Летом меня отправили в оздоровительный лагерь «Железный Ханда каратист», где нас били палками. С утра до вечера я бегал с такими же тринадцатилетками по лесным торопам - от слова "торопись, ***, тренируйся". В столовой давали кукушку под майонезом, палатку заливало дождём, как сквозь дуршлаг. Каждую ночь мы с приятелями слышали крики маньяков в лесу, но мы были настолько мокрыеголодные, что все равно убегали в соседний лагерь к скаутам и искали справедливости: тащили еду и дрова, пугали детишек, брали в заложники зазевавшихся в сортире вожатых. Там, среди ночной вакханалии, я встретил толстую скаутиху. В темноте подлесья она была достаточно красива. Я связал ей руки поясом от кимоно, и мы целовались у ручья.
В небе вспыхивали янтры, под землёй нежились шушпанчики, а я смешил её загадкой: «Пиратики, пиратики, морские акробатики, днём они дерутся, а вечером…» Она так и не поняла, что именно пиратики делали вечером, и я подсказывал: «Бабушки дома нет, нечего бояться, они залезут под кровать и будут там…» Она смеялась и опять не понимала. Уже в городе мы с ней обменивались бумажными письмами в огромных конвертах: она пересылала мне по частям выпуски «Аномальных новостей». Переписка вскоре "буль-буль карасики", а газеты остались.
4 мая 2004 года, 17:00 (в "Секретных материалах" всегда указывались даты!)
Перелистывая страницы одного из номеров, я наткнулся на любопытную статейку. Якобы в Десятой школе училка фотографировала столовую, глядь, а снимках отпечаталось призрачное женское лицо! Подняли архивы школы и обнаружили похожие фотографии. (Вопрос без ответа: почему «мордашку» просмотрели раньше?) Сторожа уверены: в этих местах обитает нечистая сила! Их постоянно донимали скрипы на втором этаже, а один сторож услышал детский крик в туалете, но там никого не было. Пригласили священника Преображенского храма, и он помахал кадилом. Засняли столовую вторично – ничего. Священник сказал, что здесь совершались жертвоприношения и кто-то из учеников занимается БЕСОВСТВОМ.
Тёмное слово всецело завладело моим сознанием. Я пришёл к выводу, что необходимо разузнать что к чему! Когда ещё выпадет возможность оказаться с аномальным впритык? Ну да, можно расспросить на перемене первых встречных, - коль такое случилось, то вся Десятая должна знать! Только как туда добраться? Миновала ночь размышлений. Я отоспался за партой на ОБЖ, потом мы долго ждали Музыку, она не начиналась, и никто не хотел идти на неё, если начнётся. Я расспрашивал одноклассников, получал отшлифованное «не знаю», пока Женя Даман (ДАктиль – АМфибрахий – АНапест) не заинтересовался, и весьма крепко, зачем мне эта чужая школа.
- Будешь туда переходить? Или, ты что, учился там?
Сам того не зная, он подарил мне отговорку. Известно, что даманы неплохо приручаются...
- Учился! Хочу узнать, как в Десятой сейчас? - пусто-напусто спрашиваю я.
- Школа вся старая, - с нехарактерной серьёзностью сообщил Даман. - Кабинет химии покруче, чем у нас, а вот в других местах просто завал! Учителя нормальные, а вот среди мелюзги бомжат полно! Все бредят, говорят про какое-то НЛО, вурдалаков! Откуда слов таких нахватались?
- Вот так школа! – Я сгорал от нетерпения. – Пиши адрес быром!
- Ты же говорил, что учился в ней!
- В первом классе, - соврал я.
- Учти, - записал адрес Даман, - туда ни на одном автобусе не добраться! Глушь! Там не просто педики живут, как здесь, а педофилы! БУ!
