Макс поджидал Вику с Янчиком возле управления санатория, в котором до 1988 года размещался спальный корпус. Здание было построено в 1912 году по проекту архитектора Александра Андреевича Гвоздзиовского. Он окончил императорскую Академию художеств и являлся руководителем строительства архитектурных памятников города Владивостока, в частности – Дальневосточного политехнического университета.
Это двухэтажное монастырское здание, в отличие от других деревянных и кирпичных строений монастыря, имело не печное, а водяное отопление. Котельную монахи обустроили в подвале цокольного этажа, от него к трапезной проложили трубу для подачи горячей воды. В доме с 1912 по 1924 год размещалась канцелярия, библиотека, келья настоятеля – отца Сергия (Павла Озерова, бывшего послушника Валаамского монастыря).
В начале XXI века в здании управления шел капитальный ремонт. Строитель снял старую вентиляционную решетку и полюбопытствовал, нет ли клада в проеме, и вдруг обнаружил открытки, на которых было запечатлено семейство государя Николая II. Здание хранит еще много сюрпризов, но время для них не наступило.
Максим предусмотрительно взял ключи от подвала цокольного этажа, чтобы показать Вике тайну этого дома, и теперь с нетерпением поджидал ее и Янчика.
Вскоре он услышал их голоса.
– Аглая говорила, шоколад полезен, – канючил Ян, – честное слово, я не съем сразу всю плитку. Вика, купи, пожалуйста. Я буду кушать по малюсенькому кусочку, купи, а?
– Нет, – сказала Вика, – ты суп не съел.
– Ты же его пересолила. Влюбилась что ли? – парировал Ян.
– Не болтай глупости, – приструнила его Виктория.
– Влюбилась, влюбилась! И что с тобой делать? Мы с Аглаей теперь даже и не знаем. Может тебе шоколаду поесть и все пройдет? Давай ты мне купишь, а я с тобой поделюсь, – не сдавался сладкоежка Янчик.
– Ох, и хитрющий ты, – засмеялась Вика, – хитрость из тебя так и лезет.
– О! Вот и пулемет, – заметил Янчик Максима, – у него всегда есть для меня что-нибудь вкусненькое. Спорим?
Ян раскинул руки, вприпрыжку побежал навстречу Максиму, у которого в рюкзаке действительно была припасена большая плитка шоколада. Макс, подхватив мальчишку, поднял над головой и закружил. Янчик повизгивал от восторга.
– Смотри, Вичка, я орел, – ликовал Ян, – завидно, тоже хочешь так полетать?
В глазах Вики сияли смешинки и светилась любовь к малышу. Она любовалась сильным Максимом и беззаботным Яном, присев на скамейку возле молодых пихт. «Орел» опустился на спину тигру, охранявшему вход в здание, а Максим сел на скамью рядом с Викой.
– Давай спустимся в подвал, – позвенел Макс ключами, – кое-что интересное покажу.
В глазах Вики появилось любопытное удивление, что может быть интересного в помещении, где разместилась служба гражданской обороны. Но вот двери открылись и Янчик, вбежав в подвал первым, скривил недовольную мордашку.
– Фу, как тут воняет. Можно я пойду с тиграми поиграю?
– Можно, только от них ни на шаг, понял? Стучать палкой по голове тигренка нельзя, можешь ушки отбить, – строго-настрого наказала Вика.
– Как же я его дрессировать буду, он без кнута ничего не понимает?
– А ты его шоколадом покорми, – предложил Макс и протянул малышу плитку, – будет слушаться, как шелковый.
– Ты хотел сказать, как плюшевый? – уточнил Янчик, быстро спрятав шоколадку за спину, чтобы Вика не отобрала, – спасибо, Максим, ты настоящий друг. Надо было на шоколадку поспорить, у меня было бы две, хитро улыбнулся Ян Вике и отломил половину.
В подвале был сделан евроремонт, но мощности вентиляции недоставало, и черный грибковый налет лежал здесь повсюду.
