В январе 1863 г. в «царстве Польском» (на территории Российской империи) началось восстание, ставившее своей целью создание независимого польского государства. Это восстание было подавлено (в общем-то, оно изначально было обречено на поражение — силы были неравны). Зададимся вопросом: можно ли было в тех условиях пойти на уступки и «отпустить» Польшу?
Вузовский учебник истории России отвечает на этот вопрос таким образом:
«При описании польского восстания 1863 г. очень часто остаётся в стороне важный предметно-исторический вопрос: если бы позиция западных стран получила воплощение и в русско-польской распре победила другая сторона, то могла бы возникнуть независимая Польша? Однозначно отрицательный ответ не подлежит сомнению. В тот исторический период Польша могла существовать только в тесном союзе с Россией, на что лидеры ни «белых», ни тем более «красных» пойти не могли. В ином случае она тут же сделалась бы лёгкой добычей Пруссии, имевшей уже к тому времени самую мощную сухопутную армию в мире.
Глава прусского правительства О. Бисмарк вполне определённо высказался на сей счёт в беседе с вице-председателем Прусского ландтага Берентом: «Польский вопрос может быть разрешён только двумя способами: или надо быстро подавить восстание в согласии с Россией и предупредить западные державы свершившимся фактом, или же дать положению развиваться и ухудшаться, ждать, покуда русские будут выгнаны из Царства или вынуждены просить помощи, и тогда смело действовать и занять Царство за счёт Пруссии. Через три года всё там было бы германизировано».
Париж и Лондон, опьянённые антирусской риторикой, не придавали значения такой перспективе. Маниакальный страх перед мифической гегемонией России помешал увидеть реальную угрозу будущему миру в Европе, олицетворяемую динамичной экспансионистской политикой Бисмарка».
История России с древнейших времён до наших дней: учебник для вузов. Под ред. А. Н. Сахарова. В 2 т. Т. 2. — М.: Проспект, 2009. С. 156—157.
Вполне возможно, что это объяснение справедливо. Но в этом объяснении происходит апеллирование не к моральным ценностям, а к объективной обстановке. «Если бы Россия отпустила Польшу, то с запада ударила бы Пруссия, и тогда было бы очень плохо; Бисмарк в этой ситуации вовсе не собирался считаться с интересами поляков, и он (Бисмарк) был настроен по отношению к полякам намного более агрессивно, чем Александр II». Вполне возможно, что это правда.
Но проблема в том, что это — ответ на вопрос: «Могла ли в тех условиях возникнуть независимая Польша?» (как вопрос сформулирован в учебнике), — а не на вопрос: «Хорошо ли это с моральной точки зрения? Справедливо ли это?»
Можно предположить, что большинство студентов-историков — достаточно просвещённые люди, чтобы различать эти два вопроса. Но не всем людям это различие понятно.
Подразумевается, что, если Пруссия так агрессивно настроена, то подавление восстания и недопущение независимости «царства Польского» — оправдано; если бы не было «прусского фактора», то, может быть, подавление восстания было бы уже неоправдано (а может быть, всё равно оправдано; учебник ничего об этом не говорит, потому что такой альтернативы в нём не рассматривается).
Можно было бы задать вопрос: «А если бы Пруссия к 1860-м гг. распалась на несколько маленьких княжеств, и они не проявляли бы никакой активности в "польском вопросе"; наконец, если бы Бисмарк умер в детстве, и вообще не было бы такого "великого полководца Бисмарка", — в таком случае восстание 1863 г. было бы подавлено или нет? Российские власти считали это просто "мятежом, который должен быть подавлен", — или имели в виду возможную агрессию Пруссии и тем самым "спасали поляков"? А может быть, то и другое одновременно, только одного больше, а другого меньше (в некоторой пропорции)?» — Почему бы не задать такой вопрос?
Как мне кажется, даже если бы Пруссии в это время не существовало, Александр II все равно все равно подавил бы восстание. Подавление восстания не было связано с тем, что именно думает по этому поводу Бисмарк. И какое объяснение нашли бы тогда авторы учебника? Или, может быть, этот вопрос был бы обойдён молчанием?
