Слово о художнике Иване ЛОПАТИНЕ
Он лежал на печи, закутанный с головой в дерюжку. Старая и вконец изношенная, она плохо грела. Но протопленная с утра печь ласкала тело слабым теплом. На большее рассчитывать не приходилось. От соломы какое грево. Да и ее на топку печи брали в натруску.
Вылезать из-под дерюжки не хотелось. В хате было не намного теплее, чем на улице. На оконных стеклах толстым слоем серебрился иней. В теплушке на лавке в ведре с водой поверхность схвачена тонкой ледяной коркой. Из этого самого ведра предстояло черпать воду, чтобы умыться.
И все-таки тянуло выбраться из-под дерюжки. В хате не слышалось никакого движения. Значит, никого тут нет. Значит, можно порисовать.
И вот на стене коменя, той части печи, где проходит дымоход, появляются черные линии. Надо, чтобы до прихода взрослых рисунок был готов.
Но, видать, не судьба. Спешил, спешил- и не успел. В хату пришла сестра и, увидев содеянное, тут же разразилась бранью:
-Опять за свое! Наказанье, а не дитё. Мне что, каждый день белить комень по таким холодам?
Он уже снова с головой укутан дерюжкой. Ему стыдно за содеянное. Не первый раз на этом попадается. Но поделать с собой ничего не может.
С другой стороны, почему в семье его не понимают? У него такое желание украсить печь своими рисунками. Ждал, может, похвалят за старание. Но всегда только ругань.
Так в годы войны начинался художник Иван Емельянович Лопатин. Сначала -печная стенка, которую в селе все называли коменем. Потом стали доступными листки бумаги и карандаш. А в послевоенное время замаячили и краски. Сначала мальчик их увидел у других и страстно мечтал сам порисовать кисточкой. Потом пришло время, когда мечта стала благостной реальностью.
Мальчик учился в школе в годы, когда в их многодетной семье и хлеба вволю за столом никогда не бывало. На селе тогда и детям свободного времени не случалось. Все при деле. Все с детства хорошо усвоили, что жить терпимо можно лишь, когда много, до ломоты во всем теле, работаешь.
Но и тут не все так просто. Жить терпимо можно, если тебе повезет получить хорошее образование. Если тебе повезет получить выгодную "хлебную" специальность. Тогда немногие могли себе позволить среднее образование. Вся послевоенная безотцовщина, если везло, ограничивалась семилеткой. А потом самая желанная цель- в техникум.
Этим путем пошел и Ваня Лопатин. Семилетка, техникум. А потом работа бухгалтером-ревизором в мукомольной отрасли. Совсем еще мальчишка- а, поди ж ты- ревизии проводить. Иван Емельянович и до сих пор с легким юмором рассказывает, как он ездил в Верхнюю Гнилушу, нынешнее село Лозовое, с ревизорской проверкой на вальцовую мельницу. Встретили его там как важную персону. Заведующий мельницей зарубил индюка, позвал ночевать ревизора в свою хату. На ужин у хозяина к ароматной индейке была поллитровка.
Казалось бы, чем не работа на всю жизнь. Но парня влекли краски. А уж в армии он отдавался своему увлечению в полную меру. В части рядовой Лопатин готовил наглядную агитацию. И после службы, когда поменял профиль и пошел по линии культпросветработы- везде тянулся к краскам и мазал ими холсты, бумагу с истинным удовольствием.
Моя первая встреча с этим несомненно одаренным человеком случилась давным-давно. Кажется, в 1973 году. Тогда любили ходить в кино. Иногда бывало так, что за все дни демонстрации фильма не все желающие могли его посмотреть. Так и не удавалось купить билет в кассе. Такая была очередь.
Как-то и мы с женой в выходной день пошли посмотреть фильм в ???????????? кинотеатр "Октябрь". С билетами все получилось удачно. Видать, фильм тогда шел средней руки. Мы направились в фойе кинотеатра. При входе контролерша предложила нам подняться на второй этаж и перед началом сеанса посмотреть выставку местных художников. При этом она посоветовала особенно присмотреться к скульптуре Лопатина. По ее убеждению, очень уж она выразительная.
Времени до начала сеанса было предостаточно. Дабы не слоняться по фойе без дела, мы поднялись на второй этаж.
Теперь уже трудно судить о той давней выставке. Но небольшой бюст хитроватого дедушки притягивал к себе взгляд. Это творение неизвестного мне тогда художника накрепко врезалось в память. Дедушка был настолько свой, домашний. Таких в селах-пруд пруди. На голове заношенная вдрызг шапка. Одно его ухо воинственно поднято вверх, второе безвольно опущено вниз.
