Эрнест Генрихович, вдовец со стажем, всегда не знавший меры ни в чем, что, возможно, и было причиной преждевременной кончины его ревнивой супруги, намотавшийся и промотавшийся, вдруг осознал, что во всем должна быть мера, так необходимая ему, чтобы прожить остаток отмеренных ему богом лет размеренной жизнью в каком-нибудь уютном домике с сиренью под окном. Он вскоре высмотрел такой домик, к которому еще прилагалась некто Ядвига Станиславовна, женщина в меру немолодая, в меру некрасивая и в меру неумная. За ней Эрнест Генрихович и стал ухаживать по мере своих скромных сил.
- Каждый человек меряет других по себе, потому как он мера всему, - говорил Эрнест Генрихович Ядвиге Станиславовне, наконец находясь за столом у нее в гостях, попивая чай и косясь на старинную люстру. - Все, все имеет свою меру… И то, что у человека в душе, а особенно то, что за душой…
Она, сидя на стуле из красного дерева прямо, как будто аршин проглотив, хотела что-то ответить, но не собралась с мыслями.
Эрнест Генрихович перевел взгляд на старинный буфет, причмокнул и назидательно изрек:
- Делай, что надобно, но во всем знай меру и особенно в том, чего делать не надобно…
Он с трудом оторвал взгляд от буфета, посмотрел на Ядвигу Станиславовну, которая так и не собралась с мыслями, и уже несколько озабоченно продолжил:
- Я, Ядвига Станиславовна, человек немолодой. Мне уже крайности излишеств и недостаточности не по силам. Все, все должно быть в меру. М-да…
Она чуть встрепенулась и казалось, что не то чтобы мысли, а одна единственная мысль в связи с услышанным возникла в ее голове, готовая там хоть немного задержаться, но не задержалась... Эрнест Генрихович опустил глаза и стал внимательно рассматривать дубовый паркет, потом облизнулся, вздохнул и со смирением в голосе заявил:
- Но на все воля божья. Только он полагает всему меру…
Ядвига Станиславовна снова встрепенулась, и мысль о боге, как мысль универсальная, всеобъемлющая, к которой всякий раз прибегает человек недалекий или лукавый, а она относилась к первому разряду, тут же наполнила всю ее сущность до краев.
- Бог воздает по заслугам перед ним и по вере, - сказала Ядвига Станиславовна.
Эрнест Генрихович вытянул шею и приготовился выслушать от нее что-нибудь еще в этом духе, всем своим видом показывая, что все произнесенное ею воистину верно, и как это сам он до этого не додумался раньше. Но наступила торжественная тишина. Эрнест Генрихович любовно провел рукой по поверхности стола и, несколько смущаясь, что прерывает это молчаливое торжество, заговорил:
- Мне, конечно, присуще религиозное сознание, но, я бы сказал, в меру. Оно у меня, как некий мерно тлеющий уголек внутри. Если, например, сделаю что-то не в меру негожее, то чувствую, как уголек раздувается и жжет меня где-то там, и мне хочется его чем-нибудь залить.
- А ангела вы видели когда-нибудь? – спросила Ядвига Станиславовна строго.
- Ангела? – переспросил Эрнест Генрихович так, как будто речь шла о его хорошем знакомом. - Если меры не соблюсти, то никого не увидишь, потому как проваливаешься в беспамятство и все, а если в меру, да под закусочку, да когда один-одинешенек, то является ангел… падший. Я, как его в первый раз увидел, так сразу и понял, что падший… Сидит напротив и смотрит недобро. Я с ним разговариваю, соблюдая, конечно, меру в словах, чтобы ему быть приятным, а он слушает, да ухмыляется.
- Вы все равно к батюшке в церковь сходите, - озабоченно посоветовала Ядвига Станиславовна.
- К батюшке? А чего мне к нему идти, если он сам ко мне по-свойски заходит. Выпиваем у меня в комнатенке. Вот он меру, ох, как знает. Мало нальешь – проклянет… Я, когда ему про ангела рассказал, он тут же мне поведал, что к нему по пьянке сам черт является. Я сначала не поверил, пока своими глазами не увидел… Сел черт напротив нас и рожи строит. Я не вытерпел и черту в рог заехал, а он мне, гад, копытцем по печени… Его потом батюшка крестом прогнал и еще сказал, что, если кто меня убогого приютит, то будет тому вечное спасение…
Через некоторое время Эрнест Генрихович по просьбе Ядвиги Станиславовны переехал к ней жить. Он продолжает пить в одиночку и разговаривать с падшим ангелом. А когда приходит батюшка, и мужчины уединяются, то через некоторое время Ядвига Станиславовна слышит страшный шум и понимает, что они совместными усилиями прогоняют черта. После подобных мероприятий Эрнест Генрихович часто жалуется на печень, но не устает повторять, что меру во всем блюдет.
2015