Глава 46. Господин в чёрном
– Какая же ты сволочь, Бергер, – потирая пальцами лоб, медленно выговорил Роман. – Ты ведь знал, что если просто расскажешь мне это, твои слова останутся для меня пустым звуком. Поэтому захотел, чтобы я сам всё увидел. Пытаешься мной манипулировать? На что ты рассчитывал? Что я расчувствуюсь и искренне захочу стать белым и пушистым?
Кирилл безо всякого выражения смотрел в пространство перед собой и, похоже, совсем не слушал ядовитых речей Романа. Повисла очень неприятная тишина.
– Может, удостоишь меня ответом? Или хотя бы взглядом…
«Сейчас он встанет и преспокойно удалится», – меланхолично подумал Роман. И точно – Бергер тихо встал и, не глядя на него, направился к выходу. «Интересно, заплачет или нет?».
– Стоять, – будничным тоном сказал Роман. У него почему-то не было сил повышать на Бергера голос. И даже когда Кирилл абсолютно проигнорировал его приказ и как лунатик прошёл мимо него в коридор, он не нашёл в себе сил заорать как обычно и хорошенько встряхнуть за грудки этого своенравного ботаника. Пришлось просто встать и преградить Бергеру путь, прислонившись спиной к входной двери.
– Если хочешь знать, то я помню, что изначально у меня была совсем другая цель. И эта Карта с самого начала казалась мне странной: вроде моя, но что-то не то. Как чудесно всё разъяснилось! Оказывается, это ты влез со своими благодеяниями! И что теперь? Я твой вечный должник?
– Ты ничего мне не должен, – бесцветным голосом ответил Кирилл.
– Отрадно это слышать. Однако должок, как я понимаю, за мной помимо твоего благородного бескорыстия образовался.
– А где твои родители? – неожиданно спросил Бергер.
Роман был настолько сбит с толку неуместностью этого вопроса, что машинально ответил:
– Уехали. На море.
– А ты почему не с ними?
– О-о! Планировалось, конечно, что я тоже поеду. Но я устроил грандиозный скандал с битьём посуды, и меня сочли за благо оставить там, где я хочу. То есть, дома.
– Представляю себе, – грустно усмехнулся Бергер.
– Вряд ли. Ты ещё не испытал на себе и десятой доли моего гнева. И перестань на меня так смотреть.
– Как?
– Как побитый щенок.
Кирилл сделал слабую попытку улыбнуться.
– А можно мне где-нибудь присесть? – жалобно спросил он.
– Разумеется. А что случилось-то? – заволновался Роман.
– Кажется, я зря позволил тебе… – Бергер покрутил рукой вокруг головы. – Похоже, всё вернулось. В общем, я снова его слышу, – тут глаза Кирилла из голубых вдруг сделались чёрными – так расширились его зрачки. – Ты только не оборачивайся, – через силу прошептал он. Но Роман, конечно же, сразу дёрнулся и взглянул туда, куда с таким ужасом уставился Кирилл.
В самом тёмном углу прихожей стоял мужчина в чёрном бархатном камзоле. Длинный плащ искусно задрапирован на левом плече. Из-под плаща выглядывают высокие, отделанные кружевом манжеты. Высокомерное лицо в обрамлении вьющихся чёрных волос, небольшая бородка, сверкающие тёмные глаза. Он властным жестом поднимает руку с зажатыми в ней перчатками и что-то нетерпеливо говорит Кириллу.
– Это что-то новенькое, – шепчет Бергер и начинает тихонько истерично смеяться. – Он требует, чтобы я принёс ему какую-то там соль и обозвал меня безмозглым мальчишкой. – Кирилл глубоко вздохнул и расслабился. – Ну, хоть не заливает меня слезами, – глаза его счастливо блеснули. – Можешь познакомиться с моим персональным кошмаром, Рома.
Незнакомец в это время смерил Кирилла надменным взглядом, резко повернулся, взмахнув плащом, и исчез, как будто скрылся за невидимой дверью.
Роман, который привык лицезреть и не такое, повернулся к Бергеру и, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно, спросил:
– Ну, и что в нём такого страшного?
– Теперь ничего, – с облегчением выдохнул Кирилл, прислоняясь к шкафу. И блаженно улыбнулся в ответ. – Странно. Я его почти люблю, – задумчиво пробормотал он.
Роман почему-то обиделся, хотя ему незнакомец тоже показался странно притягательным:
– Да ты всех любишь!
Кирилл только хмыкнул.
– И, кстати, почему ты решил, что это из-за меня он вернулся?
