Чипсы, круассаны, пончики, сок, несколько блоков сигарет, газировка. Взгляд падает на маршмелоу. Поход в магазин казался чем-то необычным и несвойственным, особенно средь бела дня. Просто ходить между прилавков и выбирать еду. Так просто и так сложно одновременно. Она этим не занималась уже третью неделю, а теперь, выйдя из темной комнаты, пропитанной никотином, люди и солнце, режущее глаза, казались огромным потрясением. Было около полудня, мамочки со своими детьми пытались как можно быстрей найти нужный сорт творога, постоянно смотря на часы, боясь опоздать за своими старшими в школу или же на прием к косметологу. Это сколько у кого денег было.
Огромные стенды с разной едой, напитками и гелями для душа с разными запахами манили не хуже скидок на все это. Если бы живот так громко не урчал, а на голове было что-то лучше соплей из блондинистых волос, то, скорее всего, это бы ее так не волновало.
Очередь в кассу продвигалась достаточно медленно, ведь кассирша решила обсудить погоду с одной из своих соседок. Грейс чувствовала себя в пригороде Англии, а не в Лос-Анджелесе. Ноги подкашивались от усталости, ведь поспать за эти два дня почти не удалось. Мысли о том сне так и лезли в без того больную голову, а каждый раз, когда воспоминания ее отводили к рукам и губам Скотта, становилось невероятно стыдно и противно. Есть истории, которые вспоминаешь и смеешься, ведь тогда и правда было весело, а есть истории, которые вспоминаешь, и становится стыдно, хотя вроде было и весело.
Девушка нервно отдирала наклейку от ленты, на которой лежали продукты. Ее сжирали воспоминания и мысли. Она отчетлива слышала голос Крис в своей голове, который винил ее во всем. Каждое слово как осколок проглоченного зеркала застревал в горле и превращался в ком.
- С вас 104 доллара и 15 центов, - настойчивый голос женщины, сидящей за кассой, вывел из раздумий Грейс.
Солнце пригревало, а легкий ветерок приятно обдувал. В такую погоду неплохо было бы поплавать в бассейне или хотя бы понежится на травке в купальнике, но сейчас она идет в сторону отеля, где шумные соседи опять будут выяснять отношения, а их ребенок плакать. Она и не думала, что начнет скучать по прошлой жизни, по своей комнате и вечной крыше над головой, что было место, куда можно было бы вернуться.
Люди не замечали девушку, а она не замечала их. Все они спешили по своим делам, а она так не хотела возвращаться в напряженную обстановку и надеялась, что Джек со Скоттом еще не перегрызли друг-другу глотки.
Стоянка. Лестница на второй этаж. Ключ с номер комнаты. В комнате стало немного светлее, но не так, как хотелось бы. Пустые бутылки все так же стоят параллельно стене, а от окурков остались черные пятна на полу.
- Грейс! Просто стой на месте! Черт, не двигайся, я тебя умоляю!
Девушка поднимает расширившиеся от удивления глаза от пакетов, которые начинают натирать ладони. Она видит Скотта, который отполз к стене напротив кроватей, который закрывает рот руками, у которого начинают течь слезы из глаз, в которых застыл ужас. Грейс не хочет двигаться, она боится увидеть то, что видит ее друг. Она понимает, что Джека нет и надеется, что тот пошел прогуляться; она надеется, что все будет хорошо и это его не касается, она так истощена, чтобы еще раз пережить наживное ранее в спину.
Пакеты падают на пол. Мориган делает один шаг, второй, она не отводит глаза от Скотта, который смотрит на нее и качает головой, его глаза говорят "Нет!", он кричит внутри, а снаружи застыл в тихом ужасе. Он не верит своим глазам. Ему страшно пошевелиться.
- Не поворачивайся, - плачет парень, - пожалуйста, просто не смотри.
У Грейс выступают слезы, ведь она знает, что там увидит.
Джек валяется на полу, из его вены на руке торчит шприц. Носки неестественно смотрят в разные стороны, голова наполовину держится на стене, глаза закрыты, дорожки слез все еще не высохли. На нем все те же черные джинсы и коричневая кофта с закатанными рукавами. Первые секунды шок, а затем крик - булькающий и гортанный, переходящий в вой. Она кричала, не понимая как так могло выйти, не веря в то, что они потеряли еще одного дорого человека, не веря в то, что это Джек. Он больше не кажется сильным, у него больше нет этой его улыбки и больше никогда не будет, глаза не блестят зеленым. Это больше не Джек.
Она на негнущихся ногах опускается на колени и ползет к телу. Он такой же холодный, как и Крис. Он такой же неживой, а он ведь тоже хотел жить и хотел этого куда больше, чем все они. Он ведь хотел тогда признаться Грейс, у него были планы на будущее, он хотел дышать и радоваться новому дню, он хотел быть живым, а теперь он всего лишь холодное тело в дешевом мотеле. Это нечестно. Он был слишком везучим, чтобы так умереть.
Грейс смотрит на его лицо и видит мальчишку, в которого когда-то влюбилась, который не надевал маски и который тогда умел чувствовать. Она убрала волосы с его лица, когда ее руки дрожали, а слезы огромными градинами капали на джинсы.
