г. Тегеран, Иран
7 мая 1975 года
Солнце выглянуло из-за одиноко застрявшей посреди ясного неба тучки и вновь выпустило всю мощь своих лучей на лежавший в долине город. Его лучи упали на каменные крыши особняков в северных кварталах, отразились ярким блеском в прозрачных стёклах небоскрёбов и деловых центров, мелькнули на проезжающих по трассе автомобилях и скользнули по речной ряби, неспешное течение которых нарушали рассекающие реку катера.
Николас вышел из отеля в приподнятом настроении. Удивляться было нечему – закончившиеся днём назад переговоры принесли крупповскому концерну желанные подписи на договоре, которые должны были уже к концу года значительно поднять его доходы. Но не это было главной причиной его поведения, которое прямо-таки излучало нескрываемую радость и важность собственного бытия.
Третьего числа, на следующий день после приёма, Николас сходил в Музей современного искусства и написал целый текст своих впечатлений в лежащей на столике у выхода книге пожеланий. Следующий день он провёл, расхаживая с Рудольфом по всем барам, которые они вдвоём только смогли найти. Начав свои похождения примерно в пять часов пополудни, они лишь в два часа ночи ввалились в отель, с трудом удерживаясь на ногах. Отоспавшись как следует, пятое мая оба провели в состоянии прострации, однако Николас, приведя себя в порядок, взял напрокат автомобиль и до вечера гонял по столице, действуя по принципу «поеду, куда глаза глядят».
Так как переговоры завершились успешно раньше, чем планировалось их официальное окончание, вечером того же дня Кестлер предложил изменить дату вылета на более ранний срок. Однако Николас возразил, аргументировав это тем, что они ещё «не до конца осмотрели иранскую столицу». В конце концов, было принято решение, что каждый из делегации может сам выбирать дату своего вылета, но к двенадцатому числа все должны быть в Штутгарте.
Истинной же причиной нежелания Николаса незамедлительно покидать столицу была Ясмин, предложившая ему встретиться в пять часов вечера седьмого числа где-нибудь в центре города. Место выбрал сам Николас – площадь Вали-Аср подходила для этой роли, по его мнению, оптимально.
До встречи ещё было несколько часов, и их надо было где-либо провести. Николас, одетый в белый костюм, задумал было сначала испытать судьбу в казино, но затем передумал, резонно решив, что не стоит напрасно разбрасываться деньгами на фоне предстоящего свидания и иных трат, которые могли возникнуть совершенно неожиданным образом.
Сев за руль «Мерседеса», который он взял напрокат на четыре дня, он двинул автомобиль в восточном направлении, в сторону районов Нармак и Афсарийе. Выпив по пути стакан освежающего лимонада, Николас в очередной раз подумал, что не зря решил не надевать галстук – в такую-то жару.
Коллегам по работе он заявил, что у него «остались кое-какие дела», о которых, он, дескать, «не хочет распространяться». С утра он позвонил отцу, который с радостью воспринял известие о блестяще завершённом задании по заключению контракта. Пообещав ему после прилёта сходить вместе на «The man with the golden gun», который как раз шёл в кинотеатрах по всей Федеративной республике, он искупался в бассейне, позавтракал и отправился в свой вояж.
Закурив сигару, Николас начал «проматывать» различные радиоканалы, стремясь найти подходящую по настроению музыку. Наткнувшись на знакомую композицию – кажется, недавно появившейся группы ABBA – тот с удовольствием прибавил звука и откинулся на сидении с видом абсолютного умиротворения.
Проехав несколько кварталов, он повернул машину на юг и через двадцать минут оказался в юго-восточных кварталах города, на площади Жале. Протянувшаяся на сто метров в длину и примерно столько же в ширину, она была забита спешащими в разные стороны легковыми автомобилями и фургонами. Вдоль улиц, примыкавших к ней, кучковались многочисленные ларьки, лавки, мелкие магазинчики. На самой площади стояло несколько крупных строений, в которых находились заведения развлекательного типа – то есть разнообразные кафе, кальянные и бары; остальные же здания были типичными жилыми многоквартирными домами в четыре-пять этажей.
Неброский вид архитектуры и запылённость проезжей части заставили Николаса чихнуть и задумчиво произнести:
– Прямо Ист-Энд для Тегерана. Только, пожалуй, ещё менее привлекательный и более многолюдный. Но своя эстетика тут тоже есть.
К машине подошёл какой-то мальчишка, предлагая купить арбуз. При этом он совал арбуз чуть ли не в самое боковое стекло машины. Отмахнувшись от него, Николас поехал дальше. Сначала минут пять он ехал в направлении юга, затем повернул на северо-запад, намереваясь выехать, таким образом, в центральную часть города. Песня группы ABBA сменилась коллективом Black Sabbath, и Николас, прибавив газу, высунул руку из окна, в такт композиции постукивая по двери.
