г. Тегеран, Иран
7 мая 1975 года
Николас, следуя джентльменской этике, подъехал к площади Вали-Аср ровно за пять минут до назначенного времени. Мысленно похвалив себя за то, что не поленился днём ранее заехать на автомойку и привести автомобиль в респектабельный внешний вид, он неторопливо сделал несколько кругов по площади. Делая уже третий круг, он заметил подошедшую к углу перекрёстка девушку в шляпке и солнцезащитных очках, которая встала под навесной крышей у входа в офисное здание из стекла и железобетона. Она была одета в летнее платье смешанной, зеленовато-оранжевой окраски и держала в руках маленькую сумочку.
«Мерседес» Николаса мягко подрулил к тротуару. Переднее стекло опустилось в сторону, и стильно одетый молодой человек с улыбкой на лице окликнул Ясмин:
– Добрый день, принцесса. Не желаете ли составить компанию одинокому джентльмену в его вояже по городу?
Девушка приподняла свои очки, и её лицо осветилось.
– Как и все немцы, ты очень пунктуален. Первый «плюс» в твоё «резюме» можно «занести». Не знала, что ты на автомобиле, но это даже лучше – пешком можно прогуляться вечером, когда станет не так жарко.
Ясмин села в машину, и Николас учтиво спросил, нет ли у неё каких-либо своих предпочтений в отношении мест, где они могли бы провести время. Она сказала, что «предоставляет все полномочия» ему, и тот с довольным видом направил свой автомобиль в район Шемиран, где располагался ресторан «Огни ночного города».
– Хочу отметить, что ты превосходно выглядишь. Чувство стиля у тебя столь же прекрасное, как и у твоей тёти.
– О, благодарю. Ты тоже не лишён этого чувства. Это на тебя так отец или мать повлияла?
– Они оба повлияли, – кивнул головой, ответил Николас, переключая коробку передач. – И Матиас, и Изабелла были завсегдатаями светских раутов, и у них, по-видимому, в крови была предрасположенность к красивой одежде. У отца это было по долгу службы, а мать до женитьбы прямо «жила» всеми этими многочисленными балами, банкетами, приёмами и аудиенциями. Провидение не обделило её беззаботной жизнью, хотя война и первые годы после неё изменили их обоих. Они стали – как бы это сказать – серьёзнее относиться к некоторым вещам.
Ясмин пристально посмотрела на него.
– Понимаю тебя. Моя мать, Махтаб Диба, как ты знаешь, старшая сестра тёти Фарах. И до женитьбы шаха на моей тётушке она вела абсолютно обычную жизнь. Весёлые студенческие годы, посиделки в кафе и прогулки по паркам. Затем диссертация на тему французских постимпрессионистов, женитьба на офицере ВВС. И тут моя тётя – раз – и становится королевой. Всё резко переменилось. Я тогда была маленькой, но прекрасно помню, как мы переехали в большущий особняк, как у нас появился большой штат прислуги, как меня перевели в частную школу для детей министров и генералов. Другая жизнь – другие нравы.
– Ну, жизнь твоя уж точно изменилась к лучшему. Ты, поистине, можешь ни о чём не беспокоиться и жить ради собственного удовольствия, – добродушно произнёс Николас.
– Наверное, да. Я смогла сохранить связи со своими старыми друзьями, хотя мы редко видимся. Жизнь матери пошла точно в лучшую сторону. Теперь она курирует сразу несколько картинных галерей в стране и входит в руководство Института иранской живописи. Она, что называется, «нашла себя». Я – ещё нет.
– Сейчас в Иране роль женщин благодаря шаху стала более весомой. Думаю, в ближайшие два-три года ты окончательно решишь, чем будешь заниматься. Не стоит переживать, у тебя вся жизнь впереди, – Николас как бы невзначай коснулся её руки.
– Тебе легко говорить, – не отводя взгляда от дороги, произнесла Ясмин. – Ты с самого начала знал, что пойдёшь по стопам отца. И дорога твоя была «проторенной»: частная гимназия, престижный университет, работа в концерне и семейной компании. Не удивлюсь, если и в бундесвере ты служил «для галочки», продолжая семейную традицию.
Николас рассмеялся.
– Именно. Служил меньше года, но мне этого было достаточно, чтобы проникнуться воинской атмосферой. Потом я несколько раз посещал военные сборы – и в прошлом году звание лейтенанта получил. Отец, дед и прадед были офицерами, и мне бы не хотелось «прерывать» преемственность.
Беседа продолжалась, и они продолжали ехать сквозь гудящие магистрали.
– Твой отец – он какой по характеру?
– Я бы сказала, что довольно строгий, хотя и не лишён чувства юмора. В известной степени, типичный военный. Много читает книг по армейской стратегии, регулярно ведёт записи в личном дневнике. В прошлом году посещал с визитом Чили – приехал в полном восторге. Рассказывал, как на него позитивно повлиял глава военной авиации в той стране – генерал Густаво Ли, кажется. Он – убеждённый роялист и даже выделил какую-то сумму денег из своих средств на основание партии «Растахиз». Формальный жест, но говорит о многом.