– Сначала тут пытались обустроить санаторный музей, – пояснил Максим, – но, экспонаты портились, плесневели, пришлось перенести в библиотеку. Загляни сюда, эта маленькая комната, стены которой сложены необработанными гранитными камнями использовалась монахами для хранения топлива. Ты заметила, снаружи в стенку вмонтирована металлическая дверца?
– Да, я обратила внимание, она похожа на дверцу паровозной топки.
– Назначение следующей просторной комнаты не известно. Взгляни на потолок, строители специально оставили часть потолка неоштукатуренной. Видишь, он кирпичный, дугообразная кирпичная кладка держится на длинных металлических опорах -двутаврах. Дом простоял уже сотню лет, и ни один кирпичик из потолка не вывалился. В каждом монастырском строении кирпичные потолки. А таких зданий на территории курорта сохранилось из двадцати – пятнадцать.
– В то время, должно быть, очень дорого было строить дома из кирпича?
– Нет, монастырь имел собственный кирпичный завод, он располагался там, где построено кафе «Былина». На заводе работал гончарный цех. Видела в музее кувшины? Не исключено, что они монахами изготовлены.
– Да? Я и не подумала, непременно еще раз зайду, в руках подержу, рассмотрю. А это, что за странное оконце в стене?
Максим включил подсветку в окошке.
– Эту пробоину в стенке окультурили строители. Смотри, за штукатуркой современная кирпичная кладка, за ней каменная, а дальше – земля.
– Вижу, но пока не понятно, зачем все это?
– Мы находимся в правой части подвала, а любопытствующие военные корреспонденты пытались попасть в левую, с помощью ломика, ну вот – результат их попытки.
– Слушай, а в левую часть подвала точно нет входа?
– Ну, кто ж это теперь знает, – пожал плечами Максим, – пойдем, покажу то, ради чего тебя сюда привел.
Они прошли в узкую комнатку, стены которой были обшиты широкими выпуклыми рейками и казались бревенчатыми.
– Здесь была обустроена музейная комната крестьян переселенцев, экспонаты собраны у местных жителей. А вот еще одно оконце, которое пробили строители в глухой стене, – показал Максим.
Вика заглянула в маленький оконный проем и увидела совершенно пустую, темную глубокую комнату потайного хода. Высота ее, от пола до потолка, метров восемь - десять, ширина дверного проема – метра два.
– А как же в нее попадали, – вертела головой Вика, пытаясь обнаружить люк, – и куда ведет этот подземный ход? – сгорая от любопытства, спросила она.
Но тут прибежал заплаканный Ян с разбитой коленкой.
– Ой, спасите! – стонал малыш, – только зеленкой ногу мазать не надо.
Максим взял Янчика на руки и понес к дежурной медсестре.
– Вика, подвал закрой и догоняй, пойдем, подлечим укротителя тигров, – улыбаясь и подмигивая Яну, попросил Макс.
Вика ничего толком не успела рассмотреть, но оставаться одной в подвале было как-то не по себе. Она закрыла дверь и поспешила в корпус, в котором размещались приехавшие на отдых родители с детьми. Однако медсестра сообщила, что Максим и Ян сюда не заходили. Тогда Вика побежала в другой корпус, но и там их не оказалось. Когда она добралась до приемного отделения, где находился дежурный врач, выяснилось, что с коленом Янчика все нормально, только сильный ушиб и ссадина. Малыш, отделавшись легким испугом, уже умчался на своих двоих. Вот только куда никто не знал. Вика направилась было домой, но тут у нее возникли сомнения: а везде ли она погасила свет в подвале. Пришлось вернуться. Замок открылся легко, но противный скрип двери насторожил. Было ощущение, что в подвале кто-то успел побывать. Из чего оно сложилось, Вика не поняла, но недавнее присутствие здесь человека угадывалось на интуитивном уровне. Она решила быстро осмотреть комнаты и уйти. Но соблазн был сильнее ее трусости. Оказавшись перед оконным проемом, манящим еще раз заглянуть в него, Вика достала телефон, легла на подоконник животом и начала снимать. Сначала дверь с арочным кирпичным проемом, находящуюся метра на три ниже уровня земли, затем странную трубу, но тут она вскрикнула от обжигающей ладонь боли и выронила телефон. По ладошке расползалось красное пятно. Вика аккуратно, ноготками, вытащила жало, лизнула ладонь и попыталась разглядеть, куда упал телефон. К удивлению он лежал, целехонек, на куске ветоши.
