Ленинград
Женщина тревожится о своём будущем до тех пор, пока она не замужем. Мужчина не тревожится о своём будущим, пока он не женат. После прорыва блокады Ленинграда Екатерина Кошкина была демобилизована из действующей армии по ранению и встретилась с подросшей сестрой Марией.
- Папа погиб, а мама умерла! - заплакала она, обнявшись с красавицей в военной форме.
Маша тоже недавно вернулась в родной город. Катя успокоила её, как могла, и сёстры проговорили всю ночь.
- Когда я и моя бывшая учительница Зина Колесник похоронила маму, у нас осталась одна пара старых валенок, поэтому выходили из дома по очереди за дровами. - Мария говорила едва не плача. - Самым страшным были заходы немецких и румынских солдат. Я прижималась к Зине, а она успокаивала: «Не бойся, посмотри на их лица, эти добрые, не убьют. Если будут стрелять, это будет быстро, боли не почувствуешь!» Немцы зверели, везде искали партизан и многих расстреливали. Судя по канонаде, линия фронта была где-то недалеко. Однажды зашли несколько солдат, один бросил мне курицу и велел быстро ощипать и сварить.
Катя научилась на фронте курить и торопливо взяла папиросу, чтобы скрыть волнение. Маша задрожала от неприятных воспоминаний:
- Я никогда прежде этого не делала, и получалось очень медленно. Немцы куда-то спешили, нервничали. Солдат стал кричать, ударил меня, вырвал неощипанную курицу и бросил в котелок с кипящей водой. Вскоре зашёл офицер, что-то крикнул, солдаты засобирались. Солдат гневно посмотрел, вытащил за ноги недоваренную курицу и поспешил за своими. Холодной ночью послышались шаги на улице, к нам постучались в окно. Я подошла, и в лунном свете увидела всадника в белом полушубке. Он наклонился ближе к окну, на его шапке я разглядела звезду и закричала: «Наши!» Зина кинулась открывать дверь, вошли солдаты, она повторяла: «Спасители наши! Родные мои!»
Женщины никогда не прикусывают папиросы зубами. Екатерина тоже не оставляла её во рту, а нервно теребила в руке. Мария не смогла сдержать слёз, но закончила рассказ:
- Они гладили наши стриженные гнойные головы и говорили: «Ну, ну, не плачьте. Теперь-то чего плакать? Вишь, натерпелись девчата…» Солдаты достали трофейный сыр, хлеб, консервы и сели ужинать. Мы забрались на нары. Я смотрела на стол, не отрываясь и, видя такое изобилие, не могла сдержать слёз. Зина щипала меня и шептала: «Не смотри на стол, смотри на угол печки!» Молодой солдат спросил Колесник: «Почему девочка плачет?» «Потому что она хочет есть». Солдат отрезал сыру и хлеба, протянул еду. Мы стали жадно есть. Другой, постарше, предупредил: «Много не давай, сразу нельзя. Завтра накормим» Утром принесли много разных вещей: платья, обувь, бельё и чулки. Солдаты стояли несколько дней. Кормили нас понемногу, постепенно увеличивая дозу. Был сыр, хлеб, каша, консервы, но особенно борщ - густой, наваристый. С мясом! Ничего вкуснее я не ела…
Пережитые бедствия сильно сблизили сестёр. Поэтому, когда в дверь квартиры Кошкиных неожиданно позвонили, и на пороге обнаружился пропавший приёмный сын-рецидивист, Катя смутилась. В кашемировом пальто, шляпе борсалино, в золотых перстнях и с букетом красных роз. На его висках уже благородно серебрилась обильная седина. Он пришёл просить руки и сердца Маши.
- Я ждал пока она подрастёт! - торжественно признался «Карло».
- Рано ей о глупостях думать! - выпроводила она жениха-карлика и ничего не сказала сестре о его визите.
Зато рассказала о сватовстве приехавшему вскоре домой после госпиталя брату.
- История оказалась о любви... - улыбнулся истории одноглазый Сергей.
После контузии и ранения от взрыва гранаты у него тряслись руки, но он не терял оптимизма.
- Вот скоро к нам приедет Остап, - позитивно настраивался Кошкин, - и всё у нас будет хорошо!
