Сватовство
Комбайны в поле жали пшеницу. Огромные и сложные машины под гул своих моторов плыли по желтому полю, как морские каравеллы. Жатки крутились, срезали колосья, по ленте они бежали к молотилкам, солома поступала в один накопитель, а в другой сыпалось зерно. Если наполнялся накопитель соломой, комбайнер нажимал на рычаги, и золотистый ворох стеблей пшеницы оставался на скошенном поле большой и неплотной, бесформенной кучей. Когда наполнялся бункер для приемки зерна, комбайнер поднимал над комбайном флаг. На длинных рейках были прикреплены и черные промасленные полотна, и желтая, в горошек шелковая косынка, и кусок чьей-то тельняшки, и скромное ситцевое красное полотно, и даже неровно обрезанная штанина от мужских рабочих брюк. Если на полном ходу комбайнер поднимал свой флаг, к нему сразу же устремлялась машина, чтобы принять зерно. Машина медленно шла рядом с комбайном, чтобы комбайн не простоял ни минутку в безделье, комбайнер открывал заслонку и из брезентового рукава желтым, янтарным потоком лилась поспевшая пшеница. Когда комбайн отдавал все накопившееся зерно, он налегке шел дальше, а водитель автомобиля вставал на подножку, и большой совковой лопатой разравнивал кучу так, чтобы заполнить и дальние углы кузова. А сам в это время зорко осматривал поле. А не зовут ли его новые комбайны? И если видел сигнал, то устремлялся к другому комбайну за новой порцией золотистого зерна. А потом отвозил намолоченный хлеб на зерновой двор. И опять автомобиль мчался на поле. Иногда зерно было принять некому, грузовики не успевали увозить его, и тогда комбайн останавливался и сипло, обиженно сигналил! При этих звуках самосвал мчался к комбайну на такой скорости, что пустой его кузов гремел и качался из стороны в сторону, а водитель за рулем чувствовал каждую кочку на дороге.
Старики собирались возле зернового двора и придирчиво смотрели, как сюда поступает зерно с полей. Если они видели, что кузов имеет щель, через которое зерно просыпается на землю слабой струйкой,они останавливали такого горе-водителя и очень внятно ему объясняли, что нужно лучше следить за своим транспортом.
- Отменный урожай нынче, отменный. Не зря мужики трудились. Давно такого урожая не было. А колос какой в поле стоит! Красота, да и только. Зерна наполненные, крупные, спелость отличная. Обмолачивается хлеб так чисто, что в отходы ничего не идет. План и выполнят, и перевыполнят! А агроном наш хоть и молодой, но дело свое знает. Не хуже старого Васягина!
- Нет, не хуже! Молодец!
И старики одобрительно кивали головами, а мимо них торопливо шла чья-то огромная свинья с поросятами. Она направлялись прямо к выгребной яме, куда сыпалась полова от пшеницы. Да пусть роется! Большого ущерба не нанесет!
Над огромными воротами зернового двора висел красный плакат, на котором парторг сам написал мелом, разведенным клеем: "Добро пожаловать!"
Парторга в деревне не уважали, считали бездельником, а вот плакат старикам понравился.
- Додумался, однако.
А девяностолетний дед Степан, который почти век жил на этой земле, и знал хлеборобский труд не понаслышке, не мог скрыть своего восхищения.
- Раньше сколько руками делали! Жатки пускали конные, потом молотилки отдельно с подборщиками шли. А первые молотилки нужно было вилами загружать. В уборочную страду деревня пустела. Только старухи древние с малыми детьми оставались, да младенцев сносили прямо в клуб и оставляли с няньками. Грудных даже. Вот к вечеру голосить начинали. Едем на подводах в деревню, а с окраины уже слышно, как они мамок заждались. Так председателя чуть не сняли, когда он мамок стал пораньше с поля отпускать. Время строгое было. А сейчас - глянь-ка. И какой это добрый человек изобрел комбайн? Про автомат все знают. Калашников изобрел. Про комбайн никто не знает. А ведь кормилец наш. Наше спасение!
Убирали хлеб на дальних полях, звуки уборки не слышны были в деревне, но гул зернового двора в самом центре слышен был и днем, и ночью.
Муж Ани, молодой агроном, ни свет, ни заря выезжал в поле. Комбайнеры занимали места, и начинались томительные часы ожидания. Утренний туман делал зерно влажным. Солнце медленно подсушивало колосья пшеницы. Александр Михайлович подходил к растениям с влагомером, но его показатели не радовали. Комбайнеры спали в своих кабинках чутким сном.
Туманы были каждый день разными. Иногда солнышку было достаточно и полчаса времени, чтобы высушить росу, а иногда на это уходили часы.
Наконец, прибор показывал нужные параметры, Александр Михайлович поднимался на капот своего рабочего автомобиля.
- Пошли! - кричал он, - можно!
- Пошли! Пошли! - кричали друг другу комбайнеры, и гудели моторы. И вся армада из восемнадцати комбайнов начинала ступенчатое движение по полю.
