Глава 25. Поехали!
Да, с Бергером всё оказалось проще и эффектнее. Он моментально впал в транс и сразу увидел дорогу. Роману оставалось только последовать за ним. Их тотчас ослепило яркое солнце. Белая пыль на каменистой дороге хранила отпечатки колёс проехавшей по ней когда-то повозки. Было безветренно, жарко и очень тихо. Выцветшее голубое небо низко нависало над этой абсолютно плоской равниной, покрытой чахлыми кустиками.
Не перемолвившись ни единым словом, они целеустремлённо зашагали вперёд. С гулко бьющимся сердцем Роман почти летел по дороге, нисколько не сомневаясь, что легко преодолеет все препятствия и получит то, ради чего пришёл сюда. Хотя, куда – сюда? Скорее уж Бергер понимал, где они оказались. Самого Романа это мало волновало, равно как и цена, которую ему придётся заплатить за Ключ. Он готов был на всё с того самого момента, как безграничная свобода, о которой можно было только мечтать, таинственно подмигнула ему из глубины испещрённого древними знаками драгоценного артефакта. Не зря он столько таскался за этим ботаником. А ведь это было довольно унизительно! Зато теперь, благодаря Бергеру, он избежал многих сложностей и оказался здесь вообще безо всяких ритуалов, заклинаний и особых усилий.
Роман оглянулся на Бергера и подивился произошедшим с ним переменам. Кирилл выглядел на удивление… безжалостным. Детские черты его лица освещала улыбка, но глаза при этом были совершенно холодными и излучали такую сумасшедшую энергию, что его взгляд оставлял ощущение уверенного прикосновения.
– Ещё немного, и там впереди будет деревня, – успокоил его Кирилл.
– Когда ты успел снять ботинки? – Роман с удивлением уставился на босые запылённые ноги одноклассника. Сами ботинки, связанные шнурками, болтались у него на шее.
– В самом начале, – пожал плечами Бергер. – Жарко ведь…
Роман подумал, не стоит ли поступить также, но махнул рукой и не стал останавливаться из-за такого пустяка. Возможно, цель уже близко, и их путешествие закончится, едва начавшись. Он почему-то очень верил в это.
Вскоре, как и обещал Кирилл, впереди показалось крохотное селение – всего несколько домов. Они остановились под высоким деревом, которое поникшими от жары листьями нависало над узким каменным колодцем. Вдвоём они сняли с колодца тяжёлую крышку. Роман заглянул внутрь и содрогнулся: вода показалась ему тёмной, неподвижной – жуткая завораживающая бездна, которая тихо и ненавязчиво поманила его к себе. К счастью, в этот момент Бергер отстранил его и опустил вниз большой глиняный кувшин, привязанный тут же видавшей виды верёвкой к вбитому между камнями заржавленному кольцу.
– Майим, – задумчиво сказал Кирилл, поливая воду Роману на руки, чтобы он мог умыться.
– Что? – стряхивая капли, переспросил тот.
– Вода на иврите будет «майим».
Слово похожее на всплеск. И какой же у неё потрясающий вкус… При чём тут иврит? Почему Бергер заговорил об этом? Надо будет спросить. Не забыть…
Роман сел прямо на землю и прислонился к прохладным камням колодца спиной. Он закрыл глаза, чувствуя затылком шершавую поверхность каменной кладки. Древний камень. Какая тёмная и неподвижная у него сердцевина… Как там внутри спокойно… Чудесно, наверное, быть камнем. Лежать на берегу реки. Ничего не бояться, ни о чём не думать, ничего не хотеть. Просто чувствовать. Воспринимать. И хранить потом в себе. Бесконечно впитывать в себя ощущения. Беречь внутри себя эти крохотные сверкающие кристаллы. Вода лениво плещется у него под боком. Солнечная рябь тонкой сеточкой дрожит на его поверхности. Руки. Тепло рук, заботливо укладывающих его в круг… Шершавые и такие живые ладони – сколько из них сочится чувств и воспоминаний. Какие яркие картины мелькают перед глазами. Ветер треплет край навеса. Сколько хватает взгляда – равнина и над нею небо. Солнце слепит глаза. Блеянье овец. Улыбающееся лицо мужчины, который наклоняется над ним. У него чёрная курчавая борода. Такая жёсткая на ощупь. Мужчина смеётся, отцепляет маленькие пальчики, которые дёргают его за бороду. И подкидывает его вверх. Ух, как захватывает дух!..
Бергер? Почему у него такое испуганное лицо? Чего он хочет? Наверное, надо открыть глаза. Господи, как же трудно открыть глаза! Ощущение, будто тело соскальзывает. Летит и не за что ухватиться. Кругом вода. Которая оказалась ледяной. И очень страшной.