Уже одна эта шапка- красноречиво характеризовала натуру. Но зрителя просто притягивало и долго не отпускало выражение глаз и лица бюста. В глазах деда задорно искрилась веселая хитрость. Словно дед знал что-то такое, что неведомо всем окружающим. И он вот-вот эту тайну расскажет. И все весело и дружно посмеются. Удивятся тому, как дед ладно умеет байками забавлять.
Курносый нос, простоватое, морщинистое личико, на первый взгляд, говорили об обыденности этого человечка. Но в то же время оно светилось хитрой мыслью и озорством. Казалось, дед- не просто рассказчик. Он прекрасный рассказчик. Он умеет завораживать своими байками слушающую его ???????. Он неизменно ей интересен.
Но за его простоватой безыскусностью кроется мудрость бывалого, много повидавшего человека.
Вот так я впервые познакомился с Иваном Емельяновичем Лопатиным. Познакомился заочно. Совершенно права была контролерша. Бюст оказался самой лучшей работой на выставке. И как я потом убедился, во многом раскрывал душу и характер самого художника. Иван Емельянович сам рассказчик отменный, веселый и остроумный. Он умеет не просто весело преподнести историю, но и с высоким артистизмом ее сыграть. Недаром в свое время поработал в Новой Криуше директором Дома культуры.
У меня сложилось убеждение, что при знакомстве самое первое впечатление об Иване Емельяновиче Лопатине у большинства бывает настороженное. Страстный, напористый, беспрерывно говорящий. С таким приходится быть постоянно в напряжении. Такое общение поначалу утомляет. После беседы с художником хочется побыть наедине, успокоиться, привести свои мысли и ощущения в порядок. Невольно начинаешь понимать, что страстный накал мышления Лопатина передался тебе и ты просто не находишь себе мест?.
Невольно приходят на память строки Павла Когана:
Я с детства не любил овал,
Я с детства угол рисовал.
Это ведь тютелька в тютельку о нем и под него. Именно Иван Емельянович не любит округленности, обтекаемости, расплывчатости суждений. Сын "врага народа", переживший злые уничтожающие взгляды бдительных борцов за коммунистические идеалы, с самого детства рос таким отчаянным и безоглядным спорщиком за правду, честность, порядочность. Просто диву даешься, как ему все это безнаказанно сошло с рук.
За долгие годы общения сложилось убеждение, что это не нахрапистость характера. Человек так страстно воспринимает мир, так переживает за все происходящее, что не выплеснуться наружу подобным образом он просто не может.
Вся эта страстность, буйство переживаний, на мой взгляд, и определили творческий выбор художника. Он пробовал отдавать предпочтение пейзажной живописи, скульптуре. Но большую часть жизни посвятил карикатуре. И, надо сказать, преуспел на этом поприще. В наше время трудно пробиться в центральные издания, даже если ты несомненно одарен. А вот дар Лопатина в сатире был признан сразу и безоговорочно. Как-то вдруг во многих московских центральных газетах и журналах стали регулярно появляться карикатуры нашего земляка.
Его работы выделялись остротой, злободневностью, выразительностью. Их замечали и обсуждали. Иногда доходило и до курьеза. Наш местный слесарь-сантехник как-то сказал Лопатину:
-Я тебе теперь водопровод в квартире чинить не буду.
-А почему?
-После твоей карикатуры в "Крокодиле" на меня все пальцем показывают. Вот, мол, пошел слесарь Вася.
-Тебя же Виктором зовут.
-Теперь погоняют Васей.
А в "Крокодиле" тогда была опубликована работа: в коридоре сидит большая очередь на прием. На двери табличка: "Слесарь Вася". В очереди люди солидные, все с объемистыми портфелями. Судя по всему, при высоких должностях.
Обращает на себя внимание одна любопытная деталь. В нашем городе поразительно много живописцев. Подавляющее большинство из них училось мастерству у нашего известного земляка Михаила Евдокимовича Ткачева. Иван Емельянович был у него едва ли не самым прилежным. Оба художника в основном вели разговор о живописи. Нередко спорили о школах и направлениях, ?одах в искусстве и классическом мастерстве. Но по большей части Лопатин старался узнаь. Он детально и дотошно расспрашивал Михаила Евдокимовича о композиционных особенностях его очередного этюда, о смысловой значимости светотеней.
.
У подавляющего большинства калачеевских живописцев явно просматривается манера письма маститого мастера. Лопатин отличается своими, присущими только ему, особенностями. В живописи у него свой, выработанный годами работы, стиль. На любой коллективной выставке по нему без особого труда можно узнать работы Лопатина.
