Когда заборы были низкими

 

Пойма  моя – грибная  рыбная,  водная,  росистая,  сытная – как я люблю тебя! Эти теплые слова к своей родине я пронес на всю жизнь. Я часто навещаю поселок Великий Октябрь, где остались мои родственники и друзья. Мой друг Михаил сказал, что недалеко от нашего поселка строится новый, называется «Царицынская усадьба». Я попросил сходить туда и посмотреть на этот  «новострой».

Очень близко строится большой поселок,  дома огорожены высокими заборами. Я   сказал, что это действительно дворцы, что даже помещичьи усадьбы, описанные великими, с ними не сравнятся. Кто теперь поглотит кого – Великий Октябрь Царицынскую усадьбу, или наоборот. Хорошо, если бы эти два поселка слились в один. В большом поселке лучше жить, и школа больше, и культурные заведения будут работать, молодежь останется жить, производство какое-нибудь откроется.
 Газ уже провели в конце 2014 года, это радость большая – долой печки и дрова. Мост через Волгу построили – 25 минут и на месте, где надо. Ерики, озера чистят, воду обещают провести. Вопрос – умрет ли наш Великий Октябрь или нет теперь, мне кажется, не стоит уже.

Мои родители, как все, выращивали в парниках раннюю зелень и овощи. Скотины и птицы было много во дворе, работали практически весь день. За овощами приезжали из города и забирали для рынков г. Волгограда. Раньше не было иностранных овощей, мы обеспечивали себя и ближайшие города, и даже в Москву отвозили овощи. А какие были помидоры – крупные, красные, сладкие, а разломишь, то середина вся в инее, а запах «помидорный» – сейчас уже не встретишь.

Потом наступила «смерть парникам». Вышел закон, который не позволял отапливать теплицы. Установили ограничения, до каких-то размеров, площади парников. Вот это был настоящий «стон на Волге». Даже дошло до того, что приезжала милиция и собственноручно ломала теплицы во многих поселках, если местные не подчинялись и не ломали с таким трудом построенные эти укрытия для овощей.
 В один миг было нарушено, давно определенное стариками производство – это выращивание ранних овощей, а где их больше выращивать, как не в пойме? Многие импульсивные сразу уменьшили свои парники и сказали, как наша соседка тетя Лиза: «Вот все, как отмою пятки и руки, так больше не буду заниматься выращиванием на продажу, а только для себя».

Про руки хочу сказать очень  важное. Я все время думал, что руки у взрослых должны быть темными, а пальцы посечены мелкими шрамчиками. Мама руки каждый вечер смазывала коровьим маслом и говорила: - Где им зажить? Все время в земле и воде.  Когда мама гладила меня, то, как щеткой проводила по голове.

Но пойма выжила, снова начали выращивать овощи под боком у Волги – матушки, которая ухаживает за ней, как за ребенком – и моет, и поит, и кормит.

Нам с Михаилом сейчас 100 лет на двоих. Мы смеялись и вспоминали, как прыгали с трамплина, построенного из мешков с песком на ерике.  Как рыбачили летом, как голуби закрывали все небо и летали над нами, как пасли стадо и ездили на лошадях. Вспоминали и деревенского философа дядю Васю, и много еще чего из того времени, когда заборы были низкими

Мы вспомнили людей, с которыми жили в поселке. Нам было уютно жить с ними в детстве и потом, когда учились в городе и приезжали домой. Как все друг другу помогали в больших делах – строительстве, вспашке, ремонте, да и деньгами тоже.

В памяти всплывали подробности, которые мы как бы совсем забыли, но сама местность доставала их оттуда и мы вспоминали о некоторых людях довольно подробно.
В доме на главной улице, разделенном на две половины, жили две бабушки. В одной половине дома - бабушка Люба, во второй – бабушка Клава. Бабушка Люба, после того как умер ее муж, стала жить одна, детей у нее не было, а к ней приезжал  племянник каждый выходной, и по списку делала всю мужскую работу. Картошку сажал, ремонтировал общую крышу, колодец поправлял. У бабушки Клавы никого не было вообще. И вот, какая история была у них. Обе бабушки задумались, как зарабатывать, хоть немного. Они списались с родственниками из города Урюпинска и поехали за козами. Почему в Урюпинск, они говорили, что только там были козы, которые давали и пух и молоко. Как они везли этих коз – это особый рассказ. Из Урюпинска до Алексиково они трех коз погрузили в вагон-пульман, т.е. закрытый, глухой как бочка. Было темно, холодно и они по этому, как бы сказать, вагону бегали за козами и так грелись. В вагоне были и другие люди, в основном молодые, они пели и танцевали в темноте. Правда, ехали они совсем не долго – менее часа. А что делать, они говорили:-  Грузовой был очень удобным, как раз к ночному пассажирскому из Москвы. Прибыли они на станцию Алексиково и сразу пошли к дежурной и спросили: -  Как доехать с козами до Волгограда? Дежурная сказала, что сейчас будет поезд, проситесь в почтовый вагон, если возьмут, то к утру доедете.
 Все обошлось благополучно, две молодые бабушки умудрились привезти в поселок трех коз из Урюпинска. Просить помощи у мужчин: – Себе дороже, - так они выразились. Вот и начали вязать платки, обеспечивали себя небольшим доходом, да и молоко козы давали хорошее, очень важно, что почти не пахло. Надо было видеть, как эти женщины старались выжить, сажали овощи, носили к дороге продавать.