Вы, может быть, возразите: «Известно, что история не терпит сослагательного наклонения. Зачем говорить о том, что было бы, если бы Бисмарка не было?»
На это, в свою очередь, можно ответить так. То, что «история не терпит сослагательного наклонения» — это не общепринятое мнение. Сами исторические события, конечно, неизменны, но историческая наука может порассуждать, «что было бы, если бы». Почему одно должно исключать другое? Есть историки, которые считают, что одно другое не исключает. Так, Т. Р. Суздалева и К. В. Фёдоров говорят, что методология истории имеет несколько принципов, один из которых — принцип альтернативности. Содержание этого принципа, по их словам, таково:
«Принцип альтернативности. Понятие «альтернатива» происходит от латинского слова «alter» — другой, иной, что означает выбор из двух или нескольких вариантов развития. Стало аксиомой утверждение о том, что история не терпит сослагательного наклонения. Действительно, историческая реальность в том виде, в котором она совершилась, является инвариантной, то есть однозначной. Но эта инвариантность является результатом реализации одной из нескольких возможностей. Поэтому учёный-историк может и должен анализировать гипотетические сценарии развития событий. Такой подход позволяет понять, почему реализовался именно данный вариант, каковы его плюсы и минусы. Теоретически в истории выбор существует всегда. Но историческая наука изучает не все альтернативы, а только те варианты, которые могли реализоваться, за которыми стояли определённые социальные силы, готовые бороться за свой путь развития».
Суздалева Т. Р., Фёдоров К. В. Лекции по отечественной истории (IX—XIX века). Учебное пособие. — М.: МПСИ, Воронеж: МОДЭК, 2011. С. 5.
Здесь, действительно, нужно признать, что я зашёл слишком далеко в этих предположениях, больше, чем это позволяют научные принципы.
Теперь вернёмся с небес на землю (или, если использовать выражение летописца, «на преднее возвратимся»).
Что ещё можно сказать по поводу рассматриваемого вопроса? В общем-то, это правильно, что авторы учебника (Сахаров, Боханов, Шестаков) говорят именно так, а не то что «Александр II — плохой». Это нормально, когда в стране производится аргументы «за» монарха, а не «против» него.
Притом, откуда студенты-историки взяли бы такое объяснение (вероятность агрессии со стороны Пруссии), если бы авторы учебника не сказали об этом? Так просто (без подсказки преподавателей и без помощи соответствующей литературы) до этого не додумаешься. Восстание 1863 г. — такая тема, на которую в нашей стране говорят очень редко. Если сам студент не интересуется «польским вопросом» и не читает литературы о Польше, то он, мимоходом столкнувшись с таким вопросом, скорее всего, не додумается до сложных аргументов. Чтобы это было понятно, об этом нужно говорить. Нужно приводить аргументы — это правильно. Так что спасибо А. Н. Сахарову, А. Н. Боханову и В. А. Шестакову.
Затем, отталкиваясь от них, студенты сами могут продолжить рассуждение. В конце концов, вузовский учебник — это не «сумма знаний, которую нужно выучить», а ориентир, помогающий студентам в самостоятельной работе. Резюмируя, можно сказать, что авторы учебника поступили хорошо.
Образованные люди могли бы больше сказать, а я не могу (поскольку являюсь инвалидом, имеющим среднее образование).
Для того, чтобы более детально рассмотреть этот вопрос, надо обратиться к источникам, в том числе — к тогдашней прессе (в том числе для того, чтобы выяснить, использовались ли российскими военачальниками или чиновниками ссылки на прусскую угрозу во время подавления восстания, и какие вообще аргументы приводились обеими сторонами по поводу справедливости своих действий). (Пока я читал только одну статью М. Н. Каткова об этом.)
Добавлю ещё, что в цитатах в соответствующих местах я исправил букву «е» на «ё» (чтобы во всём тексте было одинаковое написание).
Начало обсуждения этого вопроса помещено здесь:
http://www.proza.ru/2015/04/03/1302
.