Впрочем, есть одно общее у ученика и учителя. В свое время Михаилу Евдокимовичу Ткачеву Санкт-Петербургское отделение Союза художников России обещало персональную выставку в своем выставочном зале к 70-летию нашего земляка. Состоялась она лишь к 75-летию мастера. И прошла с невиданным для северной столицы успехом.
К 75-летию Ивана Емельяновича Лопатина состоялась его персональная выставка в выставочном зале областного краеведческого музея имени Крамского. И тоже успех был заметный. О чем можно судить по реакции на это событие в культурной жизни Воронежа и области в средствах массовой информации. По радио и телевидению о выставке художника Лопатина рассказывалось практически каждый день ее работы.
Из средств массовой информации калачеевцы узнают об участии нашего земляка и в коллективных выставках. Журналисты обращают внимание на его работы, нередко дают ему слово в своих передачах.
У Ивана Емельяновича Лопатина сложная личная жизнь. Рос в многодетной семье. Сполна отведал голод и лихолетье военной поры и послевоенного восстановительного периода.
В 1937 году был репрессирован и потом расстрелян отец за неосторожно сказанное слово. Матери пришлось одной ставить на ноги четырнадцать детей. Можно себе только представить, как косо смотрели на семью "врага народа " особо "бдительные" граждане.
Но художник не сделался осторожным и осмотрительным после того страшного жизненного урока. Он был резок и предельно откровенен в своих карикатурах в советское время. Не отличается осторожностью в выражениях и в наши дни. Совсем недавно в одном из интервью заявил, что карикатура в средствах массовой информации в последнее время практически исключена. Судя по всему, нынешняя власть в ней не нуждается.
Судьба отца была вечной болью художника. Жгла обида. Тяжелым камнем на сердце лежала возведенная на отца клевета. В их семье никто не сомневался в его порядочности. Дети считали: отец их был достойным человеком. Никакой он не враг народа. Придет время и правда откроется людям. На расстрелянного в 1941-м страдальца посмотрят другими глазами.
И посмотрели. Посмотрели только потому, что художник проявил недюжинное упорство. Он ходил по многим кабинетам служб КГБ. Ходил тогда, когда расстрельные дела держались под грифом "Секретно". И доступ к ним людям уровня Ивана Емельяновича Лопатина был запрещен.
Встречали его люди деликатные. Они резко и бесповоротно не отказывали. Они сводили все к тому, что документы тех лет не сохранились. Или они им недоступны.
Потом в годы горбачевской перестройки секретность с таких документов была снята. И многолетние мытарства художника увенчались наконец успехом. И сыну наконец открылась тайна смерти отца. Нашлось и место его расстрела. И место его захоронения. Емельян Лопатин покоился недалеко от своего села- в леске под Богучаром.
Иван Емельянович ездил на перезахоронение отца. Ездил уже освобожденным от неприязни к строю, который так страшно жестоко обошелся с его родителем. Следователь службы госбезопасности, который вручал Ивану Емельяновичу расстрельное дело отца, как и художник, был крайне удивлен:
-За что же его расстреляли? Судя по документам, за ним никакого преступления не числится.
Выходит, даже не удосужились состряпать мало-мальски убедительную версию.
Мне хорошо помнится время горбачевской перестройки. Особенно завершающий ее период. Советскую власть и коммунистов обливали помоями все, кому не лень. Тогда и Иван Емельянович жил с чувством горькой обиды за своего отца, за свою, до сердечной боли любимую страну, где правители сталинского периода так страшно не по-людски обходились со своими соотечественниками. Всегда резкий в выражениях, тогда он дал волю своему негодованию. Неудивительно, что он стал ярым сторонником демократизации общества. И страстно проводил эти идеи в своих карикатурах. Они тогда регулярно печатались во многих центральных изданиях.
Многие из нас, несмотря на постоянные разоблачения партии, оставались в душе приверженцами коммунистического строя. Было обидно и больно слушать негодования художника. Но спорить с ним не спорили. Было очень стыдно за содеянное не тобой. Он ведь прав по всем статьям.
Но время шло своим чередом. Тогда Иван Емельянович Лопатин жил уже не в Калаче, а в Воронеже. В стране начинали возводить капитализм. Тяжело, мучительно, со страшными гримасами утверждалась новая экономическая система. Тяжело и мучительно вживался в жизнь на новом месте и художник. Все ведь приходилось начинать с нуля.
И непоколебимый в своих убеждениях спорщик вдруг обнаружил, что он, оказывается, еще и холодный аналитик. Вращаясь в обществе людей искусства областного центра, он жадно улавливал настроение воронежских интеллектуалов, но и сам многое стал воспринимать по-новому. Он пробовал организовать свое дело по изготовлению глиняных игрушек. Приходилось непосредственно соприкасаться с предпринимателями, чиновниками, людьми из торговли. И постепенно открывалось истинное лицо строящегося в 90-е годы прошлого века капитализма, истинное лицо сладкоголосых демократов, которые так покоряли людей на частых тогда митингах.
