Бывают моменты, когда к каким-то событиям ты не готов. Ну вот, совершенно не готов. Это я не раз чувствовал на себе, но именно этот случай был особенным.
Я сидел в кафе, которое очень уютно расположилось на углу двух улиц. Старые дома, не утратившие своей величавости, словно дополняли мягкий интерьер заведения. Машин на этой улице было мало, оттого создавалось ощущение уединённости и тишины.
Перелистывая страницы газеты, я наслаждался кофе, который именно здесь готовили потрясающе вкусно.
Дверной колокольчик звякнул, оповещая о прибытии очередного посетителя. Я не любопытный, но машинально посмотрел в сторону двери. На пороге стояла молодая женщина, сосредоточенно отыскивая что-то в своей сумочке. Она на миг подняла глаза и наши взгляды встретились.
В первый момент я подумал, что перепил кофе и поймал галлюцинации, но через секунду понял, что женщина тоже меня узнала. Улыбка, которая всегда сводила меня с ума, озарила её бледное лицо, и она двинулась в мою сторону, огибая столики. Такого подарка судьбы на сегодня я точно не ожидал. Наблюдая за её продвижением, я с поразительной быстротой пролистал в памяти страницы прошлого и нашего с ней знакомства.
В пору моего студенчества всё было дефицитом, кроме желания узнавать новое и знакомиться с новыми людьми. Я сначала отслужил в армии, затем набрался опыта по тасканию мешков при разгрузке вагонов, а потом только поступил учиться. Сложилось так, обсуждать это не хочется. Я был обычным студентом, стипендию получал исправно, честно отсиживая на лекциях. В конце восьмидесятых уже слегка наносило глобальными переменами, но я в это не вникал. Мои интересы ограничивались общением с интересными людьми. Оттого мне было любопытно, когда нам сообщили, что прибывают иностранные студенты. Изучение русского языка и культуры, как нам сказали. А мы что, нам не жалко.
Её звали Кароль Ролле. На русский слух её имя звучало однозначно, посему впоследствии приятели стали звать её Ваше Высочество. Ей нравилось, однако никакого тщеславия за ней не наблюдалось. Ей было девятнадцать, она была худа и грациозна. Волосы цвета спелой пшеницы свободно рассыпались по плечам лёгкими волнами. О, она была прекрасна, когда смотрела с задорным прищуром и улыбалась, заражая всех своей жизнерадостностью. Щёки с трогательными ямочками всегда были бледными, но это только придавало её лицу этакую загадочность. А губы были сочными, не тронутые помадой, и верхняя губа была полней нижней, что создавало видимость перевёрнутого рта. Она была восхитительна, она была божественна, она была чужая. И её любили все, даже девчонки, которые старались не завидовать. К тому же Кароль была на редкость щедра, легко раздавая французские духи и косметику советским студенткам.
По какой-то неведомой традиции знакомства мы столкнулись в проходе между стеллажами с книгами в институтской библиотеке. Кароль была нагружена различными изданиями, я взял один роман, чтобы почитать в свободное время. Естественно, книги упали на пол, и, не менее естественно, я кинулся их собирать. Она от волнения защебетала что-то на французском, пытаясь бестолково мне помочь, отчего мы больно стукнулись лбами. Потирая ушибленные места, мы смотрели друг на друга и улыбались. В тот момент я подумал, что красивей её нет никого на этом свете.
Мы познакомились. Она прекрасно говорила по-русски, но по привычке грассировала, что придавало её речи особую пикантность. Говорила, что с детства знает русский язык, а сюда приехала за новыми впечатлениями. Тогда я её не понял, но мне было достаточно того, что она рядом. Я мог часами слушать её рассказы о загадочной и недосягаемой Франции, любуясь её мягким профилем на фоне немытого окна нашего общежития.
- Ты знаешь, Андре, когда я была маленькой, я мечтала стать солдатом, - говорила Кароль, задумчиво покусывая кончики волос. - Служить в армии и защищать свою страну. Вот так.
