Алан все же вспомнил о своем выторгованном ужине и накормил Каору блюдами собственного приготовления. Готовка давалась ему гораздо легче, чем комплименты. Правда, настаивать на переезде он не стал и вообще эту тему больше не поднимал, но смотрел с такой сдерживаемой страстностью, что лучше бы трепался.
Он уехал неохотно и с обещаниями позвонить завтра же утром часов в десять, чтобы сообщить, когда освободится. После него остался легкий запах дождя и невесомая древесная горечь.
Тихий вечер плавно сменился такой же тихой и дождливой ночью. Стук капель убаюкивал, почти магически отнимая внимание и сосредоточенность. Он стих совсем ненадолго и зачастил с удвоенной силой около двух часов ночи. Вместе с ним пришла музыка, такая же невесомая, как запахи осени, естественная и похожая на ветер. Контрабас плакал вместе с дождем и звучал — совсем как дождь — где-то за окном, за хрупкой преградой стекла.
Каору к тому времени еще даже не ложилась: дневные переживания и вечерние разговоры настроили ее на творческий лад. Пол был усыпан набросками для новой истории, только музыка бы к ней подошла немного другая — орган или даже целый оркестр... Девушка закрыла глаза, прислушиваясь к отзвукам с улицы.
Неизвестный играл и играл, вынимая из себя всю душу. Может, и к лучшему, что Каору отделяло от музыканта расстояние и стены: звуки трогали и переворачивали что-то внутри, вытягивая наружу какую-то глубинную тоску, потаенные мечты, и чем больше вслушиваешься, тем сильнее становилось желание открыть окно и...
Каору отложила карандаш и сладко потянулась. Спина и шея страшно затекли, так что сделать разминку в виде открытия окна казалось не такой уж плохой идеей.
В номер подуло мягкой прохладой, больше похожей на ветерок с моря в не очень жаркий день. Несколько капель рассыпались по подоконнику, а музыка стала громче. Даже показалось, что к контрабасу присоединилась то ли скрипка, то ли и вовсе флейта. Не разобрать на таком расстоянии.
Зато глаза разглядели одинокую фигуру, замершую через дорогу в тени деревьев. Пятно светлых, намокших под ливнем волос выделялось в темноте, как и большое — около ног.
Возможно, мужчина приметил, что открылось окно: он развернулся и медленно пошел прочь, протянув руку в сторону. Его спутница затрусила рядом, шлепая по лужам, и воображение очень отчетливо рисовало эти звуки, сопение и тихое поскуливание.
Каору высунулась из окна и замахала руками, пытаясь привлечь к себе внимание.
— Алан!
Ей на макушку зачастил дождь, и разум неожиданно понял, что снаружи очень шумно. Музыка почти терялась в грохоте капель по крышам, подоконникам, асфальту с лужами и мокрым листьям деревьев и кустов, а голос... Просто не повезло.
Алан медленно удалялся. Так медленно, что, казалось, можно его догнать, если выбежать прямо сейчас, и почему-то это было очень важно. До навязчивой идеи.
Каору закрыла окно, схватила куртку, сунула ноги в кроссовки и бегом бросилась на улицу. На пути ей не встретился даже вечно шатающийся без дела коридорный, а охранник дремал на своем месте, приоткрыв глаза, когда двери уже закрылись обратно.
Прохлада ночи стала ощутимее, а из-за дождя не сразу получилось понять, в какую сторону идти. Вдалеке еще светлели два выделяющихся среди деревьев пятна.
Каору плотнее запахнула куртку и, втянув голову в плечи и обхватив себя руками, побежала следом за мужчиной с собакой.
— Алан!
Ей показалось, что на этот раз ее услышали, но не поняли, откуда доносится голос. Мужчина завертел головой, гавкнула Лори, но даже ее чуткий нюх перебил дождь. Промокшая парочка продолжила путь, свернув за какое-то одноэтажное строение.
