1.
Коля Левшин и Семён Покрышко сидели перед кабинетом детского психиатра. Они вовсе не собирались ложиться в психушку. Просто оба учились в четвёртом классе выравнивания, а недавно вышел закон – четвертые классы выравнивания поголовно проводить через комиссию. Вдруг кто выровнялся и сможет учиться в нормальном классе. А перед комиссией следовало пройти психоневролога. Таков порядок.
Без родителей или опекунов детей не смотрели. А Коля и Семён оба были опекаемыми детьми. Мать Николая, сигналистка на железной дороге, три года назад попала под поезд. Родительница Семёна была наркоманкой. Год назад она случайно вколола себе смертельную дозу. Так что теперь в коридоре перед дверью оба сидели с бабушками.
Коля Левшин, плюс ко всем своим бедам, страдал церебральным параличом. Передвигался он на согнутых ногах, с тросточкой, и ходить не любил. Зато руки у него были прекрасные. Николай обожал лепить животных. Экзотические слоны, тигры, львы, отечественные медведи и волки, мало кому известные опоссумы и тапиры получались под его пальцами чарующе похожими. Казалось, они вот-вот оживут.
К счастью, при школе была керамическая мастерская. Членам кружка бесплатно выдавали глину. В муфельной печи обжигались готовые фигурки.
Дома у Николая три полочки были уставлены керамической живностью. А вот дарить своих зверей Коля не очень любил.
- Заходите! – раздалось из кабинета. Николай взял трость, опёрся о подставленную руку бабушки. Левшины зашли.
Семён тоже сунулся в кабинет и крикнул:
- Удачи, Коля!
Молодой врач улыбнулся. Что-то в этом человеке было сказочное. Лучистые зелёные глаза, тёмные волосы, чёрная бородка… Волшебник, подумалось Коле.
Врач посмотрел тетради, задал Николаю устно несколько примеров по математике, затем предложил чтение и пересказ текста, велел разложить картинки про шпионов. Заговорил о детском церебральном параличе. Бабушка с готовностью вынула из сумки несколько керамических фигурок – моржа, леопарда, оленя… Медик повертел фигурки в руках и восхищённо присвистнул.
- Талант! Я смотрю, и почерк у парня славный. Разработал руки, когда лепил. Хорошо бы ещё ноги подкачать. Знаете, тренажёры есть. Только это уже надо с невропатологом консультироваться, какой тренажёр пойдёт, какой нет.
- Ага, - подхватила Колина бабушка. – Знаю. Такой резиновый коврик на круглую деревяшку натянут. Ступни массировать.
- Этот, я думаю, безвредный… Кстати, вы в курсе, что в областном центре открылся интернат для детей с ДЦП? Там и учат, и лечат. Комиссия может дать направление.
Разговор с Семёном занял и того меньше времени. Врач пожурил мальчика за то, что тот склонен сначала ляпнуть, затем подумать, и предложил растолковать пословицу: «Тише едешь – дальше будешь». Затем спросил:
- Ты читать любишь?
- Не-а, - честно ответил Семён.
- А кем ты хочешь стать? – осведомился доктор.
- Полицейским, - мотнул головой Семён.
- Попробуй читать детские детективы, - посоветовал врач. – Технику чтения усовершенствуешь, заодно и к будущей профессии подготовишься.
Врач написал на бумаге диагноз, поставил замысловатую, с завитушками, роспись, и шлёпнул печатью. Семён дома посмотрел. Ему ставили нарушения внимания. А психиатра звали Руслан Юрьевич Дорошевич.
2.
Три недели спустя Руслан Юрьевич Дорошевич собирался домой. Около психлечебницы был довольно просторный сквер. Здесь цвели ягодные яблони, золотым ковром рассыпались одуванчики, разворачивались слоновьи уши лопухов. Молодой врач присел на лавочку, достал сигарету и тут же, чертыхнувшись, спрятал её.
К скамейке подходил смутно знакомый мальчик, худощавый, рыжеватый и конопатый. Почему-то он был один. Остановившись в двух шагах, малый протянул врачу руку:
- Здравствуйте.
Видимо, парень не знал, что первым ребёнок взрослому руки не подаёт. Да и где ему было научиться хорошим манерам?
Руслан легонько встряхнул протянутую кисть.
- Ты был на приёме?
- Ага. Семён Покрышко.
- Что-нибудь случилось?
- Да.
- Что?
- У меня носорога украли!
- Какого носорога?
