"Когда все дружным хором говорят «да», я говорю «нет»."
Жоржи Амаду (Большая засада)
"...более чем что-либо возбуждают любовь две вещи – великая красота и доброе имя..."
Мигель де Сервантес (Дон Кихот)
У Дины не было ни выдающейся внешности, ни благородного происхождения. Она не отличалась ни практичностью, ни сноровкой, ни сдержанностью. Ни даже особым талантом в какой-либо области, не говоря о трудолюбии, терпении, хорошем характере, умении вести хозяйство... Зато Дина непрестанно идеализировала и романтизировала всё и всех — и даже воздух вокруг себя, а с определённого времени — так ещё и наэлектризовывала атмосферу своими фантазиями. Слишком романтизировала. И слишком наэлектризовывала. Возможно, поэтому никто не остался с нею рядом, никто не стал рыцарем её образа и защитником его воплощения.
Все доны – те, кого она отмечала своим вниманием – кто раньше, кто позднее, но так или иначе теряли к ней интерес, покидали её, оставляя нередко без приобретённого ею когда-то или принадлежавшего её роду имущества, а часто — и без какой-либо поддержки, с общими детьми, животными, долгами, проблемами.
Миловидная, с превосходным образованием и ладной фигурой, неглупая, весёлая, когда-то она поражала воображение своим добросердечием и обаянием, своей восприимчивостью, готовностью каждый миг изобретать самое невероятное. Дина радовалась малейшим достижениям всех своих донов — даже самых захудалых и не донистых — поболее, чем собственным успехам. И она боролась за их благополучие, здоровье и признание в обществе с убеждённостью матери и даром конквистадора, а значит, всеми силами пылкой души и натренированного на борьбу с обстоятельствами тела.
Но однажды настало время, когда Дина остановилась – и перестала. Не то чтобы доны для Дины закончились совершенно или прямо сразу взяли да и перешли в состояние духов — нет, но всё, что от неё желали получить, она уже просто не могла им дать. И не потому, что больше не имела, а потому что решила: basta.
ДИНА ИЩЕТ ДЕЛО и ДОХОДИТ ДО ДНА
"Все мы таковы, какими нас создал бог, а иной раз – и того хуже."
Мигель де Сервантес
Завершить служение донам и подвижничество на этом нелёгком пути оказалось менее сложным, нежели отыскать достойное занятие по сердцу, которое бы ещё позволило прокормиться Дине и детям. А еды нужно было предостаточно — Дина с возрастом не стала практичней. В семье снова, как при матери и отце, появились собаки и кошки, которые заполучив её любовь, вскоре дичали и зверели от несусветной наглости, как когда-то все её доны. Но если прощаться с донами Дина привыкла, то живность, как и детей, баловала тем сильней, чем меньше они, на сторонний взгляд, того заслуживали. Но в отличие от донов, её домашние тиранцы, дойдя до крайности, переживали своего рода катарсис на почве кротости и безотказности Дины — и начинали мало-помалу отвечать ей заботой, теплом и преданностью.
Зато Дина научилась обходиться без мороженого, без отдыха, без ласки — и не худела при этом, даже наоборот.
«Ах если бы всего было бы вдоволь, – прикидывала довольная Дина. – Как же сильно бы я растолстела! Бегать и танцевать бы точно не смогла, да и вообще. Ну и замечательно, что всё так, как есть. Зато свободна! Свободна и независима. Успею ещё отоспаться-отъесться...» Про остальное Дина не думала уже давно, чему была сильно рада. А зря. Потому что это самое остальное и одухотворяет всякую жизнь, а не то, чтобы спать и есть сколько захочется. В самой своей глубине Дина, конечно же, всё понимала правильно – но она так устала гоняться за Солнцем.
Отсюда и чудачества Дины, её мистицизм и частые погружения в своё и не только своё подсознание.
НЕКОТОРЫЕ ДОНЫ ВНЕЗАПНО ВСПОМИНАЮТ ДИНУ, РАЗЫСКИВАЮТ и НЕ НАХОДЯТ
"...увидев нечто привлекательное, покупайте немедленно, сию минуту и не сходя с места — откладывать на потом, рискуя никогда больше не встретить объект вожделения, рискованно."