Девушка тихо выругалась и побежала следом. К тому времени, когда она добралась до нужного поворота, одежда вымокла до нитки. Каору совершенно не понимала, какого черта ей понадобилось бежать за Аланом. А что если это вообще не он? Шанс ошибиться при таком количестве примет, конечно, маленький, но есть же? Да и если бы Лабрадор Бонд захотел наведаться в гости, то позвонил бы.
Раздумывать долго ей не дали: совсем недалеко раздался звонкий лай, и знакомый голос, сильно приглушенный дождем, загудел:
— Пойдем, упрямая женщина. Здесь никого нет, тебе чудится. И что за манеры забрасывать меня грязью?
Каору вздохнула с облегчением. Почти догнала. И нет, уж ей-то не чудится. Она пошла на голос, стараясь держаться подальше от крыш и стекающих с них водопадов воды.
Идти пришлось долго, но разум не замечал этого несоответствия: голоса звучали рядом, а не то что нагнать, но и увидеть их обладателей не получалось. Вперед вело ощущение, что осталось совсем немного, что вот-вот — и получится...
В кроссовке громко чавкнуло. Обувь начала подтекать, но левому не повезло больше. Вместе с этим пришло понимание, что горло немного саднит от пения: всю дорогу Каору напевала мотив услышанной в номере мелодии.
Девушка прикрыла рот ладонью и заозиралась в поисках сухого уголка. К ее удивлению, вокруг было темно, хоть глаз выколи, зато сверху не лило, потому что от потоков льющейся с неба воды ее отделял... потолок. Осознание этого заставило Каору вздрогнуть: как она могла не заметить, что вошла в здание? И где она вообще?
— Алан! — испуганным голосом позвала японка. — Алан, где вы?
Гулкое эхо растеклось от стены до стены и... от потолка до пола. Пространства здесь было совсем немного, а пахло пылью, влагой и чем-то старым.
Каору развернулась туда, откуда, как ей казалось, пришла, и быстрым шагом двинулась вперед. Через несколько шагов ладони врезались в неровную кладку стены, изъеденные временем. Похоже, девушка прошла наискось. Шлепок загудел эхом, это же гудение отозвалось в локтях.
Издав тихий испуганный возглас, Каору отдернула руки. Как она могла не заметить стену? Проклятая темнота!
Девушка толком ничего не видела, но, судя по эху, помещение очень маленькое. Нужно просто идти вдоль стены, и выход найдется. Он должен быть где-то рядом.
***
Все повторялось: Каору шла, сама не зная куда, держась за бесконечную стену. Создавалось впечатление, что она идет по кругу, даже не подозревая об этом. Коридор, в котором она оказалась, был узким, но длинным, и все же дотянуться до другой стены не хватало рук.
Возможно, она выбрала не то направление или не ту стену, а может, и все вместе, и уже пропустила выход. Как бы то ни было, лучше не метаться из стороны в сторону, чтобы окончательно не потеряться. Девушка продолжала двигаться, медленно, но верно впадая в панику.
Постепенно начинало казаться, что коридор наполняется звуками. Эхо шагов сливалось в единое полотно, переплеталось с шорохом дыхания и тихим стоном сквозняка, направление которого никак не удавалось поймать.
Это бесконечный путь. Это бессмысленно. Отсю...
Иди ко мне.
...да нет выхода, или он где-то позади, или на расстоянии вытянутой руки, но на другой стене, и Каору никогда об этом не узнает.
Страшные мысли, отчаянные мысли, отчасти свои, отчасти чужие. Как тогда, в метро с двойником. Каору устала, мокрая одежда холодным покровом облепила тело, грозя пневмонией, если японке все же удастся выбраться из этого жуткого места. Она пыталась вспомнить мантру, которой ее научил один старый буддийский монах, но не могла. Слишком холодно, слишком страшно, и никто не придет на помощь. Алана здесь нет.
И никого не...
Иди ко мне.
"Иди ко мне."
На этот раз прозвучал голос, незнакомый и бестелесный, без оттенка эмоций, но... не злой. Это ощущалось кожей, шестым чувством, чем-то еще.