Хорошо, когда не было поломок. Но если вставал один комбайн, к нему сразу подъезжала машина техпомощи. И механик, и агроном, и сам комбайнер стремились устранить поломку как можно быстрее.
Журчал светлый родник в долине, жаворонок пел свою песню солнышку, ветерок гулял в перелесках на окраине поля, шляпки осенних грибов видны были даже из кабин комбайнов, но ничто не могло отвлечь внимание этих людей, которые дружно делали свое общее дело! Эти труженики делали его азартно, с удовольствием! Агроном только успевал считать им намолот, а водители подставляли ладони под струю спелой пшеницы со счастливым выражением лиц. Не всякое дело приносит столько радости и удовольствия, как уборка урожая.
Комбайнеров в поле отлично кормили! В обед уже стояла на поле машина, которую ласково называли "хозяйкой". Наваристый борщ из совхозной столовой, огромные котлеты с гречкой, чай с молоком, булочки были приготовлены добрыми женскими руками для тружеников полей. А сегодня к обеденному перерыву парторг привез еще и агитбригаду. Баянист да три певицы в нарядных народных костюмах - вот и вся бригада. Да только пели доморощенные певицы так красиво, что даже птицы в рощице на краю поля притихли.
- Да это кто же такая, - спрашивали друг друга комбайнеры и указывали на высокую, стройную и голосистую девушку, которая пела в группе.
- Новая учительница. Детей наших приехала учить.
- Гляди, какая пригожая и голосистая. Да и активная какая! Без году неделя в селе, а уже в агитбригаде поет.
- Парторг зазвал. Да и сам вокруг круги нарезает.
- Так он же женат!
- Да ты его замашки знаешь. Когда ему мешало его женатое положение? Он из Поли своей рабыню сделал. Говорит, что ему не положено у коров навоз убирать. Народ не простит ему, если запах услышит. Он для народа живет. Он - ведет народ. Тоже мне - вождь нашелся!
- Тише ты, услышат, беды не оберешься!
Подари мне платок!
Голубой лоскуток!
И чтоб был по краям
Золотой завиток!
Не в сундук положу!
На груди завяжу!
И что ты подарил,
Никому не скажу!
Запевала звонко молоденькая учительница. И её подруги подпевали так слаженно, что филармония может позавидовать.
- Время, время! - говорил негромко агроном и стучал по циферблату.
А когда певицы допели песню, он вышел чуть вперед.
- Концерт окончен!
Видно было, что не окончен, что певицы собирались петь еще, но агроном так строго на них посмотрел, что они примолкли.
Вперед вышли комбайнеры, чьи жены пели в трио, обняли своих родных, а молодая учительница стояла без пары.
- Нет, это никуда не годится. А ну-ка, Мишка, ты у нас единственный холостяк на всю нашу компанию, вот беги и поцелуй нашу певицу. Заслужила! Я бы и сам поцеловал, но старуха из дому прогонит!
Матвей Иванович подмигнул девушке, а все мужики одобрительно загудели.
Красавец Миша поднялся с земли. Высокий, стройный, черноволосый, кудрявый, с ястребиным взглядом карих глаз, он был первым женихом на деревне. Три года он проучился в летном училище, но повредил ногу при прыжке с парашютом, и был отчислен. Парень слегка прихрамывал, но никто в деревне этого не замечал, и не одно девичье сердце билось неровно, когда он шел по деревне или иногда заглядывал вечером в клуб!
- С удовольствием! - сказал он с усмешкой и направился к девушке. Она замерла. А Миша подошел к ней и осторожно поцеловал прямо в заалевшие губы. Девушка отпрянула.
- Не боись, я не страшный! А вот что, если бы такая красавица за меня замуж пошла? Я с дорогой душой.
Михаил хотел смутить девушку окончательно. Он думал, что она покраснеет и ничего не ответит. Но юная певица на дерзость ответила дерзостью.
- А вот и пойду. Не испугаюсь!
И молодая учительница взглянула своими огромными глазами василькового цвета прямо Мише в глаза и неуловимым движением метнула свою пшеничную косу за спину.
Теперь Миша встал столбом. Он не знал, что и сказать. Он растерялся. Парторг заскрипел зубами. Молодой агроном и друг Миши с детских лет вдруг захлопал в ладоши.
- А что? Отлично смотритесь, - сказал он.
И все комбайнеры одобрительно загудели.
- Закончим с уборкой, и за свадебный стол. Славно погуляем!
На следующий день туман долго стоял над хлебным полем, как будто он знал, что Миша вечером посетил общежитие и постучался в комнату к молодой учительнице, и долгий разговор с ней закончился за полночь.
Миша крепко спал в кабинке комбайна, а руку держал на штурвале.
- Пошли! Можно!
И при этих звуках глаза его открылись сами, он завел мотор комбайна и влился своим усилием в общий поток человеческого труда!
Только поздней осенью, когда первый снежок выпал на неоглядные поля, и уборка сои была завершена тоже, комбайнеры получили приглашение на Мишину свадьбу.