– Мой отец, скорее, весельчак, хотя и любит многие формальности, принятые в нашем обществе. Щедр на различные банкеты и не жалеет денег на собственные избирательные компании. Любит отечественную живопись XIX столетия: когда заводишь с ним об этом разговор, остановить его почти невозможно. В бундестаге считается «реакционером» и одним из самых «агрессивных» депутатов, хотя до оскорблений оппонентов он никогда не опускался.
– Наверное, в чём-то наши родители похожи. Они с самого начала знали, что пойдут чётко определённой дорогой, и несмотря ни на что идут ей до сих пор. У твоего отца – бизнес, у моего – военная служба. Они так решили ещё в молодости и не изменили своим идеям.
– Полностью согласен, – воскликнул Николас, но сразу же сменил тон на более спокойный. – Хорошо бы с твоим отцом познакомиться. Да и с моим я бы тебя познакомил. Совсем забыл – официально приглашаю тебя в гости. Если будешь в Германии – по делам или просто ради отдыха – заезжай в Штутгарт или Мюнхен. У нашей семьи есть дом в Баварии, можешь погостить и там.
– Ты всех девушек зовёшь на первом свидании в гости? – ехидно спросила Ясмин. – В любом случае, спасибо, учту твоё предложение. Обычно я каждый год минимум четыре раза выезжаю за границу – так что и для Западной Германии время могу выделить.
– Формально на первом, но фактически – на втором, если считать ещё и нашу первую встречу, – притворно серьёзно заметил Николас. – Я просто дружелюбный и всегда рад гостям, особенно симпатичным девушкам, с которыми можно часами беседовать на множество тем.
«Мерседес» подъехал к двухэтажному белому зданию с окнами почти в человеческий рост. Тёмно-синие тонированные стёкла почти полностью скрывали смутные очертания деликатно сервированных столов и кресел в стиле барокко.
– Ну, вот мы и приехали, не прошло и пятнадцати минут. Ресторан «Огни большого города», название прямо как в чаплиновском фильме. Или там было «ночного города»... не важно. Мадемуазель, прошу вас последовать за мной.
– Знаю это заведение, очень достойное. Молодец, Николас, верный выбор.
Ясмин вышла из машины, и Николас, взяв её под руку, неторопливо двинулся к массивным входным дверям, где учтивый дворецкий одним взмахом распахнул их, лёгким поклоном приглашая войти.
***
В номере Франца Кестлера раздался телефонный звонок. Воркующий женский голос, принадлежавший, по-видимому, секретарше, сообщил, что на линии важный звонок прямиком из Германии. Пока девушка переключала линию с «внутренней» на «международную», в голове у Кестлера пронеслась только одна мысль: «родственники, коллега по работе или…?»
Мягкий, но решительный и низкий голос, раздавшийся на другом конце провода, сразу развеял в пыль начинавшую было «наматываться» нить его мыслей. Он принадлежал не кому иному, как самому председателю совета директоров концерна Fr;edrich Krupp AG Бертольду Бейтсу. Человеку, с 1953 по 1967 годы бывшему «номер 2», а с 1967 года – «номер 1» по степени власти и влияния в компании. Значит, звонит не просто поздравить или пожелать приятного перелёта.
– Добрый вечер, герр Кестлер. Надеюсь, я вас не сильно побеспокоил?
– Что вы, герр Бейтс, нисколько. Мой вылет планируется лишь в полночь по местному времени, а сейчас даже и семи нет, – с напряжением в голосе ответил Франц.
– У меня к вам будет небольшая просьба, герр Кестлер, ввиду чего вам, по-видимому, придётся отложить на сутки ваше возвращение на родину. Я знаю, что вы отлично выполнили свою работу – как и всегда, однако данная просьба очень актуальная и весьма желательна для меня. Понимаете, о чём я говорю?
– Суть ваших мыслей мне ясна, герр Бейтс. В чём заключается ваша просьба?
– Кто из работников, находящихся сейчас в делегации в вашем подчинении, отличается,…скажем, ярко выраженным обаянием?
– У меня на примете двое. Генрих Шольцтайль и Николас фон Альтенберг. Оба способные парни, обоих можно назвать «душой компании». Первый особенно популярен у девушек, второй – скорее, холостяк и интеллектуал.
– Вот и славненько. Мне сегодня в голову пришла идея пригласить кого-либо из царствующей династии или их окружения к нам в гости, в Германию. Пусть посетят наши заводы в Эссене, посмотрят нашу штаб-квартиру. Судя по прошлому году, шах заинтересовал в нас – а пока нефтяной дождь льёт на него как из ведра, для нас открываются блестящие перспективы.