После непродолжительной перебранки я почти сразу придумал, как добраться до загадочного места. У нас в параллели учился Хип-хоп Птеродактиль. Никому до него не было дела, пока он не решил прочесть реп к 23-му февраля, когда нам обычно дарили ручки и ластики. С первых битов в него полетели слюнявые бумажки. Блатари на задних рядах скандировали: «Покажи сиськи, йоу!» «Эмси» забыл от страха текст. «Хип-хоп птеродактиль, - слёзно каркал он, будто просил пощады, - хип-хоп птеродактиль!» Что он под этим подразумевал - до сих пор загадка. Видимо, это припевка вроде «ла-ла», но блатари поняли её по-своему: «Эй ты, Хип-хоп Птеродактиль, мы тебя отрепачим!»
Закончилось тем, что Птеродактиль заревел прямо на сцене и побежал домой пока не поздно. С тех пор отец привозил и увозил его прямо от дверей школы. Я решил, что это эксклюзивный шанс, и разыграл настоящего подонка (благо, помог лагерный опыт). Я поймал несчастного Птеродактиля в его «гнездовье» под лестницей, где он обречённо прятался на переменах, и пригрозил самодельным резиновым ножом:
- Скажи, что я твой друг…
- Ты лучший друг, – сдался Птеродактиль, не дослушав, и упал на колени.
- Скажи это не мне, а своему бате - пусть он подкинет меня! Усёк?
Хип-хоп Птеродактиль одобрительно заскулил.
Так я добрался до Десятой школы. Здание выглядело как кусок тухлого сыра в мышеловке. Из школы во все стороны тянулись трубы, одна из них сливала химикаты неизвестного происхождения в зловонное озеро неподалёку. «Сколько там мертвецов на дне?» - забеспокоился я, как Макс Пэйн, и вошёл внутрь. Сердце готово было пробить грудь насквозь: кирдык да кирдык! Я вступил в узкий длинный коридор с тяжёлыми огненными плафонами. Никакой охраны не было, зато меня почти сразу остановили… четверо стражников-старшеков, выросших словно из ниоткуда! Клапштос кулаком, ещё клапштос! Они отобрали у меня резиновый нож и пятьдесят рублей, а потом двинули в живот раз пять - меня вырвало.
Пришлось утопать домой ни с чем и надолго забыть о «мордашке», о чудесах. Потом я раскопал это фото в интернете: грубая подделка, намалёванная даже не в «фотошопе», а в «пауэрпоинте», - тьфу! Впрочем, жили тут прижимистые выжиги - Еяанн и Иtённ, не сверхинтеллигентные корейцы, они компоновались зато в двухимпульсную группку, вроде нас с Максом, и делёжка шла у них всегда вничью. Так вот, эти информаторы, прикрываясь своим корешем по кличке Ыхихаа-но-ая-Сдевках, брякнули мне, что есть-де на районе такая «белая мордашка» - её нужно нюхать.
«Это знак, но пусть сами тюхают, - утешает меня Макс (- не Пейн: он тогда читал Коэльо). – Пошли лучше вызывать СатАна!»
Пошли... Но сперва покупаем свечи, хоккейную маску, ножи, и - «Косяки нужны?» - допытывается продавщица. «Какие косяки?» - пугаемся мы. «Бумажные», - невозмутимо протягивает она «десятки» на сдачу. «Это знак, - говорит Макс, - ангел попутал!» По дороге нас остановили менты, обыскали, травы не нашли, только посмеялись над, мля, «атрибутикой». И вот мы на еврейском кладбище, куда нас привлекла Звезда Давида («Пентакль»), два часа кряду жжём свечи и орём заклинания в полунощную темень, мол, готовы продать душу недорого!
Я так решил: явится Сатан – сразу поверю в Бога, ведь если есть Первый, значит, существует и Второй. Никто, конечно, не появился. «Это знак, - разочарованно говорит Макс, – но только чего именно?..» Возвращались домой снеговиками, таяли в круглосуточных магазинах и даже в одном кинотеатре с табличкой «закрыто», на деле открытом. Под экраном дрыхла охранница на раскладушке. Рядом с ней одиночилась пустая бутылка водки невиданных размеров, лицо тётки белело как мел. «Так выглядела твоя башка шамана?» - вспомнил Макс газетную утку о привидении. «Не, моя посимпотяшнее», - млею я в тепле. На душе и ласково и обидно.