Вместо ответа Семён извлёк из кармана сотовый телефон, пощёлкал кнопками, нашёл фотографию. Морщинистый глиняный носорог полусидел-полулежал, скрестив передние ноги и поджав под себя задние. Рог воинственно торчал вверх.
- Это твой друг слепил?
- Ага. Коля Левшин.
- И где он теперь?
- В интернат уехал. В областной город. Носорога мне на память оставил. Не знаю, увидимся ли ещё. Даже адресами не обменялись.
- А ты как?
- Меня в базовый класс перевели. А я же там половину ребят не знаю. Один осёл говорит – дай носорожку посмотреть. А потом козью морду состроил. У самого, говорит, спёрли, обыщи, мол, сумку, если не веришь. А я почём знаю, может, он другу передал. У всех в портфелях шариться не будешь, кулаками в чужом классе тоже не больно-то помашешь, учителю стучать западло, да и начхать ему…
Руслан Юрьевич! – Семён вдруг по-детски сморщил веснушчатый нос, врач даже испугался, что он расплачется. – Вы же наверняка прочли тьму-тьмущую детективов, и детских, и взрослых!.. Помогите мне найти моего носорожку!..
- Я, честно говоря, не очень умею, - протянул молодой психиатр. – Ко всякому делу надо иметь талант, а я же лекарь, а не сыщик. Но ты на всякий случай скинь мне фотку на телефон.
Врач достал из кармана флешку и проделал нехитрую операцию.
- А заодно давай обменяемся номерами сотовых. Звони, если что.
Независимая худенькая фигурка скрылась из виду, а двадцатипятилетний медик всё смотрел вслед парнишке. Очень хотелось ругаться.
3.
Городок был небольшой, и всё здесь находилось рядом – психлечебница, вещевой рынок и даже особняк ссыльного декабриста Вольского. В прянично-резном особняке ютились под деревянной крышей пятеро соседей – музей, архив, библиотека, антикварная лавка и клуб ролевиков, он же студия старинного танца «Музыкальная шкатулка».
Руслан Дорошевич любил после работы пройтись по вещевому рынку. Здесь торговали книгами.В стеклянном киоске поодаль таились диски с приключенческими и прочими фильмами. Порою молодой врач покупал здесь матери фарфоровую посудину, а младшей сестре – яркую бижутерию. Старшая же сестрица любила музыку. Не раз Роман приглядывался к кассетам и музыкальным дискам. Как-то он был очень удивлён, наткнувшись на продавца допотопных виниловых пластинок. Проигрыватель сестры до сих пор работал, и в тот день Руслан явился домой с немалой добычей.
Сегодня доктор был изумлён не меньше. Возле прилавка со всякими – с бору по сосенке – безделушками стояло странное существо. Полноватая женщина средних лет в розовом бальном платье, стилизованном под девятнадцатый век. Несмотря на туалет, повадками сия особа походила скорее на купчиху. Однако на голове дамы красовалась не коса, а фиолетовый завитой парик длиною до плеч.
Удивительное создание обернулось к Руслану и улыбнулось довольно обаятельной улыбкою.
Это оказалась Эмма Курагина, супруга Аскольда Курагина, создателя и директора «Музыкальной шкатулки».
Двадцать лет назад Эмма встретила Аскольда, пятнадцать лет назад она довела любимого до местного загса, все эти годы Эмма хранила лебединую верность избраннику, но когда супруга и повелителя не было рядом, Эмма не могла отказать себе в невинном удовольствии пострелять янтарно-карими глазками.
Руслан успел подумать, что к янтарно-карим глазам и утиному носику пошёл бы скорее рыжий парик, да и вообще даме в игровом костюме не место на барахолке, но тут…
Врач опустил взгляд пониже…
В изящных длиннопалых руках с иссиня-чёрными накладными ногтями, словно муха в паучьих лапах, бился, казалось, давешний носорог с фотографии Семёна Покрышко!
Руслан прикрыл глаза, пытаясь отогнать наваждение… Но морок не проходил. Почему-то вспомнилось, что когда-то пауки были громадными, а носороги маленькими. Остального ни додумывать, ни представлять себе не хотелось.
- Вот, представь себе, - щебетала Эмма, опутывая Руслана паутиною чар, - репетируем бал по фильму «Ледяная галактика». Срочно фиолетовые нитки понадобились. Я же не просто танцмейстер, я ведь ещё и костюмер… Выскочила, в чём была, а тут такое чудо… представляешь? И просят всего пятьсот!.. Не ценят в нашей стране шедевры…
Кстати, чего это тебя ни на репетициях, ни на балах, ни на играх не видно? Всё с дебилами ненормальными возишься?
