Папа прошел через всю мою, Леркину (брата) и мамину жизнь, наполнив ее любовью, уверенностью, что мы с мамой - прекрасны.
Мой папа, Давыдов Лазарь Борисович, родился 15-го февраля 1904 года (по паспорту 1902 г.) в г. Гомеле. В детстве его отдали в ученики к портному, ему исполнилось всего восемь лет. Хозяйка была строгой. Заставляла мыть полы, нянчить хозяйкиных детей, за провинность наказывала. Папа невзлюбил хозяйку и когда подвернулся случай сбежать, папа воспользовался этим.
Его заметил цирюльник (парикмахер), он выучил его на парикмахера и даже послал в Петербург учиться на театрального гримера. В жизни ему это очень пригодилось.
Круглый стол и вся наша семья за этим столом долгими зимними вечерами. Мы с Леркой делаем уроки, мама что-то штопает, а папа или читает или делает усы, парики и косы. Иногда я помогаю папе, он говорил: дочурка тебе это в жизни пригодится. Я плету тресту для кос. Две доски на расстоянии около метра и три нитки на разном уровне на одной доске, а на другой доске нитки сходились вместе. Три таких тресты и коса готова.
Для париков были болванки деревянные, на них натягивалась канва и крючком, похожем на вязальный, делались парики, аналогично усы.
Как дорогую реликвию я храню «трудовой список» Давыдова Лазаря
Борисовича.
1912-1927гг.-у частных хозяев
1919-1921гг.-полк, ранение в живот, госпиталь
1922г-Гомельский уголовный розыск
1923-1925гг.-Красная Армия, 86-ой стрелковый полк, 29 дивизия,библиотекарь
1925-1928гг-кладовщик, экспедитор, заведующий мясным отделом
1929-1930г-Райкомхозсоюз-заместитель председателя правления
1931-1933г-руководитель заготовок с\х продуктов
1935-1937г-второй секретарь горкома партии (заместитель управляющего по снабжению г.Гомеля)
На всех работах папа был по направлению Райкома партии.
1937 год стал поворотным в жизни папы. На одном из совещаний поделился в дружеской обстановке, что ему нравится Троцкий как оратор и то, что он образованный человек. И этого было достаточно, чтобы в ту же ночь папу арестовали, как «вредителя». Политзаключенный, пять лет тюрьмы,а затем поселение в г. Ухта до 1954 года. В 1953 году умирает Сталин, в 1954 году папу реабилитируют. До ареста папа был женат и имел сына.
Время было смутное, первая жена и сын отказались от папы после его ареста, сработал рефлекс самосохранения, никто не в силах их судить. О том, что у меня есть еще один брат, я узнала уже после смерти папы.
Мама рассказала, что в 1945 году папин сын приезжал в Ухту и приглашал папу
на свою свадьбу. Сын на три года всего младше моей мамы, по маминым воспоминаниям, красивый, статный, мама была в положении,ожидали рождения моего брата Лерика.
Да папа и не смог бы уехать, ведь он был невыездным.
Мама с нами с детьми и няней на все лето выезжали в Молдавию в с.Перерытое,
«на витамины», а я каждый год возмущалась, почему это папа с нами не ездит. Я больше была папиной дочуркой, нежеле маминой. Самые яркие мои воспоминания детства - папины песенки и сказки. Папа ложился на широченную кровать с блестящими шариками, а я торопливо усаживалась ему на грудь, переходящую в живот и начинался наш концерт.
Когда мама слышала, что мы поем тюремные песни, она упрекала папу. А я до сих пор
помню эти веселые, иногда жалостливые песни.«…У меня для этой самой штуки есть своя законная жена, да да…» и я весело подпрыгивала и визжала от удовольствия. Мама ворчала, что так шумно ребенка не укладывают спать. Подрастая, я любила «играть» на публику.
Мы едем в поезде. Мне два с небольшим года. Когда укладывали в поезде спать, я устраивала истерику, не буду ложиться на эти доски, у меня дома есть маленькая « коватка», а утром я уже веселая ходила по вагону и пела громко весь наш с папой репертуар, «зачем нарушил мой потой».
У папы был красивый тенор, он много знал русских песен и любил застолья. Часто пели «коробейники», «ой, полна, полна коробушка, есть и ситец и парча», «помню, я еще молодушкой была», я живо представляла молодого, красивого барина, для меня он был сказочным героем. Я унаследовала высокий тембр папиного голоса, но не совсем
ладно со слухом, но петь я люблю. И сейчас, когда компанией мы много едим, пьем, но если не поем, то в моем понимании, праздник не получился. Папе очень нравился Шаляпин, Лемешев.