- Мне сегодня приснился сон, - поделился Макс, - как гиены воевали с юанями, и там была эта башка, и ты балансировал с ней меж огнём и льдом!
Dreams, как говорится, are froth, while on the same bed: чуем, где ночуем, да не знаем, где спим...
Летом меня отправили в оздоровительный лагерь «Железный Ханда каратист», где нас опять били палками. В этот раз у меня была худенькая скаутская подружка из изгоев. Она убежала из лагеря и жила в лесу, как белка. Настоящая Полумна Лавгуд! Я тайком водил её в уличный душ и подглядывал через дырку, как она отрешённо соскабливает грязь с грудок-угоров, с попки-пряженца, с мохнатой прорвы-скудельницы. Я стабильно прикармливал дикарку и ничего не требовал взамен, хотя еда доставалась мне непросто: чернопоясые упыри делились тушёнкой только за цепкие частушки типа «Мы ведь знаем, мама Юли села утром на пилюли» или «Та, бывало, всем давала по четыре разика...».
Со мной под одеялом (спальников не было) дрыхло ещё троё парней рабочих. Один был западником, другой русофилом. Если аргументы заканчивались, эти двое лупили друг друга чем придётся - обычно кедами. Третий жилец, повар, в такие моменты аполитично жевал сухари в стороне. Вчера аполитичный спрятал общий чайник, поэтому теперь непримиримые враги объединились и, связав мазурика, бросили его под уличный холод. Жертва экзекуции охает, но местонахождение чайника не выдаёт:
- Это дизавры в нём пиво кипятят!
Действительно, в лагере, помимо прочих, чалился и Хип-хоп Птеродактиль. Оказалось, что этот «ангел домашнего очага» умеет, например, бомбить граффити на дубах глубоко в чаще, где лешие корейцы играют в карты на дохлых крыс. Граффити выходили под Поля Дельво и Хуана Миро и несколько поощряли Хип-хоп Птеродактиля в наших глазах. Он поэтому совсем обнаглел и зажал Полумну возле столовой - я тут же плеснул мерзавцу баландой в лицо и (каюсь, не без удовольствия) окунул его задом в муравейник. Еяанн и Иtённ грозились меня за это повесить, на что Макс пообещал:
- Мы восемью силами такие двухъярусные нАдолбы и габионы поставим, что те лесные пилигримы и въявь даже от нашего пол-яблока абъюрируют!
Макс умел пообещать! Впрочем, ничего такого делать не пришлось, потому как корейцы балаболы, как, кстати, и Полумна...
В последний день она осмелилась и вернулась к скаутам, за что была немедленно измазана пастой, и выглядела в свете луны точь-в-точь как та «мордашка» из столовой, но уж куда красивее прошлогодней толстухи! Мы договорились проститься в пять утра у речки. Девочка-призрак не пришла – или испугалась, или растворилась вместе с утренним туманом, как растворяется сахар в чае. Мне было страшно одиноко сохранять тепло в мертвенном лесу, и я подрался с бессонным шатуном-скаутом, – очевидно, к нашей общей радости. Драка и сексяка – самые ощутимые взаимодействия между людьми!
Пацанам, как обычно, тиснул совсем другую историю, пикантную. Тогда, рассказчиком, я чувствовал, что все без исключения, самые важные, самодовольные пацаны, - все у меня в плену! «Бахарь-пахарь!» - восхищались они силе фантазии, воображая себя мной, и громко чесались: «Расскажи ещё, расскажи ещё...» Потом засыпали. Нам постоянно снился запах пота, я чувствовал себя Гарри Поттером, который не попал в Хогвартс и никогда туда не попадёт, а про себя, для чёрствого утешения, печалился советскими стихами:
Телескопов точное мерцанье
мне сегодня чудится вдали:
словно дети, смотрят марсиане
на Великих Жителей Земли!..