Редакторами-составителями этой книги являются Валерий Николаевич Волокитин и Тамара Алексеевна Заичкина. Книга размещена на сайте «Проза.ру» на этой странице по просьбе Валерия Николаевича Волокитина.
Предисловие к публикации книги на сайте «Проза.ру»
Книга «Летопись счастливой поры» вышла в свет в 2009 году тиражом 500 экземпляров. Это не коммерческое, безгонорарное издание. Ее получили (естественно, бесплатно) все авторы воспоминаний, средние школы и библиотеки района, те, кто помог оплатить услуги типографии. Разошлась в считанные недели по всей стране, а также по странам Ближнего зарубежья, где живут бывшие наши выпускники, попала и в США. До сих пор поступают запросы: «Где достать эту книгу?»
Предлагаю вашему вниманию первоначальный вариант издания (бумажный из-за нехватки денежных средств был существенно сокращен). К сожалению, этот вариант публикуется здесь не в сверстанном виде. Может быть, кто-то возьмется за переиздание?
КОРОТКО О ПУБЛИКАТОРЕ. Валерий Николаевич Волокитин, один из авторов и редактор-составитель «Летописи счастливой поры». Выпускник Чуевской средней школы 1957 года. Член Союза журналистов СССР (ныне России) с 1963 года. Вся сознательная жизнь, со школьной скамьи по сей день, посвящена журналистике.
Примечание: Посмотреть иллюстрации к печатному изданию книги "Летопись счпстливой поры" можно по ссылке http://ok.ru/vyacheslav.iskornev/album/804977891441
Эта ссылка в интерактивном виде имеется под произведениями автора.
ЛЕТОПИСЬ
СЧАСТЛИВОЙ ПОРЫ
Из истории Чуевской средней школы
(Добринской средней школы №2)
п. Добринка, 2006 г.
Редакторы-составители В.Н. ВОЛОКИТИН, Т. А. ЗАИЧКИНА.
Научный консультант кандидат исторических наук, доцент Воронежского института высоких технологий В. В. БАХТИН.
Художник В. И. МАЛЬЦЕВ.
Компьютерный набор, обработка иллюстраций В. В. КУРЬЯНОВ.
Эта книга об истории нашей родной и любимой Чуевской средней школы.
Использованы фотографии из личных архивов редакторов-составителей и выпускников школы разных лет.
© В. Н. ВОЛОКИТИН, Т. А. ЗАИЧКИНА.
ОГЛАВЛЕНИЕ
..
Н. Т. ТИШАНИНОВА. Достойна высокой оценки..............................
В. Н. ВОЛОКИТИН. «БОЛЬШОЕ ВИДИТСЯ НА РАССТОЯНЬЕ». Очерки к истории Чуевской средней школы (ДСШ №2) ...............................
«Преданья» старины глубокой ........................................
Разгаданная «загадка» ...............................................
Когда шла война... ..................................................
Непростые ситуации ................................................
Приютил и обогрел .................................................
Было своё хозяйство ...
Порядок — прежде всего .............................................
Отличившимся — поощрения .........................................
В условиях нескончаемых «экспериментов» .............................
Но земледельцем быть обязан .........................................
Интересно и полезно ................................................
После уроков — на сцену ............................................
Сила, мужество и красота ............................................
«Раньше думай о Родине...» ...........................................
С любовью и благодарностью .........................................
«НО ПОМНИМ НАШИ ШКОЛЬНЫЕ ДЕНЬКИ...»
«Школьный вальс» ........................................................
1938
З. П. ГОРБАЧЁВА. От начальной — к средней .................................
В. И. ПРОКОФЬЕВА (ЛОГУНОВА). Я из первого выпуска ......................
В. А. ДОВБЫШ (БУДАНЦЕВА). Хотелось бы написать побольше... ..............
А. С. МУРЫГИНА. Слёзы текли по его щекам ................................
В. П. МУРАВЬЁВА (ВОЛОКИТИНА). Семилетнее образование много значило .....
1939
А. С. БИСЕРКОВА (АКИМОВА). Взглянуть хотя бы одним глазком... .............
Н. В. КАСТАЛЬСКАЯ. С героями Диккенса, Скотта, Шекспира... ................
1940
Н. Д. БУДАНЦЕВ. Из записок Николая I ......................................
С. П. ЛАНСКИХ. Встретились в Москве и больше не расставались ...............
В. И. ЩЕЛУХИН. В институт — через восемь лет после десятилетки .............
С. З. АБАКУМОВА (СЕНЦОВА). Учёбу прервала война ........................
А. А. ПАЛЬМОВА. Миска холодца для одноклассников .........................
М. С. КУЧЕВА. Случай на уроке физики .....................................
Е. У. АФАНАСЬЕВА. С радостью снова села бы за парту ........................
1941
Е. В. ЦИНОВАЯ (КОЛЬЧУГИНА). С выпускного вечера — на фронт .............
Е. А. ЖУРКИНА (САЗОНОВА). В школу и домой меня возили на лошади .........
В. В. ЛОГУНОВ. Знание астрономии спасло меня на фронте ....................
М. И. ИЛЮХИНА (АВЦЫНОВА). Сделав завивку, я превратилась в «цыганку» ....
Р. В. ЯНЕВИЧ (БУДАНЦЕВА). Завтра была война... ............................
1942
Л. В. КОЛЬЧУГИН. Без физики — ни шагу ...................................
В. И. АВЦЫНОВ. На фронте я встретил свою одноклассницу ....................
1943
А. И. ПУТИЛИНА. Ночью с винтовкой, а днём — на уроки .....................
Л. Н. ПОПОВА (ИВАНОВА). Вкус мочёных яблок .............................
В. В. КОЧЕТКОВА. За выступление на сцене — отрез на платье .................
1944
В. Н. КЛЕШКО (БУДАНЦЕВА). Рыла окопы, но на фронт не попала ..............
А. Я. САМУСЁВА (СТЕПУХИНА). Моим цветником любовались учителя области .
1945
Р. А. ЖОГОЛЕВА. По моим следам на снегу шли неуспевающие .................
М. И. АВЦЫНОВА. На столе у Голубых лежала Библия ........................
Т. Д. ДУМБАДЗЕ (ЯРИКОВА). Навечно в моём сердце .........................
А. И. ЯНЦЕВ. Многое видел своими глазами ..................................
К. Г. АМЕЛЬКИНА. За четырёхместными столами .............................
А. П. ВОЛОКИТИНА. На экзамен — с температурой за 40 ......................
С. С. СЛИЗОВСКАЯ (ЯРИКОВА). «Грызть семечки на улице — некультурно» .....
1946
Р. М. ОЛЕРСКАЯ (ОЧНЕВА). Две фотографии на память .......................
Е. Д. АБАКУМОВА (АРИСТОВА). Таким мог иногда быть Сорокин... ............
О. Н. ЛОГИНОВА (ГОРБАЧЁВА). Незабываемый колокольный звон ..............
Г. Д. ЛЕБЕДЕНКО (ЯРИКОВА). Лучшие годы моей жизни ......................
Р. А. КУЛЕШОВА. А ботиночек-то у меня развалился... .........................
В. К. КИСЕЛЁВ. Чтобы Добринка не замёрзла... ...............................
1947
Л. С. ХАРИНА. Шестнадцатая — самая счастливая ............................
Н. А. ВОЛОДИНА. Мы любили школу, а она — нас ............................
В. А. ПОЛЯНСКИЙ. Привет Чуевке из далёкого Чикаго ........................
З. С. БОГАТЫРЁВА. Слушая «Венгерский танец» Брамса... .....................
А. К. КОВАЛЕНКО (АМЕЛЬКИНА). Выпускные экзамены сдавали в Талицком Чамлыке
Е. Н. КАЛАЕВА (СОРОКИНА). Дорожите честью нашей школы .................
Р. А. ЗУБОВА (КОЛЬНЕР). Дружбу предавать нельзя ...........................
1948
Н. Г. СЁМУШКИН. Эскимо было твёрже стали... ..............................
Л. Д. ЛОКТИОНОВА (НАЗАРОВА). Вокал — моя работа и моё хобби ............
Т. Д. ШУБИНА (РОМАНОВСКАЯ). Нам стало стыдно, что не угостили учителя кусочком жмыха ..........................................................
В. И. МИЩИК. «...Как вешние воды промчались они» ..........................
1949
Л. А. ШАМАЕВА (ОБУХОВА). Как я организовала «красный обоз» ..............
1950
Н. М. ЧЕРНЫШОВ. Нынешнее поколение растёт в другую эпоху ................
М. Ф. РОЖНОВА (ГОЛИКОВА). Каждый сажал на память деревце ...............
А. А. ПОЛЯНСКАЯ. Да, скуповаты были почтенные супруги ....................
1951
Н. А. СЕРЕДА (ОБУХОВА). Встречаясь с нами, учитель кланялся, сняв кепочку ....
А. А. ЧЕРНЫШОВА (ТРУНОВА). Всю осень работали в колхозе, а потом навёрстывали ............................................................
И. Н. КУЗНЕЦОВ. Платочек к выпускному платью .............................
1952
А. В. ЛОГИНОВА (АБАКУМОВА). Хозяин загонял нас на урок хворостиной ......
В. В. ВИНОКУРОВА (НАЛИВКИНА). Переступив порог ЧСШ, мы стали взрослее .
С. М. ГАВРИЛОВ. Наше детство — трудное и суровое .........................
Т. Д. АНДРЕЕВА (ФЁДОРОВА). Диплом ВДНХ — юным земледельцам ..........
1953
В. А. ГОЛЕНКО. Как иногда мы «валяли дурака» ..............................
Г. А. ТАРАСОВА (БОРОВСКИХ). «Василий Иванович» и «Петька» ..............
Н. Н. БАДОВА (КУЗНЕЦОВА). Каникулы начались... с купанья в ледяной воде ....
Л. Н. ФЁДОРОВ. Учился и летал с будущими космонавтами .....................
Э. В. ЖИГУЛИНА (САВИНА). Случай с печным боровом .......................
Л. И. КРИУШИНА. Владислав писал хорошие сочинения .......................
М. Е. БАБКИН. А ведь клялись в верности и любви... ..........................
А. К. ВЕРЁВКИН. Месть на пожарной лестнице ...............................
1954
Р. В. ЛЕБЕДЕВА. Я разгадала тайну церковных росписей .......................
А. Д. ОСТРОУХОВА (ПОЛЯНСКАЯ). Невыпитая бутылка вина .................
М. П. БУДАНЦЕВА (КУЧЕВА). Физик поставил «единицу» по физике и пожалел об этом
В. И. МАЛЬЦЕВ. Непридуманные новеллы из школьной жизни ..................
Л. И. КСЁНЗ. Двоечников решительно «отсеивали» ............................
В. К. ШИБАЕВ. Здесь мой «старт» в большую жизнь ...........................
С. Н. НАЗАРОВ. Вечерами мы следили за влюблёнными парочками ..............
А. А. ПОЛЯНСКИЙ. Я воришек отпускал ....................................
1955
В. П. ЛОГУНОВ. Шумят на ветру наши лесополосы ...........................
А. В. ПОЛЯНСКАЯ (МУРАВЬЁВА). Отправившись к маме, я увязла среди дороги ..
Ю. П. ТУПИКОВ. Вину за сломанную вешалку я взял на себя ...................
Л. С. ЛОГИНОВА (СОЛОМАТИНА). Директор в школе и дома ..................
В. М. МАЗУРИНА (ИВАНОВА). Деду — Евангелие, внучке — золотую медаль ....
1956
Г. Д. ОКОРОКОВА (ВОЛОКИТИНА). Я была старостой класса ..................
В. И. НЕСТЕРОВА (КОМАРОВА). Своих детей я водила в родную школу .........
А. И. ХАРЕЧКО (КОСАРЕВА). Уверена: мечты сбылись, жизнь удалась ...........
Н. С. КАТКОВ. Сочинение «о красивом человеке» .............................
В. Ф. ДЬЯЧКОВ. Босиком по льду со снегом ..................................
1957
Н. С. АФАНАСЬЕВА. Мои «дальние страны» .................................
В. Н. ВОЛОКИТИН. Десять лет и вся жизнь ..................................
Г. И. ГРОШЕВ. Высечь хворостиной — это тоже воспитание ....................
1958
Т. И. АСЛАМОВА (ФЕДЬКО). Мы были романтиками ..........................
И. И. РОДИОНОВА (ГРОШЕВА). За подсказку на экзамене меня выставили за дверь
Н. В. ЧЕРНЫШОВА (ЛОГУНОВА). ...И мальчишки стали танцевать вальс ........
В. И. КАЗЬМИНА (КОЗЕЛКОВА). Добираясь домой, мы едва не погибли .........
Г. Ф. РОМАШОВ. Признание в любви Але Смирновой .........................
Р. И. БОГДАНОВА (КОСАРЕВА). Мой кумир — Галина Дмитриевна .............
А. П. ДЬЯЧКОВА (СМИРНОВА). Это было недавно, это было давно... ............
1959
Г. П. КРУТСКИХ (ЗЛОБИНА). Моим идейным наставником был Николай Владимирович ...........................................................
Л. П. ФЕДУЛОВА (ЛОГУНОВА). Десять клубничек для директора ...............
Р. В. ЛОГУНОВА (РАЗМОЛОДИНА). Под бой курантов ........................
Н. М. АХЛЫНИНА (АГЕЕВА). Все были такие разные... .......................
Р. И. ПАРАМЗИНА (ХОДЫКИНА). Вещественное доказательство ................
1960
Д. Т. ГОРДЕЕВ. Нам приходилось писать «скелетиком» .........................
Т. А. ЛАЗАРЕВА (СТУКАЛОВА). На урок звал... будильник .....................
Р. П. ОЛЬШАНОВА. Четверо из одного гнезда ................................
1961
(Выпуска не было)
1962
В. А. БОГАЧЁВА (ДОМОГАЦКИХ). Зря пугали «железной дисциплиной» .........
В. В. КУЧЕВ. Дисциплина держалась на нём ..................................
М. Д. ЖАВОРОНКОВА. Он напоминал лермонтовского героя ...................
Н. П. БОБРОВА (МАКАШОВА). Георгины на Новый год .......................
Н. К. ТИТОВА. Заплакав, обнялись словно дочь с отцом... .......................
1963
Т. В. ЗЮКИНА (ЗАЙЦЕВА). Мы брали пример с учителей ......................
В. И. ИЛЬЧЕНКО (КОСАРЕВА). Он был похож на главнокомандующего ..........
Г. А. КОЧЕТОВА (ЛОГИНОВА). До 11 класса дотянула только я .................
1964
В. Д. ЯКИМОВА (ЛАРИНА). Жизненные уроки ...............................
А. С. ДЕМИХОВ. Под небом Афганистана я вспоминал Добринку ................
Р. М. ДРОБЫШЕВА (СОРОКИНА). Каждый класс был «самый-самый» ...........
Н. Н. БЕСПАЛОВА (ТУПИКОВА). Из семьи учителей .........................
А. С. КОЗЛОВА (АВРАМЕНКО). Мы во всём находили повод порадоваться .......
А. В. КЛОКОВ. О моей учёбе в Чуевской средней школе ........................
1965
Г. А. ГАВРИКОВА (СЕКАЧЁВА). Особый период жизни ........................
А. П. ВИДЮК (СОРОКИНА). Нас «подпитывала» божественная энергия ..........
Н. К. СИЗАРЕВА (ЩЕГЛЕВАТЫХ). Меня окружали замечательные люди .........
В. И. ПОЛЯНСКИЙ. Страшный взрыв едва не стоил мне жизни ..................
П. Б. БУДАНЦЕВ. Меня удивляла увлечённость учителей кружками ..............
Н. Д. ГЛУШКОВА (ЛАРИНА). Два увлечения: кролики и спорт ..................
Н. Е. ПЧЕЛЬНИКОВ. После работы — за парты ...............................
1966
Л. В. ПОЛИКАРПОВА (НАЗАРОВА). Разрушая храм, дед Стальной кричал: «Пусть тут учатся наши дети!» ....................................................
М. А. ЗАЙЦЕВА (СИЗАРЁВА). Читал по слогам, а стал бизнесменом .............
А. Н. СОРОКИН. Он был ко мне строг по заслугам ............................
Р. В. РЯШЕНЦЕВА (ЧЕРНИКОВА). За опытом приезжали со всей страны .........
В. С. НЕВЕЙКИНА. Годы оранжевого солнца .................................
Г. И. ПОПОВА (ДУГАНОВА). Два яблочка из школьного сада ...................
1967
А. В. КОЛЕГАНОВА (СОТНИКОВА). Папа был директором, а мама — учительницей ............................................................
В. М. ХАДЖИШВИЛИ (НИКИТИНА). Строгость, умноженная на инициативу .....
Л. С. ВАРЛАМОВА (НАЗАРКИНА). Шалости и другие «вольности» пресекались ..
1968
В. А. ЛОГИНОВ. Змей парил в небе .........................................
Е. Н. ИВАНОВА (АВЦЫНОВА). Кличка ко мне не пристала ....................
1969
В. Н. БЕЛОБОРОДОВА (ЗАЙЦЕВА). Имя вызывавшее панический страх .........
Т. В. КОСИЛИНА (НАЗАРОВА). Коробочка хлопка из Узбекистана ..............
В. И. ИНОЗЕМЦЕВ. Он напоминал Юрия Сенкевича ...........................
В. А. СИГОРСКИХ (БУТРИНА). Наша интернатская жизнь .....................
Л. В. НИКУЛИНА (БУДАНЦЕВА). Нас было пятеро ...........................
1970
Л. М. ПУТИЛИНА (ЮШКОВА). Стала для нас родным домом ...................
Т. А. ЗАИЧКИНА (ЛОГИНОВА). «Тебя, как первую любовь...» ..................
Т. И. ДРОЗДОВА (ЖИГУЛИНА). Школьные годы чудесные... ....................
И. В. НУЖИН. Отборный картофель — кубинцам .............................
В. А. ЯНЦЕВ. Мой дед — Иван Васильевич Янцев .............................
О. Н. ВОЛОШИНА (БАШКИНА). На нас обиделся старый большевик ............
1971
Т. А. ГЛОТОВА (АБАКУМОВА). Честно призналась, что списала ................
Г. И. ЖИГУЛИНА. Мы её любили безумно ...................................
1972
В. В. ЯНЦЕВА (ПАНИНА). «Взвейтесь кострами, синие ночи...» .................
М. И. МЕРКУШОВ. Чтобы попасть на вечер, я спел серенаду Дон Кихота» ........
1973
В. А. СЫСОЕВ. И был парад на Красной площади... ...........................
А. М. ХОДЫРЕВ. Мы были здесь настоящими хозяевами .......................
1974
В. А. ДОРОФЕЕВА (ЛОГИНОВА). Мы стали первыми выпускниками в новом здании
Л. В. ДАНКОВЦЕВА (ЛОГИНОВА). С добротой и состраданием ................
1975
Т. А. ЮДЕНКО (БЕЛЯЕВА). До сих пор снятся невыученные уроки ..............
1976
Н. П. САЗОНОВА. «Стою на полустаночке...» .................................
В. И. ЖИГУЛИНА. Аттестат с тремя печатями ................................
1977
В. В. КУРЬЯНОВ. Учиться плохо было стыдно ................................
Ю. И. КНЯЗЕВА (КРУТСКИХ). Словно снова стала ученицей... .................
Т. И. СОКОЛОВА (ДРОНОВА). Меня взяли в класс, о котором я мечтала ..........
1978
А. Н. ЖУК. Наш кукольный театр ...........................................
С. Ю. СЕКАЧЁВ. Скелет с сердцем, пронзённым стрелой Амура .................
С. В. КОЛЕСНИКОВ. Девочка со вздёрнутым носиком .........................
О. В. БРЕДИХИНА (БОРДОВСКИХ). Как Башкин меня умывал... ................
1979
Н. И. ШУТИЛИН. Карамельки «Му-му» на уроке географии ....................
Г. А. КАШИРИН. «Директор хлебозавода» ....................................
Г. Л. МАЛЬЦЕВ. Мы не повторяем чужих ошибок .............................
1980
Л. В. ДЕРБЕНЁВА (ПОДОБЕДОВА). Она видела в нас взрослых .................
А. Н. ИЛЬИНА (СЕРГЕЕВА). Клавдия Васильевна подарков не принимала ........
Л. П. САРАНЦЕВА (ПЧЕЛЬНИКОВА). Неизгладимый след .....................
1981
А. В. ТРЕБУНСКИХ. Музыка, спорт и... бизнес ...............................
1982
Н. Н. ЗИБРОВА (КРУТСКИХ). Эти встречи позабыть нельзя ....................
1983
М. Ю. ФИЛАТОВ. Отважный альпинист — наш тренер .........................
Т. И. ПОДДУБНАЯ (МАЗУРИНА). «Первый раз в первый класс» — в новую школу
1984
О. М. СКОРОБОГАТОВА (ХОДЫРЕВА). Пройдусь по тихим школьным этажам... ..
Г. А. ЛОГИНОВА (ЦВЕТКОВА). Проказы и шутки — этого нам было не занимать ..
1985
Е. А. НОВИКОВА (КАШИРИНА). «Чуевский Пеле» ...........................
1986
Т. И. ИЛЬИНА (ВЛАСОВА). Вначале я не хотела идти учиться ..................
В. В. ЛИТВИНОВ. Я мечтал проводить молодую учительницу ...................
С. В. КОЛЕСНИКОВ. «Баграм» душманов не боялся ...........................
1987
Н. В. ГОДОВИКОВА (ЗЕМИСЕВА). Когда умер Брежнев, мы испугались, что начнётся война ...........................................................
1988
О. Ф. ФРОЛОВА (ПОПОВА). За строгостью скрывалась доброта .................
В. Е. КОНЯЕВ. В знак покаяния — букет роз ..................................
С. Н. СОБОЛЕВ. Как нам удалось искупаться в пруду ..........................
1989
А. В. КОМАРОВ. Словно «небо» и «земля» ...................................
1991—2002
М. И. РАКИТЯНСКАЯ (КОРОБКИНА). Уроки познания, уроки доброты ..........
Т. В. ПЧЕЛЬНИКОВА. «Хочу жизнь делать с Вас...» ............................
О. И. РОДИОНОВА (КУЗЬМИЧЁВА). У нас было две «классных мамы» ..........
К. И. ПОПОВ. Мы были очарованы им .......................................
И. Е. ЛАРИНА. Шоколадки для девочки, которая нравилась .....................
С. С. ВОЛКОВА. Мы себя ещё покажем! .....................................
ДЛЯ НАС ОНА ТОЖЕ БЫЛА РОДНОЙ
А. А. ТУПИКОВА. Моё счастье — в моих учениках ............................
А. В. ГОРДОБИНА (КОЛЬЧУГИНА). Как я стала Музой ........................
А. Н. ЛОГУНОВА. Госпиталь прибыл из Борисоглебска ........................
К. В. КРУТСКИХ (КОСТРОМИНА). Незабываемые курсы в МГУ ...............
З. П. НАЗАРОВА. Действовал прекрасный хор ................................
Т. В. ЧЕКУНИНА. Поколения были разными, а коллектив — единым .............
А. М. ДВУРЕЧЕНСКИХ. Мы видели и знали, о чём умалчивалось ................
Р. И. ЯНЦЕВА (ВОЙЕНКОВА). Никогда не раскисала ..........................
В. А. АЛЕКСЕЕВ. Зоя Николаевна научила меня варить борщ ...................
К. А. ЛОГУНОВА. С точки зрения технички ..................................
П. Д. СЫЧЁВ. Горячие дни на стройке .......................................
В. Е. БУЛЫКИН. Музей создан, музей действует ..............................
«ПЕРЕД ИМЕНЕМ ТВОИМ...»
В. Н. ВОЛОКИТИН. Первый директор .......................................
З. Н. ХАРЛАМОВА. Букет для учительницы ..................................
З. Н. ХАРЛАМОВА. Отзовутся в сердце года... ................................
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО. Рабочий день завуча ....................................
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО. Всегда в кругу учеников .................................
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО. Верность призванию ....................................
О. Ф. ПОПОВА. Это — её жизнь ............................................
В. Н. ВОЛОКИТИН. Он жил в ожидании чуда .................................
Н. С. КАТКОВ. Живая память. Три встречи с Юрием Аркадьевичем Лебеденко .....
ИМИ МОЖНО ГОРДИТЬСЯ
Т. А. ЗАИЧКИНА. Они награждены медалями .................................
И. И. БОРИСОВ, В. И. СИРОТИН. Учёный, педагог, гражданин ..................
В. Н. ВОЛОКИТИН. Талант, помноженный на труд ............................
Н. П. ЕВСТАФЬЕВА. Встреча с прошлым и настоящим .........................
В. В. ЕЛИСЕЕВ. Контр-адмирал учился в Чуевке ..............................
В. Н. ВОЛОКИТИН. Мастер штурмового удара ................................
Н. П. ЕВСТАФЬЕВА. Он видел много стран... .................................
В. Н. ВОЛОКИТИН. Родом из районной газеты ................................
В. Н. ВОЛОКИТИН. В Воскресеновке, на перепелиной охоте ....................
Б. Н. ПОЛЕВОЙ. Слово о богатом человеке ...................................
Л. С. СОЛОВЬЁВ. «Всем смертям назло...» ...................................
О. Ю. КУДРЯВЦЕВА. На крыше вагона — к мечте... ...........................
Т. Г. СОЛОВЬЁВА, Г. М. АСЛАМОВ, В. Н. ВОЛОКИТИН. Четыре брата — четыре таланта
Н. А. АВДЕЕВА. Парень из Добринки .......................................
Ю. Н. ЗАИЧКИНА. Герой нашего времени — спортсмен с мировым именем .......
Л. С. СОЛОВЬЁВ. Как колхозный «пастух» стал поэтом ........................
Л. С. СОЛОВЬЁВ. На ней была походная шинель ..............................
ЗВОНОК ПЕРВЫЙ, ЗВОНОК ПОСЛЕДНИЙ...
(АВТОР НЕ УКАЗАН). Волнующий день .....................................
З. П. ЮШКОВА. Самые светлые годы ........................................
З. Н. НИКОЛАЕВА. Праздник — на весь год ..................................
С. П. ЗИМИН. К Марии Степановне .........................................
Т. Н. ШЕМЕТОВА. Первый день сентября ....................................
К. М. ЧЕРНИКОВА. Было очень интересно ...................................
П. Д. СЫЧЁВ. «Ты юность наша вечная...» ....................................
В. А. СЫЧЁВА. Этот прощальный последний звонок ...........................
Н. Н. ВОСТРИКОВА. А завтра — новая жизнь ................................
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО. Зовёт звонок в дорогу... ..................................
«НО КАЖДЫЙ ГОД МЫ В СВОЙ ПРИХОДИМ КЛАСС...»
З. П. ЮШКОВА. Было о чём поговорить... ....................................
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО. То тут, то там слышилось: «А помнишь?..» .................
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО. В который раз... ........................................
П. Д. СЫЧЁВ. Так не хотелось расходиться... ..................................
В. К. ИСКОРНЕВ. Всё было по-праздничному ................................
Н. И. СЕДОВА. Под звуки вальса плавные... ..................................
В. К. ИСКОРНЕВ. Самый главный экзамен ...................................
В. Н. ВОЛОКИТИН. «Сюда пришли, как в отчий дом...» ........................
А. С. ИВАНОВ. Снова в родных стенах ......................................
Н. Н. ВОСТРИКОВА. Не забыть никогда эти годы .............................
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО. 20 лет спустя ...........................................
Н. Н. ВОСТРИКОВА. Школа, классы родные... ................................
О. Ф. ПОПОВА. Отмечая «золотой» юбилей... .................................
В. К. ИСКОРНЕВ. В сказочной атмосфере ....................................
ЕСТЬ И НАШИ НА ПАРНАСЕ
В. И. МАЛЬЦЕВ. Устояли тополя (Лирический этюд) ...........................
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО. Голуби моего детства. Вечно юный вальс. «Здравствуй, Васюрка!» Слово о последнем звонке. Тополя, Тополя... (Новеллы) ...............
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО. Первый день сентября. Каникулы. Школьному другу (Стихи разных лет) ..............................................................
В. М. АЛЕКСЕЕВ. Ученикам военных лет ....................................
Г. Н. НИКОЛЬСКАЯ. Девочкам восьмидесятых ...............................
Н. Н. ВОСТРИКОВА. А след остался... .......................................
Н. С. КАТКОВ. Как мне б хотелось... Школа. Уложены ранцы ребячьи... (Стихи разных лет) ..............................................................
ЗАГЛЯНЕМ В БУДУЩЕЕ
«Узнаем через 20 лет...» (Из сочинений учащихся 11 «А» класса ДСШ №2) ........
ДОСТОЙНА ВЫСОКОЙ ОЦЕНКИ
Действительность, окружающий нас мир непрерывны. Ежедневно, ежечасно, ежеминутно происходят большие и малые события. Минуют годы, десятилетия, века... Меняется государственное устройство, перекраиваются границы... Что-то уходит из нашей жизни безвозвратно, становится достоянием истории. Но всегда, во все времена существуют незыблемые, неподвластные чьей-либо воле понятия: «мать», «Родина», «школа», «первая учительница»...
В системе народного образования нашего района особое место занимает Чуевская (ныне Добринская №2) средняя общеобразовательная школа. Не только потому, что она старейшая, образована первой и ряд лет была единственной средней. Она была лучшей в организации учебно-воспитательного процесса, приобретя, ещё будучи семилетней, статус «образцовой», то есть подающей пример отличной, совершенной работы. Именно в этой школе рождались, проходили проверку многие новаторские, прогрессивные для своего времени начинания. Чуевские учителя в числе других лучших педагогов стояли у истоков «липецкого метода» — созданного в Липецкой области системы ведения уроков по принципиально новой методике, перестройки всего учебного процесса, укрепления связи обучения с жизнью, что было официально одобрено коллегией Министерства просвещения РСФСР в 1961 году и широко применялось по всей стране.
Авторитет Чуевской школы поднялся столь высоко, что здесь часто проводились теоретические и практические мероприятия районного и областного масштаба — августовские и январские учительские совещания, различные семинары и олимпиады, слёты руководителей и передовиков учебно-производственных школьных бригад…
ЧСШ оказалась в числе немногих школ страны, чьи успехи в орга¬низации труда производственных бригад в 1965 году демонстрировались на ВДНХ СССР и были соответственным образом вознаграждены.
О качестве труда чуевских педагогов (8 из них носили звание «Заслуженный учитель школы РСФСР») свидетельствует и такой факт: 110 их воспитанников награждены за отличную учёбу золотыми и серебряными медалями. Здесь из года в год был весьма высоким процент выпускников, поступивших в высшие и средние специальные учебные заведения. Из стен школы вышло немало будущих учёных (среди них только докторов и кандидатов наук свыше 200) и профессиональных военных, учителей и специалистов народного хозяйства, руководителей и передовиков производства, артистов и художников, писателей и журналистов…
Коллектив педагогов Чуевской школы всегда характеризовался замечательными многолетними традициями в постановке внеклассной и внешкольной работы, неповторимым, словно в родном доме, морально-психологическим климатом, основанном на отеческой заботе о каждом ученике, на уважении к нему как к личности, на поддержании добрых отношений с выпускниками разных поколений.
С 1968 года ЧСШ носит иное название — Добринская средняя общеобразовательная школа №2. Формально числясь второй (а всего в районе 24 средние школы), она не утратила авторитет высокопрофессионального педагогического коллектива, по-прежнему занимает дос¬тойное место в системе народного образования.
Н. Т. ТИШАНИНОВА,
начальник отдела народного образования администрации района, заслуженный учитель Российской Федерации.
2005 г.
БОЛЬШОЕ ВИДИТСЯ НА РАССТОЯНЬИ
Очерки к истории Чуевской средней школы (ДСШ №2)
«ПРЕДАНЬЯ» СТАРИНЫ ГЛУБОКОЙ
Прежде чем рассказать о прошлом нашей школы, нелишним будет обращение к истории села Чуевка, давшему ей имя.
Краеведы не первый год пытаются выяснить, когда Чуевка возникла. Самый надёжный источник — Российский государственный архив древних актов. Вот что оттуда сообщили: «В просмотренных документах архива село Чуевка и выселки из села Доброе (позднее деревня Добринские Выселки, Добринка) упоминаются в 1802 году, когда было проведено межевание (определение на местности и юридическое оформление границ земельных угодий. — Прим. В. В.), о чём записано в Указе Тамбовского губернского правления тамбовскому губернскому землемеру».
Таким образом, документ свидетельствует о том, что оба селения — Добринка и Чуевка — уже существовали более двух столетий назад. Можно, однако, утверждать, что Чуевка, основанная переселенцами из города Козлова Тамбовской губернии (первоначально она называлась Козловские Выселки) появилась значительно раньше. Точную дату установить пока не удалось, но найденные мною на берегу бывшего озера Бахтино многочисленные осколки керамических изделий говорят о том, что здесь было поселение, относящееся к XVIII веку. Это подтвердили осмотревшие находки научный сотрудник областного краеведческого музея В. А. Чивилёв и профессор Елецкого государственного педагогического университета Н. А. Тропин.
Обратимся также к справочнику «Спутник пассажира по Юго-Восточной железной дороге», выпущенному свыше ста лет назад. В нём есть такие строки: «Добринка... Станция находится при самом селении Добринские Выселки и вблизи села Чуевка». А ниже со ссылкой на изыскания авторитетного тамбовского краеведа того времени И. И. Дубасова утверждается, что «в 1732 году в селе Чуеве явились самозванцы Алексей и Пётр Петровичи (второй из них назвался царевичем Петром). Быстро схваченные, они были казнены».
Конечно, эти сведения требуют дальнейших исследований и подтверждений, но одно несомненно: первой на карте нашего района появилась Чуевка, а не Добринка. Кстати, по данным известного усманского краеведа Б. П. Княжинского, много лет «копавшегося» в архивах, первые поселения в наших местах, на границе необитаемого Дикого поля, начали возникать в начале XVIII века по берегам степных рек — Матрёнки, Чамлыка, Битюга, Плавицы и её притока Плавутки, став недоступными для набегов воинственных кочевников. Возможно, в ту пору у истоков реки Плавутки и заложено будущее село Чуевка.
* * *
Следует напомнить, что до отмены в Российской империи крепостного права сельское население было в основной своей части неграмотно. В 1842 году вышел правительственный указ об учреждении Министерством государственных имуществ школ для казённых крестьян — «для утверждения среди крестьян правил православной веры и обязанностей верноподданичества, как главных основ нравственности и поведения». В 1843 году сельская школа открылась в Талицком Чамлыке (первая в нашем районе). Хотя она и была государственная, но содержалась «на мирские общественные сборы». К 1856 году в Усманском уезде, куда входила и Чуевка, насчитывалось всего лишь шесть школ для государственных крестьян (для крепостных школ не было вовсе), в которых обучалось 305 мальчиков и 27 девочек из общего числа государственных крестьян свыше 90 тысяч.
Последующие годы отмечены появлением значительного числа школ различного типа: как государственных, так и церковно-приходских, земских, частных и других. Видимо, в это время и было основано Чуевское сельское училище (начальная школа).
По утверждению современников той поры, учебные заведения испытывали серьёзные трудности. В «Кратком очерке народного образования в Тамбовской губернии (1861—1902 гг.)» отмечалось: «Незавидным было положение городских приходских училищ... Положение сельских школ — приходских, школ грамоты, училищ государственных крестьян, училищ церковно-приходских, училищ крестьян военнообязанных — было ещё более неустойчивым... Учебниками служили по Закону Божию священная история, катехизис, по русскому языку — букварь. Звуковой метод обучения представлял исключительное явление, редкую новизну. Вообще преобладало обучение по буквенно-слагательному методу. По арифметике не шли далее объяснения механизма действия с целыми числами, сложения, вычитания, умножения и деления. Случаи прохождения букваря в течение двух лет, без выработки у учащихся навыков даже механического чтения, не были редкими явлениями... Большая часть преподавателей занята (по отчёту за 1866 год) механизмом чтения и заучивания на память без обращения к смыслу читаемого и заучиваемого. Сами преподаватели ничего не читают, да и читать им нечего по недостатку книг педагогического и дидактического содержания. Некоторые преподаватели ничего не получают за свой труд, поэтому ведут занятия не спеша, без старания, а как-нибудь».
Действительно, годовое жалованье учителя в конце XIX века не превышало 200 рублей, а чаще всего ограничивалось 100 рублями. Этих денег хватало лишь на самые насущные нужды. Большинство учителей бедствовало.
Отсюда и качественный состав преподавательских кадров. Закон Божий вели, как правило, приходские священники, обучение письму, чтению и счёту поручалось учителям, получившим специальное образование, а если таковых не было, то волостным писарям, отставным военным, другим более или менее грамотным людям.
Несмотря ни на что, народное образование развивалось и стало давать положительные результаты. К 1900 году в Усманском уезде насчитывалось уже свыше 140 сельских учебных заведений. Это способствовало заметному росту числа овладевших основами знаний. В сельской местности было 23 процента грамотных мужчин и около 5 процентов женщин. А среди рекрутов (солдат-новобранцев) грамотных было 51 процент.
В соответствии с уставом «О воинской повинности» грамотным крестьянам предоставлялись льготы. Сохранилось Свидетельство Усманского уездного училищного Совета следующего содержания: «Сим удостоверяется, что сын крестьянина села Чуевка Талицкой волости Павел Степанович Горбачёв, рождённый 21 июня 1886 года, успешно окончил курс обучения в Чуевском сельском училище и поэтому имеет право, при отбывании воинской повинности по жребию, на льготы по образованию 4-го разряда».
Льготы были различными — от отсрочки призыва до снижения срока действительной службы.
* * *
До октябрьского переворота 1917 года (так вначале именовалась Великая Октябрьская социалистическая революция) центром духовной и культурной жизни селян считался православный храм. Церковь опекала все учебные заведения, расположенные в её приходе. Согласно «Историко-статистическому описанию Тамбовской епархии за 1911 год», храм в селе Чуевка в честь Святителя Николая Чудотворца был построен на средства прихожан в 1898 году. В пожертвованиях участвовали все местные жители, но основные траты взяли на себя зажиточные люди. В их числе был один из богатейших добринских купцов В. Д. Фёдоров. Правда, вскоре он выкупил в Усмани большой земельный участок и в 1890 году построил на нём махорочную фабрику, которая успешно действует и поныне, но заботиться о благополучии Чуевского храма по-прежнему не забывал.
В «Историко-статистическом описании...» отмечалось также, что «приходские метрические книги ведутся с 1853 года». Значит, до строительства новой церкви в Чуевке действовала другая, более раннего периода.
В том же документе о храме Святителя Николая Чудотворца говорилось: «Церковь деревянная, из соснового леса, оштукатурена, крыта железом, тёплая (то есть отапливаемая. — Прим. В. В.)... При ней такая же колокольня. Кругом деревянная ограда (впоследствии заменённая ажурной металлической. — Прим. В. В.) с двумя воротами... Иконостас деревянный из соснового леса, в нём 55 икон, а в алтаре 12 икон, в самой церкви 30. На колокольне 7 колоколов: большой — 265 пудов, второй — 65 пудов, третий — 34 пуда, четвёртый — 5 пудов, пятый — 4 пуда, шестой — 1 пуд и седьмой — 27 фунтов. Дарохранительница, или ковчег серебряно-вызолоченный весом в 2 фунта 23 золотника. Плащаница бархатная с гробницей, 2 хоругви бронзовых».
К приходу было приписано 6 сёл и деревень: Чуевка, Добринка, Талицко-Чемлыкские Выселки, позднее называемые Чамлычком, Никольское (Терпигорево), Воскресенское и Введенское. В приходе насчитывалось 403 двора с населением («великороссы, земледельцы, отхожие промыслы») «душ мужского пола 1380, женского пола — 1353».
В приходе значились четыре школы: церковно-приходская, три земских (одноклассных) и одна — Министерства народного просвещения.
В «Журнале Усманского уездного земского собрания...» за 1897 год значится Чуевское училище (школа), относящееся к Министерству народного просвещения. Попечителем училища был «купеческий сын Д. Д. Безпалов», законоучителем — «священник о. Николай Добротворцев». В должности учителя состоял Н. И. Взоров с годовым жалованьем в 300 рублей.
По данным «Сборника материалов и статистических сведений по народному образованию в Тамбовской губернии» за 1901 год, в Чуевском училище обучалось 34 мальчика и 40 девочек в возрасте от 8 до 13 лет. В школе было три отделения (трёхгодичное образование): в первом классе — 33 ученика, во втором — 25, в третьем — 16.
Вот как описано это училище (дата постройки отсутствует): «Здание — одноэтажное, деревянное, с земляным фундаментом, крытое соломой, 1-классное, построено специально для школы. Комната имеет высоту — 3,44 аршина, подоконник — 0,875. Площадь пола — 71,25 квадратных аршин. Раздевалки и квартиры для учителя нет. Недостатки школьного помещения по заявлению учителя: очень низко и мало света».
Понятия, «одноклассная», «двухклассная» означали тогда не сроки обучения, а количество классных комнат.
Подробных данных о церковно-приходской школе при Никольском храме села Чуевка не обнаружено. Известно только, что она была двухклассной, мужской.
Куда лучше, чем министерская, выглядели земские школы прихода. Добринская имела собственное помещение, специально построенное для неё в 1888 году на средства общества, — одноэтажное, каменное, на каменном фундаменте, крытое железом, с одной классной комнатой площадью пола 76,5 квадратных аршин. Раздевалка тёплая, расположена в прихожей. Имелась однокомнатная квартира для учителя.
Ещё раньше, в 1874 году, построили Чемлыко-Талицкую школу. Она размещалась в доме, купленном обществом крестьян у торговца. Здание — одноэтажное, обложено кирпичом, на каменном фундаменте, крыто железом. Число классных комнат — две с общей площадью пола 160 квадратных аршин. При школе — 400 квадратных аршин земли.
Здание Никольской (Терпигоревской) школы построено в 1903 году (подрядчик Егор Попов) тоже на средства земства. Оно было деревянным, на каменном фундаменте, крыто железом. Имелся и земельный участок.
Жители Чуевки не мирились с бедственным положением своего «министерского» училища. В начале двадцатого века взамен убогого помещения было построено другое — у церковной ограды, рядом с главными воротами, ведущими к храму.
Средства на новую школу собирали всем миром. Чуевцы в то время жили довольно зажиточно, так как помимо крестьянствования занимались различными ремёслами. Среди них были кузнецы и портные, жестянщики и колесники, столяры и плотники, каменщики и верёвочники... Были и такие, кто занимался отхожими промыслами в городах, неплохо на этом зарабатывая. Но основные средства на сооружение школы предоставили местные помещики, купцы, промышленники.
Стены школы поставили из толстых сосновых брёвен, фундамент — из каменных известняковых блоков, крышу покрыли жестью. С тыльной стороны располагалась квартира для учителя. В ней, уже при Советской власти, поселился заведующий школой Ф. С. Голубых с женой Антониной Тихоновной, тоже педагогом.
Чуевское училище было выведено из ведомственной принадлежности Министерству народного просвещения и стало именоваться земским с 4-летним сроком обучения.
ДЛЯ СПРАВКИ. Земские школы — начальные школы в дореволюционной России в сельской местности. Создавались земствами — органами местного самоуправления. Были 3-летними (однокомплектными) и 4-летними (двухкомплектными). Содержались за счёт средств, собираемых с сельских обществ, то есть с населения. Земские школы по сравнению с церковно-приходскими отличались лучшей постановкой учебно-образовательного процесса. В них преподавались Закон Божий, чтение, письмо, арифметика и, по возможности, пение. В Чуевской школе, где учителя были образованными людьми и отличались передовыми взглядами, учащимся давались также элементарные сведения по природоведению, истории, географии.
После революции 1917 года наша земская школа была передана в ведение Народного комиссариата просвещения и преобразована в начальную первой ступени с 5-летним сроком обучения.
Добринский краевед В. В. Елисеев обнаружил в Усманском музее любопытные данные за 1911 год. На эту дату здание и имущество Чуевской школы было застраховано на 3480 рублей. В том же году при ней «для детей хуторян» открылось общежитие. Помещение предоставило земство, а средства на его содержание согласились выделять местные крестьяне, родители-хуторяне.
Попечителем школы был избран Василий Иванович Волокитин, пребывавший в этой должности потом ещё несколько лет, а законоучителем состоял всё тот же отец Николай, учительницей была В. П. Павнева.
В упомянутом 1911 году в школе сформировали «потешную роту» из 30 человек (по примеру «потешных» воинских отрядов юного Петра I). Цель создания «потешной роты» — воспитание «лучших, преданных престолу и Отечеству воинов». В штате роты был инструктор. Из имущества и спортивных снарядов имелось: 10 барабанов, 10 деревянных ружей, брусья, стойка с верёвкой и соломенный мат. Барабан оценивался в 10 рублей, деревянное ружьё — в 30 копеек, соломенный мат — в 25 рублей.
«Потешная рота» действовала с апреля по сентябрь (военному строю обучались на лугу), а с наступлением холодов она прекращала своё существование.
На просьбу помочь в воссоздании истории Чуевской школы откликнулся и наш земляк, доцент одного из вузов города Воронежа В. В. Бахтин. В тамошнем облгосархиве он разыскал несколько документов за начальный послереволюционный период.
Это было тяжёлое в экономическом и социальном отношении время. Вот докладная записка за 1922—1923 учебный год «уполномоченного по волости», заведующего Добринской начальной школой И. П. Жогова: «...Чуевская школа работает в тяжёлых условиях. Родители хотя и постановили уплатить по 1,5 пуда хлеба с ученика и отопить школу, но собрали для двух учительниц только 40 пудов и топлива на 1-е полугодие...»
Такое положение было по всей волости. Далее И. П. Жогов отмечал: «Учебники отсутствуют во всех школах... Квалифицированных школьных работников почти нет: все разбежались, остались лишь те, кому помощь из дома и кому деться некуда». В тот год в наших местах из-за неурожая свирепствовал голод.
По данным на 1 января 1925 года в Чуевской школе было: учителей — 2, техслужащих — 1, групп (классов) — 3. Всего обучалось детей 92 (53 мальчика и 39 девочек): в первом классе — 37 учеников, во втором — 35, в третьем — 20. По национальности все — великороссы, 90 — из крестьян, две девочки из семей духовенства. Комсомольцев и пионеров не было.
О заведующем школой Ф. С. Голубых содержатся следующие сведения: 34 неполных года, русский, женат, из крестьян (последнее вызывает сомнение, но об этом в очерке «Первый директор». — Прим. В. В.), беспартийный, окончил учительский институт (Высшие педагогические курсы), сельскохозяйственное училище, прошёл курс переподготовки, занимается педагогической деятельностью 11 лет, имеет 12 разряд. Работает по совместительству на ликпунктах (пунктах ликвидации неграмотности).
Об учительнице А. И. Логуновой сказано: «23 года, девица, из крестьян, беспартийная, 7 классов гимназии, стаж 4 года».
Занятия велись в две смены. Кроме того, школьное помещение использовалось и как ликпункт.
В 1924—1925 учебном году занятия начались с 20 сентября.
В школе действовали орган ученического самоуправления — исполком (позднее — учком) и ученический кооператив. Учебники были получены из уездного отдела народного образования и продавались учащимся со скидкой 50 процентов, часть выдавалась бесплатно. Письменные принадлежности приобретались детьми в школьном кооперативе. Библиотеки не было. Из наглядных пособий имелось: 1 глобус, 2 географических карты, 1 компас и 10 торговых счётов.
Политическое воспитание заключалось в следующем: «В траурные и революционные дни проводятся беседы о значении этих дней, имеется Конституция РСФСР...» Физическое воспитание сводилось к подвижным играм. Проводились экскурсии на природу. К примеру, «с целью ознакомления с озимым червём и приносимою им вреда». Изучались сорные травы. Водили детей также в сад и на огород. Всего за год было совершено 53 экскурсии.
В. В. Бахтин разыскал письмо за 1925 год упомянутого выше И. П. Жогова, направленное им в Усманский уездный отдел народного образования. Автор письма сообщал, что в Добринке с 1919 года существовала железнодорожная школа-семилетка, занимавшая здание торговца Болховитинова «по заключённому с ним договору на аренду». Детей железнодорожников в ней занималось 25 — 30, остальные 120 — 150 были детьми торговцев, духовенства и богатых крестьян (в разгаре НЭП! — Прим. В. В.) не только Добринки и Чуевки, но и из близлежащих селений.
Семилетка процветала, так как Юго-Восточная железная дорога регулярно вносила оговоренную арендную плату, а родители хорошо платили за обучение. Но с сентября 1924 года в связи с сокращением в стране железнодорожных школ с незначительным числом детей железнодорожников она была расформирована. В округе остались лишь начальные школы.
До революции и некоторое время после установления Советской власти (по данным «Экономического описания Добринского района за 1928 год») в Добринке работала гимназия, в которой обучались в основном дети купцов, промышленников, служащих, зажиточных крестьян из окрестных сёл и деревень.
Преподавательский состав гимназии был на редкость высокопрофессиональным. Большинство учителей составляли эвакуированные в связи с войной 1914—1918 годов из западных областей Российской империи педагоги гимназий и даже преподаватели университетов.
В царские времена за деятельностью большинства учебных заведений Усманского уезда осуществлял училищный Совет, возглавляемый на общественных началах самым уважаемым и влиятельным в уезде человеком. К примеру, в 1915 году Советом руководил князь Б. Л. Вяземский, предводитель уездного дворянства, а в числе членов Совета был протоиерей Пётр Княжинский.
Выпускники школ прихода Никольского храма получали свидетельства, лично подписанные этими людьми.
После революции руководство учебными заведениями Усманского уезда было возложено на отдел народного образования.
РАЗГАДАННАЯ «ЗАГАДКА»
Вообще-то история народного образования в нашем райцентре за советский довоенный период из-за утраты многих документов (такой ответ получен из нескольких архивов) до того запутана, что напоминает детектив. Судите сами.
В статье первого директора Чуевской семилетней, а затем средней школы Ф. С. Голубых «30 лет со дня открытия Чуевской средней школы», опубликованной в районной газете «Ленинский путь» от 12 марта 1968 года, говорится: «После революции школе стало тесно, особенно после того, как в 1930 году (обратите внимание на эту дату. — Прим. В. В.) она была преобразована из начальной в семилетнюю». А вот жительница бывшего села Чуевка Зоя Павловна Горбачёва в 2003 году утверждала: «Мы окончили четыре класса, и нам повезло: впервые в Чуевской школе открылся 5-й класс. Это было в 1932 году...»
Итак, разница в два года: 30-й или 32-й?
Несложно подсчитать: те, кто пошёл в пятый класс в 1932—19ЗЗ учебном году, должны были окончить десятый класс в 1937—1938 учебном году. Так оно и было. Когда Ф. С. Голубых назвал 1930 год, он явно ошибся: подвела память (в 1968 году ему исполнилось 77 лет).
Немалую путаницу в хронологию внесла довольно противоречивая публикация всё той же газеты от 21 марта 1978 года, в которой говорилось о том, что «свой первый выпуск школа сделала в 1939 году». В действительности же, повторяю, первый выпуск Чуевской средней шко¬лы состоялся в 1938 году. Но об этом — чуть позже.
Возглавив созданную в 1932 году Чуевскую неполную среднюю (семилетнюю) школу, Фёдор Сергеевич взвалил на себя тяжелейшую ношу. Материально-техническая база была крайне слабой. Учебные классы размещались в четырёх удалённых друг от друга помещениях. Не хватало учебников, простейших учебных пособий, письменных принадлежностей. В этих условиях директор добился почти невероятного.
В 1935 году журнал «Культурный фронт» в статье «Больше внимания санитарному состоянию школ» отмечал: «Школа имеет 233 учащихся, работает в две смены. О таких зданиях, какие имеют Ровенская и Демшинская неполные средние школы, директор Чуевской НСШ т. Голубых может пока только мечтать. Но, несмотря на скученность в классах и разбросанность помещений, порядок и чистота везде изумительны. На столах и партах, не ремонтированных в течение двух лет, вы не найдёте ни одной царапины; на стенах, подоконниках, дверях — ни одной надписи. Полы чистые, классы художественно украшены: цветы, небольшое количество очень красивых плакатов...
Для озеленения школы посажены 300 деревьев и столько же будет посажено весной с таким расчётом, чтобы все здания соединить аллеями и обсадить кругом.
Сельскохозяйственные машины хранятся в образцовом порядке. В таком же порядке хранятся физические приборы, гербарии, коллекции насекомых, вредителей сельского хозяйства, коллекции камней, чучела. Всё собрано и приготовлено учащимися. Педколлектив очень внимательно следит за внешним видом учащихся, прививая им культурные навыки».
Далее в статье говорилось о том, что школа нашла возможность изыскать для пионеров комнату, правда небольшую, но уютную, чистую и тёплую.
Приобрели библиотечку, выписывают журналы и газеты. Имеется хорошее пионерское знамя, горн и барабан.
Вдобавок к этому НСШ взяла шефство над Чуево-Отрубовской начальной школой, чтобы навести в ней должный санитарный порядок.
Словом, с семилеткой всё ясно. Но вот история преобразования её в среднюю более загадочна. Чтобы решить «теорему с несколькими неизвестными», пришлось обратиться к доступным источникам информации: воспоминаниям старожилов и выпускников, к довоенным экземплярам районной газеты, архивам...
И вот что получилось.
З. П. Горбачёва, в достоверности утверждений которой нет основания сомневаться (несмотря на свои 82 года, до скоропостижной смерти она сохранила ясный ум и хорошую память), вспоминала: «Семилетка позади, и вновь нам повезло: открылся 8-й класс единственной в районе средней школы — Чуевской. Это было 1 сентября 1935 года».
Как же так? Ведь в уже упомянутой статье «30 лет со дня открытия...» Ф. С. Голубых чёрным по белому написано: «6 марта 1938 года райисполком решил преобразовать Чуевскую семилетнюю школу в среднюю».
Может, в этот раз память подвела З. П. Горбачёву?
Ещё большую сумятицу вызвала заметка в «Ленинском пути» от 1 сентября 1937 года (этот номер обнаружился в Москве, в Российской государственной библиотеке, бывшей «Ленинке»), озаглавленная так: «Окончу школу — поеду в институт». В этой заметке ученица 10 класса Нина Богомолова писала: «Я перешла в 10-й класс. В этом году (имелся в виду 1937—1938 учебный год. — Прим. В. В.) окончу Добринскую среднюю школу...»
Добринскую среднюю — невероятно! Выходит, в то время было две средних школы — Чуевская и Добринская? Но ведь достоверно известно, что в Добринке семилетка преобразована в среднюю лишь в 1965 году. Или, может быть, публикуя заметку Нины Богомоловой, ошиблась газета?
Но вот упомянутый в предыдущем очерке учёный-историк В. В. Бахтин (кстати, выпускник Добринской средней школы №1) прислал выписку из книги «Воронежская область. Районы и города. Экономико-статистический справочник. Воронеж, 1937 год». Читаем: «Райцентр Добринка, 2,1 тысячи населения, культпросветучреждения: кинотеатр на 300 мест, клуб, библиотека, одна средняя школа (416 учащихся и 11 учителей)».
Село Чуевка вошло в состав райцентра Добринка, ставшего посёлком городского типа, в 1967 году. Значит, Чуевской средней школы в 1937 году всё же не было, а была Добринская? Разве можно не поверить изданной в Воронеже книге?
Просто мистика какая-то!
Потихоньку стали разбираться и в этих хитросплетениях.
* * *
Общепризнано, что инициатором преобразования Чуевской семилетней школы в среднюю был всё тот же Ф. С. Голубых. Главной проблемой в осуществлении его замысла стало отсутствие соответствующего помещения. Неудивительно, что Фёдор Сергеевич «положил глаз» на добротное строение закрытой по решению райкома партии и райисполкома церкви села Чуевка. Но тут неожиданно возникло почти непреодолимое препятствие: на бывший храм начали активно претендовать руководители организуемой тогда МТС (машинно-тракторной станции). Естественно, местные власти встали на их сторону: развитие сельского хозяйства считалось в тот период «важнее» народного образования.
Но Голубых, будучи человеком находчивым и настойчивым, решил такому развитию событий воспротивиться, отправив в Москву срочную телеграмму. Самому «всесоюзному старосте» Михаилу Ивановичу Калинину (об этом Фёдор Сергеевич в своё время рассказывал мне в редакции районной газеты).
Телеграмма возымела действие: пришло указание передать помещение церкви в распоряжение школы, а МТС предложили разместить в другом месте.
Ф. С. Голубых, известный в округе воинствующий атеист, лично возглавил в 1936 году разрушение «ненужной» части храма. Под его наблюдением убрали купола, снесли колокольню. Многое из утвари, мебели, из книг церковной библиотеки было расхищено мародёрами. Не чурались поживиться за счёт имущества храма и местные «активисты».
Потом началась перепланировка внутреннего пространства здания, обустройство классов и служебных помещений.
Бывший Никольский храм должны были переоборудовать под школу еще в 1937 году. Об этом свидетельствуют найденные в районном архиве документы райплана (районной плановой комиссии). В «Материалах к народнохозяйственному плану на 1937 год» предполагалось иметь: «полных средних школ — 1, план приёма в 8-й класс на 1937—1938 учебный год — 33 учащихся». (Это ещё раз свидетельствует о том, что до официального открытия ЧСШ уже были 8—10 классы). Но к 1 сентября 1937 года помещение в Чуевке не было готово к приёму детей.
Пока шла реконструкция бывшего храма, учащиеся 1—7 классов, как и прежде, занимались в нескольких точках: в бывшей земской школе, впоследствии метко прозванной «Камчаткой», в доме расстрелянного священника Н. И. Добротворцева, в котором позднее квартировала семья директора Н. А. Сорокина, а потом многие годы размещался интернат-общежитие для детей с периферии, в жилище бывшего дьякона (этот дом с позднее «прилепленными» к нему пристройками сохранился; в нём прежде находился сельский Совет, а сейчас квартиры), в бывшей церковной сторожке, стоявшей в глубине сада, слева от храма, и прозванной в противоположность «Камчатке» «Сахалином».
Такая разбросанность и теснота создавали большие неудобства.
К примеру, впервые сформированный восьмой класс (в 1935—1936 учебном году) просто-напросто негде было разместить. Ни в Чуевке, ни в Добринке под него не нашлось хотя бы мало-мальски подходящего помещения (до середины 50-х годов минувшего века в нашем райцентре практически ничего не строили, довольствуясь ещё дореволюционными особняками бывших купцов, промышленников и других зажиточных людей — в них размещались различные учреждения, квартиры местного начальства, служащих, в том числе и учителей).
После долгих поисков решили потеснить Добринскую семилетнюю школу (до недавнего времени в этом старинном здании — бывшей железнодорожной школе — располагалось роно), отведя под восьмой класс одну из комнат, при двухсменной системе занятий. Поэтому учебный год начался не 1 сентября, как положено, а значительно позже. У некоторых «кандидатов» в восьмиклассники и их родителей сдали нервы. Чтобы не терять время, самые нетерпеливые ребята разъехались кто куда — в Воронеж, Липецк, Грязи, где и окончили восьмой класс. Большинство затем возвратились «в родные пенаты». К примеру, из Воронежа вернулась В. И. Логунова (Прокофьева), после окончания ЧСШ много лет проработавшая в Добринской семилетней, а затем средней №1 школе учительницей. Некоторые продолжили обучение в городе. Так что девятый класс получился малочисленным.
В последующем 8—10 классы занимались в Добринской НСШ на правах квартирантов, в том числе первое полугодие 1937—1938 учебного года. Во втором полугодии все они были переведены на новое место — в реконструированное помещение бывшей церкви. С учётом изменившихся обстоятельств райисполком и принял 6 марта 1938 года решение о преобразовании Чуевской неполной средней школы в среднюю под тем же названием: де-факто превратилось в де-юре. «По этому случаю, — писал её первый директор Ф. С. Голубых, — 8 марта 1938 года состоялось торжественное собрание, на котором родители благодарили партию и правительство за заботу об их детях».
С тех пор 8 марта отмечается как день рождения Чуевской средней школы.
Летом того же года состоялся первый выпуск, о чём нам сообщила та же В. И. Логунова, — один-единственный класс, 17—19 человек. «У меня, — пишет Вера Ивановна, — сохранился аттестат, выданный ЧСШ именно на эту дату. Он подписан директором Голубых и учителями Сорокиным, Рубцовым, Смык и Бобровских».
В следующем году выпускников было больше — 45 человек.
Так на формально узаконенных основаниях начала работать Чуевская средняя школа. А вскоре в знак благодарности «всесоюзному старосте» за содействие в её открытии учителя и учащиеся в начале аллеи, ведущей к учебному зданию, с левой стороны, установили на высоком гранитном постаменте бюст М. И. Калинина. Возле него не один год проводились торжественные приёмы в пионеры.
Открытие Чуевской средней школы имело исключительно большое значение: молодёжь не только райцентра, но и сёл, деревень района, окончив её, получила возможность продолжать образование в институтах, университетах и других высших учебных заведениях.
Казалось бы, с созданием и названием нашей школы наконец-то всё стало на свои места. Но не тут-то было! В районном архиве нашлись кое-какие документы, внесшие новую сумятицу. Так, в «Сведениях о количестве учащихся в 5—10 классах по средним и семилетним школам Добринского района» за 1945 год ЧСШ ни как средняя, ни как семилетняя... не упоминается. Зато числятся две Добринские школы: средняя и неполная средняя. Куда же «пропала» Чуевская школа?! Она и не пропадала. Обратимся ещё к одному документу под названием «Список школ с количеством учащихся на 1944—1945 год», подписанный заведующей роно А. П. Ланских. В нём вновь обнаружилась наша родная ЧСШ. В указанном учебном году в ней было одиннадцать классов, с первого по десятый с общим числом обучающихся 334, на 70 больше, чем в предыдущем. В трёх десятых классах насчитывалось 82 учащихся. Добринская школа в этом документе упомянута как семилетняя.
В ходе поисков истины выяснилось, что документы отдела народного образования Добринского района за предвоенные и военные годы, имевшиеся в Воронежском госархиве, в связи с боевыми действиями на территории Воронежа не сохранились. Помогла... районная газета, выписки из которой позднее предоставили сотрудники всё той же Российской национальной библиотеки.
Итак, цитата из «Ленинского пути» от 16 августа 1936 года: «Светлые, чистые классы. Белые, чуть заметно с синевой стены, а внизу по окнам ярко выглядывает синяя панель. На окнах стоят цветы. На стенах в рамках под стеклом портреты вождей. Рамы выкрашены голубой эмалевой краской. Парты отремонтированы, выкрашены, расставлены в классах. Так выглядит Добринская средняя школа. Всюду чувствуется забота директора школы тов. Жогова... Тов. Жогов не ограничил свою работу подготовкой здания. Он уже заготовил на полсезона топлива. Ученикам, не сдавшим в конце учебного года зачёты, оказывается помощь, проводятся подготовительные занятия...»
Из публикации явствует, что одновременно с Добринской средней в одних и тех же зданиях функционировала Добринская семилетняя школа (НСШ), возглавляемая директором З. Н. Париновой.
Сведения, почерпнутые из газетных статей, расставили все точки над i.
Школьное здание, как и прежде церковь, имело очертания православного креста. А внутри? Выпускник 1973 года Александр Михайлович Ходырев написал нам: «Попробую восстановить планировку этажей, какой она мне запомнилась. Поднявшись с фасадной стороны здания по высоким каменным ступеням на каменную же площадку (бывшую паперть), мы открывали тяжёлую массивную дверь. Перед нами — довольно просторный, почти квадратный вестибюль. С правой стороны находился гардероб для младших классов, рядом — тесная комнатка буфета, ещё правее — вход в спортивный зал, пристроенный к старому зданию. Тут же узкая и крутая деревянная лестница («чёрный ход»), ведущая на второй этаж.
С левой стороны вестибюля располагался мрачный и тёмный, с одним окном, продолговатый кабинет директора. Из вестибюля дверь вела в узкий, тесный коридорчик, с правой стороны которого находилась учительская. В конце этого коридорчика — ещё одна дверь, за которой был просторный прямоугольный коридор, называвшийся залом. По оси зала стояли несколько деревянных квадратных в сечении колонн, поддерживавших межэтажное перекрытие. В этом коридоре-зале проводились различные школьные мероприятия: линейки, собрания, концерты... Перед Новым годом в центре ставилась большая нарядная ёлка, сверкавшая разноцветными огнями и вращавшаяся вокруг своей оси.
В противоположной от входа в зал стороне возвышался класс-сцена (бывший алтарь). Он был приподнят от пола примерно на метр. Передняя стена была разборной, наполовину из застеклённых рам. Перед различными массовыми мероприятиями стена по частям удалялась, и получалась настоящая сценическая площадка.
Слева и справа имелось по классной комнате, внутренние стены которых, обращённые в коридор, в верхней части были застеклёнными.
С левой стороны, перед классом, виднелась редко открывавшаяся дверь запасного выхода. Напротив него, справа, располагалась основная лестница, ведущая на второй этаж. Она была деревянной, широкой и скрипучей. Под лестницей размещалась раздевалка для старшеклассников.
На втором этаже было тоже что-то вроде зала, но поменьше, чем на первом. По периметру находились четыре классных комнаты: одна крохотная, квадратная, три других — попросторнее, прямоугольные, примерно одинакового размера. Как и на первом этаже, эти три класса были отгорожены застеклёнными рамами (через них проникал свет), приподнятыми над полом метра на полтора. Так что любопытствующие, если позволял рост, могли подглядывать за ходом урока.
За квадратной комнатой, минуя спуск главной лестницы, ближе к фасаду здания, был проходной класс. Он имел две расположенных напротив друг друга двери: одна вела из зала, вторая открывалась в длинный узкий и всегда тёмный, без окна, коридорчик, куда можно было попасть и с «чёрного хода». С левой стороны коридорчика двери вели в библиотеку, кабинет физики и в небольшую комнатку, где находился кинопроектор, с помощью которого демонстрировались учебные фильмы.
Описанная А. М. Ходыревым планировка не менялась все годы существования школы, не считая поздней пристройки к основному зданию спортзала и учебной мастерской. Лишь время от времени с места на место перемещались различные службы. К примеру, те, кто учился в конце 50-х годов, могут вспомнить, что библиотека размещалась в комнате, указанной А. М. Ходыревым как кабинет директора. Буфет функционировал под главной лестницей, а старшеклассники раздевались в своих классах; для этого у задней стены устанавливались деревянные переносные вешалки. В вестибюле, в уголке у окна, рядом с дверью, стоял бачок с питьевой водой и кружкой.
Выпускник 1954 года Вячеслав Иванович Мальцев представил схемы обоих этажей школы и прилегающей к ней территории. Они мало отличаются от описанного А. М. Ходыревым.
Открытию новой школы радовались все. Но лишь немногое знали, в каких трудных условиях она начинала работать. В Центре документации новейшей истории Липецкой области сохранился протокол собрания партактива Добринского РК ВКП(б) от 14 марта 1941 года. Обсуждая доклад секретаря райкома Татаренко о решениях 18-й Всесоюзной партконференции, в числе других выступила секретарь парторганизации Чуевской средней школы Э. И. Раудис. «Скажу несколько о школе. Мне кажется, что на нашу Чуевскую среднюю школу смотрят как на второстепенный объект, — заявила Эмилия Ивановна. — Тов. Татаренко в своем выступлении говорил, что план заготовки торфа выполнен. План-то выполнен, но школа на сегодняшний день не обеспечена топливом и на 50 процентов. В школе сырость, со стен течёт вода. Это отражается на детях, которые в течение зимы не раздевались, и со светом у нас плохо. Считают нужным включать свет для клуба, но не для школы, тогда как в школе вечерами идут занятия. У многих учащихся старших классов уже испорчено зрение. Я прошу райком ВКП(б) и райисполком депутатов трудящихся обратить внимание на Чуевскую среднюю школу».
Увы, проблема отопления ЧСШ ещё долго стояла весьма остро из-за недостатка топлива. Решить её удалось лишь директору Н. А. Сорокину в 1952 году, когда в школе было установлено водяное отопление от устроенной в подвале котельной.
Хотя помещение ЧСШ на первый взгляд мало чем напоминало бывшую церковь, внимательный взгляд мог обнаружить, что оно, как уже отмечалось выше, сохранило чёткую конфигурацию православного креста. Стены, сложенные из толстых сосновых брёвен, снаружи были обшиты тёсом. По внутреннему периметру здания сохранялась старая, ещё церковная штукатурка, расписанная фресками на библейские сюжеты. При подготовке помещения под учебное заведение стены были тщательно закрашены, но время от времени в разных местах возникали «видения» — из-под слоя масляной краски проглядывали лики святых. При обнаружении их по указанию руководства школы фрески снова спешно замалёвывали. Но яркие, с позолотой, изображения появлялись вновь и вновь, будоража воображение ребятни.
Вокруг школы располагался старинный фруктовый сад с остатками принадлежавших храму хозяйственных построек — омшаника, сторожки, сараев, погреба... Со всех сторон учебное здание окаймляли могучие серебристые тополя, липы и клёны.
Слева от школы, на границе с заболоченным озерком, находилась обсаженная вётлами и черёмухой сажалка — небольшой искусственный прудик, в котором когда-то для нужд священнослужителей разводили рыбу. Впоследствии эту традицию возродил Ф. С. Голубых.
Многие годы чудесное местечко вокруг сажалки было овеяно романтикой и поэзией. В разгар весны, когда в окрестных зарослях цветущей черёмухи заливались соловьи, а в озере — голосистые лягушки, тут тайком встречались влюблённые парочки старшеклассников. Нередко здесь скрывались от директорского глаза «сорвавшиеся», то есть сбежавшие с уроков, недисциплинированные ученики, по-взрослому покуривавшие папиросы «Беломорканал». А самые отчаянные в сажалке купались, иногда даже не дождавшись, когда в ней растают остатки льда. Зимой здесь получались каток и снежная горка для катания на салазках.
* * *
Рассказывая об истории создания Чуевской школы и её довоенном периоде, нельзя умолчать о таком принципиально важном и трагическом явлении, как массовые политические репрессии. Чаще всего под соответствующие статьи Уголовного кодекса (ссылки, лагеря, тюрьмы, расстрелы) попадали невиновные люди. Не обошли стороной трагические события и Чуевку с Добринкой. Чтобы убедиться в этом, достаточно полистать изданную в 1977 году книгу «Помнить поимённо» — о тех, кто попал под безжалостное «красное колесо» и был впоследствии (нередко посмертно) реабилитирован.
В числе репрессированных оказались все церковнослужители Никольского храма, а его последний настоятель Николай Иванович Добротворцев расстрелян.
Среди первых пострадавших оказались многие железнодорожники станции Добринка. Их судьбы и до этого складывались довольно драматично. В 1897—1905 годах Россией была построена в Китае Китайско-Восточная железная дорога. Основной кадровый состав её был представлен русскими специалистами, командированными в эту страну. Но в результате русско-японской войны 1904—1905 годов значительная часть КВЖД отошла к Японии. Российские специалисты были срочно отозваны. Значительная группа железнодорожников переселилась в Добринку. Получив работу и жильё, вынужденные переселенцы осели здесь, казалось, навсегда. Рождались, подрастали, оканчивали школу их дети и внуки. Но произошло непоправимое: неожиданно органами НКВД они были объявлены «японскими шпионами» и арестованы (по данным В. В. Бахтина). Один из них — Пётр Моисеевич Абалдуев, родившийся в городе Харбине (Китай) в 1909 году. На станции Добринка он работал весовщиком. По «политической» 58-й статье ему «припаяли» 10 лет лишения свободы. Под колесо репрессий попали и дети «членов шпионской группы», учившиеся в местных школах.
Пострадали и многие коренные жители. В их числе Михаил Васильевич Добротворцев, бухгалтер элеватора (10 лет лишения свободы), Александр Иванович Логунов, дежурный по станции Добринка (расстрел), Михаил Николаевич Логунов, кустарь-мыловар (3 года лишения свободы условно), Сергей Филиппович Назаров, единоличник (расстрел)...
Совсем недавно я узнал, что отец моего товарища по ЧСШ Леон Яковлевич Яриков, единоличник, был осуждён всё по той же 58-й статье как «враг народа» на 5 лет лишения свободы. Борис тщательно скрывал факт родительской биографии.
Пришла пора раскрыть и эту «тайну».
* * *
Шли годы, десятилетия. Бывший храм постепенно ветшал. Однажды, обследовав здание с помощью специалистов, районные власти пришли к выводу, что оно морально устарело, а из-за ветхости некоторых конструкций не отвечает требованиям безопасности. Да и дальнейшее совершенствование учебно-воспитательного процесса становится затруднительным.
С учётом этого облисполком включил строительство нового помещения школы в план, было открыто финансирование.
Место под школу отвели за старым зданием, продолжавшим функционировать ещё несколько лет. На важный объект привлекли множество строительных и монтажных организаций. Первый колышек на строительной площадке был торжественно забит в 1968 году.
Из-за различных неурядиц дело шло долго и трудно. 1 сентября 1973 года в старое здание школы должны были прийти 764 ученика — на 160 больше, чем годом раньше. Такое количество детей бывшая церковь уже не могла вместить. Приближалось начало нового учебного года, поэтому строительные работы пришлось вести в авральном режиме. Задерживался монтаж сантехники и электрооборудования. Для электропроводки пришлось даже долбить в спешке отштукатуренные стены. И такие проблемы возникали ежедневно.
На заключительном этапе на объекте трудилось около 150 человек из Добринской ПМК-643, возглавляемой В. И. Репиным.
Учителя, технические работники и учащиеся тоже не сидели сложа руки. Многие ребята, начиная с 5—6 классов, в летнее время регулярно приходили на объект, помогали разгружать строительные материалы, подносили каменщикам кирпичи, воду для цементного раствора, а позднее активно включились в уборку строительного мусора, в наведение порядка вокруг здания.
Одно — и очень важное — обстоятельство не предусмотрели ни заказчики строительства, ни проектировщики, ни тогдашняя администрация школы: сбоку от бывшего храма располагалось заброшенное после его закрытия кладбище, на котором хоронили священнослужителей и местных почётных граждан, помогавших в строительстве церкви и в последующем её содержании. Спортзал и спортивная площадка разместились как раз на этих захоронениях, что нельзя оправдать никакими благими намерениями.
* * *
...Итак, 1 сентября 1973 года новая школа, несмотря на множество трудностей при её строительстве, всё же открылась (оборудование, наглядные пособия и технические средства для работы по кабинетной системе были постепенно завезены заранее). Недоделки, в довольно значительном количестве, пришлось устранять позднее. Но так или иначе, трёхэтажное здание получилось добротным, просторным и светлым. Оно занимает 2290 квадратных метров и рассчитано на 380 учащихся (с учётом того, что ДСШ №1 значительно расширилась). Это позволяет вести занятия в одну смену. Для осуществления учебно-воспитательного процесса на момент открытия школы в ней имелось: 6 классных комнат для учащихся начальных классов, 17 кабинетов (русского языка и литературы, истории, физики, химии, биологии, иностранного языка, ОБЖ и по другим предметам), небольшой швейный цех, столярная и слесарная мастерские, сто¬ловая, буфет, актовый и спортивный залы, библиотека (в ней — свыше 38 тысяч книг, в том числе 16 тысяч учебников). В одной из комнат в 1998 году открылся музей школы. Оборудован и компьютерный класс.
С 1995 года здание школы отапливается природным газом. Есть автономная канализация, центральный водопровод. Проектом предусматривалось наличие на всех этажах туалетов. Но эти помещения используются не по назначению (в одном из них — кабинет директора). Во дворе, как и в стародавние времена, стоит уборная на два отделения — для мальчиков и девочек, почему-то именуемая туалетом. Правда, для учителей туалетная комната оборудована в самом школьном здании.
Перед основным корпусом отведены места под волейбольную и баскетбольную площадки. Установлено несколько спортивных снарядов. Имеется крохотный земельный участок, предназначенный для учебно-опытнической работы.
Старое помещение, полузаброшенное, полуразрушенное, продолжало функционировать ещё несколько лет. В нём размещалась районная детско-юношеская спортивная школа. Потом бывший храм, по воле судьбы приютивший ЧСШ, пустили на слом. Когда снимали тесовую обшивку наружных стен, оказалось, что толстые, пропитанные смолой сосновые брёвна выдержали испытание временем: они звенели под ударами кувалды, а пила одолевала их с большим трудом. Огромное количество брёвен, досок, водопроводных труб и отопительных батарей растащили кто куда. В разных местах райцентра хваткие люди поставили себе из этих материалов добротные дома.
И всё же историческая справедливость в отношении церкви Святителя Николая Угодника отчасти восторжествовала. В 2001—2004 годах близ того места, где она располагалась, заложен фундамент нового Никольского храма.
К рассказанному выше следует добавить, что ЧСШ была единственной средней школой в Добринском районе до 1955 года, когда такая же открылась в посёлке колхоза имени Ильича и получила название Ильичёвская. Правда, в 1943—1944 и в 1944—1945 учебных годах десятилетка действовала и в селе Новочеркутино, где тогда работал временный детский дом для сирот, чьи родители погибли в ходе боевых действий.
Существовавшая в Добринке семилетка в 1965 году получила новый статус и стала именоваться Добринской средней школой №1, а ЧСШ — Добринской средней школой №2, что для нас, многих поколений её воспитанников, такая «второстепенность» представляется обидной. Не случайно, на одном из вечеров, посвящённых юбилею ДСШ №2, ставился вопрос о том, чтобы вернуть ей прежнее историческое название — Чуевская.
КОГДА ШЛА ВОЙНА...
Наступил 1941 год. Сданы экзамены, прошёл выпускной бал. Вчерашние школьники, строя планы на будущее, были полны самых радужных ожиданий. Многие готовились в институты, мечтая стать учителями, лётчиками, учёными...
Всё это было нарушено в один миг. Утром 22 Всесоюзное радио известило: на нашу страну вероломно, без объявления войны, напали немецко-фашистские захватчики.
24 июня районная газета «Ленинский путь» под заголовком «Теснее ряды вокруг родной большевистской партии» писала: «22 июня, вечером, в Доме культуры состоялся многолюдный митинг. Выслушав с исключительным вниманием содержание выступления по радио Вячеслава Михайловича Молотова, на трибуну один за другим выходили трудящиеся села Добринка. Их речи дышали гневом и решимостью стать грудью на защиту своей Родины. Учитель Чуевской средней школы т. Тарасов в своей замечательной патриотической речи заявил:
— Я меняю перо на винтовку и иду защищать свою Родину!»
Вскоре Александр Иванович был уже в боевом строю. У родственников учителя сохранилось несколько его писем с фронта. Из них видно, что Тарасов не терял бодрости духа. А 9 января 1944 года в Добринку пришло письмо: «Прасковья Сергеевна Тарасова, сообщаю о вашем сыне Александре Ивановиче. Старший лейтенант, мой друг и любимый командир, тяжело ранен (выбит правый глаз). Не знаю, жив ли будет или нет. Был всё время без сознания. С поля боя его вынесли живым, отправили в госпиталь.
Старшина А. С. Лунин.
Полевая почта 01835».
Худшее подтвердилось. Через некоторое время семья Тарасовых получила извещение о том, что Александр Иванович, проявив в бою мужество и героизм, был тяжело ранен и в госпитале скончался.
...Сразу же после памятного митинга добровольцем ушёл на фронт другой учитель Чуевской средней школы — А. И. Рубцов. Пока ещё не выявлены подробности его участия в боевых действиях, но одно трагическое обстоятельство известно: уже после войны, направленный наводить порядок в западные области Украины, Александр Иванович погиб от рук бандеровцев.
В 1944 году в Добринку написал редактор военной газеты «За Отечество» Кузнецов. Он сообщал: «В рядах нашей гвардии сражается с немецкими захватчиками совсем ещё молодой по летам Михаил Домогацких, бывший работник районной газеты. Добринцы могут гордиться своим земляком. Семнадцать немецких бандитов убил Домогацких из личного оружия в исторических боях на подступах к Москве. Неоднократно приходилось ему быть в рукопашных схватках с ненавистным врагом. В этих боях Михаил Домогацких был тяжело ранен. После выздоровления — снова боевые дни. Домогацких сражается в рядах стойких защитников Сталинграда. 3атем командование посылает его на выполнение специального задания в глубокий тыл врага. Там он принимает активное участие в деятельности одного из партизанских отрядов на Украине. Летом 1943 года Домогацких участвует в боях за Днепр... Командование наградило его орденом Красной Звезды. Сейчас он работает корреспондентом военной газеты и опять зарекомендовал себя лучшим журналистом. Пламенным большевистским словом он воодушевляет гвардейцев на ратные подвиги во славу Родины...»
На фронт Михаил Домогацких, как и другие его одноклассники по ЧСШ, попал ещё не достигнув 18 лет. Вот как он сам описывает это в документальном рассказе «Крещение под Москвой»: «Я страшно расстроился, когда узнал, что ребят, с которыми окончил среднюю школу, уже собирали в военкомат на беседу, а меня не пригласили. Борис Долгих, с кем просидел за одной партой целых три года, успокоил:
— Иди в военкомат с заявлением, говори, что хочешь идти в армию добровольцем, как многие ребята нашего класса.
— А если скажут, что молод, тогда что?
— Подумаешь, молод! Главное, скажи, что не можешь отстать от своего класса. Вместе учились, вместе и в армии служить должны. Попробуй.
И я «попробовал». Военком выслушал, подумал немного и решил:
— Пожалуй, ты прав. Если идти, то, конечно, всем классом. Из вас получится полвзвода. Нам как раз надо послать комсомольцев для формирования лыжных батальонов. У тебя, я помню, грамота есть за соревнования лыжников. Верно?
Я кивнул головой.
— Василий Тихонович, — сказал военком писарю, — внеси-ка ещё одного добровольца в список для лыжного призыва.
— Так молод он, укажу настоящий год рождения, ему и завернут лыжи-то обратно.
— А зачем тебе писать настоящий год рождения? — хитро, с улыбкой посмотрел на меня военком. — Пиши на год больше, как у всех. Ты сам-то не возражаешь? — спросил он меня.
— Да что вы, товарищ комиссар!
— Вот и всё, а там, в части, свидетельство о рождении спрашивать не будут.
Через три дня мы с холстинными мешками за плечами, неловко толпясь, занимали купе пассажирского вагона, который должен доставить нас… Впрочем, куда доставить, нам было неизвестно...»
Демобилизовался майор М. Г. Домогацких в 1943 году после тяжёлого ранения, имея множество боевых наград. Окончил журналистский факультет Воронежского государственного университета, Высшую дипломатическую школу. Овладел несколькими иностранными языками. Работал корреспондентом «Правды» (в то время — главной газеты страны) в Китае, Африке, Юго-Восточной Азии, Вьетнаме. Стал членом Союза писателей СССР. Автор нескольких повестей и рассказов о войне и увлекательных книг о странах, где работал. До самой смерти поддерживал связь с малой родиной, с родной школой.
Вместе со своим классом и вслед за Михаилом Домогацких рвался на фронт и Борис Капралов. Но его, вчерашнего десятиклассника и комсомольского активиста, несмотря на все возражения, избрали... секретарём Добринского райкома ВЛКСМ. Сказали: «Так надо, здесь тоже фронт — трудовой». И всё же пришёл срок служить и ему.
В литературно-краеведческом музее районной библиотеки хранится тонкая книжица в синей обложке его школьного друга Михаила Домогацких — «Далёкое созвездие». На обратной стороне титульного листа надпись: «Эту повесть посвящаю памяти моего друга Бориса Капралова. Автор».
Младший брат Бориса — Пётр пошёл служить в феврале 1943 года. После окончания военного училища его назначили командиром миномётного расчёта. Отличился в боях на Карельском фронте, получил медаль «За отвагу». Затем его избрали комсоргом воздушно-десантного батальона, вскоре ставшим лучшим в полку.
Пётр Капралов был смертельно ранен при штурме столицы Австрии — Вены и умер 9 апреля 1945 года, ровно за месяц до Дня Победы.
Михаил Гуляев окончил ЧСШ в 1940 году и сразу же поступил в Высшее военно-морское училище. В начале войны участвовал в обороне Ленинграда. Потом — снова учёба, стал офицером. Был назначен помощником командира торпедного катера. Не раз выполнял ответственные боевые задания, в частности, участвовал в высадке морского десанта, в сопровождении кораблей союзников, доставлявших для нашей армии боевую технику и продовольствие.
Михаил Иванович дослужился до звания контр-адмирала, был награждён тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны, орденом «За службу Родине в Вооружённых силах СССР», десятью медалями.
В числе доблестных защитников Родины был и выпускник 1942 года Борис Абакумов. По воспоминаниям одноклассников, он выделялся выдающимися способностями в учёбе, обладал блестящими знаниями по всем предметам. Борис Владимирович погиб при форсировании Днепра. Если бы не война, его наверняка ждало большое будущее...
Анна Буданцева (ныне Погалова) родилась в селе Чуевка в многодетной семье профессионального портного. Здесь и ходила в школу. Потом работала швеёй в Липецке. Когда началась война, была направлена на рытьё противотанковых рвов и окопов. Возвратившись, шила одежду для фронта. В феврале 1943 года Анну Сергеевну призвали в Действующую Армию. Участвовала во многих боях, в том числе за освобождение Чехословакии. Домой вернулась с медалью «За отвагу».
— Я счастлива, что дожила до 60-летия Победы, — говорит она.
Н. Д. Шанина окончила Чуевскую школу в 1941 году. 5 мая 1945 года Нину (тогда она носила фамилию Першина) призвали на фронт. Служила в 235 батальоне связи 40-й армии (военная часть 2505). Вначале — на Воронежском фронте, а когда его разделили — на 1-м Украинском. Дважды участвовала в успешном форсировании Днепра (на войне случалось и такое), а боевой путь завершила в 1945 году в Чехословакии.
В 1944 году на одну из железнодорожных станций поступало большое количество оружия и боеприпасов для Красной Армии. Проявив бдительность, Нина обнаружила работающий вражеский радиопередатчик. Доложила об этом начальству, и шпион был обезврежен, что не позволило немецкой авиации разбомбить воинские эшелоны. За это наша землячка, занимавшая скромную должность телефонистки, была отмечена высокой наградой — орденом Отечественной войны второй степени.
Демобилизовавшись, Нина Дмитриевна окончила финансовый техникум. Много лет проработала в сберкассах Калача, Добринки, Талицкого Чамлыка, 22 года — кассиром на Талицком мясокомбинате. Всегда была в гуще жизни. 32 года — бессменный народный заседатель районного суда. Её избирали секретарём первичной парторганизации, депутатом сельского Совета, председателем группы народного контроля. Получила за всё это немало Почётных грамот, две медали.
Сейчас Н. Д. Шанина живёт в Талицком Чамлыке, но сердце её в Чуевке. Здесь прошла юность, здесь Нину окружали самые близкие подруги. Помнит школьные будни и праздники.
— Мне удалось попасть на выпускной вечер, где аттестат об окончании ЧСШ получал Борис Капралов, — рассказывает Нина Дмитриевна. — Врезались в память его слова: «В труде и в бою звание отличника нашей школы никогда не уроню». Своё обещание он сдержал. А на фронте вместе со мной, в одном взводе, служила Мария Васильева, тоже выпускница Чуевской школы.
Валентину Полянскому из-за материально-бытовых трудностей не удалось окончить среднюю школу, за его плечами только шесть классов. Потом работал ездовым на принадлежащей редакции лошади. В декабре 1944 года был призван в Красную Армию, в 1945 году участвовал в боях с японскими интервентами. После демобилизации как специалист по военной технике выезжал в длительные командировки во многие страны. Уже на склоне лет по семейным обстоятельствам перебрался в США, где сейчас и живёт. К советским фронтовым наградам Валентина Арсентьевича прибавилась медаль ветерана Второй мировой войны, выданная правительством США.
Необычна и трагична судьба семьи Янцевых — отца и двух его сыновей. Глава семьи — Иван Васильевич — работал в Чуевской школе учителем. 26 июня 1941 года был призван в Действующую Армию, а так как хорошо знал немецкий язык, попал в секретную часть. Дослужился до звания старшего лейтенанта. После демобилизации продолжил работу в школе.
Вслед за отцом, 27 июля того же года, ушёл на фронт старший сын Виктор. Был смертельно ранен в тяжелейших боях под Ржевом в 1942 году. Это произошло 31 августа, и в тот же день на фронт отправился его брат Александр. В звании младшего лейтенанта он был командиром миномётного взвода. Погиб в боях за освобождение Одессы 4 апреля 1944 года.
Оба брата — выпускники Чуевской средней школы.
Накануне 30-летия Великой Победы почтальон принёс письмо-воспоминание. Автор — однополчанин Н. А. Сорокина, до войны возглавлявшего Добринскую семилетнюю школу, а после возвращения с фронта — Чуевскую среднюю. «Чаще всего почему-то приходит на память митинг перед штурмом Берлина на батарее старшего лейтенанта Сорокина, — говорилось в письме. — У Николая Александровича самая мирная профессия. До войны он директорствовал в школе. Война оторвала его от ребятишек, от школьных тетрадей. Суровые военные будни так вкипели в его душу, что вряд ли кто мог подумать, что Сорокин — учитель. Волевой, строгий, он больше разговаривал, как и положено, командным языком. И лишь в минуты откровения в часы редкого для фронта отдыха преображался, мягчел, и люди догадывались о его мирной профессии, его доброте.
...Я шёл в торжественной тишине на третью батарею. Там проводился митинг. Лёгкий майский ветерок донёс до меня слова:
— Так обрушим же, товарищи, на головы фашистских разбойников тонны смертоносного металла, чтобы водрузить Знамя Победы над Германией, — это говорил старший лейтенант Сорокин. Тот самый, о котором И. В. Казанцев в своей книге писал: «Особенно хочется вспомнить добрым и хорошим словом о боевых делах на батарее старшего лейтенанта Сорокина Николая Александровича. Бывший директор школы, он и тогда к нам относился, как к своим ученикам. Это был добросовестный, знающий своё дело командир...»
У Н. И. Логунова было трудное детство, поэтому его общее образование ограничилось в 1928 году Чуевской начальной школой. Потом — ФЗУ (фабрично-заводское училище), работа на производстве. В 1937 году был призван на действительную службу, где окончил полковую школу и в звании младшего командира участвовал в боевых действиях с японскими милитаристами у озера Хасан. Затем снова учёба. Окончил лётное училище и летом 1942 года начал летать на самолётах ИЛ-2, прозванных немцами «чёрной смертью». За войну совершил 140 успешных боевых вылетов, чуть-чуть «не дотянув» до звания Героя Советского Союза. Награждён многими орденами и медалями.
Бывший командир эскадрильи, дважды Герой Советского Союза маршал авиации СССР А. Н. Ефимов в своей книге воспоминаний «Над полем боя» так отозвался о своих однополчанах — Логунове и его друзьях-земляках: «На самолётах-штурмовиках, выделенных для борьбы с зенитками, в передовой группе летели лейтенанты Николай Логунов и Константин Давиденко. Оба они отлично пилотировали боевые машины, были признанными мастерами штурмового удара. Они действовали смело, напористо, дерзко. Не случайно им поручали самые трудные задачи... Будучи пулемётчиком, Николай Логунов участвовал в боях на озере Хасан в 1938 году. В одной из схваток был ранен. Осколок неприятельского снаряда оставил шрам на его виске. Потом, при поступлении в лётную школу, чтобы скрыть ранение, он изменил причёску и прошёл медицинскую комиссию. Прекрасный пилот и меткий стрелок, лейтенант Логунов отличался волевым характером. В любом боевом вылете он всегда искал противника и становился победителем. Николай был рождён для боя...»
До войны ЧСШ сделала четыре выпуска десятиклассников. Последний пришёлся на 1941 год. Почти все парни (многие добровольцами) были призваны в Действующую Армию. Отправилось на фронт и немало девушек.
Анна Акимова — представительница второго (1939 год) выпуска. Работала учительницей в деревнях Ржавец, Островка. 12 августа 1942 года получила повестку из райвоенкомата. На фронте была писарем, казначеем 234-го запасного стрелкового полка и одновременно секретарём комсомольской организации. Потом служила в действующих частях. С боями прошла Польшу, Венгрию, Румынию... День Победы встретила в Германии.
После демобилизации Анна Семёновна (ныне Бисеркова) вернулась на учительскую работу, её педагогический стаж 53 года.
В Добринке живёт выпускница 1940 года Софья Захаровна Абакумова (Сенцова). Она ушла на фронт с группой девушек-добровольцев в апреле 1942 года. Окончила 3-месячные радиолокационные курсы и была назначена начальником поста ПВО (противовоздушной обороны). Демобилизовалась с территории Польши в 1945 году. Хотя непосредственно в боевых действиях сержант Сенцова не участвовала, ей пришлось испытать многие трудности фронтового быта. Не раз попадала под бомбёжку, под вражеский обстрел. Служила образцово, за что была избрана секретарём комсомольской организации, отмечена боевыми наградами.
В войсках ПВО служили и другие выпускницы ЧСШ: Александра Садчикова, Софья Ланских, Нина Секачёва...
Старшеклассников тоже поджидали суровые испытания.
«В 1941 году я училась в восьмом классе, — рассказывает Вера Николаевна Клешко (тогда Буданцева). — В самом начале войны вместе с Витей Буданцевым (по-уличному Мичуриным), Зиной Дорониной, Ниной Буданцевой, Людмилой Потаповой и другими (всех не помню) отправили «на трудовой фронт» в Смоленскую область, под город Вязьму. Здесь до начала октября в тяжелейших условиях мы, ещё по существу дети, рыли противотанковые рвы. Потом некоторых из нас отпустили домой по возрасту или состоянию здоровья, а остальных, в том числе и девушек, призвали в Действующую Армию».
Подрастали новые поколения выпускников и тоже вливались в число защитников Отечества. Ушёл на фронт со своими одногодками и Виктор Буданцев. В послевоенное время по-ударному работал в совхозе «Кооператор» механизатором. К боевым орденам Виктора Александровича прибавились трудовые.
По приблизительным данным (точные по разным причинам выявить не удалось), около 300 воспитанников ЧСШ, с учётом тех, кто учился в ней с того времени, когда она бала ещё начальной, и учителей только Добринским райвоенкоматом было призвано для участия в Великой Отечественной войне. Свыше трети из них погибли или пропали без вести, многие из вернувшихся из-за тяжёлых ранений и контузий безвременно ушли из жизни. Большинство фронтовиков награждено орденами или медалями.
Вот имена лишь немногих из них. Погибли: Борис Владимирович Абакумов, Василий Алексеевич Абакумов, Василий Матвеевич Абакумов, Николай Яковлевич Абакумов, Яков Михайлович Абакумов, Пётр Павлович Абросимов, Иван Иванович Архипов, Пётр Иванович Архипов, Виктор Акимович Буданцев, Николай Дмитриевич Буданцев, Пётр Иванович Буданцев, Фёдор Михайлович Буданцев, Николай Алексеевич Волокитин, Виктор Алексеевич Волокитин, Пётр Васильевич Горбачёв, Серафим Фёдорович Горбачёв, В. И. Долматов, Александр Иванович Иноземцев, Михаил Иванович Иванов, Пётр Васильевич Капралов, Леонид Владимирович Кочетков, Григорий Иванович Кучев, Сергей Петрович Логинов, Иван Васильевич Михайлин, Никанор Кузьмич Михалин, Иван Васильевич Михалин, Александр Иванович Мжачев, Николай Иванович Назаров, Никита Яковлевич Назаров, Иван Игнатьевич Назаров, Борис Петрович Потапов, Сергей Дмитриевич Прошин, Софья Степановна Соломатина, Сергей Иосифович (Осипович) Селезнёв, Иван Алексеевич Федорков, Фирс Алексеевич Федорков, Виктор Иванович Янцев, Александр Иванович Янцев; вернулись ранеными или инвалидами: Владимир Иванович Авцынов, Виктор Александрович Буданцев, Евгений Николаевич Волокитин, Анатолий Семёнович Горбачёв, Фёдор Сергеевич Голубых, Николай Иванович Логунов, Михаил Георгиевич Домогацких, Николай Александрович Тупиков…
Такой вот дорогой ценой досталась победа.
* * *
Война внесла существенные, порой драматические и трагические изменения в школьную жизнь.
Так уж сложилось, что Добринка в её нынешних границах была многонациональным селением. Еще с XIX века здесь обитала большая еврейская диаспора (купцы, промышленники, фармацевты, врачи), жила группа турок, каким-то ветром занесённая сюда во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Жило немало немцев. Евреи после революции, отменившей черту оседлости, и особенно после свёртывания НЭПа устремились в города, турки, успевшие обзавестись русскими жёнами, уехали на свою родину. Немцы же жили спокойно, наращивая естественным путём свою численность, что отражено в соответствующих документах загса, и добросовестно трудились в разных сферах производства, культуры и народного образования. Сразу же после нападения Германии на Советский Союз отношение к ним резко изменилось. В немцах власть видела «пятую колонну», то есть потенциальных предателей, агентов фашистского государства. Однажды немецкие семьи спешно, без лишней огласки, были ночью погружены в товарный эшелон и вывезены в Сибирь и Казахстан. Жили люди — и нет их.
Об этом драматическом событии в Добринке уже мало кто помнит. Но вот что свидетельствует бывшая учительница ДСШ №1 Александра Тихоновна Цинк: «В моём классе было 42 ученика, из них свыше десяти — немцы. В то утро класс сразу заметно уменьшился, несколько парт долгое время пустовали. Школьные друзья немцев спрашивали: «А почему они не приходят на занятия? Куда и почему они уехали?» Что я, учительница, могла им ответить?.. Где теперь эти Лихи и Бранты?»
Такое происходило и в старших классах ЧСШ. Из школы неожиданно исчезли все дети-немцы.
* * *
Как только началась война, в ЧСШ, как и во всех общеобразовательных учреждениях района, начиная с младших классов, была введена обязательная военная подготовка. Руководителям школ и военрукам ежегодно задолго до 1 сентября напоминалось об их обязанностях. К примеру, строго предписывалось «оборудовать кабинеты, спортивные площадки, изготовить военно-учебные пособия: макеты винтовок, гранаты-болванки и другое, наладить работу кружков: стрелковых, ПВХО (противовоздушной и химической обороны)...»
Военруками чаще всего ставили возвратившихся с фронта по ранению и «списанных подчистую» офицеров и младших командиров.
Военное дело преподавалось обстоятельно: учились владеть оружием — винтовкой, пулемётом, гранатой, осваивали средства связи.
Кроме учебного оружия, в нашей школе имелось и боевое, настоящее. Оно хранилось в специально оборудованном помещении, круглые сутки охранявшемся учащимися-старшеклассниками во главе с военруком.
Много внимания уделялось физическому развитию учащихся. В зимнее время часто устраивались лыжные гонки с преодолением возвышенностей, трамплинов, других преград. В остальное время года усиленно занимались другими видами спорта.
Дети готовились стать защитниками своего Отечества. Об этом их патриотическом долге дважды в год — к 1 Мая и к очередной годовщине Великой Октябрьской социалистической революции — напоминали Призывы ЦК ВКП(б), публикуемые во всех газетах и передаваемые по радио. К примеру, вот такой: «Советские юноши и девушки! Самоотверженно трудитесь на помощь фронту, овладевайте техникой производства, военным делом!»
Когда враг подошёл к нашему областному центру — Воронежу, в стенах ЧСШ проделали бойницы для установки пулемётных гнёзд. Школа готовилась защищаться. К счастью, под Воронежем немцам «подсыпали перцу», враг был остановлен.
* * *
Как бы ни складывались обстоятельства, ЧСШ продолжала работать в любых условиях, учить и воспитывать детей. Учебный процесс сочетался с напряжённым трудом на колхозных и совхозных полях и фермах. Педагоги, технический персонал, большинство учащихся привле¬кались на различные сельскохозяйственные работы, заменяя тех, кто ушёл на фронт. С января 1941 года в старших классах были организованы курсы по подготовке трактористов и комбайнёров.
После того, как с полей уходила зерноуборочная техника (а техники было мало, поэтому многие работы — косьба зерновых, вязка снопов, скирдование соломы и другое — выполнялись вручную), сюда, словно стая грачей, налетали мальчишки и девчонки на сбор утерянных колосков ржи или пшеницы. Собирали по горстке, ссыпая добычу в общий мешок. Колосья увозили на ток, где их обмолачивали, получая дополнительные килограммы и центнеры драгоценного хлеба. Взять домой немного колосков строжайше запрещалось. Это считалось кражей, преступлением, могли наказать (взрослых даже отдавали под суд).
Работа «на колосках» была, в общем-то, не в тягость. А вот на уборке картошки, сахарной свёклы трудились «до упаду». Эти изнуряющие работы тоже выполнялись во многом вручную, затягивались до глубокой осени и прекращались только тогда, когда землю окончательно прикрывал снег.
Летом и осенью многих учителей и учащихся посылали на заготовку в окрестных болотах торфа. В нашем районе он всю войну и ещё несколько лет после неё был чуть ли не единственным видом топлива. Заправляемые торфом школьные печи едва-едва поддерживали в помещениях плюсовую температуру. Но ещё страшнее, особенно к концу войны и в первые два года после неё, был голод. Те, кто приходил в школу с кусочком подсолнечного жмыха в кармане, мог считать себя счастливчиком: посасывая колючее от лузги «лакомство», удавалось хотя бы немного «заморить червячка».
Но никто не помнит таких, кто хныкал, раскисал. Все понимали: на фронте, куда ушли их отцы и старшие братья, куда труднее. Каждый старался помочь Красной Армии, чем мог. Уже в конце 1941 года бюро обкома ВЛКСМ приняло постановление о сборе денежных средств на постройку танковой колонны «Воронежский комсомолец». Постановление было обсуждено на собрании комсомольской организации школы. Учителя и учащиеся вносили личные посильные взносы в общий фонд. Потом был организован сбор средств на строительство самолёта.
А с деньгами было туго. Чтобы не умереть с голоду, хоть что-то из пропитания приходилось покупать на рынке, называвшемся тогда в обиходе базаром, по невероятно высоким ценам. К примеру, стакан соли стоил 100 рублей при зарплате учителя 120—250 рублей, а колхозникам денег вообще не платили. Основные продукты, в том числе хлеб, в магазинах потреб¬кооперации отпускались по талонам, причём в мизерном количестве.
И всё же многие отдавали в помощь фронту последнее. Учительница Добринской семилетней школы А. Т. Цинк в своё время рассказывала: «Приходили ученики, приносили кто рубль, кто 50 копеек. А одна девочка принесла одну-единственную копеечку и со слезами заявила, что больше денег у её мамы нет. Когда появятся, она обязательно принесёт ещё...»
Вечерами, при свете коптилки, девушки-старшеклассницы ЧСШ вязали для отправки на фронт носки, варежки с двумя пальцами, чтобы бойцам было удобнее стрелять, шили кисеты. Потом всё это отсылалось на передовую. В ответ приходили благодарственные письма.
Активно велась тимуровская работа. Были взяты на учёт семьи, в которых кто-то из близких погиб в бою. Многим из них ребята оказывали посильную помощь: вскапывали на огородах грядки, убирали урожай картофеля, заготавливали для отопления жилищ торф.
* * *
Из-за длительных и напряжённых сельхозработ и мобилизации старшеклассников на сооружение оборонительных объектов занятия в 1941 году начались лишь в конце октября (так было и в последующие военные и в послевоенные годы). Освоение учебных программ оказалось под угрозой срыва. Но педколлектив сумел правильно построить свои рабочие планы, и уже в марте, как показала проверка, проведённая инспекторами роно, не было «отставания в прохождении учебного материала». А учителя А. Д. Юрицына, Э. И. Раудис и некоторые другие приступили к повторению пройденного. Причём успеваемость по некоторым предметам приблизилась к 100 процентам: по химии и естествознанию в 8—10 классах (преподаватель Чернышова), по русскому языку в 6 классе (А. К. Вершкова). Неплохие показатели, по мнению членов комиссии, были в 6—7 классах по арифметике, алгебре, геометрии (А. Т. Голубых). Средняя успеваемость по школе во второй четверти составила 79 процентов, а в третьей — 85.
Директор школы Л. Д. Косырев докладывал: «Закончив 20 мая учебный год, мы полностью уложимся в программу, рассчитанную до 20 июня».
Ужимание учебного времени диктовалось всё той же необходимостью активно участвовать в сельхозработах.
Если с успеваемостью было сравнительно благополучно, то положение с посещаемостью постепенно осложнялось. Уже в 1942 году «учёбой не было охвачено 240 детей». Всё больше становилось таких, кто пропускал занятия на длительный срок, а то и вовсе бросал учёбу. Это было вполне объяснимо. Во многих семьях, особенно сельских тружеников, сказывалась крайняя бедность: голод, холод, отсутствие самой простейшей одежды и обуви для того, чтобы отправить детей в школу.
Выпускница ЧСШ 1938 года В. И. Логунова, работавшая учительницей в Добринской семилетней школе, вспоминает такой эпизод: «В моём классе учился Владислав Киселёв, семья которого жила в труднейших условиях. Так вот, мама этого мальчика в холодное время приносила его на занятия на руках, так как обуви у него не было, да и одет он был очень плохо».
В конце января 1944 года состоялось расширенное заседание исполкома Добринского сельского Совета. Один из обсуждаемых вопросов — о работе Чуевской средней и Добринской неполной средней школ. Было признано, что обе школы не выполнили постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) о всеобуче. К тому же «в школах низкая успеваемость, равная 78 процентам».
И вновь учителями приводится в действие испытанный метод: упущенное с осени навёрстывается с наступлением весны. Все силы направлялись «на подготовку к проверочным испытаниям (экзаменам), выявлявшим результаты годовой работы каждого учащегося».
25 мая того же года в районной газете появилась заметка «В первые дни испытаний». «22 мая. В Чуевской средней школе чувствуется напряжение, — сообщалось в репортаже. — В 9 классе проходят испытания по геометрии. Бойко подходит к столу Жоголева Рая. Она умело и быстро чертит на доске теоремы, подробно отвечает на вопросы. Сразу видно, что ученица хорошо знает материал. Хорошо отвечала ученица того же класса Анашкина Надя. Её ответ заслуживает только оценки «5». Хорошо прошли испытания в 9 классе «Б» по алгебре письменно. В этом классе ни один ученик не получил плохой отметки. Неплохо показал себя на испытаниях по Конституции СССР 7 класс. Особенно хорошо отвечали Богатырёва Зоя и Смык Нина».
Репортаж заканчивался бодрым утверждением, что большинство учащихся школы «пришли к испытаниям вполне подготовленными».
Попутно любопытная деталь: в 1944—1945 учебном году в старших группах было введено раздельное обучение: мальчики — в одном параллельном классе, девочки — в другом. Правда, такой порядок долго не продержался.
* * *
В первые месяцы войны положение на фронте постоянно ухудшалось. Советские войска, ведя кровопролитные бои, часто были вынуждены отступать. В тылу, не так уж далеко от линии фронта, создавались эвакуационные госпитали. Решением Воронежского обкома ВКП(б) и исполкома областного Совета депутатов трудящихся «О дополнительном развёртывании эвакогоспиталей по Воронежской области» (протокол №61 от 14 июля 1941 года) предписывалось создать такой госпиталь на 200 коек в Добринке за «счёт школьных зданий».
В райцентре подходящего помещения не нашлось, поэтому под госпиталь отвели оба этажа Чуевской средней школы.
Между тем близился новый учебный год. Как быть, ведь прервать занятия не допускалось? В этой связи 29 августа 1941 года исполком районного Совета депутатов трудящихся принял решение «Об обеспечении учащихся 1—4 классов Чуевской средней школы классными комнатами». В документе говорилось: «Для размещения учащихся 1—4 классов... освободить здание, ранее занимаемое школой под классы и временно предоставленные под квартиры учителей Рубцовых и Сорокиных. Обязать директора школы тов. Голубых, председателя сельсовета тов. Авцинова предоставить соответствующие квартиры Рубцовым и Сорокиным и обеспечить ремонтом освобождённые помещения…»
Ещё один документ — решение райисполкома от 30 сентября того же года — «О помещении для нужд госпиталя»: «Учитывая, что ныне занимаемое помещение под квартирами тов. Вершкова и Богатырёва (Вершков — председатель райкома профсоюза работников народного образования, Богатырёв — заведующий роно. — Прим. В. В.), подходящее для нужд госпиталя, обязать председателя Добринского сельского Совета депутатов трудящихся тов. Авцинова выселить Вершкова и Богатырёва из занимаемых ими помещений в суточный срок...»
Шла спешная подготовка к приёму раненых.
10 июля на обоих этажах ЧСШ разместился ЭГ под номером 2645, получивший наименование «Добринский» — по названию райцентра.
Хотя учебное здание было занято, занятия продолжались, не прерываясь. Классы разместились: на «Камчатке», в освободившихся по решению властей квартирах, в частных домах.
Обслуживающий персонал госпиталя был набран из местных жителей. В их числе оказались Александра Николаевна Логунова, Александра Васильевна Логунова, комсомолка Клавдия Арсентьевна Ряшенцева и другие. Ряшенцева работала делопроизводителем в канцелярии штаба госпиталя и как член ВЛКСМ в апреле 1942 года в соответствии с указанием секретаря РК ВКП(б) Татаренко была призвана для прохождения военного обучения сроком два месяца.
Когда враг подступил к Воронежу, и возникла опасность оккупации нашего района, госпиталь в секретном порядке в одну из ночей оперативно эвакуировали в неизвестном направлении. Это произошло 20 февраля 1942 года. Вместе с госпиталем отправились и некоторые вольнонаёмные из числа местных жителей.
Как только школу заселили ранеными, учащиеся взяли над ними шефство. 13 февраля 1942 года обком ВЛКСМ доложил Политуправлению Юго-Западного фронта, что «в Добринском районе комсомольцами райцентра проведено четыре концерта художественной самодеятельности. Комсомольские организации Чуевской средней и Добринской НСШ обязались выступать с концертными номерами перед бойцами каждую пятидневку».
И своё слово они сдержали. Помимо концертов у них было немало других забот. Помогали врачам и санитарам в уходе за больными, писали за тяжелораненых по их просьбе письма родным, читали вслух ответные письма, приносили из дома книги и газеты, устраивая громкие читки.
Упомянутая выше В. Н. Клешко вспоминает: «Вместе с одноклассниками Надей Логуновой, Ниной Буданцевой, Витей Буданцевым и другими мы часто навещали раненых. Приносили из дома что могли. Наша семья держала корову, поэтому я старалась выгадать для лежачих больных молока. Ходячих угощали пышками, варёной картошкой... Летом — яблоками, грушами».
Заботу о раненых бойцах и командирах проявляли не только чуткие к чужой беде дети. На помощь пришло всё население, ведь прибывшему к нам госпиталю многого не хватало. Был объявлен сбор необходимых вещей и оборудования.
В числе первых откликнулась семья Яриковых. Её глава Дмитрий Алексеевич был уже на фронте, где и погиб, а мать Ольга Ивановна из-за болезни в то время не работала. На её попечении осталось трое детей: Тамара, Галина и Людмила. Жили в большой нужде, но решили отдать в госпиталь всё, что могли: подушки, постельное бельё, кухонную посуду...
— Нам хватит на всех одной подушки, — объяснила Ольга Ивановна дочерям. — Будем подкладывать под голову одёжду...
— Мы горячо поддержали решение мамы, представляя, что наш папа, возможно, тоже где-то лежит раненый и ему необходима помощь, — утверждала старшая дочь Тамара.
В отчёте Добринского РК ВКП(б) за 1942 год в разделе «Агитационно-массовая работа» указывалось: «...Собрано и передано военному госпиталю на месте фуфаек — 50, тёплых брюк — 50, нательного белья — 115 пар, наволочек нижних и верхних — 617, пуховых подушек — 500, матрацев — 53, простынь — 115, одеял — 110, салфеток — 14 и целый ряд предметов — мебели, обстановки, комнатных цветов и т. д. Раненым бойцам вручена масса подарков».
Находившиеся на излечении выразили свою признательность за всестороннюю помощь, заботу и внимание письменно: «Бойцы, командиры и медицинский персонал Н-ского госпиталя (по законам военного времени точное место дислокации госпиталей и их номер не разглашались. — Прим. В. В.) шлют трудящимся Добринского района большевистский армейский привет и большую благодарность за шефство над нашим госпиталем. Много подарков получили мы... В ответ на вашу заботу мы постараемся в будущих боях с ненавистным врагом быть отважными и смелыми борцами за вашу спокойную трудовую жизнь».
* * *
Несмотря на горечь потерь, День Победы 9 мая 1945 года был отмечен с небывалым ликованием. Возвращавшихся с фронта встречали как героев, со слезами радости. 4 апреля 1946 года в местной газете появилась заметка «В школы района». В ней сообщалось: «В школы района по демобилизации возвратилось более 30 учителей начальных, семилетних и средних школ района». В их числе назывались бывшие директора ЧСШ Ф. С. Голубых, П. Л. Антоненко, учителя И. В. Янцев и В. С. Орфеев. Все — с боевыми орденами и медалями. Ф. С. Голубых ещё одна награда — орден Красной Звезды — «догнала» его уже в мирное время. 28 июня 1946 года от имени Президиума Верховного Совета СССР её вручил райвоенком капитан Кошманов.
27 октября того же года в Доме культуры состоялось собрание педагогов района. От имени Президиума Верховного Совета СССР председатель райисполкома П. С. Парфёнов вручил группе ветеранов медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» В числе награждённых были учителя Чуевской средней школы А. Т. Голубых, М. Н. Тупикова, З. Н. Паринова и другие.
НЕПРОСТЫЕ СИТУАЦИИ
Итак, война закончилась, началась мирная жизнь. Возникло множество неотложных проблем. Надо было поднимать обескровленные, разорённые войной колхозы, совхозы, налаживать работу предприятий. Не меньшего внимания требовало к себе и народное образование.
Летом 1945 года эти вопросы не раз обсуждались на заседаниях исполкома Добринского сельского Совета депутатов трудящихся. Так, 27 июля в повестке дня стояло: «О ремонте школ и заготовке торфа для них». С докладами выступили директор Чуевской средней школы Ф. С. Голубых и директор Добринской семилетней школы З. Н. Паринова. Из их сообщений выяснилось, что собственных средств для подготовки помещений к новому учебному году у этих учреждений практически нет.
Исполком вынес следующее решение: «Для производства необходимого ремонта обязать колхозы Добринского сельсовета «Новый быт», «Заря революции», «Память Ильича», «Прогресс» и «Красный профинтерн» (профинтерн — красный интернационал профсоюзов. — Прим. В. В.) принять в обслуживаемых ими школах должное участие: выделить средства или отчислить трудодни колхозников». Но и этих денег явно не хватало. Поэтому сельисполком направил в райисполком ходатайство о выделении средств «всеми колхозами района, так как эти школы обслуживают весь район». Председателя сельского Совета М. Н. Милютину обязали привлечь колхозы к доставке извести для ремонта. Была ещё одна просьба к райисполкому: увеличить ассигнования на оплату торфа, так как райфо не предусмотрел эти расходы. Колхозам вменялось оказание помощи школам и в перевозе топлива.
10 августа, вновь вернувшись к этим вопросам, исполком решил: «Предложить правлениям колхозов... закончить ремонт школ и подвоз топлива к 27 августа».
Подобные подробности первых и последующих послевоенных лет, связанные с народным образованием, хорошо просматриваются на страницах случайно уцелевших экземпляров районной газеты. Заглянем в них.
Судя по публикациям, большие надежды в деле воспитания учащихся возлагались тогда на «ленинско-сталинский комсомол». Секретарь райкома ВЛКСМ Л. Н. Булгаков (родной брат З. Н. Париновой. — Прим. В. В.) в заметке «Задачи комсомола в школе» 6 марта 1946 года писал: «Выполняя указания партии и ЦК ВЛКСМ, комсомольские организации большинства школ района помогают педагогам в их работе по воспитанию их питомцев. Подавляющая часть комсомольцев показывает образцы учёбы. Чуевская десятилетка гордится своими воспитанниками — отличниками 10 «Г» класса О. Перепелицей и В. Буряковым.
Между тем, — указывал далее Леонид, — это далеко не везде так. Недавно бюро РК ВЛКСМ отметило, что ряд комсомольцев Добринской и Чуевской школ не служат примером для товарищей ни в учёбе, ни в дисциплине. Из 76 комсомольцев Чуевской десятилетки 18 неуспевающих по основным дисциплинам. Так, ученики-комсомольцы 9 класса Жоголев, 8 класса — Зарянов, Жиганов, Торубаров, Логунов, Очнев, 10 класса — Карпова, Бордовских, Голанцева имеют каждый по 3—4 плохих оценки, причём Жоголев, Торубаров и Зарянов нередко нарушают дисциплину в школе.
Секретари комсомольских организаций тов. Киселёв и тов. Насонова не сумели организовать борьбу за лучшее качество учёбы...»
3 апреля 1947 года под лукавым псевдонимом «Н. Чуевский» была опубликована разгромная, вызывающая ощущение явной предвзятости статья «Почему низкая успеваемость в Чуевской средней школе». (Уже в наши дни удалось выяснить, что интрига была направлена против пользовавшегося большим авторитетом у педагогов и учащихся заведующего учебной частью А. И. Саранцева; ставилась цель любыми средствами убрать его с занимаемой должности.)
Привожу эту статью с несущественными сокращениями: «Чтобы дать выпускникам средней школы прочные знания, необходимо правильно их воспитывать с первого года обучения. Как решает эту задачу Чуевская средняя школа? К сожалению, плохо. Это можно видеть по результатам третьей четверти. Посещаемость учащихся низкая. Имеется много фактов нарушения дисциплины. Например, парты, столы и классные доски исписаны нецензурными словами, а «Правила поведения учащихся в школе» порезаны ножом.
Успеваемость может привести к печальным результатам на испытаниях. В самом деле, в 4 классе из 14 учащихся успевают 7, а в 8 «Б» из 20 учащихся — 8.
В школе есть отсев, который можно было бы предупредить, но этого не сделано. Была и есть возможность организовать горячие завтраки. Их не организовали. Между тем со школьного участка собрали более 5 центнеров ржи, свыше 2 центнеров пшеницы, 76 килограммов овса и 14 центнеров картофеля, которые израсходованы не по назначению.
Об этих фактах знает заведующий роно тов. Богатырёв, но не принимает мер...»
Наверное, руководство школы и роно в какой-то степени были виновны. Но правду надо искать глубже, а её замалчивали (по крайней мере, в газете).
Выпускники тех лет рассказывают, как тяжело им жилось и училось. У многих отцы погибли на фронте или возвратились беспомощными инвалидами. Матери с утра до ночи — в трудах и заботах: кто на колхозных полях и фермах, кто на предприятиях. И дома по хозяйству надо было управляться. Не все родители могли уделить должное внимание учёбе и поведению своих детей.
Ещё долго многие семьи испытывали настоящую нужду, жили впроголодь. В холодные зимы дети и взрослые по-прежнему мёрзли и дома, и в школе. Очень туго было с топливом, обогревались в основном торфом, кочками, кизяком (сухими спрессованными брикетами из навоза). Как и в военную пору, одевались и обувались во что придётся. Заботливые матери шили из старья пальтушки, курточки, именуемые почему-то футболками. У большинства вместо портфелей — самодельные матерчатые сумки. Некоторые, правда, щеголяли с узкими и глубокими сумками из кирзы (такие выдавались в колхозах учётчикам и бригадирам для деловых бумаг). Сумка была на ремне и надевалась через плечо.
Тетрадей почти не было (кое-кто из более состоятельных родителей покупал их на базаре у спекулянтов), в основном всё ещё пользовались случайными клочками бумаги, старыми газетами (писали между строк).
Подобные невзгоды испытывали на себе и учителя.
Отсюда большой отсев учащихся, наличие переростков (иногда разница в возрасте между учениками одного и того же класса достигала двух-трёх, а то и четырёх лет).
При всём этом никто не снимал с педагогов и учащихся обязанность участвовать в общественно полезном труде. Помогали колхозам убирать урожай зерновых, картофеля, сахарной свёклы, много времени и сил занимал пришкольный участок. Посылали и на элеватор — ворошить лопатами для просушки зерно, а на железнодорожную станцию — очищать пути от снежных заносов.
Так справедливо ли столь жёстко упрекать руководителей школы и комсомольскую организацию в «невыполнении всеобуча», других «грехах»?
И если быть до конца объективным, то о результативности работы педколлектива и заведующего учебной частью А. С. Саранцева свидетельствовали инспекторские (очень строгие, нередко с участием представителя облоно) проверки. Они показывали, что Чуевская школа по уровню знаний учащихся разных классов опережает все тогдашние школы района. Подтверждалось это и результатами экзаменов — переводных и выпускных.
И это притом, что в первые послевоенные годы в ЧСШ ощущалась нехватка преподавателей по некоторым важнейшим предметам. Так, в 1945—1946 учебном году не было педагогов с высшим образованием по математике и русскому языку. Около 50 учащихся двух десятых классов отправлялись (чаще всего пешком — из-за отсутствия транспорта) за 18—20 километров в село Талицкий Чамлык соседнего района, чтобы там сдать письменные экзамены. Для приёма устных экзаменов талицкие учителя, имевшие высшее образование, сами приезжали в Чуевку.
Нехватка в ЧСШ кадров с соответствующей вузовской подготовкой никоим образом не сказывалась на качестве знаний учащихся. На выпускных экзаменах у «чужих» педагогов большинство десятиклассников получали отличные и хорошие отметки. Отсюда вывод: и без дипломов чуевские учителя обладали должным профессионализмом и мастерством.
Долгое время в нашей стране не было обязательного общего среднего образования. Окончившие семилетку дальше учились по собственному устремлению или чаще всего исходя из соображений и материальных возможностей родителей. Школа же была заинтересована в привлечении необходимого контингента. Ежегодно в районной газете публиковалось соответствующее объявление дирекции ЧСШ: «Чуевская средняя школа объявляет набор учащихся в 8—10 классы на новый учебный год. Приём заявлений будет проводиться до 15 августа. К заявлению необходимо приложить: свидетельство об окончании 7 классов, автобиографию, справку от врача о состоянии здоровья, свидетельство о рождении».
В восьмой класс принимали, как правило, всех желающих. Поэтому первое время группы были переполнены до предела. Но вскоре они сокращались до оптимальных размеров, так как неуспевающих по тем или иным предметам отчисляли: выпускники многих семилетних школ имели очень слабые знания. А кое-кто и сам по разным причинам бросал школу.
Кстати, многие сейчас уверены, что при Советской власти общее среднее образование было бесплатным. Документы говорят об обратном. Плата за обучение в 8—10 классах в 1950 году составляла немалую сумму — 75 рублей за каждое полугодие, то есть 150 рублей в год. Не всем родителям это было по карману, если учесть, что среднемесячная зарплата многих составляла 80—120 рублей, а колхозникам вместо денег начисляли трудодни. Правда, от платы освобождались те учащиеся, у кого на фронте погиб отец. А с остальных школьная бухгалтерия требовала своё. Из-за этого возникали конфликты.
8 апреля 1953 года в книге приказов по школе был помещён список должников — 71 фамилия: Эмма Савина, Юлия Травина, Евгений Калаев, Владислав Титов (будущий известный писатель), Вячеслав Бордовских, Михаил Бабкин, Людмила Кузнецова и другие. Директор обязал их в трёхдневный срок погасить задолженность. «В случае неуплаты должники будут исключены из школы», — подчёркивалось в приказе.
Должники каким-то образом ухитрялись расплатиться. Но без потерь обходилось не всегда. 20 мая 1954 года за неуплату за обучение в восьмом классе были отчислены Валентина Рыбаева и Серафима Назарова. Такая же участь в декабре 1955 года постигла Анну Коратаеву, задолжавшую за первое полугодие.
Некоторые из исключённых потом восстанавливались, уплатив положенное. Так, Серафима Назарова возвратилась в восьмой класс… 1 сентября того же года и таким образом отстала от своих «однокашников» на год.
Было немало случаев исключения задолжавших за проживание в школьном общежитии (интернате).
Дети тяжело переживали подобные ситуации.
В конце 50-х годов плата за обучение в старших классах была отменена.
Большинство послевоенных трудностей школьная молодёжь переносила спокойно и с пониманием, проявляя завидную целеустремленность и упорство в желании самоутвердиться в этой непростой жизни, найти в ней своё достойное место. Каждый выпускник старался достичь чего-то значимого: поступить в вуз или техникум. Если такой возможности не было (чаще всего из-за материальных трудностей семьи), многие устремлялись в Воронеж, Липецк, другие города, шли работать на предприятия и одновременно продолжали образование на вечерних и заочных отделениях высших и средних специальных заведений. Редко кто оставался неприкаянным. Сказывалась всеобщая атмосфера надежды, уверенности в будущем.
И действительно, с каждым годом что-то улучшалось: отменили карточки на хлеб и другие продукты, стали снижаться цены, прошла денежная реформа…
Не стояла на месте, жила полнокровной жизнью и школа, о чём регулярно сообщала районная газета. Приведу несколько из этих публикаций.
1946 год
В ночь на 1 января состоялся новогодний вечер старшеклассников. Он открылся выступлением хорового кружка, исполнившего Гимн Советского Союза. Потом были выступления драматического и хорового кружков.
; ; ;
Прошёл день птиц. С учащимися проведены беседы о жизни пернатых друзей, их значении в сельском хозяйстве. У школы и на улицах вывешены скворечники.
; ; ;
Школа пополнилась полученными из роно политическими, физическими, топографическими и контурными картами, таблицами по анатомии, другими наглядными пособиями.
; ; ;
В начале мая состоялся футбольный матч между командами школы и сборной Добринки.
; ; ;
В 4-м классе (учитель А. Е. Богатырёва) на экзамене писали сочинение «Смелые». Из 16 допущенных к экзаменам учащихся его выдержали 14. Это один из лучших показателей в районе.
; ; ;
В начале июля состоялся выпуск окончивших десять классов. 27 учащихся из 32 получили аттестат зрелости (это одна из примет того времени — строгий, без поблажек и натяжек, подход к оценке знаний выпускников. — Прим. В. В.).
; ; ;
21 июля состоялся воскресник по подготовке школы к новому учебному году. Цель воскресника — сделать всё для её успешной работы: для учащихся организовать буфет, горячие завтраки, не допустить, чтобы часть детей оставалась вне стен школы. Необходимо посадить за парты всех достигших соответствующего возраста.
; ; ;
Закончились соревнования на первенство района по лёгкой атлетике. Первое место заняла команда Новочеркутинского сельсовета, второе — детского дома имени М. Горького, третье — Чуевской средней школы.
; ; ;
Школа готова к началу нового учебного года: побелены стены, переложены печи, отремонтирована мебель. Открыто два интерната — отдельно для мальчиков и девочек.
; ; ;
На состоявшейся 27—28 августа районной учительской конференции с докладом «О внеклассной и внешкольной работе с учащимися» выступила инспектор роно З. Н. Паринова (позднее она была назначена заведующей учебной частью нашей школы — завучем. — Прим. В. В.), а в числе принявших участие в прениях был директор ЧСШ Н. А. Сорокин.
; ; ;
На собрании районного партактива Ф. С. Голубых прочитал лекцию «О происхождении жизни на Земле». Доклад о творчестве поэта И. С. Никитина сделал завуч ЧСШ А. С. Саранцев.
; ; ;
29 сентября состоялась VI районная отчётно-выборная комсомольская конференция. Из числа выпускников Чуевской школы членом райкома и членом бюро была избрана учительница В. И. Логунова, кандидатом в члены райкома — Э. В. Савина, членом ревизионной комиссии Н. Н. Волокитина.
; ; ;
27 октября учителя ЧСШ участвовали в работе собрания педагогов района. Его участники прослушали доклад о постановлении ЦК ВКП(б) «О журналах «3везда» и «Ленинград». (Печально известное постановление морально уничтожило поэта А. А. Ахматову и писателя-сатирика М. М. Зощенко, фактически поставив их творчество под запрет. — Прим. В. В.). Собрание горячо одобрило этот документ партии и наметило конкретные мероприятия по улучшению идеологической работы в школах.
1947 год
Контрольные работы и проведённые занятия за 1-е полугодие 1946—1947 учебного года показали улучшение учебно-воспитательной работы в выпускных классах района. В 10 классе Чуевской средней школы по литературе (преподаватель А. С. Саранцев) только один ученик получил плохую отметку. Задача учителей района — по примеру педколлективов Чуевской средней и Добринской семилетней школ поднять качество успеваемости и резко улучшить коммунистическое воспитание учащихся.
; ; ;
12 января в Доме культуры состоялось собрание молодых избирателей района. Они с большим вниманием выслушали доклад тов. Ушаковой «Сталинская Конституция и советская молодежь». На собрании выступила ученица 10 класса Чуевской средней школы Зоя Богатырёва, призвавшая молодых избирателей 9 февраля, в день выборов в Верховный Совет РСФСР, отдать свои голоса за лауреата Сталинской премии, звеньевую колхоза «Прогресс» Е. С. Баскакову. Собрание послало приветственное письмо товарищу Сталину.
; ; ;
На январском районном совещании учителей Ф. С. Голубых была вручена Почётная грамота РК ВКП(б) и райисполкома за успешную 35-летнюю учебно-педагогическую деятельность.
; ; ;
Важнейшим методом в преподавании основ наук является оборудование урока наглядностью. При нехватке пособий учитель должен проявлять инициативу. В этом отношении являет пример преподаватель Чуевской средней школы П. Л. Антоненко с коллективом своих учащихся. Ими изготовлены пружинные весы, гербарии, коллекции различных насекомых, таблицы по русскому языку и математике и многое другое.
; ; ;
Районный отдел народного образования провел конкурс на лучший детский рисунок. В конкурсе приняло участие более ста учащихся, представивших 300 работ. Лучшими комиссия признала рисунки учащихся Чуевской средней школы Виктора Родина, Геннадия Полехина, Бориса Герасимова, Михаила Зайцева, Ивана Одинцова, Виктора Перфилова и ученика Среднематрёнской семилетней школы Владимира Злобина.
; ; ;
Перед выпускными экзаменами ученица 10 класса З. Журавлёва заявила: «Очень важно выбрать себе профессию. Часто, сдав экзамены, выпускники начинают рыться в справочниках и наспех выбирают учебное заведение. Если нет любви к своей будущей профессии, не ждите потом плодотворной работы».
; ; ;
В борьбе за быстрейшую уборку урожая большую помощь колхозу «Новый быт» оказывают учащиеся Чуевской средней школы. Весь сентябрь они используют для работы на полях. Утром ребята 6—10 классов организованным порядком вместе с преподавателями отправляются в путь. С 12 сентября они помогают убирать свёклу. Трудолюбие проявляют учителя В. В. Абакумова, Е. А. Гужбова, Ф. С. Голубых, Г. Г. Смык и другие. Их примеру следуют учащиеся.
; ; ;
Библиотекарь и учитель немецкого языка ЧСШ Галина Ярикова заявила: «Ко дню выборов в местные Советы — 21 декабря — мне исполнится 18 лет, и я впервые в своей жизни буду голосовать за кандидатов блока коммунистов и беспартийных, за тех, кто свято охраняет завоевания Великого Октября, Сталинскую Конституцию, которая дала нам право на труд, на отдых и образование».
; ; ;
В честь 30-летия Великой Октябрьской социалистической революции в Доме культуры коллективом художественной самодеятельности поставлена пьеса А. Н. Островского «Без вины виноватые». Спектакль прошёл с большим успехом. Особенно хорошо исполнили свои роли Галина Ярикова и Николай Тупиков. А Тамаре Яриковой удалось передать образ тщеславной, самовлюблённой кокетки Коринкиной.
; ; ;
В Воронеже проходил смотр сельской художественной самодеятельности. Из 62 районов, участвовавших в нём, наш район занял третье место. Особенно хорошо выступили Галина Ярикова, прочитавшая стихотворение А. И. Безыменского «О чём говорило молчание», и Людмила Назарова, спевшая песню «Эх, дороги...» С их участием был также поставлен отрывок из пьесы.
1948 год
Прошедшая в январе 2-я районная партийная конференция избрала директора Чуевской средней школы Н. А. Сорокина членом РК ВКП(б), а сменившего его впоследствии на этой должности Б. В. Магницкого — членом бюро и секретарём райкома по кадрам.
; ; ;
Школа пополнилась наглядными пособиями — таблицами по географии и другим предметам. Для учащихся поступили также письменные принадлежности — ручки, перья, карандаши.
; ; ;
На районном смотре художественного творчества учащихся всеобщее внимание привлёк штриховой рисунок ученицы Чуевской средней школы Комаровой. Она воспроизвела проникновенный образ матери из одноимённого романа Горького.
; ; ;
3 июля состоялся выпуск учащихся десятых классов. Торжественно, в приподнятом настроении чувствовали себя в этот день молодые граждане СССР, получившие из рук директора Н. А. Сорокина аттестат зрелости. Они не в силах были скрыть чувств благодарности партии, правительству, товарищу Сталину (именно так и было. — Прим. В. В.) за их отеческую заботу о молодом человеке страны социализма. Аттестаты получили 33 выпускника. Представители РК ВКП(б), РК ВЛКСМ и РК профсоюза работников народного образования поздравили их с окончанием школы.
