Студенческие годы – это самые лучшие, годы в жизни любого человека. Для многих это период свободы. Человек не отягощен семьей, ищет себя, блуждает в мечтах и надеждах, бурлит здоровье, играют гормоны, есть желания и уверенность, что тебе все по силам. Когда – то, кто-то из корифеев сказал, что главная прелесть молодежи не в том, что она все может, а в том, что ей кажется, что она все может.
Кроме занятий, которые проходили в лекционных залах и лабораториях нашего института МАДИ с их нюансами взаимоотношений ребят между собой и преподавателями, о которых можно много рассказать и написать, так как каждый из нас это личность и артист со своим характером и заскоками, особый интерес представляет производственная практика. Мне запомнились эпизоды практики: работы на конвейере Московского автомобильного завода имени Лихачева (ЗИЛ), на Брянском заводе дорожных машин о которых я и решал рассказать.
В советское время ЗИЛ был крупнейшим автомобильным заводом страны.
Это был целый город. Завод выпускал как легковые, так и грузовые машины, а также спецтехнику для Министерства обороны и для правительственной верхушки. Завод обладал всем комплексом производств – от заготовительных цехов, литейного производства, красильного, кузнечно – прессового с огромными прессами для штамповки кузовов до конвейерно- сборных цехов легковых и грузовых автомобилей, а также цеха индивидуальной сборки легковых машин.
Наряду с производственными цехами, он имел свое крупное энергетическое хозяйство, завод строительных изделий и строительное хозяйство. Заводу принадлежал огромный клуб, больница многочисленные общежития. Завод имел огромную территорию. Не каждому москвичу удалось побывать на этом заводе. Он был по существу заводом закрытого типа, на котором половина завода использовалась для выпуска военных машин.
Конечно, для студента увидеть это мощное организованное хозяйство имело огромный интерес, вызывало гордость за страну и стремление быть причастным ко всему этому. После экскурсии по цехам завода студентам давалась возможность поработать на одном из конвейеров, где всегда не хватало людей и использовались военнослужащие и студенты. Нам это было очень интересно и практика, запомнилась на всю жизнь.
Впоследствии мне еще не раз приходилось бывать на ЗИЛе по своим производственным вопросам.
Один из наших студентов Жуков был даже начальником строительного цеха, с которым продолжались дружеские и производственные связи. Не верится, что такую махину со стотысячным коллективом работающих и колоссальным жилищным хозяйством можно было полностью развалить в девяностые годы.
Конечно, были и объективные причины. Завод имел узкоспециализированное производство конкретных видов машин, тысячетонные пресса рассчитывались на один вид изделий, переход на другой вид изделий требовал замены оборудования, что выливалось бы в огромные затраты средств. И так повелось, что одна и та же модель автомобиля у нас производилась десятилетиями. Мы обходились практически без обновления - наш рынок – «народное хозяйство» съедал все и был неприхотлив.
Вот и получилось, что мы отстали от прогресса на десятилетия, стали неконкурентоспособными. Если на Западе автомашины совершенствовались, снижался расход топлива, увеличивалась долговечность, безаварийность, улучшались условия обслуживания, удобства водителей, то у нас внедрение нового шло с огромным трудом. И вот и получился конечный результат - стопроцентная неконкурентоспособность и нерентабельность. В условиях капитализма – это банкротство и крах. На ЗИЛе в ходе практики нам все же удавалось получить необходимый первоначальный опыт, производственный импульс и помнится, я даже дал какие-то рационализаторские предложения, которые серьезно рассматривались.
Следующая производственная практика была на Брянском заводе дорожных машин.
В то время одной из интересных машин как мне казалось, был роторный снегоочиститель. Это самоходная высокопроизводительная машина, на шасси которой устанавливался крупный пневмоагрегат. Машина в ходе движения отбрасывала струю снега вбок на двадцать – тридцать метров. На заводе производилась сборка машины из покупных агрегатов, выпускавшихся на других заводах и поступавшая сюда на сборку. У завода был месячный план, который он был обязан выполнять, во что бы это ни стало. План контролировался Министерством. На практике получилось так, что сборочные агрегаты поступали на завод в конце месяца - двадцатого – двадцать пятого числа, и вот в недельный промежуток приходилось выполнять месячный план. Многие рабочие сидели дома и ждали момента аврала. Вот тут уже приходилось работать буквально день и ночь. Ну и мы с ними.