– Ну, это всегда так бывает. На тебе столько информации грязной. Я тебя пустил, а ты за собой всю эту грязь притащил. Хорошо, чего похуже не привязалось. И о чём я только думал? – Бергер поёжился. – Если ночью всё начнётся по новой, мне придётся сказать Николаю Николаевичу…
– Оставайся.
– Чего?
– Оставайся у меня ночевать, – терпеливо растолковал Роман.
– Мама не разрешит, – неохотно протянул Кирилл. – Да и зачем?
– Как, зачем? Мамочка что ли тебе поможет, если ты ночью начнёшь рыдать от ужаса? Да она поседеет, когда увидит тебя в таком состоянии!
– Не преувеличивай, – нахмурился Бергер, но задумался. – А ты чем поможешь?
– Ну, во-первых, я не испугаюсь. Ко мне по ночам не невинные фантомы обычно приходят, а вполне реальные покойники, или что похуже, как ты изволил выразиться. А во-вторых, я с тобой церемониться не стану: за шиворот и головой под холодную воду. Ты у меня живо в норму придёшь!
– Заманчивая перспектива, – уныло протянул Кирилл. – Ладно. Где телефон?
***
Испытывать романово терпение Бергер начал практически сразу. Во-первых, он категорически запретил ему пить на ночь кофе. Любовно погладив обретённый на кухне пучок свежей мелиссы, который не так давно послужил Роману для украшения мороженного, он заявил, что не задержится в его доме ни секунды, если Роман посмеет отказаться от чая с этим чудесным по своим свойствам растением. Пришлось подчиниться.
Во-вторых, Бергер вытащил из Романовых тайников все бережно хранимые им от чужих глаз книги и небрежно свалил их на полу.
– Так. Это я посмотрю, – бормотал он, подвигая к себе внушительную стопку фолиантов. – Это я вообще бы сжёг, – он брезгливо ткнул пальцем в кучу книг, сгрудившуюся в отдалении. – А это можешь обратно убирать, – и он небрежно подтолкнул в сторону ошалевшего одноклассника неустойчиво-высокую «башню» из пыльных томов (и как она не рухнула?).
Роман и здесь сдержался и терпеливо принялся рассовывать книги по местам, периодически спотыкаясь о Бергера, устроившегося со своим чтением на ковре прямо посередине комнаты. Но он не смог скрыть своего недовольства, когда ближе к полуночи Бергер вдруг заявил, что не ляжет спать в соседней комнате, и Роману, который к тому времени уже усиленно зевал и с трудом держал открытыми слипающиеся глаза (чудеса! – неужели это мята так волшебно на него подействовала?), пришлось тащить из гостиной застревающее в дверях раскладное кресло-кровать, чертыхаясь, разбираться с этим чудом инженерной мысли, а потом ещё помогать Бергеру устилать постель, потому что в одиночку справиться с пододеяльником этот ботаник никак не мог!
Напоследок Кирилл совершил глубоко возмутившее его открытие: дескать, нет у Романа в доме ни одной иконы (кто бы мог подумать?!) и как он будет читать вечерние молитвы? Хорошо, хоть карманный молитвослов это привередливое недоразумение зачем-то всегда носило с собой, а то ведь и это стало бы заботой гостеприимного хозяина. Собрав в кулак остатки терпения, Роман нашёл энциклопедию живописи и ткнул Бергера носом в репродукцию занимавшей целый лист Богородичной иконы. После чего тот, наконец, успокоился и замолчал. Поколдовав над ней немного, (коммерческий характер издания, видите ли, исказил энергетику священного изображения), он установил энциклопедию на письменном столе Романа и, нетерпеливо махнув рукой, чтобы тот отвернулся, погрузился в чтение вечернего правила.
Роман, конечно, отвернулся к стенке и закрыл глаза, но он и затылком прекрасно видел, как безобразные сущности, наполнявшие его комнату, словно мячики отскакивали от Бергера, когда он отмахивался от них, как от надоедливых насекомых.
Когда Кирилл последний раз перекрестился и поднялся с колен, он вздрогнул и сдавленно вскрикнул, встретившись взглядом с Романом, который, приподнявшись на локте, с большим интересом разглядывал его в упор.
– С ума сошёл! Я думал, ты спишь давно. И я просил не таращиться на меня!
Не позволив сказать больше ни слова, Кирилл погасил свет, быстро скинул одежду и забрался в постель.
– Спокойной ночи, Шойфет, – сонно пробормотал он, зевая.
– Спокойной ночи, – ухмыльнулся в ответ Роман. – Приятных сновидений.