; ; ;
В октябре в школе прошла спартакиада, посвящённая 30-летию комсомола. В ней участвовали более ста пятидесяти учащихся 8—10 классов. В беге на 1000 метров отличились В. Попов, Е. Быстров, В. Володин, на 500 метров — В. Лунёва, на сто метров — А. Горюнов, Ф. Торубаров и Г. Потехин. В прыжках лучшими были В. Попов, Ф. Иноземцев, Л. Краснов, В. Середа и другие. Дальше всех бросил гранату В. Попов. 12 участников сдали нормы ГТО (готов к труду и обороне) первой степени.
; ; ;
17 октября в районной библиотеке состоялась конференция читателей по роману лауреата Сталинской премии А. А. Фадеева «Молодая гвардия». Учащиеся 10 класса Чуевской средней школы сделали 11 докладов. В. Попов осветил тему: «Что сближает молодых героев Краснодона с Павлом Корчагиным». С докладами-характеристиками образов молодогвардейцев выступили Ф. Торубаров, Г. Брыкова, А. Петрова, Т. Ольшанова. Тему дружбы и товарищества раскрыл учитель истории М. Ф. Гончаров. О поколении большевиков, о руководящей роли партии в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками рассказал секретарь комитета ВЛКСМ школы Е. Быстров. В заключение библиотекарь школы Г. Д. Ярикова прочитала доклад «Чему учит роман «Молодая гвардия».
* * *
Вот так трудно, а порой и противоречиво и жила в первые послевоенные годы наша школа: учила и воспитывала детей, организовывала спортивные состязания и художественную самодеятельность, отмечала праздники, шагая «в общем строю строителей коммунизма», провожала в добрый путь выпускников...
Опубликованная выше разнообразная, красноречивая и убедительная информация невольно опровергала тенденциозные критические выпады, содержавшиеся в статьях «Задачи комсомола в школе» и «Почему низкая успеваемость в Чуевской средней школе». А упомянутые в этих материалах «несознательные» учащиеся и активисты уже не кажутся безнадёжными нарушителями дисциплины и неуспевающими «по основным предметам».
Время всё расставило по своим местам: «неисправимые» двоечники и хулиганистые подростки, спустя годы, стали достойными людьми, достигли высокого общественного положения. Так, упомянутый Леонидом Булгаковым Владимир Жоголев окончил медицинский институт, был известным и уважаемым в Воронеже врачом, многие годы заведовал хирургическим отделением в одной из ведущих больниц города. Высшее образование подучил и Борис Боровских, став преуспевающим ветеринарным врачом. Фёдор Торубаров успешно окончил горный техникум.
И таких примеров немало.
А что касается «секретаря комсомольской организации тов. Киселёва», который «не сумел организовать борьбу за лучшее качество учёбы», то о нём известно следующее: с отличием окончил Технический институт рыбной промышленности, работал на ответственных должностях в министерстве рыбного хозяйства СССР, заместителем министра рыбного хозяйства РСФСР, в ЦК КПСС. Он автор сотен научных трудов, имеет множество государственных наград. И до сих пор активно участвует в общественной деятельности.
Драматично складывалась судьба Павла Вадковского. Принципиальный, «задиристый» старшеклассник нередко конфликтовал с педагогами и, в конце концов, был исключён «за оскорбление директора школы», но не сломался, пробил себе, как тогда говорили, дорогу в большую жизнь. Много лет П. М. Вадковский проработал в Москве, на ответственной должности в ЦК одного из профсоюзов.
О любимом всеми учащимися и коллегами талантливом педагоге А. С. Саранцеве известно следующее. Из Чуевской средней школы он сразу «шагнул»... в Воронежский педагогический институт на должность преподавателя русского языка и литературы. Защитил кандидатскую диссертацию. В качестве студентов у Александра Семёновича учились многие выпускники нашей школы. К сожалению, ему, инвалиду войны, судьба отвела слишком малый жизненный срок...
Но память о таких людях живет долго.
ПРИЮТИЛ И ОБОГРЕЛ
Судя по документам, общежитие «для детей хуторян» в Чуевской школе открылось в 1911 году, когда она была ещё начальной. В последующем его работа по разным причинам приостанавливалась и вновь возобновлялась.
Когда ЧСШ перешла в бывшую церковь, освободились помещения, в которых до этого проводились занятия. Одно из них, дом священника Н. И. Добротворцева, отвели под интернат. Несколько десятилетий, как уже отмечалось, в Добринском районе была лишь одна средняя школа — Чуевская. Сюда приезжали учиться дети из Павловки, Новопетровки, Сафоново, Новочеркутино, Лебедянки и других сёл и деревень. И не только в старшие классы, ведь во многих селениях семилеток не было. Отсюда ЧСШ пополнялась пятиклассниками. Оторванные от семей, десятки ребят почти всю неделю проводили в стенах интерната (в 1946 году общежития стало два — для мальчиков и девочек), а в субботу на воскресенье кто на чём, чаще всего пеш¬ком, отправлялись под родительский кров — отдохнуть от школьных и интернатских будней и запастись харчишками на предстоящую неделю.
В штате интерната были воспитатели, ночные няни, уборщицы, они же истопники в отопительный сезон, повара, по-старинке называвшиеся кухарками, сторож.
В октябре 1962 года ночным сторожем до окончания сезона был принят М. В. Толчеев — «с окладом 27 рублей в месяц». Сумма мизерная, но даже таких денег для человека, охранявшего покой детей, не нашлось, поэтому администрация школы решила содержать сторожа «за счёт родителей детей, проживающих в интернате, с их согласия».
В обязанности сторожа вменялось: «следить за нормальным сном детей в ночное время; не разрешать детям выходить в ночное время в туалет без верхней одежды и обуви; наблюдать за печным отоплением в течение ночи; следить за сохранностью имущества; не допускать посторонних лиц в здание интерната после 7 часов вечера».
Общее руководство общежитием осуществлял заведующий. Эту должность в своё время по совместительству занимали Б. В. Магницкий и В. П. Сотников. Но, пожалуй, главной фигурой в интернате был помощник директора школы по хозяйственной части (завхоз), отвечавший за общий порядок, за снабжение продуктами и их расходование, за обеспечение посудой, инвентарём, постельными принадлежностями, топливом.
Постояльцами общежитий были учащиеся разных классов, разных возрастов и характеров: отличники и плохо успевающие, примерные в поведении и склонные к проказам, а то и вовсе к мелкому хулиганству. Оторванные от родительской опеки, некоторые, попадая иногда под дурное влияние улицы, вели себя не совсем (скажем так) хорошо. Интернатский контингент всегда считался трудным и нередко становился для руководства школы головной болью. Каждый день директор с тревогой ждал какой-либо очередной выходки, в основном от мальчишек.
Осенью 1950 года состоялось общешкольное ученическое собрание, принявшее решение «организованно окончить первую четверть с высокими показателями успеваемости и дисциплины». Однако не все захотели выполнять его решение и были уличены в различных нарушениях. В их число попали и некоторые воспитанники интерната. Директор школы поступил с ними по всей строгости, что и было записано в соответствующем приказе: «Спиридонову (9 класс «А»), который курит, не подчиняется воспитателю, сбегает с уроков и не успевает по ряду предметов», снизили оценку по дисциплине до «четырёх» и отчислили из общежития. Такое же наказание постигло Афанасьева (10 класс «А»). А вот Корневу (9 класс «Б») и Юденко (9 класс «В») объявили выговор и тоже отчислили из интерната. Ученику 10 класса «А» Глушкову, «не выполняющему домашние задания», объявили выговор с оговоркой: пребывание его в общежитии «считать временным».
Отлично зарекомендовавшая себя учительница начальных классов Л. М. Анохина, добрый и справедливый человек, в 1951 году находилась на должности воспитательницы интерната. Но, как ни старалась, не сумела справиться с беспокойными подопечными. В результате было признано, что «в интернате неоднократно нарушался порядок поведения учащихся». Лидия Митрофановна получила за это выговор и предупреждение: если нарушения продолжатся, к ней будут приняты более строгие меры «вплоть до снятия с работы».
Неверно, однако, утверждать, что в общежитии собрались самые «отпетые». Это были обычные деревенские мальчишки и девчонки, ничем не отличавшиеся от остальной массы учащихся. Сказывалось другое: за них, лишённых родительского присмотра, всю ответственность несли руководители школы и работники интерната. Отсюда порой излишняя строгость, ужесточённые подстраховочные меры воздействия по принципу: «Как бы чего не вышло...»
Да и среди интернатской обслуги иногда попадались люди, явно не подходящие для работы с детьми. Одно время кухаркой была некто Брагина, «прославившаяся» грубым обращением с воспитанниками. 9 января 1951 года она почему-то не приготовила ребятам обед. Более того, ушла с работы, повесив на двери замок. Пришедшие учащиеся не смогли войти в помещение, стояли под дождём. 10-го числа кухарка вновь не приготовила обед, в результате чего дети отправились в школу голодными.
Брагиной был объявлен строгий выговор с предупреждением. А через год её уволили с работы и потребовали, чтобы она освободила занимаемую ею служебную квартиру.
В конце ноября 1955 года директор школы Б. В. Магницкий лично проверил интернатское хозяйство. По итогам проверки он заявил, что «интернат находится в антисанитарном состоянии. В общежитии для мальчиков холодно, грязно, налицо и другие антисанитарные проявления. Уборка комнат, топка печей производятся с большим опозданием. Так, например, 1 декабря в общежитии для мальчиков в 9 часов утра ещё не была произведена уборка и не протоплены печи».
После директорской проверки были приняты меры, чтобы поправить положение. Но и в дальнейшем подобные недостатки обнаруживались не раз. Тот же Б. В. Магницкий в ноябре 1962 года отмечал, что уборщица интерната Е. К. Нестерова «нерадиво относится к своим обязанностям: влажную уборку мебели проводит от случая к случаю, полы промывает некачественно, наблюдение за состоянием санузлов не ведёт...»
Да и трудно было навести должный порядок в ветхих, без удобств помещениях, отапливаемых печами. Хотя, конечно, многое зависело и от добросовестности того или иного работника. Случалось, что в воспитатели кое-кто попадал по указанию сверху, «по блату». Они лишь числились в штате и расписывались в ведомости на получение зарплаты. Но большинство работников интерната относились к делу ответственно, с душой, по-матерински заботились о детях, помогали им, оторванным от родного дома, во всём, в чём могли.
В разные годы воспитателями общежития были З. Н. Афанасьева, С. Д. Богатырёв, Р. М. Ярикова, Н. П. Овчинников, В. П. Куракина, ночными нянями и поварами Л. С. Долматова, О. П. Труфанова и другие. О них у «детей с периферии» сохранились самые добрые чувства.
В иные годы не всё благополучно было с питанием воспитанников интерната. Видимо, иногда часть продуктов растаскивалась. В ноябре 1962 года директор школы был вынужден «для устранения возможности хищений» потребовать, чтобы закупленные продукты хранились в школьной кладовой, а отпуск их в столовую осуществлялся по весу и специальной накладной, подписанной директором и бухгалтером.
К этой же проблеме в декабре 1965 года вернулся уже другой директор — В. П. Сотников. Он подписал приказ с лаконичным и конкретным названием — «О состоянии питания в школьном интернате». Приказу предшествовала тщательная проверка. Что же выяснилось? Питание воспитанников было налажено плохо. Причины: «не использованы ассигнованные на прошлый год средства, а деньги, собранные с учащихся на питание, помощником директора по хозчасти Манаенковым И. М. были истрачены на другие цели». Пользуясь отсутствием надлежащего контроля над получением и расходованием продуктов питания, он отпускал их на кухню без накладных и меню-раскладок (документы оформлялись задним числом). А повар «закладывала продукты в котёл без присутствия учащихся», как это полагалось. Списывался лавровый лист, хотя он не отпускался на кухню, а расход чая-заварки «не укладывался ни в какие нормы».
После такого конфуза воспитателям поручили ежедневно дежурить по пищеблоку. При закладке продуктов в котёл и при выдаче порционных блюд должны были обязательно присутствовать старшеклассники.
Долгое время в Чуевке не было электричества, потом в райцентре пустили дизельную электростанцию и свет стали давать с наступлением сумерек до 12 часов ночи, а утром — с 6 часов. Часто бывали перебои. Поэтому от уборщиц интерната требовали, чтобы они «своевременно заправляли керосиновые лампы и держали их в состоянии полной готовности к вечерним занятиям».
Обстановка в общежитии была до бедности скромной: в спальнях — железные кровати с ватными матрацами, в комнатах для занятий — простейшие столы и табуретки, в столовой — алюминиевые миски, ложки и кружки. Время от времени имущество интерната дополнялось. Так, в 1962 году были приобретены 8 занавесок, двое настенных часов, три оцинкованных таза с ручками, два таких же бачка для воды, 20 табуреток и 10 тумбочек.
Как и обучение в старших классах, так и проживание в общежитии было платным. В конце декабря 1955 года очередная проверка выявила, что многие его «постояльцы» «крайне неаккуратно вносят деньги за оказываемые услуги... Гудухина Зинаида с 1 ноября по 22 декабря внесла только 7 рублей, а Лопатин Александр не уплатил ни рубля». За это Лопатин был ис¬ключён из интерната. Остальных предупредили: если не погасят задолженность, то и они будут отчислены.
К вопросу оплаты администрация школы возвращалась не раз. В 1962 году был установлен такой порядок: деньги за пребывание в общежитии взимать с каждого учащегося ежемесячно 1—3 числа строго по ведомости, возложив обязанности кассира на заведующую делопроизводством Ф. Т. Искорневу. Расходование средств «через чёрную кассу» категорически запрещалось. Все поступившие от воспитанников деньги должны были сдаваться в отделение Госбанка на расчётный счёт школы.
Численность воспитанников школьного интерната в разные годы была неодинаковой. К примеру, в 1964—1965 учебном году в него зачислили 56 человек — с 5 по 10 классы. Тринадцать из них по разным причинам полностью или на 50 процентов освободили от платы за содержание.
В числе воспитанников в тот год были: Нина Бутрина, Валерий Хованцев, Виктор Кореневский (5 класс), Галина Гончарова, Нина Злобина, Александр Тарабцев (6 класс), Тамара Жезленкова, Людмила Устинова, Виктор Хованцев (7 класс), Валентина Гончарова, Валентина Толчеева, Раиса Лаптева (8 класс), Николай Кутищев, Галина Злобина, Людмила Трусова (9 класс), Владимир Кутищев, Валентина Чернышова (10 класс) и другие.
Осень 1956 года выдалась на редкость холодной. Резко упала посещаемость занятий учащимися 6—7 классов. Обеспокоенный таким обстоятельством, директор обратился к классным руководителям и воспитателям интерната с просьбой провести среди учащихся и их родителей разъяснительную работу по вовлечению в общежитие всех детей, проживающих в отдалённых селениях. Для этого были командированы: в деревню Воскресеновка — Г. Д. Ярикова и Л. М. Анохина, в колхоз «Прогресс» — М. С. Воротилина, М. Н. Губина и Г. И. Скрябин, в посёлок Чуево-Отруба — Ф. И. Кирсанов и П. А. Медведев.
Количество жильцов интерната значительно пополнилось. Воспитатели Р. М. Ярикова и Л. М. Анохина представили на утверждение директора «план работы с детским коллективом на четверть». Планом были предусмотрены «политико-воспитательные мероприятия, привитие навыков культурного и санитарно-гигиенического поведения, организации культурного досуга, соблюдение установленного режима...» Воспитатели обязались также помогать воспитанникам готовить уроки и поддерживать связь с их родителями. Они же наладили выпуск стенной газеты, в которой «развернулась борьба за строгое выполнение режима дня учащихся, хорошую подготовку к урокам, отличное санитарное содержание постелей, рабочих комнат и пищеблока».
Да, жизнь в школьном общежитии не была малиной — привольной и счастливой, но рисовать её в мрачных красках было бы неправильно. Фактически до 1965 года, когда открылась ДСШ №1, ЧСШ была главной в районе средней школой, не считая крохотной, что действовала в колхозе имени Ильича с 1955 года (её посещали в основном дети этого посёлка) и Петровской, начавшей работать с 1963 года, а семилетки имелись не везде. Наш интернат давал приют десяткам и сотням мальчишек и девчонок, не имевших возможностей стать на частные квартиры из-за материальных трудностей семьи. Многие благодаря этому получили документ о семилетнем образовании, а затем и аттестат зрелости, что позволило продолжить учёбу в вузах и техникумах. И как бы ни была нерадостна для детей оторванность от родительского крова, от повседневной материнской ласки, какие бы проблемы ни возникали в интернатской жизни, многие с благодарностью вспоминают своё общежитие, своих друзей по этой своеобразной коммуне и всё доброе, хорошее, что связано с той порой.
Вот как описал характерную ситуацию об отношении учащихся к своему временному дому Ю. А. Лебеденко: «В начале ноября 1961 года шестиклассника Васю Тархова вызвал к себе в кабинет директор школы Б. В. Магницкий.
— Больше тебе не придётся ходить на занятия из Чуево-Отрубов, — сказал он. — Будешь жить в интернате.
— А как же Витя Глотов? — вырвалось у мальчика. — Мы же дружим...
С Глотовым они вместе добирались в школу пешком за пять километров. Сдружились так, что водой не разольёшь. А тут из-за того, что только одно место освободилось в «мальчишеском» общежитии, их теперь разлучат.
— Дружба — дело хорошее, — в раздумье произнёс Борис Васильевич. — Придумаем, как и твоего друга пристроить...
...Вначале интернатская жизнь не пришлась новичку по душе: многолюдно, шумно, вокруг «чужие» ребята. Однажды он заглянул в школьную мастерскую, начал копаться в тракторе, автомашине — и всё встало на свои места. Очень понравилось мальчику в мастерской. Сблизился с учителем по труду М. С. Агеевым. Тот помог ему освоить вождение автомашины. Вот была радость!
А среди интернатских Вася и Витя вскоре нашли себе новых друзей».
В последний период существования общежития здесь проживало до 20 человек из села Сафоново, посёлка Жигули, деревень Киньшино и Воскресеновка. В понедельник их привозили в школу транспортом совхоза «Кооператор» и таким же образом субботним вечером доставляли домой.
Интернатские ребята посещали различные кружки, спортивные секции, школьные вечера и праздники. В самом общежитии среди его обитателей проводились соревнования по шахматам, шашкам, настольному теннису.
В 1991 году пожарная служба района обследовала здания и ввиду их ветхости и грозящей опасности от топящихся печей, располагавшихся непосредственно в спальнях, предписала общежития закрыть. Что и было сделано.
Школьный интернат, история которого насчитывала ровно 80 лет, перестал существовать. Светлая ему память!
Вскоре дом бывшего настоятеля Никольского храма снесли. На его месте теперь стоит частный особняк.
БЫЛО СВОЁ ХОЗЯЙСТВО
Многие годы Чуевская школа была не только учебным заведением, но и хозяйствующим объектом. Начало производственной деятельности положил первый директор Ф. С. Голубых. Хотя с церковью при его активном участии бы¬ло покончено, оставшееся от неё «наследство» не пропало втуне. Прежде все¬го, благодаря Фёдору Сергеевичу, был сохранён прекрасный церковный сад, окружавший школу. И не только сохранён. За садом был налажен поистине любовный хозяйский уход. Ремонтировались старые деревья, совсем одряхлевшие за¬менялись новыми... Появился даже виноград — небывалая тогда диковинка в на¬ших местах.
Достойным преемником Голубых стал Н. А. Сорокин, продолживший его доб¬рые традиции и начинания с неменьшим энтузиазмом. При школе была неболь¬шая пасека, создали кролеферму, небольшую свиноферму. Для собственных нужд держали лошадей.
Производимая школой (старшеклассниками под руководством опытных наставников) продукция была неплохим подспорьем. В частности, сад ежегодно да¬вал хороший урожай яблок и груш различных сортов, смородины, земляники.
В одном из приказов по школе, когда директором был уже Б. В. Магницкий, читаем: «Для обеспечения строгого учёта яблок урожая 1955 года создать комиссию по их приёмке и реализации... С 10 августа по мере соз¬ревания яблок приступить к их реализации через школьный ларёк и магазин РПС (райпотребсоюза. — Прим. В. В.)». В комиссию были включены завхоз В. А. Курьянов, воспитательница интерната Р. М. Ярикова, учительница А. Д. Юрицына, делопроизводитель Л. С. Долматова и истопник Н. И. Сарафанов во главе с учителем Г. И. Скрябиным.
После 20 августа «по согласованию с членами педколлектива» продавать яблоки и груши разрешалось и работникам школы по цене 1 рубль 50 копеек за килограмм.
Скромный доход в школьную кассу приносила и продажа рассады помидоров и капусты. В начале её выращивали в парниках и в специальных ящиках, установленных в отапливаемых помещениях, а потом, ещё при Н. А. Сорокине, к учебному корпусу, с южной стороны, пристроили небольшую теплицу. Здесь, кроме рассады, росли, радуя глаз, различные цветы и даже... земляника.
В начале мая 1955 года директор распорядился «начать реализацию рас¬сады помидоров по цене 7 рублей за сотню для учителей и по 10 рублей — для остального населения». Рассаду в специальных стаканчиках, то есть пики¬рованную, продавали по 15 рублей за сотню, что было довольно дорого при небольших зарплатах населения.
В 50-е годы в округе, за исключением улицы Садовой, включавшей тогда восточную часть улицы Октябрьской, что в селе Чуевка, садов практически не было. Поэтому школьные яблоки и груши притягивали многих. И хотя сад круглые сутки охраняли сторожа, сюда, чтобы поживиться ещё незрелыми плодами, постоянно совершала набеги местная голодная ребятня. Непрочь попользоваться урожаем были и взрослые. У педагогов и других школьных работников тем более возникал соблазн «по¬пастись» в «своём» саду. Не зря в начале июля 1957 года Б. В. Магницкий запретил охраннику М. В. Яшину «допускать в сад посторонних лиц, а также сотрудников школы без моего на то разрешения».
Сбор фруктов должен был происходить при обязательном присутствии доверенного лица директора — делопроизводителя Л. С. Долматовой (в будущем — работницы интерната). Собранный урожай следовало тут же оприходовать. Продажа фруктов и ягод без ве¬дома бухгалтера Л. Н. Прокофьевой категорически запрещалась. Товар реали¬зовывался через бухгалтерию по расходным ордерам.
В 1959 году в учебном хозяйстве выращивались капуста, картофель, сахарная свёкла и подсолнечник. Для определения урожая этих культур бы¬ла создана комиссия в составе: председатель комиссии — З. Н. Паринова, чле¬ны комиссии — заведующая пришкольным участком Т. А. Фёдорова (впоследствии Андреева), завхоз Н. А. Тупиков, делопроизводитель Л. С. Долматова, заведующая школьной библиотекой Р. М. Ярикова (одно время она была воспитательницей интерната), уборщица Т. И. Распопова. Сообща они должны были установить время сбора урожая, организовать его уборку в луч¬шие сроки и без потерь. Вся продукция бралась на баланс школы. Были на¬мечены меры, как реализовать её с наибольшей выгодой, не допустить растащиловки. Подсолнечник директор решил не пускать в реализацию, а «вы¬жать из него масло», в том числе и для нужд школьного интерната.
Часть выращенного урожая оставлялась на семена и на корм школьной живности: 60 центнеров картофеля и 50 центнеров свёклы.
Строгий контроль за сохранностью урожая осуществлялся и при ди¬ректоре В. П. Сотникове. В августе 1966 года «в целях обеспечения тщательного учёта выращенных на пришкольном участке овощей» устанавливался следующий порядок их сбора, хранения и реализации. Ежеднев¬но собранные овощи сразу же, непосредственно на плантации, взвеши¬вались, оприходовались по акту и сдавались на хранение. Отпуск овощей со склада тоже оформлялся соответствующими документами.
Иной раз урожай был настолько велик, что капусту, например, вы¬возили на школьном грузовике на продажу в другие районы области.
Земельные угодья школы (кроме сада) в те годы составляли: опытный участок — 50 — 60 соток, производственный — от 5 до 10 гектаров. На первом из них проводили опыты с различными сельскохозяйственными культурами, а также выращивали сеянцы яблонь и груш, прививали их. Многие учащиеся трудились здесь с большой охотой и по-настоящему увлечённо. Им было интересно экспериментировать с растениями, видеть реальные результа¬ты своих усилий и стараний.
На опытном и производственном участках активными юннатами и помощниками учителей биологии были Галина Кафанова, Ольга Постникова, Татьяна Абакумова, Тамара Стукалова, Павел Буданцев, Александр Невейкин и десятки других старшеклассников. Им приходилось выполнять многие крестьян¬ские работы. К примеру, ежегодно для парников и теплицы завозили из конюшни подшефного колхоза имени Горького навоз. Когда не управляли¬сь сделать это на школьной лошади, просили в хозяйстве трактор с прицеп¬ной тележкой. Таким же образом для замены в парниках и теплице достав¬ляли с поля свежую землю.
В 1960 году в Москве проходил Всесоюзный смотр натуральных экспо¬натов в павильоне «Юный натуралист и техник» Выставки достижений народного хозяйства СССР (бывшая ВСХВ). Учащиеся ЧСШ приняли в этом смотре непосредственное участие. Они представили образцы различных сельскохозяйственных культур: помидоров, капусты, огурцов, сахарной свёклы, кукурузы... Директор ВДНХ сообщил ребятам, что Чуевская средняя школа награждена Аттестатом второй степени «за выращенные и представленные образцы растений», а заведующая учебно-опытным участком Т. А. Фёдорова отмечена Почётной грамотой.
В 1986 году наша школа была признана лучшей в районе и области по организации пришкольного участка. В соответствии с приказом заведующего роно ученица 7 класса, звеньевая кружка юннатов Светлана Ледовская была на¬правлена на Всероссийское совещание юных натуралистов и опытников сельского хозяйства.
Эти и другие достижения — прежде всего результат кропотливой ра¬боты руководителей школы и учителей биологии, их стремления научить де¬тей трудиться на земле, заинтересовать конкретным практическим делом. Сохранились документальные свидетельства такой заботы. К примеру, 2 фев¬раля 1957 года директор Б. В. Магницкий обязал заведующую теплицей А. Д. Юрицыну, преподавателей биологии М. В. Мышьякову (после замужества — Логунову) и Т. Д. Фёдорову (она же заведующая пришкольным участком) «провес¬ти комплекс зимних агромероприятий на пришкольном участке, а к 20 числу со¬ставить план работы на нём и в теплице». В марте эти вопросы были обсуж¬дены на заседании секции предметной комиссии биологов, а окончательно ут¬верждение плана работы было даже вынесено на заседание педсовета.
С 7 октября 1957 года директор уходил в очередной отпуск, а так как некоторые вопросы им ещё не были решены, он обязал своего заместителя по учебной части З. Н. Паринову «в срок до 15 октября произвести посадку плодо¬вых деревьев на пришкольном участке (здесь теперь улица Учительская. — Прим. В. В.) в количестве 50 — 60 штук».
На пришкольном, или учебно-производственном, как его ещё называли, участке выращивались картофель, капуста, столовая свёкла, другие овощи. Одна часть их шла на реализацию, а другая — на нужды школьного интер¬ната и для питания ребят младших классов, проводивших летние каникулы в две-три смены на оздоровительной площадке, представлявшей собой что-то вроде пионерского лагеря. Дети находились здесь дневное время, а ночевать отправ¬лялись по домам. Располагалась площадка на упоминавшейся ранее «Камчатке».
Существовала чёткая система заготовки овощей. Картофель засыпа¬ли на хранение в подвал, в бочках квасили капусту, солили огурцы, помидоры, мочили яблоки. Заготавливали и сухофрукты.
Заботясь о саде, опытном и производственном участках, теплице, администрация школы не забывала и о «крестьянских» нуждах учителей и технических работников. Ведь у всех были огороды, а со вспашкой земли, посадкой и уборкой картошки — проблемы. Выручала школьная лошадь, а в последующем и трактор. В начале мая 1955 года вспашка огородов была поручена школьному конюху. За каждую сотку плата составляла 4 руб¬ля: 2 рубля — конюху, остальная сумма приходовалась на счёт подсобного хозяйства.
Выпускница 1966 года Н. Д. Глушкова (тогда Ларина) рассказала, как ей поручили ухаживать за школьными кроликами. Под кролеферму был отведён большой сарай чуть в стороне от сажалки. Нина проявила себя столь заботливым и умелым животноводом, что стала как бы заведующей крольчатником. Ей доверили ключи от сарая, отпускали про запас корма. За это ей в течение трёх с лишним лет платили зарплату... 3 рубля в месяц, за которую надо было расписываться в бухгалтерской ведомости.
Так жил и развивался хотя и небольшой школьный «колхоз», принося пользу не только собственному коллективу, но и государству.
Со временем юных земледельцев существенно потеснили. Отобрали под застройку улицы Учительской опытный участок, на месте производственного участка поставили молзавод «Лакто». Правда, взамен отвели землю «у чёрта на Куличках» — далеко и несподручно. Потом и этого участка школа лишилась. Опытный участок — две — три сотки — сейчас ютится в тени деревьев у нынешней трёхэтажки. На нём почти ничто не растёт — так, для видимос¬ти, копаются ребята вместе с учителем биологии.
Замечательный церковный сад, ставший школьным, постепенно за¬хирел, а потом его и вовсе вырубили, разместив на этой территории но¬вый учебный корпус.
Ныне все успехи школьных земледельцев и животноводов — уже в прошлом. Может быть, в этом есть своя закономерность?
ПОРЯДОК — ПРЕЖДЕ ВСЕГО
Казалось бы, нет ничего скучнее канцелярских бумаг. Но чем стар¬ше эти документы, тем больше в них можно обнаружить интересующих ис¬торика, краеведа или просто любознательного человека фактов.
Передо мной — стопка разноликих «томиков» с приказами по Чуевской средней школе за четверть уже минувшего века, начиная с 1950 го¬да. Читаешь — и словно попадаешь в свою, родную стихию, если, ко¬нечно, учился в те годы. Для представителей поздних выпусков кое-что может показаться откровением, а то и вовсе почти невероятным...
Понятное дело, книги приказов только для внутреннего, служебного пользования, не для посторонних глаз, в том числе и ученических. Мы тогда даже не знали, что такие книги существуют.
Полистаем их. Скупыми, суховатыми фразами «написана» своего рода документальная повесть о большом отрезке истории ЧСШ. Здесь можно увидеть списки учащихся на начало очередного учебного года с 1 по 10 класс, списки тех, кто допущен к выпускным экзаменам, различные распо¬ряжения по кадровым вопросам, многие другие сведения. Дополненные но¬выми фактами и комментариями, эти пожелтевшие от времени страницы довольно объективно отражают многие стороны школьного бытия.
Выделим одну из составляющих — о том, как и какими методами под¬держивался должный внутренний, а также и внешний распорядок.
Первое впечатление от знакомства с приказами, если смотреть на них глазами нынешних недорослей: до чего ж «кровожадными» были тог¬дашние директора! Редкий приказ обходился без того, чтобы не вынесли кому-то из учащихся — (пореже — учителям и техперсоналу) какое-либо взыскание. Объяснялось это не только строгостью директоров, но и, прежде всего, особенностями того времени, когда дисциплинированность, исполнительность считались обязательными на государственном уровне. Несоблюдение школьного распорядка, другие, даже незначительные прос¬тупки не оставались незамеченными. По каждому случаю принимались меры, каждый из виновных получал «по заслугам»: вызывался «на беседу» к директору или завучу, обсуждался на педсовете, заседаниях учкома или комитета ВЛКСМ, на общешкольных или классных собраниях, на пионерских линейках. В школу приглашали родителей провинившихся, а если те не являлись, классные руководители отправлялись к ним на дом, не считаясь с личным временем и расстоянием, — в Чуево-Отруба, Фёдоровку, Воскресеновку, другие деревни. Учинялся спрос и со старост класса.
Вот и пестрели директорские приказы грозными формулировками: «поставить на вид», «обсудить на заседании комитета комсомола (учкома)», «ус¬тановить за нарушителем педагогическое наблюдение», «объявить выго¬вор», «объявить выговор с занесением в личное дело» (на основе лич¬ных дел выпускникам вместе с аттестатом зрелости выдавались характеристики для поступления в вузы и техникумы. — Прим. В. В.), «объявить строгий выговор с предупреждением об отчислении», «снизить оценку за поведение до «4» или «3», «отчислить из школы (из интерната)».
Обратимся к фактам.
17 марта 1953 года директор Н. А. Сорокин издал приказ, касающийся внутреннего школьного распорядка. В документе отмечалось, что среди уча¬щихся «наблюдается антисанитарное состояние, как-то: длинные волосы, грязные руки, шея, уши, неряшливость в одежде. Приказ о школьной формен¬ной одежде не выполняется». В этой связи предписывалось: «Всем мальчикам 7—10 классов иметь причёску «полубокс», длина волос не должна превы¬шать 5 сантиметров. Девочкам 1—10 классов иметь причёску на две косы с лентами... Всем учащимся привести внешний вид своей одежды в полный порядок, а также освободить её от пыли. Всем девочкам носить ученическую форму установленного образца: в рабочее время — чёрный фартук, белый воротничок и белые манжетики, в праздничные дни — белые фартуки. Мальчикам — синие рубашки, чёрный галстук и чёрные брюки».
Приказ, основанный на указаниях сверху, по большинству пунктов не имел шансов на исполнение: спустя несколько лет после окончания вой¬ны многие жили ещё очень бедно. Школьную форму могли носить далеко не все, о галстуках для мальчиков и речи не могло быть. Ходили в школу в чём придётся.
Не всегда проявляли дисциплинированность в одежде и учителя. «С установлением водяного отопления, — говорилось в приказе от 8 декаб¬ря 1952 года, — температура в помещениях 18 — 20 градусов тепла, и всё же отдельные учителя — К. А. Чеботарёва, О. Г. Фролова и А. А. Башкина — про¬водят уроки в тёплых платках, и учащиеся в их классах сидят одевшись и в тёплых платках».
Возможно, вопреки утверждению директора, в классах было прох¬ладно, а, может, сказывалась давняя привычка. Ведь все предыдущие годы школа отапливалась торфом и углём с помощью печей-голландок. В кори¬доре первого этажа до установки водяного отопления возвышалась огром¬ная железная бочка, служившая дополнительной печкой. В классах зи¬мой стоял такой холод, что учителя и учащиеся были вынуждены сидеть в верхней одежде и головных уборах. Иногда даже замерзало содержимое чернильниц.
Кстати, о чернильницах. Это были так называемые «непроливайки», но при ходьбе или беге чернила из них в сумках и портфелях всё же рас¬плёскивались, пачкая учебники и тетради, а потом и руки. Поэтому мно¬гие учащиеся старались «забыть» их дома и воспользоваться чернильницей соседа по парте. Чаще всего без чернильниц в школу приходили мальчиш¬ки. И вот к чему привела такая вольность. В приказе от 31 января 1953 года читаем: «За последнее время учащиеся перестали носить чернильни¬цы на уроки, что отрицательно сказывается на дисциплине при проведении занятий. Так, у учащихся 9 класса «Д» на весь класс имеется 5 чернильниц, у учащихся 10 класса «Б» 10 чернильниц» (в каждом классе тогда было от 30 до 40 человек. — Прим. В. В.).
Администрация контролировала исполнение не только внутришкольного распорядка, но и те правила, которые действовали за её пределами. К примеру, 6 марта 1952 года в приказе Н. А. Сорокина говорилось: «Учащие¬ся нашей школы были предупреждены, что посещение районного Дома куль¬туры без разрешения директора запрещается. Однако 5 марта учащиеся 10 класса Порталенко, Орешина, Макаричева, Искорнева и ученик 9 класса Григоров были в ДК. Учительница Самороковская М. П., будучи дежурной, попросила их удалиться, но последние не подчинились».
За что и поплатились. Приказ об их недисциплинированности был до¬ведён до сведения всех учащихся.
А вот вполне разумный запрет. В школу поступило сообщение железнодорожного начальства о том, что при следовании поездов некоторые учащиеся «ведут себя плохо». Так, ребята, жившие в селе Новочеркутино, ежедневно в тёплое время года добирались из школы до станции Плавица на попутных железнодорожных составах — на крышах вагонов, на сцепках и подножках (с Плавицы до дома они шли пешком). Такой способ прое¬зда грозил им смертельной опасностью. Чтобы пресечь эту вольность, каждого нарушителя, а их оказалось 20 (Крачковский, Блинова, Буряков, Жирякова, Романцова и другие), строго-настрого предупредили об ответственности и для пущей важности заставили расписаться под текстом приказа.
Для поддержания дисциплины с 11 февраля 1952 года в ЧСШ установили всеобщее дежурство учителей и учащихся. Старшие классы из числа луч¬ших поочерёдно, в течение недели, следили за порядком в школе, а в классах назначались свои ответственные. Для дежурных были утверждены соответствующие правила, имелось расписание дежурств. Выполнение рас¬поряжений «стражей порядка» считалось строго обязательным для каждого учащегося.
Первым на ответственную вахту был назначен 9 класс «В»: ответст¬венная дежурная — учительница М. П. Самороковская, старший дежурный — Никонов, от учкома — Торубарова, от комитета ВЛКСМ — Долматова. Во вторую смену на охрану порядка заступил 10 класс «Б» во главе с ответ¬ственным дежурным учительницей К. А. Чеботарёвой, старшим дежурным бы¬ла Иноземцева, от учкома — Трусова, от комитета ВЛКСМ — Бахтин.
Для выявления упущений и слабых мест в организации учебно-воспитательного процесса, в соблюдении распорядка в школу, чаще всего без предупреждения, внезапно, прибывали различные комиссии — от облоно, районо, местных властей. По результатам их «визита» делались выводы, как правило, критические (так было положено). По ним директор принимал соответствующие меры.
В апреле 1953 года в школе побывала комиссия облоно, обнаружившая множество «серьёзных» и не очень недостатков. На основании итогов проверки директор Н. А. Сорокин издал обширнейший приказ. В нём, в частности, указывалось, что «дисциплина учащихся в 5 классе «Б», 6 классе «А», 8 классе «Д», 10 классе «В» неудовлетворительная, особенно у учителей Костроминой, Скорняковой, Аристовой, Ларкиной, что отрицательно отражается на успеваемос¬ти. Практическая часть программного материала, как-то: лабораторные рабо¬ты, экскурсии на местности и на опытном участке не выполнены. Учительница немецкого языка и классный руководитель 5 класса «Б» Г. Д. Ярикова мало уделяет внимания организации класса. Пионерские галстуки не носят, не все учащиеся имеют опрятный вид... Как учительница немецкого языка Ярикова имеет крайне низкую успеваемость учащихся... Учительница математики К. В. Костромина упрямо не перестраивается в своей работе. Имея 33 процента неуспевающих по арифметике, алгебре, геометрии в 6 классе «А», 6 классе «Б» и в 7 классе «А» и неудовлетворительные итоги контрольных работ за четверть, она не хочет учесть недостатки в своей работе».
Для молодых, начинающих учительниц это был болезненный период роста, вживания в профессию. В дальнейшем обе, приобретя на заочных отделениях пединститутов высшее образование, с помощью опытных коллег не только поправили положение, но и значительно преуспели в своём преподавательском мастерстве — Галина Дмитриевна — русского языка и литературы, а Клавдия Васильевна — математики. Г. Д. Яриковой (Лебеденко) было присвоено звание «Заслуженный учитель школы РСФСР», а К. В. Костромину (Крутских) наградили знаком «Отличник народного образования СССР».
По результатам той проверки, учинённой комиссией облоно, попал «в опалу» и большой знаток физики В. С. Орфеев, преподававший её весьма результативно. В выводах комиссии отмечалось: «Лабораторные занятия он не проводит, провёл лишь одну экскурсию в МТС, кружковую ра¬боту не ведёт, дополнительных занятий не проводит, на одном из уроков из 9 опрошенных учеников одному поставил «тройку», а остальным — «двойки». Во всех четвертях имеет массу неуспевающих…» Облоно вынесло ему выговор.
При всём этом выпускники ЧСШ, воспитанники В. С. Орфеева, имели по физике прочные знания.
Устраивались и собственные проверки. Так, время от времени «ревизии» подвергались школьные дневники. По тому, как они велись, судили и о дисциплинированности учащихся, и об уровне их грамотности. Счи¬талось, что дневник — лицо ученика. Иногда кое у кого это «лицо» выглядело довольно непривлекательным.
В феврале 1953 года очередная внезапная проверка показала, что «в 9 классе «Б» (классный руководитель В. И. Шатухина) к дневникам относятся небрежно. Еженедельное их заполнение учениками учительница не проверяет, не расписывается в них. Пропуски занятий и опоздания на уро¬ки не отмечаются. Сведения об успеваемости за четверть ставят сами ученики, классным руководителем не подписываются. Родители в дневниках не расписываются».
После этой проверки мало что изменилось. Проведённая в 1956 году «ревизия» показала, что в десятых классах 50 процентов учащихся дневники не вели вообще, в некоторых из них были обнаружены гру¬бые орфографические ошибки. Так, в дневнике Тарабцева содержалась запись: «Паук крестовик» (без дефиса), «Петя ростов» (фамилия «с маленькой» буквы), «эквалент» (вместо «эквивалент») и т. п.
Проверялось и состояние учебников, тетрадей, других учебных принадлежностей. За небрежное отношение к ним учащимся делались внушения.
Классные журналы, дневники, тетради в 50-е годы отражали реальное состояние успеваемости. Неуспевающих, хотя и помогали им вся¬чески в усвоении программного материала, искусственно не «тянули за уши» любыми способами, не ставили спасительные «тройки» по итогам четверти или учебного года при явном отсутствии знаний. Отстающих нередко оставляли «на осень», «на второй год», а самых безнадёжных отчисляли из школы.
Некоторые из неуспевающих шли на хитрость и даже подлог. В декабре 1952 года был выявлен следующий факт. Известный своим дурным поведением на уроках и вне школы ученик 7 класса «Б» Ю. Волокитин, улучив момент, подделал в классном журнале свои отметки — разумеется, с плохих на хорошие. Подобный проступок в марте 1955 года совершил ученик 10 класса Н. Кузнецов. Он выставил себе высокие оценки по немецкому языку, в котором, мягко говоря, был не силён.
Оба были наказаны.
Самыми распространёнными нарушениями в те годы были пропуски за¬нятий, уход с уроков и опоздания на них. Вот строки из приказа от 9 сен¬тября 1950 года: «Учащиеся 8 класса «А» Лукашова, Долматов и Баскаков опаздывают или не являются в класс», «ученик 9 класса «А» Спиридонов курит, не подчиняется воспитателю общежития, сбегает с уроков», «уче¬ница 9 класса «В» Юденко, несмотря на приказания директора, самовольно ушла домой и пропустила два дня...»
2 октября 1954 года учащиеся 10 «В» класса Б. Анисимов, В. Боровских, А. Путилин (всего 8 фамилий. — Прим. В. В.) сорвали урок логики, а 4 ок¬тября — урок военного дела.
В январе 1955 года в приказ «попал» ученик 9 класса «Б» С.Макашов. Его проступок выразился в следующем: 31 декабря Макашов явился в школу на новогодний вечер выпивши. По мнению директора, Семён заслу¬жил исключения. Но так как на совместном заседании учкома и комитета ВЛКСМ было принято другое решение, Макашову объявили строгий выговор с занесением в личное дело. Ему снизили оценку по дисциплине за вторую четверть до «3». Виновного также предупредили: «В случае повторения проступков, порочащих звание ученика , он будет исключён из школы».
В мае того же года «за нарушение режима дня учащихся, выра¬зившееся в не организованном проведении времени на улице в ночное вре¬мя, а также за употребление водки», ученику 9 класса «Г» М. Мешкову был объявлен строгий выговор с последним предупреждением об отчислении его из школы. А воспитательница интерната Л. М. Анохина получила распоряже¬ние отчислить Мешкова из школьного общежития.
Но ничто не могло сравниться с исключением из школы. Такие слу¬чаи были редки и вызывали большой «общественный резонанс». Конечно, эта жёсткая мера применялась лишь к тем, кто, несмотря на все усилия педаго¬гов и товарищей по учёбе, не хотел или не мог исправиться.
Случались и вовсе неординарные ситуации.
Владимир Комаров поступил в Чуевскую школу из колхоза имени Иль¬ича, где его отец был председателем. Новичок сразу стал выделяться не¬управляемостью, плохой успеваемостью. 10 марта 1951 года ему был объяв¬лен строгий выговор с занесением в личное дело. Но это па¬ренька не проняло. 26 апреля ему был посвящён приказ директора за №19. В нём говорилось: «Ученик 8 класса «Г» Комаров Владимир в течение всего срока пребывания в школе ведёт себя крайне недисциплинированно: курит, появляется пьяным, систематически не посещает занятия и уходит с уроков, не имея на это уважительных причин. В третьей четверти имеет дисциплину «4». Он упорно не желает исправляться. 24 марта, проигнори¬ровав указание директора выполнить работу на пришкольном участке, Комаров в присутствии всего класса заявил: «Подумаешь! Я вам не обязан». Повернулся и ушёл».
Директор объявил злостному нарушителю «последний выговор с занесением в личное дело». Но это, видимо, тоже не помогло встать подростку на правильный путь. В следующем учебном году из своего 9 класса «Г» Вла¬димир был переведён в 9 «А» (в этом классе, кстати, учился будущий писа¬тель Владислав Титов). Педагоги надеялись, что в новом коллективе Ко¬маров поведёт себя по-иному. Но воспитательный «эксперимент» не удал¬ся. 5 февраля 1952 года появился следующий приказ директора Н. А. Сорокина: «За систематическое нарушение дисциплины ученика 9 класса «А» Комарова Владимира из школы исключить».
К приказу была сделана приписка о том, что об исключении ученика и причинах этого сообщено его родителям телефонограммой. Родители также приглашались 6 января в школу на беседу.
Судя по всему, встреча педагогов с родителями Комарова закончи¬лась негласной отменой приказа об исключении. В 1953 году Владимир окончил 10 класс. На основании решения педагогического совета 16 мая он был допущен к выпускным экзаменам.
Одноклассник В. Комарова Михаил Егорович Бабкин рассказывает: «Учил¬ся Володя действительно слабо. Меня как более сильного ученика закрепили за ним в помощь. Получив аттестаты зрелости, мы вместе отправились в Воронежский сельскохозяйственный институт, инженерный факультет которого и окончили в 1958 году. В институте Володя учился на «троечки», но особых нарушений дисциплины за ним не наблюдалось. Дальнейшая его судь¬ба мне неизвестна».
Не всегда примерно вели себя и девочки. В приказе от 1 декабря 1950 года выражалась тревога по поводу плохой дисциплины в 10 классе «Б», хотя об этом не раз ставился вопрос не только на собраниях, но и в част¬ных беседах. Если положение не улучшить, то, по мнению директора, «не¬дисциплинированность приведёт к очень низкой успеваемости». Приводился такой пример. «Учащиеся комсомолки Абакумова Римма и Вострикова Тамара вместо того, чтобы оказывать помощь отстающим и налаживать дисциплину в классе, сидят за первым столом и на уроках вечно увлечены разговорами, мешают проводить занятия. На собраниях всегда разговаривают, на замеча¬ния отвечают смехом. 30 ноября на комсомольском собрании устроили сплошной смех во время доклада и выступлений, а на просьбу учительницы Т. И. Спасской прекратить разговоры никак не отреагировали. На требование завуча З. Н. Париновой выйти — не вышли».
После этого обеим ученицам был объявлен выговор, дисциплину за четверть оценили на «4». Кроме того, попросили комитет ВЛКСМ «обсу¬дить данный проступок».
9 октября 1952 года исключили из школы ученицу 8 класса «В» Марию Колесникову — «за пропуск занятий несколько дней» (в начале учебного года из-за перегруженности классов шёл обычный в те годы отсев. — Прим. В. В.), а десятиклассницу Валентину Трушину в последний раз предупре¬дили: в случае повторения пропусков без уважительных причин она будет тоже исключена.
Строгие требования в отношении дисциплины, соблюдения не только правил внутреннего распорядка, но и тех, что действовали вне стен шко¬лы, существовали в ЧСШ многие годы при разных, сменявших друг друга руководителях. Не отличался в этом от коллег и добрый, спокойный, всегда способный на разумный компромисс В. П. Сотников. Но доброта — добротой, а порядок — само собой. В приказе от 10 апреля 1974 года директор объя¬вил ученику 8 класса «Б» И. Толчееву строгий выговор с занесением в лич¬ное дело. Иван и до этого имел замечания за серьёзные нарушения дисцип¬лины: грубил учащимся и учителям, не посещал некоторые уроки, а то и убегал с них. Неоднократные беседы педагогов с ним никакого положитель¬ного воздействия не возымели. 8 апреля Толчеев, встретив ученицу 6 класса «В» Ларису Федосеенкову, стал говорить ей всяческие непристойности, чем довёл её до слёз. А на второй день он таким же образом довёл до слёз ученицу 7 класса «А» Риту Логунову.
В октябре следующего года «отличились» учащиеся 9 класса «А» В. Дулин и Н. Кудинов. Они плохо вели себя на переменах, мешали занятиям и, по-существу, сорвали урок. Оба «заслужили» за это строгий выговор с предуп¬реждением о том, что им будет «снижена оценка по поведению до неудовлет¬ворительной».
Подобное наказание постигло учащихся 8 класса «В» В. Булатова и С. Черникова, а также Г. Рущинского из 5 класса «Б». О них было сказано: «Несмотря на проведение классными руководителями бесед о вреде курения, они курили около входа в школу в присутствии учащихся».
* * *
Различные административные и дисциплинарные меры принимались и к педагогам, школьным хозяйственникам, техническому персоналу. Требовалось, чтобы каждый неукоснительно выполнял возложенные на него должностные обязанности.
Повседневно контролировалось, как педагоги готовятся к урокам, како¬ва методика их проведения, как классные руководители, каждый учитель влияет на дисциплину в классах, в школе и за её пределами, на состояние воспитательной работы и многое другое.
Порой дело доходило до курьёзности. Однажды, в ноябре 1950 года, директор Н. А. Сорокин лично проверил выполнение учебных и классных планов классных руководителей. И вот что обнаружилось. Если Е. А. Гужбова, А. А. Тупикова, М. П. Самороковская и другие добросовестно относились к этой ра¬боте, то в отношении В. И. Шатухиной директор выразил недовольство. «На моё приказание Шатухиной дать мне её планы, — как учебные, так и воспитательные, — отмечал он, — она берёт план у А. И. Лариной, отрывает крышку, вкладывает в текст чистый лист бумаги, надписывает название «План воспитательной работы 5 класса «Б», классный руководитель Шатухина», подписывает по подписи Лариной — «Шатухина» и подаёт мне. На мой вопрос, заданный Лариной, «где ваш воспитательный план?», последняя долго не признавалась, и только тогда, когда я показал ей её план, она сказала: «Он у Шатухиной». Таким образом, Ларина способствовала Шатухиной обмануть меня».
Возмущённый в общем-то по-детски наивным подлогом молодой учитель¬ницы, директор объявил Шатухиной выговор, а Ларину предупредил.
Иногда доставалось и всеми уважаемому завучу З. Н. Париновой, часто бравшей удар за других на себя. 30 января 1953 года Н. А. Сорокин на пед¬совете потребовал от учителей «вести борьбу за орфографический режим, улучшить каллиграфию учащихся, учить их грамотному, выразительному чтению». На следующий день Зоя Николаевна посетила в 5 классе «Б» урок литератур¬ного чтения учительницы А. В. Ларкиной и установила следующее: «Ученики сос¬тавляли план рассказа «Петя Ростов» и записывали его. Тетради у всех были, но «писали на клочках бумаги, небрежно — ни каллиграфии, ни грамотности, поля не соблюдались...»
По мнению директора, завуч повела себя неправильно. «Вместо того, чтобы принять конкретные меры к устранению нерадивости в работе учителя, она вызывала учащихся к себе для чтения им нотаций, считая, что винова¬ты ученики, так как ведут себя на уроках плохо…»
А. В. Ларкину «за несерьёзность в работе» директор предупредил, а З. Н. Паринову обязал «повысить контроль и требовательность к работе каждого учителя, причём оформлять это письменно».
Не берусь судить, кто в этом случае был прав — директор или завуч. Так или иначе, не прошло и месяца, как Ларкина снова допустила «про¬кол», но уже в иной ситуации. В ходе урока всё в том же 5 классе «Б» Эдуард Бугро и Анатолий Наливкин устроили драку, а учительница продолжала вес¬ти урок, не обращая никакого внимания на всё это. И снова — предупреждение в приказе.
Лучшей «химичке» школы А. Д. Юрицыной однажды поручили руководить работой биологического кабинета. Спустя какое-то время грянула директорс¬кая проверка. Обнаружилось, что «кабинет находится в запущенном состоя¬нии, цветы, плохие ввиду редкой поливки, обросли паутиной. Ёжик привёл в негодное состояние ряд таблиц. Принесённые детьми птички находятся в беспризорности, поэтому их пришлось выпустить». Приобрели аквариум, но из-за плохого ухода рыбки «несколько раз умирали».
Далее перечислялись ещё множество недостатков и упущений. Вывод был таков: «Работа кабинета не перестраивается». Учительницу директор обязал «немедленно пересмотреть своё халатное отношение» к порученному ей делу. В противном случае «будет поставлен вопрос перед роно с требованием обсуди¬ть её на совете (имелся в виду не школьный педсовет, а совет роно. — Прим. В. В.).
Что и говорить, оценка работы руководителя биологического кабинета весьма сурова. Но надо иметь в виду, что Анастасия Дмитриевна была прекрас¬ным преподавателем химии, но не биологом. Видимо, дополнительные, не свойственные ей обязанности, её тяготили. Отсюда и результат.
В те годы среди учителей и обслуживающего персонала встречались люди (исключительно мужчины) весьма неравнодушные к спирт¬ному. Их всячески прорабатывали, наказывали, «воспитывали», но результат не всегда получался положительный.
Преподавателем пения и руководителем хорового кружка в пятидесятые и шестидесятые годы был Ю. М. Назаров. По свидетельству многих, он был талантливым чело¬веком: прекрасный музыкант, игравший на аккордеоне, певец, выступавший в качест¬ве солиста на различных сценах, гимнаст и акробат, под началом которого ребята демонстрировали «пирамиды», другие акробатические номера на школьных вечерах. И характер у него отличался покладистостью, общительно¬стью, добротой. Только вот время от времени «маэстро» сильно запивал.
В ноябре 1962 года Юрии Михайлович схлопотал за это строгий выго¬вор с предупреждением. А произошло вот что. Цитирую приказ директора: «5 ноября т. Назаров по договорённости с секретарём партийной организации т. Быстровой А. А. и завучем т. Башкиным Н. В. должен был выступить с художест¬венной самодеятельностью на собрании учащихся, посвященном 45-й годовщине Октябрьской революции. В день торжественного собрания Назаров напился до состояния невменяемости, на собрание не явился и сорвал выступление художественной самодеятельности».
В ноябре 1964 года местком профсоюза рассмотрел «случай аморального поведения учителя А. А. Мезенина, выразившийся в том, что он 8 числа грубо оскорбил врача, учителя основ производства т. Бадьян А. К., нанёс ей телесные повреждения ударом кулака».
Виновного строго наказали, но случаи недостойного поведения, выражавши¬еся в появлении на работе в нетрезвом состоянии, повторялись, и Мезенина были вынуждены уволить. А педагог он был способный, ученики, хотя и знали о «слабостях» учителя физики, относились к нему с искренней симпатией и сожалели о том, что он ушёл из школы.
Не один год коллектив «воспитывал» другого своего работника — Н. А. Тупикова, нарушавшего трудовую дисциплину по причине «русской болезни». 18 февраля 1962 года директор подписал приказ следующего содержания: «17 числа завхоз школы Тупиков Н. А. в 9 часов утра вышел в Добринку для оформления купленных дров в совхозе «Добринский» и возвратился оттуда только в четыре часа дня в состоянии полного опьянения. На мои вопросы, почему он так поздно возвратился, чем занимался, почему не был на работе, Тупиков ответил грубостью и угрозами в мой адрес. В тот же вечер, с 6 до 7 часов, Тупиков, находясь в пьяном состоянии, давал различные неправомерные указания техслужащей Копытиной. Учитывая, что появление Тупикова в школе в пьяном состоянии имело место и в прошлом, приказываю: объявить Тупикову строгий выговор с предупреждением о снятии с работы».
Этим увещеваниям завхоз не внял и вскоре был уволен.
А вообще-то Н. А. Тупикова знали как довольно незаурядного человека: талантливого актера и режиссёра драмкружка районного Дома культуры, поэта, пишущего неплохие стихи, публиковавшиеся иногда в районной газете. Обладал он и организаторскими способностями. Поэтому его долго держали в школе, переводя с одной должности на другую. Несколько лет Николай Александро¬вич преподавал физкультуру и проявил себя в этом деле с самой лучшей стороны. При нём ЧСШ добилась значительных успехов в развитии физкуль¬туры и спорта, учащиеся выходили победителями в соревнованиях разного уровня, завоевали небывалое до этого количество кубков и других наград.
Давно замечена закономерность: многих талантливых, творческого склада людей жизненные обстоятельства безжалостно «ломают», что, увы, приводит их к печальному концу. Несправедливо рано покинули наш грешный мир Ю. М. Назаров и А. А. Мезенин, кстати, тоже способный музыкант и участник художественной самодеятельности.
Немало лет проработал в ЧСШ М. С. Агеев, преподававший машиноведение и одновременно занимавший должность мастера производственного обучения. Это был немолодой уже человек, всегда спокойный, уравновешенный, доброжелательный. Коллеги и учащиеся относились к нему с большой симпатией. Но Митрофану Степановичу то ли из-за его неблагодарной должности (спрашивали за многое, а возможности были ограничены), то ли из-за пок¬ладистого характера и неумения постоять за себя попадало намного чаще, чем другим учителям. Только в 1961—1962 годах ему объявили несколько вы¬говоров и предупреждений: за необорудование рабочих мест, за опоздания на уроки, за недостатки в хранении оборудования, за неотремонтированный и неиспользуемый для практического вождения трактор «Владимировец»...
Но чаще всего добрейшего Митрофана Степановича подводили его подопечные. Так, в мае 1961 года учащиеся 9 класса «Б» изучали сельскохозяйственную технику в тракторной бригаде Горьковского отделения совхоза «Кооператор». Возвращались домой на автомашине без присмотра старших (Митрофан Степанович в это время находился в кабине другого грузовика). По¬льзуясь отсутствием учителя, мальчишки устроили в кузове «футбольную игру в ведро». В результате один из учеников, Михаил Дроздов, нанёс «серьёзную травму» Светлане Гусевой. Правда, девушка вскоре поправилась, а М. С. Агеев схлопотал очередной «строгий выговор с предупреждением о снятии с рабо¬ты». А в отношении Дроздова поставили вопрос «о снижении оценки по пове¬дению».
Случалось, провинившихся педагогов и техработников наказывали ма¬териально. Так, в январе 1951 года «по небрежной вине воспитательницы интерната Т. И. Яриковой было загублено два фикуса, приобретённых школой за наличный расчёт». Бухгалтеру поручили удержать с воспитательницы стоимо¬сть растений в трёхкратном размере.
В сентябре 1957 года шофёр А. Ф. Кузнецов на школьной автомашине самовольно ездил в село Новопетровка. За это его строго предупредили и удер¬жали из зарплаты 50 рублей.
Приходилось расплачиваться за свои шалости рублём и учащимся. К примеру, в январе 1953 года ученик 10 класса «Б» А. Кондратов «умышленно сломал мягкий стул», а в марте того же года, как отмечалось в приказе директора, восьмиклассник Ю. Тупиков — вешалку. С первого бухгалтерия взыскала 60 рублей, со второго — 15. На собрании директор предупредил всех учащихся, что будет «строго наказывать за порчу и поломку мебели».
Правда, спустя десятилетия выяснилось, что Юрий Тупиков взял на себя вину за своего друга.
И бывшие учителя, и техслужащие, и выпускники тех лет единодушны в своей уверенности: все школьные строгости были, как правило, оправданны. Они обеспечивали нормальный, эффективный учебно-воспитательный процесс, в корне пресекали проявление негативных тенденций и проступков, что обеспечивало в ЧСШ здоровый морально-психологический климат.
ОТЛИЧИВШИМСЯ — ПООЩРЕНИЯ
Куда скупее администрация школы была на поощрения, особенно учи¬телей. Учащихся отмечали почаще: благодарили за хорошие знания, награждали Похвальными грамотами, скромными подарками, поздравляли с праздниками.
4 ноября 1950 года директор подписал очередной приказ. В нём говорилось: «Товарищи учителя и учащиеся! В дни 33-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции весь советский народ подводит итоги мирного созидательного труда... Многие учащиеся нашей школы в результа¬те упорного, настойчивого труда добились высокой успеваемости... За хоро¬шую и отличную учёбу и отличную дисциплину объявить благодарность...»
И далее следуют фамилии. В их числе Тамара Ткаченко (2 класс), Аль¬бина Смирнова (3 класс), Мария Копытина, Юлия Назарова, Дина Жигулина (4 класс), Вера Богатырёва, Николай Старухин (5 класс), Аргентина Чумичёва (6 класс), Борис Паневин (7 класс), Валентина Володина, Лидия Бах¬тина, Владимир Попов (8 класс), Тамара Кошкина, Василий Черникин (9 класс), Иван Кузнецов, Надежда Обухова (10 класс) и другие, всего 41 человек.
Приказ заканчивался привычными для того времени патриотическими ло¬зунгами: «Да здравствует великий вождь всего прогрессивного человечества тов. Сталин! Пионеры и школьники! Овладевайте знаниями, готовьтесь стать стойкими борцами за дело Ленина — Сталина!»
Через два дня, 6 ноября, в канун праздника, вышел ещё один приказ. «Итоги 1-й четверти показали, что 4-й класс вышел в школе на первое место, дав 100-процентную успеваемость, отличную дисциплину, — отмечалось в нём. — А поэтому в честь 33-й годовщины Великой Октябрьской социалисти¬ческой революции классному руководителю А. А. Тупиковой — за хорошую пос¬тановку учебно-воспитательной работы и учащимся этого класса — за отличную и хорошую учёбу и примерное поведение объявляю благодарность».
Случай довольно редкий — «персональной» похвалы одновременно удостоились классный руководитель и весь класс.
30 мая 1951 года особого приказа заслужила молодая учительница географии Е. А. Гужбова. Ей была объявлена благодарность «за добросовестное хранение наглядных пособий». Видимо, тогда в школе придавали серьёзное значение наглядным пособиям...
В феврале и марте 1952 года вышли два приказа на одну тему. В первом 9 классу «В» была объявлена благодарность «за образцовое дежурство по шко¬ле». Высокой оценки в тот день заслужили и 8 класс «В» — «за образцовое поведение и организацию дежурства в своём классе». В мартов¬ском приказе «за образцовое дежурство по школе» благодарность была объявлена 7 классу «А» и персонально его классному руководителю М. Я. Шабановой как ответственному дежурному.
12 числа того же месяца была поощрена... комсомольская организация (формально это не входило в компетенцию администрации школы. — Прим. В. В.). В приказе говорилось: «Комсомольская школьная организация в 1951—1952 учебном году оказала огромную помощь директору и учителям в воспитании молодого поколения. Приказываю: секретарю комитета ВЛКСМ Бахтину Влади¬миру (впоследствии — первый секретарь Хворостянского райкома комсомола. — Прим. В. В.) объявить благодарность за хорошее, добросовестное отношение к работе. Надеюсь, что возглавляемая им организация будет и впредь достойно нести звание Ленинского комсомола, с честью закончит учебный год — с высокими показателями в учёбе и дисциплине».
8 декабря 1952 года благодарности директора Н. А. Сорокина удостоился ученик 10 класса «В» Владимир Попов — «за активное участие в работе школы (в чём заключалось это участие, в приказе не уточнялось. — Прим. В. В.).
В феврале 1958 года завучем школы З. Н. Париновой совместно с членами ученического комитета В. Самсоновой, Н. Логуновой, З. Логуновой, А. Лариной и П. Буданцевым была проведена «фронтальная проверка состояния учебников, тетрадей и других учебных принадлежностей учащихся 1—4 классов». Проверка показала, что отлично содержали своё «хозяйство» ученик 4-го класса Олег Кондратьев, ученица 3-го класса Ольга Ерохина, ученица 2 класса Людмила Ерохина и ученик 1 класса Владимир Абакумов. «За образцовое содержа¬ние и бережное хранение учебников, тетрадей и других письменных принад¬лежностей» всем им была объявлена благодарность.
В 1959 году в школе успешно работал учхоз, а в подшефном кол¬хозе на уборке урожая сахарной свёклы, картофеля и подсолнечника от души постарались члены учебно-производственной бригады. За это завучу З. Н. Париновой и учительнице В. И. Демиховой были назначены пре¬мии — 200 рублей каждой, а учащимся 8—10 классов — 320 рублей на всех. Каждому награждённому — и учителям, и учащимся — премии выда¬ли 1 января 1960 года на новогоднем празднике.
В ноябре 1962 года директор (за него расписался завуч Н. В. Башкин) издал приказ, в котором содержалось поздравление всех трёх коллективов (учителей, техслужащих и учащихся) с 45-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции. Были также объявлены благодарности: педагогам — «за добросовестное отношение к обучению и воспитанию учащихся», техническим работникам — «за хорошее санитарное состояние школы и интерната, за создание хороших бытовых условий для учащихся», учащимся — «за отличную и хорошую учёбу и активное участие в общественно полезном труде». Из числа учащихся благодарности удостоились свыше 100 человек (то есть каждый четвёртый — пятый), и все они были названы поимённо.
Те, кто учился в Чуевской школе в 40—60-е годы, помнят: по итогам каждого учебного года лучшим ученикам вручались Похвальные грамоты, подписанные директором, завучем, учителями и заверенные школьной печа¬тью. К большим праздникам приурочивалось награждение отличившихся детскими книгами с соответствующими надписями.
Поощрялись и те учащиеся, кто отличался в делах, не связанных с учёбой. Ежегодно вёлся сбор металлолома, деньги от сдачи которого государству шли на школьные нужды. В 1955 году в этой работе участвовали ребята 4—10 классов. Были установлены твёрдые задания: десятые классы — 2,5 центнера на каждого ученика, девятые — восьмые — 2, седьмые — шестые — 1,5 и пятые — четвёртые классы — один центнер.
Немало дел находилось и непосредственно в школе. В октябре 1966 года директор В. П. Сотников подписал приказ №37, гласивший: «В целях пополнения учебных кабинетов недостающим оборудованием, а также использования знаний учащихся по физике и математике на уроках ручного труда обязываю мастера по производственному обучению т. Агеева М. С. и преподавателя ручного труда т. Малыхина М. М. изготовить сле¬дующие учебно-наглядные пособия к 4 января 1967 года...» И далее шёл перечень из 14 предметов (ватерпас, перископ, гидравлический на¬сос, призма и т. п.), всего 77 штук.
Представьте себе, с каким трудолюбием, упорством и тщанием пришлось повозиться ребятам над выполнением этого ответственного задания. Но они справились и заслужили за это поощрение.
А к новому 1967—1968 учебному году старшеклассники под руковод¬ством М. С. Агеева и Б. В. Магницкого занялись ремонтом школы, неплохо подготовили свои классы, а также коридоры и другие помещения, покрасив полы, окна, панели. Они привели в порядок также парты, столы, стулья. Пример в этом коллективном труде показали десятиклассники Сергей Сергеев, Владимир Щелухин, Николай Башкин, Виктор Логинов, Виктор Качура и Николай Жигулин.
Всех, кто добросовестно потрудился на благо родной школы, похвалили на общей линейке, а наиболее отличившимся объявили благодарность.
В 1965 году был учреждён День учителя, отмечаемый в первое воскресенье октября. 1 октября 1976 года по поводу этого празд¬ника директор В. П. Сотников подписал приказ. В нём отмечалось, что кол¬лектив школы добился заметных успехов в учебно-воспитательном про¬цессе. «Наполовину снизилось количество второгодников, улучшилась работа с учащимися». В ознаменование Дня учителя за добросовестное отношение к делу была объявлена благодарность педагогам: А. А. Тупи¬ковой, М. Н. Скоробогатовой, Г. Д. Лебеденко, К. В. Крутских, А. А. Башкиной, Т. Д. Андреевой и В. А. Сычёвой.
Василий Прокопьевич пожелал «всем учителям школы и студентам-землякам, обучающимся в Липецком педагогическом институте, доброго здоро¬вья и счастья».
Середина 70-х годов — пора расцвета кавеэновского движения. В ДСШ №2 сложилась сильная команда КВН. В ноябре 1977 года заместитель директора по воспитательной работе В. И. Кутузов, временно исполняя обязанности директора, подписал приказ №105, в котором «за активное участие в команде «Клуба весёлых и находчивых» объявил благодарность Ольге Башкиной, Людмиле Кикиной, Лидии Юшковой, Татьяне Жигулиной, Ольге Назаркиной, Нине Чунихиной, Раисе Литвиновой, Наталье Игнатовой, Марии Гордеевой и Тамаре Логиновой. Эта благодарность была занесена в их личные дела.
Ежегодно поощрялись, чаще всего морально, отличившиеся на сельхозработах в совхозе «Кооператор», в других хозяйствах. Так, за ударную «трудовую четверть» 1985 года на уборке урожая сахарной свёклы благо¬дарности удостоились 108 учащихся 7—10 классов.
1 сентября, на День знаний, в школу приехал директор совхоза «Кооператор» И. Н. Черников. Он вручил наиболее отличившимся членам производственной бригады ценные подарки. Их получили Владимир Горба¬чёв, Сергей Михалёв, Зинаида Жигулина, Ольга Глотова, Андрей Гло¬тов и другие.
Был в почёте и другой труд. В сентябре 1976 года «за добросовестное отношение к выполнению задания по погрузке угля для школы» благодарность заслужили десятиклассники Владимир Курьянов, Вячеслав Коровин, Вячеслав Тархов, Сергей Нестеров, Виктор Малыгин, Сергей Черников и Николай Суняев.
Как говорится, каждому — по заслугам.
В УСЛОВИЯХ НЕСКОНЧАЕМЫХ «ЭКСПЕРИМЕНТОВ»
С конца 50 — начала 60 годов образовательный и воспитательный про¬цесс претерпевал существенные изменения. Это касалось и сроков обучения, и учебных программ. Вводились одни предметы, отменялись другие. Всё это осложняло работу педагогов, вносило некоторую сумятицу в жизнь уча¬щихся.
В стране началось внедрение всеобщего среднего образования, что стало поистине революционным шагом, потребовавшим принятия серьёзных организационных мер и укрепления материально-технической базы учебных учреждений, повышения профессионализма педагогов.
У нас, как и везде, этот процесс шёл непросто. Положение осложнялось тем, что в 1961 году в связи с политехнизацией школьного образования срок обучения удлинили на год — ЧСШ стала 11-леткой (выпуска тогда не было, он состоялся в следующем году), а семилетний всеобуч стал восьмилетним. Это потребовало немалых усилий по наполняемости старших классов учащимися: далеко не все окончившие во¬сьмилетку устремились в девятый класс. Даже спустя несколько лет рай¬онный отдел народного образования всё ещё настойчиво ставил цель — к 1970 году завершить переход к всеобщему среднему образованию (что, в общем-то, было неплохо — в стране процесс затянулся на более длитель¬ные сроки).
Чтобы добиться этого, надо было строго выполнять закон об обязательном восьмилетнем сроке обучения. В 1966 году заведующий роно Н. С. Афанасьев на районном совеща¬нии учителей твёрдо заявил: «Все дети, подлежащие обучению, должны быть посажены за парты».
Наша школа с этой задачей справлялась лучше, чем другие, что не преминул отметить в своём докладе Николай Семёнович.
Между тем, 11-летка продержалась недолго. Тот же 1966 год был отмечен небывалым стечением обстоятельств: в связи с отменой одиннадцатилетнего срока обучения и заменой его вновь десятилетним в Чуевской школе одновременно возникло 7 выпускных классов (одиннадцатых и десятых) с общим числом выпускников 196. Это создало для многих дополнительные трудности, так как поток абитуриентов резко возрос. В сложной ситуации оказались и учителя: объем их работы в выпускной период тоже значительно увеличился. Чтобы разрядить обстановку, экзамены в один¬надцатых классах начались 15 мая, а в десятых — 1 июня. 1 сентября того же года за парты сели два десятых класса — 69 человек.
В 1988—1989 учебном году 11-летка была восстановлена.
Так что довольно длительный срок учителям и учащимся запомнился бесконечной «перестройкой» учебного процесса — когда крайне необходимой, а когда и неоправданной. Кроме перечисленных новшеств, появились и дру¬гие. К примеру, было объявлено о наборе шестилеток в так называемый «нулевой» класс. В марте 1985 года на собрании учителей района, где обсуждался широкий круг педагогических проблем, заведующая роно Н. Т. Тишанинова поставила нашу школу в пример «за успешное обучение детей с шестилетнего возраста».
С 1970—1971 учебного года четвёртые классы были переведены на обучение по новым, вместо типовых, программам. Начальное образование стало трёхлетним. Четвероклассников начали обучать учителя-предметники, а не один педагог, как раньше. В тот учебный год начальную школу одновременно окончили третьеклассники и четвероклассники, и первые из них оказались сразу... в пятом классе! Дети, окончившие три класса Прогрессовской, Воскресеновской, Фёдоровской и других близлежащих начальных школ, продолжили обучение в ДСШ №2.
Затем выяснилось, что трёхлетка якобы неэффективна, и вновь перешли на четырёхлетнее начальное обучение.
Вот такие «выкрутасы» выделывали чиновники от народного образования, осуществляя различные реорганизации. Наша школа стойко выдерживала эти многочисленные «эксперименты», не снижая качество образования и воспитания.
Вносились изменения и в порядок, содержание экзаменов. В 1968 году восьмиклассники впервые писали по русскому языку не изложение, а сочинение. Целый год они изучали систематический курс по истории литературы — от «Слова о полку Игореве» до произведений критика В. Г. Белинского. В десятых классах вместо устного экзамена по алгебре и элементарным функциям ввели письменный экзамен. Были и другие существенные новшества в итоговых проверках знаний учащихся.
Важное место в методике преподавания в нашей школе отводилось ка¬бинетной системе. Правда, в 50-е годы действовали лишь два таких каби¬нета — физический и химический. В первом «колдовал» Ю. А. Лебеденко, во втором — А. Д. Юрицына. Оба кабинета размещались в крохотных помещениях второго этажа, к которым добираться удобнее всего было по «чёрному ходу».
В 1969 году в старой двухэтажке была предпринята попытка внедрить кабинетную систему в широких масштабах. Но оснащенность классов оборудо¬ванием, приборами и наглядными пособиями была очень слабой. Учащихся просто-напросто «гоняли» из «кабинета» в «кабинет», которые своим содержанием почти ничем не отличались друг от друга.
В новом здании школы, введённом в строй в 1973 году, кабинетная система заработала вовсю. Был даже лингафонный кабинет. К сожалению, сейчас его уже нет... Зато есть неплохо оборудованный компьютерный класс. Технический прогресс неодолим.
Ещё во времена семилетки в ЧСШ из иностранных языков преподавался лишь немецкий. В войну и в послевоенные годы среди многих учащихся он считался «вражеским» и не вызывал особого желания овладеть им. Тем более, что в практической жизни он не требовался: советских людей за границу не пускали, общаться с иностранцами запрещалось, газеты и журналы на немецком языке к нам не доходили. Неприятие немецкого языка объяс¬нялось и тем, что среди преподавателей не всегда были насто¬ящие профессионалы. Его мог вести, скажем, учитель рисования или русского языка и литературы.
Английский язык в нашей школе ввели в 1963—1964 учебном году. Первой преподавательницей его стала Анна Васильевна Викулова (по мужу — Минеева). А вот французский язык не привился...
Были значительно изменены курсы биологии, химии, географии, литературы, истории, обществоведения. Начиная с 7 класса, велись факультативные занятия. Для этого дополнительно приобрели телевизор, киноаппарат, магнитофон, другие технические средства. Действовало несколько факульта¬тивных групп: три — по математике, две — по химии, одна — по физике. В выпускных классах еженедельно проводили занятия математические, химические и физические кружки, а в других классах кружки по различным предметам собирались два раза в месяц.
Надо ли говорить о том, что дополнительные занятия в факультативных группах и кружках весьма существенно повышали уровень знаний детей разных возрастов. По итогам трёх четвертей 1963—1964 учебного года районный отдел народного образования отмечал, что, судя по проверкам и контрольным работам, «учащиеся успешно справляются с обучением по новым программам».
Было и ещё одно нововведение — группы продлённого дня. После окон¬чания уроков дети младших возрастов не расходились по домам, а оставались до вечера в школе. Здесь под началом педагогов готовили уроки, от¬дыхали, играли...
С 1 сентября 1970 года было организовано две группы продлённого дня: 1—4 и 5—7 классы, всего 59 человек. Кроме всего прочего, для де¬тей наладили горячее питание по минимальной цене. 7 человек обедали бесплатно, 6 — с 50-процентной скидкой. Для работающих родителей это было большим облегчением: дети — под присмотром, к тому же накормлены.
Необыкновенно популярными многие годы были различные состязания на лучшее знание тех или иных предметов. Только с декабря 1965 года по январь 1966-го, то есть за два месяца, в районе состоялись физические, математические, химические вечера и олимпиады, победителями которых стали 686 человек, принявших затем участие во втором туре.
Второй тур олимпиад, теперь уже районного уровня, прошёл на базе че¬тырёх школ, в числе которых была и наша. Победителями стали 110 чело¬век. Особенно отличились «чуевские» ребята, получившие 31 награду — грамоты и похвальные листы роно и райкома ВЛКСМ.
Затем лучшие из лучших — 15 человек — были посланы на областную олимпиаду. В числе победителей оказались и наши старшеклассники: по фи¬зике — Татьяна Буданцева и Валентина Лаврикова, по химии — Галина Пеленицына и Нина Секачёва, по математике — Владимир Башкин.
В следующем туре районных олимпиад на первое место вновь вышла наша школа, в чём заслуга учителей-предметников З. Н. Париновой, Б. В. Магницкого и А. Д. Юрицыной. В Липецк были направлены Людмила Логунова, Ольга Башкина, Ольга Прокофьева и опять же Татьяна Буданцева. Отличились они и там.
Участие в предметных олимпиадах усиливало в учащихся тягу к знаниям, в том числе выходящим за рамки школьного учебника, вырабатывало в них такие качества, как активность, общительность, коллективизм, здоровое честолюбие. Победители олимпиад, как правило, без особых усилий поступали в вузы, в том числе и особо престижные, московские, удивляя членов экзаменационных комиссий тем, что дети из сельской глубинки часто превосходят в своей эрудиции городских абитуриентов.
— Вы какую школу окончили? — спрашивали их.
— Чуевскую среднюю, — с гордостью отвечали они.
Пожалуй, все годы существования ЧСШ в ней была налажена работа с отстающими учениками. Учителя и ребята, что посильней, сообща старались, чтобы не было оставшихся «на осень», второгодников, помогали отста¬ющим всеми доступными способами.
В 1962 году одиннадцатиклассница Людмила Старцева рассказывала, как у них осуществляется такая помощь: «У Вали Косыревой одно время «не клеилось» с математикой. Вроде и усердно уроки готовила, а всё равно не то. Как задачку чуть-чуть посложнее, хоть плачь. Как-то после уроков к Вале подошла Нина Попова.
— Сегодня приду к тебе. Будем вместе математику готовить.
С тех пор Нина и зачастила к своей однокласснице. Математика той хорошо давалась, и она всячески старалась, чтобы и подруга овладела этой, хотя и трудной, но интересной наукой. Нет, она не давала ей списывать домашние задания, а кропотливо и настойчиво разъясняла теоремы, правила. И вскоре Валя уже не была такой беспомощной в математике, как прежде.
Все мы стараемся крепко дружить и во всём помогать друг другу».
В марте 1968 года в редакцию районной газеты обратились ребята из Салтычковской восьмилетней школы. Они просили совета, как подтянуть от¬стающих — у них самих ничего не получалось.
Авторам письма ответила старшая пионервожатая Чуевской средней школы Валентина Кикина: «В нашей школе тоже есть отстающие. Например, се¬миклассник Серёжа Власов плохо учился. Его взял «на буксир» весь класс. Никто не остался в стороне. Особенно старался Толя Фролов. И ребята до¬бились успеха: Серёжа улучшил свои отметки».
1973—1974 учебный год школа начала в новом трёхэтажном здании. К работе приступили свыше 40 педагогов, большинство из которых имели выс¬шее специальное образование (почти треть из них — выпускники ДСШ №2), а почти половина отмечена знаками «Отличник просвещения», «Отличник на¬родного образования СССР». Пришла и молодёжь...
Новоселье совпало с новым этапом в развитии народного образования. За короткое время на государственном уровне было принято несколько важ¬ных постановлений, в том числе и такое — «О завершении перехода ко всеобщему среднему образованию и дальнейшем развитии общеобразовательной школы». На августовском совещании учителей района заведующий роно Н. С. Афанасьев заявил: «Выполнение этой задачи потребует от отдела народного образования, педагогических коллективов большой и напряжённой работы. Это тем более важно, что есть ещё у нас школы, в которых на протяжении ряда лет допускались значительное отставание, отсев учащихся».
А дальше произошло почти невероятное: под огонь жёсткой критики попала... наша школа: «В 1973—1974 учебном году допущен большой отсев в Добринской средней школе номер 2 — двадцать человек! Причины? Причины простые — запущенность и в обучении, и в воспитании как со стороны ро¬дителей, так и со стороны педагогов. С этим мириться нельзя!»
Таким образом, ДСШ №2 была поставлена в один ряд с самыми отста¬ющими школами-восьмилетками: Николаевской, Паршиновской и Богородицкой. Какими же соображениями руководствовался заведующий роно, поставив столь низкую оценку целому коллективу, ведь ещё совсем недавно нашей школе на всех уровнях высказывались самые высокие похвалы? Чуевская, а затем и уже как Добринская №2 средняя школа всегда считалась образцовой, своего рода флагманом среднего образования в районе и об¬ласти. Её ставили в пример другим, сюда со всех концов ехали за опытом педагоги.
Сведущие люди знали, в чём дело, откуда подул ветер. Надо было «претворять указания партии и правительства в жизнь», рапортуя «наверх» о достигнутых успехах. И началась безудержная погоня за высокими показателями, так называемая «процентомания». От директоров (а те — от учи¬телей) самым строгим образом стали требовать, чтобы педколлективы любыми способами добивались «сохранения контингента учащихся, выполнения за¬кона о всеобуче». Высокий процент отстающих учащихся? Это недопустимо! Второгодников — тоже, а отсев после окончания 8-го класса — тем более. За такие «недоработки» руководителей школ отчитывали в роно, рай¬коме партии.
Выпускники старших возрастов помнят, как в нашей школе нелегко было получить высокую отметку. Учителя, не терзаясь сомнениями, в течение года ставили многочисленные «двойки» и «колы», оставляли слабо успеваю¬щих «на осень». Это, как правило, помогало, ребята подтягивались. Та¬щить за уши до выпускного класса тех, кто в силу умственной отсталости и читать-то нормально не умел, — такое было просто невозможно! Отсюда и высокий уро¬вень знаний: ежегодно большинство выпускников поступали в высшие и средние специальные учебные заведения.
Разумный, рациональный подход, ведший к объективному отсеву тех, кому усваивать сложные предметы было просто не по силам, стал неприемлемым для вышестоящего начальства: «Всеобуч любой ценой, во что бы то ни стало!»
Учителя ДСШ №2 ещё продолжали упрямо сопротивляться участию в показухе за «стопроцентную» успеваемость, выставляли учащимся оценки, соответствующие уровню их знаний. Но и их стойкость имела пределы.
Роно «давил» на директора, а тот — на педагогов. 28 февраля 1978 года В. П. Сотников издал обширный приказ «О качестве знаний учащихся». Приказу предшествовали проведённые в 31-й учебной группе директорские контрольные работы по русскому языку, литературе, математике, химии и иностранному языку. Цель этой акции — проверить достоверность выставленных отметок по результатам обычных контрольных работ, подводивших итоги второй четверти. Строжайшей проверке подверглись знания 816 учащих¬ся.
И вот что выяснилось. Контрольные работы второй четверти показали число успевающих 95,6 процента, а директорские — 80, то есть 160 учащих¬ся не справились с заданиями. Число отличников оказалось примерно оди¬наковым — соответственно 36 и 37 процентов. Были названы классы, «хромавшие» по тем или иным предметам, и преподаватели этих дисциплин, выявлены слабые, по мнению директора, стороны в знаниях учащих¬ся и их причины, намечено, как устранить недостатки. В частности, рекомендовались индивидуальные дополнительные занятия на уроках и во внеурочное время (что делалось и раньше). Завуч в порядке проверки выполнения этого приказа должен был в апреле того же года провести в классах, показавших низкую успеваемость, повторные контрольные работы.
Директорская проверка также выявила, что на общем довольно благополучном фоне школу тянули назад лишь немногие учителя, не сумев¬шие по ряду причин дать учащимся своих классов необходимые знания. К примеру, в 8 классе «А» (преподаватель физики А. А. Мезенин, допус¬кавший известную личную «слабость») из 33 учеников с заданием справились только 22.
В то же время прочные знания показали по русскому языку и мате¬матике ребята из 2 и 3 классов, по химии — 10 класс «А» и 9 класс «Б», по физике — 11 класс «А». Учителя М. А. Елисеева, Л. М. Анохина, В. А. Сычёва и А. В. Шульгина удостоились за это благодарности.
ДСШ №2, которую по многолетней привычке продолжали называть Чуевской, всё ещё уверенно держала марку крепкого, надёжного учебного заведе¬ния, в некоторой степени даже элитарного. Элитарного не в смысле предназначенного для избранных, а из-за своего высокого авторитета у родителей. Немало было таких, кто старался устроить своих детей именно сюда, потому что знали: здесь сложились во всех отношениях хорошие традиции, что здесь трудятся замечательные педагоги.
Старейшая школа была в авторитете и среди учительства. Не случайно её единодушно выбрали местом проведения районной олимпиады, состоявшейся в феврале 1976 года. В ней приняли участие 155 представителей 16 средних и восьмилетних школ. Как и всегда, «чуевцы» не подкачали. Лучшие знания истории показала десятиклассница Юлия Крутских, а среди математиков победителями стали сразу четверо: Алла Малыхина, Ольга Колтовая, Ольга Кузнецова и Владимир Курьянов.
Несмотря на многочисленные организационные новации, вносимые в учебный процесс, а потом нередко и отменяемые, как неоправдавшие себя, педагогический коллектив ДСШ №2 по-прежнему был образцом высокого профессионализма и ответственного отношения к своему делу. Именно ему, одному из первых в СССР, довери¬ли проведение эксперимента по аттестации школы.
Аттестация предусматривала следующие направления: работа с кадрами, организация внеклассной и внешкольной работы с детьми, вопросы управления школой и состояние учебно-материальной базы.
В начале июля 1991 года в ДСШ №2 состоялось заседание районно¬го совета по народному образованию. Были тщательно проанализированы все четыре направления. По первым трём претензий не было, а вот по четвёртому школа не была аттестована, в чём, как признали на заседании, её вины не было. Оказалось, что учебно-материальная база школы не соответствовала современным требованиям: был плохо оборудован кабинет по изучению устройства автомобиля, отсутствовали помещения для швейного цеха и для обучения ручному труду. Так и не было построено овощехранилище для нужд столовой (его, кстати, нет и сейчас). Учебное зда¬ние требовало серьёзного ремонта, хотя после сдачи его в эксплуатацию прошло всего лишь 18 лет. Причины: отсутствие денежных средств.
Представительница облоно В. Н. Меркулова предложила активнее ис¬пользовать дополнительные источники финансирования (вот они, первые шаги в капиталистическое будущее!): помощь предприятий-шефов, доб¬ровольные пожертвования граждан, а также деньги, заработанные учащи¬мися при выращивании сельскохозяйственных культур.
Результат заседания совета по народному образованию был таков: ДСШ №2 аттестовать, но «первично», то есть условно. А полностью ат¬тестовать после устранения недостатков по четвёртому пункту. Установили срок — 2—3 года.
Но тут случился заговор ГКЧП, Советский Союз пошёл в разнос, словно дряхлый автомобиль, несущийся неизвестно куда на предельной скорости, и вскоре, к огорчению многих советских людей, развалился. Об эксперименте с аттестацией забыли почти на 7 лет. Школа была аттестована только 29 апреля 1998 года, получив лицензию за номером 256286, выданную управлением лицензирования администрации Липецкой области, «на право осуществления общеобразовательной деятельности в сфере начального, основного (полного) образо¬вания».
НО ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЕМ БЫТЬ ОБЯЗАН
Народная мудрость гласит: «Ученье и труд рядом идут». Ещё со времён дореволюционной начальной школы чуевской ребятне прививали крестьянские навыки, приучали её к работе на земле, воспитывали в детях уважение к хлебу насущному. Школе сельским обществом «для трудов праведных» выделялся небольшой надел.
В советский период, уже при заведующем начальной школой Ф. С. Голубых, с большой пользой для себя дети занимались на своих учебно-опытных делянках. В 1955 году, когда директором ЧСШ был Н. А. Сорокин, создали ученическую производственную бригаду.
В марте 1956 года в соответствии с государственной программой, обязательной для всех средних школ, учащиеся проходили практику на полях и животноводческих фермах подшефного колхоза имени Жданова. Семиклассники во главе со старшей пионервожатой В. И. Криворотовой и учительницей зоологии Т. И. Сорокиной ухаживали за телятами.
На следующий год четвероклассницы Нина Тупикова, Людмила Кузьмичёва и другие помогали колхозу имени Горького в выращивании молодняка птицы. Взяли на дом по 20 цыплят, почти всех их выходили и сдали в хозяйство уже совсем большими.
Для звеньевых ученической производственной бригады в школе был организован постоянно действующий семинар по агротехнике сельскохозяй¬ственных культур. Звеньевые знакомились с правилами подготовки семян к севу, с агротехникой вспашки почвы, сева, ухода за посевами и други¬ми полевыми работами.
«Советская школа должна развиваться как общеобразовательная, тру¬довая, политехническая... Она должна... готовить молодёжь к жизни, к сознательному выбору профессии», — таково было требование государства. В целях трудового обучения, воспитания и профориентации учащихся в 1960—1961 учебном году, как уже отмечалось в главе «В условиях нес¬кончаемых «экспериментов», увеличился срок пребывания детей в стенах школы — было введено 11-летнее общее среднее образование. Оно предусматривало следующее: одновременно с общим средним образованием учащиеся должны были приобретать различные специальности с учётом местной специфики и потребностей народного хозяйства в кадрах массовых профессий. Наша школа ориентировалась на подготовку трактористов, слесарей, электриков, швей, лаборантов предприятий пищевой промышленности, продавцов.
В соответствии с требованиями политехнизации появились новые предметы: «Основы растениеводства и животноводства», «Машиноведение» и другие. Была введена и новая должность — заместитель директора по производственному обучению (несколько лет эту должность занимал Б. В. Магницкий). В штате также числились заведующий учебными мастерскими, тракторист подсобного хозяйства, шофёр.
Одновременно с аттестатом об общем среднем образовании выпуск¬никам полагались удостоверения о владении той или иной профессией.
Теоретические знания закреплялись на практике. Ребята старших классов, за исключением выпускных, «в целях обеспечения производственной подготовки к практической деятельности в народном хо¬зяйстве по избранной профессии» регулярно откомандировывались на пред¬приятия. В марте 1961 года это были учащиеся девятых классов. Группа юношей (А. Зотов, А. Нетусов, В. Шатов) проходили 9-недельную практику в качестве механизаторов в совхозе «Кооператор». Вторая группа (Э. Абакумова, Л. Старцева, В. Злобина) были направлены в лабораторию Добринского маслозавода анализаторами качества молока. Третья группа (Г. Качура, В. Ключикова, Л. Сорокина) осваивали профессию швеи на Добринской швейной фабрике.
Многие ребята на первых порах с увлечением и энтузиазмом зани¬мались новым для них делом. В сентябре 1962 года секретарь комсомольс¬кой организации 11-го класса Валерия Старцева с юношеским романтизмом и восторгом писала в районной газете: «Мы — одиннадцатиклассники. Нам по восемнадцать. Совсем скоро выйдем на широкую дорогу трудовой жизни... Этой весной наш класс проходил производственную практику в совхозе «Кооператор». Работали на тракторах. У мальчишек, безусловно, дело лучше ладилось. О нас, девчонках, этого не сказать. Сели за руль, а ру¬ки ходуном ходят. То ли от робости, то ли от неуверенности. Хотя в школе как будто всё получалось, ведь у нас есть свой трактор.
Слышим голоса ребят:
— Не робейте, девчонки! Уверенней держитесь. — И снова стали по¬казывать, как лучше управлять упрямым трактором».
Ученической производственной бригаде в 1958 году был придан новый статус — учебно-производственная.
В производственном обучении детей Чуевская средняя школа вскоре добилась значительных успехов, они не остались незамечен¬ными. В 1960 году ЧСШ в числе лучших в стране была участником Все¬союзной выставки достижений народного хозяйства в Москве — «за выращенные и представленные образцы по растениеводству», а учительница основ сельскохозяйственного производства Т. Д. Андреева получила свидетельство о занесении её имени в Книгу почёта ВДНХ.
В 1965 году на этой выставке была представлена учебно-производственная бригада, где получила за свои успехи награду от Министерства народного просвещения РСФСР — магнитофон. А облоно поощрило юных земледельцев шестью парами лыж и туристской палаткой. Заместителю директора школы по производственному обу¬чению Б. В. Магницкому приказом министра была объявлена благодарность, а Чуевская средняя школа занесена в Книгу почёта Всероссийского конкурса школьных и внешкольных учреждений — «за отличную организа¬цию и постановку опытнической работы по сельскому хозяйству».
В сентябре того же года учитель основ сельскохозяйственного производства Т. Д. Андреева «за достижение высоких производственных по¬казателей в социалистическом соревновании» была занесена в Книгу по¬чёта Министерства народного образования РСФСР — по итогам Всерос¬сийского конкурса на лучшую постановку в учебных заведениях РСФСР опытнической работы в сельском хозяйстве.
В 1968 году наша школа как участник Всесоюзного смотра натураль¬ных экспонатов в павильоне «Юные натуралисты и техники» ВДНХ была награждена Аттестатом II степени.
Практической работе учащихся уделялось большое внимание и мест¬ными властями. Связь школы с производством считалась делом государственной важности. В октябре 1966 года в районном Доме культуры собрались передовики учебно-производственных бригад на свой шестой районный съезд. Делегатов приветствовал первый секретарь райкома ВЛКСМ А. Я. Зубков, а с докладом выступил заведующий роно М. С. Афанасьев. В числе лучших была названа бригада нашей школы. От имени бригады рапорт о проделанной работе на слёте сдала старшеклассница Валентина Никитина.
Для юных земледельцев в школе был создан лагерь труда и отдыха. Здесь они жили, питались, развлекались: смотрели кино, читали книги, занимались спортом, устраивали игры. В 1968 году от¬мечалось 5-летие лагеря. Тем летом девочки-старшеклассницы на 5-гек¬тарном школьном участке выращивали столовую свёклу, картофель, морковь, другие овощи, а в совхозе «Кооператор», бывшем подшефном колхозе имени Горького, на 10 гектарах сахарную свёклу. Юноши работали подсобника¬ми на маслозаводе, других предприятиях райцентра.
В октябре 1970 года в Доме пионеров состоялся очередной слёт учебно-производственных бригад. На него прибыли делегаты из 17 средних и восьмилетних школ района. Были подведены итоги трудового лета. Победителю социалистического соревнования — бригаде Пушкинской средней школы — было торжественно вручено переходящее Красное знамя. Добринская школа №2 вышла на третье место, поделив его с Верхнематрёнской. Зато наши земледельцы заняли первое место за оформление выс¬тавочного стенда с образцами выращенной продукции.
22 июня 1972 года в районной газете появился репортаж «Это и есть романтика» — о том, чем старшеклассники занимались в лагере труда и отдыха (публикацию приурочили к приближающемуся 10-летию его существо¬вания). Работа лагеря была организована в два потока под руководством учителей Е. Н. Калаевой и Т. Д. Андреевой. Раиса Лаптева, Нина Кутищева, Лидия Акимова, Татьяна Малыхина и другие члены учебно-производст¬венной бригады на 12 гектарах пришкольного участка (целое поле за околицей Добринки) посадили различные овощи. Кроме того, они выращивали овощи и сахарную свёклу для совхоза «Кооператор».
Работать приходилось напряжённо, по-настоящему, часто не отста¬вая от взрослых. Но и на досуг время находилось. В частности, съездили на экскурсию в Воронежский государственный заповедник.
Словом, производственной бригаде всегда находилось дело. Помнится, в 1955—1956 годах старшеклассники с помощью ручных сажа¬лок сеяли «модным» тогда квадратно-гнездовым способом кукурузу в колхозе «Прогресс», а осенью вручную убирали спелые початки на поле под селом Сафоново, картофель в колхозе имени Горького. А в колхозе имени Сталина, что в селе Павловка, трудились на току, сортируя зерно на работающих от ручного привода сортировках.
Многим запомнился сентябрь 1970 года. В течение пяти дней в обширных садах совхоза «Добринский» высаживался трудовой десант — 50 че¬ловек ежедневно. Было собрано и аккуратно уложено в ящики для от¬правки на Север 25 тонн яблок. Ящики грузили вручную. С этой ра¬ботой хорошо справились Виктор Невейкин, Виктор Назаркин, Олег Дорофеев и Михаил Двуреченских.
Труд членов производственной бригады по возможности возна¬граждался. Так, в 1955 году старшеклассники заработали на трудодни в колхозе имени Жданова шесть центнеров пшеницы. Для её реализации была создана комиссия из числа представителей администрации школы, профкома, учкома и комитета ВЛКСМ. Деньги оприходовали по кассе под¬собного хозяйства, они пошли на школьные нужды.
Работа по уходу за посевами сахарной свёклы в подшефном совхозе «Кооператор» приносила ещё больший доход. За несколько лет ученическая бригада заработала столько денег, что на них были при¬обретены для школы духовой оркестр, трактор Т-28 и прицеп к нему, радиоузел, два магнитофона, киноаппарат, токарный станок, оборудование для учебной мастерской, химического и физического кабинетов.
70—80-е годы — время особого внимания государства к тому, чтобы приобщить учащихся к производству. Дополнительно к прежним вы¬шел ряд документов о трудовом воспитании школьников, профессиональной ориентации молодёжи. Вновь и вновь подчёркивалась важность задачи — сделать школу по-настоящему политехнической, приобщить подрастающее поколение к овладению техникой: научить водить трактор, комбайн, авто¬машину... Не было секретом, что главная цель этих усилий — закре¬пить молодёжь в сельском хозяйстве, на местных промышленных предприятиях.
Техника изучалась не только на уроках «Машиноведения», но и на курсах механизаторов при колхозах и совхозах. В Нижнематрёнской средней школе был даже брошен клич «Девушки — за штурвал!» Их ини¬циатива широко обсуждалась в других учебных заведениях района. И, действительно, в 1976 году, окончив в местном колхозе курсы механиза¬торов, 11 девушек приняли участие в уборке урожая в качестве помощников комбайнёра, а кое-кто пытался даже водить комбайн самостоятельно.
Вскоре выяснилось, что пропагандистский призыв нижнематрёнцев не сработал: никто из выпускниц в механизаторы не пошёл. Оно и понятно: не женское это дело — водить тракторы и комбайны. Время Паши Ангели¬ной безвозвратно прошло. (Для справки: П. Н. Ангелина — организатор первой женской тракторной бригады в СССР в 1933 году, дважды Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР, лауреат Го¬сударственной премии СССР.)
Старшеклассницы ДСШ №2 почин нижнематрёнских сверстниц просто-напросто проигнорировали. Было очевидно, что постоянная работа на сельскохозяйственной технике никого не прельщала. Производственная практика на тракторах и комбайнах воспринималась ими как своеобразная игра, необычное времяпровождение.
Правда, среди парней случались исключения. Так, в страдную пору 1976 года хорошо показал себя свежеиспечённый выпускник Александр Иноземцев, самостоятельно работавший на комбайне в совхозе «Ко¬оператор». На полях этого же хозяйства водил трактор, тоже само¬стоятельно, старшеклассник Александр Наливкин. В целом из выпуска 1976 года (64 человека) лишь 22 в той или иной степени связали себя с сельским хозяйством — в основном те, кто поступил в соответствующие институты, дававшие специальности агронома, зоотехника, инженера-механика, экономиста, бухгалтера...
Подобное положение было повсеместно. Тем более, что желающих получить эти специальности, а также специальность врача (медицинские работники тоже требовались селу) хозяйства района направляли в вузы за свой счёт. Этих студентов так и называли — колхозные (совхозные) стипендиаты.
Руководство ДСШ №2 было серьёзно озабочено сложившейся ситуацией. Состоялось открытое партсобрание с повесткой дня: «О задачах по совершенствованию профессиональной ориентации в старших классах». Участники собрания отмечали, что в каждом классе соответствующая работа велась по плану, прошло множество ме¬роприятий (встречи с работниками различных профессий, с бывшими выпускниками, нашедшими своё место в жизни, с героями труда, экскурсии на производство, участие в проводимых на предприятиях днях открытых дверей, тематические вечера и диспуты, посвящённые выбору профессии и т. п.).
Но должной отдачи от всего этого не получилось.
Школе было, однако, чем гордиться: успешно работала учебно-производственная бригада. Ежегодно в подшеф¬ных совхозах «Кооператор» и «Сафоновский» ей отводилось до 50 гектаров посевов сахарной свёклы. Их надо было тщательно, с помощью тя¬пок, разредить (свёкла, как правило, всходит не отдельными растениями, а пучками), прополоть рядки от сорняков, а потом ещё про¬вести повторную прорывку и проверку теми же тяпками. Причём, уложиться в предельно короткие сроки, иначе будущий урожай сильно снизится. Поэтому в поле выходили и в жару, и в холод.
Руководители хозяйств были довольны помощью.
Летом 1984 года старшеклассники (с 7 по 10 классы) были заняты в совхозе «Сафоновский», где им отвели 44 гектара свёклы. В этот раз вместо лагеря труда и отдыха развернули полевой стан с одно¬разовым горячим питанием. В поле и домой ребят доставляли автотранспортом.
Пример в уходе за посевами показала бригадир Людмила Наливкина (9-й класс). Вровень с ней шли девятиклассники О. Скоробогатова, С. Лесных, О. Кучева, С. Сергеева, Л. Шибирова, И. Глушков, А. Тарасов, В. Крутских. Из семиклассников отличились Г. Пескова, Г. Басова, О. Попова, О. Позднякова, Н. Зенкина, С. Коваленко и другие. Дневная выработка каждого достигала 10—20 соток — почти как у профессиональных свекловичниц.
Но это был всё же ручной, тяжёлый, порой изнуряющий труд. Причём тут политехнизация обучения? Теорию изучали, а поработать на технике самостоятельно не было возможности. На упомянутом выше партий¬ном собрании директор В. П. Сотников высказал большую озабоченность тем, что «школа до сих пор не располагает надлежащей мате¬риально-технической базой». Учебно-производственная бригада не имеет даже минимума положенной техники. А это отбивало у ребят интерес к сельскохозяйственному труду. Не было и хорошо оборудован¬ных кабинетов трудового обучения. «Могли бы помочь шефы — район¬ное объединение «Сельхозтехники», совхоз «Кооператор», другие трудовые коллективы, — посетовал директор, — но они крайне мало озабочены созданием материально-технической базы для профессиональной ориента¬ции учащихся и овладении ими нужными сельскому хозяйству професси¬ями».
В январе 1985 года состоялось районное совещание учителей общеобразовательных школ. Именно в средних школах решалась судьба профориентации учащихся, подготовки их к труду. Докладчик, заведующий роно Н. С. Афанасьев, привёл в пример лишь несколько средних школ, где, по его мнению, «наиболее продуманно и эффективно осуществляются трудовое обучение и ориентация учащихся на работу в сельском хозяйстве, углублённо изучаются сельскохозяйственная техника, основы сельскохозяйственного производства». Во главу этого короткого списка попала и ДСШ №2, что, заметьте, противоречило выводам её директора на партсобрании. Разгадка проста: похвалить-то было больше некого, так как в других школах производст¬венное обучение фактически только планировалось.
Между тем в районе развернулась беспрецедентная, оторванная от реальной жизни пропагандистская кампания — любыми способами направить как можно больше выпускников на работу в сельское хозяйство. Учащиеся 10 класса «А» Верхнематрёнской средней школы в 1979 году выступили с широко разрекламированным почином: «Всем классом — в колхоз!» На словах все действительно были «за». А когда через год подсчитали, оказалось, что остались лишь единицы, остальные поступили в вузы или устроились на городские предприятия.
Но пропагандистско-агитационный нажим на потенциальных механизаторов, доярок и свинарок, специалистов сельского хозяйства не ослабевал. Ежегодно, перед выдачей аттестатов, проводились районные слёты выпускников средних школ (отдельно тех, кто уже начал работать в сельском хозяйстве), слёты членов учебно-производственных бригад (а на областном уровне — передовиков таких бригад). Так же ежегодно проводились торжественные проводы вчерашних выпускников на службу в армию и опять же торжественные встречи после их увольнения в запас. Смысл всего этого — привлечь молодёжь на село.
Отдача по-прежнему была невелика. В докладе на январской учитель¬ской конференции в 1980 году первый секретарь райкома КПСС Л. Н. Фёдоров (в прошлом выпускник ЧСШ) отметил, что «есть школы, где плохо поставлено трудовое воспитание. Некоторые родители и слышать не хотят, что их дети станут механизаторами или доярками, всячески отговаривают их от этого. Кое-где долгое время отсутствуют элементарные условия для работы в учебных мастерских и на опытных участках».
Первой в перечне критикуемых в этот раз стала... Добринская средняя школа №2 (вот он, парадокс мнимой политехнизации!). Но и убедительных примеров успешной работы приведено не было: в большинстве школ по-прежнему имелись лишь зачатки профессионального обучения.
Дело было не только в нежелании родителей видеть своих детей механизаторами и доярками (хотя и их можно понять: работа на тех же фермах всегда была тяжела — в грязи, в холоде...) или в стремлении сельских парней и девчат обязательно уехать в город. Профессиональная ориентация и производственное обучение школьников нужным селу профессиям наталкивались на различные препятствия. Руководители колхозов и совхозов, предприятий про¬мышленности видели в учащихся-старшеклассниках дармовой источник рабо¬чей силы. Прополоть вручную свёклу на десятках гектаров в том же «Кооператоре» — пожалуйста. А вот доверить школьникам для самостоятельной работы в поле под началом опытных наставников трактор, комбайн, автомаши¬ну — редко кто позволял такое. Да и законы ограничивали труд несовершеннолетних — ответственность за них была велика. Но главное, по-настояще¬му овладеть вождением техники было негде. В мехмастерской совхоза «Кооператор» от старшеклассников отмахивались. ДСШ №2, как и другим сред¬ним школам, полагалось предоставить в собственность комбайн, трактор, автомобиль, другую технику. Но выделяли чаще всего списанную, не пригод¬ную к работе. Не обеспечивались школы и в достаточном количестве горюче-смазочными материалами.
Получалось так: если учащиеся и получали какие-то производственные навыки, то применить их на деле из-за низкой квалификации и отсутствия до¬кумента, подтверждающего наличие профессии, было почти невозможно. Правда, руководство ДСШ №2 всё же не без труда договорилось с базовым предприятием — швейной фабрикой. На этом предприятии в 1984—1985 учебном году 36 девушек трудились в цехе, научились шить простейшие изделия. Но профессиональными работницами их так и не узаконили, не выдав поло¬женные удостоверения. На другом базовом предприятии — в объединении «Сельхозтехника» договорённость осталась на бумаге. За год для школьни¬ков здесь не оборудовали ни одного рабочего места, не назначили настав¬ников.
Несколько старшеклассниц на лето удалось пристроить помощницами продавцов в магазины райпотребсоюза. Этим всё для них и закончилось.
Такое же отношение к «трудовой смене», к «резерву кадров» отмечалось и на животноводческих фермах совхоза «Кооператор». Здесь на школьни¬ков смотрели как на временных подсобников, способных лишь вычистить на¬воз, поднести корма, подоить одну — две коровы, а то и как на путающихся под ногами.
Мало что изменилось в лучшую сторону и в дальнейшем. В июне 1987 года директор Добринской средней школы №2 Г. П. Пешкова, выступая на сессии районного Совета народных депутатов, посвящённой «реформе общеобра¬зовательной школы», в довольно дипломатичной форме заявила следующее: «Мы поддерживаем контакт с тремя базовыми предприятиями — швейной фаб¬рикой, РТП (так стало называться объединение «Сельхозтехника». — Прим. В. В.) и совхозом «Кооператор». На первых двух созданы для старшеклассников производственные места, в совхозе работает учебно-производственная бригада (палочка-выручалочка в отчётах о профориентации. — Прим. В. В.). Хуже — с приобретением теоретических знаний. Так, девушкам, работающим на швейной фабрике, уже третий год не выдают положенные по закону свидетельства или удостовере¬ния швей-мотористок».
Постепенно ажиотаж по поводу профориентации, приобщения школь¬ников к сельскохозяйственному труду, не принеся должного эффекта, стал угасать.
Будем объективны: польза от этой масштабной кампании всё же была — если не для народного хозяйства, то для самих учащихся. Ведь труд ещё никого не испортил. Практические навыки, приобретённые благодаря «профориентации», наверняка многим пригодились в дальнейшей жизни. Более того, из числа членов ученической бригады в будущем вышел ряд хороших специалистов: агрономов, зоотехников, инженеров-механиков, учителей биологии, руководителей сельскохозяйственных предприятий и даже учёных. В их числе А. С. Позднякова (в школе — Кузовлёва), много лет успешно руководящая совхозом «Сафоновский». Антонине Сергеевне присвоено звание «Заслуженный зоотехник Российской Федерации», она — почёт¬ный гражданин Добринского района, награждена орденом «Знак Почёта», несколькими медалями. Павел Борисович Буданцев из школьной производственной бригады после окончания школы поступил в сельхозинститут, затем продолжил учёбу в аспирантуре, стал ученым-экологом, кандидатом биологических наук. Выпускник ЧСШ Владимир Николаевич Башкин — доктор химико-биологических наук, заведующий кафедрой биогеохимии и экологического риска, про¬фессор Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, консультант Европейского экологического отдела ООН, руководитель его Восточноевропейского направления.
ИНТЕРЕСНО И ПОЛЕЗНО
Уровень знаний и дисциплины всегда в нашей школе зависел от уме¬ния педагогов увлечь своих подопечных полезными делами, «расшевелить» их, дать им возможность отвлечься от повседневных будничных забот, порадоваться жизни.
Несмотря на материальные трудности 40—50 годов, этот период был отмечен организацией различных праздников при активном участии как учащихся, так и учителей. Непременно проводились новогодние бал-маскарады. К ним готовились заранее, с особой старательностью и тщательностью.
В 1951—1952 учебном году новогодние утренники и вечера проходили в несколько этапов, 31 декабря — для учащихся 8—10 классов, 1 января — для 5—7 классов, 2 января — для младших классов. Всё было расписано до мелочей: дежурства по соблюдению порядка, противопожарные меры... Так, на случай возникновения огня имелись огнетушители, шерстяные одеяла, а в вестибюле стояла бочка с водой.
При подготовке к бал-маскараду проявлялось немало выдумки в оформ¬лении стен, самого зала, сцены-класса... Многие мастерили всевозможные маски — простенькие, примитивные, так как готовых в продаже не было. Так же и с костюмами. В ход шли марля, вата, бумага. Редко кто появлялся в настоящем маскарадном одеянии. Но на это мало обращалось внимания. Главное — атмосфера праздника: непринуждённая, радостная, весёлая. Все трудности, заботы, огорчения отступали, забывались. В программе вечера — хороводы, художественное чтение, песни, инсценировки новогодних ска¬зок (для самых младших почему-то чаще всего ставили «Двенадцать месяцев») и, конечно, танцы до упаду — это у ребят повзрослее.
А сама ёлка считалась своего рода чудом, потому что крутилась вок¬руг своей оси, переливаясь разноцветными огнями. Такой не было ни в од¬ной другой школе района.
Ежегодно в райцентре проводились «демонстрации трудящихся» — 1 Мая и 7 Ноября. Многие учащиеся с удовольствием (а кто и по требо¬ванию учителей — дисциплина!) принимали в них участие.
Как и во многих других школах, в Чуевской издавна действовали, говоря современным языком, средства массовой информации, прежде всего классные и общешкольная стенные газеты.
В декабре 1952 года состоялся смотр классных стенгазет. Лучшими были признаны подготовленные девятыми классами «А» и «В» и 8 классом «Г» под руководством классных руководителей Е. Д. Аристовой, Н. В. Башкина и К. А. Чеботарёвой. А вот стенновки 7 класса «А», 9 класса «Г» и 10 класса «А», где классными руководителями были Т. И. Спасская, А. Д. Юрицына и Д. С. Овчаров, по мнению жюри, «недостаточно художественно оформлены, мало освещают состояние успеваемости и дисциплины в классе».
В декабре 1954 года — очередной конкурс. В этот раз не только классной, но и общешкольной стенной печати. Первое место заняла редколлегия 10 класса «Г» и была премирована за это красками и бумагой. Второе место присудили стенновке 9 класса «Г» «Сатира». Её редколлегию наградили карандашами и бумагой.
Лучшим был признан заголовок стенной газеты «Маяк», выполненный учеником 10 класса «Д» Иваном Долматовым, а ученицы 9 класса «А» Клавдия Ростовцева и Александра Косарева удач¬нее всех оформили стенгазету «Вперёд».
После прошедшего в 1956 году конкурса «малой печати» в большом зале была организована выставка стенгазет всех классов. С ними могли ознакомиться и выразить своё мнение все желающие.
Стенная печать пользовалась большой популярностью. Она всесторон¬не освещала жизнь классов, школы, комсомольской и пионерской организа¬ций, отмечала всё положительное, критиковала недостатки, причём приводя конкретные факты и фамилии.
В 1970 году комитет ВЛКСМ наладил выпуск еженедельной стенгазеты «За отличную учёбу». Конечно, название нельзя назвать оригинальным, зато содержание было разнообразным. Потому что каждый очередной номер готовила сменная редколлегия — представители всех старших классов по очереди. Получалось здорово! Самыми удачными номерами посчитали те, что делались редколлегией 8 класса «В» в составе Любови Малыхиной, Светланы Игнатовой и Александра Ходырева.
Полезную инициативу проявили учащиеся 5 класса «А» Владимир Ло¬гунов, Михаил Буданцев, Владимир Секачёв и Любовь Лунёва. Они наладили выпуск еженедельной сатирической стенновки «Колючка».
Наиболее активные школьные корреспонденты сотрудничали с районной газетой. В их числе учителя З. Н. Паринова, Н. В. Башкин, М. Ф. Гончаров, Ю. А. Лебеденко, учащиеся Зинаида Юшкова, Людмила Старцева, Юлия Крутских.
В начале 50-х годов в школе появился свой радиоузел. В ноябре 1956 года «в целях улучшения внеклассной работы и усиления влияния комсомольской и пионерской организаций» директор школы Б. В. Магницкий учредил комитет по радиовещанию, в состав которого вошли учителя М. Ф. Гончаров (председатель), Р. П. Гостилова, М. В. Мышьякова, М. Н. Губина, Ю. А. Лебеденко, учащиеся Татьяна Федько, Тамара Кириллова, Антонина Попова, Ольга Постникова, Нина Афанасьева и другие. Радиокомитет должен был не только освещать жизнь школы, но и знакомить с работой подшефного колхоза, предоставлять микрофон участникам художественной самодеятель¬ности.
Увы, целый год радиокомитет фактически бездействовал. В феврале 1956 года Б. В. Магницкий был вынужден издать следующий приказ: «Требую от членов редколлегии Ю. А. Лебеденко, А. А. Быстровой, Р. П. Гостиловой и других немедленно начать радиопередачи».
После этого дело сдвинулось с мёртвой точки. Радио заговорило — и неплохо. Эти передачи заметно оживили школьную жизнь.
В ЧСШ была также своя киноустановка, с помощью которой демонстрировались учебные и художественные фильмы. Многие новинки экрана вызыва¬ли большой интерес, споры. Вот учителя и решили после каждого прос¬мотра проводить коллективное обсуждение фильма. На эти неформальные собрания приглашали и педагогов, находившихся на пенсии, — Т. И. Спасскую, Л. И. Лаврову, Ф. С. Голубых и других. Не раз такие «посиделки» затягива¬лись допоздна. Обстоятельный разговор получился, к примеру, по поводу ху¬дожественного фильма «Судьба человека» — по рассказу М. А. Шолохова. Своими мыслями по поводу увиденного многие учителя делились с учащимися.
30 августа 1957 года Б. В. Магницкий «в целях удовлетворения любознательности учащихся по различным интересующим их вопросам», а также для повышения общей культуры» распорядился создать целую сеть кружков с различными секциями — фотолюбителей, «Умелые руки», юннатов, литературный, драматический, хоровой, спортивный и другие, назначив для каждого из них руководителя.
Эти и другие кружки действовали много лет.
Руководители школы не обходили вниманием и библиотеку. В феврале 1958 года Б. В. Магницкий отмечал, что «классные руководители 8—10 классов не уделяют должного внимания организации внеклассного чтения. В результате читателями школьной библиотеки не состоят в 8 классе «А» 11 человек, в 8 классе «В» — 16, в 9 классе «А» — 19 (далее перечисляются другие классы). И это притом, что «многие не успевают по русско¬му языку и литературе».
То, что изрядное число учащихся избегало школьную библиотеку, объяснялось разными причинами. Главная заключалась, пожалуй, в том, что многие годы своего существования она была бедна на книжные фонды, особенно художественной литературы. Приобреталось в основном лишь то, что предписывалось учебной программой. А ведь не секрет, что из-за «обязаловки» многие такие книги даже в руки не брали. К тому же официально утверждённая методика — для всех преподавателей литературы — была такова (идея, тема, образы героев и т. п.), что изрядно отбивала интерес к пре¬дусмотренным программой произведениям. Многие по этой причине «назло» не читали в школьные годы Толстого, Пушкина, Гоголя, других классиков.
Вот почему учащиеся разных классов записывались в районную детс¬кую, а то и во взрослую библиотеки, были частыми их посетителями. Более того, посмею утверждать, что 50—60 годы стали периодом повального увлече¬ния хорошей литературой — произведениями детских писателей, приключенческими книгами, фантастикой, в том числе иностранных авторов. По рукам ходил истрёпанный до предела толстый том Конан Дойля (откуда только взялся?). Некоторые любители стихов где-то доставали старые издания полузапрещённых поэтов «серебряного века»...
Читали не только дома, но и... на уроках, засунув раскрытую книгу под парту и делая вед, что внимательно слушаешь объяснения учителя. Некоторые педагоги с раздражением пресекали такую «самодея¬тельность», а кое-кто из них не видел в этом большого греха, проявляя снисходительность и как бы ничего не замечая.
Но надо быть объективным: часть учащихся вообще ничего не читала из художественной литературы. Отсюда и оправданное беспокойство директора.
Поэтому всяческими способами, начиная с первого класса, старались привить детям интерес к книге. В конце первой четверти каждого учебного года обязательно проводился «Праздник букваря». Один из них состоялся в декабре 1969 года. Первоклассники показали, чему они на¬учались за три месяца: читали отрывки из книг, декламировали стихи, отгадывали загадки. С окончанием букваря ребят поздравили учителя М. Ф. Сотникова и Л. М. Анохина. А заведующая школьной библиотекой Р.М. Ярикова подарила каждому первокласснику по книжке и записала всех в число читателей.
Регулярно проводились читательские конференции. На одной из них, в апреле 1967 года, в 6—7 классах Г. Логунова, А. Елисеев, Н. Лаптев, З. Фурсова, Н. Наливкина и другие с жаром обсуждали поступки героев книги В. П. Катаева «Блеет парус одинокий». А заведующая детской районной библиотекой Т. Д. Ярикова сделала обзор-выставку книг этого писа¬теля.
Нашёлся писатель и среди выпускников ЧСШ — Владислав Титов. Прежде чем стать им, он работал горным мастером в Донбассе. Предотвращая взрыв на шахте, лишился обеих рук. Но не сдался, не опустился. Повторив подвиг Николая Островского, написал повесть о своей судьбе «Всем смертям назло...». Когда повесть вышла из печати в журнале «Смена» и поя¬вилась в школе, она вызвала у всех вполне понятный повышенный интерес. Желающих прочитать её оказалось так много, что устано¬вилась очередь. Впечатления были столь необычны и ярки, что возникла мысль поделиться ими на читательской конференции, которая вскоре и сост¬оялась.
С начинающим писателем-земляком завязалась переписка. Учителя и учащиеся восхищались поступками героев книги, прообразами которых были сам Владислав и его жена Рита. Некоторые письма позднее вошли в документальную книгу Титова «Жизнь прожить...» Приведу одно из них с небо¬льшими сокращениями: «Здравствуй, дорогой Слава! Только что закончила со своим классом коллективное чтение твоей повести и сейчас вместе с учениками пишу письмо... После того, как я закончила читать, в классе установилась необыкновенная тишина. А ведь мой 8-й «Б» не ангелы! Они сидели, затаив дыхание, а потом разом наперебой стали высказывать свои мнения.
Нина ЖИГАНОВА: «Спасибо за такую книгу. После того, как я её про¬читала, мне хочется оглянуться назад и задать себе вопрос: правильно ли я поступаю? А смогла ли быть такой, как Таня, Сергей? Я должна такой быть...»
Петя ДУГАНОВ: «Мне запомнился Егорыч. Это чудесный человек. С таким другом не пропадёшь...»
Лида БУДАНЦЕВА: «Сергей Петров — это ещё один Павел Корчагин. По¬весть учит нас любить жизнь, никогда не унывать, всё время стремиться вперёд, до конца бороться с трудностями».
Дорогой Слава! Я забыла представиться тебе. Галина Дмитриевна Лебеденко. Ты знаешь меня под фамилией Ярикова. Работала я библиотекарем и очень хорошо тебя помню... Просим приехать к нам в гости, встретиться с моими мальчишками и девчонками».
«Дорогие земляки! Дорогая Галина Дмитриевна! — написал в ответ В. А. Титов. — Огромное вам спасибо за ваше письмо, за добрые, тёплые сло¬ва, которые вы нашли для меня. Мало сказать — я рад. Я счастлив оттого, что моя повесть и её герои понравились вам... Когда повесть выйдет отдельной книжкой, я обязательно пришлю её вам... Как поживает на¬ша старенькая школа? Сад, наверное, уже оброс листвой и скоро за¬цветёт. Как здоровье Клавдии Алексеевны Чеботарёвой? 3ои Николаевны Париновой?
От всего сердца желаю вам отличных успехов в учёбе, весёлых игр, хорошего настроения, доброго здоровья и самого большого, самого насто¬ящего счастья борьбы и побед».
В апреле 1968 года многие читатели-добринцы, в том числе и учащиеся нашей школы, смогли пообщаться с Владиславом Андреевичем на встрече в Доме культуры. А когда повесть «Всем смертям назло...» вышла в Москве отдельной книгой, писатель прислал её в родную школу с дарст¬венной надписью: «Моим юным землякам, моим младшим «однокашникам» от автора, выпускника Чуевской средней школы, с сердечными пожеланиями ус¬пехов в учёбе, боевитости в работе и неугасимого горения в жизни».
В 1988 году, 23 февраля, перед входом в здание ДСШ №2 в тор¬жественной обстановке, с участием районных властей, была открыта мемори¬альная доска, свидетельствующая о том, что «здесь с 1950 по 1953 год учился В. А. Титов». На митинге выступили: член Союза журналистов СССР П. Н. Абрамов, ученицы 10 классов Наталья Аленичева и Людмила Корнева, заслуженный учитель школы РСФСР Г. Д. Лебеденко, отец писателя Андрей Антонович, приехавший вместе со своей женой Анастасией Алексеевной, и другие. Учитель Ю. А. Лебеденко прочитал собственное стихотворе¬ние, посвящённое Владиславу Андреевичу.
Многие учащиеся проявляли к литературному творчеству живой интерес. Переписывались с детскими и «взрослыми» прозаиками и поэтами. На одно из писем писатель-земляк В. И. Тонких рассказал о своём творчестве, о себе. Он автор повести «Совсем чужие», романа «Кровные узы», других произведений, сюжеты и образы которых во многом почерпнуты в родных местах автора.
Не раз устраивались встречи с местными поэтами А. И. Беляевым, Л. С. Соловьёвым, Н. С. Катковым, Ю. А. Лебеденко и другими.
Тяга к литературе в те годы была всё ещё велика. Об этом свидетельствует очередная читательская конференция по нашумевшей тогда книге Б. Л. Васильева «А зори здесь тихие...». Александр Афанасьев, Лидия Акимова, Александр Ходырев, Людмила Горбачёва, Елена Назаркина, Ольга Колтовая обстоятельно обсудили содержание повести, образы её героев. А итоги разговора подвёл почётный гость — полный кавалер ордена Славы С. Н. Назаркин, рассказавший также о своей фронтовой судьбе разведчика.
Как уже отмечалось, многие учащиеся были частыми посетителями рай¬онных библиотек. А вот ребята из 4 класса «А» решили организовать ещё и свою, классную. Собрали произведения Гоголя, Пушкина, Горького, книги о пионерах, о Великой Отечественной войне. Необходимые атрибуты — инвентарный журнал, читательские формуляры, дневник учета работы — предоставила районная детская библиотека. После торжественного открытия классной биб¬лиотеки Люда Богданова и Таня Злобина показали интермедию «Вишнёвые косточки», а Галя Сергеева и Наташа Годовикова — инсценировку басни «Две книжки».
Можно перечислить ещё немало увлекательных и полезных дел, участ¬никами которых становились все классы — от первоклассников до выпускников. Занятия по душе находилось каждому. Скучать некогда!
В начале 1960—1961 учебного года учительница физики Т. В. Чекунина, человек разносторонних интересов, предложила создать клуб «Хочу быть культурным». Нашлись ребята, которых это заинтриговало. В одну из пятниц (пятничный вечер традиционно отводился под различные виды активного отдыха) провели первое заседание, на котором состоялась беседа о жизни и творчестве чешского журналиста, известного антифашиста Юлиуса Фучика.
В 1966 году секретарь комсомольской организации школы Валентина Никитина, отчитываясь о работе, докладывала: «Особенно всем нравятся КВНы и новая форма отдыха — «Огонёк». По пятницам проводятся вечера для старшеклассников. На них мальчики и девочки учатся танцевать, устраивают игры. Надолго запомнится вечер «На то нам юность дана...»
Руководители школы считали, что игры-конкурсы «Клуба весёлых и находчивых» очень полезны — развивают в детях коллективизм, общитель¬ность, смекалку, эрудицию, отвлекают от праздного времяпровождения. Поэтому организаторам КВНов оказывалась всяческая поддержка. И ребята старались. На школьной сцене разгорались упорные «схватки» весельчаков и эрудитов. Наши кавеэнщики не раз отличались в районных состязаниях. В ноябре 1977 года состоялась жаркая встреча дав¬них команд-соперниц — ДСШ №1 и ДСШ №2. Наши не подвели, выиграли поединок с убедительным счётом.
Когда завершалась трудовая летняя «четверть», обязательно проводились вечера-конкурсы «Золотая осень», жюри которых состояло из старшеклассников — передовиков производственной бригады. Каждый класс, с третьего по седьмой, демонстрировал убранство стола дарами осени и блюдами из овощей, а также показывал номер художественной самодеятельности на тему вечера. Ребята проявляли немало выдумки. Так, в октябре 1969 года 5 класс «Б» оформил специализированное кафе под простым и ёмким названием — «Картошка». Отзывы были такие: «Очень здорово! Молодцы!»
В середине восьмидесятых годов популярными стали предметные не¬дели: по математике, литературе, физике, химии, другим дисциплинам. Вспоминает Ольга Попова: «В мае 1987 года у нас прошла неделя иностран¬ных языков. В ней приняли участие ребята с 4 по 10 класс. В понедельник прошла традиционная политинформация. Учащиеся 8—10 классов провели её на трёх языках: английском, немецком и русском. 4—6 классы на общеш¬кольной линейке показали небольшой концерт. Стихи и песни исполнялись на иностранных языках. Седьмые и десятые классы провели конкурс стенгазет тоже на тех же языках. В пятницу состоялась дискотека. Её участники поделились своими знаниями о рок-группе «Битлз». А потом были под¬ведены итоги недели. Отличившиеся получили награды — книги на иностранных языках и похвальные грамоты.
Удалась и неделя «Театр и дети», во время которой каждый класс показал свой мини-спектакль.
Неделя прикладных и творческих поделок привлекла внимание умельцев. К её открытию они подготовили множество оригинальных поделок: предметов домашнего быта, игрушки, рисунки... Так, Алексей Шульгин выточил на токарном станке подсвечник. Иван Дорохин из металлической струж¬ки, фольги и других подручных материалов создал картину на сказочный сю¬жет. У Евгения Коробкина получились забавные вещички из проволоки.
Как и теперь, каждый новый учебный год начинался с торжественного «первого звонка», а заканчивался «последним». На празднике непременно присутствовали представители райкома партии, другие почётные гости, ро¬дители. Произносились соответствующие речи, учащимся давались напутствия, а те обещали хорошо учиться или (это относилось уже к выпускникам) не подвести родную школу в дальнейшей жизни.
Вот как проходила церемония прощального звонка в субботу 24 мая 1969 года. После того, как все выстроились на линейку, торжественно внесли комсомольское знамя школы. Вслед за поздравлениями и добрыми пожеланиями директора П. С. Хмелёва десятиклассница Т. Мальцева прочитала стихи о первой учительнице, о первых школьных днях, а затем выступили классная руководительница А. А. Быстрова, член комитета ВЛКСМ Л. Юшкова, пионерка З. Злобина, директор подшефного и одновременно шефствующего совхоза В. С. Гриба¬нов. Первоклассники подарили выпускникам большие букеты сирени и памят¬ные открытки. Те, в свою очередь, вручили своё комсомольское знамя пре¬емникам — учащимся девятых классов. Совершая прощальный круг, последний звонок дал С. Колесников.
А вот какой была торжественная линейка 1 сентября 1972 года. У десятиклассников — задумчивые, сосредоточенные лица. А первоклассники, выстроившиеся в самом центре школьного двора, смотрят на всех широко раскрытыми любопытными глазами. Для них всё это впервые, всё — в но¬винку. Они только знакомятся со школой и стараются быть поближе к Лидии Митрофановне Анохиной, своей первой учительнице. С началом нового учеб¬ного года учащихся поздравил директор школы. Тепло и душевно поприветствовала их один из старейших педагогов Анна Алексеевна Башкина. А де¬сятиклассница Ольга Никитина дала первоклассникам напутствия, пожелала им хорошо учиться, быть достойной сменой старшим. Первоклассница Вален¬тина Долгих в ответ пообещала, что в их журнале и тетрадях будут толь¬ко «пятёрки» и «четвёрки». Потом было напутствие председателя исполкома Добринского поселкового Совета М. А. Шатова, который, как и положено, первым делом отметил «ту большую заботу, которую проявляют наше государ¬ство и Коммунистическая партия о школе, о детях», от имени райкома КПСС и райисполкома пожелал учащимся успехов.
Ежегодно проводились встречи выпускников разных поколений или отдельных, «юбилейных», выпусков. Многим запомнилась трогательно-волнующая встреча учащихся военных лет.
Особенность 40—60-х годов — вся школа: и учителя, и техработники, и учащиеся — жили единым коллективом, дружной семьёй. Праздники и различные вечера, встречи и концерты, походы и экскурсии — всё сообща. После уроков (учились в две смены), в выходной день — педагоги в школе. Спустя десятилетия задаёшься вопросом, находили ли они время для лич¬ной жизни, для досуга.
Всё же находили. Когда завучем была неугомонная, неутомимая З. Н. Паринова, на квартире того или иного учителя устраивались «капустники» — дружеские посиделки коллег всех возрастов, проходившие в атмосфере доброты и сердечности. Было чаепитие, а то и рюмочка-другая, велись задушевные разговоры, сыпались шутки-прибаутки, звучали песни...
Обязательно отмечались дни рождения каждого учителя. Организацией торжества занимался профком, точнее, его культсектор, возглавляемый «физичкой» Т. В. Чекуниной. Она вела специальную тетрадь, где указыва¬лись соответствующие даты. В фонд культсектора все члены коллектива по общему согласию ежемесячно отчисляли из своей небольшой зарплаты сим¬волическую сумму, но этих денег из «общего котла» хватало и для скром¬ного подарка, и для дружеского застолья (часть продуктов приносили с собой), а кошелёк «именинника» не страдал.