Чёрная жидкость мгновенно поглотила его, сомкнувшись у него над головой. Но он не тонул. Он как будто висел в пустоте. Вода текла сквозь него, словно между молекулами его тела было достаточное расстояние, чтобы она могла свободно сквозь него просачиваться. Соприкосновение с нею было омерзительным. Ненависть, ярость, гнев, боль струились внутри его тела, жаля его подобно разрядам электрического тока. Казалось, это чудовищное напряжение невозможно вынести. Ещё немного и – конец, он просто взорвётся. Но чем большее страдание причиняли Роману эти прикосновения, тем яростнее становились атаки этой слепой, злобной, бездушной субстанции.
Сознание начало слабеть. Роману было уже всё равно, только бы прекратилась эта нечеловеческая пытка. Внезапно в памяти, совершенно неуместно, всплыл насмешливый аверинский голос: «В тишине плывут долины / И блуждают отголоски…». Блаженное ощущение покоя и безмятежности – это воспоминание испытанного когда-то состояния тёплой волной заполнило его изнутри. Перед глазами мелькнула золотая ниточка. Может, показалось? Но Роман увидел, что вода отступает от него, как если бы он был теперь окружён некой защитной сферой. В ту же секунду голова его оказалась на поверхности. Над ним склонились незнакомые обеспокоенные люди с такими же чёрными курчавыми бородами, как у пастуха во сне. Они переговариваются на непонятном языке, который почему-то очень нравится Роману. Он разобрал слово «майим». Вот оно что. Бергер опять что-то такое понял раньше, чем он.
Романа завернули в толстое одеяло. Запах мокрой шерсти показался таким уютным, а простота и сердечность окруживших его людей так грели душу после жутких объятий чёрного колодезного кошмара, что Роман чуть не заплакал. Его отвели в шатёр, заботливо устроили у огня, принялись потчевать чем-то горячим и вкусно пахнущим.
Перестав сосредотачиваться на словах, Роман внезапно стал понимать смысл их речи. Есть другой источник. В нём хорошая вода. К источнику с плохой водой никто не подходит. Никто в здравом уме не станет даже заглядывать туда. Зачем? Хорошо и плохо – такие простые понятия. Они ясны даже ребёнку. Чёрный колодец нельзя убрать. Он есть. Как напоминание. Зачем стремиться к тому, что плохо? Из любопытства? – Они смеются и качают головами. – Безумие – вот как это называется. Среди них нет сумасшедших.
За откинутым занавесом Роман видит окрестности и вдруг понимает, что нет вокруг никакого второго колодца. Он вопросительно смотрит на гостеприимных пастухов. Они снова смеются: конечно, нет. Левав – сердце – вот единственный источник. Они ударяют себя в грудь: левав…
У Романа нет сил, чтобы поймать ускользающий от него смысл. Он засыпает. Во сне он бредёт по пустыне. Неподвижно висит в небе жгучее белое солнце. До самого горизонта застывшими волнами лежит один только песок. Так странно… Песок, камни, воздух, солнце и небо – всё это пульсирует, осознаёт, живёт. Наблюдает за ним. Он словно стоит на гигантской ладони под пристальным взглядом кого-то Неведомого.
Роман открывает глаза. Что-то здесь не так. Песок и камни не могут быть живыми. Как? – удивляются пастухи – Весь мир живой. Кому, как не Роману, это знать? Ведь он говорит с предметами? «С неживыми предметами», – поправляет Роман. Всё вокруг хранит в себе информацию. И камни тоже, да.
Руах – Дух – вот что наполняет собой все вещи в мире, – возражают пастухи. – Без Него любая вещь превращается в ничто…
Руах? Если Он пронизывает собой всё, почему Роман до сих пор не заметил его присутствия? «Ты лукавишь», – вокруг неодобрительно цокают языками. Как это? «Если бы ты признался себе, что знаешь о Нём, ты бы не смог больше делать всё, что тебе хочется. Поэтому ты закрывал глаза, чтобы не видеть». Серьёзное обвинение! Роман заволновался: он обманывал самого себя, чтобы иметь возможность делать всё, что ему хочется? Так что ли?! Пастухи печально кивают головами.
Роман отворачивается и смотрит на огонь. Если нельзя использовать свою же собственную силу как тебе хочется – зачем тогда она вообще нужна? «Ты хочешь отказаться от своей силы?». Роман вздрагивает. Отказаться? Нет! Никогда!!!
Все вокруг понимают, как он испугался. И молчат. Роман плотнее заворачивается в одеяло. Он не хочет ничего плохого. Кому он может причинить вред? Ему не нужна власть. Ему не нужны несметные богатства. Его вообще не интересуют люди. Ему нужно только, чтобы его не трогали. Не принуждали жить интересами этого убогого мира. Ему нужна свобода. Безграничные возможности, которые сделают его полностью независимым от повседневного маразма физической реальности. Если эта сила всё равно по праву принадлежит ему, почему он не может получить к ней Ключ?