Великий комбинатор написал им, что скоро будет в Ленинграде. Он выбил за огромную взятку военпредам Управления вещевого и обозного снабжения Министерства обороны СССР эшелон из 30 вагонов. Погрузив в него личный состав части и технику, а также множество трофеев, добытых в Германии, включая легковые автомобили, мотоциклы, радиоприёмники, аккордеоны, ковры, отрезы тканей. Сотни голов домашнего скота, большое число мешков с сахаром, крупами и мукой.
- В голодном Ленинграде это с руками и ногами оторвут! - оправдано радовался Бендер.
Дорога домой оказалась долгой. Остановился их эшелон на некоторое время в одном немецком городе. Времени было достаточно, чтобы пройтись по вокзалу, пополнить запасы пресной воды и осмотреть местные достопримечательности.
- Смотри Остап Ибрагимович! - позвал его Иол Менделевич Пестрак.
Внимание группы солдат привлекли весы, на которых можно было определить вес груза. Весы были механическими, и для их работы необходимо было бросить в специальную прорезь монетку.
- Упавшая монетка разблокировала механизм весов, и они показывают вес груза… - догадался великий комбинатор.
После того, как груз убирался с весов, механика весов снова блокировалась до опускания следующей монетки. Русским солдатам очень интересно было узнать свой вес. У помощника была необходимая для этого монетка. Но в группе было 20 человек. Тогда бойцы поступили очень мудро. Первый солдат бросил монетку и встал на весы. После определения веса к нему на весы встал второй солдат, а он сошёл с них. И так далее.
- Аборигенов от увиденного взяла оторопь… - смеялся Остап, наблюдая своё блистательное воинство.
По фиктивным документам о мнимых подвигах бойцы «УВР №5» получили свыше 230 наград. Себя Бендер наградил двумя орденами Отечественной войны I и II степени, орденом Боевого Красного Знамени, орденом Красной Звезды, медалями.
- Орлы! - любовался он подчинёнными с боевыми наградами на груди.
После пересечения государственной границы его внимание привлёк радостный кавказский голос, предлагающий горячий чай. Несмотря на то, что стоимость стакана имела баснословный номинал, аж целых один рубль и две копейки, очередь к бачку, укутанному телогрейкой, возникла сразу. Скоро она дошла до него.
- Слышь, брат, а что у тебя цена такая странная? - удивлённо спросил Остап. - Рубль и две копейки?.. Ну, округлил бы до рубля.
- Что странного, брат! Две копейки чай стоит, а рубль! Ну а что рубль,
я ведь с этого чая должен хоть что-то иметь?!
После приезда в столицу революции они выгодно распродали прямо из вагонов привезённое добро, и Бендер выписал всем бойцам документы на демобилизацию.
- Тяжело расставаться с тобой! - признался ему Пестрак.
- Авось ещё свидимся! - успокоил его великий комбинатор.
Сам он оформил себе документы слушателя офицерских курсов «Выстрел». После справедливого дележа между всеми бойцами у него остался ровно миллион рублей.
- Мы теперь богаты! - довольный как сытый удав Остап продемонстрировал возлюбленной кучу из пачек денег. - Можем делать что угодно!.. Купить приличный домик в Ялте, завести десяток ребятишек.
- А как же яйца? - спросила растерянная Катя.
- Яйца выдержат…
- Я о мечте моего отца! Ведь он хотел вернуть их музею в Гатчине, чтобы восстановить свою научную репутацию.
- Ему теперь всё равно…
- Не говори так!
- Зачем нам гоняться за ними, - крайне возмутился Бендер, - надоели они мне.
- Ты же обещал!
- Просто я хотел вернуть себе семейную реликвию. Видишь ли, на самом деле это неоконченные скульптурные портреты моих близких родственников: деда Мони, отца Ибрагима и мамы Сары.
Воздыхатель сделал серьёзное лицо.
- Какие портреты?.. Что ты несёшь? Это же яйца!
- Согласен. Я бы тоже портреты начал с лица, но это же Фаберже!
Катя обиделась на злую шутку и несколько дней с ним не разговаривала. Деньги он сложил в большой фанерный чемодан, который закрыл на висячий замочек, а ключ нарочно потерял.
- Чтобы не было соблазна их потратить… - равнодушно подумал великий комбинатор.
