Фрагмент романа
"СИНЕЕ СОЛНЦЕ ЖЕЛТАЯ ЛУНА"
Часть III
http://proza.ru/2021/05/29/1762
================================
До Монпелье мы ещё погуляли по Парижу.
Я повесил на живот ZENIT-E и завел себе зеркальные очки, чтобы руссотуристо – так облик аморале. Отметились у Нотр Дам - собор был целомудренно скрыт под полиэтиленовыми завесами, шелестящими на ветру; и лишь восточный и северный фасады ребрами аркбутанов и контрфорсов спасали от разорения главу фирмы Kodak, иначе туристы возвращались бы с той же пленкой, что они заправили в свои фотоаппараты в тёмном чулане у себя на родине.
Потоптались по галерее Сюлли, поглазели через искривленные историей окна Лувра на мутноватую Сену.
- Хоть убей, не понять, что ты затеваешь! И, главное, я-то здесь причём?
- Дым! Смотри, дым! - Диана де Пуатье, в простонародье Пусси Кэтт или, на французский манер, Некомими, показала поверх крыш.
Над Парижем, точно гигантский кошачий хвост на пол неба, вознёсся чёрно-рыжий дым. Сомнения излишни - на набережной Франсуа Миттерана что-то горело. Горело рыжим, коптило чёрным - добро, что неторопливо собиралось и складывалось по полочкам благополучными годами; по выходным обмахивалось влажной тряпкой; что-то покрытое стариной позолотой, украшенное мелкой резьбой - шипело и полыхало; взрывались зеркала, в них плавились и стекали серебряные тени минувших времён, испарялись надежды, взгляды и жесты.
Это горела баржа на Сене, водное пристанище экономного парижанина. Вокруг баржи пританцовывали два пожарных катера. Была раньше такая романтическая,
и в то же время трез экономик причуда – оборудовать под жильё старую баржу. Пришвартованная к набережной Сены, ещё крепкая BARGE Chateauroux, продолжала безналогово чадить, несмотря на рокотание пожарных помп, обрушивающих хляби вод: примерно тонну Сены за одну минуту.
Закутанный в одеяло на берегу бодрился погорелец. Возможно, сам Депардье - сделала предположение женщина-кошка, так как все знали, что у артиста Депардье была своя баржа, обустроенная с известным шиком, которую он ставил то на одном, то на другом берегу, то перегонял ее на речку Марну.
По Сене реке туда и сюда сновали прогулочные кораблики, похожие на плоские коробочки учёного-энтомолога, где под стеклянными крышками хранились коллекции причудливых насекомых, некоторые из которых продолжали подавать признаки жизни, если наблюдать за ними сверху, с моста Pont Neuf. Среди почтенных возрастных экземпляров наблюдались попытки крутить лысыми черепами, в то время как их пестро разряженные самочки, прижимая к вялой груди сумочки Gucci, смотрели прямо перед собой с полуоткрытыми ртами, как будто пели в хоре; молодые особи целовались на открытой банке речного судна.
А поцеловавшись, мотали кистями рук, приветствуя такие же парочки, которые целовались на мосту и вдоль набережных Сены.
Париж - город, где круглосуточно разрешена любовь. Где любовь не прячется, любовь бормочет и стонет, поёт и кричит на всех языках. Где любовь просыпалась на скомканных простынях, потягивалась, и бежала, держась за руку с юностью, наверх, по омытым утренней росой булыжникам Монмартра к базилике Сакре Кёр. Чтобы с высоты холма Монмартр увидеть его предлежащим у твоих ног - и до самого горизонта - блюдом земных наслаждений, дымящимся любовными настроениями.
Город был весь твой. Ему следует присягнуть на верность утренним поцелуем и запечатлеть в своём молодом, здоровом сердце.
Если ты молод и если ты любишь. Или, по крайней мере, достать из кожаного скафандра фотоаппарат и отработать по нему всеми 36-ю кадрами цветных негативов.
А по вечерам запросто разгуливать по камням его мостовых, по которым раньше цокали железные подковы, а теперь набойки лёгких каблучков - тем слаще и занятнее, что ночью тебя ожидает уже сам аттракцион любви.
Что я говорю! Это уже 18+.
Вечер разжег фонари и их отражения психоделическим блеском заполнили всю реку Сену. Проплывающие рекоходы расталкивали тупыми носами волны реки, не давая соснуть на илистом дне древнему сому, похожему на Оноре де Бальзака, и беспокоя электричеством своих прожекторов зажиточных парижских снобов, купивших себе квартиры в этом самом дорогом и оживленном месте планеты.
Мы не так далеко отошли от горящей баржи.
От нее шёл легкий чад с примесью подгорелой карамели, как будто её хозяин хранил стратегический запас леденцов на случай новой войны. Сам же Город городов курился жаровнями всех на свете кухонь.
Стоять на набережной des Grands Augustins, Гранд Огюстен, и не пытаться сфотографировать озарённый огнями остров de la Cite, Сите, было одновременно и глупо и трудно. Трудно одной рукой прижимать к щеке Zenit-E, а другой пытаться развернуть Некомими тем профилем, какой более подходил бы Парижу в видоискателе зеркалки. А глупо то, что уже готовые фото открытки в отличном качестве заполняли развалы уличных торговцев. Но упрямость кинематографиста и непокорность модели сделали своё дело - больше половины плёнки было отстреляно.
Женский портрет на фоне готического собора - возможно это и была тайная цель экспедиции. Фотоаппарат источал аромат точной оптики и дорогой кожи.
А мы сосредоточенно молчали, как будто начитались романов Хемингуэя.
Молчал мужчина, молчала его спутница, а затвор зенита мягко шлепал фотогубами.
Шумел и гомонил Paris и самый главный, самый постмодернистский вопрос молчаливо распростёрся над ним, над Сеной, над всей старушкой Европой.
Если его правильно артикулировать, он прозвучал бы вот так:
- Куда бы пойти пожрать?
==========================
предисловие к роману-поэме
СИНЕЕ СОЛНЦЕ ЖЕЛТАЯ ЛУНА
с ссылками на все части:
http://proza.ru/2022/08/10/755