Студенческие терки

               
                Студенческие терки

     Будучи студентом Куйбышевского университета  я принял участие в студенческой весне.  Своим выступлением принес хорошие баллы факультету. Однако через несколько дней в газете "Университетская жизнь" появилась разгромная статья преподавателя эстетики Елены Бурлиной в мой адрес. Она  писала, что я лезу не в свое дело и не понимаю, что музыка состоит  не из хаоса звуков, так же как дом складывается не из  разбросанных по полю кирпичей. Эту газету в течение месяца расклеивали везде, где я появлялся, однако   у  меня были и сторонники. Помню подружился со студентом физфака Юрием Сагитовым. Тот   имел значительный вес в комитете  комсомола и попытался  протащить мои песни в репертуар университетской рок группы.  У него были далеко идущие планы - отправить музыкантов на фестиваль в Прибалтику. Для этого требовалось, что-нибудь яркое и ударное. Юра полагал, что как раз мое творчество и обладает этим качеством. Я предложил несколько песен. Помню такую:
              "Шляпка"

Я придумаю шляпку для Вас
И конечно старинное платье,
И еще  я Вам зонтик припас,
Да собачка будет Вам кстати.

Перед Вами играет волна
В изумрудном волшебном наряде,
И дельфина мелькает спина,
Все, конечно, для Вас,  только ради.

Золотится под солнцем песок,
Ваша туфелька в нем утопает.
Я придумаю Вам голосок,
Что серебряным эхом растает.

Наши годы, как волны бегут,
Разбиваясь о  берег беспечный.
Они  нас за собою ведут,
Все изменчиво,  Вы  только – вечны.

Я придумаю сумерки Вам,
Одиночество Ваше нарушу,
Провожатого умного дам,
Чтоб могли отвести бы Вы душу.

А потом увезу Вас домой,
Но не к мужу в провинцию Вашу.
Увезу Вас, конечно, с собой,
А рисунок свой тушью закрашу.

   Кто-то  сверху надавил на музыкантов, и они  заявили, что лучше останутся дома, чем будут иметь дело со мной, тем более Бурлина   дала жесткую оценку.  Ребята никуда не поехали, а я продолжать петь в кулуарах и сочинять:

              "Ноев ковчег"

Я с улыбкой захожу:"Привет, встречай!"
Ты с улыбкой нежной разливаешь чай.
Так весела, радуешь всем,
Но думаю я зачем:

Зачем в своем ковчеге,
Зачем в своем ковчеге
Оставил Ной каюту для змеи?

Как люблю я твой уютный старый дом,
Тишина садится с нами за столом.
Пора уходить, но так много тем,
И думаю я зачем:
Зачем в своем ковчеге,
Зачем в своем ковчеге
Оставил скорпиону место Ной?
  Университет воспринимался как   мертвая зона со своими странными  традициями  и представлениями. Это была своего рода социальная змеиная яма, в которой выковывались и взращивались кадры будущих чиновников, аппаратчиков и силовиков, поэтому знания здесь  находились где-то на десятом месте. Студенты не ценили друг в друге ни ум, ни  способности. Всех интересовало: кто за кем стоит, у кого  какая мохнатая рука и из какой кормушки она тянется. Все друг друга ненавидели, подставляли, доносили и подсиживали.    Некоторые студентки  имели секс с преподавателями ради оценок, отдельные  так называемые  ученые  присваивали себе    рефераты, курсовые работы,  позже их суммировали и защищали диссертации.  Все было бесстыдно, но прикрывалось  высоко моральным   обликом строителей коммунизма.  Можно было врать, воровать, но  обязательно  одно - проявлять верноподданнические чувства и любовь к  Отечеству.  В такой обстановке  некоторые  уходили,  хлопнув дверью. Я прекрасно знал , кто стучит на однокурсников, кто из преподавателей  возглавляет сеть сексотов. В курилках и коридорах раздавались голоса:"Как я  ненавижу Америку, пропади она пропадом. Они же своих собственных президентов колбасят, уроды.  В Афган готовились  высаживаться, а им  наши дали по мордасам". Все вокруг были в восторге от таких речей.  Эта атмосфера порождала мое  протестное творчество:

        "Шлифовщик"

Этот вечер полон шуток
Дорогих шампанских вин:
И селедка есть под шубой,
И на дамах крепдешин.

У соседа все собрались
Кандидатскую обмыть.
Кандидаты, оказалось,
Также пьют, как и все мы.

Ведь я был просто шлифовщик,
Хотя и ударник,
И в этот мир ученый случайно попал.
Карла Маркс и Энгельс - геи,-
Пуганул я мужиков.
Пролетарская идея для лохов и дураков.

В  ваших толстых манускриптах-
Правды нет на медный грош.
Польза в них одна , как видно,
Их захочешь, не прочтешь.

 Я был просто шлифовщик...

И меня как гегемона
Попросил тогда сосед:
"Друг, сгоняй  за самогоном".
Я ушел на десять лет.

А вернулся, сын уж взрослый,
Дверь открыл и не узнал.
А сосед давно в членкорах.
Он в столицу  умотал.