Послышался еле уловимый звук поворачивающегося в скважине ключа. « Господи, я же оставила его снаружи, – сообразила Вика, шаря в карманах пиджака, – какой же дурак меня тут закрыл?». Она бросилась к входной двери и принялась по ней барабанить, и во все горло кричать. Но за дверью стояла тишина.
Вика присела на стул возле маленького оконца, из которого видна аллея, ведущая к входу в управление. Теплилась надежда, что кто-нибудь в скором времени появится. Шли томительные минуты ожидания, но за окошком не было ни души. Стало сумрачно, послышались далекие раскаты грома. Лампочка почему-то не загорелась. Вика пощелкала включателем в другой комнате, но и там свет не зажегся. До слуха донеслась любимая мелодия: «Ты, я знаю, ты на свете есть…» – это звонил телефон, лежащий на трехметровой глубине. Хотелось расплакаться. Эту мелодию звонка она не слышала целый год. Ноги подкосились, Вика ухватилась за дверной косяк. «Нет, мне ничего не надо от тебя», – донеслось с недосягаемой глубины, телефон умолк. Вика опустилась на пол и дала волю слезам. Столько лет поисков, надежды, отчаянья. «Господи, неужели ты услышал мои молитвы? Только бы он был жив, только бы был жив…», – повторяла Виктория. Она нашла в себе силы подняться, подойти к пробоине в стене и долго смотрела на телефон, в надежде, что он зазвонит. Но он молчал.
За входной дверью послышались голоса.
– Я зашел, вырубил щиток, заглянул на пару минут в управление, а назад иду, вижу дверь настежь, думаю, что-то я рассеянный стал, быстро закрыл и побежал на автобус. Домой - то приехал, гляжу, а в сумке две связки ключей. Тут только и сообразил, что внутри кто-то есть. А тут, значит, ты звонишь.
– Открывайте быстрей, Павел Иванович, – взволнованно торопил Максим, – если здесь нет, то уж и не знаю, где искать, телефон у нее не отвечает.
– Макс, я здесь, здесь! – закричала Виктория, не в силах оторвать взгляда от телефона, – иди скорее сюда! Смотри, он звонил! Мой Глеб звонил! Как телефон достать? Нужно сейчас достать... вдруг еще позвонит. Он жив! Только бы был жив.
– Павел Иванович, у вас аптечка есть, валерьянка есть? – первым делом спросил Максим, увидев лицо Виктории, перепачканное тушью. Сейчас, Вика, сейчас, мы что-нибудь сообразим.
У Павла Ивановича нашлась и валерьянка, и веревочная лестница. Но, когда телефон был спасен, Вика начала лихорадочно нажимать клавиши – экран не светился.
Макс осторожно забрал телефон из трясущихся рук девушки.
– Спокойно, Вика, милая, спокойно. Просто кончилась подзарядка. Пойдем, моя хорошая, домой, пойдем. Там Янчик один, он боится грозы, – уговаривал Макс Вику.
Вика и Максим бежали домой, а ливень, дав им пять минут фору, быстро догнал и вымочил до нитки.
Макс дернул ручку запертой двери, позвонил, затем сообразив, что свет отключили, пытался достучаться, но тщетно.
– Странно, куда же подевался наш Ян?
– А где ключ? – удивленно спросила Вика, постукивая зубами от озноба.
– Я оставил Янчику, я же не мог закрыть ребенка одного в квартире, это опасно, вдруг что-то случиться, а он не сможет выйти и позвать на помощь.
– Спрошу у соседей, Аглая оставляет им запасной ключ, – сообразила Вика.