Я с удивлением оглядывал её хрупкую фигурку, с трудом представляя её в полном обмундировании. Она была мила и казалась наивной, что было не так, в чём я убедился довольно быстро. Её внутренняя сила маленькими толчками вырывалась наружу, сдерживаемая только мнимыми правилами приличия и отсутствием благодарной публики, коей в моём лице ей было мало. Огненный темперамент никак не вязался с её внешностью, на что и попадались потом все особи мужского пола, гонимые жаждой власти и обладания прекрасным телом. Попался и я, только цели у меня были иные: я её полюбил, я хотел её всю, а не частями.
Мои романтичные порывы Кароль принимала довольно благосклонно, не отталкивала, но и не подпускала слишком близко. Я всегда был рядом, очарованный и преданный. Я никогда не называл её студенческим прозвищем, но всегда со вкусом произносил её имя, ощущая незримую принадлежность к ней самой. И в этом была моя индивидуальность, какое-то право на особое отношение с французской прелестницей.
Когда мы сидели в студенческой столовой, она всегда доставала из сумки платок и клала его на колени, искоса поглядывая на меня.
- О, Андре, - говорила Кароль, - еда бывает очень жирной и может закапать мне весь подол. А платье почти новое, я всегда с трепетом относилась к своей одежде.
Говорила она мне всё это не в целях оправдаться, а снова провести линию между нами: мы разные, мы не можем быть вместе.
После года наших шатких отношений я взмолился:
- Кароль, скажи мне, чего ты хочешь? Я просто схожу с ума от неизвестности и мрачной подвешенности. Ты не подпускаешь к себе, но и не отпускаешь от себя. Кто я для тебя?
Этот вопрос мучил меня с самого начала нашего знакомства, но нарыв прорвало только сейчас. Я устал. Я выдохся и истощился от постоянной ревности и неопределённости. Эта французская загадочность вытянула мне все нервы, я жаждал развязки.
Кароль сидела в кресле, почти бесстыдно раскинув ноги, чем ввела мой уставший организм в полное исступление. Я не мог оторвать взгляд от её оголившихся белоснежных бёдер. Тонкими пальцами она теребила цепочку на шее, глядя на меня томным взглядом, которому долго училась, часами простаивая у зеркала.
- Андре, милый, ты заставляешь меня нервничать, я этого не люблю,- сказала она, откинув голову назад. – Ты самый лучший в мире друг, Андре, я ценю твою преданность, я восхищаюсь тобой. Я люблю тебя, Андре. Тебе этого недостаточно?
Я смотрел на её открытую шею, мысленно целуя каждый сантиметр восхитительной кожи. Достаточно? Мне? Я ощутил знакомое ощущение тяжести в области груди, понимая, что моё время прошло. Она никогда не будет моей.
- Мне недостаточно быть твоим пажом, Кароль, я хочу быть мужчиной в твоём сердце, постели, жизни. – Я глубоко вздохнул, подавив в себе желание кинуться к её ногам. – А на деле я слуга, исполняющий твои прихоти, не получая взамен ничего.
Кароль подняла голову и окинула меня ледяным взглядом.
- Взамен, говоришь? – тихо спросила она. – То есть, меня можно любить, только получая взамен моё тело? Так что ли?
- Кароль, ты приземлённо мыслишь. Я о любви говорю, о взаимной любви.
Мы помолчали, затем она встала и, не одёрнув юбку, прошла мимо меня к окну. Чувственная и прекрасная, лёгкая и чужая, совершенно чужая. Я вдруг понял, что за этот год не продвинулся ни на миг, чтобы узнать её ближе. Я совершенно её не знал. Тем и манила она меня, я места себе не находил.
- О, Андре, - сказала Кароль, глядя в окно, - в тебе я нашла то, чего нет в других мужчинах: бескорыстность и преданность. Как можешь ты сейчас так меня разочаровывать? Зачем ты требуешь от меня чего-то взамен своих прекрасных чувств? Разве я не дарю тебе прекрасные вечера? Разве я не рассказываю тебе много интересного и познавательного? Разве я не восхищаюсь твоим умом и способностями?
Она посмотрела на меня увлажнившимися глазами, и я почувствовал себя последним подонком. Как ей это удаётся? Я из жертвы превратился в хищника. Потрясающе!