Папа делал все, чтобы я его любила больше, чем маму. Когда я уже повзрослела во мне начинало рождаться чувство, связанное со словом «любовь».
По истечению лет, я поняла, что номером один для меня была любовь к папе. Для нее самое большое место в сердце. Она не может смешаться ни с какой другой любовью.
Cейчас много пишут о 1937 годе, о репрессиях, о Сталине, о Берии. Это уже раскрытая страничка нашей истории. А ведь многие годы боялись говорить и даже думать. Может оттого молчал и папа. Жаль, что не от него я узнала о аресте, тюрьме, поселении. Папа думал о нас и молчал. Я не замечала у него обозленности на несложивщуюся жизнь, папа любил Родину и нам сумел внушить эту любовь и свое отношение к Родине.
Система в мясорубке не перемолола папу. Папа был великолепным рассказчиком, там где был он, обязательно были люди. Он быстро сходился с людьми, любил компании и всегда был в центре внимания.
Я запомнила день смерти Сталина. Нас собрали в садике и мы дружно все вместе плакали, да и папа говорил, что со смертью Сталина ушла целая страница нашей истории. Папа во всем винил Берию, а Сталина жалел, будто за его спиной все это творилось.
Авторитет папы в семье был большим. Он на 15-ть лет старше мамы. Когда я подросла, папа нас с мамой называл дочерьми. Мама небольшого роста, худенькая, долгое время выглядела моложаво.
Мои детские годы в Ухте связаны с папиным театром, там он работал гримером. В Ухте было много политзаключенных, актеров, поэтов,художников. Поначалу театр был деревянным, но его подожгли. На том же месте построили новый театр, ставили классику, играли талантливые актеры столичных театров. Мне нравилось бывать у папы в театре. Здесь все как в сказке. И тети у входа в одинаковых платьях с программами в руках. И закулисная возня. И ковровые дорожки. И музыка. Я-девочка четырех-семи лет сидела в гримерной у окошечка, куда меня приводили после садика,
смотрела все подряд и оперу, и драму, и балет, сцена притягивала мое внимание.
Сохранилось несколько программок с поздравлениями с премьерой: « Дорогой Лазарь Борисович! Благодарю за хорошую работу и поздравляю с премьерой. Худ. Рук. Театра и подпись» «Тридцать серебренников», «Женитьба-Гоголя», Запорожец за Дунаем», Чужой ребенок» и другие, где гример-парики-Л.Б. Давыдов. Моя любовь к театру оттуда из детства.
Театр соединил папу с мамой. Днем папа работал при театре дамским парикмахером. Мама пришла делать завивку и… контромарка на спектакль - это начало их знакомства. Ах в серенькую пташку влюбился вдруг орел и охай иль не ахай, он счастье в ней обрел. У папы с мамой мало было общего. Мама первое время после замужества даже стеснялась есть в присутствии папы, мол, не могу пользоваться вилкой-ножом. Мама родилась в деревне, родители были крестьянами. Но папа полюбил страстно, его во всем отличала одержимость. Это редкий дар. Меня всегда влечет к одержимым людям. Быть одержимым женщиной - это уже страсть.
Как странно. В толпе себе подобных встречаются Он и Она. И уже ничто не подвластно их разлучить. Он встретил Ее, она Его. И дай бог чаще такие столкновения.
Материнство. Мама очень трудно рожала первенца Лерку. Часто в день рождения Лерки мама вспоминает, как трое суток мучилась. Сунет голову в тумбочку, чтоб не слышно было стонов. В день рождения Лерки папа был на гастролях, но на следующий день передали передачу-кагор и целую кастрюлю супа из курицы. Шел первый послевоенный год. Тяжелые роды повлекли за собой долгие месяцы болезни «экзема на нервной почве». Мама вся покрылась коростами. Лечил светило-политзаключенный. У мамы на всю жизнь сохранилась к нему благодарность. Он приказал сделать балаган из простыней. Мама голая, вся в мази. С малышом была няня. Это не было роскошью, это была необходимость. Через шесть месяцев мама едет к папе на гастроли, тайком, сбежав из больницы, и зачинают новую жизнь - меня. Я рождаюсь через 1.5 года. Вот как меня рожала, мама уже не помнит, роды были легкими. Аборты в послевоенные
годы были запрещены, делали их нелегально. Но мама поздно спохватилась, никто не взялся, хотя и сказали, что родится девочка. Этой девочкой стала я - любимица папы. Лерка унаследовал мамину мягкость. К нему папа был строг. И все-то Лерка должен был делать по дому. Я от всего была освобождена. Папа говорил - успеет еще. Но росли мы дружными. Меня никогда не только не ругали, но и не повышали на меня голос. Я и сейчас теряюсь, когда орут. Когда Лерку ставили в угол, то и я
за компанию стояла там. Я росла жалостливой девочкой, правильной.