***
– Ясмин, куда ты собралась сегодня? У тебя, насколько мне помнится, во второй половине дня никакой работы в Фонде не намечается.
Мохаммед Реза с усталым видом зашёл в гостиную и заметил племянницу, стоявшую перед зеркалом и поправляющую причёску.
– Дядюшка, я и не говорила, что иду на работу. Дела за сегодня я все сделала, и собираюсь отдохнуть в городе. По магазинам пройтись, с подругами поболтать.
Шах ухмыльнулся.
– Обычно для прогулок «с подругами», как ты говоришь, ты так, дорогая меня, не одеваешься. Я тебе не отец, но раз ты гостишь у нас, не могу не поинтересоваться – направляешься куда-нибудь с молодым человеком?
Принцесса повернулась к нему и скривила усмешку.
– У меня нет кавалеров, дядюшка. По крайней мере, пока что. Да и не ты ли, кажется, говорил мне, что будешь рад видеть меня замужней?
– Говорил, помню. Но к вопросу брака надо подходить серьёзно, особенно таким людям, как мы. Будь осторожна и не давай себя обмануть.
– Ты говоришь прямо как моя мама. Со мной никогда проблем не было, и сейчас не будет, – рассмеявшись, проговорила Ясмин.
– Твои родители волнуются за тебя и правильно делают, – строго сказал шах. – Они мне много раз говорили о твоём… независимом, если не сказать – своенравном, поведении. Это твоё дело, конечно, но я не могу не беспокоиться о жизни моей племянницы. Я уже не говорю, что моя жена за тебя переживает.
– Тёте Фарах не стоит волноваться, я в неприятности не впадала. А с кавалерами я уже как-нибудь сама разберусь – главное, насильно мне не «предлагайте» кандидатов.
Шах вздохнул и издал вялый смешок.
– Хорошо, верю тебе. Удачно тебе отдохнуть вечером.
Принцесса подошла к нему, поцеловала в щёку и направилась к дверям, сказав на прощание:
– Спасибо, дядюшка. Мы все одна большая дружная семья, и будет у нас dolce vita.
***
Генерал Нематолла Нассири восседал в мягком, оббитом бордовым бархатом кресле и перебирал деловые бумаги, скопившиеся на его кедровом письменном столе. Работы было непочатый край – только за последний месяц пришлось устанавливать слежку сразу за четырьмя профессорами университетов Тегерана и Тебриза. Они подозревались в неоднократных антиправительственных высказываниях, и генерал резонно отметил, что ещё один рецидив с их стороны, ещё один выпад в сторону шахиншаха – и тюрьма Эвин пополнится на несколько человек точно.
Генерал хорошо разбирался в психологии и сущности оппозиционеров. Кучка декаденствующих студентов-либералов, мечтающих о «республике, как во Франции» или к «возврату» к уже устаревшей донельзя Конституции 1906 года. Несколько ненормальных фундаменталистов из числа аятолл, застрявших в своём развитии лет на пятьсот. Ну и, конечно же, марксисты. Коммунистическая зараза, исходящая от северного соседа – СССР – и его марионетки – партии «Туде».
Но ничего. За десять лет, в течение которых он возглавляет Национальную организацию информации и безопасности, положение дел в Иране стало как нельзя лучше. Аятолл «прижали» земельной реформой, либеральный мусор выгнали за границу, а марксисты и фундаменталисты сидят по тюрьмам или уже пущены в расход. Иранцы могут не беспокоиться – угроза терроризма подавлена основательно, и они могут спокойно «нестись» в «индустриальный век» под чутким руководством шаха.
Солнце, уже начинавшее снижаться на безоблачном небосклоне, пустило несколько лучей, проскользнувших через окно в его просторный кабинет, украшенный картинами и старинными вазами, дубовыми книжными шкафами и большим плакатом, на котором схематично была расписана структура САВАК. Генерал устало откинулся на кресло и бросил взгляд на фотографию супруги с детьми, стоявшую на письменном столе рядом с настольным флажком Ирана. Их он сегодня увидит уже за полночь – работа есть работа.
Раздался телефонный звонок, и Нассири взял трубку. Личный секретарь просил разрешение войти адъютанту генерала, подполковнику Джахану Режади. Человеку, по его глубокому убеждению, способному и исполнительному, но без собственных идей в голове.
В дверях появился высокий худой человек с блестящей выправкой, который, держа в левой руке кожаный дипломат, незамедлительно отрапортовал:
– Ваше превосходительство, документы, которые Вы приказали подготовить к сегодняшнему дню, доставлены. Это досье на всех делегатов германского концерна Friedrich Krupp AG, что были на приёме во дворце Ниаваран.