В летнее время часто устраивались вылазки на природу. Излюбленным местом отдыха были берега Битюга и реки Чамлык у деревни Киньшино. В хорошую погоду на школьном грузовике выезжали почти каждую неделю. Купались, загорали, играли в волейбол, разучивали новые песни... Ловили раков и тут же варили их на костре.
Что сказать в завершение этого очерка? Повторить неоспоримое: в ЧСШ многие годы жил и трудился удивительно дружный, спаянный общими задачами и интересами коллектив единомышленников, талантливых, любящих детей, преданных своему делу. Школа для них стала вторым домом, а вернее, даже первым, самым главным. Таким он становился и для многих выпускников, о чём они признаются в своих воспоминаниях.
ПОСЛЕ УРОКОВ — НА СЦЕНУ
Тяга к искусству никогда не была чужда нашей школе. Из рассказов тех, кто хотя бы по воспоминаниям старших знал ещё земскую школу, в ней большое значение придавалось урокам пения. Разучивали рус¬ские народные песни, религиозные и такие, которые сейчас назвали бы патриотическими. Наиболее способные ученики привлекались в церковный хор.
В послереволюционные и предвоенные годы учителя устраивали для своих подопечных вечера и утренники с песнями и танцами под граммофон или патефон.
С созданием Чуевской средней школы новое развитие получила худо¬жественная самодеятельность. В годы войны старшеклассники выезжа¬ли, а ещё чаще отправлялись пешком с концертами в соседние деревни. С особым душевным подъёмом выступали перед ранеными бойцами и командирами располагавшегося в здании школы госпиталя. Лучшей солисткой в то время была признана Людмила Назарова (в замужестве — Локтионова). Позднее, обладая идеальным музыкальным слухом и прекрасным голосом, она окончила Московское музыкальное училище имени Ипполитова-Иванова, гастролировала с концертными бригадами, а затем много лет была преподавателем Ли¬пецкого музыкального училища, воспитала немало талантливых музыкантов.
В послевоенные годы самодеятельные артисты ЧСШ брались за доволь¬но сложные вещи, ставили на сцене произведения классиков. Так, в 1948—1949 учебном году старшеклассники показали в районном Доме культуры инсценировку по поэме А. С. Пушкина «Цыганы». Главную роль — 3емфиры — исполнила талантливая Раиса Жоголева. Эта роль как никому другому со¬ответствовала её облику: у Раи были огромные чёрные жгучие глаза и чёрные как смоль волнистые волосы. В роли Алеко успешно выступил её брат Владимир.
Э. В. Жигулина (в то время Савина) окончила школу в 1953 году. Она пела в большом, до 50 человек, хоре. Хористы достигли профессионального уровня, с большим успехом выступали не только в школе, но и в РДК. Вдохновлённая этим примером, Эмма Владимировна, придя в Добринскую семилетнюю школу в качестве старшей пионервожа¬той, организовала там хор. Впоследствии хористы пришли учиться в 8-й класс ЧСШ и стали выступать на её сцене. В их числе были талантливые со¬листы — братья Николай, Владимир и Виктор Комаровы.
Нелишне вспомнить, что развитию художественной самодеятельности наряду с физкультурой и спортом особое значение придавал директор школы Н. А. Сорокин. В декабре 1954 года «согласно плану комитета ВЛКСМ» он объявил о начале очередного «концертного сезона». Для органи¬зации смотра художественной самодеятельности создали комиссию в следу¬ющем составе: учителя К. А. Чеботарёва, Т. И. Спасская, Г. Д. Лебеденко, Р. П. Плохотниченко, И. В. Янцев, библиотекарь Р. М. Ярикова, секретарь ко¬митета ВЛКСМ Николай Старухин.
Такие смотры проводились ежегодно. В них участвовали все старшие классы. Каждый готовил свою программу и поочерёдно выступал с ней на школьной сцене. Были и сборные концерты.
В назначенный день, к вечеру, в классе-сцене разбирали пе¬реднюю стену. В просторный коридор, становившийся зрительным залом, из близлежащих классов стаскивали парты, служившие публике креслами. Посмотреть концерт собиралась вся школа, обе смены. Приходили роди¬тели, жители соседних домов. Народу не протолкнуться. Многим приходилось стоять вдоль стен, на лестнице, ведущей на второй этаж.
Однажды приехали гости — учащиеся средней школы из Талицкого рай¬она. Их концерт — свежие лица — был воспринят с восторгом.
Участие в художественной самодеятельности помогло многим нашим ребятам раскрыть свои творческие способности. В их числе ещё с во¬енных лет были сёстры Тамара и Галина Яриковы. У них проявился яр¬кий драматический талант. Участие в спектаклях, художественное чтение принесло им настоящую славу. После окончания школы сёстры продолжали активно участвовать в художественной самодеятельности, теперь уже на сцене районного Дома культуры.
В 1947 году Галину Ярикову (ныне Лебеденко) настойчиво приглашали в школу-студию Воронежского драматического театра, а Та¬мару (Думбадзе) — в штат Воронежского театра юного зрителя, а позд¬нее — в Липецкий драматический театр. Обе отказались. Теперь они об¬ъясняют это тяжёлым тогдашним материальным положением их семьи.
Проявила артистические способности и младшая сестра — Людмила (Потапова), тоже выпускница Чуевской школы. Она много лет проработала в районном Доме культуры, запомнилась зрителям как исполнительница главных ролей в спектаклях, а также как ведущая вечеров и концертов.
В конце 50-х годов на школьной сцене появился быстро ставший местной знаменитостью упомянутый выше Николай Комаров, обладавший ред¬кой красоты баритоном. Он выступал на каждом концерте, а затем появился и на сцене районного Дома культуры. После десятилетки Николай окончил музыкальное училище, был призван на военную службу. Стал солистом ансамбля песни и пляски Краснознамённого Черноморского флота. Уволившись в за¬пас, обосновался в Воронеже, пел в церковном хоре. Талантливого певца приметили специалисты, пригласили на должность артиста Воронежского го¬сударственного театра оперы и балета, где он выступал с большим успехом — не только на «родной сцене», но и на зарубежных гастролях.
Младшие Комаровы — братья-близнецы Владимир и Виктор — тоже обла¬дали отменными голосами. Они не раз завоёвывали звания лауреатов рай¬онных, областных, зональных и всероссийских смотров художественной самодеятельности. Как солисты выступали в Италии, других странах. К сожалению, все три брата рано ушли из жизни.
Театральная карьера А. Косаревой началась в Добринской семи¬летней школе и продолжилась в Чуевской средней, где она была непремен¬ной участницей художественной самодеятельности. В Добринке работала ди¬ректором районного Дома культуры. Но из-за жилищных условий переехала в город Сальск, с отличием окончила Московскую академию культуры, режиссёрский факультет Ленинградского гуманитарного университета. Была директором кинотеатра, Дворца культуры, возглавляла филиал Ростовского культпросветучилища. И всегда была не только руководителем, но и действу¬ющей актрисой.
В последние годы Александра Ивановна Харечко (это её фамилия по му¬жу) — режиссёр народного драматического театра.
Младшая из сестёр Косаревых — Валентина — вместе с подругой по ЧСШ Валентиной Брыкиной проявили себя на добринской сцене в танцах. В. И. Косарева (Ильченко) окончила Ростовское училище куль¬туры, где получила специальность хореографа, потом — Московский инс¬титут культуры. Много лет была хореографом во Дворцах культуры крупных городов, выступала на сцене и как актриса.
Школьная подруга Косаревой и Брыкиной Нина Долматова заявила о себе не только как темпераментная танцовщица, но и как талантливая драматическая актриса. В одном из спектаклей, поставленном на сцене районного Дома культуры, она столь проникновенно сыграла роль слепой девушки, что многие зрители плакали, не скрывая слёз.
Дальнейшая жизнь разлучила Нину Ивановну со сценой. Она жи¬вёт в Москве, на досуге занимаясь прикладным искусством, создавая чудесные художественные миниатюры.
У Татьяны Федько (Асламовой) тяга к музыке, к вокалу проявилась с малых лет. Её первое выступление перед «широкой публикой» состоялось в 1947 году... на Добринском радиоузле. Её, 6-летнюю малышку, поставили перед микрофоном на табуретку, и она с чувством на весь район спела песню о Сталине «От края до края...»
Когда Таня подросла, примерно в третьем классе ей купили аккордеон. С довольно громоздким инструментом девчушка гордо шагала на перво¬майской и октябрьской демонстрациях во главе школьной колонны, наигрывая патриотические мотивы.
В 8—10 классах Татьяна была уже признанной артисткой: играла на аккордеоне и пела на концертах школьной художественной самодеятельности. Её класс постоянно занимал в конкурсах первое место.
После окончания ЧСШ у Т. Федько были все природные данные, чтобы поступить в Московскую консерваторию, куда она сдала документы, но по ряду причин диплом пришлось получать в Липецком музыкальном училище. Много сил и таланта Татьяна Ивановна отдала своим ученикам — воспитанникам Добринской музыкальной школы, где работала преподавателем. Долго не покидала сцену районного Дома культуры как исполнительница романсов, других вокальных произведений.
В нашей школе художественная самодеятельность не одно десятилетие держалась не только благодаря отеческой заботе Н. А. Сорокина, но и других директоров, завуча З. Н. Париновой, многих учителей, в том числе Ю. А. Лебеденко, который проявил себя и как умелый организатор, и как способный драматический актёр, которому не раз рукоплескали благодарные зрители нашего тогдашнего областного центра Воронежа.
В январе 1957 года на должность руководителя музыкального кружка «с окладом 20 рублей за каждого обучающегося» (музыкальной школы в Добринке ещё не было. — Прим. В. В.) была назначена Н. М. Дугина.
Пожилые супруги Дугины — Нина Михайловна и Иван Алексеевич — приехали к нам из Казахстана, где по политической статье много лет отбывали заключение в лагере и в 1954 году были реабилитированы. Это была удивительная для Добринки пара — несмотря на возраст, высокие, стройные, красивые и какие-то величественные. Обращали на себя внимание благородными интеллигентными манерами. Про них говорили, что до ареста оба были профессиональными артистами в Ленинграде.
Правда, в школе Нина Михайловна пробыла недолго. Но многие до сих пор помнят её как руководителя хора в районном Доме культуры. Этот певческий коллектив под её началом стал пользоваться необычайной популярностью и притягательностью. В него записывались не только вчерашние школьники, но солидные пожилые люди, врачи, учителя, служащие районных учреждений. Иван Алексеевич выступал как солист, обладая голосом необыкновенной красоты.
Н. М. Дугина стала для способных к музыке, вокалу добринцев добрым ангелом. Это она ещё в Чуевской школе приметила Николая Комарова, пригласила его выступать на сцене РДК, подготовила к поступлению в Воронежское музыкальное училище, минуя музыкальную школу.
Татьяне Федько Нина Михайловна посоветовала активнее осваивать игру на фортепьяно, что впоследствии помогло той стать преподавателем высокой квалификации.
Некоторые воспитанники Н. М. Дугиной ездили на её похороны (она умерла в Липецке). Когда гроб опускали в могилу, Иван Алексеевич с непередаваемым чувством любви и скорби завёл старинный романс «Я помню чуд¬ное мгновенье...». По воспоминаниям Т. И. Асламовой, это была потрясающая, ни с чем не сравнимая сцена, глубоко запавшая ей в душу.
Всякое случалось в творческой жизни учащихся ЧСШ...
Однажды в начале 1963 года старшеклассники Александр Клоков, Нина Долматова, Валентина Ходыкина и другие под руководством заведующей детс¬кой районной библиотекой Т. Д. Думбадзе, организовали передачу по район¬ному радио литературно-музыкального монтажа «О дружбе и товариществе». Получился живой, интересный и трогательный рассказ о дружбе великих людей и тех, кого мы называем простыми, — солдат Великой Отечествен¬ной войны, целинников (тогда в нашей стране велось массовое освоение целинных и залежных земель). Сама Тамара Дмитриевна проникновенно про¬декламировала стихотворение о медсестре, спасшей под пулями врага мно¬жество раненых советских бойцов и погибшей на боевом посту.
Вскоре на имя Т. Д. Думбадзе пришло письмо от жительницы совхоза «Добринский» Е. Рудаковой. Она писала: «Дорогая Тамара! Я прослушала по радио стихотворение о медсестре. В твоём голосе было столько душевности и теплоты, что я заплакала. Хорошо, что не забывают о героях войны. Я тоже в сорок первом году проводила на фронт семнадцатилетнего сына и не дождалась его возвращения. Подстерегла его злодейка-пуля...
Низкий вам всем поклон!»
Успехи школьных артистов никогда не оставались незамеченными. Вот и в январе 1965 года «в соответствии с распоряжением райкома КПСС» группа учащихся из 14 человек во главе с учительницей Л. Н. Хальзовой бы¬ла направлена в Липецк, а затем — в Ростов «с показом художественной самодеятельности».
В мае 1966 года школьный драматический коллектив поставил пьесу В. С. Розова «В добрый час». Тема его самая что ни на есть злободневная — о долге и чести выпускников. Спектакль, в котором приняли участие старшеклассника Вячеслав Иванов, Татьяна Филиппова, Валерий Фонов, Валентина Никитина и Николай Иноземцев, имел большой успех.
Немалой популярностью пользовались конкурсы чтецов. В апреле 1970 года такой конкурс был посвящён 100-летию со дня рождения В. И. Ленина. Он назывался так: «Самый человечный человек». Лучше других стихи и рассказы о вожде прочитали Сергей Сысоев, Людмила Кикина, Ольга Никитина и Зинаида Злобина.
Год спустя выпускники Чуевской средней школы приняли участие в состоявшемся в РДК районном смотре художественной самодеятельности, посвящённом XXIV съезду КПСС. Его лауреатами стали певцы Татьяна Федько (Асламова), Валентина Ходыкина (Ильина), Владимир и Виктор Комаровы, Светлана Дмитриевна (Мешкова).
В разные годы неутомимыми «тружениками сцены» зарекомендовали себя Ольга Арефьева, Татьяна Малыхина, Лидия Юшкова, Нина Чунихина, Владимир и Татьяна Щелухины, Юрий Буданцев и другие.
Заметным событием в культурной жизни школы стало создание в 1973 году по инициативе старшей пионервожатой В. М. Никитиной (Хаджишвили) кукольного театра. Сами подобрали репертуар, смастерили кукол, с помощью родителей сделали ширму, и театр заработал. С большим успехом высту¬пали не только в школе, но и в детских садах райцентра и даже на улич¬ных площадках.
Насыщенным в культурном отношении стал 1974 год. По-прежнему дей¬ствовал драматический кружок, возглавляемый режиссёром Т. Д. Думбадзе. В конце мая учащиеся 6 класса «Б» поставили комедию в трёх действиях А. Архипова «В гостях у медведя». Роли удачно сыграли: Зайчика — Галина Стукалина, Лисицы — Татьяна Злобина, собачки Манюти — Ольга Бордовских, Медведей — Николай Долматов и Сергей Колесников, Филина — Наталья Годовикова, Медведицы — Татьяна Богачёва, Пионеров — Людмила Богданова и Вера Буковская, Дрессировщицы цирка — Людмила Секачёва. А вела спектакль Галина Сергеева.
Вскоре в районной детской библиотеке состоялись чтения, посвящённые 175-летию со дня рождения А. С. Пушкина. В их проведении приняли в основном учащиеся, воспитанники прошлых лет и учителя Добринской средней школы №2. Г. Д. Лебеденко рассказала о жизни и творчестве великого поэта, В. И. Кутузов спел ариозо Германа из оперы П. И. Чайковского «Пиковая дама», Т. И. Асламова — романс Глинки «Я помню чудное мгновенье...». А старшеклассница Ольга Колтовая, дипломант областного конкурса чте¬цов, вместе с подругой из ДСШ №1 Людмилой Свинцовой (кстати, ставшей профессиональной актрисой. — Прим. В. В.) вдохновенно продекламировали отрывки из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила» и романа «Евгений Онегин». Ребята из седьмого «А» прочитали стихи современников Александра Сергеевича о поэте. А их одноклассники Наталия Беляева, Юлия Крутских, Наталия Калаева, Евгений Иноземцев, Ольга Сазонова, Нина Секачёва и дру¬гие провели читательскую конференцию по книге А. П. Гайдара «Школа».
В марте 1979 года в Липецке состоялся праздник в честь 85-летия В. В. Маяковского. Нашу школу на нём достойно представлял ученик 9 класса «А» Сергей Злобин. Он и стал победителем конкурса чтецов и был направлен на такой же праздник, но уже Всесоюзный, в Москву.
В декабре 1990 года в ДСШ №2 прошла традиционная неделя «Театр и дети». В начале выступили шестиклассники с инсценировками «Петя мечтает» и «Курочка Ряба». Лучшими актёрами были признаны Е. Похлёбин, Н. Гордеева, Л. Сергеева и М. Крутских.
Не подвели и артисты из 5—7 классов. Гвоздём программы стали инсценировки сказок «Царевна-лягушка», «Золушка» и «Сказка о рыбаке и рыбке». Возгласами «Молодцы! Так держать!» благодарные зрители наградили И. Исаева, О. Гусева, Н. Злобина, А. Юрикова, А. Пешкова, И. Ростовцева и Т. Красникову.
Что и говорить, наша школа всегда была «кузницей талантов».
СИЛА, МУЖЕСТВО И КРАСОТА
На протяжении всей истории существования нашей школы большое значение придавалось не только нравственному воспитанию, но и физичес¬кому развитию детей. Между основными предметами предусматривались подвижные игры, гимнастические упражнения, частые прогулки на природу.
Материально-техническая база для занятий физкультурой и спортом была, по нынешним понятиям, примитивной и слабой. Кое-что придумывали, изготавливали на месте.
По воспоминаниям В. И. Авцынова, в начале тридцатых годов прошлого века по инициативе директора школы Ф. С. Голубых на площадке возле учеб¬ного помещения был оборудован своеобразный спортивный комплекс. Здесь находились турники, шведские лестницы, качели, козёл, а также малоизвестные теперь «гигантские шаги» и спортивный снаряд под названием «деревянная бочка». Бочка, по описаниям Владимира Ивановича, свободно вращалась на оси, концы которой крепились на прочных стойках-опорах. На этот снаряд надо было с разбега вскочить и бе¬жать по его быстро вращающейся поверхности, что было под силу только физически крепким, хорошо натренированным ребятам. Таким «ковбоем» был одноклассник Авцынова Леонид Кольчугин, обладавший отменным здоровьем и ловкостью. Он с небольшого разбега вскакивал на бочку, она начинала вращаться, и юноша бежал, бежал и бежал, то резко притормаживая, то на мгновение останавливаясь, то снова продолжая бег.
Этот своеобразный спортивный аттракцион привлекал множество зрителей-болельщиков. Находилось немало таких, кто стремился подражать Леониду, демонстрируя свою ловкость и выносливость. Но не всем это удавалось.
А «гигантские шаги», по рассказу В. И. Авцынова, представляли со¬бой 6-метровый столб, врытый в землю. Вершина столба была оснащена вращающимся устройством, с которого свисали четыре прочные верёвки, заканчивавшиеся петлёй. В петлю вставлялась левая нога, а рукой надо было крепко держаться за верёвку. Четверо спортсменов примерно одного роста и веса одновременно разбегались, стараясь под действием центробежной силы как можно дальше удалиться от столба, делая большие, метра по три-четыре, шаги-скачки, как бы паря над поверхностью земли.
С вводом в строй помещения бывшей церкви просторный главный кори¬дор первого этажа был приспособлен под спортивный зал, где установили турник, козёл, перекладины, подвесили кольца, канат... Здесь проводились уроки физкультуры, соревнования по некоторым видам спорта.
В начале пятидесятых годов и в последующем самым массовым видом спорта и, пожалуй, самым любимым, были лыжные гонки. Этот вид спорта входил в обязательную для школьников программу ГТО («Готов к труду и обороне»). Существовали соответствующие нормативы для разных возраст¬ных групп на расстояние от одного до десяти километров. Проводились внутриклассные, общешкольные, а также районные и областные соревнования. Многие чуевские ребята добивались отличных результатов, входили в состав сборной команды района, занимали призовые места в област¬ных состязаниях.
В числе лучших лыжников был выпускник 1954 года Владимир Шибаев. По его мнению, успехи в популярном виде спорта в немалой степени объяснялись тем, что значительное число учащихся зимой добирались из близлежащих деревень на лыжах, так же возвращались и обратно. Это слу¬жило хорошей тренировкой. Впоследствии В. К. Шибаев стал дважды масте¬ром спорта — по лыжам и лёгкой атлетике.
Настойчивым пропагандистом и организатором спортивных мероприятий проявил себя директор школы Н. А. Сорокин. Забота о том, чтобы его подопечные росли здоровыми и крепкими, была одним из его главных дел. Вот его приказ, подписанный накануне начала занятий — 27 августа 1950 года: «Центральный Коми¬тет Всесоюзной партии большевиков в своём постановлении от 27 декабря 1948 года призывает к массовому развитию физкультурного движения и повышению мастерства советских спортсменов. Обком ВКП(б) выдвинул лозунг: «За 500 тысяч физкультурников в нашей области ...»
Выполняя указания партии, было решено провести внутришкольную спартакиаду учащихся 5—7 и 8—10 классов. В приказе подробно представлена программа спартакиады, порядок её проведения, утверждены ответ¬ственные лица. Каждый участник должен был быть в форме: голубая майка и чёрные трусы. Флаг поручили поднять чемпионам области и района В. Орешиной, К. Сорокину, Н. Асташовой, В. Долматову, Л. Краснову и Н. Карасёвой. Репортаж с праздника вёл Ю. А. Лебеденко.
10 сентября 1950 года, в воскресенье, несмотря на плохую погоду, Добринский стадион принял праздничный вид. Всюду портреты руководи¬телей партии и правительства, плакаты, лозунги патриотического и спортивного содержания. Здесь состоялась районная спартакиада, на которую прибыло свыше 300 человек — как взрослые, так и школьники. Парад принял секретарь райкома ВКП(б) Ващенко. Флаг спартакиады подняли лучшие физкультурники района комсомольцы, учащиеся Чуевской средней школы Валентина Орешина и Константин Сорокин.
Начались соревнования. В беге на 100 метров среди девушек первое место заняла Валентина Орешина (13,4 секунды). В беге на 100 и 500 метров среди юношей победил Константин Сорокин.
Были также соревнования в беге на 300 метров, в метании гранаты, в стрельбе, в прыжках в длину и высоту.
Лучшие результаты в целом по спартакиаде показали коллективы физкультуры Чуевской школы и ордена Ленина колхоза имени Ильича. Дипломами первой степени были отмечены В. Орешина, К. Сорокин и другие чуевские ребята.
Успехи спортсменов радовали, огорчало другое — отсутствие дос¬таточной экипировки. В марте 1952 года директор подписал приказ сле¬дующего содержания: «Разъяснить учащимся, что с 1952—1953 учебного го¬да вводится обязательное требование: каждый учащийся, достигший 14-летнего возраста (за исключением освобождённых врачом) должен иметь значок БГТО («Будь готов к труду и обороне»), а учащиеся 10 классов — значок ГТО («Готов к труду и обороне»), к 10 апреля всем приобрести летнюю спортивную форму: чёрные трусы, голубые майки без рукавов, носки и тапочки (мальчикам — коричневые, девочкам — белые). На урок физического воспитания допускать только в спортивной форме. Место переодевания — нижний этаж, комната рядом с вестибюлем».
Требования относительно формы, конечно, разумные, только вот далеко не все учащиеся могли их выполнить из-за трудного материаль¬ного положения родителей, да и в продаже такая одежда и обувь появлялись редко. О том, что данное распоряжение не исполнялось, свидетельствует приказ директора от 22 декабря 1955 года. Требования в нём содержались всё те же: до 1 января 1956 года все должны приобрести спортивную форму, уроки проводить только в спортивной одежде и обуви, явившихся без таковых на занятия не допускать. Но и этот приказ остался в основном на бумаге. К примеру, большинство учащихся нашего десятого класса выпуска 1957 года приходили на уроки физкультуры кто в чём сумел. И без формы многие юные спортсмены не стояли на месте в достижении новых успехов. К весне 1956 года многие сдали нормы на значки БГТО и ГТО. На районных соревнованиях по лыжам чуевские спортсмены заняли первые места по своим возрастным группам. Высоких результатов достигли Н. Старухин, Н. Швыркова, Р. Коробова, Ю. Паневина, Н. Самодурова, Т. Ярикова, В. Ярикова и другие.
За развитие физкультуры и спорта отвечали учителя Н. А. Тупиков, Р. П. Плохотниченко (Гостилова), П. А. Медведев и Г. И. Скрябин. Их досто¬йным преемником стали В. А. Алексеев, М. А. Кучев и Л. Н. Хальзова.
Перед началом занятий со всеми учащимися проводилась физзарядка.
Несмотря на скудость финансирования, школа была неплохо обеспечена необходимым спортинвентарём, прежде всего лыжами, правда, без боти¬нок. В зимнее время уроки физкультуры проводились, как уже отмеча¬лось, в коридоре первого этажа (в 1962 году в пристройке открылся спортивный зал). Весной и осенью занимались на лугу за школой — бегом, прыжками в длину и высоту.
Спортинвентарь берегли. «Для пресечения фактов хищения лыж и их поломки» была проведена тщательная инвентаризации и весь инвен¬тарь сдан «на ответственное хранение» помощнику директора по хозчас¬ти.
Велась активная пропаганда спортивных достижений. О лучших спортсменах сообщалось на общешкольной линейке, по школьному радио, в сте¬нной печати. Им выносились благодарности. А возле учительской был обо¬рудован стенд, где выставлялись многочисленные награды — кубки, грамоты, завоёванные в районных и областных соревнованиях.
Немало нового в организацию и содержание физкультурно-спортивной работы привнёс пришедший в школу в 1960 году молодой преподаватель физического воспитания В. А. Алексеев. Свою деятельность он начал с того, что добился выделения из районного бюджета денег для приобретения инвентаря. При нём впервые появились лыжи с ботинками. Регулярно проводились общешкольные соревнования, в которых участвовали средние и старшие классы. ЧСШ выиграла первенство среди школ и надолго стала в районе лидером, особенно по таким видам спорта, как лёгкая атлетика, кросс, лыжные гонки. Систематически организовывались «походы выходно¬го дня» — пешком или на велосипедах (кстати, одна из учениц Виктора Александровича — Валентина Домогацких, будучи студенткой, стала мастером спорта СССР по велоспорту. — Прим. В. В.)
С открытием «настоящего» спортзала многие с большой охотой начали заниматься баскетболом. Для летних занятий этим видом спорта оборудовали площадку перед зданием школы. Стал популярным и теннис.
Спортивное мастерство чуевских ребят постоянно росло. В мае 1961 года в районе проходили внутришкольные спартакиады. В ЧСШ в ней приняли участие свыше 100 человек. В старших классах дальше всех метнул гранату девятиклассник Николай Тархов и восьмиклассница Валенти¬на Ларина. По толканию ядра первенство завоевал ученик девятого класса Юрий Гришин, среди девочек — всё та же Валентина Ларина. В эстафете на 100 метров лучших показателей добились у девочек-восьмикласс¬ниц Надежда Прокофьева, Валентина Дергунова, Людмила Ведищева и Валентина Лукашова. Отличились и многие мальчики-восьмиклассники. Диск дальше всех метнули восьмиклассник Александр Дронов и девятиклассница Валентина Корнюхина. В соревнованиях по прыжкам в высоту первенство взяли семиклассники Анатолий Никитин, Нина Ларина и Людмила Кикина. В беге на 60 метров победили Виктор Лихачёв, Александр Ширяев и опять же Людмила Кикина.
Спартакиада показала, что среди учащихся ЧСШ много способных спортсменов. Это они не раз подтверждали, завоёвывая призовые места в районных и областных соревнованиях.
В мае 1965 года, согласно Всесоюзной спортивной классификации, в школе была создана судейская коллегия, присудившая третий, второй и первый спортивные разряды: по баскетболу — Л. Прокофьевой, Г. Злобиной, В. Никитиной, В. Абакумову, В. Горбачёву, и В. Бобкину, по волейболу — О. Кондратьеву и А. Князеву, по лыжам — И. Прокофьеву, Ю. Пешкову и Ю. Дорофееву. Всего было аттестовано 86 человек. Некоторые стали разрядниками сразу по 2—3 видам спорта.
В январе 1966 года преподаватель физкультуры Л. Н. Хальзова организовала спортивный вечер, отличавшийся разнообразными номерами. Особенно всем понравились акробатические этюды в исполнении десятик¬лассницы Людмилы Назаркиной, пятиклассниц Нины Федорковой и Галины Логуновой, а также упражнения с шарами и гимнастические пирамиды. Лучшие спортсмены получили Почётные грамоты добровольного спортивного общест¬ва «Урожай», членами которого состояли.
В 1967 году нешуточная борьба разгорелась на районных соревно¬ваниях школьников-теннисистов. Среди юношей второе и третье места за¬няли наши спортсмены В. Абакумов и В. Анохин. Среди девушек лучший результат показала О. Филиппова. Набрав 10 очков, в целом спортсмены Чуевской школы заняли первое общекомандное место.
В районных, зональных и областных состязаниях не раз отличались стрелки.
Росту спортивного мастерства учащихся в немалой степени способ¬ствовала аттестация в соответствии с официальными нормативами. Так, приказом директора от 25 марта 1970 года на основании протоколов со¬ревнований по лыжам были присвоены: третий взрослый разряд десятиклассникам Фёдору Самусёву, Вячеславу Щеглеватых, девятиклассникам Анатолию Курьянову, Владимиру Наливкину, Галине Логуновой, Татьяне Злобиной, восьмиклассникам Валентине Жигулиной, Вячеславу Логунову и другим, в целом 21 спортсмену. 105 человек получили третий, второй и первый юношеские разряды. В их числе Владимир Стукалин, Александр Наливкин, Светлана Бобкова, Юлия Крутских, Николай Лаптев, Сергей Сысоев, Борис Пешков.
В ноябре того же года были присвоены разряды по лёгкой атлети¬ке. В нормативы третьего взрослого разряда уложились девятиклассница Зоя Злобина, первого юношеского — девятикласснице Люд¬мила Буданцева, второй и третий юношеские разряды были присвоены 36 спортсменам.
1 сентября 1973 года наша школа справила новоселье в только что построенном трёхэтажном здании со спортивным залом. А в старом помещении в 1975 году разместилась детско-юношеская спортивная школа, работу в которой организовали выпускники Волгоградского института фи¬зической культуры супруги Мишунины, молодые, энергичные, инициативные. В различные секции ДЮСШ записалось свыше 200 человек, многие — уча¬щиеся ДСШ №2.
Возможности для роста спортивного мастерства возросли. Две школы — средняя и спортивная — совместными усилиями взрастили немало способных тяжелоатлетов (несколько из них под руководством Д. Б. Казьмина стали мастерами спорта), лыжников, баскетболистов, волейболи¬стов, теннисистов...
С ребятами занимались не только М. А. Кучев и другие штатные преподаватели, но и общественники.
В начале 1978 года заведующий роно Н. С. Афанасьев, анализируя состояние в районе спортивно-физкультурной работы, в числе лучших назвал Добринскую среднюю школу №2. Здесь, по его мнению, значитель¬но укрепилась материально-техническая база, создано всё необходимое для качественного проведения уроков физкультуры, физического воспитания детей, укрепления их здоровья. Ребята из ДСШ №2 на районной спарта¬киаде «Олимпийцы среди нас» показали впечатляющие результаты по лёг¬кой атлетике, лыжам, волейболу, футболу, баскетболу, настольному тен¬нису, стрельбе и шашкам.
Без преувеличения можно сказать: спортивная жизнь в нашей школе в те годы кипела!
Большой популярностью, как и прежде, пользовались лыжи. Спортс¬мены ДСШ №2 участвовали в районных и областных соревнованиях, не раз завоёвывали призовые места. Любовь к этому виду спорта привива¬лась с младших классов. Так, в марте 1979 года в Добринке прошли рай¬онные соревнования пионерских дружин по лыжным гонкам. Команда нашей школы заняла второе место, а в личном зачёте лучшей стала Мария Авцынова. В 1982 году наши спортсмены-пионеры защищали честь района в Липец¬ке на приз газеты «Пионерская правда».
Зимой 1982 года старшеклассники выставили свою команду на район¬ные соревнования, в которых участвовали также взрослые спортсмены колхозов, совхозов и предприятий. В этот раз призовые места лыжни¬кам ДСШ №2 не достались, зато восьмиклассник Владимир Сибирцев (ныне учитель физического воспитания ДСШ №1. — Прим. В. В.) отличился на двух дистанциях — 2 и 20 километров.
В том же году по линии ДОСААФ замечательные результаты показа¬ли наши стрелки.
Районные соревнования по баскетболу в феврале 1982 года проходили одновременно на базе двух школ — ДСШ №1 и ДСШ №2. В них участвовали 10 команд юношей и 9 команд девушек. По жребию нашим девушкам пришлось сражаться с командой ДСШ №1. По утверждению тогдашнего директора детско-юношеской спортшколы Г. А. Чижовой, «вдохновенно, технически и тактически грамотно играла команда ДСШ №2 в составе Л. Шагаевой, Т. Назаровой, О. Михалёвой, Р. Дулиной, М. Авцыновой, Н. Андреевой и В. Внуковой. Они победили с разгромным счё¬том — 16 : 0.
По итогам этих соревнований наши волейболисты уверенно заняли первое общекомандное место. Лучшими игроками были признаны Л. Ша¬гаева и О. Михалёва.
Под руководством Г. А. Чижовой сформировалась сильная команда по спортивной гимнастике. В Липецке, во Дворце спорта «Промстрой», в апреле 1983 года в областных соревнованиях она представляла юных гимнастов Добринского района. Команда мальчиков заняла второе место, девочки оказались на третьем. Хорошую технику показали Л. Волкова, А. Кучев, С. Сергеев, Т. Варламова, С. Малинин и В. Коровин.
В 1988 году в районных соревнованиях по стрельбе, организованных райкомом ДОСААФ, победителем в личном первенстве среди юношей стал Николай Мазин. А в зональных соревнованиях по лыжам, проходивших в Усмани, обе наши команды — мальчиков и юношей — заняли первые места и вышли в финал областных состязаний, где тоже выступили успешно. Той же зимой в районных соревнованиях «Лыжня России» команда ДСШ №2 вышла на второе место.
Из стен нашей школы в число организаторов спортивной работы вышел выпускник 1981 года Александр Требунских. Будучи учащимся, он активно занимался волейболом, лёгкой атлетикой, в частности, бегом, не раз завоёвывая первые места в районных соревнованиях, а в неурочное время самозабвенно играл в футбол в составе уличной команды.
Через несколько лет после окончания школы Александр вместе с другими энтузиастами создал футбольную команду «Союз», вскоре заявившую о себе как сильная соперница не только других коллективов из сельских рай¬онов, но и городских. «Союз» многократно выходил победителем в райо¬нных первенствах, отличался и на областном уровне, войдя в первую груп¬пу команд.
В последние годы «Союз» вместе со спортсменами «Кристалла» (станция Плавица) формирует сборную района под названием «Колос». Эта команда постоянно демонстрирует высокое мастерство.
В свои 40 с лишним лет А. В. Требунских — активный участник всех мат¬чей в качестве полузащитника, при этом весьма результативный.
Ныне Александр Васильевич — предприниматель, директор Добринского спортивно-физкультурного товарищества «Союз», ставшего главным спон¬сором созданной свыше 20 лет назад футбольной команды с одноимённым назва¬нием.
После М. А. Кучева физкультурно-спортивную работу в ДСШ №2 возглавлял Н. В. Чижов, опытный педагог и тренер. Именно ему обязан «пу¬тёвкой в большой спорт» выпускник 1985 года И. А. Глушков. В школе Игорь активно занимался бегом и плаванием, коньками и лыжами, гимнасти¬кой, увлекался футболом, хоккеем, волейболом. Окончил спортивный факультет института (правда, с перерывом для службы в армии, где был зачис¬лен в спортроту). В короткий срок добился больших успехов в лыжных гонках, стал мастером спорта СССР по биатлону. Потом освоил редкий вид спорта — лыжероллеры. Участвовал во многих международных соревнованиях. Несколько раз становился обладателем Кубка Мира.
Отрадно, что и в постсоветский период из нашей школы выходят выпускники, добивающиеся замечательных успехов в тех или иных видах спорта.
Кирилл Попов окончил ДСШ №2 в 1997 году. Здесь под руководст¬вом преподавателя физической культуры С. В. Мальцева, тоже выпускника нашей школы, увлёкся туризмом, научился преодолевать различные труднос¬ти. Начал заниматься ушу. Впоследствии это послужило толчком для за¬нятий непростым видом спорта — кикбоксингом — таиландским боксом.
В 2003 году К. И. Попов принял участие в состоявшемся в столице Таиланда Бангкоке чемпионате ми¬ра и стал его призёром, а до этого дважды завоёвывал звание чемпиона Кипра, где тогда жил.
В одном ряду с Игорем Глушковым и Кириллом Поповым — братья Анучины.
Алексей проучился в ДСШ №2 до 1993 года, с 1 по 9 класс, затем окончил местное СПТУ и Воронежский агроуниверситет, отслужил положен¬ный срок в армии. В школе занимался практически всеми культивировавшимися тогда в ней видами спорта, особенно любил хоккей. Когда поступил в университет, с первых же дней начал посещать секцию греко-римской борьбы, занимался также в школе олимпийского резерва. Стал неодно¬кратным победителем Кубка Черноземья по греко-римской борьбе. В 2004 году Алексею было присвоено звание мастера спорта России.
По его стопам, нога в ногу, пошёл Александр. В школе, которую окончил в 2000 году, так же, как и Алексей, увлекался различными ви¬дами спорта, окончил тот же аграрный университет, занимался в секции греко-римской борьбы у того же тренера. Стал победителем первенства России среди молодёжи и в проходившем в Финляндии профсоюзном чемпиона¬те мира.
Братья Анучины, как и К. И. Попов, с большой благодарностью отзываются о С. В. Мальцеве, много сделавшего для становления их как спортсменов. Ныне Сергей Вячеславович — один из лучших в районе пре¬подавателей физической культуры.
* * *
Не стояла наша школа и в стороне от туризма, одной из главных составных частей которого является спортивная составляющая. Не случайно органи¬заторами и руководителями этой работы стали преподаватели физического воспитания.
В ЧСШ зачатки туризма появились ещё в 60-х годах. Вначале маршруты были короткими, поближе к дому, потом постепенно удлинялись, усложнялись. Ходили в Талицкий Чамлык, на станцию Плавица, в другие места. В июле 1970 года группа старшеклассников совершила поход по маршруту: Добринка — колхоз имени Нестерова, что в селе Талицкий Чамлык, — колхоз «Красный Октябрь (село Паршиновка) — колхоз имени Фрунзе (село Верхняя Матрёнка). В Талицком Чамлыке туристы встретились со свекловичницей, Героем Социалистического Труда, делегатом XXIV съезда КПСС А. Н. Лупенко.
Этот поход стал серьёзной проверкой на выносливость, преодоление трудностей, сноровку.
В июне 1974 года на берегу реки Битюг возник палаточный городок. Несколько дней в нём жили туристы из девяти средних школ района, съехавшиеся на свой слёт. Программа была насыщенной. В этот раз наши «путеше¬ственники» не проявили должного мастерства, лишь в ориентировании на местности они заняли первое место.
В следующем году они наверстали упу¬щенное, выйдя на первое место по сумме показателей. В 1976 году всё на том же Битюге состоялся 13-й районный слёт. Команда-победительница прошлого сезона в торжественной обстановке подняла флаг слёта. И вот первый успех: жюри отметило форму одежды наших туристов как лучшую. В конкурсе песен у костра никто из наших не отличился, а по ориентированию на местности они вышли на второе место. Порадовали и те, кто отвечал на вопросы викторины по краеведению. Среди поваров победила тоже представительница ДСШ №2 — Л. Гордеева. Но в общекомандном зачёте призового места нашим, увы, не досталось.
Что ж, фортуна и к туристам бывает изменчива.
Один из школьных туристов, Сергей Сысоев, стал профессиональным альпинистом, покорившим не одну горную вершину. Но однажды с ним случи¬лась беда. Сергей сорвался со скалы и едва не погиб, получив серьёзные травмы. Проведать родную школу он пришёл весь в гипсовых повяз¬ках. И предложил свои услуги, пока не поправится, в качестве тренера на общественных началах. Для ребят он сразу стал кумиром, чуть ли не героем. Всё лето под его руководством они готовились к районному слёту туристов. Заняв первое место в районе, поехали на областные соревнования и стали победителями среди туристов сельских школ.
В 1987 году районный слёт туристов состоялся в Поповском саду. В результате упорной борьбы команда ДСШ №2 заняла первое место, став абсолютной по¬бедительницей.
В последующие годы «чуевские» туристы не раз показывали высокий класс.
С середины 70 — начала 80-х годов в целях военно-патриотического воспитания в районе регулярно проводились военно-спортивные игры «Зарница», «Орлёнок», пионерские «Весёлые старты», соревнования и конкурсы по военно-спортивному многоборью, туризму, экскурсии по местам боевой и трудовой славы, другие мероприятия.
Участвуя в военно-спортивных играх, старшеклассники ДСШ №2 среди учащихся средних школ района всегда занимали первые места. Летом 1982 года «Орлёнок» длился два дня. Участники игры (19 юнармейских подразделений со всего района) жили в палатках в Поповском саду. Показав хорошую строевую и боевую подготовку, знание традиций старших поколений защитников Отечества, наши ребята вновь оказались в числе лучших.
Включившись в военизированную игру «Зарница», юнармейцы ДСШ №2 изготовили макеты пулемётов, автоматов. Организовали лыжные вылазки, провели смотр строя и песни.
Многие учащиеся с азартом включались в регулярно проводимые конкурсы «А ну-ка, парни!». В 1974 году полюбившееся многоборье состоялось в феврале и было приурочено ко Дню Советской Армии. В его программе — подтягивание на перекладине, преодоление полосы препятствий, стрельба из пневматической винтовки, состязание эрудитов, бытовой конкурс. Перед соревнующимися выступили фронтовики: выпускник начальной Чуевской школы С. Н. Горбачёв и директор ДСШ №2 В. П. Сотников, рассказавшие о своём участии в Великой Отечественной войне.
Потом подвели итоги, назвали победителя. Им стал Сергей Колтовой. Почти вровень с ним шли Владимир Ермаков, Николай Подхалюзин и Юрий Максимов.
На редкость содержательно прошло состязание в феврале 1976 года. Почётным гостем соревнующихся стал полный кавалер ордена Славы С. Н. Назаркин. Старшеклассники Игорь Кузьмичёв, Александр Подхалюзин, Владимир Дулин, Николай Суняев, Александр Федорков, Валерий Черных и другие активно включились в борьбу, показав отличные результаты. А чемпионом единодушно назвали ученика 10 класса Александра Федоркова. Ему повязали ленту победителя и вручили Похвальную грамоту.
В 1977 году в таком же конкурсе в финал вышли Сергей Злобин и Сергей Иванов. Им предстояло с закрытыми глазами разобрать и собрать учебный автомат. Победил ученик 10 класса «А» Сергей Злобин.
Военно-спортивное многоборье стало столь популярным, что парал¬лельно стали проводиться соревнования «А ну-ка, девушки!».
В марте 1978 года конкурс-игра собрал столько зрителей, что зал был полон. Болельщики заранее приготовили лозунги в поддержку того или иного участника, подбадривали их криками. В начале — конкурс эрудитов. Надо было ответить на несколько вопросов, приуроченных к празднику 8 Марта. Потом — сервировка стола. В конкурсе «Пантомима» проверилась наблюдательность. Надо было изобразить, как ведёт себя у доски ученик, не выучивший урок. Лучше всех справилась с этим заданием, проявив артистические способности, Антонина Жук из 10 класса «А». По сумме набранных очков и при активной поддержке болельщиков она заняла первое место, а на втором и третьем оказались соответственно Ольга Бордовских и Светлана Тимофеева.
На конкурсе в марте 198З года всех покорила Марина Коняева из 9 класса «Б».
* * *
Многие из проводимых в школе спортивных и других массовых ме¬роприятий были направлены на то, чтобы воспитать в подрастающем поколении уважительное отношение к защитникам Отечества, всесторонне подготовить их к службе в Вооружённых Силах СССР. Регулярно практиковались встречи с ветеранами Великой Отечественной войны, с «воинами-интернационалистами», с теми, кто уволился в запас и с теми, кто стал офицером. Ежегодно про¬водились Уроки мужества. Так же ежегодно юноши совершенствовались в бое¬вой подготовке на недельных лагерных сборах, проходивших в палаточном городке Поповского сада.
Важное место наряду с физическим воспитанием занимали уроки начальной военной подготовки. Старшеклассники учились маршировать, обращаться с автоматом и стрелять из него, соревновались в бросании гранаты, приоб¬ретали другие навыки.
В марте 1987 года исполком районного Совета народных депутатов рассмотрел вопрос о состоянии преподавания НВП (начальной военной подготовки) в Добринских средних школах №1 и №2. За нашу школу отчитывалась её директор Г. П. Пешкова. Как положено в таких случаях, райисполком отметил ряд «существенных недостатков», в частности медленное укрепление материально-технической базы, что за¬висело, прежде всего, от самой власти, а не от школы. В целом же было признано: «Выполняя закон о всеобщей воинской обязанности, педагогические коллективы проделали определённую работу по подготовке молодёжи к службе в Вооружённых Силах СССР. Улучшилось начальное военное обучение, эффективность военно-патриотического воспитания подрастающего поколения».
Положительная оценка подтверждалась на деле. В частности, в том же году в школе под началом преподавателя НВП В. И. Уварова прошёл месячник оборонно-массовой работы. Перед юношами выступили курсанты военных училищ Эдуард Валуйский, Андрей Скоробогатов, и Александр Матовых (ныне Андрей Петрович подполковник, кандидат наук, доцент одного из военных училищ. Александр Сергеевич, 12 лет прослужив в войсках, в звании майора ушёл в запас, а теперь — коммерческий директор одного из предприятий связи Санкт-Петербурга. — Прим. В. В.). Была также встреча с выпускником 1957 года майором в отставке В. С. Комаровым. Во время месячника в состязании по умению обращаться с боевым оружием отличились А. Пешков, Е. Скворцов, А. Кучев, С. Манаенков, И. Дорохин и даже девушки — Е. Степанова и Н. Зенкина.
Но ещё убедительнее об успехах в НВП свидетельствовали много¬численные письма из воинских частей, поступавшие в райвоенкомат, в школу, а также родителям. В июне 1980 года руководители одной из пограничных застав сообщили о том, как достойно охраняет северные рубежи страны выпускник ДСШ №2 Алексей Окороков. И ещё одно — о гвардии рядовом Василии Старухине. Командир взвода сообщал о нём, что тот овладел сложной профессией телеграфиста, много внимания уделяет занятиям спортом, имеет второй разряд по лыжам, благодаря чему участвовал в соревнованиях на приз газеты «Красная Звезда».
А Сергей Пахомов заслужил «за успехи в боевой и политической подготовке» краткосрочный отпуск, приехал домой и, конечно, не мог не зайти в родную школу. Пришёл в парадной форме, вся грудь — в знаках боевого отличия.
В 1981 году благодарственные отзывы пришли о С. Секачёве, Н. Стрельникове, В. Рычкове, в 1983-м — о сержанте Н. Архипове, об офи¬цере-десантнике В. Коровине. О Вячеславе Коровине в письме из воинской части есть такие строки: «Отлично несёт свою боевую службу. Заботится о быте подчинённых, вникает в их заботы. Уверенно, умело и смело совер¬шает прыжки с парашюта...»
«Урожайным» на письма командиров был и 1985 год. К примеру, о братьях-погодках Волокитиных. Они служили одновременно: Алексей — в войсках ВВС в звании младшего сержанта, а старший сержант Евгений — в пограничных войсках в Шереметьевском аэропорту в Москве. Оба были отме¬чены несколькими знаками поощрения.
В январе 1987 года в школу пришла добрая весточка с Дальнего Востока. Командир войсковой части сообщал, что старшина второй статьи Алекса¬ндр Богданов избран секретарём комсомольской организации подразделения. Он награждён знаком «Отличник ВМФ», грамотами.
Не случайно у юношей той поры особой привлекательностью пользо¬валась профессия военного. В 1969 году курсантом инженерного факультета высшего военно-политического училища инженерных войск и связи стал бывший секретарь ученического комитета ВЛКСМ школы Валерий Ерохин. Окончил факультет с отличием. Затем, после военной академии имени Ленина, слу¬жил в ракетных войсках. Позднее, уволившись в запас, окончил академию народного хозяйства. Работал в аппарате президента России. Возвратившись в Липецк, занялся предпринимательской деятельностью. В 2004 году Валерий Дмитриевич стал председателем комитета по развитию предприниматель¬ства и малого бизнеса в администрации областного центра.
Юрий Клешко, окончив в 1964 году восемь классов ЧСШ, поступил в Суворовское училище, потом — в Киевское высшее общевойсковое командное училище, овладел иностранными языками: немецким, польским, английским. Служил на разных должностях на территориях ГДР, Польши, Чехословакии, в Прикарпатском военном округе. Награждён несколькими орденами и меда¬лями. Когда распался СССР, отказался принять присягу «на верность украинскому народу», так как глубоко убеждён, что офицер даёт присягу Родине только один раз. Был уволен из армии Украины в звании подполков¬ника в самом расцвете сил и возможностей. Но не растерялся, не отчаял¬ся. Окончил российско-американскую высшую школу бизнеса, два года стажировался в США. Ныне Юрий Тихонович — предприниматель.
Валерий Сысоев из школы тоже поступил в Суворовское училище, где показал себя с наилучшей стороны. 7 ноября 1972 года в Москве, на Красной площади, состоялся 100-й парад войск Московского гарнизона. За отличную строевую выучку, высокую дисциплину и организованность, проявленные на параде, Валерию объявили благодарность министра обороны СССР. Как участнику юбилейного торжества ему вручили памятный нагрудный значок.
...Вряд ли кто решится оспаривать очевидное: физкультура, спорт, туризм — это сила, мужество и красота.
«РАНЬШЕ ДУМАЙ О РОДИНЕ...»
В очерках, посвящённых истории школы, автор старался избе¬гать «погружения» в политику, политических оценок того или иного периода нашей жизни, хотя полностью отстраниться от этого оказалось невозможно: как говорится, из песни слов не выкинешь, что было, то было... Ведь многие годы мы жили в стране, где «руководящей и направляющей силой» была КПСС. Повсеместно действовали её большие и малые ячейки и их «приводные ремни» — комсомол, профсоюзы, пионерия. В ЧСШ тоже была своя первичная партийная организация, комсомольская организация, пионерская дружина и другие общественные объединения.
Естественно, многие учителя состояли в рядах ВКП(б), переимено¬ванной затем в КПСС, были её «бойцами». Одно из главных требований, предъявляемых к коммунисту, — постоянно повышать свой идейно-политический уровень. Существовала целая система политической учёбы партий¬цев. В заметке «Настольная книга советского учителя», опубликован¬ной в 1948 году в районной газете, преподаватель истории М. Ф. Гончаров писал: «Краткий курс истории ВКП(б) стал моей настольной книгой, кото¬рая многому меня научила. Я выработал в себе устойчивое научное материалистическое мировоззрение. Знание закономерностей истории общества и законов классовой борьбы позволяет мне ясно видеть счастливое будущее советских людей».
Так мыслило большинство из учителей и учило этому своих вос¬питанников. Да по-другому и не могло быть. Достаточно вспомнить, что ещё в 1961 году с трибуны XXII съезда КПСС руководитель нашей страны Н. С. Хрущёв на полном серьёзе известил мир о том, что «нынешнее поко¬ление советских людей будет жить при коммунизме». До окончательного построения коммунизма отводилось 20 лет...
В русле этих ориентиров и установок и шла в школе целенаправлен¬ная, чётко налаженная воспитательная работа, находившаяся под неусып¬ным контролем парторганизации. В разные годы секретарями партбюро были самые авторитетные и деятельные коммунисты, в их числе Э. И. Раудис, З. Н. Паринова, Н. В. Башкин, К. В. Крутских, В. И. Нестерова и другие.
Руководители школы неоднократно избирались членами райкома пар¬тии, депутатами сельского и районного Советов депутатов трудящихся.
Секретарю парторганизации отводилась весьма существенная роль. Директор школы был обязан согласовывать с ним все вопросы жизни и деятельности коллектива. Это, в частности, касалось кадровых перестановок и выдвижений, награждения отличившихся. В последнее десятилетие существования СССР коммунистов — и руководителей, и рядовых — перио¬дически заслушивали на открытых партсобраниях об их работе и выполне¬нии требований Устава КПСС.
По инициативе секретаря партбюро Н. В. Башкина не раз проводились совместные партийно-комсомольские собрания учителей и учащихся. На февральском собрании 1975 года в повестке дня стояло: «Комсомолец, как ты готовишь себя к смене старшего поколения?» На трибуне — десятиклассник Михаил Атисков. От имени своего класса он заверил ком¬мунистов, что они (то есть старшеклассники) «постараются быть достойной сменой старшего поколения, на любых участках производства будут добросовестно трудиться, повышать полученные в школе знания».
Девятиклассница Татьяна Жукова привела соответствующие слова Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, сказанные им на XVII съезде комсомола, о роли молодёжи в строительстве коммунизма. Потом назвала примеры героического труда юношей и девушек, по призыву партии строивших Комсомольск-на-Амуре, Днепрогэс и Магнитку, осваивавших це¬лину.
О своём 8 классе «Б» рассказала Анна Назаркина. Её одноклассники дружно решили продолжить среднее образование, в полном составе перейти в девятый класс.
В сентябре 1982 года отчётно-выборное собрание коммунистов при¬няло решение: «Для более полного и глубокого ознакомления учащихся с внутренней и внешней политикой КПСС и Советского государства еженедельно проводить для 7—10 классов политинформации силами учителей-лекторов». До этого политинформации велись активистами-старшеклассниками.
По поводу новшества десятиклассник Андрей Скоробогатов сказал:
— Такая информация более глубоко расширяет наш кругозор в понимании вопросов внутренней и внешней политики КПСС, нашего государства и лично Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Со¬вета СССР Л. И. Брежнева.
Комитет ВЛКСМ и ученический комитет школы на совместном заседании утвердили ответственными за организацию и проведение политбесед сек¬ретаря ученического комитета ВЛКСМ (в этот период у педагогов была своя комсомольская организация. — Прим. В. В.) Марину Коняеву и председателя учкома Александра Матовых.
60—70-е годы прошлого столетия были отмечены особой насыщенностью политическими событиями. Широко отмечалось 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции, 50-летие образования СССР, 100-летие со дня рождения В. И. Ленина, 50-летие Всесоюзной пионерской организации, 50-летие Вооружённых сил СССР. Состоялись два съезда КПСС — XXIV и XXV, было принято постановление ЦК КПСС «О работе Добринского райкома партии Липецкой области».
Партийные, комсомольские организации, трудовые коллективы захлестнула волна различных мероприятий, связанных с этими датами. Естественно, не остались в стороне и учреждения народного образования. Новым содержанием наполнялся учебно-воспитательный процесс: как непосредственно на уроках, так и во внеклассное, и внешкольное время, а также в период кани¬кул.
В канун Нового, 1966 года в школе задолго до юбилея торжественно открылся Ленинский зал, стенды которого рассказывали о детских годах В. И. Ленина, об Октябрьской революции. Под руководством преподавателя рисования и черчения их изготовили старшеклассники Владимир Солодухин и Евгений Потокин. Из числа учащихся назначили директора Ленинского зала и экскурсоводов. Возле знамён и бюста Владимира Ильича через каждые 30 минут сменялся почётный караул... Активисты Вячеслав Ларин, Ольга Башкина, Людмила Кикина, Антонина Жигулина, Вячеслав Крутских, Николай Демихов, Нина Жиганова и другие продолжали сбор материалов о В. И. Ленине, завели переписку с городами СССР и других стран, где он жил и вёл революционную деятельность. Была получена масса уникальных материалов.
В конце того же года секретарь комитета ВЛКСМ Валентина Никитина отчитывалась: «Много забот у школьной комсомолии. Новый учебный год мы начали с того, что провели подписку на молодёжные газеты и журна¬лы. Все комсомольцы будут получать областную газету «Ленинец»...
В ходе подготовки к юбилейным датам плодотворно работал отряд «Красные следопыты». Вот один из примеров. Ребята из разных клас¬сов во главе с Валентиной Буданцевой с помощью родителей разыс¬кали земляков, отличившихся в боевых и трудовых делах, познакомились с ними, расспросили, записали их рассказы. Райвоенкомат, Центральный архив Советской Армии, родственники погибших фронтовиков, передовики производства поделились документами, другими материалами. На основе всего этого был оформлен Зал боевой и трудовой славы.
Сменившая В. Никитину на посту комсомольского вожака Татьяна Буданцева в феврале 1967 года рассказывала, как в школе прошло комсомольское собрание на тему: «Подвиг в жизни, и жизнь, как подвиг». Собра¬ние, по её словам, получилось бурное, интересное. Каждый высказал лич¬ное мнение, но все были едины в одном: подвиг совершается не вдруг, к нему надо готовиться всю жизнь, а можно и жизнь прожить, как подвиг. «И в наше время есть место подвигу. Для этого нужно быть борцом за справедливость каждый день, каждый час», — таково было мнение Екатерины Бобковой. «Идти туда, где ты больше нужен, не искать тёплых месте¬чек» (Валентина Никитина), «Жить так, чтобы твоя жизнь была полезна для других» (Александр Поликанин), «Нужно с детства преодолевать все трудности» (Валерий Ерохин), «Не ради славы, а для счастья всего человечества» (Нина Иванова), «Надо всю жизнь готовить себя к подвигу» (Татьяна Иноземцева).
В ходе XVIII Всесоюзного смотра сочинений учащихся «Берём с коммунистов пример», посвящённого XXV съезду КПСС, приняли участие старшеклассники ДСШ №2. Вот цитаты из этих сочинений. Нина Зацепина (10 класс «А»): «Есть три слова в сокровищнице русского язы¬ка, которые занимают особое место в жизни каждого: «Партия», «Родина», «мать»... Мать даёт человеку жизнь, Родина вскармливает его своими соками, партия формирует людей нового, коммунистического типа». Ольга Буданцева (8 класс «А»): «Я беру пример с доярки-коммунистки совхоза «Кооператор» Т. Г. Лесных — незаметная в жизни, скромная и трудолюби¬вая, она делает большое и нужное для людей дело». Татьяна Дорофеева (8 класс «В»): «Вижу черты настоящего коммуниста в А. В. Луначарском. Он — пример для подражания». Татьяна Злобина (8 класс «Б»): «Мой дедушка А. И. Бодров — участник Гражданской и Великой Отечественной войн. Он погиб смертью храбрых в боях под Сталинградом, высоко пронеся звание коммуниста. Я горжусь им».
Подобная направленность была в воспитательной работе пионерской организации.
Два года пионерские дружины района участвовали во Всесоюзном смотре «Сияйте, ленинские звёзды!», посвящённом 50-летию Советской власти. Учащиеся Чуевской средней школы собрали множество содержатель¬ных материалов, оформили их в альбомы. Специальный стенд был посвящён бывшим ученикам школы, погибшим на фронте. Провели ряд спортивных соревнований, экскурсий по родному краю, организовали различные вечера, конкурсы, КВНы. В результате наша пионерская дружина была названа в числе трёх лучших в районе. Её командира Лидию Юшкову на областном сборе пионерского актива наградили Почётной грамотой обкома ВЛКСМ.
Созданный к юбилею СССР клуб интернациональной дружбы установил связи с ровесниками из братских, как тогда говорили, стран социализ¬ма и советских республик. Так, Нина Годовикова стала переписываться с Ашотом Григоряном из Армянской ССР, а Надежда Малинина — с Ниной Стаховцевой из Белорусской ССР. Летели письма в Болгарию, Чехословакию, на Кубу...
(ОТ АВТОРА. Резонен вопрос: куда и по каким причинам в период дире¬кторства Г. П. Пешковой и руководства воспитательной работой её заместителя Н. Н. Зибровой исчезли многочисленные материалы, в том числе уникальные, собранные учащимися и предыдущим поколением педаго¬гов, — не только упомянутые выше, но и многие-многие другие. К при¬меру, альбомы оформленные выпускниками на память школе, письма воспитанников ЧСШ, фотографии... Всё сгинуло! Кто виноват? Ответа нет... Для организации музея истории школы в 1998 году руководителю этой работы преподавателю истории В. Е. Булыкину пришлось собирать экспонаты заново, по крохам.)
Продолжая прерванный этой невесёлой репликой рассказ, отмечу, что в 70-е годы деятельность пионерской организации строилась по нескольким маршрутам: «В страну знаний», «Моё Отечество — СССР», «Пионерстрой», «Звёздочка», «Мир и солидарность», «Равнение на пионерское знамя». В отряды юных ленинцев в качестве вожатых привлекалась ра¬ботающая молодёжь с местных предприятий, а в октябрятские звёздочки — старшеклассники и пионеры-активисты. Проводились встречи с участниками становления Совет¬ской власти на территории нашего района, ветеранами Великой Отечест¬венной войны, был организован сбор краеведческих материалов, на по¬мощь одиноким старикам пришли тимуровцы...
В феврале 1975 года с помощью районной кинодирекции был органи¬зован пионерский кинотеатр «Глобус». Его директором стал Сергей Бабкин, а сотрудниками — Виктор Яблонских, Владимир Полянский, Антони¬на Жук, Наталья Сафронова, Евгения Колтовая, Ольга Бордовских и дру¬гие. Одни стали киномеханиками, другие — кассирами, третьи — контролё¬рами.
У пионеров, как и у комсомольцев, были свои кумиры. Самый глав¬ный, пожалуй, Павлик Морозов. В ноябре 1976 года в 3 класс «А» пришла школьный библиотекарь А. С. Васильева. Под её руководством ребята ста¬рательно готовились к читательской конференции по книге В. Г. Губарева «Павлик Морозов». И вот наступил долгожданный день. Владимир Сибирцев, Александр Логунов, Александр Пешков и другие третьеклассники говорили о значении коллективизации сельского хозяйства, о том, как кулаки ме¬шали Советской власти... И о том, как Павлик Морозов помог разоблачить врагов, в числе которых был и его отец.
В 1978 году в ДСШ №2, как и по всей стране, прошли беседы, обсуждения, читательские конференции по трилогии Л. И. Брежнева «Малая зе¬мля», «Возрождение» и «Целина».
Среди кумиров школьной молодёжи был и «Железный Феликс» — Ф. Э. Дзержинский. В 1977 году один из сентябрьских утренников был целиком посвящён ему. После торжественного открытия праздника состоялся док¬лад учительницы русского языка и литературы Н. А. Аксёновой, а потом учащиеся рассказывали о жизни и деятельности Феликса Эдмундовича. Почётным гостем утренника был участник Гражданской и Великой Отечест¬венной войн Г. П. Слюсарев, награждённый орденами Ленина, Красного Зна¬мени и Красной Звезды (в 1948—1953 годах он возглавлял Добринский районный отдел милиции).
С идейно-политическим воспитанием увязывались многие предметы школьной программы. В мае 1983 года в выпускном десятом классе состоялся очередной урок обществоведения на тему: «Воспитание нового человека». Преподаватель этого предмета О. П. Нагайцева начала его необычно: не с изложения соответствующего раздела учебника, а с просьбы к ребятам ответить на вопрос: «Каким вы представляете себе человека коммунистического будущего?»
Ученица этого класса Нина Вострикова (кстати, внучка бывшего дире¬ктора школы Б. В. Магницкого, ныне корреспондент областной газеты «МГ») вспоминала: «С ребятами творилось что-то невообразимое. Все оживились необычайно. Такое оживление обычно можно было наблюдать в младших клас¬сах, где ещё не привыкли вести себя на уроках спокойно. А тут уже взрослые! И все горят желанием поделиться своими мыслями... В ходе урока сообща пришли к выводу о качествах человека коммунистического будущего: он должен видеть перед собой высокую цель, быть хорошо физически развитым, эрудированным, духовно богатым. Им должны руководить чистые стремления. С этим согласились все. А затем разгорелась дискуссия о том, каким образом человек может добиться совершенства. Мне особенно понравился ответ Татьяны Мазуриной. Она сказала, что решающую роль в воспитании человека играет общество, но немаловажное значение имеет и самовоспитание».
Вот такими чистыми помыслами руководствовались многие тогдашние мальчишки и девчонки, верившие в скорое «торжество коммунизма».
Большое значение придавалось военно-патриотическому воспитанию (об этом — в очерке «Сила, мужество, красота»). Эта работа всегда дополнялась многочисленными мероприятиями в поддержку борьбы за мир.
К примеру, в 1966 году был проведён воскресник «В помощь борющемуся Вьетнаму» (в это время шла национально-освободительная война вьетнамского народа против американских агрессоров. — Прим. В. В.). Ребята трудились с большим энтузиазмом. В числе других отличились комсомолки Люд¬мила Назаркина и Валентина Польских.
Весенним утром 1974 года в актовом зале собрался митинг солидарности с патриотами Чили. Пламенной речью его открыл организатор внеклассной работы Ю. А. Лебеденко. Старшеклассники Михаил Курьянов, Наталья Коновалова, Ольга Фролова и Татьяна Злобина, протестуя против убийства певца Виктора Хары, заявили: «Свободу Луису Корвалану!», «Свободу демокра¬там и патриотам Чили!», «Мы солидарны с тобой, народ Чили!».
В 1984 году в ДСШ №2, как и в других школах района, проходили митинги, акции «Я голосую за мир!», «Салют, мир!», был организован сбор денег в Фонд мира (в частности, для детей «борющегося Никарагуа»). Школьная агитбригада выступала с программой «И помнит мир спасённый...». Про¬водились субботники и воскресники по сбору макулатуры и металлолома. День¬ги, вырученные от их сдачи, направлялись в Фонд мира.
В конце года состоялась выставка детских рисунков «Я вижу Мир». В ней участвовали ребята 1—7 классов.
В заметке, посвящённой 40-летию Великой Победы («Заря коммунизма» от 28 марта 1985 года), ученик 6 класса «А» Александр Манаенков писал: «Хорошая учёба — это наша память о павших, это наше участие в борьбе за мир. Дети всего земного шара не хотят войны и вместе со всеми говорят:
Пусть дружат все дети, все люди на свете.
С твоей страной — моя страна.
Пусть знают все папы,
Пусть знают все мамы —
Война нам с тобой не нужна!
В том же году День знаний прошёл под знаком борьбы за мир. После первого звонка ребята разошлись по классам, начали соревноваться в силе и ловкости, пели песни и читали стихи, приняли участие в конкурсе рисунков на асфальте. Тема одна — борьба за мир. Эта тема была продолжена на Уроке мира, где все получили задания нарисовать плакаты, рисунки о мире, о счастливом детстве. А все заработанные ученической про¬изводственной бригадой деньги (на уборке сахарной свёклы, на сборе металлолома и макулатуры) школа сдала в Фонд мира.
Словом, несмотря на неоспоримые издержки излишней политизации образования, в нашей школе «на революционных, боевых и трудовых традициях советского народа» сложилась чёткая и действенная система вос¬питания. Подрастающее поколение исподволь проникалось чувством любви к Отечеству и его защитнице — Советской Армии, гордости за свой народ, за его достижения в литературе, искусстве, науке, освоении космического пространства... Как тогда пелось, «Раньше думай о Родине, а потом о се¬бе». Школа учила коллективизму, честности и порядочности, скромности и уважению к старшим.
И вот грянула перестройка с её гласностью, свободой слова, стрем¬лением к демократии. Вначале казалось, что народного образования это касалось мало. Всё шло вроде бы по-прежнему.
В марте 1985 года состоялось районное партийно-комсомольское собрание учителей с участием широкого партийно-хозяйственного актива. С докладом выступил первый секретарь райкома КПСС А. Ф. Давыдов (центральная печать «окрестила» его прорабом перестройки). Речь шла о партийном руководстве комсомолом и повышении его роли в коммунистическом воспи¬тании молодёжи. Докладчик отметил, что партийная организация Добринской средней школы уделяет серьёзное внимание партийному руководству комсомолом (секретарём партбюро тогда был Н. В. Башкин. — Прим. В. В.). «Здесь вошло в практику заслушивание коммунистов об их личном участии в идейном становлении учащихся. Еженедельно проводится политдень, практикуются политинформации и такие мероприятия, как заочная экскур¬сия «Имя В. И. Ленина на карте нашего района», читательские конференции «Образ В. И. Ленина в художественной литературе» и другие. Большую работу по идейно-политическому воспитанию учащихся проводят коммунис¬ты этой школы Г. П. Пешкова, В. И. Уваров, К. В. Крутских».
Но уже неодолимо шёл процесс ослабления руководящей роли КПСС, ломки политической, а затем и экономической систем государства. В условиях всенародной эйфории тех лет тихо, как-то незаметно, само собой в школе стала затухать партийная, комсомольская и пионерская работа.
В октябре 1990 года отмечался очередной день рождения ВЛКСМ. Но праздника как такового не получилось. В школе обсуждался вопрос: «Быть ли комсомолу, а если быть, то каким?» Приведу цитату из заметки выпускницы ДСШ №2 Ольги Поздняковой, опубликованной в районной газете: «Я вступила в ВЛКСМ в так называемые годы застоя. Тогда в него прини¬мали, как говорится, скопом, для массовости. В таком подходе, на мой взгляд, и была беда, главная ошибка, из-за которой впоследствии, когда сверху ослаб контроль за деятельностью комсомола, наш союз стал стремительно терять авторитет, «разбегаться». Благо, в ныне действующем уставе ВЛКСМ предусмотрен свободный выход из комсомола. Без всяких последствий...».
Наступило тревожное, наполненное предвидением коренных перемен время. Однажды ранним августовским утром мы проснулись, образно говоря, совсем в другой стране. Близился конец СССР…
Нам, представителям старших поколений, получившим образование в советской школе, хорошо памятны учебные предметы, различные формы воспитательной работы, формировавшие из нас «строителей коммунистическо¬го общества». Да, ныне школа обязана быть вне политики, вне конкретных идеологических установок. Но вместе с идеологическими «заклинаниями» из школьного образования ушли и такие понятия, как «Родина», «патрио¬тизм», без которых невозможно формирование гражданина, ответственного члена общества.
С ЛЮБОВЬЮ И БЛАГОДАРНОСТЬЮ
Вот такой была наша школа. Похожая на другие формальными признаками, но не внутренним содержанием. Потому её история, как и жизнь каждого человека, неповторима. Для тех, кто провёл годы в этих стенах, эта школа — своя, родная.
Её не вычеркнуть из памяти. Не вычеркнуть не только потому, что го¬ды детства и юности самые светлые, самые счастливые — за ними стоят учителя, внимательные наставники и воспитатели, вложившие в каждого из нас частицу своей души. Люди разных поколений как эстафету передавали друг другу негласный наказ: дорожить честью педаго¬га, своей школы, укреплять её авторитет, а главное — «сеять разумное, доброе, вечное», то есть добиваться высокого качества обучения и воспи¬тания подрастающего поколения.
И с этой задачей школа всегда справлялась. Вот только один пример — в дореволюционное время благодаря стараниям сельского «министерского» училища все жители Чуевки, за редким исключе¬нием, были грамотными. Тяга к образованию передавалась из по¬коления в поколение. Многих учеников по-нынешнему можно назвать «отличниками» и «хорошистами». Характерна в этом отношении судьба семьи Ивановых.
В 1913 году школу с похвальным листом и наградой — Евангелем с соответствующей надписью («за отличную учёбу и пох¬вальное поведение») окончил сын волостного писаря Михаил Иванов. В сентябре 1931 года Михаил Иванович был назначен заведующим Киньшинской начальной школой, где проработал до призыва на фронт.
В 1955 году Чуевскую среднюю школу успешно окончила его дочь Валентина Михайловна (Мазурина). Затем аттестаты здесь получили внучки Иванова: в 1983 году с золотой медалью — Т. И. Поддубная, работающая сейчас главным врачом призывной комиссии РВК, в 1985 — Г. И. Демихова (учительница Добринской школы-детский сад №1). В 2004 году среди учащихся ДСШ №2 значились правнуки Михаила Ивановича — Елена Поддубная, Александр и Анна Демиховы.
И таких семей сотни. Только с 1947 по 2004 год было выдано 2888 аттестатов зрелости (за предыдущий срок сведения не обнаружены). А если считать тех, кто с дореволюционных времён получил начальное, а позднее и семилетнее образо¬вание, то счёт идёт на многие тысячи.
127 выпускников средней школы за успехи в учёбе и примерное поведение были награждены золотыми и серебряными медалями.
Вот он, результат неутомимого, поистине благородного труда педагогов!
В череде дорогих нам имён главное место по праву принадлежит Ф. С. Голубых, не только потому, что он инициатор и организатор Чуевской средней школы и её первый директор. Это был незаурядный человек (в на¬шей книге ему посвящён очерк «Первый директор»).
Когда началась Великая Отечественная война, Фёдора Сергеевича призвали на фронт. В ЧСШ на ту же должность он вернулся после тяжёлой контузии осенью 1942 года. В его отсутствие директорами до призыва в Действующую Армию были Леонид Дмитриевич Косырев и Пётр Леонтьевич Антоненко (к сожалению, об их педагогической деятельно¬сти почти ничего не известно).
В 1946 году Ф. С. Голубых сменил Н. А. Сорокин, ставший достойным его преемником.
О таких людях говорят: личность!
Н. А. Сорокин прибыл в школу прямо с фронта. Высокий, стройный, представительный, в военной форме и сапогах. Посмотришь — полководец. Он и был своего рода полководцем. Главные праздники страны — Первое Мая, Октябрьская — для директора были своего рода смотром своих «войск». К праздникам готовились заранее, чуть ли не за месяц. Учились строиться в колонны, правильно шагать. Из цветной бумаги и других подсобных материалов мастерили цветы — не отличишь от настоящих. Поэтому на демонстрации, проводившиеся на главной площади Добринки, шли не только со знамёнами и транспарантами, но и с цветами — у каждого по букету.
Впереди школьной колонны директор — строгий и значимый, обязательно в белом военном кителе с многочисленными боевыми наградами на груди. За ним — духовой оркестр, за оркестром — учителя-мужчины и юноши-старшеклассники на мотоциклах, за ними — велосипедисты. Далее — гимнасты на специально сооружённых переносных помостах.
Празднично, красиво, торжественно!
Николай Александрович преподавал химию. Преподавал бес¬подобно. Самое сложное так умел «разжевать», что даже несообразительные ученики были способны усвоить материал.
Директор был по-хорошему честолюбив. Добивался, чтобы «его» школа была самой лучшей, а в школе — лучшие учителя, луч¬шие учащиеся... Чуевская школа первой в районе завела теплицу, а само здание с весны до глубокой осени утопало в цветах.
Николая Александровича знали как образованного человека. Он много читал, покупая книги по самым разнообразным вопросам. Очень любил художественную самодеятельность, всячески поддерживал её, поощряя активных участников. Сам пел в школьном хоре.
Его ученица, заслуженная учительница школы РСФСР Г. Д. Лебеденко, рассказывает о нём с чувством восхищения и благодарности: «Работать в школе я начала сразу после 10-летки библиотекарем. Наша семья — три сестры (одна ещё небольшая) и прибаливающая мама. Жили очень бедно. Но главное, наш саманный домик совсем развалился. Выхлопотали мы квартирку-хибарку, но её захватил и заселил директор маслозавода. Узнав об этом, Николай Александрович сделался сам не свой. Посадил меня на мотоцикл и повёз «искать правду». Пришлось объехать немало учреждений. Попали и в то, которое распоряжалось жильём. Там уже отмечали приближающееся 7 Ноября.
— А, вы тут празднуете! — возмутился Николай Александрович. — А людям негде жить!
Директора маслозавода в спешном порядке выселили, и мы наконец-то приобрели крышу над головой.
Несмотря на свой суровый вид, наш директор был добрейшим человеком, — продолжает рассказ Галина Дмитриевна. — За каждого учителя стоял горой. Бывало, поругает один на один в своём кабинете провинившегося, но и заступится за него, если потребуется. А по детям он просто обмирал. Послевоенные годы, страшный голод... Как поддержать своих питомцев? Вот и шли мы на поклон ко всяким начальникам. Помнится, в одном месте выпросили муку, в другом — патоку. Прихватив ещё кого-то из учителей, отправились к директору домой. Вместе с его женой Тамарой Ивановной, тоже педагогом, быстренько замесили тесто, напекли коржиков (мы эти коржики из-за их формы называли «сусликами»), наделали для них кулёчки из старых газет — и в школу. Прошлись по классам, положив каждому ученику на парту по неожиданному гостинцу. Вот была радость!
Николай Александрович никогда не терял чувства собственного достоинства, «не прогинался» ни перед каким начальством, — утверждает Г. Д. Лебеденко. — Бывало, приедет комиссия из облоно — он спокоен, не суетлив. Словно проверка его нисколько не волнует.
Но это, видимо, было не так. Он просто вида не показывал. А в повседневной жизни всё принимал близко к сердцу, переживал. Не за себя — за школу, за учителей, за детей... Поэтому и «сгорел» так быстро. Он держался до конца, но однажды сердце не выдержало. Это случилось в 1959 году. Ему было только 52 года».
С самого начала своей педагогической деятельности и Ф. С. Голубых, и Н. А. Сорокин были примером и непререкаемым авторитетом для своих коллег. И многие из них с честью оправдывали звание учителя, Учите¬ля с большой буквы. Школа помнит эти имена. Помнят — с любовью и благодарностью — и многие-многие их воспитанники.
С 1 августа 1955 года по 25 октября 1960 года школу возглавлял Б. В. Магницкий. Затем на его место пришёл заведующий роно Н. С. Афанасьев, проработавший в ЧСШ с 25 октября 1960 года по 15 марта 1961 года (говорили, что такое «понижение» завроно было связано с тем, что в школе его зарплата была выше, и при возвращении на прежнюю «высшую» должность этот уровень зарплаты сохранялся).
Н. С. Афанасьев родился в деревне Георгиевка 7 июня 1925 года. Окончил географический факультет Воронежского государственного педагогического института. Свыше 50 лет отдал работе по специальности. 18 лет был заведующим роно, семь лет — заместителем председателя райисполкома, курировавшим народное образование, возглавлял ЧСШ , Добринскую среднюю школу №1, школу-интернат. С 1981 по 1988 год трудился в облоно. При его непосредственном участии в районе были построены 21 школа, множество дошкольных учреждений, создана детско-юношеская спортивная школа.
В 1960 году Николай Семёнович был делегатом Всероссийского съезда учителей. В 1977 году выезжал в ГДР с целью обмена опытом управления народным образованием. Избирался депутатом районного Совета депутатов трудящихся. В 1960 году за заслуги в деле народного образования Н. С. Афанасьеву было присвоено звание «Заслуженный учитель школы РСФСР». Он награждён двумя орденами «Знак Почёта» и несколькими медалями.
Мало кто знал, что Николай Семёнович — участник Великой Отечествен¬ной войны, был десантником в 11-й гвардейской воздушно-десантной бригаде. Под Веной получил тяжёлое ранение, семь месяцев находился в госпитале.
Боевые заслуги Н. С. Афанасьева отмечены орденом Отечественной войны первой степени, орденом Красной Звезды и многими медалями.
Сейчас он живёт в Липецке.
С возвращением Н. С. Афанасьева в 1961 году в роно на место ди¬ректора вновь заступил Б. В. Магницкий. Он родился в 1910 году в селе Темешево на Тамбовщине. Социальное происхождение в его биографических данных не указывается (считалось, однако, что его отец был священником). Где получил первоначальное образование, тоже неизвестно. С 1928 год работал учителем начальной школы деревни Петровка тогда Талицкого района. В последующем был заведующим учебной частью школы крестьянской молодёжи в том же районе, директором неполной средней школы в селе Павловка Добринского района.
С октября 1941 года до окончания Великой Отечественной войны Борис Васильевич находился на фронте. Награждён медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».
В 1947 году был избран секретарём по кадрам Добринского райкома ВКП(б), затем — вторым секретарём.
С 1950 года до выхода на пенсию в 1970 году Б. В. Магницкий находился на педагогической работе. Был учителем, завучем, директором школы, точнее, исполняющим обязанности директора, так как не имел высшего образования. На этой должности он находился до 24 апреля 1963 года.
Борис Васильевич был своеобразным человеком — суховатым и даже скучным на внешность, но с завидным чувством юмора. Его отличали трудолюбие, непоказная скромность, доброе отношение к коллегам и учащимся, за что и снискал всеобщее уважение. Умер Б. В. Магницкий 19 октября 1983 года.
Б. В. Магницкого сменил В. П. Сотников. Он родился 8 августа 1919 года в селе Эртиль Воронежской области. После школы окончил техникум нархозучёта и курсы учителей для неполных средних школ. Некоторое время работал в Воронеже экономистом. С 1939 года по ноябрь 1945 года — на действительной службе в Красной Армии. Участник Великой Отечественной войны, награждён многими боевыми орденами и медалями.
В 1954 году Василий Прокопьевич заочно окончил Воронежский пединститут по специальности «учитель истории средней школы». Работал учителем и директором в Мазейской, Талицкой школах и в Добринской школе-интернате имени А. М. Горького (село Павловка).
С 24 апреля 1963 года В. П. Сотников возглавил ЧСШ и проработал здесь до 23 марта 1967 года, после чего был назначен заведующим роно. В августе 1973 года Василий Прокопьевич возвратился на должность директора ДСШ №2 и занимал её до августа 1979 года. В школе преподавал историю и обществоведение.
Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 30 сентября 1966 года В. П. Сотникову было присвоено звание «Заслуженный учитель школы РСФСР». Он также награждён медалью «Ветеран труда», множеством Почётных грамот.
В тот период, когда Василий Прокопьевич возглавлял роно, директором нашей школы с 25 августа 1967 года по 25 августа 1973 года был П. С. Хмелёв. Он родился 15 февраля 1923 года в селе Селявное Воронежской области. Окончил три вуза: Воронежский пединститут, Воронежский СХИ и Высшую партийную школу. Служебную карьеру начинал секретарём Давыдовского РК ВЛКСМ Воронежской области. Он всегда говорил: «Буду работать там, куда пошлёт партия». Несколько лет возглавлял в добринском селе Павловка колхоз, куда был послан в числе 30-тысячников. (Тридцатитысячники — лучшие работники городских предприятий, учреждений, партийных и советских органов, направленные из числа 30 тысяч доброволь¬цев в 1955—1957 годах для руководства экономически слабыми и отстающими колхозами с целью их укрепления. — Прим. В. В.). Павел Семёнович — участ¬ник Великой Отечественной войны.
В ЧСШ он преподавал обществоведение и биологию.
П. С. Хмелёва сменил руководитель нового поколения В. И. Кутузов — моло¬дой, смелый, энергичный, инициативный и принципиальный, обладавший незаурядными организаторскими способностями и педагогическим талантом. 3апомнился он и как исполнитель на школьной и районной сценах старинных русских романсов, русских народных песен. К сожалению, на должности директора Всеволод Иванович пробыл недолго — с 17 августа 1979 года по 7 июля 1981 года. Были каникулы, действовал школьный лагерь труда и от¬дыха. Непосредственные руководители лагеря не уследили: ночью случи¬лось ЧП. А отвечать за всё пришлось директору. Освобождённый от должности, он уехал с семьёй в Липецк, где продолжил успешную педагогическую деятельность.
Очередным директором стала Л. В. Тарасова, родившаяся в 1946 году в городе Ельце. Она — выпускница факультета иностранных языков (немецкий и французский) Липецкого педагогического института. Десять лет была преподавателем в Талицкой средней школе. Считалась близкой подругой учительницы той же школы Н. Т. Тишаниновой. Когда та стала заведующей роно, Л. В. Тарасова в мае 1980 года получила пост директора ДСШ №2. Здесь Людмила Васильевна проработала два года, но, говорят, лишь числилась руководителем, так как у неё один за другим родилось двое детей, требовавших материнского внимания.
Во время первого декретного отпуска, с октября 1981 года по март 1982-го, её замещала М. В. Дедяева.
Мария Васильевна — коренная жительница нашего района. Родилась 4 апреля 1927 года в селе Талицкий Чамлык в кресть¬янской семье. В 1945 году окончила среднюю школу, затем химико-биологический факультет Воронежского пединститута. По распределению по¬пала в Хабаровский край, где проработала 12 лет. В 1961 году из-за болезни матери вернулась в родные места. После нескольких меся¬цев работы в Павловской восьмилетке её назначили директором Чуевской вечерней школы. На этой непростой должности (учить взрослых людей!) находилась почти десять лет. Два с половиной года возглавля¬ла Добринскую среднюю школу №1, затем там же была заместителем директора по учебно-воспитательной работе. В 1974 году перешла в ДСШ №2. В 1976 году вместе с коллегами К. В. Крутских и В. И. Кутузовым окончила курсы повышения квалификации учителей средних школ РСФСР при МГУ и продолжала преподавать биологию и химию.
С апреля 1982 года М. В. Дедяева стала пенсионеркой. Жила в Липецке, где и умерла. Не только коллегам и ученикам, но и многим жителям района Мария Васильевна запомнилась как человек высокой культуры и профессиона¬лизма, преданности своему делу.
После ухода М. В. Дедяевой на заслуженный отдых 1 апреля 1983 года исполняющей обязанности директора приказом по роно назначили молодого педагога Г. П. Пешкову. Позднее она была утверждена директором и находится на этой должности до сих пор.
Г. П. Пешкова появилась в Чуевской школе в 1968 году в должности старшей пионервожатой. И работа с «красногалстучными» сразу напол¬нилась ярким, полнокровным содержанием. Потом Галина Павловна преподавала русский язык и литературу, была организатором внеклассной работы, где тоже успешно проявила себя. Награждена знаком «Отличник народного прос¬вещения СССР».
История Чуевской школы неотделима от ещё одного имени — Н. В. Башкина. О нём сложились разные мнения, часто противоречивые.
Человек волевой, обладающий организаторскими способностя¬ми, он упорно и настойчиво стремился к лидерству. С годами цель была достигнута: рядовой учитель стал заместителем директора по учебной части (завучем), потеснив с этой должности всеобщую любимицу З. Н. Паринову.
В качестве завуча Николай Владимирович работал с разными по способностям и характерам директорами, но негласно «главным» в педколлективе несколько десятилетий считали именно его. Поговаривали, что Николай Владимирович мечтал возглавить школу лично. Но это, по мнению хорошо знавших его людей, не соответствовало действительности. Он искренне любил свою профессию, свою должность, хорошо знал обязанности завуча, умело ими пользовался, вкладывая в работу много сил и времени, незаурядную энергию. Обладая твёрдым, решительным характером, завуч относился к учителям и к учащимся с требовательностью, доходящей порой до жёсткости. Забота о школе, о её престиже, о том, чтобы в ней был образцовый порядок, чтобы дети старательно учились (он знал возможности каждого ученика) — в этом была вся его жизнь. Считалось: школа после Н. А. Сорокина во многом держалась на нём. Вполне заслуженно Н. В. Башкин был отмечен знаком «Отличник народного просвещения РСФСР».
А биография его начиналась непросто. Не доучившись в школе был призван на фронт. Оттуда вернулся с орденом Отечественной войны I степени несколькими медалями и нашивкой о тяжёлом ранении (когда Николай Владимирович горячился, на его лбу, под кожей, пульсировала вмятинка — след от осколка). Демобилизовавшись сел за школьную парту. Аттестат зрелости он получил в 1946 году. Потом — заочная учёба на историческом факультете института, работа учителем физкультуры, истории.
В служебной характеристике Н. В. Башкина было, в частности, записано: «К преподаванию истории относится с исключительной серьёзностью. Его уроки содержательны и интересны, они тесно увязаны с другими предметами, с современностью». И не удивительно: Николай Владимирович глубоко знал не только историю, но и многие другие предметы школьной программы.
Этот человек сделал себя сам!
Судьба отмерила Николаю Владимировичу до обидного малый срок: он умер в 1985 году, не дожив до 60 лет.
Предшественницу Н. В. Башкина в должности завуча З. Н. Паринову отличал неутомимый дух творчества — как непосредственно в педагогической работе, так и во внеурочное время. В частности, под её началом учителя несколько лет плодотворно работали над проблемой «Воспитание ученического коллектива в труде». Однажды Зое Павловне поручили руководить комиссией учителей математики, ранее считавшейся чуть ли не самой рутинной. И что же? Вскоре в деятельности этой общественной организации проявился поистине новаторский подход.
Но не меньше Зою Николаевну ценили как зачинателя многих полезных дел — всевозможных вечеров и новогодних бал-маскарадов, соревнований и конкурсов, «капустников» и чествований коллег. Откуда только бралось столько кипучей энергии, юношеского задора у этой высокой, довольно грузной и не очень молодой женщины! Она ходила со своими учениками в туристские походы, ночевала в палатке, вместе со всеми пела у костра комсомольские песни.
Помнят её и как талантливую актрису, сыгравшую роль свирепой Кабанихи в драме А. Н. Островского «Гроза», участвовавшую в других спектаклях.
С душевной болью Зоя Николаевна была вынуждена расстаться со ставшим ей родным коллективом ЧСШ. В 1971 году она была делегатом Всесоюзного съезда учителей, но уже как педагог Добринской средней школы №1, где в то время преподавала математику.
Выйдя на пенсию, З. Н. Паринова уехала в город Горький к дочери.
Любящая детей, талантливый педагог, скромный, не падкий на похвалы человек, Зоя Николаевна была поистине народным Учителем. Увы, звание заслуженного в силу каких-то обстоятельств обошло её стороной. В Горький её провожали всей Добринкой. Там она и умерла.
Учительница математики В. В. Абакумова окончила Чуевскую среднюю школу в 1940 году с отличием. Ещё ученицей проявила незаурядные способности в математике, была лучшей среди отличников класса. После окончания непродолжительных курсов по этому предмету, готовивших учителей, некоторое время работала в Сафоновской семилетие, а затем как способный и пер¬спективный педагог была приглашена в родную школу.
Валентина Владимировна быстро влилась в коллектив, с честью вы¬держивала различные проверки, внезапные контрольные работы. Учащ¬иеся её боготворили, потому что она была для них «своим человеком»: работала наравне со всеми на субботниках, на колхозных полях, ходила с ними пешком в Талицкий Чамлык, чтобы в тамошней школе сдать выпускные экзамены по некоторым предметам, так как в ЧСШ в то время не все педа¬гоги имели высшее образование, помогала подопечным, как могла, выдержать эти нелёгкие испытания.
Но недолго продолжалась педагогическая деятельность обожаемой всеми учительницы — в мае 1949 года её жизнь трагически оборвалась в расцвете творческих сил. Узнав о смерти Валентины Владимировны, бывшие воспитанники, студенты воронежских вузов, спешили проводи¬ть её в последний путь, добираясь в Добринку на товарных поездах и прыгая с них на ходу.
Учитель литературы А. С. Саранцев был сыном первого в Добринском районе начальника милиции Семёна Никаноровича Саранцева. Инвалид, потерявший на фронте во время Великой Отечественной войны ногу, не имея в начале высшего образования, он снискал себе огромное уважение старшеклассников. Учил своих воспитанников глубокому, настоящему анализу художественных произведений. Вёл уроки так необычно и увлекательно так, что его слушали затаив дыхание. Он научил детей любить художественную литературу, увлёк их чтением. Немало его выпускников стало филологами: Лебеденко, Аристова, Романовская, Петрова, Харина и другие. Многим из них впоследствии довелось учиться у этого заме¬чательного человека в Воронежском педагогическом институте, где он, защитив кандидатскую диссертацию по творчеству Салтыкова-Щедрина, работал несколько лет. Женился Саранцев на своей ученице Кате Бочаровой, выпускнице ЧСШ 1946 года.
Жизнь Александра Семёновича тоже оборвалась трагически: он попал в автомобильную катастрофу.
К. А. Чеботарёва, филолог, приехала в Чуевку, эвакуировавшись из оккупированной немцами Украины. Уже здесь получила похорон¬ку на мужа, кадрового военного. Оставшись с престарелой матерью и маленьким единственным сыном, она глубоко переживала утрату. Своего Алика любила самозабвенно, но он, к сожалению, не платил ей тем же.
Клавдия Алексеевна была мастером своего дела, воспитавшим не одно поколение учителей-словесников. Литературу знала превосход¬но, умело преподносила эти знания своим ученикам. Недаром ей присво¬или звание «Заслуженный учитель школы РСФСР».
В 1968 году Чеботарёва ушла на заслуженный отдых. Через некоторое время уехала к сыну, кадровому офицеру, на Украину. Александр ра¬но умер, и Клавдия Алексеевна доживала отпущенные ей годы в неп¬рикаянности и забвении вдали от родной Чуевской школы.
Вот ещё одно имя — Т. И. Спасская. Выпускник 1948 года Е. А. Быстров, ставший главным районным хирургом, писал в 1966 году в газете «Заря коммунизма»: «На всю жизнь я сохранил любовь и уважение к Таисии Иустиновне Спасской, учительнице русского языка и литературы. Никогда не забыть её уроков, на которых мы, забыв обо всём, переживали вместе с Ярославной за князя Игоря, вместе с Радищевым него¬довали по поводу тяжёлого положения крестьян, радовались, слушая чекан¬ные строки Маяковского. Можно без преувеличения сказать, что эти уроки делали нас лучше, благороднее, воспитывали настоящими людьми.
Таисия Иустиновна развивала в нас любовь к родному русскому языку, раскрывая его неисчерпаемые богатства, тщательно следила за культурой нашей речи, за нашей грамотностью, учила нас правильно и логично излагать свои мысли. Она никогда ни в чём не упрекала нас, и тем не менее нам было стыдно не подготовиться к её уроку...»
Вот ещё один замечательный педагог — А. Д. Юрицына. «Анастасия Дмитриевна преподаёт химию. Предмет, казалось бы, для детей не очень интересный: атомы, молекулы, их соединения, бесчисленное множество формул, — отмечалось в 1967 году в одном из отзывов о ней. — Но уроки химии у А. Д. Юрицыной проходят всегда живо и интересно. Она стремится к тому, чтобы её ученики не были пассивными слушателями, а все 45 отведённых на урок минут активно работали. Немало времени Анастасия Дмитриевна уделяет дополнительным занятиям с отстающими. Вот уже многие годы у неё нет второгодников».
В 50—60-х годах на виду у всех был В. С. Орфеев, преподававший физику. Высокий, стройный красавец, он выделялся неординарностью характера, необычным стилем общения с коллегами и учащимися. Отличался строгостью (чаще напускной). К примеру, входя в класс, грозно сообщал:
— Сегодня поставлю десять «колов»!
И ставил. Правда, не десять, а, скажем, пять — шесть. Зато с ещё большим удовольствием ставил «пятёрки», не преминув при этом похвалить ученика. У него больше, чем у других, оставалось ребят «на осень». Но, принимая «осенний» экзамен, он был на редкость снисходителен. Ограничившись с учеником дружеским собеседованием, ставил ему положительную отметку.
И учителя, и учащиеся Василия Сергеевича любили. Он легко сходился с разными людьми, находил с ними общие интересы. Несколько лет в Добринском районе работал молодой агроном В. Н. Козловский. Орфеев с ним подружился. Впоследствии Козловский стал писателем, издал роман «Верность», место действия которого — Добринка, выведенная под названом село Раздольное. Один из героев этой книги — Фёдор Корж — «списан», как сообщал автор, с друга его юности Орфеева.
Многие бывшие воспитанники ЧСШ с доброй улыбкой вспоминают М. Ф. Гончарова, преподававшего историю и одно время логику (был такой предмет). Весь облик этого полного, немного неуклюжего че¬ловека источал доброту и сердечность. Ученики нередко над ним подшучивали, устраивали всяческие каверзы (например, засев тёмным вечером в засаду под мостом, пытаясь его напугать), но Михаил Филиппович относился к этому с философским спокойствием, никого не пытался наказать, «проучить», а если когда и обижался, то не показывал вида.
Знания по своим предметам он давал крепкие.
Необычно начался трудовой путь Т. Д. Андреевой. Окончив Чуевскую среднюю школу, она поступила в сельскохозяйственный техникум, стала агрономом. А в учителя попала как бы случайно. В 1956 году вводились уроки основ сельскохозяйственного производства. Вот и пригласили бывшую ученицу в родную школу. Да так и задержалась здесь на долгие годы, став способным, знающим педаго¬гом. Преподавала биологию, руководила опытным и учебно-производствен¬ными участками. За успехи в этом деле награждена дипломом Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Скромная, не очень разговорчивая, даже незаметная, она полюбилась и коллегам, и учащимся.
К. В. Крутских (тогда Костромина) пришла в Чуевскую школу совсем юной, после педагогического училища. Заочно окончила педагоги¬ческий институт. С годами отточила своё преподавательское мастерство.
Говорили, что лучше неё математику в школе не знает никто. Отсюда и знания её воспитанников. Все они уже давно взрослые люди, но когда заходит разговор о Клавдии Васильевне, вспоминая о её непростом характере, подтверждают: «Да, знания, она нам давала крепкие!»
Таисия Фёдоровна Курьянова после окончания Борисоглебского педучилища работала в Лебедянской и Демшинской семилетках. Заочно окончила пединститут. С 1962 года работала сначала преподавателем Чуевской вечерней школы, а затем ЧСШ.
Невысокая, худенькая, всегда очень спокойная. По мнению тех, кто её помнит, талантливый педагог и очень хороший человек. У неё была удивительная память, схватывавшая и приберегавшая «про запас» всё, что необходимо в работе.
Рассказывают, что однажды, будучи с семьёй в Москве на ВДНХ, Таисия Фёдоровна часа на три «застряла» в павильоне, где по последнему слову науки оборудовали кабинет преподавания русского языка и литературы (именно эти предметы она преподавала в ДСШ №2). Всё зарисовала, всё записала, а с началом учебного года вместе с учителями рисования и труда В. И. Мальцевым и Ю. А. Лебеденко оформила кабинет русского языка и литературы на основе московского опыта. Содержала свой кабинет в идеальном порядке.
А ещё её отличала непоказная скромность. Терпеть не могла показухи: старалась не ради похвал, а для себя, для своих подопечных.
В марте 1964 года выпускник ЧСШ 1954 года Вячеслав Мальцев приказом заведующего роно был назначен на должность учителя рисования и черчения в родную школу и проработал здесь 19 лет, а затем ещё долгое время — в ДСШ №1. В те годы он был единственным в районе пре¬подавателем этих предметов, имевшим специальное педагогическое обра¬зование (окончил Саратовское художественное училище). До него уроки вели люди, имевшие слабое представление о теории искусства, о правилах чтения и выполнения чертежей, о методике преподавания черчения и рисования. Потребовался кропотливый труд, чтобы наладить дело. И Вячеславу Ивановичу это удалось. Его уроки проходили на высо¬ком профессиональном уровне. Он был назначен руководителем районного семинара учителей черчения и рисования.
Немало воспитанников Мальцева, получивших на его уроках прочные знания, окончили затем архитектурные институты, художествен¬ные факультеты других учебных заведений и работают по своей специаль¬ности.
Сейчас Вячеслав Иванович — преподаватель районной школы искусств.
С 1973 года началась в нашей школе трудовая биография А. В. Шульгиной. Прошло немного времени, и среди предметников она начала выделяться своим умением живо и доходчиво излагать учащимся программный материал. Для многих ребят стал привлекательным возглавляемый Альбиной Васильевной физический кружок. Её воспитанники, поступая в институты, на приёмных экзаменах сдавали физику, как правило, «на отлично».
В. Е. Булыкин — педагог не только по образованию, но и по призва¬нию. В ДСШ №2 он пришёл уже умудрённым жизненным и профессиональным опытом человеком в 1991 году. До этого был директором Георгиевской во¬сьмилетки, заведующим отделом пропаганды и агитации райкома КПСС. На новом месте ему дали вести уроки истории.
Своих учеников Виктор Ефимович покорил с первых шагов. Вот как о нём отзывалась ученица 11-класса Татьяна Пчельникова: «Всего три месяца он у нас. Когда мы познакомились, он рассказал без всяких прикрас свою биографию. Нас подкупила его искренность, неистовая влюблённость в свой предмет. Он сумел привить нам непоказной интерес к истории».
В школе Виктор Ефимович стал классным руководителем 5 класса «А» и довёл его до выпускного вечера. Ни об одном из своих учеников он никогда не отзывался плохо. О каждом проявлял отцовскую, душевную заботу. Опекал свой класс, словно наседка цыплят. За каждого радовался, за каждого волновался. Старался подбодрить, утешить, помочь, чем мог. Тяжело, как никто другой, переживал расставание со своими, ставшими ему почти родными, питомцами. До сих пор следит за судьбой каждого из них. И дети отвечали Виктору Ефимовичу такими же добрыми чувствами.
В жизни каждого особое место занимает первая учительница. Именно от неё зависит, как с самого начала ребёнок отнесётся к школе, к учёбе, как сложатся его отношения с ровесниками... В нашей школе на учителей начальных классов всегда везло. Многие, наверное, помнят Марию Ивановну Соловьёву, Лидию Митрофановну Анохину, Анну Александровну Тупикову, Александру Евграфовну Богатырёву, Тамару Ивановну Сорокину, Марию Фёдоровну Сотникову и других.
Начало учительской работы у А. А. Тупиковой пришлось на военные годы. Перенесла все тяготы той поры. И хотя в ее личной жизни не всё складывалось гладко, не очерствела душой, всегда была терпелива, приветлива, улыбчива. Ненавязчивая, поистине материнская доброта, её искренняя привязанность к детям выдержали испытание временем. Давно уже стали взрослыми первые ученики Анны Александровны, выросли их дети и внуки, многие из которых тоже были её учениками, но имя Анны Александровны для каждого из них свято. Они пишут ей письма, поздравляют с праздниками, приходят проведать, помогают, чем могут.
В своё время завуч Н. В. Башкин высоко ценил учительницу нача¬льных классов Марию Степановну Гущину. Нередко засиживался на её уроках, давая им самую высокую оценку. Коллеги не считали для себя зазорным поучиться у неё.
Нельзя не назвать ещё одну учительницу начальных классов — ра¬но ушедшую из жизни Г. Н. Коняшкину. Она — из династии педагогов: мать вела младшие классы, отец — старшие. Приехав в Добринку, Галина Николаевна как-то сразу стала своей. В 1984 году приняла первый класс. Дети души в ней не чаяли, а взрослые — уважали. Когда Галину Николаевну хоронили, проститься с ней пришли сотни людей...
Не требует доказательств: в ЧСШ всегда был дружный, работоспо¬собный и высокопрофессиональный коллектив. Здесь успешно осваивали и развивали новые подходы к организации обучения и воспитания де¬тей. Творческая педагогическая мысль била ключом.
В августе 1948 года три дня шло районное учительское совещание, обсудившее доклад заведующего роно Ф. Я. Кожевникова «Об итогах работы школ за 1947—1948 учебный год и задачах на 1948—1949 учебный год». Главный вопрос, выдвинутый тем трудным послевоенным временем (подробнее о том времени в главе «Непростые ситуации». — Прим. В. В.), стоял так: неисправимых учеников нет и не может быть.
Учитель Чуевской средней школы М. Ф. Гончаров сказал: «Неуспева¬емость, считающаяся у нас позором», глубоко переживается учеником. А разве может быть спокоен в этом случае учитель? Нет! Он обязан сделать всё, чтобы этот учащийся исправился». Так же горячо, убедительно, со знанием дела обсуждали злободневный вопрос его коллеги по ЧСШ директор Н. А. Сорокин, учительница русского языка и литературы Т. И. Спасская и другие.
Они высказали ряд конкретных предложений по устранению неуспе¬ваемости.
В 1956 году чуевские педагоги широко и заинтересованно обсуждали проблемы по переходу на обязательное 8-летнее образование. К примеру, завуч З. Н. Паринова высказала такое мнение: «В целях ликвидации перегрузки учащихся начальных классов и обес¬печения более прочных знаний по русскому языку и арифметике предлагаю ликвидировать в четвёртом классе как самостоятельные предме¬ты географию, историю и естествознание. Материалы по ним включить в программу объяснительного чтения».
Согласитесь, концептуальное предложение Зои Николаевны весьма злободневно и сейчас.
В начале шестидесятых годов прошлого века наша школа показала пример в освоении и развитии так называемого «липецкого метода», одобренного коллегией Министерства просвещения РСФСР. Суть этого новаторского метода заключалась в системе ведения уроков по принципиально новой методике, в перестройке всего учебного процесса, укреплении связи обу¬чения с жизнью.
В Чуевскую среднюю школу ехали учиться педагоги не только района и области. В январе 1963 года здесь побывала делегация педагогов из Якутской АССР. Гости посетили ряд уроков, побеседовали с передовыми учителями, задавали им многочисленные вопросы, советовались. Была встреча и с учащимися. Уезжая, гости оставили тёплые записи в книге отзывов. А на одном из памятных подарков сделали надпись: «Добрым добринским учителям от учителей Якутии».
Да, наши педагоги действительно были мастерами своего дела. Восемь из них удостоены звания «Заслуженный учитель школы РСФСР»: Николай Семёнович Афанасьев, Мария Петровна Буданцева, Мария Сергеевна Кучева, Галина Дмитриевна Лебеденко, Мария Фёдоровна Рожнова, Василий Прокопьевич Сотников, Клавдия Алексеевна Чеботарёва и Лидия Павловна Федулова.
Орденом Ленина награждены Фёдор Сергеевич Голубых, Антонина Тихоновна Голубых и Лидия Иустиновна Лаврова, орденом Трудового Красного Знаме¬ни — Александра Евграфовна Богатырёва, орденом «Знак Почёта» — Антони¬на Николаевна Акимова и Мария Николаевна Тупикова.
Очень жаль, что размеры этого очерка не позволяют подробно рассказать о многих других замечательных педагогах разных поколений, в их числе Р. В. Орлова (в замужестве Чуносова), А. Л. Калашникова, А. И. Логунова, Г. Г. Смык, А. А. Крошицкий, А. А. Башкина, А. А. Быстрова, М. П. Самороковская, З. А. Орешкова, П. А. Гончаров, Э. И. Раудис, М. С. Агеев, П. С. Медведев, Т. В. Чекунина, И. В. Янцев, Р. В. Плохотниченко, В. А. Алексеев, В. А. Сычёва, М. Н. Скоробогатова, В. И. Нестерова, М. С. Воротилина, Е. Н. Калаева, Р. П. Искорнева, С. В. Мальцев, Е. Д. Лазутина, Н. П. Владиславская…
Наверное, глубоко символично, что состоявшийся в августе 1982 года районный праздник, посвящённый встречи молодых педагогов района, проходил именно в Добринской средней школы №2.
Первое слово было предоставлено нашей неповторимой «химичке», старейшей учительнице района А. Д. Юрицыной.
— Я старожил этой школы, — сказала она. — Мой путь не был усыпан розами. Военные годы потребовали от учителей самоотверженности, самоотречения. Не было тетрадей, карандашей, даже школьного здания не было (его отдали под госпиталь). И всё-таки мы учили детей. Учили, оставляя частицу себя в своих воспитанниках.
Анастасия Дмитриевна на мгновение смолкла и обвела зал взглядом.
— Да вот они, здесь, перед вами!
И действительно, многие из присутствующих оказались учениками А. Д. Юрицыной. Это секретарь райкома КПСС (учитель по образованию) Г. П. Крутских, заслуженная учительница школы РСФСР Г. Д. Лебеденко, инспектор школ роно М. Ф. Рожнова, учитель ДСШ №2 Ю. А. Лебеденко, преподаватель музыкальной школы Т. И. Асламова…
Свыше 30 молодых педагогов влились в этот день в систему народного образования района. И первый «урок» — встреча с учителями Добринской средней школы №2 — не прошёл для них бес¬следно.
Не секрет, что при всем уважении к учителям их подопечные «награж¬дали» своих наставников различными прозвищами (такое было в традиции ещё с дореволюционных школ, гимназий, духовных семинарий). Чаще всего не из-за неприязни, не по злому умыслу, а из-за ребячьего озорства, прирождённого чувства юмора, зоркости взгляда, умевшего подметить во внешнем виде педагога, в его характере, поведении, особенностях речи или в звучании фамилии, имени только ему присущие чёрточки.
Всеми любимый и обожаемый, тихий, спокойный, не способный обидеть и муху, Ф. С. Голубых за глаза именовался «Пауком», «Божьей коровкой». А. Д. Юрицына слово «мы» произносила мягко — «ми». Отсюда и прозвище — «Ми-ми». Б. В. Магницкий благодаря имени «Борис» стал «Боркесом, «Боркефом». Женственного, с тонким голосом М. Ф. Гончарова прозвали «Полудамой». Стройная, быстрая в движениях Т. А. Меркушова, наверное, и не подозревала, что она — «Легковичка». В соответствии со своим предметом — историей — А. Н. Акимова именовалась «Карфагеном». И. В. Кутузову прозвали нежно — «Витаминовна» (по отчеству — Вениаминовна).
* * *
Бегут годы, десятилетия. С распадом СССР, сменой политического и экономического строя существенно изменилась и школьная жизнь. Прежде — и в царские времена, и в советский период — учителя в основной своей массе соответствовали своему высокому званию и призванию, работали не только (и не столько) за деньги, но и за «интерес». Среди них было не¬мало по-настоящему увлечённых, влюблённых в своё дело людей, целиком отдававших себя детям. Таких становится всё меньше…
Изменились учителя… Другой стала и наша родная школа — не узнать. Становятся «лишними» внеклассные и внешкольные мероприятия, которыми когда-то славилась ЧСШ, утрачиваются связи с бывшими выпускниками, чувствующими себя в родной школе чужими. У многих педагогов одна забота — провести уроки, и по домам.
Вот такие времена! Надеемся, не навсегда.
В. Н. ВОЛОКИТИН.
2002 — 2005 годы.
«НО ПОМНИМ НАШИ ШКОЛЬНЫЕ ДЕНЬКИ...»
Школьный вальс
Слова М. Матусовского. Музыка И. Дунаевского.
Давно, друзья весёлые,
Простились мы со школою,
Но каждый год мы в свой приходим класс.
В саду березки с клёнами
Встречают нас поклонами,
И школьный вальс опять звучит для нас.
Сюда мы ребятишками
С пеналами и книжками
Входили и садились по рядам,
Здесь десять классов пройдено,
И здесь мы слово "Родина"
Впервые прочитали по слогам.
Под звуки вальса плавные
Я вспомнил годы славные,
Знакомые и милые края,
Тебя с седыми прядками
Над нашими тетрадками,
Учительница старая моя...
Промчались зимы с вёснами,
Давно мы стали взрослыми,
Но помним наши школьные деньки.
Летят путями звёздными,
Плывут морями грозными
Любимые твои ученики.
Но где бы ни бывали мы,
Тебя не забывали мы,
Как мать не забывают сыновья...
Ты — юность наша вечная,
Простая и сердечная,
Учительница первая моя!
1938
ОТ НАЧАЛЬНОЙ — К СРЕДНЕЙ
В далёком 1928 году я пошла в первый класс Чуевской начальной школы. Она располагалась в двух помещениях. В одном доме раньше жил псаломщик (сейчас в нём несколько квартир), во втором — настоятель Никольского храма Николай Иванович Добротворцев (позднее в нём размещался школьный интернат).
Церковь, в которую мы ходили с бабушкой, к этому времени уже закрыли. Стало так непривычно! Ведь раньше у церкви было многолюдно, особенно по большим праздникам. Теперь она стояла какая-то мрачная, неприветливая. В церковном саду раздавались крики кукушки, ухали какие-то птицы, и от этих звуков становилось жутко. Мы, дети, проходя мимо церкви, старались не смотреть в её сторону.
Первой учительницей у нас была Александра Иосифовна Логунова, из приезжих. Домик из красного кирпича на улице Садовой, в котором она жила, ещё сохранился. Учительницу мы очень любили. Но в третьем классе нас постигло горе: Александра Иосифовна заболела чахоткой (туберкулёзом) и вскоре умерла. Помню, хоронили её всей школой. Пришло множество односельчан. Мы принесли охапку цветов, сорванных у заведующего аптекой. Под воздействием траурной музыки и плача взрослых мы неутешно рыдали.
Долго ещё ученики не могли забыть свою любимую учительницу, ходили понурые и печальные.
В четвёртом классе нас доучивала Валентина Яковлевна Горбачёва. В это время мы первыми в Чуевской школе вступили в пионеры, повязав простые сатиновые галстуки.
Окончили четыре класса, и нам повезло. В 1932 году открылся пятый класс, начальная школа была переименована в неполную среднюю. Директором стал Ф. С. Голубых. Фёдор Сергеевич вёл у нас уроки биологии и рисования, его жена Антонина Тихоновна — математику и физику, Мария Васильевна — русский язык и литературу, Иван Васильевич — историю (к сожалению, фамилии этих учителей запамятовала).
Учились по учебникам, выдаваемым школой. Они были до того старые и истрёпанные, что дома приходилось их сшивать нитками, подклеивать страницы, а сами книги обёртывать бумагой. Тетради, ручки, чернильницы тоже выдавали в школе.
Портфелей и ранцев не было. Учебники и письменные принадлежности носили в матерчатых сумках, сшитых нашими матерями. Для чернильницы шили маленький мешочек, который, чтобы не испачкать содержимое сумки, привязывали сбоку.
Нынешним школьникам трудно себе представить, что мы писали ручками со стальными перьями. За урок такое перо надо было много раз обмакнуть в чернильницу. Делалось это почти автоматически, не глядя.
Одежда и обувь школьников отличались убогостью: простенькие пальтишки, платки, шали (кое у кого — береты), валенки, самодельные шапки, какие-то сапоги… Часто всё это старое, поношенное, чинёно-перечинённое.
В 1935 году состоялся первый выпуск Чуевской семилетней школы (неполной средней, как она именовалась). Мы были очень горды, так как тогда семилетнее образование приравнивалось чуть ли не к нынешнему высшему.
В выпускном классе было 15 — 17 человек: Маруся Абакумова (потом жила в Воронеже), Аня Макаренкова из Хворостянки (у них семилетки не было), Александр Буданцев, впоследствии ставший директором школы под Москвой, Виктор Иванов, уехавший в Свердловск, братья Михаил и Александр Буданцевы, погибшие на фронте…
Свидетельства об окончании школы на выпускном вечере вручал Ф. С. Голубых. Вечер был устроен в доме, где находилась квартира директора (позднее это учебное здание прозвали «Камчаткой», а до революции здесь располагалась земская школа (училище). В той половине помещения, где находились классы, мы навели порядок: расставили столы, лавки… Антонина Тихоновна принесла граммофон с пластинками. На вечер пришли родители в своих лучших нарядах. Принарядились, как могли, и выпускники. Мне сшили обновку из сиреневого шелковистого платья матери. Одноклассницы даже завидовали, потому что у многих и этого не было. На ногах — тапочки.
Но ничто не могло омрачить радостное настроение выпускников. На праздничном столе стояли огромный пирог и самовар с кипятком. Пили чай, пели песни тех лет — народные и уже появившиеся пионерские. Когда зазвучала музыка, мы пустились танцевать. Современная молодёжь не знает большинства из этих танцев: тустеп, краковяк, паденапа, полька-бабочка вперебежку и другие. Ну и, конечно, до упаду кружились в вальсе.
Потом вместе с родителями и учителями до рассвета сидели на лавочках около небольшого школьного пруда — сажалки. Пели песни, частушки.
Этот праздничный день остался в моей памяти на всю жизнь.
Итак, семилетка позади. И нам вновь повезло: в том же 1935 году был открыт 8-й класс, то есть начала действовать первая в районе средняя школа. Но так как в Чуевке в полную мощь работала неполная средняя школа, а помещений остро не хватало, под восьмой класс отвели «уголок» в Добринской семилетней школе, размещавшейся в здании у железнодорожного вокзала. Со всего района сюда съехались желающие получить среднее образование (правда, в тот год их было немного).
Я окончила 8-й класс, но в девятый не пошла по семейным обстоятельствам (надо было устраиваться на работу). «Мой» класс проучился в Добринке ещё один год и первое полугодие 1937—1938 учебного года, а весной 1938 года десятый класс стал заниматься в переоборудованной Никольской церкви. В июне те, с кем я заканчивала восьмой класс, стали первыми выпускниками Чуевской средней школы.
А я после бухгалтерских курсов уже в 1936 году работала в конторе «Заготзерно». Каждый день проходила мимо церкви, видела, как ломали купола, колокольню, сбрасывали на землю кресты, колокола. Вокруг собирался возмущённый народ. Людей разгоняла милиция. Храм перестраивался под школу примерно полтора года.
Чуевскую среднюю школу окончили мои братья Борис и Александр, дочь Тамара Стукалова (ныне Лазарева), внуки Алексей и Александр Лазаревы.
З. П. ГОРБАЧЁВА.
п. Добринка.
2003 г.
Я ИЗ ПЕРВОГО ВЫПУСКА
Родилась я в Добринке в 1919 году. Пошла учиться в 1928 году с 9 лет, так как росла болезненным ребёнком. Родители в школу не пускали… Училась в Добринской начальной школе, потом в Добринской семилетке, а далее — 8, 9, 10 классы.
После семилетки родители отправили меня в Воронеж. Получилось так потому, что об открытии восьмого класса объявили, но с набором учащихся задержались. К занятиям приступили немного позже официального срока начала учебного года (многие из тех, кто после семи классов хотел учиться дальше, поступили в техникумы). Восемь классов я окончила в Воронеже. Вернувшись в Добринку, поступила в девятый класс.
В десятом классе первое полугодие мы занимались в помещении Добринской семилетней школы, а второе полугодие 1937—1938 учебного года — в открывшемся после переоборудования здании церкви, в котором и разместилась Чуевская средняя школа. Перешли туда всем классом, (десятый класс был один: три девочки, остальные — мальчики). Классным руководителем у нас стал Алексей Иванович Рубцов.
В 1938 году я окончила школу и получила аттестат, подписанный директором Ф. С. Голубых, учителями А. И. Рубцовым, Н. А. Сорокиным, Г. Г. Смык и И. С. Бобровских. В моём документе о среднем образовании были только отличные и хорошие отметки (я была единственной хорошисткой в этом выпуске).
В Добринской семилетке директором был Иван Петрович Жогов (до 1936—1937 учебного года). Когда он уехал на свою родину, его на короткое время сменил Ф. С. Голубых, вскоре назначенный директором Чуевской средней школы. Новым директором неполной средней школы стал Филипп Яковлевич Кожевников. Он принимал меня на работу в качестве учительницы с 22 октября 1938 года (после окончания учительских курсов). Завучем была Мария Николаевна Тупикова, впоследствии учительница ЧСШ. Она добивалась в роно моего назначения. Не знаю даже, почему Мария Николаевна была так расположена ко мне. Потом она да ещё учительница начальной школы Л. И. Орлова помогали мне в работе.
Мне дали 3-й класс, проучила его два года, а затем новые дети, и так сделала шесть выпусков.
В Добринской семилетке я пробыла до 10 июня 1960 года, то есть 21 год 10 месяцев. Ф. Я. Кожевников принимал меня, он же и провожал…
В июле 1960 года я переехала в Липецк, получила переводом назначение в среднюю школу №8, где проработала ещё 18 лет, сделав пять выпусков. В 1964 году получила значок «Отличник народного образования». За годы работы в Добринке награждена медалями «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.» и «За трудовое отличие», а в Липецке — юбилейной Ленинской медалью, медалью «Ветеран труда», а также памятными юбилейными медалями в честь Дня Победы.
В Липецке мне привелось работать в период внедрения «липецкого опыта» — нового подхода к организации учебного процесса на уроках. В нашу школу часто приезжали учителя из городов Украины, Белоруссии, других республик и даже из Монголии. Все посещали мои уроки. Ездила с делегацией липецких педагогов в Москву распространять наш опыт.
Очень рада, что открылся музей в Чуевской средней школе. К сожалению, увидеть его не смогу. Что делать — годы, годы… Сил, как прежде, уже нет, да и память иногда подводит. Но многое из того, что прожито, забыть невозможно. В том числе из школьных лет.
К примеру, в нашем десятом классе был неугомонный проказник — Пётр Новиков (он с железнодорожной станции Стрелецкая, где его отец работал дежурным по станции). Новиков приносил в школу галоши. Он сидел в классе на втором этаже у окна, которое выходило на крышу запасного выхода, а под крышей жили голуби. Пётр называл их Сизый и Краснопёрый. Голуби тоже признали его. Отвлекая одноклассников от урока, Новиков потихоньку открывал окно, незаметно вылезал на крышу в галошах (чтобы ноги не скользили) и начинал кормить птиц хлебом и зерном.
Конечно, учащимся становилось не до занятий. Все с любопытством и смехом смотрели на товарища и его голубей. Урок фактически срывался. Проказнику за это, естественно, попадало.
Голуби так привыкли к своему кормильцу, что, когда его не было в классе, они настойчиво стучали клювами по стеклу.
Наверное, в книгу истории Чуевской школы следовало бы вписать и такой трагикомический случай, из-за которого в 1938 году задержался выпуск десятого класса.
Произошло это по вине учителя математики Николая Михайловича Сутягина, любившего на уроках рассказывать учащимся разные байки. В результате программный материал не был пройден. Прислали нового учителя, который летом с нами напряжённо занимался. Потом был по математике экзамен (его сдавали последним). Поэтому выпуск состоялся с большим опозданием (аттестаты мы получили лишь 30 июля).
Мальчишки-выпускники решили проучить Сутягина, в школьном водоёме (сажалке), где Ф. С. Голубых разводил рыбу, его хорошенько накурнали.
Вышел скандал, правда, без особых последствий, но всё же вызвавший напряжённость между выпускниками и администрацией школы, учителями. Именно по этой причине не было традиционного фотоснимка выпускного класса, не проводился и выпускной вечер.
У меня сохранился более ранний снимок — учащихся 9 класса — того самого, который в 1938 году в полном составе перешёл в Чуевскую школу уже в качестве 10-го. На нём в центре, со шляпой на коленях, директор Добринской школы Иван Петрович Жогов, рядом с ним и со мной его жена, учительница Раиса Тихоновна Голубых (она — сестра учительницы Чуевской школы Антонины Тихоновны Голубых, жены Ф. С. Голубых), затем — учитель Николай Александрович Сорокин, после войны ставший директором Чуевской школы. Фамилию ещё одного учителя и учительницы не помню.
На этом снимке учащиеся Пётр Курьянов, Пётр Новиков, Алексей Дедяев, Алексей Копытин, Егор Черногоров, Владимир Лунёв (фамилию следующего забыла, а ещё один — работник райкома комсомола). Между учителями сидит Клава Садчикова, потом уехавшая в город Николаев. Связь с ней прервалась. Но на этом фото не все. Десятый класс окончили 17 человек — первый выпуск Чуевской средней школы.
В. И. ПРОКОФЬЕВА (в школе — ЛОГУНОВА).
г. Липецк.
2003 г.
ХОТЕЛОСЬ БЫ НАПИСАТЬ ПОБОЛЬШЕ...
По девичьей фамилии я Буданцева, рождена в селе Чуевка в 1923 году. В школу пошла в 1931 году (тогда начинали учиться с 8 лет). Училась в начальной школе, двухкомплектной: ученики первого класса сидели за партами, а тут же, за столами, сидели третьеклассники. Учила нас Антонина Тихоновна Голубых.
Во втором классе нас перевели в другое здание. Церковь закры¬ли, дома у священнослужителей отняли, сделали в них классные комнаты. Занятия проводились в трёх домах. Школа стала семилетней, получившей затем наименование неполной средней. В этой школе я проучилась до 1938 года (директором был Ф. С. Голубых, а классным руководителем — А. Т. Голубых).
В марте 1938 года открылась Чуевская средняя школа. Здесь я проучилась всего три месяца, до конца мая. Сдала выпускные экзамены, получила аттестат. Потом уехала в Воронеж, поступила в педагогическое училище. Окончила его в 1941 году.
Началась война. В 1941—1942 учебном году работала учителем начальных классов в Берёзовском районе под Воронежем (теперь Рамонский район).
В 1942 году в связи с эвакуацией возвратилась в Добринку — на родину, к маме. С 1942 по 1947 год работала в Фёдоровской начальной школе (между «Прогрессом» и Павловкой). Затем два года вела русский язык и литературу в Чуевской средней школе. В 1949 году уехала в город Калининград.
Получив письмо с просьбой откликнуться, всю ночь не спала, всё думала, вспоминала... Могла бы больше написать о своей учёбе и работе в школе, но устала, заболела голова, плохо вижу... Часто подскакивает давление, беспокоит сердце. Потихоньку брожу по квартире. Иногда спускаюсь с четвёртого этажа погулять с собачкой Элькой. Хо¬жу с палкой.
Вот такие мои дела.
В. А. ДОВБЫШ (в школе — БУДАНЦЕВА).
г. Калининград.
2003 г.
СЛЁЗЫ ТЕКЛИ ПО ЕГО ЩЕКАМ
Мой отец Семён Антонович Мурыгин был коммунистом старой закалки и поэтому работал там, куда его назначала партия, из которой впоследствии его исключили. Мы объездили с ним весь район. Он работал председателем Совета, директором маслозавода, председателем райсоюза, председателем коммуны в Паршиновке и так далее.
В 1934 году мы попали в Чуевку. Училась я в седьмом классе вместе с Зоей Павловной Горбачёвой.
Директором школы был тихий и культурный человек — Фёдор Сергеевич Голубых. За глаза его звали «Апостолом». Хотя я мало училась в Чуевке, с ним у меня потом были тёплые отношения. Когда у власти стоял Хрущёв и была введена карточная система, хлеб в магазинах продавался низкого качества — наполовину из гороха и ржи. Не каждый желудок мог переварить его. В силу болезни желудка Фёдор Сергеевич не мог есть такой грубый хлеб. И он пришёл ко мне на элеватор, где я работала агрономом. Кстати, сельскохозяйственный техникум я окончила вместе с Анной Алексеевной Башкиной, потом преподававшей в школе литературу. Фёдор Сергеевич попросил меня выписать немного муки. В то время трудно это было сделать, но я всё же постаралась выписать ему пшеничной и ржаной муки. Как он мне был благодарен! Слёзы текли по его щекам…
Помню, как в начале войны из захваченной немцами Украины приехали к нам Клавдия Алексеевна Чеботарёва с маленьким сыном. Вскоре она получила «похоронку» на мужа, кадрового военного. Как сильно она горевала... Я была незамужней, и она часто просила меня ночевать с ними, потому что ей было боязно после такой по¬тери...
Три мои дочери успешно окончили Чуевскую школу и получили высшее образование. Теперь в школе учатся мои многочисленные внуки.
А. С. МУРЫГИНА.
п. Добринка.
2003 г.
СЕМИЛЕТНЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ МНОГОЕ ЗНАЧИЛО
В 1926 году восьмилетней девочкой я пришла учиться в Чуевскую школу. В то время она была ещё начальной. Заведовал школой Ф. С. Голубых, который вместе с женой, учительницей, жил в этом же здании.
В 1930 году, окончив четыре класса, я перешла в пятый класс в Добринку, где года два-три до этого была открыта неполная средняя школа. Я уже окончила шесть классов, когда и в Чуевке начала работать подобная школа.
В Добринской семилетке со мной вместе учились Вера Логунова, сёстры Прокофьевы. В 1933 году мы закончили семь классов. Для того времени это было «большое» образование на фоне малограмотности населения. Такого образования мне хвати¬ло на всю жизнь. Я работала секретарём сельского Совета, на инкубаторной станции, в отделении Госбанка, в МТС, в автороте — на должностях, требующих грамотности.
Две мои дочки, Тоня и Фаина, и сын Валерий учились в Чуевской средней школе. Её же окончили внуки Сергей и Надежда, правнучка Ирина.
Одним словом, ЧСШ яркой страницей стоит в биографиях всех моих близких. Надеюсь, ещё не одно поколение будет учиться в родной школе.
В. П. МУРАВЬЁВА (в школе — ВОЛОКИТИНА).
п. Добринка.
2004 г.
1939
ВЗГЛЯНУТЬ ХОТЯ БЫ ОДНИМ ГЛАЗКОМ…
В нашей семье было пятеро детей. Очень грамотный по тем временам отец хотел видеть нас образованными. После окончания мною Сафоновской семилетки перед нашей семьёй встал закономерный вопрос — куда пойти дальше учиться? В Добринке к этому времени уже был открыт восьмой класс, окончившие его перешли в девятый класс. Отец в категорической форме сказал мне, что я тоже буду учиться там. Мои одноклассники не изъявили желания продолжать учёбу вдали от Сафоново, поехала я одна.
Осенью 1936 года на лошади отец привёз меня в Добринку, устроил на частной квартире. Я всего боялась, так как в деревне тогда все мы были забитыми детьми. Занятия начались в классе при Добринской семилетке. Нас было около двадцати, а в девятом классе и того меньше. Прибыли мы из разных мест, потому что средней школы в районе больше нигде не было. Шли разговоры, что скоро будем учиться в бывшей Чуевской церкви, которую отдали под школу. В это время там полным ходом велись строительные работы. Добринская семилетка была набита до отказа учащимися разных возрастов. Некоторые классы вынуждены были размещаться в близлежащих помещениях. Нам обещали, что только год мы проучимся в тесноте, а 1 сентября 1937 года перейдём в двухэтажное здание в Чуевке. Но прошёл год, а здание всё ещё реконструировалось до полной готовности. Полгода вновь «проютилась» в Добринке и только зимой перешли в новую школу.
В Чуевке были свои семь классов, к ним ещё добавились четыре — 9-й, 10-й и два 8-х.
Мы были поражены красотой здания. Высокое, светлое, с большими окнами, просторными классами, оно радовало глаз и поднимало настроение. Чуть пахло свежей известью и краской. С гордостью мы поднялись по широкой лестнице в свой класс, отведённый для нас на втором этаже. По этой лестнице по делу и без дела любили по несколько раз в день подниматься и спускаться. До сих пор помнится поскрипывание её ступенек.
Под стать школе был и её директор Ф. С. Голубых, умнейший и добрейший человек, отличавшийся спокойным характером, тихим голосом, необыкновенной тактичностью. По-моему, это единственный из директоров Чуевской школы, который не «брал горлом». Он вёл у нас уроки дарвинизма (теперь — биологии). Он стал моим кумиром. На всю жизнь он «подарил» мне мировоззрение безбожника. Он был ярым атеистом, читал лекции на антирелигиозные темы. Мне это так запало в душу, что и сейчас я не могу спокойно глядеть на то, как бывшие коммунисты превратились в поклонников религии, ходят в церковь, молятся. Мне уже далеко за восемьдесят, а я не могу «переродиться». Моей настольной книгой является «Мироведение безбожника». В своё время читала её своим детям, теперь читаю внукам. Права ли я, нет, но с тем и умру…
53 года я отработала в школе учительницей математики и физики. Любовь к математике привила мне замечательный педагог М. Н. Тупикова. Как доходчиво она объясняла! Не скрою, что многое я переняла у неё, с удовольствием «подражала» ей на своих уроках. И если бы в жизни мне не встретилась она, не знаю, как бы сложилась вообще моя судьба.
Немало времени прошло, более шестидесяти лет, как я получила аттестат в Чуевской школе, поэтому многое стёрлось из памяти, многих учителей не помню. Неизгладимый след в памяти оставила учительница иностранного языка Г. Г. Смык. Маленькая, подвижная, голубоглазая, тёмные волосы с причёской на прямой рядок. Жила она без мужа и воспитывала двоих детей. Жилось ей трудно, но я не видела её унывающей, всегда она была в «форме», всегда ухожена.
Завучем в школе был Н. А. Сорокин. Он «дополнял» Ф. С. Голубых. Частенько в коридорах слышался его басовитый голос. Побаивались его учащиеся, строговат был. Уже после нас он стал директором школы. Для этой роли Николай Александрович вполне подходил и внутренне, и внешне. Высокий, симпатичный, статный, он был безукоризнен и щепетилен в одежде.
Историю у нас преподавал И. С. Бобровский, литературу — А. И. Рубцов, физику — В. С. Орфеев.
Из одноклассников помню Дусю Топинцеву, Шуру Нархову, Алексея Григорова и Галю Токмакову, которая тоже стала учительницей.
Получив среднее образование, я окончила трёхмесячные курсы и стала преподавать в начальных классах в деревнях Ржавец и Островка. В августе 1942 года ушла на фронт. Была писарем и казначеем 234-го стрелкового полка, комсомольским вожаком. Дошла до Берлина, в октябре 1945 года демобилизовалась и вернулась домой. Заочно окончила педагогический институт, полвека проработала в школе.
Теперь живу на Украине у младшего сына. Хочется ещё раз хоть одним глазком взглянуть на родные места, на то место, где стояла Чуевская средняя школа.
А. С. БИСЕРКОВА (в школе — АКИМОВА).
Украина.
2003 г.
С ГЕРОЯМИ ДИККЕНСА, СКОТТА, ШЕКСПИРА…
Чуевская школа останется самым светлым в жизни у всех окончивших её.