И отошло, оттаяло сердце у сына "врага народа". Нет он не простил, не стал оправдывать палачей своего отца. Он по-новому стал оценивать ушедший в безвозвратное прошлое коммунистический период своей жизни. Он ведь очень многое видел своими глазами. И в прошлом кроме ужасной судьбы его отца, за что нет никому прощения, есть еще очень много хорошего, порядочного, светлого.
Теперь, когда Иван Емельянович приезжает к нам в Калач, мы видим совершенно другого человека- зрелого, вдумчивого, мудрого, умеющего ценить и понимать свое прошлое.
Вступив в пору зрелости, художник снова вернулся к живописи. Он стал отдавать предпочтение портретам знаменитых представителей искусства. На первый взгляд, дело не совсем благодарное. Все серьезные художники писа?? портреты с оригинала. Работать по впечатлениям от прочитанного или услышанного... За такое берутся редко.
Думаю, у Ивана Емельяновича есть на это веские причины. И он, не колеблясь, пишет портреты Есенина, Пушкина, Платонова, Шолохова, Талькова. Средствами живописи он пытается осмыслить одну странность бытия: почему власть и общество не приемлют людей не ординарных, творческих, мыслящих не по заштампованным шаблонам. Почему люди одаренные так неприкаянно и неуютно живут н? земле. Не потому ли портрет Игоря Талькова кисти Ивана Лопатина так напоминает лик Иисуса Христа?
Мне кажется, художник использует свое творческое мастерство не столько на реальное фотографическое сходство прототипа и изображенного на холсте или листе ватмана человека. Хотя и этому фактору он отдает должное. Важна и первостепенна духовная и душевная суть изображаемого на картине. Лопатин, прежде чем браться за портрет, много читает и думает о том, кого он пишет. Эти напряженные, а нередко просто мучительные раздумья воплощаются в портрете.
Недавно страна, а вернее интеллектуальная среда ее отметила 100-летие со дня рождения Михаила Александровича Шолохова. Это один из любимейших писателей Ивана Емельяновича. К его юбилею он тщательно готовился. Перечитывал страницы книг Нобелевского лауреата. В дни празднования юбилея с группой воронежских писателей ездил в Вешенскую- на родину Михаила Александровича. В результате родилась серия рисунков о Шолохове и на шолоховские темы. В них четко проявились все особенности характера художника: страстность, полемичность, стремление идти наперекор бытующему мнению ради отстаивания истины, которая ему дорога, близка и понятна.
И еще одна проблема, в связи с Михаилом Александровичем Шолоховым мучит и по сей день художника. Над ней в свое время ломал голову и сам Пушкин. В результате родилась поэма "Моцарт и Сальери". Совместимы ли гений и злодейство? Такой вопрос поставил перед собой и Лопатин. И обстоятельно исследовал взаимоотношения писателя Шолохова и вождя всех времен и народов Сталина. Плодом этих размышлений стала картина в аллегорическом воплощении.
Да, Иван Емельянович Лопатин в последние годы снова возвратился к живописи. Но в нем по-прежнему четко просматривается график. Даже работая кистью и красками художник практически рисуночно очерчивает контуры изображаемых предметов. В картинах много того, что в основном присуще сатирическому жанру. Иными словами, это графические средства изображения.
Но как бы там ни было, получается здорово. Когда рассматриваешь живописные работы Лопатина, то слышишь голос художника, рассказывающего о сути человека, взаимосвязи прошлого и настоящего. Понимаешь, что в действительности эти связи значительнее и важнее, чем мы иногда себе представляем. Глядя на произведения Ивана Лопатина, человек начинает лучше понимать себя, связь свою с окружающим миром. Полотна с одной — двумя фигурами подчеркивают значимость в этом большом мире каждого отдельного человека. Он не списывает фигуры с натуры, он создает им живописный эквивалент.
Почитатели изобразительного искусства благожелательно оценили творчество Ивана Емельяновича Лопатина на персональных выставках его работ в крупных райцентрах области.
Лопатин в Воронеже чуть ли не старожил. Как-никак третий десяток лет житель этого города. Но душой он в родных местах. Он по-прежнему бодр и подвижен. Часто наведывается на свою родину- в Новую Криушу. Отчитался перед земляками и о своем творчестве. В нашемм городе была выставка его живописных и графических работ. В основном это то, что был? представлен зрителю в музее имени Крамского. Калачеевцы на нее приходили и вникали во все то, что художник хотел сказать людям своими работами. Они очень выразительны и насыщены богатым смыслом. В них вся душа Лопатина.