В продолжение этого монолога злополучная статуэтка перекочевала в расшитый искусственным жемчугом ридикюль.
- Может, по мороженому? – предложил Руслан.
- А что владыка скажет? – повела янтарно-карими искусно подведёнными очами светлая леди.
- Ему же меньше тратиться, - пожал плечами Руслан. О скупости Аскольда Курагина ходили легенды.
За столиком уличного кафе Руслан начал было объяснять, что хозяин скульптурки – обворованный мальчик-сирота, что носорог – это подарок друга, а друг уехал… Эмма заинтересовалась только одним.
- Этот… друг… смог бы налепить ещё статуэток?
- Навряд ли, - покачал головой Руслан. – Он же в областном городе… Слепить-то, может, и слепит, а обжигать где? Чисто технически трудно…
Леди Эмма поджала тонкие лиловые губы.
- Без Аскольда я ничего решить не могу. Если хочешь, зайдём в студию, он сейчас там.
Руслан послушно поплёлся за Эммой, хотя не ждал от создателя и директора «Музыкальной шкатулки» решительно ничего хорошего.
4.
В молодости, по слухам, Аскольд Курагин цветом волос походил на одуванчик. К сорока годам он начал седеть и облетать с одуванчиковой же быстротой. Сейчас директор школы танцев напоминал иезуитского патера с тонзурой на темечке. Аскольд самозабвенно считал что-то на калькуляторе. За спиной у него, на стене, висела синяя гитара и несколько китайских колокольчиков. Руслан приложил руку к сердцу – так было принято у местных ролевиков – и начал излагать суть дела.
Аскольд в ответ повёл себя странно – то ли сказочно, то ли вовсе несуразно.
- Это волшебный носорог, - заявил хозяин студии, поглаживая глиняную фигурку. – Это оберег, амулет, талисман. Он сам выберет себе хозяина, правда, носорожек?
С этими словами владыка чмокнул статуэтку в основание рога и спрятал в позолоченную шкатулку, стоящую на столе. Затем повернулся к Руслану:
- Да-да, что вы хотели?
Руслан предпринял последнюю попытку.
- Хозяин статуэтки – сирота… Эта вещь – подарок друга, а друг уехал… Я готов заплатить…
- Старая песня, - скривилась Эмма Курагина, а Руслан вдруг подумал, что если доброе женское лицо с утиным носиком напоминает забавную игрушку, то, злое, оно становится просто отвратительным. – Искусство должно принадлежать народу, так?
- А хотя бы и так, - процедил Руслан.
- Гос-споди, - то ли прошипела, то ли просвистела сквозь зубы госпожа Курагина. – Крепенько же в тебе сидит совковое детство!..
- Я родился пятого мая восемьдесят девятого года, - в тон собеседнице ответил Руслан. – Советскую эпоху я видел краем глаза в раннем младенчестве.
- Да народ – это стая шакалов! – воскликнула Эмма. – Украл, сожрал, напился и спать завалился!.. Какое ему искусство?!..
- Значит, вы – паразиты в шкуре шакала, - сделал логический вывод Руслан. Дипломатничать ему надоело.
- Ты что себе позволяешь в присутствии леди! – повысил голос владыка.
- Предельная невоспитанность! – поджала губы его супруга.
Руслан, не прощаясь, повернулся и вышел.
5.
Снова он очутился на барахолке. Продавец виниловых пластинок, видимо, раздобыв где-то удлинитель или приладив внутри киоска розетку, наяривал детскую песенку советской эпохи.
Не грусти, хозяин!
Не пропадём!
Себя позабавим,
Всех проведём!
Сапоги-сапожки!
Кот в сапогах!
Удивятся кошки –
Ах, ах, ах!..
С грустной улыбкой доктор вспомнил, как старшая сестра крутила ему, первокласснику, этот диск... Похоже, в нём, в Руслане, действительно было нечто от жителя советской эпохи. Но было в нём что-то и от героев сказок.
Руслан хотел было достать сигарету, но вместо этого купил в киоске мороженое, сел на скамейку и стал обдумывать план.
6.
Бал гремел. Переливалась радуга шёлковых и бархатных платьев, чередовались белые, чёрные, коричневые, серые фраки. После оглушительной мазурки Аскольду Курагину захотелось промочить горло. Спиртного, не говоря уж о кока-коле и прочей химической отраве, он не пил никогда, однако в его кабинете был оборудован безалкогольный бар с нарзаном, кукой и многочисленными видами чая, кофе и травяных настоев.
