Последнее время, он всё чаще стал задумываться, пытаясь понять, что привело его в столь печальное, если не сказать безвыходное положение.
Как он, Сомерленд Максвелл, будучи представителем не последнего клана в Шотландии, получивший блестящее морское военное образование, стал клят-вопреступником, предводителем шайки отъявленных мерзавцев, пиратов, «капитаном Сомми», которого разыскивают по обе стороны Атлантики, для того, чтобы отправить на виселицу? Что подтолкнуло его сделать такой роковой выбор? А был ли у него выбор, и если был, то какой?
Политика? К чёрту политику! Ему было глубоко плевать, будет ли править Шотландией Георг II, или на шотландский трон усядется «красавчик принц Чарли». Вся эта мышиная возня на острове, который всегда мнил себя материком, его никогда не интересовала.
В 1739 году, он поступил в Королевский флот, и сделал за шесть лет успешную карьеру, дослужившись до старшего офицера на 20-пушечном бриге «Вестбороу», готовился стать капитаном… и в конечном итоге стал им… Но об этом позже.
Всему виной было привитое с детства, зачастую выражавшееся далеко не в одних нравоучительных наставлениях, беспрекословное подчинение воле отца.
Волею судьбы уготовано было случиться, что их бриг встал на ремонт в Глазго, вернувшись из колоний, где он небезуспешно, какая злая ирония всё той же мерзавки, искоренял пиратство.
Команда пьянствовала на берегу, а он, взяв отпуск, под предлогом поправки здоровья после ранения, к слову сказать, пустяшного, отправился в родовое поместье отца «Грин Монтейн», на западном побережье Шотландии. Если бы он знал, во что выльётся ему эта поездка!
Отбив по дороге все приличные и не очень, места в дорожной карете за две сотни миль дороги, первое, что он услышал от отца, которого не видел три года, было:
- Как хорошо, что ты с нами, сын! Мы стоим на пороге великих свершений! Началось восстание. Принц Карл-Эдуард высадился на острове Эрискей, здесь, неподалёку, и поднял флаг отца …
Ну, и дальше в том же духе. Самого Сомерленда отец даже не слушал.
Так он оказался в стане якобитов, участвовал во взятии Эдинбурга и в битве при Куллодене. Восстание, а вместе с ним и его карьера предсказуемо потерпели фиаско.
Что ожидало офицера Королевского флота, нарушившего присягу и посягнувшего на корону, догадаться не сложно.
Максвелл, помянув недобрым словом папашу и «молодого претендента», пустился в бега.
Переодевшись в одежду простолюдина, он сел на корабль, идущий в колонии. Они прошли две трети пути, когда разошедшийся не на шутку шторм, в течении недели гонял их судно по Атлантике, а когда начал сходить на нет, они оказались не в вожделенной ими Виргинии, а где-то в районе Багамских островов.
Ещё не пришедших в себя от осмысления произошедшего досадного недоразумения команду и немногочисленных пассажиров, захватили пираты.
Ограбив судно, пираты предложили на выбор, вступить в Братство, или садиться в шлюпку, и отправляться ко всем морским чертям.
Заметив небольшую тучку на горизонте, Сомерленд, как опытный моряк, решил, что сейчас не самое подходящее время для лодочных прогулок, и поспешил в объятья к «братьям» вместе с тремя членами экипажа. Моральная сторона вопроса его мало интересовала. Честь, как девственность, её можно потерять только раз. Свою, нарушив воинскую присягу, он уже потерял, а изображать из себя джентльмена, и занять место в переполненной шлюпке, которую непременно потопит очередной надвигающийся шторм, при отсутствии подходящей публики, которая смогла бы по достоинству оценить его благородство, не имело смысла.
Провожая взглядом с борта пиратского корабля шлюпку, вне всякого сомнения, с утопленниками, Сомерленд отметил меткость канониров, которые с первого же залпа пяти пушек левого борта в щепки разнесли корпус торгового брига ниже ватерлинии. То, что стрельба велась почти в упор, было не главным, важно было то, что никто, при таком уровне подготовки, не умудрился попасть в мачты, которые могли упасть, и повредить их собственный корабль. Когда пираты всё-таки сумели отойти на безопасное расстояние от стремительно кренящегося в их сторону тонущего судна, налетел первый порыв ветра, предугаданного Максвеллом шторма.