Лерка рос озорным и шкодливым. Когда я заговорила, мне было трудно выговаривать Валерик, я звала его «Леля», а он меня «Лялей». Лериком он и вырос, а я в пять лет запротестовала: «Я не Ляля, я Наташа». Наталья - родная, рожденная - так назвал меня папа в честь своей мамы, он ее очень любил, хоть и была она ему неродная, а родную папа не помнил.
Ухта-это частичка нашего Севера. Суровая природа позволила сделать эту землю «тюрьмой без решеток». Богатейшие залежи газа и нефти, угля. В 1931 году на реке Ухта возник поселок, добывали первую в стране нефть. Лес. Целлюлоза. Это моя Родина. В Ухте прошли первые семь лет моей жизни. Комната в жактовском доме. Длинный коридор, много соседей. А в комнате подвал, в котором хранили продукты и вещи и там любили играть мы с Леркой, устраивали страшилки. Совсем рядом школа, в ней начинал учиться Лерка. Папа в театре, мама работала машинисткой в конторе МВД я ходила в садик с трех лет, а до трех лет нас смотрела няня -тетя Лиза, она была молодой, красивой, меня она очень любила и обшивала. А шила она великолепно, я ходила в красивых платьях с воланами и рюшами.
Детские воспоминания такие яркие и неожиданные. Самые ранние из них относятся к пяти годам. Мой день рождения. Я открываю глаза и…настоящая матроска, матросcкий костюм - мечта всех тогдашних девчонок и мальчишек. Я гордая и красивая. После садика уже в конторе, в комнате работали шесть машинисток. Одна подарила красивую чашку - перламутровую, другая блюдце, остальные конфеты с красивыми фантиками,
насыпали полную чашку. Мы съедали конфеты, а фантики собирали. Этикетки от спичек, папа приносил пробки от флаконов одеколона, разных цветов, можно было заняться мозаикой, ими же пользовались, когда играли в лото.
Папа любил настольные игры: лото, шашки, шахматы, карты. Я и цифры выучила, играя в лото. Папа со мной чаше всего играл в шашки, с Леркой в шахматы, а с мамой в карты. И всегда выигрывал и радовался,как ребенок.
В Ухте папа построил первый свой дом, большой и просторный,такой как строят на Севере, из теса, под одной крышей с сараем. Кухня, гостинная, спальня, детская по тем понятиям «хоромы». И всегда у нас была собака, немецкая овчарка, она участвовала в наших с Леркой играх.
Однажды мама с папой застали такую картину: Лерка спит, а Дружок охраняет и Лерку и прикрыл ключ от дома, который тот обронил. Нас часто катали на лошадях, а Дружок бежал рядом и лаял, ревновал нас к лошадям, тревожился, куда ж нас увозят.
До школы я мечтала быть врачом, у меня была настоящая аптечка, шприц и всякое другое. Я лечила всех подряд, но больше всего доставалась моей кукле Алене. Куклу мне привезли из Москвы, большой пупс. Папа сделал ей парик, настоящие волосы. Я заплетала косы. Эта кукла была со мной до 7-го класса. Наряжала ее, воспитывала, брала с собой в баню, в школу. Кукла Алена была для меня больше, чем игрушка.
Сейчас у детей много игрушек. Вряд-ли наш сын помнит все свои игрушки. А я помню. Кукла, деревянный большой крокодил, его папа из Риги привез нам, красивая посуда. Много почтовых открыток. В школьные года это были мои ученики. Я расставляла открытки, присваивала им имена, заводила журнал, ставила отметки, часами могла играть в школу.
В 1954 году папу реабилитировали. Его мучил на Севере радикулит и мы переезжаем в Армавир, где жила мамина подруга детства с семьей - Тимущевы: дядя Паня, тятя Миля и их дочь Неля, на год младше меня. Первое время мы живем у них. Дядя Паня в прошлом военный, после отставки, работал завхозом в школе, тетя Миля - машинисткой.
Недалеко от них мы купили часть дома на два хозяина. Коридор и большая комната. Очень большая, пустая и неуютная. Отопление было печным, печка дымила, еду готовили на керогазе. Там я пошла в первый класс.
Огромная кровать с никелированными шариками, ложный диван: два ящика,в которых перевозили вещи. Ящики мама покрывала бархатом, имитируя диван. Там хранились вещи и нам не позволяли на него садиться. Большой стол, за ним и кушали и делали уроки. Вечерами стол объединял всю семью.
