Многие хорошо помнят кинокомедию Эльдара Рязанова «Зигзаг удачи» (1968 г.) и забавный диалог персонажей фильма Пети (Георгий Бурков) и Володи (Евгений Леонов). Петя подсчитал, как можно с пользой потратить 10 тысяч рублей — выигрыш по облигациям государственного займа:
— На эти деньги можно купить 3484 пол-литры, и у тебя ещё останется 92 копейки на закусь. Если ты будешь выпивать по литру в день, знаешь, на сколько хватит? На пять лет!
— Грандиозно! А если ещё сдать посуду...
Стеклотара! Она до сих пор пылится в каком-то дальнем уголке памяти каждого бывшего советского человека. Отбросив радужные воспоминания о своей молодости, можно честно сказать: советские люди жили очень и очень небогато. Пустая бутылка в 60—70-е годы стоила 12 копеек (с 1981-го года 20 копеек). На эти деньги можно было купить буханку хлеба. Проезд в автобусе стоил 5 копеек, бутылка пива — 37 копеек, килограмм трески — 50 копеек! Поэтому стеклотару не выбрасывали на помойку, а накапливали и сдавали. Ничего зазорного в этом не было, периодически все это делали. Ну, почти все.
Молочными бутылками в семье заведовали женщины — сдавали на обмен при покупке молочных продуктов. Пустая 0,5 литра стоила 15 копеек, а с молоком – всего 28 копеек. Остальную посуду принимали в винно-водочном отделе гастронома, и сдачей её занимался обычно муж. С целью оградить добропорядочных граждан от специфического контингента винных отделов Совет Министров СССР выпустил постановление (он любил это делать): открыть пункты приёма стеклотары, а в 1978 году — о продаже алкогольных напитков только в специализированных магазинах.
Если семейный бюджет истощался за несколько дней до получки, мужчина проводил операцию «Хрусталь» или «Сдача пушнины», что означало поход в этот самый пункт приёма — тарник. Полученные деньги выручали семью. Дети-подростки изредка сдавали лимонадные бутылки и покупали мороженое. Некоторые категории граждан на сдаче стеклотары неплохо зарабатывали: проводницы поездов, уборщицы общежитий и домов отдыха. Были и «профессиональные» сборщики, они занимались собирательством на вокзалах, стадионах, в парках, на пляжах и других местах массового скопления граждан.
Картинка из 70-х годов: во дворе гастронома продают пиво. Товар дефицитный, наткнуться на него — большая удача. Ускоряя шаг, мужчины спешат занять очередь. Берут помногу, но одну бутылочку хочется выпить прямо сейчас, так сказать, не отходя от кассы. Пробку сбивают кулаком, приложив горлышко к штакетине забора. Привалившись задом к ограде детской площадки и слегка запрокинув голову, жадно припадают к источнику живительной влаги. Бросив взгляд на этикетку, начинают обозревать унылый ландшафт чужого двора. Щурятся на солнце, выражение лиц — благодушно-мечтательное.
— Открывашечку, пожалуйста! Вот, возьмите... Ребятки, бутылочки оставите? — непрерывно тараторит появившаяся из ниоткуда суетливая старушенция. Ей как будто неудобно за свою позднюю предприимчивость. Посуду собирает в плетёную из камыша кошёлку. Другой группе выпивающих повезло меньше, — к ним подвалил какой-то забулдыга с давно опухшим лицом. Теперь будет стоять над душой, весь лирический настрой испортит. Поодаль на заборе висит его сетка-авоська с недавним «уловом». Мужчины допивают пиво и оставляют бутылки. Кто-то, блеснув благородством, протягивает опухшему специально недопитую бутылку... Народ всё подходит. Удачный день: старушка накупит чего-нибудь вкусненького, а её бомжеватый конкурент заснёт, не снимая одежды.
А вот и сам тарник — пункт спасения от временного или хронического безденежья. Он окружён штабелями деревянных ящиков. Позже появятся проволочные, а потом и пластмассовые. На ящиках сидят ожидающие открытия. Те, кто с утра способны производить в уме арифметические действия, сейчас этим и занимаются. «Так, 6 штук винных по 17 копеек, это будет... э-э-э... рупь и 2 копейки. Пивных 15 штук — 1 рубль 80 копеек. Всего... 2 кола и 82 копейки. Нормально... Бутылочку белого портвейна, сигареты, пачку пельменей...» Эти расчёты будут верны, если бутылки пройдут контроль качества: приёмщица быстрыми движениями касалась горлышек и одну-две бутылки отставляла в сторону. «Сколы», — говорила она, хотя все понимали, что это не всегда правда. Если кто-то выказывал недовольство таким произволом («Я же только что проверял!»), тут же склонные к подхалимажу граждане требовали не задерживать очередь. Видимо, в расчёте на благосклонность приёмщицы при осмотре их бутылок.
Самое неприятное, что может ожидать притащившего сюда нелёгкую поклажу, это табличка «Нет тары», или ещё хуже — «Переучёт», или «Санитарный день». Самые догадливые втихаря просили персонал "войти в положение" и принять по 10 копеек. И это зачастую срабатывало! Вне очереди, через задние двери и по заниженной цене принималась стеклопосуда, привезённая на машинах крупными сдатчиками.
Периодически грузчики тарных пунктов запивали, и тогда заведующая выходила на улицу и говорила: «Мужики, помогите разгрузить машину! Приму без очереди!» Добровольцы находились всегда.
Кажется, что всё это было совсем недавно. Стеклотара, как и многое другое, незаметно ушла из нашей жизни. Даже примерно не помню, в каком году я сдал бутылки в последний раз. Если бы знал, то непременно как-то отметил это событие: бутылочкой вина или хотя бы пива. Правда, стеклотару пришлось бы выбросить, проявив тем самым вопиющую бесхозяйственность.
2015 год. Моя страница http://proza.ru/avtor/cogitosum