Вот, собственно, предыстория того, как старший офицер Королевского флота Сомерленд Максвелл стал пиратом Сомми.
Боже! В какую компанию он попал! Какой же это был сброд. На его фоне, даже матросы с «Вестбороу» могли бы смело занимать очередь за епископскими мантиями.
Гамак в трюме и должность марсового матроса ну никак не устраивали гордого шотландца. Нужно было срочно что-то предпринимать. Понаблюдав какое-то время за отношениями между членами экипажа он, будучи далеко не глупым человеком, пришёл к занятным умозаключениям.
Особый интерес у него вызвал капитан Дэглан Доннелли. Максвелл сразу отметил военную выправку, и ещё не до конца утраченные манеры этого субъекта. Что подвигло ирландца к труду на столь неблаговидном поприще, не ему судить. Украл ли тот полковую кассу, или убил обидчика, не посчитав нужным тратить время на скучные условности дуэли, было сейчас не важно. Важно было то, что это человек благородный, хоть и абсолютно не знающий морского дела.
Второй типаж был не менее интересен. Старший помощник, штурман Джон Аддерли. В качестве оценки знания им судовождения, Максвелл, будь тот в его подчинении, показательно бы его повесил, в назидание другим штурманам, но Аддерли не был в его подчинении, а на их «Кассандре», десятипушечной бригантине, другого штурмана не было. Максвелл предположил, что в пираты Джон подался в отместку крючкотворам, не выдавшим ему диплом штурмана, видимо опасаясь, что получив оный, парень затеряется где-нибудь по дороге между Ливерпулем и Дублином.
Запуганный до полусмерти доктор, и самозабвенно грызущаяся между собой команда, примерно на одну половину состоящая из ирландцев, а на другую из англичан, Сомерленда пока не интересовали.
Боцмана Маклина, Максвелл хоть сейчас записал бы на свой корабль, если бы таковой у него был, тем более, что тому тоже посчастливилось быть шотландцем.
Трепетные отношения наблюдались не только между матросами. Капитан со старшим помощником тоже не против были с упоением вцепиться друг другу в горло, но были нужны друг другу. Если быть точнее, капитану был нужен штурман, даже такой бездарный, как Джон Аддерли, по причине изложенной выше.
Поразмышлять, благодаря какой чудесной силе бригантина до сих пор ещё не затонула, матросы не перерезали друг другу глотки, а Аддерли не вышвырнул за борт мешающего ему занять его место капитана, Сомерленд решил потом. Сейчас его занимали мысли о возможности интриги, которая поможет существенно изменить его статус на корабле.
Пока бригантина бестолково и безуспешно металась в поисках добычи по Карибскому морю, у него созрел план.
Улучив подходящий момент, когда капитан с дымящейся трубкой в зубах в одиночестве прогуливался по шканцам, Максвелл попросил разрешения поднятся, и получив таковое, обратился к Доннелли со следующими словами:
- Сэр! Я прошу вас уделить мне малую толику вашего драгоценного времени, дабы я мог изложить вам суть моего предложения, которое возможно вас заинтересует.
Капитан смог ответить только после того, как сумел откашляться, подавившись дымом.
Сомерленд терпеливо дожидался, когда Доннелли сможет выдавить из себя хоть слово. Собственно примерно такой реакции он и ожидал. Оборванец матрос изъясняется так, словно он находится не на пиратском корабле, а в приёмной Адмиралтейства, в ожидании аудиенции у вышестоящего начальства.
- Ты… Вы кто? – капитан был явно растерян.
- Я тот, кто заменит этого олуха Аддерли, после того, как вы избавите себя от его общества любым приемлимым для вас способом. Сэр, - по-военному кивнул Максвелл, прищёлкнув стоптанными каблуками.
- Я отрежу его ослиную голову! Я буду килевать его, пока ракушки на днище не сдерут его свиную шкуру. Я… - капитан начал входить в раж.