Обман? Правда? Каору пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем она могла сказать:
— Кто ты?
"Эллиот. Иди вперед."
"Я уже целую вечность иду вперед", — чуть не брякнула Каору, но послушно пошла на голос. Наверное. С этим эхом не поймешь.
"Иди."
Стало холоднее. Совсем немного, но влажная одежда и кожа отчетливо ощутили это изменение. И все же впереди и правда что-то было: оно казалось крохотной искоркой, теряющейся вдалеке.
Холод, темнота, эхо — собственные ощущения отвлекали, дезориентировали, казалось, только секунду назад Каору шла по вызывающему клаустрофобию коридору к свету — и вот уже этот свет перед ней. Маленькая девочка, совершенно неуместная и невозможная.
Потрепанный летний комбинезончик, майка в блеклую полоску, темные волосы вьются до плеч, босые ноги и ободранные локти, колени и нос с подбородком. Если отмыть — очаровательный ребенок. Только немного... как бы... светящийся?
Девочка наморщила нос, исподлобья глядя на гостью, и сурово переплела ручонки на груди. Для полной демонстрации недовольства ей оставалось только топнуть ножкой.
Каору была так сильно удивлена такой встрече, что не могла сделать ничего, кроме как вежливо поприветствовать маленькое привидение.
— Здравствуй. Это ты меня звала?
"Эллиот!" — требовательно зазвучал голосок, и вот тут-то светящаяся малышка и правда топнула пяткой. — "Я Эллиот!"
— А я Каору. — Японка не была уверена, что называть призраку свое настоящее имя — хорошая идея, но лучше не злить этого ребенка еще и ложью. — Не могла бы ты сказать, где мы находимся и как отсюда выбраться?
"Я Эллиот!"
Кроха шагнула к ней, потянув руки с разодранными, почти оставшимися без кожи ладошками.
"Вы пропустили меня! Я Эллиот!"
Японка отступила на шаг и отвела взгляд. Ее затошнило.
— Прости, я не понимаю. Кто тебя пропустил, где?
Губы призрака задрожали, но бестелесный голос звучал настойчиво и ровно.
"Эллиот! Эллиот! Вы искали нас! Я Эллиот!"
Девочка снова потянула руки, хмуря тонкие бровки. Двигаться дальше ей что-то мешало, хотя этот слабо освещенный участок коридора не выглядел каким-то особенным. Та же старая кладка, только разве что видно стало идущие под потолком давно умершие лампы.
Каору крепче обняла себя за плечи.
— Эллиот, помоги мне выбраться отсюда, и я приведу помощь. Мы найдем тебя, обещаю.
Девочка упорно тянулась к ней, топчась на одном месте, и на исцарапанном лице застыло уже не нетерпение, а мука.
"Я потерялась. Выведи меня отсюда. Или не уходи."
— Я не могу остаться, иначе потеряемся мы обе. Ты давно здесь? Знаешь, куда идти?
Девочка замотала головой и опустила руки, глядя в сторону. Первый вопрос не нуждался в озвученном ответе.
Давно.
Сердце Каору сжалось от жалости. Она хотела помочь бедному давно умершему ребенку, но прикасаться к ней было нельзя. Она знала это каким-то шестым чувством или думала, что знала.
— Расскажи, как ты потерялась. Тогда я попробую помочь.
"Дядя Эдж сказал, что здесь весело." — Девочка отошла на несколько шагов и замерла у самой стены, прежде чем сесть, подтянув колени к подбородку. — "Но я испугалась и убежала. Забрала фонарик, когда он закрывал дверь. Люк. Долго бежала. Дядя Эдж шел за мной. Здесь эхо. Страшно. Он не нашел меня. А я не нашла выход."
Девочка скривилась, сдерживая слезы. Ладошки сжали колени. Свечение, исходящее от нее, стало блеклым.
Каору тяжело вздохнула. Бедный ребенок. Никому не пожелаешь такой смерти. Одна, в темноте, без еды и воды...