- Джек Дейвидсон, ты самое счастливое и самое ужасное, что когда-либо у меня было, - ее голос дрожал, но она продолжала говорить, надеясь, что звезды ее услышат. - Я ненавижу тебя и невероятно люблю, - Грейс открыла рот, но закрыла, заглушая всхлип. - Каждый раз, когда я буду смотреть на звезды, я буду видеть тебя и Крис, с которой, я надеюсь, ты уже встретился. Вы должны продолжить путешествие без нас, а мы - без вас. Передавай своей маме "привет" и скажи ей спасибо за тебя, скажи Крис, что мы ее любим, особенно Скотт. И тебя мы любим... Будь счастлив... Хотя бы там...
Девушка согнулась по полам, захлебываясь слезами и соплями, пытаясь прекратить плакать, но слезы не кончались, а больно становилось лишь сильнее. Она сильно зажмуривала глаза и сжимала челюсти, так, что их сводило, но ничего не помогало. Она держала его руку, надеясь, что сейчас Джек очнется и усмехнется, состроит очаровательную улыбку и вытрет ее слезы, но он ведь сам плакал перед смертью, перед тем, как понял, что доза слишком большая, и когда он не думал о смерти. Так глупо и неправильно. Он просто хотел сделать жизнь легче, он просто хотел выключить нервную систему. Теперь он никогда не будет нервничать. Рай или Ад. Какая разница. Никакая боль не может быть больше жизни.
Скотт подполз к Грейс и обнял ее за плечи. Он не знал, что сказать и что сделать. Его друг мертв. Друг его мертв. Джек умер. Его нет. Как бы не перифразировать это - лучше не становилось. Дышать было больно, в груди кололо. Он задыхался от всхлипов и нервов, которые шалили. Он многое хотел бы сказать Джеку, извиниться за все мерзкие обвинения в его адрес, он бы хотел вернуть их отношения до этой поездки. Он хотел бы никогда не уезжать, и тогда они были бы живы, а теперь их нет. Их, мать вашу, нет, и это больше не кажется таким веселым. Все вышло из под контроля, и они тоже умрут, ведь больше никто не верил во что-то светлое. Последнее светлое было мертво вместе с телом Джека.
Они сидели на полу и стирали слезы с лица, пытаясь остановить истерику и дрожь во всем теле, но ничего не выходило. Они видели его тело. Они не могли бросить его, но понимали, что пора бежать и больше никогда не возвращаться. С каждым днем становилось все хуже. Они молчали и кричали в душе. Они собирали вещи и выкидывали старые воспоминания вместе с вещами Джека.
- Мы не может этого сделать... Они не должны умереть для нас... - плакала Грейс, когда Скотт выкидывал вещи на кровать, хлюпая носом.
-Они живы. Мы их не забудем. Они все еще с нами.
Оставшиеся просто сбежали, как и в прошлый раз, бросив тело в этом ужасном отеле, не удостоив его ничем большим чем речь, но что они еще могли сделать. Они подарили ему свою любовь, свои сердца, он навсегда теперь с ними. Они вместе с Крис, и они начнут свое путешествие.
***
Дорога нескончаемой полосой пересекала пустыни, пересекала их мысли. Они молчали. Слез больше не было, да ничего не было кроме отчаяния и нежелания жить. Состояние оставляло желать лучшего. Скотта жутко трясло, но он продолжал цепляться за руль и за дорогу, чтобы совсем не сойти с ума. Грейс прижималась щекой к стеклу на переднем сидении и смотрела, как мимо проносятся сухие поля и одинокие машины. Мыслей не было. Не было ничего. Пустота поглощала все мысли и эмоции.
- Грейс, расскажи что-нибудь, - впиваясь ногтями в руль, попросил Скотт.
- Ты знаешь и так все, - тут же выпалила девушка, пытаясь пресечь этот разговор, чтобы опять не разреветься.
Молчание становилось спасением от всех проблем, ведь когда молчишь, не хочется выражать свои эмоции так открыто. Просто плачешь в душе. Тихо и незаметно. Как будто тебя нет. Хотелось провалиться под землю. Испариться. Забыть и родиться заново.
- Значит, рассказывай еще раз. Просто говори. Что хочешь, - умолял парень.
Ему нужно было отвлечься, пока скорость не полезла выше 60 миль в час, пока чувства не стали затмевать все вокруг, пока он все еще может себя контролировать.
- Мне шестнадцать лет, я потеряла свою девственность на свой день рождения, моя мать работает в крупной фирме, ее любовник младше ее на три года, у меня нет сестер и братьев, мои оценки в школе оставляют желать лучшего, мои друзья полные мудаки, но я их люблю, мой любимый напиток mounting due, я часто с ними провожу время, я сидела на наркотиках, я благодарна всем своим близким за то, что они для меня сделали, моя подруга покончила с собой, мой друг умер от передозы, сейчас я еду в машине, мне плохо, я хочу чтобы меня спасли, - голос становился тише и тише с каждой фразой, пока не сорвался на дрожь, а затем стал всхлипами.
У Скотта текли слезы. Он резко надавил на педаль тормоза и ударил рулетку. Еще и еще, пока кожа на костяшках не стерлась и не стала алой. Пока силы не сошли на нет и пока эта истерика не переросла в апатию и ненависть к миру.
Машина остановилась и не двигалась до следующего дня. Они просто спали, пытаясь перенестись туда, где будет лучше. Где должно быть лучше. Где Джек с Крис дышат.