Мученья женщины не прекращались, она отхаркивала в таз сгустки крови. Всем стало понятно, что это последние её часы. Ренне, бледный и уставший, уже прочёл положенные молитвы и от того выглядел растерянным, не ведая, чем ещё можно помочь.
- Я останусь здесь, а ты отдохни, отец.
Он послушно кивнул головой:
- Сменю тебя через пару часов. Беда в том, что врача у нас поблизости нет, только с рассветом можно в соседнюю деревню попасть...
Ренне ещё раз перекрестил больную и вскоре ушёл. Я сел на его место. Взял Мари-Анн за руку. Женщина притихла. На лице появилось какое-то блаженное выражение и, если бы не булькающее дыхание, можно было бы подумать, что ей стало легче. Дети еле держались на ногах, но мужественно терпели усталость. Малышка прижалась ко мне, словно так ей было спокойнее.
- Шли бы вы отдыхать, ребята! Я посижу с вашей мамой, помолюсь за неё. А завтра наступит новый день.
Вторя моим словам, больная подала им знак. Дети все по очереди поцеловали мать на прощание, малышка вновь заплакала, но не проронила ни звука, только крупные капли слёз не высыхали на щеках. Все улеглись по своим местам, и вскоре в комнате стало совсем тихо, если не считать тяжёлого дыхания умирающей.
Я вспомнил свой горький опыт с Софи, девочкой-ангелом... Последние мгновения нашего единения душ. И снова смерть стояла рядом и глядела в мои глаза: "Чтобы избавить несчастную от страданий, нужно отпустить её".
Холодный озноб пробежал по телу. Мари-Анн с благодарностью, как мне показалось, сжала мою ладонь.
- Прими Господи в руки Твои душу страдающую и подари ей вечный покой, - еле слышно промолвил я и про себя добавил, - Отпускаю тебя...
Захрипела, горемычная, и отдала Богу душу. Вечная странница покинула обитель свою. Наступила полная тишина.
Закрыв её глаза, я начал читать заупокойные молитвы тихо, вполголоса, чтобы не потревожить детский сон. Там, во сне, они снова вместе, и так будет всегда, потому что души матерей вечно заботятся о своих детях.
Тяжёлое утро неумолимо вступало в свои права. Первым проснулся старший сын. Он спал в одежде, поэтому сразу же вскочил с лавки, служившей ему местом для отдыха, подойдя ближе, увидел, что всё уже свершилось. Сдавленный крик вырвался из уст.
- Не надо. Прошу тебя, не расстраивай маму...
Он сделал несколько глубоких вдохов прежде, чем появились слёзы.
- Возьми себя в руки, парень. То, что случилось, уже не исправишь. Ты видишь, ей - хорошо. Она больше не мучается. Пусть это будет утешением для тебя...
Один за другим просыпались дети и шли на мой голос. Малышка зарыдала и начала теребить материнское тело. Я схватил её на руки и, прижав к сердцу, шептал, что всё уже позади. Её мама с Богом и ей теперь хорошо, не нужно тревожить её покой.
Молитвы помогают. Дают надежду. Дети слушали мой голос и, хотя язык уже плохо повиновался, важно было держать атмосферу в ровном течении. Монотонное чтение псалмов, словно бальзам, в истерзанные горем души вливало по капле утешение.
Я держал их до тех пор, пока не вернулся Ренне вместе с Эрвэ. Начали собираться соседи. Выжатый словно лимон, я доплёлся до дома священника и рухнул на кровать, не в силах больше пошевелиться. Странное чувство удовлетворения от исполненного долга наполняло душу. Ощущение того, что усопшая достигла райских кущ, и теперь всё у неё хорошо. Несмотря на боль утраты, дети найдут пристанище и научатся жить дальше. Раны зарастут. Скорбь уляжется... Мари-Анн улыбалась мне с небес, я увидел, сколь молода и красива она была.
Проснулся вечером, когда после отпевания Эрвэ и Ренне привели детей. Чтобы их всех уложить, понадобилось принести из сарая сено, его накрыли плотным одеялом и ребятишки, прижавшись друг к другу, заснули, только девочку положили отдельно на небольшой диван в гостиной.
- Пока побудут у меня, а когда вернётся отец, будет видно... - Ренне потёр уставшие глаза. Спасибо, Эдуард! Самое трудное ты принял на себя этой ночью. Знаешь, у неё даже лицо исполнено блаженства... Хорошая работа, брат! - он похлопал меня по плечу. - Не каждому это дано.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/09/16/686