- Как вам будет угодно, сэр, - решил придержать полёт его фантазии Максвелл, - предварительно нам не помешало бы обсудить некоторые детали наших с вами дальнейших действий. Вы не против?
- Я весь внимание… сэр, - на мгновение замялся с последним словом Доннелли.
От некогда привычного, пусть и с заминкой, обращения, у Сомерленда приятно ёкнула селезёнка. «Сомми, сюда!», «Сомми, на мачту!», «Сомми…», тоже вызывало у него физиологическую реакцию, но противоположного толка.
- Сколько людей из команды на вашей стороне? – спросил он, испытывая в этот момент к капитану почти родственные чувства.
- Это не важно. Главное на чьей стороне будет боцман, - пожал плечами Доннелли.
- Я так и думал. Мне нужно будет с ним поговорить, но вы должны будете его подготовить, чтобы он не выбил мне зубы раньше, чем я открою рот.
- Это я устрою… но если вы будете разговаривать с ним, как сейчас…
- Не беспокойтесь, я знаю, как надо разговаривать с боцманом, - заверил Доннелли Максвелл.
На том и порешили.
Капитан переговорил с боцманом, боцман, в своё время служивший на королевском фрегате, нашёл с Максвеллом не только общий язык, но и какие-то гипотетические межклановые родственные связи.
В назначенный день и час, кадровая перестановка на судне прошла без сучка без задоринки. Двух особо рьяных адептов Аддерли выбросили за борт, правда, один из них успел отстрелить ухо судовому плотнику, а второй больно укусить боцмана, сомневающимся от души намяли бока, а виновник бесчинств устроил в каюте капитана потасовку на кортиках, и даже умудрился поранить Доннелли. Тот был так огорчён этим его поступком, что забыл про все казни египетские, которые ему уготовил, и попросту приказал вздёрнуть штурмана на фока-рее.
Через две недели команда дружно рыдала, вспоминая добрые старые времена. Максвелл с боцманом, при безоговорочном одобрении капитана, ввели на бригантине флотскую дисциплину, а сама она, чистотой теперь могла поспорить с королевским флагманом.
Попытка устроить заговор в команде, с целью вернуть на корабль прежние вольницы, не увенчалась успехом. Англичане не доверяли ирландцам, ирландцы ненавидели англичан, а боцман и Максвелл всячески поддерживали status quo.
Но вскоре матросы, после изнурительных учений, стрельбы из пушек по бочкам, и бесконечной отработки слаженных действий всех членов команды, вынуждены были признать, что они не напрасно изо дня в день макаками скакали по вантам, и салютовали по пустой таре.
Удивляясь самим себе, они легко нагнали, и взяли на абордаж, не потеряв ни одного человека, отчаянно защищавшийся корабль, метким выстрелом срезав его грот мачту, чем повергли команду противника в уныние, и подавили волю к сопротивлению.
Покопавшись в сундуках офицеров захваченного судна, Максвелл подобрал себе гардероб, соответствующий его теперешней должности, прихватил для интерьера своей каюты несколько изящных безделушек, и приказал переправить на борт «Кассандры» новенький клавесин, который, наверное, везли какой-нибудь скучающей в колонии жене плантатора. Установив его в кают-компании «Кассандры», Сомерленд с удовольствием предавался на досуге музицированию, поминая добрым словом матушку, которая в своё время, суровыми репрессиями заставляла его учиться игре на этом инструменте.
Доктор, уже не чаявший вернуться в лоно цивилизации, вышел из сомнамбулического состояния, в котором пребывал последние два года, составлял ему компанию, разучивая по добытым там же нотам популярные тогда в Лондоне вокальные произведения, хорошо поставленным тенором.
Благодаря пытливому уму Максвелла, и его склонности к импровизации, они захватили несколько торговых судов без единого выстрела.
Делалось это так. Бригантина крейсировала ввиду караванных путей. Заметив идущее торговое судно, они, не проявляя враждебности, с закрытыми пушечными портами, догоняли его, благо бригантина обладала великолепными ходовыми качествами, и самым вежливым образом просили капитана ну хоть на полчаса лечь в дрейф, и позволить офицерам бригантины подняться на борт, чтобы первыми узнать новости с далёкой родины. Или же узнать истинные цены на тот, или иной товар от благородных джентльменов, чтобы не быть обманутыми жадными колонистами. Это зависело от того, куда судно направлялось. В это время, из открытых кормовых окон «Кассандры» неслись звуки клавесина.