Тогда я сдался на милость красоты и не пролившихся слёз. Подошёл к ней, одёрнул юбку, проведя руками по её бёдрам. Она молча смотрела на меня, не делая попытки отстраниться или ударить меня по рукам. Руки мои сами скользнули на округлый зад, бесстыдно вцепившись в него, словно утопающий за соломинку. А Кароль всё так же молча смотрела мне в глаза, словно поощряя меня на дальнейшие действия.
Я наклонился к ней, едва касаясь губами её потрясающего рта. Слабый запах французских духов окутал мой воспалённый разум, я крепче сжал её ягодицы. Она стояла, словно статуя, только голову чуть запрокинула, открывая мне шею. Руки её висели вдоль тела, словно не принадлежали ей.
Именно вид расслабленных рук вернул меня к действительности. Я вдруг понял, что Кароль испытывает меня, проникая в самые глубины моего сознания. Я понял, что сейчас стою перед выбором: овладеть и потерять, либо сдержаться и быть с нею всегда, пусть и в качестве преданного пажа. Тело требовало наплевать на всё и уже насладиться тем, что так давно жаждал. Разум кричал обратное, взывая к ответственности, чтоб ей пусто было, и морали. Конечно, ведь высокие отношения и всё такое. От злости я чуть не застонал, уткнувшись носом в её ключицу, отчаянно прижимая её податливое тело к себе, чувствуя, что теряю контроль. Её сердце стучало наперебой с моим, убыстряя ритм. Я посмотрел ей в глаза и потерял рассудок, увидев в них дикое желание. Этому я не мог противостоять и впился в её губы, яростно доказывая своё превосходство. Я чуть прикусывал её пухлую верхнюю губу, а руки тем временем прошлись по узкой спине, задев острые лопатки. Замерев на мгновение, я обхватил её лицо ладонями и стал покрывать нежные щёки короткими поцелуями, чувствуя, как её ладони скользнули к моей груди.
Кароль не отстранялась, но в её движениях чувствовалась напряжённость. От осознания того, что я не желанен, хотя глаза говорили другое, я обхватил пальцами её запястья и опустил наши руки вниз.
- Ты сводишь меня с ума, Кароль, ты чертовка и манипулятор. – Я постепенно выровнял дыхание. – Ты знаешь, каких трудов мне стоит прекратить всё это сейчас? Ты знаешь, что больше я такой попытки не сделаю, пока ты сама об этом не попросишь? Я держу тебя за руки, я прошу дать мне ответ сейчас: да или нет?
Кароль, моя маленькая француженка с русским характером, стояла молча, рассматривая моё лицо. Её глаза бегали, когда она поочерёдно смотрела в мои глаза. Эти секунды показались мне бесконечными. Я думал, что она не ответит, но Кароль коротко вздохнула и сказала:
- Я боялась, что ты это скажешь. Прости, Андре, но мне лучше будет, если всё останется, как прежде. Ты понимаешь меня? Ты слышишь? Мы слишком разные, и закон противоположности – это не про нас. У нас всё ясно и просто: мы не вытянем друг друга. Даже сейчас я это понимаю.
Я удивился. Что она могла понимать, почти вчерашняя школьница? В её возрасте вообще думать не свойственно. Но, поди ж ты, она всё понимает, всё анализирует, всё видит наперёд. Уму непостижимо, но я почувствовал себя несмышлёным ребёнком, когда она мне всё это говорила. Мои взрослые порывы выглядели смешными на фоне её логики. Кароль срывала все печати и рушила все мои представления об отношениях между мужчиной и женщиной. Да, в то время я был уверен, что достаточно мудр и опытен.
Не знаю, почему именно этот вечер я запомнил чётче всего. Я тогда внимательно всматривался в её прекрасное лицо, словно запоминая каждую деталь, затем медленно отпустил её запястья. Уже у самой двери я обернулся, чтобы ещё раз насладиться потрясающим зрелищем: моя французская королевна на фоне окна. Вокруг всё размыто, вижу только облако её волос и чёткий профиль: она не смотрела мне вслед, руки так же опущены. Я оставил в памяти этот фрагмент, спрятав его подальше, чтобы именно сегодня вытащить на свет.