Она дала мне «путёвку в жизнь». Я работаю врачом, ежедневно приходится переживать за тяжёлых больных, бороться за счастье продлить им жизнь. Когда я поступала в медицинский, знала высказывания Чехова о профессии врача, но не предполагала, какая это трудная и беспокойная профессия. Мне кажется, тот счастлив, кто постоянно что-то даёт другим.
Не обязательно поступать в институт. Не в этом главное. Иногда малограмотная свекловичница или доярка проживёт жизнь более счастливо, чем человек с высшим образованием. Самое главное, как говорил Горький, быть Человеком. Надо выбрать такую специальность, чтобы она приносила радость тебе и окружающим.
Хочется низко поклониться своим учителям. Первая учительница — Раиса Тихоновна — привила мне любовь к книгам. Учитель литературы А. И. Рубцов познакомил нас не только с отечественными классиками. Благодаря ему мы жили с героями Диккенса, Скотта, Шекспира, Гюго, Байрона, Драйзера, Цвейга и других.
У нас был чудесный математик В. Ф. Двойных. Часто мы с ним засиживались после уроков до десяти — одиннадцати часов вечера и решали, решали задачи, не пропуская ни одной, по тригонометрии, стереометрии, алгебре.
Физик В. С. Орфеев дал нам так много, что в институте я сдала «его» предмет на «5».
У математика М. Н. Тупиковой мы научились быть добрыми и чуткими к ближним.
…Запомните, годы, проведённые вами в средней школе, будут самыми лучшими годами вашей жизни. Когда бываю в Добринке, обязательно захожу в милую, родную alma mater.
Н. В. КАСТАЛЬСКАЯ.
(Из письма учащимся Чуевской средней школы, 1968 г.).
г. Рамонь Воронежской области.
1940
ИЗ ЗАПИСОК НИКОЛАЯ I
Мои воспоминания о нашей школе неразрывно связаны с Чуевской церковью, ведь разместилась она именно в переделанном Никольском храме. Насколько я помню, всё началось летом 1936 года. Однажды вокруг церкви начали собираться местные жите¬ли. Собралось очень много. Это, конечно, привлекло нас, паца¬нов. Мы с любопытством смотрели, как из храма выносили утварь и грузили на автомашины. Толпа заволновалась… Послышались возмущённые крики и плач.
На наших глазах подогнали ещё одну машину, зацепили верёвками за колокольню (основание её, видимо, заранее подпилили — она, как и церковь, была деревянная). Но автомашина оказалась не в состоянии свалить её. Тогда подогнали трактор, и он с задачей справился.
Я смотрел на всё это с недоумением и сожалением. Мне было жаль церковь, являвшуюся центром нашего села, своего рода маяком на многие километры вокруг. В ней я не раз бывал на праздники с бабушкой Анютой.
С тех пор прошло много времени. И вот сейчас, размышляя, прихожу к выводу: а если бы не сделали этого, то, возможно, у нас ещё долго не было средней школы. Не было бы и выпусков 1938, 1939, 1940 и других годов, ведь в те предвоенные годы государство вкладывало средства в основном в развитие промышленности.
Но, может, я не прав? Не хочу занимать крайних позиций... В одном уверен: правильно сделали, что в Добринке начали строить церковь. И главное, рядом с тем мес¬том, где стояла прежняя.
...В школу я пошёл в 1932 году. Она размещалась в доме, с задней стороны которого была квартира директора Ф. С. Голубых. К сожалению, не помню свою первую учительницу: учителя у нас часто менялись. Прочно остался в памяти Фёдор Сергеевич. Он вёл ботанику, привил мне любовь к природе. Не чурался физического труда, не стесняясь брать в руки лопату и работать наравне со всеми.
Жена Ф. С. Голубых, Антонина Тихоновна, преподавала математику. Помню супругов Вершковых: Антонина Казьминична вела русский язык, а Дмитрий Фёдорович — историю. Д. Ф. Вершков орга¬низовывал лыжные походы в деревню Воскресеновку, где нас встречала семья Михаила Домогацких — будущего известного журналиста-международника и писателя. Физику преподавал Василий Сергеевич Орфеев — очень строгий и справедливый.
Наш класс выделялся тем, что в нём было сразу три Николая и все по фамилии Буданцев. Чтобы нас как-то отличать, каждого обозначили «по-царски»: Николай I, Николай II и Николай III. Мне «достался» Николай I.
В 1937 году, ещё в старой школе, отмечали Новый год и юбилей гибели А. С. Пушкина. Ещё вспоминается, что тогда в школе учащихся кормили обедами. Но, кажется, такое было не каждый год.
Моя старшая сестра в 1940 году окончила 10 классов и поступила в Воронежский сельхозинститут. Я же проучился только 8 лет. В то время мне очень хотелось получить рабочую специальность. Мой отец, Дмитрий Михайлович, работал кузнецом в Добринской МТС. Я часто бывал там, но мне нравилось не его дело, а профессия токаря.
Жизнь распорядилась иначе. Осенью 1940 года я посту¬пил в ремесленное училище №8 города Усмань. Мест в токарной группе уже не было, и меня приняли в слесарную группу. Об этом я никогда не пожалел... Работа слесаря мне кажется разнообразнее, интереснее: здесь больше возможностей для проявления творчества. С удовольствием проходил практику.
Так мы проучились до 22 июня 1941 года. В то воскресенье у нас были соревнования по плаванию, и все мы рано утром ушли на реку. В 12 часов, когда мы пришли на обед, стало известно, что началась война. А мы-то собирались на каникулы...
Страна, кстати, к этой войне готовились, в чём мы убедились, когда нас, токарей и слесарей, направили на Усманский механический завод — на место тех, кого призвали в армию. На заводе, оказывается, был спеццех, где изготавливали боеприпасы. Мы проработали там до декабря 1941 года. Затем наше училище эвакуировали в Челябинск на создаваемый там завод №254, подчинявшийся НКБ (наркомату боеприпасов) и имевший шифр «Марс».
На место мы прибыли в январе. Ехали почти месяц в «товарняке», вагоны которого были оборудованы двухъярусными нарами. Стены вагонов для сохранения тепла обили матрацами. Пищу готовили тут же, на «буржуйке».
Выгрузились в Челябинске и устроились со своими вещами на огромные тракторные сани. Тащились, мне показалось, дол¬го. Остановились в степи. Неподалёку был лес. Мы не сразу со¬образили, куда нас привезли. Оказалось, это посёлок завода, состоящий из десятка землянок. Вот в этих землянках мы и прожили до осени. На завод ходили пешком километра за два. В землянках были те же «удобства», что и в вагоне, толь¬ко вместо «буржуйки» — большие плиты.
В Челябинске наше РУ-8 объединили с другим училищем из Липецка. Объединённое училище стало называться РУ №28 города Челябинска.
На территории возводящегося завода было только два кир¬пичных здания — инструментального и ремонтно-механического цехов. И в эти цеха нас и направили на работу. Встретили хорошо. Распределили по рабочим местам: токарей — к станкам, слесарей — к верстакам. Стали получать на день по 1 килограмму хлеба, в 12 часов — обед в цехе, а завтрак и ужин — как сообразишь сам.
Осенью 1945 года меня и ещё нескольких моих одногодков вызвали в Ленинский военкомат Челябинска на медкомиссию с целью призыва в армию. Но потом нам выдали военные билеты с бронью до конца войны. В цехе висел лозунг: «Фронт и тыл — едины!» Думается, это соответствовало действительности.
Вместе со мной добросовестно трудились парни из Чуевки и Добринки: В. Абакумов, А. Исаев, А. Буданцев и другие.
В ноябре 1945 года меня в числе отличившихся наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отече¬ственной войне 1941—1945 гг.». Я был назначен мастером слесарного участка и проработал здесь до 1946 года. Тогда и почувствовал необходимость повысить своё образование. Выбрал Липецк, оформился на Тракторный завод слесарем и поступил на вечернее отделение машиностроительного техникума. Позднее, в 1963 году, окончил вечернее отделение института. На ЛТЗ было внедрено немало моих рационализаторских предложений.
Проработал на заводе до выхода на пенсию: был инженером-конструктором, начальником конструкторского бюро. Дома не усидел, почти десять лет был слесарем, сторожем в техникуме.
Мой труд в Липецке отмечен несколькими ме¬далями, множеством грамот, в том числе от министерства, и ценными подарками. Вырастил сына и дочь, теперь у них самих по двое детей. Дети и внуки получили высшее образование. Растёт правнучка.
Так что, считаю, жизнь прожита не зря.
А любовь к природе, привитую мне Ф. С. Голубых, сохранил навсегда. В 1959 году развёл сад, имею огород.
Ещё учась на втором курсе института, я почувствовал ухудшение здоровья (с 195З года у меня была язва кишечника). Врачи советовали чаще бывать на свежем воздухе. Вот тогда я и вспомнил о Дмитрии Фёдоровиче Вершкове, устраивавшем лыжные походы. Летом стал заниматься бегом, а зимой — совершать прогулки на лыжах. Начал ежедневно принимать холодный душ. Сейчас мне 78 лет, но чувствую себя хорошо.
Н. Д. БУДАНЦЕВ.
г. Липецк.
2003 г.
ВСТРЕТИЛИСЬ В МОСКВЕ И БОЛЬШЕ НЕ РАССТАВАЛИСЬ
Когда открылась Чуевская средняя школа, мы пришли в неё в составе 9 класса «А» (наш выпуск стал третьим). В этот период прибыло пополнение — молодые педагоги из Воронежского пединститута. Назову их (из-за давности могу ошибиться): Валериан Филиппович Двойных — математика, его жена Нина Андреевна — география, Николай Александрович Сорокин — химия, Алексей Ивано¬вич Рубцов — русский язык, литература, Любовь Карповна — русский язык, Алла Леонидовна Калашникова — дарвинизм (биология), Василий Сергеевич Орфеев — физика. Любовь Карповна и Алла Леонидовна через год уехали.
Классным руководителем у нас была Галина Григорьевна Смык — немецкий язык.
Это было удивительное время. Мы были все очень дружны. На наш класс равнялись. Мы были заводилами всех хороших дел. Ставили пьесы («Горе от ума»), водевили Чехова, пели в хоре, плясали. Хором руководил профессиональный музыкант — он с женой и дочерью приехал откуда-то с Западной Украины. Словом, жили весело.
Работала комсомольская организация. Секретарём был А. И. Рубцов, а я — членом комитета. Голос у меня был звонкий, и училась я хорошо. Поэтому мне поручалось на праздничных демон¬страциях от имени комсомола приветствовать с трибуны демонстрантов. На мне лежала также организация школьных вечеров.
Мы всегда были чем-то заняты: учились на уроках, готовили домашние задания, работали дома по хозяйству, так что времени на «отклонение от нормы» не оставалось.
Главными нашими обязанностями были, конечно, учёба и общественная работа. Но и об отдыхе «для души» всё же по возможности не забывали. Любимым нашим занятием были прогулки на «трубочку». «Трубочка» представляла собой выложенный из красного кирпича небольшой туннель под железнодорожными путями недалеко от семафора в сторону станции Стрелецкой. Через этот туннель в весеннее половодье с окружающих полей устремлялся мощный шумный поток — настоящая река. Красивейшее зрелище!
Но в содержание слова «трубочка» был заложен более глубокий смысл. Когда говорили: «Пойдём гулять на «трубочку»», имелась ввиду подсыхавшая ранней весной вдоль железнодорожного полотна тропинка, тянувшаяся мимо переезда до будки обходчика по фамилии Жуков (известная многим «Жукова будка»).
Прогулки на «трубочку» были популярны не только среди старшеклассников, но и среди всей добринской и чуевской молодёжи. Здесь можно было всласть, без присмотра старших, пообщаться с друзьями, завести знакомство, а то и увидеть того, от встречи с которым учащённо билось сердце…
А ещё в тёплое время года мы любили купаться в озере, что около старого элеватора. Оно было довольно глубоким и таким чистым, что в нём росли кувшинки.
Ну, и, конечно, лапта — незаменимая забава тех лет.
И вот что ещё помнится. Мы часто подшучивали друг над другом и над взрослыми. Военруком у нас был Владимир Семёнович Размолодин, человек военный, но без особой грамотности. Мы это знали. Собрались однажды группой, и Валя Абакумова (она была отличницей) спросила его:
— А почему танк называется амфибией?
На что последовал ответ:
— Потому что его изобрёл инженер Амфибий.
Мы были довольны — «уели» учителя, не знавшего, что амфибия — это боевая машина, передвигающаяся по суше и воде, отсюда и её название.
А вообще Владимир Семёнович привил нам любовь к военному делу.
Мы сдавали нормы на значок ПВХО, «Ворошиловский стрелок». Стреляли, хотя и мало (из-за нехватки патронов), но неплохо. Помнится, из 30 очков я выбивала 27.
В. С. Орфеев часто приходил на занятия не в духе и тогда ставил много «двоек». Я сидела за первой партой, и все меня просили как-то его рассмешить. Только он садился за стол, брал журнал, как я, не глядя на него, начинала вполголоса, как будто про себя, молоть всякую чепуху.
Он прислушивался, а я опять молола бог весть что. И учитель «оттаивал» — начинал смеяться. Урок проходил как по маслу.
Очень остроумным был Рубцов. Особенно он острил на заседаниях коми¬тета комсомола. Однажды мы заседали, а уборщица, убирая кабинет, прислушивалась к нашему разговору и ухмылялась. Алексей Иванович, за¬метив это, беззлобно смеясь, спросил:
— Что ты, Гавриловна, шипишь как змея подколодная?
В девятом классе математику у нас преподавал Н. М. Сутягин — брат моей подруги Шуры Сутягиной. Николай Михайлович сильно пил. Когда начались экзамены, он был в очередном запое, билеты не приготовил. Что делать? Вот и пришлось мне с Шурой выручать её брата. Всю ночь мы писали билеты, успели в срок.
Перед экзаменами в десятом классе у меня умерла мама. Со своей лучшей подругой Тоней Пальмовой мы пришли к директору школы Ф. С. Голубых и попросили на похороны цветущей черёмухи из его сада. Фёдор Сергеевич разрешил. Тонька была бойкая, смелая, даже материлась иногда. Она тут же забралась на дерево, стала ломать ветки и бросать их мне… В связи со смертью мамы меня освободили от экзамена по физике.
Все учителя были с нами в контакте: если нужно, оставались в школе допоздна. Помню, Ольга Сергеевна (жена Рубцова) много возилась со мной при подготовке к областной олимпиаде (правда, та почему-то не состоялась), где я должна была декламировать стихотворение Михалкова — будущий Гимн СССР.
В нашем классе было пять кандидатов на аттестат с отличием («красный» аттестат давал возможность поступить в вуз без вступительных экзаменов. — Прим. ред.): Валя Абакумова, Михаил Гуляев, Шура Садчикова, Василий Чеканов и я.
Наступили выпускные экзамены. Математика. Вскрывают конверт с задачами. У меня и Гуляева — первый вариант. Шутя решаю четыре воп¬роса, а на пятом — загвоздка, не решается. Взяла у соседки второй вариант, всё решила за десять минут. Снова принялась за пятый вопрос и опять ни с места. Многие постепенно выходят из класса, а «первый вариант» сидит. Я смотрю на Гуляева, а он — на меня, пожимаем плечами. Звенит звонок — всё! Валериан Филиппович в панике. Педагоги сбегаются в кабинет, решают пример — у них тоже не решается. Звонят в Воронеж — суд да дело, а дело идет к вечеру. Всё это время мы стоим под дверью кабинета. Наконец из Воронежа пришёл «вердикт» — пример нерешаем.
Галина Григорьевна была для нас как мать родная. Даже, к приме¬ру, в таком вопросе. Мне на выпускном вечере хотелось быть в новом платье, а где взять материал (конечно, ситец, о другом и не мечталось). В магазине его можно было приобрести, сдав куриные яйца. А где взять яйца? Папа (я стою рядом) униженно просит продавца продать материал за деньги, но всё напрасно. Папа не отступает, и продавец всё-таки сдалась, продала 3 метра. Но цвет (тёмно-синий с белыми цветочками) не для меня. Тогда Галина Григорьевна взамен моего отдала свой отрез — красный с голубыми цветочками (мой цвет). Я была довольна.
Особая благодарность В. Ф. Двойных за его умение внушить любовь к математике. Он её сам очень любил... Я тоже всю жизнь любила математи¬ку и не было случая, чтобы в школе не решила какой-либо задачи. В инс¬титуте я тоже благоговела перед этим предметом.
Школа нас всех очень сдружила, и при любой возможности мы общались не только с одноклассниками, но и с ребятами из других классов.
Итак, десятилетка окончена. Я получаю аттестат с отличием и еду пос¬тупать в Московский институт инженеров железнодорожного транспорта на путейский факультет (это желание отца — он был путеец, дорожный мастер). Условно принята до медицинского обследования. Но тут загвоздка — из-за зрения меня на этот факультет не взяли, зачислили на инженерно-экономический.
В институте я вовлеклась в спортивные секции. Занималась прыжками, коньками, гимнастикой, особенно волейболом (играла до 35 лет). Не бросала и культурно-массовую работу, являясь членом комите¬та комсомола института. Организовывала вечера художественной само¬деятельности (пьесы, танцы, встречи Нового года в военное время и т.п.).
Когда началась война, наш институт эвакуировался в Новосибирск. Оттуда вернулись через год (в Новосибирске посещали госпиталь, сда¬вали кровь — выживали в тяжёлых условиях).
В институте я училась неплохо, в основном на «отлично» и «хорошо» (за всё время было лишь три «тройки»). В условиях войны из 125 человек, поступивших в институт одновременно со мной, его окончили лишь 12.
7 марта 1945 года защитила диплом, получила назначение в Ригу (два месяца ждала пропуск) и 9 мая, в День Победы, прибыла по наз¬начению. О конце войны узнала в поезде.
Работала инженером, старшим инженером в Рижском отделении Литов¬ской железной дороги. В 1947 году вышла замуж за офицера. В 1950 го¬ду перебралась с семьёй в Ленинград, где муж учился в Военно-транс¬портной академии. Потом почти десять лет пробыли в Азербайджане, куда после окончания академии направили мужа. В 1965 году переехали в Москву.
Всё это время была на различных руководящих должностях, в послед¬ние годы — начальником финансово-бухгалтерского отдела Главного упра¬вления проектирования объектов железнодорожного транспорта Министе¬рства путей сообщения. В 1981 году ушла на пенсию, но до 1991 го¬да понемногу привлекалась к работе в МПС. Награждена именными часами и знаком «Почётный железнодорожник», дающим мне право ежегодного бесплатного проезда в вагоне класса СВ (салон-вагон. — Прим. ред.).
С некоторыми одноклассниками и другими бывшими учащимися Чуевской школы в течение жизни дружила и встречалась. В их числе был Бо¬рис Капралов. После ЧСШ он работал секретарём РК ВЛКСМ в городе Анна Воронежской области, затем окончил ВГУ и Высшую дипломатическую школу. Был первым секре¬тарём посольства СССР в Китае, находился на ответственной должности в Министерстве иностранных дел. К нашему всеобщему огорчению, Борис умер рано, в 1962 году. Ему было только 38 лет…
Женя Самофалов окончил юридический факультет Ленинградского госуниверситета. Володя Финляндский был офицером, служил в морской авиации. Федя Огарков после школы уехал с родителями в Казахстан.
Прибыв в 1965 году в Москву, узнала, что здесь живут однокласс¬ники Михаил Домогацких, его жена Шура Садчикова и Михаил Гуляев. Встретились и с этого времени больше не расставались, встре¬чались семьями в торжественные даты каждого: юбилеи, возвращение журналиста-международника Михаила Домогацких из-за рубежа, присвоение Михаилу Гуляеву звания контр-адмирала и т.п.
Всех их я похоронила. Последней ушла из жизни Садчикова (16 мая этого года). Я поддерживаю хорошие отношения с их детьми. Они часто звонят мне, спрашивают совета, называют тётей.
О Шуре Садчиковой. В 1940 году она поступила в Московский инсти¬тут станкостроения, но сильно заболела. Злая судьба преследовала её и дальше — отец оставил мать. Были и другие неприятности. Потом участие в войне. После демобилизации поступила в Воронеже в институт. Здесь она вышла замуж за Михаила Домогацких, последова¬ли поездки с ним по разным странам. Шура была очень грамотной, правила, перепечатывала на машинке все труды мужа. Он достиг многого благодаря ей, её самоотверженности. Его развод с ней я не могу ему простить...
В последние годы Шура работала начальником отдела кадров одного из научно-исследовательских институтов.
По-своему сложились судьбы других моих одноклассников и тех, кто учился в одно время со мной. Зоя Костакова из параллельного класса была твёрдой хорошисткой. Окончила ветеринарный институт и впоследствии стала профессором. Сын Фёдора Сергеевича и Антонины Тихоновны Голубых, Юрий, после школы (он окончил её позже меня) поступил в институт железнодорожного транспорта, где в то время училась и я. Но потом ушёл из него, так как не сдал какой-то предмет. Вообще-то он был способный, учился хорошо, но у него имелся серьёзный физический недостаток — он плохо слышал, из-за чего многое из объяснений преподавателей не улавливал, стесняясь и переживая. Видимо, по этой причине и покинул институт.
В Добринке я была на практике от института в 1943 году, в 1944-м приезжала хоронить отца, а в 1946 году — за сестрой Александрой Петровной Ланских. В 1939—1940 годах она работала заведующей Добринским роно, была задушевной подругой З. Н. Париновой, вместе с ней участвовала в спектаклях, которые ставились в районном Доме культуры.
Приехав в Добринку, я увезла сестру с собой в Ригу. Жили вместе. Она работала учительни¬цей начальных классов, была секретарём парторганизации. А меня в Риге избрали секретарём комсомольской организации управления Лат¬вийской железной дороги, потом была председателем ревизионной коми¬ссии райкома комсомола, членом РК, участво¬вала в первом съезде комсомола Латвийской ССР. В 1946 году вступи¬ла в партию и выбыла из неё в 1991 году в связи с переездом в другой район и из-за неучастия в общественной жизни (толку от меня стало мало).
Наш брат Борис Петрович Ланских в 1944 году окончил Чуевскую среднюю школу, затем Высшее авиатехническое училище. Умер в 1975 году в звании майора.
Мой последний приезд в Добринку в 2003 году оставил неизгладимые впечатления. Побывала на могиле родителей, посетила дом на улице Горького, где жила, жутко рыдала... Встретилась с девочками: Тоней Пальмовой, Машей Тарховой (Кучевой), Дашей Григоровой (Артёмовой) и Соней Лунёвой (Абакумовой). Конечно, трудно было их узнать. Меньше всех из¬менилась Тоня Пальмова.
На родину меня тянет всегда. Пыталась приехать ещё. Два раза продляла билет, но состояние здоровья, семейные обстоятельс¬тва не позволили.
Но всё-таки не теряю надежду.
С. П. ЛАНСКИХ.
г. Москва.
2004 г.
P. S. После того, как были написаны и отправлены эти заметки, моя мечта осуществилась: в августе нынешнего года вновь посетила Добринку, несколько дней погостила у своей одноклассницы Маши Кучевой (М. С. Тарховой), походила по родным местам, встретилась с земляками и словно заново пережила далёкую юность.
В ИНСТИТУТ — ЧЕРЕЗ ВОСЕМЬ ЛЕТ ПОСЛЕ ДЕСЯТИЛЕТКИ
О годах учёбы, учителях у меня остались самые хорошие впечатления. Я считаю, что все общеобразовательные знания я получил в Чуевской средней школе.
Моё поколение жило в трудное время. После окончания школы в 1940 году все мальчики были призваны на службу в Красную Армию. Мы ещё не успели пройти курс молодого бойца, как началась Великая Отечественная война. Война была жестокой, многие мои товарищи погибли в боях за Родину. На фронте я дружил с Петей Барановым — танкистом-радистом. Парень прошёл всю войну и погиб в марте 1945 года, не дожив до Победы двух месяцев.
Я прослужил семь лет, а в Московский институт востоковедения поступил в 1948 году, спустя 8 лет после окончания школы. Вот какие были тогда учителя, вот какие прочные знания они нам давали, позволившие мне сдать вступительные экзамены.
В 1953 году я окончил институт, долго работал в научно-исследовательском институте, сейчас работаю во Внешторге. Наша организация ведёт торговлю с сорока семью странами.
Часто бываю в отъезде, поэтому мой сын живёт в Добринке, и я очень доволен, что он учится в той школе, где учился и я.
В. И. ЩЕЛУХИН.
г. Москва.
(По воспоминаниям 1968 г.)
УЧЁБУ ПРЕРВАЛА ВОЙНА
Родом я из Добринки, мой отчий дом до сих пор стоит по улице Интернациональной. Среднее образование, как и все мои подруги, я получила в Чуевке. В ЧСШ царила такая чудесная атмосфера, что всем нам эта школа сразу стала родной. С весёлым настроением, жизнерадостные, с песнями возвращались из неё домой. Шли, как обычно, гурьбой и на всю улицу пели:
— За Нарвскою заставою, в громах в огнях
Страна встаёт со славою навстречу дня…
Нам нравилась не только сама школа, но и её директор. Фёдор Сергеевич отличался завидным трудолюбием. Это он распространил по всей Добринке декоративное дерево каштан, растущий преимущественно на юге. В собственном саду долгое время у него возвышалась ель, которая засохла в год его смерти…
Фруктовый сад, сажалка — всё было под присмотром хозяйственного директора. Не знаю, для чего была сажалка, красоты ли ради, но место было действительно живописное. В сажалке водилась рыба, я сама видела, как мальчишки вытаскивали оттуда больших карасей. Некоторые даже купались в ней.
Прошло много времени, Фёдора Сергеевича давно уже нет в живых, но я вот всё время думаю о том, какой он был смелый человек, чтобы в то время пойти против церкви, ведь народ был поголовно верующий. Это по сегодняшним меркам мы можем осуждать его, а нужно смотреть с позиций того времени. Мы-то стали тогда атеистами, вот только к глубокой старости начали пересматривать своё отношение к религии.
З. Н. Паринова в то время была завучем, умелым организатором всех школьных и внеклассных мероприятий. После окончания школы я с ней дружила, переписывалась, когда она жила уже в Горьком у дочери.
Замечательные руководители создавали в школе атмосферу непринуждённости, лёгкости, праздника. Мы жили весело и беззаботно. Когда в наш класс шёл учитель черчения, мы, как маленькие, дружно кричали:
— Трамтарарам, трамтарарам!
По классу шагает чертёжник Митрофан!
На демонстрации ходили длинной нарядной колонной, с песнями. Каждый класс сам готовил атрибутику. Митинг был у памятника Ленину у старого здания райкома партии (около вокзала). Там была маленькая трибуна, откуда произносились приветственные речи.
В 1940 году мы окончили школу и, полные надежд и мечтаний, продолжили учёбу в вузах. Думали, что мечты наши сбудутся. Но война многим прервала учёбу. Я проучилась всего 1,5 года в педагогическом институте в Воронеже и вернулась в Добринку. Работала некоторое время вожатой в школе. Чуевская школа была занята под госпиталь, поэтому учащихся разместили по домам (некоторые жители сдавали свои жилища под классы), другим зданиям. Я работала в помещении, на месте которого построили здание СЭС. По призыву комсомола добровольно ушла на фронт. Вместе со мной ушли Люся Громославская, Шура Садчикова, Аня Пояркова. Служила в частях ПВО в Воронеже, была начальником поста и одновременно секретарём комсомольской организации.
За 3,5 года, проведённых на войне, где только не пришлось побывать. Перед самым её окончанием прошла радиолокационные курсы, но на практике эти знания применить не пришлось. Победу встретила во Львове, прямо в свой день рождения.
Вернулась домой, но в институт не поехала. Трудное было время, не до учёбы. Но многие мои одноклассники стали большими людьми: М. Домогацких — известным журналистом и писателем, М. Гуляев — контр-адмиралом, С. Ланская работала на ответственных должностях в Министерстве путей сообщения, многие — учителями высокой квалификации. Мы не теряем связи до сих пор, созваниваемся, пишем друг другу. Школа сдружила нас навсегда.
С. З. АБАКУМОВА (в школе — СЕНЦОВА).
п. Добринка.
2003 г.
МИСКА ХОЛОДЦА ДЛЯ ОДНОКЛАССНИКОВ
В домике около железнодорожного вокзала, где теперь продают стройматериалы, мы начинали учиться в восьмом классе, и только после Нового года, в 1938 году нас перевели в отремонтированное двухэтажное здание Чуевской средней школы. Светлая, уютная, просторная, она показалась нам настоящим раем. Правда, было прохладно. Школа отапливалась торфом, который возили из Жигулей (мой отец работал на торфоразработках). Печь стояла в каждом классе, но топка выходила в коридор, так что уборщицы нам не мешали, когда топили. Конечно, было дымно, но мы очень радовались новому месту и старались не замечать это неудобство. Школа работала в две смены, потому что со всех сёл и деревень прибыли сюда учащие¬ся. Только восьмых классов было два.
В глаза бросалась страшная бедность большинства учащихся. Зимой ходили в подшитых валенках, телогрейках. Девчонки были одеты в простые платья с чёрным фартуком, который был обязателен, носили платки, о шапках и других головных уборах и речи не было. Мальчики надевали отцовские гимнастёрки с широкими поясами, солдатские шапки, пиджачки из рубчика, кирзовые сапоги. Когда я училась в десятом классе, мне сестра прислала из Москвы своё зелёное зимнее пальтишко с воротником и шапку с ушками, как у лётчиков. Радости моей не было предела. Потом это пальто пошло младшей сестре Ляле, окончившей школу в 1948 году. Вот так жили и не жаловались.
Есть было нечего. Дома супчик кое-какой — и в школу, а с собой прихватишь четвертинку молока и ломоть хлеба, а то и без хлеба. При этом по шесть уроков каждый день отсиживали. Помню, у нас был урок черчения, который вёл учитель по имени Митрофан (не помню ни отчества, ни фамилии). Одноклассница Маша Тархова (ныне заслуженная учительница М. С. Кучева) привезла из дома миску холодца и всех нас угостила. Мы ели руками, с жадностью, такого кушанья многие из нас дома не видели и по праздникам. А Шура Садчикова приносила в класс даже котлеты и конфеты, её родители были обеспеченными, но нас никогда не угощала. Ела на уроке, шёл аппетитный запах, шуршали фантики, а мы глотали слюну. Будущий журналист-международник Мишка Домогацких постоянно приносил нечищеную картошку. Их четверо осталось без матери, воспитывала тётя. Они жили в Воскресеновке, а он стоял на квартире в Добринке рядом с нашим домом. Был маленький, худенький, словно прозрачный. Но уже тогда он бегал в редакцию газеты, печатал статейки и имел за это «копеечку». А она ему ой как была нужна!
Ф. С. Голубых — добрая душа, нас не учил, но мы его знали человеком, который не накричит, не обругает. Рядом с этим скромнейшим человеком как-то не смотрелась его жена Антонина Тихоновна, всегда пышно одетая, в крепдешиновых платьях. Отец её был зажиточным человеком, работая мастером на железной дороге.
Химию преподавал Н. А. Сорокин. Мы, девушки, были влюблены в этого русского красавца. Оценку «плохо» он никогда никому не ставил.
Не забуду учителя физики В. С. Орфеева. Молодой, строгий, придерживался консервативных взглядов в одежде, поведении. Однажды я пришла в школу с накрашенными ногтями. Орфеев вызвал меня к доске. Я отвечала и хотела что-то показать на таблице, и тут Василий Сергеевич увидел мой «маникюр». Терпеть он этого не мог, естественно, сделал замечание. Мне так было неудобно… Вообще и он, и другие учителя, не дай бог, если увидят кого-то в клу¬бе — тогда держись! Сам Орфеев из-за холода ходил на уроки в искусственной шубе, не раздевался. Интересно, была ли на нём рубаха?
Русский язык преподавал настоящий мастер своего дела А. И. Рубцов, небольшого роста, подвижный. Чёрные волосы у него постоянно были зачёсаны назад, один глаз чуть косил. Ходил в тёмно-синем костюме. Я его очень любила и с удовольствием посещала его уроки. Жена Рубцова тоже работала словесником в нашей школе. Он добровольно ушёл на фронт и погиб уже после официального окончания войны. Светлая ему память!
Смутно помню сурового на вид учителя геометрии В. Ф. Двойных. После окончания Воронежского госуниверситета он приехал в школу вместе с женой Ниной Андриановной Семизоровой, учительницей географии.
Уже в выпускном классе к нам пришла молоденькая А. Д. Юрицына. И как-то сразу вышла замуж за военрука В. Размолодина. С войны он пришёл в звании майора, но был таким безграмотным, что мы долго смеялись над его выражением — «Танка летает».
Уже тогда в школе был солидный хор. Я солировала. Пела «Сулико», «Неаполитанские песни», песни Лещенко «Здесь под небом чужим слышу крик журавлей…» Не помню, был ли музыкальный инструмент, но, по-моему, пели «под сухую».
Учителя участвовали в спектаклях. Ставили «Грозу» Островского. Кабаниха — З. Н. Паринова, Дикой — Н. А. Тупиков.
Были танцевальные вечера, на которые приглашали гармониста Якова Вепринцева.
Кому-то покажется смешным, но на переменах, несмотря на возраст, мы играли в большом зале «в ручейки». Нам было интересно и весело…
К выпускному вечеру готовились все. Платье мне перешили из мами¬ного чёрного шерстяного, сестра прислала чёрные клеёнчатые туфли. Другие девчонки были ещё беднее. Из всех выделялась Шура Садчикова. Она пришла в крепдешиновом платье и с часиками. Мы подбегали к ней поочерёдно и слушали, как они тикают. Отходили и с завистью говорили: «Настоящие!»
Рассвет ходили встречать вместе с классным руководителем Г. Г. Смык. В этот день я первый раз в жизни выпила немного красного вина. Было поздно, поэтому заночевала у подруги, за это дома потом была выволочка.
После школы попыталась поступить в институт в Москве, но не сдала математику. Затем поступила в институт в Воронеже, вышла замуж. Но тут началась война. На фронт ушла с мужем, была писарем мотострелкового полка. Победу встретила в 1945 году в Минске.
Наш класс был дружный, образцовый. До сих пор звоним друг другу, встречаемся.
Школа осталась для меня самым светлым и дорогим.
А. А. ПАЛЬМОВА.
п. Добринка.
2003 г.
СЛУЧАЙ НА УРОКЕ ФИЗИКИ
Семилетку я закончила в селе Лебедянка и в 1937 году приехала в Чуевку получать среднее образование. Но к 1 сентября школа, к сожалению, не была готова, всё ещё велись ремонтные работы. Нас разместили в здании около вокзала. Там учились и 9-е, и 10-е классы. Месяца через четыре нас перевели в Чуевскую среднюю школу. Вместе с нами пришёл и директор Добринской семилетки Н. А. Сорокин на должность завуча. А на его место заступил Ф. Я. Кожевников.
В церковном здании директорствовал Ф. С. Голубых. Я его очень хорошо знала до этого. Моя мать нянчила его сына Юрия, я у них в доме была неоднократно. Это была образованная, порядочная семья, настоящие русские интеллигенты. Фёдор Сергеевич был большим любителем природы. Добринка в то время была совершенно «голой», без насаждений. Под его руководством учащиеся озеленяли райцентр, берегли церковный сад. Голубых организовывал практические конференции по охране природы. Все они проходили на базе нашей школы. Будучи учительницей, я присутствовала на них. Когда у меня возникали к нему вопросы, он внимательно выслушает, всё подробно объяснит, никогда не накричит. Был очень уравновешенным человеком.
Когда впервые переступили порог Чуевской школы, впечатлений было много. Как ни старались строители забелить иконы, краска всё же проступала. Особенно явственно была видна икона на стене, расположенной против входной двери. Проступали святые лики и в коридоре второго входа со стороны сада. Там их было много.
Около школы находилось большое разрушенное кладбище, где покоился прах священнослужителей. Мы видели разбитые надгробные плиты, кресты. Конечно, это можно назвать варварством, но такое было.
Учились мы во вторую смену. Знания учащихся оценивались таким образом: «очень хорошо», «хорошо», «посредственно», «плохо», «очень плохо». Я училась хорошо, но однажды «удостоилась» самой низкой оценки. Шёл урок физики, Василий Сергеевич объяснял урок, а мы с соседкой по парте увлечённо разговаривали. Учитель заметил это и спросил меня. Естественно, за болтовнёй я прослушала его объяснения, поэтому молчала. Орфеев поставил мне «очень плохо». Я так переживала, что не могла ни спать, ни есть. Ведь раньше в школе никто никого не держал. Не хочешь учиться – уходи. На твоё место придут другие. Я боялась, что меня отчислят. Квартирная хозяйка увидела мой печальный вид. Я ей всё чистосердечно рассказала. А она, встретив Орфеева, поведала ему, что я плачу и очень переживаю. На следующий день я была спрошена, исправила отметку на «очень хорошо». И только после этого успокоилась.
Многие в нашем классе учились успешно. Но одну одноклассницу я хочу выделить особо. Это Валентина Абакумова. Лучше её никто не знал математику. Не придумали, наверное, такую задачу, которую она бы не решила. Иногда мы просили её помочь на контрольной, но Валя никогда не давала списывать. Мы её толкаем, а она повернётся, бывало, и скажет:
— Трудитесь сами. Почему я должна работать головой, а вы списывать готовое?
Потом она стала учительницей математики, работала в родной школе. Отзывы её учеников самые хорошие. Но мало ей суждено было жить…
Помню выпускной вечер. Пришли получать аттестаты почти в том же, в чём ходили в школу, чуть получше. После торжественного собрания недолго посидели за столом, и пошли встречать рассвет на Чуевский пруд.
Давно это было, в сороковом предвоенном году. После школы вместе с одноклассницей Дарьей Григоровой окончила трёхмесячные курсы учителей начальных классов в Липецком педучилище. Раньше многие их оканчивали, потому что не имели материальных средств и должны были поскорее начать работать. В 1940 году я уже преподавала в Жигулёвской начальной школе. Через 35 лет мне было присвоено звание заслуженного учителя. Всю жизнь я проработала в Жигулях. И всё-таки посчастливилось два года учительствовать в родной школе (тогда я уже ушла на пенсию и переехала в Добринку).
Много воды утекло с тех пор. Так получилось, что в настоящее время я живу в нескольких десятках метров от ДСШ №2, построенной вместо нашей старой. Но душа моя там, в «той» школе.
М. С. КУЧЕВА (в школе — ТАРХОВА).
п. Добринка.
2003 г.
С РАДОСТЬЮ СНОВА СЕЛА БЫ ЗА ПАРТУ
Три года, проведённые в Чуевской средней школе, на всю жизнь остались в моей памяти. Как хорошо и радостно было учиться в таком красивом месте! Подходишь ближе, и тебе невольно бросается в глаза здание, расположенное среди фруктового сада, от которого во все стороны расходятся аллеи, обрамлённые цветами. Вокруг школы — клумбы, которые мы делали собственными руками. Весной почти на каждой перемене выходишь в сад, где слышишь звонкие песни птиц и весёлую трель соловья. Дышишь ароматным воздухом, становишься бодрой, весёлой, жизнерадостной, даже после уроков не чувствуешь уста¬лости.
Возвращаешься в класс. На уроках тишина, только слышится голос преподавателя. Стараешься вникнуть в объяснения учителя, чтобы всё хорошо запомнить. А какие были учителя — душевные, милые, спасибо им!
В настоящее время я уже немолодая, мать пятерых детей, много забот, но не могу вычеркнуть из своей памяти школьные годы. Они — на всю жизнь. Если бы вернулись те годы, я вновь с большой радостью села бы за парту.
Своим детям постоянно твержу о том, чтобы они уважали своих учителей, дружили с одноклассниками, хорошо учились, чтобы были достойными людьми.
Е. У. АФАНАСЬЕВА.
п. Добринка.
(Из воспоминаний 1968 года).
1941
С ВЫПУСКНОГО ВЕЧЕРА — НА ФРОНТ
В ЧСШ мне посчастливилось учиться с первого по десятый класс. Училась и в семилетней, и в средней, когда она получила такой статус. В 1941 году выпускались два класса.
Наш выпускной вечер проходил 21 июня, накануне Великой Отечественной войны. Мы, весёлые, нарядные, не предполагали, чем нас встретит утро следующего дня.
Вечером 22 июня в клубе состоялся митинг. Выступали члены партии, комсомольцы, клеймили Гитлера, фашистскую Германию. Не забуду, как вдохновенно говорил наш учитель литературы Алексей Иванович Рубцов. Он выразил желание добровольцем идти на фронт.
А через несколько дней молодёжь района, по приказу министра обороны, была отправлена в Смоленскую область рыть окопы, чтобы задержать немцев, рвущихся к Москве. В их числе была и я. Это совпадало с нашим чувством патриотизма. Нас было много, совсем юных. Под Смоленском (г. Вязьма) я в последний раз видела свою подругу Соню Соломатину. Она добровольно ушла оттуда на фронт и с войны не вернулась. Мы работали днём, а иногда и ночью, под бомбёжкой фашистских самолётов. Надеялись, что противотанковые рвы помогут остановить немцев.
На фронт ушли наши любимые преподаватели А. И. Рубцов, Н. А. Сорокин, И. В. Янцев, В. С. Орфеев и другие. Сражались с фашистами и те, кто только закончил школу: Виктор и Александр Янцевы, Иван и Александр Домогацких, Иван Волокитин, Николай Прокудин, Борис Горбачёв, Александр Абакумов, Владимир Чижов, Борис Абакумов и другие. Многие погибли.
В 1942 году я стала студенткой Воронежского медицинского института, который на время войны был эвакуирован в г. Ульяновск. Знаний, полученных в школе, было достаточно, чтобы поступить и легко учиться. В 1947 году получила диплом врача. Вместе с мужем в течение сорока лет я проработала врачом-гематологом первой категории в Военно-медицинской академии им. Кирова в Ленинграде. Сейчас на пенсии.
Много времени прошло после окончания школы, но я очень хорошо помню своих преподавателей. Всем лучшим во мне я обязана им. Ну как забыть нашего классного руководителя А. И. Рубцова! Когда я смотрю фильм «Доживём до понедельника», то мне кажется, что роль В. Тихонова списана именно с Алексея Ивановича. Вот таким он был и в школе, и в жизни. Скромный, глубоко порядочный, патриот, высокий профессионал. Как жаль, что он погиб вскоре после войны.
Благодарю всех педагогов, у которых мне довелось учиться: Ф. С. Голубых, Н. А. Сорокина, В. С. Орфеева, Г. Г. Смык, А. Д. Юрицыну.
Е. В. ЦИНОВАЯ (в школе — КОЛЬЧУГИНА).
г. Санкт-Петербург.
2003 г.
В ШКОЛУ И ДОМОЙ МЕНЯ ВОЗИЛИ НА ЛОШАДИ
Родилась я в 1923 году в д. Алексеевка Каверинского сельского Совета в многодетной семье. Была вторым ребёнком, а всего нас было восемь. Отец работал ветеринарным фельдшером, а мать у него была санитаркой. Жить было трудно, но какие-никакие деньги родители получали. Училась хорошо, мечтала продолжить во что бы то ни стало своё образование. Поэтому после окончания Каверинской семилетки в 1938 году я поступила в Чуевскую среднюю школу. В Чуевку меня привезли с пожитками и устроили на квартиру к Леньшиным, которые жили недалеко от нынешней бани. Я часто ездила домой, благодаря тому, что у отца была лошадь. Мой младший брат Пётр привозил меня и увозил.
Из нашей семьи в Чуевке учился и мой брат Василий, 1926 года рождения. После войны он окончил юридический институт, был направлен в Запорожье, где работал прокурором, избирался судьёй.
Чуевская школа была образцовой, педагогический коллектив — высокопрофессиональным. Мы получили прочные знания, позволившие учиться дальше. Помню и благодарна своим педагогам Ф. С. Голубых, Н. А. Сорокину, Г. Г. Смык, В. Ф. Двойных, В. С. Орфееву, А. И. Рубцову и другим. Школу окончила хорошо, особенные успехи имела по математике. На выпускном вечере аттестат получила в числе первых, после отличников Евгения Самофалова и Бориса Капралова.
Окончив в 1946 году педагогический институт, стала работать в Добринском районе. Много лет — в Талицкой средней школе. У меня было немало хороших учеников, которым потребовалась «моя» математика. Но двумя из них я горжусь до сих пор. Это Всеволод Кутузов, который стал учителем физики и несколько лет возглавлял педагогический коллектив Добринской средней школы №2 (бывшей Чуевской). Другая моя ученица — Нина Тишанинова, которую знает весь район. Около двадцати пяти лет она руководит народным образованием. Нина Тихоновна — отличник народного образования СССР и РСФСР, заслуженный учитель Российской Федерации, отмечена медалью А. С. Макаренко, медалью ордена «За заслуги перед отечеством», другими наградами. А ведь я помню, как она бегала ко мне из соседнего села Кужное, и мы решали с ней задачи. Очень способная была ученица.
Мои ученики не забывают меня, как и я помню своих наставников из ЧСШ. Спасибо им и низкий поклон!
Е. А. ЖУРКИНА (в школе — САЗОНОВА).
г. Грязи.
2003 г.
ЗНАНИЕ АСТРОНОМИИ СПАСЛО МЕНЯ НА ФРОНТЕ
Первый класс и половину второго я окончил в городе Козлове (ныне Мичуринск). Весной 1933 года семья возвратилась в Чуевку, и я продолжил учёбу во втором классе Чуевской неполной средней школы.
1933 год был тяжёлым, голодным. Помню, как мать давала в школу пару небольших картофелин: одну я съедал сам, а другую отдавал мальчику, сидевшему со мной за одной партой. Он был сирота и после занятий ходил по деревням собирать милостыню.
Учились мы в доме бывшего священника и в основном здании, где находилась квартира директора школы Ф. С. Голубых (он был директором школы до начала войны в 1941 году).
В голодном 1933 году Фёдор Сергеевич организовал нам завтраки: в мятую картошку добавляли квашеной капусты и немного подсолнечного масла. Эти завтраки я запомнил на всю жизнь, иногда готовлю себе такие же, говоря при этом: «Как в школе».
Ф. С. Голубых был небольшого роста, статный (в Первую мировую войну служил прапорщиком, а в Гражданскую — командиром Красной Армии). Одевался он просто и аккуратно, носил лёгкую кожаную кепочку «восьмиклинку». Любил растениеводство и знал в нём толк, а цветы любил до самозабвения. После окончания Гражданской войны он одно время заведовал оранжереей в Приуралье. Был хорошим хозяином и организатором. На пришкольном участке учащиеся под его руководством сажали и убирали картофель и капусту. Много места занимали цветы.
Фёдор Сергеевич преподавал ботанику и немного химию. Мне запомнилось, что формулу воды он произносил точно, как в учебнике: «Ха» два «О». Потом, уже в старших классах, мы эту формулу произносили по-своему: «Аш» два «О».
В том, что церковь в селе Чуевка была переоборудована под среднюю школу, заслуга Ф. С. Голубых.
Помню, как 65 лет назад, в марте 1938 года, торжественно отмечали открытие ЧСШ. Присутствовали представители районной власти, учащиеся, их родители и даже строители. Запомнилась красивая русская пляска в исполнении одного из строителей (донского казака) и матери одной из учениц.
При школе сохранился большой церковный сад. В аллеях были выставлены таблички: «Береги каждое деревце, каждый кустик — в них твоё здоровье!» За деревьями и цветами ухаживали учащиеся под началом директора.
В сентябре, как только начинались занятия, на большой перемене мы, шестеро крепких парней, с трудом вносили огромные корзины с антоновскими яблоками (таких яблок сейчас нет), и учителя раздавали их учащимся.
Хочется сказать немного добрых, тёплых слов о моих дорогих учи¬телях. Обо всех, конечно, рассказать невозможно. Отмечу только, что жизнь учителя всегда была нелёгкой, а порой и трудной. Зарплата низкая, жили чаще всего на частных квартирах или в домах раскула¬ченных (по несколько семей в каждом доме). Мы, ученики, всё это видели и понимали, но никогда не слышали от учителей ни ропота, ни жалоб. Это были настоящие подвижники, люди, всецело преданные сво¬ему делу, детям. Они служили нам примером.
Когда я учился в 7-м классе, немецкий язык преподавал бывший эмигрант, возвратившийся в СССР, Владимир Казьмич Овчинников. Он имел вид типичного преподавателя гимназии: носил пенсне, особую кепочку, под мышкой — потёртый кожаный портфель. Владимир Казьмич в совершенстве владел немецким и английским языками. Я впервые ус¬лышал от него настоящую немецкую речь. Именно он привил мне любовь к иностранным языкам. Иногда мы просили его прочитать что-нибудь по-английски, и он выполнял нашу просьбу.
Не могу забыть милую моему сердцу скромную чету Вершковых. Антонина Кузьминична преподавала русский язык и литературу, а Дмит¬рий Федорович — географию (потом был на партийной работе). Я учился у них с пятого класса. Когда в 1946 году я приезжал в отпуск на¬вестить мать, они встретили меня как родного.
Николай Александрович Сорокин, преподававший химию в старших классах, был правой рукой директора. За дисциплиной учащихся в школе следил, прежде всего, он.
Это был красивый мужчина хорошего роста, носивший полувоенную одежду: серо-синюю гимнастёрку, подпоясанную командирским рем¬нём. Под цвет гимнастёрки были бриджи (узкие в коленях брюки), заправленные в до блеска начищенные хромовые сапоги. Держал учащихся на дистанции, разговаривал с ними начальственным тоном («иначе нельзя!»). Мы его уважали и побаивались. Дисциплина была хорошая, за малейший проступок следовало взыскание.
Десятых класса было два — «А» и «Б». Я учился в «А» и вместе со своими товарищами начал тайком покуривать в школьном саду. Курильщиков нещадно гонял Николай Александрович. Как-то раз, закан¬чивая курево, мы не заметили, как он подошёл с другой стороны ябло¬ни. Я замешкался и услышал:
— Логунов, оставь покурить!
— Кончилась, Николай Александрович, — не раздумывая, ответил я. Он мне такого хамства не простил и разнёс, как говорится, в пух и прах на школьном комсомольском собрании.
Та папироса стала для меня последней. Никогда в жизни, даже на фронте, я не курил.
Николай Александрович любил пение, организовал небольшой хор, в котором мы разучивали широко известный тогда марш братьев Покрасс «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью...» Певцы из нас были ни¬кудышные, петь мы не хотели, и вскоре, после 2-х — 3-х репетиций, хор прек¬ратил свое существование.
Всё это было до войны.
По возвращении с фронта Н. А. Сорокин стал директором школы. Тяжело болел. Последний раз я виделся с ним, когда он лечился в терапевтической клинике Воронежского мединститута. Я тогда за¬канчивал там учёбу и навестил его.
Русский язык и литературу преподавал Алексей Иванович Рубцов. Это был среднего роста подвижный человек с подпрыгивающей походкой. Дело свое знал превосходно.
В годы Великой Отечественной войны он был секретарём райкома партии в Репьёвском районе Воронежской области (на фронт его не взяли из-за плохого зрения - он постоянно носил очки). Я видел его в Воронеже в 1951 году, когда учился на третьем курсе мединститута, окружённого свитой. Подойти к нему и напомнить о себе я постеснялся. Говорили, что он погиб от рук бандеровцев, будучи в командировке в Западной Украине.
Преподаватель физики Василий Сергеевич Орфеев был высокого роста, рыжеватый, с залысиной. С учениками держал себя строго, его боялись (хотя по натуре он, как выяснилось позже, был добрым). Предмет свой знал и материал излагал прекрасно. Я физику любил, и в этом заслуга Василия Сергеевича. Так что в душе я физик.
Некоторые наши ученики, жившие в центре Добринки, ходили в районный Дом культуры, где много времени уделяли игре на бильярде. Орфеев эту игру не любил, называл её «кабацкой» и выступил на педсовете за то, чтобы запретить учащимся посещать РДК.
Окончание школы мы отмечали 17 июня 1941 года. В одном из классов работал буфет, были накрыты столы, но заходить в буфет мы стеснялись. Собрав свои рублишки, решили отметить важную для нас дату в школьном саду. Купили водки и закуски. Василий Сергеевич заметил это, подошёл к нам, сказав, что отмечать «где-то» некрасиво. Привёл нас в буфет, усадил за столики и вместе с на¬ми отметил окончание школы.
В дальнейшем я неоднократно встречался с ним в школе, когда учился в мединституте и приезжал домой на каникулы.
Алгебру и тригонометрию в десятом классе преподавал Леонид Дмитриевич Косырев. К нам он прибыл с третьего или четвёртого курса университета. Это был скромный, симпатичный человек, не на много старше нас (года на два-три). Держался с учащимися просто, что мы очень ценили. Учителем он был прекрасным.
В первые месяцы войны Леонид Дмитриевич был директором школы. Много позже, уже будучи преподавателем мединститу¬та, от своих знакомых я узнал, что он преподавал математику в од¬ной из школ города Россоши, что его сыновья — блестящие математи¬ки. Увидеться с Леонидом Дмитриевичем мне не пришлось. Я относился к нему с большим уважением и, если он жив, желаю ему здравст¬вовать ещё многие годы.
Знания по астрономии мне пригодились во время войны, когда зимой 1943 года, в метель, ночью, с обмороженными ногами выходил из окружения под Харьковом, ориентируясь по Полярной звезде (она иногда показывалась в разрыве облаков).
Астрономию преподавала Анастасия Дмитриевна Юрицына — русоволосая, статная, не блещущая красотой, но милая и спокойная женщина. Нас она любила и гордилась своими воспитанниками до последних дней своей жизни.
Мы приветствовали брак Анастасии Дмитриевны с нашим любим¬цем — Владимиром Семёновичем Размолодиным, военруком школы. Он нравился нам своей выправкой и добротой. В годы войны он был на фронте офицером, и некоторые добринцы служили под его началом.
Галина Григорьевна Смык, типичная украинка, вела немецкий язык, который знала превосходно. Личная жизнь у неё не сложилась, была трудной. Она воспитывала двух дочерей, которых поте¬ряла совсем юными. С нами она старалась держаться спокойно, хотя это ей не всегда удавалось. До сих пор не знаю, за какую выходку она назвала меня «узурпатором». Смысла этого слова я тогда не знал и спросил у товарища. Он ответил, что узурпатором называли Наполеона (но какой из меня Наполеон?!). Я не придал значения этому случаю. Немецкий язык, как я уже отмечал, изучал с любо¬вью. Это тоже пригодилось мне в годы войны. С немцами я общался на так называемом «рязанском немецком языке». Но они понимали ме¬ня, а я их. Немцы отмечали, что меня неплохо учили в школе их языку.
Несколько тёплых слов о преподавателе истории Эмилии Ивановне Раудис. Уроженка Риги, она имела удивительно спокойный характер, всегда была доброжелательной к учащимся, платившим ей своим ува¬жением.
По окончании школы мне выдали аттестат (по всем 17-ти пред¬метам оценка «отлично»). Аттестат отличника на основании постановления Совета Народных Комиссаров СССР и Центрального комитета ВКП(б) от 3 сентября 1935 года предоставлял право поступления в высшую школу без вступительных экзаменов. Этим правом я и воспользовался.
Такой же аттестат в 10 «А» получили Борис Капралов и Евгений Самофалов, в 10 «Б» — Иван Секачёв. Все трое были прекрасными математиками.
В армию был призван 31 июля 1942 года. До этого работал в мебельной мастерской райпотребсоюза, инструктором физкультуры и спорта, затем — на ремонте жилого дома в совхозе «Петровский».
1 августа около тысячи крепких, симпатичных парней из дере¬вень и сёл Добринского района посадили в эшелон и доставили в Липецк, откуда начался наш путь на войну.
Службе в армии я отдал 6 лет, демобилизовавшись в 1948 году. В тот год многие выпускники Чуевской школы поступали в различные вузы Воронежа. В пединститут поступила моя будущая жена Нина Петровна Волокитина. После окончания его она преподавала русский язык и литературу в Новоживотинновской средней школе Рамонского района Воронежской области. Затем Н. П. Логунова (ныне покойная) учительствовала в престижной тогда средней школе №1 имени А. В. Кольцова в Воронеже. Оба моих сына учились в этой же школе, потом окончили мединститут, стали военными врачами.
В десятом классе я сидел за одним столом с Владимиром Пет¬ровичем Финляндским (ныне покойным). Он служил в морской авиа¬ции в Крыму. Мы с ним долго дружили. Его сын Анатолий работает заместителем главного врача «Скорой помощи» Центрального района Воронежа. Я отношусь к нему и его жене Ольге, как к родным де¬тям.
Сестра В. П. Финляндского, Елена Петровна Зайцева (урождённая Финляндская), много лет преподавала в Добринке русский язык и литера¬туру.
В новой школе я не бывал. Не помню, в каком году, осенью, я приезжал в отпуск и видел, как здание ЧСШ растаскивали по брё¬внышку. Мы с другом долго стояли в саду подле этих брёвен, к удивлению, хорошо сохранившихся, и вспоминали свою юность, годы учёбы в любимой школе.
В. В. ЛОГУНОВ.
г. Воронеж.
2003 г.
СДЕЛАВ ЗАВИВКУу, Я ПРЕВРАТИЛАСЬ В «ЦЫГАНКУ»
Чуевскую среднюю школу я окончила бы в 1941 году вместе с Веней Логуновым, Раей Буданцевой, Соней Соломатиной, но не суждено было этому сбыться. Тридцатые годы в нашей стране характеризуются тем, что большинство людей были безграмотными, в лучшем случае — малограмотными. Остро требовались педагогические кадры. Нехватка учителей ощущалась повсеместно.
В 1938 году я начала учиться в 8 классе. Проучились мы месяца два, и тут в школу из Воронежа приехал сотрудник десятимесячных курсов, готовивших учителей начальных классов. Он вербовал учащихся, окончивших неполную среднюю школу, то есть семь классов.
С самого раннего детства я мечтала стать учительницей. В деревне Чуево-Отруба, где мы жили, была маленькая начальная школа, в которой преподавал Иван Егорович Фомин. Я приходила с занятий, собирала деревенских детишек, давала им клочки бумаги, огрызки карандашей и учила. Они слушали каждое моё слово. А какое удовлетворение получала я сама!
И вот моя мечта стала близкой и реальной. Я была согласна уехать, душа моя ликовала, но нужно было получить согласие родителей. Как на крыльях я летела из Чуевки в свою деревню, чтобы поговорить с отцом.
— Мотя, ты что так рано, что-нибудь случилось? — заволновался он.
— Папаша, я буду учиться на учительницу! — выпалила я.
Он одобрил, потому что тяжело ему было воспитывать одному троих, ещё находящихся на его иждивении детей. Мать у нас умерла 12 лет назад, а мачеха то уходила, то приходила.
Это один из самых счастливых дней в моей жизни. Конечно, тяжело было расставаться с одноклассниками, с которыми проучилась более трёх лет, с квартирной хозяйкой И. Г. Печерских, но впереди меня ждала заветная цель.
Училась я хорошо, с удовольствием. Успешно окончила курсы и была направлена учительницей начальных классов в Павловскую семилетку, где директорствовал в ту пору, в 1939 году, Б. В. Магницкий.
Тогда только входила в моду химическая завивка. Многие выпускники курсов сделали в Воронеже такие причёски. Не стала исключением и я. Сама смуглая и волос — чёрный, да ещё кудрявый. Настоящая цыганка! Домой приехала в платочке. Похвалилась старшим сёстрам. По-разному они восприняли это. Старшая Татьяна одобрила:
— Молодец, Мотя, следи за собой, ты же учительница!
Другая сестра, Елена, отнеслась скептически: дескать, на работу приехала, а не модничать. Как ни скрывала я от отца под платочком свою шевелюру, он догадался быстрее, чем я намеревалась ему сказать.
— Моть, ты что, завивку себе сделала? А что ж под платком её держишь?
После таких слов гора с плеч свалилась. Вот как раньше боялись мы ослушаться своих родителей, которых бесконечно уважали.
Знакомство с Б. В. Магницким было при странных обстоятельствах. Я приехала перед началом учебного года в школу и спрашиваю директора. Вышел какой-то маленький мужичок, в майке, весь в мелу (в школе ещё не закончили ремонт). Это и был директор.
Первого сентября начались занятия. Пришли первоклассники. По селу прокатился слух, что их будет учить цыганка (это я со своей «химией»), родители боялись отдавать детей. Потом всё урегулировались. Вскоре в школу пришёл директорствовать Н. С. Афанасьев, который забрал меня в школу-интернат, когда его перевели туда.
Около пятидесяти лет я проработала в народном образовании, 65 лет прожила в Павловке. На старости лет уехала к младшей, теперь единственной дочери, в Казахстан.
М. И. ИЛЮХИНА (в школе — АВЦЫНОВА).
г. Алма-Ата, Казахстан.
2004 г.
ЗАВТРА БЫЛА ВОЙНА…
Порог Чуевской начальной школы я переступила в конце августа 1931 года, когда в первый класс записывали будущих учеников.
В первом, третьем и четвертом классах мы учились в деревянном одноэтажном здании, которое находилось неподалеку от нынешней средней школы. В фасадной части — просторный класс, справа — еще одна небольшая комнатка. В задней части дома жил директор школы Фёдор Сергеевич Голубых со своей семьёй.
Школа мне нравилась: классная комната просторная, светлая, уютная. Не было только площадки для игр и занятий физкультурой.
Первая учительница — Антонина Тихоновна Голубых (жена директора). В первом классе она иногда сажала со мной за парту своего сына Юру (он был моложе меня на два года). В своей тетради он писал палочки, крючочки, цифры, буквы, списывая их из моей.
Антонина Тихоновна нас не только учила, но и воспитывала, умела на уроке понять и увлечь каждого.
Во втором классе нас попеременно учили две учительницы. Одна из них проработала очень мало, осталась Мария Ивановна Некрасова. Она была очень хорошая учительница! Добрая, обходительная и в то же время эмоциональная. Запомнился урок чтения. В тексте было: «Корова привязана верёвкой за крючок». Ученик же прочитал: «Крючочек — корова». Мы все смеялись до слёз вместе с учительницей.
В этом классе мы занимались в доме бывшего дьякона, через дорогу, как раз напротив церкви. Этот дом несравним с начальной школой. Очень неуютный, тесный…
В четвёртом классе учительницей была Анна Фотиевна Дёмина, строгая, импульсивная женщина. При ней в классе была вывешена эстафета успеваемости учащихся за каждую неделю. Те, кто учился хорошо, приветствовали такое начинание, а те, кто уроки учил несистематически, возмущались.
На эстафете по вертикали были нарисованы средства «передвижения к знаниям»: вверху — самолёт (высшая оценка), затем шли пассажирский поезд, товарный поезд, лошадь и черепаха. Напротив каждого вида транспорта прикалывался листочек с фамилиями и именами учащихся. Еженедельно листочки обновлялись: кто «поднимался» выше, кто «опускался» ниже или оставался на месте. Всё зависело от успеваемости. Эстафета помогала пассивным подтягиваться, учиться лучше.
За четвёртый класс мы сдали экзамены. Отметки оказались лучше, чем в течение года. Выходит, эстафета помогла.
Весной, перед экзаменами, я целый месяц болела. Анна Фотиевна пришла ко мне домой, пожелала выздоровления, подбодрила, убедив, что экзамены я сдам хорошо. Так и вышло.
Свою учительницу мы очень любили.
За четыре года мы привыкли, что в начальных классах у нас был один учитель по всем предметам. С 5-го каждый предмет вёл отдельный педагог. Вначале было непривычно, но со временем все вошло в норму.
В 5—7 классах классным руководителем была Антонина Тихоновна Голубых. Она также вела арифметику, алгебру, геометрию, физику. Впервые познакомила нас с новыми предметами, приборами, наглядными пособиями. Решали задачи, ставили опыты. Было так интересно!
В пятом классе организовали физкультурный кружок. Антонина Тихоновна оставляла девочек после уроков, и мы тренировались, выполняя физические номера и устраивая пирамиды. У всех кружковцев была синяя форма. Выступали на пионерских сборах, на концертах для родителей. Наши выступления нравились и детям, и взрослым.
Антонину Тихоновну до сих пор вспоминаю. Рассказывала о ней, работая учительницей в Горьковской области. Сейчас рассказываю детям, внукам, всем близким людям. Обменивалась с ней письмами и поздравлениями по случаю праздников. Многие качества от неё переняла. Например, тактичность, умение говорить и слушать, аккуратность и порядок во всём, как держать себя с учащимися на занятиях, не раздражаться по пустякам, мастерству вести уроки.
Фёдор Сергеевич был деятельный человек не только как директор, но и как учитель. Он преподавал ботанику, зоологию, химию и труд. Все предметы были для меня новыми. Но уроки мне сразу понравились. Фёдор Сергеевич излагал материал толково, с воодушевлением. К примеру, на урок ботаники приносил какое-нибудь растение и наглядно показывал стебель, листья, корни, а на цветках — тычинки и пестики. Рассказывал о животных Московского зоопарка, в котором не раз бывал. Под его влиянием я особенно увлеклась химией (впоследствии мне привелось вести этот предмет уже в качестве учительницы).
Уроки труда проводились осенью и весной «на природе»: в школьном саду, на опытном участке, в поле, у водоёма.
Фёдор Сергеевич не уставал напоминать нам, что «труд облагораживает человека». Во время той или иной работы так и сыпал пословицами и поговорками: «Что посеешь, то и пожнёшь», «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда», «Воля и труд всё перетрут»… Он очень любил землю и всё живое на ней.
…1937 год, новогодний вечер. Пришла на ёлку в платье с пиджаком. И вдруг меня осенила мысль нарядиться цыганёнком. Решилась пойти на квартиру к Фёдору Сергеевичу, сказала ему про «цыганёнка». Он был непротив. Дал мне свои брюки, белую рубашку со стоячим воротником, расшитым чёрными нитками, и с такой же планкой на груди, чёрный пояс с бахромой на концах, сапоги и чёрную кубанку, похожую на цыганскую.
И вот под музыку я пошла плясать вокруг ёлки. Все смеялись до слез. Вначале не узнали меня ни ученики, ни учителя... Это был сюрприз. Потом, конечно, догадались. Учитель Дмитрий Фёдорович Вершков очень удивился (да и многие другие), что цыганёнком была Буданцева Рая, то есть я. Пляска получилась огневой. А ведь я считалась спокойной, выдержанной и не так уж смелой.
Я была очень благодарна Фёдору Сергеевичу за то, что помог мне преподнести участникам новогоднего праздника такой необычный сюрприз.
Д. Ф. Вершков преподавал историю и географию. Он был высокий, немного худощавый. Материал объяснял просто, доходчиво, с улыбкой. Он жил на квартире по улице Ленинской (теперь К. Маркса), где жили и мои родители. Иногда, хотя и редко, мы вместе шли из школы. Однажды он спросил меня:
— Ты что, Рая, хочешь стать учительницей?
Был ответ:
— Хотелось бы!
Такой вопрос был задан потому, что мы трое (я, Нина Абакумова и Валя Буданцева) играли в «учителя» в 4—5 классах. Дмитрий Фёдорович не раз давал мне на дом физическую карту СССР. Мы, девчонки, поочередно были «учительницами», составляли расписание уроков, писали диктанты, решали примеры, задачи и т. п. Полюбила географию. После окончания 10 класса 20 июня 1941 года подала заявление в Воронежский педагогический институт на географическое отделение. Но, как оказалось, напрасно.
Началась война, документы затерялись. Хорошо, что у меня были две копии аттестата. Они помогли мне учиться дальше и работать в школе.
Несколько слов о моих подругах — «учительницах».
Нина Абакумова — ветеран Великой Отечественной войны. После демобилизации работала в Павловском детдоме воспитательницей, потом в Липецке счётным работником. Она уже ушла из жизни.
Валя Буданцева работала в Чуевской средней школе учительницей, потом уехала в Калининград. Сейчас о ней ничего не знаю (Валентина Андреевна «нашлась». Она живёт в том же городе Калининграде и носит фамилию Довбыш. В нашей книге опубликовано её письмо под заголовком «Хотелось бы написать побольше…». — Прим. ред.). Нина и Валя были моими хорошими подругами.
Продолжу, однако, рассказ об учителях.
Антонина Кузьминична Быкова (Вершкова) — преподавала русский язык и литературу в 5—7 классах. Всегда весёлая, довольная собой и учениками.
В нашем классе были мальчишки-юмористы. Особенно отличался Георгий Абакумов — мой троюродный брат. Скажет на уроке литературы что-нибудь смешное, и мы все хохочем вместе с учительницей. Она была добрая, понимала учеников, никогда не просила провинившихся выйти из класса, никого не ругала.
До поступления в 5 класс почерк у меня был «прямой». Антонина Кузьминична как-то сказала, что его надо изменить, наклоняя буквы вправо. Убедила меня, что получиться. Так с пятого класса я пишу наклонным почерком. Антонина Кузьминична дала мне глубокие знания, особенно по русскому языку.
В пятом классе немецкому языку нас учила Раиса Тихоновна Жогова, родная сестра Антонины Тихоновны Голубых. До этого она работала в Добринской семилетней школе, где её муж был директором. Как и её сестра, была спокойная, уравновешенная. И красивая. Свой предмет знала очень хорошо. С ней мы выучили буквы, стали читать по-немецки, потом переводить со словарём на русский. Ученики её уважали.
С 6 по 10 класс немецкий язык преподавала Галина Григорьевна Смык. Зная буквы и немного читая, мы вскоре достигли заметных успехов. Писали диктанты и заучивали стихи по-немецки. Я и сейчас многое не забыла. Помню по-немецки два стихотворения: «Соловей» и «Ткачи». Пишу об этом не потому, что хочу выглядеть такой «грамотной», а потому, чтобы ещё раз подчеркнуть, как хорошо нас учила Галина Григорьевна.
Жила она между начальной школой и средней в домике, где раньше была просвирня (в ней выпекали просвиры для церкви). В семье было трое, а удобств никаких. Как я мечтала, чтобы ей заменили квартиру, хотя бы на чуть-чуть благоустроенную! Она этого заслужила — хороший педагог, милейший человек.
В 1938—1941 годах, когда я училась в 8—10 классах, завучем был Николай Александрович Сорокин — высокий, стройный, величавый. Сорокин был хорошим помощником директору Ф. С. Голубых по воспитательной и учебной работе. Посещал уроки других учителей. Беседовал с ребятами, которые неважно учились и имели проблемы с дисциплиной.
Николай Александрович был честным, добросовестным работником, умело и доходчиво преподавал химию. Экзамены по этому предмету все сдали успешно.
Считаю Н. А. Сорокина человеком, достойным для подражания.
Алла Леонидовна Калашникова преподавала в восьмом классе литературу. Она была совсем юная, только что окончила институт. Умная, милая и очаровательная. Очень грамотная и эрудированная. На уроках она словно «цвела», объясняя материал эмоционально, с улыбкой, доходчиво. Жаль, что проучила она нас только один год….
Алексей Иванович Рубцов — преподаватель литературы в 9—10 классах. Он был как артист на сцене. Небольшого роста, черноволосый, живой. Объясняя материал, весь преображался, мы слушали его, затаив дыхание. Всё было ясно и понятно. При нём были классные и домашние сочинения, учили наизусть стихи и прозу.
Однажды писали классное сочинение. Я торопилась охватить весь материал за 45 минут. Написала размашистым почерком, то есть плохо. Алексей Иванович начертал в тетради: «Не забывай, что ты можешь писать лучше» и поставил «пос.», то есть «посредственно». Но я на него не обиделась. Он был прав.
Антонина Николаевна Акимова вела у нас историю в 8 и 9 классах. Она была невозмутимым, замкнутым человеком. Очень редко её ученики видели, чтобы она улыбалась. Объясняла она хорошо, слушали её внимательно.
Как-то к нам в класс поступила ученица не очень примерного поведения, приезжая откуда-то. Её посадили ко мне за парту, вроде бы для «воспитания». Она на уроках всегда смеялась над учительницей. Та ей часто говорила:
— Не смейся, а слушай ответы учеников и объяснения учителя.
Такое повторялось не раз. Однажды моя соседка по парте сказала что-то смешное, и мы обе засмеялись. Нас попросили выйти из класса. Обижаться не на кого — сами виноваты, ведь Антонине Николаевне надо было вести урок.
Валериан Филиппович Двойных преподавал физику в 9 классе. На вид он был суровый, но фактически добродушный, вдумчивый, умный и справедливый. По-доброму относясь к ученикам, никогда никого не обидел. Мы его очень уважали. Материал он объяснял доходчиво, но спрашивал строго. Никаких конфликтов на его уроках не возникало.
Валериан Филиппович был образцовым семьянином. Очень любил своего сына, жену Нину Андреевну Семизорову, преподававшую географию.
Василий Сергеевич Орфеев вёл математику в восьмом классе, физику и астрономию — в десятом. Он был строгий, и некоторые ребята его боялись. Смотрел на учеников с высоты своего богатырского роста. Но на самом-то деле его не надо было бояться.
В восьмом классе у меня заболел большой палец правой руки, я не могла писать и не выполнила домашнее задание. Дождалась учителя у входа в класс и сообщила ему об этом. Василий Сергеевич, как всегда, строго на меня посмотрел (я, правда, его не испугалась), а потом улыбнулся и сказал:
— Иди в класс.
Наш класс находился на первом этаже слева.
Или ещё случай. В десятом классе отвечала урок: «Сила света и световой поток» и перепутала единицы измерения. Орфеев посадил меня и заявил, что ставит оценку «очень плохо». Я разволновалась, но не обиделась. Решение учителя отчасти было справедливо.
Моя одноклассница Марфа Ерёмина, когда выходила к доске отвечать урок, всегда краснела, так как очень боялась Василия Сергеевича. А он при этом улыбался...
Все-таки он был настоящий учитель!
Анастасия Дмитриевна Юрицына преподавала химию и биологию, а в девятом классе была у нас классным руководителем.
В выпускном 10 классе «А» было примерно 23 — 24 человека. Классная комната небольшая, на втором этаже. По фамилиям помню только следующих одноклассников: Нина Буданцева, Надя Власова, Дуся Перова, Марфа Ерёмина, два Ивана Глотовых — один Федотович, второй — Сергеевич, Иван Долматов (эти три Ивана сидели в классе за одним столом), Борис Капралов, Женя Самохвалов, Ваня Коржов, Тоня Бахтина.
С Тоней мы дружили с 5 по 10 класс, а в 7, 9 и 10 классах сидели за одной партой. Жила она в Чуевке у сестры. Мы друг у друга ночевали, вместе учили уроки. Стихи, прозаические произведения заучивали наизусть вечером, а утром проверяли. Хорошо запоминалось! Гуманитарные предметы (литературу, например, она усваивала быстрее, чем физику и математику). Мы помогали друг другу.
Во время таких ночёвок (в 5—7 классах) мы играли в лото. Брали по две карты и ставили на кон по две копейки. Обеим хотелось выиграть. Выигрывала то одна, то другая, а то и обе одновременно. Ставили опять по две копейки… Та, кому удавалось выиграть четыре копейки, была просто счастлива. Но игрой мы увлекались не настолько, чтобы забыть о главном. Прежде всего, брались за уроки.
В девятом классе «за хорошую и отличную учёбу и примерное поведение» меня наградили Похвальной грамотой. По рекомендации школы райком ВЛКСМ (первым секретарём тогда был Мягков) мне выделили путёвку в Москву на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Впервые увидела нашу столицу, такую огромную, величавую, златоглавую. С её дворцами, театрами, памятниками, высотными зданиями. В группе было 33 человека — все из нашей Воронежской области. Побывали в Зелёном театре, посетили музей и Мавзолей Ленина, Ленинские Горки и, конечно, ВСХВ.
На выставке все союзные республики представляли свои достижения в развитии растениеводства, животноводства (у каждой был свой павильон). Много всяких диковинок мы увидели.
Поплавали на пароходе через шлюзы (туда и обратно) по каналу Москва-Волга. Когда спускались вниз, несколько мальчишек и девчонок, в том числе и я, отстали от группы. Но всё же добрались до начального пункта без помощи взрослых.
В том же девятом классе я дружила с добрым и скромным парнем Иваном Ивановичем Долматовым. Он был из деревни и жил на квартире в Добринке. Приходил ко мне в Чуевку, знал моих родителей. Заходила и я на его квартиру. Помогали друг другу в учёбе. Встречались, ходили в кино, гулял по улицам Добринки, держась за руки. Никогда не ходили «под ручку», ни разу не поцеловались. Это была чистая, светлая юношеская любовь.
22 июня 1941 года началась война. Это стало полной неожиданностью. Выпускники не знали, что им предпринимать, ведь большинство намеревались учиться дальше. Многие парни ушли на фронт сразу же после объявления войны.
5 июля нам, девушкам, из райкома комсомола или из райвоенкомата сообщили, что мы к пяти часам вечера должны быть готовы к отправке со станции Добринка на товарном поезде в Грязи. Нас (52 человека) посадили в товарный вагон, проинформировали, что едем на трудовой фронт, будем копать окопы. В Грязях простояли всю ночь. Утром наш вагон прицепили к другому товарному поезду, сказав, что направляемся в Воронеж. Это была дезинформация. На самом деле мы ехали в Москву. С «трудовиками» шли сразу несколько эшелонов. Немцы нас бомбили. Под Коломной бомба попала в вагон. Раненых поместили в здание школы. Некоторое время наш (воронежский) эшелон стоял, потом его отправили по назначению. Прибыли на Белорусский вокзал столицы, отсюда поехали на станцию Митино (её бомбили). Пешком пришлось добираться в лес. Шли мимо развороченных бомбёжкой железнодорожных путей. Почему-то с нами оказались и парни. Сопровождавший нашу группу строго предупредил:
— Не курить! И чтобы одежда была тёмная, для маскировки. Иначе — расстрел!
Прибыли на место, где солдаты рыли глубокий противотанковый ров. По дну рва елозил трактор с бульдозером. Мы же лопатами срезали дёрн и покрывали им землю, которую солдаты выбрасывали изо рва.
Питались тут же. Сами варили суп, кашу.
Через несколько дней, вечером, разведка донесла, что здесь немцы сбросят с самолётов несколько танкеток (небольших быстроходных танков) и будет бой. Нас построили колонной по четверо. Шли всю ночь, спали на ходу (хотите верьте, хотите нет). Очнувшись, шли снова. Переходили вброд реку. Остановились в деревушке Верхняя Мосоловка. За месяц, пока мы тут были, бомбить Москву над деревушкой со зловещим гулом пролетело не менее ста вражеских самолётов.
Отработав здесь положенное время, мы были переброшены в другое место. Многие, особенно девушки, от таких тяжёлых испытаний заболели. Через два месяца состоялась медицинская комиссия. Одних по состоянию здоровья (меня и Шуру Симачёву) отправили домой, других — на фронт (в частности, Нину Абакумову).
Не знаю точно, когда ушёл на фронт Иван Долматов. Писем от него не получала. Возможно, на войне ему было не до этого. Да и я после возвращения с трудового фронта «разъезжала» по району, меняя места работы. Жила в Сафоново, в Павловке. В Добринку заглядывала редко. Возможно, Иван писал, но его письма меня «не находили».
В 1946 году И. И. Долматов приезжал к моим родителям, спросил, где я. Они ответили, что работаю в Павловской школе учительницей. Иван Иванович попросил у папы разрешения повидаться со мной. Папа ответил, что туда ехать не надо, так как «Рая замужем».
О том приезде Ивана я узнала лишь в 2003 году. Мне об этом рассказала сестра Женя. Я сожалею, что нам не удалось увидеться. Видимо, у него всё-таки было чувство ко мне. Вспоминаю о нём с нежностью…
Ваня Коржов и Ваня Глотов (Сергеевич) погибли на фронте. Нины Буданцевой и Тони Бахтиной тоже нет в живых.
Однажды, «кочуя» по школам района, встретилась со вторым Ваней Глотовым — Фёдоровичем. Разговорились. Он был очень болен. Увы, и его тоже не стало.
О судьбе остальных одноклассников ничего не знаю. А так хотелось бы узнать!
После трудового фронта надо было куда-то устраиваться на постоянную работу.
Специальности у меня — никакой. Открылись курсы дежурных по станции. Решила пойти туда. После трёх месяцев обучения выдержала испытания на «отлично». Прошла двухмесячную практику. Но выпускники курсов не были востребованы. Устроилась кассиром-счетоводом в Сафоновском сельсовете при налоговом агенте Марии Петровне, очень хорошей женщине. Не отказывалась ходить с ней по сёлам и деревням собирать военный налог — по 315 рублей с каждого, кому 18 лет и старше. Было очень тяжело на войне, но и в тылу не легче. Почти в каждой семье кто-то был на фронте — муж, отец, сын… Нищета, голод… Получить положенную сумму налога было непросто. Обстоятельства заставляли приходить в один и тот же дом по несколько раз.
И вот моя мечта сбылась. В августе 1943 года Ф. С. Голубых попросил меня (через свою домработницу) зайти к нему. При встрече он сообщил, что в Павловской семилетней школе нет учителя математики и физики.
— Ты согласна? — спросил он, разъяснив, о чём идет речь.
Я ответила с сомнением:
— Я даже в начальных классах ещё не работала, а вы сразу в пятые — седьмые…
На что Фёдор Сергеевич возразил:
— В начальных классах надо научить ребёнка правильно говорить, читать, писать, считать. Это сложно. А в пятых — седьмых классах ученик всё это умеет.
Его жена Антонина Тихоновна добавила обо мне:
— Материал за пятые — седьмые классы она знает, ведь я её учила! А методикой преподавания овладеет в процессе работы.
Мы пошли в роно, и мне дали направление в школу. В Павловке, где директором была Мария Андреевна Магницкая, впоследствии учительница математики Чуевской школы, я проработала три года. Постепенно многому научилась. Здесь, в Павловке, и вышла замуж за демобилизованного парня, сына учительницы Елены Ивановны Яневич.
Потом вместе с мужем Иваном Францевичем (он преподавал рисование и физкультуру) нас перевели в Александровскую семилетнюю школу. Запомнился стоявший там рояль. Его подарил школе уроженец Александровки, видный военачальник, фронтовик, генерал-майор Н. К. Масленников.
Жили трудно. Не было благоустроенного жилья, получали мизерную зарплату. Мужу приходилось отправляться за самыми необходимыми продуктами в райцентр за 25 километров: летом на попутной лошади, зимой — на лыжах. Но мы были молоды, полны энтузиазма, очень любили свою работу и сына-первенца Георгия, так что никакие трудности нас не пугали.
А потом судьба вновь свела меня с Ф. С. Голубых. По семейным обстоятельствам роно перевёл меня в Добринскую неполную среднюю школу, директором которой в то время и был Фёдор Сергеевич.
Одним из моих учеников оказался мой двоюродный брат Вячеслав Мальцев. Он был любознательный, способный, но озорной. Впоследствии Вячеслав Иванович тоже стал учителем и работал в Чуевской средней школе.
Завучем в Добринке была М. Н. Тупикова, затем ставшая учительницей всё в той же ЧСШ. Вот ведь как судьбы переплетаются!
Работу я сочетала с учёбой. В 1944 году поступила на заочное отделение физико-математического факультета Борисоглебского учительского института. Добираться туда было трудно. Кое-как удавалось пристроиться на воинский эшелон, вёзший грузы на фронт. На обратном пути поезд иногда в Добринке не останавливался. Приходилось сбрасывать свой фанерный чемодан, а самой выпрыгивать на ходу.
Позднее, мечтая о высшем образовании, поступила на 3 курс Воронежского пединститута. Но из-за частых переездов, связанных с работой мужа и рождением ещё двоих детей, так и не удалось закончить его. Работала учительницей, директором школы рабочей молодежи, а выйдя на пенсию, согласилась стать воспитательницей в детских яслях.
Награждена медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», «Ветеран труда», «50 лет Победы в Великой Отечественной войне», Почётными грамотами. В них часть моей жизни…
Р. В. ЯНЕВИЧ (в школе — БУДАНЦЕВА).
г. Липецк.
2003 г.
БЕЗ ФИЗИКИ — НИ ШАГУ
В 1932 году я поступил в первый класс Чуевской неполной средней школы. Мою первую учительницу звали Анной Ванифатьевной, её супруг работал в Добринке зубным врачом. По прошествии стольких лет мне приятно было о ней вспомнить как о хорошем и добром человеке.
Чуевская школа в то время размещалась на двух территориях. Основное здание, которое полагаю, ещё существует (автор имел в виду уже снесённую «Камчатку». — Прим. ред.), и бывшие жилые помещения священнослужителей, располагавшиеся через дорогу. Эта «граница» провоцировала противостояние сторон при игре в снежки на переменах. Поблизости находилась спортивно-оздоровительная площадка, на которой были турник, вращающаяся бочка, «гигантские шаги», карусель, качели. Около основного здания школы располагался цветник, в котором были «календарь» и «солнечные часы». Проходившие мимо люди могли ежедневно видеть, какой сегодня год, месяц, число и день недели. А в солнечное время часы показывали время. Все эти новшества были осуществлены стараниями директора школы Ф. С. Голубых.
В феврале 1937 года широко отмечался день памяти А. С. Пушкина — 100-летие со дня его смерти. В нашей школе тоже проводился вечер, посвящённый этой дате. Литературную часть вела учительница литературы Антонина Казьминична Вершкова, квалифицированный педагог, доброй души человек со спокойным характером. Она вызывала у окружающих большое чувство уважения. Мне и моему однокласснику Ивану Буданцеву довелось выступать на этом вечере с чтением отрывков из повести Пушкина «Дубровский».
8 марта 1938 года школа стала средней, мы учились уже в здании бывшей церкви. Фруктовый сад, который находился при ней, был открыт для свободного посещения и стал выполнять роль школьного парка отдыха. Такого парка ни в Чуевке, ни в Добринке не было. Это живописное место привлекало меня, как фотографа. С детства я был близок к фотографии, потому что мой отец — В. Н. Кольчугин был фотографом по профессии. В связи с этим обстоятельством вольно или невольно я стал делать любительские снимки. Фотографировал своих друзей, учителей, сделал фотографии спортивно-развлекательных сооружений, сажалки. Особенно мне дорога фотография цветника, который был ограждён кованой железной оградой с оригинальным орнаментом. На «календаре» чётко видна дата: 11 августа, среда, 1937 год. Хорошо виден также диск солнечных часов с вертикальным стержнем в центре, который отбрасывал тень на циферблат.
Фёдор Сергеевич, увидев мои фотографии, пожелал их иметь в своём альбоме. Я с удовольствием ему их сделал, за что он вручил мне ведро яблок из школьного сада. Этот первый заработок я запомнил на всю жизнь.
Впоследствии появилось много желающих научиться фотографировать. С интересом постигали азы этой профессии братья Виктор и Александр Янцевы, Борис Волокитин, увлечённость которого впоследствии переросла в профессию, и другие. Таким образом, неофициально, самостийно образовался фотографический кружок.
Ещё на одной фотографии я запечатлел школьную сажалку. Очень хорошо видны ворота с табличкой наверху. Надпись была такова: «РЫБНАЯ САЖАЛКА. КУПАТЬСЯ, ЗАСОРЯТЬ ПРУД СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ». Тем не менее, мальчишки-подростки этот запрет нарушали, купались.
Неизгладимый след в моей жизни оставил учитель физики В. С. Орфеев. Это был высококвалифицированный преподаватель, прекрасно знал и любил свой предмет, постоянно напоминая ученикам, что «физика – наука важная, шаг шагнул — уже физика». Он был совершенно прав, пропагандируя важность физики как науки. Весьма символично, что я живу в городе, где находится Объединённый институт ядерных исследований, который увековечил себя своими открытиями новых элементов таблицы Д. И. Менделеева — дубния, курчатовия и других.
Орфеев был мастером проведения блиц-опросов: ставился вопрос и называлась фамилия учащегося. За правильный ответ можно было получить оценку «отлично», за неправильный — «плохо». Таким образом опрашивалась половина класса на одном уроке, вторая половина — на следующем. На блиц-опросы отводилось не более семи — десяти минут. Случались и неприятные моменты при их проведении, в основном с ученицами. Если во всеуслышанье объявлялась отрицательная оценка, то от огорчения девочки могли расплакаться. Василий Сергеевич слёз не переносил. Чтобы успокоить неудачно ответившую ученицу, он говорил взволнованно:
— Не плачь, не плачь, я тебе «пос.» поставлю!
Помню молодую чету учителей, приехавших к нам сразу после окончания Воронежского университета. В. Ф. Двойных преподавал математику, в 1941 году он был призван в армию. Его молодая жена Нина Андриановна Семизорова вела уроки географии. Когда-то я их обоих тоже фотографировал...
Среди одноклассников выпуска 1942 года самым одарённым считаю Бориса Абакумова. Будь он жив, его бы ждало большое будущее. Но он погиб при форсировании Днепра…
После школы моя жизнь сложилась следующим образом. В 1950 году окончил Казанский авиационный институт и был направлен в г. Оренбург на машиностроительный завод. В 1956 году по распоряжению Министерства авиационной промышленности переведён в машиностроительное конструкторское бюро «Радуга», где проработал до 1987 года в должности ведущего инженера. В настоящее время на пенсии.
Л. В. КОЛЬЧУГИН.
г. Дубна Московской области.
2003 г.
НА ФРОНТЕ Я ВСТРЕТИЛ СВОЮ ОДНОКЛАССНИЦУ
В 1930 году в посёлке Брянское была построена начальная школа. В ней обучались дети, проживавшие на «столыпинских» отрубах, объеди¬нённых общим названием Чуево-Отруба, потому что находились неподалёку от села Чуевка. Я жил в селе Замараи, что в двух с половиной ки¬лометрах от Брянского. В тёплое время года мы, собравшись группами, шли в школу пешком, а зимой нас подвозили на санях — по очереди каждый из родителей.
После окончания начальной многие поступили в Чуевскую неполную среднюю школу. Она размещалась в одноэтажном деревянной доме по улице Садовой (ныне восточная часть Октябрьской улицы. — Прим. ред.), принадлежавшем ранее служителям церкви.
Ученик начальной школы тогда выглядел бедно и убого. Кое-какая одежонка, холщовая сумка, чернильница-непроливайка (из-за неё пальцы правой руки всегда были синими от чернил).
В нашей семье я был единственным сыном, одежду за мной донашивать было некому. Поэтому мне переделывали верхнюю женскую одежду и обувь. Зимой мальчики носили что-то вроде пальто, называвшееся пиджаком, шапку-ушанку, обувались в валенки. Так же одевались и девочки, разница была лишь в том, что вместо шапки у них была тёплая шаль, в которую они закутывались так, что были видны лишь одни глаза.
По окончании Чуево-Отрубовской школы мы с сестрой стали учиться в Чуевке, расположенной от нашего села в трёх километрах. Весной и осенью мы ходили пешкам, а на зиму снимали квартиру.
Село Чуевка состояло тогда всего из двух улиц — Садовой и Ленин¬ской (ныне имени К. Маркса. — Прим. ред.), примыкавших концами к посёлку Добринка, а школа была через дорогу от церкви. Нашу семилетку по¬сещали и дети из других селений, расположенных неподалёку, — Фёдоровки, Воскресеновки, Введеновки, Поповки...
Директором Чуевской школы долгое время был Фёдор Сергеевич Голубых, которого втихаря мы называли «Пауком». Он был невысокого роста, коренастый, спокойный и умный. Он жил в соседнем школьном здании, в квартире, расположенной в задней его части, с же¬ной Антониной Тихоновной — учительницей алгебры в 5 — 6 классах и сыном Юрием.
При школе проживала семья Прокудиных из четырёх человек. Они выполняли обязанности дворника, сторожа, плотника, электрика и уборщицы.
Кроме основных дисциплин в учебную программу был включен «труд». В отведённый для этого час мы работали на близлежащей территории: убирали мусор, вскапывали землю на газонах и грядках пришкольного участка, сажали цветы и ухаживали за ними. Многим этот урок не нравился, и были случаи, когда на видном месте появлялась надпи¬сь на листе бумаги: «Труд — отменён». На такое проявление «возмущения» директор не обращал внимания. Трудовое воспитание продолжало¬сь...
Учился я неровно, по отдельным предметам в дневнике и табеле у меня были твёрдые «пятёрки». Мне легко давались такие предметы, как география, дарвинизм, зоология, анатомия и физиология человека, история. Твёрдое «хорошо» было по литературе, немецкому языку, химии, геометрии. Контрольные работы по русскому языку и диктанты писал тоже уверенно на «хорошо», а вот в изложениях путался в правилах орфографии и пунктуации. Алгебра и тригонометрия давались мне с трудом. С «живыми» цифрами было проще: их можно помножить, ссуммировать, разделить , и ты видишь результат своих действий. А эти синусы, косинусы, квадратные корни, эти логарифмы, таблица Бредиса… Я пытался понять и вникнуть в их суть, но это никак не удавалось. Отсюда и посредственные оценки.
К географии у меня было какое-то особое притяжение. Учитель был уверен, что материал я знаю, поэтому всегда, не вызывая меня к доске, ставил «пять». А если изредка и вызывал, то с лёгкой иронией закрывал ладонью часть карты и спрашивал, что это за страна, её столица, общественно-политический строй, экономика. Однажды прикрыл ладонью великие озёра Северной Америки. Я, не задумываясь, назвал их: Верхнее, Мичиган, Гурон, Онтарио и Эри.
Учительницей немецкого языка была Галина Григорьевна Смык. Она вела уроки своеобразно, стараясь общаться с учениками по-немецки. К примеру, спрашивала:
— Вер ист хойте орднер? Классенорднер?
Дежурный по классу отвечал:
— Ихь бин классенорднер.
Раньше в школе был такой порядок. Перед звонком на урок дежурный по классу выходил к доске и встречал учителя, когда тот открывал дверь. Дежурный командовал:
— Класс, встать!
Учитель здоровался, ученики хором отвечали:
— Здрасте!
Потом дежурный докладывал, сколько в классе присутствует, кто отсутствует, называя последних по фамилии. После этого он подавал команду:
— Садись!
Про учительницу немецкого языка в классе ходила такая поговор¬ка: «Ихь бин — дубина, полено, дрова. Нам немка Галина поставила «два». Но мы её уважали.
Учителем литературы был Алексей Иванович Рубцов, небольшого роста, юркий непоседа, вечно улыбающийся. Он любил свой предмет, такую же любовь привил нам, своим ученикам. Он говорил:
— Литературу надо любить не только умом, но и сердцем.
Преподаватель анатомии и физиологии человека Алла Леонидовна Калашникова для тех времён была одета изысканно-модно, со вкусом. Слегка вздёрнутый носик, высокая шея, опрятная головка — всё это напоминало нам какую-то красавицу, сошедшую с полотна художника. Мы, маль¬чишки, были в неё влюблены. На её уроках стояла тишина, наблюдалось сплошное послушание.
В то время среди учеников старших классов на переменах бытовала такая команда-шутка: «Замри!» По этой команде всякий несущийся галопом ученик или ученица должны были немедленно остановиться и принять позу «Смирно!» до тех пор, пока не последует команда «Отомри!» На переменах многие жевали что-то из еды, принесённой из дома — на школьном жаргоне «тормозки». Проходивший мимо ученик говорил: «На лам», то есть надо разделить пополам, обладатель «тормозка» делился с товарищем.
В школе был оборудован спортивный комплекс: гигантские шаги, турники, шведские лестницы, козёл, простые качели, деревянная бочка. На двух снарядах хочу остановиться подробнее.
Гигантские шаги. Это 6-метровый столб, хорошо укреплённый в земле. Его верхний конец был оснащён вращающимся устройством, от которого вниз свисали четыре прочные верёвки, заканчивающиеся петлёй. В эту петлю-кольцо вставлялась левая нога, а левой рукой надо было держаться за верёвку. Четыре человека примерно одного роста и веса разбегались, стараясь как можно дальше удалиться от столба, делая большие, по 3 — 4 метра, шаги и как бы паря над поверхностью земли.
Теперь о снаряде под названием «деревянная бочка». Бочка свободно вращалась на оси, оба конца которой крепились на прочных стойках-опорах. На этот снаряд надо было с разбега вскочить и бежать по его вращающейся поверхности. Такое было под силу только хорошо натренированному человеку. Таким «ковбоем-асом» был мой одноклассник Леонид Кольчугин, сын добринского фотографа. Леонид обладал отменным здоровьем — среднего роста, крепко сбитый, розовощёкий. Он модно и со вкусом одевался, а на переменах всегда что-то жевал.
И вот этот парень с небольшого разбега вскакивал на вращающуюся бочку и бежал, бежал, то резко притормаживая, то на мгновение ос¬танавливаясь, то снова продолжая бег.
Вокруг этой бочки всегда было много зрителей, и каждый в душе за¬видовал, что у Леонида так всё хорошо получается.
В конце 30-х годов в округе было лишь два высоких строения, которые можно было видеть за многие километры. Это церковь в Чуевке и элеватор в Добринке. Потом церковь местные власти решили закрыть и сломать. Наша школа стояла напротив храма, поэтому, сидя на уро¬ках, мы наблюдали в окно весь процесс его разрушения. За основание креста был закреплён конец троса, другой конец был намотан на вращающийся барабан лебёдки. Сама лебёдка была прикреплена к стволу большого дерева. С помощью лебёдки крест свалить не смогли. Вершина колокольни с крестом лишь слегка наклонилась. На второй день был пригнан гусеничный трактор. И вот только тогда колокольня с крестом вздрогнула, вернулась было на своё прежнее место, словно навсегда прощаясь с людьми, которым служила долгое время, и с большой высоты рухнула на землю.
Поднялся дикий гвалт птиц, гнездившихся на верху церкви. При падении колокольня подняла облако пыли, которое ещё долго не оседало. Как только пыль рассеялась, школьная ребятня гурьбой ринулась к останкам колокольни. Мы увидели мёртвых птенцов, разбитые яйца, скелеты когда-то умер¬ших птиц. Всё это повергло нас в жалость и грусть.
В последующие дни в церкви хозяйничали мародёры. Они тащили домой всё, что попадалось под руку: церковные книги в кожаных переплётах, подсвечники, багетовые рамы от икон. Сами иконы были изъяты специально снаряжённой властями командой, верующим они не доста¬лись.
Вся эта вакханалия длилась два — три дня, потом внутрь храма никого не пускала охрана.
Думаю, настал черёд рассказать о доме, где мы квартировали в зимнее время, и о его хозяйке. Хозяйка — почтальон села Чуевка Ирина Георгиевна Печерская. Это была образованная, много читавшая художе¬ственной литературы женщина 73 лет. Родом она была с Волги. По её словам, их семья имела в Сызрани или Аткарске чулочную фабрику. По понятным причинам при Советской власти ей пришлось переехать на жительство в Чуевку, где она построила себе домик на улице Садовой, не¬далеко от школы. Он состоял из одной комнаты и был покрыт соломой. В нём стояла большая русская печь с полатями, в углу — кровать с периной и большими подушками. Вдоль других стен стояли сундуки с плоскими крышками, посередине — большой стол, над которым с потолка свисала 10-линейная керосиновая лампа. Стекло от лампы хозяйка чистила ежедневно, удаляя накопившуюся на нём копоть. Русская печь топилась дровами, кизяком и торфяными брикетами.
В зиму жильё у Печерской снимали я с сестрой Марией, Вера Фомина — дочь директора Чуево-Отрубовской начальной школы, Пётр Васильев — сын продавца хлебного магазина и мой одноклассник, Зина Наливкина — дочь колхозника. Потом, спустя два года, здесь же проживала Мария Полякова из какой-то деревни. Я на этой квартире провёл пять зим, и всё это время постояльцы менялись.
Пётр Васильев был болезненный парень, у него определили порок серд¬ца. Он не мог быстро ходить, не говоря уже о том, чтобы бегать. Из-за болезни он не был призван в армию и умер примерно в 1943 году.
Все квартиросъёмщики платили хозяйке деньгами. Мы же с сестрой были «люмпенами». За нас двоих, а потом за меня одного отец платил своим трудоучастием — заготавливал для хозяйской козы сено, солому, торфяные брикеты.
Пятеро постояльцев приходили из школы почти одновременно, ужинали, — кто что приготовил. Потом нам разрешалось, как выражалась хозяйка, «немного побеситься». Мы шутили, играли в жмурки. Потом по команде старушки-хозяйки всё это прекращалось, и мы приступали к подготовке уроков на завтра. Устраивались кто где — за столом, на сундуках, на печи. Учили вполголоса, читая монологи или стихи. Часов в 10 заня¬тия прекращались, и мы устраивались на ночлег. Мальчикам место отводилось на печи, а девчата спали на сундуках и в чулане за печкой, под полатями.
Гасился свет, и бабушка рассказывала нам на сон грядущий какие-либо истории из своей жизни или что-то из прочитанного. Всяческих сюжетов она знала великое множество. Почуяв, что её слушатели уже зас¬опели носами, Ирина Георгиевна замолкала.
Чтобы нам ночью не выходить на улицу по малой нужде, бабушка ставила у двери большой железный таз и просила мальчиков тоже быть поаккуратнее. Мы неукосните¬льно выполняли её указания.
В субботу, к вечеру, вся эта братия расходилась по домам. Иногда бабушка просила меня остаться на воскресенье, чтобы помочь ей по хозя¬йству: напилить дров, почистить стойло у козы, вывезти на огород навоз или сделать ещё что-то. Я охотно соглашался, так как не надо было идти по холоду три километра, а главное, в воскресенье бабушка пекла пироги с мясом, сдабривая начинку сахаром. В обед она ставила на стол самовар, сахарницу со щипцами для колки сахара, пироги, и мы чаёвничали. Хозяйка опять что-то рассказывала из своей жизни.
Вечером, ложась спать, я с грустью думал о том, что завтра придёт моя сестра, принесёт ведро картошки, полковриги чёрного подового хлеба, пригоршни три пшена, пол-литра масла и три рубля на самые необходимые расходы. И снова начнётся трудовая неделя.
Мяса и молока мы не видели, так как этого дома не было. Поэтому пи¬тание было скудным, мне постоянно хотелось есть.
Мы подрастали, взрослели. Вот учимся уже в восьмом классе, потом в девятом. Но я не замечал, что кто-то из моих одноклассников в кого-то влюблялся. Да, дружить дружили. В нашем классе была высокая, красив¬ая девушка по имени Полина. Мальчишки были с ней в хороших отношениях, как с добрым, отзывчивым человеком. Она могла помочь в учёбе, что-то посоветовать, когда возникали какие-то проблемы. Все её уважали. И вообще в нашей школе можно было спокойно учиться, не было ссор, тем более драк. То ли время было такое, то ли другое воспитание.
Одно время в нашей школе учились два брата, турки по национальности, мы с ними дружили, ни в чём их не притесняли.
Особенно крепкая дружба связывала меня с Александром Анохиным и Петром Васильевым. Мы не курили, и я не замечал, чтобы кто-то из маль¬чишек удалялся за угол, чтобы подымить.
Не могу утверждать, что в годы моей учёбы в школе устраивались какие-либо увеселительные мероприятия: концерты, вечера, танцы и т. д. Зато помню другое. Торжественно, с большим размахом проводилось празднование 1 Мая. Шли в Добринку на демонстрацию классами в общей школьной колонне с транспарантами, цветами, портретами вождей и песнями.
Особенно мне в душу запала одна из таких песен — «Молодость».
На аллеях центрального парка
В каждой грядке растёт резеда.
Можно галстук носить очень яркий
И быть в шахте героем труда.
Как же так резеда и герои труда?
Отчего, объясните вы мне!
Оттого, что у нас каждый молод сейчас
В нашей юной прекрасной стране
Тогда в ходу были также песни «Широка страна моя родная», «Полюшко-поле» и другие, прославлявшие нашу Родину, воздававшие хвалу советскому человеку. Жили мы небогато, богатых не было, а так — середняки. Уже наличие велосипеда или патефона свидетельствовало о том, что этот человек живёт в достатке. Жизнь была мирной, созидательной, строились заводы, гидроэлектростанции, как-то поднималось с колен сельское хозяйство, хотя колхозник был бесправным человеком. Он не имел паспорта, работал не за деньги, а за трудодни, за которые в конце года получал зерно.
В 1940—1941 учебном году я окончил 9 классов. Дальше учиться не пришлось, так как с отцом занимался строительством нашего дома, перевезённого из Замараев в Чуевку. В декабре 1941 года меня приняли на работу в Добринский сельский Совет на должность заведующего избой-читальней. В читальне художественных книг не было, а были брошюры типа «Учёт труда в колхозе», «Тра¬вопольная система», «Молочно-товарная ферма» и т. п. Мне также доверили хранение бланков «О рождении», «О смерти», «О разводе».
Потом мне поручили собирать с населения военный налог, выписывать и разносить повестки для призыва в армию, доставлять «похоронки» (извещения о смерти на фронте). В начале войны «похоронок» было очень много, работа по доставке стала для меня тяжёлым психологическим испытанием. На плач родственников погибших, на их истерические причитания невозможно было смотреть равнодушно.
Мой месячный оклад в сельском Совете составлял 106 рублей. Эти деньги были очень даже небольшие, но для нашего скудного семейного бюджета они составляли заметное подспорье.
Когда мне исполнилось 18 лет, меня, как и всех моих сверстников, призвали в армию, в которой тогда уже служил мой отец Иван Антонович. Ему сравнялось 47 лет, и он уже был ранен на фронте.
После ухода отца на войну дома на хозяйстве остались моя сестра Мария и мачеха Татьяна Филипповна. До этого мачеха жила некоторое время отдельно. Причиной ухода послужило то, что она не согласилась с нашим переездом в Чуевку, забрала с собой корову-кормилицу, в которой наша семья нуждалась. Но общая беда сплотила нас, Татьяна Филипповна вернулась.
Период 1941—1942 года для нашей семьи был самым тяжёлым. Жили впроголодь, снимали квартиру у соседки, живущей напротив строя¬щегося дома. Спали на полу, на соломе, одежонка была старая и ветхая, поэтому простужались, болели. Меня одолели фурункулы...
С призывом в армию для меня началась новая жизнь, совсем не похожая на ту, что была в мирное время. Много тягот и лишений пришлось пере¬нести. Принимал непосредственное участие во фронтовых операциях под Воронежем, в форсировании Днепра под Киевом. Был ранен, лежал в госпи¬тале, потом опять возвратился в армию.
На фронте у меня произошла незабываемая встреча.
Дело было так. Наш отдельный 106-й армейский батальон противотан¬ковых ружей совершал марш в составе 60-й Армии Воронежского, а за¬тем 1-го Украинского фронта. Батальон первым вошёл в одну из деревень, и подразделению, которым я командовал, было разрешено остановиться на привал, заняв крестьянский дом. Солдаты жарко натопили рус¬скую печь, сняли давно не покидавшую их одежду. Поужинав, все отдыхали, расположившись в тесноте, кто где мог. Уставший после длительного перехода, прикорнул на скамейке и я.
Спустя какое-то время меня разбудил возбуждённый голос часо¬вого, выставленного у входа в избу. Оказалось, что какая-то женщина умоляла часового впустить её погреться. По моей команде женщину впус¬тили. Когда она сняла шапку, подшлемник и шинель, я не смог сдержать вначале удивления, а потом бурной, по-юношески искренней радости.
В неожиданной гостье я узнал свою одноклассницу Раю Размолодину, с которой оканчивал 9-й класс. С радостью и большой теплотой мы обнялись и расцеловались. Было нам в ту пору по неполных 19 лет. Усевшись на скамье, мы долго наперебой вспоминали совсем недавнее и уже такое далёкое мирное время, наших учителей, друзей, школьные про¬казы и шалости.
Эта радостная встреча продолжалась не более двух часов. У войны су¬ровые законы. С морозной улицы раздалась команда «Продолжать движе¬ние!» Санинструктор Рая Размолодина быстро оделась, и мы с грустью распрощались, обменявшись горячими поцелуями и рукопожатиями.
Моя одноклассница ушла со своим подразделением, смешалась с нескончаемым потоком военных колонн. Эта встреча была скоротечна, как миг, но осталась в моей памяти навсегда.
А моя фронтовая биография продолжалась. В целом я отдал армии почти 35 лет, дослужившись до звания подполковника.
В. И. АВЦЫНОВ.
г. Новомосковск Тульской области.
2004 г.
1943
НОЧЬЮ С ВИНТОВКОЙ, А ДНЁМ — НА УРОКИ
Я и мои сверстники относимся к детям суровых военных лет. Только окончили 8 классов, и началась война. 3 июля 1941 года по призыву комсомола мы отправились со сборного пункта из Грязей под Смоленск рыть окопы и противотанковые рвы. Целым эшелоном ехали по железной дороге до станции Митино, где нас распределили по воинским частям. Очень испугались, когда попали в окружение немцев, но за ночь нашим военным удалось нас вывести в лес, где мы продолжили свою работу.
К началу учебного года больных и малолеток отправили домой. Но в сентябре к занятиям не приступили. Дружно работали в колхозе «Прогресс», где вязали и копнили снопы, молотили зерно. На току я была весовщицей. Учёбу в школе начали только в октябре и не в Чуевке, где был госпиталь, а в Добринке.
При милиции был создан истребительный батальон, в который записали и старших школьников. Вечерами мы патрулировали улицы и охраняли покой жителей, так как враг был в девяноста километрах от Добринки. Ночь проходишь с оружием в руках, а утром в школу. Уроки делали в «пересменках» при тусклых «коптюшках».
На свою судьбу не жаловались, всё делали из чувств патриотизма, верили в скорую победу. И она пришла, но не так скоро, и досталась дорогой ценой.
Поколение военных лет — особое поколение — сплочённое, закалённое, умеющее ценить дружбу. Неоднократно проводились встречи в Чуевской школе, организатором которых был одноклассник В. Алексеев, наш поэт. К каждой встрече он привозил произведения, посвящённые школе, друзьям. Не могу без волнения читать его стихи «Памяти товарищей», «Памяти Финляндского», «Встреча», «Ученикам военных лет».
Мы вспомним, кого потеряли,
Кого среди нас уже нет,
Кто в памяти нашей навечно
Остался семнадцати лет…
Поредели наши ряды, но не забуду свой сплочённый класс: К. Буданцеву, Н. Волокитину, В. Шурыгина, В. Кочеткову, К. Кольчеву. Помню хор и музыкальный оркестр, которым руководил наш одноклассник Н. Струков, игравший так лихо на гитаре, балалайке, скрипке и даже на бутылках. С этим оркестром мы ездили в сёла и давали концерты для их жителей.
Благодарна всем своим учителям и неунывающей чуевской пионервожатой Леночке, которая не покидала нас даже во время каникул.
Я окончила педучилище и тоже всю жизнь работала с детьми — была заведующей детским садом.
А. И. ПУТИЛИНА.
Задонский район.
2003 г.
ВКУС МОЧЁНЫХ ЯБЛОК
Раньше в первый класс принимали только строго с восьми лет. Уже потом школьный возраст постепенно снижали и довели до шести лет. Родилась я в Чуевке и жила на улице Садовой (теперь — Октябрьской). В школу пошла в 1933 году и попала к А. Т. Голубых. Потом в 5 — 8 классах она преподавала у нас и математику. Антонина Тихоновна так объясняла материал, что после неё не надо было дома готовить уроки, всё оставалось в голове навсегда. Насколько я помню, все любили её предмет, а я — особенно. Умела она заинтересовать трудным предметом!
Разве можно забыть Ф. С. Голубых? Он делал многое для школы и учеников. Первого сентября всегда устраивал угощение яблоками и грушами, а зимой, в праздничные дни, нам раздавали мочёные яблоки. Это нас так радовало, что до сих пор ощущаю их вкус.
Мне казалось, что директор никогда не спал. После уроков он что-то мастерил для школы, привлекая ребят. Под его руководством были сделаны различные аттракционы: карусели, бочка, качели, горка и многое другое. А ещё около школы было небольшое озеро. Фёдор Сергеевич разрешал нам кататься на лодке. Он сажал в неё двоих — мальчика и девочку. Нам, восьмиклассникам, это было интересно.
Ещё один талантливый педагог — И. В. Янцев. Он знал, казалось, всё. Очень жалею, что не осталось на память ни одной тетради за старшие классы (а преподавал он алгебру, геометрию, черчение). Не забыть, как по-особенному он писал слово «отлично».
Тогда ещё молодая учительница химии А. Д. Юрицына во время войны учила нас тушить пожар.
— Люся, Люся! Газы! — кричала она. И мы бросали мешочки с песком в огонь. Смеху было… Хотя шла война, мы были веселы, беззаботны и счастливы.
Очень отчётливо помню наш выпускной вечер с Г. Г. Смык. Танцы были до упаду!
Во время войны на каникулах я работала на торфоразработках. Словно строители, из торфяных «кирпичей» мы складывали высокие штабеля. Тяжело было, но и здесь мы не унывали. Для просушки торфа делались проёмы между этими громадными «пирамидами». Мы сооружали в проёме из торфа вазу с полевыми ромашками, и всем казалось, что штабель — настоящий дом с окнами.
После окончания школы сразу учиться в вузе не пришлось, хотя я хотела работать учительницей — это была моя мечта. И только в 1951 году, через восемь лет, вместе с подругой Ниной Волокитиной я поступила в учительский институт г. Липецка. Работала и заочно училась. Но, к моему сожалению, после первого семестра заочное отделение перевели в другой город, переехать туда я не смогла – и мечта моя так и не сбылась…
Но я окончила финансово-экономический техникум и всю жизнь работала в Липецке в системе сберегательных касс. Качества, которые привили мне учителя в школе, очень пригодились. Я довольна, что меня всегда уважали в коллективе, не забывают и сейчас.
Нас оставалось только трое из тех, кто с первого класса учился со мной в ЧСШ. Недавно не стало моей задушевной подруги Нины Волокитиной, о Юрии Голубых ничего не знаю…
Скоро (страшно сказать!) восемьдесят. А мне всё снятся лики святых на стенах школы и слышатся какие-то музыкальные торжественные звуки, точно такие, какие слышались, когда впервые переступила порог двухэтажного здания на улице Садовой.
Л. Н. ПОПОВА (в школе — ИВАНОВА).
г. Липецк.
2003 г.
ЗА ВЫСТУПЛЕНИЕ НА СЦЕНЕ — ОТРЕЗ НА ПЛАТЬЕ
Моя учёба в Чуевской школе совпала с годами войны. 1940—1941 учебный год мы занимались в бывшем церковном здании, затем, когда школа была занята под госпиталь, классы разместили по всему районному центру. Учащиеся вынуждены были заниматься в помещении около железнодорожного переезда, а также в старом здании, где потом была сберкасса. Это в Добринке, а в Чуевке — по частным и другим домам.
Было трудно, но школа не прекращала работу. Помню, как голодали. Нас посылали в колхозы работать на поля в четыре часа утра. Уставали страшно, но всё успевали. Ноги помоем — и на танцы! В клубе были не только танцы, но и концерты художественной самодеятельности. Вместе с Ирой Потаповой мы пели на сце¬не. Одеться было не во что, а очень хотелось хорошо выглядеть. Как-никак — певица! Выручала одноклассница Галя Пеньковская (Валова по мужу). Отец у неё был бригадиром, и жили они хорошо. Наряды для выступлений она мне давала. Однажды нас даже премировали после концерта. Подарили трёхметровый отрез на платье. Это был материал белого цвета под названием вольт. Из него потом сшили выпускное платье.
Была война, но жизнь продолжалась. В 1943 году в здании около железной дороги у нас состоялся выпускной вечер. Конечно, в то время мы не наедались досыта, не имели понятия о тортах, пирогах, других яствах. Однако наша классная руководительница Г. Г. Смык сделала для нас настоящий праздник. Откуда что взялось? Она напекла торты, пироги. Вообще Галина Григорьевна, по всей вероятности, вышла из благородной семьи. Это было видно по её манерам, поведению, одежде. Одевалась всегда со вкусом, была аккуратно причёсана, очень хорошо владела немецким языком.
Помню, как мы ходили в госпиталь и выступали там перед ранеными — читали стихи, пели песни. Ходили часто, пока его не эвакуировали в другое место.
Нас насчитывалось четыре параллельных класса. Я была в «Б». Со мной учились Роза Чернова — дочь директора совхоза «Петровский», сын первого директора нашей школы Юрий Голубых, сын первой заслуженной учительницы нашего района Тониной — Вадим Золотокрылин, Нина Волокитина, Николай Мурыгин, Ада Путилина, Красавина и другие.
В 1982 году в Добринской школе №2 была организована встреча выпускников и учащихся военных лет. Мы вновь увиделись через сорок лет. Вот это была настоящая встреча! Не то что сейчас встречаются через год-два. Минуло много лет, и встреча получилась особенно желанной и приятной. Было о чём рассказать и вспомнить каждому.
Годы идут, из памяти многое выветрилось. Мы стали немощными стариками, нуждаемся в помощи соцработников. Но помним: школа определила жизненный путь каждого. Учителя были для нас примером для подражания. Работая, мы старались походить на них в добросовестности, порядочности, трудолюбии.
Почти всю жизнь прожила я в Добринке, большую часть трудового стажа отработала в районном архиве.
В. В. КОЧЕТКОВА.
п. Добринка.
2003 г.
1944
РЫЛА ОКОПЫ, НО НА ФРОНТ НЕ ПОПАЛА
В 1932 году, когда открылась Чуевская неполная средняя школа, я пришла учиться в первый класс. Моя учительница А. Т. Голубых жила через стенку от нашего класса, и, когда звенел звонок на урок, она тихонько открывала дверь из своей половины и появлялась в классе, где мы уже сидели за партами и ждали её с нетерпением. Всегда хорошо и чисто одетая, она производила на нас большое впечатление.
К тому времени я хорошо знала и её мужа Ф. С. Голубых, директора семилетки. Дело в том, что мой отец, Николай Михайлович Буданцев, имел в своём хозяйстве лошадь и работал на ней при школе. Близ нового кладбища, у Чуевского пруда, было небольшое поле, принадлежащее школе, которое отец засевал рожью и пшеницей. Сам пахал, сеял, убирал, молотил. Полученный урожай сдавал в школьную столовую, где учащихся кормили бесплатно кулешом, картошкой, там же пекли хлеб. Столовая находилась в доме бывшего дьякона (в нём позднее размещался интернат).
Отец обрабатывал прекрасно обустроенный огород, где школьники сажали картошку, помидоры, огурцы, морковь, другие овощи. Трудно поверить, но огород располагался на месте школьного болота (раньше вода из него по специально вырытой канаве уходила в пруд).
Помню, у нас был урок физкультуры. Фёдор Сергеевич распорядился, чтобы мы шли на участок полоть помидоры. А я неожиданно для себя сказала громко:
— Во время физкультуры я ничего полоть не буду!
Это услышал Фёдор Сергеевич, которого я не видела. Он спокойно так подошёл ко мне и тихо произнёс:
— Вера, если ты устала, то иди...
(Директор никогда не называл своих учеников по фамилии, только по имени).
Мне потом было очень стыдно за свою нелепую выход¬ку. Отец, узнав об этом, тоже был недоволен и упрекал меня. И я попросила прощения…
Кормили нас хорошо, особенно в начальных классах, где по причине болезни я пропустила год.
Вся наша семья (три сестры и брат) помогали отцу собирать яблоки в школьном саду. Плоды закладывались на хранение в подвал. А на праздник Нового года ящики выставлялись в большом зале первого этажа бывшей церкви, приспособленной под школу. Выстраивалась многочисленная очередь учащихся, и кто-то из учителей раздавал долгожданные фрукты.
Помню, подошла очередь моего одноклассника Юры Голубых, сына директора школы. И ему попалось с одного бока гнилое яблоко. Юра взял его, сказав «спасибо», и молча положил в карман. Ни тени возмущения. Вообще сын Голу¬бых был скромным и воспитанным мальчиком. Он прекрасно учился на одни заслуженные «пятёрки».
Хорошо помню своих учителей Г. Г. Смык и А. К. Вершкову, преподававшую русский язык. Запомнились уроки военного дела у Каковкина. Он заставлял нас ползать по снегу, отчего колени у всех были мокрыми.
Во время войны в основном здании школы какое-то время располагался госпиталь, а учащихся перевели в дома бывших священнослужителей, а также в центр Добринки. Один класс даже квартировал в половине дома моего дяди Ивана Михайловича Буданцева на нынешней улице Садовой (этот дом и сейчас цел).
Приходить в госпиталь к раненым мы счи¬тали святым делом. Частенько я отправлялась туда с одноклассницей Надей Логуновой. Её мать напечёт пирожки, а моя — подоит корову (у нас были и корова, и поросята, и овцы, и куры, и гуси), процедит молоко в махотку и накажет мне идти к раненым. Поставлю махотку в матерчатую сумку — и в школу. На втором этаже были лежачие больные, которых мы и навещали. Не только учащиеся наведывались к бойцам, но и взрослые, носившие им даже горячее питание.
В нашей семье в это время жила моя старшая сестра Мария Николаевна Хатунцева с маленьким сыном Толиком. Её муж погиб на фронте в первые дни войны, и она приехала к нам из Верхней Хавы, стала работать в Чуевской школе учительницей.
Когда началась война, старшеклассников нашей школы собрали около райисполкома, объявив, что пошлют рыть окопы в селе Демшинка. Но повели нас почему-то на вокзал, посадили в товарные вагоны и повезли неизвестно куда. В Грязях нас высадили, построили, кое-кого в процессе переклички отставили в сторону, а потом вернули домой. Это были преимущественно дети местных «начальничков», которым, можно сказать, повезло. А мы почти безостановочно ехали вплоть до Москвы, а потом — дальше. Через некоторое время объявили воздушную тревогу. Была ночь. Все высыпали из вагонов и спрятались в лесу. Поездка утомила нас, измотала. Голодные, мы быстро заснули. Утром просыпаюсь, а около меня танк стоит, в темноте я его не заметила. Испугавшись, как закричу во весь голос.
— Что ты орёшь? — успокоила меня старшеклассница Нина Буданцева.
Смотрим, к танку идут два солдата с котелками. Узнав, что мы голодные, один котелок они дали нам. Мы с жадностью набросились на еду.
Противотанковые рвы рыли под Смоленском. Так и стоят перед глазами эти окопы: с одной стороны — край строго верти¬кальный, с другой — покатый. Работа была тяжёлой, адской, но потом, как оказалось, напрасной. Когда объявили новую воздушную тревогу, мы вынуждены были отступать, попали в какую-то деревню. Жители уже давно эвакуировались, дома были пусты. Мы вошли в ближайший дом, в печи стоял чугун со щами. Видно, хозяева внезапно покинули дом, а щи остались недоваренными. Я приоткрыла крышку, а оттуда пахнуло чем-то прокисшим.
— Верка, быстрее закрой и больше не открывай ничего! — крикнула Люся Потапова, тоже зашедшая в этот дом.
В деревне от отступавших военных мы узнали, что наши противотанковые рвы не остановили немцев. У фашистов были какие-то выкидные мосты, по которым свободно проходила их техника. Мы были удручены этим сообщением. Ведь когда рабо¬тали, то твёрдо были уверены, что немцы не пройдут, и отдавали рытью окопов все силы.
Под Вязьмой нас построили, чтобы из «окопников» отобрать на фронт пополнение. Брали только совершеннолетних. Стало страшно, сердце замирало. Я была с 1924 года, и участь моя была предре¬шена. Рядом со мной в шеренге стояла Зина Зыкина (в фамилии могу ошибиться), которая толкнула меня и шёпотом сказала:
— Говори, что ты с 1926 года рождения, ведь всё равно документов ни у кого нет.
И мы с ней смалодушничали, убрав себе по 2 года. На наших глазах на фронт ушли Люся Потапова, Нина Буданцева, Витя Буданцев (по-уличному — Мичурин), Соня Соломахина.
Остальные в конце октября вернулись в Чуевку. Заходим к Зине домой, а её на пороге встречает рыдающая мать: пришла «похоронка» на отца. Тут они сразу куда-то уехали…
А я пропустила год, и школу закончила с другим классом в 1944 году. Мой отец всегда боялся, что меня возьмут на войну, всячески оберегал, не пускал даже на улицу. Но иногда я ходила…
В Добринке квартировали лётчики. Как-то на улице я слу¬чайно познакомилась с одним из них — Ваней. Мы шли с ним мимо нашего дома, и я пригласила его послушать патефон. Разговорились. Гость сказал мне, что завтра летит с товарищами на Украину освобождать от немцев селение, где жили его родители. А на следующий день я узнала, что при посадке на местный аэродром их экипаж разбился. Похоронены лётчики на Чуевском кладбище.
Со своим будущим мужем я познакомилась тоже в Чуевке. После окончания школы отец услал меня на торфоразработки, чтобы я не попала на войну. Прихожу с работы, а у нас старшина сидит (отец позволил ему одну комнату в доме занять под военный склад).
Его часть была расформирована под Воронежем и оказалась в Добринке. Потом их в срочном порядке отправили на передовую, я даже не узнала его имени. Через некоторое время мне с фронта пришло письмо (треугольник) от Тихона Саввича Клешко. Завязалась переписка… В 1945 году Тихон из Югославии приехал в город Херсон, где я тогда работала делопроизводителем в военкомате, мы поженились и вернулись в Чуевку.
Двое наших детей, Юрий и Тамара, окончили Чуевскую среднюю школу. После суворовского училища сын стал военным, дочь работает в Добринке в ГИБДД. Внучка Вера окончила нашу школу с серебряной медалью.
Всю жизнь я прожила в Чуевке. Всегда участвовала во встречах выпускников военных лет. Это были трогательные и незабываемые часы.
Мне уже восемьдесят. Большинство моих одноклассников ушли в мир иной. Погиб на фронте Дмитрий Тупиков, двадцать лет уже нет Николая Башкина, который учился со мной до войны, затерялись следы Вали Бирюковой, отец которой заведовал железнодорожным магазином. Нет в живых сестры Тоси и брата Алексея (он был лётчиком-испытателем), окончивших Чуевскую семилетку. Два года назад умерла старшая сестра Мария. Не осталось на этой земле ни одного из моих учителей.
В. Н. КЛЕШКО (в школе — БУДАНЦЕВА).
п. Добринка.
2005 г.
МОИМ ЦВЕТНИКОМ ЛЮБОВАЛИСЬ УЧИТЕЛЯ ОБЛАСТИ
В Чуевскую школу я пришла в девятый класс в 1943 году, когда уже там не было госпиталя. Перед этим учёба была прервана войной: мы рыли окопы под Москвой. В классе сидело много переростков, но стеснения никакого не было. Ведь шла война…
Территория вокруг школы, благодаря её директору, находилась в идеальном порядке. Деревья и цветочные клумбы не могли не украшать её. Но особенно привлекала внимание знаменитая аллея каштанов, ведущая прямо к порогу. Весной, когда они цвели, и белые «свечи» стояли на ветках деревьев, она была прекрасна. Потом эта аллея чьей-то злой рукой была уничтожена. Вместо каштанов росли тополя...
Вот эту любовь к природе, ко всему зелёному директор Ф. С. Голубых привил своим многочисленным ученикам. Меня до сих пор волнуют экологические проблемы. Не могу быть равнодушной, когда губят природу: засоряют водоёмы, уничтожают деревья. В местную газету пишу статьи в защиту природы. Около моего маленького дома прекрасный цветник, соседям с удовольствием даю семена, отростки.
Когда я начала учительствовать в селе Сафоново, то загорелась мечтой облагородить территорию своей школы по примеру Чуевской. Всю ночь просидела над «проектом» клумбы. Весной вместе с учениками воплотила мечту в жизнь. Летом в Сафоновскую школу приехала большая делегация педагогов района и области. Им очень понравился мой цветник, потом даже премировали за него трёхтомником А. П. Чехова. После этого посещения меня сразу же назначили завучем, а потом и директором: дескать, если около школы порядок, то и в школе будет порядок. Так что Фёдор Сергеевич мне невольно помог выдвинуться, хотя к власти я никогда не стремилась.
В ЧСШ хорошо помню свою классную руководительницу Марию Гавриловну Посадневу, ходившую пешком из Московки. В нашем классе училась её сестра Габриэль (Галина), к которой учительница была чересчур строга. Нам было даже жаль одноклассницу. Но дисциплина пошла только на пользу — Галина Гавриловна много лет работала в Добринке председателем сельского Совета, где без этого качества не обойтись.
Военное дело вёл Каковкин. Мы под его началом ползали по-пластунски, учились стрелять, ходили в строю под маршевые песни: «Эх, винтовка, бей ты ловко по врагу…», «Вставай, страна огромная…»
Война давала о себе знать. С воздуха по всей Чуевке и Добринке летели немецкие листовки на русском языке. Они были небольшого размера. Помню содержание двух: «Пеките пышки, варите квас — Октябрьскую будем у вас!», «Ваша Катюша, наш — Ванюша, мы поженим их в Москве!»
Мимо Добринки часто проезжали составы с ранеными бойцами. Узнав об этом заранее, мы ходили всем классом на вокзал, дарили солдатам носки, варежки, табак, печёную картошку, капусту. Угрюмые лица воинов веселели на глазах.
Выпускной вечер мы готовили вместе с М. Г. Посадневой и Г. Г. Смык. Никто не поверит, что в то голодное время был накрыт стол с чаем, слоёным тортом, печеньем, была и наливка из ягод. Ситцевое белое платье с цветочками мне специально сшили к выпускному вечеру. Девчата из Петровского были одеты лучше всех. Мария Гавриловна шепнула мне на ухо, чтобы я выступила с благодарственной речью от имени выпускников. Почему на меня пал выбор? Я была маленького роста и всегда сидела за первой партой, училась хорошо, была активной, поэтому учителя меня любили. Мы тогда свято верили в Ленина, Сталина… Моя речь была краткой, но полной оптимизма, надежды на светлое будущее, веры в собственные силы, благодарности учителям. Не знаю почему, но после выпускного от переполнявшей нас радости мы не шли, а бежали домой. Первой оказалась дома Вера Буданцева (Клешко), жившая недалеко. А я продолжала бежать ранним утром до самого села Сафоново, гордая тем, что окончила школу и получила «путёвку» в самостоятельную жизнь.
Вместе со мной окончили школу Лида и Женя Буданцевы, Маша Чунихина, Люся Потапова и другие.
35 лет отработала я учительницей математики.
А. Я. САМУСЁВА (в школе — СТЕПУХИНА).
п. Добринка.
2003 г.
1945
ПО МОИМ СЛЕДАМ НА СНЕГУ ШЛИ НЕУСПЕВАЮЩИЕ
Извините, что не могла откликнуться сразу. 8-го мая умер мой единственный брат Володя (В. А. Жоголев. ; Прим. ред.), который тоже окончил Чуевскую среднюю школу. Выпускные экзамены он сдал на «отлично», но в силу живого, непоседливого характера допускал в году хорошие отметки, поэтому не попал в медалисты.
Володя, как и я, поступил в медицинский институт и в своей про¬фессии достиг высшей хирургической категории. Работал заведующим хирургическим отделением больницы №5 города Воронежа, а потом ; заве¬дующим таким же отделением больницы Управления внутренних дел. Кроме того, он был главным экспертом при облздравотделе. Без его подписи ни одного хирурга не могли судить за врачебные ошибки. На похоронах было около десяти его учеников (главный врач, заведующий хирургическим отделением, ординаторы этого отделения). О нём говорили не только как о высококвалифицированном хирурге, но и как о человеке большой души, воспитавшем достойную смену.
Теперь о себе.
Мои родители: отец Алексей Трофимович Жоголев ; бухгалтер, мать Александра Леонтьевна ; домохозяйка, окончившая гимназию. Отец был очень добрым, мягким по характеру, а мать ; волевая, энергичная. Именно ей мы с братом обязаны и своим образованием, и тем, кем стали.
Мы жили в Чуевке напротив школы, через болото (ныне улица К. Маркса. ; Прим. ред.). Дом был большой, старинный, купеческого об¬разца. Правда, его полностью перестроили в годы войны, как в своё время перестроили Чуевскую церковь под школу. Впоследствии наш дом купили учителя, работавшие в ЧСШ (Н. В. и А. А. Башкины. ; Прим. ред.).
Так как в военные годы в школе располагался госпиталь, мы учились в однокабинетном домишке в Добринке. Потом снова были переведены в Чуевку.
Помнится, тетрадей не было. У меня имелась книга для бухгалтерского учёта, вот на ней я и выполняла задания по всем письменным предметам. Эти записи могла разобрать лишь моя любимая подруга Маруся (впоследствии учительница Добринской школы М. А. Кочеткова).
Вспоминая школьные годы, я невольно вижу картину: иду на занятия, а по моим следам по снегу шествуют мои одноклассники (неуспевающие, верившие, что стоит пройти по следам отличницы, и положительная оценка им обеспечена). Меня это расстраивало. Сейчас я смею¬сь, но тогда... А ведь я сама дала тому повод. Природа наградила меня блестящей памятью и логическим мышлением (это не моя заслу¬га), то есть, прочитав печатный текст, я могла повторить его из слова в слово со знаками препинания, что и продемонстрировала, когда кто-то назвал меня «зубрилой». За показ своих способностей я расплачивалась каждое утро сопровождением «эскорта».