«Ты ищешь Ключ?». Да. Что в этом такого забавного? Почему они так понимающе глядят на него и улыбаются? «Тогда тебе просто надо вернуться». Куда? «Туда, откуда ты пришёл». Они встают и, один за другим, направляются к выходу. Что это значит? Ему только что намекнули, что Ключа он не получит? Или, наоборот, что Ключ получить так легко, что для этого надо всего лишь вернуться? Кажется, Бергер говорил, что нужно просто дойти до конца и вернуться. Они об этом? «Тебе нужно немного отдохнуть. Спи». Каждый останавливается и обнимает его, или просто похлопывает по спине. Все смеются, желают ему удачи. «Не бойся», – они видят его смятение. – «Ты получишь Ключ». Роман с облегчением выдыхает и провожает их благодарным взглядом. Эти люди просты и добродетельны. Впервые добродетель не кажется Роману чем-то пресным. В ней, несомненно, есть сила. Он подумает об этом. Потом.
Его оставляют одного. Роман лежит, заботливо укрытый шерстяными одеялами, и глядит на огонь, который ни секунды не остаётся в покое: танцует и трепещет, и машет перед ним красным платком. Глаза невольно смыкаются и Роман снова засыпает.
Во сне он оказывается в зелёной долине. Солнце уже склоняется к горизонту и тёплые, янтарного цвета лучи стелются так низко, что напоминают натянутые над землёй струны. Они просвечивают насквозь каждую травинку. Вся лужайка объята мягким зеленовато-золотистым сиянием. Овцы с протяжным блеяньем шарахаются от него живой пахучей волной.
– Что ты ищешь? – раздаётся за спиной. Старческий такой голос. Тихий.
Роман оборачивается. Под деревом в длинной светлой одежде стоит старец с поразительно величественной, благородной осанкой. Его одеяние и волосы того же цвета, что и пыль на выбеленной солнцем дороге, по которой когда-то, очень давно, Роман пришёл сюда.
– Я ищу Ключ, – уверенно отвечает он.
– Подойди, – приглашает старик и идёт к костру, огненные всполохи которого мечутся за густыми ветвями деревьев.
Старец, скрестив ноги в мягких вышитых туфлях, сидит у огня. Лицо его выглядит светлым и безмятежным. Орлиный нос, несомненно, делает его облик более величавым, как и благообразная белая борода, сбегающая до пояса.
– Ключ – всего лишь слово. Чего на самом деле ты хочешь? – неторопливо спрашивает он, когда Роман опускается напротив.
– Чего я хочу? – Роман задумывается так глубоко, что любой другой собеседник давно забеспокоился бы, не уснул ли он. – Хочу, чтобы для меня не было ничего невозможного, – отвечает он, наконец, и сам ужасается своим запросам.
– Когда ребёнок вырастает настолько, что легко может взять с полки горшочек с мёдом, до которого прежде не мог дотянуться, ему, как правило, сладкого уже не хочется. Надеюсь, когда ты достигнешь того, к чему стремишься, это уже не будет казаться тебе таким привлекательным, как сейчас.
– Это плохо – то, чего я хочу?
– Это неразумно. Все призваны быть богами. Но становятся ими только те, чьи руки добровольно связаны.
– Чем связаны?
– Любовью. Любовью к людям.
– Но я и сейчас не желаю зла никому!
– Да, конечно. Тебе просто ни до кого нет дела. И ты не останавливаешься перед тем, чтобы причинить зло людям, которые встают на твоём пути.
– Неправда! Всё, что я делал – это… не чувствительней, чем укус комара!
– Даже укус комара оставляет след. Твои действия гораздо более серьёзны по своим последствиям. В первую очередь для тебя.
– Значит, Ключ я не получу? – злится Роман.
– Твой Ключ будет ждать тебя на вершине вон той горы, – старик указывает в сторону востока, где уже сгущаются сумерки и загораются первые звёзды. – Ты не ошибёшься – там ничего больше не будет. Не удивляйся, когда увидишь его. И поверь – он откроет тебе путь к безграничным возможностям.
– Спасибо, – Роману становится стыдно за свою несдержанность. Он смотрит на смутно темнеющую вдалеке громаду и тяжко вздыхает.
– Тебе не обязательно проделывать весь этот путь ногами, – понимающе говорит старец. – Можешь просто подумать о своей цели…
Как же всё просто… Может, старик его обманывает?
– Не держи в голове глупых мыслей. Не ставь меня в один ряд с теми сущностями, которые обманывают людей и порабощают души. Если тебе кажется, что ты слишком легко получил то, что другим достаётся как награда за тяжкий подвиг, благодари за это тех людей, которые вели тебя всё время твоего пребывания здесь. Без их помощи ты остался бы здесь на годы – пока не расплатился бы со всеми долгами и не сразился бы со всеми силами тьмы, которые властвуют над твоей душой. В этот раз ты ничего не должен, потому что ты уже имел то, зачем сюда пришёл. В следующий раз будь осмотрительнее со своими желаниями…
Роман смотрит на него ошеломлённо, лихорадочно соображая, что же именно так смутило его в словах старца. Когда он поднимает голову, чтобы задать созревший, наконец, вопрос, то стоит уже у подножия горы. Вдалеке виднеется небольшая роща, отблески костра между деревьев и на его фоне фигурка в светлой одежде. Но Роман мог бы поклясться, что на том месте, где только что был старец, теперь стоит маленький кудрявый мальчик и машет ему рукой.