Аскольд не хотел, чтобы кто-то догадался о такой его человеческой слабости, как жажда. В свой кабинет он проскользнул незаметно.
Ещё в школе, узнав, что большинство людей произошло от обезьяны, Аскольд решил, что
сам-то он произошёл от динозавра, иными словами, дракона, тем более что Змей Горыныч, как персонаж, всегда был ему близок. Аскольд не пил, не курил, не любил женщин, а вот к вещам был очень неравнодушен. Люди предавали его. Вещи не предавали никогда. Тех людей, что служили ему – а покорять убеждённостью в собственном величии Курагин умел – Аскольд почему-то тоже воспринимал как вещи. Курагин улыбнулся. Он вспомнил, как пятнадцать лет назад Эмма кричала: «Переделывай меня, как тебе надо, и женись на мне!» Ну разве это личность? Вещь, да и только…
Была, правда, женщина, которой и сам Курагин признавался в любви. Но у Аскольда язык бы не повернулся сказать «Переделай меня, госпожа!» . Он, Аскольд, родился на свет, чтобы возродить дворянство, породу хозяев, а не затем, чтобы, выражаясь словами Пушкина, «сделаться приказчиком избалованной бабёнки». Вероятно, потому и не склеилось. Женщина давно уехала в столицу и Курагин забыл о ней. По крайней мере, очень постарался забыть.
Слуг мужеска полу тоже хватало. Те же, что не желали служить Аскольду Курагину, были просто хамы, невоспитанные люди и вообще быдло.
Утолив жажду минералкой, хозяин жизни захотел насладиться новым приобретением. Аскольд с первого взгляда понял, что носорог – именно произведение искусства, а не просто детская поделка, и цена ему никак не полтыщи.
Новоявленный дворянин открыл позолоченную шкатулку… и часто заморгал. На дне шкатулки лежали пятьсот рублей. Из-под купюры виднелась записка – шариковой ручкой на белой бумаге: «Я вернулся к хозяину. Волшебный носорог».
- Это что ещё такое?!.. – видимо, Аскольд выразил своё возмущение вслух, потому как из-за бархатной гардины послышалось:
- Ты сам говорил, что носорог волшебный. Что он сам выберет себе хозяина. Чему ты удивляешься?
Узнать голос было нетрудно.
- Игрушка при тебе? – деловито поинтересовался Аскольд.
- Это не игрушка, - издевался голос за гардиной. – Это оберег, амулет, талисман… Вечером он будет у хозяина.
- Не вздумай прыгать в окно, - предостерёг Аскольд. – Спасибо, если только амулет разобьёшь. А если ногу сломаешь?
- Да что там, первый этаж, - фыркнул Дорошевич. – Высоковато, конечно… Но вы ведь сами меня натренировали. Танцы, фехтование, общая физическая подготовка…
О, как жалел Аскольд, что он на полтора десятка лет старше!.. И на деревянных мечах, и на кулачках Руслан бы его побил. Позвать людей? Но это значило превратить бал в посмешище.
- Если утащишь игрушку – о студии можешь забыть, - предупредил Аскольд.
- Я понимаю, - неожиданно кратко ответил Руслан.
- Смотри, - усмехнулся Аскольд, - Эмма всем сообщит, что ты вор!.. Ещё и лишнего добавит!..
- А я расскажу людям всё, как было, - процедил из-за гардины Руслан. – Посмотрим, кому город поверит!..
Оставалось последнее средство – внушение.
- Я считаю до трёх, - замогильным голосом прогудел Аскольд. – Ты выходишь из-за шторы и отдаёшь мне носорога. Раз…
Вместо ответа послышался щелчок шпингалета. Аскольд кинулся к окну. На полпути он услышал второй щелчок, стук открывающейся рамы и глухой удар внизу.
Аскольд выглянул в окно. Физическая подготовка, полученная в студии, не подвела молодого врача. Руслан приземлился на корточки и вытянутые руки, отряхнулся, вытащил из нагрудного кармана «волшебный амулет», продемонстрировал незадачливому собирателю сокровищ, спрятал обратно и зашагал по улице.
В голове молодого врача почему-то звучала всё та же песенка с советской пластинки:
Сапоги-сапожки
Лучше продать!
Без сапог по стёжке
Легче шагать!
Что со знатью знаться!
Что мне дворец!
До свиданья, братцы!..
Сказке – конец!..