Следующим утром друзья вышли из дверей квартиры, чтобы спуститься во двор. В доме был старинный лифт, но они смело шагнули в кабину. Однако ехали недолго, между четвёртым и третьим этажами он застрял.
- Поезд дальше не идёт! - пошутил Остап и начал криком звать помощь.
Лишь минут через пятнадцать мимо прошёл лифтёр, но выручать застрявших не торопился – с утра он уже принял «на грудь».
- Вам кататься хочется, а мне пива… - пробурчал он и ушёл.
На удивление, переговорное устройство работало, диспетчер вызов приняла. Прошёл час. Кошкин опять жмёт на кнопочку, диспетчер предлагает не баловаться:
- Бригада ездила на вызов, а там всё в порядке, лифт работает.
Пленники начинают возмущённо орать, со временем выясняется, что женщина напутала с названием улицы. Уточняют название, проходит ещё час.
- А дышать конкретно нечем… - признался он в слух.
Шутки затихают, они начинают по очереди дышать, засасывая воздух через щель между дверьми. Наконец послышались голоса ремонтников, которые добродушно пошутили по этому поводу:
- Чай не в плену у немцев сидели!
От этого Сергей приходит в ярость, и начинает орать матом, чтобы открывали лифт немедленно:
- Иначе я вас сейчас порешу!
Лифтёры вполне логично отвечают:
- Раз так, то хрен вас отроем.
- Почему?
- Зачем же нам своими руками выпускать джинна из бутылки… - заявили они гордо удаляясь.
Бендер начинает завывать диспетчеру, что помирает, тот возвращает лифтёров. Он клянётся, что никто их пальцем не тронет. Они интересуются, как ведёт себя припадочный. В ответ звучит уникальная фраза:
- Чего волноваться, буйный уже ушёл!
Однако ремонтники не поверили и ушли. Видя, что это может продолжаться бесконечно, пленники принялись вручную раздвигать двери. Им это удалось. Остап предложил другу прыгать первым, но тот отказался:
- На мне штаны новые – жалко…
Бендер прыгнул первым. Очутившись на лестничной площадке, он крикнул другу, что всё нормально, и стал придерживать дверь лифта, чтобы облегчить его спуск. Но тот, вместо того чтобы, не мешкая последовать за приятелем, стал приноравливаться, как бы спуститься половчее. В это время лифтёр вернулся назад и запустил роковой лифт.
- Держись! - успел предупредить великий комбинатор.
Трагедия произошла в тот момент, когда Кошкин уже зацепился руками за край кабины и ногами достал площадку.
- Ещё бы мгновение, и он бы выбрался наружу. - Остап покаялся перед его сёстрами. - Но в этот момент лифт тронулся. Сергей издал жуткий крик и свалился в шахту лифта. Его смерть была практически мгновенной…
- Убийца! - набросилась на него Катя.
- Это была трагическая случайность! - горячо оправдывался он.
- Нет!.. Это ты виноват!
- В чём?
- Из-за тебя все беды нашей семьи! - кричала на него старшая Кошкина. - Ненавижу тебя! Видеть больше не могу!
Он был вынужден уйти с чемоданом, предварительно оставив Маше большую сумму денег на похороны брата.
- Неприятно получилось, - размышлял он, бродя по Невскому проспекту, - Сергея жалко и с Катей поругался!.. Ну, ничего, найду я ей эти заколдованные яйца, и тогда она простит меня. Деньги у меня есть, шансы на успех большие. Дело за малым, но нужно подкрепиться.
На растяжках, пересекающих гордый проспект трепыхались выцветшие призывы:
- «На Запад!» и «Бей насмерть!»
Великий комбинатор сел в троллейбус, но сразу ему на шею бросилась симпатичная девушка и начинает страстно обнимать и целовать.
- Извините, обозналась! - смутилась она и вышла на следующей остановке.
После ссоры с Катей Бендеру было необыкновенно приятно обниматься с красавицей, правда свой бумажник он потом так и не нашёл.
- А там лежали выданные в отделе кадров фронта два ордера на места в гостинице… - запоздало вспомнил командор.
Пришлось найти собутыльника из таких же слушателей курсов «Выстрел». Старшего лейтенанта звали Павел, и он жил в частном доме на окраине Ленинграда.
