- Мужики-то, - говорит Ольга, презрительно поджимая полные с ямочкой розовые губы. – Да где они теперь?
Она высокая, красивая, с еще по-юношески угловатыми движениями. Эта тема ей небезразлична.
- Сволочи, - говорит она, – у них одно на уме.
- А у вас два, - откликаюсь я по-приятельски.
Ольга лениво морщится. Она легко заводит знакомства с мужчинами. И хотя номер телефона достается далеко не каждому, до четырех-пяти мужских голосов каждый выходной приглашают ее в разные уголки столицы. Однажды двое пригласили в один и тот же день на один спектакль.
- Вот умора! – смеется Ольга, показывая ровные нежно-белые зубы. Губы у нее гибкие и подвижные.
- Бедные мужики, - серьезно говорю я, - наверное, переживали, надеялись. А тут сразу двое … Стыда у тебя нет.
- Так им и надо, - огрызается Ольга, - пусть не пристают.
- Неужели не жалко?
- Фи-и-и … Этого-то добра? – она от деланного удивления приседает, раскрывая на меня большие зеленые глаза.
- А все-таки, - настаиваю я.
- Да на кой вы нужны-то? – очень убежденно декламирует она. – Стирать да носки штопать? На фига мне это нужно? – и покрутив пальцем у виска, идет дальше по коридору к моим соседкам по коммунальной квартире, которые в старых коротких халатах и зашитых под коленями чулках с утра до вечера что-то варят и кричат на кухне. На меня они не обращают внимания. Привыкли.
А вчера Ольга прибежала возбужденная, с красными пятнами на щеках, быстро стащила сапоги в прихожей и побежала на кухню.
- Ой, девчонки, что я вам расскажу! – закричала она с порога. – Слушайте, я сама не своя.
«Девчонки» поубавили огонь в конфорках и, рассевшись на скрипучих табуретках, приготовились слушать. Ольга, взмахивая руками и не успевая отдышаться как следует, рассказывала.
- В субботу, как всегда, проснулась поздно. Отец брюзжит, мать на кухне тарелками гремит. Думаю, чем заняться? Сергей обещал днем позвонить, мы договорились пойти куда-нибудь. Лежу, мечтаю. Может, в кабак завалимся, давно не была. А у меня как назло на голубом платье молния развалилась. Помните, я в нем на дне рождения была?
«Девчонки» синхронно кивают.
- А что вместо него надеть – ума не приложу. В джинсах на заду уже шов поехал, и рубашка клетчатая не глажена. А гладить, сами знаете, я до смерти не люблю. Но, если надо, конечно, поглажу. Так вот: валяюсь, ничего не делаю, а звонка нет и нет. Тут мать еще: ничего не делаешь, хоть в магазин бы сходила. Ладно, говорю, только не брюзжи. Кое-как умылась, пошла. Часа два там проторчала, возвращаюсь, спрашиваю: «Звонил кто-нибудь?» Никто, представляете? Другой раз устанешь к телефону бегать. Всю душу вымотают: когда я вас увижу, где встретимся. А тут … Лежу, злюсь. Мать ни за что обругала, отца послала куда подальше. Сережу заодно тоже. Думаю, вот жмот, наверное, передумал. А уже четыре часа. Решила, кто первым позвонит, с тем и пойду. Давайте покурим.
Из-за хлебницы быстро достают пачку общественных «Столичных», закуривают, открывают форточку, чтобы не тянуло в коридор и вновь усаживаются. Ольга закидывает нога на ногу, расправляет юбку, чтоб не измять, и продолжает, ежеминутно стряхивая пепел в коробку из-под спичек.
- Ну вот. И вдруг звонок. Я обрадовалась, а это Андрей. Мы с ним уже месяца два, как поссорились. Разругались вдрызг. Говорит: «Надо поговорить» - «Ну говори» - «Не по телефону, давай встретимся». Я туда-сюда, мол, погода не та. А он таким серьезным голосом: «Нужно!» Мне даже как-то не по себе стало. «Черт с тобой, - говорю, - приду». И только трубку положила – снова звонок.
- Да ну? Вот всегда так, - оживляются слушательницы.
- Ага. Теперь уже Сергей звонит. Мол, то да се, жду вечером, как договорились.
- А ты?
- А я говорю, ну нет. Надо было звонить вовремя, а теперь я с девчонками в кино собралась и никак их подвести не могу. Он начал там что-то плести, автоматы не работают, а я трубку бросила. Ничего, еще позвонит.
- С ними только так и надо, - быстро заговорила одна из женщин. – Я, например …
Но на нее все зашипели и замахали руками:
- Дальше что?
- Дальше я оделась и поплелась к Андрею. Смотрю, он какой-то мрачный, я, естественно, злая. Уже жалею, что Сереже отказала. Андрей опять: «Надо поговорить» - «Ну, говори же» - «Давай пройдемся» - «Ну, идем». Тащимся по этому снегу. Я на своих шпильках, как корова, за его локоть уцепилась, чтоб не упасть. Остановились, знаете перекресток, где булочная?
- Я вчера там «бородинский» купила, - быстро вставила одна.
- Знаем.
- А сегодня почему-то закрыта. Ну вот, остановились. Я его дергаю: «Пошли что ли, чего стоим». А он вдруг говорит: «Знаешь что, выходи за меня замуж».
По кухне проносится легкий не то вздох, не то стон. Рты приоткрываются.
- Я как стояла, чуть не села. Верите – нет, уцепилась за него, колени дрожат, и сказать ничего не могу. А на глазах слезы. Прямо реву, как дура. Он перепугался, бедненький: «Что с тобой?» Доволок меня до какой-то скамейки, я плюхнулась на нее, прямо на снег. Слезы текут, платок его весь в туши вывозила, как чушка. Представляете? Сколько мы с ним гуляли – и вдруг такое.
Вся компания на минуту немеет. Ольга, изогнув палец с точеным ноготком, втыкает сигарету в коробку и спешит продолжить.
- В общем, кое-как он меня утешил. Снежком умыл, до дома довел. А я никак в себя не приду. Твержу одно: «Я должна все обдумать, должна обдумать». А сама – чего думать. Домой влетела, говорю: «Мать, давай я тебе всю посуду перемою». Та чуть не зарыдала от счастья.
В кухне поднимается восхищенный гвалт. У Ольги вдруг набухают глаза, она часто моргает, приоткрывает рот и становится похожей на маленького беззащитного зеленого воробья. «Девочки» жалобно смотрят на нее. Наконец она справляется с волнением.
- Да, еще. Прихожу – звонок. Опять Сергей звонит. А я – представляете – никак не могу вспомнить, кто это. Пока дошло, он даже обиделся. Никогда бы не подумала, что на меня так подействует. Это на меня-то. Так что поздравляйте, теперь, девочки, я – невеста.
«Девочки» все разом закричали и бросились ее обнимать. В кухне дым висел коромыслом, и когда я заглянул туда, на меня никто не обратил внимания. Привыкли.