Нассири, кивнув головой, тихо произнёс:
– Благодарю. Давай их сюда, я думаю изучить их уже сегодня. Насколько я знаю, некоторые из них уже покинули страну, но не все.
Подполковник подошёл к столу, аккуратно вынул из дипломата семь папок и положил их перед начальником САВАК. Генерал Нассири неторопливо стал пролистывать одну папку досье за другой.
– Какие твои соображения, Джахан? Если честно, на что бы ты, будучи на моём месте, обратил особое внимание?
Адъютант нахмурился и, не меняя стойки «смирно», отчеканил:
– Ваше превосходительство, лично я, когда готовил документы, ничего компрометирующего данных персон не обнаружил. По политическим взглядам они преимущественно христианские демократы, в личных заявлениях позиционируют себя как друзья Ирана. В контактах с представителями оппозиции не замечены. Поведение их и у нас в стране, и на их родине всегда было в рамках законодательства.
Нассири облокотился и скрестил руки у подбородка. Не сводя глаз с документов, он процедил:
– Всё так. Но меня лично беспокоит фигура Николаса фон Альтенберга. Ещё на приёме я заметил, что он – как бы сказать – слишком уж дружелюбно общается с Её Высочеством принцессой Ясмин. Как ответственный за безопасность всего царственного семейства, я должен проверить биографию этого человека, узнать черты его характера и поведения. Досконально проверить, понимаешь? – он окинул адъютанта испытующим взглядом.
– Так точно, Ваше превосходительство. Я прикажу выделить нескольких агентов для слежки за ним из II Департамента.
– Хватит и двух. Пусть отслеживают его передвижения по городу, пока он не покинет страну. Как вообще он с Её Высочеством столь быстро наладил отношения? Не помню, чтобы она кого-то близко «впускала» в свою жизнь… Так или иначе, изготовишь мне ещё один документ, где опишешь привычки, черты характера, поступки этого Николаса. Даю срок в неделю.
– Будет сделано. Лично моё мнение, если не возражаете: он «чист». Кроме того, стоит отметить, что он происходит из привилегированной семьи южногерманского дворянства. Его отец входит в совет директоров корпорации и обладает миллионным состоянием. А дед был генералом в годы Первой мировой войны. С точки зрения его социального положения, он безупречен.
Нассири задумчиво почесал подборок.
– В этом ты прав. Возможно, я слишком беспокоюсь. Тем не менее, проверьте этого человека. Я должен знать его как можно лучше. Ты свободен.
Подполковник отдал честь и вышел из кабинета, а генерал продолжал с серьёзным видом перечитывать досье с прикреплённой к нему фотографией.
Имя: Николас фон Альтенберг
Дата рождения: 8 декабря 1944 года
Должность: советник руководителя Отдела по связям с общественностью корпорации Fr;edrich Krupp AG; вице-президент компании Altenberg Baugesellschaft
Место постоянного проживания: г.Штутгарт, Баден-Вюртемберг, ФРГ
Образование: Гейдельбергский университет
Владение языками: немецкий, английский, французский, итальянский (?)
Политические взгляды: правый консерватор, антикоммунист. Состоит в Христианско-Демократическом союзе (с 1964 года), ранее состоял в Германской имперской партии (1959-1964)
Религиозные взгляды: христианин (протестант-лютеранин)
Семейное положение: холост, детей нет
Социальное происхождение: потомственный дворянин; по роду деятельности может быть причислен к буржуа
Отношения с законом: в какой-либо противозаконной деятельности не замечен
Наличие контактов с представителями оппозиции: контакты не выявлены
Отношение к шахиншахскому строю: предположительно доброжелательное
Подписав на папке «Отдать на доработку, по приведённой информации замечаний нет», генерал отпер ключом верхнюю полку изящного шкафчика из красного дерева, стоявшего сбоку от стола, и положил туда все досье на германскую делегацию. Заперев полку, он положил ключ в карман. День сегодня был тяжёлым, а количество материала для анализа сильно не поубавилось. Впрочем, часть работы можно передать секретарям и адъютантам – пусть напишут собственные аналитические записки. А наиболее важными делами Нассири займётся сам. Раздражает лишь не вовремя ушибленная нога, мешающая ровно ходить. А ведь ему, одной из ведущих фигур в государстве, нельзя показывать на публике свои личные проблемы…
Нематолла Нассири встал из-за стола, вытер рукой лоб и направился к дверям. На полпути он остановился, вернулся к столу, взял первые попавшиеся несколько документов и только после этого вышел из кабинета. Их он почитает дома, в более комфортной обстановке. Ну а пока что надо бы и поужинать. Работа есть работа, но время на вечернюю трапезу должно быть у каждого. Особенно если ты – глава тайной полиции.