А я был просто шлифовщик...
 Университет представлялся мне как корабль дураков, где пассажиры сумасшедшие, а команда  рулит сама, не зная куда.  По коридорам бегали бешеные деревенские сучки страшные  как жабы и бездарные  словно обгорелые пеньки, все они были блатные и при должности:  кто староста, кто комсорог, кто профорг. Страшилки- крокодилицы лезли к высоким пацанам, ставили им пузырь за интим, а потом писали в деканат, что  они беременные. И тогда у жертвы  наступал выбор: либо продолжать учиться и жениться или  оказаться за бортом номенклатурной галеры.  В вузе   натаскивали  черное называть белым, а белое черным.  Про пьяного комсюка говорили, как он устал, весь выложился на общественной работе, про страшилку отмечали,  какая милая девушка, про скандалистку и хабалку - очень упорная и волевая студентка, про круглого дурака - это парень с особым видением мира. 
  В этом  море безнравственности  я нашел некоторых единомышленников. Они, конечно, все были инакомыслящими. Вспоминаю  хорошего музыканта Олега Акинцева, а также талантливого гитариста Диму Рябикова. У них были темно-вишневые глаза, сводившие девчонок с ума. Рябиков исполнял иногда  кулуарно такие антисоветские песни, что у меня дух захватывал. Вот так назывался один шлягер "Канализация- модель человечества", в припеве выкрикивался слоган "Кто наверху, те  дурно пахнут ". Вспоминаю другой зонг: "Микробы на первомайской демонстрации". Рябиков вообще был сгустком идей. Так он предлагал издавать партийные документы с механической рукой, которая бы баб  дергала за сиськи, а мужиков за письки, чтобы лучше усваивались марксистские идеи. Наша общая знакомая Наташа Третьякова, хлебнув пивка на крыше девятиэтажного дома, любила заявить:" Хорошенького понемножку, а теперь пора в дрянь ехать, т.е. в университет на Потапова".     Преподаватели были  как на подбор  со своими странностями и причудами.  На лекции  порой звучало   "Сен-Симон и Фурион", знаменитая фраза Спинозы " Свобода - осознанная необходимость" приписывалась Марксу. Курьезов было немало. Все говорили, что США скоро рухнет, Великобритания уйдет под воду, а СССР  возглавит земной шар в союзе с супер индустриальной Бразилией. В этом  вертепе  я встретил девочку Олю, которая скрасила мне ужасные годы обучения. У нее был прекрасный природный голос,  и мы сделали с ней дуэт.  Вместе с Олей моя душа отдыхала.

   "Герцогиня"

Удивляюсь наглости ночи –
Тоже мне, Герцогиня.
День застилать она хочет,
Черным,  сделав синее.

Но утро на то и утро,
Чтоб ночи ставить на место.
Систематичность суток,
Кажется,   всем известна.

Коррозия мыслей, коррозия душ,
Коррозия непониманьем.
Когда ты прольешься, живительный душ?
Жажда тебя – это мания.

 Но утро мое далече,
А ночь жаднее, чем прежде.
Уже догорают свечи,
Поставленные  надежде.
 
     Я хотел реализации, поэтому ходил по редакциям, бывал на радио, телевидении, показывал свое творчество. Меня хлопали по плечу и говорили: "Молодец, герой, космонавт, но  у нас не тот  профиль."  Предъявляли претензии то к тексту, то к музыке, то к исполнению.  Двери в открытый социалистический  мир оказались для меня  закрыты и законопачены. После столкновений с действительностью я понял, что российский мир абсолютно структурирован и заморожен: повсюду сидят шайки, сложившиеся  кто по этническому признаку, кто по биологическому, кто  по  номенклатурному. Чтобы куда-то пролезть, получить работу, заказ, надо превратиться в  солитера  бесцветного, скользкого и незаметного.  Некоторые из моих приятелей залезали в номенклатурную семью и так решали свои проблемы, другие  хоть чушкой, хоть тушкой  валили за бугор . Был  популярен  в застой  анекдот: что общего между автомобилем и  еврейской женой? Это  не роскошь, а средство передвижения.
                Семейные перепалки

  Мое творчество вызывало возмущение родителей. Помню после  песни "Экспресс" мать долго кричала, что от моей антисоветской вони в квартире дышать нечем:
   " Экспресс"
Наш экспресс отходит в пять,
Попрошу места занять.
Я даю второй гудок-
Заходи  в купе дружок.

Мы поедем в новый мир,
Нам мигнул зеленый свет.
Эй, ты,  толстый, эй, банкир,
Для тебя та места нет.

Садитесь сэр, садитесь мисс,
Ваш машинист - социалист.
Ваш машинист -социалист,
Садитесь сэр, садитесь мисс.

В город Сталин курсом прежним
Мы поедем через Брежнев.
Из Устинова в Кабул
Поезд резко завернул.

Здесь несутся поезда
Кто обратно, кто туда.
Ехать что за интерес
Колеей из  старых рельс.

Садитесь сэр, садитесь мисс...