Все предметы давались мне одинаково легко, что впоследствии зат¬руднило выбор профессии. Очень любила математику. Когда моя учи¬тельница Валентина Владимировна Абакумова (она училась на заочном отделении в Воронежском институте) давала повышенной трудности новые варианты задач, это было для меня подарком.
Сейчас, с высоты 77 лет, могу сказать, что своим, прежде всего природным, способностям, а также своим учителям я обязана важному для меня обстоятельству: в сложной ситуации конца войны окончила десятилетку с золотой медалью, став первой в истории школы медалисткой. Тогда вышел закон о введении золотой и серебряной медалей. В то время учителя, не имеющие диплома об окончании вуза, лишались права принимать выпускные экзамены. В результате математику у нас принимал директор института усовершенствования учителей города Воронежа. Он же был и председателем экзаменацион¬ной комиссии, а русский язык принимала учительница из Ельца.
Аттестат зрелости мне заполнял лично директор школы Фёдор Сергеевич Голубых. Эту честь он не уступил никому (как мне говорили, его убеждали дать заполнить человеку с красивым почерком). Фёдор Сергеевич очень гордился мною. Впоследствии он регулярно писал мне письма, присылал свои фотографии.
Кстати, до учреждения аттестата зрелости выпускники получали свидетельство об окончания средней школы. Терминология оценок: «отлично», «хорошо», «удовлетворительно».
Я поступила в Воронежский мединститут на факультет «лечебное дело» без экзаменов: золотая медаль в то время давала такое право. На втором курсе за блестящие успехи в учёбе (сдала на «отлично» «с выдающимся ответом») мне присвоили стипендию имени Бурденко (она была выше, чем зарплата молодого врача). Это дало мне с братом возможность учиться. К тому же мама с отцом немного помогали. Кроме того, передо мной обозна¬чилась научная карьера. Я с блеском защитила кандидатскую диссер¬тацию. Моим научным руководителем был директор Воронежского мединститута Валерий Павлович Радушкович. Мне прочили, что через пять лет я стану доктором медицинских наук. Но судьба распорядилась иначе. Переезд из Липецка в Воронеж оказался невозможным по семейным обстоятельствам. И я должна была довольствоваться ролью практического хирурга. Однако мечта всё же претворилась в жизнь.
Моя старшая дочь Александра ; доктор педагогических наук, профессор Елецкого института. Младшая, Вера, ; завуч в школе. У меня трое внуков: Александр ; студент факультета иностранных языков, Георгий ; физмата; внучка Рая с отличием окончила шестой класс.
Я была счастлива в замужестве. Муж (он умер три года назад) по профессии инженер, во всём помогал мне. Дети о нём сказали так:
; Мы любили и глубоко уважали своего отца.
Так что жизнь прожита не зря. Тем более, что в практической деятельности я достигла своего, став хирургом первой категории (от высшей отказалась, что было связано с зарплатой), и не просто высококвалифицированным специалистом, а ответственным хирургом по экстренной хирургии. 35 лет простояла за операционным столом. Это немало.
Р. А. ЖОГОЛЕВА.
г. Липецк.
2004 г.
НА СТОЛЕ У ГОЛУБЫХ ЛЕЖАЛА БИБЛИЯ
Хорошо помню Никольский храм в Чуевке, куда ходила вместе со своей старшей сестрой Еленой по праздникам. Слышала, что он был построен по проекту иностранного архитектора вместо небольшой церквушки. Об этом мне рассказывала местная жительница М. П. Хлобощина, долгие годы прислуживавшая в храме.
Я была случайным свидетелем разрушения церкви осенью 1936 года. Со своей замарайской подружкой Валей Искорневой видела, как трактор ЧТЗ пытался с помощью натянутой верёвки свалить купол и крест под возмущённые крики собравшегося народа. Мы так и ушли, не увидев падения купола.
После окончания Чуево-Отрубовской начальной школы в 1938 году я пришла учиться в только что открывшуюся ЧСШ. Возле здания виднелись «останки» осквернённого церковного кладбища. Запомнился разбитый мраморный памятник чёрного цвета с надписью, что здесь покоятся братья Алисовы. Говорят, это были местные купцы.
Со старшим братом Владимиром мы стояли на квартире у А. Г. Печерских. Отец и мачеха расплачивались с хозяйкой торфом, кочками, картошкой. Брат помогал старушке по хозяйству.
Директор школы Ф. С. Голубых преподавал у нас анатомию. Как-то он меня спросил на уроке, поставил оценку, а на следующий день я решила не учить. Фёдор Сергеевич не оправдал моих надежд, спросил и поставил «плохо». Однажды он попросил меня с подругой помочь убрать с его огорода морковь. Мы дёргали морковь и украдкой, обтерев её о влажную траву, с наслаждением съели несколько штук.
Фёдор Сергеевич сам часто работал в своём саду в заплатанной ветхой одежде. На закате его жизни мне с ним приходилось часто встречаться. Я работала почтальоном и носила ему письма, газеты, пенсию. И однажды видела в их беседке раскрытую старинную Библию в красивом переплёте. То ли он оттуда что-то выписывал, то ли читал. А, может, ближе к смерти пересмотрел свои взгляды на религию.
И. В. Янцев (говорили, что он чистокровный немец с фамилией Яниц) преподавал немецкий язык. Был очень требовательным и чистоплотным. Одной ученице сделал такое замечание:
— Шею надо мыть, а то пора там пшеницу сеять!
Литературу преподавали супруги Рубцовы.
Помню, как хорошо готовила борщ Г. Г. Смык. На торфоразработках она угощала им учеников и учителей.
Математику у нас преподавала Т. И. Сорокина. На уроке часто дремала, потому что у неё было много малолетних детей.
Были школьные вечера. Выступали сёстры Яриковы. Галя вдохновенно читала: «Мужайся, солдат…» Хорошо пела Рая Жоголева:
Лётчики-пилоты, бомбы-самолёты,
Вот и улетели вы в далёкий путь…
В связи с войной я прервала учёбу на 2 года. Как и все, ездила рыть окопы, противотанковые рвы. Восемь классов окончила уже двадцатилетней. Больше учиться не пошла.
М. И. АВЦЫНОВА
п. Добринка.
2003 г.
НАВЕЧНО В МОЁМ СЕРДЦЕ
Я окончила Чуевскую среднюю школу в 1945 году. По профессии — учитель. Работала в Тихвинской семилетней школе. Потом по приглашению редакции стала литературным секретарём — диктором районного радиовещания. В 1949 году работала художественным руководителем районного Дома культуры, потом инспектором районного отдела культпросветработы. За эти годы окончила в городе Боброве культпросветучилище, двухгодичную школу на режиссёрском отделении в Москве и Обоянский библиотечный техникум.
Приобретенные мною профессии связаны между собой, поэтому они давали мне возможность общаться с самыми разными людьми.
В 1954 году я стала заведующей районной детской библиотекой, продолжая работу на общественных началах в РДК руководителем драмкружка и постоянным диктором местного радиовещания.
Дважды была депутатом сельского Совета, избиралась депутатом райсовета, много лет была народным заседателем в суде, председателем комиссии кооперативного контроля и т. п. Имею медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
Вся моя жизнь, когда училась и работала, была связана с родной Чуевской школой, с учителями, которых очень любила. Помню своих одноклассников: Раю Жоголеву, Машу Титову, Тосю Турецких, Колю Бордовских, Варю Синячкину и других.
Наша школа утопала в зелени фруктового сада. Весной цветущий сад наполнялся соловьиными трелями, свистом малиновки, голосом кукушки. В открытые окна классов доносился терпкий запах цветущих яблонь, груш, черёмухи, аромат цветов. А их было много на клумбах…
Директор школы Ф. С. Голубых очень любил цветы. А когда созревали яблоки, он лично разносил их по классам, раздавал на каждую парту. И у каждого учителя на столе обязательно стоял свежий букет цветов.
Никогда не забывала своих учителей: Анастасию Дмитриевну Юрицыну, Зою Николаевну Паринову… Особенно любила уроки истории, которые вела Эмилия Ивановна Раудис. В них всегда было много нового, интересного.
Запомнился один из уроков — об Отечественной войне 1812 года. Классу было дано задание представить свои работы, раскрыв тему в прозе, стихах, рисунках и т. п. Я описала войну в стихотворной форме.
Урок прошёл творчески, тема была раскрыта, цель достигнута. Весь материал оформили в альбом и отослали в Воронежский исторический музей.
Большую роль в моей судьбе сыграли уроки литературы Ольги Афанасьевны Рубцовой и Александры Васильевны Кольчугиной (Гордобиной). Эти уроки я ждала как праздник. В них было много творчества, артистизма, эмоциональности. Благодаря этому я полюбила поэзию, книги, театр, стала активной участницей художественной самодеятельности.
Отчётливо помню своё первое выступление на школьной сцене. 1941 год. Началась Великая Отечественная война. В школе разместили госпиталь, для раненых солдат и офицеров, давались шефские концерты. Во время одного из них я читала стихи моей мамы о войне. Дебют оказался удачным. Раненые горячо приветствовали участников концерта. А один из благодарных зрителей, солдат с забинтованной рукой и головой, расчувствовавшись, со слезами на глазах обнял меня и поцеловал. Такое не забывается…
У нас, детей военных лет, детство и юность прошли в учёбе и тяжёлой, нередко непосильной работе. Не хватало учебников, тетрадей, зимой в чернильницах замерзали чернила. Каникул практически не было. Учебный год начинался в октябре—ноябре. Всё лето, до поздней осени, а иногда и зимой мы работали от зари до зари — разутые, плохо одетые, голодные. Работали на колхозных полях, на торфоразработках, рыли окопы, то есть были везде, куда пошлют.
С нами работали и учителя.
Всю жизнь я не забывала родную ЧСШ. Работая в детской библиотеке, большинство массовых мероприятий проводила в школе. Какое-то время руководила здесь драматическим кружком. Ставили в соответствии с программой пьесы классиков и современных драматургов. В спектакле по пьесе Розова «В поисках счастья» участвовали ученики старших классов Валера Фонов, Витя Иноземцев, Валя Никитина и другие.
В некоторых спектаклях, которые я ставила в РДК, были заняты учителя З. Н. Паринова, Д. Е. Филиппов, Ю. А. Лебеденко, Г. Д. Лебеденко (Ярикова), В. И. Кутузов и другие, а также учащиеся. За постановку пьесы Салынского «Барабанщица» в 1967 году на областном смотре в Липецке нашему драмкружку было присвоено звание «Народный театр», а исполнителей главных ролей Л. Д. Потапову (Ярикову) и Ю. А. Лебеденко, тоже воспитанников ЧСШ, за безупречную игру наградили дипломами и ценными подарками.
Совместно с библиотекой в Чуевской школе проводились встречи с поэтами и писателями области и района: В. Зориным, С. Панюшкиным, Б. Шальневым, Ю. Лебеденко, Л. Соловьёвым, В. Титовым, А. Беляевым.
Мне всегда хотелось быть полезной родной школе.
Дружеская связь с учителями и учащимися поддерживается и поныне. Директор школы Г. П. Пешкова, её заместитель Н. Н. Зиброва, педагоги Н. А. Аксёнова и Л. Ю. Ерохина активно сотрудничают с библиотекой.
Сейчас, когда я прохожу мимо новой, теперь уже трёхэтажной ДСШ №2, моё сердце сжимается от боли. Невольно замедляю шаги и вглядываюсь в её большие окна, в окружающую территорию и вспоминаю своих друзей — одноклассников, учителей. Многих уже нет в живых.
Моя школа, ты всегда была добра и справедлива! Нет тебя дороже и родней. Ты научила нас трудиться, любить Родину, свой край.
Т. Д. ДУМБАДЗЕ (в школе — ЯРИКОВА).
п. Добринка
2003 г.
МНОГОЕ ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ
Мой отец Иван Васильевич Янцев, рождённый 17 августа 1897 года, работал учителем начальных классов в деревне Марфино, а затем — директором Демшинской семилетней школы. В августе 1938 года его перевели в Чуевскую среднюю школу. Он переехал со своей семьёй в Чуевку, где нам дали саманный домишко недалеко от школы на нынешней улице Октябрьской.
Нас было четверо у родителей: три сына и дочь. Все пошли учиться в Чуевскую школу. Я — в третий класс к Марии Николаевне Хатунцевой. В четвёртом классе учился у Антонины Петровны Гусевой.
Война застала меня, когда я перешёл в 6 класс, старший брат Виктор окончил десятилетку, а второй брат, Александр, перешёл в десятый класс.
Отец преподавал немецкий язык, математику, рисование и черчение. 26 июля 1941 года он ушёл на фронт, а через день, 27 июля, за ним последовал Виктор. Отец служил в секретной части, так как хорошо знал немецкий язык (о своей службе он не рассказывал, упомянул только, что в его ведении была овчарка). С фронта он пришёл в 1946 году с орденом и несколькими медалями в звании «старший лейтенант». В школе проработал до выхода на пенсию в 1958 году.
Виктор окончил курсы командиров, ему было присвоено звание «старшина». В одном из писем домой он сообщал: «Сижу в окопе, в воде, пишу письмо. Если останусь жив, то приеду и поступлю в военное училище».
Но этому не суждено было сбыться. 31 августа его тяжело ранило под Ржевом Калининской области, и он умер в госпитале. Удивительное совпадение: в тот же день, как по какому-то знаку свыше, его заменил Александр. К этому времени он окончил десятилетку. 31 августа Александр ушёл на фронт. Был командиром миномётного подразделения, ему присвоили звание «младший лейтенант». Погиб под Одессой. На этом месте установлен памятник ему и его боевому другу.
В 1942 году в школе располагалось командование лётного полка, а полевой аэродром находился под Прудками. Случилась трагедия: один из самолётов разбился недалеко от Добринки, четверо военных погибли. Четыре гроба стояли у школы. Хоронили лётчиков многие жители села, приехали и родственники лётчиков. Было много крика, плача. Вся школа строем ходила провожать погибших в последний путь (их похоронили на Чуевском кладбище).
Мы, мальчишки, бегали на место, где взорвался самолет. Он сгорел почти дотла. Мы собирали оставшиеся от него алюминиевые пластинки и дома делали из них расчёски.
Одно время в школе размещался госпиталь. Но школу не закрыли: мы учились в нескольких других зданиях. Наш класс занимался в Добринской двухэтажной начальной школе (на этом месте построено здание поселковой администрации. — Прим. ред.)
Моими учителями в старших классах были: отец — немецкий язык, А. Д. Юрицына — химия, Т. И. Сорокина и А. Т. Голубых — математика, М. Ф. Гончаров и И. Д. Тарасов — история (Иван Дмитриевич погиб на фронте), К. А. Чеботарёва — русский язык и литература, военруком был В. С. Размолодин, муж А. Д. Юрицыной.
Когда мы переехали в Чуевку, директором был Ф. С. Голубых. После его ухода на фронт директором назначили Н. А. Сорокина. Николай Александрович тоже был призван в армию и его на некоторое время заменил П. Л. Антоненко. Потом с фронта вернулся Ф. С. Голубых. Я случайно увидел, как он шёл с поезда домой: медленно, в длинной шинели. Вид у него был утомлённый, нездоровый (позднее мы узнали, что он был контужен и плохо слышит).
Школу я окончил в 1945 году.
Ф. С. Голубых помню как умного, интеллигентного педагога и руководителя. Он был большим любителем природы, развёл у себя возле дома хороший сад (я помогал ему собирать с яблонь и груш гусениц, обрезать деревья). Фёдор Сергеевич был воинствующим безбожником (в то время все учителя считались атеистами). Мой отец тоже читал лекции на антирелигиозные темы. В доме у нас не было икон. И даже мать, неграмотная женщина, не верила в Бога. Мы ни разу не видели, как она молилась и молилась ли вообще.
Хорошо помню Н. А. Сорокина. При всех его достоинствах могу, однако, отметить, что он был порой излишне строг, в некоторых случаях даже грубоват. Мы жили рядом, и за забором часто слышался его голос. С женой и детьми он разговаривал на повышенных тонах.
В 1951 году, отслужив положенный срок, я вернулся из армии. Отец ещё работал учителем. Он предложил мне летом вместе с ним заняться ремонтом школы. После армии хотелось подработать. Мы белили, красили стены, выполняли другие ремонтные работы.
Впоследствии я стал юристом. Избирался народным судьёй соседнего Хворостянского района, работал в различных учреждениях Добринки.
Со мной учились в одном классе первая медалистка школы Раиса Жоголева, Мария Титова (Кочеткова), Серафима Ярикова (Слизовская), Борис Ланских и другие.
А. И. ЯНЦЕВ.
п. Добринка.
2003 г.
ЗА ЧЕТЫРЁХМЕСТНЫМИ СТОЛАМИ
Всего год я пробыла в Чуевской средней школе (окончить её не удалось), но храню память о ней и очень благодарна педагогам, у которых довелось учиться. В 1943—1944 учебном году мы начинали заниматься в приспособленном здании у железнодорожного переезда, а сразу же после эвакуации госпиталя перешли в среднюю школу. Какие были трудности и неудобства? Парт в классах не было, мы размещались за четырёхместными столами. Теснота не расхолаживала учащихся, дисциплина была строжайшая. Особые требования предъявлялись к военному делу. В военном кабинете находились гранаты, винтовки и другое снаряжение. По графику мы охраняли этот кабинет круглосуточно. Старшим был Н. В. Башкин. Страшно было дежурить ночью, потому что в школу часто стучались незнакомые люди. Пропускали тех, кто знал пароль.
Закончив девять классов, я поехала в Воронежский учительский институт, где вступительные экзамены, благодаря знаниям, полученным в школе, сдала без «троек». Хотя конкурс был большой (четыре человека на место), я была зачислена на первый курс естественно-географического факультета, по окончании которого работала в школах Добринского района учительницей географии и биологии, директором школы.
Мне часто приходилось встречаться на конференциях, семинарах по биологии с Ф. С. Голубых, который потом работал в Добринской семилетке и преподавал тоже биологию. Там он организовал замечательный кружок юных натуралистов. Многие учителя приезжали перенимать этот опыт. Фёдор Сергеевич дружелюбно относился к своим бывшим ученикам.
Вспоминаю с благодарностью своих учителей: З. Н. Паринову, А. Д. Юрицыну, М. Г. Посадневу, молодую преподавательницу русского языка и литературы Александру Васильевну Кольчугину. Она была юной и обаятельной, только что окончившей учебное заведение. Мы любовались ею на уроках. Потом в школу поступил работать красивый учитель физики Гордобин, за которого она вышла замуж. Впоследствии они переехали в какой-то город.
Мои бывшие одноклассники доучились до выпускного вечера 1945 года. Многие «вышли в люди». Рая Жоголева — кандидат медицинских наук, Аркадий Янцев — юрист, Юра Пеньковский — инженер, Мария Титова — учительница, некоторое время работала в РК ВЛКСМ, секретарём РК партии.
Очень рада каждому известию из школы.
К. Г. АМЕЛЬКИНА.
п. Петровский.
2003 г.
НА ЭКЗАМЕН — С ТЕМПЕРАТУРОЙ ЗА 40
1934 год. Голодный год. Семья из семи человек. Я самая маленькая. Большое желание было у меня увидеть свою первую учительницу и познакомиться с будущими одноклассниками.
И вот первого сентября я, Анфиса Волокитина, в уютном классе увидела красивую молодую женщину, сидевшую за столом. Это моя первая учительница А. Е. Богатырёва. Она учила нас выразительно читать, красиво писать, любить труд, уважать друг друга, почтительно относиться к взрослым. Я помню, как мы ходили на экскурсии, играли в лапту, догонялки, третий — лишний.
Самыми близкими моими подругами были Рая Жоголева, Эмма Леньшина. Учились мы все трое отлично.
Здание, в котором располагался наш класс, раньше принадлежало священнику.
С пятого по седьмой класс все учителя были для меня любимыми. Не помню, чтобы классный руководитель А. Т. Голубых, она же математик, повысила на нас голос, кого-то обидела. А как она одевалась! Её муж работал директором нашей школы до самой войны и вёл биологию, на людях свою жену называл только по имени-отчеству — Антонина Тихоновна. Фёдор Сергеевич воевал, пришёл с боевыми наградами (вся грудь в орденах и медалях). После войны работал директором Добринской семилетней школы. Это был культурнейший человек. Я проработала под его руководством с 1950 по 1956 год учительницей русского языка и литературы. Он ценил мои способности так высоко, что рекомендовал к присвоению звания «Заслуженный учитель школы РСФСР». В то время заведующим роно был муж моей первой учительницы С. Д. Богатырёв. Но из-за скромности я отказалась заполнять анкету, хотя обо мне говорили как о перспективном педагоге на всех районных учительских конференциях и даже по Центральному радио.
Но вернёмся к Чуевской школе. Все предметы были моими любимыми, домашние задания выполняла всегда, на контрольных выручала одноклассников. Решу по математике свой вариант, напишу на промокашке и, если успею, то и второй вариант решу.
Химию преподавал Н. А. Сорокин, который справедливо давал каждому ученику характеристику, кто на что способен. На войне он был тяжело ранен, вернулся и работал директором. За строгость, справедливость все его любили. Раны давали о себе знать, и он прожил недолго.
6 июня 1941 года на выпускном утреннике мне вручили свидетельство с отличными оценками об окончании полного курса школы и Похвальную грамоту. Была Троица, и целый день мы играли, веселились.
21 июня 1941 года, воскресенье — незабываемый день. Солнечно. В полдень следующего дня объявили о начале войны. Все бегали, суетились, не находили себе места. В 1941—1942 учебном году я работала в школе секретарём-библиотекарем, пропустив этот год как ученица.
В здании, где я заканчивала седьмой класс, разместили госпиталь, а позже жили лётчики, только в 1944 году мы вновь учились в том же здании. В классах было холодно, на переменах мы грелись с такой «речёвкой»: «Из угла в угол — железным кругом!» (в зале стояла «буржуйка»).
Замечательный был у нас учитель по военному делу Григорий Васильевич Каковкин. Восьмые и девятые классы — это рота, один класс — взвод. Я была командиром взвода, а Борис Бесчеревных — роты. Этот парень был высокий, стройный, ходил в солдатской шинели, нравился всем. Я тоже немного была в него влюблена, однажды он меня даже на велосипеде катал. Как-то на районных соревнованиях по лыжам его постигла неудача. Была плохая погода, он отстал от товарищей и со злости сломал лыжи. Кстати, в тот день среди девушек я заняла первое место, за что меня премировали туфлями. Как радовался Григорий Васильевич! Зато после этого кросса я заболела дифтерией и не могла разговаривать три месяца, так как пропал голос.
В десятом классе в субботние вечера мы любили проводить время в школе. Директор школы и военрук доверяли мне патефон и школьный зал. Вот тут-то и кокетство, и любовь (во время игры в «ручеёк»).
Ещё один красивый парень был в школе — Андрей Доценко. Танцевать он не умел, но было у него большое желание научиться. Как-то он застенчиво попросил меня научить его вальсу, самому любимому моему танцу. Вообще я любила танцы и тех, кто красиво поёт. Мальчишек я всегда стеснялась, но Андрею решила помочь. Он долго не мог правильно под музыку передвигать ноги. В этот вечер он решил проводить меня до дома. Полдороги шли мы молча, поняв его стеснение, я сказала:
— Тут мне не страшно, я одна добегу, — и убежала.
В памяти зима 1945 года. На школьном болоте скользкий лёд. Вечерами мы, десятиклассники, взявшись за руки, катались, падали, смеялись. Вспоминали тех, кого с нами не было. А не было мальчишек 1925—1927 годов рождения, многие из них погибли на фронте.
Весной 1945 года сдаём экзамены, а меня трясёт малярия. Температура до 41 градуса. Но сдала экзамены, не дотянув по причине болезни до медали.
Поступать поехала в Московский железнодорожный институт. Однако по зрению уже после успешной сдачи экзаменов не прошла. Была огорчена. Два года работала. Старшая сестра настояла всё-таки на том, чтобы я получила высшее образование. Много было трудностей, но Тамбовский пединститут я окончила. Один год по направлению работала в Грачёвской школе, шесть лет — в Добринской семилетке, два года — завучем в Верхней Матрёнке, три года — директором Новопетровской семилетки. Там я вышла замуж и уехала с годовалым сыном в посёлок Хохольский Воронежской области, где родилась дочь. Общий стаж моей педагогической работы — 48 лет. Жизнь была очень интересной, работа приносила удовлетворение, всегда было взаимопонимание между мной и учащимися. За педагогический труд имею награды.
В настоящее время на пенсии, живу одна в своём доме. Никак не могу отвыкнуть от работы: читаю, перечитываю, шью кое-что, вышиваю, вяжу. Материально живу хорошо. Дочь окончила два вуза, живёт в Воронеже. В Екатеринбурге живёт сын, служит на генеральской должности. У меня трое послушных внучат.
Учащимся Чуевской школы (ДСШ №2) хочется пожелать следующее: читайте художественную литературу, проводите читательские конференции, диспуты, дарите друг другу книги, пойте песни прошлых лет, танцуйте вальс, танго, фокстрот, любите труд, родителей, учителей, относитесь почтительно к старшему поколению.
А. П. ВОЛОКИТИНА.
п. Хохольский Воронежской области.
2004 г.
«ГРЫЗТЬ СЕМЕЧКИ НА УЛИЦЕ — НЕКУЛЬТУРНО»
О Чуевской средней школе у меня самые добрые воспоминания. Почти 60 лет минуло с тех пор, как я её окончила, но всегда считала и считаю, что это самая лучшая школа в районе. Моя дочь Галина тоже окончила её в 1965 году с золотой медалью. Когда пришло время внучке Ольге идти в первый класс, то я, не задумываясь, отвела её в 1980 году туда же. Мы живём на противоположном конце Добринки, за несколько километров от школы, поэтому многие меня отговаривали. Но я не могла себе даже представить, что внучка будет учиться не в моей родной школе. Так десять лет она и отучилась в Чуевке, окончила институт и давно уже работает.
Годы учёбы в школе незабываемые. Во главе этого храма знаний стоял высококультурный человек — Ф. С. Голубых. Он и нас всех приобщал к культуре, учил вежливости, тактичности. Воспитывая, не пропускал даже мелочи. Часто повторял, что нельзя идти по улице и грызть семечки.
— Это в высшей степени некультурно, — поучал старый педагог. Он разрешал нам рвать в школьном саду яблоки, но тут же предостерегал, чтобы мы не ломали ветви, были аккуратны.
Хорошо помню Н. А. Сорокина — в белом кителе, идущего впереди колонны школьников на праздники, хлопотливую и добрую З. Н. Паринову, показывающую во всём пример.
Вместе с мамой мы ходили на родительские собрания, так как всегда организовывался концерт, а я выступала в хоре и даже солировала. Очень хорошо пела моя одноклассница Рая Жоголева. В школе я была активисткой.
Всё чаще мне стала сниться моя старая школа, с чистыми дорожками, с каштановой аллеей, замечательным фруктовым садом…
С. С. СЛИЗОВСКАЯ (в школе — ЯРИКОВА).
п. Добринка.
2003 г.
1946
ДВЕ ФОТОГРАФИИ НА ПАМЯТЬ
Бережно храню общую фотографию нашего класса 1946 года выпуска. Это мы в школьном саду. Вглядываюсь в милые лица учителей, одноклассников. Бесконечно жаль, что нет на этом свете ни одного учителя, запечатлённого на фотографии. Нет в живых и многих одноклассников. Жизнь нас разбросала по городам и весям, о многих не имею никаких сведений, а некоторых уже не помню по фамилии. Сразу не подписала фотографию, думала, что никогда не забуду, да вот старость не обманешь…
Все нашли своё место в жизни. Борис Бесчеревных стал доктором наук, Владик Киселёв работал заместителем министра рыбного хозяйства РСФСР, Николай Башкин, Женя Аристова — учителями, Анатолий Абакумов — военным…
Я окончила техникум железнодорожного транспорта. Работала на Юго-Восточной, Северной, Приднепровской железных дорогах техником, старшим финансовым ревизором, начальником машиносчётного бюро. С 1983 года на пенсии.
Класс наш был дружный. Не раз мы встречались в стенах школы. Есть у меня фотография встречи выпускников военных лет в 1985 году, которую организовал В. Алексеев, за что все мы ему очень признательны. Этот снимок мне бесконечно дорог.
Живу в Республике Крым, далеко от родных мест. Глядя на эти две фотографии, вспоминаю любимую школу, учителей, одноклассников. Рада была получить весть из Добринки.
Р. М. ОЛЕРСКАЯ (в школе — ОЧНЕВА).
г. Симферополь, Украина.
2003 г.
ТАКИМ МОГ ИНОГДА БЫТЬ СОРОКИН…
Со второго класса мне посчастливилось учиться у В. И. Логуновой, первой выпускницы Чуевской средней школы. Она только окончила трёхмесячные курсы и пришла преподавать — страна остро нуждалась в педагогических кадрах.
После Добринской семилетки в 1943 году мы поступили в ЧСШ. В параллельном со мной классе занималась Галина Ярикова, а в 1945—1946 учебном году пришёл с фронта и доучивался вместе с нами Н. В. Башкин, который был намного старше нас. По окончании школы вместе с Владиславом Киселёвым он поступил в институт рыбной промышленности, но учиться там по какой-то причине не стал и вернулся в школу, где вначале работал учителем физкультуры, военруком. Внешне привлекательный, он одновременно ухаживал за нашей одноклассницей В. Забровской (её брат был секретарём РК ВЛКСМ) и за учительницей математики В. В. Абакумовой. Но женился на только что прибывшей в школу учительнице литературы А. А. Григоровой. Она была старше его и считалась состоятельной невестой. По-моему, вначале она и не имела педагогического образования, за плечами у неё был сельскохозяйственный техникум.
Из учителей, которые меня учили, могу выделить особо А. С. Саранцева. Многие его ученики стали учителями русского языка и литературы, в том числе и я. Некоторым посчастливилось учиться у него в Воронежском пединституте, где он вскоре стал преподавателем. Под его руководством я писала курсовые работы. В Чуевской школе он тоже ухаживал за одной ученицей, которая не отвечала ему взаимностью, и он как-то спешно женился на нашей однокласснице Вере Бочаровой.
В 1951 году я вернулась в родную школу уже дипломированным специалистом. Коллектив принял меня очень хорошо. У нас организовалась литературная группа. Часто на уроках у меня присутствовали учителя-словесники Т. И. Спасская, К. А. Чеботарёва, которые здорово помогали мне в работе. Проводили литературные вечера, оформляли стенды, стенные газеты. Было очень интересно. Моими учениками были Л. И. Ксенз. М. П. Кучева (Буданцева по мужу), В. И. Мальцев. Последний был моей правой рукой. Ещё в школе он хорошо рисовал, поэтому на мои просьбы помочь оформить наглядные пособия, плакаты, газеты он охотно соглашался. В том, что в конкурсах на лучшую стенгазету мы занимали призовые места, заслуга Вячеслава.
Поначалу у меня не складывались отношения с директором школы Н. А. Сорокиным. При всех его заслугах порою он был несправедлив и чересчур груб.
Мне, молодому педагогу, сразу дали три восьмых класса, в одном из которых классным руководителем был Н. В. Башкин. Я, ещё неопытная, очень хотела, чтобы школьники готовились к моим урокам надлежаще, поэтому нерадивым ставила «двойки». За две недели до конца четверти Башкин глянул в журнал своего класса и доложил о сложившемся положении с успеваемостью директору. Тот меня сразу же вызвал, отругал и сказал, чтобы зарплату я приходила получать с мешком, потому что он её выплатит мне «медяками». Неловко чувствовала я себя в кабинете директора… Мне-то думалось, что за две недели учащиеся исправят неудовлетворительные оценки, что и случилось на самом деле.
Другой инцидент не могу без обиды вспоминать и сейчас. В ненастную погоду уборщицы клали простые коврики для вытирания обуви около порога школы и около учительского кабинета. Быстренько вытерев сапоги, я направилась в учительскую, перед входом в которую проделала с обувью то же самое. Сорокин заметил это, а был он, по всей вероятности, вне настроения, и обрушился с неоправданной руганью в мой адрес, в присутствии учителей обозвал «грязнулей». Учителя вступились за меня. Но Сорокин так и не сдался. Последними словами его были:
— Дома, наверно, мать наводит порядок!
После этого я долго переживала, незаслуженные упрёки меня очень угнетали. Вот таким мог иногда быть Сорокин.
В 1954 году я вышла замуж за одноклассника Анатолия Абакумова, кадрового военного, и мы уехали. Приезжали на встречу выпускников военных лет, но уже в новое здание школы.
Е. Д. АБАКУМОВА (в школе — АРИСТОВА).
г. Липецк.
2003 г.
НЕЗАБЫВАЕМЫЙ КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН
Мои родители были набожными людьми и воспитывали меня в этом же духе. Маленькой я часто ходила с отцом в церковь. Он пел в хоре, топил и сторожил храм. К церковному приходу относились Чуевка, Терпигорево, Добринка, Талицкие Выселки, Воскресеновка, Отруба. Во время праздников звонарь поднимался на колокольню, и далеко вокруг был слышен незабываемый колокольный звон. Люди шли в Никольский храм…
Когда церковь закрыли, мой отец, ставший исполнять обязанности священника вместо репрессированного настоятеля храма Н. И. Добротворцева, и две певчие — М. Строкова и П. Бисеркова — долго ещё тайком крестили детей и отпевали покойников.
1 сентября 1936 года мать повела меня в первый класс. В этот день ломали церковь. Милиция разгоняла людей, непокорных сажали в «воронок». Поволокли и мою возмущавшуюся мать, хорошо, что рядом оказался начальник милиции Д. М. Елисеев, наш родственник. Народ тащил из церкви всё, что мог. Много ценной утвари оказалось в доме у «активистов», в том числе и у Ф. С. Голубых.
Когда мы стали учиться в церковном здании, родители меня не пускали ни на какие вечера. Великим грехом они считали веселиться и плясать там, где прежде совершались религиозные таинства.
Я окончила только семилетку, а в 1958 году 8 классов Чуевской вечерней школы.
О. Н. ЛОГИНОВА (в школе — ГОРБАЧЁВА).
п. Добринка.
2003 г.
ЛУЧШИЕ ГОДЫ МОЕЙ ЖИЗНИ
Кем быть? Этот вопрос волновал меня с пятого класса. С каждым годом всё больше склонялась к тому, чтобы стать учителем. А примером для меня были педагоги, у которых училась десять лет.
Вспоминается первый сентябрьский денёк. Торжественная линейка, поздравления директора школы, родителей, старшеклассников. Неизгладимое впечатление произвела встреча с первой учительницей Зоей Васильевной Тониной в Наливкинской начальной школе, где я пошла в первый класс. Ей первой в районе присвоили звание «Заслуженный учитель школы РСФСР». Навсегда запомнился её добрый, ласковый взгляд.
И вот первая учительница, строгая и добрая, повела нас в мир знаний. Поступить плохо, не выучить урока или обидеть слабого — значит, подвести её. Мы понимали это и старались не подводить свою учительницу. Изо дня в день она отдавала нам много времени, стремясь обогатить наши представления об окружающем мире. Помню, как мы ходили с ней на производство — в колхозные мастерские, на животноводческие фермы. Неповторимы её прогулки на природу. Мы как бы другими глазами смотрели на травы и деревья, на различных букашек, на журчащие струйки родников… Рассказы учительницы, сопровождавшие такие прогулки, пробуждали в нас самые лучшие чувства, без которых нельзя стать настоящим человеком — врачом, агрономом, педагогом…
Неизгладимый след оставил в моей душе учитель литературы Александр Семёнович Саранцев, фронтовик, получивший в бою тяжёлое ранение. Когда он, поскрипывая протезом, впервые вошёл в класс, мы все замерли. Чтобы не вызвать к себе сочувствия, он тут же постарался отвлечь нас, начал с вдохновением читать вслух стихотворение К. Симонова «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…» Мы, затаив дыхание, слушали. Перед нами возникла картина жестокого сражения…
Таким было знакомство с замечательным человеком и необыкновенно талантливым педагогом. Мне и моим одноклассникам просто повезло, что он встретился в начале нашего жизненного пути. Его уроки были, пожалуй, сложны. Но он так умело преподносил материал, так увлекательно его излагал, что нам становилось интересно. И трудности отступали.
Александр Семёнович был требовательным и строгим. Несмотря на разницу в возрасте, он всегда оставался как бы нашим сверстником и товарищем. Вникал в заботы каждого ученика, видел его сильные и слабые стороны, умело способствовал выработке характера, жизненной позиции. Как педагог и старший товарищ Александр Семёнович неоднократно советовал мне посвятить себя преподаванию литературы. Я так и поступила, убедившись впоследствии, что мой наставник оказался прав.
Мой путь к высшему образованию был тернист. Отгремела война, жестокая и страшная, отнявшая у меня и моих сестёр отца (нас у мамы осталось трое). Голод, холод, нищета… Что делать? Так хотелось учиться дальше! Несмотря на все преграды, моё желание победило. Поступила в Воронежский пединститут на факультет русского языка и литературы. Правда, на заочное отделение. И снова встреча… с любимым учителем. Да, именно Александр Семёнович в качестве преподавателя этого вуза принимал вступительный экзамен по литературе. Бывают же в жизни счастливые моменты! В дальнейшем мне привелось уже в качестве студентки учиться у этого талантливого педагога.
Возвращаясь к школьным годам, отмечу, что больше всего мне запомнилось то, когда мы были старшеклассниками. Классным руководителем у нас была славная, милая девушка, чуть старше нас — Валентина Владимировна Абакумова, учительница математики. Она ещё только набиралась опыта, но уже обладала бесценным даром воспитателя, умением раскрыть величие простых будничных дел. Она вовлекала нас в беседы о жизни, о долге перед своим народом, Родиной. Нередко по её приглашению к нам в класс приходили участники войны, колхозники, медицинские работники, рассказывавшие о себе, о своих профессиях. Вместе с Валентиной Владимировной мы побывали на животноводческих фермах, в колхозной кузнице, на некоторых промышленных предприятиях. Многие люди, прежде казавшиеся нам самыми обыкновенными, вдруг представали перед нами настоящими героями. Хотелось подражать им.
Валентина Владимировна была близка нам и как человек. Нам было с ней легко и просто. И очень интересно. А ей, как мне кажется, было интересно общаться с нами. Любое наше предложение что-то сделать или куда-то съездить встречалось ею с энтузиазмом. Она зажигалась нашими идеями и была активным участником их осуществления.
Помню, с какой любовью по её инициативе мы готовили литературно-музыкальные вечера: «Эти песни и стихи вели в бой», «Да разве об этом расскажешь, в какие ты годы жила…» (о женщинах-фронтовиках) и другие.
Мы так подружились с нашей учительницей, что часто бывали у неё дома. Она угощала нас чаем, потом все вместе под гитару пели, читали стихи любимых поэтов.
Не забыть и уроков немецкого языка. Их вела Галина Григорьевна Смык. Это была симпатичная женщина средних лет с тёмными, гладко зачёсанными волосами. Сразу обращали на себя внимание её живые, неравнодушные глаза. Казалось, она заглядывает тебе в самую душу. На лице — по-матерински добрая улыбка.
Сколько терпения она проявляла, когда мы ленились заучивать артикли и суффиксы. Как преображалась, когда начинала объяснять новый материал. Ей было важно, чтобы каждый из нас всё до конца понял и усвоил. Выслушивая учеников, она, переживая за нас, жестами и мимикой старалась помочь найти правильный ответ. А если ответ был удачным, лицо Галины Григорьевны озарялось счастливой улыбкой.
Особое внимание она уделяла пополнению словарного запаса, внушая нам, что «без слов нет и языка», требовала, чтобы к каждому очередному уроку мы заучивали не менее 20 новых слов. Такой запас знаний пригодился мне в институте и на работе.
Сразу же после окончания средней школы мне дали вести немецкий язык в 5—6 классах. Галина Григорьевна приходила ко мне на уроки и отзывалась о них одобрительно. Спустя несколько лет её не стало. А мне пришлось вести уроки немецкого языка в 5—10 классах дневной и вечерней школ. В начале это давалось тяжело, ведь в институте я училась на филологическом факультете, где немецкий был второстепенным. Поэтому учила детей и училась сама, вспоминая слова Г. Г. Смык о том, что «в жизни многого можно добиться, но для этого надо уметь трудиться».
С душевным трепетом, с особой благодарностью вспоминаю завуча Зою Николаевну Паринову — добрейшей души человека. Я, вчерашняя десятиклассница, только что сдавшая вступительные экзамены в институт, была очень счастлива, что встретила её у истоков своей самостоятельной работы. Никакого опыта в педагогике, а мне доверили вести уроки немецкого языка и русского языка. Кроме Г. Г. Смык моим путеводителем и наставником стала Зоя Николаевна. Она часто посещала уроки немецкого языка, а после профессионально и грамотно анализировала их, тактично, по-доброму отмечала недостатки. Но прежде чем сказать о них, она находила немало положительного, что окрыляло меня и вселяло уверенность в свои силы. Посещала она и уроки русского языка, во время которых любила слушать выразительное чтение моих учеников.
З. Н. Паринова была в составе драматических кружков РДК и школы. Не боясь «подорвать свой авторитет», она часто обращалась ко мне, тоже активной участнице художественной самодеятельности, за советами и просьбами помочь ей отрепетировать ту или иную роль. Мы уходили с ней в свободный класс и там до мельчайших подробностей разбирали и оттачивали роли. Она исполняла их с большим успехом. Это главная героиня горьковской «Вассы Железновой», Кабаниха по драме Н. А. Островского «Гроза» и другие.
Зоя Николаевна была добра и внимательна ко всем — и к учителям, и к ученикам. Никого не забывала поздравить с праздником или днём рождения.
Во время моей учёбы и работы в школе рядом со мной было немало и других замечательных педагогов. Назову некоторых из них.
Антонина Кузьминична Вершкова — учительница русского языка и литературы. На любом из уроков, особенно по литературе, она стремилась дойти до сердца каждого ученика. Большое значение придавала внеклассному чтению.
Елена Александровна Гужбова — учительница географии. Страстно любила свой предмет. Всегда была полна интересными идеями, отличалась неиссякаемой энергией в осуществлении задуманного. В свои уроки географии она включала «уроки жизни», на которых учащиеся встречались с представителями различных профессий — агрономами, механизаторами, бухгалтерами …
Александр Павлович Крошицкий — учитель физики, глубоко знавший этот предмет. Отличался справедливостью в оценке знаний учащихся. Но не относился к числу тех учителей, у которых можно было легко заслужить хорошую оценку.
Антонина Александровна Быстрова — учительница русского языка и литературы. Способный педагог. Для многих учащихся она стала близким человеком, с которым можно было поделиться самым сокровенным. Она так доходчиво и легко объясняла новый материал, что учащиеся тут же, на уроках, его усваивали, не нуждаясь в чтении учебника.
Клавдия Алексеевна Чеботарёва — учительница русского языка и литературы. Необыкновенно талантливый педагог. Пользовалась непререкаемым авторитетом у своих коллег, учащихся и у местных жителей. Вся её педагогическая теория и практика базировались на «трёх китах»: высочайшая требовательность к себе, отличное знание детской психологии и не показное, искреннее уважение к своим ученикам.
Тамара Васильевна Чекунина — учительница физики. Человек огромной эрудиции и обаяния. Её уроки ждали как праздник.
… Более 50 лет я посвятила работе в школе и никогда, ни единого раза не пожалела о выборе профессии. Удостоилась звания «Заслуженный учитель школы РСФСР». Да, бывало трудно, да, результаты твоего труда видны не сразу, а через годы. Но сколько испытываешь радости, когда встречаешь своих бывших учеников, возмужавших, нашедших своё место в жизни, честно и добросовестно делающих своё дело.
Г. Д. ЛЕБЕДЕНКО (в школе — ЯРИКОВА).
п. Добринка.
2003 г.
А БОТИНОЧЕК-ТО У МЕНЯ РАЗВАЛИЛСЯ…
Одно время никто из нашего села Терпигорево в Чуевке, кроме меня, не учился. Несмотря на любые причуды погоды три года я упорно ходила одна.
Школа была забита учениками до отказа, только у нас насчитывалось три или четыре параллельных класса.
Завучем школы был А. С. Саранцев, интеллигентный, культур¬ный, из хорошей образованной семьи. Его отец Семён Никанорович был первым начальником милиции в Добринке, затем работал районным агрономом. Александр Семёнович потерял на фронте ногу, у него был протез. Почему-то каждый день он вызывал отвечать урок меня и моих двух подруг. Все в классе уже привыкли к тому, что «Семёныч» на¬чнёт с нас. Так и слышалось: «Кулешова, Кучева, Кузина!»
Буквально перед выпускными экзаменами в класс вошла А. Д. Юрицына и сказала, что нашу «тройку» ждёт Саранцев на втором этаже. Мы поднялись и увидели широко улыбаю¬щегося учителя, который тут же устроил нам предварительный эк¬замен по литературе. Без подготовки мы ответили на вопросы по билетам (три вопроса в каждом). Педагог был доволен и уверенно сказал, что экзамен мы выдержим.
Женился «Семёныч» на нашей однокласснице Кате Бочаровой. Как это произошло, понять до сих пор не могу. Катя не блистала особыми способностями. Но, видно, не в них дело...
Хорошо запомнила одну из демонстраций. Была непролазная грязь. Я еле дошла до школы в своих плохоньких ботиночках. И, как на грех, мне поручили нести большое знамя впереди колонны. Не знаю, почему я несла знамя, а не кто-то из мальчи¬шек. Ботиночек-то у меня развалился совсем, я иду и хромаю. Боюсь сказать об этом кому-нибудь из учителей. К счастью, мою беду заметил военрук школы Григорий Васильевич Каковкин.
— Кулешова, на задний фланг! — скомандовал он. Я быстро отдала знамя и с облегчением вздохнула.
Всю взрослую жизнь я про¬работала бухгалтером в сберкассе.
Р. А. КУЛЕШОВА.
п. Добринка.
2003 г.
ЧТОБЫ ДОБРИНКА НЕ ЗАМЁРЗЛА…
Из всех воспоминаний школьных лет на первом месте для меня остаётся то, что связано с войной. Надрывный воющий волнообразный звук немецких самолётов... Зенитные четырёхствольные установки... Устремлённые в небо струи трассирующих пуль... Танки на открытых платформах эшелонов, останавливающихся на нашей станции... Мы, мальчишки, забирались на платформы, залезали в танки. В этих направлявшихся на ремонт машинах можно было найти много интересного: гильзы, патроны, а то и пистолет.
Иногда порожние платформы и вагоны буквально на несколько часов отрывались от военных перевозок, чтобы отправить накопившуюся на Добринском свеклопункте свёклу на Эртильский сахарный завод. Мы, школьники-комсомольцы, трудились на её погрузке.
Одно время в ЧСШ размещался госпиталь. Усилиями пе¬рсонала помещение содержалось в безукоризненной чистоте, тепле и, если это можно сказать в отношении госпиталя, — в уюте. Чтобы как-то скрасить время лечения раненых, для них приглашались учащиеся со своими концертами: обязательно хоровым пением, плясками, сценками, рассказами, стихотворениями. При этом репертуар всегда был оптимистическим, искренне, с вдох¬новением исполненным и доставляющим большое удовольствие, как зрителям, так и самим исполнителям.
Когда фронт подошел близко к Добринке, мы уже вновь занимались в ЧСШ, в нашем классе на вто¬ром этаже проломили стену, сделав слева от классной доски амбразуру для пулемёта. Именно с этой стороны предполагалось по¬явление врага. А пока пулемёт не установили, мы, слушая учите¬ля, смотрели в это время через амбразуру на падающий снег. К счастью, пулемёт не потребовался. Немцы были остановлены в нес¬кольких десятках километров от Добринки.
Я начал свою трудовою деятельность с 13 лет. Наиболее зна¬чимым было участие в обеспечении Добринки и Чуевки топливом. Для нашей местности топливо всегда было серьёзной проблемой, в войну — особенно. Донбасс временно оказался у врага, транспорт занят перевозками военных грузов, лесов поблизости практически нет. Выручал торф. Благо, он залегал в нескольких местах вокруг райцентра. Я работал на участке, расположенном между нефтеба¬зой, свеклопунктом, складом авиабомб — с одной стороны и селом Терпигоревка (ныне часть Добринки) — с другой.
Чтобы добыть торф, образовавшийся за сотни лет из растительных отложений под слоем воды, болота спускали (для этого рыли дренажные канавы), срезали кочки, выравнивая поверхность, предназначенную для разработки. Вот он и торф. Нарезай в виде кирпичей, суши эти «кирпичи» и топи печи на здоровье.
Мне довелось работать на этом участке несколько сезонов. Так что хорошо знаю технологию заготовки. Вначале я укладывал нарезанный торф в штабеля. Потом выполнял другую, более сложную операцию — перекладывал наполовину подсушенные «кирпичи» в клетки-пирамиды. Для этого подсохшие яруса укладывались вниз пирамиды, а нижние (мокрые) — вверх. Затем мне доверили первичную кладку клеток из сырых «кирпичей». Их вес вместе с водой достигал 7 — 8 килограммов. Нарезали эти «кирпичи» и вывозили на тачках из карьера на берег или возвышенные места женщины.
Во второй сезон мне стали доверять резак — орудие для добычи торфа. Он напоминал лопату с короткой ручкой и большой перекладиной на ней, а полотно лопаты представляло со¬бой плоский стальной лист шириной 40 сантиметров и высотой 60 сантиметров с остро отточенной нижней кромкой.
Этим резаком вначале нарезали одну длинную линию, затем па¬раллельно ей — другую (на расстоянии 40 сантиметров), а после образовавшийся длинный пласт делили этим же резаком на блоки, требовавшие ещё и горизонтального разделения на «кирпичи». Их и вывозили из карьера для просушки.
Нередко можно было видеть такую картину. Резак вошёл в торфя¬ной пласт не полностью: для того, чтобы прорезать массу на всю длину резака, не хватило ни сил, ни веса резчика. Тогда мальчишки-резчики поднимали ноги и барахтались на перекладине резака, как жуки на булавке, пытаясь своими движениями создать дополнительные усилия, чтобы воткнуть лезвие на нужную глубину. Часто это не удавалось, и тогда подходила взрослая женщина, работавшая рядом, и продавливала резак до нужной отметки.
Отдыхали все вместе, потому что каждая последующая операция была связана с предыдущей. Приходилось, стиснув зубы, соблюдать заданный ритм, в котором работала бригада, ждать сигнала к перерыву. Его объявляла Клава Мжачева. Уже взрослая девушка, но не намного старше нас. Строгая и заботливая в то же время.
В те годы часы были редкостью, и мы определяли вре¬мя по длине собственной тени от солнца. Заметив, где заканчивается тень от головы, шли к этой точке по тени, чередуя пятки с пальцами ног. Количество стоп в тени свидетельствовало о наступлении обеденного перерыва (самая короткая в течение дня тень), а также о завершении рабочего времени. Эта величина к вечеру составляла 17 — 18 стоп, но менялась по мере уменьшения самого дня.
За участие в торфоразработках помимо зарплаты, которая была незначительной, давали полкилограмма хлеба, иногда яичный поро¬шок, редко тушёнку. Однажды я получил отрез ткани — подобие частой марли, из которой, сложив её вдвое, сшили платье для ба¬бушки. Это был мой первый опыт в сфере общественного производства.
В. К. КИСЕЛЁВ.
г. Москва.
2004 г.
1947
ШЕСТНАДЦАТАЯ — САМАЯ СЧАСТЛИВАЯ
Церковь. Фёдор Сергеевич Голубых. 1938 год. Вот три отправ¬ных точки рождения нашей школы.
У меня было счастливое детство. Отец, уроженец села Верхняя Матрёнка, — кадровый военный, мать — домохозяйка. Я — дитя любви. Жизнь у военных — кочевая: Орёл, Владимир, Вологда, Архангельск… Страшные тридцатые годы. Они обошли нашу счастливую семью стороной. Конечно, мы, дети, знали, что идут аресты, но не понимали, почему. Взрослые с нами такие вопросы не обсуждали. Помню только, что мама собрала узелок с самыми необходимыми вещами и держала его на всякий случай наготове.
Почему отец избежал ареста? Видимо, потому, что аресты прекратились на его уровне (он был заместителем командира полка). Последним у них взяли командира полка Царапкина — «за недоносительство».
В лагеря и под расстрел попал фактически весь командный состав. Вот и пришлось отцу с его пехотной и артиллерийской школой, фак¬тически малограмотному, встать на место «Тухачевских», командовать артиллерией дивизии на Ленинградском и Волховском фронтах. Потом был плен, лагерь смерти Бухенвальд. Чудом уцелев, отец после возвращения из лагеря в звании полковника запаса вёл активную общественную жизнь, был в Воронеже, где мы тогда жили, известным и уважаемым человеком.
А мы с мамой эвакуировались из Киргизии на родину мамы, в Добринку.
1944 год. Юность. Я в седьмом классе. Чуевская средняя шко¬ла — шестнадцатая по счёту за время моей учебы.
Годы, проведённые в ЧСШ. О! Это счастливая пора, как всякая молодость, независимо от жизненных обстоятельств, времени и пространства. Мы учились, дружили, любили... Общались, доставляя друг другу радость. Не было противоречий поколений, не было проблем, которые бы угнетали нас. Было много доброго, светлого.
Нас окружали замечательные люди — учителя: Н. А. Сорокин, В. В. Абакумова, Г. Г. Смык, А. С. Саранцев, А. Д. Юрицына, Е. А. Гужбова, П. А. Гордобин и другие. С такими людьми не соскучишься, мозгам заржаветь и душам скукожиться не позволят.
Среди них А. С. Саранцев — личность №1. Самая яркая в моей юношеской биографии, учитель литературы, завуч, в дальнейшем заведующий кафедрой литературы в ВГПИ. После ампутации ноги вернулся с войны, стал нашим мудрым наставником. Внешне суров, вряд ли красив. Человек, оставивший глубокий след и в сознании, и в судьбе. Я стала учительницей литературы только потому, что был ОН. Светлая ему память!
Не забыть нашу «классную» А. Д. Юрицыну. Высокая, стройная, живая, энергичная, держалась всегда с достоинством. Стремительная, летящая. В класс не входила — врывалась, устремляясь с мелом в руке к доске — и вся в работе. Зевать по сторонам ученикам было некогда.
Географичка Е. А. Гужбова — такая маленькая, смуглая, очень подвижная, живая, с горящими чёрными глазами. А какой знаток своего предмета! Карту мы изучили так, что любой объект могли показать с закрытыми глазами.
В школе, что очень важно, было и материнское и отцовское начало. Половина наших учителей — мужчины-фронтовики: директор Н. А. Сорокин, строгий, любивший во всём порядок, военрук П. А. Гордобин — молодой, красивый, предмет обожания юных воспитанниц.
Строгость, серьёзность, благородная цель в жизни, служение Родине. Вот атмосфера, в которой мы росли.
Учителя дали нам прочные знания. Все выпускники поступили, куда хотели, состоялись как люди.
Выбор жизненного пути: кем быть, каким быть? Всё это определилось уже в школе. Соклассник Вовка Жоголев звал меня в медицин¬ский институт. Нет, это не моё: кровь, боль, страдания... Только детские прекрасные души, их общество, их глаза, их неискушённость, их наивные, но глубокие по смыслу вопросы, требующие ответа. Отдай этим формирующимся душам всё, что можешь. Получилось? Слава тебе! Думаю, у меня получилось...
Слушая мои занятия с учениками, сын как-то сказал:
— Мать, ты не ошиблась в выборе дела жизни.
Я верю своему сыну, я это чувствую, пронеся через всю жизнь ученическую любовь к себе. И этим счастлива.
Подруги? Для меня они бесценный дар. Нина Володина, Зоя Чихирина, Вера Юрикова, Нина Смык... Все красавицы, все умницы. Да, таких не было ни в одном другом классе!
Н. А. Володина, учительница истории в Талицком Чамлыке. Какой светлый ум, какая память! Учитель-профессионал, классный руководитель — друг детей. Любимая наставница для своих воспитанников. У неё училось мастерству всё учительство области.
А какая чистота помыслов, какая высокая нравственность! Зачинатель многих трудовых и общественных дел в селе. Беском¬промиссный борец с несправедливостью, защитница слабых и обиженных.
З. М. Чихирина (Бордовских в школе), любимица всех учителей. Стала преподавателем литературы. Небольшая, хорошенькая, но как горделиво, величаво держалась при своём росте! Любила всё красивое, благородные эмоции, душу человеческую. Пробирала высоким слогом — это уж точно. «Как расскажет, так сердце зайдётся», — вспоминают её бывшие ученики.
Верочка Юрикова так и осталась для нас на всю жизнь «Верочкой». То ли мягкость какая-то в ней особенная была, женственность, смазливость, нежность голоса. Преподавала немецкий язык в пединституте, любимица студентов, полностью преданная своему делу.
Нина Смык, дочка Г. Г. Смык. Рано, в 15 лет, ушла из жизни. Самая серьёзная среди нас, глубоко чувствовавшая, успев¬шая пережить первую любовь, оставившая бесценную память тех лет — свой дневник.
Отчаянная фантазёрка Римма Кольнер. Ох, как любила с мальчиками совершать налёты на сады! Тоже педагог, доцент, читала лекции по общественным наукам в технологическом институте. Зоя Богатырёва — почвовед, доцент ВГУ. Женечка Сорокина — скромная, почти отличница, цельная натура, верная душа. Очень жаль, что её уже нет среди нас.
Посмотришь на фотографиях на наши ветхие послевоенные одежонки — к семнадцати годам уже ленты в косы, а в войну крашеные бинты, и философски подумаешь о вечных ценностях. Как говорится, не платье красит человека...
А наши мальчишки! Они военные в большинстве своём. Вовка Жоголев (ЖВА) — военный хирург, живет в Воронеже (В. А. Жоголев умер в мае 2004 года. — Прим. ред.). Сидел за первым столом (каждый стол — на троих) вполоборота к нам. Порхал длинными ресницами. Начитан и умён, заносчив. Всегда выдавал что-нибудь сверх наших знаний среднего уровня.
Толя Бабушкин — с насупленными бровями, тихоня Емельянов, добродушный Валя Размолодин, Саша Купцов-Саранцев — предмет повальной влюблённости наших девчонок (стал офицером).
Незабываемые школьные годы: танго вполкасания, фотографии «Той, что всех милее», первая любовь со слезами в подушку, о которой (то есть о любви) недопустимо было догадаться ни «объекту», ни постороннему, не то чтобы признаться.
Как проводили свободное от уроков время?
Чуевка, Добринка... Вокруг невзрачный пейзаж: степь, болота, ветры, в распутицу непролазная грязь... Жизнь внешне монотон¬ная, скучная: прогулки по грейдеру, на «трубочку», к поездам, посмотреть на проезжающих пассажиров, танцы в школе (иногда в РДК). Но какая богатая шла внутренняя жизнь. Нас интересовало, увлекало всё…
Помню исторический кружок. Заворожённо слушали Сашку Пономарёва, старшеклассника, о походах Суворова.
Самодеятельность: хор, танцы разных народов, сценки, художественное чтение... А как пели Ляля Пальмова и Тая Романовская! Кажется, до сих пор звучат их редкой красоты голоса.
Мы никогда не скучали, у нас и мысли не возникало, что нас кто-то плохо развлекает, не занимается нашим досугом. Мы заботились о нём сами — и всё получалось от души и для души.
Родные, святые места... Вот поле, где мы с 3оей Бордовских, уронив себя в траву, ревели после окончания школы слезами счастья и горя, сознавая, что расстаёмся, что ничто уже не пов¬торится. И всё же повторилось — 40 лет спустя, на встрече 1987 года. Нас собралось всего шестеро, но как было душе хоро¬шо!
Мы все в юности были патриотами, чистыми в своих помыслах. Никто из нас не стал негодяем...
Школьные годы вспоминаются как светлая страница в жизни. При этом испытываешь чувство огромной благодарности и к сверстникам, и к старшему поколению — нашим педагогам.
Сейчас много слышу об учителях, не удовлетворивших запросы нынешней молодёжи, о не оставивших следа школьных годах, о скуке, одиночестве. Мне всё это непонятно жаль таких людей.
Ничего подобного не было в моей жизни. Я любила своих учи¬телей, и меня любили мои ученики. Я счастливейший на Земле человек.
Л. С. ХАРИНА.
г. Воронеж.
1988—2004 гг.
P. S. Любопытный факт: мой дядька, Николай Николаевич Жалнин, был в Добринке председателем райисполкома, когда здание Чуевской цер¬кви переоборудовали под среднюю школу.
МЫ ЛЮБИЛИ ШКОЛУ, А ОНА — НАС
В 1944 году, после окончания Добринской семилетней школы, я пос¬тупила в 8 класс Чуевской средней школы. Война заканчивалась, приб¬лижался мир, и мы хотели получить образование, поэтому в 8-е классы пришло много учащихся. Если не ошибаюсь, было четыре восьмых класса. Я училась в «C» (латинское «Ц»). Юноши учились в 8 «A» (было введено раздельное обучение). Но их оказалось мало, и к ним добавили Зою Богатырёву, Женю Сорокину, Нину Смык (они были детьми учителей) и их подругу Зою Журавлёву. Остальные девчонки им завидовали: учиться в «смешанном» классе всё-таки привлекательнее. Мы же на переменах с мальчишками не общались, только поглядывали через холл друг на друга.
Средняя школа в районе была одна. В восьмые классы поступали из Новочеркутино, Пушкино, Плавицы, других сёл (как правило, это были дети привилегированных родителей — председателей колхозов, бухгалтеров, других специалистов и руководителей).
И вот война окончилась. Этот день я хорошо помню. Мы пришли в школу, учителя сказали:
— Все на митинг! С цветами...
Весна в тот год была ранняя, болота цвели яркими жёлтыми цветами (мы их называли лютиками). Мы обошли все близлежащие болота, нарвали охапки цветов (вода была тёплая, и мы рвали везде, где было неглубоко).
На митинг шли строем. Ходить умели, так как преподавалось военное дело, причём обстоятельно, серьёзно. Изучали пулемёт, гранату, винтовку дореволюционного образца, средства связи. Основательно была поставлена и лыжная подготовка. В школе имелось много лыж, их давали нам на выходные, и мы ходили на прогулки на горки, где преодолевали трамплины.
С учётом военного времени старшие классы назывались взводами, а школа в целом — ротой. В нашем классе я была командиром взвода, а ротой командовала Зоя Чихирина. Дисциплина была хорошей, мы по ночам с боевой винтовкой дежурили в военном кабинете. Военруку подчинялись все. За нарушения дисциплины давали наряды. На зарядку опаздывать было нельзя, на уроки — тоже, иначе получишь наряд вне очереди.
И вот мы на митинге, посвящённом Дню Победы. С трибуны выступали руководители района, передовики производства и наш завуч Александр Семёнович Саранцев, преподаватель литературы. Его речь произвела большое впечатление, многие плакали. Александр Семёнович был участником войны, где получил тяжёлое ранение (ходил на протезе).
Когда заканчивалась очередная речь и раздавались крики «ура!», мы бросали цветы в воздух. После митинга вся площадь оказалась покрытой жёлтым ковром.
С окончанием войны наши страдания не закончились. Впереди был неурожайный 46-й год и голодный 47-й. Правда, вскоре отменили продовольственные карточки, в магазинах появились белый хлеб, французские булочки по 6 копеек, но это сытости не прибавило...
Из-за голода, других материальных трудностей из 140 восьмиклассников к десятому классу осталось лишь 24. Школу мы закончили в 1947 году. Назову своих одноклассников.
Зоя Богатырёва. После окончания в Воронежским госуниверситете геолого-почвенного факультета работала преподавателем в ВГУ.
Анатолий Бабушкин. Окончил Ленинградский институт инженеров вод¬ного транспорта.
Зоя Журавлёва. Окончила Мичуринский плодовоовощной институт, работа¬ла на Алтае директором заповедника.
Владимир Жоголев. Окончил Воронежский медицинский институт, воз¬главлял хирургическое отделение в одной из больниц Воронежа.
Михаил Зайцев. Окончил Саратовский авиационно-строительный инсти¬тут.
Клава Копалина. Училась в Воронежском пединституте (умерла от ту¬беркулёза).
Александр Колычев. Окончил Московский институт цветных металлов и золота. Валентин Размолодин. Работал товарным кассиром на станции Добринка.
Женя Сорокина. Окончила Воронежский сельхозинститут, работала в родной школе учителем биологии.
Римма Кольнер. Окончила Воронежский сельхозинститут, кандидат наук, была преподавателем в Воронежском технологическом институте.
Вячеслав Яриков. Окончил Московский фармацевтический институт, работал на ответственной должности в одном из министерств.
Таисия Ярикова. Окончила заочно Исторический институт.
Ленина Харина. Окончила филологический факультет Воронежского госуниверситета, была завучем в одной из средних школ Воронежа.
Зоя Чихирина. Окончила филологический факультет Воронежского госуниверситета, тоже работала завучем.
Вера Юрикова. Окончила факультет иностранных языков Воронежского пединститута, преподавала в том же институте.
Александр Купцов. Окончил военное училище в Риге, потом Киевскую военную академию, преподавал в военном училище Рязани.
Борис Яриков. Окончил военное училище.
Борис Секачёв. Окончил военное училище.
Иван Емельянов. Окончил исторический факультет Воронежского пединститута, служил в КГБ.
Лев Буряков. Окончил институт. Далее его след потерялся.
Немного о себе. Окончила исторический факультет Воронежского пединститута, работала секретарём Талицкого райкома ВЛКСМ, инспектором Добринского роно, 45 лет была учителем истории в Талицкой средней школе.
Расскажу о своих учителях.
В 1942 году директором школы стал Ф. С. Голубых. Он был небольшого роста, разговаривал тихим голосом. Преподавал у нас общую биологию. Жил Фёдор Сергеевич около школы в крохотной квартирке с небольшим садиком.
В те годы в советской биологический науке велась яростная борьба против основателей генетики Менделя и Моргана. В СССР их последователей жестоко преследовали. Так вот, Голубых, преподавая биологию (кстати, учебник был написан плохо, многое для нас оставалось неясным), всячески избегал разговоров о генетике, её основателях. Со временем я поняла, что он, видимо, разделял их взгляды. Проводимые им практические занятия были фактически связаны с гонимым учением. Он часто приглашал нас в свой садик, где и проходили уроки. Здесь у него был крохотный питомник с дикими сеянцами яблонь и груш. Он прививал их, а затем раздавал желающим или подсаживал в школьном саду (он водил нас и на озеленение улиц Добринки).
Росли у Фёдора Сергеевича и диковинные для того времени цветы, посадочный материал которых он привозил из Москвы, со Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Цветы он дарил девчонкам, это доставляло ему удовольствие.
Когда Голубых вышел на пенсию, по утрам он срезал цветы, укладывал их в корзину и разносил своим бывшим ученицам по месту их работы. Тем самым он заодно спасал цветы от мальчишек, которые не¬редко пробирались в его садик и воровали их.
Наш директор был образован и интеллигентен, исключительно вежлив со всеми. Наверное, поэтому он и профессию выбрал умиротворяющую ; биологию. По его примеру четверо моих одноклассников стали тоже биологами. А я с тех лет так полюбила цветы, что это стало моим увлечением на всю жизнь.
Заводилой всей внеурочной жизни была З. Н. Паринова, завуч, по про¬фессии — математик. Я её знала с восьмилетнего возраста. Она всегда собирала детей вокруг себя: то создавала хор, драмкружок, то организовывала школьные вечера... Причём всем этим руководили сами учащиеся, а она была как бы дирижёром. Мы были с ней откровенны во всём, никогда не слышали от неё назиданий. Мне думается, она жила только школой и очень всех нас любила. Я всегда дорожила её отношением ко мне.
Помнится такой случай. У меня не было музыкального слуха, но она меня упорно тащила в хор. Видимо, считала, что занятия в хоре мне пригодятся для общего развития.
Сама Зоя Николаевна на школьных вечерах была в центре хоровода. Если видела, что кому-то грустно, старалась, как могла, поднять настроение. Сама никогда не была в плохом настроении (по край¬ней мере, не показывала вида), а ведь на войне погиб её муж, и ей, как и всем, жилось нелегко. И ещё. Если кто-то из учеников конфликтовал с учителем, она всегда становилась на сторону ученика, защищала нас.
В 46-м году, перед десятым классом, директором назначили Н. А. Сорокина. Он собрал девятиклассников и сказал:
; Будем сами ремонтировать школу.
Нас, добринцев, было мало (сельские разъехались на летние каникулы). Меня назначили бригадиром. Николай Александрович отдал мне ключи от кладовой со стройматериалами. Мне пришлось обойти всех будущих десятиклассников, сообщить им о распоряжении директора.
Мальчишкам поручили возить торф из болота для отопления классов. Своей лошади в школе не было, поэтому ходили по организациям и просили дать тягло. Лошадь дали в военкомате. Но она оказалась норовистой. Могла остановиться среди дороги и стоять, как вкопанная, не подчиняясь понуканиям. Мальчишки с ней не справлялись. Пришлось мне стать за кучера. Я нашла подход к упрямому животному. Как только лошадь останавливалась, я начинала её ласково поглаживать, и она трогалась в путь. Но садиться в арбу со мной кому-то ещё лошадь не позволяла, сразу начинала упорствовать. Так и пробыла я всё время возницей, пока лошадь не забрали в военкомат.
Как мы справились с ремонтом школы и заготовкой торфа, сама я оценить не могу. Никаких замечаний, однако, не последовало.
Тот год был голодный, очень голодный. Такого голода мы не испытывали даже в войну. Нашу бригаду спасало одно — мы вдоволь ели яблоки из школьного сада. Сад охранял сторож, но он разрешал натрясти плодов. Я отвозила яблоки на болото для тех, кто грузил и отвозил торф.
Осенью мы долго работали в колхозе на уборке сахарной свёклы, укладывали скирды, молотили хлеб...
Учиться было очень тяжело. Учебников почти не было, тетрадей — тоже, да ещё мучительный голод. На уроках некоторые падали в обморок, часто по болезни пропускали уроки, но не сдавались. Прошли выпускные экзамены, и мы поступили учиться дальше. Десять моих одноклассников избрали про¬фессию учителя и преподавателя вузов.
Во время каждого экзамена в школу, кроме нас, никого не пускали. Парты отодвигали друг от друга на расстояние метра, чтобы предотвратить подсказки, списывание, а за партой сидели по одному.
Сочинение было по творчеству Некрасова. Цитаты требовалось помнить наизусть, пользоваться сборниками не допускалось.
Экзаменационная комиссия проверяла сочинения долго, мы сумели пробраться в школу и подслушать все споры по оценкам. Отличных оценок было мало, но все мы получили положительные отметки. Правда, председатель комиссии (ди¬ректор школы Н. А. Сорокин) настаивал, чтобы одной из учениц поставили «двойку». Спасла положение З. Н. Паринова (она в то время была инспек¬тором роно и в качестве представителя облоно присутствовала на экзаменах).
Александр Семёнович Саранцев. Он был одним из самых любимых наших учителей. Именно Александр Семёнович сумел привить нам любовь к класси¬ческой литературе. Читали запоем, спорили о прочитанном. Редкие книги переходили из рук в руки, их давали на день-два, поэтому приходило¬сь читать по ночам.
В Добринке кое у кого на чердаках сохранились ещё дореволюционные, запрещённые в наше время книги. Как они к нам попадали, не знаю. Но точно помню, что мы читали произведения поэтов «серебряного века», Есенина.
А. С. Саранцев окончил аспирантуру, защитил учёную степень и стал преподавателем в Воронежском пединституте и в Орле. Написал книгу о нашем писате¬ле Бажове.
Но вернусь к экзаменам... По математике мы сдавали аж пять предметов: алгебру (устно и письменно), геометрию (устно и письменно) и геометрию с применением тригонометрии (письменно).
Как я отметила выше, принимались все меры, чтобы предотвратить списывание и подсказки. Мы придумали следующее. Кто первый решит задачи, должен отнести шпаргалку в условленное место (подняв руку, можно было отлучиться на несколько минут). Договорились: шпаргалку не брать, а только переписать. Я с задачами справилась первой и отнесла шпаргалку. После меня вышел Р. В. Но он нарушил договорённость, взял шпаргалку в класс. Пошёл ещё один, а в условленном месте её нет. Стали перемигиваться и с помощью мимики поняли, что надо опять нести шпаргалку. В этот раз её отнёс Саша Колычев, и всё наладилось. Сдали экзамен все.
А вообще-то мы учились, в том числе и мальчишки, неплохо. Особенно любили математику. Её преподавала молодая учительница Валентина Владимировна Абакумова. Она учила нас почти без учебников (их было мало), развивала в нас логическое мышление, творческий подход.
На экзамене по геометрии Н. А. Сорокин задал мне (трудно в это по¬верить!) 18 дополнительных вопросов (к примеру, такие: как измерить объем копны сена, сколько сена может поместиться на чердаке дома и т. п.). Но ему не удалось меня засыпать...
В 8-м классе преподавала историю эвакуированная из Эстонии Эмилия Ивановна Раудис. Она была весьма требовательной, оценку «4» заработать у неё было трудно. Зато историю при ней мы знали хорошо.
После войны Эмилия Ивановна уехала, и нас стали учить вернувшиеся фронтовики: в 9-м — один, в 10-м — другой. Они не имели специального образования, материал знали плохо. Мы с ними спорили, даже ходили жаловаться в райком партии. Поэтому экзамена по истории боялись. Перед началом экзамена один из парней поднялся по водос¬точной трубе, открыл окно второго этажа, забрался в класс и вложил учебники в парты. Но учебники были старые, растрёпанные. Наш одноклассник К. С. пристроил книгу у себя на коленях, и тут кто-то резко хлопнул дверью. К. С. вздрогнул, книга упала и рассыпалась. Другие учебники учителя тут же изъяли. А нам всем досталось...
Кстати, всего учебников по этому предмету было семь. Мы сдавали историю СССР, новую историю, а также новейшую историю, учебника по кото¬рой не было вовсе.
И всё же Иван Емельянов и я поступили на истфак. Конкурс для окончивших школу был бо¬льшой (шла демобилизация, и многие фронтовики поступали в институт вне конкурса). На экзамене по истории я получила «пять». В последующей работе в школе я многое использовала из опыта своих учителей. И сама делилась (теперь уже своим опытом) с учителями района и облас¬ти. И не только. На уроках у меня побывали делегации из Красноярского края, Ростовской и Ульяновской областей, из городов Ульяновск и Клин. Выступала на областных научно-теоретических конференциях с докладами: «Эстетическое воспитание на уроках истории», «Формы и методы самостоятельной работы на уроках истории и обществоведе¬ния».
(Н. А. Володина — отличник народного просвещения, ветеран труда, награждена медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.», грамотами Министерства просвещения РСФСР, областного управления народного образования и другими. — Прим. ред.).
...Давно миновала наша юность. Но мы помним и любим нашу школу, наших учителей. Несмотря на все трудности, это была прекрасная пора. Нам было хорошо — никаких особых конфликтов с учителями и между собой. Мы дружили со всеми классами — и старшими, и младшими. В школе не знали, что такое хулиганские выходки. Наши мальчики не курили (за исключением одного, он был старше нас). Мы не слышали нецензурной бра¬ни, оскорблений в наш адрес и в адрес учителей. Наша школа была центром общения. На вечерах учителя танцевали вместе с учащимися. Они вместе с нами пели песни, играли в различные игры. Я думаю, всё это шло от самих учителей и директора Ф. С. Голубых.
Школьную дружбу мы пронесли через всю жизнь. После выхода на пенсию стали встречаться чаще. Мои подруги приезжали из Воронежа, мы побывали в бывшей Чуевской школе. Так что связь с детством и юностью не утрачена.
Приведу с сокращениями одно из писем ко мне.
«Здравствуй, родная!
Я во власти мистического совпадения чисел: 200 лет Пушкину, 70 лет тебе, 55 лет нашей дружбе (встреча в 1944 году). В канун этих дат я мысленно с тобой... С глубоким уважением и привязанностью к тебе и ко всему нашему школьному содружеству... Общаюсь с подругами юности. Есть взаимопонимание, душевное отдохновение. Это хорошо... Говорят, «не возвращайся туда, где тебе когда-то было хорошо». Я не сог¬ласна с этим утверждением. Побывала в местах детства, юности. Мне было приятно, хотя и грустно. Но эта грусть светлая. Она от созна¬ния того, что было... Целую, не забываю.
Твоя Ина (Харина).
11 мая 1999 года, г. Воронеж».
Н. А. ВОЛОДИНА.
с. Талицкий Чамлык.
2004 г.
ПРИВЕТ ЧУЕВКЕ ИЗ ДАЛЁКОГО ЧИКАГО
Учился я в деревянной Чуевской школе, переделанной из церкви, на втором этаже. Директором был Фёдор Сергеевич Голубых, а завучем — Николай Александрович Сорокин. Потом Со¬рокина куда-то перевели, и завучем стал преподаватель русского языка А. И. Рубцов, впоследствии редактор районной газеты и мой будущий начальник. Вскоре его послали в освобождённые районы Западной Украины устанавливать Советскую власть.
...Жаркое лето 1942 года. Немцы захватили и разрушили почти весь Воронеж, наш тогдашний областной центр, его пригороды и рвались на восток. В Добринке по ночам и утрам, в тихую погоду, была слышна артиллерийская канонада. Моего отца Арсения Ивановича призвали в армию, хотя его возраст (52 года) был «запризывной». Он работал в редакции районной газеты ездовым (там имелась лошадь с необходимой упряжью, тарантасом и са¬нями, а автомашины не было) и попросил оставить меня вместо него. Редактор согласился. Я как раз окончил 6 классов.
Школу переоборудовали под госпиталь, а потом в ней размес¬тилось командование лётной части (аэродром располагался в Прудках). Мне, как и всем чуевским ребятам, запомнился траги¬ческий случай с одним из самолётов. Не сумев отбомбиться на занятой врагом территории (заело бомбы) и, пытаясь посадить свой Пе-2 и тем самым спасти его, все четверо пилотов геройски погибли.
Редакция размещалась на нынешней улице Горького возле современного магазина «Счастливый кроха», а до этого — «Рыба», типография — на углу напротив. Печатную машину крутили вручную две женщины. Иногда я помогал им.
Помещение отапливалось торфом. Он хранился в подвале под типографией. Я на лошади возил торф из болота, а редакционные женщины помогали его погрузить и разгрузить, сложить в подвал.
Войска Степного фронта освободили Воронеж, началась подго¬товка к Сталинградской битве. День и ночь, круглые сутки, через Добринку шли эшелоны с войсками и техникой. Вскоре враг под Сталинградом был разгромлен.
Иногда в Добринке останавливались эшелоны с подбитой на фронте техникой. Мы, пацаны, приходили на станцию, залезали внутрь немецких танков новейшего производства — «тигров» и «пантер», наших Т-34 и других, а также самоходок (говорили, что эту тех¬нику везут на переплавку в Нижний Тагил). Конечно, наши «игры» на платформах с боевой техникой, нередко укомплектованной сна¬рядами, были весьма опасны.
Для школьных занятий отвели здание возле железнодорожного переезда. Но учиться здесь мне уже не пришлось. В декабре 1944 года я был призван на военную службу. В Добринском районе родившихся в 1927 году набралось человек 500. Родители собрали нам в дорогу самое необходимое, последнее, что имелось дома. К вечеру подали состав, утром прибыли в Грязи и были расквартированы по частным домам. Нас поставили на довольствие, и через пару дней эшелон отправился на Урал. В Молотовской области, в лаге¬ре Бершет прошли всестороннюю армейскую подготовку. В апреле 1945 года нас экипировали «по-модному»: зелёные английские шинели, жёлтые ботинки, но обмотки были русские (кстати, ботинки с об¬мотками очень удобны в походе и на марше).
…Сегодня, когда я читаю ваше письмо с просьбой написать воспоминания о Чуевской средней школе (8 августа 2004 года. — Прим. ред.), исполнилось ровно 59 лет с тех пор, как в составе Забайкальского фронта (до этого я попал в пополнение 3-го Белорусского фронта) мы вступили в военные действия против Япо¬нии в Манчжурии.
Вначале нас маршевой ротой направили в Монголию. Вокруг — ни деревца, ни кустика — одно лишь сплошное безоблачное знойное небо. Температура — 50 — 60 градусов. К тому же нестерпимо мучила жажда. Кто-то придумал «кондиционер по-русски» — рыли яму глубиной 1,5 — 1,7 метра, сверху натягивали из двух палаток крышу со скатами. Получался «отель» с «кондиционером» на всё отде¬ление.
Когда миновали пустыню Гоби, хребты Большой Хинган и Малый Хинган, жара уже ощущалась не так. Пошли посевы гаоляна и кукурузы, в которых можно было укрыться от зноя. А главное, на пути оказалась речушка с холодной водой — хоть опейся и купайся на здоровье. Но тут новое осложнение — где-то на целую неделю застряли полевые кухни. Вместо жажды стали испытывать му¬чительный голод.
Я был командиром стрелкового отделения, а взводом командовал лей¬тенант — бурят по национальности (в то время существовала Бурят-Монгольская автономная область). Он окончил 10 классов, чисто го¬ворил по-русски. Его выдавали лишь по-восточному узкие глаза и широкие скулы. Во многом благодаря нему наша рота была дружной. На войне, как на войне — то обоз застрянет, то танки из-за непреодолимых препятствий пройти не могут. Давай, пехота, на помощь!
Параллельно с нами шли группы мирных китайцев, угнанных японцами для строительства укреплений. У меня возникла мысль, как выйти из положения, и я высказал её командиру роты:
— Товарищ лейтенант! А не могли бы эти люди помочь нам?
Лейтенант обратился к китайцам, и один из них, немного понимавший русский язык, понял, в чём дело. Китайцы тут же дружно взялись за работу, засыпали глубокую яму, и танки двинулись дальше.
Мы шли в походном режиме. Танки оторвались от нас километров на 60 — 70: Квантунская армия отступала, а наша пе¬хота не успевала за танками. В предместье города Ванемяо японцы пустили в наступление курсантов военного училища, вооружённых... саблями. (Может, им казалось, что танки фанерные?) Мы подошли к месту сражения к полудню. Вокруг было много трупов и обломков сабель. Местные жители снимали с мёртвых японцев обмундирование, потому что были очень бедные, ходили в лохмотьях.
Потом танки снова двинулись вперёд, а мы поспешили за ними, так как командование танкового подразделения «просило пе¬хоты».
В одном месте нашу роту развернули для прочёсывания местно¬сти. Мы шли цепью по бахче, где росли дыни, арбузы, огурцы (огурцы были полутораметровой длины — я такие никогда не видел). Мы шли, не разбирая дороги, невольно затаптывая овощи. Из фанзы, китайского жилища, выбежал хозяин бахчей и стал бегать между нами, упрашивая, чтобы мы не губили урожай. Но война — вещь жесто¬кая, убыток хозяин, конечно, понёс, а мы пошли дальше.
Так наше подразделение прошагало 500 километров по Монголии и Манчжурии, через пустыню Гоби, хребты Большой Хинган и Малый Хинган.
В походе, на привалах, устраиваемых на сопках, наш комбат любил играть на гитаре и напевать вальс, который так и назывался — «На сопках Манчжурии». Этот широко известный вальс был написан во время русско-японской войны капельмейстером царской армии. В тексте есть такие слова:
Белеют кресты — это герои спят.
Вы пали за Русь, погибли вы за Отчизну,
Поверьте, мы за вас отомстим
И справим славную тризну.
Так оно и вышло.
Мне этот вальс был особенно дорог. В войне с Японией в 1904—1905 годах участвовал мой дед Василий Иванович Иноземцев. Сражался геройски, о чём свидетельствовал врученный ему орден Святого Георгия. Правда, в своё время односельчане подтрунивали над ним: мол, Мукден прошляпил.
И вот спустя много лет мне привелось пересечь Китай поперёк. Очень хотелось посмотреть на места, где воевал дед, но в Мукден со своими чуевскими земляками и однополчанами Василием Алексеевичем Искорневым, Валентином Фёдоровичем Логиновым и Михаилом Гавриловичем Ляховым я так и не смог попасть: этот город оказал¬ся в стороне от нашего маршрута.
Квантунская армия была разгромлена, Япония капитулировала. Сорок лет наша страна ждала того момента, чтобы вернуть отобранные у неё земли — Южный Сахалин, Курилы и другие острова. Есть в этом успехе и моя маленькая доля. За разгром Квантунской армии мы получили благодарность Верховного главнокомандующего И. В. Сталина (благодарность была записана и в мою красноармейскую книжку).
Война фактически закончилась. Нашему взводу поручили охранять батальон пленных японцев. Но боевые действия ещё продолжались. Небольшие группы самураев ушли в сопки и совершали оттуда набеги на позиции советских войск. Наш полк располагался в пригороде Ванемяо, а наш взвод назначили в боевое охранение в километрах 20 — 30 от города. Задача состояла в том, чтобы в случае нападения японцев оповестить командование полка об опасности. Дело осложнялось тем, что вокруг были посевы кукурузы и гаоляна высотой в два человеческих роста. Это сильно затрудняло обзор и наблюдение за местностью. Враг мог подкрасться незаметно. Неоценимую помощь нам оказывало местное население. Если японцы что-то затевали, а тем более, если появлялись поблизости, китайские крестьяне тут же сообщали нам об этом.
В одной из стычек я был ранен, потом лежал в госпитале в городе Хабаровске. В конце 1947 года вернулся в Добринку. Доложил райвоенкому, что прибыл, то есть, комиссован по ранению на полгода. Военком направил меня в райпотребсоюз. Тамошний начальник проявил ко мне «исключительную доброту и внимание», выдав паёк — 400 гра¬ммов хлеба. Дальше моя судьба никого не волновала...
В Добринке я встретил только двоих односельчан, мобилизованных вместе со мной в 1944 году, — Валентина Логунова (Логуновы жили возле сельсовета на улице Садовой, ныне Октябрьской) и Коровина (его дом находился на улице Горького, теперь Интернациональной).
В 1948 году я уехал во Львов, устроился на авиаремонтный завод. Здесь ремонтировали технику выпуска военных лет: самолёты Ли-2, Ту-2, Як-3, дорабатывали американский пикирующий бомбардировщик «Бостон». Жилось и работалось трудно, но интересно.
В 1949 году я начал ходить в вечернюю школу, в восьмой класс. Окончил десятилетку и поступил на спецкурс Львовского электромеханического техникума. Авиаремонтный завод перешёл на восстановление реактивных сверхзвуковых самолётов. Предприятию поручили поставки техники за рубеж, и мне, как специалисту, довелось побывать в разных странах: в 1964 году — на Кубе, в 1965 — во Вьетнаме, в 1967 — в Югославии, в 1969 году — в Йемене. Многое повидал, многое узнал. Но сердце и душу оставил на Кубе. С большой симпатией вспоминаю её по сей день.
Само собой, много ездил по всему Советскому Союзу, помогая осва¬ивать новую боевую технику: Ленинград, Москва, Казань, Воронеж, Красноярск, Рига, города Украины, Белоруссии, Средней Азии... Когда приезжал в Воронеж, на пару дней обязательно наведывался в Чуевку — очень тянуло в родные места. Едешь, бывало, из того же Воронежа или из Москвы. Проехал Грязи, а сердце уже замирает от названий станций: «Байгора», «Хворостянка», «Плавица», «Добринка», а за ней — «Стрелецкая», где я родился, где прошло моё раннее детство, где течёт речка, в которой мы ловили кошёлкой пескарей, плотву, карасиков.
Приедешь домой и ходишь — не находишься, дышишь — не надышишься. Всё вокруг до боли знакомое, родное: старенький родительский дом, за домом — озерцо, окаймлённое живописными вётлами, рядом — школа с огромным садом (отец работал в нём сторожем). В этой школе я когда-то учился читать, писать, считать, в ней также учились мои близкие — сестра Александра, брат Анатолий, их дети и внуки.
Уезжал из Чуевки с зарядом душевной бодрости.
Вот уже десятый год я живу в США, в городе Чикаго, куда пришлось уехать вместе с семьёй дочери (раньше такое и в голову не могло прийти). Как в материальном, так и в моральном отношени¬ях всё у меня хорошо. Местными властями не обижен. Получаю при¬личную пенсию, бесплатное, в том числе санаторное, лечение.
В Чикаго имеется ассоциация ветеранов Второй мировой войны. Недавно я прочитал объявление о том, что состоится собрание фрон¬товиков. Пошёл, встал на учёт. Оказалось, что в Чикагской ассо¬циации нас, россиян, двое: я и Герой Советского Союза Степан Березинец, пилотировавший во время войны самолёт Ил-2, который называли летающим танком.
К полученным мной наградам — ордену Отечественной войны II степени, медалям «За победу над Германией», «За трудовую доб¬лесть», вьетнамской медали — в США прибавилась ещё одна — медаль ветерана Второй мировой войны.
При всём этом ни на один день не забываю свою милую Родину. Часто пишу и звоню сестре Александре, интересуюсь новостями. Мне, русскому человеку, небезразлична судьба России. Много чего наворочали её власти: прошла перестройка, «прихватизация»... СССР развалился, страна бедствует, а Михаил Сергеевич Горбачёв живёт припеваючи недалеко от нас — в Сан-Франциско. В Нью-Йорке неплохо устроились Сергей Никитович и Никита Сергеевич — сын и внук Никиты Сергеевича Хрущёва. А «ЕБН» (так журналисты называют Ельцина), Гайдар и Чубайс! Кто из них больше приложил руку к развалу?
Горько осознавать всё это. Но хочется верить в лучшее...
Привет Чуевке. Всем успехов, добра и здоровья.
В. А. ПОЛЯНСКИЙ.
США, г. Чикаго.
2004 г.
P. S. В настоящее время я употребляю много жидкости, то есть выполняю данное нами, советскими бойцами, слово в пустыне Гоби. Когда страдали от невыносимой жажды, мы пообещали друг другу, что, если выживем, всегда будем пить вволю и при этом вспоминать однополчан. Мечтаю о кружке холодной воды из колодца...
СЛУШАЯ «ВЕНГЕРСКИЙ ТАНЕЦ» БРАМСА
Ярко представляю нашу радость первоклассников, когда в весенний солнечный день вошли в просторный светлый класс, расположенный на втором этаже окнами в сад. До этого ютились с нашей первой учительницей Анастасией Сергеевной Кожевниковой в маленьком домике напротив бывшей церкви (потом там было общежитие).
Директор делал всё для того, чтобы школа была культурным центром посёлка. В порядке содержались сад, пруд, аллея с электрическим освещением, небольшая эстрада со скамейками. Летом школьники давали концерты для местных жителей.
Работа в школе кипела: масса кружков, походы с пионервожатой Размолодиной в колхоз «Прогресс», в окрестности Чуевки и Добринки. На демонстрации ходили в костюмах народов СССР. Помню себя в украинском костюме. Я пела в хоре, танцевала, играла на мандолине.
Война прервала наше беззаботное детство. Осенью 1942 года в школе размещались раненые. Много в то время было у нас забот. Мы учились в помещении около железнодорожного переезда и шефствовали над госпиталем. Часто выступали с концертами (в то время появились песни «Землянка», «Соловьи»), ставили небольшие спектакли, слушали патефон с «Венгерским танцем» Брамса. Руководила самодеятельностью беженка из Воронежа.
На наши хрупкие плечи легли и домашние дела. Оставшиеся взрослые были очень заняты, работали под девизом «Всё для фронта, всё для Победы!» Все военные годы летом и мы работали — пололи просо, собирали колоски, подносили снопы к копнам и скирдам, а косили и вязали снопы женщины, в том числе и учителя.
Вслед за наступающими войсками зимой 1943 года госпиталь покинул школу. Вернувшись назад, мы ощутили страшный холод. Топилась только буржуйка в вестибюле на первом этаже. Замерзали чернила, мы не снимали верхнюю одежду. Учителя-мужчины ушли на фронт, полгода не преподавалась физика. Но мы упорно учились, при «коптилочке» читали по ночам Пушкина, Толстого, Маяковского…
В конце восьмого класса пришла долгожданная Победа. Школу окончили в трудные послевоенные годы, многие поступили в престижные учебные заведения.
Школьная дружба сохранилась до сих пор. Мы, воронежские, общаемся, изредка видимся. В Воронеже остались и работали мои одноклассники В. Жоголев — заведующий хирургическим отделением городской больницы, В. Юрикова — преподаватель немецкого языка в пединституте, Н. Логунова (Волокитина) и Л. Харина — учителя литературы в школах, Римма Зубова (Кольнер) — доцент технологического института. Я работала в Воронежском университете на кафедре почвоведения, защитила кандидатскую диссертацию, стала доцентом. Очень приятно было встречать в университете студентов, выходцев из Чуевской средней школы. Среди них была Нина Щеглеватых.
Вся моя семья имеет непосредственное отношение к истории школы. Мать, А. Е. Богатырёва, работала учительницей начальных классов, награждена орденом Трудового Красного Знамени. Отец, С. Д. Богатырёв, работал заведующим роно и в предпенсионные годы — воспитателем школьного интерната. Младшая сестра Вера (ныне Мартынова), в 1956 году окончившая Чуевскую школу, тоже осталась в Воронеже, до пенсии работала инженером в строительной проектной организации.
З. С. БОГАТЫРЁВА.
г. Воронеж.
2003 г.
ВЫПУСКНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ СДАВАЛИ В ТАЛИЦКОМ ЧАМЛЫКЕ
Никогда не забуду, как бежали мы с одноклассником Василием Ногтевым в родное село Сафоново, чтобы порадоваться вместе со своими родственниками окончанию войны. Весть о Победе услышали в школе, когда заканчивали девятый класс.
Трудно приходилось учиться, снимали квартиры в Чуевке. Была строгая дисциплина, особенно два военных года. Учились и дежурили по суткам, охраняя общественный порядок.
В 1946 году некоторые выпускные экзамены пришлось сдавать в Талицком Чамлыке. Несколько преподавателей в Чуевской школе не имели высшего образования, поэтому не могли принимать экзамены за курс средней школы. Для поездок в ТСШ выделяли автомашину.
Окончив Воронежский учительский институт, в 1948 году я уехала на Крайний Север, в Коми АССР, где работала учительницей, завучем, а последние тринадцать лет — директором школы. Там же, в г. Сыктывкаре, получила высшее образование. В 1977 году ушла на пенсию и приехала в Липецк к родителям.
А мой земляк Василий Ногтев окончил Казанский авиационный институт, живёт в Москве.
Благодарю за то, что готовится книга о школе. Не знаю, доживу ли до этого? Может быть, мои дети прочтут с интересом.
А. К. КОНОВАЛЕНКО (в школе — АМЕЛЬКИНА).
г. Липецк.
2003 г.
ДОРОЖИТЕ ЧЕСТЬЮ НАШЕЙ ШКОЛЫ
Дорогие ребята! Очень удивлена была и обрадована вашим письмом, которое мысленно вернуло меня на 20 лет назад к нашему выпуску. Никогда не приходилось задумываться над тем, что мы, выпускники двадцатилетней давности, начинали свой первый класс в год основания Чуевской средней школы…
Высокое мнение и самые лучшие впечатления о ней, я надеюсь, разделяют все выпускники. Я бы сказала, что знания нам дали крепкие, и все, кто хотел учиться дальше, поступили в высшие учебные заведения.
Очень рада за вас, что вам посчастливилось отмечать тридцатилетие школы, находясь в её стенах…
…Желаю вам учиться на «4» и «5», чтобы ваши воспитатели могли вами гордиться, видя, что вы продолжаете образование в средних специальных и высших учебных заведениях. Этим вы будете поддерживать честь нашей школы…
Е. Н. КАЛАЕВА (в школе — СОРОКИНА).
(Из письма старшеклассникам ЧСШ, 1968 г.).
г. Череповец.
ДРУЖБУ ПРЕДАВАТЬ НЕЛЬЗЯ
Очень дорожу памятью о директоре школы Н. А. Сорокине. Это был человек большой души, учитель и воспитатель.
Храню светлые воспоминания о прекрасном преподавателе литературы А. С. Саранцеве. Его уроков мы ждали, готовились к ним с удовольствием, делали на занятиях литературного кружка доклады. Благодаря ему, я и сейчас многое помню наизусть из литературы.
Талантливая учительница В. В. Абакумова приобщила меня к математике. Я так любила решать трудные задачи, что в будущем видела себя только математиком. Но не пришлось… И всё же от математики далеко не ушла. Я — кандидат экономических наук, защищалась и работала в НИИ экономики сельского хозяйства, затем работала старшим преподавателем, доцентом Воронежского технологического института. 14 лет уже на пенсии.
С одноклассниками связь не теряю, нельзя предать дружбу, закалённую войной, разрухой, нищетой и голодом, когда мы поддерживали друг друга, вместе преодолевали трудности лихолетья. Переписываюсь с Ниной Володиной. Пока жива была Женя Сорокина (Калаева по мужу), общалась с ней.
Р. А. ЗУБОВА (в школе — КОЛЬНЕР).
г. Воронеж.
2003 г.
1948
ЭСКИМО БЫЛО ТВЁРЖЕ СТАЛИ…
Начальную школу в деревне Ржавец и семилетку в селе Сафоново я окончил с отличием. Мои родители были грамотными людьми: отец работал агрономом, мать — в детском саду. В 1945 году они определили меня на учёбу в Чуевскую среднюю школу. Десять километров я отмеривал каждый день осенью и весной в течение трёх лет (зимой жил у родственников в Добринке).
Школа всегда была любимым местом, где хотелось узнавать новое и нужное для жизни. Светлые и добрые, строгие и нежные лица многих учителей видятся из далёкого и одновременно близкого прошлого. Эрудитка Э. И. Раудис, строгий, но справедливый словесник А. С. Саранцев, подвижная и жизнерадостная Г. Г. Смык, грустная и ласковая В. В. Абакумова, добрая и мягкая Л. И. Лаврова… Особую теплоту и сердечность директора Ф. С. Голубых чувствовали мы, дети-подранки, прошедшие вместе со взрослыми суровыми годами войны.
Не забудутся дорогие имена одноклассников: Лёвы Эскина, ставшего экономистом, Коли Кучева, «шагнувшего» в спорт, Славы Бабушкина, педагога, Марты Кушко, «золотой» медалистки, ставшей учёным-химиком. Видятся милые и красивые лица Нины Волокитиной, Вали Чумичёвой, Тани Поповой, Розы Тарубаровой, Зои Бахтиной и других.
Школьная жизнь кипела. Недалеко от школы находился крохотный заводик «Маслопром». Зимой, в тридцатиградусный мороз, кто-либо из класса направлялся за мороженым для многих любителей его. Эскимо было твёрже стали и на молочное похожим было с натяжкой (водичка просматривалась невооружённым глазом). Но «грызли» мы его с большим удовольствием.
Мы были добры друг к другу, зависти никакой, такого понятия для нас не существовало.
Военной подготовке в то время уделялось большое внимание. Она была для всех обязательной. Винтовки, гранаты сделанные из дерева… Но мы ко всему относились по-серьёзному. После окончания девятого класса многие юноши отправились на военные сборы под Борисоглебск. Ехали на крышах вагонов, билеты нам никто не покупал, да и не на что было. Военный лагерь располагался на окраине города, на небольшой возвышенности среди красивого леса. Внизу протекала чистая и величавая река Ворона. Всё было по-военному: жили в палатках, подъём в шесть утра, физическая зарядка. Только здесь увидели настоящие винтовки, гранаты, пулемёты и впервые постреляли. Нас готовили к защите Родины. И, может быть, здесь у меня появилась мечта стать профессиональным военным.
Выпускной помнится до мельчайших подробностей. Вечер был тёплым и лунным. Школа светилась огнями огромных окон. Праздничный стол был полон яств. Парням (так нас называли) дали, может быть, впервые в жизни по 150 граммов водки, девчатам — по столько же вина. Уже после первой рюмки стало как-то по-домашнему уютно и весело. Каждый почувствовал себя взрослым. Звуки музыки встрепенули сердца. Души раскрылись, хотелось чего-то большого и радостного. Танцы и пляски, песни и смех! Вальс завораживал. Он и сейчас для нас остался самым красивым танцем!
Настали минуты прощания. Мы не могли сдерживать слёз. Меня и Колю Кучева провожала половина класса. На прощанье обнялись, я пошёл по грейдеру прямо, а Коля — по просёлку вправо в деревню Скучаи. Я оглядывался назад, пока не потерял из вида провожавших (они долго не уходили).
И как-то сразу ощутил, что расстаюсь с самым дорогим в жизни — юностью.
Что ждало впереди?
Мечта моя осуществилась. Я стал кадровым военным, окончил Двинское военное авиационно-техническое училище дальней авиации, Харьковское высшее авиационно-инженерное военное училище. Служил в Москве, Пензе. После увольнения в запас работал инженером на заводе. С пятидесятилетним стажем ушёл на пенсию. Но не хочу стареть ни душёй, ни телом. Зимой хожу на лыжах, пробегаю до тысячи километров за сезон.
Н. Г. СЁМУШКИН.
г. Пенза.
2003 г.
ВОКАЛ — МОЯ РАБОТА И МОЁ ХОББИ
Воспоминания, воспоминания... Мне было восемь лет, когда 1 сен¬тября 1938 года я пришла в первый класс Чуевской школы. Она мне очень понравилась: великолепные каменные ступени, тяжёлая дубовая дверь... Школа была окружена прекрасным садом. С трёх сторон он был обведён глубоким рвом, по краям которого стояли вековые липы и другие деревья. Через много лет утверждаю: это был поистине райс¬кий уголок — без всякой идеализации прошлого!
В первый же школьный день директор Ф. С. Голубых вместе с женой Анто¬ниной Тихоновной, преподавателем математики, поздравили нас с началом обучения и всех угостили яблоками и грушами из школьного сада. Садом занимался лично Фёдор Сергеевич, за что его называли чуевским Мичуриным.
Со временем мы открыли для себя вокруг школы немало других чудес¬ных уголков. В саду была небольшая купальня — прудик. Перед входом в неё — деревянная арка, а вниз, к воде, вели ступеньки с перилами. Среди деревьев стояла беседка.
Десятый класс у нас был один. Имена и лица педагогов, учивших нас все эти десять лет, проходят в сознании чередой. У меня не было нелюбимых учителей. Все они были для меня большими, уважаемыми людьми, людь¬ми высокой культуры и профессионализма, настоящими интеллигентами. Первая учительница — Александра Евграфовна Богатырёва (с 1 по 4 класс), директор Н. А. Сорокин, сменивший Ф. С. Голубых, пионер¬вожатая Нина Размолодина (Лебедева)… В 4—5 классах классной руково¬дительницей была Юлия Николаевна Булгакова (сестра З. Н. Париновой). С ней мы ходили на колхозные поля, собирали колоски, глубокой осенью выдёргивали из земли выпаханную свёклу и складывали её в бурты, а затем ножами очищали ботву. Помню, было очень холодно!
Словно живой, встаёт перед глазами учитель русского языка и литерату¬ры Александр Семёнович Саранцев. До сих пор с волнением вспоминаю про¬читанные мной в его присутствии строки из поэмы Н. А. Некрасова «Русские женщины'' («Княгиня Трубецкая»):
Нет! Я не жалкая раба,
Я женщина, жена!
Пускай, горька моя судьба —
Я буду ей верна!
О, если б он меня забыл
Для женщины другой,
В моей душе достало б сил
Не быть его рабой!
Но знаю: к родине любовь
Соперница моя,
И если б нужно было, вновь
Ему простила б я!..
Приятные чувства вызывают и другие имена. Лидия Иустиновна Лаврова — «чистейшей воды» интеллигентка старого времени. Галина Гри¬горьевна Смык — человек твёрдых правил, требовательная и хорошо зна¬ющая своё дело. Валентина Владимировна Абакумова — вообще свой человек! С очень мягким характером, тактичная, любящая и знающая математику, которую преподавала. К несчастью, она трагически ушла из жизни.
В 1946 году Чуевскую школу окончила Галина Ярикова, сразу же из-за нехватки преподавателей принятая учителем русского и немецкого языков. Я знала её как активную участни¬цу художественной самодеятельности, посещавшую драмкружок. Ставили пье¬сы Островского, занимали хорошие места в межрайонных и областных смотрах.
Были частые «походы» в окрестные деревни с концертами художественной самодеятельности. Добирались на попутных «полуторках» (были такие не¬большие грузовички) или пешком.
Помню выпускной вечер со скромным (без спиртного) застольем и импровизированным концертом самих участников. Особенно удался юмористи¬ческий номер — «Танец маленьких лебедей» из балета Чайковского «Лебединое озеро». Его исполнили наши мальчишки.
Подобное угощенье учителя устроили нам и раньше, после окончания седьмого класса (время-то было голодное!)
Очень сильное впечатление осталось от событий военных лет. Школу отдали под госпиталь. Занимались, где придётся, в разных помеще¬ниях. По ночам низко, с воем, над селом пролетали немецкие самолёты. Было страшно. В свободное время ходили в госпиталь, писали за раненых от их имени письма домой, читали им стихи, пели песни военно-патриоти¬ческого содержания. Для отправки на фронт посылок бойцам собирали, кто что может — носки, варежки, кисеты с махоркой...
А школьная жизнь шла своим чередом. Проводились торжественные вечера с концертами. Я выступала в качестве певицы. Занятиями в хоровом кружке руководил Сергей Степанович Яриков, игравший к тому же на скрипке.
На «большой сцене» первое моё выступление состоялось в четвёртом классе. На районной олимпиаде я спела песню «Орлёнок». А в десятом классе на мою долю выпал настоящий успех. На олимпиаде, состоявшейся в нашем тогдашнем областном центре Воронеже, я заняла первое место. Меня пригласили к столу, где сидели члены жюри, и предложили поступить в знаменитый тогда русский народный хор под руководством Н. О. Массалитинова, впоследствии народного артиста ссср. Другие члены жюри настоятельно рекомендовали учиться дальше, что я и сделала. В сентябре 1948 го¬да поступила в Воронежское музыкальное училище.
Так начались мои первые шаги к профессиональному творчеству. Но задатки к этому у меня проявились уже в раннем детстве. Моя мама девочкой, ещё до революции, пела в церковном хоре Никольского храма села Чуевка. Потом певчие организовали любительский певческий кружок, в котором участвовали и мои родители. У мамы было высокое сопрано (дискант), у папы — мягкий баритон. Я помню, как мы ходили на спевки. У меня обна¬ружилось меццо-сопрано с контральтовым уклоном. Может, всё с этого и началось. Тёплыми летними вечерами я выходила с гитарой на крыльцо родительского дома (ныне улица Карла Маркса), и моя душа устремлялась «в полёт».
1949—1950 год, Москва, музыкальное училище имени Ипполитова-Иванова. Мне посчастливилось попасть к замечательному человеку и преподавателю — Ивану Яковлевичу Овсееву-Вольскому, давшему мне хорошую профессиональную школу (школа — определённое направление в искусстве. — Прим. ред.). До сих пор с гордостью помню отзыв: «Назарова поёт школой», — так говорили мои коллеги. Словом, училась я, на¬верное, неплохо. По выражению одной из преподавательниц (Д. И. Кравец), «Назарова знает, зачем приехала в Москву».
1954 год, училище позади. Получила диплом и по распределению была направлена в город Йошкар-Ола Марийской АССР. Тогда было строго — диплом требовалось «отработать» три года там, куда пошлют. А мне тем более — я ведь активная комсомолка.
И всё бы хорошо, но не понравилась «цыганская» кочевая жизнь, постоянно надо было находиться в разъездах, на гастролях. Последовало необдуманное замужество. Требовался устроенный быт, нужно было взять к себе семью. Вот так и оказалась в Липецке, поближе к дому.
В июле 1957 года меня зачислили на должность преподавателя музы¬кальной школы №2: теория музыки, сольное пение, общее фортепиано... И концерты, концерты...
В августе 1958 года управлением культуры была переведена в му¬зыкальное училище Липецка на должность преподавателя. Вела сольное пение и теоретические дисциплины. В качестве певицы выступала с коллективом концертмейстерского класса фортепьян¬ного отделения. Выезжала на гастроли с концертно-эстрадной бригадой филармонии.
Работа на дирижёрско-хоровом отделении поставила меня перед необходимостью повышать своё педагогическое мастерство. Окончила соответствующий факультет Московского института культуры (в 1963—1968 годы). Я любила учиться. Вначале занимаешься с учителем, затем самостоятель¬но — ни одного дня без вокала. При этом никогда не замечала, как летит время. Кажется, только начала заниматься, а уже прошло 2—3 ча¬са.
В интервью одного из космонавтов спросили: «Космос — ваша работа. А хобби?» Он ответил: «Космос!» Вот и у меня то же (да простит меня Бог за такую нескромность!): голос, вокал — и моя работа, и моё хобби.
Так и складывалось: с 8 утра до 19 часов — школа, училище, а с 10 до 24 часов — сцена. Плюс к этому общественная работа — председатель группы народного контроля, секретарь партячейки, курсовое руководство.
И так без конца? Тяжело? Да. Но прекрасно! Благодарностей за всё это покуда некуда, правда, орденов нет. Но не в этом счастье. С разных отделе¬ний Липецкого музыкального училища в вузы Москвы, Ростова, Воронежа и других городов по классу вокала поступают многие мои ученики. Что скрывать, я довольна своим преподавательским мастерством и своими воспитанниками (зачастую приходилось переучивать «загубленных» учени¬ков). Многих я часто вижу в своём городе и каждый раз думаю: «Господи, за что же они так рады встрече со мной? Я ведь была с ними весьма стро¬га!» Наверное, они поняли, что я была их другом, желавшим только добра.
Сейчас я на заслуженном отдыхе. Но до сих пор хожу в «своё» училище на уроки своих... воспитанников. Да, они теперь сами преподаватели. Слушаю уже их учеников. Анализирую, даю необходимые консульта¬ции. Они благодарны за это. Ныне уже ученики моих учеников поступают в учебные заведения (в том числе Москвы) по классу вокала. Меня это радует.
Л. Д. ЛОКТИОНОВА (в школе — НАЗАРОВА).
г. Липецк.
2003 г.
НАМ СТАЛО СТЫДНО, ЧТО НЕ УГОСТИЛИ УЧИТЕЛЯ КУСОЧКОМ ЖМЫХА
Два года директорствовал при мне Ф. С. Голубых. Член Мичуринского общества, он постоянно привлекал нас к опытам на природе. Удивительный был человек. Даст черенок, объяснит, как посадить. Конечно, мы не всё выполняли, чрез месяц забывали про черенки. А он через 2—3 месяца, а то и через год, спросит об их существовании. Рядом с его домом был разбит опытный участок, где он выращивал саженцы, делал прививки. Однажды привил алычу, несколько лет не было результата, а в 1947 году на двух деревцах появились сине-бордовые плоды.
В это время мы работали на ремонте школы. Пошли за водой в колодец, который был на его участке, он одной стороной выходил в школьный двор. И тут-то мы увидели алычу и решили попробовать. Несколько штук сорвали, надкусили и выбросили, так как кислыми оказались плоды. На следующий день Фёдор Сергеевич дипломатично пожаловался нам о том, что опыт с алычёй у него «не удался». Несколько лет не цвела, не плодоносила, а в этом году дала столько-то плодов, и вдруг часть их «опала». Нам и в голову никому не пришло, что он посчитал все плоды. Нам было стыдно. Ругать он никого не мог. Мы звали его «божьей коровкой». Он бескорыстно служил детям и делал всё для того, чтобы как-то облегчить нам жизнь в те трудные годы...
Завучем был «Семёныч» (А. С. Саранцев), учитель литературы, защитивший впоследствии диссертацию по Салтыкову-Щедрину, работавший в пединститутах Воронежа и Ельца (он погиб в автокатастрофе). По характеру был свободолюбивым и бесстрашным человеком. В то время он нам читал фактически запрещённого Есенина, многие стихи которого мы выучили наизусть. На уроках звучали произведения Ахматовой, Пастернака. Он не любил, когда пересказывали учебник, уже тогда мы работали с текстом, знали про закладки, сноски. Требовал знания содержания произведения. Раньше это давалось трудно, ведь библиотеки были нищими. Книга «Витязь в тигровой шкуре» имелась только у одноклассницы Генриэтты Показаньевой. Всю ночь, по очереди, мы читали её у неё дома, а к утру уже знали текст.
Каждую субботу Александр Семёнович устраивал литературные диспуты, вечера вопросов и ответов под лампу до полуночи. Две недели спорили о том, правы ли были Катерина из драмы Островского, Анна Каренина из романа Толстого.
Любовь к «Семёнычу» была безгранична. Ребята старших классов выкладывали из торфяных кочек дорогу от ветхой школьной квартиры, в которой он жил, до порога школы, чтобы на протезе учителю было где пройти.
Рядом с Саранцевым по способностям давать знания, по умению общения с учениками стояла учительница математики В. В. Абакумова. Чтобы нам легче было освоить геометрию, она из цветной трофейной проволоки делала фигуры. Никогда не ругала, не кричала на нас, а если мы её чем-то обижали, подходила к окну и молча в него смотрела… Наша совесть «пробуждалась» мгновенно. Как она умела заразительно смеяться!
Валентина Владимировна болела душой за каждого ученика. Помогала нам на экзаменах. Пронесла даже шпаргалку по химии Борису Бордовских (будущему ветврачу), иначе бы он этот предмет не сдал.
В мае 1949 года, подготовив своих учеников к экзаменам, наша любимая учительница добровольно ушла из жизни. Во время трагических событий многие из нас заканчивали первые курсы воронежских вузов. Нам сообщили телеграммой, и мы помчались в Добринку. Рабочим поездом доехали до Грязей, а до Добринки, чтобы успеть на похороны, ехали на «товарняке», спрыгивали на ходу. Чтобы учащиеся не могли пойти на «нехорошие» похороны, директор Н. А. Сорокин устроил в школе какие-то незапланированные собрания. Но он просчитался. Несмотря на запрет, все выбежали из классов и пошли вместе с похоронной процессией. Были и некоторые учителя.
Гроб несли ученики до самого кладбища. Хоронили Валентину Владимировну в платье, которое мы подарили ей на выпускном вечере, продав свои учебники.
А. Д Юрицыну мы звали «нашей актрисой». Она руководила школьным хором и прекрасно пела русские романсы, особенно «Белую акацию». Ребята военных выпусков звали её «булавочкой». Целых три года она нас дурачила на контрольных работах. Никогда не могли у неё списать. Даст задание, повернётся к классу спиной и стоит. Кто-то, конечно, в парту за «шпорой» полезет или в учебник подглядеть. А она так спокойно, не поворачиваясь, скажет:
— Попов, Пальмова, Романовская, положите на стол тетради и идите погуляйте. «Дубики» вам (так она звала «двойки»).
Как же она могла видеть, не спиной же? И только на выпускном вечере Анастасия Дмитриевна призналась, что весь класс, как на ладони, она видела в отражении в застеклённом огромном портрете Ленина, висевшем над доской. Всё оказалось просто…
Не могу не сказать несколько слов об Э. И. Раудис, беженке из Прибалтики (тогда много было таких учителей, впоследствии уехавших на родину). Вела она в восьмом классе историю. Отличную оценку получить было весьма и весьма трудно. Мы придумали дразнилку: «Эмилия, длинный нос, поставила мне «пос.»!», то есть «посредственно». И когда к нам приехал из Рамонского сельхозтехникума новый учитель М. Ф. Гончаров (а вместе с ним и кличка «Полудама»), который только пересказывал учебник, а нас заставлял конспектировать «Манифест Коммунистической партии», мы предмет не учили, а оценки требовали высокие, заявляя, что «даже у Эмилии была «четвёрка».
В десятом классе появился физик А. Ф. Ряжских. До этого он преподавал в институте. Физику у нас любили Лёвочка Эскин, Ваня Комаров, Славик Бабушкин, Толя Исаенко и Марта Кушко. Они окружали его у доски, а мы занимались своим делами: кто читал Дюма, кто учил химию… Оценки нам в дневник и журнал ставил Исаенко (потом окончил индустриальный институт). У меня была «четвёрка», которую потом я не «оправдала» на экзаменах. Ряжских встретил меня в магазине и обиженно сказал, что я его подвела. Сильные ребята были от него в восторге, вступительные экзамены в вузы сдали на «отлично».
После «Семёныча» завучем и преподавателем литературы стала Т. И. Спасская. Мы уже успели вкусить всю прелесть литературы с любимым словесником, и в выпускном классе испытывали разочарование. Поэтому считали вправе себе позволять маленькое хамство на уроках литературы. Однажды комсорг класса Ваня Комаров («Ванюста»), выйдя к доске декламировать стихотворение Маяковского, громко сказал:
— Облако в портках.
Весь класс так и покатился со смеху. Таисия Иустиновна в ярости произнесла:
— Вон из класса! Я не позволю оскорблять великого пролетарского поэта!
Сразу же школьная линейка, и Комарову (будущему профессору медицины) — выговор.
А ещё любили на её уроках устраивать «лягушачьи бега». Мишка Афанасьев, Сашка Лаптев, Тимка Брыкин, Толик Исаенко наловят в школьном пруду головастиков и лягушек и принесут их в класс. Головастиков украдкой положат в карманы девчонкам, которые, обнаружив что-то холодное и противное, невольно издавали вопль. Рая Строкова от такого неприятного ощущения скользкого шевелящегося существа однажды даже на стол забралась. Урок идёт полным ходом, и ребята по очереди выпускают вдоль парт лягушек, которые начинают прыгать…
Но иногда в нас просыпалась совесть, и мы «шутников» подвергали своим собственным наказаниям. Так, однажды Лёва Эскин положил физику Ряжских торфяной кирпич в его «знаменитый» портфель, с которым тот никогда не расставался. Гнев наш был безмерен, виновник извинился перед нами. Нам было жаль старенького учителя, который ходил в шинелишке и сапогах с галошами, перевязанными чем-то из-за их ветхости.
Мы не были злыми, испытали тяготы войны и послевоенного голода, когда нам давали по 150 граммов черного хлеба, и то не всем. Зоя Бахтина приносила в класс плитку жмыха (в Талицком Чамлыке в их доме располагалась контора свиноводческого совхоза «Степной»). Мы делили жмых на кусочки, побольше отдавали классному руководителю В. В. Абакумовой. Клали эти кусочки за щеку и все уроки сосали, создавая иллюзию сытости. Когда кусочек становился маленьким, то «хрумкали» его. На уроке дарвинизма Ф. С. Голубых услышал это и спросил:
— Девочки, вы сухарики грызёте?
Мы интуитивно вынули изо рта кусочки жмыха и показали ему. У Фёдора Сергеевича навернулись слёзы, а нам стало стыдно, что мы не догадались угостить его.
Учительница немецкого языка Г. Г. Смык жила рядом со школой. Она частенько оставляла нас одних в классе и отлучалась домой, так как ей надо было вовремя подоить козу. Но мы её ни разу не подвели.
И. В. Янцев, немец по национальности, научил нас отлично чертить, работать с лекалом. Во время войны его семью не выслали в Сибирь, а всех немцев из посёлка, что был за железной дорогой, отправили. Среди них был и мой одноклассник Сандор Алерай.
Не могу забыть ещё одну учительницу из беженок — Е. А. Гужбову, которая вела географию. Как она откровенно обижалась, когда мы что-то не могли ответить по предмету. Любили вместе с ней на уроках «путешествовать» по необъятному СССР.
Зимой в сильный мороз на школе вывешивали красный флаг, сигнализирующий о том, что занятия отменяются. В один из таких дней наша постоянная компания зашла за Розой и Фёдором Тарубаровыми. Там всегда у нас был «сборный пункт», иногда тётя Фрося наливала нам по чашечке простого супчика из перекрученного на ручной мельнице зерна. Решили не идти в школу, поиграли в карты. Но тут явился отец Тарубаровых, коммунист «ленинского призыва», и отправил нас всех на занятия. Мы пришли, а там сидели лишь чуевские девчонки Люся Назарова и Полина Луняева. После первого урока наш комсорг поставил на голосование вопрос — оставаться или уходить? Ведь формально флаг вывешен — занятий не должно быть. Дружно проголосовали и ушли. А чуевские девчата остались. На следующий день нас выстроили на линейке и вынесли такое решение: исключить на две недели из школы комсорга Комарова. Чтобы не узнали родители, Иван две недели «проучился» у Тарубаровых. А Луняевой мы объявили бойкот.
Помню, как мы следили за будущей медалисткой Р. Жоголевой. Она так хорошо училась, что мы даже думали, что Рая колдует: из трёх школьных аллей она постоянно ходила по одной. Заслужить медаль тогда было сложно. Марта Кушко не получила её только из-за того, что над буквой «ё» не поставила две точки.
Брат и сестра Жоголевы очень хорошо пели, были заняты в главных ролях в спектакле «Цыганы» по Пушкину. Став студентами, летом мы для своих учителей вновь показали его. Во всех спектаклях принимала активное участие одноклассница Люся Назарова. В постановке «Русские женщины» она играла Трубецкую. Люся была очень талантлива, имела красивый голос. В 1947 году на смотре художественной самодеятельности в Воронеже её кто-то услышал из Москвы. Ей сразу предложили ехать туда учиться, но мать не пустила, дескать, школу надо окончить. Очень нам нравились песни из репертуара Руслановой «Очаровательные глазки», «Валенки» и русские романсы в её исполнении. Дальнейшая жизнь Люси будет связана с искусством, с преподаванием вокала в музыкальных учебных заведениях.
Каждый одноклассник остался в моём сердце, как частица одного целого. В десятом классе у нас было создано своё «министерство финансов» во главе с Л. Эскиным, который потом успешно окончил Московский финансовый институт и работал руководителем банка Киева. Т. Исаенко («министр электричества») окончил индустриальный институт, В. Бабушкин стал математиком, И. Комаров — профессором Калининского института, Марта Кушко — доцентом Волгоградского политехнического института, многие стали военным, учителями. А Василий Мищик («Васёк») почти всю жизнь отработал в совхозе «Петровский» главным инженером-механиком, Надя Кастальская — врачом в Воронежской области…
Школа в то время была совсем не такой, как сейчас, в нашей жизни она считалась самым главным. Я не покривлю душой, если скажу, что ЧСШ была символом добра, она помогла выбрать мне профессию учителя. За 40 лет работы я никогда об этом не пожалела. А образы А. С. Саранцева и В. В. Абакумовой пронесла через всю свою жизнь. Многих из нас воспитала школа, так как у большинства отцы погибли на фронте, а матери от зари до зари трудились. Мы не были избалованы, были добрее, духовно богаче, чем нынешняя молодежь. Мы любили всю страну и неказистую Добринку. Школа стала для меня главным источником многих истин, одна из которых — жить по совести.
Т. Д. ШУБИНА (в школе — РОМАНОВСКАЯ).
г. Острогожск Воронежской области.
2003 г.
«...КАК ВЕШНИЕ ВОДЫ ПРОМЧАЛИСЬ ОНИ»
Я родился 5 января 1930 года в п. Добринка. После окончания семилетки в 1945 году поступил в восьмой класс Чуевской средней школы, выпускником которой стал в 1948 году.
Учёба совпала с первыми послевоенными годами, когда ввели плату за обучение в старших классах, а радость победы оживила детскую жажду знаний.
Для меня школьные годы — самое дорогое и лучшее время, но их середина совпала с войной. Поверьте, очень трудно отделить воспоминания военные от воспоминаний школьных. Мы были учащимися и одновременно детьми войны. Нельзя забыть, как в те трудные го¬ды мы во время летних каникул работали на производстве. Мне удалось устроиться в мастерскую райпотребсоюза. В первое лето занимался в основном изготовлением деревянных ложек (они посту¬пали на продажу в местные магазины). Потом делали бочки, ремонтировали деревянные чаны для засолки огурцов и помидоров. Со временем, подучившись, участвовал в изготовление дежей для теста, тумбочек, скамеек, табуреток, другой простейшей мебели. Моя небольшая зарплата помогала поддерживать семейный бюджет.
Осенью, как в военное, так и в послевоенное время, вместе с другими учащимися помогал колхозам в уборке сахарной свеклы. Так продолжалось до окончания школы. В 1945-м году продолжалась война с Японией, в следующем — пережили страшную засуху, последствия которой сказывались ещё долго.
Оглядываясь назад, чётко представляю себе первую встречу с Чуевской школой. Здание поразило меня своей необычностью, не¬похожестью на другие. Оно было деревянным, на высоком каменном фундаменте, а конфигурацией представляло собой двойной крест. Перед входом — широкая многоступенчатая каменная площадка, бывшая церковная паперть. Но не менее удивительной была внутренность помещения. Зал первого этажа освещался через застеклённые стены с трёх сторон, за которыми располагались классы. Правда, рамы начинались не от пола, а повыше, с полутораметровой отметки. Так же солнечный свет попадал, проходя через классные комнаты, в зал второго этажа. Из залов можно было увидеть через застеклённые рамы, что делается в классах. Но ученики, сидя за партами, не могли наблюдать за происходящим в том или ином зале.
Того здания уже нет. Но оно навсегда осталось в нашей па¬мяти. С грустью смотрю на новое здание Чуевской школы — трёхэтажное с актовым и спортивным залами (при нас такого не было). Это противоречивое чувство понятно только её бывшим учащимся давних выпусков.
Помню 1 сентября 1945 года, когда я стал восьмиклассни¬ком. В тот год была сухая, тёплая осень. Поэтому перед уроками восьмиклассников построили не в зале, а перед главным входом. Учеников набрало¬сь на два класса из разных сёл района.
На построении девочки отличались тем, что все были одеты по-разному, в чём придётся, а мальчики выделялись не только бедностью в одежде, но и неряшливостью.
Вскоре к нам вышел заведующий учебной частью А. С. Саранцев (он же преподаватель русского языка и литературы). Александр Семёнович представился и поприветствовал нас уже в качестве учащихся Чуевской средней школы, затем поздравил с новым учебным годом и, прихрамывая (он был инвалидом войны), прошёлся вдоль шеренги. Вдруг он остановился перед одним из учеников и спросил его:
— Как фамилия?
Тот бойко ответил:
— Афанасьев из колхоза «Прогресс».
— Скажите, Афанасьев, что это у вас за пояс?
Ученик приподнял два грубых конца старой, замызганной верёвки, которой была в несколько оборотов обвита его талия поверх непонятно какой одежды, и заявил:
— Это не пояс, а чересседельник, конская упряжь. Его часто берут на другие нужды, а чтобы не украли, так и сохраняю — подпоясываюсь. В колхозе за мной закреплена лошадь для общественных работ. Как же без чересседельника?
Выслушав Афанасьева, Саранцев спокойно посоветовал:
— Раз вещь ценная, то надёжнее всего её хранить дома.
На это парнишка робко возразил:
— Я пришёл в школу с работы, не успел зайти домой.
Вот такими первое время были многие из нас.
После разговора с Афанасьевым завуч сделал мальчикам за нашу неряшливость замечание и предупредил, чтобы в таком виде на заня¬тия не приходили, следили за собой и не позорили школу.
Затем подошли другие преподаватели и временно исполняющая обязанности директора школы Зоя Николаевна Паринова, учительни¬ца математики. Их нам тоже представили. Здесь же мы услышали рассказ об истории школы, о том, что в 1941 году в ней размещался госпиталь. Были зачитаны списки по распределению новичков по классам, мы узнали имена своих классных руководите¬лей.
В заключение З. Н. Паринова пожелала нам учиться на «хорошо» и «отлично», выразив надежду, что с первых дней мы станем активно участвовать в школьной жизни. Классные руководители раз¬вели нас по местам, и начались школьные будни.
Запал в душу один случай, происшедший в начале 1947 года, когда после засухи большинство людей голодало.
Некоторое время у нас не было преподавателя истории. Уроки вели подменные учителя. Наконец, появился новый учитель — мужчина лет 50-ти, круглолицый, болезненно полный. Он проработал месяца полтора, и тут однажды наш класс поступил с ним, может быть, и неосознанно, но жестоко. Перед началом урока он спросил, что это мы продолжаем кушать с хрустом. Почти хором мы от¬ветили:
— Сахар! Его начали давать в магазине свободно, без та¬лонов.
Тогда, не начиная урока, он аккуратно поставил на стол свой портфель, попросил нас посидеть тихо, добавив:
— Я сейчас, мигом, — и быстро вышел из класса.
Никто не ожидал, что учитель отреагирует так на наш шутли¬вый ответ. Мы догадались, куда он заспешил, — в магазин, и нам стало стыдно. Магазин, между прочим, располагался далеко, в центре Добринки.
Во время отсутствия учителя мы всем классом соб¬рали остатки подсолнечного жмыха (им-то мы и «хрустели») и положили ему в портфель. Сидели тихо, понуро. Когда он вернулся, класс встал в едином порыве, никто из нас, однако, не посмел взглянуть учителю в глаза. Но в них не было ни тени обиды или упрёка. Учитель тяжело сел на стул, медленно открыл журнал и... улыбнулся. Мы облегчённо вздохнули.
Жаль, что я не заполнил его фамилию, имя и отчество. Знаю только, что он жил одиноко.
Прошли долгие (как нам казалось) и самые счастливые, незабываемые годы. Наступил день, когда нам вручали аттестаты зрелости. Они выдавались на торжественной линейке в зале первого этажа в присутствии множества гостей. Аттестаты вручал новый директор школы, пожилой фронтовик, учитель химии Н. А. Сорокин. Наш класс он, однако, не учил. Химию вела Анас¬тасия Дмитриевна Юрицына — строгая и справедливая, сумевшая привить любовь к своему предмету.
Перед тем, как вручить аттестат, директор давал краткую характеристику каждому выпускнику, а их было 27. В ответном слове каждый делился своими планами, ближайшей целью или мечтой. Кроме того, те, кто имел хороший голос, исполняли песни. Некоторые читали стихи или любимые отрывки из прозаических произведений.
Всё это вспоминается как большой праздник.
Подошла моя очередь. Директор заявил, что «ничего сказать обо мне не может», и долго тянул слово «но…». Это многозначительное «но...», неодобрительное покачивание головой и недовольное выражение лица меня буквально шокировали. Молнией пронеслась мысль: «Что случилось? За что?..»
Эти незаданные вопросы так и остались без ответа.
За выданный аттестат я машинально поблагодарил директора, по¬вернулся лицом к залу и бросил (до сих пор мне так кажется) заверительные слова присутствующим о том, что «постараюсь стать нужным человеком». Эти слова стали для меня ключевыми в дальнейших делах и поступках.
В складчину, с домашними сладостями, дружно отметили в школе окончание десятого класса. Праздничный вечер запомнился мне суетой и шумом, смехом и песнями, играми и танцами под аккордеон и скрипку (скрипка была в диковинку, на ней играл известный в Добринке фотограф С. С. Яриков, делавший традиционные снимки выпускных классов и принимавший активное участие в художественной самодеятельности).
За полночь мы попрощались с учителями, со школой и школьным садом. По домам расходились оживлёнными и радостными.
Наконец, иду один. Тихая предрассветная ночь дышит теплом и лаской, успокаивая разгорячённую голову. На какой-то миг защемило ликующее сердце. Сознание пронзила мысль о том, что навсегда покинул свой дружный школьный коллектив. А внутренний голос твердил и твердил слова А. С. Пушкина: «Что сбудется в жизни со мною?» Я никак не мог разобраться в том, что со мной происходит. Позднее я осознал необъяснимое тогда чувство: это было прощание с трудным, но по-своему счастливым детством, как в старинном романсе: «Весёлые годы, счастливые дни — как вешние воды промча¬лись они».
После окончания школы впервые встал вопрос: кем быть? Спросил об этом мать, умевшую только расписываться (отец ещё служил в армии). Она ответила, что дельного совета дать не может, но предупредила, чтобы от земли не отрывался и помнил, что я — единственный сын.
Я посчитал, что «стать нуж¬ным человеком» можно везде, если честно и до конца выкладываться на своей работе. Решил поступить в Воронежский сельхозинститут на факультет механизации сельского хозяйства. Окончил его в 1954 году. В комиссии по распределению выпускников на ра¬боту я изъявил желание поехать на освоение целинных и залежных земель Южного Урала. Попал в Башкирскую АССР, где отработал три года главным инженером Самарской МТС. Там был награждён медалью «За освоение целинных и залежных земель» и орденом «Знак Почёта».
В Добринский район вернулся с женой в связи с состоянием здоровья матери, жившей с нами. Тридцать лет проработал главным инженером в совхозе «Петровский», с 1992 года — пенсионер. Занимаюсь пчеловодством. Каждое лето выезжаю с пчёлами в отдалённые места и живу рядом с ними один в передвижном доми¬ке. Природа и пчёлы поддерживают моё здоровье.
Вырастил с женой двоих детей. Дочь Татьяна стала врачом, сын Николай работает инженером в «Петровском». Есть три внука и внучка.
Приятно быть услышанным потомками. Может, кто-то в моих вос¬поминаниях что-то найдёт для себя интересное.
В. И. МИЩИК.
п. Петровский.
2003 г.
1949
КАК Я ОРГАНИЗОВАЛА «КРАСНЫЙ ОБОЗ»
Чуевская средняя школа была авторитетным учебным заведением в районе и вместе с районной библиотекой, Домом культуры играла важную роль в культурно-просветительской работе с населением.