У папы были «золотые» руки, он мог сколотить табуретку и другую домашнюю утварь. Папа все нес в дом. И железки, и дощечки, и гвоздики-все пригодится, на всякий случай. У него было огромное количество пилок, молотков, рашпилей. В доме папа постоянно что-то пилил, строгал, тесал. И непременно в комнате, или в том месте, где его заставала идея что-то смастерить. А мама-чистюля, без конца ворчала на него и старалась сделать наш быт уютным. В Армавире мама устроилась на завод
«Армалит» - машинисткой, а вот папа мучился и не мог никуда пристроится.
Армяне и местные атаковали парикмахерские, с театром тоже не получалось. Приходилось папе плотничать, быть грузчиком, выполнять разовые заказы на парики, косы и пр. Это очень папу угнетало.
После Севера Армавир нас удивлял.
На Севере холодно, но жили мы там лучше, там у нас “хоромы”, даже мне собирались
покупать пианино, а здесь одна комната. Там остался театр, а здесь папа и вдруг грузчик, это с его-то внешностью и манерами. Чувствовалась его борьба с собственным «я». Здесь в Армавире воду почему-то продавали, ведро воды стоил пять копеек. У домов, на скамейках сидели и судачили женщины, я удивлялась их способности лузгать семечки c губ опускалась непрерывная нить очисток. Я пыталась научиться так лузгать, ничего не получалось.
В Армавире за мной гнался гусь. Было это на берегу Урупа, куда мы ходили
купаться. Река была с сильным течением, в ней незадолго до нашего приезда утонул сын Тимущевых - Роберт. Но нам не запрещали ходить туда купаться. Да и как можно было нам запретить. У нас никогда не было ни бабушек, ни дедушек. Родители на работе, мы распоряжались временем по своему усмотрению. После школы, разогревали обед на керогазе, я садилась за уроки, а Лерка носился по улице и садился за уроки перед приходом родителей. Однажды Лерка неделю вместо школы ходил на стрельбище,собирали гильзы. Отец частенько прибегал к ремню в отношении к Лерке.
А я была обласкана любовью, папа часто хвалил меня и к месту и не к месту.
В жизнь я вошла уверенной, что я самая-самая красивая и способная. Я легко училась в школе, мне всегда нравился сам процесс обучения. С детства я занимала посты: санитарка, звеньевая, председатель отряда,комсорг и т.д.
В Армавире я впервые увидела цыган, они жили все лето на берегу Урупа, а на зиму куда-то уезжали. Одна или две телеги. Кибитка на телеге, сзади болталось ведро и бежала собака. Мы их не боялись, хотя нас и стращали не велели открывать им двери, частенько они ходили по домам, попрошайничали, да и воровали порой.
Армавир 60-х годов. Шумная уличная жизнь. Летом мы собирали все, что обменивалось. Ездили на телегах и кричали: «Собираю косточки от фруктов» - мы бежим сдавать, взамен разноцветные шарики на резинках или глиняные свистки. «Меняю тряпки на синьку и мелкие игрушки», «точу ножи и топоры». Ездили повозки с керосином, у них особый сигнал,определенный звук рожка. Очень дешевые фрукты и овощи. Щелковица(тутовник) рос в палисадниках и мы наевшись его, ходили с черным ртом.
Саман. Дома на Кубани строили из самана. Его заготовляли и сушили заранее. Глина и солома. Месили на улице и детвора отовсюду принимала в этом процессе активную роль, дружно выплясывала в растворе, мы с Леркой не исключение. Чумазые, но довольные бежали на Уруп.
В Армавире мы не прижились, он нас не принял, мы переезжаем в Ново-Михайловку. Папа строит второй в свое жизни дом, меньший по размерам, нежеле в Ухте, но все же свой. Высокий цоколь, в нем сарай, папа мастерил там, мы зимой играли. В доме было три комнаты: кухня, комната наша и родителей, все комнаты смежные, по кругу можно было носиться из комнаты в комнату. Рядом лес. Папа для поросенка построил настоящий домик пол, потолок, стены и скатная крыша. Мы некоторое время играли в нем, пока там не поселилась свинья-Зинка. Она не любила закут и носилась за нами по двору, любила щелкать фундук. До моря нужно было идти километра два или три, а рядом была речка, где мы и пропадали летом. Иногда делали набеги на колхозные сады.
Пытался Лерик научить кататься меня на велосипеде, но с техникой я на «Вы», пока он держал сзади и бежал за мной, я ехала, как только отпускал, или я обнаруживала что его нет со мной, я шумно с визгом падала.