— Где ты так руки повредила?
Нехотя разогнувшись из спасительно-уютной позы, Эллиот подняла руку, проводя ей по стене. Узкие плечики дернулись.
"Долго шла."
Каору посмотрела на стену. Долго шла, ведя ладонью по стене... Мог остаться след. Должен был.
— Пойдем, — наконец сказала она. — Я попробую тебя вывести. Только сначала ты должна кое-что мне пообещать.
Девочка кивнула, продолжая глядеть на стену и гладить ее ладонью.
Японка задумалась, как бы сформулировать.
— Пообещай, что когда я тебя выведу, ты уйдешь туда, куда уходят все мертвые. И не будешь тревожить живых.
"Я никого не тревожу. Только стучу."
Костяшки пальцев тихо забарабанили по старой кладке, и от этого звука по всему телу расползались мурашки. Несмотря на обыденность, он был каким-то потусторонним. Неправильным.
Эллиот поднялась, цепляясь за неровности стены, и протянула руки.
"Я устала. Только мне бы увидеть маму."
Каору еле сдержалась, чтобы не потянуться ей навстречу.
— Если она еще жива, увидишь. Пообещай, Эллиот. Именем своей мамы.
"Обещаю."
Девочка не сдвинулась с места, поникнув плечами и привалившись к стене. Вопреки классике западного представления о призраках, стена не пропускала бестелесного ребенка, словно за ней что-то было. Или с ней самой.
Каору протянула ей руку.
— Тогда пойдем. Отведешь меня туда, где ты... умерла?
Маленькие пальцы, холодные как лед, сжали ее запястье так, что не сумел бы вырваться и более сильный человек. Мир сузился до двух черных точек — зрачков маленького духа.
"Не забывай меня. Я Эллиот."
***
В дверь настойчиво стучали, и разум подсказывал, что это продолжается не первую минуту. Просыпаться было тяжелее, чем после студенческой попойки со смешиванием алкоголя, да еще и духота: от нее только сильнее клонило в сон.
Каору задремала над набросками, свернувшись в неудобной позе. За окном пели птицы, на часах подергивались стрелки, неторопливо доползая до полуденной отметки, а за дверью продолжали бормотать под ставший равномерным стук:
— Мисс Каору, вы здесь? Мисс Каору!
Японка поднялась, не заметив, как часть рисунков посыпалась на пол, и побрела к двери. Глаза получалось держать открытыми с огромным трудом, так что по пути Каору "поздоровалась" с углом кровати, шкафом, тумбой и, наконец, заветным входом в номер.
— Кто там?
— Алан Шерли, — не сразу, но отозвались из коридора. Похоже, теховец так за нее волновался, что от неожиданности позабыл собственное имя.
Каору на ощупь открыла замок и, тут же развернувшись, побрела к кровати. Лечь. Надо лечь и доспать, любой ценой. В чем смысл ненормированного рабочего дня, если нельзя спать, когда хочешь?
Следом за ней, прикрыв дверь, в номер зашел Алан, сильно покрасневший от смущения и не знающий, куда себя деть. Разувшись, он остановился посреди комнаты и немного холодновато поинтересовался:
— Так вы спали? Я звонил вам, а после спрашивал у портье, но мне сказали, что вы никуда не уходили. Мне показалось, что лучше проверить лично, все ли с вами в порядке.
— М-м-м, — протянула Каору, ничком плюхнувшись на кровать. Подушечка, одеяльце... какая-то бумажка попалась под бок и была нещадно сброшена на пол. Рисунок исполинской башни, уходящей за облака.
Девушка немного повозилась, устраиваясь поудобнее, и добавила уже внятнее:
— Я выходила, когда вас увидела. Звала вас, звала, вымокла до нитки, а вы меня так и не услышали.
— Выходили?
Алан осторожно обошел разбросанные рисунки и даже наклонился собрать несколько, прочищая себе путь к креслу. Взгляд заинтересованно скользил по бумаге: мужчина был готов за что угодно вцепиться, лишь бы успокоить колотящееся сердце. Вот она, его Каору, жива и здорова, и незачем так беспокоиться.