Как правило, это безотказно срабатывало, особенно клавесин.
Галантные манеры, музыка… Ну откуда у пиратов клавесин, и кто из этих разбойников может извлекать из него столь дивные звуки? Это немыслимо!
Доктор, который играл много хуже Максвелла, подменял его у инструмента, и компенсировал неважнецкую игру пением, а Сомерленд и Доннелли, с закрытой плетёной корзинкой для пикника, в которой лежали пистолеты и ножи, тем временем поднимались на борт обречённого судна.
Оказавшись в кают-компании, они выхватывали из корзины оружие, и брали пассажиров, капитана и офицеров в заложники, заставляя тех под страхом смерти, приказать своим людям сложить оружие.
Так продолжалось до тех пор, пока в ответ на вежливую просьбу пустить их на корабль, они не получили град картечи из вертлюжной пушки.
Максвелл понял, что этот приём безнадёжно себя изжил.
Нужно было срочно придумывать что-то новое.
Идея родилась, когда совершая вечерний моцион по палубе «Кассандры», он случайно услышал разговор двух моряков.
- Не знаю что делать, Алан, - жаловался один другому, - мои старые кости больше не хотят меня слушаться. У меня больше нет сил лазить по мачтам. Спасибо старшему помощнику Сомми, у меня скопилась кругленькая сумма. Хочу попросить капитана отпустить меня на берег. Куплю себе маленький кабачок в каком-нибудь портовом городишке, и буду за кружкой грога травить байки заезжим морякам.
«Это нам может пригодится. Только не кабачок, а таверну. И не «травить», а слушать и расспрашивать, расспрашивать и слушать», - развивал мысль старого моряка Максвелл.
Посовещавшись с Доннелли, они выделили некоторую сумму денег, через подставное лицо купили таверну в Нассау на Нью-Провиденсе. Старику выправили надёжные документы, и оговорив с ним место и время, когда с «Кассандры» будет приходить шлюпка за добытыми полезными сведениями, отправили моряка на заслуженный отдых.
В Насау располагался военный штаб, и первые сведения от старика были полезными, но малоприятными. От заходящих выпить в таверну военных, тот узнал, что из Англии сюда направляется фрегат, специально, чтобы поймать прославившуюся «музыкальную бригантину».
Пиратствовать становилось всё опасней. Пик этого бизнеса пошёл на спад лет двадцать с лишним назад.
Максвелл с Доннелли стали осторожней, лишний раз без нужды не высовывались.
Несколько раз, по наводке старика, они хорошо поживились, чем ещё больше разозлили власти.
При одном из казалось бы, удачных захватов трехмачтового большого торгового судна, Сомерленд понёс тяжёлую утрату.
Когда команда судна сдалась, на его борт поднялся капитан Деглан Доннелли.
Проходя между сдавшихся на милость победителя моряков, он получил пулю прямо в ухо, от молодого офицера, сумевшего спрятать на себе маленький, почти игрушечный пистолет. Но Доннелли хватило и этого.
Максвелл собственноручно повесил гадёныша. Рядом он приказал повесить матроса, что его обыскивал.
После смерти Доннелли, капитаном стал он. Со времён его бытности марсовым матросом, в команде за глаза звали Сомерленда штурман Сомми. Теперь стали называть капитан Сомми.
Так его звали пираты, которые серьёзно рискуя своими шкурами, продолжали бороздить Карибское море в поисках поживы. Так звали Сомерленда Максвелла, на королевских фрегатах, которые охотились на пиратов.
Будучи старшим офицером двадцатипушечного брига «Вестбороу», Сомерленд Максвелл мечтал стать прославленным капитаном.
Его мечта сбылась. Но всё же, ему бы стоило предельно конкретизировать свои пожелания, чтобы исключить разночтения, так как, иногда мечты сбываются не совсем в том виде, как кому-то того хотелось бы.