Когда я пришла в восьмой класс, с радостью встретила там знакомую и родственную душу — З. Н. Паринову, которая в годы войны была директором Добринской неполной средней школы. Под аккомпанемент эвакуированного из Ленинграда Яши Вепринцева она дирижировала хором. Мы пели патриотические песни. В годы войны родилось много новых песен, кинофильмов. Мы распевали «Прощайте, скалистые горы…», «Бьётся в тесной печурке огонь», «Мы, друзья, перелётные птицы…», «На солнечной поляночке…», «Синенький, скромный платочек…». Смотрели с увлечением фильмы «Два бойца», «Небесный тихоход», «В шесть часов вечера после войны». Любимыми артистами были Марк Бернес, Владлен Давыдов, Евгений Самойлов, Михаил Жаров, Любовь Орлова, Людмила Целиковская, Марина Ладынина.
Распевая патриотические песни «Орлёнок», «Юный барабанщик», «Матрос Железняк — партизан», мы устремлялись на железнодорожный вокзал. Читали стихи, пели песни бойцам, проезжающим в товарных поездах из освобождённого Сталинграда. А они нам дарили трофейные вещи. Мне подарили блокнот с разлиновкой в крупную зелёную клеточку.
Не могу забыть один из эпизодов моей жизни военного времени. Летом я гостила у тёти на станции Хворостянка. Одни эшелоны с бойцами и военной техникой двигались в сторону Москвы, другие — в обратном направлении, иногда останавливаясь на запасных путях. Несколько солдат попросили мою тётю сварить им суп из их тушёнки и макарон. Суп варился, а мне так хотелось его покушать, что я подошла к тёте и сказала ей: «А вдруг военные уедут, и суп достанется нам». Так и произошло. Эшелон тронулся, а суп ещё не сварился. В моей душе до сих пор не исчезло чувство вины перед голодными бойцами. Зачем я так сказала тогда?
Перед началом учёбы была встреча с директором школы и учителями. Н. А. Сорокин, участник войны, в военном кителе с орденами, седой, со стрижкой «под ёжик», разговаривал с нами с улыбкой и юморком. Он поинтересовался, кто из нас хорошо поёт и читает стихи. Все указали на меня, я вышла и начала петь песню о Москве («Дорогая моя столица, золотая моя Москва!»). От волнения сорвался голос, я расстроилась до слёз, но директор успокоил и сказал, что всё наладится.
В девятом классе меня избрали секретарём комсомольской организации школы. Повестки собраний мне подсказывали учителя и работники РК ВЛКСМ. Всё было очень серьёзно. Осенью меня направили в колхоз Тихвинского сельского Совета для организации «красного обоза» с зерном нового урожая для сдачи на элеватор. В колхозе встретилась с комсомольским вожаком, молодым парнем, объяснила ему задачу. На следующее утро обоз из пяти подвод с красными флагами прибыл на элеватор. Я была горда и благодарна тому парнишке, который помог мне выполнить задание райкома комсомола.
Учителя Чуевской школы были для нас непререкаемыми авторитетами.
В качестве преподавателя химии вспоминаю Н. А. Сорокина с его опытами и вечно задымлённым от них классом. С ним мы посадили главную аллею к школе — из входивших тогда в моду быстрорастущих американских клёнов. Это стало предметом нашей гордости.
З. Н. Паринова заставляла нас больше двигаться на переменах, так как в школе был сильный холод. Мы играли в «третий лишний».
С вдохновением каждую новую тему объясняла учительница географии Е. А. Гужбова, маленькая смуглая женщина с красивыми волнистыми волосами. Становясь спиной к карте, она улыбалась всему классу, постепенно отходила от карты и показывала нужную на ней точку. Идеальное знание карты требовала и от нас.
Историк М. Ф. Гончаров, смугловатый, с большими миндалевидными глазами, высокий, с указкой в руках, всегда словно с удивлением слушал ответы учащихся. При этом он манерно скрещивал на груди руки. Никогда не обижал, даже если кто не выучит урока. Мне кажется, что в нынешней школе ему было бы очень трудно работать.
И. В. Янцев, учитель черчения, тихим спокойным голосом всегда говорил о достоинствах и недостатках каждой работы. Под его руководством мы однажды чертили план своей школы. Я и мои подружки по классу — Тоня Петрова, Галя Брыкова, Тамара Ольшанова — очень старались. Кто-то нам подсказал: чтобы тушь блестела, надо добавить в неё немного сахара. Сколько листов мы испортили (слипались), прежде чем нашли нужный состав, но, в конце концов, всё получилось отлично.
Весь наш класс затихал перед уроками физики. Трудно давалось решение задач, а В. С. Орфеев любил железную дисциплину. Кто-то хихикнет, отвлечётся, заговорит на уроке — сразу же к доске и, как результат, плохая оценка. Вёл он ещё у нас уроки астрономии. Однажды зимой предложил собраться вечером на берегу замёрзшего болота. Мы пришли, и Василий Сергеевич, глядя на ночное небо, показывал нам звёзды и созвездия, Млечный путь… Зимний вечер с учителем, яркое звёздное небо оставили приятное впечатление.
Учительница литературы Т. И. Спасская оказала влияние на выбор профессии мне, Клаве Кузнецовой, Тоне Петровой, Гале Брыковой. Мы все стали словесниками.
Наша классная руководительница Г. Г. Смык превосходно обучила нас немецкому языку, умела организовать любое мероприятие. Подшучивала, иронизировала, иногда использовала украинский говор, но никогда нам ничего не навязывала, что нам очень нравилось.
Класс был дружный, все мы испытывали тяготы послевоенных лет, голод. Помню, как на перемене через болото я бегала к своей тёте, чтобы съесть кусочек хлеба. Её муж, Д. И. Волокитин, заведовал пекарней, поэтому хлеб, коричневый, тяжёлый, но душистый, был у них всегда.
В нашем классе было около тридцати учащихся. Все дружно любили гулять по двум центральным улицам — Октябрьской и Вокзальной. Прячась от учителей, ходили в клуб посмотреть фильмы. Это запрещалось. Думаю, учителя нас там видели, но делали вид, что не замечают.
Учились кататься на велосипеде, на лугах жгли костры и пекли картошку.
Смех, шутки постоянно сопровождали нас. Обсуждали содержание прочитанных книг. Весной местом прогулок была тропинка вдоль железнодорожного полотна, где быстро становилось сухо. Ходили до «стрелки» или семафора. Некоторые гуляли парочками: Надя Терехова — с Сашей Ивкиным, Тоня Петрова — со Славой Соколовым. Первая пара потом поженилась, а Тоня Петрова вышла замуж за нашего одноклассника Женю Быстрова. Долгое время они работали в Добринке: она — учительницей в Чуевской школе, он — хирургом в районной больнице.
Последний Новый год мы решили встретить всем классом без учителей. Пришли к однокласснице Зое Григоровой, накрыли в большом зале праздничный стол. Пили шампанское, веселились. Никто из учителей не узнал, иначе бы «нагорело».
После окончания школы многие продолжили обучение в вузах Воронежа. Восемь человек окончили разные факультеты пединститута, Виктор Логунов — СХИ, Саша Ивкин, Геннадий Полёхин — военные училища, Надя Терехова, наша медалистка — математический факультет университета, Женя Быстров — медицинский институт.
На сегодняшний день многих моих одноклассников уже нет в живых. Трагически погиб Саша Ивкин, умерли супруги Быстровы, Галя Брыкова, директор одной из средних школ…
С бывшими соклассниками не теряю связи и сейчас.
Сама я после окончания института работала учительницей, а потом завучем в Талицкой школе, в роно, секретарём Добринского РК КПСС. Много лет отдала партийной работе в г. Саратове.
В настоящее время на пенсии, по возможности участвую в общественной жизни.
Л. А. ШАМАЕВА (в школе — ОБУХОВА).
г. Саратов.
2004 г.
1950
АКАДЕМИК Н. М. ЧЕРНЫШОВ:
« НЫНЕШНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ РАСТЁТ В ДРУГУЮ ЭПОХУ»
Николай Михайлович Чернышов родился 4 ноября 1932 года в селе Боровское Добринского района. В 1950 году окончил Чуевскую среднюю школу, в 1955 году — с отличием — геологический факультет Воронежского государственного университета. В 1962 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1972-м — докторскую. В 1994 году избран членом-корреспондентом Российской академии наук (РАН).
Трудовую деятельность начал геологом. Затем — аспирант; доцент кафедры минералогии и петрографии; декан геологического факультета; доцент, заведующий кафедрой геологического факультета Воронежского государственного университета. С 1973 года по настоящее время — профессор, заведующий кафедрой минералогии и петрологии этого же факультета. Одновременно на общественных началах заведует Воронежским отделением Института геологии рудных месторождений, петрографии, минералогии и геохимии Российской Академии наук.
Н. М. Чернышов является научным соруководителем и ответственным исполнителем общероссийской программы «Платина России» и сопредседателем координационного совета по её реализации, членом научного совета по геологии докембрия РАН, членом бюро и совета Межведомственного петрографического комитета при РАН по югу и центру России, членом Петросовета РАН по северо-западу России, членом Экспертного совета РФФИ (науки о Земле), членом Межведомственного стратиграфического комитета России, председателем специализированного Совета по защите докторских диссертаций при ВГУ, руководителем секции наук о Земле регионального научно-координационного Совета, членом Российского национального геологического комитета, председателем комитета по присуждению премий по науке Воронежской областной администрации, сопредседателем научно-технического совета ВГУ, членом оргкомитетов, сопредседателем и активным участником десятков международных, общероссийских и региональных конференций, симпозиумов и совещаний по геологии.
Н. М. Чернышов — действительный член Российской Академии естественных наук, действительный член Международной академии наук высшей школы, член одной из комиссий ЮНЕСКО, член совета и бюро межведомственного Петрографического комитета РАН, член экспертной комиссии РФФИ. На его личном счету почти 500 научных статей и около 20 книг. Мечтает написать книгу «Минеральные богатства нашего края», которая предназначалась бы школьникам.
Н. М. Чернышов ведёт большую педагогическую работу, читая лекции по фундаментальному курсу «Минералогия» и по нескольким спецкурсам. Им подготовлено 5 докторов и 19 кандидатов геолого-минералогических наук.
Выдающиеся достижения профессора Н. М. Чернышова оценены по заслугам. Он удостоен Почётных грамот Министерства высшего образования СССР, Министерства образования РФ, грамот областной администрации, двух дипломов Соровского профессора, государственной научной стипендии для выдающихся учёных России, Диплома и медали руководителя научной школы ВГУ по своей профессии.
Николай Михайлович награждён орденом «Знак Почёта», медалью «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина», Почётным знаком «За отличные успехи в области высшей школы СССР», Почётным знаком «За успехи в подготовке специалистов ГДР», Дипломом и знаком «Почётный разведчик недр». Он удостоен звания «Заслуженный деятель науки Российской Федерации».
В 2002 году Н. М. Чернышов стал лауреатом премии «Золотой фонд Воронежской области» в номинации «Наука», а в 2003 году награждён медалью и дипломом Академии наук «Рыцарь науки и искусств».
В 2002 году в издательстве ВГУ вышла книга «Россия дала мне всё…», посвящённая научно-педагогической деятельности Николая Михайловича. В числе её авторов — вице-президент Российской академии наук Н. П. ЛАВЁРОВ. Николай Михайлович, считает он, принадлежит к поколению «детей войны», на долю которого выпало раннее взросление. Отсюда — и огромная работоспособность, присущая этим людям, и жажда творчества, и особая целеустремлённость, без которых немыслим никакой результативный труд. Я знаю Николая Михайловича как талантливого учёного, соединяющего огромный практический опыт с масштабным теоретическим осмыслением собранных материалов. Всё это выдвигает профессора Чернышова в ряды ведущих исследователей-геологов. Н. М. Чернышов и созданная им научная школа выполнили фундаментальные изыскания в Центральной России, давшие весьма впечатляющие результаты. Николай Михайлович по праву считается первооткрывателем платиноидно-никелевых месторождений в Воронежском регионе, значение которых в создании крепкой базы для добычи цветных и благородных металлов огромно.
Первопроходцам всегда трудно, — особо подчёркивает Н. П. Лавёров: они прокладывают дорогу тем, кто идёт следом. Пытливый исследователь, глубокий аналитик и прекрасный поисковик, Н. М. Чернышов вместе с группой российских учёных успешно развивает новое направление в геологической науке — учение о рудно-магматических системах. Это направление помогает понять закономерности процессов, происходящих в недрах Земли, открывает пути к поиску новых рудных месторождений.
Поражает неутомимость Николая Михайловича: учёный, организатор, педагог, он поспевает всюду — и прочесть лекцию студентам, и уделить время консультации очередного аспиранта, и участвовать в заседании Петросовета РАН, и произвести экспертизу материалов геологов-практиков… Я знаю, что, будучи аспирантом на руднике в Армении, Николай Чернышов несколько часов провёл в завале и поддерживал себя призрачной надеждой на спасение. И думается, сила духа начинающего геолога сегодня материализуется членом-корреспондентом Российской Академии наук, профессором Николаем Михайловичем Чернышовым в идеи и прогнозы, книги и статьи, лекции и доклады.
Жизненный путь Николая Михайловича достойно увенчан наградами, званиями, ответственными должностями, но разве в регалиях дело? Достоинство человеческой жизни измеряется иным — тем, что сотворено каждым из нас во благо живущих на земле. Один из героев Андрея Платонова сказал убеждённо: «Без меня народ не полный».
По мнению Н. П. Лавёрова, эти слова имеет право произнести Николай Михайлович Чернышов.
Высокую оценку деятельности нашего земляка дали и многие другие учёные.
* * *
В период подготовки книги об истории Чуевской средней школы журналист В. Н. ВОЛОКИТИН задал Н. М. Чернышову ряд вопросов. И вот что тот ответил.
ВОПРОС: — Николай Михайлович, как вы оказались в числе учеников Чуевской средней школы?
ОТВЕТ: — В 1948 году я окончил семилетнюю школу в селе Замарай-Борово (ныне Боровское). По результатам успеваемости в ЧСШ из нашего села были зачислены трое, в том числе мой двоюродный брат Сергей Чернышов (после десятилетки он пошёл в военное училище, стал офицером и погиб в 60-е годы в Венгрии во время происходивших там известных событий). Тогда Чуевская школа состояла в основном из учеников, пришедших из сельских семилеток. При ней было общежитие, несшее, по современным представлениям, элементы интерната.
Поскольку в ЧСШ принимали наиболее успевающих, а педагогический коллектив обладал, на мой взгляд, высоким профессионализмом, общий уровень выпускников был непререкаемо высок.
ВОПРОС: — А как вы стали геологом?
ОТВЕТ: — Геологом стал, пожалуй, из-за стечения обстоятельств. Мечтал учиться в авиационном институте. Но после окончания школы долго решался вопрос о моей золотой медали (я её так и не получил). Аттестат мне выдали лишь за 10 дней до вступительных экзаменов. Направляясь в Харьков в авиационный институт, остановился в Воронеже и… поступил на геологический факультет Воронежского университета (конкурс был невероятным – 8 человек на место). Из 30 баллов набрал 29 (в то время вступительные экзамены сдавали по 6 предметам). Привожу эти цифры неслучайно. Таков, подчёркиваю, был уровень выпускников Чуевской школы. Надеюсь, что эти традиции здесь сохранились.
ВОПРОС: — Какое впечатление произвела на вас первая встреча с ЧСШ?
ОТВЕТ: — С одной стороны, радостное (есть возможность продолжить учёбу, а это было для меня главным), с другой — здесь был новый разнородный коллектив, новые и внешне подчёркнуто строгие учителя (но как потом окажется – люди удивительные по душевной доброте, добропорядочности и доброжелательности). Окна нашего 10 «Б» выходили в сад…
ВОПРОС: — Как вам жилось вдали от родного дома?
ОТВЕТ: — В Добринке я жил на квартире с двумя одноклассниками и почти каждый выходной день мы пешком, а зимой на лыжах отправлялись домой (это 10 — 12 километров) за хлебом насущным и другими скудными припасами на неделю. Наше поколение в полной мере испытало на себе тяжёлые последствия войны и неурожайного, голодного 1946 года…
Учебников было крайне мало, на всех не хватало. Но был доступ в школьную библиотеку, где учебники были, а главное, было большое количество художественной литературы. За три года учёбы в ЧСШ мне удалось прочитать большое количество книг (пристрастием к чтению я обязан удивительному педагогу — Таисии Иустиновне Спасской). Именно в те годы я познал творения великих мастеров слова – Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, Ф. М. Достоевского, Н. Г. Чернышевского, а также огромной плеяды советских писателей – В. В. Маяковского, Н. А. Островского, А. А. Фадеева и многих, многих других. С интересом читал и широко издававшиеся тогда брошюры по новейшим достижениям физики, химии, астрономии и других наук.
Главными помощниками и наставниками в учёбе, в нашей нелёгкой в те времена жизни были учителя, и прежде всего директор Николай Александрович Сорокин — по-военному подтянутый, обязательный, требовательный, но и доступный.
ВОПРОС: — Расскажите, пожалуйста, о школьных буднях.
ОТВЕТ: — Школьные будни запомнились в большей степени, чем всё остальное, — большое количество учебных дисциплин с обширными по содержанию программами и большое желание учиться. В те годы трудно было представить, чтобы идти в школу, не подготовив уроки. Это было непозволительно и по отношению к себе и, в большей мере, к учителям, которые были искренне заинтересованы в своём стремлении научить нас. К тому же был очень высокий уровень требований с их стороны. Крайне интересно (и это осталось в памяти) проходили уроки по химии, физике и особенно по литературе и немецкому языку. Каждый педагог был для нас ЛИЧНОСТЬЮ, личностью глубоко уважаемой. А сама школа была удивительно уютная своим окружением — большим старинным садом, аллеями, цветниками… И это в первую очередь ощущали мы, приехавшие из глубинных деревенских семилеток. Многие предметы осваивали коллективно, в кругу одноклассников (тут сказывалась и нехватка учебников). Да и вообще в условиях своеобразного интерната трудно было представить свою жизнь без повседневной товарищеской взаимопомощи. В числе моих друзей были Виталий Володин, Фёдор Иноземцев, Егор Злобин, Анатолий Горюнов. Но этот список можно, безусловно, расширить. Дружба не делила наши классы на «А» и «Б» — мы были едины.
Праздников насчитывалось немного, и их череда не выходила за рамки государственных (Первое мая, День Победы, Октябрьская революция и, конечно, Новый год). Отмечались они сугубо официально, за исключением Нового года. Правда, были и наши собственные «праздники» — мы все тогда отчаянно учились танцевать, а я немного играл на аккордеоне, балалайке.
Работала комсомольская организация, и я хорошо помню секретарей — Марту Кушко (она двумя годами раньше окончила школу и училась на химическом факультете ВГУ; кстати, мы с Мартой были Сталинскими стипендиатами) и Женю Быстрова (он поступил на медицинский факультет).
Сожалею, что в те времена встречи с земляками-выпускниками были немногочисленными. Большинство моих одноклассников поступили в вузы: юноши — в военные училища, девочки — в педагогические институты.
Для каждого, кто пришёл в среднюю школу из сёл и деревень, время летних каникул — это пора большой и подчас не по-детски трудной работы в колхозе или в совхозе. Я уже в 7 — 8 классах умел многое: водить трактор, запрягать лошадь, косить хлеб со всего плеча, брать на себя различные домашние заботы.
ВОПРОС: — Школьные годы — пора первых «романтических чувств»…
ОТВЕТ: — В наших обоих классах были удивительно красивые и симпатичные девочки: Надя Насонова, Маша Голикова, Рита Ткаченко, Люба Самойлова, Лиза Злобина, Маша Янцева, всех не перечесть. Первая любовь? Это очень и очень личное, и это понятие в те времена имело более глубокий и содержательный смысл, чем теперь.
ВОПРОС: — Чем запомнился вам выпускной вечер?
ОТВЕТ: — Было радостно, что пройден — и пройден успешно — важный этап и что можно двигаться дальше, и в то же время было понимание, что это расставание с близкими, в чём-то уже родными учителями, друзьями.
ВОПРОС: — Что главное вы вынесли из стен школы?
ОТВЕТ: — Самое главное, что мне дала школа, — это прежде всего умение систематически трудиться, и умение это было привито мне учителями, обладавшими подлинной российской интеллигентностью, редким комплексом высоких нравственных качеств, главными из которых были скромность и высокая требовательность к себе. Не могу не упомянуть хотя бы некоторых из них: Николай Александрович Сорокин — директор, Таисия Иустиновна Спасская — завуч и учительница русского языка и литературы, Галина Григорьевна Смык (немецкий язык), Зоя Николаевна Паринова (математика), Иван Васильевич Янцев (черчение), Василий Сергеевич Орфеев (физика), Михаил Филиппович Гончаров (история), Николай Владимирович Башкин — военрук и, конечно же, руководитель нашего класса Анастасия Дмитриевна Юрицына.
Спасибо судьбе, что они были моими наставниками! Получилось так, что многие из них оказались в российской глубинке, но не сломались, не опустились. Всё, что было лучшего в них, они стремились передать нам. Для каждого из нас это стало надёжной фундаментальной базой на будущее.
ВОПРОС: — Поддерживаете ли вы связь с родной школой?
ОТВЕТ: — Непременно. Благодарен нынешнему педагогическому коллективу, директору ДСШ №2 Галине Павловне Пешковой за понимание необходимости сохранять традиции «старой» школы. Школьные годы — это пора детства, и сколько бы лет нам не было — все мы родом из Детства, и поэтому школьные годы всегда вспоминаю с неизменной сердечной теплотой.
ВОПРОС: — Были ли у вас, профессора ВГУ, студенты из числа выпускников Чуевской (Добринской №2) школы?
ОТВЕТ: — Были — хорошо подготовленные целеустремлённые молодые люди.
ВОПРОС: — В книге «Россия мне дала всё…» вас не раз называли везучим человеком, везунчиком. А вы как считаете?
ОТВЕТ: — В чём-то, действительно, везло. К примеру, учась в десятом классе, добирался домой на лыжах в февральскую метель. Заблудился, сильно простудился, но не погиб. Правда, потом два с половиной месяца болел, отстал в учёбе. В результате оказался без золотой медали, так как за сочинение получил «четвёрку».
Было ещё одно почти невероятное везение. После окончания университета я работал в Армении на руднике. Готовя материал для диссертации, тщательно обследовал месторождение, спускаясь в шахту по ночам, когда она не работала. Попал под завал — обрушилась кровля. Шесть часов лежал придавленным, был на волосок от смерти. Спасибо товарищам – откопали, спасли.
ВОПРОС: — Ваша политическая позиция?
ОТВЕТ: — Пионер, комсомолец, коммунист. Через всё это прошло наше поколение. Десять лет был на общественных началах секретарём парткома ВГУ. Не сожалею. Здесь я прошёл большую школу общения с обширной и разнообразной (от студента до маститого профессора) аудиторией. Вместе с тем многое в этой работе вызывало внутренний протест, и я никогда не скрывал этого. После известных событий 90-х годов вышел из КПСС (будучи уже рядовым членом партии) и сейчас ни в какой партии не состою, поскольку ни в одной из партий и политических движений не вижу конкретных шагов, направленных на воссоздание Великой России.
ВОПРОС: — Чем, по-вашему, современная молодёжь отличается от школьников 40-х—50-х годов? Есть ли у неё будущее?
ОТВЕТ: — В оценке моего и нынешнего поколений я исхожу из концепции неповторимости качеств каждой исторической эпохи. Школьники нашей поры — это дети трудных военных и послевоенных лет, пережившие колоссальное количество невзгод — голод, холод, ежедневную угрозу собственной жизни. Нельзя не отметить быстрое взросление моих ровесников. Это связано с ясным и чётким пониманием того, что наш народ выстоял в годы войны, он — победитель, что надо вместе со старшими активнее включаться в восстановление порушенного. Для нас это были годы высоких устремлений, надежд, небывалого нравственного подъёма, неудержимого трудового порыва.
От нынешнего поколения наше отличалось не только б;льшим пафосом, но и определённой (в силу идеологии того времени) осторожностью в поведении, сознанием того, что выбор жизненных дорог был, увы, невелик.
Нынешнее поколение растёт в другую эпоху. Оно свободно, расковано (подчас излишне) и обладает информацией, несравнимой с той, что имели мы. Но, в отличие от нас (так мне думается), современному поколению не хватает глубины понимания действительности, сосредоточенности на чём-то конкретном, ощущения чувства ответственности перед самим собой, своими близкими и обществом в целом.
Многое вчерашним школьникам даётся легко (нередко за счёт родителей), и поэтому они поверхностны в своих действиях. Они, как правило, мало читают. Но никакой самый современный компьютер, никакой Интернет не заменит книги. И всё же я уверен: современное поколение поймёт и усвоит жёсткие требования текущей жизни и суровую конкуренцию на не очень пока цивилизованном рынке труда. Сама жизнь потребует от него фундаментальных знаний, умения нестандартно подходить к решению любой проблемы и постоянно накапливать новые полезные навыки.
Я верю в нынешнее поколение и поэтому желаю молодым людям добра, успехов, счастья. Будущее Великой России в их, и только в их руках.
ВОПРОС: — А ваше личное жизненное кредо?
ОТВЕТ: — Приведу строки из поэзии Б. Пастернака. Они близки моей линии жизни:
Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
И должен ни единой долькой
Не отступиться от лица.
И быть живым, живым и только,
Живым, и только до конца.
г. Воронеж.
2004 г.
КАЖДЫЙ САЖАЛ НА ПАМЯТЬ ДЕРЕВЦЕ
Мне уже много лет, поэтому могу оглянуться назад и оценить свой путь от школьного порога до сегодняшнего дня, сделать вывод о том, состоялась ли я как личность, и какую роль в моей судьбе сыграла школа.
О себе. В 1950 году окончила Чуевскую среднюю школу, в 1954 — Воронежский государственный педагогический институт. Непосредствен¬но в школе проработала с перерывами около шести лет, остальные свыше 25-ти — в Добринском районном отделе народного образования. Была зональным инспектором школ, заведующей районным методическим кабинетом. Много раз временно исполняла обязанности заведующего роно.
Как учили в школе, работала добросовестно, имею за свой труд три медали, значки «отличник просвещения РСФСР», «Отличник просве¬щения СССР», много почётных грамот и звание «Заслуженный учитель школы РСФСР».
Но главная моя «заслуга» — мои дети и внуки. Обе дочери окончили среднюю школу с золотыми медалями, потом — Воронежский госуда¬рственный университет. Трое внуков тоже имеют высшее образование: технолог, учитель, офицер Российской армии. Четвёртый внук готовит¬ся в институт.
О школе. В ЧСШ я проучилась всего три года, так как поступила в неё после Добринской семилетки в 1947 году. Но Чуевская школа стала для меня самым значимым звеном в моей жизни, потому что, окончив институт, я вернулась сюда в качестве учителя, а по¬том много лет курировала её как инспектор роно. ЧСШ мне очень дорога и всегда вызывает приятные воспоминания.
Помню, была такая традиция. Каждый пришедший в восьмой класс должен был посадить дерево в школьном саду и все три года ухаживать за ним. Я, как и многие, ходила к своей яблоньке даже в студенческие каникулы. Потом сада не стало. Жаль! В этом саду даже клубни¬ку выращивали. Из неё варили варенье для школьного интерната, а из¬лишки продавали.
В 40—60-е годы в школе был хороший хор старшеклассников, в нём участвовали и учителя. А ещё была традиция — проводить встречи выпускников военных лет.
На всю жизнь запомнилась экскурсия в Воронеж. В то время у нас был замечательный директор — Николай Александрович Сорокин, умный, хозяйственный, по-отечески строгий и заботливый. Вот он-то и собрал во время зимних каникул нас, десятиклассников (отлични¬ков и активистов), и повёз в Воронеж. Показал город, который в 50-м году ещё не избавился от руин, оставшихся после войны, хотя и быст¬ро восстанавливался. Организовал посещение музея И. С. Никитина, драматического театра, где мы посмотрели спектакль, кондитерс¬кой фабрики. На фабрике можно было есть конфеты всех сортов, сколько хочешь: карамель, ириски, шоколад... Для нас, полуголодных детей, это был настоящий праздник.
Многие из нас и в театр попали впервые. Впечатления были непере¬даваемые.
Помнится, как Н. А. Сорокин пробивал в облоно и в облисполкоме вопрос об установке в школе водяного отопления. Добился! Перестали мёрзнуть ученики и учителя, и чернила в чернильницах больше не замерзали.
У меня сохранилась маленькая любительская фотокарточка. На ней директор в шапке с опущенными ушками. Он стоит возле школы. Мы задержались с секретарём комсомольской организации Женей Быстровым (он впоследствии стал хорошим хирургом), а Николай Александрович в это время слез с чердака, где что-то проверял. Так и получился этот снимок...
В те годы не было ни телевизоров, ни дискотек, ни компьютеров. Но жизнь была наполненная, интересная, работали многочисленные кружки, шли репетиции самодеятельных артистов, устраивались кон¬церты, организовывались танцы под патефон или баян. На располо¬женном рядом со школой болоте устраивали каток. Работали на колхозных полях, много читали книг. Была дружба, были настоя¬щие друзья...
Об учителях. За долгий период работы в роно десятки раз побы¬вала в каждой школе района. А их только средних было свыше двадцати. Уверенно заявляю, что много у нас хороших школ, хороших педагоги¬ческих коллективов (конечно, сравниваю до 1987 года, до ухода на пенсию). Но, по моему мнению и убеждению, среди всех, даже самых лучших, педагогический коллектив Чуевской средней школы всегда отличался высоким профессионализмом, стабильностью, сплочённостью и взаимопомощью, творческим поиском и, конечно, особым педагогичес¬ким тактом как внутри коллектива, так и по отношению к детям.
Моими кумирами всегда: и когда училась, и когда работала в школе, и когда курировала её — были замечательные педагоги Зоя Николаевна Паринова и Клавдия Алексеевна Чеботарёва. Зоя Николаевна — человек широкой души и математик от Бога. Её душевности и от¬зывчивости не было предела. Работала она попеременно в обеих школах — Чуевской и Добринской. Была то директором, то завучем, то организатором внеклассной и внешкольной работы. И везде служила примером для всех. Я всю жизнь чувствовала себя её ученицей. Когда я пришла в ЧСШ учительницей, Зоя Николаевна опекала меня словно заботливая мать ребёнка. Часто беседовала со мной, вела на свои уро¬ки, брала себе уроки математики в том классе, где я вела русский язык и литературу, чтобы ближе наблюдать за моими практическими педагогическими шагами. Она была наставником для многих учи¬телей района.
Заслуженный учитель школы РСФСР К. А. Чеботарёва пришла в наш коллектив уже с большим стажем и опытом. Это было в 1949 году, когда я заканчивала десятый класс. Нас поражали её начитанно¬сть, эрудиция, свободная, эмоциональная речь, безукоризненная грамотность. Мы были очарованы ею.
Клавдия Алексеевна стала нашим классным руководителем, нашим другом — строгим, но доброжелательным. Многие из нашего класса по её примеру пошли в пединституты, на литфаки.
Мне повезло учиться у А. Д. Юрицыной, Н. В. Башкина, а потом с ними же и работать. В ЧСШ я встретила таких чудесных людей, как впоследствии заслуженный учитель школы РСФСР Галина Дмитриевна Лебеденко и её муж Юрий Аркадьевич — учитель-практик, поэт, артист, настоящий друг.
М. Ф. РОЖНОВА (в школе — ГОЛИКОВА).
г. Таганрог.
2005 г.
ДА, СКУПОВАТЫ БЫЛИ ПОЧТЕННЫЕ СУПРУГИ
Я успела окончить только первый класс, когда началась Великая Отечественная война. Моего отца Арсентия Ивановича взяли на фронт, а вместо него конюхом в типографию пошёл работать мой старший брат Валентин, прервав учёбу в школе. Надо было кормить семью. Потом Валентин в 1944 году закончил семилетку и попал с последним призывом на фронт. Вместе с ним ушёл на войну Василий Искорнев, который впоследствии несколько лет отработает в Чуевской школе шофёром.
Начальные классы обучались в здании бывшего земского училища, где в своё время училась моя мать. М. Н. Хатунцева, первая учительница, была статной, красивой и модной. Я запомнила её белые перчатки собственной вязки. Окантовка была кружевная.
Потом, когда она лежала у нас в больнице, я всегда её проведывала, ставила ей капельницы, и она была рада, что её помнят ученики.
В пятом классе мы уже учились в «большой школе», которая временно была занята под госпиталь и лётную часть. На уроках русского языка, которые вела А. К. Вершкова, всегда была тишина, дисциплина отменная. Мы тогда старались учиться, вникали в каждое слово учителя. Когда после семилетки я поехала поступать в Липецкую медицинскую школу, русский язык сдала с блеском. Приёмная комиссия даже «рот разинула», как ловко я разбирала предложение по членам и частям речи, как правильно расставила знаки препинания в сложном предложении. Они спросили, какую школу я окончила. Я с гордостью назвала свою школу, на что они сказали, что из Чуевской школы всегда идут сильные ученики.
Как интересно проходили у нас вечера вопросов и ответов! Предварительно собирались вопросы, на втором этаже ставился стол, за которым сидели преподаватели. Ведущий читал вопрос и предлагал учащимся, не ответит ли кто-нибудь на него? Если в зале таких не находилось, то обстоятельно отвечали учителя.
Ф. С. Голубых был директором и вёл у нас зоологию. На уроки всегда приносил зверьков, даже чучело совы. На экзамене в седьмом классе он разложил билеты, а сам минут на пятнадцать ушёл. Мы все билеты пометили и успешно сдали экзамен. Наверно, Фёдор Сергеевич специально так поступил.
Жена его, Антонина Тихоновна, вела математику. Очень культурная женщина. В её семье было шестеро детей, мать воспитывала их, нигде не работая. Отец работал мастером на железной дороге — обслуживал участок от Хворостянки до Мордово.
Антонина Тихоновна жила настоящей барыней. Одевалась изысканно: шелка, крепдешины, меха и так далее. Держали домработницу Елену Александровну, которая у них убирала, обстирывала их. Бельё было исключительной белизны. Питались Голубых всегда хорошо. Я слышала, что этой домработнице Антонина Тихоновна выписала какую-то справку, что она у них работала, и на основании той справки была начислена пенсия. Так же жила и её родная сестра Раиса Тихоновна, вышедшая замуж за директора Добринской неполной средней школы Жогова.
В дом свой Голубых почти никого не пускали, это у них было не принято. Только перед выборами в их доме собирались люди. Там располагался агитпункт. Они приглашали избирателей, включали патефон, люди слушали пластинки, а Фёдор Сергеевич рассказывал о кандидатах в депутаты.
У них был единственный сын Юрий, учившийся на «отлично». Он поступил в Москве в какой-то институт и, окончив его, так и остался в столице, работал инженером. Я как-то не так давно была в Москве, позвонила ему, он был в это время болен, перенёс инфаркт.
Антонина Тихоновна тщательно подбирала для своего сына жену. Предварительно с ним поговорив, она пригласила к себе в гости двух понравившихся ей «претенденток»: учительницу географии Чуевской школы Тамару Андреевну Меркушову и учительницу русского языка Добринской семилетки Анфису Павловну Волокитину. Матери больше понравилась географичка. Ну а порядочный сын, как это бывает в хороших семьях, не смел ослушаться. И вскоре Т. А. Меркушова уехала в Москву. У них родилась дочь Рита, в которой дед и бабка души не чаяли. Она до школы жила у них, даже в первый класс пошла в Чуевке. Всю свою любовь они перенесли на неё. Купили ей пианино, хотя она ещё маленькая была, множество дорогих кукол, игрушек, потакали всем её капризам. Внучка могла в жаркий день ходить по слою пыли на дороге в резиновых сапогах. На вопрос, почему в сапогах, она отвечала, что боится лягушек, вдруг они будут прыгать на ноги.
Фёдор Сергеевич и Антонина Тихоновна в быту были очень скупые, даже жадные. Как-то я встретила уборщицу Чуевской школы М. Д. Васильеву. Она выходила из их калитки, а в фартуке у неё что-то лежало. Она подошла ко мне и с сильной обидой в голосе говорит:
— Вот целый день у Паука (таково было одно из прозвищ Ф. С. Голубых. — Прим. ред.) работала за эти гнилые помидоры.
И показала мне их, раскрыв фартук.
Однажды я пришла помочь Антонине Тихоновне перенести уголь в сарай. Убрала большую кучу одна. Смотрю, она мне выносит полмешка книг в знак благодарности. Я пришла домой, раскрыла мешок, а там — собрание сочинений по почвоведению учёного Докучаева, давно уже устаревшее. Моя дочь училась в Воронежском университете на почвоведческом факультете, и я ей предложила их (не пропадать же добру!). Так она надо мной просто посмеялась, сказав, что это уже негодное, и почв таких сейчас нет, и наука давно шагнула вперёд в этом вопросе.
Уезжала Антонина Тихоновна из Добринки к сыну в 1982 году, сноха за ней приезжала. Но ни одной вещи никому даром не отдала. Была уже в очень почтенном возрасте, недослышала — и всё распродала. Я у неё тоже купила, не сумев отказаться от её настойчивого предложения, за сто рублей (большие деньги по тем временам!) стулья, кровать, стол. Перевернули с матерью стулья, а там написано — «ЧСШ». На книгах в их библиотеке тоже стояла печать Чуевской школы.
Я стала «вхожа» в их дом, когда они занемогли. Умер Фёдор Сергеевич, я помогала: гроб заказывала, продукты покупала. Предложила Антонине Тихоновне пригласить «читалку», но она категорически отказалась, сказав, что он умер атеистом.
Дважды я приглашала её к себе в гости, сына Юрия с женой, потом, когда Юрий приезжал один — его с матерью. Заметила, что он любитель спиртного. Мы не пили почти, а он один «усидел» бутылку коньяка. Антонина Тихоновна даже просила спрятать спиртное от него.
Когда сноха увозила её в Москву, они два дня жгли во дворе различные бумаги, книги, брошюры. А ведь Фёдор Сергеевич всю жизнь собирал по крупицам многое: личные наблюдения о погоде, местные статистические данные, краеведческие материалы, фотографии, бережно хранил собранное. И вот всё было продано и сожжено. С одним чемоданчиком уехала Антонина Тихоновна.
Давно уже нет на свете педагогов Голубых. Не знаю, жив ли их сын Юрий. Внучка Рита — в Москве, у неё близнецы — Юля и Ваня. Теперь им лет по семнадцати.
Вот всё, что я знаю о семье Голубых.
Помню одну школьную «влюблённую парочку» — военрука Н. В. Башкина и учительницу математики В. В. Абакумову. Казалось, они были неразлучны, даже вместе покупали на базаре мясо. Все так и думали: обязательно поженятся. Но этому не суждено было осуществиться. Трагически оборвалась жизнь Валентины Владимировны (говорили, что по вине Николая Владимировича). А учительницей она была очень хорошей, ученики её уважали и любили.
Иногда Валентина Владимировна шла домой какой-то отрешённой, задумчивой, могла даже не поздороваться со знакомыми. Моему отцу не понравилось, когда, гордо, как ему казалось, подняв голову, она проходила мимо него молча. И он решил «приучить» её здороваться. Увидев однажды, что она идёт домой, вышел ей навстречу и нарочито громко сказал:
— Здравствуйте, Валентина Владимировна!
После этого она стала с ним здороваться.
Рядом с нашим домом располагалась школьная сажалка, в которой Ф. С. Голубых разводил рыбу. Дальше, в глубине сада, стоял омшаник, где зимовали пчёлы, а когда пчёл перевели, в нём хранили яблоки.
Моё детство пришлось на трудные военные и послевоенные годы. Питались травой да сахарной свёклой. Варили её, парили, сушили. Запах пареной свёклы ещё долго «преследовал» меня.
Училась я с Марией Янцевой, Ритой Ткаченко, Настей Абакумовой, Валей Домогацких. По профессии — акушерка. Работала в Дагестане, в Белгородской области. Потом вернулась к больной матери в Добринку, где тоже была медиком.
Мои дети успешно окончили Чуевскую среднюю школу. Сын получил высшее образование в СХИ, дочь — в ВГУ.
А. А. ПОЛЯНСКАЯ.
п. Добринка.
2004 г.
1951
ВСТРЕЧАЯСЬ С НАМИ, УЧИТЕЛЬ КЛАНЯЛСЯ, СНЯВ КЕПОЧКУ
Прежде всего надо вспомнить учителей, ведь они нас учили не только предметам, но и всему хорошему. Светлая им память, так как, наверное, никого уже нет в живых.
Вспоминаю Таисию Иустиновну Спасскую. Была она в возрасте свыше 60 лет, но красива: чёрные умные глаза, очки. Всегда очень деликатна, писала нам записочки на узкой полоске бумаги и клала на стол перед неусидчивым учеником: «Не отвлекайтесь! Вы пропустите важное» или: «Вы мне мешаете...»
Однажды у доски отвечал Женя Глотов по прозвищу «Рыжий» (таков он и был). Видимо, от возни на перемене от него исходил сильный запах пота. Таисия Иустиновна, обращаясь ко всем, упрекнула:
— Ребята, я так думаю: вы не каждый день моетесь до пояса.
Она была права. Не только до пояса — по неделям не мылись. Но так деликатно она нам сделала замечание, дав понять, что мы уже взрослые. А свои предметы (русский язык и литературу) она пре¬подносила прекрасно. В школе я принимала это как должное. Но когда в Ленинграде поступала в лесотехническую академию и сдавала экзамены, преподаватели спрашивали:
— Какую школу вы окончили? Ответы блестящие...
Я отвечала:
— Чуевскую среднюю Воронежской области.
То же самое повторилось, когда я сдавала математику.
Этот предмет у нас преподавала Зоя Николаевна Паринова, большая умница, мудрый человек. Тогда мы видели в ней эти качества, но в полной мере не ценили. Лишь с годами пришло полное понимание.
Наш физик Василий Сергеевич Орфеев, высокий, молодой, светловолосый, но лысоватый, быстрый в движениях, ходил в гимнастёрке и брюках-галифе (он бывший военный). Задавал много задач на неделю (по 10 — 15), мы их решали, но не всегда получалось. В конце концов, научились. Я решала любые задачи. Это оценили даже при поступле¬нии в упомянутую академию. Весь первый курс физика давалась мне легко, всегда получала «отлично». Прав был учитель, задавая нам задачи, не обращая внимания на наше недовольство:
— Так много...
Вспоминаю связанный с Орфеевым случай. Были каникулы. Мы, кучка добринских десятиклассников, пошли в Дом культуры на танцы. Танцевали — представляете? — в валенках, в пальто. Василий Сергеевич вошёл в зал (он, видимо, был дежурный, тогда учителя приглядывали за нами и в вечернее время) и увидел нас. На уроке вызывает каждого по очереди (нас было 6 — 7 человек) и говорит:
— Итак, балерины, всем ставлю «два».
Вызвал и меня. Я урок прекрасно знала. Но только начну го¬ворить, он перебивает, слова не дал сказать. Короче, проучил всех «танцоров». Ходить школьникам в ДК на танцы тогда не разрешалось. Но мы иногда нарушали этот запрет. А когда учителя заходили, мы прятались по углам, чему способствовало слабое освещение. Но нас, как правило, обнаруживали.
Сейчас о В. С. Орфееве и других учителях вспоминаю с большим уважением.
Вот Галина Григорьевна Смык (немецкий язык). Добрая, покладистая, скромная. Гладкая причёска, а вокруг головы косы.
Одеты учителя были не то, что просто — бедно. Это относилось и к Галине Григорьевне. Она умерла рано (наверное, в 1953 году). А немецкий, благодаря ей, я знала так, что при поступлении в академию помогала переводить тексты ленинградцам.
Анастасия Дмитриевна Юрицына (химия). Казалась некрасивой, но была стройна, даже величественна. Однажды пришла на урок в новой узкой юбке (тогда носили широкие). Я весь урок смотрела на её юбку, она придавала ей особую стройность.
Химию я любила, поэтому поступила на химико-технологический факультет. И нередко вспоминаю забавный случай на уроке в школе. Кто-то отвечал у доски, и я стала подсказывать. Услышав это, Анастасия Дмитриевна сказала:
— Обухова, «колышек»!
Но я не огорчилась, понимая, что это в воспитательных целях.
Историка Михаила Филипповича Гончарова мы за глаза звали «Полудамой» (может, он и не догадывался об этом) — за его несколько женственный голос. Он был добр и мягок, ходил в строгом костюме и светлой рубашке с галстуком. В оценках был не строг.
Вспоминается одна наша проказа. Михаил Филиппович жил в Чуевке, а за хлебом ходил в центр (в Добринку). Однажды шёл вечером (дело было зимой), а мы, добринские, гуляли. Увидев его, побежали через замёрзшее болото, спрятались под мостом. Решили его попугать. Когда он приблизился к мосту, мы стали издавать разные «страшные» звуки. Он остановился и сказал:
— Я ведь всех вас знаю, кто там, — и спокойно отправился дальше с хлебом под мышкой.
Конечно, он знал нас, но, добрая душа, даже нигде не упомянул об этом случае.
Ещё вспоминаю преподавателя Фёдора Сергеевича Голубых (он учил мою маму, наверное, в 20-х годах, а меня и мою сестру — в Добринской семилетней школе и в 8-м классе Чуевской). Такой был интеллигент старой закваски. Мы, девочки, идём по Добринке, встречаемся с ним, а он снимает свою фуражечку и кланяется, здороваясь с на¬ми. Нам неудобно, ведь мы ученики и должны первыми приветствовать учителя. И сколько раз мы говорили себе, что поздороваемся первыми, а он всегда каким-то образом опережал нас. Летом на нём были серый костюм, белая рубашка и серая кепка.
Учительницей географии была Елена Александровна Гужбова — молодая, маленького роста, чёрные прекрасные, вьющиеся локонами волосы, чёрные глаза, смуглое лицо. Прекрасная речь. Одета в платье цвета беж и пёструю кофту-жакет. В руке на уроке — большая указка.
Не могу не написать, как одевалась Зоя Николаевна Паринова. У неё было шёлковое коричневое платье в белый горошек, потом — чёр¬ное крепдешиновое, а слева, ближе к плечу, брошь — яркая красная роза. Туфли лакированные на небольшом каблуке. Она была рослая…
Супруги Башкины. Анна Алексеевна учила меня русскому языку с пятого класса. Все правила она давала прочно. Помню её синий костюм-жакет, юбку, атласную светло-жёлтую с чёрными то ли цветочками, то ли каким другим рисунком блузку. На голове — шёлковая голубая косыночка с цветочками. Волосы светлые, волнистые, глаза голубые. Её я любила. С Николаем Владимировичем, её мужем, был такой случай. Идём по Добринке, девочки, человек пять, после дождя. Грязь, мы босиком. Николай Владимирович встретился с нами, поздо¬ровался и сказал, что мы уже взрослые (окончили восьмой класс), поэтому ходить босиком неприлично.
В то время он ещё не был женат. Пришёл в школу после армии, был в военной форме без погон. Преподавал физкультуру. Мы, девочки, кокетничали с ним.
На уроки физкультуры (сейчас это трудно себе представить) мы ходили в платьях и обычной обуви, другого не было. Однажды по прыжкам в длину я опередила всех. Была очень довольна .
В нашей школе проводились «Вечера вопросов и ответов». Такие познавательные! Мы заранее писали на бумажках вопросы, а через неделю-другую учителя отвечали нам. В заключение — танцы.
В десятом классе я подготовила какой-то реферат, должна была выступить с ним с трибуны. На мне синее платье и синяя шляпка с полями. Таисия Иустиновна говорит:
— Вам очень красиво в этой шляпке, но желательно выступать без неё.
Это тоже был своеобразный урок.
Запомнилось, как мы, добринские, возили торф для отопления школы на зиму 1948—1949 года. Машина была большая, по-моему «Студебеккер». Нас повезли на какое-то болото за Чуевкой. Там рабочие резали торфяные «кирпичи», мы загружали ими машину. Сделали два — три рейса. Очень устали, были грязные, запылённые, хотели есть.
Ещё одна картинка из школьной жизни. Вечером я готовлю уроки. Горит электрический свет (тогда до 11 часов ночи), занавесок нет. В окно кто-то стукнул. Выхожу. Стоят Серёжа Василенко и Женя Глотов («Рыжий»), говорят:
— Айда кататься на машине.
— На какой? — спрашиваю я.
— На легковой, мы угнали.
Я, не раздумывая, говорю:
— Сейчас.
Выходим. Дверь закрываю на щеколду (без замка), сажусь в машину, и мы едем. За рулём — Серёжа. Машина — «газик». Как оказалось, Василенко взял ключи от автомашины отца (тот был какой-то начальник в райисполкоме) без разрешения, конечно. Охота по¬кататься. В общем, мы ездили, ездили, а «шофёр» у нас совсем плохой. То что-то глохло, то дымило, то воду в радиатор из Добринского пруда заливали. Мотор заглох окончательно у этого пруда. Меня до дома не смогли довезти. И я (вот какая авантюристка) оттуда пошла пешком по ночному бездорожью.
А на следующий день на лошади, запряжённой в бричку, за мной приехал... милиционер. Это был отчим моей подруги Риммы Быковой по фамилии Матяш (кстати, очень жёсткий человек; он не пускал её учиться в институт и плохо обращался с ней и её мамой). Привёз меня в милицию, в кабинет, стал допрашивать: кто, как, где, зачем? Допрашивал меня серьёзно и строго, стараясь запутать. Да, машину Серёжа, наверное, изуродовал, но мы-то при чём? Ну, захотели по¬кататься... Но милиция смотрела на всё это по-другому, не видя тут невинной шалости. Наверное, дома Серёже здорово досталось, но он никогда не говорил об этом.
И ещё один эпизод, связанный с райисполкомом. Юра Лебеденко за¬болел, столбняк. Это очень серьёзно. Врачи в Добринке лечили, но болезнь не поддавалась. Юра лежал как скованный. Мы навещали его, справ¬лялись о его здоровье. А потом его мама сказала, что врачи больше ничего не могут сделать, намекнули, что, видимо, «всё...» Мы всполошились. Как же так? За человека надо бороться, а врачи опустили руки.
Мы, молодые, горячие, разволновались. Серёжа предложил пойти в райисполком, там есть дежурный. Дело было вечером. Идём всей стайкой в райисполком. Дежурный нас принял, мы сбивчиво рассказали о беде нашего товарища. Может, в Воронеж Юру надо везти? Дежурный записал, проводил нас. И, представьте себе, на следующий день Юру привезли к поезду в одеяле, погрузили в вагон. В Воронежской больнице он пролежал порядочно. Вернулся худой, бледный и выздоровевший.
Нам учителя потом говорили, что мы молодцы. Да, мы, добринские, были всё-таки дружные ребята.
Я вот всё пишу: «Добринские». Это те, кто жил в Добринке, славные, хорошие девчонки и мальчишки, мои друзья: Валя Наливкина, Римма Быкова, Римма Абакумова, Люда Лунёва, Лида Дмитриева, Борис Середа (впоследствии мой муж), Юрий Лебеденко, Евгений Князев, в будущем офицер связи, в школе почему-то прозванный «Котей», а затем ''Котей-Битей-Евпатиней», Слава Жарков, тоже ставший офицером, Лёва Краснов — горный мастер, Слава Соколов — офицер, Слава Ольшанов — инженер лесного хозяйства, Тамара Вострикова — геолог (жила в Павловке, её мама была там директором детского дома).
Борис Середа учился со мной с 6-го класса Добринской семилетки, а с 8-го — в Чуевке. Я у него первая любовь, а он — у меня.
1945 год. В школе новогодний вечер, танцы. Он приглашает меня, танцуем несколько раз. На мне платье в клеточку из зелёной шотландки, красные лосиные тапочки, которые на вечер мне одолжила моя тётя. Я очень любила танцевать, поэтому кружилась от души. После вечера Борис сказал:
— Я вас провожу, — это он моей подружке Римме Быковой и мне. Нам с ней по дороге, жили рядом. Я насторожилась, подумав, что это предложение относится к Римме: она была красивая девочка. Тем не менее, когда дошли до дома подруги, а я собралась идти дальше, Борис попросил:
— Не уходи, я хочу тебя проводить.
Вот так возникло первое чувство. Конечно, были и ссоры, и «скандальчики», но больше дорогого, хорошего. Однажды Борис пришёл к нам домой и спрашивает:
— У тебя есть учебник истории?
Я выношу ему книгу, а он даёт мне конфеты «в бумажках» (обёрт¬ках). До этого мы, ребятня, видели только «голые» подушечки и кругляшки. А тут помадка «Мотылёк»: слой белый и слой коричневый. Обёртка белая и на ней маленькие бабочки коричневого и синего цвета. Конфет было граммов 100 — 150. Но это так меня трону¬ло... И запомнилось навсегда.
Позже, в девятом классе, мы всё-таки раздружились. У меня возникали «нежные чувства» то к Юре Лебеденко, то к Васе Анохину (его звали Васюрка), ставшего впоследствии генералом. А Борис стал встречаться с моей подружкой Валей Наливкиной. Они вместе остались на второй год в девятом классе: у них были какие-то проблемы с русским языком. Их оставляли «на осень», они не пошли сдавать, думали и так сойдёт. А оказалось, что к ним отнеслись со всей строгостью. Таким образом, я окончила школу в 1951 году, а они — в следующем.
Позднее Валя поступила в Воронежский физкультурный институт, а Борис — в лётное училище в городе Пугачёве. Там, летая на вертолё¬тах, его товарищи стали разбиваться: сказалась какая-то недоработ¬ка в конструкции. Борис остался жив, училище расформировали. Он перешёл в училище, готовящее лётчиков-истребителей в городе Чугуеве. Окончив его, летал на 11-ти типах самолётов и вертолётов. Ас! Завершил службу лётчиком первого класса в звании майора.
А вот история нашей женитьбы.
После окончания академии я год проработала инженером, приехала в Добринку в отпуск к маме. Борис, окончив училище, отправился в Верхнюю Хаву Воронежской области (туда переехали его родители). До этого он остановился в Воронеже, встретил там друга из Добринки Славу Жаркова. Радость! Слава говорит:
— Приезжай в Добринку, девчонки приехали: Римма, Надя, повидаемся…
Борис приехал в Добринку — лётчик в красивой парадной форме. Я как увидела его, очень обрадовалась. На душе стало светло. Провожать меня «от станции» (железнодорожный перрон был тогда местом встреч и прогулок молодёжи) вызвались Борис и Юра Лебеденко. Дошли до перекрёстка, а там Борис проявил инициативу:
— Надя, я провожу тебя.
Отвечаю:
— Пожалуйста.
Юра, конечно, пошёл домой, а мы с Борей просидели на скамеечке почти до утра. Обо всём поговорили, а утром пошли «расписываться».
Загс закрыт — выходной. Римма со Славой побегали, нашли заведующего. Он открыл своё учреждение, расписал нас, и с тех пор (с 1 сентября 1957 года) мы живём вместе уже 47 лет. На жизнь я не обижаюсь, было всё: и трудности, и радости. В морально-психологическом отношении живём благополучно. Часто вспоминаем нашу школу, учителей, подруг, друзей.
Мой Борис и Юрий Аркадьевич Лебеденко (у меня есть книжечка его стихов) были большие друзья. Храним память о нём. Сочинения Юра тоже часто писал в стихах, но допускал много ошибок. Я часто про¬веряла его сочинения — и домашние, и написанные в классе, исправляла ошибки.
Валя Наливкина вышла замуж неудачно, Римма Быкова — хорошо, но её муж умер очень рано. Она — инженер-конструктор. С Риммой Абакумовой связь потерялась, она где-то в Сибири, инженер. Конечно, все мы теперь на пенсии (я проработала инженером 26 лет). Но без дела не сижу — секретарь городского профсоюза медработников. Борис Николаевич, отслужив лётчиком 25 лет, в 45 ушёл на положенную ему военную пенсию. Потом 17 лет работал в Мариупольском аэропорту диспетчером службы движения. Сейчас занимается домашними делами, встречает меня с работы.
Служба у военных кочевая. Где только мы не жили за эти 25 лет — на Дальнем Востоке (в военных городках посёлков Камень-Рыболов и Ново-Сысоевка), в Закарпатье (город Мукачево), потом Средняя Азия — Туркмения, Узбекистан. Пять лет прожили в Польше. И, наконец, пустили корни в Мариуполе. У нас двое детей: Юра и Ира, двое вну¬чек — Наташа и Катюша.
Н. А. СЕРЕДА (в школе — ОБУХОВА).
г. Мариуполь, Украина.
2004 г.
ВСЮ ОСЕНЬ работали В КОЛХОЗЕ, А ПОТОМ НАВЁРСТЫВАЛИ
Я выросла в семье потомственных железнодорожников. Мой отец, Абросим Григорьевич Трунов, вначале работал на Тамбовщине, потом — на станции Добринка мастером. Это было сразу же после войны, когда я училась в четвёртом классе.
Добринской неполной средней школой руководила в то время З. Н. Паринова. Окончив 7 классов, мы, человек двадцать пять, дружно пе¬решли в Чуевскую среднюю школу, которую возглавлял Н. А. Сорокин. Три года, проведённые там, навсегда остались в памяти.
Были мы уже почти взрослые, с удовольствием ходили по выходным дням на школьные танцевальные вечера под аккомпанемент гармониста Яши Вепринцева и Сергея Степановича Ярикова, игравшего на скрипке. Я любила танцевать, и это у меня очень хорошо получалось. Вальс, танго, полька, фокстрот — вот танцы тех лет. Моими постоянными партнёрами были одноклассники Борис Середа, Лев Краснов, отец которого председательствовал в прославленном колхозе имени Ильича, и юноша из параллельного класса Сергей Василенко, сын председателя райисполкома. Этот парень очень нравился незамужней в то время Г. Д. Яриковой, работавшей в школьной библиотеке. Это было вид¬но, как говорится, невооружённым глазом. Она частенько заимствовала у него ручку, которую возвращала дня через два, вспрыснув её духами. Все об этом знали в школе. Но замуж Галина вышла за другого на¬шего одноклассника, Юрия Лебеденко, который жил бедно и учился слабовато.
В нашем классе выделялась группа из четырёх человек: Валя Наливкина, Борис Середа, Надя Обухова, Маша Королёва, по прозвищу «Мэри». Ей самой нравилось, когда её так называли. У родителей Мэри был прекрасный огромный дом, который они купили вместе с мебелью из красного дерева. Но мы ей не завидовали…
И вот эта «четвёрка» постоянно собиралась у Наливкиных, которые жили около базара. Других они в свой «мирок» не впускали. Вместе — в школу, вместе — на танцы. У Нади Обуховой ни¬когда не было денег на билет. Как цыганка, она стояла у входа в клуб и выпрашивала у знакомых: «Дай копеечку!».
Моим одноклассником был и Костя Сорокин, старший сын директора школы. Особыми успехами не отличался, но учился ровно. В школе был не заметен, какой-то скованный, стеснительный. Впоследствии стал лётчиком.
Вместе с нами ходила из Добринки учиться в Чуевку Надя Тере¬хова, ставшая второй золотой медалисткой школы. Мы учились в восьмом классе, а она — в выпускном. Она была красивая, с двумя длинными чёрными косами. Идеальная во всех отношениях. Мне казалось, что в школе ей не находилось равных, она была действительно одна такая умница и красавица одновременно. Отец у неё работал начальником местной милиции — грозный человек в то время. Но это никак не сказывалась на её взаимоотношениях с нами. Помню, как красиво, со вкусом она одевалась. Летом всегда носила модные соломенные шляпки с цветочками, туфельки на высоких каблучках. Модницы старались похо¬дить на неё. Замуж вышла она за своего одноклассника Александра Ивкина, сделавшего хорошую военную карьеру. Сама она, по-моему, стала преподавателем.
Наша семья всегда хорошо жила материально, я никогда ни в чём не испытывала нужды. Отец заказывал проводникам, чтобы они привозили из Москвы продукты, вещи. У меня всегда были белые лощёные листы для черчения, тетради с готовыми полями и про¬мокательными бумагами. Такого не было ни у кого. Мешками возили нам из столицы батоны, калачи, которые я носила в школу и даже обменивала на казавшиеся очень вкусными пироги со свёклой, которые пекла мать моей одноклассницы Тони Чернышовой, ставшей потом мне золовкой. После школы она окончила лесной институт и была направлена в Вологду, где работала учительницей.
Моей неразлучной подругой в дни учёбы была Рая Селеменева. Её отец когда-то был первым секретарём РК партии. Потом что-то случилось, и они обеднели, мать даже вынуждена была работать сторожем. Помню, как за экзаменационное сочинение «моя» Рая получила «двойку». Тогда ведь ни с кем не церемонились — сразу отчисляли из школы. Девушка очень переживала и хотела даже повеситься. Мы, одноклассники, приходили к ней, утешали, как могли. О её депрессивном состоянии узнала завуч З. Н. Паринова, тоже пришла к ней домой и здорово ей помогла. Не знаю, какими судьбами, но «тройку» Рае всё же поставили.
Вместе с Селеменевой мы поехали в Воронеж поступать в ветеринарный институт. Приехали, а там шёл ремонт, валялись муляжи лошадиных голов, скелеты животных… Я испугалась и уехала домой. А подруга успешно поступила, по окончании вуза отправилась в Калмыкию, работала там в НИИ по выведению овец. Замуж вышла только в 60 лет за доктора наук.
Тогда нас в Воронеж поехало поступать двенадцать человек. Кроме меня все поступили. Знания были прочные, хотя нашему поколению приходилось трудно. Привлекались на сельхозработы, месяцами не учились, копачами копали свёклу, убирали зерновые, работали на токах. Война вышибала из колеи, некоторые из ребят пропускали по году — два, но навёрстывали. Упорно учились, ходили на танцы, в кружки (драматический и хоровой). Я посещала хоровой и с удовольст¬вием пела «Катюшу», «Сулико».
Навсегда запомнился выпускной вечер, к которому мы все тщательно готовились. Из Москвы мне привезли коричневый шерстяной отрез на платье. Туфли были сшиты из купленной на базаре чёрной кожи у одного из добринских обувных мастеров. Фамилию я его забыла, такой благородный старичок. Чулки телесного цвета были куплены в железнодорожном магазине «у Бирюковых». Я очень любила чулки разнообразного цвета. Когда Бирюковы завозили товар, то, услышав об этом, я частенько бегала туда и выбирала на свой вкус. У меня были даже фельдеперстовые чулки из чистого хлопка с блёстками. Начала я надевать их, а один дал «стрелку». Все домашние переполошились. Я побежала в магазин, купила такие же.
Танцевали мы до упаду. Учителя строго следили за тем, чтобы наши мальчишки не напились. В школьном саду стояли маленькие стожки сена. В них и прятали припасы. Выпускники бегали туда время от времени «усугубить». Педагогам покоя из-за этого не было.
В связи с этим хочется рассказать о своих учителях. Не забуду никогда благородную, умную В. В. Абакумову, которая учила нас в восьмом классе математике. Трагически оборвалась её жизнь из-за молодого человека (так тогда говорили). В девятом и десятом классах нас учила уже другая учительница.
Перед глазами — В. С. Орфеев, наш «физик» и «астроном». Быстро «воспламенялся», частенько пьяненьким приходил на уроки. Одним словом, с причудами был. Заявится в класс и начинает опрос, пока¬зывая пальцем на ученика:
— Ты! Ты!..
И через секунду говорит недоумевающему ученику:
— Садись, «кол»!
Не забыть строгую и требовательную А. Д. Юрицыну. Неизменное дра¬повое чёрное пальто с каракулевым воротником такого же цвета. Я у неё плоховато училась. После школы она меня часто встреча¬ла в Добринке и хвалила, что я так хорошо устроилась в жизни.
Уважала жившую рядом со школой Г. Г. Смык, простую, снисходительную женщину.
Благодарную память храню об И. В. Янцеве, на редкость молчаливом и дисциплинированном человеке.
Помню молодожёнов Башкиных. Николай Владимирович вёл у нас военное дело, гонял до упаду, она, добрая, справедливая — русский язык и литературу. Часто они совершали с нами зимние прогулки. Отстанут от нас, обнимаются, целуются. А мы украдкой оглядываемся…
После школы я работала 2 года, а потом поступила в Моршанское культпросветучилище, по окончании которого была направлена заведующей отделом культуры на станцию Ржакса Тамбовской области, но вы¬шла замуж и осталась в Добринке. 26 лет проработала на станции билетным кассиром. Благодаря этому со многими одноклассниками и одношкольниками, учителями имела счастье встречаться, помогать им с приобретением билетов.
Из моих одноклассников Надя Насонова стала учительницей, Сергей Иванов — военным. Они поженились.
Михаил Ростовцев, из семьи сельских учителей, окончил Ленинг¬радское военное училище.
Многих нет в живых. Хотелось бы встретиться с остальными. Когда-то в школе организовывали встречу выпускников военных лет, но меня не пригласили, «обошли». Г. Д. Лебеденко недалеко от меня живёт, не позвала. Правда, потом извинялась. А время ушло…
А. А. ЧЕРНЫШОВА (в школе — ТРУНОВА).
п. Добринка.
2004 г.
ПЛАТОЧЕК К ВЫПУСКНОМУ ПЛАТЬЮ
Чуевскую среднюю школу не могу представить без её директора Н. А. Сорокина, сыгравшего важную роль в моей судьбе. В те годы мои родители, как и все колхозники, работали за «палочки», денег не получали. Я жил в Новочеркутино, поэтому снять в Добринке квартиру у нашей семьи не было средств. По моей просьбе Сорокин устроил меня в школьное общежитие — помещение напротив школы. А когда директор построил себе дом, мы перешли в его старый, где условия были гораздо лучше. Если бы не Николай Александрович, мне бы пришлось бросить школу.
Случались и другие неприятные моменты в годы учёбы, связанные с моим неблагополучным материальным положением. В старших классах было платное обучение — 150 рублей в год. Естественно, я не мог заплатить такую сумму. Из-за этого наш классный руководитель Н. В. Башкин не допускал меня до занятий. Специально «сторожил» около нашего класса, и, когда я входил в класс утром, он меня выдворял. Конечно, тут не его вина, с него самого требовали. Но тогда мне это казалось обидным. А вот преподаватель математики И. В. Янцев, зная наше тяжёлое материальное положение, иногда приносил в общежитие молоко и другие продукты. Мы его любили ещё и как скромного и порядочного человека.
К нам в общежитие приходили многие учащиеся. Помню Николая Чернышова, выпускника 1950 года, который учился на «отлично» (ныне член-корреспондент Академии наук России). Он часто приходил к нам и с одноклассниками решал задачи по алгебре.
Строгий, но справедливый директор школы мог иногда и пошутить. К примеру, Зоя Николаевна Паринова собралась ехать по школьным делам в какую-то близлежащую деревню. С трудом эта полная женщина садилась в телегу, запряжённую лошадью. Николай Александрович в это время стоял на пороге школы, а учащиеся резвились на перемене.
— Зоя Николаевна, тарантас вас не выдержит, — с улыбкой на лице сказал директор.
Сейчас думаю, как раньше хорошо преподавали иностранный язык. С Г. Г. Смык мы писали сочинения и изложения по-немецки. У меня и Ани Курьяновой были отличные оценки.
Превосходно знал свой предмет физик В. С. Орфеев, но был очень жесток. Если ученик чуть замешкается при ответе, то учитель грозно говорил:
— Садись, «единица»!
«Химичка» А. Д. Юрицына нам почему-то не нравилась. Все 45 минут ученики отвечали у доски. А новый урок она нам начинала объяснять в то время, когда уже звенел звонок на перемену.
С большой любовью вспоминаю всех без исключения учителей, давших нам прочные знания. Вместе с моим одноклассником Александром Косых я поступил в Воронежский СХИ на гидромелиоративный факультет, по окончании которого получил распределение в Калининградскую область. Прошёл путь от мастера мелиоративной организации до главного инженера водохозяйственного строительства. С моим лучшим другом А. Косых мы ещё долго переписывались, но потом потеряли связь.
Не могу забыть своих одноклассников, всегда хотелось узнать об их дальнейшей судьбе, и это мне удавалось.
Коля Глушков из Петровского закончил военно-авиационное училище, служил на Украине. Это он научил меня в общежитии танцевать.
Мой тёзка Н. Кузнецов окончил в Новочеркасске мелиоративный институт, Василий Долматов — военное училище, моя двоюродная сестра Клавдия Ромадина — лесохозяйственный институт. В настоящее время живёт в Липецке. Моя односельчанка Валя Архипова, Аня Курьянова, Лиля Скляднева стали учителями. Владимир Степанов окончил агрономический факультет СХИ. С нами учился и сын директора школы Сорокин Константин, он окончил военное училище, стал лётчиком.
Помню дочку директора детского дома в селе Павловка. Эта маленькая, хрупкая девочка отважилась поступить на геологический факультет Воронежского университета. По-моему, школу она закончила с медалью. Будущий геолог приходила к нам в студенческое общежитие.
Особой популярностью в нашем классе пользовалась Мария Королёва, мы её ласково называли «Мэри».
На зимних каникулах мы, студенты, постоянно встречались на вечерах в Чуевской школе. Хорошо помню встречу в 1952 году, когда на ней в торжественной обстановке была вручена золотая медаль Надежде Тереховой, выпускнице 1949 года.
Свой выпускной вечер помню до мельчайших подробностей. Я окончил школу с отличными и хорошими оценками, был весел и счастлив. Пригласил на вальс девушку из параллельного класса — Надю Обухову, которая была тогда всегда на виду, вся «в движении». Родители подарили ей на выпускной замечательное платье. Когда я повёл Надю в круг, она мне в первую очередь подала платочек, чтобы я ни в коем случае не сделал никакой помарки на её красивом наряде.
Всё это я вспоминаю с глубокой нежностью.
И. Н. КУЗНЕЦОВ.
г. Калининград.
2003 г.
1952
ХОЗЯИН ЗАГОНЯЛ НАС НА УРОК ХВОРОСТИНОЙ
За год до начала войны мы впервые переступили порог Чуевской средней школы, где учились мои старшие братья, и работала учительницей математики сестра Валентина.
Наш класс, состоящий из тридцати человек, очень привязался к своей первой учительнице М. Н. Хатунцевой. Она была в то время совсем ещё молоденькой. Мы «в драку» встречали утром Марию Николаевну по дороге в школу и несли её тетради. Наша учительница отличалась не только удивительной добротой и нежностью, но и красотой. Волосы всегда красиво уложены, светлый их тон очень гармонировал с её голубыми глазами и розовыми щеками. Одевалась она по тем меркам изысканно, богато.
Я вспоминаю милый, нежный голос, Мария Николаевна никогда не повышала его. В классе было тихо и спокойно.
Во время войны наш класс ютился на нынешней улице Садовой в сохранившемся до сих пор доме И. М. Буданцева, дяди учительницы. Зимой на переменах мы бегали на болото покататься на льду. Помню такую смешную картину. Звонит колокольчик на урок, мы все ещё на льду, а И. М. Буданцев бегает с хворостиной в руках и «загоняет» нас на занятия. Голодные, мы частенько лазили к нему в погреб, воровали морковку.
Война ассоциируется у меня с несколькими событиями. Когда неподалёку от Добринки разбились лётчики, Мария Николаевна водила нас строем на их похороны. Отважных лётчиков хоронили все жители Чуевки и Добринки. Не забуду скорбные лица моих родственников, когда получили извещение о том, что брат Борис погиб при форсировании Днепра.
День Победы Добринка встретила всеобщим ликованием. Через станцию двигались эшелоны с бойцами и техникой. Вдоль перрона всё было усыпано жёлтыми болотными лилиями. Люди встречали поезда и забрасывали победителей цветами.
Директор школы Ф. С. Голубых, лысоватый, с небольшими усиками, вызывал к себе уважительное отношение. Он всячески старался делать радость детям. Под зданием школы был огромный подвал, где складывали различную утварь. Там директор хранил и яблоки из школьного сада. Каждое яблочко бережно оборачивалось бумагой и лежало до Нового года. Вместе с карамельками мы обязательно находили в своём праздничном кульке по два-три яблочка.
Следующий директор — Н. А. Сорокин, стройный, военной выправки человек, ходил в школу в кителе и синих брюках-галифе. Вёл борьбу с курильщиками. Во время перемены он по закоулкам отбирал у мальчишек папиросы и складывал в мешочек. Потом каждого вызывал к себе на беседу, доставал из мешочка его же папиросу и угощал провинившегося. Таким «методом» он уменьшал количество заядлых любителей покурить.
В памяти остались демонстрации. Однажды мы пришли на очередную — маленькие, худенькие, дрожим от холода. Сорокин поглядел на нас и сказал:
— Они голодные. Идите домой!
Впереди колонны ехали три мотоцикла с флагами. На одном мотоцикле ученица Валентина Орешина делала акробатические номера. Потом она стала мастером спорта.
А. В. ЛОГИНОВА (в школе — АБАКУМОВА).
п. Добринка.
2003 г.
ПЕРЕСТУПИВ ПОРОГ ЧСШ, МЫ СТАЛИ ВЗРОСЛЕЕ
Однажды в районной газете я прочитала статью «Летопись счастливой поры» — о том, что группа энтузиастов взялась за создание книги о Чуевской средней школе. Стало как-то немного грустно оттого, что эта счастливая пора давно прошла, пролетела как птица, оставив в наших сердцах только воспоминания.
Нашей школе — 65 лет. Это и юбилей моих сверстников, детей Великой Отечественной войны. Хочется, чтобы наши дети и внуки больше знали о школе той поры, о тех выпускниках, об учителях…
Добринка — наша малая родина, а Чуевская школа была для нас вторым домом. Сколько тропинок протоптано к её широким порожкам, к высокой, тяжёлой двери, гостеприимно впускавшей нас.
Большинство выпускников разъехались по всей стране, но, приезжая домой, испытываешь непреодолимое желание сходить к нашей старой школе, окружённой огромным садом, где всё тёплое время года благоухали цветники… Здесь мы учились, дружили, ссорились, влюблялись, взрослели… И вот осматриваешь каждое дерево, каждый кустик, другие дорогие сердцу многих поколений выпускников приметы. Походишь по классным комнатам, коридорам, подышишь неповторимой атмосферой детства и юности. Обязательно встретишься с немногими оставшимися педагогами, учившими нас. И словно переворачиваешь страницы давно минувших дней. Но, увы, той, «старой», школы уже нет…
Я начинала учиться в Добринской семилетке, располагавшейся рядом с железнодорожным вокзалом. Говорили, что в этом здании давным-давно жил Максим Горький, работавший на станции сторожем.
Наше детство было нелёгким, пришедшимся на войну, но и оно было по-своему прекрасным. 26 июня 1941 года мы проводили на фронт отца, совсем ещё молодая мама осталась с тремя детьми (я — старшая).
Немцы были в Сталинграде, Курске, Воронеже, в некоторых районах нашей области. Жители Добринки, в том числе и подростки, рыли вокруг села окопы. В райцентре расположилась зенитная часть. Орудия стояли на лугу, прямо за нашей улицей. Штаб разместился в больнице, офицеров и солдат распределили по частным квартирам. На центральной площади райцентра был установлен громкоговоритель. Постоянно слышался голос диктора, передавались сводки «От советского Информбюро» о положении на фронтах. Потом местный радиоузел транслировал различные распоряжения властей, в частности, о том, как вести себя в случае налёта вражеской авиации. Словом, Добринка зажила военной жизнью. Днём и ночью через станцию, оглашая округу длинными гудками, мчались в сторону фронта тяжело нагруженные вооружением составы.
По ночам дети вместе с родителями (в основном матерями), с дедушками и бабушками прятались в окопах. Спали одетыми и обутыми. Мама распределяла, кто, что из самого необходимого понесёт на ночь в окоп. Ночью почти не спали.
Мама с утра пораньше уходила на работу, а бабушка вела нас в дом. Самую младшую, родившуюся в сентябре 1941 года, несла завёрнутую на руках. Мама очень уставала, так как работа у неё была очень тяжёлая: она числилась резчиком на торфоразработках. Торфяное болото располагалось неподалёку от ЧСШ, поэтому и называлось Чуевским.
Целый день резчики стояли в сырости. Обуты были в брезентовые бурки на деревянной подошве, со шнурками под коленом, чтобы не порезать лопатой ноги и чтобы не кусали пиявки.
Мама работала на торфоразработках до тех пор, пока не вернулся с фронта отец. Но этот счастливый день пришёл к нам не 9 мая, а гораздо позже, в 1948 году, так как отец был задействован в стройбате. Они занимались восстановлением мостов, дорог, зданий первой необходимости.
Моя некрепкая детская память сохранила первую встречу с учительницей начальных классов В. И. Логуновой, пришедшей на работу в Добринскую семилетнюю школу после окончания 10 классов в ЧСШ. Она показалась нам совсем юной, почти такой же, как и мы, школьницей. Стройная, красивая, с чёрными, до пояса свисающими косами. Улыбаясь, Вера Ивановна сверкала белыми ровными зубами. Ходила она в сером пальто с лисьим воротником и манжетами из такого же меха.
Мы её сразу зауважали, старались быть послушными и прилежными.
Вера Ивановна научила нас писать и читать. Писали деревянными ручками со стальными перьями. Перья назывались «лягушка №86» (лягушкой её прозвали за приплюснутую форму). Были также перья «рондо». Мы выводили каждую букву, каждую цифру, достигая точности в начертании и делая в нужном месте красивый нажим.
Хорошо помню старшую пионервожатую Лену Финляндскую (Елену Николаевну Зайцеву), тоже выпускницу Чуевской средней школы.
И вот, окончив 7 классов, я переступила порог ЧСШ. Мы почувствовали себя уже более взрослыми… В то время в классах стояли не привычные парты, а столы.
Школа нам очень понравилась. Каждую перемену поднимались по ступенькам, ведущим на второй этаж. На переменах было шумно, весело.
Помню ежегодные первые и последние звонки, посвящённые началу и окончанию учёбы. В зале первого этажа проводились различные вечера, комсомольские собрания.
В годы войны, когда в ЧСШ размещался госпиталь, концерты для раненых ставили учащиеся не только Чуевской школы, но и Добринской семилетней.
Жизнь была хоть и тяжёлая, но весёлая, беззаботная. Занимались во вторую смену, вечерами шли по домам озорной, жизнерадостной гурьбой по заснеженной дороге. В свободное время катались на лыжах, коньках, называвшихся «снегурками».
Трудно только было готовиться к экзаменам, ведь сдавали 11 предметов. К каждому требовалось подготовиться по билетам, а их было много, к тому же по три и более вопроса в каждом. Разобраться в сложных вопросах и задачах помогали на консультациях учителя.
С глубокой благодарностью вспоминаю руководителей и педагогов ЧСШ Ф. С. Голубых, Н. А. Сорокина, З. Н. Паринову, В. В. Абакумову, В. И. Спасскую, Е. А. Гужбову, Д. Е. Филиппова, А. Д. Юрицыну, Г. Г. Смык, В. С. Орфеева, И. В. Янцева, Н. В. Башкина, Н. А. Тупикова, Б. В. Магницкого и других.
В 1952 году нас, два десятых класса («А» и «Б») выпустили из стен школы с аттестатами зрелости.
Я окончила Воронежский пединститут, свыше 25 лет преподавала в одной из школ физкультуру.
В. В. ВИНОКУРОВА (в школе — НАЛИВКИНА).
п. Добринка.
2004 г.
НАШЕ ДЕТСТВО — ТРУДНОЕ И СУРОВОЕ
Я родился 23 января 1933 года. В Чуевской средней школе учился с 8 по 10 класс и окончил её в 1952 году. Перед этим ходил в начальную школу с. Никольское (Терпигоревка) и в Добринскую семилетнюю школу, которую окончил в 1949 году.
Школьные годы для нашего поколения (от 65 до 70 лет) совпали с началом Великой Отечественной войны и тяжёлыми послевоенными годами. Большинство из нас были солдатскими детьми или «детьми войны». Нашей семье не повезло: отец погиб в первые дни войны, и нас у матери осталось четверо (самому младшему — 8 лет). Мама влачила нищенское существование до тех пор, пока всех нас не вырастила и не дала каждому среднее образование. Её зарплата на железной дороге и мизерное пособие за отца были недостаточны для нормальной жизни. Хочется ещё раз помянуть маму добрым словом за то, что сумела поставить нас на ноги, а учителей всех до единого — за то, что многому научили нас, и главное — жить по совести.
Особо нуждающимся ученикам нашего класса не раз оказывалась материальная помощь: на деньги, собранные одноклассниками, покупалась обувь, одежда. Благодаря этому некоторые из нас могли посещать занятия, не теряя учебного года.
Двухэтажное здание ЧСШ в зимнее время плохо отапливалось, сидели в классах в тёплой одежде (тогда зимы были куда холоднее и снежнее, чем теперь).
Учителя были хорошо подготовленными и в то же время строгими. Особой строгостью отличался директор школы Николай Александрович Сорокин, участник войны, офицер-артиллерист. Тех, кто получил две или более «двоек», непременно вызывали к нему «на ковёр». После беседы «до слёз» второй раз сюда редко кто попадал. Чаще всего нарушителей дисциплины наказывали физическим трудом. Это были различного вида работы: очистка подвала школы от мусора, копка грядок и т. п.
Завучем была математик Зоя Николаевна Паринова, Галина Григорьевна Смык преподавала немецкий язык, Клавдия Алексеевна Чеботарёва вела литературу и русский язык, Василий Сергеевич Орфеев — физику, химию и астрономию, Михаил Филиппович Гончаров — историю.
Из Добринки со мной учились Владимир Бахтин, Василий Черникин, Алексей Зайцев, Борис Середа, Вячеслав Жарков и другие.
На год позже меня окончил школу Владислав Титов — будущий писатель. В 1973 году я завязал с ним переписку. Он подарил мне свою книгу «Ковыль — трава степная».
После окончания восьмого класса в течение трёх лет во время летних каникул я был вынужден трудиться на железной дороге, чтобы поддержать семью материально. Помимо этого выполнял работы по дому: сажал, обрабатывал и убирал картофель, заготавливал сено и топливо, ремонтировал жилище и т. д.
В селе не было света и радио, не было клуба и библиотеки. Кино смотрели 1 — 2 раза в год в районном Доме культуры. Газет не выписывали и не читали. Основные новости узнавали в райцентре и распространяли по селу через встречи у колодца, когда приходили за водой. Уроки готовили при керосиновой лампе или «коптушке».
Регулярно проводились классные и общешкольные родительские собрания (в присутствии учащихся). За систематические прогулы уроков и за неуспеваемость часто исключали из школы. Приказ директора об этом вывешивался на доске объявлений.
Также регулярно проводились комсомольские собрания.
Учащихся привлекали на демонстрации, посвящённые очередной годовщине Великой Октябрьской социалистической революции и 1 Мая. Перед трибуной у райкома партии, на которой стояли руководители района и представители трудовых коллективов, общественности, наша колонна проходила с транспарантами и флагами. Помню митинги в поддержку Корейской Народно-Демократической Республики и против южнокорейской военщины, поддерживаемой США.
В школе работали различные кружки. Но участвовать в них мы не могли, так как жили за несколько километров. Приходилось добираться до школы и домой по непролазной грязи или по глубокому снегу.
Перед большими праздниками в школе обязательно проводились субботники. Убирали территорию, подвал, сажали деревца, вырубали и выкорчёвывали старые, засыхающие яблони.
Однажды, выкорчёвывая пни в школьном саду, мы обнаружили склеп с кирпичным сводом. С помощью ломов пробили в нём отверстие диаметром сантиметров 60. На глубине примерно в полтора метра увидели гроб со скелетом. Один смельчак забрался в склеп, поднял череп наверх, и мы начали гонять его в качестве футбольного мяча. Увидев это кощунство, учительница анатомии крикнула:
— Как вы посмели взять череп из класса?
Дело в том, что в классе стоял учебный, причём настоящий скелет человека. Мы объяснили, что достали череп из склепа. Она не поверила, пошла в школу. Убедившись, что череп на месте, вернулась и потребовала, чтобы мы возвратили находку на место, в склеп, а отверстие в своде заделали и засыпали землёй. Что мы и сделали.
На высоком уровне находилась физическая и военная подготовка. Каждый ученик, без исключения, выполнял полный комплекс упражнений на всех видах спортивных снарядов, а также изучал средства противохимической защиты и устройство стрелкового оружия.
…Наступил ответственный момент. Успешно сданы экзамены за 10 класс, получен аттестат зрелости. Большинство парней нашего выпуска поступили в военные училища. Трое из них, в том числе и я, — в Тамбовское артиллерийско-техническое училище. Окончил его в 1954 году с присвоением звания «техник-лейтенант».
Для продолжения военной службы меня направили в Белорусский военный округ в артиллерийские части. С 1959 года начали создавать ракетные войска стратегического назначения, а также высшие учебные заведения ракетных войск. В 1961 году я поступил на заочное отделение Ростовского высшего командного инженерного училища и окончил его в 1966 году. Прослужив в ракетных войсках 20 лет, в 1997 году был уволен в звании майора-инженера.
Будучи курсантом, а затем офицером и приезжая на родину, я обязательно посещал школу. В последний раз это было в 1993 году. Я видел новое здание, совершенно не похожее на прежнее, привычное и милое сердцу каждого выпускника старших поколений.
С. М. ГАВРИЛОВ.
г. Липецк.
2002 г.
ДИПЛОМ ВДНХ — ЮНЫМ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦАМ
После окончания Павловской семилетки, где директорствовал в то время Б. В. Магницкий, в 1949 году я оказалась в Чуевской средней школе. Вскоре переехали в Чуевку и мои родители, купив часть дома по улице Садовой. В этом же доме жила семья Яриковых, три дочери которых учились в ЧСШ.
Первая встреча с директором школы Н. А. Сорокиным произвела на меня огромное впечатление. Наш «павловский» директор проигрывал ему внешне. Но новый директор не только блистал внешностью, он был и хорошим хозяйственником. В школе держали пчёл, примерно ульёв пятнадцать стояли в саду. Были и лошади, которые содержались в сараях около приусадебного участка Ф. С. Голубых.
Классным руководителем нам назначили К. А. Чеботарёву, отзывчивую, добрую женщину. А когда я уже стала в ЧСШ работать, она познакомила меня с моим будущим мужем.
В школу ходили скромно. Даже на выпускном вечере пышного, вычурного ни на ком не было. На мне — юбка и тенниска, которые дала сестра.
После окончания школы я пыталась поступить на стоматологическое отделение Воронежского мединститута, но не сдала историю. Пришлось учиться в Усманском сельхозтехникуме, который успешно закончила в 1956 году с квалификацией «агроном-полевод». По специальности устроиться не могла, и мне предложили часы растениеводства и животноводства в Чуевской школе. Директором к тому времени стал Б. В. Магницкий.
После того, как Т. И. Сорокина ушла на пенсию, я, сменив её, заведовала теплицей, пристроенной ещё при Николае Александровиче. Выращивали рассаду помидоров, капусты, цветов. Рассаду высаживали на опытном участке (теперь улица Школьная) и на производственном участке (теперь там завод «Лакто»). На первом участке проводили опыты по выращиванию различных культур, сажали сеянцы, прививали плодовые деревья. Всегда были участниками сельскохозяйственных выставок в районе и области, не раз занимали призовые места. А в 1960 за выращивание огурцов получили первое место и Диплом ВДНХ из Москвы.
На производственном участке выращивали лук, морковь, капусту, помидоры, огурцы. В школе работала производственная бригада, состоящая из учащихся девятых классов. Летом все члены бригады жили в интернате. Обрабатывали свой участок и ездили в Воскресеновку, Жигули, Прогресс на видовую прополку зерновых культур и прорывку сахарной свёклы.
Урожай, выращенный школьниками, распределяли таким образом. Часть его шла на интернат, где Л. С. Долматова засаливала в бочки овощи для детей с периферии. Излишки сдавали государству. Вырученные деньги шли на нужды школы: инвентарь, топливо, учебные принадлежности. Однажды участок в 10 гектаров дал отменный урожай, благодаря чему в середине шестидесятых годов купили для школы духовой оркестр.
Практику по животноводству проходили в Горьковском отделении совхоза «Кооператор», где был крупный рогатый скот, и в Чамлычовском отделении, где стояли телята. Учащиеся взяли шефство над этими отделениями, оформляли там красные уголки. Руководили ребятами я и К. А. Комарова, жена секретаря РК КПСС по идеологии.
Была у нас и небольшая звероферма, которой заведовала З. А. Орешкова.
В школе я проработала 26 лет, при мне сменилось несколько директоров. Ушла на пенсию при Г. П. Пешковой. Из всех руководителей хотелось бы отметить В. И. Кутузова. Одарённая личность. Обладая редкой красоты голосом, изумительно исполнял романсы, пел в народном хоре, был инициативным, имел все качества необходимые педагогу и руководителю. Настоящий человек. Если бы не ЧП, произошедшее в лагере труда и отдыха, то Кутузов до сих пор работал бы в школе. Всё случилось по вине одного из недобросовестных учителей, а наказан был директор.
Вот уже и дочь моя отработала в родной школе учительницей начальных классов 21 год, внучка после её окончания стала студенткой педагогического института. Младшие внучата тоже учатся в ДСШ №2.
Т. Д. АНДРЕЕВА (в школе — ФЁДОРОВА).
п. Добринка.
2003 г.
1953
КАК ИНОГДА МЫ «ВАЛЯЛИ ДУРАКА»
В нашем классе было много переростков. Я и сам око¬нчил школу двадцатилетним. В то время армия остро нуждалась в кадрах для освоения реактивной авиации, поэтому военкомат держал на контроле учащихся старших классов. Так, некоторых моих одноклассников — Михаила Караваева, Павла Баскакова — приз¬вали прямо из девятого класса (они были 1932 года рождения). В десятом у многих был призывной возраст, но нам по зако¬ну дали отсрочку.
Хорошо помню Чуевскую школу, расположение клас¬сов, где мы учились «в тесноте, да не в обиде». В свои семьдесят лет не забыл никого из учителей. Особым уважением пользо¬вался у меня И. В. Янцев. Видимо, его умение и влияние сделало то, что почти сорок лет я проработал в Петровской средней шко¬ле учителем черчения и изобразительного искусства.
Янцев привлекал многих способных ребят к оформле¬нию здания школы и наглядной агитации перед праздничными демон¬страциями. Очень часто помогали ему Вячеслав Мальцев, Вадим Андреев и я. Мы оформляли в школе зал перед новогодней ёлкой, участвовали в выпуске стенгазет, плакатов.
Активно участвовал я и в художественной самодеятельности под руководством С. С. Ярикова.
«Грозой» школы был её директор Н. А. Сорокин. Мы часто возвращались из своих сёл и деревень с невыученными уроками (дома не¬когда было учить!) и, чтобы избежать тяжёлых объяснений по это¬му поводу на уроке, часто по предложению Владислава Титова тайком уходили на ветряную мельницу, которая стояла на лугу у пруда. Там мы «валяли дурака», покуривали самокрутки из принесённой кем-то махорки. Но вскоре о нашем пристанище было доложено Сорокину. После соответствующей реакции с его сторо¬ны наши «вылазки» постепенно прекратились.
Помню ещё такой слу¬чай. В грязную весеннюю распутицу мы, петровцы, еле дотащились до школы. Ребята пошли покурить, а Павел Вадковский, так как не курил, направился сразу в класс. В коридоре его увидел дирек¬тор и окликнул:
— Что ж ты, подлец, не обмыл сапоги?
— Сам ты подлец! — неожиданно для себя огрызнулся Павел. Сорокин, ко¬нечно, не мог этого стерпеть и исключил Вадковского из школы. Потом мне довелось служить с Павлом в дивизии имени Дзержинского в Москве. В 1957 году мы участвовали в охране правопорядка во время Всемирного фестиваля молодёжи и студентов. Впоследствии Вадковский работал на ответственной должности в ЦК профсоюза работников сельского хозяйства.
Наш именитый одноклассник Владислав Титов тоже не отличался примерным поведением, был участником и даже зачинщиком многих школьных «фокусов». А когда мы работали над ошибками письменных работ по литературе, ему доставалось от К. А. Чеботарёвой по полной программе. Сочинял хорошо, но ошибок де¬лал много.
Когда Титов стал знаменитостью, мы неоднократно с ним встречались на августовских конференциях. Сначала он официально общался с учительством района, а потом, в дружеской обстановке, — с одноклассниками и одношкольниками.
В старших классах преподавала литературу Т. И. Спасская. Она покуривала. Бывало, во время сочинения вытащит из спрятан¬ной под журнал пачки «Север» папироску и выйдет в коридор. Пока она отсутствовала, ребята успевали вытащить из пачки себе несколько папиросок. Она никогда не замечала пропажи, а может, неудобно было делать замечание по этому поводу.
Многие тогда мечтали о военной карьере. Не был исключением и я. Годных по здоровью готовили в военные училища. Реб¬ята, признанные негодными к строевой, поступали в гражданские учебные заведения. Так, Миша Бабкин поступил в СХИ, Владислав Титов — в горный техникум. Мои документы отослали в военное училище, которое было уже упразднено. Документы вернулись в военкомат, поступать в другое училище я опоздал. Так попал на срочную службу в столицу. После армии поступил в СХИ, перевёлся на заочное отделе¬ние и работал в совхозе. В 60-е годы в школах ввели производственное обучение профессиям механизатора, полевода, животновода. Осваивать это нововведение директор совхоза «Петровский» И. П. Ксёнз направил меня. Без малого 40 лет я отработал в школе. Имею звание «Отличника народного просвещения».
В. А. ГОЛЕНКО.
п. Петровский.
2003 г.
«ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ» И «ПЕТЬКА»
Загадочная Чуевская школа распахнула мне свои гостеприимные двери в 1950 году. Перед парадной дверью находилась спортивная площадка со скамейками, турником и другими снарядами, необходимыми для занятий физкультурой. Всё это предназначалось для тёплого времени года, зимой занимались в коридоре, служившем залом.
Классным руководителем назначили только что прибывшую со студенческой скамьи молоденькую Марию Павловну, которая находила «ключик» к каждому ученику, пыталась поучаствовать в его судьбе.
Уроки химии Н. А. Сорокина я учила вплоть до «зубрёжки». При поступлении в зооветеринарный институт и во время учёбы прочные знания по его предмету мне очень пригодились.
Помимо основных занятий учителя отдавали нам всё свободное время. Различные кружки, самодеятельность, вечера отдыха, вечера, приуроченные к юбилейным датам писателей, спортивные секции, соревнования — везде они были с нами. Я занималась гимнастикой, имела по ней разряд, ездила защищать честь школы и рай¬она на областные соревнования. В студенческие годы это облег¬чило мне занятия парашютным спортом.
В школе я имела два прозвища: «Боров» (это по фамилии) и «Василий Иванович». «Петька» — одноклассник Пётр Чер¬нышов. Мы с ним были неразлучными с шестого класса, являлись заводи¬лами всех школьных проказ. Как-то к нам пришли врачи делать медосмотр на педикулёз. Мы сбёжали и три дня прятались в боло¬тных зарослях. Зимой в подобных случаях учителя окружали болото и под конвоем приводили нас в школу.
М. Ф. Гончаров всегда был предметом для шуток и розыгрышей. Наставил он однажды, будучи не в духе, «двойки» и «единицы». Мы решили его проучить. Долго охотились, но всё же удачный день выпал. У него жена работала в роно, а он вечерком иногда туда заглядывал. Возвращался через чуевский мост. Мы взяли тыкву, сделали из неё маску, осторожно вырезав ножичком глаза, нос, рот. Эту тыкву надели на кол с поперечной палкой и обернули простынёй. Когда ребята нам свистнули, подав сигнал, мы поняли, что историк приближается к мосту. Зажгли свечу, вставили её в тыкву и медленно двинулись навстречу «жертве». Как он бежал, да попал от страха в болото, расположенное на его огороде! Зато «двоек» больше не было.
Не забуду ещё один случай, когда мне пришлось поплатиться за мальчишескую шалость. В классе «А» шла контрольная но математике, а мы, девчонки, решили подсмотреть задачки. Для этого забрались на лавки и стали подглядывать через стеклянные перегородки. Наши ребята решили свалить нас. Ко мне сзади подбежал будущий писатель Слава Титов. Когда я упала на пол, то почувствовала резкую, нестерпимую боль. На пальце не было ногтя, и кровь фонтаном лилась из раны. Оказывается, у Владислава его дырявая сумка-планшет была за¬делана медной проволокой, концы которой он не загнул... Ноготь так и остался на проволоке…
Титов дружил с «моим» Петей Чернышовым, Владимиром Шаниным, Владимиром Григоровым. Лидером у них был Петька. Все они вышли «в люди». Чернышов работал генеральным директором стройтреста оборонной промышленности Украины, Шанин был в Афганистане, последнее время работал заместителем начальника по лечебным вопросам в Москве. А ведь Чернышова однажды даже исключили на время из школы за то, что он бестактно обошёлся с З. Н. Париновой. Что было, то было...
Теперь многих уже нет в живых, но в памяти остались все. Уметь доверять людям, отдавать им доброту — вот чему научили меня в Чуевской школе. Мне, руководителю с большим стажем, это пригодилось в жизни и в работе.
Г. А. ТАРАСОВА (в школе — БОРОВСКИХ).
п. Добринка.
2003 г.
КАНИКУЛЫ НАЧАЛИСЬ… КУПАНИЕМ В ЛЕДЯНОЙ ВОДЕ
Очень хочется приехать в школу, посмотреть музей её истории. После окончания ЧСШ я всего лишь раз — в 1954 году — была на встрече выпускников. В этом году исполнится 50 лет, как мы её окончили…
Я не только получала среднее образование, но и активно занималась спортом. Учитель физкультуры Н. А. Тупиков с первых шагов в Чуевской школе прививали нам любовь к спорту. Была подготовлена сильнейшая команда по всем видам спорта, принимавшая участие в районных состязаниях. Наши учащиеся везде были первыми, одерживали одну победу за другой. Я — в лыжных гонках, имела высокий разряд. К сожалению, почти ни у кого не было спортивной формы. Учитель постоянно упрекал нас за то, что мы ходим на физкультуру без спортивных брюк, но и он хорошо понимал, что нам их купить было не на что. Но это не мешало пополнять стенд кубками, грамотами, похвальными листами, полученными за достижения в спорте.
По-матерински относилась к нам классный руководитель К. А. Чеботарёва. Она требовала знание содержания литературных произведений. В школьной библиотеке книг было мало, и Галина Ярикова, её заведующая, старалась принести нам книги из районной библиотеки, за что мы ей были очень благодарны. Галина вела ещё кружки выразительного чтения и драматический.
Учительница географии Е. А. Гужбова знала всё и так красиво говорила, что мы её слушали, затаив дыхание.
Учитель истории М. Ф. Гончаров был очень добрым и постоянно отпускал нас с шестого урока во вторую смену в клуб посмотреть кино. А чего стоили шутки спокойного, добродушного И. В. Янцева, которого иногда раздражало, как мы надевали циркуль на карандаш.
— Таким циркулем только лягушкам глаза колоть! — говорил он с досадой.
Не могу забыть один случай, происшедший с нами в первый день весенних каникул. На линейке нам объявили о каникулах. Мы, новочеркутинцы, с радостью доехали до станции Плавица поездом, дальнейший путь предстояло преодолевать пешком. Мы дошли до деревни Барятино и хотели по мосту перейти речку. Но мост был затоплен. Тогда мы пошли по берегу реки и остановились в ближней точке от нашего села. Кто-то сказал, что льдины стоят плотно и мы не провалимся, если будем переходить на другой берег по ним. Пошли и — провалились. Долго барахтались в ледяной воде, но всё же выплыли. Об этом узнали в школе. На следующий год нас отпустили раньше, когда вода не успела залить мост.
После школы я окончила Ореховский текстильный техникум, работала в текстильной промышленности мастером производственного обучения, много лет избиралась председателем профкома.
Н. Н. БАДОВА (в школе — КУЗНЕЦОВА).
Ногинский район Московской области.
2003 г.
УЧИЛСЯ И ЛЕТАЛ С БУДУЩИМИ КОСМОНАВТАМИ
Весть о том, что готовится книга о Чуевской средней школе, всколыхнула во мне волну приятных воспоминаний о школьных друзьях, учителях.
В далёком пятидесятом году после окончания Березнеговатской семилетки я стал учеником ЧСШ. То¬гда существовали отдельно Талицкий, Хворостянский и Добринский районы, и средние школы располагались только в райцентрах.
Первое впечатление. Это было хотя и приспособленное, но хорошее двухэтажное здание — сухое, светлое, прекрасно отремонти¬рованное
При поступлении в восьмой класс от нас, учащихся, требовали, чтобы мы имели школьную форму. Главной в этой форме для мальчиков была сатиновая рубашка голубого цвета с множеством белых пуго¬виц. В ту пору это смотрелось неплохо.
Наш восьмой класс располагался на первом этаже напротив главного входа. Он возвышался над двумя соседними классными комнатами на целый метр. Во время массовых мероприя¬тий это помещение использовалось как сцена.
Больше половины учащихся проживали в Чуевке, ставшей впоследствии частью райцентра, и в Добринке. Остальные приехали из прилегающих сёл и деревень: Демшинки, Скучаёв, Жигулей, Новочеркутино, Калиновки, Поповки и других.
Помню первое сентябрьское построение всех учеников. Незнакомые учителя, будущие соклассники... Мы, приехавшие из дальних сёл, были заметно скромнее, стеснительнее местных. Но потом всё измени¬лось. Все мальчишки и девчонки познакомились, подружились. Создался ученический коллектив — добрый, весёлый.
Запомнилось выступление тогдашнего директора школы Николая Александровича Сорокина. Он был выше среднего роста, с заметной сединой. Красивый, с характерным тембром голоса. Говорил чётко. Было заметно, что он прошёл офицерскую службу в армии. Потом, когда мы были уже в десятом классе, Николай Александрович преподавал у нас химию. Уроки проводил очень интересно. Опрашивал строго, но при этом чувствовалась отеческая теплота к нам, детям. Я очень полюбил его предмет, получал только «пятёрки». Николай Александрович настойчиво советовал мне пойти учиться в институт по этой специальности. Но такое не могло сбыться по одной причине — отсутствия материальной поддержки. Отец погиб на войне, мать работала в колхозе, получала за свой тяжёлый труд лишь скромную оплату в виде трудодней. Содер¬жать меня она не могла. В основном по этой причине пришлось отказаться от поступления в высшее учебное заведение. Поступил в лётное военное училище на полное государственное содержание. Учился и летал с будущими космонавтами Алексеем Леоновым и Володей Аксёновым.
Заметной фигурой после директора школы была заведующая учебной частью (завуч, как тогда говорили) Зоя Николаевна Паринова — высокая, полная, но подвижная женщина, энергичная, эмоциональная. Её звонкий голос часто звучал в школьных коридо¬рах, призывая нас к порядку, и на школьном стадионе, где она решительно пресекала нецензурную брань, прорывавшуюся у спортсменов во время футбольных баталий между командами клас¬сов. Иногда она приглашала особо «отличившихся» в свой кабинет «на перевоспитание». Оттуда выходили потные, красные и немного грустные. Зоя Николаевна располагала большим набором аргументов, чтобы убедить провинившихся вести себя луч¬ше.
З. Н. Паринова преподавала в нашем 10 классе «Б» (он располагал¬ся на втором этаже) математику. Уроки проходили с большой активностью учащихся, наверное, потому, что учительница использовала не только программный материал, но и множество новшеств — необычные математические задачи и головоломки, развивала логическое мышление. Она могла даже убедить нас, что если умножить два на два, получится... пять. Это было увлекательно, забавно, пробуждало интерес к математике.
Зоя Николаевна запомнилась и как инициатор всяческих школь¬ных мероприятий, вовлекавшая в них и учителей, и учащихся.
Особые слова благодарности — моей бессменной классной руководительнице Марии Николаевне Тупиковой. Это была настоящая русская женщина, невысокого роста, немного полноватая, с приятным ласковым лицом. Всем своим существом М. Н. Тупикова излучала душевное тепло, доброту. По складу характера она была намного спокойнее Зои Николаевны. Но в отношении к ученикам во многом походила на неё.
Не все в нашем классе старались учиться прилежно, были и хулиганствующие ребята, двоечники. Поэтому Мария Николаевна из¬редка срывалась, переходила в разговоре на повышенные тона. Но это были короткие вспышки, за ними следовали добрые материнские слова и хорошие пожелания. Она интересно проводила классные часы, глубоко анализировала состояние учебы и дисциплины, добивалась, чтобы наш класс был лучшим из трёх десятых. Кстати, в 10 «Б» насчитывалось свыше 30 учащихся, а всего в 1953 году было выпущено 100 человек.
Конечно, я не могу не упомянуть прекрасного преподавателя русского языка и литераторы Таисию Иустиновну Спасскую. Если химия, физика, математика, можно сказать, были сухими предметами, то литература отличалась широтой содержания, более приближенной к жизни. Как преподнести всё это ученикам, во многом зависело от учителя.
Таисия Иустиновна была уже в довольно зрелом возрасте. Голос — с хрипотцой. Она так увлечённо рассказывала о литературных героях, что мы слушали, как говорится, с открытым ртом.
Таисия Иустиновна крайне не любила, когда на её уроках уче¬ники иногда пользовались шпаргалками. Это явление, чего греха таить, было довольно распространено. Чтобы разоблачить «шпаргалистых» ребят, Спасская использовала законы... физики. А суть этого состояла в следующем. Таисия Иустиновна постоянно носила очки. На уроке, когда мы писали сочинение, она подходила к стене (стена была остеклённая), становилась спиной к классу и как будто смотрела в коридор. Но по отражению в стекле она наблюдала за каждым учеником и таким образом довольно успешно вылавливала «шпаргальщиков». Правда, распознав эту уловку, мы тоже изменили тактику и умудрялись «почерпнуть знания» не из головы, а из шпаргалки.
Я никогда не перестану быть признательным Таисии Иустиновне (хотя её уже давно нет среди нас) за её благородный поступок по отноше¬нию ко мне. В марте 195З года по причине плохого питания я попал в больницу, где меня лечили от истощения. После того, как я вышел из больницы, она стала инициатором сбора небольших денег в по¬мощь мне. И чтобы морально поддержать меня, за мой ответ на её уроке поставила оценку «отлично». Я же прекрасно понимал, что эта оценка была завышена. Но для поправки моего здоровья такой жест с её стороны был лучше всякого лекарства.
Уже будучи на ответственных должностях (Л. Н. Фёдоров работал прокурором района, а затем первым секретарём Добринского райкома КПСС. — Прим. ред.), я не забывал свою учительницу. Многие годы обеспечивал её углём, помогал и в другом.
Хочется сказать благодарные слова в память о замечательных педагогах, которые верно и надёжно служили делу воспитания подрастающего поколения, таких, как Анастасия Дмитриевна Юрицына, Николай Владимирович Башкин, Валентина Ивановна Демихова, Мария Павловна и учитель физики (фамилии обоих, увы, забылись), другой учитель физики Александр Павлович Крошицкий, Римма Петровна Перегудова и другие.
Теперь коротко о соклассниках. Я сидел за одной партой с Валентином Злобиным из деревни Скучаи Сафоновского сельсовета. Хороший скромный парень, учился хорошо. Со мной учились также парни и девчата из Добринки: Анатолий Корякин, Иван Жигулин, Анатолий Ряховских, Вячеслав Шамаев, Николай Попов, Анатолий Размолодин, Рита Магницкая, Рита Бахтина, Рая и Юля Бисерковы и другие.
Хорошая учебная подготовка и воспитание, полученные в школе, помогли мне и моим соклассникам прожить дос¬тойно, с пользой для Родины.
Л. Н. ФЁДОРОВ.
г. Липецк.
2003 г.
СЛУЧАЙ С ПЕЧНЫМ БОРОВОМ
Учителя Чуевской школы были и остались для нас святыми, идеальными людьми. Казалось, что и едят они совершенно особыми ложками. Всё шло от директора. Н. А. Сорокин, подтянутый, горделивый, с голосом-басом, шёл по коридору школы и все сторонились по углам. Его слово было законом.
А. Д. Юрицына была ему подстать. «Аховская» дисциплина, никаких посторонних разговоров на уроке, строгость во всём. Как-то она увидела мой рисунок внутренних органов человека, и с тех пор часто давала мне задания рисовать наглядные пособия для её уроков анатомии.
Требовательностью отличалась и Г. Г. Смык. С правильными манерами, культурная, элегантная, она производила впечатление женщины, окончившей гимназию. Галина Григорьевна потеряла двух юных дочерей. Когда она меня вызывала к доске, слёзы блестели у неё в глазах. Может, я напоминала ей дочерей?
Добрый, культурный, интеллигентный И. В. Янцев к каждому ученику имел подход. На черчении у него всегда был «рабочий шумок», который он старался не замечать. Но однажды сорвался. С Галей Боровских мы сидели за последней партой у печи. Она мне что-то увлечённо рассказывала, за ходом урока мы давно уже бросили следить. Ивану Васильевичу это порядком надоело. Он резко встал из-за стола и как стукнет по нему кулаком:
— Ты замолчишь, Печной Боров?
От испуга и внезапности мы подумали, что у печки боров взорвался, и резко выскочили из-за парты. Класс хохотал вместе с учителем. Опомнившись, засмеялись и мы.
Во время учёбы был прекрасный хор из 50-ти человек. Мы выступали не только в школе, но и в клубе.
В 1958—1963 годах я работала старшей пионервожатой в Добринской семилетке. По образцу Чуевского хора я организовала там свой хор. В нём пели братья-близнецы Комаровы, Валя Ходыкина, Валя Морозова, Зоя Иноземцева, Нина Хмелёва и другие. Многие из них потом выступали не только на районной сцене, но и в области, в других городах России.
Всю жизнь я проработала на ответственных должностях — в райисполкоме, РК КПСС, райпо.
Э. В. ЖИГУЛИНАа (в школе — САВИНА).
п. Добринка.
2003 г.
ВЛАДИСЛАВ ПИСАЛ ХОРОШИЕ СОЧИНЕНИЯ
В нашем классе учился Владислав Титов, автор драматической повести «Всем смертям назло…», которая прославила его на весь мир. Когда произведение вышло в свет и покорило сердца миллионов читателей, я работала учительницей русского языка и литературы на Урале. Очень гордилась тем, что была одноклассницей человека, повторившего подвиг Николая Островского. Я готовила и проводила конференции по этой книге не только в своей школе, но и в таёжных солдатских гарнизонах.
Потом в Липецке мне посчастливилось встретиться с Владиславом и его семьёй. В драматическом театре шла подготовка к постановке спектакля «Всем смертям назло…». Над спектаклем работал режиссёр Константин Миленко. На премьеру ждали автора. Об этом мне позвонила одноклассница Зина Федотова и пригласила на встречу. Конечно, я отложила все дела и примчалась в Липецк. Многочисленные гости постоянно окружали Владислава, но он нашёл время и для нас. Мы говорили о книге, о нашей школе, об учителях. Титов был прост и доволен встречей.
Накануне пятидесятилетия комсомола в Липецке состоялась премьера спектакля. Зал был переполнен. Спектакль прошёл с большим успехом. Зрители долго не отпускали со сцены актёров и просили выйти к ним жену Владислава Риту, ставшую прототипом главной героини повести. Народ бурно зааплодировал, когда к ним вышла скромно одетая молодая женщина. Все приветствовали её стоя, на сцену посыпались отовсюду цветы, море цветов. Рита стояла и молча утирала слёзы счастья…
А тогда, в начале пятидесятых годов, никто не мог подумать, что такая слава обрушится на нашего одноклассника, вроде ничем не выделявшегося среди своих сверстников. Был он средних способностей и учился на «удовлетворительно». Дружил с Петром Чернышовым и Николаем Тарасовым — надёжными и неразлучными товарищами. Среди одноклассников он слыл неплохим рассказчиком. Я очень хорошо помню, как К. А. Чеботарёва, наша классная руководительница и учительница литературы, иногда хвалила его школьные сочинения, поэтому я категорически не согласна с теми, кто отрицает проявление литературных способностей у Титова в школе. Они были замечены учительницей, которая не будет читать на весь класс заурядные сочинения.
Огромные чувства переполняют мою душу сознанием того, что Титов стал не только писателем, но и человеком, достойным подражания. Его смело можно поставить в один ряд с Островским, Маресьевым, Матросовым…
Не знаю, дожила ли К. А. Чеботарёва до этого триумфа? Но частица её труда в повести, безусловно, есть. Мы побаивались её, но уроки любили и с интересом ждали их. Во многом я тоже обязана ей. В 1958 году окончила филфак Липецкого педагогического института. Первые три года работала в горах Таджикистана, в кишлаке Бабой Вали, затем с мужем — военным исколесила всю страну. Но куда бы меня судьба не забрасывала, я постоянно помню школу, своих учителей.
Л. И. КРИУШИНА.
г. Липецк.
2003 г.
А ВЕДЬ КЛЯЛИСЬ В ВЕРНОСТИ И ЛЮБВИ…
Чтобы попасть в Чуевскую школу, мне пришлось пройти через многие препятствия. С отличием окончив Тихвинскую семилетку, я поступил в железнодорожный техникум, но, проучившись там недели две, понял, что это не моё призвание. Вернулся домой, с трудом уговорил своих родителей определить меня в восьмой класс Чуевской школы, единственной средней в районе. Родители согласились, но сделать это было не так просто. Отец привёз меня в школу, однако меня не приняли, потому что документы мои находились ещё в техникуме, а шёл уже октябрь. Я был в отчаянии. Помог директор Тихвинской семилетки В. П. Серебряков. Он позвонил завучу З. Н. Париновой, и вопрос был решён. С товарищем мы стали на квартиру к Абакумовой тёте Шуре по нынешней улице Октябрьской. Плату за квартиру она не брала, готовила нам еду. Мы привозили из дома пшено, растительное масло, а картошка у неё была своя. На выходные дни пешком по железной дороге уходили в Тихвинку.
Учился я охотно и хорошо. С классным руководителем К. А. Чеботарёвой, замечательным человеком, относившемся ко мне по-матерински, мы жили рядом. Я помогал ей носить стопки тетрадей.
Сильные учащиеся тогда сидели со слабыми. Ко мне посадили слабого ученика Павла Баскакова, мать которого, Евдокия Семёновна, была знатной звеньевой, Героем Социалистического Труда, лауреатом Сталинской премии.
Так как я хорошо учился, меня избрали председателем учебного комитета школы. Моим заместителем стал Николай Ивкин. По предложению директора мы «прорабатывали» неуспевающих, прогульщиков, курильщиков, других нарушителей дисциплины. Однажды предметом нашего обсуждения была дочка главного агронома совхоза «Петровский» Людмила Ксенз, учившаяся классом младше.
Директора Н. А. Сорокина мы очень уважали. От ран, полученных на войне, у него болели ноги, поэтому он ходил в валенках. Когда я уже учился в СХИ в Воронеже, директор часто лежал там в больнице. Мы с ребятами ходили его проведать.
Помню школьные танцевальные вечера, которые устраивала З. Н. Паринова. Я очень любил танцевать вальс, танго, краковяк. Дружил с прекрасной девушкой Раей Богдановой и на нашем выпускном вечере приглашал только её. В белом пышном платье она была неотразима. Мы увлечённо танцевали, ходили по цветущему саду, клялись в верности и любви…Но, увы… Я уехал учиться, а она, не поступив в педагогический, устроилась работать пионервожатой. До меня дошли слухи, что она увлеклась Костей Сорокиным, приехавшим на побывку из лётной школы. Я очень переживал, приехал в Добринку, и мы поссорились с Раей навсегда. Где она теперь, что с ней — не знаю.
Был случай, когда мы подшутили над преподавателем военного дела Н. В. Башкиным. В то время он работал рядовым учителем, и от него мало чего зависело. Построение с винтовками за плечами у нас было на стадионе, который располагался на теперешней улице Школьной. Мы пришли на стадион раньше учителя, спрятали в кустах винтовки, а сами убежали. Он пришёл проводить уроки — никого нет. Главное, что нет оружия! Долго он нас разыскивал, но никому не пожаловался — сам виноват.
Все мои одноклассники нашли место в жизни — стали учителями, военными, врачами. Но широкой известности добился, пожалуй, лишь Слава Титов. Ходил он в школу из деревни Калиновки, вроде бы ничем не выделялся. Я узнал о нём, когда уже вся страна заговорила о подвиге горняка, предотвратившего взрыв на шахте и ставшего писателем. И тут я только понял, что это мой одноклассник.
Были дни Украины в России, все ждали приезда Титова в Добринку. Первый секретарь РК КПСС В. В. Донских, узнав, что я учился вместе с ним, пригласил и меня на встречу. Мы были рады, вспоминая за праздничным столом школу, учителей и наших девчонок. Но мало суждено было прожить Владиславу, после пятидесятилетнего юбилея он умер.
Много лет я отработал в Добринском районе, поэтому меня часто приглашали на встречи выпускников школы. Я с удовольствием приходил и общался со старшеклассниками.
М. Е. БАБКИН.
п. Добринка.
2003 г.
МЕСТЬ НА ПОЖАРНОЙ ЛЕСТНИЦЕ
Осенью 1950 года двое березнеговатских юношей прибыли в Чуевку, чтобы получить среднее образование. Вместе встали на частную квартиру, за которую ежемесячно платили по 25 рублей. (Учёба в школе тоже стоила денег — 150 рублей в год).
Три года прожили вместе, пока окончили десять классов, и их дороги разошлись. Один (Леонид Фёдоров) поступил в авиационное училище, второй — в школу КГБ при Совете Министров СССР. Им был я.
Мы, парни из деревни, в то время не видели другой средней школы, поэтому ЧСШ с незабываемой металлической пожарной лестницей, казалась нам идеально чистой, уютной. Атмосфера радости, душевности жила в ней.
Особых условий и времени на развлечения не было, поэтому мы старались только учиться, а во время каникул помогали родителям по хозяйству. В то трудное время мы рано взрослели, но и «детские шалости» нам были не чужды. В связи с этим вспоминается следующее.
Астрономию преподавал у нас В. С. Орфеев, высокий, с грубым голосом. Был строг и требователен, поэтому мы его боялись. Астрономию я любил и готовился к каждому уроку, потому что учитель мог спросить, вопреки нашей ученической логике, на каждом уроке. Не ответит кто — «кол». Однажды наша «физичка» Мария Васильевна (забыл её фамилию) заболела перед самым концом четверти. Надо было уже выставлять оценки, а она не успела. В класс прислали Орфеева. Он начал урок с вопросов, на которые мы затруднялись ответить. Почти всему классу он поставил «колы». Попереживать пришлось многим, хотя, в конце концов, он вывел всем положительные оценки. Ребята припомнили ему это на выпускном вечере. Орфеев был «под мухой» и зачем-то залез на металлическую пожарную лестницу, которая вела на чердак. Он был уже около крыши, и тут подбежали выпускники и начали раскачивать лестницу. Василий Сергеевич взмолился и стал просить у ребят прощение, иначе мог бы свалиться вниз. Инцидент был исчерпан — отмщение состоялось.
Объектом шуток был и историк М. Ф. Гончаров. Как-то девчонки из нашего класса перед началом урока каким-то образом прицепили ему сзади веник. Ничего не подозревая, он вошёл в класс. Мы не могли сдерживать смех. Веник он обнаружил, когда мы уже достаточно насмеялись. Что здесь поднялось! Михаил Филиппович пришёл в ярость, разбил об стол свою указку, обломки которой поранили Витю Вострикова, сидевшего на первой парте. Урок был сорван, и учитель все сорок минут читал нам «мораль».
Но историю это не мешало любить, готовиться к ней и получать отличные оценки.
Помню и других учителей, за время учёбы ставших для меня близкими, — математика Д. С. Овчарова, военрука и физрука Н. В. Башкина, директора Н. А. Сорокина. Руководитель школы пользовался огромным авторитетом не только у учащихся, учителей, родителей, но и у районной власти. Николай Александрович был замечательным химиком, и, помнится, как-то говорил нам, что до школы он работал на одном из спиртзаводов. В нём сочетались строгость и доброта.
Иногда вспоминаю и своих одноклассников — Валентина Шанина, Владимира Володина, которые потом стали хорошими врачами, инженера Бориса Попова, сына знаменитой свекловичницы Павла Баскакова, окончившего высшее военное училище. Встречаюсь с Л. Н. Фёдоровым, работавшим когда-то в Добринке прокурором, первым секретарём РК КПСС.
В период учёбы в школе КГБ была у меня скоротечная переписка с одноклассницей Зоей Логуновой. Мне она очень нравилась, мы с ней дружили. После школы она уехала в Волгоград, теперь вроде бы живёт недалеко от Чуевской школы…
Школа дала мне очень многое: возможность выбрать правильный путь в жизни, поступить после школы КГБ в Сибирский металлургический институт, честно трудиться в проектных институтах г. Липецка. Сейчас на пенсии, но продолжаю работать в городском ЖКХ.
Очень тянет в родные места, хотелось бы встретиться с друзьями, одноклассниками, поговорить, увидеть фотографию своего класса, которой, к сожалению, у меня нет.
А. К. ВЕРЁВКИН.
г. Липецк.
2003 г.
1954
Я РАЗГАДАЛА ТАЙНУ ЦЕРКОВНЫХ РОСПИСЕЙ
На первом в своей жизни уроке Т. И. Сорокина, наша первая учительница, выучила с нами стихотворение:
Вот–те на, разбила чашку,
На кого же мне солгать?
На Валерку иль на Машку,
Или просто промолчать?
«Врать, хитрить и притворяться —
Это плохо», — говорят.
Нет уж, лучше мне сознаться,
Пусть немножко побранят!
Все четыре начальных класса мы проучились в доме, где жил Ф. С. Голубых. Зимой было очень холодно. Замерзали чернила в «непроливайках». Учительница сама одевала нас, укутывала в тёплые шерстяные платки и шарфы, чтобы мы не простудились. Относилась к нам, как к родным детям, с первых дней учила честности и справедливости.
Сдав экзамены за начальную школу, мы перешли в большое здание, к разным учителям. Хорошо помню первый урок географии у Е. А. Гужбовой, на котором мы научились ориентироваться в лесу по деревьям, пням, лишайникам без компаса, чтобы определить север и юг. Объясняла она с воодушевлением, доходчиво. Нам было по-детски жаль с ней расставаться через год, когда она уехала из района.
Физик В. С. Орфеев оценивал знания по своему предмету только по тому, как ученик умел решать задачи, а не по устному ответу. «Зубрилам», которые бессмысленно заучивали текст, приходилось очень туго.
Запомнились экскурсии, которые организовывал с нами учитель ботаники Ф. С. Голубых. Мы побывали в Наливкином лесу и деревне Поповке в гостях у нашего одноклассника Павла Баскакова. Дом его матери, прославленной свекловичницы, показался нам дворцом.
Был такой тогда предмет — Конституция. Его вместе с историей преподавал М. Ф. Гончаров. Он был очень слабохарактерным, поэтому в классе у него никогда не было дисциплины, ребята даже могли его в глаза называть по прозвищу.
С уважением мы относились к И. В. Янцеву. Я неплохо рисовала, и он всегда меня привлекал к оформлению зала перед бал-маскарадом. Наши декорации на темы зимних сюжетов развешивали на стенах.
Навыки по черчению и рисованию очень пригодились мне в дальнейшей учёбе и работе. 27 лет я была главным архитектором нашего района.
Боялись учителя физкультуры Н. В. Башкина, который за малейшую провинность ставил «столбом» на целый урок.
Учась в школе, мы были окружены тайнами и чудесами. Уже став взрослой, я поняла, почему «обновлялись» церковные росписи на стенах. Оказывается, низкокачественная краска, которой их замалёвывали, плохо держалась и со временем отлетала от ликов святых, выполненных особыми красками. Тайну навевали захоронения при бывшем храме, загадочным был церковный сад, из которого сторож дядя Петя Размолодин угощал нас яблоками.
Со мной учились сёстры-близнецы Сорокины, Михаил Кучев (будующий учитель физкультуры), Анатолий Полянский, Серафим Назаров, Валентин Размолодин, Зоя Логунова, Клава Ларина, Виталий Гаршин и другие.
После семилетки я не пошла в восьмой класс, а с отличием окончила сельскохозяйственный техникум, отделение землеустройства.
Р. В. ЛЕБЕДЕВА.
п. Добринка.
2003 г.
НЕВЫПИТАЯ БУТЫЛКА ВИНА
В Чуевской средней школе я училась с 1951 по 1954 год после окончания Добринской семилетней школы. В 1951 году мне, восьмикласснице, было уже 17 лет. Это объяснялось тем, что в военные годы мы, трое детей из нашей семьи, ходили в школу только в тёплое время, а с наступлением холодов из-за того, что не во что было одеться и обуться, бросали учёбу.
Кроме нашего 8 класса «В» было ещё четыре восьмых, так как школа обслуживала весь район. Маленькое школьное общежитие не могло вместить всех нуждавшихся (к тому же в нём жили и учителя), поэтому многие учащиеся из сёл устраивалась на частные квартиры.
Теснота в школе была ужасная. Когда выходили на перемену, коридоры превращались в муравейники.
Ввели школьную форму, и я решила заработать на форму во время летних каникул. Пошла в колхоз, что в селе Прудки (Вторая Александровка). Меня поставили вешать зерно от комбайнов. Вече¬ром возвращалась домой поздно, на попутках. Один шофёр стал ко мне приставать, и я выпрыгнула из кабины на ходу. На этом и кончились мои заработки. Так и ходила в школу в чём придется.
Не разрешалось никаких причёсок — только две косы с бантами, завязанными за ушами. Однажды я заплела одну косу, но классный руководитель Н. В. Башкин во время урока приказал пойти за печку (класс обогревался печкой) и заплести две косы (мол, не показывай новую моду). Никакой косметики тоже не позволялось.
В школе существовал хор, которым руководила учительница Г. Г. Смык. Подготовили концерт, и завуч З. Н. Паринова по просьбе председа¬теля колхоза в посёлке Жигули направила нас туда с концертом. За нами прислали лошадь, запряжённую в сани. Всю дорогу мы дурачились, а когда приехали в клуб, никак не могли угомониться — хихикали, толкались. Зоя Николаевна так и не сумела нас успокоить и, в конце концов, концерт отменила.
Обратно мы шли пешком, молча, чувствуя свою вину. На следующий день наш хор был построен на линейку в коридоре школы перед всеми учащимися. 3оя Николаевна дала хористам такой разнос! Нам было стыдно, что подвели её, опозорились перед колхозниками, но никто не попросил прощения.
С тех пор минуло 50 лет, а меня и сейчас мучает совесть за нашу шалость, и я от имени всех участников хора прошу: «Простите нас, Зоя Николаевна!» (Говорят, мёртвые тоже слышат).
Учителем черчения у нас был И. В. Янцев. Однажды, когда он что-то писал в журнале, кто-то из девчонок взял шапку у Артура Иванникова (он был в классе новичок, красивый, и девчонки с ним заигрывали) и бросили по ряду. Шапка упала... на журнал. Иван Васильевич молча встал и ушёл с урока. В класс вошёл директор Н. А. Сорокин и поставил всех нас столбом. Потом начал допытываться, кто это сделал. И тут погас свет. Принесли керосиновую лампу. Нас держали до 10 часов вечера. Но мы молчали. Директор так и ушёл ни с чем.
По математике в 8 классе была Мария Николаевна Тупикова — пожилая, очень полная. Она приходила в класс и садилась на стул на весь урок. И тихо что-то говорила себе под нос, а мы занимались кто чем... Предмет запустили.
В девятом классе математику стала вести З. Н. Паринова — высокая, полноватая. От наших знаний она бралась за голову, кричала на нас:
— Как идти на урок в 9 «В», лучше выпить литр касторки!
Слушая это, я рисовала Зою Николаевну худенькой (после приёма касторки). Но любовь к математике она нам привила, дала хорошие знания.
На выпускном вечере столы не накрывались. Играла гармонь. Одеты были кто в чём. Кто-то из ребят подал мысль выпить ви¬на — «для смелости». Принесли бутылку, а закусить — ничего. Ушли за школу в траву. Не успели сделать по глотку, как появил¬ся наш классный руководитель Н. В. Башкин, вырвал бутылку, надавал кое-кому по шее. Мы разбежались по крапиве с обожжёнными ногами кто куда (это осталось в памяти на всю жизнь).
На заре всем классом вместе с Николаем Владимировичем пош¬ли на Чуевский пруд встречать рассвет.
Из нашего выпуска (человек 25) все нашли место в жизни: врачи, учителя, агрономы... Я в детстве мечтала стать медицинским работником. По соседству жила акушерка, и я вечерами бегала на дежурства в роддом. Мне нравился больнич¬ный запах... Не раздумывая, поступила в Липецкое медучилище на фельдшерское отделение, а после его окончания 40 лет проработала в Добринке фельдшером. Ветеран труда, почетный донор. Имею много грамот — от облздравотдела, РК КПСС, от руководства районной больницы.
В 1974 году была встреча выпускников нашего 10 класса «В» — через 20 лет после окончания школы. Хотелось бы встретиться в 2004 году — через 50 лет.
А. Д. ОСТРОУХОВА (в школе — ПОЛЯНСКАЯ).
п. Добринка.
2004 г.
ФИЗИК ПОСТАВИЛ «ЕДИНИЦУ» И ПОЖАЛЕЛ ОБ ЭТОМ
56 лет я работаю учительницей в Жигулёвской начальной школе. В 1991 году мне присвоили звание «Заслуженный учитель школы РСФСР». Наша маленькая деревенская школа оказалась «урожайной» на высокий титул. Своё звание я получила вслед за моей наставницей — Марией Сергеевной Кучевой. Наши судьбы во многом схожи. Обе мы окончили ЧСШ, обе имеем одну запись в трудовой книжке — назначена учителем Жигулёвской начальной школы.
В Чуевскую школу в качестве ученицы я поступила после Чуево-Отрубовской. Мы, деревенские ребятишки, приходили в свои классы очень рано, ещё затемно, так как точного времени не знали. Часов ни у кого не было. Бывало, придём пешком, постучим в дверь. Сторожа жалели нас и пускали в школу. По-матерински относилась завуч Зоя Николаевна Паринова. Зимой мы были укутаны в большие шали, ведь путь-то преодо¬левали неблизкий. Заботливая Зоя Николаевна нас оденет и разденет, проводит домой.
Пришли мы из своей школы со слабыми знаниями. Особенно пришлось потрудиться с нами учительнице русского языка Анне Алексеевне Башкиной. Книги до этого мы не читали — их не было ни в начальной школе, ни дома. Но за шесть лет учёбы в ЧСШ многому научились: и речь стала развитой, и чтение художественной литературы превратилось в увлече¬ние, внутреннюю потребность.
Я благодарна всем учителям, принявшим участие в моей судьбе, определившим мой жизненный выбор — быть учителем.
Я старалась учиться хорошо, поэтому плохая оценка для меня бы¬ла несчастьем. Однажды на уроке физики Василий Сергеевич Орфеев по¬ставил мне в журнал «единицу». Не за знания, а за плохое поведение. Я «задала такого рёва», что «физик» не знал, что ему со мной делать. Он беспомощно бегал по классу взад-вперед и уговаривал меня. На сле¬дующем уроке я подняла руку, чтобы ответить. Учитель посмотрел на мою руку, потом в журнал и спросил. Как я была счастлива, что он мне поставил отличную оценку! Тогда ведь все переживали за учёбу, нам было стыдно перед классом, мы не хотели огорчать своих родителей.
Василий Сергеевич Орфеев был огромного роста, суровый на вид, но жалостливый на чужие слёзы.
Чуевская школа с большим фруктовым садом нет-нет, да и всп¬лывёт в моей памяти. На урок ботаники нам приносили яблоки, и мы выбирали семена для будущих саженцев. Директор школы Николай Александрович Сорокин, как и его предшественник Фёдор Сергеевич Голу¬бых, был хорошим садоводом, экспериментировал с прививками, выве¬дением новых сортов.
М. П. БУДАНЦЕВА (в школе — КУЧЕВА).
д. Наливкино Сафоновского сельсовета.
2003 г.
НЕВЫДУМАННЫЕ НОВЕЛЛЫ ИЗ ШКОЛЬНОЙ ЖИЗНИ
ЛИКИ АНГЕЛОВ. Моё детство и поступление в школу пришлись на суровые годы войны. Хорошо помню деревянную двухэтажную школу, возвышавшуюся в центре села. Ажурная чугунная ограда опоясывала большой старый сад. А за оградой с трёх сторон была вырыта глубокая канава. По краям сада росли могучие липы, тополя, клёны.
В школу меня привела мать. Моему детскому любопытному взору открылись в беспорядке разбросанные мраморные и гранитные плиты. На их отшлифованных до зеркального блеска поверхностях выделялись высеченные надписи и изображения креста. Кое-где стояли массивные каменные кресты, многие с отбитыми концами.
