Как здесь не упомянуть связанную с фонетическим принципом русской орфографии золотую мечту любого школьника: «Как слышим, так и пишем!» Первоначально буквенно-звуковая система русского письма была ориентирована именно на произношение.
Столь же "фонетичны" первые пробы пера у ребенка, едва освоившего алфавит. Потому-то я не слишком строга к своей пятилетней внучке, которая, не слишком сильно провинившись недавно, написала отцу записку: «Папа прасьти миня». Для меня ценно само её желание попросить прощения в письменном виде, да ещё в сопровождении оригинального рисунка.
Помню, как примерно в этом же возрасте нарисовала Стеньку Разина, обнимающего своей, согласно тексту известной песни, могучею рукою некую сказочную страну. И всё бы ничего, если бы географически очерченный неумелой детской рукой контур не был подписан как «Персиянкистан». Именно так я, пятилетняя, восприняла услышанное по радио:
Этот ропот и насмешки слышит грозный атаман
И он мощною рукою обнял персиянки стан.
Какое мне было дело в те годы до стана несчастной персидской княжны, поглощённой в угоду разгулявшейся атамановой свите нашей, в общем-то, некровожадной Волгой!
Здесь, безусловно, сыграло роль и то, что, постоянно слыша такие наименования, как Узбекистан, Таджикистан, Казахстан, Афганистан, Пакистан, я невольно приписала Стеньке Разину (в моих детских глазах, безусловно, герою, а как же без этого!) захват неведомого Персиянкистана.
Став учителем русского языка и литературы, встречая у своих учеников ошибки, связанные с фонетическим принципом орфографии, не спешу их журить, а пытаюсь докопаться до истины – как и почему возникла подобная ошибка. И постоянно ловлю себя на мысли – а не упущу ли я чего-нибудь интересного, грубо одёрнув ребёнка, перечеркнув неверно написанное слово красной пастой, чем, возможно, навсегда лишу его тяги к словотворчеству? Тем более что в школах я преподаю не сам предмет, а веду уроки литературного мастерства.
Отлично помню такую историю. Нашему четвёртому классу несказанно повезло. Первым учителем-словесником у нас была Надежда Фёдоровна Меликсетова. Блестящий предметник, руководитель моей первой школьной литературной студии «Волшебная шкатулка», она преподносила нам не только уроки лексики и фразеологии, морфологии, словообразования и пунктуации, но следила за тем, читаем ли мы газеты, пробуждая этим в нас, едва переступивших порог средней школы, политическую грамотность.
По счастью, в тот день, когда она продиктовала предложение о том, что нашу страну посетила с официальным дружественным визитом Индира Ганди, к классной доске была вызвана не я. Не то бы любимица Надежды Фёдоровны, «замечательная сказительница» русских народных сказок не избежала бы публичного позора! Лично я вывела в тетради имя тогдашнего премьер-министра Индии так – «Инди Раганди», а мой сосед по парте означил крупную политическую фигуру и того хлеще – «Индираганди». Аналогичное написание мы лицезрели и на доске…
Это был достойный урок. Некоторые из нас после того случая начали почитывать газеты, хотя бы ради того, чтоб не попасть впросак в другой раз.
Добавлю, что в педагогический институт я пошла не только из-за любимого предмета и тяги к сочинительству. Немалую роль в мои семнадцать лет вызвало желание хоть в чём-то походить на Надежду Фёдоровну.