Пармиджанино.Антея.1535-1537гг,Музей Каподимонте (Неаполь)
Сегодня поговорим об очень интересном итальянском художнике и гравёре эпохи Возрождения, представителе маньеризма -ПАРМИДЖАНИНО,
(буквально — «маленький пармезанец»), при крещении получил имя Джироламо Франческо Мария Маццола (Маццуоли).
Он родился в Парме 11 января 1503 года. Родители умерли очень рано и его воспитывали дядья по отцу, малоизвестные, но сведущие в своем искусстве живописцы.
Мальчик рано проявил талант живописца. Как пишет Вазари, «сознавая, что Бог и природа были уже первыми учителями молодого человека, они, дабы он приобрел хорошую манеру, не преминули обучить его рисованию под руководством превосходных мастеров»
В 1522 году девятнадцатилетний Франческо Маццуоли уже достиг таких высот в своем искусстве, что ему был доверен заказ на несколько фресок для пармской церкви Сан-Джованни Эванджелиста.
Здесь он трудился бок о бок со своим кумиром, Корреджо (и, скорее всего, под его приглядом). Еще совсем недавно юноша и мечтать не мог о такой чести. Но в Парме ему уже становилось тесно. Он мечтал увидеть Рим, лицезреть творения Микеланджело и Рафаэля (надо думать, о них немало мог порассказать ему все тот же Корреджо, побывавший в Риме в 1518 году), каковое желание он и высказал своим опекунам.
Если верить Вазари, то он прибыл в Рим в сопровождении одного из своих опекунов и вместе с ним же явился к папе. Папа Климент VII, увидев привезенные молодым человеком картины, оказал ему многие милости, и буквально на другой день молва о «маленьком пармезанце» разнеслась по всему городу. Видевшие его работы говорили, что в него «вселился дух Рафаэля», ибо удивительным казалось даже видавшим виды римлянам такое высокое мастерство в столь юном художнике.
Ранняя слава, однако, ничуть не испортила Пармиджанино. Он с усердием изучал творения великих мастеров, был, как вспоминают современники, изыскан и приятен в обращении. И чрезвычайно много работал.
Пармиджанино, поехал в Болонью, где прожил довольно долго в доме одного из своих приятелей, зарабатывавшего на жизнь изготовлением седел. В Болонье художник много работал над рисунками и гравюрами. Для изготовления последних он имел при себе некоего мастера Антонио из Тренто.
В одно прекрасное утро этот мастер, пока Пармиджанино еще спал, выкрал из его сундука все гравюры на меди и на дереве, а также и все рисунки, и скрылся с ними в неизвестном направлении (по емкому выражению Вазари — «убрался с ними к чертям»). Гравюры, впрочем, скоро нашлись — Антонио оставил их у когото из своих знакомых.
Рисунки же исчезли бесследно. Бесконечно жаль этих пропавших рисунков. Но нет худа без добра: в отчаянии, что все его «графические труды» пошли прахом, Пармиджанино вновь обратился к живописи.
Основываясь на моделях, разработанных Рафаэлем, но пропущенных через творчество Корреджо, Франческо Пармиджанино одновременно стремился уйти от этих образцов с помощью различных ухищрений. Для его фигур характерны искажённые пропорции и спиральная закрученность поз.
Отдельные части тела преднамеренно вытянуты («Мадонна с длинной шеей»). Подобно остальным художникам-маньеристам, он намеренно стремился вызвать своими произведениями удивление, смущение, изумление и раздражение. В этом заключалась особенность его манеры, уводящая зрителя от ясных классических образцов Ренессанса.
В 1531 году он, наконец, вернулся в Парму, не нажив вдали от родины богатств, но зато отточив мастерство, приобретя множество верных товарищей и известность среди знатоков искусства. Почти сразу же по приезде обрадованные пармцы заказали ему роспись церкви Санта-Мария делла Стекката.
Работал Пармиджанино над фресками поначалу очень бойко, успевая время от времени писать небольшие вещи для своих друзей (в частности, для давнего своего приятеля кавалера Баярдо он написал в 1533 году «Амура, строгающего лук»).