Мать, видя моё удивление и не дождавшись вопроса «что это?», объяснила, что школа раньше была красивой высокой церковью, рядом с которой располагалось кладбище. И вот что от него осталось…
Сбоку сада, вплотную к нему, стоял хилый домишко. Говорили, что в нём когда-то жил дьячок. Потом тут поселилась семья моего друга Тольки. Его отцу поручили заботу о саде: он охранял его, обрезал сухие сучья, скашивал траву. И поэтому мы с Толькой бы¬ли тут полными хозяевами. Случалось, целыми днями бродили между надгробий, стараясь разгадать тайны прошлого. Рано научившись читать, я не пропускал ни одного слова из начертанных на памятниках. Меня удивляло, что некоторые из этих слов заканчивались на твердый знак. Встречались и какие-то незнакомые буквы.
Однажды в густой заросли сирени мы обнаружили глубокий провал. В нём виднелся свод из красного кирпича. Мечта о кладе, о сокровищах вскружила наши детские головы. Взяв лопату, мы решили занять¬ся раскопкой. Но незаметно подошедший Толькин отец, улыбаясь, объяснил, что наш труд напрасный. Это — семейный склеп купца и назвал фамилию.
Занимались мы в классе, прозванном «сценой». (Здесь раньше был алтарь; когда внешняя разборная стена класса снималась, получа¬лась действительно сцена, почти на метр возвышавшаяся над залом первого этажа).
Моей первой учительницей была Мария Николаевна Хатунцева (Аба¬кумова). Особенно мне нравилось чистописание. Тщательно выводя стальным пером буквы, делая нажим в нужных местах, я ощущал чувство радости от этого занятия.
Были интересны и другие предметы. Но на уроках и особенно на переменах моё внимание привлекала одна из «постоянных» стен нашего класса, на поверхности которой я ощущал (не знаю, почему) рельеф таинственного изображения. Зная, что школа была раньше церковью, я предполагал, что под слоем грязно-синей масляной краски кроется что-то особое, святое.
Помню, как-то нас, пришедших на занятия, директор школы Ф. С. Голубых попросил подождать в зале, хотя в соседних классах уроки уже начались. Через некоторое время дверь открылась, и вышедший из неё пожилой мужчина объявил:
— Можете заходить.
Заняв своё место за партой, я по привычке взглянул на таинст¬венную стену. Во многих местах виднелись следы свежей штукатурки. На перемене, передвигая во время уборки учительский стол, дежурный случайно зацепил углом место недавнего ремонта. Отвалился кусок штукатурки, и перед нами возник изумительный по красоте лик.
— Да это же икона, ангел! — воскликнул кто-то из ребят.
Появился учитель, и занятия продолжились. Но на большой перемене всё тот же дядька пришёл с ведром цементного раствора и вновь залепил открывшееся нам «чудо».
Идеальным местом для игры в мяч была площадка у северной сто¬роны школьного здания. Длинные и густые тени от деревьев и кустов надёжно защищали нас от палящего солнца, и окон на этой стороне было мало. Поэтому нас почти никто не видел, что освобождало от всевозможных запретов.
При очередной игре «в пристенку» мяч отскочил в густую заросль крапивы. Пробираться через неё не хватало отваги. Сломив длинные ветловые хворостины, мы дали «бой» крапиве. Стебли поникли, и мы увидели в стене здания низкую деревянную дверь с огромным ржавым замком. Серые, полусгнившие доски уже не имели прежней крепости. Ударили по замку, и он упал вместе с пробоем. Приоткрыв завалившуюся дверь, мы увидели внутри серо-мглистую пустоту. Затаив дыхание, вошли вглубь. Учащённо забилось сердце, запульсировала в висках кровь. Было жутко. Нас обдавало сыростью, плесенью, древностью. Полумрак пронизывался золотистым солнечным лучом. Было непонятно, откуда он проникал. Неясные, таинственные звуки настораживали, пугали нас.
Мы не выдержали и поспешно выбралась наружу. Кое-как закрыли за собой дверь и для маскировки завалили вход охапкой крапивы, решив продолжить исследование позднее.
Толька достал из старого сундука две длинные тонкие свечки и прихватил с собой спички. Мы вошли в потайной вход и плотно зак¬рыли за собой дверь. Зажги свечки, и свет выхватил из темноты клочья серо-зеленого лишайника, свисавшие со стен. Смутно проступали толстые брёвна, концы которых лежали на кирпичных столбах. Пройдя несколько шагов, мы обнаружили выщербленные порожки из известняка. Их было шесть. Поднялись по ним, и перед нами выросла массивная двухстворчатая железная дверь. Были хорошо видны заклёпки. Но больше всего нас удивили ручки, бронзо¬вые, с изображением каких-то странных птиц. В верхней части обеих половинок двери виднелись кресты.
Нижняя часть одной из створок была проломана. Просунув руку со свечой в эту дыру, я был потрясён увиденным и тихо прошептал другу:
— Айда за мной!
Мы очутились в крохотном помещении с высоким потолком-куполом. Это был склеп, предназначенный для захоронения священнослужителей. Чудесная роспись потолка и стен была на вид как новая. Чувствовалось, что неизвестный мастер вложил в неё всё своё мастерство и любовь. Со свода словно слетали ангелы-младенцы с короткими крылышками, держа в пухлых ручонках алые цветы, а чуть пониже, в овальных рамках, проглядывали лики взрослых ангелов в голубых, розовых и лиловых одеяниях. Открытые лица с чуть заострёнными подбородками, лёгкие улыбки и ясность глаз... От них веяло чистотой, невинностью, святостью.
Чуть ли не каждый день мы навещали обнаруженную красоту, любовались и восхищались необыкновенными картинами. Но держали всё это в тайне. Каждый выбрал для себя ангела. Тольке нравился с тёмными волосами, в лиловом одеянии, мне – с волосами цвета спелой пшеницы и в одежде светло-голубого цвета.
Минули беззаботное детство, мечтательная юность. Мы обзаве¬лись семьями, стали отцами, дедами. Но при встречах обязательно вспоминаем наше удивительное открытие и «своих» ангелов.
* * *
СТАРАЯ МЕЛЬНИЦА. Как только весеннее солнце начинало смело вры¬ваться в классные комнаты, нам, ребятне, становилось не до уроков. Необъяснимая сила манила нас на волю, влекла к старой ветряной мельнице, возвышавшейся на краю Чуевки.
Мельница была очень высокая, с широким размахом крыльев, с ярким флюгером-флажком на четырёхскатной, крытой жестью крыше. Издали она казалась богатырём, стоящим в дозоре. К ней из окрестных деревень стекались запряжённые лошадьми подводы, нагруженные мешками с зерном. Многие везли его и на ручных тележках.
Детская любознательность была беспредельна. «Хозяин» мельницы дядя Митя, вечно белый от мучной пыли, разрешал нам посмотреть на работающие механизмы. Они находились внизу, в глубокой яме и напоминали огромные часы: большие деревянные шестер¬ни, каменные жернова медленно вращались и издавали странный скрип. А высоко-высоко, на самом верху, под крышей, властно разгуливал ветер. Влюблённо ворковали парочки голубей-сизарей да с места на место перелетали стайки воробьев.
Когда неожиданно ме¬нялось направление ветра, дядя Митя просил нас помочь ему. Помощь заключалась в том, чтобы, ухватившись за длинные жерди, развернуть вал, на котором крепились крылья. С этой работой мы справлялись быстро и успешно. После этого мельник привязывал жерди за один из столбов, вкопа¬нных вокруг ветряка.
Затем мы всей гурьбой начинали приставать в дяде Мите с просьбой, чтобы он разрешил нам влезть на верхнюю площадку мельницы. После долгого раздумья он разрешал.
Четыре пролёта лестницы, от площадки к площадке, вели к завет¬ной цели. Верхняя площадка представляла собой деревянный настил. Тут были небольшие окна, выходящие на все четыре стороны. Бывало, приляжешь на доски, подопрёшь голову руками и смотришь-смотришь в весенние дали — глаз не оторвать. Сверкает голубыми излучинами расположенный рядом пруд, зеленеют пробивающейся зеленью просторы полей, а дальше, к горизонту, видны деревни Бугорки (Фёдоровка), Поповка, Наливкино с её знаменитым осинником, названными Наливкиными кустами. На какое-то время забываешь обо всём...
Постепенно, ещё в наши школьные годы (в середине 50-х), ветряк стал никому не нужен (появились мельницы, работавшие от мотора), и он быстро стал приходить в негодность: то оторвётся доска, то ветер сорвёт с крыши лист жести, то кто-то отпилит на личные нужды часть деревянных конструкций...
Полными хозяевами заброшенного ветряка стали мальчишки. В на¬шем классе, где они составляли большинство, без особого желания «проходили» немецкий язык. Ссылаясь на то, что с Германией была война, этот язык негласно считали «вражеским». Часто бывало, дого¬ворившись, мы убегали (на жаргоне тех лет – срывались) с уроков немецкого на мельницу, где находили надёжное убежище и вольничали, как хотели. Спрятав на площадках сумки с учебными принадлежностями, выставляли на всякий случай «дозорного» и, раз¬бившись на команды, играли в лапту или в футбол. Спортплощадкой служил большой ровный луг.
Увлёкшись, мы не замечали, как бежит время, и вместо одного урока пропускали два. Иногда «дозорный» подавал сигнал тревоги: кто-то пришёл. Обычно это была наша молодая классная руководительница Евгения Дмитриевна Аристова. Она, обнаружив недочёт учеников во вверенном ей классе, направлялась к известному ей месту нашей «дислокации». В один миг мы, словно матросы на мачты, взбирались наверх мельницы и затихали. Ни на какие провоцирующие ус¬ловия долго не поддавались. Потом, переглянувшись между собой в знак согласия, вылезали из разлома в плетнёвой мель¬ничной пристройке. На нас сыпался град упрёков и угроз, наставлений и нравоучений. Но по дороге в школу мы как-то само собой находили с классной руководительницей общий язык. Её строгости как не бывало, она умела всё и всем прощать.
Старая мельница по-прежнему привлекала нас. Здесь мы снова и снова находили приют на время побегов с опостылевших уроков.
* * *
ВСТРЕЧА НОВОГО ГОДА. 1946 год, зима. Послевоенная разруха. Не¬урожай. Страшный голод. Но ребятня каждый день стекалась в школу. Не по-детски обутые в огромные родительские валенки, иногда с соло¬мой, торчащей из дыр; в серых старых ватниках, именуемых почему-то фуфайками, и в шапках-ушанках, сшитых кое из чего. Через плечо пере¬кинута самодельная сумка с нехитрыми учебными принадлежностями. Сырым, студёным воздухом встречали нас классные комнаты, стены которых были покрыты инеем, печи в классах отапливались торфом. А какое от него тепло? Но жажда знаний согревала детские души, помогала сплачиваться в дружный коллектив, стойко переносить все невзгоды.
Особенно наши неунывающие характеры проявлялись при подго¬товке к встрече Нового года. Работа начиналась за месяц вперед. В каждом классе ребята мастерили из бумаги, картона, дерева не¬мудрёные игрушки. Фабричные ёлочные украшения были исключением из правил. И, конечно, репетировали номера художественной самодеятельности. В программу почему-то всегда включали гимнастическую пирамиду (фигуру, составленную из гимнастов, быстро и ловко становящихся друг на друга в несколько рядов).
Репетиции проходили увлекательно, с большим энтузиазмом.
Конкурс новогодних стенных газет тоже был обязательным. А за два-три дня до праздника завхоз (ребята звали дядю Мишу конюхом — по-видимому за то, что он заодно ухаживал за школьной лошадью) по просьбе директора, а то и вместе с ним ходил выбирать в школьном саду дерево с подходящей кроной — будущую «ёлку». Ель или сосну в то время достать было нелегко.
Учителя вместе со старшеклассниками устанавливали дерево в зале. Разбиралась передняя стена класса-сцены, и его противополож¬ная сторона благодаря стараниям школьных добровольных художников превращалась в сказочный пейзаж: с запорошенными снегом ёлками, зайцами... Руководил этой работой старейший учитель рисовании Иван Васильевич Янцев. Но самым ответственным делом было обряжение «ёлки». Её украшали «снежинками», разноцветными гирляндами. Во всём убранстве зала чувствовались неподдельное старание, вдохно¬вение.
А потом были хороводы под гармонь, песни, пляски. Все веселились от души. Бородатому Деду Морозу и Снегурочке часто приходилось развязывать мешок и раздавать праздничные подар¬ки — кулёчки из бумаги с пятком пряников (или печеньев), булочкой и, конечно же, конфетами, но не шоколадными. А иногда и с приятным сюрпризом — мочёным яблоком из школьного сада.
Все были невероятно рады этим скромным подаркам. Уходили с праздника довольными и счастливыми.
В. И. МАЛЬЦЕВ
п. Добринка.
2003 г.
ДВОЕЧНИКОВ РЕШИТЕЛЬНО «ОТСЕИВАЛИ»
Кроме Чуевской школы после войны, по-моему, была ещё небольшая средняя школа в посёлке Ильича. Отец меня, конечно, определил в престижную в то время Чуевскую, где учились дети со всего района. Зачастую багаж знаний, полученных по месту жительства, не соответствовал уровню требований в средней школе. Я пришла из совхоза «Петровский» тоже с неважными знаниями, особенно по немецкому языку. Первое время мне пришлось туго. Уже потом мы медленно, постепенно входили в колею.
Набрали тогда пять или шесть восьмых классов. Было столько народа, что сидеть негде. Недели через две начались отчисления тех, кто успел «нахватать» двоек. Через некоторое время опять отчисляли, а многие ушли сами — и кое-как мы расселились. В классе стояли длинные столы со скамейками.
Наш класс поместили на первом этаже слева от сцены. Впрочем, и на сцене тоже был класс. Училась я в одном классе с Тамарой Меньших, Колей Ивкиным, а остальных помню по имени. К сожалению, в то время не делали альбомов, посвящённых выпускным классам. Нашу общую фотографию за десятый класс не могла отыскать. То ли у родителей оставила, то ли в Киеве, где одно время работала. А так хочется взглянуть на своих одноклассников, с которыми проучилась три года!
Училась я при Н. А. Сорокине и З. Н. Париновой, классным руководителем был учитель физкультуры и военного дела Н. В. Башкин.
Педагоги были опытными, хорошо подготовленными и знания давали крепкие. Любимым моим предметом была история, видимо, благодаря прекрасному педагогу Валентине Ивановне Шатухиной (Демиховой). Также мне очень нравилась физика, пока её преподавала хрупкая, маленькая Мария Николаевна Самороковская (Сухова). Интересны были уроки с преподавателем А. Д. Юрицыной.
Школьные вечера, походы проводились редко, всё было направлено на обучение. Когда мы компанией «нелегально» ходили в клуб, чтобы посмотреть кино, на следующий день завуч З. Н. Паринова уже отчитывала на линейке весь класс.
Чуевская школа давала очень хорошие знания. В том же 1954 году я поступила на агрономический факультет Воронежского СХИ. Окончила его в 1959 году по специальности «селекция и семеноводство», работала до 1963 года по этой специальности. А когда началась химизация сельского хозяйства, меня, молодого и лёгкого на подъем специалиста, направили на курсы агрохимии опять же в СХИ г. Воронежа.
Должность агрохимика была новая, творческая. Работая в системе свекловичного семеноводства, я смогла поступить в аспирантуру во ВНИИ сахарной свёклы, который находился в Киеве. Защитила кандидатскую диссертацию по специальности «агрохимия» и была оставлена в головном Всесоюзном научно-исследовательском институте сахарной свёклы — сначала в должности младшего, а потом старшего научного сотрудника. Проработала до 1993 года, сейчас на пенсии, проживаю в Липецке.
Конечно, всё начиналось со школы, было очень приятно вспомнить о ней.
Л. И. КСЁНЗ.
г. Липецк.
2003 г.
ЗДЕСЬ МОЙ «СТАРТ» В БОЛЬШУЮ ЖИЗНЬ
Мой трудовой стаж 43 года. 37 из них — на педагогической работе. А начинал кагатчиком на свеклопункте после окончания Чуевской школы. Потом были техническое училище, работа электросварщиком на том же свеклопункте, служба в Советской Армии, где приобрёл специальность механика-водителя с присвоением звания «лейтенант». Во время службы в качестве заместителя командира по политчасти участвовал в уборке урожая на целинных землях Казахстана. После увольнения в запас был направлен заместителем директора училища механизации сельского хозяйства. В 1966 году окончил два техникума (заочно и экстерном) — индустриальный и физкультурный.
В том же году начал работать в школе. Преподавал физкультуру, военное дело, историю (в 1974 году окончил пединститут). Несколько лет был на партийной работе, возглавлял отдел пропаганды и агитации КПУ (Ворошиловградская область, Украина). С 1992 года на пенсии.
За время учительской и тренерской работы удостоен звания «Отличник народного образования Украины», награждён множеством Почётных грамот всесоюзного, республиканского и областного значения, четырьмя медалями, в том числе «За освоение целинных и залежных земель». Особенно дорожу медалью «50 лет Победы в Великой Отечественной войне». Её мне вручили за подготовку «Книги памяти» по Луганской области. Для этого в течение месяца во время отпуска работал в Центральном архиве Министерства обороны, выявил 994 погибших, ранее считавшихся пропавшими без вести. В их числе оказалось и шестеро бойцов из Добринского района, о чём я сообщил в Добринский райвоенкомат.
2004 год — юбилейный для нашего выпуска. 50 лет назад пять десятых классов (мой — под буквой «Д») окончили Чуевскую среднюю школу. Если не изменяет память, на выпускном вечере после вручения аттестатов зрелости на школьной сцене показывали пьесу «Сын полка», а затем были танцы до рассвета.
В те годы выпускные вечера проводились скромно, без застолья. Из нашего села Никольское (Терпигорево) школу окончили двое: я и Николай Кузин. Ходили за несколько километров по бездорожью.
Особенно тяжело было Николаю: он пользовался костылями, так как одна нога у него была короче другой. Правда, весной и осенью его выручал велосипед. После школы он уехал в Воронеж, и больше я его не видел. Из моих одноклассников в Добринке живёт лишь Андрей Тарасов. Мы с ним с пятого класса вместе, а в 8—10 классах сидели за одной партой.
Так хотелось собраться через 50 лет вместе. Недавно приснился даже сон. Урок в 10 классе «Д», смотрю по партам и перечисляю одноклассников по фамилиям. Просыпаюсь — никого. Думаю: да, надо заняться подготовкой встречи. А через три дня получаю из Добринки письмо с просьбой написать воспоминания для книги о Чуевской школе. Сон то оказался вещим!
А что касается самой книги, приветствую её создание всей душой. Хорошо представляю, какой это адский (хотя и приятный) труд. Подобное я испытал на себе, когда в средней школе №6 города Свердловска Луганской области (именно в ней я начинал работать и оттуда ушёл на пенсию) создавался музей о молодогвардейцах — филиал Краснодонского музея «Молодая гвардия» (в школе №6 учился один из красногвардейцев — Миша Григорьев).
Кстати, однажды наш музей посетил Владислав Титов, тогда уже известный писатель. Он жил в Луганске, в то время называвшемся Ворошиловоградом, всего в 50—60 километрах от Свердловска. Как раз в это время я был в Ворошиловоградском пединституте на сессии. По приезде с сессии ученики рассказали мне о встрече с писателем, о том, что он оставил на память музею свою книгу «Всем смертям назло…»
Я и представить не мог, что этот Владислав Титов, которого я знал по Чуевской школе (он окончил её на год раньше меня). Всё это выяснилось позднее. Я испытал огромное чувство досады: жаль, что по стечению обстоятельств не встретились. Было бы о чём поговорить, что вспомнить. Не судьба… Позднее Владислав подарил мне с автографом журнал «Юность», где впервые была напечатана повесть «Всем смертям назло…»
Чем запомнилась Чуевская школа? Дисциплина отличная, за нарушения строго наказывали. Вот, к примеру, такая ситуация: дежурные по классу были обязаны ставить на стол учителя чернильницу с ручкой. Что и делали. Приходит в класс молодая учительница, раскрывает журнал, берёт ручку, чтобы отметить отсутствующих, а за перо зацепился кусочек от подсолнечного семечка. С пера падает на журнал этот «прицеп». Огромная клякса в журнале — ЧП!
— Кто дежурный? — спрашивает учительница.
Поднимается Павел Вадковский.
Вопрос к нему:
— Кто это сделал?
Выяснить невозможно. Всё «списывается» на беднягу Пашу. Он возмущается несправедливостью. В результате урок сорван. В классе — завуч.
— Кто это сделал? — в свою очередь допытывается она. — Признайтесь!
Никто не признался. Возможно, лузга попала в чернильницу случайно. Но в итоге пострадал Вадковский. Его исключили из школы. (Правда, решением роно исключение было отменено, но Павел в школу не вернулся).
Успехами в учёбе я не выделялся, был средним. Любил математику, химию, военное дело, физкультуру, не любил литературу (читать надо много, а времени было мало — пока прошлёпаешь от школы пять километров, уже вечер). Успевал сделать письменные уроки, иногда засыпая прямо за столом. Встав утром (будила мать), старался ещё кое-что сделать из уроков и в 6-30 отправлялся в школу. И так ежедневно пять километров — туда, пять — оттуда. В любую погоду.
Математику любил с пятого класса. Спасибо Марии Андреевне Магницкой (может, на тот свет дойдёт моё «спасибо»). В восьмом классе математику преподавала М. Н. Тупикова. Она знала, что я любимый ученик Марии Андреевны, поэтому мы нашли взаимопонимание. В десятом классе математику стала преподавать молодая выпускница пединститута К. В. Костромина (Крутских). Я её не понимал, поэтому сдал свои позиции. В итоге в аттестате появилась лишь «четвёрка».
Военное дело любили все мальчики. Занимались то с оружием (в школе была винтовка образца 1893 года со штыком). Отрабатывали приёмы обращения с оружием, строевые приёмы, изучали уставы. Всё это дисциплинировало и существенно поспособствовало тому, что многие выпускники поступили в военные училища. Годность по состоянию здоровья определялась ещё в 9 классе, а после десятого класса уже направляли в училище. Кандидатом на поступление в училище был и я. Но на последней медкомиссии (в Грязях) чрезмерно демонстрировал крепкое здоровье. Очень уж хотелось мне попасть в училище. Но придирчивые врачи заподозрили что-то неладное. В результате меня и ещё двоих добринских «разоблачили» и отправили домой с запиской в конверте, где было личное дело. Записка (мне её показали) гласила: «Спекулянт» (то есть набивавший цену своему не слишком крепкому здоровью).
Вот какой строгий отбор был тогда в училища!
В райвоенкомате на всех троих «наложили бронь» на три года, то есть нас должны были призвать в армию через указанный срок, но не с одногодками, а с более молодыми, что считалось унизительным. Мне повезло — отправили через год, последним призывом и то «по блату».
Ещё эпизоды из школьной жизни. К примеру, как я стал спортсменом. Начну рассказ с седьмого класса Добринской семилетки. Я сбегал с уроков физкультуры, так как на них занимались только муштрой: «Раз, два, три…» — и так весь урок. Особенно досаждала «шагистика» весной, когда готовились к первомайской демонстрации (по тому, как проходила колонна учащихся, оценивалась работа школы).
В Добринской семилетке учился, а затем переехал с семьёй в Москву Павел Першин. Говорили, что он стал мастером спорта, чемпионом Советского Союза по бегу. Это многих, в том числе и меня, подзадорило: «А что я, хуже его бегаю?».
И вот 1951 год. Восьмой класс Чуевской средней школы. Учитель физкультуры объявляет:
— Сегодня будем сдавать нормы ГТО по бегу на один километр.
Первый норматив словно блин комом. Норма — 3 минуты 25 секунд. Уложился лишь один из нас — Виктор Сидельников. У меня результат — 3 минуты 35 секунд (третий).
И вот «бегаю». Направляюсь в школу — бегом, обратно — тоже. А «тренером» был упомянутый выше Николай Кузин. Он на велосипеде, а я за ним. И так ежедневно. Зимой выручали лыжи. Из нашего села в школу на лыжах ходили многие. В их числе Зина Гаврилова, ставшая чемпионом области по этому виду спорта.
Зимой 1952 года состоялись первые для меня, как члена сборной команды школы, лыжные соревнования. Дистанция — 10 километров. Старт был у нынешнего магазина «Стройматериалы», затем лыжня пробегала мимо столовой (теперь продмаг «Добринский») и дальше через болото следовала на колхоз «Прогресс». В конечном пункте дежурил контролёр на санях. Здесь был поворот лыжни в обратную сторону.
Участников на этой дистанции 8 человек, я под номером «8». Объявили характеристику маршрута. Так как трасса была мне хорошо знакома, меня поставили на старт первым. Оторвавшись от всех, я дошёл до болота, пробивая себе и другим лыжню, и двинулся дальше. Другие участники, дойдя до болота, повернули налево. Их, видимо, сбила с толку лыжня, проложенная охотниками. К тому же они увидели у стога сани, на которые кто-то грузил солому (его приняли за контролёра).
Я дошёл до поворота. Контролёр, видя вдалеке остальных лыжников, спрашивает:
— А они куда направились?
— Не знаю, — буркнул я и злой, как пантера, помчался назад по своей лыжне. И что же вижу? Все семеро оказались впереди меня, примерно на 300—500 метров. Представьте моё настроение… Стиснув зубы, согнулся пониже, чтобы их не видеть, и жму, жму. Финиш я проиграл метров на 30—50 да плюс минута времени (меня пустили со старта на минуту раньше других).
Закончились соревнования, объявляют результаты по всем дистанциям, награждают победителей. Я стою, как побитый, виноватый — подвёл команду. И вдруг — словно гром среди ясного неба:
— Победителем на дистанции десять километров объявляется Владимир Шибаев.
Оказалось, что я — единственный, кто прошёл дистанцию.
Это стало моей первой победой в спорте. Как член сборной района в марте того же года был участником областных соревнований. Обуты в валенки, лыжи с разными креплениями… Лыжня в просеке через лес, местами проступает вода. Валенки промокли. Ясно, что хорошего результата мы не показали, но и последними не оказались.
В мае уже начались районные соревнования по лёгкой атлетике. Выступал по прыжкам в длину, в высоту, по бегу.
Словом, «старт» моих успехов в спорте был дан в Чуевской школе. Моя активная спортивная жизнь продолжалась по лыжным гонкам 16 лет, до 1968 года. Трижды был чемпионом Казахстана по лёгкой атлетике и призёром по лёгкой атлетике и лыжным гонкам. Играл в футбол: в «Трудовых резервах» (Липецк), в «Таври» (Симферополь), в «Металлурге» (Петропавловск, Казахская ССР).
Доволен и своей трудовой биографией. Случайно стал учителем, но оказалось, что выбор сделан правильный. Воспитывать молодёжь, видеть, что тебя поняли и полюбили — это же счастье. Работая в училище механизации сельского хозяйства, столкнулся с таким случаем. К нам из тюрьмы города Петропавловска направили для обучения и воспитания четыре группы (120 человек) юношей и девушек — условно-досрочно освобождённых. Сколько с ними надо работать, чтобы направить на верный путь? Круглые сутки! Смотрю на фотографию команды лыжников, победительницы областных соревнований. Поверите ли, из 13 человек, запечатлённых на ней, восемь — условно освобождённые. Разве может такое не радовать?
Из моих учителей осталась одна — Александра Тихоновна Цинк, классный руководитель 5—7 классов в Добринской семилетней школе. Встретился с ней через 30 лет, и она назвала фамилию и имя. Узнала, не забыла. Спрашивает:
— Ну, где сейчас работаешь?
Отвечаю:
— Да директором школы я.
— Вот из таких, как ты, хорошие директора получаются, — заявила она.
Верила Александра Тихоновна нам, на верный путь наставляла. Таким же добром мы должны отвечать учителям, школе. Когда в 1989 году присвоили звание «Отличник народного образования Украины», я подумал: «Спасибо школе, которую окончил, и той, которая так высоко оценила мой учительский труд».
В. К. ШИБАЕВ.
г. Свердловск, Украина.
2003 г.
ВЕЧЕРАМИ МЫ СЛЕДИЛИ ЗА ВЛЮБЛЁННЫМИ ПАРОЧКАМИ
Мой отец Николай Иванович Назаров погиб на фронте под Старой Руссой Новгородской области. Наша семья — коренные чуевцы, занимавшиеся изготовлением вёдер, поэтому до сих пор за нами сохранилась уличная фамилия — Ведерниковы. На плечах у матери осталось трое. Есть было нечего, поэтому с большим удовольствием я спешил в школу, где кормили детей, у которых отцы погибли на фронте. Со своими чашками мы приходили в небольшой домик около бывшей земской школы, где нас ждала похлёбка с куском ржа¬ного хлеба.
Мать работала в колхозе «Новый быт» за «палочки» — трудодни. Не на что было купить ни одёжку, ни обувку. Во время войны, когда в Чуевской школе располагался госпиталь, мать выме¬няла на молоко у военных американские ботинки (они поставлялись из США для нашей армии). Вот эти ботинки на толстой подошве, неподъёмные, были у нас со старшим братом на двоих. Один приходил из школы, разувался, другой — обувался.
В начальных классах, в «маленькой школе», нас учила Тамара Ивановна Сорокина. В пятом классе мы уже учились в «большой шко¬ле», которая была овеяна тайнами и легендами. В частности, мать рассказывала, что около школы был захоронен наш сосед Николай Абакумов, участник русско-японской войны, служивший на крейсере «Варяг». Он был одним из уцелевших, но вернулся больным и сразу умер. Кого зря около церкви не хоронили — священников, купцов, непо¬рочных дев, воинов.
В школе уже было водяное отопление, сделанное благодаря настойчивости директора Н. А. Сорокина. Внизу располагалась котельная, где работали трое истопников: дядя Коля — «Чакорь», Валентин Иноземцев и мой дядя Михаил Семёнович Горбачёв. Топили торфом и дровами. Дров, правда, было маловато, негде их было взять. Только разве из школьного сада — сушняк какой-нибудь. Торф возили на школьной лошади. Мой дядя был ещё и конюхом. В котельную торф завозили на тачках.
Учился я хорошо. Особенно меня хвалила по математике Зоя Николаевна Паринова. Но поведение мое немного «хромало» — девчонок за косички дёргал, шустро бегал на переменах. Поэтому часто столбом стоял на линейке. Н. А. Сорокин, отчитывая, доводил меня до слёз:
— Отец погиб на фронте, защищая Родину, а ты позоришь его память! — стыдил он.
Вечером мы следили за молодыми парочками учителей. Юрий Лебеденко дружил с Галиной Яриковой. Они всегда останавливались под деревьями около дома Голубых. Не оставляла нас в покое и другая парочка — Аркадий Янцев и пионервожатая Рая Войенкова. Аркадий только что вернулся из армии и преподавал у нас физкультуру. Около школы стоял турник, на ко¬тором он заставлял нас подтягиваться. А сам так ловко вертелся на турнике, что мы от удивления только рты раскрывали. Видно, в ар¬мии научился.
В восьмом классе я проучился совсем немного и из-за трудного материального положения поступил в ФЗУ, которое окончил в 1951 году по специальности «плотник-опалубщик». Строил в Магнитогорске шестую и седьмую домны, третий мартеновский цех, был высотником. В 1953 году вернулся домой, стал работать на поч¬те. Коммунисты избрали меня секретарём парторганизации. В райкоме мне сказали, что надо десять классов заканчивать. И я пошёл в Чуевскую вечернюю школу, учился в одном классе с председателем сельского Совета М. И. Юшковым.
По русскому языку меня учила выпускница нашей школы Надя Обухова. Какая же она была красавица! Все «вечерники» были от неё без ума. Но её быстро «увёз» лётчик.
В начале шестидесятых годов в Добринке начали строить асфальтированные дороги. После окончания Армавирского дорожного училища я стал дорожным мастером. И одну дорогу мы тянули с противоположных сторон с другим мастером — дочерью Н. А. Сорокина Валентиной. Она «шла» из Хворостянки, я — из Добринки.
Всю свою жизнь я прожил в Чуевке, сын и дочь окончили мою родную школу. Живут тоже здесь.
С. Н. НАЗАРОВ.
п. Добринка.
2004 г.
Я ВОРИШЕК ОТПУСКАЛ
Мои воспоминания о школе связаны, прежде всего, с садом. Тогда его называли поповским или церковным. Наш дом грани¬чил с садом, поэтому Николай Александрович Сорокин, директор школы, нанял моего отца Арсентия Ивановича сторожем. Ну и, конечно, я был завсегдатаем в саду, вернее, всё моё детство там и прошло.
В саду стояла сторожка. Отец охранял сад по ночам, а меня заставлял днём. Мои закадычные друзья Костя Сорокин, старший сын ди¬ректора, и одноклассник Славка Мальцев пропадали в саду вместе со мной.
С Костей мы даже ходили на охоту по уткам. Тогда их почему-то была тьма-тьмущая. Ходили с ружьём, которое его отец принёс с фронта. Правда, стволы были короткие, и нам приходилось патроны шестнад¬цатого калибра немного укорачивать.
Сад был огорожен железными прутьями, а вокруг была вырыта глубокая канава (её копали школьники). В саду росли яблони, груши и сливы. Каких сортов яблонь только не было — антоновка, анис, белый налив, грушовка! Не знаю, как назывался сорт груш, но были они огромной величины и таяли во рту. Впоследствии я привил себе такие груши. Они и сейчас растут в моем саду как живая память о том саде.
Плодовые деревья были в основном у школы. Около частных домов их многие повырубали, так как каждый корень облагался большим государственным налогом. Вот поэтому для сельских ребятишек груши и яблоки были великим лакомством. Несмотря ни на что, мальчишки, да и девчонки, лазили в сад. Нарвут по-быстрому «за пазуху» или в «подол» — и дёру. Иногда попадались мне, но я отпускал воришек с условием, чтобы больше я их в саду не видел. Да где там!
За сторожбу отец получал не деньгами, а яблоками.
Осенью для уборки урожая привлекали школьников. Плоды вёд¬рами носили в кладовую, располагавшуюся в котельной. Там уже администрация ими распоряжалась. Часть продавали учителям, населению, вырученные деньги использовали на хозяйственные нужды. Другую часть закладывали на хранение, так как были хорошие зимние сорта яблок, лежавшие до самой весны. Всё делалось по-хозяйски: каждое яблочко заворачивали в газету и укладывали в ящики. На праздники эти яблоки выдавали школьникам в качестве подарка — по две-три штуки.
Сад постоянно обновлялся. Школьники вместе с Н. А. Сорокиным сажали молодые деревья. Под каждым была бирка с надписью фамилии учащегося, посадившего саженец. Это делалось для того, чтобы дети чувствовали ответственность. Чтобы саженцы прижились, их надо было поливать. Не дай Бог, если деревце засохнет! Воду носили из сажал¬ки, хотя на территории сада, ближе к школе, был хороший колодец. Но колодезную воду берегли, её использовали для питья. Из сажал¬ки черпали воду ведром. А в жаркую погоду с удовольствием купа¬лись в ней. Вечерами ловили там карасей.
Сад был прекрасным местом отдыха, особенно весной. Я не помню, чтобы на яблонях были гусеницы, деревья не опрыскивали ядохимикатами. Во всяком случае, я такого не видел.
Вместе с Костей Сорокиным часто бывал у них дома. Жили они небогато, даже велосипеда не было. А вот у Фёдора Сергеевича Голубых велосипед имелся — единственный в Чуевке. Обращался он с ним осторожно. Потихоньку сядет и поедет, а сам оглядывается назад, не проколол ли колесо. Велосипед ставил около ограды своего дома. По-хозяйски, с помощью цепки и замка прикрепит к изгороди, и так целый день велосипед простоит на улице. Раньше не воровали. А мы, любопытные мальчишки, сто раз пройдём мимо, ведь это была диковина.
Полвека минуло с тех пор. Школьный сад уничтожен. На его месте тридцать лет назад построена школа. Но две груши и яблоня всё же уцелели. Они стоят во дворе школы как напомин¬ание о том, что здесь некогда благоухал огромный сад, украшавший не одно десятилетие Чуевку.
А. А. ПОЛЯНСКИЙ.
п. Добринка.
2004 г.
1955
ШУМЯТ НА ВЕТРУ НАШИ ЛЕСОПОЛОСЫ
Я — выпускник Чуевской средней школы 1955 года. В первый класс пошёл в 1945 году, и моей первой учительницей была Мария Ивановна Соловьёва. Учились в здании, где жили Ф. С. Голубых и его жена Антонина Тихоновна. В то время оно отапливалось торфом, в классе было холодно, замерзали чернила, но мы, полуголодные, полуодетые, стремились к знаниям. Мария Ивановна отличалась строгостью и требовательностью и в то же время была для нас второй матерью.
Наш класс выделялся большим числом учащихся — 35 человек. У двух третей из них отцы погибли на фронте. Как мы завидовали тем, у кого отцы были!
В начальных классах Мария Ивановна заложила в нас основы знаний по предусмотренным программой предметам, привила любовь к Родине, к труду, убедила, что надо уважать старших.
В 1949 году я пошёл в пятый класс, где классным руководителем была учительница русского языка и литературы Анна Алексеевна Башкина. Она вела нас по седьмой класс. Учились в две смены в помещении бывшей церкви.
Учительницей биологии была Тамара Ивановна Сорокина, с ней мы работали в школьном саду, ранее называвшемся церковным.
В числе моих учителей в разные годы были директор школы Николай Александрович Сорокин, Мария Васильевна Мышьякова (Логунова), Мария Павловна Самороковская, Михаил Филиппович Гончаров, Николай Александрович Тупиков…
Всех удивляла неиссякаемой энергией завуч Зоя Николаевна Паринова.
В старших классах мы принимали активное участие в трудовых делах: убирали зерновые в колхозах имени Жданова (село Чуевка), «Прогресс».
«Прогресс» был тогда передовым хозяйством. Возглавлял его Герой Социалистического Труда Т. Е. Бугро. По его инициативе за посёлком, на правом берегу пруда, отвели место под сад (он существует и поныне). Мы принимали самое активное участие в его посадке.
Привлекали нас и на другие работы. Укрепляли плотину на Чуевском пруду, нося для этого землю вручную, весной пробивали на пруду заторы ото льда, чтобы вода не прорвала плотину. Сажали лесополосы (в то время действовал так называемый «Сталинский план преобразования природы»). Лесополосы сохранились до наших дней, окаймляя земли бывшего совхоза «Кооператор».
Когда в школе начали делать водяное отопление, мы тоже не остались в стороне. Выносили из подвала бывшей церкви накопивший¬ся за много лет мусор (в подвале устроили котельную), пробивали отверстия в кирпичных стенах подвала для прокладки труб.
В 1955 году начали делать пристройку под учебные мастерские и теплицу. Нас посылали и сюда. Но функционировать эти «объекты» начали уже после нашего выпуска.
В годы учебы в школе проводились замечательные вечера, посвящённые Новому году, октябрьским и первомайским праздникам, Дню конституции СССР, Дню Советской Армии, другим датам.
Я мечтал стать военным лётчиком или морским офицером, но моей мечте не суждено было сбыться. Поступил в Мичуринский плодоовощной институт, окончил его и два года проработал в совхозе «Петровский» в сельском хозяйстве. Но вскоре понял, что эта работа не по мне. Потянуло работать с детьми. Наверное, потому, что три моих тёти (сёстры по матери) работали учителями, а сестра Лида училась в педагогическом институте.
Так я оказался учителем биологии в Добринской восьмилетней школе и поступил учиться заочно на третий курс Мичуринского пединститута (факультет биологии).
Работаю учителем вот уже 43-й год, хотя нахожусь на пенсии. 13 лет из них был директором районной очно-заочной средней школы, ранее именовавшейся вечерней школой рабочей молодежи, два года — инспек¬тором роно.
Продолжаю работать потому, что хочу быть в гуще школьной жизни, с детьми.
В. П. ЛОГУНОВ.
п. Добринка.
2004 г.
ОТПРАВИВШИСЬ К МАМЕ, Я УВЯЗЛА СРЕДИ ДОРОГИ
Моя учёба в Чуевской школе прерывалась в связи с переездом моих родителей сначала в Армению, потом в Тамбов.
Перед глазами отчётливо стоит картина, когда я училась в первом классе. Осенью 1945 года была непролазная грязь. Напротив школы располагался сельский Совет, в котором секретарём рабо¬тала моя мама. Чтобы из школы попасть туда, надо было перейти дорогу. В резиновых сапогах, с большим портфелем, я отважилась после занятий в школе сходить к маме. На середине дороги завязла так, что не могла вытащить ногу из трясины. Хорошо, что машин тогда почти не было на дорогах, не то, что сейчас. Долго я пыталась самостоятельно выбраться, но безуспешно. На¬чала хныкать, потом кричать всё громче и громче. Проходившая ми¬мо женщина решила мне помочь. Сначала она вытащила меня — сапоги остались в грязи. Затем вытащила и сапоги.
В восьмой класс пошла, приехав из Тамбова. Для меня начались поистине испытания по иностранному языку. Три года я изучала французский язык, а в Чуевке преподавался только немецкий. И. В. Янцев поначалу ставил мне одни «двойки», так как я совсем ничего не понимала. Потом мои родители попросили учительницу из Добринской семилетки Р. И. Рассадневу позаниматься со мной. Очень боялись, что меня «отсеют» из школы. Начали с алфави¬та. Благодаря Рассадневой к концу восьмого класса я догнала своих одноклассников.
После школы я работала вначале подчитчиком, а потом корректором в редакции местной газеты. Специально нигде не училась этому, все знания получила в школе у К. А. Чеботарёвой, преподававшей у нас русский язык. В памяти остались литера¬турные вечера, которые организовывала учительница. Вечер, посвящённый творчеству Маяковского, особенно удался. Ставили инсценировку стихотворения «Крошка-сын к отцу пришёл…» В роли отца был мой одноклассник Александр Кондратьев, а в роли Крохи — его младший братишка Олежек, учившийся в первом клас¬се. Так интересно и проникновенно они справились со своими ро¬лями, что до сих пор эта сценка стоит перед моими глазами. Кондратов Саша теперь военный в отставке.
Благодарна своему классному руководителю, историку Н. В. Башкину, не забыть учителя физики Орфеева, который очень щедр был на «двойки», за урок он мог поставить их больше десятка.
Наш выпускной вечер совпал с дождём. Аттестаты дали только в руках подержать. Совсем их отдали после того, как отработали практику.
ЧСШ накрепко связана с биографией не только моей, но и моих близких. Её окончили мой муж, дочь и внучка. А еще раньше, в 1930 году (в то время ещё начальную) — моя мама Валентина Павловна Волокитина (в замужестве Муравьёва).
Много лет я живу рядом с родной школой. Всё происходило на моих глазах: как ломали старую, как строили новую...
А. В. ПОЛЯНСКАЯ (в школе — МУРАВЬЁВА).
п. Добринка.
2004 г.
ВИНУ ЗА СЛОМАННУЮ ВЕШАЛКУ Я ВЗЯЛ НА СЕБЯ
Свет потухшей звезды в мироздании
Всё летит уже тысячи, тысячи лет.
Так и в памяти, в нашем сознании
Живы те, кого рядом давно уже нет.
Моя первая встреча с Чуевской средней школой состоялась в 1950 году, когда наша семья переехала жить в Чуевку, а я пошёл в шестой класс. Помню, какое сильное впечатление произвело на меня само деревянное двухэтажное здание, перестроенное из бывшей церк¬ви.
Школу окружал старый фруктовый сад. Было много яблонь различных сортов, росли груши, вишня, черёмуха и даже одно каштановое дерево, пожалуй, единственное в округе.
На первом этаже было три класса. Один особенный — на месте бывшего алтаря. Он возвышался над полом коридора и часто служил сценой, а коридор превращался в зрительный зал.
Но всё же, на мой взгляд, особой достопримечательностью первого этажа был буфет, располагавшийся под главной лестницей, ведущей на второй этаж. Отсюда до нас, полуголодных мальчишек и девчонок, часто доносился чарующий запах подсолнечной халвы...
В тот период в ЧСШ был замечательный педагогический коллектив. Поскольку я жил в семье учителей (это моя мама Мария Николаевна Тупикова и жена старшего брата Анна Александровна Тупикова), то всегда был в курсе всех дел и событий, происходящих в школе.
Душой коллектива была, пожалуй, подруга моей мамы, заведующая учеб¬ной частью Зоя Николаевна Паринова — очень жизнерадостный, душевный, отзывчивый человек. Для неё не было чужой судьбы, чужой боли, чужой проблемы. К ней тянулись многие: и учителя, и учащиеся. С ней поддерживали тёплые дружеские отношения выпускники разных лет. Её человечность я ощутил на себе. При встрече со мной, уже взрослым человеком, она по-матерински интересовалась моей судьбой, да и вообще знала все мои жизненные перипетии. От неё я часто узнавал о том, как сложилась судьба моих одноклассников.
В школе, честно говоря, я учился плоховато, чем, конечно, при¬чинял много огорчений своей маме. Особенно трудно давались языки: русский и немецкий. Но по таким предметам, как ботаника, зоология, география, история, у меня были хорошие отметки.
Свои неуспехи я объясняю тем, что почти не учил то, что задавалось на дом. Бывало, кое-как, наспех выполню письменные работы — и на улицу. По устным предметам мне хватало того, что я слушал на уроках из объяснений учителей.
В школьные годы у меня было три близких друга: Альберт Верёвкин, Виталий Смирнов и Александр Горбачёв. Это были абсолютно разные по ха¬рактеру люди: Верёвкин — спокойный, флегматичный. Его трудно было вывести из себя. Он много читал, серьёзно относился к занятиям в школе, был человеком думающим. Помню, его долго мучил вопрос, почему Мая¬ковский в своём произведении сказал: «...И жизнь хороша, и жить хорошо», а сам взял да застрелился. Альберту нравилось участвовать в общественной жизни класса. Ему очень хотелось, чтобы его выбрали секретарём комсомольской организации. Но тут, надо же, случилось такое происшествие: во время нашей возни на перемене он нечаянно сломал вешалку и очень расстроился, так как приближалось отчётно-выборное комсомольское собрание, и случай с вешалкой мог повлиять на итоги голосования. Так что вину за сломанную школьную утварь мне по-дружески пришлось взять на себя. И я был наказан (кажется, мне объявили выговор). Попало не только в школе, но и дома. А Альберта комсоргом избрали...
В дальнейшем, после школы, Альберт, Александр и я поступили в техническое училище №1 города Липецка, выбрав специальность «слесарь по ремонту оборудования». Окончив ТУ, все по распределению разъеха¬лись кто куда. Александр Горбачёв (мы звали его Шуриком) отправи¬лся на Север, и наши с ним пути разошлись навсегда. С Альбертом мы вместе работали в Липецке до призыва в армию слесарями в «Центроэнерго». На призывном пункте Альберту предложили поступить в военное училище города Севастополя, которое он и окончил. Служил на флоте — на Балтике, на Чёрном море. Позднее стал преподавателем того же учи¬лища. Уйдя на пенсию, остался в Севастополе. К сожалению, его уже нет среди нас...
Шурик Горбачёв был призван в армию из Сибири. Служил в авиации стрелком-радистом. Уволившись в запас, остался в Волгограде. Работал на тракторном заводе. Продвинулся как профсоюзный деятель. Его тоже уже нет в живых.
Виталий Смирнов был очень неординарный человек. В школе учился отлично. Окончив семь классов, поступил в геологоразведочный техникум. Немного поработал по специальности на Украине, в районе города Белая Церковь. Потом — армия. Во время службы самостоятельно освоил английский язык (в школе учил немецкий). Вернулся в Чуевку, поступил на работу в райком ДОСААФ, через год экстерном сдал экзамены за десять классов и получил аттестат зрелости. Стал студентом Московского института восточных языков, успешно окончил его. Работал в Пакистане. Возвратившись в Москву, продолжил работу над кандидатской диссертацией.
Было видно, что личная жизнь у Виталия не складывается. Что-то в нём сломалось. Умер мой друг несправедливо рано.
Ю. П. ТУПИКОВ.
г. Липецк.
2005 г.
ДИРЕКТОР В ШКОЛЕ И ДОМА
В школу я пошла с девяти лет, потому что раньше возраст пер¬воклассника должен был быть не ниже восьми — девяти лет. Попала к Тама¬ре Ивановне Сорокиной, жене директора. И что примечательно, в нашем классе учились её дочери-близнецы Валерия и Валентина. Я очень по¬дружилась с ними и часто бывала у них дома.
В школе мы боялись Николая Александровича Сорокина, а дома он был совершенно другим — гостеприимным, приветливым. Бывало, выйдет на крыльцо и крикнет своим зычным голосом:
— А ну все за стол обедать, чем Бог послал!
Зовёт не только своих детей, но всех, кто оказался у них во дворе. Часто пили чай с пряниками.
Не знаю, был ли он верующим, но иконы у них в доме висели. Со своими детьми он сажал около недавно построенного личного дома плодовые деревья, кустарники. Дом и территория вокруг него всегда были в полном порядке. Любил чистоту.
Директором был он строгим. Не дай Бог, если кто опоздает на урок! Звенит звонок, кто-то крикнет: «Сорокин!» — и все «шубой» летят в классы. Нам Николай Александрович неоднократно говорил, что из своего дома он прекрасно видит, что творится в школе. А мы, наивные, верили, потому что не могли допустить мысли, что директор может говорить неправду.
С учащихся Сорокин требовал, чтобы ходили на занятия толь¬ко в школьной форме. В то время трудно это было сделать. Но каждый исхитрялся по-своему. Если не смогли купить простенький коричневый материал для платья, то перекрашивали в такой цвет любую, как правило, поношенную домашнюю одежду. Мальчики ходили с «причёсками» наголо, а девочки (уже после войны) с косичками. Директор любил повторять, что надо иметь не только длинные косы, но и такой же ум.
Если кто-то не выучит химию, Николай Александрович (он препо¬давал этот предмет) посмотрит на ученика сверху вниз и скажет иронически:
— Ведь муха на тебя сядет и придавит, а уроки не учишь!
Когда ученик начинает придумывать, почему он не выучил урок, то Сорокин всегда выведет нерадивого «на чистую воду» и пристыдит пря¬мо в классе.
При нём в школе была теплица, которой заведовала Т. И. Сорокина. Туда мы часто заходили, выращивали цветы и рассаду. С Тамарой Ивановной меня связывали добрые отношения много лет, пока она перед смертью не уехала из Добринки.
На уроки физкультуры ходили в обыкновенных платьях ниже ко¬лена, потом стали шить шаровары тёмного цвета из ситца, сатина или рубчика.
В нашем классе было 28 человек. Из-за болезни мне пришлось пропустить один год, поэтому школу я окончила в 1955 году вместе с Виктором Логуновым, Валей Ивановой.
Нашу школу в 1941 году окончила моя родная сестра Соня Соломатина, добровольно ушедшая на фронт, где, окончив трёхмесячные кур¬сы медсестёр, попала на передовую. 1 апреля 1942 года немцы раз¬бомбили госпиталь под Смоленском. Там вместе с ранеными находилась моя сестра. Она оказалась в числе погибших...
Л. С. ЛОГИНОВА (в школе — СОЛОМАТИНА).
п. Добринка.
2003 г.
ДЕДУ — ЕВАНГЕЛИЕ, ВНУЧКЕ — ЗОЛОТУЮ МЕДАЛЬ
Начинала учить меня М. Н. Хатунцева, но учила она недолго, потому что вскоре вышла замуж и уехала.
В начале третьего класса мне пришлось бросить школу из-за болезни. В детстве моём была страшная трагедия — я ослепла. Однажды я пришла из школы, пообедала, села учить уроки. Когда раскрыла учебник, то поняла, что ничего не вижу. Мама, в прошлом учительница, повела меня в больницу к врачу Куланиной, которая долго лечила меня, применяя различные капли, мази. Но зрение не восстанавливалось. Так продолжалось до апреля 1946 года. Был день Чистого четверга, все готовились к Пасхе. Утром, как обычно, все искупались. Брат Виктор ушёл в школу, бабушка с матерью вышли наводить порядок около дома. Я осталась одна. Вторые рамы в доме выставили, и мне были отчётливо слышны голоса ребят, возвращавшихся из школы. На ощупь я подошла к окну, стала гладить его рукой и просить Николая-угодника, как это делала моя баба Люба, чтобы он помог мне прозреть. Слёзы ручьём лились из моих глаз, я безнадёжно вытирала их и вдруг поняла, что я всё хорошо вижу. Я не поверила, боялась сойти с места. В дом вошла мама, я повернулась к ней и громко закричала:
— Мама, я вижу!
Она подбежала ко мне, крепко обняла, и мы с ней долго плакали от радости. Я была самая счастливая на свете!
Во время моего недуга, длившегося восемь месяцев, меня навещали мои соседи Логуновы — Виктор, Галина и Лидия. Потом они стали учителями. Никогда не забуду их участие в моей судьбе.
Наш род Ивановых давно связан с Чуевской школой. Мой отец, Михаил Алексеевич Иванов, окончил полный курс начальной школы в 1913 году, получив вместе со свидетельством Похвальный лист и Евангелие. До войны он работал заведующим начальной школой в деревне Киньшино. Погиб в 1943 году под Ленинградом. В школе учились мои дочери. Старшая Татьяна окончила её с золотой медалью, стала врачом, младшая Галина — учительницей. Теперь вожу в родную школу своих внучат.
Моя учёба пришлась на трудные годы. Осенью помогали колхозникам собирать свёклу. В ту голодную пору здесь сытно кормили: щи с мясом, каша с молоком да свежий, испечённый в домашней печи хлеб — где мы могли ещё так поесть? Ели по несколько человек из общей посуды, только ложки сверкали! Были довольны и счастливы.
Без отца и погибшего на войне старшего брата нашей семье приходилось тяжко. В школу я ходила в одежде, сшитой из старья, на рваные валенки были надеты литые калоши, которые изготавливал житель нашей улицы. Холод, отсутствие света, нехватка тетрадей (писали на клочках бумаги) — вот что мы испытывали. Но были и праздники, к которым мы готовились. И забывались все наши невзгоды…
В старших классах классным руководителем у нас был Н. В. Башкин, уроки которого мне очень нравились. Моим детям тоже повезло окончить школу при нём.
Нет того здания церкви, в которой меня крестили и где я потом училась. Но этот клочок земли остался для меня святым. Да храни его Господь из рода в род!
В. М. МАЗУРИНА (в школе — ИВАНОВА).
п. Добринка.
2003 г.
1956
Я БЫЛА СТАРОСТОЙ КЛАССА
— Вот так надо писать, как Волокитина Галя, — говорила Таисия Иустиновна Спасская, показывая мою тетрадь по русскому языку всему классу. Я даже стеснялась от этой похвалы. Но никогда не хотела подвести учительницу — старалась писать грамотно и красиво. Спас¬ская меня очень любила, я у нее была «правой рукой» — старостой класса в течение трёх лет учёбы.
Часто просила меня передать записки родителям неради¬вых учеников. В них она писала о поведении, плохих оценках, про¬сила прийти мать или отца в школу. Я добросовестно передавала эти «послания». Конечно, ученикам приходилось несладко после моих по¬сещений. И по этой причине двоечники и озорники меня недолюбливали. Однажды мне надо было передать записку матери Валентина Логунова, жившего недалеко. Валентин это знал и вместе со своим дружком подкараулил меня после уроков, отнял бумажку и задал мне «трёпку». После этого случая я категорически отказа¬лась носить записки…
Таисия Иустиновна внешне была «мужиковата» — весной носила длинное серое пальто и платок такого же цвета. Зимой на её сгор¬бленной фигуре было надето чёрное пальто с цигейковым воротником. Голос у неё был грубоват для женщины, может, оттого, что она ¬курила. «Грешили» этим и другие женщины-учителя — Т. И. Сорокина, М. И. Соловьёва, М. А. Магницкая. Но мы думали, что это так и должно быть.
В возрасте был уже и И. В. Янцев, который вёл черчение. В классе у него всегда стоял шум, во время урока мы перебегали с парты на парту. Бывало, глянет он из-под очков — мы сразу замолкаем. Но его, пожалуй, одного из немногих учителей мы никогда не боялись.
Помню молодых учителей. Буквально после педучилища приехала Клавдия Васильевна Костромина. Волосы на прямой рядок с уложенными косичками, кругленькая, молоденькая, очень стройная. Платье на ней было шерстяное, коричневого цвета, как форменное, с воротничком-стоечкой. В классе у неё всегда царили деловая обстановка, строгая дисциплина, но мы её почему-то не боялись. Задачки она решала в уме, как компьютер.
Примерно в это же время появилась учительница истории Мария Сте¬пановна Воротилина. Узкая бостоновая юбка и красная шерстяная кофта — весь её убор. Стройная, чистая, свежая, она просто блистала в школе.
Начинала свои первые шаги Галина Дмитриевна Ярикова (Лебеденко). Наши школьные вечера не обходились без стихов в её исполнении. Она была как профессиональная актриса. Белоснежный цвет кожи, а руки и лицо — пухленькие. Настоящая красавица! Ходила — кофточка в полоску, рукав пышный, чёрная юбка, обхватывающая её тонкий стан.
Одновременно с Лебеденко стал работать Николай Владимирович Башкин, пробовавший вести уроки истории. Запомнила его жестоким человеком.
В школе я была активисткой. Солировала в нашем многочисленном хоре под руководством Сергея Степановича Ярикова. Он играл на скрип¬ке и немецком аккордеоне. Тогда ходили слухи, что инструмент трофейный, привезённый им с фронта. Репетировали мы у него в не¬большом домишке из красного кирпича в конце улицы Интернациональной. Песни пели патриотические — о Родине, Москве, Сталине и даже о Мао-Цзэдуне: «Москва — Пекин, Сталин — Мао»...
Однажды на вечере мы выступали дуэтом с пареньком из Наливкино. Мой партнёр «затянул» не «в ту степь», невольно сбивая меня. Я терпела-терпела и убежала со сцены от такого позора…
Пятьдесят лет прошло, но помню, как сейчас, класс с окнами на болото, сад, в который лазили за яблоками и грушами, лики святых на стенах, разрушенное церковное кладбище.
Г. Д. ОКОРОКОВА (в школе — ВОЛОКИТИНА).
п. Добринка.
2003 г.
СВОИХ ДЕТЕЙ Я ВОДИЛА В РОДНУЮ ШКОЛУ
Ещё в первом классе я твердо решила, что буду учительницей, но долго не могла выбрать предмет, которому хотела учить детей. И только с приходом в школу Т. В. Чекуниной возникло твёрдое решение — стать учителем математики. Мечталось быть похожей на неё. Тамара Васильевна преподавала у нас по¬сле ухода молодого математика В. Д. Баланова, оставившего глу¬бокий след в сердцах девчонок старших классов. Молодой, кра¬сивый, он невольно привлекал взгляды старшеклассниц. Что греха таить, многие были в него влюблены.
Т. В. Чекунина одновременно взяла наш класс под опеку и как классный руководитель. В ней высокий профессионализм сочетался с добротой, отзывчивостью. Обо всём с ней можно было поговорить, посоветоваться. Досуг учащихся был интересен. Какие проводились конкурсы художественной самодеятельности между классами, тематические вечера, в которых вместе с ученика¬ми принимали участие и учителя! Они радовались всему так же, как и мы. Никто не забудет новогодние вечера. Дней за десять до праздника освобождали от занятий учащихся, которые умели рисовать. Под руководством учителя И. В. Янцева они превращали нижний этаж в сказку. Самое деятельное участие в организации вечера принимал лаборант Ю. А. Лебеденко. Вместе с учителями физики он устанавливал ёлку, заботился о том, чтобы она вращалась и мигала разноцветными гирляндами.
Сама школьная атмосфера поднимала настроение. На больших переменах в физкабинете включали танцевальную музыку. Перед экзаменами всегда звучал «Школьный вальс».
Литературу преподавала Т. И. Спасская. Помню, что сочинения тогда писали только в классе. Готовились к ним основательно, как к большой творческой работе.
Многие учились с удовольствием, старались извлечь максимум знаний из каждого урока. Ведь тогда существовал строгий отбор. Из пятидесяти с лишним человек в классе осталось сорок, потому что многие не справились с контрольными работами по многим предметам. А оставшиеся, естественно, подтянулись.
После окончания школы поступила на математический факультет Воронежского пединститута, работала в Калмыкии, затем в Ильичёвской школе. А с 1967 года в течение тридцати лет трудилась в своей родной школе. Её окончили и оба моих сына, которых я упорно водила с одного конца Добринки, минуя ДСШ №1, в другой — в Чуевку.
В. И. НЕСТЕРОВА (в школе — КОМАРОВА).
п. Добринка.
2003 г.
УВЕРЕНА: МЕЧТЫ СБЫЛИСЬ, ЖИЗНЬ УДАЛАСЬ
Это мой рассказ о времени и о себе. Хотелось написать честно и откровенно о школьной жизни, ничего не приукрашивая. Вспомнить дорогих сердцу людей…
Учителя и подруги мне говорили:
— Из тебя получится неплохая учительница: любишь детей, красивый от природы голос…
Спустя годы, друзья и коллеги, когда читали в газетах мои статьи и очерки, удивлялись:
— Почему не поступила на журналистский факультет?
Отвечаю: потому что со школьной скамьи любила культурно-просветительскую работу, искусство, любила возиться с детьми младших возрастов, разыгрывать сценки, миниатюры, ставить пьесы, разучивать танцы. Получив соответствующее образование, с вдохновением писала сценарии для агитбригад, для различных школьных праздников. Была привлечена к работе в комиссии ВЦСПС по культурному обслуживанию высокогорных районов Чечни, других республик Северного Кавказа, побывала во многих Домах культуры Чечни.
Итак, я, Александра Ивановна Косарева, родилась 31 мая 1939 года в Добринке. В 1946 году пошла в 1-й класс Чуевской средней школы, в 1956 году окончила её, затем — Ростовское училище культуры, Московский государственный институт культуры. Работала по специальности в Ростовской области.
В 1961 году переехала к родителям в Добринку. Была назначена художественным руководителем районного Дома культуры, а муж П. Д. Харечко, окончивший режиссёрский факультет Ростовского училища — инспектором этого же ДК.
Наш Дом культуры стал одним из лучших в области, о чём свидетельствовали многочисленные награды, в том числе диплом Всероссийского смотра сельской художественной самодеятельности.
Агитбригада и танцевальный коллектив ДК были постоянно востребованы в сёлах района, в Домах культуры соседних районов.
Работа велась в тесном контакте с коллективом учителей Чуевской средней школы. Они были лекторами, пропагандистами передовых знаний в науке, искусстве, политинформаторами международных событий. Среди них Б. В. Магницкий, М. Ф. Гончаров, Т. В. Чекунина, А. А. Тупикова, Г. Д. Ярикова и другие.
Все старшеклассники занимались в кружках художественной самодеятельности. В их числе мои младшие сёстры Рая и Валя.
Рая была прекрасной чтицей. Она участвовала в вечерах и других мероприятиях, где ей всегда поручали поздравления передовиков производства. Она окончила Ленинградский педагогический институт, факультет дошкольного воспитания, и 20 лет проработала воспитателем в одном из детских садиков Невского района Ленинграда.
Валя была красавицей, талантливой танцовщицей. В школьные годы вместе с подругой Валей Брыкиной она исполняла испанские и итальянские танцы. От Н. В. Башкина им часто попадало за «чужие» европейские танцы. Но запреты на заядлых танцовщиц не действовали. С агитбригадой ДК они перетанцевали на всех полевых станах района. Не раз ездили на специальные семинары по хореографии в Грязи и Липецк, где занятия с ними вёл известный балетмейстер, заслуженный работник культуры РСФСР Г. И. Галкин.
Самые активные участники художественной самодеятельности тех лет — старшеклассники нашей школы Светлана Манохина, Валя Ходыкина, Валерий Демихов, Генриетта Дмитриева, Михаил Дорошев, Люда Журавлёва, Нина Сидорова, Лера Старцева…
После окончания ЧСШ Валя Косарева поступила на хореографическое отделение Ростовского училища культуры. Работала балетмейстером в городе Сальске. Но Сальские степи с их весенними чёрными бурями пришлись ей не по душе. Она уехала в Новосибирск. Работала хореографом во Дворце культуры железнодорожников, затем директором Дворца культуры «Строитель», на других должностях. Часто выступала на сцене.
Одно время в нашем ДК не было хора, потому что отсутствовал руководитель. Я поехала в Москву, в институт культуры и пригласила в Добринку Георгия Асламова, который там учился и собирался перевестись на заочное отделение. Он приехал, и у нас появился хоровой коллектив. (Г. М. Асламов — создатель народного хора Добринского ДК, заслуженный работник культуры РСФСР. — Прим. ред.).
Хочется рассказать о своих учителях. Моя первая учительница А. Т. Цинк — «Заслуженный учитель школы РСФСР». Её я с гордостью называю моей школьной мамой.
Переходить из одной школы в другую — весьма волнительно, но самое неприятное — весь наш бывший седьмой (добринский), очень дружный класс, распределили по другим классам, собранным из ребят разных школ района.
Большинство новичков не были знакомы. Целую четверть привыкали друг к другу. У меня появились новые подруги: Люся Сарафанова (она приехала из немецкого города Магдебурга, где её отец, офицер, служил в советских войсках), Лида Терновых из Павловского детского дома и другие.
Постепенно познакомились и сдружились остальные восьмиклассники. На большой перемене дурачились, пытались даже танцевать. Но некоторые нашли это неприличным, и мы успокоились.
Дома (теперь это улица Горького) — уроки, помощь маме по хозяйству: убирали, мыли полы, рвали для кроликов траву, носили корове корм, на Шамахино болото гоняли гусей и смотрели, чтобы они не зашли на чей-нибудь огород.
В свободное время играли на лугу, за огородом, на тропинках между огородами. Тропинки утопали в зарослях вётел. В вётлах вся наша «уличная команда» — мои сёстры, Вера и Валя Брыкина, Валя Кушко — играли в театр. В одних вётлах — сцена, в других — зрительный зал из кочек, покрытых мхом и осокой (мы приносили их из болота).
Первые наши спектакли — по мотивам любимых сказок «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка», «Красная шапочка». На главные роли я никогда не претендовала, но те, что мне доставались, получались удачными.
Играли, как всегда, девочки, мальчишки с нами не дружили, хотя на нашей улице их было много. Правда, на лугу мы играли с мальчишками в лапту, в «гусей и волка». Меня сразу «выбивали» более ловкие.
Я очень любила школьные танцевальные вечера, концерты (была ведущей), любила писать в газеты заметки — в классную, школьную и даже в районную. За энергичность, неугомонность меня все звали «Стрекозой».
Но самыми любимыми запомнились мне новогодние вечера в 9 и 10 классах. Ёлка — это же настоящий, волшебный праздник! Убирали классы, развешивали игрушки, шили костюмы, готовили программы, придумывали игры.
Очень привлекательной игрой была новогодняя почта. Кто-нибудь с удовольствием становился почтальоном. Каждому из участников вечера (учащимся, учителям и даже мамам) прикалывали булавкой на груди личный номер. Писали поздравительные открытки и просто письма-«треугольники».
В 1955 году нас на вечер сопровождала мама Екатерина Романовна. Был сильный ветер, метель, и она нас закутала в шали, чтобы не простыли, а главное, чтобы не затерялись в этой зимней круговерти.
В 9-м классе мне понравился мальчик из другого класса. На новогоднем вечере я хотела пригласить его на танец. Вдруг получаю письмо с его номером. В нем: «Не вздумай пригласить на танец, крылышки обломаешь». Было очень обидно. Потом, на следующий вечер, он пригласил меня на танец и сказал, что на новогоднем бале мечтал со мной потанцевать. Я рассказала, что тоже очень хотела с ним потанцевать, но получила неприятное письмо с его номером. Он задумался: кто же мог так некрасиво пошутить?
Жил этот парень недалеко от нас: надо дойти до конца огорода, а потом через луг налево. Однажды той же зимой он назначил мне свидание в своем саду. Как быть? Родители никуда не разрешали ходить мне вечером. Я «сочинила» маме, что надо срочно сбегать к подружке, так как она унесла мою тетрадь. И побежала в сад на своё первое в жизни свидание. Было около 20 часов. На небе сияли звезды, блестел и искрился снег.
«Он» стоял возле скамеечки, очищая её от снега. Я подошла, поиграли в снежки, поболтали, и он пошёл меня провожать (в 21 час я должна была уже быть дома). Шли по мягкому пушистому снегу. И он сказал:
— Слышишь, снег хрустит, словно кролик морковку жует.
Мне так понравилась эта фраза!
До сих пор вспоминаю ту заснеженную тропинку и образные слова, сказанные красивым мальчиком по имени Артур.
В восьмом классе классной руководительницей у нас была учительница географии Ольга Григорьевна Фролова — женщина средних лет, белокурая, зеленоглазая, красивая и величественная. Предмет свой знала отлично. Любую тему раскрывала так увлекательно, словно сама была в тех краях. И у нас появлялось страстное желание посмотреть на всё это своими глазами. Особой любви к нам О. Г. Фролова не питала, но относилась ко всем по-доброму.
Директором школы был Н. А. Сорокин, очень строгий. Ученики его боялись. Я подружилась с его дочерью Валерией. Она пригласила меня в гости на чай. Я же в ответ никого не могла пригласить. В семье — пятеро. Отец Иван Ефимович получал пенсию всего 250 рублей. Этих денег едва хватало на хлеб. Мы питались в основном за счет своего подсобного хозяйства. Работать всем приходилось много…
Папа был инвалидом войны, без ноги, вторая — прострелена, и он часто болел. Но всё же находил время с нами позаниматься, рассказывал о войне.
Обучение в средней школе было платное (не помню, сколько).
Однажды я не могла принести деньги до 1 числа очередного месяца: не хватило отцовской пенсии. Во время урока директор бесцеремонно вошёл в класс со списком в руке, посмотрел на всех, увидел меня и громко объявил:
— Косарева, быстро из класса за деньгами!
Я ответила:
— Их у нас пока нет, принесу попозже.
Директор вспылили:
— Это не мои проблемы — живо, марш!
Слёзы у меня полились ручьём. Я взяла свою сумочку с книгами и вышла из класса. Мои подруги, да и все в классе, сидели, опустив головы. На выходе из школы меня догнала классная руководительница нашего 8 «А» Ольга Григорьевна, обняла:
— Успокойся, Шура! Я сейчас позвоню мужу. У вас должны быть льготы. Завтра приходи, приходи непременно!
Она была очень взволнована. А я пошла домой. Шла медленно. Мне было очень жаль моих родителей, они так расстроятся из-за меня.
Папа оказался дома. Смутился от неприятного известия, позвонил от соседей в райвоенкомат (муж классной воспитательницы Николай Андреевич Фролов работал военкомом). Пришёл успокоенный. Действительно, дети, у кого отцы были инвалидами войны, освобождались от платы за обучение. На второй день военком лично передал через свою жену соответствующую справку директору школы.
Моими любимыми предметами были: русский язык, литература, история. Очень увлекалась темой декабристов. Покоряли их молодость, честность, смелость, девиз «За Отечество!» Я была одной из активных читательниц районной библиотеки. В те годы прочитала книги: «Мемуары декабристов», «Во глубине сибирских руд», «Порт-Артур», «Сын рыбака», «Княжна Тараканова», «Всадник без головы», «Собор Парижской богоматери», «Американская трагедия», «Сестра Кэрри» и другие. Читая, часто фантазировала, спрашивая себя: «А как бы я поступила на месте той или иной героини?»
31 мая 1955 года мне исполнилось 16 лет. Все в доме проснулись, потрепали за уши, высказали добрые пожелания. Как раз в этот день в Доме культуры шёл кинофильм «Мост Ватерлоо». Все, кто успел посмотреть его, с умилением рассказывали о героине фильма, о её большой любви. Я слушала каждого и мечтала: «Только бы разок увидеть эту героиню». Билет стоил 20 копеек. Я попросила у мамы. Она отказала:
— В доме нет ни копейки…
На глазах у меня навернулись слёзы. И я долго ходила вокруг ДК, чтобы хоть в окошко заглянуть на экран, но оно было плотно закрыто затемняющей шторой, а контролёр Анна Павловна была неподкупна…
В школе нас иногда посылали работать: чистить снег или копать картошку. Не было случая, чтобы кто-то уклонялся от этой работы. Никто не ныл: «Не хочу», «Нельзя». Чистить снег бежали с радостью. Кидали друг в друга снежки, мальчишки, заигрывая, швыряли их в девчонок. Мы не жаловались классному руководителю, а гурьбой налетали на «обидчика» и обсыпали его снегом с ног до головы. Расходились разгорячившиеся, с зарумянившимися щеками.
Картошку ездили выбирать в совхоз «Петровский». Осень, грязь, неприятное занятие. Жили там дня три, спали на полу. Но общая работа нас сблизила. Умывались рано утром в ручейке. Чистая, бодрящая водичка. Вокруг ещё неувядшая трава, покрытая росой. На обед — наваристый борщ, жареная и печёная картошка, пшённая каша с топлёным молоком. Просто объедение для того полуголодного времени!
Было хорошее соревнование между мальчиками и девочками: кто больше наберёт картошки. Мы работали с Валей Комаровой (после окончания института она работала в нашей школе учительницей математики, сейчас на пенсии). Она была строгой, серьёзной девчонкой.
И вот работа закончилась. Наш одноклассник Толя Хатунцев нашёл где-то телегу, доверху набитую сеном и запряжённую лошадью, и пригласил нас прокатиться. Мы с радостью сели. Он так разогнал повозку, что мы, держась в ней с трудом, повалились в ворох сена и стали умолять пожалеть нас, остановить лошадь. И молча ругали себя: «Ну, зачем к нему сели?!»
Для меня это был хороший урок. Никогда больше, несмотря ни на какие соблазны, от коллектива не отделялась, не соглашалась на самые заманчивые предложения.
О Толе Хатунцеве вспоминаю ещё один эпизод. Когда я в первый раз вошла в наш 8-й класс, то увидела много незнакомых лиц. Среди всех выделялся высокий, голубоглазый, стройный мальчик. Он что-то рассказывал, и все хохотали. Сел он в среднем ряду на последнюю парту. Все парты были уже заняты, пустовала только первая в том же ряду. На неё я и села. Рядом со мной оказалась красивая девочка из села Новочеркутино Валя Вдовина, впоследствии трагически погибшая.
Первым уроком был русский язык. Таисия Иустиновна Спасская нам очень понравилась. Мы с ней полюбили друг друга с самого начала. Она прекрасно раскрывала тему и каждый раз спрашивала:
— Кто из вас читал об этом?
Материал мне был знаком, память не подводила, и я стала часто выходить к доске и рассказывать прочитанное по той или иной теме. Речь у меня была правильной, и ребята слушали меня с удовольствием, учительнице это нравилось…
Быстро пробежали 8 и 9 классы. Пошел последний, десятый. Все сидели на тех же партах. Толя Хатунцев стал бросать в мою сторону сложенные веером бумажные «самолётики» с рисунками амурчиков, пронзённых стрелами. Так начался наш школьный роман.
Жил Толя недалеко от школы у бабушки с дедушкой. Дедушка работал с моим папой на одном производстве и рассказывал о внуке с восторгом. Папа даже спросил меня однажды:
— Не в твоём ли классе учится этот внук?
Мама у Хатунцева была учительницей, но жила очень далеко, в Калининграде. Отсутствие материнского влияния чувствовалось. Мальчик был неплох во многих отношениях, но учился не ахти как, особенно по русскому языку. Таисия Иустиновна относилась к нему снисходительно, видимо, из-за матери. Да и были они почти соседи, жили на одной улице.
Я же за его ответы на уроках очень переживала. Когда он выходил к доске, все, в том числе и учительница, глядели на меня, сопереживая мне из-за моего сочувствия ему.
Ставя оценку, Таисия Иустиновна смотрела в мою сторону, как бы спрашивая: «Ты, Саша, согласна?» По крайней мере, мне так казалось… Всё чаще против его фамилии в журнале стали появляться «неуды».
И вот последнее сочинение. Ему должны были вывести за четверть «двойку». Меня не покидала мысль, как помочь ему. Поравнявшись с ним у входа в класс, я прошептала:
— Пиши быстрее и положи на стол учительницы – я проверю.
Он так и сделал. Улучив момент, беру сочинение и быстро проверяю. Ставлю последнюю запятую, и тут к столу подходит Таисия Иустиновна и видит: сочинение Хатунцева исчезло.
— Кто взял? — раздается её властный голос. Все молчат. Она вновь спрашивает. Я встаю и кладу сочинение на стол, говоря:
— Из любопытства хотела прочитать, извините, виновата.
— Стыдно! — кричит она. — Сочинение проверять не буду, сейчас же отнесу завучу.
У меня на глазах слезы: «Как же я его подвела!»
Выйдя из класса, ребята всё ему передали. Он сидел на лавочке в отчаянии: «К экзаменам не допустят, значит, всё кончено…»
Между тем Таисия Иустиновна спускается по ступенькам в учительскую. Я догоняю её. Слёзы катятся градом.
— Таисия Иустиновна, простите, я во всём виновата. Мне жаль его… Ведь я так никогда не поступала. Я безумно люблю ваш предмет и не хотела, чтобы у нас в классе была «двойка».
Она строго посмотрела на меня поверх очков, потом улыбнулась какой-то затаенной улыбкой и сказала:
— Понимаю. Поставлю ему «три». Учти: только по твоей просьбе. Но он этого не заслуживает…
От счастья бегу в сад, разыскиваю его.
— Толик-Селик (это его кличка), ты допущен!
Он улыбнулся от радости. А его друг Витя Голиков, знавший о наших отношениях и наблюдавший за всей этой историей, сказал ему:
— Саша хорошая, но импульсивная, непредсказуемая. В ней полно противоречий. Сам не раз убеждался. Так что ты с ней не поладишь.
Эти же слова Витя высказал и мне, с чем, конечно, я была не согласна.
После выпускного вечера наши пути с Толей разошлись окончательно, и мы с ним ни разу не встречались. Он уехал в Калининград, окончил морское училище. Много лет ходил в дальнее плавание, повидал много стран. Его мать вернулась в Чуевку, и я, узнав у неё адрес, написала ему. Но он, видимо, не захотел возвращаться к памяти школьной юности.
Очень любила я историю и её преподавателя Александру Никифоровну Гончарову. Её любили все, как и её предмет. Она вела исторический кружок и была классным руководителем в параллельном классе. Ученики этого класса дружили только между собой, а она была для них как мать. Была на редкость откровенна. Каждому ученику говорила о том, что видит в нём хорошего и плохого. Это нас, посещавших исторический кружок, просто восхищало. Мне было не по себе, что я попала не в её класс, старалась быть к ней поближе. Видимо, на меня повлияла её откровенность в общении. Я завела «дневник личной жизни», в который заносила наиболее интересные школьные события, просила подруг и некоторых учителей написать в дневник их мнения обо мне, пожелания на будущее. Эти записи, в том числе и Александры Никифоровны, помогли мне стать настоящим человеком.
Из всех предметов терпеть не могла математику, особенно тригонометрию, все эти странные слова — «секанс» и «косеканс», «тангенс» и «котангенс», «синус» и «косинус». Я так и не узнала истинного смысла этих терминов, они не пригодились мне ни разу в жизни. Размышляя об этом, всегда с сожалением думаю о напрасно затраченных часах на их изучение. Лучше бы я потратила время на чтение художественной литературы.
В 1954 году пришла в наш 9 «А» новая учительница математики и наша новая классная руководительница Тамара Васильевна Чекунина. Стройная, как тростиночка, молоденькая, интересная. Мы считали её своей старшей сестрой. Она с нами сразу же подружилась. И хотя вела не любимые мной предметы, мы с ней сблизились, я доверяла ей самые сокровенные мысли. Она умела найти подход и к мальчикам, и к девочкам.
И вот завершился последний учебный год. В наш 10 «А» вошла Таисия Иустиновна и предупредила:
— Урок будет минут двадцать пять…
Последним отвечал Николай Гниломёдов. В дверь постучали. Вошла Тамара Васильевна.
— Выходите парами в нижний зал, — объявила она.
Мы все встали, многозначительно переглянулись и стали спускаться. Ещё не переступили последней ступеньки, как из школьного радиоузла послышалась мелодия «Школьного вальса». У всех на глазах заблестели слёзы. Мы стояли тройной шеренгой, за нами — 10 «Б», с противоположной стороны — 10 «В» и 10 «Г». На сцене, на лестнице и у входа в зал — учащиеся 8—9 классов, учителя. Перед сценой — стол, накрытый красным материалом, на нём — кувшин с букетом черёмухи, а рядом со столом — трибуна, тоже накрытая красным. Посреди зала, взявшись за руки, с букетами цветов стояли первоклассники, а впереди них — двое дошкольников. Они тоже были в форме, но такие маленькие по сравнению с нами…
Все молча слушали вальс. Было непривычно тихо. Всех охватывало не подвластное силе воли волнение, многие не могли удержать слез. Я, ссорившаяся с некоторыми по несколько раз в день, увещевала себя: «Никого тебе не жалко, зачем эти слёзы?» Но горький комок невольно подкатывал к горлу, слёзы текли по щекам сами собой, и я чуть не разревелась в голос. В эти мгновения каждый из нас, наверное, почувствовал щемящим сердцем, что из жизни что-то безвозвратно уходит — душевно-тёплое, неповторимое.
А вальс всё звучал и звучал.
Наконец, все педагоги сели за стол, смолкла музыка. К микрофону подошла завуч Зоя Николаевна Паринова. До чего же трогательной была её речь! На миг стало тихо-тихо, а потом опять девчоночьи всхлипывания. Плакали сидевшие за столом, плакали классные руководители. Сдерживалась только Зоя Николаевна. Она перечислила всех, кто что-то сделал полезное для школы, назвала то, за что она будет их помнить. Как приятно было услышать свою фамилию:
— Большое дело сделала Шура Косарева в пионерской работе. И ещё мы не забудем первый рукописный журнал «Юность» и его редколлегию в составе Валентина Сухова, Рудольфа Селиванова и Александры Косаревой».
Слово взяла Александра Никифоровна. Я никогда не слышала от неё таких тёплых слов… Затем выступили Татьяна Павловна из роно, следом за ней — выпускники: Дина Магницкая, Люся Попова, Нина Швыркова, Вера Богатырёва…
Я выступила второй. С волнением говорила о минувших годах, проведённых в Чуевской школе, о том, как мы повзрослели, многому научились, об учителях (они нас когда-то и поругивали, и наказывали; и только теперь, глядя на их лица, я поняла, как мы иногда были к ним несправедливы, а главное — что они любят нас всех).
От первого класса вышли мальчик и девочка.
— Приходите к нам через десять лет на наш последний звонок.
Все заулыбались…
От имени девятых классов выступила подруга Галя Аксёнова. Выпускники вручили будущим десятиклассникам памятные подарки. Были подарки и первоклассникам, и дошкольникам — гостям «последнего звонка».
Снова зазвонил школьный колокольчик. Теперь уже в самый-самый последний раз. Мы потанцевали вальс и, взбудораженные, полные противоречивых впечатлений, разошлись по домам. Впереди нас ждали экзамены, выпускной вечер, выбор жизненного пути.
* * *
Моей работой в Добринке были довольны, в области — тоже. На меня готовили документы для присвоения звания “Заслуженный работник культуры РСФСР”. Но… семья прибавлялась, обострились бытовые проблемы (квартиру нам решительно отказали — мол, у других жилищные условия ещё хуже). Пришлось уехать в город Сальск, где сразу получили трёхкомнатную квартиру в новом 100-квартирном доме. Меня назначили директором Дворца культуры «Коммунар». Потом была директором широкоформатного кинотеатра, заведующей филиалом Ростовского культпросветучилища, директором Дворца культуры железнодорожников, режиссёром народного театра. Играла в спектаклях, читала стихи и прозу со сцены, была режиссером и диктором массовых мероприятий в городе и в районе. С агитбригадой «Живая газета из Сальска» (в качестве организатора и художественного руководителя) выступала на ВДНХ СССР.
Неоднократно удостаивалась звания лауреата Всероссийских смотров художественной самодеятельности. Отмечена юбилейной Ленинской медалью, значком «За отличную работу» Министерства культуры СССР, другими наградами.
Побывала во многих республиках и городах страны и за рубежом: в Израиле, Египте, Иордании.
Грех жаловаться: мечты сбылись, жизнь удалась!
А. И. ХАРЕЧКО (в школе — КОСАРЕВА).
г. Сальск Ростовской области.
2004 г.
СОЧИНЕНИЕ «О КРАСИВОМ ЧЕЛОВЕКЕ»
Чуевку с её яблоневыми, вишнёвыми садами нельзя забыть.
Помню причудливой формы двухэтажное здание Чуевской школы с большим садом.
Теперь вместо этой школы построена новая, лучшая, но для нас она чужая, потому что наши отроческие годы прошли в стенах той, снесён¬ной, навеки дорогой. Помню директора Н. А. Сорокина, суроватого на вид. Мне вме¬сте с ребятами из отдалён¬ных сёл пришлось жить в интернате, где из-за дефицита площади мы спали вдвоём на одной койке. Интер¬нат находился неподалёку от школы и от дома директора. У Сорокина была страсть разводить сады. Помню, как он грозно захо¬дил в наше общежитие, зычно приказывал:
— А ну, мужички, на помощь.
И мы помогали ему са¬жать деревца: под его ру¬ководством рыли лунки, сыпали удобрения, полива¬ли саженцы водой. Нам, робким сельским ребятишкам, директор казался грозой, а на самом деле это был человек удивительной щедрости и доброты.
Будучи директором, Сорокин много времени проводил на работе, изо дня в день заглядывал в общежитие, спускался в школьный подвал, где раз¬мещалась котельная.
Кстати, о котельной. В ней постоянно висела телогрейка Нико¬лая Александровича. Заходя сюда, директор, которого в самой школе можно было видеть только в хорошо от¬глаженном костюме, пере¬одевался, проверял, в поряд¬ке ли котёл, перекидывался несколькими словами с ис¬топником, а если надо, и сам шуровал в топке, показывал, как поддерживать оптималь¬ный режим.
И главное, что особо ценил директор — это дис¬циплина. Оттого-то и казал¬ся многим строгим и суро¬вым.
О себе Николай Александрович рассказывать не лю¬бил, всегда был чем-то озабочен. Прошедший всю войну, до¬шагавший до стен рейхста¬га, участвовавший в параде Победы, он страдал от ран, полученных в боях, и прожил недолго.
После него остался сад, посаженный в наших серд¬цах.
Ярче всего об учителе го¬ворит то, что повторилось в его учениках. В ЧСШ из Калиновки ходил с холщовой сумкой за пле¬чами Владислав Титов, здесь учился Михаил Домогацких, отсюда отправились на войну мальчишки и девчонки, шагнувшие из-за парт в свинцовые вьюги сорок первого...
Никогда не забуду завуча Зою Николаевну Паринову — добрейшего человека, жалевшего даже отпетых разгильдяев. Она обладала громким голосом и отчиты¬вала нерадивых со свойственным ей своеобразием:
— С кого ты берёшь, Пчёлка, пример? (Она ча¬сто называла учеников не по фамилии, а так, как на¬зывали их товарищи). Ну, с кого? С Николая Старухина? Посмотри, какая у него муску¬латура? Спортом занимает¬ся... Он, если и не поступит никуда, в грузчики пойдёт. А ты почему уроки пропу¬скаешь? Куда ты пойдёшь, если не поступишь в техни¬кум? Уголь разгружать? Те¬бя не возьмут из-за боязни, что сломаешься...
— Не сломаюсь, — оби¬женно хмурился Пчельни¬ков.
— Ты на меня не обижай¬ся, а лучше в свободное от занятий время подумай над моими словами...
Мне Зоя Николаевна, помнится, говорила:
— Не рано ли ты Есени¬ным увлекаться стал? Гля¬ди, не доведёт это увлече¬ние до добра... Ты бы лучше Маяковского читал...
Зоя Николаевна до кон¬ца, видимо, осталась верна той своей студенческой по¬ре, когда в аудиториях ра¬зыгрывались схватки между поклонниками Есенина и Маяковского.
Помню учительницу лите¬ратуры Клавдию Алексеев¬ну Чеботарёву, о которой так тепло написано в пове¬сти В. Титова «Жизнь про¬жить...» Она привила нам чувство любви к отечествен¬ной литературе — Тургеневу и Гончарову, Чехову и Толстому, Пушкину и Лер¬монтову.
Однажды весной мы писали сочинение на вольную тему на её уроке. Тогда это было редкостью — сочине¬ние называлось: «Человек, которого я считаю краси¬вым». Не помню кто, кажет¬ся, Коробова, написала в этом сочинении: «Красивым человеком я считаю Нико¬лая Александровича Соро¬кина. Он прожил очень труд¬ную, но честную жизнь, во¬евал, дошёл до Берлина, был много раз ранен, а всё равно не покидает школу и продолжает трудиться, что¬бы мы выросли настоящими людьми».
Да, мы выросли настоящими людьми, немало уси¬лий для этого приложили в ту пору и Таисия Иустиновна Спасская, и Клавдия Алексеевна Чеботарёва, и 3оя Николаевна Паринова, и Галина Дмитриевна Лебеденко, и многие другие.
Пройдут годы, и выпускник ЧСШ, а теперь учи¬тель истории одной из сред¬них школ Ташкента Нико¬лай Старухин скажет: «Лю¬бовью к профессии я обязан своим учителям». Эти слова я услышал от Николая, когда мы повстречались в Москве. Вспоминая о своей юности, о школе, в которой учились, мы оказались со¬лидарны в том, что в Чуевке были действительно замечательные педагоги. А какая там была художественная самодеятельность! Какие инсценировки ставились, какие вечера проводились!
Спектакли показы¬вали длинными зимними вечерами. Особенно удалась «Хирургия» по А. П. Чехову (в главных ролях выступали молодой учитель Ю. А. Лебеденко и В. Глотов, тогда ученик 10 класса). А сценка «Ну, публика», где с присущим ему артистическим ма¬стерством сыграл Юрий Ар¬кадьевич Лебеденко! До сих пор в ушах звучит:
— Пора уж за ум взяться. Надо работать, трудиться... Любишь жалованье получать, так работай честно, усердно, по совести, пре¬небрегая покоем и сном. Баловство брось...
…Старухин прилетел тогда из Ташкента навестить сына, который служит в Подмо¬сковье. Все вместе мы по¬бывали в залах Центрально¬го музея Вооружённых Сил СССР. Ознакомились с эк¬спонатами. Рядом с образ¬цами оружия увидели тре¬угольники писем, которые шли на фронт, кисеты, носовые платки и другие пред¬меты солдатского обихода. Неслучайно они попали в военный музей. «Я, ученик третьего класса, шлю бойцам привет и желаю успе¬хов». Это письмо от Дымова из колхоза «Прогресс» Добринского района Воронеж¬ской (ныне Липецкой) области.
Да, в ЧСШ был заложен фундамент всей нашей дальнейшей жизни. Давным-давно я распро¬щался со школой, но ощу¬щение, что она рядом со мной, не покидает сердце. И сжимается оно светлой печалью о невозвратных днях, когда весело звенел для нас школьный звонок...
Н. С. КАТКОВ.
г. Москва.
(Из воспоминаний 1986—1988 годов).
БОСИКОМ ПО ЛЬДУ СО СНЕГОМ
Когда в 1953 году я окончил 7 классов Березнеговатской семи¬летней школы и встал вопрос о продолжении образования, мне было уже ясно, что это будет Чуевская средняя школа, где в то время в восьмом классе учился мой брат Виктор.
И вот 1-е сентября. Сформировано пять восьмых классов. Я попал в «Б». Ни одного знакомого лица. Всё новое: и ученики, и учителя. Познакомились быстро. Моими одноклассниками стали Алексей Крутских, Женя Здрок, Борис Авцынов, Алик Обрезков, Женя Калаев, Витя Царапов, Саша Шепилов и другие. Дружба со многими из них прошла через всю жизнь. К сожалению, некоторых уже нет среди нас...
Классной руководительницей была Мария Васильевна Мышьяковая (Логанова), преподаватель химии и биологии. Молодая, ещё неза¬мужняя, она для девочек нашего класса стала не только наставницей, но и просто подругой. К ученикам Мария Васильевна относилась с уважением и добротой. Не подготовить заданные уроки большинству из нас было стыдно перед ней. Поэтому старались…
Русский язык и литературу вела Клавдия Алексеевна Чеботарёва — очень требовательная, строгая, но справедливая. Мы её любили, одно¬временно побаиваясь. Мне нравились эти предметы, я любил литерату¬ру, писал довольно грамотно. Первое классное сочинение, которое мы писали, было на заранее известную тему по «Слову о полку Игореве». Ещё до ЧСШ я знал это произведение, прочитал его в 6 или в 7 классе, не всё, правда, понимая. После проверки Клавдия Алексеевна выделила моё сочинение как лучшее, расхваливала, а я сидел за партой, стеснялся и краснел.
Вспоминается забавный случай на уроке русского языка. Я сидел на первой парте с Борисом Авцыновым, в среднем ряду, напротив стола учительницы. Клавдии Алексеевне надо было что-то записать в журнал, а своей ручки у неё не оказалось. А моя перьевая ручка, как у большин¬ства ребят, была «модернизированная». Дело в том, что чернильницы в школу носили в основном девочки (мальчишки считали это немужской обязанностью). А если диктант или сочинение? К тому же учи¬тельница требовала, чтобы писали пером №86 с нажимом. Придумали «модернизацию». Она заключалась в следующем: на внутреннюю сторону пера прикреплялась спираль из тонкой проволоки, что являлось «ре¬зервуаром» для чернил. Одного погружения в чернильницу хватало чуть ли не на страницу писанины.
Взяв мою ручку, Клавдия Алексеевна тут же заметила на внешней стороне пера что-то инородное (это был крепёж спирали), попы¬талась удалить, а когда перевернула перо, обо всём догадалась, поняв, из-за чего в тетрадях иногда появлялись огромные чернильные кляксы: «резервуар» не всегда надёжно удерживал запас чернил.
Всем нам тогда попало за это техническое «усовершенствование».
В восьмом классе физику преподавал Василий Сергеевич Орфе¬ев. Высокий, всегда подтянутый, бритоголовый. Всем своим видом он внушал строгость. Помню, вызвал к доске Женю Здрок. Нужно было решить задачу или что-то ответить, а Женя не смог.
— Садись! «Двойка!» — объявил учитель.
Женя был очень впечатлительный и поэтому расплакался. А Василий Сергеевич, причмокивая, пристыдил нашего товарища:
— Здрок, будьте мужчиной!
В девятом классе преподавателем физики стал Александр Павлович Крошицкий. Высокий, худощавый, в очках с квадратными стёклами (за это между собой мы звали его «Очкариком»), он входил в класс, здоровал¬ся и редко садился за стол. Одну ногу ставил на перекладину стула и, глядя на нас из-под очков, произносил:
— Ну-с, Зиночка, идите к доске!
Это он обращался к Зине Исаевой. У неё была длинная, до пояса, коса, живые карие глаза. Краснея и смущаясь, она выходила к доске и отвечала на вопросы.
К Александру Павловичу мы относились с уважением. Вообще, с его приходом в школу преподавание физики как-то оживилось. Были отремонтированы многие приборы, позволявшие иллюстрировать различные физические явления, то есть преподавание стадо более наглядным.
Самым интересным для всех нас стало, пожалуй, то, что на Но¬вый год в зале на первом этаже была установлена вращающаяся ёлка. Высокая, пушистая, она сверкала разноцветными огнями и всевоз¬можными украшениями.
Историю вёл Михаил Филиппович Гончаров. Он прекрасно знал предмет, очень интересно рассказывал, но был весьма мягким и стеснительным. Все мы знали об этом, но некоторые ребята пользовались его слабостью, заявляясь в класс через 4 — 5 минут после звонка. Увидев опоздавших, Михаил Филиппович обычно гово¬рил:
— Заходите, ребята, заходите... — Никогда ни на кого не ругался.
Он почему-то очень недоверчиво и с опаской относился к перо¬чинным ножам. Если кто-то доставал нож и затачивал карандаш, Гон¬чаров просил:
— Уберите, пожалуйста, уберите...
В общем, мы любили Михаила Филипповича.
Не могу не сказать о преподавателе черчения Иване Васильевиче Янцеве. Мы все чувствовали его энциклопедические знания и в мате¬матике, и в литературе. У него была на редкость твёрдая, уверенная рука. Когда надо было провести окружность, он подходил к доске, слегка прищуривал глаз и без циркуля делал это на удивление точно.
Конечно, школа — это не только уроки, подготовка домашних заданий, но и встречи с друзьями. Алексей Крутских прекрасно играл на баяне, аккордеоне. Я часто приходил к нему в гости и с огромным удовольствием слушал импровизированные концерты, которые он ус¬траивал с младшим братом Валентином.
Наша дружба сохранилась на долгие годы, мы дружили семьями. К сожалению, Алексей рано ушёл из жизни, но мы и сейчас поддержи¬ваем связь и дружим с семьями его дочерей.
Женя Здрок — невысокого роста, худенький, был очень добрым обаятельным юношей (он тоже умер). Когда Женя выходил на сцену и читал произведения В. В. Маяковского, в том числе «Стихи о советском паспорте» («Я волком бы выгрыз бюрократизм…»), зал вставал и стоя аплодировал ему.
После школы мы постоянно поддерживали связь путём переписки (Здрок женился на украинке и жил в Днепропетровске), я был у него в гостях, а он приезжал к нам с Альбиной в Воронеж.
Борис Авцынов был родом из Демшинки, что в четырёх километрах от Березнеговатки. В дни школьных каникул я ходил к нему пообщаться, а он бывал у меня. Отслужив в армии, Борис окончил юридичес¬кий факультет Воронежского университета, работал следователем, нача¬льником отдела, а последнее время возглавлял городское управление внутренних дел в Грязях. Увы, и его тоже уже нет на этом свете. Под¬держиваю связь с его дочерьми.
Возвращаясь к школьным годам, отмечу, что к праздникам обычно готовили концерт художественной самодеятельности. Наш класс пред¬ставляли не только Алексей Крутских и Женя Здрок, но и Зина Исаева. Она запомнилась мне исполнением песни «Пряха». «Ты о чём мечтаешь, пряха ты моя?» — задушевно пела Зина, вызывая гром аплоди¬сментов.
Правда, я бывал не на всех концертах, ведь каждую субботу после уроков (вторая смена заканчивалась около 19 часов) надо бы¬ло идти домой в Березнеговатку. Это около 20 километров, пешком, особенно зимой, когда никакого попутного транспорта обычно не было. Иногда заставала пурга, сбивался с дороги. Большую часть пути, в темноте, приходилось преодолевать одному (мы с братом учи¬лись в разных классах). На дорогу уходило 4 — 5 часов. А на следую¬щий день, в воскресенье, — в обратный путь. За спиной — небольшой мешок, выполнявший роль рюкзака. В мешке — краюха хлеба на неделю и прочий провиант. Зачем хлеб? В Добринке за ним были большие оче¬реди, да и не всегда его можно было купить. А дома мама сама пекла хлеб.
На весенние каникулы нас отпускали, приурочив их к половодью. Но не всегда получалось как надо. Помню, кажется, в девятом классе, я пошёл из Чуевки в коротких резиновых сапогах. Вот и лощина. Вижу, вода уже выше колена. Разуваюсь, босиком по льду со снегом бреду по лощине и на том берегу сразу же обуваюсь в сухие сапоги. И так четыре — пять раз за всю дорогу.
Вот такая была учёба.
Летом постоянно работал в колхозе: прополка свёклы, уборка урожая, скирдование соломы, сортировка зерна на току и доставка его затем на элеватор. В большинстве своём автомашины были бортовые, не са¬мосвалы. Зерно на току насыпали в мешки (реже применялся механичес¬кий погрузчик), а потом мы, мальчишки, на складах в Добринке носили их по трапам и высыпали содержимое в нужное место.
Работа была не из лёгких, но я стремился не упустить случая по¬ехать в райцентр, зная, что там обязательно встречу Её — Алю Смирно¬ву, учившуюся в нашей школе. Она была на два года моложе меня. О встрече мы не договаривались, но внутреннее чувство подсказывало: «Я её обязательно встречу!» После разгрузки машины шёл мимо железнодорожного вокзала в центр села. И мы обязательно встречались. Бойкая, общительная, жизнерадостная, с лукавыми искринками в карих глазах, она нравилась мне всё больше и больше. Как говорится, влюбился по уши. И как Альбинка не старалась казаться равнодушной, обращаясь ко мне только по фамилии, когда другие девчонки называли Валиком, в глубине души я чувствовал, что у меня есть шанс на взаим¬ность.
После моего поступления в Воронежский сельскохозяйственный ин¬ститут мы переписывались. И были случаи, когда она неожиданно приезжала в Воронеж, не успев мне сообщить об этом. Мы и тогда встреча¬лись с ней случайно на проспекте Революции, хотя о телепатии в то время не имели понятия. А потом Аля стала моей женой, подарила мне двух прекрасных сыновей.
Агрономический факультет ВСХИ (теперь аграрный университет) я окончил в 1960 году с отличием. По распределению два года работал на Новозыбковской опытной станции Брянской области, а потом поступил в аспирантуру своего родного института. Защитил кандидатскую диссертацию, получил звание доцента. Восемь лет преподавал в Воронежском государственном университете, а в последующие годы — в агроуниверситете.
Когда агроуниверситет стал заниматься довузовской подготовкой в средних общеобразовательных учебных заведениях, такая «точка» бы¬ла открыта и в моей родной Чуевской школе. В течение трёх лет я приезжал сюда в качестве преподавателя биологии.
К сожалению, ни с кем из одноклассников за это время не удалось встретиться.
В. Ф. ДЬЯЧКОВ.
г. Воронеж.
2005 г.
1957
МОИ «ДАЛЬНИЕ СТРАНЫ»
Попытаться вернуться в прошлое — это и радость, и грусть одновременно. В 2007 году — 50-летие нашего выпуска. Срок немалый в масштабе человеческой жизни. Во всяком случае, достаточный, чтобы многое забылось, тем более, что сразу после окончания школы я уехала. Теперь, вспоминая, многое вижу через плотную пелену лет.
О себе. Прожив 46 лет рядом с Москвой, я так и не стала городским жителем, «застряла» где-то посередине. Здесь красиво: много воды и леса, а моё сердце всколыхнулось, когда снова увидела добринские полевые просторы, вдохнула их запахи. Почему так? Может быть, детские впечатления остаются в памяти на всю жизнь…
У А. Гайдара есть рассказ «Дальние страны», там двое мальчишек живут на дальнем полустанке, где никогда не останавливаются пассажирские поезда, и они любят смотреть, как проносятся мимо вагоны, мелькают лица незнакомых людей, которые спешат куда-то далеко, где их ждёт интересная, большая, настоящая жизнь. Вот так и я жила ожиданием настоящей жизни, которая где-то там, за горизонтом, ждёт меня. Теперь я знаю: именно та пора и была самой счастливой, только вот осознание этого пришло значительно позже. Хотя всё состоялось: есть дети, внучка, работа, которую я неплохо знаю, круг интересов ещё не сузился до размеров кухни.
В Чуевской школе я училась всего три года (с 8-го по 10-й), но учителей хорошо помню, особенно молодых, их было тогда много. Тамара Васильевна — физик, Клавдия Васильевна — математик, Антонина Александровна — литератор, Николай Владимирович — историк.
Помню, была географичка — сноха Фёдора Сергеевича Голубых, у неё было платье с бесчисленным количеством пуговиц на спине, и всякий раз, когда она поворачивалась к нам спиной, Вовка Дёмин их считал, сбивался и начинал считать снова.
Ещё помню, был учитель психологии по прозвищу «Полудама», ему какие-то ловкачи прикололи на спину листок с крупной надписью: «Я — ОСЁЛ», и он гордой походкой прошествовал со второго этажа на первый до учительской.
Директор — Сорокин, завуч — Зоя Николаевна, учительницы — Спасская и Лаврова... Кажется, уже и не вспомнить, а вот всплывают имена и лица, как живые.
В нашем классе на первой парте сидели двое: Сашка Богачёв — небольшого росточка, с шустрыми чёрными глазами и Коля Копалин — медлительный, редко улыбающийся увалень. Богачёва вызвали к доске и спросили:
— Чем измеряется влажность воздуха?
Глаза его забегали по классу, а со всех сторон неслось:
— Психрометр Августа.
— Волосяной гигрометр.
Но у него всё перепуталось, и он громко выкрикнул:
— Псих волосяный!
А ещё был случай с Валерием Волокитиным. Мы с Владой Токмаковой сидели на следующей за ним парте. Случилось это на уроке химии, учительница Мария Васильевна, спокойная, уравновешенная молодая женщина. Валера почему-то под партой снял ботинки, может, были тесноваты, а мы этот момент не пропустили и потихоньку переставили их под свою парту. И вдруг его вызывают к доске. Он встаёт и неожиданно обнаруживает отсутствие обуви, ужасно краснеет и отказывается отвечать. Учительница спрашивает:
— Ты учил?
Следует ответ:
— Учил!
Ошарашенная такой необъяснимой наглостью хорошего ученика, она тоже густо краснеет:
— Садись, «единица»!
Валера на нас разозлился. А нам было и смешно, и жалко его, и неловко за свою проказу. Просто не ожидали такого поворота событий.
Так что есть, что вспомнить.
Н. С. АФАНАСЬЕВА.
пос. Томилино Московской обл.
2003 г.
ДЕСЯТЬ ЛЕТ И ВСЯ ЖИЗНЬ
Чуевка, Чуевская средняя школа занимают в моей судьбе, в судьбе моих близких большое место.
Существует семейное предание о том, как появилось наше село. Два с половиной века назад его основали выходцы из города Козлова Тамбовской губернии (ныне Мичуринск). Их было всего-навсего 15—20 дворов: Абакумовы, Буданцевы, Волокитины, Горбачёвы, Логуновы... Первая улица появилась на восточном берегу чистого, полноводного озера, впоследствии названного Бахтиным (сейчас это низина за Домом культуры).
Среди первопоселенцев был и наш прапрадед по прозвищу «Чуев» (эта «уличная фамилия» сохранилась за его прямыми потомками до сих пор) — мастеро¬вой, уважаемый земляками человек. Было у него любимое присловье «чу¬ешь», и когда на сходе новосёлов к нему обратились за советом, как назвать селение, мудрый старик, задумчиво поглаживая бороду, прежде чем дать ответ, стал по привычке приговаривать:
— Чуешь, чуешь...
Так и порешили:
— Быть нашим выселкам Чуевкой!
(В справочниках XIX века читаю: «Чуево, Чуевка, Козловские высел¬ки тож»).
Все мои предки, прибывшие из Козлова, умели читать и писать. Их потомки овладевали грамотой уже в Чуевке — в начальной, потом в семилетней и средней школах. Бабушка Мария Егоровна Буданцева по окончании начальной школы за отличную учёбу и примерное поведение получила в награду Евангелие с соответствующей надписью. Мой отец тоже был в числе лучших учеников. Сохранился Похвальный лист, гла¬сящий: «Усманский уездный училищный совет награждает сим Поваль¬ным листом окончившего курс в 1915 году в Чуевском земском училище Николая Алексеевича Волокитина за отличные успехи и примерное по¬ведение. Сентябрь 1-го дня 1915 г.»
Похвальный лист подписали председатель совета князь Вяземский и протоиерей Пётр Княжинский.
В ЧСШ учились мои братья Евгений (кстати, участник войны, вер¬нувшийся домой инвалидом), Анатолий и сестра Нина. Среднее образование получили здесь и сыновья Алексей и Евгений.
* * *
Итак, сентябрь 1947 года. В первый класс меня привела уже взрос¬лая сестра Нина, разделявшая с матерью обязанности по моему воспи¬танию (отец погиб на фронте). Подробности этого утра помнятся смутно. Точно знаю, что нам отвели комнату на первом этаже, в ле¬вом углу от класса-сцены. Это помещение было самым мрачным (на северной стороне, к тому же затенённое высоченными серебристыми тополями) и, пожалуй, самым холодным.
Может, поэтому особо радостных чувств от первой встречи со шко¬лой, на целых десять лет ставшей для меня вторым родным домом, я тогда не испытывал.
47-й — второй послевоенный год. Два лета подряд стояла страшная за¬суха (из разговоров старших я знал, что во многих семьях, особенно в деревнях, люди пухли от голода). В райцентре, где жили служащие и рабочие госпредприятий, в отличие от колхозников получавшие зарплату, положение было не намного лучше. Помню, весной, как только от¬таяла земля, брат Анатолий, недавно вернувшийся из армии и работавший бухгалтером на маслозаводе, брал лопату и шёл к более «зажиточному» соседу (тот был мотористом в конторе «Заготзерно» и имел доступ к хлебным запасам), чтобы покопаться на его огороде в поисках прош¬логодней замёрзшей картошки. Клубни представляли собой серую крахма¬листую массу. Их разминали с водой, лепили из этой массы лепёшки и пекли прямо на чугунной поверхности плиты. Плита едва нагревалась, потому что печка топилась плохо просушенным торфом, а то и кочками.
Торфом отапливалось и здание школы. Для этого в каждом классе стояли печи-голландки, дверцы которых выходили в коридоры или в залы, как их ещё называли, чтобы истопники не беспокоили учащихся во время занятий.
Надо ли говорить о том, что торфом громадное двухэтажное здание хорошо не нагреешь. Все мы — и учащиеся, и учителя — несколько зим мёрзли до посинения. А зимы были не то, что сейчас — снежными (иног¬да даже заносило дома), студёными.
Запомнилось 2-е февраля 1956 года (правда, в это время в школе уже было водяное отопление). Преподавательница математики Клавдия Васильевна Костромина (Крутских) накануне поручила всему классу смас¬терить к её уроку макеты геометрических фигур. Утром, как обычно, я заранее пришёл в школу (от дома — пять минут ходьбы) с макетом пира¬миды. Время шло, а в классах было пусто. Оказалось, по какой-то причине я не знал, что занятия отменены: в тот день жёг небывалый мороз — до 43 градусов.
В конце сороковых годов в зале первого этажа, чтобы хоть как-то поддерживать приемлемую температуру, вопреки противопожарным прави¬лам (да и были ли такие?) поставили необъятных размеров «буржуйку» — железную бочку, от которой к близлежащей печке была отведена жестяная труба — дымоход. Не помню, чем топилась «буржуйка», но она накаляла¬сь докрасна, распространяя далеко вокруг себя такой силы жар, что при приближении к ней ломило лицо.
На переменах у необычной печи грелись чуть ли не все классы. Са¬мые шустрые из мальчишек не только грелись, но и забавлялись. Взяв ро¬гатый обломок стального пера под названием «лягушка», они подскакива¬ли к бочке и быстро-быстро скребли им по раскалённому боку «буржуй¬ки». Во все стороны летели яркие искры...
В первые годы было не только холодно, но и, повторяю, очень голод¬но. Добрые чувства остались от школьного буфета, располагавшегося под «главной» лестницей, ведущей из зала первого этажа на второй. Если в кар¬мане обнаруживалось хотя бы несколько мелких монет, у буфетчицы Анны Егоровны Буданцевой на перемене можно было купить что-либо на выбор: ломтик чёрного хлеба, выпечку, пару-тройку соевых пряников, от ко¬торых почему-то тошнило, а лучше всего — комочек халвы. Пончик стоил 4—5 копеек, пирожок с начинкой — 7 копеек.
Услугами буфета пользовались и учителя. Для них, чтобы не отлуча¬лись в магазин, школьный конюх дядя Данил привозил в специальной бу¬дочке, установленной в зависимости от сезона на телеге или санях, хлеб, булки, селёдку, колбасу. Буфет работал от столовой сельпо, в её кладовой и получали необходимые продукты (с наценкой).
Для особо доверенных покупателей в буфет завозили и «нелегальный» товар.
— Бывало, подойдёт ко мне физик, высокий такой (В. С. Орфеев. — Прим. автора), — рассказывает А. Е. Буданцева, — и потихоньку шеп¬нёт: «Вы, Анна Егоровна, держите для нас бутылочку». Иногда заглянет, увидит, что никого поблизости нет, и попросит: «Налейте-ка капель¬ку...» Одной бутылки хватало надолго.
* * *
Чтобы немного «подкормить» младших школьников райцентра, в «маленькой школе» (на «Камчатке») открывали детскую оздоровитель¬ную площадку — что-то вроде пионерского лагеря дневного пребывания. За лето она «пропускала» два-три потока. Кормили довольно скупо: утром — стакан чая с ломтиком белого хлеба, в обед — молочный суп, котлетка, два — три ломтика хлеба, чай или компот. Да ещё по яблоку из школьного сада. Правда, желающим давали добавку. Но досыта в течение дня никто не наедался. У всех постоянно сосало под ложечкой. Придя домой, ребятня тут же просила своих матерей дать «что-нибудь поесть».
Пребывание на оздоровительной площадке ничем особенным не отмече¬но. Может быть, вот только этим. Один из добринских мальчишек, Витя Дедяев (ныне местный предприниматель), принёс диковинку — паровой ко¬раблик. Нужно было поджечь пропитанный каким-то горючим составом фитилёк, и кораблик — «пых-пых» — резво мчался по заполненной во¬дой канаве, ограждавшей сад Ф. С. Голубых.
Витин пароходик вызывал неподдельный интерес, незлую мальчи¬шескую зависть.
Однажды в нашей группе появился парнишка с громкой фамилией — Пушкин. Я с ним что-то не поделил, и мы подрались, яростно накинув¬шись друг на друга. Нас тут же разняли. Это была первая и, кажется, последняя драка в моей жизни.
* * *
В те голодные годы чуевская ребятня с ранней весны до глубокой осени находилась на «подножном корме». Ели всё, что было мало-мальски съедобно: молодые побеги малины, купыря и серпигуста (свербиги), предварительно очистив стебли от «шкурки», жевали ростки русского клёна, выделявшие чуть сладковатое «молочко». В садах, на канавах вы¬ковыривали из земли и с аппетитом поглощали какие-то крахмалистые клу¬беньки. Летом на мелководье Чуевского пруда ловили кошёлкой красных карасиков и селявок.
Словом, на б;льшую часть года мы становились «детьми природы». С начала половодья катались на льдинах, пускали в ручьях кораблики, позднее в прогретых солнцем канавах и в соседнем со школой озерке ловили и рассматривали головастиков и тритонов. «Освоили» все близ¬лежащие к Чуевке многочисленные заболоченные озерки, луга, овражки, часто наведывались в Наливкины кусты — осиновую рощу, расположенную от села километрах в пяти. Знали, где что растёт (к примеру, ландыши и редкие в наших местах первоцветы — крокусы), где можно увидеть хомяков, ящериц, различных птиц.
В те годы повсюду: на лугу близ Еврейского кладбища, на просёлоч¬ных дорогах или даже в железнодорожном полотне — в великом множестве обитали суслики. Они служили предметом мальчишеского промысла. Спо¬соб их добычи был прост: заливали нору из ведра водой — испуганный зверёк тут же выскакивал. Надо было лишь, изловчившись, схватить его рукой... За сотни высушенных на растяжках шкурок в конторе «Заготживсырье» нашей «бригаде» (братья Фортинские, Васька Тюмнев, Симка Буданцев и другие) выплачивали несколько рублей (обманывали, конечно). Но и этому скромному заработку мы были рады.
Вася хвастался, что дома сусликов варит и ест — мол, вкусные (его семья — мать и трое детей, жила в избе с земляным полом на нынешней улице Льва Толстого, почему-то именовавшейся в просторечии Чеченовкой).
Наш товарищ не одолел и семи классов (пас в колхозе «Новый быт» с матерью-свинаркой стадо свиней), а его младший брат Николай, окончив Чуевскую школу и военное училище, стал офицером. Но, как утвержда¬ют сведущие люди, быстро спился.
Есть сусликов, как Васька Тюмнев, другие ребята и не помышляли. Зато с одноклассником Геной Грошевым, моим неразлучным другом, как-то утром мы отправились на Берёзовое болото за утиными яйцами. Уток, как и другой дичи, тогда водилось в бесчисленном количестве (зайцы, к примеру, пробегали по нашей улице даже днём), к тому же мы не знали, что разорять утиные гнёзда нельзя.
Утро выдалось на редкость знойным. Но, когда, засучив штаны, мы пробрались через осоку на относительно твёрдое место, наши ноги тут же заныли: подо мхом оказался лёд.
Набрав с десяток яиц, мы двинулись назад. Над головами сгущались тёмные, почти чёрные, с белыми завихрениями тучи. Внезапно подул рез¬кий ветер, и небо разверзлось: хлынул ливень, крупные градины начали немилосердно сечь наши тщедушные тела. Мокрые, продрогшие, вздраги¬вая от мощных ударов грома, мы неслись домой, не разбирая дороги. От нашей добычи ничего не осталось. Больше за утиными яйцами мы никог¬да не ходили.
* * *
В природной вольнице нас больше всего привлекал, пожалуй, Чуевский пруд. Мы проводили на его берегах почти все погожие летние дни.
Вообще-то пруд условно делился на несколько частей: «бабий», «мужичий» (именно «мужичий», а не «мужской», то есть, по-старому, крестьянский), «еврейский» и «добринский». Бабий был самым малень¬ким и мелким. В нём купались девчонки и взрослые женщины. Женщины, не стесняясь, раздевались догола. Нас, мальчишек, оккупировавших му¬жичий пруд, это в немалой степени смущало и в то же время вызывало «греховное» любопытство.
Мужичий пруд был поглубже, в трёх шагах от берега начиналось обры¬вистое дно, а на границе между этим прудом и бабьим была «колдобань», в ней били студёные ключи. На берегу мужичьего пруда мы часами во¬зились в глине, лепили из неё различные фигурки, делали запруды, «ко¬лодцы» или, обмазавшись ею с ног до головы, прыгали в воду с травя¬нистого обрыва.
Еврейский пруд получил название от расположенного на его берегу иудейского кладбища (до революции и в годы нэпа в Добринке проживало много евреев-купцов, скупщиков зерна, аптека¬рей, служащих). Крохотный погост был окружён канавой, по краям ко¬торой росли вётлы.
Добринский пруд казался нам огромным и каким-то чужим. Тут хозяе¬вами были в основном добринские мальчишки и взрослые парни. Доплыть от поросшего густой травой мыса до расположенной на противополож¬ной стороне плотины считалось делом чести.
Наряду с Чуевским прудом особо привлекательным местом для местной ребятни была пришкольная территория. Здесь, на краю сада, располага¬лась сажалка — крохотный искусственный прудик, в котором когда-то церковная братия разводила рыбу. Весной, когда вода была ещё нестер¬пимо холодной (даже лёд не успевал растаять полностью), находились смельчаки, которые устраивали в сажалке купанье.
Конечно, учителя купаться строго-настрого запрещали. Но запреты останавливали не всех.
Однажды к сажалке неожиданно нагрянула завуч Зоя Николаевна Паринова. Не раздумывая, она собрала и унесла в учительскую одежду на¬рушителей. Отдуваться за всех пришлось моему однофамильцу Юрке Волокитину по прозвищу «Гыб». Так его прозвали за сильную картавость. На собеседовании при попытке после семилетки поступить в Липецкую школу ВВС (было такое училище) его попросили произнести фразу: «На горе Арарат растёт крупный виноград». У Юрки это получилось так: «На гоге Агагат гастёт кгупный виногъад». В приёме ему, естественно, отказали.
Так вот, пострадавшие от действий завуча послали за одеждой имен¬но Гыба, и тот в одних мокрых трусах отправился в учительскую. Вся школа покатывалась со смеху...
Позднее сажалка, обросшая со всех сторон деревьями и кустарником, становилась для нарушителей школьной дисциплины, сбежавших с уроков, идеальным укрытием. А зимой здесь катались на коньках, на салазках.
За сажалкой лежало небольшое озеро с чистейшей водой, окаймлённое камышом, рогозом и причудливой формы вётлами. В озерке водились утки, водяные курочки, другие пернатые, а также лягушки, тритоны и даже болотные черепахи. Засучив штанины, мы иногда бродили по мел¬ководью, заглядывая украдкой в гнёзда, стараясь не спугнуть сидящих там птиц.
А между «большой» и «маленькой» школами находилась пересыхающая к лету низинка. Тут высились всё те же вётлы — настоящие дебри. В гус¬тых кронах деревьев из веток и пластов травы полевицы мы сооружали шалаши, играли в этом укромном местечке в различные игры. Что любопыт¬но, подобным забавам предавались здесь и наши дореволюционные ровесники, о чём проникновенно написал в автобиографической повести «Бурса» видный литературный и государственный деятель 20—30-х годов прош¬лого века Александр Константинович Воронский — родной племянник пос¬леднего Чуевского священника Н. И. Добротворцева.
У ныне строящейся церкви ещё стоит домик с мемориальной доской, напоминающей о том, что в нём А. К. Воронский провёл детские и отчасти юношеские годы. Жил он с вдовой-матерью, которая пекла здесь просвиры для церкви. Этот домик помнит и многое другое. Когда в школе было туго с помеще¬ниями для занятий, в нём размещался класс. В разное время тут кварти¬ровали учителя Г. Г. Смык с двумя дочерьми, Р. П. Плохотниченко с мате¬рью, работница интерната Л. С. Долматова с сыном...
В связи с возведением храма исторический домик из-за тесноты тер¬ритории решено снести.
...В середине лета мы начинали совершать «грабительские» набеги на школьный сад. Плоды едва ещё завяжутся, а ребятня тут как тут. Мы хорошо знали, где что растёт, какой сорт. Иное яблочко надкусишь — кислятина, рот набок. Зато «на ура» шёл старинный сахарный аркад. Его незрелые плоды были совершенно пресными, с лёгкой сладинкой, никогда не набивали оскомину. Подкрадёмся, набьём карман — и тикать!
Когда яблоки и груши (груш было немного) поспевали, в сад за¬бирались самые отчаянные — все боялись свирепого, на наш взгляд, сторожа Арсентия Ивановича Полянского. Мы с Геной Грошевым смельчаками себя не считали, но искушение было сильнее страха: очень уж хотелось отведать жёлтых, налитых медовым соком груш! Собравшись с духом и предварительно разведав, нет ли поблизости опасности (Генка жил через дорогу от школы), мы подбегали к ограде, где у южной стены здания стояли высоченные грушевые деревья, и швыря¬ли в ветви палки, пока не упадёт несколько плодов. С вожделенной до¬бычей мы стремглав улепётывали от возможного преследования.
И так за день повторялось не раз.
Куда шёл собранный в школьном саду урожай, ребятня не знала — не ве¬дала. Уже к первому сентября деревья были пусты. Но я, «выросший» в собственном большом саду, всегда умел обнаружить упущенное сборщиками. Идёшь неторопливо на большой перемене среди раскидистых яблонь, вни¬мательно всматриваешься в кроны. Глядишь, из густой листвы выглядывает бочок притаившегося в ней плода. Янтарная, сладкая, необыкновенно па¬хучая антоновка...
На восточной окраине сада росли какие-то колючие деревья. Плоды мелкие, с вишнёвую косточку. На вкус приятные, хотя и терп¬кие. Видимо, разновидность тёрна.
А на грядках как-то обнаружилось невиданное раньше растение: лис¬тья как у капусты, а вместо кочана — круглый твёрдый плод. На вкус — обычная кочерыжка. Позднее узнал, что это кольраби.
* * *
В старших классах нас каждый год направляли на сельхозработы в близлежащие хозяйства. В колхозе «Прогресс» с помощью ручного приспо¬собления по заранее расчерченным линиям сеяли модным тогда квадратно-гнездовым способом кукурузу, именовавшуюся «королевой полей» (хрущёвские времена!). В совхозе «Кооператор», под селом Сафоново, убирали всё ту же кукурузу, срывая с высоченных стеблей спелые початки. На току колхоза имени Сталина (село Павловка) вручную крутили сортировки, дере¬вянными лопатами ворошили для просушки зерно нового урожая. Под деревней Воскресеновкой собирали картошку…
На сельхозработы нас доставляли в кузове грузовых автомашин.
Работали всегда старательно, а в награду — сытный обед. Из ¬кладовых хозяйств привозили картошку, капусту, крупы, мясо, другие продукты. Прямо в поле в больших котлах девчонки во главе с Юлей Назаровой (ныне Подзорова) варили щи, пшённую кашу. А из Сафоново однаж¬ды привезли мёд и горячие, прямо из печи караваи. В миски с мёдом макали куски духовитого ржаного хлеба. Вот был пир!
Словом, росли мы не белоручками. Посильно работали и в школе, и на пришкольном участке, и на колхозно-совхозных полях. Вспоминая прош¬лое, убеждаюсь: полезный труд ещё никого не испортил.
* * *
Но главное, конечно, учёба.
С первого по четвёртый класс под неусыпным вниманием Анны Александровны Тупиковой я был круглым отличником. С пятого класса к нам пришли другие учителя, в их числе жена директора школы Тамара Ивановна Сорокина, пре¬подававшая арифметику.
В семье Сорокиных было шестеро малолетних детей, к тому же имелось большое подсобное хозяйство — корова с телёнком, овцы, куры, другая жив¬ность. Худенькая, дробненькая, Тамара Ивановна приходила на уроки явно не выспавшейся, уставшей. Время от времени подрёмывала, иногда затягивалась папиросой, что вначале вызывало у нас вполне объяснимое удивление и недоумение (многие женщины из культурных слоёв, пережившие войну, тогда курили).
Иногда, отвлекшись от урока, Тамара Ивановна рассказывала нам о своей жизни в лесной местности, о том, как в их семье (Т. И. Сорокина была из сословья церковнослужителей, о чём, конечно, умалчивала) ели... мухоморы. Мы ещё больше удивлялись. Учительница поясняла: что¬бы эти ядовитые грибы стали не только безвредными, но и очень вкусными, их перед приготовлением надо несколько раз отварить в кипящей воде. Тамара Ивановна была с нами добра и непридирчива, чем некоторые из учеников, в том числе и я, эгоистично пользовались. Я сидел на первой парте перед столом учительницы. Когда проводился опрос, я, зная ответ, тянул руку вверх. Тамара Ивановна выслушивала меня и ставила в журнал «пять». Таким образом какое-то время уроки можно было не учить — до очередной, полученной испытанным методом «пятёрки». Это меня избаловало. В классном журнале — «отлично», а знаний прибавлялось мало. В результате на экзамене по арифметике я «поплыл»... Кое-как мне натянули «тройку».
Но сладость «лёгкой жизни» меня уже затянула. Из домашних заданий старательно выполнял лишь письменные работы: по русскому языку, геометрии... Любил и задачи по физике. А вот предметы, где надо было заучивать формулы, другие абстрактные понятия, вызывали у меня скуку. Особую неприязнь испытывал к алгебре, тригонометрии и химии. Часто бывало так: идёт урок, кого-то первым вызвали к доске (пронесло!), а я тем временем спешно читаю следующий раздел, чтобы, если вызовут, не «схватить» «двойку». При этом необходимую книгу «заимствовал» у близсидящих соучеников (не только я — многие ребята не брали из до¬ма учебники).
Объяснения некоторыми учителями новой темы порой слушал вполуха. Находились занятия поинтересней. К примеру, с соседом по парте Серёгой Злобиным убивали время, уткнувшись в географическую карту. По очереди давали друг другу задание найти какой-либо малоизвестный объект, обозначенный к тому же мельчайшим шрифтом где-нибудь в складках гор или на океанских просторах.
Забава была, в общем-то, не бесполезная: мы научились хорошо разбира¬ться в картах, знали многие, в том числе и редкие географические названия.
Иногда играли в «морской бой».
Помню, как облегчённо вздыхал, услышав звонок, извещавший о конце урока: не спросили...
Важное место в школьных буднях занимала большая перемена. За 15—20 минут многое можно было успеть. Затевались различные игры, шалости, кто-то из мальчишек-старшеклассников неспешно затягивался в укромном местечке папиросой или самокруткой. А я, тогда ещё ученик начальных классов, мчался домой. Схватишь яблоко или варёное яйцо — и назад, как раз к звонку...
* * *
Литературу и русский язык у нас вели разные учителя. Но методика была проста и крайне однообразна, суха и скучна. Всё было разложено по полочкам: тема, идея произведения, образы героев, язык, художественные особенности и т. п. Не вина в этом учителей (среди них были люди, лю¬бящие и хорошо знающие литературу), но такая методика напрочь убивала у большинства учащихся (за исключением самых прилежных, рассчитывавших на медаль) интерес к этому важному предмету. Значившиеся в программе авторы и их произведения многими упорно игнорировались. Пушкин, Некрасов, Лев Толстой… — всех побоку. «Мёртвые души» Гоголя я прочитал будучи уже взрослым человеком. И испытал такое удовольствие, что вре¬мя от времени беру бессмертную книгу вновь и вновь.
Но вот парадокс: в школьные годы многие из нас читали запоем. Чита¬ли, но не по учебной программе. Я был записан в школьной библиотеке (весьма бедной), раза два в неделю посещал детскую районную библиотеку. В старом деревянном домике с покривившимся от ветхости крылечком нас, как родных, встречала библиотекарь Тамара Дмитриевна Ярикова. Потом записался в районную «взрослую». Дважды прочитал всего многотомного Чехова (за исключением пьес), Джека Лондона, десятки других книг.
Но первыми любимыми произведениями были «Дальние страны», «Чук и Гек» Гайдара (их мне, ещё дошкольнику, вечерами при свете коптилки или керосиновой лампы читала мать). Навсегда вошли в мою жизнь герои Жюля Верна, Майн-Рида, Стивенсона, Короленко, Грина, Паустовского, других авторов.
Вместо того чтобы, придя домой, штудировать учебники, я, наскоро перекусив, устраивался на диване и брал в руки очередную книгу или включал радио, по которому транслировалась литературная передача (та¬ким образом прослушал весь роман Каверина «Два капитана»). Читал и на некоторых уроках, спрятав книгу под откидывающуюся доску парты.
Грустно, что многие нынешние школьники мало общаются с настоящей литературой. Они лишают себя непередаваемой прелести глубоко личного, сокровенного, задушевного общения с книгой, её героями.
Во время нашей совместной работы в хворостянской районной газете талантливый поэт, тонкий ценитель литературы Адольф Иванович Бе¬ляев как-то, между прочим, спросил:
— А ты читал «Повесть о первой любви, или Дикая собака динго» Фраермана?
Я признался, что нет. На это поэт ответил:
— Знаешь, как я тебе завидую!
Он завидовал тому, что у него это уже позади, а меня счастли¬вые мгновения встречи с замечательным произведением ещё ждали впере¬ди.
Этой книгой я был буквально очарован, даже пытался в чем-то под¬ражать её герою. А недавно подарил «Первую любовь...» внучке, семи¬класснице Даше. Ей она тоже очень понравилась.
В старших классах я пытался писать стихи. Правда, очень неудачные, их и стихами-то назвать нельзя. Мечтал со временем написать роман. Мечта отчасти сбылась, но я стал не писателем, а журналистом, отдав этой профессии сорок с лишним лет. А всё началось со школьной стен¬ной печати...
Не могу утверждать, у кого возникла мысль издавать классную сатирическую газету. В самостийно возникшую редколлегию вошли Нина Афанась¬ева, Влада Токмакова, Маша Копытина и я. Поспорив немного, назвали наше детище без затей — «Перец». Я взялся рисовать карикатуры, а девчонки сочиняли тексты. Первый номер удался, вызвав «обществен¬ный резонанс».
Так и повелось: вывесим на стене своего 9 «В» очередной номер — посмотреть его сбегались ребята из других классов. Мы, конечно, гордились такой популярностью, старались ещё пуще. Критиковали одноклассников за различные проступки. К примеру, поместили кари¬катуру с едкой подписью на Бориса Бахтина, удравшего на попутной ав¬томашине с колхозного тока. Доставалось и другим.
Мне передали: в отместку раскритикованные собираются меня поколотить. Но почему-то никто и пальцем не тронул. Может, потому, что в областных газетах «Ленинское знамя» и «Ленинец» публиковались мои кроссворды, а в районной — заметки. Узнав об этом, ребята меня зауважали...
Как-то раз с урока меня вызвали к телефону в учительскую. Звонил ответственный секретарь районной газеты «Ленинский путь», мас¬титый, по местным маркам, журналист Алексей Васильевич Сергеев. Он пригласил меня зайти к нему. Так я стал внештатным корреспонден¬том... Но, получив аттестат зрелости, решил поступать в Липецкий педагогический институт. Не потому, что хотел стать учителем — Липецк был рядом, там жила родня, у которой можно остановиться, а это при нашем скудном семейном бюджете было немаловажно. Экза¬мены я сдал неплохо: на «отлично» и «хорошо», лишь немецкий язык подвёл — «удовлетворительно». Не добрав одного балла, я в институт не был принят. Как говорится, что Бог ни делает, всё к лучшему. Вряд ли из меня получился настоящий педагог. Уже работая литературным сотрудником в хворостянской районной газете, я, ус¬пешно сдав вступительные экзамены, был принят в Московский полиг¬рафический институт, который и окончил через пять с половиной лет, получив диплом редактора массовой литературы (журналиста).
Уточняя свой рассказ об учёбе в школе, замечу, что перед пе¬реводными и выпускными экзаменами я мобилизовывал все свои силы, заставлял себя навёрстывать упущенное в течение года. Уходил в сад, расстилал под кустом цветущей черёмухи старое одеяло и с не¬бывалым упорством заучивал ответы на экзаменационные билеты. Может быть, таким способом знания закреплялись не «навечно», но многое всё же откладывалось в памяти, и большинство предметов (прежде все¬го устные) я сдавал на «пять» и «четыре».