Нет, мы виделись, конечно, потом, общались. Но уже та стена, которую мы воздвигли вместе, не давала нам переходить на что-то большее. Я по-прежнему называл её по имени, отличаясь от всех других, она по-прежнему грассировала, произнося моё имя, добавляя в него своё очарование. Я издали наблюдал за её коротким романом с однокурсником. Их отношения были бурными и быстро закончились.
А потом она улетела домой, в далёкую и загадочную Францию. Обещала писать, что и делала на протяжении двух лет. Через год после учёбы она вышла замуж за немецкого посла. Перспективный и взрослый, писала Кароль. Ну да, ну да. А через полгода после свадьбы развелись, потрепав нервы друг другу. Он зануда и жадина, вновь писала она. О, Андре, таких, как ты больше нет.
Последнее письмо от Кароль я получил зимой 1992-го года. Письмо было коротким. Вышла замуж, улетаю в Америку. Муж меня обожает, я счастлива. О, Андре, ты не представляешь, какие возможности открываются у меня.
Отчего же, очень представляю. Я к тому времени осваивал компьютерную технологию, передо мной тоже открывалось прекрасное будущее, я был почти счастлив.
Больше писем я не получал. Адрес она сменила, новый так и не выслала. И мы потерялись на много лет, о чём я очень сожалел. И вот теперь она здесь, идёт ко мне, не отрывая взгляда от моего лица. Подошла, села напротив и сказала:
- Вот мы и встретились, дорогой Андре. Вот и встретились.
Я всматривался в её лицо. Та же бледность, тот же взгляд. Только скулы стали острей, подчёркивая, что ей уже не девятнадцать. Всё тот же «перевёрнутый» рот и копна светлых волос, причёску она так и не сменила. И так же коверкает моё имя, а я уж забыл, как оно по-особенному звучит в её речи.
- Здравствуй, Кароль, - с улыбкой ответил я. – Сколько лет мы не виделись, а ты всё так же хороша.
Она махнула рукой, но было видно, что комплимент пришёлся ей по душе. Заказав подошедшему официанту кофе с булочками, она вновь уставилась на меня. Я тоже смотрел на неё.
Удивительное явление – время. Сколько угодно может пройти или пролететь его, а ощущения возвращаются мгновенно. Сейчас я чувствовал то же самое, что двадцать с лишним лет назад, смотря на женщину, которую знал очень давно, которую успел забыть. Она снова заполнила всё моё пространство своим голосом, ароматом, дыханием. Я покачал головой, удивляясь самому себе, страшась своего малодушия. Я сопротивлялся изо всех сил, пытаясь сохранить то, что у меня есть. Я чувствовал опасность, потому что уже пятнадцать лет был счастливо женат.
Кароль рассказала, что давно развелась, детей нет, да и не хочется. У неё свой бизнес в мире косметологии, она успешная женщина, она счастлива. Живёт в Америке, сюда приехала по делам, через два дня улетает.
Принесли кофе и булочки.
- О, Андре, я и подумать не могла, что мы увидимся. Ты совсем не изменился, только очень похудел и морщинки появились. Я так рада видеть тебя!
Она по старой привычке положила салфетку на колени и принялась за завтрак. Я откровенно любовался ею, не решаясь спросить, отчего же она перестала мне писать. Меня мучил этот вопрос, но сегодня я понял, что не очень хочу услышать ответ.
Кароль рассказывала о себе, поглощая булочки с невероятным изяществом. Она была такая красивая, и снова чужая. Я постепенно ощутил, что освобождаюсь от её чар. Я понял, что все эти годы был очарован той французской девчонкой, а не женщиной, что сейчас передо мной. У той девчонки были мечты и сказка в душе, у этой женщины в глазах пылал огонь при упоминании о работе. Карьеристка.
Что ж, она многого добилась, она довольна собой, она сильная и властная. А я? Я тот же романтик с полевыми ромашками в сердце.
- О, Андре, мир полон сюрпризов. Расскажи, как ты живёшь? – проговорила Кароль, не подозревая о моих мыслях.
- Я работаю с компьютерами, женат, воспитываю двух детей, - сказал я, - всё хорошо, стараюсь.
Кароль застыла на мгновение, потом сказала:
- Не знала, что ты женат. Прости, я что-то разболталась, совсем не даю тебе слова сказать. Давно ты женат?