Работы на селе нет никакой, а в старости, если некуда ухать, то конец вообще жизни. Домик у них был ухоженный, они его белили известкой, а окна красили голубой краской. Во дворе они на двоих поставили качалку и качали воду для огорода. Сада у них не было, только сосна росла, орех и яблоня китайка, в палисаднике рябина. Они часто рассказывали про своих мужей. Мужья были азартные рыбаки. Еще солнце не вставало, а они уже кучковались во дворе, собирали и пересматривали свое снаряжение и потом на мотоцикле с коляской уезжали на ерики или речку. Бабушки говорили, что без рыбы и дня не было, а сейчас, спасибо соседям, которые с рыбалки приносят им рыбки.
Прошло много времени, обеих бабушек уже нет, домик их снесен и построен на этом месте дом -   побольше  и посовременней.

Все меньше и меньше осталось людей, которые помнят своих земляков. Многие ушли из жизни,  другие  уехали в город, похоронив родственников.

   Был у нас голубятник - дядя Федя. Он постоянно гонял голубей, которые жили у него на чердаке, а потом отстроил красивую голубятню, а голуби какие были? Красивые очень, а на ногах были бантики из перьев (шпоры). Он привозил их из Волгограда. Взрослые говорили, что платил очень дорого за них, и все время добавляли, что пустое это занятие. Голубей он сторожил очень, к нему приезжали  издалека, и он продавал молодых птиц. Говорили, что простых голубей он держал для еды, но это взрослые шутили, наверное. Дядя Федя заболел, сидел во дворе и глядел на голубей. Через какое-то время его не стало. Жена его, тоже уже не молодая, не могла ухаживать за голубями. Распродала дорогих, а простых раздала ребятам. А ведь голуби по старой памяти, еще очень долго прилетали к ней во двор, хотя голубятню она переделала в сарай. Она кормила их и говорила, что это Федя ей весточку подает. Долго она жила одна, а потом ее забрала в город дочка, т.к. за ней нужен был уход.

 Все уже забыли про голубей, кроме нас, уже далеко не мальчишек, как мы глядели в небо и свистели, а в небе летали голуби, как снег во время пурги, а потом садились нам на голову и плечи, а мы их кормили с рук крошками.

Мы остановились около развалившегося дома и стали вспоминать, кто в нем жил. Дом принадлежал одной женщине, она похоронила сына. Он побывал в Афганистане и как пришел домой с войны, так недолго пожил. Она практически побиралась, огород не сажала, хоть земли было много, на работу ни на какую не нанималась. Ходила на могилу сына и была там до вечера. Вечером, когда приходила домой, то находила у себя на крыльце в кадушке то молоко, то кусок сала, хлеб, отварную картошку и другое. Дрова они не привозила, уголь тоже, и зиму она находилась в школе. Ей отделяли сторожку. Так, перезимовав, она опять жила своей особенной жизнью.
 
 Потом вдруг ее не стало, все искали ее, кто-то видел, что она шла по дороге до трассы, и все. Дом ее никто не занимал, там завелись осы, их было много, и все обходили стороной его, сейчас остался один фундамент. Я один раз был у нее дома, меня мать послала отнести в ее кадушку еду. Я положил, накрыл крышкой, а потом толкнул дверь в дом. Дверь отворилась, я со страхом зашел в комнату. Было чисто, полы смазаны глиной, кровать железная, накрыта одеялом, скамейка сбоку стояла и стул. Ни тумбочек, ни шкафов никаких не было, казалось, что здесь не живет никто. И действительно, после смерти сына она не жила и сгинула так, что никто не узнал куда.

 Только, вспоминаю, взрослые говорили, что когда наступал родительский день и все шли на кладбище, то могила сына этой женщины была уже убрана. Шел слух, что она убирает сама ночью, а может, кто из поселка убирает и молчит. Да, вот вспомнил, как ее звали – тетя Фрося, больше о ней никто ничего так и не узнал.

Жил у нас в деревне один неординарный человек, звали его дядя Вася. Он был на все руки мастер, даже грамота у него есть. Он выиграл на соревновании механизаторов по качеству и скорости ремонта сельхозтехники. Он рассказывал, что надо было обнаружить поломку и быстро отремонтировать из подручного материала. Грамота висела на стене, вся была засижена мухами, но все-таки можно разглядеть все слова благодарности. Отец мой ходил к нему на беседы, т.к. он был еще и большой философ. Отец брал бутылку самогона и шел к нему общаться. Дядя Вася один раз в месяц уходил в запой, тогда жена его уезжала в Волгоград.