— Мгм, — утвердительно протянула японка, не открывая глаз. Она снова засыпала. Может, и выход ей приснился? Или она вышла, вернулась и уснула? Шея и спина затекли так, что хоть вой.
Рисунки оказались выполнены с большой тщательностью, но все равно было видно, что это лишь черновики: наброски персонажей, мест, схематическое изображение сцен. По стилю нечто среднее между японскими и американскими комиксами, а один герой был и вовсе нарисован в реалистичной манере. И был очень похож на Алана.
— Как хорошо вы рисуете. А это кто? — с простодушной бесцеремонностью повернул к девушке изображение теховец, откладывая другие на журнальный столик. Поднявшись, он подошел поближе, ощущая странное желание закутать Каору получше и сесть, наблюдая, как она засыпает. И повилять хвостом.
— Это последний на сейчас вопрос, — пообещал он, — моя смена заканчивается через четыре часа, и мне лучше бы возвращаться, пока никто не заметил. А потом я к вам вернусь, если у вас нет на вечер никаких планов.
— Есть, но мне нужна помощь. — Девушка с трудом разлепила глаза и попыталась сфокусировать взгляд на листе. — Это Асбранд. Он примет крещение, чтобы взойти на Башню Бога. Вы против его внешности?
— Если я спрошу, что этот ваш... Асбранд собирается там делать и что такое эта Башня, то вы вряд ли сможете нормально поспать. Напомните вечером, хорошо? Или отложим до завершения истории. — Нехотя отложив рисунок, Алан потоптался на месте. — Что с собой брать? Винтовку? Букет цветов? Вино?
— Фото пропавших детей. — Каору снова зажмурилась. Сосредоточиться было все сложнее. — Девочек. Неполные семьи... Простите, мне так тяжело думать. Голова раскалывается. Возьмите ключ, я никуда не пойду сегодня.
— А я хотел пригласить вас на концерт, — почти сумел сохранить невозмутимый тон Шерли. — В восемь. Может быть, у меня есть шанс?
— Мгм, — уже совсем невнятно пробормотала Каору. — Концерт, потом дети.
***
Алан приехал в половину седьмого, причесанный, скромно, но прилично одетый, с букетом лилий и коробкой конфет. Вид его совершенно не подходил для посиделок за документами, а вот для свидания — в самый раз.
Его уже ждала. Наученная горьким опытом подготовки к предыдущему свиданию, собираться Каору начала за два часа до назначенного времени. Сегодня на ней были те же черные туфли на каблуке и темно-фиолетовое платье до щиколоток — слои ниспадающего волнами шифона, под грудью собранного широкой черной лентой. Свободные рукава скрывали руки почти до кончиков пальцев и развевались при движении. Волосы японка оставила распущенными.
Восхищение на лице ее кавалера выглядело неподдельным, и он вручил девушке подарки с видом настоящих подношений, словно королеве. Было заметно, что Алан в такой ситуации чувствует себя куда более неловко, чем на том же болоте или в метро, вооруженный до зубов.
— Вы любите инструментальную музыку? — поинтересовался он, неожиданно сообразив, что об этом стоило узнать заранее.
— Люблю, — улыбнулась Каору. Она поставила цветы в вазу и мысленно поблагодарила за нее коридорного, которому обмолвилась о предстоящем свидании. Грустно было бы, если бы подобная красота завяла. — Хотя смотря какую. Куда мы идем?
— В Карнеги-холл. Играет Эви Белл с оркестром.
Эви Белл считалась одной из самых многообещающих молодых музыканток, и попасть на ее концерты было непросто, особенно в Штатах. Она редко возвращалась в Америку и долго не задерживалась. И если Алан никого не убил за билеты, то его слова насчет умения колдовать точно не были шуткой.
Каору чуть не уронила вазу. Эви Белл была контрабасисткой, а прошлой ночью... Бывают ли такие совпадения?