Папа в Ново-Михайловке работал в парикмахерской, мама в столовой официанткой, мы в школе, там я окончила 3-й, 4-й классы. Селян из моих родителей не получилось, ни огорода, ни скотины толком. Мы все учились понемногу чему нибудь и как нибудь. Лето, жарко. Папе почудилось, что Зинка тяжело дышит. Он мгновенно принимает решение забить, нехватка опыта и Зинка с ножом в области сердца бегала часа два по двору, ее вопль слышен был на другом конце села. На этом эпопея со скотиной, да и сельской жизнью закончилась, так и не успев начаться.
Мы уезжаем в Новороссийск, живем в жактовской квартире на Мефодиевке, недалеко клуб Маркова, элеватор, где мама работает машинисткой. Папа делает парики, косы, в моду вошли шиньоны, работает дамским мастером в парикмахерской. Мы с Лериком посещаем уйму кружков при Дворце пионеров и кружок интернациональной дружбы при клубе портовиков. Ведем переписку с ребятами из многих стран. Лерка коллекционирует авторучки и марки, я открытки. У Лерика собралась богатая коллекция марок, перед Армией он ее продал.
Несколько лет папа работал в Бетте - это военный дом-отдыха. Мы с Леркой летом у папы. Там у нас своя компания. Бетта-райский уголок, вдали от трассы, высоко в горах, у подножия моря. Папа работал парикмахером, а мы пропадали на море, играли в настольный теннис, вечером танцы. Мы-полувзрослые дети. Таня Чурсина, Валентин Крамин, Лерка и я. Крамин - умный, серьезный, складный. Мой папа от него без ума. Они играют в шахматы, ведут заумные речи о физике и о политике. Много говорят о
космосе, вселенной. У Валентина волнистые волосы. Открытая улыбка.Море. Солнце. Танцы. Звезды. В Бетте отдыхали в те года генералы,приезжали певцы и актеры. Часто видела я там Пахмутову с мужем. Летом Бетта, зимой-Новороссийск.
Новороссийск 60-х годов, небольшой провинциальный город. Природа создала уникальный ланшафт: горы, море, бухту. Чугунные ограды, много родников, на улицах были колонки, качали воду. В 70-е годы в город пришла «большая вода» из Кубани и колонки все заглушили, а жаль очень хорошая почти родниковая вода и никакого
графика подачи воды. Не можем мы совмещать и родниковые запасы и воду из Кубани, сейчас пожинаем плоды — вода два часа утром, два часа вечером. Имеем пресное озеро—Абрау-Дюрсо, но увы и ах.
Мефодиевка, где жили мы, центральная часть города и промышленная—Шесхарис. Сообщение—автобусы и трамваи. Трамвай—узкоколейный соединял Мефодиевку и Шесхарис. Мы из школы, бросали папки и на трамвай, на море, на Водную станцию, там пропадали подолгу, ловили мидии, тут-же их на жести жарили, загорали до чертиков, играли в карты, домой приходили к приходу родителей. Улица Васенко, дом 27. Дом на три хозяина, дореволюционный, с высочайшими потолками, все удобства во дворе, там же сарай—папина мастерская. Рядом гарнизонная баня, в которой по субботам и воскресеньям купается живущий рядом люд и наша семья — не исключение. Недалеко больница железнодорожников, двор которой мы использовали вместо парка. Клуб им. Маркова, телевизоров не было и все ходили в кинотеатры. Мама с папой —нарядные и такие красивые под руку идут на очередной сеанс.
Праздники, дни выборов — играет духовой оркестр, продают вкусные печенности, вокруг улыбки, нарядные люди, любовью и радостью наполняется воздух.
Позади школа, Лерка в Армии, я в Ленинграде учусь в институте. Папа каким-то образом продает квартиру на ул. Васенко и покупает маленький домик на ул. Алтайская, дом 35. Большой сад, двор, папа мечтает зацементировать двор, чтобы внуки на велосипедах катались, но не удалось сбыться этой папиной мечты. Папа ожидает нас в гости, я на каникулы, Лерик после Армии стал плавать в «загранку», из рынка на поводке папа ведет живую козу, дети приедут — будут шашлыки. Во дворе летняя кухня и большая беседка из винограда. Под беседкой большой стол, застолье, разговоры, песни. Летом много гостей из Севера, весело и многолюдно.
Папа в моей памяти—веселый, остроумный, компанейский. Любящий муж и незаменимый папа — МОЙ САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ЧЕЛОВЕК В МОЕЙ ЖИЗНИ!