Так вот. Пусть этим займутся они. Уверен, на приёме у шаха они успели познакомиться и завести полезные контакты. Устрой им ещё пару неофициальных встреч с императорским двором, пусть «прозондируют почву» в этом направлении. Сам можешь уже завтра вечером улетать, а они пока останутся. Полагаю, им обоим можно доверить столь важное дело.
– Конечно, герр Бейтс. Займусь этим сегодня же.
– Благодарю вас, герр Кестлер. Вы всегда нравились мне вашей исполнительностью и серьёзным подходом к любой мало-мальски серьёзной задаче. До встречи в Германии.
Голос в трубке замолк, и послышались короткие гудки. Кестлер ещё несколько секунд стоял в задумчивости, а затем хмыкнул и вернулся к занятию, с которого его прервал этот самый звонок. А именно – к зарисовке карандашом вечернего пейзажа Тегерана в записную книжку, которую он всегда носил с собой.
***
В отель Николас вернулся за полночь – немного усталым, но в прекрасном расположении духа. Поставив «Мерседес» на крытую стоянку во внутреннем дворе, он вышел из автомобиля и резким движением закинул за спину снятый с себя пиджак. Ухмыляющаяся улыбка не спадала с его лица, и удивляться было нечему.
За прошедший остаток дня они с принцессой успели пообедать в ресторане, прогуляться по нескольким паркам и бульварам, а затем вообще выехать за город, дабы приблизиться к горному хребту Эльбрус, обступавшим иранскую столицу. Проводив Ясмин до дома (а точнее – прямиком до дворца Ниаваран, где принцесса жила в специальном здании для гостей), Николас ещё примерно минут пятнадцать гонял по опустевшим магистралям Тегерана. Девушка ему нравилась всё больше и больше – не только в силу своей внешности и естественного обаяния, но и ввиду той лёгкости и непринуждённости, с которой Николас общался с ней в течение последних нескольких дней.
Когда перед ним распахнулись стеклянные двери, и он вошёл в просторный холл, где на мраморном полу лежали десятки узорчатых персидских ковров, Николас быстро заметил Кестлера, сидящего в массивном бордовом кресле и читающего какую-то газету. Тот, бросив на Николаса взгляд исподлобья, невозмутимо подозвал его к себе.
– Герр Кестлер, я думал, вы уже покинули страну. Что-то произошло? У вас просто… довольно усталый вид.
– Всё нормально, Николас. Просто изменились некоторые обстоятельства. Мне звонил Бейтс. Сказал, чтобы вы с Рудольфом ещё разок-другой встретились с кем-нибудь из шахской семьи, ну или их придворного круга. Ему нужно, чтобы вы побольше народа пригласили к нам – заводы посмотреть, как что функционирует и так далее. Сам понимаешь, реклама.
Николас почесал свой затылок и уселся в кресло напротив своего начальника.
– Мне нужно это как бы невзначай сделать? Тут ещё дело в том, что формально приёмов, куда бы нас пригласили, более не будет – «программу» мы выполнили да контракт заключили. Могу сказать лишь, что я пригласил принцессу Ясмин к нам в гости, но это в рамках личного визита; да и вряд ли девушке будут интересны наши заводы в Эссене.
Кестлер улыбнулся и покачал головой.
– Эх, молодёжь… Надо полагать, ты её пригласил из личных побуждений, а не из формальной вежливости? Не удивлён – она многим нравится, хотя пока ни за кого замуж выходить не хочет. Уж очень независимая и своевольная… Так вот. Намекни ей, что было бы желательно видеть одного-двух её родственников у нас в стране.
– Как скажете. Я как раз послезавтра планирую с ней увидеться в последний раз перед отлётом, тогда и сделаю то, что вы просите.
– Большое спасибо, Николас. Рудольф пусть тоже подключается – с ним я лично поговорю завтра. Вылетаю тоже завтра, вечерним рейсом. А ты отдыхай, пока есть возможность. Летом тебя ждёт командировка в Чили.
– Знаю, герр Кестлер. Не подведу вас. А командировка в такую страну для меня в радость. Вы же знаете, как я был доволен приходом генерала Пиночета к власти. Давно хотел посмотреть, как живёт страна при военном режиме.
Франц Кестлер встал и бросил окурок в бронзовую пепельницу в форме римской триремы, примостившейся на маленьком столике. Прикрыв ладонью рот, он зевнул и произнёс:
– Вот и посмотришь. Ладно, утро вечера мудренее, а я пойду, пожалуй, спать. Увидимся за завтраком.
– Спокойной ночи, герр Кестлер.
– И тебе, Николас.
Николас встал и подождал, пока Кестлер не скроется в лифтовом помещении, после чего закинул обе руки за голову и умиротворённо расправил плечи. Очередной день в этой загадочной восточной стране принёс ему очередной фонтан приятных эмоций. А это значит, что в эту страну он ещё приедет. И, скорее всего, не единожды.