— Скажите, Алан, — поинтересовалась девушка, чувствуя, как подрагивают руки, — бывает ли так, что призрак является незнакомому человеку во сне?
— История знает много случаев, но это же история. — Мужчина осторожно придержал и вазу, и руки Каору, делая вид, что беспокоится о хрупких цветах, и не спеша отстраниться. — А на вашу долю и так выпало слишком много призраков, чтобы они еще и сниться стали.
Японка подняла на него серьезный, напряженный взгляд.
— Я видела странный сон. Может, это просто от усталости, а может, и нет... не знаю. Мне часто снятся запахи и цвета, но не влажность и температура. Все было очень реалистично.
Ее руки аккуратно сдвинули в сторону, устраивая вазу в более надежном положении, и снова забыли отпустить. Ладони Алана казались очень теплыми и твердыми.
— А что еще снилось?
— Вы, — неохотно призналась Каору. — Я засиделась допоздна, услышала музыку и открыла окно, а там были вы с Лори. Я побежала к вам, думала, что смогу догнать, но вы уходили все дальше, и я заблудилась. Я очнулась в темном коридоре, думала, не выберусь оттуда, но мне помогла маленькая девочка по имени Эллиот. Она сбежала от своего дяди и умерла в том коридоре или, может, тоннеле... — Японка тяжело вздохнула. — Наверное, я сделала глупость, но я обещала ей помочь.
— А музыка была инструментальной?
Алан со вздохом потянул девушку к выходу, чуть сильнее сжимая ладони.
— Если это был вещий сон, то, наверное, не стоит сопротивляться ходу событий. Вы же не просто так об этом вспомнили.
— Наверное. — Каору осторожно высвободила руки и взяла пальто и шарф. — Просто вы сказали об Эви Белл, а она же играет на контрабасе? Именно контрабас я и слышала. Кстати, как вы смогли достать билеты? Говорят, это сложнее, чем завладеть Граалем.
— Один мой друг отдал, — отозвался Алан, придержав перед ней дверь, а затем предложив руку. — Он уже давно их приобрел и, по слухам, ради них угрожал кому-то чем-то ужасным, но его девушка сказала... Много чего она сказала и угрожала... тоже много чем, в том числе сжечь билеты, а заодно и самого моего друга. Вот он и решил, что гораздо умнее отдать их тому, кто оценит концерт. К сожалению, — шутливо оскалился он, — мне не пришлось биться за них, но если будет подходящий случай продемонстрировать вам мою готовность к такому, я сделаю это. Как и положено — в вашу честь.
— Нет уж, — отмахнулась Каору. — Я за мир. Не хочу, чтобы люди враждовали, тем более в мою честь.
— А как же подвиги, посвященные прекрасной даме? Как же подаренный платочек и голова дракона?
— Платочек я вам подарю, если вы мне покажете дракона в естественной среде обитания с безопасного расстояния. — Тон Каору сделался восторженным: — А они действительно существуют? Драконы?
— Никогда их не видел, но вараны на них похожи, если верить рисункам. — Алан улыбнулся как-то по-особенному, поглядывая на девушку и заходя в лифт. — Вы милая. Очень.
— Я не милая, я эксцентричная, — возразила японка. — Надо же, и драконы существуют... А они бывают разные? Как в сказках? Западные и восточные драконы в легендах такие разные.
— Каору, — улыбнулся шире Алан, встав прямо перед ней и снова взяв ее ладони в свои, — единственной драконихой, в существовании которой я не сомневаюсь, является тайская подруга мадам Та-о — Рубиновый Дракон семьи Вонграт. Правда, она не превращается в ящерицу, но чует драгоценные камни, так что, наверное, не в счет.
Девушка тут же скисла.
— Жалко. Может, они действительно существовали, но их всех перебили?
— Наверняка, но нам, все же, очень повезло. Только представьте, сколько было бы жертв, реши такой ящер немного позавтракать. И люди со своими промышленными заводами его бы только тревожили. Все к лучшему. В том числе и для драконов.