Жоржи Амаду (Каботажное плавание)
Поработав сиделкой, грузчиком, судомойкой, уборщицей, няней... Дина приобрела опыт, потеряла здоровье и захотела открыть своё дело. Но одно желание без возможностей – очень мало. И тогда Дина начала делать себя. Все видели и знали её прежней Диной. Это сильно мешало воспринимать нарождающуюся в ней новизну – значит, она должна уйти, убежать от привычных взглядов. Дина бесстрашно меняла города, районы, планы – а в один особо значимый день, изменила и своё имя. Таким образом, Дина переписала судьбу и стала недостижимой для прошлого.
– Вы ничего не слышали о Дине?
– Это какая Дина?
– Та, что ушла с кришнаитами?
– Как?!
– А так – собрала своих, каждому – узелок, и пошла танцевать с бубнами…
– Совсем умом тронулась, бедная…
– А был ли у ней ум-то?
– Какой там ум – блажь и безответственность.
– Такая отзывчивая, добрая была женщина…
– Как была?! Она что – умерла?
– Да вроде похорон никаких не затевалось. Мы бы услышали – кто-нибудь обязательно сообщил бы на рынке эту новость.
– А что её дети?
– Ну, дети уже взрослые, переживут.
Но кое-кого из тех донов, кто был ей дорог, интересовало всерьёз, куда же запропала Дина. Нет, не потому что этот кое-кто, а может, и не один, вознамерился начать всё сначала – собственно и начинать-то сначала, как, впрочем, и с конца, было как бы и нечего. А что было – то никуда и не исчезало. А может, этот дон просто хотел начать что-то новое, потому что испугался, что потерял Дину безвозвратно. Сама же Дина надёжно носила в своём сердце всех, кого раз впустила туда — не собираясь проводить никаких ревизий и перекличек. И неважно, как и кто называется – главное, суть. Но сердце сердцем, а всё остальное — не всем.
ДИНА ПИШЕТ ФЛОРИПЕДЕС ПАЙВА МАДУРЕЙРА ДОС ГИМАРАЭНС и ПОЛУЧАЕТ ОТВЕТ ДОНЫ ЗЕЛИИ
"Жоржи взял меня за руку и повел в самые дальние, удивительные и фантастические миры."
Зелия Гаттаи Амаду
У Дины почему-то никак не ладилось ничего, чему её учили, а учиться она любила и умела. «Верно, не судьба», – сожалела Дина, останавливалась на небольшую передышку и двигалась дальше, стараясь уловить, в чём же теперь состоит её предназначение. Но судьба новой Дины никак не могла ограничиться тем, к чему старая Дина проявляла склонность ранее, и куда прилагала свои прежние силы. Новых сил пока было не так уж и много – и Дина их берегла и не распыляла на донов.
Если ей становилось совсем уж трудно и беспросветно, Дина писала письма. Причём не старым своим друзьям, знакомым, родственникам, которых почти у неё и не осталось. Новые-то редко у кого появляются, когда человек переходит в новую жизнь. Дина писала письма тем, кому обычно мало кто пишет. Тем, с кем находила родство и сходство на страницах любимых книг. И даже тем, кто никогда не существовал в реальности – пусть даже в реальности, созданной в голове творческой личности. Конечно же, письма эти не отправлялись. Верней, они отправлялись в огонь – самый скорый способ доставки, или в виде бумажных птиц с какой-нибудь высоты на кроны деревьев, в волны моря – что-то вроде обычной почты.
Дина умела ждать – а правильное ожидание не бывает бесплодным. И со временем на неё слетелись ответные весточки. Они посыпались на Дину отовсюду – мыслями, фразами, линиями, дождём, звёздами... Написала доне Флорипедес, навечно горюющей в мире воображения по своему Гуляке, а отклик получила от её подруги, доны Зелии, упокоившейся лет семь назад в весьма почтенном возрасте. Дина спрашивала дону Флор совета по поводу дела, а узнала от доны Зелии, как отныне могла бы сложиться её судьба.