Но затем он увлекся алхимией (рассчитывая заморозить ртуть и разбогатеть), что стало причиной его охлаждения к труду живописца. Вазари весьма проникновенно сетует по этому поводу: «Забив себе голову этим, а не думами о прекрасных вымыслах и не мыслями о кистях или красках, он проводил весь день в хлопотах об угле, дровах, стеклянных колбах и тому подобной чепухе, на которую он в один день тратил больше, чем зарабатывал в капелле Стеккаты за неделю, а так как других доходов у него не было, а жить было нужно, он так постепенно и разорялся с этими своими горнами, а еще хуже было то, что члены сообщества Стеккаты, видя, что он совершенно забросил работу, а они, как полагается, случайно ему переплатили, возбудили против него тяжбу. Поэтому он счел за лучшее удалиться и удрал однажды ночью с несколькими своими друзьями в Казаль-Маджоре...»
Здесь он несколько отошел от своих алхимических увлечений, к большой радости поклонников его таланта. Однако возрождение для искусства было недолгим. Вскоре Пармиджанино вновь вернулся к своим колбам и ретортам, превратившись из приятного в общении и изящного молодого человека в нелюдимого, мрачного, обросшего бородой старика.
Это превращение наглядно иллюстрирует его поздний автопортрет, как мало осталось в нем от того юноши, который глядит на нас с «Автопортрета в выпуклом зеркале»!
Алхимия не только отвлекла художника от его главного призвания, но и послужила причиной преждевременной гибели. Постоянное «общение» со ртутью, непрерывное вдыхание ее паров довело живописца до горячки и поноса, и он сгорел буквально за несколько дней.
Похоронили Пармиджанино, как он и завещал, совершенно обнаженным, с архипастырским кипарисным крестом на груди, в церкви братьев-сервитов неподалеку от Пармы и Казаль-Маджоре.
Портрет знатной дамы
Портрет поражает простотой решения и изяществом исполнения одновременно: похожее на фарфоровую статуэтку лицо молодой женщины необычайно выразительно, глаза приветливы и лукавы.
Удлиненные стилизованные пропорции фигуры появятся в работах мастера позднее, на представленной же картине художник в стремлении к совершенству, идеализации образа лишь с особенной тщательностью выписывает роскошные одеяния знатной дамы: тяжелый синий шелк оттеняется золотом парчи, холеные длинные пальцы придерживают пушистый веер из страусиных перьев, изящную головку украшает замысловатый тюрбан.
Отличительной чертой творчества мастера Пармиджанино маньеристического периода развития итальянской живописи является тончайшая лепка образа, продуманность мельчайших деталей в аксессуарах знатных дам, подчеркивающая изысканность и аристократизм изображаемой модели. История искусства периода маньеризма.
Портрет Антеи.
Этот портрет женщины, наверное, это самая светлая работа в творчестве художника. Еще его называют портретом Антеи, так как изображенная на нем женщина похожа на возлюбленную художника.Знать, сильно любил тридцатилетний мастер свою модель, если захотел и сумел, раскрыв тайники души, написать её столь возвышенно – чистой, разумной и полной несказанного очарования.
Если не сильно смотреть на точную прорисовку деталей портрета, то можно смело утверждать, что Пармиджанино создал новый идеал женской красоты. О нём в своё время говорилось следующее:
«То, как высокая женщина, изображенная анфас, отчетливо выступает вперед из сумрака, скупо охарактеризованного заднего плана, слегка склонив голову и глядя прямо перед собой, положив левую руку на грудь, словно она хочет поклясться в чем-то, производит впечатление символа некой духовной идеальности, которая носит отпечаток далекого от всякой обыденности духовного аристократизма».
Пармиджанино достиг полного успеха в передаче одухотворённости и психологического напряжения, без фона, добавляющего экспрессии и помогающего подчеркнуть те или иные черты характера модели. Удивляет строгость композиции картины, абсолютная строгость – несмотря на кипящую эмоциональность, на бурную внутреннюю жизнь внешне сдержанной молодой женщины. Соединить всё это в одном произведении действительно мог только гений.
Другие работы художника можно посмотреть здесь.http://maxpark.com/community/6782/content/3682452