Что это? Разочарование в голосе? Горечь? Сожаление? Я внимательно посмотрел ей в глаза. Она моргнула и отвернулась.
- Пятнадцать лет, - тихо ответил я, удивляясь своему спокойствию. – Я счастлив, если ты это хотела узнать.
Кароль снова посмотрела мне в глаза, словно искала там доказательства того, что я лгу. Не нашла.
- Я рада за тебя. Честно. Ты такой один, Андре, я так и не встретила похожего на тебя, так и не встретила.
Мне так хотелось спросить, чем же раньше я не устраивал, когда был полон любви к ней? Почему тогда она оттолкнула меня? И зачем она искала похожего на меня?
- Мы совсем разные, - сказала Кароль, словно подслушала мои мысли. – Но мне нужен такой, как ты.
Я совсем перестал её понимать. О, эта странная, загадочная душа французской женщины. Как её понять? Я подумал о своей жене. Она у меня замечательная. Она не такая утончённая, как Кароль, но такая тёплая и родная. Мне стало стыдно за минутную слабость сейчас и за мимолётные воспоминания на протяжении нашей совместной жизни. Моя жена была моим тылом, моей отдушиной, моим талисманом.
Я посмотрел на женщину, сидящую напротив меня, и почувствовал свободу. Щемящее чувство любви и влечения исчезли, словно не было. Осталось мягкое ощущения недосказанности и чего-то горького. Наверное, сожаления.
Кароль смотрела на меня влажными глазами. Потом сказала, словно наугад:
- В тот вечер, когда между нами что-то произошло, мы чуть не стали близки. Ты просил дать тебе ответ. Я говорю «да».
Примерно этого я и ожидал сейчас. Я прислушался к себе. Ничего. Мне не нужно её тело. Мне и тогда она нужна была целиком, а не частями, но этому не суждено было сбыться. Я это пережил, продолжая лелеять свою любовь столько лет. И вот сейчас моя французская королева готова быть со мной, не смотря на то, что я глубоко женат и, по сути, счастлив. Однако, денёк.
Я снова залюбовался ею. Она прекрасна, это факт, но не для меня. Кароль тоже смотрела на меня, ожидая ответа, как я тогда, много лет назад. Мне так хотелось сделать для неё что-то хорошее, чтобы она улыбнулась, чтобы глаза её засияли. Но это было не в моей власти. Она сама определила для себя схему счастливой жизни, именно поэтому ей так всё удавалось, и именно поэтому она не понимала, чего ей не хватает. Ей не нужен я, ей нужна власть. Сейчас она поняла, что я освободился, ей захотелось вернуть меня в строй своих обожателей.
Тем не менее, я её люблю. Лёгкой, далёкой любовью, расставляя всё по своим местам. Она хороший человек, замечательная женщина и для кого-то подходящая жена. И я искренне надеюсь, что всё у неё впереди. Я действительно желаю ей счастья, она его заслужила, думаю.
Вложив в свой голос все добрые чувства и искреннюю любовь, я сказал, глядя на полную верхнюю губу:
- Думаю, что ты сама всё понимаешь, ты же всегда была умницей. Я не мог тогда дать тебе то, чего ты заслуживаешь, не могу и сейчас. Теперь я понимаю, что мы очень разные, и со временем стали ещё дальше друг от друга. Ты ведь так мне тогда говорила?
Кароль прикрыла глаза и вздохнула.
- Это значит «нет», - произнесла она, покусывая светлую прядь волос.
- Се ля ви, Ваше Высочество, - тихо сказал я, намеренно назвав её студенческим прозвищем, что окончательно разрушило робкую надежду в её глазах.
Позже, вспоминая нашу встречу, я грустно улыбнулся. Кароль на прощание слегка коснулась моей щеки губами, обдав меня облаком своих неподражаемых духов, печально улыбнулась и вышла на улицу. Через стекло большого окна я видел, как она посмотрела по сторонам, тряхнула волосами и бодро зашагала по тротуару, унося с собой прекрасный образ французской королевны. Адресами мы не обменялись, номерами телефонов тоже, понимая, что это ни к чему.
А я до сих пор люблю аромат этих духов, которые напоминают мне студенческую пору.