– Ах ты, Боже мой, – всплеснула руками соседка, как же вы промокли, сейчас я медку налью, а еще лучше водочки с перцем. Сейчас, – суетилась она, – вы не волнуйтесь, Янчик не выходил, слышно, обычно, когда дверь открывается, а вот и ключ нашелся. Только бы малыш не оставил ключ в скважине.
– Ну, слава Богу, – выдохнул Макс, когда дверь открылась.
– Янчик! – закричали они с порога в три голоса.
За порогом притаились темнота и тишина.
– Подождите, найду фонарик, или свечку, – заверил Максим, пробираясь на ощупь в кухню и что-то опрокидывая по пути.
– Янчик, миленький, где ты? – причитала Виктория, заглядывая под кровать, под стол. Но тут она наступила на пластмассовый автомобиль и села на шпагат, при этом успела ухватиться за скатерть, которая увлекла за собой вазу с цветами.
Свет вспыхнул неожиданно и заставил зажмуриться. Когда Вика открыла глаза, на нее, всю в цветах сидящую в луже, открыв рты, смотрели соседка, Макс и Аглая.
– Это, что у вас за светопреставление? – еле сдерживая смех, спросила Аглая.
– Аглая, мы Янчика потеряли, – всхлипнула Вика, но договорить не успела.
– Спокойствие, я знаю, где его надежное убежище на случай грозы, – засмеялась Аглая и распахнула дверцы платяного шкафа.
Там, на одеялах, свернувшись калачиком, обняв мишку, собаку и смурфика, сладким сном спал маленький мальчик.
Утро хмурилось. Ветер гонял по аллее футбольный мяч. Огромная лужа расползлась возле крыльца. Аглая стояла на ступеньке, прикидывая, как бы пройти, не замочив ног. Решившись сделать шаг в воду, услышала голос Максима.
– Постойте, Аглая Леонидовна, я помогу.
Он подхватил Аглаю на руки и спросил, как чувствует себя Вика.
– Да ты меня-то поставь, лужу давно переплыли, – улыбнулась Аглая. Вичка уснула только под утро, категорически отказалась отключить телефон. Как только она поставила его на подзарядку, он начал присылать информацию, что карта памяти и сообщений заполнена. Так и насвистывал всю ночь, через каждые полчаса.
– Видимо, все-таки при падении ударился, – заключил Макс, – а звонков больше не было?
– Нет. Представляешь, Максим, Вика постоянно пополняет баланс телефона Глеба, она не теряет надежду, что парень жив. И вот – этот странный звонок... не знаю, что и думать. Теперь его телефон выключен или находится вне зоны действия сети, сколько бы мы не пытались набрать номер.
– Я загляну к Вике в обед и попробую уговорить сдать телефон в мастерскую.
– Да, уж постарайся, пожалуйста. Она девушка упрямая, но думаю, найдешь нужные и убедительные слова, а я вечером поговорю с ее мамой, в Питере ведь сейчас ночь, может, есть какие-нибудь новости о Глебе.
У развилки Макс повернул налево, Аглая – направо, прямо поехал черный джип, который ни он, ни она не заметили.
Вика после бессонной ночи решила немного подремать.
Вдруг телефон просвистел птахой и замолк. Вика протянула руку, нажала кнопку и замерла в изумлении.
Сегодня, в шестнадцать, в храме – высветилось на мониторе. Чувства, опережая одно другое, смешались, приводя Вику в состояние легкой истерии. Часы показывали 15-30. Она заметалась по комнате. Натянула джинсы, футболку. Опомнилась, отыскала в шкафу длинную юбку, в зеркале отразился мятый вид, но времени осталось в обрез.
Казалось, ступени к храму никогда не кончатся, а дыхание прервется от стремительного подъема по крутой лестнице. Но вот среди деревьев показалась белая Преображенская церковь, а вокруг нее сгущалась гнетущая тишина. Вика потянулась дрожащей рукой к ручке тяжелой оббитой железом церковной двери, но та неожиданно открылась сама. На Вику смотрели строгие глаза прихожанки бабушки Ульяны.
– Голову - то косынкой покрой, – назидательно предупредила старушка, загораживая Вике проход.