 Отец говорил, что Василий умный человек, со своими особенными взглядами на все и беседовать с ним и спорить по некоторым вопросам – одно удовольствие. Меня отец с собой не брал, т.к. дядя Вася очень ругался матом в беседах. Дядя Вася жил долго и после смерти моего отца я бывал у него. Мы часто вспоминали об отце, о той прошлой жизни. Он многое мне дал в своих беседах, я на многие вещи стал смотреть  по- другому.

 Он говорил: - Вот посмотри, мы сейчас друг к другу уже не ходим. Заборы стали высокие, и люди себя посадили в замкнутое пространство, ограничивая в общение с теми, у которых плетни и заборы низкие. Раньше работали мы вместе, и друзья были в основном по работе, соседству, а сейчас с кем дружить? если их вообще не знаешь, что у них на уме, как жили, где жили, нет даже ниточки никакой для разговора. А ведь тогда телевизоров не было, а темы для разговоров находили, а сейчас каждый живет как на зоне, только охрана в голове.

 Дядя Вася жил один, он давно перестал пить и часто сидел на лавочке около дома, а кто идет, он приветствует и приглашает посидеть. Вот тем, кому надо поговорить или посоветоваться, или поплакаться, то шли к нему на лавочку. Дядя Вася для всех найдет слово и подо все подведет свою философию, да так, что человек успокаивается и уходит довольный. Он не был религиозным и политикой не увлекался, как другие. Я многое от него перенял, и от отца тоже – это уживчивость с людьми и уважение к мнению других. Одно я не могу понять – откуда у деревенского мужика, где было мало какой-либо информации – такая философия развилась. Потом понял – от природы. Она, природа, была доступна ему, а он доступен природе.

Есть у меня еще один друг старше меня – Борис. Я к нему завтра зайду. Он с молодых лет рисовал, родители говорили, что поедет учиться дальше на художника, но жизнь повернула по - другому. В армию его забрали на 2 года, вернулся с женой. Служил он около Москвы в г. Калинине. Родители были недовольны, т.к. он не мог уже учиться ,да и скоро должен был появиться ребенок. Нина, его жена, родила сначала сына, потом дочь. Борис рисовал хорошо. У них в комнатах висели картины: Три богатыря,  Аленушка  и еще много на собственные сюжеты, просто, как в картинной галерее, мы ведь ничего такого красивого не видели. Борис не поехал, конечно, никуда, а окончил в Волгограде строительный техникум и работал в городе Волжском на стройке. Нина заболела, ей было тогда чуть за 40 лет, когда она умерла. Борис работал, а дома, стал вырезать из бревен фигуры разные из сказок и выставлять на улице и во дворе. Рисовал картины для школы и клуба. Фигуры выставлял на видных местах, но люди это не ценили, ребята вырезали на них непристойные надписи, бабы привязывали к ним коз. Дети его выросли и уехали учиться и жить в Волгоград. Звали отца к себе, но он не уезжал из деревни и продолжал свое искусство.

Отпуск мой заканчивался, я проведал всех родственников, знакомых и незнакомых, рыбачил с ними. И вот, пошел к Михаилу, взять посылку для его дочери – она живет в Москве. Посидели мы немного, его жена старалась в дорогу положить мне еду.

 Михаил пошел проводить меня к калитке и сказал: - А знаешь, я с женой тогда чуть не разошелся. На мой вопрос: – Почему? Он продолжал: - Как родились дети – погодки, так и начался разлад. Меня ругает во всем, а я работаю с утра до ночи, и нет никакого уважения. Я пошел к дяде Васе. Сел к нему на лавочку и сижу. Люди идут, здороваются, стадо прогнали, а я сижу и не могу сказать, зачем пришел. А потом сказал, что решил развестись, т.к. жить просто невозможно – одна ругня у нас и большинство из-за детей. Дядя Вася смотрел на меня, молчал, а потом говорит: - Бабы они все одинаковые в одном, у них инстинкт – кого родят, того и любят. Потом помолчал и продолжил: -  А вот, как дети подрастут, то этот инстинкт перебросится на тебя, чтобы с тобой их поднять и потом от них же обороняться.

- Прошло много времени, - продолжал Михаил, - Мы как-то с женой сидим вечером одни, дети учатся в Волгограде, и она говорит: - Вот,  дураки мы, чуть не разошлись смолоду, спасибо дяде Васе – образумил меня философ. Я так и замер, думая, что она про меня знает, а она продолжала: - Я ходила к нему за советом, -  он сказал: - У тебя трое детей – дели между ними свою любовь, а кому и сколько – смотри сама.

Я сел в машину и поехал. Михаил долго стоял и глядел вслед.  - Хорошо иметь такого друга, - подумал я.