Нас родил товарищ случай,
И гражданская война.
Велики мы и могучи,
Как Кремлевская стена.


Нас в Египте накололи,
И Китай плюет нам в след-
Мужики, берись за колья
Баллистических ракет.

Куда ж вы сэр, куда ж вы мисс,
Ваш машинист    социалист.
   Мать приходила от таких шлягеров в бешенство и начинала стучать кулаком в  дверь моей комнаты. Она   учила, что в жизни не надо высовываться, незачем   быть на виду, это опасно, могут   подшибить,   требовала, чтобы я был незаметным, не высказывал своего мнения, не принимал участия в конкурсах, ничем не выделялся, заставляла носить старые потрепанные  дедушкины вещи. Всегда говорила :"Приметного клюют в темечко".  Сама она  обладала незаурядными талантами как в математике, так и в гуманитарных науках, однако  ученой степени она чуралась как чумы. Прекрасно владела несколькими иностранными языками, но любили сидеть дома и до поздней ночи слушала  то Немецкую волну, то  Би- би си  на языке оригинала.  Мать  особенно  ненавидела моих подружек: про каждую она находила добрые слова - эта  зубастая кикимора, та - вобла сушеная или глиста немытая, иная  обожрала  весь магазин, от чего и  разбухла, следующая - прости Господи с панели и т.д.  По началу я был наивным и прислушивался к ее мнению, а потом   протестно  начал поддавать  ей  песенного жару:

"Майоры"

Бывшие майоры,
Стальная рать,
Чудно разговоры
Пивом запивать.

"Был тогда порядок,
А теперь не то",-
И сутулясь ежатся
В драповом пальто.

Давайте выпьем за  те времена,
Пусть будет кружка всегда полна.
Давайте выпьем, еще нальем,
Ведь мы не часто так дружно пьем.

Между тем, что было,
И  тем, что есть,
Красная стена застыла,
Кирпичей не счесть.

А по той сторонке лишь мечтания,
А по этой- гипсовый бюст Сталина.
Из времен жестоких он просчитался вновь,
Полагал, не видно на красном флаге кровь.

Кровь она сочится в души каждый год
Безнадзорной  памятью наш силен народ.
Давайте выпьем за те времена.
Пусть будет кружка всегда полна.

Давайте выпьем, еще нальем,
И может  быть  когда- нибудь мы  что-нибудь  поймем.
Квартирная мертвечатина меня удручала и в  довершение психологической атаки на семейный дом  я пускал такую пулю:

        "Авария"

Обгоревшей машины окалина,
Об колес тормозивших след.
Кровь забрызгала фото Сталина
В Ветровом уцелевшем стекле.

Усмехаясь чуть вздернутым усом,
Он спокойно на мир глядел.
Вот еще один сбился с курса,
В проводах тревожный ветер гудел.

А движенье замедлилось дружно
Легковушек и грузовиков:
Неужели такое нам нужно,
Чтобы каждый задуматься смог.

Ведь нельзя слепо верить дороге,
В непогрешимость ее скоростей.
Мы заплатим тогда слишком многим-
Самой жизнью и верой своей.
  Я понимал свою мать. Она была из номенклатуры, многих ее подружек в детстве отправили в сталинский детдом, пацаны ее возраста погибли на войне. В 50-е годы она работала в Управленческом поселке с пленными немцами, потом была переводчиком   на деловых встречах, присутствовала во время испытаний ядерной бомбы в Тоцких лагерях. Мать  могла многое, что рассказать, но молчала как замороженная треска. Она  часто ездила за границу, особенно в Австрию и   была в  Куйбышеве  одним из лучших специалистов по немецкому языку, но боялась   сотрудничать с немецкой организацией "Надежда", где ее профессионализм был  исключительно востребован.  За год до пенсии ее выгнали из  пединститута, и пришлось почасовиком в должности ассистента  дорабатывать  в университете.  Она была сталинско-бериевской закваски,  собирала фотографии юных большевиков, отдавших жизнь за родину из "Огонька" и хранила в  шкафу, веря, что лучше СССР ничего не было, нет и не будет. Всех  остальных она презирала, мол, фальшивят, не искренние к святым идеям освобождения человечества от эксплуатации.  Ее героем был Штирлиц , а значит и актер Вячеслав Тихонов. Именно поэтому я для нее написал особую песню:

         "Фон Дитрих"

"За нашу победу,- сказал штурмбанфюрер
Кто больше напьется, тот дальше пройдет.
Коньяк пусть оплатит тот, кто на Восточный,
На небе рейхмарки не в счет".

Истинному наци  нужен только фюрер,
Девочки и пиво в теплом казино.
Истинному наци нужно очень мало-
Лишь бы не загнали на Восточный фронт.

Штурмфюрер фон Дитрих, ему на Восточный-
Решил все спустить, но карта идет.
Теперь он богатый, теперь его Марта
В два раза слез больше прольет.

Истинному наци...

Две тысячи фунтов забрал бывший Дитрих,
С секретною сводкой сбежал за кордон,
А этот несчастный, ему проигравший,
Был скромный Штирлиц -шпион.
Истинному наци...