– Здесь больше никого нет? – замерла Вика в ожидании чуда. Из-за плеча старухи на нее смотрел только Николай Угодник.
– Нет, все ушли в монастырь.Там сегодня в Свято-Троицком храме постриг в монашество нового послушника Глеба. Беги вниз по дороге к обители, все сама и увидишь.
Сердце защемило от нестерпимой боли, будто по нему полоснули ножом.
– Глеба? Вы сказали Глеба, – прошептала Вика, приложив к сердцу холодную ладонь.
– Ты дойдешь ли, милая? Бледна, как стенка, может лучше домой? – запричитала Ульяна, и в строгих глазах заметалось сочувствие.
Но Вика уже бежала. Как-то странно бежала, – ноги были огромными ватными. Потом налились свинцом, не давая двигаться дальше. Вдруг тяжесть исчезла, и Виктория перестала чувствовать землю под ногами, будто летела над дорогой, бегущей с крутой горы.
Послышались гулкие удары тяжелой медной массы, а за ними взлетела в небеса серебряная россыпь колокольцев, и Вика оказалась в монастырском храме. Запах ладана смешивался с кедровым запахом, исходящим от стен. Иноки и прихожане с горящими свечами в руках стояли плотным полукольцом, их взгляды были прикованы к чему-то происходящему у входа. Женщины утирали слезы уголками косынок, казалось, оплакивали человека уходящего в мир иной.
Вика приподнялась на цыпочки и из-за широкой спины высокого мужчины увидела юношу, ползущего от притвора к алтарю, где его ожидал митрополит. Парень был совершенно седой, босой, одетый в белую длинную рубаху. Это все, что ей удалось разглядеть. В следующее мгновение, склонившиеся над ним монахи закрыли послушника черными наметками клобуков. Когда юноша, упираясь в пол локтями, приложив неимоверные усилия, дополз до алтаря, ему помогли подняться.
– Глеб, что не ходит? – шепнула девушка, стоящая за спиной Виктории.
– С ногами все в порядке, так положено – ползти, – ответила соседка. Смотри, он даст обеты безбрачия, послушания и нестяжания, потом митрополит совершит постриг волос как при крещении, наречет новым именем и облачит в одежду монаха.
– Глеб никогда не сможет жениться и иметь детей?
– Нет! Нет! Глеб! Нет! – закричала Виктория, – я здесь, Глеб!
Она попыталась протиснуться сквозь плотное кольцо стоящих впереди людей, показалось, что парень вздрогнул и намеревался оглянуться. Но чья-то сильная рука ухватила ее за локоть. Запах кедра и ладана исчез, в ушах стоял звон, и до слуха донеслось слово: святая? Вика ощутила легкие прикосновения к лицу мокрой ладошки и мягкий вкус освященной воды. Сквозь пелену на нее смотрели строгие глаза бабушки Ульяны.
– Где я? – придя в себя, прошептала Вика и удивилась, что не может говорить в полный голос.
– Я же тебе говорила, коль больна, домой иди. Что ты как малое дитя, еще удумала знакомого звать на весь храм, когда служба идет. Нет у вас молодых никаких понятий и правил, чего в голову взбрело, то и творите, – выговаривала бабушка Ульяна.
– Простите, – прошептала Вика, поднимаясь с деревянной уличной скамьи.
– Бог простит.
Виктория вновь переступила порог храма, и, как только вошла, присутствующие на службе и святые с икон с укором посмотрели на нее. Сочувственно смотрела только Дева Мария.
Тем временем митрополит принял из рук иеромонаха маленькую коробку, вынул из нее свернутый листок и торжественно произнес: «Нарекается Сергием!».
И сразу под самым куполом храма запели птицы. Одна маленькая осторожно тихонько посвистывала, другая громко заливалась малиновкой. Вика пыталась разглядеть, где в храме сидят птахи, и медленно- медленно выходила из состояния сна, пока до сознания вдруг не дошло, что птичьей трелью сигналит телефон, и кто-то настойчиво жмет кнопку дверного звонка, поющего птицей.
– Господи, ну надо же такому присниться, – удивилась Вика и направилась к двери.