Рабочие в ярко-жёлтой униформе рубили в нашем дворе горки и качельки под корень, выворачивали из земли лавочки, раскраивали песочницу. В пасти бульдозера гибли детские домики и карусели, в огромные мусорные баки летели комья травы и клочки резинового покрытия.
Дима смотрел в окно, расставив локти на подоконнике и подперев щеки. Он был неразговорчив уже несколько дней, с тех пор как начался этот погром. Я жарил ему кабачки, нарезанные тонкими кольцами, и мыл свежий укроп под холодными струями воды.
- Ну как там? - спросил я.
Он, казалось, не слышал. Я не стал повторять, знал, что он ответит рано или поздно. Я выключил кран, встряхнул несколько раз пучок и бросил на деревянную доску. Кабачки недовольно кряхтели на сковородке.
- Они разрыли мой тайник, - негромко сказал Дима.
- Сделаешь новый, как пойдём в лес, - сочувственно сказал я и начал резать укроп. Запах зелени разнёсся по кухне.
- Зачем они всё ломают?!
- Вообще, они пилят бюджет, сынок. Но говорят, что построят площадку лучше прежней.
- Мне не нужна лучше! Она и так была здоровской! - одна за другой из Диминых глаз катились слёзы, но он сдерживал себя от рыданий. Только тихое мычание сквозь сжатые губы.
- Как только они уйдут, пойдем поищем тайник, вдруг найдём, - сказал я, стараясь сохранять спокойствие.
Дима ладошками утирал слёзы и продолжал смотреть во двор. Трактор громыхал на все стороны, лязгал ковшом и железяками, давил на газ, бросался то вперёд, то назад. Рабочие перекрикивались друг с другом на языках ближнего зарубежья, стучали отбойниками, разрезали металлические заборы так, что искры летели градом.
Я снял первую порцию кабачков со сковородки, положил Диме в тарелку и посыпал сверху зеленью.
- Иди перекуси, ну их.
Масло затрещало, я бросил ещё восемь сырых кружков в огонь и подошёл к сыну.
Каждый год нашу детскую площадку уничтожали и отстраивали заново. Я представлял, сколько можно было сделать площадок в тех дворах, которые в этом на самом деле нуждались, не только в Москве. Как счастливы были бы дети маленьких городов, если бы им поменяли унылые перекладины на качели и поставили бы целую песочницу вместо трухлявых ошмётков. Но именно нам меняли новые горки на новейшие, удобные лавки на другие удобные лавки, заменяли одно хорошее покрытие - другим.
- Пойдем, пусть не видят наших слёз, - я погладил Диму по голове, он и правда расстроился.
Тихонько всхлипывая, он сел за стол и поковырял вилкой в тарелке. Я налил ему крепкого чая с сахаром, немного отпил сам, вроде бы не горячо.
- Завтра после того, как придём из леса, составим жалобу, да? Ты всё расскажешь, что тебе не нравится, я запишу, а потом им отправим. Должно помочь.
Дима молча кивнул и проглотил маленький кружочек кабачка.
- Вкусно, - пробубнил он и повеселел.
- А то! - я улыбнулся и вспомнил петиции, которые составлял вместе с соседями, вспомнил бездушные слова и прогрессирующий бред, коими нас пичкали районные чиновники. Беготня по кабинетам отнимала силы, угнетала и подрывала остатки веры в справедливость, но была необходима не только для меня, но и для Димы. Пусть привыкает к реальности, может, у него однажды получится что-то изменить. И вдруг уже у его детей не будет под окном ежегодного театра абсурда.
Вторая порция кабачков полетела мне в тарелку, зелень щедро покрыла блестящие коричневые корочки. Я поковырялся в тарелке, точно как Дима, и, закинув в рот горячий кружок, тоже повеселел.
11 сентября 2015 год, г. Королёв