1962 год. На пасху и родительскую, бабушка Александра облачалась в свою ритуальную одежду, с глубоким вздохом брала псалтырь, одевала меня в самое лучшее и мы восхищенные восходом солнца - вливались в празднично одетую толпу местных жителей, спешащих отдать дань праху предков и усопших родственников.Казалось, что все окрестные птицы слетелись на месте вечного дома отдыха, звонким своим щебетанием приветствовали людей с подобревшими глазами, улыбающимися друг друг.Новорожденная зелень кладбищенских берез, переплеталась с расспустившимися косами плакучих ив, низко наклоненных над бугорками могил с покосившимися от прошедшей стужи деревянными крестами, как бы прислушиваясь к подземной жизни.Земля отвечала молодой порослью, шуршанием насекомых и неповторимым запахом весны.Люди развязывали белые платки-мешочки вынимали из них сдобные куличи и разноцветные яйца, ставили штоф самогонки и разговлялись со словами:Христос воскрес! Смачно, трижды целовались- воистину воскрес! Бабушка Александра читала псальтырь, к вечеру, уставшие и счастливые мы возвращались домой, одаренные всякой снедью.Я долго грызла сладкие сухари из куличей, вспоминая пестроту пасхальных праздников.
После праздников в дождливый весенний день, очередное посещение матери, сопровождал большой грузный мужчина, был представлен Александре, Федором Дмитричем.Дружба с новоиспеченным зятем не затеялась, из-за яичницы, пожаренной, бабушкой на ключевой воде, в отсутсвие масла.Вскоре, по настоянию Федора, меня забрали В Саратов.
Неизгладимым воспоминанием, была цветочная клумба, обрамлённой красными кирпичами
во дворе деревянного дома, скрипучем и мрачном, съёмной квартирой. Каждое утро, перед службой, мать с Фёдором с криками бегали за мной, вокруг этой злосчастной клумбы, чтобы посадить меня под замок, до их возвращения. Я, изо- дня в день, поливала растущие лютики, горючими слезами, обреченной на заточение., пятилетней .
Крепко держа мою русую косу, мать бросала меня на кровать-"У, навязалась, на мою
шею!"-громко хлопала за собой дверь, скрежет ржавого замка, сливался с детским воплем.Вытирая сопли, отдохнув от рыданий, я поднимала глаза в угол дома: под лампадой
висела старая икона с божественным ликом- это Христос, он за людей, мучение принял, потом ожил, и на белой колеснице улетел в другую сказку, где дают вареный сахар, я играю с ребятами в детском садике, потом, я буду работать поварихой на кухне, ходить с большим половником, и сосиски, печенье, варенье, и яблоки, есть, и всех угощять и собачьку дворовую, тоже...
Погладив, лебедей на озере, мой коврик на стенке, я спрыгивала с скрипучей кровати , садилась на горшок с "Буратино" моей любимой книжкой, С грустью, ела холодный завтрак...У окна устраивалась за рисования. Снова, садилась на горшок, вышивала лошадок с золотой каретой и черного паука, он тихо сидел в углу запертой двери, паук был моим собеседником, я его не боялась, он был моим другом...К вечеру приходила взвинченная Раечка...подходила к окну, всматривалась...в одно прекрасное время, на её уложенные букли вылилось, дневное содержимое моего горшка. После такого экзерсиса, её ненависть ко мне набрала большую силу ...откуда я навязалась? Постоянно ощущая себя
без вины, виноватой...
Фото:Наша послевоенная семья(бабушка Александра, её сын, сноха и мы-дети,от дочери Раисы)