Запомнился момент. В двенадцать часов ночи главный инженер с многолитровой банкой (литров пять) водки появляется в цехе, взбирается на возвышенное место, перекрикивает производственный шум, призывает сборщиков к трудовым ночным подвигам. При этом стакан водки делает чудеса. Готовые, то есть полностью собранные машины тут же в цехе устанавливают на железнодорожную платформу и отправляют потребителю.
Как студент вдумчивый, желающий все познать, в одну из таких ночей я обошел железнодорожный состав с готовой продукцией уже сданной для отправки и обнаружил, что на одной из машин забыли поставить длинные 2-х метровые карданные валы к пневмоагрегату, без чего машина не могла работать, Я сообщил об этом начальству. Прибежала бригада рабочих и на ходу установила карданы.
Это очень подняло мой студенческий авторитет, меня премировали и очень благодарили, так как такая оплошность могла дорого стоить заводу.
Надо сказать, что моей мечтой было создание универсальной дорожной машины. Я как-то наткнулся в библиотеке на одну интересную работу. Инженер, дорожник по фамилии Безрук, построил несколько километров проселочной дороги, которую он назвал грунтоцементной. Суть в том, что обычный грунт взрыхлялся на глубину пятнадцать – двадцать сантиметров, смешивался с цементом и уплотнялся. После твердения цемента образовывалась дорога. В нашей стране таких - не основных дорог между селениями, которые бы позволяли избавиться от непролазной грязи нужно огромное количество. Я заинтересовался этим и вычертил схему и общий вид механизированного агрегата, который срезал грунт, рыхлил, перемешивал его с цементом и водой, виброуплотнял, заглаживал и после проезда оставлял за собой готовую дорогу.
Моя идея понравилась на заводе и в дальнейшем лет через пять даже выпустили серию таких универсальных машин. На заводе я подружился с некоторыми интересными людьми, с которыми в течение нескольких лет переписывался. Главным инженером завода в то время был Ростоцкий, брат известного кинорежиссера Ростоцкого. Надо сказать, что впоследствии, Ростоцкий стал первым заместителем министра Минстройдормаша. Это был неординарный человек с государственным мышлением. Его уважали в Госплане, Совете Министров, однако польское происхождение не позволяло ему стать министром.
Помнится один эпизод. Как-то мне от лица министерства было доверено разобраться в очень серьезном деле - поручении ЦК КПСС и Совмина, связанном с автоматизированными пневмовибропомольными цехами цемента. Для этой работы, с изучением материалов мне потребовался месяц. Докладывать я был обязан одному из заместителей министра, который впоследствии стал министром другого министерства. Я пришел к нему, в течение часа доложил результаты работы, и мне стало ясно, что он толком ничего не понял. Вдруг он встрепенулся и говорит, идем к Ростоцкому. Пришли. За пятнадцать минут я доложил вопрос Ростоцкому, он мгновенно разобрался, задал масштабные вопросы и принял решение. Я вышел от него одухотворенным - понял, что он государственный человек высокого уровня. В этом я мог убедиться неоднократно, работая в Министерстве.
Брянск мне понравился. Это был небольшой город тысяч на триста жителей. Рядом с ним находился другой город Энгельск с огромным Вагоностроительным заводом. В городе каждого приезжего узнавали. В этом мы убедились, когда гуляя по городу, познакомились с группой девчат студенток, я назвался не Марком, а Николаем, но меня тут же поправили. Дело в том, что нашу группу из шести парней уже через неделю после приезда в городе знали по имени.
Было лето. Можно было гулять по улицам и купаться. Как-то мы пришли покупаться и один из нас - боевой, юморной Яша Урецкий вошел в реку и вдруг мы с берега увидели его шуточку. Он погружался с головой, потом появлялась его голова, и слышались странные выкрики: хи-хи, буль- буль. Мы думали, что он шутит. Только один из нас Юра Тюрин понял, что происходит, сорвался с берега и вытянул Яшу на берег. Оказалось, что он воображал, а плавать не умел и, попав в воронку, тонул, но остался и здесь верен своим фокусам.
В Брянске мы сдружились с группой девчонок, и они нас, бывало, приглашали в дом к одной из них, где мы по-студенчески развлекались. Однажды на меня что-то нашло, и я заявил, что способен видеть все насквозь и разгадывать. Одна из них кинула фразу– ну и погадай мне. Я начал что-то выдумывать и у меня вырвалось «твоя мать плутовка». С девчонкой случился обморок. Я ничего не мог знать о ее судьбе и не знал. Просто вырвалось что-то. Оказалось, что ее мать находится в заключении. Я прослыл с тех пор на весь город как имеющий дар всевидения, хотя не имел к этому никакого отношения.