- Жителей таких домов эвакуировали до блокады, а помещения отдали военным, - на ходу пояснил он.
Зайдя в дом, они застали несколько лейтенантов за низким круглым столиком, посредине которого стояла огромная сковородка с большими котлетами. Стоял кувшин с виноградным вином и нарезан хлеб.
- Неплохо живёт наш тыл! - удивился великий комбинатор.
Для знакомства ему налили ковш вина примерно с пол-литра. У Остапа была жажда, и он за один раз выпил весь ковш полностью, сам себе, удивляясь, и приступил к котлете. Павел тоже поставил на стол бутылку водки. Бендер воскликнул притворным гневом:
- Что это?
- Водка.
- Я сам вижу, что водка. Я спрашиваю, почему так мало!
Неудивительно, что, закончив обильный обед, Остап почувствовал утомление и сонливость. Павел завёл его в другую комнату и уложил в постель прямо в шинели.
- Воровство процветает вовсю, - расстроенно предупредил он. - Крадут даже сапоги и обмундирование...
Поэтому на ночь старший лейтенант поднял ножки кровати и под них поставил хромовые сапоги, а обмундирование спрятал под подушку. Проснулся великий комбинатор глубокой ночью. Электрического освещения в доме не было, а на улице было совершенно темно.
- Если наша атака идёт как по маслу, значит, это - засада… - сонно пробормотал он.
Рядом спал храпящий напарник. Бендер с трудом перелез через него, чтобы выйти из дома во двор по нужде, но почему-то не мог найти дверь. Окно чуть-чуть мерцало в темноте. Он открыл створки и вышел, грунт оказался на уровне окна. В темноте возвращаясь, споткнулся и упал.
- Вино какое-то крепкое! - подумалось ему.
На рассвете проснулся от «шмона», кто-то вполголоса приговаривал:
- Напился до бесчувствия, как свинья...
Кто-то шустро шарил по карманам, а Остап радовался, что есть такие заботливые люди. Бендер снова уснул, но вскоре проснулся от утренней прохлады, на рассвете нашёл пропавшую дверь и вернулся на спальное место. Окончательно проснулся, когда взошло яркое солнце.
- Где я?! - испугался великий комбинатор.
Павел спал в своей шинели цвета хаки из английского сукна и весь был в пуху. Он проснулся и захохотал, так как напарник тоже был весь в пуху.
- В темноте мы разорвали наволочку, и пух теперь летает везде, как снег в сильную пургу… - они сняли шинели, чтобы отряхивать их от пуха.
С плеча старшего лейтенанта упал наплечный ремень полевой сумки, которой не оказалось. Именно за этими сумками охотились немецкие офицеры, не признавая весь остальной советский реквизит.
- Верно послужила она мне в боях и сражениях, хотя порядочно натирала правое плечо своей тяжестью от карт, бумаги, куска мыла в мыльнице! - расстроился он от воспоминаний. - Хранил в ней письма и редкие на войне фотографии, облигации госзаймов, получку, ложку и карандаши. А самое главное – десяток немецких, мадьярских, румынских и австрийских орденов и медалей, которые коллекционировал всю войну.
Карманы его гимнастёрки были вывернуты, и не было партийного билета, удостоверения личности, не оказалось медали «За оборону Кавказа».
- Хоть под столом нашёлся партбилет... - обрадовался боевой офицер.
В комнату, где они ужинали, кроме спящего на лавке незнакомого лейтенанта, никого не было. Остап тоже не находил своего огромного чемодана из фанеры, выкрашенного голубой краской.
- В нём лежала булка забытого хлеба и пара грязного белья… - отмахнулся он от миллиона рублей, как от прилипчивой мухи.
- Чемодана жалко, - посетовал Павел.
- Смешно и грустно! - признался великий комбинатор. - Видимо, это были тыловые прощелыги, ожидавшие окончания войны.
Он налегке вернулся на железнодорожный вокзал и сел в первый попутный эшелон в Германию.
- Придёмся мне вернуться к первоначальному плану поиска этих чёртовых яиц! - злился Остап. - Поэтому если погибну, прошу считать меня коммунистом!.. А коммунист — это человек, который ничего не имеет и хочет разделить это со всеми. Так что за душой у меня опять ничего нет. Я снова нищий!
продолжение http://www.proza.ru/2015/09/13/63