Глава двадцать вторая

Арман Разье
Меж тем Путя  медленно, но целеустремлённо полз по насыпи железной дороги в сторону Охты, приближаясь к Помойному  причалу – месту, где у берега в два-три ряда выстроились десятки барж для перевозки мусора.

   Миновав сторожевую будку  со спящим охранником, Путя выполз на причал и по сбитому из досок трапу перебрался на одну из барж, раззявивших нутро в ожидании новых порций отходов. На барже Путя осмотрелся, нет ли поблизости  ненужных свидетелей,  и вывалил  из своего нутра Витюшу возле выгребного люка.

   В ходе кошмарного путешествия от заброшенного дома до мусорной баржи все члены тела Витюши затекли совершенно, а в лёгких было так мало воздуха, что не хватило и на хрип – по виду он живо напоминал труп, то есть покойника.

   Баржа покачивалась на волнах, и в такт этим покачиваниям по палубе перекатывался обрезок трубы. Путин взгляд упал на эту трубу, и глаза его сделались злыми щелочками: он ухватил трубу, и уже собирался было произвести контрольный «трах», но волна от проходившего мимо буксира ударила баржу о бетонный причал и  Путя, потеряв равновесие, сел на задницу. Витюшу от толчка перебросило через край люка и его измученное тело приняли твёрдые бытовые отходы, оказавшиеся достаточно мягкими.

   Путя сколько-то всматривался в тёмное нутро баржи, но тут на берегу залилась истошным лаем собака, и оригиналоубийца поспешил скрыться.

   Хотя состав воздуха помойного трюма был далёк от предписаний СанПиНов, и была в нём всякая гадость вроде сероводорода и индола, содержался в нём один чудесный компонент – кислород. Именно он, понемногу проникнув в лёгкие Витюши, воззвал к жизни сплюснутое и умасленное тело, чем-то напоминавшее шпрот отечественного производства.

   Голова болела нестерпимо, на лбу проросло целое семейство шишек, каждый член тела требовал эвтаназии, но факт остаётся фактом – Витюша был жив.

 Встав на четвереньки, Витюша пополз кругами по горам мусора, не покидая,однако,  светового пятна. Рука его наткнулась на жестянку с остатками пива и он, не задумываясь, опрокинул её в иссохшее горло: вскоре Витюшу накрыл прилив подозрительной бодрости.

   Глаза понемногу привыкли к темноте, и Витюша осознал, что находится в стальной коробке, набитой мусором, лёгкое же покачивание подсказало, что он на судне. В поисках лестницы или двери Витюша обошёл, увязая в мусоре, всю баржу, но нашёл лишь щель,  сквозь которую можно было посмотреть на причал.  До люка было слишком  высоко и  Витюша решил нагрести побольше мусора, чтобы  допрыгнуть до края, но сил и терпения явно не хватало.

 - А-а-а!  У-у-у! – нет ответа.

 - Помоги-и-те! – только гулкое эхо.

  - Га-ады! Сво-олочи! – приличия были отброшены.

   А ведь известно, что приличия не повредят и баронессе, что уж говорить про школьника! В ответ на ругань где-то на берегу заработал мотор, и  трёхпалая механическая рука зашвырнула в трюм новую порцию дряни – Витюша едва успел отскочить.
 
   Сперва от бессильной ярости Витюша швырял в люк бутылки, но вскоре обессилел. К тому же в голову пришла здравая мысль, что чем больше в  трюм  спихнут  мусора, тем ближе люк. Но до освобождения было ещё далеко, и Витюша решил обустраиваться – напялил на себя рванину, из газет посуше соорудил лежанку в стороне от дрянепада и впал в забытьё, укрывшись пальто, принадлежавшем  когда-то Фанни Каплан. Оставим его на пару  часов, пусть набирается сил – они ему пригодятся.