После окончания семилетки произошла досадная ошибка. В одном классе со мной учился однофамилец с таким же инициалом. Он сдал биологию на «тройку», а я — на «четвёрку». Позднее, когда заполня¬ли аттестаты зрелости, нас перепутали: у него оказалась моя «четвёрка», а у меня — его «тройка». Но я из-за своей застенчивости молча смирился с несправедливостью.
* * *
В те годы в школе была хорошо налажена художественная самодеятельность. В неё вовлекали с младших классов. Помнится, старшей пионервожатой назначили Раису Ивановну Войенкову. С ней мы разучи¬вали какую-то детскую пьеску, в которой у меня были такие слова: «Чудо-юдо, рыба-кит в нашем озере сидит…» Но члены драмкружка не столько занимались разучиванием текста, сколько наблюдали за развитием на наших глазах романа своей вожатой с вернувшимся из ар¬мии А. И. Янцевым, сыном учителя Ивана Васильевича Янцева. Было видно, что ей не до нас. И, действительно, частые встречи влюблённых вскоре завершились бракосочетанием, а мы с пьесой на сцене так и не выступили.
В старших возрастах каждый класс готовил свою концертную прог¬рамму, выступая с ней на пятничных вечерах. В программе были песни, танцы, инсценировки, художественное чтение, акробатические «пира¬миды», другие номера.
С подобной программой к нам однажды приехали самодеятельные артисты Талицкой средней школы из соседнего района с таким же названием. Их выступление прошло с большим успехом. Наверное, по¬тому, что свои артисты уже примелькались.
В нашей школе все классы затмевал тот, в котором учился Николай Комаров (он выпустился на год раньше меня). Коля прекрасно пел, был признанным солистом. Это определило его судьбу: со временем он стал профессиональным артистом.
* * *
На протяжении всех десяти лет кто-то обязательно был рядом, тот, кого я мог назвать своим другом.
В начальных классах со мной учился Толя Синегубов, живший на нашей улице по-соседству. Мы сдружились — водой не ра¬зольёшь. Почти перестали общаться в свободное время со своими ровесниками. Нам и вдвоем было интересно и нескучно. А потом То¬ля с матерью переехал в Москву, связь с ним прервалась на целых 12 лет. Уже учась в столичном вузе, я решил разыскать друга дет¬ства. Помогло справочное бюро, выдавшее необходимый адрес. Но, к сожалению, Толя в это время служил в армии, завязалась переписка. А потом мы встретились в Толиной московской квартире. И вот уже сорок лет видимся ежегодно. Каждое лето он навещает свою малую родину, где черпает творческое вдохновение. Он — выпускник высшего художественно-промышленного училища имени Сурикова, по профессии — художник-дизайнер, а по призванию — живописец. Его работы, демонстрировавшиеся на различных выставках, в том числе международных, приобретаются оте¬чественными и иностранными любителями и знатоками русского искусства. Главная тема работ А. И. Синегубова — красота родных мест. За время от¬пуска он делает массу этюдов, которые со временем превращаются в картины.
* * *
Рука в руку с дружбой идёт любовь. Не знаю, навещает ли это прек¬расное, непередаваемое чувство нынешних школьников. Но, судя по наблюдениям (достаточно посмотреть «телеящик» или почитать некоторые газеты), многие понимают под «вечным» чувством нечто иное.
В наши школьные годы все мы, конечно, рано или поздно влюблялись. Чаще всего робко, застенчиво, целомудренно. И тайно, хотя такую тай¬ну в большинстве случаев трудно сохранить от окружающих. В нашем десятом «В» с парнем из параллельного класса встречалась лишь 3оя З. Это было необычно, но всеми нами воспринималось нормально, никем (возможно, лишь некоторыми учителями-моралистами) не осуждалось. Да и что считать в школьном возрасте любовью? Загадочно-тревожное и одновременно сладостно-влекущее чувство, симпатию, испытываемую девочкой к мальчику или мальчиком к девочке? Нередко без взаимности. Отсюда — «несчастная любовь»: переживания, ревность, девичьи слёзы «в подушку».
Вскоре всё это само собой рассасывалось, затухало. Появлялся но¬вый тайный или явный предмет поклонения, обожания. Приходило настоящее чувство — яркое, пленительное, волнующее... Первая любовь. Бегут годы, десятилетия, судьба вертит и крутит человеком и так и сяк, а первая любовь не забывается. Она всегда в твоей душе, всегда с тобой.
В девятом классе ближайшему моему другу приглянулась миниатюр¬ная смугляночка по имени Тоня. Парень долго мучился, не найдя в себе сил, чтобы открыться ей. Лишь со мной он делился своими пережи¬ваниями. Однажды признался, что отправил девушке по почте сумбурное, маловразумительное письмо. Без подписи. И, наивный, стал ждать чуда: вдруг его «симпатия» поймёт, кто автор, и ответит. Или подаст какой-либо знак взаимности. Но девушка не обращала на него никакого внимания.
В тот год появилась патефонная пластинка с незатейливой песенкой, ставшей для моего друга своего рода «гимном» (он «крутил» её целыми днями, чем весьма мне надоедал). В песенке были такие слова:
В Москве, в отдалённом районе,
Семнадцатый дом от угла,
Чудесная девушка Тоня
Согласно прописке жила.
У этого дома по тропке
Бродил я, не чувствуя, ног...
И парень я, в общем, не робкий,
А вот объясниться не мог.
Далее говорилось о том, что страдалец поручил встретиться с полюбившейся ему девушкой своему другу. Тот просьбу выполнил. И вот что из этого получилось. Вечером герой песни увидел «их вместе на танцах в саду городском». Ему всё стало ясно.
И сердце забилось неровно,
И с горечью вымолвил я:
«Прощай, Антонина Петровна, —
Неспетая песня моя!»
Но самое удивительное в том, что слова песенки оказались как бы пророческими. Тоня не на шутку увлеклась нашим общим при¬ятелем Рудиком, так и не узнав, кто же тот чудак, отправивший ей письмо «без адреса». С Рудиком у неё завязался настоящий роман.
А меня в девятом классе угораздило воспылать романтическими чув¬ствами сразу к двум... десятиклассницам. Они были подругами (одна — смуглая, другая — со светлыми волнистыми волосами) и сидели за одной партой в классе, отгороженном от зала застеклёнными рамами. Так что я имел возможность, когда шёл урок, лицезреть своих «пассий». Начали¬сь летние каникулы — и всё забылось.
Конечно, это была не любовь, а ожидание, предчувствие любви. В дальнейшем некоторые девушки, симпатичные и достойные, через подруг намекали о своём неравнодушии ко мне. Но я был твёрдо уверен, что девушка не должна первой признаваться в любви. Это отбивало к ней всякий интерес.
Настоящее чувство пробудила во мне Нина Д. Она училась в восьмом классе нашей школы, была милой, улыбчивой, общительной блондинкой. И казалась совсем взрослой. А я, окончивший десятилетку и уже работав¬ший, считал, что я для неё «перестарок» (разница — больше пяти лет). И всё же старался как можно чаще попадаться Нине на глаза, тайком фотографировал её на различных массовых мероприятиях. Так продолжал¬ся этот несостоявшийся роман до тех пор, пока Нина после ЧСШ уехала в город.
Догадывалась ли она о моих чувствах? Кто знает, кто знает... в 2004 году в ответ на мою официальную просьбу написать воспоминания о школьных годах был, к сожалению, получен вежливый отказ. Вместо воспоминаний на мой адрес пришла бандероль, а в ней — две чудесные миниатюры — произведения декоративно-прикладного искусства, испол¬ненные руками «девушки моей мечты». Был очень тронут... Сейчас, когда пишу эти строки, славные изящные вещички, словно привет из далёкого прошлого, висят на стене перед моими глазами.
* * *
И снова о школьных годах.
У каждого поколения, несмотря на формальную схожесть, они очень даже разные. Разные по уровню материальной обеспеченности и культуре. Разные по отношению к учёбе, к труду, к пониманию чувства долга перед Родиной. Разные в содержании и понимании понятий «дружба», «любовь»...
Суть не в вечной проблеме «детей и отцов». Просто мы все жили или живём в разные, если не эпохи, то отличающиеся друг от друга временные отрезки. Потому наши дети, внуки и правнуки во многом не похожи на нас, как не похожа старая деревянная Чуевская школа, имев¬шая очертания православного креста, на нынешнюю кирпичную трёхэтажку в виде буквы «П» — ДСШ №2.
Сегодняшним школьникам трудно представить себе, как мы, дети первых послевоенных лет, проводили свободное от занятий время, в какие играли игры. Наши ровесники были практически лишены даже простейших иг¬рушек. Мне с упомянутым выше Толей Синегубовым «в наследство» от уехавшего в город соседского мальчика по имени Элик досталась кабинка от грузовичка. Вот была радость! Мы придумывали разные забавы, строя для нашего «автомобиля» дороги, мосты, имитируя аварии...
Перефразируя известную поговорку, скажу: не в игрушках счастье. Детворе нашей поры скучать было некогда, мы умели находить радость жизни во всём.
Весной, едва сходил снег, после уроков чуевская ребятня дружно собиралась на ближайшем лугу. И начиналась небывало популярная игра — лапта. Гоняли босиком, пока в вечерних сумерках уже не виден мячик. В каждой команде — и мальчишки, и девчонки, что при¬давало игре некоторый рыцарский дух: каждому подростку невольно хо¬телось выглядеть перед «слабым полом» сильным, ловким, благородным. Ни мата, ни грубых «выяснений отношений»...
С азартом (опять же всей ватагой) играли в прятки, в догонялки, в чижика, в фанты, в «испорченный телефон»...
У мальчишек были и другие, часто опасные, развлечения. Одно время отмечалось повальное увлечение «поджигными наганами» — самодельным огнестрельным оружием (сказывалось эхо минувшей войны). Некоторые из подростков, самые отчаянные, где-то находили медные или железные трубки небольшого диаметра. Один конец сплющивали и загибали. Получался ствол, который прикручивался к деревянной ру¬коятке как у настоящего нагана. С одной стороны ствола, ближе к рукоятке, напильником пропиливалось маленькое круглое отверстие — запальник. Ствол набивался серой от спичек, а вместо пули или дро¬би шли кусочки металла. К пропиленной в стволе дырочке подсовывала¬сь спичечная головка. Достаточно было чиркнуть по ней боковой сто¬роной коробк;, как раздавался оглушительный выстрел. Иногда при этом ствол разрывался, и владелец «поджигного» получал травму, по¬рой серьёзную.
Были «поджигные» и попроще: они не стреляли, весь эффект заключался в звуке взрыва. Для этого изготовлялся такой же ствол, только из трубки совсем малого диаметра, рукоять отсутствовала. Ствол набивался всё той же серой от спичек, в него вставлялся сог¬нутый буквой «Г» гвоздь, соединявшийся с противоположным концом трубки резинкой. Гвоздь вместе с резинкой оттягивался из ствола, фиксировался, а потом движением пальца отпускался. Гвоздь, с силой втягиваемый на своё место резинкой, ударял по начинке. Сера взрыва¬лась, газ вырывался в щель между трубкой и гвоздём.
С таким «поджигным» однажды явился в школу Генка Грошев, устроив в уборной стрельбу. Он, видимо, заправил в ствол слишком много се¬ры. Взрыв получился столь сильным, что у стрелка разворотило осно¬вание большого пальца. Кровь хлынула ручьём...
Описывая это «оружие», не советую нынешним мальчишкам повторять наш опыт: опасно для здоровья, да и под уголовную статью можно уго¬дить.
Одно время на переменах повальным увлечением мальчишек разных возрастов была игра «в жёстку». Для неё брался кругляшок овчины с шерстью, к коже пришивался грузилок — кусочек свинца. Суть игры за¬ключалась в следующем. Подбросив «жёстку» вверх, надо было, излов¬чившись, как можно большее число раз подкинуть её подогнутой соответствующим образом правой ногой.
До сих пор не могу понять, почему в этой, в общем-то, по-спортивному азартной и безвредной игре (скорее, полезной — она развивала лов¬кость и выносливость) школьному начальству мнилось что-то порочное. На игроков устраивались систематические гонения с конфискацией «зловредного» предмета — «жёстки». Правда, у администрации имелся существенный «запретительный» аргумент — на грузила иногда срывали свинцовые пломбы с товарных вагонов, о чём начальник станции не раз сообщал директору.
Иногда «жёстка» уходила в подполье. Как только начинало пригре¬вать мартовское солнце, в одном из наружных углов школьного здания, с южной стороны, образовывался уютный подсохший пятачок. На стенах, испещрённых всевозможными надписями, отнюдь не хулиганскими, выделялось соот¬ветствующее моменту броское слово — «Крым». В «Крыму», на солнечном пригреве, вдалеке от надзирающих глаз, дымили папиросами заядлые ку¬рильщики (между прочим, таковых было немного). Тут же состязались в «жёстку». А те, у кого были деньги, «мелочь», играли в «центр». Выглядело этот так. На земле прочёркивалась линия, в её середине столбиком укладывались монеты (ставка каждого участника). От другой черты, чуть подальше, нужно было битой (осколком чугуна) попасть в центр, то есть в столбик монет. Тот, кому удавалось это, первым начинал «выбивать» выигрыш. Со всего размаха он ударял битой по монетам. Выигранными считались те, которые переворачивались с «решки» на «орла».
Играли также и в собственно «орла», своеобразным, кручёным дви¬жением пальцев подбрасывая монету вверх и заставляя её вращаться. Моне¬та должна была упасть на землю вверх «орлом». Тогда она считалась выигранной.
Денежные забавы изгонялись учителями с ещё большей настойчивостью и строгостью, чем «жёстка».
Для «конспирации», таясь от взрослых — учителей и родителей, мы, мальчишеская ватага с улицы Садовой (всё те же Володя и Юра Фортинские, Сима Буданцев и другие) придумали «тарабарский язык», на котором легко изъяснялись, но посторонние нас не понимали. К при¬меру, я говорю: «Восолосодькаса, посойдиси косомнесе». Это означает: «Володька, подойди ко мне».
Кстати, о Фортинских. Однажды в их семье произошла трагедия. При таинственных для нас, малышни, обстоятельствах умерла мать (отец редко появлялся дома, куда-то уезжал на долгие месяцы). Не знаю, как воспринял это горе мой ровесник Володя, но во время подготов¬ки к похоронам он стащил из дома «десятку», накупил на эти деньги пряников и конфет-«подушечек» и угощал ими своих товарищей.
Сейчас это воспринимается как кощунство, но тогда мы многого ещё не понимали...
* * *
Все десять лет, пока я учился в ЧСШ, состав класса никогда не был стабильным — нередко прибывали новички, кто-то переезжал в дру¬гое место или вообще бросал учёбу.
В 1948 году в столице Туркмении произошло страшное землетрясение. Город был почти полностью разрушен, в огромные трещины в земле проваливались дома вместе с людьми (об этих трагических последстви¬ях советские средства массовой информации, конечно, не сообщали). Беженцы из Ашхабада разъехались по всей стране. В нашем доме посе¬лилась одна из таких семей — мальчик, пришедший в наш класс, и его мать, устроившаяся мастером на местный маслозавод. Правда, про¬жили они в Чуевке недолго.
В пятый класс из деревни Фёдоровки пришли переростки — на два — три года (а одна даже на пять лет) старше остальных: Нина Трусова и её брат Сергей, Антонина Кореневская, Иван Лаптев, Виктор Кореневский, Виктор Лаптев и кто-то ещё. Это было вполне объясни¬мо: сказались голод и холод военных лет. Ребята поздно пошли в школу, некоторые впоследствии пропускали по целому году — по всё тем же причинам.
Все фёдоровские одолели только по семь классов.
Из местных переростков со мной учился Пётр Брыкин, живший на пресло¬вутой Чеченовке в хибарке вместе с родителями и сестрой. К слову ска¬зать, Петя был очень способный, особенно в математике, учился на «пятёрки» и «четвёрки». Но ему не суждена была долгая жизнь — он умер совсем молодым от серьёзного заболевания сердца.
В нашей школе ещё не было «кабинетного» обучения, как сейчас. Лишь на физику в старших классах ходили наверх по неглавной лестнице в комнатку, оснащённую соответствующими приборами. Весь год, а то и два, занимались в одном и том же помещении, потом нас переселяли в другое.
Первого сентября я всегда старался занять местечко не пе¬ред глазами учителя и не на «Камчатке», то есть последней пар¬те (так как был близорук), а где-то посередине и почему-то обязате¬льно у стенки. Никто никогда это моё «право» не оспаривал. И вот в десятом классе подхожу к заранее облюбованной парте, а на ней уже сидит... Маша Копытина. Успела раньше меня! Начали доволь¬но дружелюбно пререкаться, но никто не хотел уступать. Так и остались сидеть вместе, единственная в школе пара — девушка и юноша — за одной партой.
С Машей мы вполне ужились, и до конца учёбы у нас сохранились хорошие товарищеские отношения.
* * *
Каждый год был отмечен каким-либо примечательным событием.
Помню смерть Сталина (я был тогда в седьмом классе). Для ме¬ня, как и для большинства, эта весть стала потрясением, хотя в нашей семье к Сталину не все относились с должным почтением. Когда упомина¬лось имя «вождя всех народов», бабушка Маша ворчала:
— У, чёрт рябой!
На эту крамольную реплику моя мать, испуганно оглядываясь по сто¬ронам, хотя никого посторонних в доме не было, приглушённым шёпотом спешила упредить «развитие темы»:
— Ты что? Нельзя так, нельзя...
Почему бабушка не любила Сталина, не знаю. По крайней мере, видимых причин для этого не было. В то же время бабушка гордо заявляла, что она ровесница Сталина, родилась с ним в один год.
Когда пришло известие о смерти вождя, в школе состоялся многолюд¬ный траурный митинг. Все учителя, служащие и учащиеся выстроились вдоль стен зала на втором этаже. Многие плакали навзрыд... После митинга мы, понурые, направились по своим классам, чтобы продолжить занятия. И надо же такому случиться, что Генка Грошев, усмехнувшись, отпустил по поводу смерти Сталина какую-то неуважительную реплику. На это я в праведном гневе тут же среагировал, двинув другу кулаком в бок.
7 марта 1950 года Добринку посетил важный государственный деятель — кандидат в депутаты Верховного Совета СССР, видный военачальник, генерал-полковник, получивший на фронте звание Героя Советского Союза, М. С. Шумилов. Встречали его со всеми возможными почестями. От желез¬нодорожного вокзала до райкома партии выстроились шеренги учащихся семилетней школы, горячо приветствуя героя-генерала. Для поездок знат¬ного гостя знаменитый и богатый тогда ордена Ленина колхоз имени Иль¬ича предоставил тройку породистых рысаков с парадным тарантасом (при¬личного автомобиля в районе не нашлось).
В числе других коллективов Михаил Степанович посетил Чуевскую среднюю школу. Для встречи с ним всех учителей, техперсонал и учащихся соб¬рали в зале второго этажа. Кандидат в депутаты говорил о недавней по¬беде над фашистской Германией, о предстоящих выборах, о том, какое счастливое будущее ждёт советский народ «под мудрым руководством вели¬кого вождя и учителя Иосифа Виссарионовича Сталина». Присутствующие внимали ему с неподдельным интересом. Правда, мы, малышня, не столько слушали речь, сколько с любопытством рассматривали необычного гостя. Генерал был в военной форме при многочисленных боевых наградах, коре¬настый, с мощной шеей и с чистой, до блеска, выбритой головой (дань тогдашней моде).
По воспоминаниям выпускника 1955 года Ю. Г. Краснова, после собра¬ния его брат, десятиклассник Лев, увлекавшийся фотографией, смело по¬дошёл к Шумилову и попросил:
— Товарищ генерал, можно вас сфотографировать?
Гость охотно согласился. Так появился снимок: М. С. Шумилов с группой старшеклассников на фоне комсомольского знамени школы. Михаил Степано¬вич полюбопытствовал:
— Это корреспондент?
Ему объяснили, что Лев Краснов — один из учащихся.
У Льва имелся фотоаппарат «Кодак», привезённый отцом в качест¬ве трофея из Германии. Но с плёнкой и фотобумагой были большие трудности, а химреактивов вообще не достать. Краснов, занимавшийся в школьном фотокружке, сам изготовлял в химическом кабинете прояви¬тель и закрепитель. Он сделал немало снимков из жизни школы и своего класса.
Попутно отмечу, что я хорошо помню Юрия и его неразлучного друга Вячеслава Боровских. В учёбе они опережали меня на два года, а занимались в том же классе, что и мы — соответственно в первую и вторую смены. Рослые, широкоплечие, друзья казались настоящими бо¬гатырями, к тому же выделялись отнюдь не примерным поведением. Ребята, что помладше, их побаивались.
Запомнилось ещё одно событие — в школу приехал член Союза писате¬лей СССР Н. И. Кочин. Вечером зал первого этажа был переполнен. Любо¬пытные стояли даже на лестнице, ведущей на второй этаж, теснились в коридорчике перед залом. Слушали Николая Ивановича чуть ли не разинув рты: ещё бы — живой, настоящий писатель! В конце встречи к гостю подвели робкого и стеснительного десятиклассника — начинающего поэта Николая Каткова. Они о чём-то довольно долго беседовали. Коля уходил домой с просветлённым лицом...
Каткова я знал хорошо, мы часто встречались и общались у местного журналиста и поэта Леонида Сергеевича Соловьёва, окончившего в Москве Литературный институт имени Горького. Спустя годы выпускником это¬го единственного в стране вуза такого профиля стал и Николай (для поступления Соловьёв достал справку, что Катков — колхозный пастух: способную молодёжь «от земли» принимали охотно).
В школьную пору Коля поразил меня тем, что всю зиму ежедневно хо¬дил в районную библиотеку, где в читальном зале ему выдавали только что вышедший двухтомник не одобрявшегося и почти запрещённого в те вре¬мена талантливого русского поэта Сергея Есенина. С редким упорством Коля переписал от руки все помещённые в этих книгах стихи.
* * *
Годы нашей учёбы в ЧСШ сопровождались многочисленными советс¬кими праздниками и торжествами. На Первое мая и Октябрьскую нас всей школой выводили «на демонстрацию и митинг трудящихся райцентра». Для подобных случаев у райкома партии (сейчас это часть старого зда¬ния администрации) была сооружена деревянная трибуна, с которой произносились речи. Обязательно выступал кто-то из учащихся-старшек¬лассников. Каждая речь заканчивалась дружным «ура!» участников торже¬ства.
На Первое мая школьники приходили с букетами ярко-жёлтых болотных цветов — «куриной слепоты», или купальницы (по-настоящему) и бросали их вверх при очередном возгласе «ура!»
Каждый год отмечались ленинские дни. Ничего особенного в этой связи в памяти не зацепилось. Зато почему-то запомнился один незначитель¬ный эпизод. На линейке, посвящённой памяти В. И. Ленина, уже довольно взрослая девочка-старшеклассница по-детски продекламировала:
Камень на камень,
Кирпич на кирпич —
Умер наш Ленин
Владимир Ильич.
Многие были заметно удивлены необычной краткостью стихот¬ворения.
Во время выборов в Советы различных уровней, а также народных су¬дей (судьи тогда тоже избирались всеобщим голосованием) школа стано¬вилась избирательным участком. С утра народу — уйма. На выборы спе¬шили все: и молодёжь, и древние старики. Голосование было добровольным, «но обязательным». Если кто на избирательный участок долго не являлся, за ним посылали нарочного. Но таких было мало, потому что не принявший участия в выборах считался подозрительным, политически ненадёжным человеком со всеми возможными для него неприятны¬ми последствиями.
Для подвоза людей мобилизовывался весь транспорт, чаще всего колхозно-совхозный: автомашины, санки, сани, в том числе огромные, прицепляемые к трактору. Многие приезжали с гармошкой. Смотришь, мчатся добротные санки. В яркой цветастой шали — невысокая круглолицая разбитная бабёнка. Её сразу все узнавали — знатная звеньевая из колхоза «Прогресс», Герой Социалистического Труда, лауреат Сталин¬ской премии, депутат Верховного Совета РСФСР Евдокия Семёновна Баскакова (между прочим, она не умела ни читать, ни писать). На ред¬кость голосистая, Баскакова, ещё подъезжая к школе, привлекала внимание звонкими забористыми частушками.
Мы знали, что знатная колхозница — мать Павла Баскакова. Пашка был в школе своего рода знаменитостью. Хулиганистого, слабо учившегося, его частенько прорабатывали на линейках, собраниях, в кабине¬те директора, пытались даже исключить из школы. Но… не осмели¬лись. Павел получил аттестат зрелости, поступил в военное училище (поговаривали, что с помощью матери), стал офицером.
В 2003 году я разыскал адрес Павла Тимофеевича, живущего в Воро¬неже, попросил его написать воспоминания для нашей книги. Баска¬ков, пожаловавшись на нездоровье, ответил: «Попробую...» Но так ни¬чего и не прислал. А жаль: ему есть что вспомнить.
На избирательном участке работал буфет от районной чайной. Сюда завозили недоступную в обычные дни снедь, в первую очередь — колбасу. Продавали на разлив водку, вино и бочковое пиво. Вскоре в школе и вокруг неё становилось оживлённо и шумно. Плясали неиз¬менную «матаню», танцевали, смотрели концерт художественной самодея¬тельности. Случалось, подвыпившие мужчины затевали потасовки. Присутствовавший на избирательном участке милиционер смотрел на это снисходительно.
Словом, выборы превращались в настоящий народный праздник. Нас, многочисленную чуевскую ребятню, тянуло сюда словно магнитом.
* * *
Вообще вся жизнь школы была весьма политизирована. Как и большин¬ство учащихся, я был пионером (октябрёнком себя почему-то не помню), комсомольцем. Ничем вроде бы не выделявшегося, меня, к моему удивлению и неудовольствию, не раз выдвигали в активисты. В пятом клас¬се вместе со старшеклассниками, которых считал вполне взрослыми (не¬которые парни уже брились), оказался в числе членов ученического комитета (учкома). В десятом классе меня избрали делегатом районной комсомольской конференции (после окончания ЧСШ стал уже членом бюро РК ВЛКСМ).
Честно призн;юсь: не уверен, что всё это чем-то обогатило меня духовно, интеллектуально, да и отдача от меня самого была неболь¬шой. Позднее понял, в чём причина: пионерия и комсомолия, учком и другие общественные организации были заорганизованы, скованы формализмом: их работа велась под неусыпным административным (со сто¬роны учителей) и идеологическим контролем партийно-комсомольских ин¬станций и зачастую превращалась в имитацию настоящих живых и инте¬ресных дел. Сказывалось и другое, личное: по своему характеру я не принадлежал к числу коллективистов, был стеснительным, робким, слишком «закрытым» (эти качества с трудом пришлось преодолевать позднее).
Так или иначе, пионерская и комсомольская организации плохому нас не учили.
И всё же куда привлекательней сборов, собраний и заседаний были всеми любимые новогодние утренники и вечера. Особенно с нетерпением ждали их мы, учащиеся младших классов. Новогодний утренник был для нас не только весёлым хороводом вокруг нарядной ёлки. Вся атмосфера праздника воспринималась, как волшебство, сказка. Старшеклассники ставили для нас инсценировки популярных сказок, к примеру, «Двенадцать месяцев». А в конце утренника сюрприз — бумажный кулёчек с несколькими пряниками и горстью конфет.
Тут же, под ёлкой, отличившихся в первом полугодии учеников награж¬дали похвальными грамотами (одна из них, с портретами Ленина и Ста¬лина, у меня сохранилась). Вручали и тоненькие детские книжки — «за отличную учёбу и примерное поведение», заверенные школьной печатью и подписями директора и классного руководителя.
Готовясь к утреннику и бал-маскараду, мальчишки и девчонки пускали¬сь на всевозможные выдумки, чтобы «из ничего» смастерить себе костюмы снегурочек, снежинок, мушкетёров, сказочных героев. Мы с одноклассником Александром Чеботарёвым (все звали его Аликом) недели за две до праздника взялись лепить у него дома маски: он — собаки, я — кота. Для этого бралась хорошо размешанная и промятая глина. Из неё вылеплялась голова того или иного персонажа. Заготовка много раз с помощью клейстера обклеивалась старыми газетами. Потом глину аккуратно выковыривали. Оставалось лишь раскрасить оболочку — и маска готова.
Мать Алика Клавдия Алексеевна Чеботарёва преподавала русский язык и литературу и получила впоследствии звание «Заслуженный учитель школы РСФСР». Они ютились с бабушкой в половине до крайности ветхого домиш¬ка по нынешней улице Октябрьской, недалеко от ЧСШ. Жили, как и боль¬шинство, бедно и голодно. До сих пор у меня в ушах стоит жалобный голос Алика, когда мы прибежали к ним после уроков:
— Бабушка, хочу яичка и свеколки!
Хорошо пропаренная на сковородке сахарная свёкла считалась ла¬комством.
Алик был лопоухий, подвижный, какой-то нервный. Мог «завестись» из-за пустяка. Так и случилось однажды в четвёртом классе. Алик из-за чего-то повздорил на уроке с одной из девочек и, разоз¬лившись, метнул в неё ручку. Перо с непросохшими чернилами вонзилось в руку одноклассницы. Девочка — в крик. А разгорячённый ссорой ви¬новник сорвался с места и раздетым (дело было зимой) убежал из школы. Искали его всем классом вместе с учительницей Анной Александровной Тупиковой.
Окончив десятилетку, Алик поступил в военное училище, стал офи¬цером. Его направили то ли на Камчатку, то ли на Чукотку, где спирт в воинских частях лился рекой... Последствия для моего бывшего одно¬классника оказались печальными.
* * *
В 1957 году выпускались четыре ученических комплекта, в общей сложности 108 человек. Из параллельных классов хорошо помню Лидию Назаркину, Светлану Ткаченко, Дину Жигулину, Нину Кучеву, Юлию Назарову (по седьмой класс мы учились вместе), Галину Аксёнову, Владимира Архипова, Юрия Кикина, Антонину Кузовлёву, Анатолия Родионова. И не только их. Перед глазами встают Геннадий Говоров (сын начальника милиции), Вячеслав Дегтярёв из десятого «А» и Юрий Сидельников из десятого «Б». Все трое были хулиганистые, задиристые, доставляли много хлопот и беспокойства директору школы и учителям. О Говорове недавно услышал: он стал известным в Липецке человеком, заслуженным металлургом.
В нашем десятом «В» было 27 человек. Помню всех и по фамилии, и в лицо. Интеллигентная, всегда нарядная отличница Нина Афанасьева, её неразлучная подруга Влада Токмакова, серьёзные и немногословные Саша Афонин, Коля Копалин, Валера Чумичёв, Саша Богачёв, Боря Бах¬тин, Боря Яриков, Тома Злобина и Рая Рыбаева, «головная боль» школь¬ного начальства Володя Дёмин, Слава Егоров и Лёша Соломахин, скром¬ница Валя Дроздова, застенчивые Зина Ширяева и Римма Музыко, стройная красавица Лиля Мешкова, обаятельная и общительная Маша Копытина, мои верные «мушкетёры» Миша Тарасов и Серёжа Злобин, раньше всех повзрослевшие Лида Прошина и Зоя Зотова, умница, надёжный то¬варищ Толя Обрезков, жизнерадостная Галя Лысенко и любившая с серьёз¬ным видом пошутить Надя Секачёва (кстати, Надя приходилась Гале родной тётей), коренастый увалень Миша Кислицкий.
Милые наши девчонки... Смотрю на фотографии выпускного класса, вглядываюсь в дорогие лица. И вижу вас словно наяву. Ни намёка на причёску, ни малейшего следа косметики (а вы уже взрослые!), простенькие (не из маминых ли у некоторых перешитые?) платьица, из обуви — у кого что...
Выхожу летним вечером в центр посёлка. В модной одежде и обуви, с дорогими ювелирными украшениями, с ярким макияжем и разнообраз¬ными — кому какая идёт — причёсками беззаботными весёлыми стайками порхают 15—17-летние школьницы. Красавицы! Но ведь и вы, мои одно¬классницы, были не хуже, во многом даже лучше их. Да, вам не повезло в одном — вы росли и учились в трудное для страны, для каждой семьи время. Зато вы отличались трудолюбием, целеустремленностью, высокой нравственностью... Нелегко сложилась у многих и взрослая жизнь. Но вы всё преодолели, всё превозмогли, стали достойными людьми, вырастили, поставили на ноги детей, а теперь воспитываете внуков, а то и правнуков... Будем надеяться, что они вас не подведут.
* * *
Обычно все выпускники утверждают: «Наш класс был самым лучшим, самым дружным». Я тоже уверен: наш десятый «В» был самый-самый... Весь начальствующий состав — староста Маша Копытина, секретарь комсомольской организации Нина Афанасьева, другие активисты — были со всеми заодно. Как в благих делах, так и в не очень. Стояли друг за друга горой. Слу¬чалось, дружно «срывались» с нелюбимых уроков, и «начальство» держало за всех нас ответ перед директором или завучем.
И вот пришла пора расставания.
Выпускной вечер не оставил во мне глубокого следа. Почему, не знаю сам. Запечатлелся один из немногих эпизодов — после вручения аттестатов мы — Сергей Злобин, Михаил Тарасов и я — пришли в райцентровскую чайную, сели за стол у всех на виду по¬среди зала и заказали... по 100 граммов водки. Это была, навер¬ное, наша первая «настоящая» выпивка.
Правда, вскоре после выпускного вечера тесный кружок однок¬лассников собрался у Маши Копытиной дома на дружескую вечерин¬ку. Как-то само собой в нашу компанию затесался мой дружок Рудольф Селиванов, окончивший школу на год раньше нас. Выпили немного красного вина, поиграли в целомудренную «бутылочку», подурачились, посмеялись и... разошлись. Можно сказать, навсегда. Вскоре разъехались кто куда — на учёбу, на работу. С тех пор почти никого из одноклассников не удалось повидать. В прошлом году зашла проведать приехавшая из Подмосковья на день-другой Нина Афанасьева. Словно не расставались...
Горько это сознавать, но представителей нашего поколения, родившегося накануне войны, перенесшего в самые «нежные» годы голод, холод, всевозможные хвори, нельзя назвать долгожителя¬ми. Вскоре после окончания института и женитьбы буквально на ногах скоропостижно скончался Толя Обрезков. За ним последова¬ли Боря Бахтин и Боря Яриков... Да разве толь¬ко они?
От души хочется, чтобы остальные мои одноклассники здравствовали ещё много лет. То же самое желаю своей первой учитель¬нице Анне Александровне Тупиковой, прожившей трудную жизнь, но, как и в молодости, всегда спокойной, доброжелательной, неунывающей и бодрой, хотя ей уже за 80. Это под её началом наш класс в 1950 году вышел в школе на первое место «при 100-процентной успеваемости и отличной дисциплине», за что все ученики и Анна Алек¬сандровна удостоились благодарности в приказе директора Н. А. Сорокина.
* * *
О педагогах — особый разговор. За десять лет учёбы их было немало. Большинство — яркие, самобытные личности, перенявшие всё лучшее от народного, ещё царских времён, учительства. Учитель на селе всегда был почитаемым и уважаемым человеком — образцом благородства, честности, бескорыстия, хотя сеятели «разумного, доброго, вечного» жили, как правило, на очень скромное жалованье, нередко в нищете, не имея собственного жилья.
Думается, нравственные и профессиональные качества наших наставников были как бы наследственными. Многие педагоги стар¬шего поколения — выходцы из образованных слоёв дореволюционно¬го общества: церковнослужителей, учителей, военных, разночинцев и даже помещиков.
В течение десяти лет моей учёбы в ЧСШ были два директора. Хорошо запомнились оба. Первый — Николай Александрович Сорокин — высокий, стройный, с военной выправкой и суровым вы¬ражением лица. Он, как мне кажется, больше вникал в хозяйствен¬ные дела, чем в педагогические, во многом полагаясь на завуча З. Н. Паринову. Благодаря его хлопотам появилось центра¬льное отопление, при нём был заложен большой огород, ставший для школы хорошим подспорьем. Приличный доход приносил и фруктовый сад, доставшийся от церкви и сбережённый предшественником Сорокина Ф. С. Голубых. По инициативе Николая Александровича была построена тепличка — «зимний сад». Для многих учащихся она стала одним из школьных чудес.
Утром весеннего дня меня вызвали с урока:
— К директору!
Не знаю почему, но именно мне Николай Александрович поручил покраску уже застеклённых тепличных рам. И вот с банкой краски и кистью в руках я два или три дня в учебное время осторожно, полуползком елозил по рамам ажурной крыши, боясь оступиться, свалиться или нечаянно раздавить стекло. Но всё обошлось. Дирек¬тор мою работу одобрил.
К несчастью, Николай Александрович страдал серьёзным сердеч¬ным недугом. Он скоропостижно скончался в сравнительно молодом возрасте: ему было всего лишь 52 года.
Напротив школы, через дорогу, в старом ветхом доме, принадлежавшем ранее дьякону, жили две сестры: Таисия Иустиновна Спасская и Лидия Иустиновна Лаврова. Жили очень скромно, как-то незаметно, не «засвечиваясь» в общественных делах. Таисия Иустиновна — согбенная, с серебряными прядями в когда-то смоляных волосах, с тёмной полоской усиков, с чёрными живыми глазами. Лидия Иустиновна — стройная, даже величественная блондинка, но тоже уже совсем седая. В молодости обе считались красавицами.
Отец сестёр был священником в селе Среднее. Подобное родство при советской власти считалось серьёзным социальным пороком, чуть ли не виной, из-за чего было сломано немало судеб. До сих пор бытует утверждение, что Таисия Иустиновна вышла замуж за какого-то видного коммуниста, предав тем самым своего отца, и что тот, сломленный столь тяжёлым ударом судьбы, якобы свёл счёты с жизнью. Действительно, Иустин Лавров покончил с собой, но по другой причине: он не смог выдержать разнузданных гонений и издевательств, обрушившихся на священнослужителей (в том числе и на него), многих из которых объявили врагами народа и расстреляли, а храмы, в которых они служили, закрыли.
Мужем Таисии Иустиновны был не партиец, а рано умерший священник Спасский. При жизни мужа (в Панинском районе Воронежской области) молодая учительница подвергалась за свою социальную принадлежность различным притеснениям: её увольняли «по сокращению шта¬та», не давали «часов», посылали работать в отдалённые захудалые деревни.
Главным убранством убогой квартирки сестёр были книги и журналы, в большинстве своём старинные. Надо ли удивляться, что старые учительницы выделялись интеллигентностью, высокой культурой, образованностью (обе окончили в Тамбове гимназию), подчеркнуто уважительным отношением к самым разным лю¬дям, независимо от их социального положения и возраста.
У нас, семиклассников, Таисия Иустиновна была классной руко¬водительницей и одновременно вела русский язык и литературу. Лидия Иустиновна тоже преподавала нам эти предметы, только в другие годы.
Никогда не забуду: впервые войдя в класс, Таисия Иустиновна сразу же стала называть своих учеников на «Вы». Это прои¬звело на всех неизгладимое впечатление. Мы вдруг почувствовали себя взрослее, чем в действительности, прониклись чувством соб¬ственного достоинства. Классная руководительница никогда не позволяла себе повысить на ученика голос, допустить грубое выражение, раздражённый окрик.
То же самое можно сказать и о Лидии Иустиновне.
Надо ли утверждать, что эти педагоги стали для меня примером на всю жизнь?
Каюсь, я не всегда внимал добрым наставлениям своей класс¬ной руководительницы, упрекавшей меня за то, что «при моих спо¬собностях я мог бы учиться значительно лучше».
— Валерий, предупредите свою маму, что я приду поговорить с ней, — иногда просила Таисия Иустиновна. Я, конечно, сообщал, а сам бдительно следил за тем, чтобы не прозевать приход учи¬тельницы. Как только она появлялась «на горизонте», я тут же, стыдясь предстоящей беседы, малодушно прятался в зарослях наше¬го сада.
Считалось, что из духовенства вышел и учитель физики, впоследст¬вии директор школы Борис Васильевич, с редкой и звучной фамилией Магницкий.
Невысокий, худой, по характеру строго-суховатый, Борис Васильевич подкупал тем, что никогда не поучал нас менторским тоном. Иногда шутил, но без признаков улыбки на лице. Случалось, употреблял необычные выражения. К примеру, мне врезались в память услышанные от него сло¬ва «эликсир бодрости», что означало — спиртной напиток, водка.
Была у Бориса Васильевича одна странность. Он не особенно заботился о своём внешнем виде. Рукава его пиджака бы¬ли вечно в мелу от классной доски, а грудь усыпана пеплом от папиро¬сы.
Зоя Николаевна Паринова. Высокая, грузная. Завуч и одновременно преподаватель математики. Знала каждого — от первоклассника до выпускни¬ка. Близко к сердцу принимала школьные происшествия, нарушения учащимися дисциплины, неуспеваемость. Иной раз так раскричится, разволнуется — лицо станет красным, а сама кипит, словно самовар. Но была отходчива, справедлива, на редкость добра. У неё не было нелюбимых учеников. Более того, всю свою неистощимую энергию она направляла на то, чтобы удержа¬ть у последней черты самых отпетых бездельников и нарушителей школьного распорядка (от таких обычно старались избавиться — исключали), жалела их чисто по-матерински и защищала до конца. Её любили все — и учителя, и учащиеся.
В те годы туго шло преподавание немецкого языка: не было специалиста-предметника. Одно время немецкий вёл И. В. Янцев, потом Г. Д. Лебеденко (словесник), кто-то ещё. Так что этот предмет большинство из нас знало довольно слабо. Но вот что впоследствии удивило — преподавательница немецкого языка в институте... похвалила меня за хорошее произношение текста при его чтении.
Сведущие люди утверждали, что Янцев владел разговорным немецким языком потому, что был по происхождению немцем. Это подтвердил и его сын Аркадий Иванович. Предки Ивана Васильевича по фамилии Яниц пе¬реселились в Россию ещё во времена Екатерины II, во второй половине XVIII века из Восточной Пруссии. Дед нашего учителя был управляющим помещичьим имением в одной из близлежащих деревушек.
С началом Великой Отечественной войны немцев, которых в Добринке жило немало, вместе с детьми в срочном порядке вывезли в отдалённые районы страны. В армию их не призывали, подозревая в возможной нелояльности. А Иван Васильевич не только был призван на фронт, но и дослужился до офицерского звания, получил несколько боевых наград. Как журналист, я как-то попытался расспросить его об участии в вой¬не. Иван Васильевич сказал, что служил в секретной части и от комментариев отказался. Не был он откровенен и с родными, выдержав «обет молчания» до конца своей жизни.
Янцева по праву считали учителем-универсалом. Главным образом он преподавал черчение и рисование, а при необходимости и другие пред¬меты. Высокий, стройный, поджарый, со щёточкой рыжевато-седых усов, с редким прилизанным чубчиком, он медленно входил в класс, тихо здоро¬вался, чуть склонив голову набок. Так же неторопливо садился, раскры¬вал объёмную дерматиновую сумку, аккуратно доставал из неё «вечную» деревянную ручку (вечную потому, что она служила ему много лет), чернильницу, раскрывал классный журнал.
Говорил Иван Васильевич медленно, тихо, ни на кого никогда не по¬вышая голоса. Был снисходительным к результатам «творчества» учеников, ставил хорошие отметки. Но если был недоволен, позволял себе иро¬нические высказывания. К примеру, рассматривая слишком «красивый», но неправильно выполненный рисунок, ворчал:
— Вот ещё Сахар Мёдович выискался.
При виде откровенной мазни, халтуры «убивал» автора наповал слова¬ми:
— Да я бы соплями и то лучше нарисовал.
За столь необычные, но справедливые оценки никто из нас не обижался.
Иван Васильевич был хорошим художником-оформителем. Делал своё де¬ло внешне неторопливо, незаметно для большинства, но работа продвигалась споро, и результаты получались впечатляющими. Однажды мы пришли на новогодний вечер и были изумлены, попав... в сказочный мир. На сцене — зимний лес с зайцами, волками и медведями... Так же затейливо был украшен и зал.
Яркой личностью, оставившей неповторимо заметный след в истории ЧСШ, был Николай Владимирович Башкин. По мнению авторитетных «экспер¬тов» — женщин, он был красив настоящей мужской красотой: хорошо сложенный, с густой волнистой шевелюрой, волевым подбородком, чистым ли¬цом. Участник войны, он получил контузию (на лбу у него постоянно пульсировала затянутая кожей вмятина — след от осколка). Может быть, из-за ранения Николай Владимирович отличался жёстким нравом.
В нашем классе Башкин преподавал физкультуру, потом, окончив заочно институт, вёл историю. Но главная его должность — заведующий учебной частью. Был строг, иногда чрезмерно. Регулярно «вправлял мозги» наруши¬телям дисциплины и лодырям-двоечникам. Попадало и троечникам, способным, по его мнению, учиться на «четыре» и «пять». При этом иногда не вы¬бирал выражений, публично оскорблял «виновных», что у многих учеников вызывало чувство внутреннего протеста. Возражать ему открыто редко кто осмеливался — за это рано или поздно следовала расплата.
Лично у меня отношения с Николаем Владимировичем были нормальные. А уже после школы, спустя годы, он приглашал меня к себе домой в качестве консультанта-пчеловода: завуч обзавёлся пасекой.
Большинство признавало, что «на Башкине держалась вся школа». И это соответствовало действительности. При нём ЧСШ по глубине знаний уча¬щихся, по уровню порядка и дисциплины, по количеству и качеству спорти¬вных и культурных мероприятий (хотя последнее не входило в его непо¬средственные обязанности) была лучшей в районе.
Время отсеяло всё лишнее и второстепенное, и сейчас, если бы Николай Владимирович был с нами (он скоропостижно умер 28 июня 1985 года, чуть-чуть не дотянув до «пенсионных» 60 лет), следовало бы по¬благодарить его за верность и преданность нашей школе, которую он искренне любил, считая «своей», которой отдал немереное количество личного времени, душевных и физических сил.
Бывая на Чуевском кладбище, я обязательно посещаю его могилу, как и могилы первого директора ЧСШ Ф. С. Голубых, Т. И. Спасской, Л. И. Лавровой, Ю. А. Лебеденко, Б. В. Магницкого, А. Д. Юрицыной...
Наверное, многие по-доброму помнят нашу «химичку» Анастасию Дмит¬риевну Юрицыну. Свой предмет она знала досконально, того же требо¬вала и от учащихся. Никому не давала никаких поблажек. Беспощадно карала тех, кто пытался «содрать», то есть списать решение зада¬ния у соклассников. На контрольной работе не присаживалась ни на мгновение, зорко следила за тем, как идёт «процесс». Даже самые ловкие из нас не могли воспользоваться шпаргалками. Чуть не туда шеве¬льнёшь рукой или, казалось бы, незаметно скосишь глаза в тетрадку соседа по парте — тут же последует предостерегающий возглас учитель¬ницы.
Уроки Анастасия Дмитриевна вела энергично, в темпе, умело вби¬вая знания в наши головы.
Клавдия Васильевна Костромина (впоследствии Крутских) пришла классной руководительницей в наш восьмой «В» класс совсем юной — стройная, с «осиной» талией. Казалась ровесницей, но держалась с нами строго официально. Все три года вела математические науки, совершенно меня не увлекавшие. Может быть, поэтому мои отношения с учительницей как-то не складывались. И не только у меня, но и даже у некоторых из тех, кто по её предметам преуспевал. Тогда я не задумывался — почему? Со временем, кажется, понял.
Да, Клавдия Васильевна была сильным математиком. Да, многие её личные качества вызывали симпатию. Но нашу классную руководите¬льницу подводило неумение иди нежелание найти к каждому из нас свой особый «ключик», ведь все мы были разными. Порой вместо того, чтобы погасить искры готового разгореться конфликта, она шла (ве¬роятнее всего, неосознанно) на обострение отношений с учеником. Не любила, чтобы кто-то выделялся, умничал, «высовывался», отличался независимостью суждений, умением постоять за себя.
Иногда я с Клавдией Васильевной «оговаривался». Она тут же ко¬мандовала твёрдым голосом:
— Волокитин, за дверь (или в угол за печку)!
Я молча, безропотно подчинялся и под сочувствующие взгляды однок¬лассников отправлялся за печку, где и стоял до звонка с урока.
Но я никогда не обижался за это, понимая, что и сам вёл себя не лучшим образом.
А уважать Клавдию Васильевну было за что — за прочные знания ма¬тематики у многих её учеников, благодаря чему они успешно поступали в различные вузы.
* * *
Часто от нынешних учеников слышу ворчливое и вполне искреннее:
— Как в школу надоело ходить...
В своё время что-то похожее говорили и многие из нас. Наверное, потому, что хотели побыстрее стать взрослыми, самостоятельными. Но жизненный опыт многому учит.
— Эх, ребята, — проникновенно говорю я современным «недорослям», — поверьте: школьные годы — неповторимые, незабываемые. Это — юность, самая прекрасная пора. Не спешите, не подгоняйте время...
...Милая «старая» школа. Необычной конфигурации, с множеством углов по внешним сторонам стен, неуклюжая, старомодная. С таинствен¬ным подвалом, с загадочными железными боковыми дверями, которые, ка¬залось, никогда не открываются и никуда не ведут, с узкой и крутой деревянной лестницей на второй этаж, к «проходному» классу, пугав¬шей малышню своей непривычной тишиной и полумраком, с необычным классом-сценой... Казалось, всё пространство — как внутри школы, так и вокруг неё — пронизано неуловимым духом романтики. Было в этом здании что-то необъяснимо притягательное, тёплое, доброе. И родное. То, что не вытравишь из сердца, не забудешь с годами.
Многие выпускники «той» школы признаются: она снится им до сих пор. Мне — тоже. Снится, что не выучил урок, а учительница, медлен¬но водя пальцем по строчкам журнала, вот-вот назовёт мою фамилию. К доске! Снится, что утром, спросонок, собираешь портфель, с тре¬вогой сознавая: опаздываю, опаздываю... Ведь скоро звонок на урок. Многое ещё что снится...
А иногда мечтается: вот бы собраться всем классом. Через столько-то лет... Сесть за свои парты с откидными досками, посмотреть друг на друга, поговорить, пробуждая память: «А помнишь?..» И невольно волной накатывает, говоря словами поэта, «сладкая боль тоски»: увы, увы, об этом можно только мечтать.
А душа у многих тянется к тому месту, где стояла наша ЧСШ. Если есть возможность, приезжают, приходят. И видят... совсем иную школу. Глазу не за что зацепиться, чтобы «вернуться» в прошлое. Всё-всё неузнаваемо изменилось. Может быть, кто-то узнает грушу за нынешним спортивным залом, у котельной, сохранившуюся ещё от церковного сада. А могучий серебристый тополь, единственный из своих оставшихся после строите¬льства новой школы собратьев и стоявший перед фасадом ДСШ №2, осенью 2003 года спилили. Говорят, из-за дряхлости, мог свалиться в бурю. А может, кому-то мешал.
Что-то безвозвратно ушло из нашей жизни. Грустно... Но — ничто не вечно на земле. А жизнь продолжается...
В. Н. ВОЛОКИТИН.
п. Добринка.
2003 г.
ВЫСЕЧЬ ХВОРОСТИНОЙ — ЭТО ТОЖЕ ВОСПИТАНИЕ
Эти строки я пишу в городе Зубцове Тверской области, не доезжая 17 километров до Ржева, где в начале Великой Отечественной войны шли жестокие кровопролитные бои. Здесь воевал и погиб мой отец, уроженец села Новочеркутино. Он захоронен в братской могиле. Вот и приехал поклониться памяти отца в очередной раз.
А впервые я попал сюда в 1972 году. Работал тогда в системе Минэнерго, участвовал в прокладке высоковольтной линии электропередач. Здесь нашёл свою будущую жену, с которой прожил более 30 лет.
Вот такая судьба.
В первый класс я пошел в Новочеркутино в 1947 году. Что запомнилось от первых месяцев учебы? Непролазная грязь на сельской улице. Я иду в школу в валенках с галошами. Галоши застревают в грязи, а я стою и ору от страха и безысходности, поджидая помощь.
В Чуевку мы переехали в 1948 году, зимой. В школе меня посадили на свободное место — на первую парту рядом с Николаем Паниным. Познакомился с нашей учительницей А. А. Тупиковой. В первое же воскресенье, встретившись на улице, я поздравил её с праздником. Мне кажется, она очень обрадовалась и удивилась этому.
Я до сих пор сравниваю Анну Александровну с нынешними учителями. Они не очень утруждают себя воспитанием детей, поэтому многие ученики наглые, грубые, могут сказать учителю в глаза что угодно. Ни стыда, ни совести!
Моя супруга работает в школе библиотекарем, все это видит и слышит. Конечно, и сейчас есть хорошие педагоги и ученики. Но таких — единицы!
Мне кажется, мы были совсем не иными. В этом заслуга не только школы, но и родителей. Помнится, за «двойки» мать драла меня хворостиной как сидорову козу. Я не в обиде на неё — наказание заслуженное. Может, и не очень педагогичное, зато действенное.
В школе мне легко давался русский язык, а вот математику осваивал плохо. Решение задач и примеров я чаще всего «сдувал» у Кольки Панина — он учился неплохо.
Панины жили в домике, стоявшем с северного края школьного сада. Он назывался сторожкой. Рассказывали, когда образовалась средняя школа и помещений для занятий не хватало, в сторожке, доставшейся от церкви, был класс под названьем «Сахалин». Потом туда поселилась семья сторожа Панина. Отец Колькин был мастером на все руки, выполнял в школе различные ремонтные работы. Когда моя мать строила дом, он у нас плотничал.
Поговаривали, что сторож школьного сада болен туберкулезом и лечится березовым соком. И, действительно, весной все берёзы вокруг были увешаны посудинами для сбора сока.
Потом Панины уехали в Воронеж. В 1952 году мы с матерью были у них в гостях. Вот я и увидел, что такое война — город был сильно разбит, кругом закопчённые коробки кирпичных домов с пустыми глазницами окон, много развалин.
В последующие годы, уже взрослым человеком, работая водителем большегрузной автомашины, я не раз бывал в Воронеже проездом. Нашел адрес Паниных, но встретиться с бывшим одноклассником не получалось: то разгружаешься, то ждёшь срочный груз, а потом жмёшь обратно в Подмосковье, чтобы не опоздать к назначенному сроку.
Жаль, конечно. При встрече нам с Колькой было бы о чём вспомнить. Мы всегда находили себе какое-либо занятие. Сами делали городошные фигуры и играли в городки. Играли также в лапту (эта игра незаслуженно забыта), в войну. Ребят собиралось много…
Однажды рядом со школой мы обнаружили два захоронения (говорили, что у бывшей церкви располагалось небольшое кладбище для знатных покойников). Разбираемые любопытством, мы внимательно всё рассмотрели. Захоронения представляли собой выложенные из красного кирпича склепы со сводом как в русской печи. Внутри склепов уже ничего не было…
С левой стороны школьного здания находилась металлическая лестница, ведущая на чердак через слуховое окно. На чердаке водились сычи. По ночам они перекликались страшными голосами. Нас загадочный чердак словно притягивал. Высоченная лестница шаталась, было очень боязно, но мы всё равно лезли…
В те годы я крепко сдружился и с Валерой Волокитиным, другим моим одноклассником. С ним мы тоже не скучали. За Чуевкой, километрах в пяти, у железной дороги, стояла деревушка из нескольких изб — Орлы. Здесь местный колхоз соорудил глубоченный пруд и запустил в него карпов. Вместе с мальками карпа в пруд попал серебристый карась, ранее не водившийся в нашей местности. Новосёл быстро расплодился в невероятном количестве. И мы стали заядлыми рыболовами, смастерив самодельные удочки с шёлковой леской (капроновой тогда ещё не было). Насколько рыбалка нас привлекала, говорит такой факт: чтобы не терять время, Валерка ночевал вместе со мной на чердаке нашего дома. Мы просыпались часа в два ночи, быстро собирались (всё готовилось заранее, с вечера) — и в путь. Пешком (велосипедов у нас не было).
Караси клевали — нет отбоя. Без добычи мы не уходили. Но случались и промашки. Карасей тогда нанизывали на кукан и опускали в воду, а колышек втыкали в берег. Не раз кукан каким-то образом уплывал. Хватимся, а его и след простыл. Начинаем ловить снова…
Караси были хорошим подспорьем в те полуголодные годы. В этой связи вспоминается большой, заросший всевозможными деревьями сад Волокитиных. В нём было несколько кустов ирги (в Чуевке её называли карикой). Всегда урожайная, карика созревала раньше всех ягод. Для нас, ребятни, это было настоящим пиршеством. С голодухи наедались так (да ещё карманы про запас набивали), что начинало подташнивать. А на следующее утро — опять к заветным кустам.
Ещё из бывших однокашников вспоминаются Светлана Ткаченко (мать у неё была учительницей) и Альбина Смирнова (подруга моей сестры Иры), жившая рядом с Волокитиными. Теперь она Дьячкова, живёт в Воронеже.
Запомнилось также, как мы сидели в классе в пальто и варежках (школа еле-еле отапливалась), писали замерзающими чернилами на старых газетах между строчками.
Незабываемы новогодние бал-маскарады для старшеклассников. Правда, нас, малышню, туда не пускали, но мы ухитрялись пробираться.
Сейчас такого уже нет (или, может, я не в курсе). По крайней мере, моя супруга утверждает, что новогодние праздники теперь не похожи (в худшую сторону) на прежние.
В Чуевской школе я окончил семь классов. Голова была забита одним баловством, учиться дальше было неохота. Несерьёзно все как-то складывалось. Надо было определяться в дальнейшей жизни. И судьба распорядилась, как положено. Из Чуевки в Подмосковье уехала моя тётка, за ней — её муж. В 1955 году они взяли меня к себе. Я стал учеником моториста, а через полгода научился собирать двигатели. Так продолжалось до 1958 года, когда меня призвали в армию. На службе сделали радистом, морзянку до сих пор помню. После армии — слесарь, потом пошёл на курсы шофёров. С 1962 года по 2003-й «крутил баранку» на автомобилях разных типов, последний был «РАФик».
Вот уже год, как бросил работу в связи с болезнью и лечением. Сорок лет строил коммунизм, да не получилось. Правда, заработал медали «За трудовое отличие» и «Ветеран труда». И ещё болезнь. Пенсию получаю 2400, при экономии хватает.
У меня свой «Жигулёнок», «пятёрка». Купил потому, что железная дорога стала дорог;й. Занимаюсь сельским хозяйством. Огород и сад — 14 соток: две яблони, 4 сливы, есть смородина, крыжовник, сажаем картошку, овощи — всего понемногу, а хлопот полон рот. К тому же приходится управляться одному, так как жена работает.
Так живут «простые» люди. А рядом, в нашем Подмосковье, столько вилл понастроено, что только удивляешься: откуда берутся миллионы?
В будущем году, если позволит здоровье, постараюсь побывать в Добринке. Интересно, какой она стала за время этой поганой перестройки?
Г. И. ГРОШЕВ.
г. Долгопрудный Московской области.
2004 г.
PS. Кстати, в нашем городе живёт немало бывших чуевцев и добринцев, когда-то учившихся в ЧСШ, а также их внуков и правнуков, но это уже москвичи.
1958
МЫ БЫЛИ РОМАНТИКАМИ
Прошло почти полвека, а я всё не могу забыть свою любимую школу, где проучилась три удивительных года. Целая эпоха! Воспоминания о том времени так часто посещают меня, что иной раз словно наяву возвращаешься в детство.
Было такое правило — почти все окончившие Добринскую семилетнюю школу как бы автоматически переходили учиться в Чуевскую среднюю школу. И вот мы, 14-летние, 1 сентября 1955 года пришли в это почти сказочное для нас «царство». Стояли стайкой, робко озираясь по сторонам. К нам подошла невысокая женщина в тёмно-коричневом платье с плечиками (такая была мода); поперёк головы венчиком уложены косы. Умные серые глаза, ласковый взгляд, в уголках тонких губ — затаённая улыбка. Это была Клавдия Алексеевна Чеботарёва — наша классная руководительница. Мы, новички, смотрели на неё со страхом и восторгом. Она повела нас по крутым каменным порожкам вовнутрь школьного здания.
Так родился наш 8 класс «Г».
К. А. Чеботарёва вела русский язык и литературу. Воспитывала нас в чрезвычайной строгости, но каждого ученика уважала как личность и каждого называла на «Вы».
В школе было интересно. Диспуты и споры, собрания и вечера, конкурсы и соревнования — все три года словно сплошной праздник. По духу мы в большинстве своём были романтиками. Зачитывались Пушкиным, Тургеневым, Шолоховым... Чего только стоил вечер, где мы, девчонки и мальчишки, до хрипоты спорили о том, права ли была Татьяна Ларина, первой признав¬шись в любви к Онегину. А Клавдия Алексеевна сидела в сто¬ронке, дав нам волю выговориться.
Мы очень любили свою классную комнату, просто обожали, и когда убирали её — мыли полы, окна, наша классная руководительница приносила из дома патефон, ставила пластинки, чтобы не было скучно.
Главная аллея в школьном саду (сад окружал здание со всех сторон) была из старых, величественных деревьев, а по бокам росли розы, которые мы сами и сажали. Слева от фасада был небольшой, заросший деревьями и кустарниками уголок, всеми нами любимый. Там над крошечным прудом, называвшемся по-старинному сажалкой, свисала свои ветви большая старая ива. Хотя мы были скромными девочками, но у каждой из нас пробивались ростки первой любви. Некоторые доверяли иве свои сердечные тайны. Разговаривали с ней, просили совета, читали под ней робкие записки мальчиков.
Неподалёку от ивы стояли берёзы. Мальчики-старшеклассники перочинным ножом вырезали на их коре имена своих избранниц.
В нашем классе почти у каждой девочки был альбом, куда мы писали друг другу слова любимых песен, стихи. Всё это красочно оформлялось цветными карандашами.
Учились мы на втором этаже, а когда была перемена, все выходили в зал и рассаживались по лавкам, стоявших вдоль «фасадных» стен классных комнат, и вели свои девичьи разговоры.
Комсомольские собрания! На них собиралась вся школа. Горели щёки, блестели глаза. Да, мы были детьми своего времени. Все куда-то и к чему-то стремились, старались идти в ногу с жизнью, со страной, писали стихи о Родине, о целине.
Наш класс был лучшим среди выпускных — пять медалистов.
Танцы! Сердце прыгает в груди — а вдруг «тот самый» мальчик пригласит.
На втором этаже, в закутке, был радиоузел, где царствовал Ю. А. Лебеденко. Мы заказывали ему музыку и бегом устремлялись в зал — танцевать, танцевать… Вальс, танго, краковяк, падеграс, падеспань, полька, фокстрот — вот что мы танцевали.
Всё это время Клавдия Алексеевна сидела, как всегда, в сторонке и зорко наблюдала за нами. И если кто-то из девочек потихоньку выходил из зала с мальчиком, она тут же вставала, шла следом и строго говорила:
— Вернитесь немедленно в зал! Это неприлично.
Мы послушно возвращались. А ведь это был уже 10 класс!
Помню теплицу, пристроенную сбоку к основному зданию. Это было небольшое остеклённое строение, где пахло землёй, влагой, различными растениями. Нас никто не заставлял там работать, мы делали это по своему желанию.
Наступили весенние каникулы. Дорога к школе, выложенная булыжниками, под ногами — тёмный снег, слякоть. А я иду с любимой подругой Жанной Соловьёвой в теплицу. Иду, как на праздник — пересаживать, поливать растения, рыхлить почву в бесчисленных горшочках с цветами. Это доставляло нам неизъяснимую радость.
Однажды мы с Жанной поехали в Москву, где тогда проходил Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Впечатлений была масса. Но главное, купили там капроновые ленты, которые у нас ещё никто не носил. Вплели в косы и 1 сентября пришли в школу, в девятый класс. Что тут началось! Завуч Зоя Николаевна Паринова, вечно чем-то озабоченная и шумная, немедленно собрала всю смену на линейку. Мы с Жанной стояли посреди зала и никак не могли понять, в чём наша вина.
Собрались учителя, пришёл директор. Зоя Николаевна начала кричать на нас, что мы дворяне, что советские школьники не могут носи¬ть такие банты (капроновые!), это нескромно и что нам должно быть очень стыдно. Мы попросили прощения и тут же сняли ленты из кос.
Скромность считалась тогда непременным качеством учащихся. Ходили в школу в тёмных (тёмно-коричневых или тёмно-синих) платьицах, в косах — атласные ленты, волосы гладко причёсаны.
Близится очередной школьный вечер. Уже с утра волнуешься, подходишь к Клавдии Алексеевне со слёзной просьбой, чтобы разрешила придти в другом платье. Она не разрешала. Очень хотели принарядиться, но мы были послушными и дисциплинированными. И вот гладим форму до блеска. Белые воротнички, такие же манжеты… Хоть как-то удаётся придать себе праздничный вид.
Новый год! Это волшебный праздник нашего детства. Мы с Жанной сшили костюмы мушкетёров и, конечно, очень воображали из себя. В то время я была единственной в школе девочкой, игравшей на аккордеоне. И когда я, переодевшись в обычное платье, вышла на сцену и запела песню «Пять минут» из кинофильма «Карнавальная ночь» — это, говорят, получилось здорово. Мы все смотрели тот кинофильм и подражали актрисе Л. Гурченко. Купили широкие клеёнчатые, как у неё, пояса и утягивались ими так, что нельзя было дышать. Удивительно, но нам это не запрещалось.
Многое ещё вспоминается необычного, забавного.
Мы учились в восьмом классе. Заканчивался учебный год, май, заниматься уже лень, впереди лето, каникулы. И вот на этом фоне кто-то предложил:
— А давайте все чернильницы выбросим из окна на улицу!
Не думая о последствиях, собрали чернильницы и спустили их со второго этажа. Окна были большие, не все открывались, поэтому воспользовались форточкой. Представляете, какая беспорядочная масса летела вниз, и всё было в чернилах — стёкла, рама, а главное, мы сами. Весь класс был в необычайном восторге от содеянного. Куда делась наша благовоспитанность! Примерный, послушный класс — и вдруг такое!
Долго еще потом этот случай служил нам упрёком. А Зоя Николаевна частенько приводила его в назидание другим — не дай Бог, ещё кому такое сотворить.
Помню, в девятом классе, осенью, после 5-го урока у нас было черчение. Преподавал его И. В. Янцев. Это был уже немолодой человек, немногословный, академичный. Не знаем, любил ли он свой предмет, но уроки его проходили всегда как-то суховато. В этот раз Иван Васильевич по какому-то поводу сделал замечание Вите Наливкину, а тот тихо так огрызнулся:
— Пошёл к черту!
Воцарилась тревожная, гнетущая тишина. Иван Васильевич открыл рот, что-то пытаясь сказать. Потом молча собрал учебники, журнал и вышел из класса. Мы поняли, что случилось что-то непоправимое. Случилась беда. Класс загудел как улей. Что делать? Как поступить? Отрядили меня, старосту класса, идти к Янцеву домой. Просить прощения. Жил он недалеко, наискосок от школы. Раздетая, по грязи я прибежала к нему и стала просить, чтобы он простил Виктора, весь класс за такое поведение. Знаете, он простил. Простил сразу. И что удивительно, ничего никому не сказал, не пожаловался школьному начальству. Всё прошло тихо…
Наступило расставание со школой. Оно было для меня очень горьким, мучительным. До сих пор слышу запах класса, школьных коридоров и залов, слышу, как скрипит деревянная лестница, по которой мы сбегали и поднимались сотни и сотни раз.
Никакие блага, материальные ценности не могут заменить то неповторимое время. Так хочется снова сесть за парту, послушно поднять руку и выйти к доске. Хочется подышать воздухом своей юности, посмотреть в родные знакомые лица… Благодарю судьбу за то, что были счастливые школьные годы, первая любовь, преданная подруга.
Т. И. АСЛАМОВА (в школе — ФЕДЬКО).
п. Добринка.
2003 г.
ЗА ПОДСКАЗКУ НА ЭКЗАМЕНЕ МЕНЯ ВЫСТАВИЛИ ЗА ДВЕРЬ
Часто бывшие выпускники говорят, что школа была для них вторым домом. Я свою Чуевскую школу считаю для себя не вторым, а первым домом. Я даже готова была там дневать и ночевать. Наверное, потому, что наша школа какая-то особенная, лучшая из лучших. С аллеями из каштанов и клёнов, вся в цветах. Её окружал большой старинный сад. В нём я любила бродить и мечтать.
Рядом с учебным заведением, на краю сада, была сажалка. В ней я научилась плавать «головастиком». Страшновато было. Отойдёшь подальше от берега, а глубина так и тянет дальше. Я закрывала глаза, нос и уши — и головой в воду. И так, барахтаясь ногами, двигалась вперёд, пока голова не упиралась в противоположный берег.
В школьный сад мы лазили за яблоками и грушами. Было одновременно и страшно, и увлекательно.
В учебное время года я ходила на все кружки (а их было множество), рисовала, выступала на концертах, занималась акробатикой, а ещё — училась играть на гитаре у Толи Секачёва и Толи Петрова. Они здорово играли на ней.
В нашем классе по пятницам мы устраивали развлечения. Таня Федько играла на аккордеоне, ребята — на гитарах, балалайке, мандолине. Танцевали, учились танцевать.
Класс был дружный и активный. Я с Альбиной Смирновой оформляла стенную газету. Работали с воодушевлением. Только мне почему-то не нравилось, что каждый раз слева от заголовка надо было прилеплять портрет Ленина, а справа — Сталина. Девочки сочиняли для газеты частушки. Вот одна из них:
Говорят, нам ехать в Грязи,
Ехать грязями лечить.
А у нас своей хватает —
Раздевайся да ложись.
Сочинила её, кажется, Жанна Соловьёва с кем-то. Частушка была на злободневную тему: многие улицы тогда утопали в грязи.
Жанна дружила с Таней Федько. Они были неразлучны, но, что удивительно, часто ссорились. Это привлекло внимание всего класса, подружек сообща мирили.
Я дружбу понимала совсем по-другому, была уверена, что близкие подруги не должны ссориться. Мы с Альбиной дружили с начальных классов, когда нас посадили за одну парту (причём, на первую). Так мы и просидели с ней, задушевные подружки, все школьные годы. Никогда не ссорились, никогда никто нас не мирил. Наша дружба, не прерываясь, продолжается всю последующую жизнь.
Однажды, когда Аля приехала ко мне в гости, я не могла её проводить, так как меня вызвали в райцентр на совещание. Мы расстались наспех, не попрощавшись как следует.
Я страдала от этого. А через несколько дней я поехала в Москву, случайно узнала, что там в это время находится и Аля с мужем. Очень хотелось встретить её там. Москва велика, разве такое возможно? Но вот что удивительно: утром я поехала с сыном Игорем в какой-то крупный универмаг и рядом с магазином встретила… Алю. Она обрадовалась неожиданной встрече и позвала:
— Зайдём в магазин, Валя уже там.
Когда её муж Валентин нас увидел, он воскликнул:
— Теперь я верю в вашу дружбу! Вас так и тянет друг к другу.
Действительно, это была чистая, светлая дружба — без предательств, сплетен, обид. Мы могли часами читать стихи или обсуждать жизнь своего класса.
О нашем классе, об учителях можно вспоминать до бесконечности. Особенно полюбились нам Анна Александровна Тупикова. Она вела нас в младших классах и «росла» вместе со своими учениками. Мы радовались, что она «переходила» с нами из класса в класс, вплоть до 8-го. Мы встречали её и провожали, несли её тетрадки. Все просто боготворили свою учительницу. Да и как могло быть иначе? Анна Александровна — всегда ласковая, внимательная, ранимая… Её часто обижал муж, это отражалось на сердце. Я как-то спросила её, как болит сердце. Она ответила:
— Попробуй ущипнуть себя побольнее, вот как приблизительно щемит сердце, когда тяжело на душе.
Нет слов, чтобы описать нашу привязанность к Анне Александровне, нашу любовь к ней.
А учителя истории Михаила Филипповича Гончарова я просто обожала. Он очень добрый, спокойный, невозмутимый. Сидя с Алей на первой парте, я заглядывала в классный журнал, если было такое поручение от товарищей. А ещё я делала дома карточки с крупно написанными на них историческими датами, чтобы удобно было подсказать из-под стола отвечающим.
Однажды Михаил Филиппович поставил мне за очередную подсказку «двойку». Я долго ходила за ним и просила вызвать меня к доске, чтоб исправить её. А он мне откровенно, с присущим ему юмором заявил:
— Я всех одной причёской не причёсываю и на эти «двойки» не обращаю внимания, когда вывожу итоговую оценку за четверть. Не волнуйся.
У меня всегда по истории были «четвёрки» за четверть. Так вышло и в этот раз — «двойка» не сыграла никакой роли.
Что и говорить, Михаил Филиппович был добрый и справедливый.
Кстати, в связи с подсказками меня однажды выгнали из класса во время экзамена. Сидевший передо мной Толя Секачёв не мог найти ответ на вопрос из экзаменационного билета. Вот и я решила его выручить. Меня тут же выставили. Так я и простояла за дверью, пока все сдали. Потом позвали меня. И хотя я ответила «на пять», мне поставили «четыре» как провинившейся. Это мне объяснил Николай Владимирович Башкин.
Как ни странно, снижение оценки «в связи с удалением из класса за подсказки» меня нисколько не огорчило и до сих пор вспоминается как приятное и смешное приключение.
Химию у нас преподавала Мария Васильевна Мышьякова (впоследствии Логунова). Мы любили её всем классом, относились к ней настолько трепетно, что на её уроках сидели тихо, никогда не баловались, внимательно слушая объяснения нового материала. Вместе с ней ставили различные химические опыты. Не выучить урок было бы стыдно. Такого и не случалось.
Когда Мария Васильевна вышла замуж и уезжала в Москву, мы всем классом провожали её и плакали на перроне.
С большим уважением я относилась к Клавдии Васильевне Костроминой (Крутских). Она хорошо знала математику, прекрасно вела свой предмет. Единственное, что мне в ней не нравилось, — она очень громко объясняла материал. Возможно, думала, что так легче вбить в наши головы знания.
Что громкость голоса не лучший способ обучения, я поняла, когда училась в техникуме. Там преподавательница объясняла так тихо, что муха пролетит — не услышишь. Мы сидели и, затаив дыхание, слушали лекции по высшей математике.
Как и многих других учителей, Клавдию Васильевну отличала доброта. Иногда мы приходили в школу вечером, после занятий, и просили её объяснить, как выполнить то или иное задание, решить задачу. Она охотно оставалась с нами, растолковывала всё непонятное. И нам хорошо — не нужно лишний раз ломать над чем-то голову. Так мы пользовались её добротой…
Нельзя не вспомнить завуча Зою Николаевну Паринову. Высокая, дородная, она была для нас «большой школьной мамой» — доброй и строгой. Я её уважала. Только однажды она невольно отнеслась ко мне несправедливо.
А дело было так. Вечером я любила, как на качелях, кататься в школе на кольцах и канатах. Особенно мне нравилось лазить по канату. Уходя домой, всё это надо было убрать. В один из вечеров кто-то покатался и не убрал. На следующий день, проходя мимо спортивных снарядов, слышу, что Зоя Николаевна, отвечая на чей-то вопрос “Кто не убрал?”, ответила:
— Кто ж — Грошева, наверное.
Мне стало очень обидно, так как я всегда была исполнительной и аккуратной.
Вспоминаю этот случай потому, что очень уважала Зою Николаевну, и её слова тогда больно задели меня.
Старейший учитель Иван Васильевич Янцев был удивительным человеком. Спокойный, невозмутимый, мастер на все руки.
Особенно меня восхищало его умение «делать всё». Всегда с любопытством наблюдала, как он со старшеклассниками разрисовывал сцену для Нового года. Это была действительно сказка.
Я тоже любила рисовать. Всю жизнь что-то рисовала (в том числе карикатуры), что-то оформляла. Это, наверное, от моего папы. Перед войной он нарисовал мамин портрет, очень похожий. Многое я переняла и от И. В. Янцева.
Однажды на уроке черчения Иван Васильевич сказал мне (а говорил он очень тихо):
— Я не могу заставить всех слушать меня, а тебе скажу, так как уважаю твою мать: отнесись к черчению серьёзно. Придёт время, когда будут сдавать по этому предмету экзамены.
Я никогда не отвлекалась на его уроках (он вёл ещё и рисование), стремилась запомнить всё, чему он учил. Старалась и дома. Черчение было у меня как бы на десерт. Расчищу стол от книг и тетрадей и с удовольствием принимаюсь за черчение. Очень любила это занятие. По черчению у меня были только «пятёрки».
Потом эти знания и умения мне здорово пригодились. Когда в техникуме защищала диплом, потребовались чертежи на 9 листах ватмана. Я тысячу раз с благодарностью вспоминала Ивана Васильевича за его уроки и советы.
Увлечённость рисованием и черчением передалась и моим детям. Перед очередным Новым годом у нас пол был устелен листами бумаги: каждый что-то рисовал для своего класса, оформляли стенгазеты.
Теперь о преподавательнице немецкого языка Таисии Владимировне Кирсановой. По это предмету у меня были одни «тройки» — хоть учи не учи. А в техникуме мне по немецкому ставили «четыре» и «пять». И даже в 60 лет я немецкий знаю, читаю своим внукам стишки и перевожу. Считаю, что Таисия Владимировна относилась ко мне предвзято. Много лет спустя, моя мама открыла «секрет» этого. Но что было, то прошло…
Клавдия Алексеевна Чеботарёва была нашей классной руководительницей. Во многом благодаря ей я приобщилась к литературе. Зачитывалась стихами, писала неплохие сочинения. К сочинениям готовилась тщательно: знакомилась с соответствующими критическими статьями, обязательно были эпиграф, вступление и заключение, выводы. Исписывала целую тетрадь, не как нынче — два-три листика.
До сих пор знаю наизусть почти всего «Евгения Онегина», много стихов Лермонтова, Есенина, других поэтов.
При всём моём старании и самых добрых чувствах к Клавдии Алексеевне (я любила её не показной, а тайной любовью) она не замечала моих чувств, относились ко мне довольно равнодушно, отдавая предпочтение Тане Федько и Жанне Соловьёвой. Я видела, какими любящими глазами она на них смотрела, словно они — её родные дети. А я — в стороне… Конечно, было обидно.
Но всё это не портило общей атмосферы доброжелательности, дружбы, коллективизма. Однажды, договорившись всем классом, мы сшили себе платья одной расцветки — горошком. Пришли в обновках в школу на вечер. Клавдия Алексеевна была в бордовом платье, а мы — со своим горохом. Нас, вившихся вокруг классной руководительницы словно выводок цыплят, тут же прозвали «цыпами», что вызвало шутки и смех.
Что и говорить, наш класс был хороший — дружный, весёлый и способный (роно часто проводил в нём открытые уроки).
Из него вышло пять медалистов, в том числе четыре «золотых». В их числе Александр Вадковский. За ум, общительность, принципиальность он был для меня большим авторитетом. Саша твёрдо придерживался своих взглядов, никогда им не изменял. Золотую медаль Вадковский получил заслуженно.
Таню Федько наградили серебряной медалью.
А среди «золотых» медалистов оказались также Альбина Смирнова, Жанна Соловьёва и Тамара Кириллова.
В нашем классе мне особенно нравилась Тамара Савина — тихая, спокойная труженица, никакими поблажками не пользовавшаяся. А вот Юля Секачёва выделялась своим весёлым, «заводным» характером.
Вообще же я с теплотой вспоминаю всех девчонок и мальчишек нашего класса.
Расскажу о себе. Мне сейчас 63 года (родилась 26 февраля 1941 года). Окончила два техникума, поэтому в разное время трудилась на разных должностях: технологом по металлорезанию, контролёром и мастером цеха, агрономом-овощеводом, поработала в НИИ города Мичуринска. Потом, когда муж окончил в этом городе институт, мы уехали по направлению в Тульскую область.
Последние 17 лет была главным экономистом в совхозе. Почти десять лет на пенсии. На «заслуженном отдыхе» с одной стороны хорошо — больше свободного времени, хотя и пенсия маловата — 2200 рублей, а с другой стороны — чувствуешь: когда ты работаешь, тебя считают полезным обществу человеком, а вышел на пенсию — никому не нужен, кроме твоих детей и внуков.
Тут я не обижена. У меня четверо детей, десять внучат: старшая внучка уже взрослая, в этом году начала преподавать в школе, а самой младшей — три месяца. Семьи моих детей благополучные, у всех квартиры, автомашины, мои внуки умные, послушные. Стараюсь не пропустить ни одного дня рождения. На стене висит список: кто и когда родился. Каждого поздравляю, даже в районной газете с публикацией фото.
Это же счастье!
И. И. РОДИОНОВА (в школе — ГРОШЕВА).
с. Муравлянка Кимовского района Тульской области.
2004 г.
...И МАЛЬЧИШКИ СТАЛИ ТАНЦЕВАТЬ ВАЛЬС
1 сентября 1948 года я пришла в первый класс Чуевской средней школы и окончила ее в 1958 году.
Первой моей учительницей была Вера Николаевна (к сожалению, фамилию её не знаю, да и учила она нас недолго, так как переехала в Липецк). Нас продолжила учить Мария Ивановна Соловьёва. С ней мы и прошли все четыре года начальной школы.
В классе нас было мало, человек 20. Из-за этого в четвёртом классе к нам «подселили» первоклассников. Их было человек десять, в их числе, как мне помнится, Эльвира Абакумова (ныне Э. В. Салькова).
В первые послевоенные годы в Чуевке не было электричества, но в школе стоял свой небольшой движок, с его помощью освещались классы, часто с перебоями. Но ничто не могло остановить кипучую школьную жизнь. Часто проводились вечера старшеклассников. В этой связи мне особенно запомнился выпускник нашей школы, а затем учитель в ней же Юрий Аркадьевич Лебеденко. Без его активного участия не проходил ни один вечер, ни один новогодний праздник. В центре зала устанавливалась крутящаяся ёлка с мигающими огнями. Работал школьный радиоузел.
Хорошо запомнился вечер, посвящённый творчеству А. С. Пушкина. На школьной сцене мы ставили поэму «Цыгане». Я читала текст от автора, Земфирой была Тоня Попова (ныне покойная, погибла в автоаварии). На сцене был импровизированный костёр: сложены ветки, а под ними — горящая электролампочка, обёрнутая красным материалом.
С этой постановкой нас пригласили выступить в РДК. Там сцена была оборудована более достоверно, а когда включили пластинку с плачем ребёнка, зрители даже повставали со своих мест. На видном месте висела зыбка, и все подумали, что в ней действительно лежит ребёнок.
С большой теплотой и любовью вспоминается Зоя Николаевна Паринова. Не считаясь с личным временем, она постоянно, с 8 утра до 22 часов вечера, находилась в школе. Даже на переменах она была в работе: учила нас правильно себя вести. Она много сделала, что¬бы привить нам основы культуры, приобщить к искусству, к танцам. Лично учила нас танцевать (например, чардаш). Выстраивала нас в зале парами и под звуки скрипки или аккордеона показывала, как выполнять то или иное движение (музыкальными руководителями были Сергей Степанович Яриков, а затем Юрий Михайлович Назаров).
Но и мы проявляли в этом деле инициативу. В классе было много мальчиков, не умевших танцевать. А так как в школе часто проводились вечера отдыха с танцами, девочки решили научить мальчиков танцевать хотя бы вальс. Оставались после уроков (а учились мы во вторую смену), принеся заранее проигрыватель, пластинки. И начинались уроки танцев. Впоследствии наши мальчики на вечерах стали приглашать нас на вальс.
Между старшеклассниками развернулось соревно¬вание, чей класс лучше выступит с художественной самодеятельностью на школьной сцене. В нашем классе учился Валерий Яриков, с малых лет принимавший участие в концертах (он очень хорошо пел, играл на баяне и скрипке). А в параллельном десятом классе «Г» пела и играла на аккордеоне Татьяна Федько (ныне Асламова). Мы сами сочиняли сценарии и даже ходили к Ярикову домой, чтобы порепетировать. Я с Зиной Назаркиной пела частушки, критиковавшие наших нерадивых учеников. Было очень весело...
Благодаря инициативе Зои Николаевны в школе был организован большой хор, которым руководили специалисты высокой квалификации супруги Дугины. Этот хор (я была его участницей) выступал не только в школе, но и в районном Доме культуры.
С 5 по 7 класс классным руководителем у нас была Галина Дмитриевна Ярикова (ныне Лебеденко). Она активно участ¬вовала в художественной самодеятельности, исполняла главные роли в спектаклях, удивительно выразительно читала со сцены стихи. Благодаря ей и мы полюбили стихи. Помнится, я училась в шестом классе. В школе проходил вечер, посвящённый Н. А. Некрасову. Я, стоя на табуретке, декламировала его стихотворение:
...У бурмистра Власа
Бабушка Ненила
Починить избушку
Леса попросила...
Зимой мы, девочки (человек десять), ходили в совхоз «Коопе¬ратор» ухаживать за телятами. Поили их, чистили клетки. А после седьмого класса на летних каникулах работали на току — сортировали и сушили зерно.
Так как в округе наша школа была единственной средней, к нам поступали учиться ребята из сёл Новочеркутино, Сафоново, посёлка Петровский и других. Наплыв желающих получить среднее образование был настолько велик, что было открыто по пять старших классов — с восьмого по десятый. Школа была перепол¬нена…
С восьмого класса классным руководителем у нас стала Анна Алексеевна Башкина.
Весной 1957 года в школе образовалась производственная бригада. Её главная обязанность — выращивание сахарной свёклы. В местном совхозе нам выделили 5 гектаров посевов (по гектару на каждое звено). Мы пропалывали всходы, а осенью убирали урожай. Свеклокомбайнов тогда не было. Свёклу выпахивал трактор, мы собирали её в кучи и очищали ножами от ботвы.
Настало время погрузки и отправки урожая. Нам выделили автомашину. Но встал вопрос: чем грузить? Моя мама много лет проработала в совхозе свекловичницей. И вот она принесла нам бурмаки (большие тяжёлые вилы с закруглёнными концами рожков — чтобы не впивались в корне¬плоды). Мы попробовали поднять бурмаки со свёклой — не получается. Тогда открыли борт машины, мы встали лицом к куче и ста¬ли бросать свёклу по одной в кузов. За час машина была загруже¬на. Таким же способом разгружали урожай на свеклопункте.
«За свёклу» мы получили по 8—9 килограммов сахара и рублей по 100 деньгами.
На летних каникулах мы с Зиной Назаркиной работали также на элеваторе: один год визировщицами, а потом таксировщицами: отбирали пробы зерна для анализа, оформляли квитанции и другие документы. На свою первую зарплату я купила себе наручные часы «Звезда».
В нашем выпуске было пять человек, окончивших школу с золотой медалью и один — с серебряной. Многие работали учителями, врачами, инженерами, продавцами… Всех вспоминаю как родных. А я 15 лет была секретарём Добринского народной суда.
Все мои пятеро детей окончили нашу школу. Младшая дочь Елена после пединститута стала учительницей.
1 сентября 2003 года я проводила в первый класс в эту же школу свою четвертую внучку Светлану Сергееву. Будучи 13 лет на пенсии, каждый год прихожу сюда 1 сентября на линейку, а также на новогодний праздник и на выпускной вечер.
Н. В. ЧЕРНЫШОВА (в школе — ЛОГУНОВА).
п. Добринка.
2004 г.
ДОБИРАЯСЬ ДОМОЙ, МЫ ЕДВА НЕ ПОГИБЛИ
В Чуевскую школу я попала из Сафоновской семилетней в 1955 году. Желающих получить среднее образование тогда было много, а количество мест из-за тесноты в ЧСШ ограничено. Занятия велись в две смены, а третья была для учащихся вечерней школы.
Первого сентября 1955 года нас набралось на четыре восьмых класса — «А», «Б», «В» и «Г». Я попала в «Б». За каждой партой сидело по трое. В таком составе мы учились недолго. Нам устроили своего рода экзамен — диктант по русскому языку. Многие с заданием не справились, и их отчислили. Поэтому мы старались учиться.
Многие, в том числе и я, жили на частных квартирах. Домой хо¬дили один раз в неделю, чтобы помыться и взять продуктов на сле¬дующие шесть дней. В 8 и 9 классах мы занимались во вторую смену. Из Чуевки до Сафоново по субботам приходилось добираться поздним вечером. Выходили после 7 часов и шли (нас было 5—6 человек) пешком 13 километров. Зимой — по сугробам, весной и осенью — по грязи.
Путь от Чуевки до Сафоново проходили как-то незаметно, часа за 2,5—3. Боялись только волков, их в то послевоенное время развелось великое множество. Средством отпугивания злобных хищников служили обычные бидончики для молока. Идя по безлюдному полю, мы жгли в них бумагу: считалось, что огонь и дым вызывают у волков страх. В этом была и своего рода забава.
Однажды зимним вечером мы заблудились. Было нас семеро: Рая Во¬робьёва, Маша Федотова, Саша Ландин, Гена Степухин, Гена Самойленко, Вася Васин и я, Валя Козелкова.
Хорошо наезженной дороги тогда не было, лишь пешеходные тропинки. Только мы вышли за Чуевку (Октябрьская улица, называвшаяся тогда Садовой, была значительно короче нынешней), как пошёл снег. Возвращаться назад никто и не думал. Шли мы против ветра, от¬ворачивая от его порывов лица, и поэтому сбились с дороги. На это обстоятельство натолкнула мысль, что очень уж долго идем до «белой школы» (так называлась начальная школа на Отрубах). Гена Степухин говорит:
— Это ты, Васёк, заговорил нас своими рассказами.
Вася Васин (теперь преподаватель Воронежского агроуниверситета) был очень начитанный, любил и умел интересно пересказывать исторические события. К тому же Вася с детства был инвалидом, хромал, не мог быстро ходить. Поэтому группа всегда двигалась довольно медленно, подлаживаясь к товарищу.
Кто-то сказал:
— Похоже, мы взяли слишком влево, давайте теперь идти правее.
Спорить не стали, отправились дальше. Шли долго-долго. Показалась тёмная полоса. Мы подумали, что это Жигули (был такой хуторок), а оказалось, что это полезащитные посадки. Идти через них мы не рискнули. Развернулись на 90 градусов — и снова вперёд. Идём, шутим, смеёмся. Я называю Генку «Сусаниным».
Постепенно начали уставать. Сколько времени, не знаем. Мы, дев¬чонки, испугались, ворчим на мальчишек, особенно на Генку, будто действительно он завёл нас неизвестно куда. Кругом снег, белым-бело, ничего не видно. Сделали остановку, хотели даже присесть отдохнуть. Но Вася Васин начал приводить множество примеров, когда люди засыпали и замерзали в снегу.
Мальчишки стали обсуждать, куда идти дальше. Вдруг Сашка Ландин поднял вверх голову (он у нас был самый рослый), поводил носом по воздуху и заявил:
— Я чувствую запах дыма вон в той стороне.
Может, он действительно учуял, а может, сказал лишь для того, чтобы мы не садились, не отдыхали, а шли. И все поверили ему, приободрились. Шли молча, каждый думал о своём. Я, к примеру, рассуждала: «Если мы замерзнем, то как нас найдут? Занесёт снегом...»
Стало по-настоящему страшно. Но снова идём и идём по оврагам и заросшим осокой и камышом болотам.
И тут как в сказке: долго ли, коротко ли шли, вдруг перед нами опять что-то тёмное. Подошли поближе. Маша Федотова говорит:
— Если это какая-нибудь деревня, я больше никуда не пойду до утра.
Конечно, мы бы все так поступили. Но каковы же были наши удивление и радость, когда мы поняли, что, наконец-то, вышли на надёжный ориентир — наше Сафоновское кладбище. А от него до дома рукой подать. К тому же перед нами набитая дорога — большак. Все облегчённо вздохнули и заторопились к селу.
Телефонов, электричества, радио в селе тогда не было. Представьте себе, как переволновались наши родители. Они не спали всю ночь, ходили друг к другу узнавать, нет ли вестей о нас. В конце концов, все сошлись в доме Гены Степухина: во-первых, их дом был первым на нашем пути, во-вторых, в нём располагался медпункт. А на наружной стене медпункта висел единственный в селе термометр, показывающий температуру воздуха. Мороз был нешуточным...
Вернулись мы в село вместо обычных 22-х в два часа.
Дома, когда волнение немного улеглось, мама сказала:
— Я воду уже два раза подогревала, а тебя всё нет и нет.
А мне подумалось, что, возможно, дым от нашей печи и вывел нас на правильную дорогу и спас.
Так мы чуть не погибли. А впереди нас ждала привычная школьная жизнь.
Учили меня замечательные учителя: Анна Алексеевна Башкина (она была у нас классным руководителем), Зинаида Антоновна Орешкова, Анастасия Дмитриевна Юрицына, Клавдия Васильевна Костромина (ныне Крутских), Борис Васильевич Магницкий (тогда директор школы, он один год вёл у нас физику). Он никогда не ругал нас за невыученные уроки, а только говорил:
— Зачем мучался отрывать оторванные подошвы? Садись...
Это означало: не надо было выходить к доске, если ничего не знаешь.
Наш класс — обычный, не как «элитный» «Г», где учился весь «цвет» Добринки. Зато он был спокойным, дружным, трудолю¬бивым. Работали на школьном участке, участвовали в школьных мероприятиях. До сих пор помню, как готовились к концертам художественной самодеятельности. В то время в школе не было музыкального руководителя, и наша классная руководительница привлекала кое-кого из родителей. В нашем классе учился Валера Яриков, умевший играть на аккордеоне (этому его научил отец Сергей Степанович, районный фотограф). Но так как Валере аккордеон в школу не дава¬ли, да и свободных помещений для репетиций не было, Анна Алексее¬вна водила нас к Яриковым домой.
На концерте мне поручили петь частушки, помню одну из них:
Во дворе растёт береза,
Под окном стоит сосна.
А на лодырей у нас
Есть хорошая метла.
Вечера проходили на первом этаже в большом коридоре (он же актовый и спортивный зал). Руководила этой работой Зоя Николаевна Паринова.
Регулярно проводились родительские собрания. Видимо, они были интересными и полезными, если моя мама, не считаясь со вре¬менем и расстоянием, всегда посещала их, а я с замиранием серд¬ца ждала, что ей скажет обо мне Анна Алексеевна. Мама была добрая, но строгая. И как приятно было слышать, когда классный руководитель хвалила меня. А мама радовалась...
Так пролетели годы. И вот мы выпускники. Из нашего класса с отличием окончила школу Тося Попова. Запомнились одноклассники Валя Бахтин, Слава Комаров и его сестра Галя, Зоя Быко¬ва, Маша и Люба Поповы, Маша Кучева, Зина Назаркина, Нина Логу¬нова, Рита Комарова (Каурковская). С Ритой я все три года сидела за одной партой. Из мальчишек хорошо учился Вова Грибанов, он был балагур, весельчак, как и его друг и сосед по парте Валя Крутских.
После школы я не поступила никуда, пошла работать. Была бетонщицей на комсомольской ударной стройке — строительстве коксохимического предприятия Новолипецкого металлургического комбината. Затем с трёхлетним стажем поступила в Тамбовский педагогический институт на физико-химический факультет. После его окончания — преподаватель химии в Долгоруковском районе. Вязовская средняя школа была малокомплектной. Часов по химии было мало, поэтому меня загрузили географией, астрономией и другими предметами. На третьем году стала заместителем директора по воспитательной работе. В качестве общественной нагрузки вела политзанятия.
В 1968 году вернулась в родной район, поступила методистом в отдел народного образования и, отработав здесь 30 лет, ушла на заслуженный отдых.
Я воспитала двух дочерей, обе получили высшее образование.
Одна — ветеринарный врач, вторая окончила Воронежскую медицинскую академию.
Сейчас воспитываю внучат, а их у меня пятеро.
В. И. КАЗЬМИНА (в школе — КОЗЕЛКОВА).
п. Добринка.
2004 г.
ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ АЛЕ СМИРНОВОЙ
Здравствуй, родная Чуевская школа! С приветом к тебе, уже, увы, не существующей, твой выпускник 1958 года Геннадий Фёдорович Ромашов. Обращаюсь также к своим учителям и одноклассникам. Шлю всем слова благодарности и любви и выражаю надежду на встречу в 2008 году, когда исполнится 50 лет нашему выпуску.
Три года учёбы в ЧСШ остались в моей памяти, как пора взросления, получения крепких знаний, становления дружбы на долгие времена.
Наш класс был «сборный» — из Добринки (райцентра), из Чуевки и из селений, где десятилетки не имелось. Очень важно было побыстрее познакомиться и сплотиться в единый коллектив. И это удалось. Преж¬де всего благодаря классному руководителю Клавдии Алексеевне Чебота¬рёвой. Она была строга, но умела незаметно создать такую обстанов¬ку, в которой мы стали единым целым, да таким, что по показателям в учёбе оказались первыми в школе. В нашем выпускном классе было, по-моему, пять медалистов (три «золотых» и два «серебряных»).
Запомнились преподаватели: истории — М. Ф. Гончаров и черчения — И. В. Янцев.
Иван Васильевич был уже в пожилом возрасте. Для меня он стал чело¬веком, заложившим первые навыки в плотницком и столярном деле, которые мне впоследствии очень пригодились.
Однажды учитель черчения собрал шесть мальчиков (в их числе оказался и я) и предложил нам принять участие в строительстве в шко¬льном саду сторожки. Чем же было вызвано такое предложение? А тем, что, готовясь к выпускному вечеру, обнаружилось: для его организации и проведения почти нет денег. Тогда и решили их заработать, с чем директор школы Н. А. Сорокин без колебаний согласился. И мы за неде¬лю топорами срубили из брёвен этот домик. А выпускники других классов заработали деньги, окапывая рвом кладбище, расположен¬ное в Чуевке, у пруда.
Выпускной вечер удался на славу.
3а три года у меня сложились дружеские отношения с Валентином Музыко (за одной партой сидели) и с Сашей Вадковским (он стоял с Виктором Наливкиным на квартире у моей двоюродной тётки). Валентин жил у своей тётки, прямо напротив моего дома.
Я был заводной, подвижный, даже злой на язык в спорах с ре¬бятами. А какие у меня были «подначки» в отношении девчат (Гале Кафановой особенно доставалось из-за её влюблённости в моего бра¬та).
Но и девчата у нас, как сказали бы сейчас, были «продви¬нутые», старались в нашем сельском житье-бытье вести себя и развлекаться как в городе. Они были заводилами вечеров танцев, учили нас, парней, танцевать. Для этого после уроков парты в клас¬се сдвигали в сторону и под аккомпанемент аккордеона Тани Федько или под проигрыватель мы пытались вальсировать, осваивали танго.
Клава (прозвище классной руководительницы) всё это поощряла, но следила за «нравственностью» наших девчат, тай¬ком подсматривая, кто из них и с кем танцевал (не дай бог, в колготках!) на открытой танцплощадке в центре Добринки. Потом, основываясь на своих наблюдениях, буквально «доставала» на классных собраниях Таню Федько, Жанну Соловьёву и Иру Грошеву.
Парни, по сравнению с девчатами, за исключением Саши Вадковского, Толи Секачёва и некоторых других, были не очень активны, даже, по-моему, чересчур скромны. Лишь отдельные открыто дружили с девчатами, но почему-то не из своего класса. А я где-то в сере¬дине учёбы стал обращать внимание на Альбину Смирнову, свою одно¬классницу. В 10 классе влюбился в неё по уши. Моя душа пела, когда я её видел. Я боготворил её за общительность, весёлый нрав, острый язык, за то, что по всем предметам у неё были «пятёрки». Старался ей подражать, да не совсем получалось...
На выпускном вечере, чтобы обратить на себя внимание Али, я без устали танцевал. Потом под утро пошли на пруд встречать рассвет. Там я тоже был рядом с ней.
После выпускного вечера почти все разъехались кто куда. Аля поступила в Воронежский университет. Мы с ней долго переписывались. Но, увы, любовь была односторонней — лишь с моей стороны. Аля Смирнова (ныне Дьячкова) отдала своё сердце другому, и я счаст¬лив от сознания, что у неё всё хорошо.
В 1961 году я окончил Серпуховское военное училище, стал ракетчиком. В 1972 году окончил Высшую политическую академию имени Ленина. Поочерёдно служил в семи гарнизонах, шесть раз переезжал с места на место (такова специфика нашей профессии). В 1965 году женил¬ся, родились две дочери. А теперь у меня три внучки.
По состоянию здоровья младшей дочери меня из воинской части города Риги перевели в военное училище, где преподавал 15 лет. Дослу¬жился до полковника с выслугой лет 33 года в ракетных войсках стра¬тегического назначения.
Оглядываясь в прошлое и сравнивая нашу школу с нынешними, со¬временными, хочу отметить, что их воспитательная роль в значительной степени утрачена, нравственность учащихся упала. Учителя в большинстве своём работают очень формально, равнодушно, от звонка до звонка. Да это и понятно — педагогам надо как-то выживать, прис¬посабливаться к новым условиям, а власть от них отказалась. И не только от них, но и от нас, пенсионеров.
Тем более приятны воспоминания о прошлом, о юности. В Добринке не был, к сожалению, 20 лет. Последний раз приезжал в 1984 го¬ду, увёз с собой больную мать. На Чуевском кладбище у меня похо¬ронены отец, дед, бабушка, другие родственники. Стыдно за то, что так долго не навещал их могилы. Но летом 2005 года обязательно приеду.
Г. Ф. РОМАШОВ.
Калужская область, Дзержинский район, п. Жилетово.
2004 г.
МОЙ КУМИР — ГАЛИНА ДМИТРИЕВНА
В нашей семье было трое девочек, разница в возрасте — небольшая. Папа пришёл с фронта без ноги, но всегда работал, а мама была домохозяйкой. Она по возможности помогала нам учиться.
Впервые я попала в школу в 1945 году со своей сестрой Сашей. Она пошла в первый класс Добринской семилетки, а я, пятилетняя, увязалась за ней. Школа мне понравилась. Я побывала на уроках, внимательно всё слушала. После занятий ко мне подошла Сашина учительница Александра Тихоновна Цинк и сказала:
— Тебе ещё рано ходить в школу. Подрасти немножко и приходи.
Моей первой учительницей была Вера Ивановна Прокофьева, очень строгая и заботливая, внимательная к детям. Даже косички нам заплетала. А старшей пионервожатой Елене Петровне Финляндской (Зайцевой) я всегда подражала, старалась говорить так же, как она, быть вежливой в общении. Она приметила мои способности к художественному чтению. Я выступала на школьных вечерах, в Доме культуры. Читала стихи на конкурсах и даже приветствовала кандидата в депутаты Верховного Совета СССР М. С. Шумилова, посетившего нашу школу. Он погладил меня по голове, приняв из моих рук ярко-жёлтый букетик ноготков, и сказал:
— Какая хорошенькая девочка…
Я стала активной читательницей детской библиотеки, где тогда работала Тамара Дмитриевна Ярикова (Думбадзе). Она заметила мою увлечённость литературой и привлекала меня к участию в читательских конференциях, литературных чтениях. Я даже ездила на областные и кустовые конкурсы.
Моя учёба проходила только в школе, так как дома у меня было много обязанностей. Тем не менее, я была в числе отличников.
В Чуевской школе я очень любила учительницу литературы Анну Алексеевну Башкину. Мне казалось, что она сошла со страниц прочитанных мною книг. Я буквально ловила её слова о писателях и поэтах и их произведениях. На уроках читала отрывки из этих произведений, пересказывала содержание книг, готовила к занятиям викторины. В работу включался весь класс.
И ещё у меня был любимый учитель — Михаил Филиппович Гончаров, преподававший историю. Этот предмет я изучала более глубоко, чем предписывалось школьной программой, что учителю весьма нравилось. Михаил Филиппович обсуждал с нами текущую политику по материалам газет, журналов, радио. А потом мы отправлялись в окрестные деревни для проведения политбесед. Особенно запомнились такие «походы» в зимнее время. Мы становились на лыжи — и в путь. В избах нас уже ждали. Горели керосиновые лампы, дававшие тусклый свет. В избах были натоплены печи, пахло сеном и чаем с мятой. Народу собиралось много, нас внимательно слушали и приглашали приезжать почаще.
Я поняла, как важно быть начитанной, много знать. Даже взрослые люди слушали нас, детей, все тянулись к знаниям.
Уже тогда я начала осознавать, что такое чувство влюблённости. Все мальчики, дружившие с моей сестрой Сашей, мне нравились как-то по-особенному, и я мечтала, что, когда вырасту, стану такой же красивой, как учительница Галина Дмитриевна Лебеденко. Вот тогда-то все мальчишки вместо Саши будут влюблены в меня. Особенно Галина Дмитриевна мне нравилась в коричневом свитере с узким высоким горлышком, чёрной юбке и такого же цвета «лодочках» на высоких каблуках. Я часто шла за ней следом из школы домой или в магазин. А в школе по характерному стуку каблучков всегда слышала, когда идёт мой кумир.
После выпускного десятого класса мы дарили друг другу на память открытки. Мне почему-то подарили много с видами Ленинграда, и я подумала: вот в таком городе моя жизнь была бы прекрасной. И обстоятельства сложились так, что я уехала именно туда. В Ленинграде получила образование, работала с детьми в одном и том же дошкольном учреждении 25 лет. Ежедневно помнила, что детям необходимы забота, ласка, любовь. Знала, что стране нужны новые Ломоносовы, Менделеевы, Курчатовы.
Работа с детьми и с коллегами доставляла мне высочайшее удовлетворение. Дома, в семье — у меня порядок. Мы с мужем на пенсии, дети взрослые, выучены, у них свои семьи. С любовью и заботой относимся к своим внукам. С близкими и друзьями у меня хорошие отношения, я живу легко.
В Добринке бывала ежегодно с 1958 по 1983 год. К сожалению, наши родители умерли, отчего крова уже нет. Но часто общаюсь с некоторыми одноклассниками — Юлей Секачёвой, Таней Федько, Ниной Першиной, а с Верой Брыкиной переписывалась 20 лет.
Очень хотелось бы встретиться, всех обнять и хотя бы на мгновение вновь ощутить себя в гуще школьной жизни, вспомнить наши игры и шалости, а главное, низко поклониться учителям. Они бы увидели, что я «не заблудилась» в большом городе, выдержала на «отлично» все жизненные экзамены.
Р. И. БОГДАНОВА (в школе — КОСАРЕВА).
г. Санкт-Петербург.
2004 г.
ЭТО БЫЛО НЕДАВНО, ЭТО БЫЛО ДАВНО...
1-го сентября 1948 года, как верующий входит в храм, так и я впер¬вые вошла в школу с радостным волнением, с ожиданием какого-то чуда. На¬рядные дети (их было много), большое двухэтажное здание с садом вокруг — всё казалось необыкновенным и создавало торжественное, приподнятое настроение.
10 лет, проведённые в школе, не разочаровали меня, а оставили в душе неизгладимый след, самые добрые и приятные воспоминания.
О тех годах до сих пор напоминает многое: то первоклашки, идущие с цветами, то турецкие маки, растущие в чьём-то палисаднике (вот такие огромные маки росли возле нашей школы), то принесённый сентябрьским ветром запах антоновки всколыхнёт память о старом школьном саде... При сборе урожая нам разрешали брать себе по несколько яблок. Каждый прятал их в потаённое местечко, чтобы отлежались, стали мягче, спелее. Но спрятать надёжно не удавалось. Вокруг тайника стоял такой аромат, что мои сестрёнка с братом обнаруживали яблоки мгновенно. Теперь такую ароматную антоновку не найти, разве что в бунинских рассказах...
Я помню «Народные сказки» — первую книжку, которую мне подари¬ли за отличную учёбу в первом классе на Новогоднем утреннике. Книжка не была так красочно оформлена, как современные, ведь после страшной вой¬ны прошло всего лишь три с половиной года. Но сказки были чудесные, муд¬рые. Они вселяли веру в справедливость, в торжество добра над злом и были мне дороги.
Когда я спрашиваю современных детей перед началом учебного го¬да, хотят ли они в школу, мне отвечают:
— Хотим ещё отдохнуть!
А мы ждали 1 сентября как праздник. Бежали на уроки с удовольстви¬ем. Учёба меня не утомляла. Материал в учебниках излагался чётко и просто, логично и последовательно. Программа не была такой насыщенной, как сегодня. Знания, которые мы получали, оставались в памяти надолго.
Школа стала для нас вторым домом. Здесь было интересно: много друзей, подруг, жизнь кипела, бурлила. То мы готовили концерт художественной самодеятельности, то шили костюмы к очередному вечеру, то ра¬зучивали танцы, то занимались в кружках, то выпускали стенгазету… Школа притягивала нас к себе словно огромный магнит. Даже тогда, ког¬да после занятий мы гуляли и катались по улицам на коньках-снегурках, нас так и манило заглянуть вовнутрь учебного здания: посмотреть на ребят другой смены, хоть одним глазком увидеть через окна-стены прос¬торного коридора, кто из знакомых отвечает у доски. Но при этом боялись попасться на глаза завучу Зое Николаевне Париновой. Так что прежде чем раскачаться на кольцах, взобраться по канату (спортивные снаряды находились в коридоре-спортзале) или скатиться по перилам лестницы со второго этажа, мы внимательно оглядывались по сторонам: нет ли её по¬близости. Зоя Николаевна казалась большой, строгой. Но детей она любила и считалась главным человеком, цементирующим звеном, сплачивающим весь коллектив вокруг себя.
Вспоминая своих учителей, я до сих пор удивляюсь, насколько они бы¬ли самоотверженны, бескорыстны и как много времени и сил отдавали нам, детям.
Первым учителем по физике у меня был Александр Павлович Крошицкий. Высокий, худощавый, в больших очках, он за столом, как правило, не сидел, а стоял: поставит одну ногу на перекладину табурета и оглядывает класс поверх очков.
— Ну-с… — потирал он руки, словно в предвкушении удовольствия. — Прошу к доске... — и называл фамилию. С первых же дней «пятёрки» он никому не ставил. Первая четверть подходила к концу, а у меня была «четвёрка», и я не знала, как получить «пять». Помог случай.
Физик, как всегда, стремительно вошёл в класс, окинув всех взгля¬дом, и предложил:
— Кто хочет иметь «пять» в четверти, прошу к доске.
Класс замер. Пересилив волнение, я подошла к столу, ожидая воп¬роса. Оказалось, надо было решать задачи (задачи я любила и решала быстро, но руку первой не поднимала, ждала, пока решат другие). Прослушав условие, я объясняла решение и записывала его на доске. С каждой решённой задачей взгляд учителя становился теплее.
—А ну-ка, реши вот эту... — лукаво посматривая на меня, предлагал он, и я с удовольствием решала.
Вот так и получила первую «пятёрку» по физике.
Рисование у нас вёл Иван Васильевич Янцев. Перед Новым годом, когда мы учились в 6 «А» классе, он пригласил меня и Иру Грошеву помочь в реставрации декораций. Толку от нас было мало, мы больше выполняли мел¬кие поручения: подай, принеси, подержи... Зато мы увидели, как рисова¬ли старшеклассники, почувствовали свою сопричастность к творческому про¬цессу. С любопытством и восторгом мы наблюдали за каждым движением кисти Славы Мальцева из 10 «А» класса. А после, подражая ему, обернули белой бумагой свои дневники и нарисовали на них «Зарю на озере» — как у него.
В седьмом классе Иван Васильевич вёл у нас черчение. И вот однажды моя старшая подруга Юля Качура (она жила у нас и училась в 10 «Д» клас¬се) попросила сходить к ученику из параллельного класса Валентину Дьячкову, который обещал дать ей чертёж, так как она пропустила занятия в школе. Я пришла в тот момент, когда Валентин быстро и красиво подписывал чертёж.
— За такую работу ты получишь «пять», — предположила я.
— Да, — согласился он и пояснил: — За чертежи у меня других оценок не бывает.
Мне тоже захотелось получать за чертежи только «пятёрки».
В это время дома был мой старший брат Виталий, и я решила воспользоваться моментом. Как раз к следующему уроку мне надо было подго¬товить орнамент и раскрасить его чёрной и красной тушью. «Если брат своим друзьям на «пять» чертит, то для младшей сестрёнки и вовсе постарается», — надеялась я.
Виталий охотно согласился помочь. Однако... Он усадил меня за стол, сел рядом и предложил… начать работать. Первый чертёж я сдела¬ла аккуратно, но при его подписании в собственной фамилии вместо «о» написала «а». Этот лишний «хвостик» буквально 2-х миллиметровой длины нужно было срезать лезвием безопасной бритвы. Брат взял чертёж в руки. «Ну, — ду¬маю, — сам срежет так, что комар носа не подточит...» Виталий похвалил меня и... порвал чертёж. Пришлось чертить снова. Второй чертёж порвала сама, так как чёрная тушь расплылась по красной.
Была уже глубокая ночь, а передо мной росла стопка испорченных, пор¬ванных листов. В душе я себя ругала, хотелось спать, а Виталька надо мной подшучивал:
— Ты что так быстро сдаёшься? А говорила, что хочешь на одни «пятёр¬ки...»
Лишь около пяти часов утра я закончила чертёж без единой ошибки.
— Вот за такую работу ты уж точно получишь «пять», — оценивая чертёж, заявил брат. Я и сама это знала...
После такого «урока» я действительно стала получать за чертежи только «пять», но делала их не накануне урока, а заранее.
Янцев был удивительным человеком. Бывало, проведёт на доске окружно¬сть рукой, точно циркулем. Идеальная точность! Мы не раз проверяли... Никогда ни на кого не кричал, был исполнен чувства собственного достоин¬ства. Знал математику, немецкий язык. Выпускники 1955 года любовно называли его «Сахаром Медовичем». Рассказывали, что в своём саду он вырастил такие сорта плодовых деревьев, каких в округе ни у кого не было. Мы уважали, любили, ценили своего учителя. Но иногда обижали его, приняв спонтанно, стихийно какое-либо легкомысленное решение. Так, од¬нажды наш 10 «Г» соблазнила весенняя погода, и мы всем классом сбежали с урока черчения в сад. И никому в голову не пришло, что чувствовал при этом наш учитель. Мы даже подумали, что Иван Васильевич отдохнёт от нас. А когда поняли свою ошибку, переживали, искренне сожалели, раскаивались и всем классом просили у Ивана Васильевича прощения. Мне было особенно стыдно, ведь я была комсоргом...
В девятом классе «Экономическую географию» преподавала Тамара Андреевна Меркушова. За быструю походку мы прозвали её «Легковичкой». Однажды во время объяснения нового урока я с Ирой Грошевой (мы всегда сидели с ней за первой партой) так увлеклись игрой «в города», что я не услышала своей фамилии. И только когда меня сзади стали дёргать за косы, я поняла, что надо встать. Попросила повторить вопрос и вышла к доске. Надо было рассказать о промышлен¬ности Великобритании. Напряжённо рассматривая карту, я начала «сочинять» и получила за ответ… «отлично». Но за такую «пятёрку» мне стало стыдно. Щёки горели огнём, словно от пощёчины.
Прозвенел звонок на перемену. Улучив момент, когда учительница закончила заполнять журнал, я решила спросить её, за что же она поставила мне «пять». Тамара Андреевна загадочно улыбнулась, словно Джоконда на полотне Леонардо да Винчи, и сказала:
— Вы не слушали моё объяснение, но... сориентировались и из¬ложили материал правильно. Смелость города берёт, — добавила она и захлопнула журнал.
Так закончились наши игры на уроках географии. Теперь новый материал я всегда старательно слушала. Благодаря этому учебник потом можно было не открывать, до того он казался сухим и скучным по срав¬нению с рассказом учительницы.
Я обожала и физику, и химию, и другие предметы, но больше всего любила математику и литературу.
Математику у нас вела Клавдия Васильева Костромина (Крутских), а позднее — Тамара Васильевна Чекунина. Клавдия Васильевна казалась совсем девочкой, наверное, приехала к нам прямо со студен¬ческой скамьи. У неё ещё не было опыта владеть аудиторией, но математику она знала, любила и объясняла материал хорошо.
Решая задачи, я нередко так увлекалась, что ничего вокруг себя не видела и не слышала. Мне нравилось поддразнивать мальчишек, заявляя, что решу любую задачу из сборника. Они мне отыскивали подходящие, казавшиеся им трудными. Спорили со мной, что не решу, но я всегда выигрывала.
Так продолжалось до тех пор, пока я не попалась «на удочку» к брату Виталию. Он-то и подсунул мне «уравнение...» Не знаю, сколь¬ко бы я билась над доказательством, если бы, на моё счастье, меня за этим занятием не увидел знакомый студент из Московского физико-тех¬нического института. Он засмеялся и сказал:
— Ну и купил тебя Виталька! Так это же теорема великого П. Фер¬ма. — И рассказал, что уже не первое столетие теорему Ферма пытаются решить блестящие математические умы, но безрезультатно.
С братом Виталием меня многое связывало, хотя он был на несколь¬ко лет старше меня. В душе он был романтиком. Поэтому, окончив в 1952 году 7 классов Чуевской средней школы, поступил в Старооскольский геологоразведочный техникум. Окончил его с отличием. Работал на Украине начальником гидроотряда. После службы в армии сдал экстерном экзамены на аттестат зрелости всё в той же Чуевской школе и в 1962 году поступил в Московский государственный университет имени Ломоносова на факультет восточных языков. Овладел английским, хинди, урду. Стал первым студентом из СССР, посланным учиться в капиталистическую страну — Пакистан, в Пенджабский университет. Окон¬чив вуз, работал в Индии переводчиком, затем старшим научным сотруд¬ником в институте востоковедения в Москве.
Увы, судьба отвела Виталию недолгую жизнь...
Вернусь, однако, к школьным делам. Русский язык и литературу с 5 по 7 класс у нас вела Анна Александровна Тупикова. Мы ею востор¬гались. Молодая, стройная, женственная и очень обаятельная. Я любила её искренне, всей душой.
В старших классах этим предметам учила Клавдия Алексеевна Че¬ботарёва, она же была и нашим классным руководителем. Клавдия Алексеевна казалась строгой, но излагала материал живо, интересно. Рус¬ский и литературу знала превосходно. При всей своей внешней стро¬гости своих «цып» (так ласково она называла нас, девчонок) учитель¬ница обожала.
А девчонки у нас были замечательные! Таня Федько вдохновен¬но играла на аккордеоне и пела на всех школьных вечерах и на праздниках, которые мы отмечали своим классом.
Томочка Савина — застенчивая, скромная, милая. Тома Кириллова — обаятельная, словно пронизанная светом. Она с детства мечтала стать врачом, чтобы помогать людям. Жанна Соловьёва — с лучистыми весёлыми глазами, трудолюбивая, добрая. Юля Секачёва — певунья. Моя лучшая подруга Ира Грошева — спортивная, всегда весёлая, смелая. Она хорошо рисовала, играла на гитаре, любила поэзию. Со второго класса мы сидели с ней за одной партой, были неразлучными. Ира любила подска¬зывать отвечающим урок и была непревзойдённым мастером по передаче шпаргалок.
Класс наш был дружным и весёлым.
Мне очень нравились школьные вечера. Я так любила предпразд¬ничную суету, особенно перед Новым годом. Мы готовили сценки, танцы, стихи, разучивали песни, шили костюмы.
Пришедшие на вечер или праздник, пройдя из «прихожей» через небольшой узкий коридор, попадали в просторное помещение, одно¬временно служившее спортзалом и зрительным залом. Помещение запол¬нялось до отказа: кроме школьников, в числе зрителей были родители учащихся и жители близлежащих домов.
Здесь же под Новый год устанавливали большую ёлку. Огромные превосходные декорации создавали ощущение сказочного мира. Казалось, что попадаешь в заколдованный таинственней зимний лес. Ёлка враща¬лась, сияя разноцветными огнями. Фасадная стена центрального клас¬са разбиралась, и класс превращался в большую сцену. Встречая 1952 год, дети поставили на этой сцене сказку «12 месяцев». На «артистов» и зрителей летели «хлопья снега». Это мы нарезали из папиросной бумаги «снежинки» и, дёргая за верёвочку, вращали барабан, сыпавший «снегом». Барабан под руководством учителей физкультуры сделали мальчики из седьмых классов.
Бал-маскарад у старшеклассников всегда проходил вечером 31 декабря. Попасть туда, учась в седьмом классе, было очень заманчиво. Но на вечер «малышню» не пускали. Мне повезло. Под музыку Штрауса вокруг ёлки кружились девчонки-«снежинки» в накрахмаленных платьицах из марли. Одной из них была я.
И вот 1958 год. Его мы также встречали в школе под бой кремлёвских курантов. Как и всегда, с нами были все учителя. Было весело и радостно.
К этому вечеру Тома Кириллова, Тома Савина и я подготовили оди¬наковые костюмы — «букет белых роз». В полумасках мы были очень по¬хожи. И вот один мальчик по фамилии Безрадин, влюблённый в Тому Савину, пригласил меня на танец. Нежно сжимая мою руку, он стал объясняться в любви. А когда узнал, что он нас перепутал, то был до крайности обескуражен.
В нашем классе было 12 мальчиков и столько же девочек. На первомайском вечере 12 пар дружно танцевали школьный вальс. Веером развевались наши ситцевые платьица в синий горошек...
Школа дала мне много верных друзей и подруг, проверенных жи¬знью. И я считаю себя счастливой хотя бы потому, что, слава Богу! не узнала ни подлости, ни предательства.
С Ирой Грошевой до сих пор нас связывают какие-то невидимые нити. Она словно обладает шестым чувством и всегда звонит в тот момент, когда мне нужна поддержка. Как будто чувствует...
Некоторых друзей, увы, уже нет в живых. Навсегда останется в памяти Толик Обрезков, разносторонне развитый, умный, порядочный. Жаль, что очень рано покинул нас. За год до смерти, словно предчув¬ствуя приближение неотвратимого, читал мне в Ленинграде, где жил, грустные стихи Есенина.
Рано умер подполковник Юра Кикин — широкая натура, добрый, ве¬сёлый, с обаятельной гагаринской улыбкой (его и впрямь иногда принимали за Юрия Гагарина).
Нет и Раи Катковой (Скомороховой) с её золотым характером, жизне¬радостной и верной подруги. Её дочь так и считала нас сёстрами, по¬ка не выросла.
До сих пор мне звонят и приезжают в гости Саша Вадковский и Геннадий Ромашов. Саша с отличием окончил СХИ, защитил кандидатскую диссертацию, работал доцентом. Стал кандидатом в мастера спорта по вольной борьбе, имеет серебряную медаль ВДНХ, прекрасный органи¬затор.
Геннадий — полковник в отставке. Жил в Риге, боролся за права русских, был членом латвийского парламента. Кстати, свою первую дочь Геннадий назвал Альбиной. Но самое удивительное в том, что, выйдя замуж, она стала Смирновой!
Юля Качура, по-прежнему добрая и внимательная, весёлая и любящая людей, стала медсестрой.
Школьные годы — это пора романтических отношений, первой любви.
Как-то весной, когда я училась в восьмом классе, со мной поп¬росился поговорить старшеклассник Витя Мальцев. От неожиданности я растерялась, засмущалась, вцепилась мёртвой хваткой в руку Иры Грошевой, повторяя:
— От Иры у меня нет секретов.
Так и пришлось парню объясняться в любви в присутствии моей под¬руги. А потом Витя слал и слал мне письма в стихах.
Для меня ты — цветенье мая,
Как душистая роза в саду.
Ты одна повстречалась такая
Мне на радость и мне на беду...
А однажды мой поклонник, смущаясь, протянул мне свернутый трубоч¬кой лист бумаги и попросил:
— Не будь очень строгой, это мой первый опыт в новом жанре: я написал некролог и посвятил его тебе.
— Некролог?! Не рано ли? — удивилась я. А дома, развернув «послание», обнаружила акростих. Из заглавных букв каждой строки юный поэт «зашифровал» свои чувства. С моей стороны они не получили ответного отклика. Моё сердечко ещё в конце седьмого класса замирало при встрече с другим «Ромео» из 10 «Б» класса — Валентином Дьячковым. Его большие глаза, окаймлённые густыми длинными ресницами, казались мне излучающими свет из самой глубины сердца. Он виделся мне не простым сельским парнем, а благородным юношей. Застенчивая улыбка с ямочкой на щеке говорила мне о скромности. Имен¬но таким он и был. После школы в одном из писем он написал: «Воз¬можно, я не совсем такой, каким ты меня представляешь, но ты люби меня, и я постараюсь стать таким, каким ты видишь меня в своём вооб¬ражении».
А через несколько лет Валентин встретил меня стихами Степана Щипачёва:
Любовь пронёс я через все разлуки
И счастлив тем, что от тебя вдали
Её не расхватали воровски чужие руки,
Чужие губы по ветру не разнесли.
Вот уже пятый десяток мы встречаем вместе, рука об руку, и радости, и беды, рассветы, и закаты.
Что ещё запомнилось из школьной жизни? В конце девятого класса организовали звенья по выращиванию сахарной свёклы на совхозном поле. Мы пропалывали всходы, прореживали их, а осенью, в сентябре, убирали урожай. Работали дружно и весело. Нам правилось вставать с восходом солнца и шлёпать по росе с тяпками на плече, напевая «По улице шагает весёлое звено...»
Однажды нам не прислали машину для вывозки свёклы. Мы всеми за¬явились на приём к председателю райисполкома Ельчанинову, и он тут же дал соответствующее распоряжение.
Урожай мы убрали 1 октября. В среднем с гектара вышло 216 центнеров. Учитель Ю. А. Лебеденко нас сфотографировал и написал о нас заметку в районную газету.
Вы в работе не отстали,
И в учёбе впереди.
И когда-нибудь медали
Засверкают на груди.
Так работайте, стремитесь,
Чтобы каждый мог сказать:
«Вы работали отлично
И учились все на «пять».
За сданную свёклу мы получили сахар и деньги. На них мама купила мне коньки с ботинками, о которых я так мечтала. А ещё на заработанные деньги нас возили в Липецк на экскурсию.
Большинство ребят нашего класса сдали экзамены на аттестат зрелости на «четыре» и «пять». Четверо (Александр Вадковский, Тамара Кириллова, Жанна Соловьёва и я) получили золотые медали, Таня Федько — серебряную.
Мы были не лучше и не хуже современных школьников, просто чуть-чуть другие. Дети — это всегда зеркальное отражение времени и состояния общества. Наша юность начиналась, когда запустили первый искусственный спутник Земли, когда тысячи и тысячи комсомольцев ехали покорять целину, когда вся страна задушевно пела «Подмосковные вечера», а в Москве, на площади Маяковского, можно было увидеть и услышать поэтов Евтушенко и Вознесенского, когда спорили физики и лирики, а чуть позже весь мир рукоплескал Юрию Гагарину.
Это было время надежд, а мы были романтиками, немного наивными. Современные дети ближе к реальной жизни, более прагматичны. При нас телевидение делало первые шаги. Впервые телепередачу я увидела в 1956 году. А сейчас — компьютеры, Интернет — массированный поток информации, к сожалению, часто негативной.
Мы жили, будучи о многом в счастливом неведении. Грызли сосульки, не думая о радиации и «химии», бегали под дождём босиком по лужам, не боясь «поймать» пяткой гвоздь...
Так что у каждого времени свои плюсы и минусы.
А. П. ДЬЯЧКОВА (в школе — СМИРНОВА).
г. Воронеж.
2005 г.
1959
МОИМ ИДЕЙНЫМ НАСТАВНИКОМ БЫЛ НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ
Возвращаясь в детство, я, прежде всего, хочу отметить, что в семье Петра Емельяновича и Татьяны Ивановны Злобиных в 50—60-е годы Чуевскую среднюю школу окончили четверо детей: Егор, Вера, Дмитрий и я.
Егор после Харьковского военного училища и Военной академии имени М. В. Фрунзе в Москве работал главным механиком, главным инженером на предприятиях страны, командиром (начальником) военного завода (в звании полковника). В школе отличался тем, что увлекался математикой, спортом, боролся «за правду». Он горячо любил директора Н. А. Сорокина, И. В. Янцева и других учителей, поддерживал с ними тесную связь.
Вера стала хорошим медиком, проработала в медсанчасти НЛМК 40 лет.
Дмитрий, окончив Воронежский сельхозинститут, прошёл путь от главного экономиста до руководителя хозяйства. Имеет государственные награды.
Я окончила ЧСШ в 1959 году. Как дорогую реликвию берегу фотографию моего выпускного класса.
Через годы я пронесла огромную признательность к директору Б. В. Магницкому, завучу З. Н. Париновой, учителям А. И. Гончаровой, А. Д. Юрицыной, Т. В. Чекуниной, И. В. Янцеву, Н. В. Башкину и другим. Николай Владимирович Башкин был для меня не только учителем, но и моим идейным наставником.
В те годы, получая в школе знания, мы одновременно готовились к взрослой жизни. Педагоги воспитывали в нас чувство ответственности, любовь к родному краю, уважение к старшим, к труду.
Помню, с какой отдачей мы работали в ученической производственной бригаде, выращивая сахарную свёклу (3 гектара на звено!) в совхозе «Кооператор». Незабываемым стало моё участие в областном слёте, где мне за успехи нашей бригады было вручено переходящее Красное знамя. Я, ученица 9-го класса, тогда впервые выступила с речью перед большой аудиторией!
Как и мои родные, училась в старом здании бывшей церкви, но ощущение тепла и уюта её стен было всегда. С удовольствием работала в школьной тепличке с замечательным наставником, светлой личностью Ф. С. Голубых.
Ещё в 60-х годах за учёбу в старших классах средней школы надо было платить (75 рублей за полугодие). Моим родителям с их скудным достатком это было бы непросто. И какая была радость, когда в год моего поступления в 8 класс плату отменили.
Получив аттестат зрелости, я поступила в Липецкий педагогический институт, в 1963 году окончила историко-филологический факультет и переехала работать в родную ЧСШ. Три года преподавала в действующей при ней вечерней средней школе. Во главе с директором М. В. Дедяевой мы смогли привлечь к получению среднего образования многих. Одновременно в школе обучалось более 100 человек, пришлось организовать параллельные классы. За партами сидели рабочие и служащие предприятий, организаций и учреждений и даже руководящие работники (А. Д. Полянский, Н. И. Васильев, С. П. Сотников и другие). 25-летнему педагогу, преподававшему историю, русский язык и литературу, было сложно увлечь науками людей, многие из которых были в довольно солидном возрасте, участниками Великой Отечественной войны. Но, думаю, у меня это получалось.
Коллеги — Н. В. Башкин (секретарь парторганизации) и З. Н. Паринова — написали мне рекомендации для вступления в КПСС. Своё согласие дал и общешкольный комитет ВЛКСМ (его секретарём была ученица 10 класса Валентина Невейкина). Конечно, обе мы тогда испытывали некоторое смущение оттого, что я – учительница, а она — ученица. Но надо было уважать и выполнять устав партии, и с «шоком» обе стороны справились. Впоследствии мы с В. С. Невейкиной работали в РК КПСС. С 1967 года я была инструктором, а затем заведующей отделом пропаганды и агитации и одновременно возглавляла первичную парторганизацию аппарата, а когда в 1975 году меня выдвинули в секретари РК КПСС, это партийное поручение дали Валентине Сергеевне.
На должности секретаря райкома я проработала до августа 1985 года. Всё это время добивалась развития народного образования, роста педагогического мастерства учителей, усовершенствования отбора кадров на руководящие должности в народном образовании, улучшения условий труда и быта учителей, укрепления материальной базы школ, дошкольных и внешкольных детских учреждений. За свой скромный труд награждена значком «Отличник народного просвещения РФ», двумя медалями («За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина» и «За доблестный труд»), имею также медаль «Ветеран труда».
Искренне уважаю и люблю всех, у кого училась, с кем училась и работала, свою малую родину.
Г. П. КРУТСКИХ (в школе — ЗЛОБИНА).
г. Липецк.
2003 г.
ДЕСЯТЬ КЛУБНИЧЕК ДЛЯ ДИРЕКТОРА
Мы любили свою школу. Она, утопавшая в зелени фруктового сада и окружённая высокими тополями, была уютная, просторная. Но самое главное, нас встречали любящие детей учителя. Директор Николай Александрович Сорокин был для учеников воплощением ума, мужества (он офицер-фронтовик), строгости и в то же время сердечности. Когда он заболел, его сменил другой добрый и умный наставник — Борис Васильевич Магницкий. С ним все 10 лет моей учёбы рука об руку работала завучем Зоя Николаевна Паринова. Все лучшие слова благодарности я отдаю ей — любимому учителю. Человеку с большой буквы.
Особое место в моей жизни занимает первая учительница Мария Ивановна Соловьёва. Она научила нас писать, читать, считать, уважать старших, привила любовь к школе, к Родине.
Часто вспоминаю Анну Александровну Тупикову, преподававшую русский язык и литературу с 4 по 7 класс. Многое сделали для нас Мария Степановна Воротилина, Тамара Васильевна Чекунина, Анастасия Дмитриевна Юрицына, Николай Владимирович Башкин, Иван Васильевич Янцев. Благодаря Т. В. Чекуниной, давшей глубокие знания по математике, я после окончания ЛПИ всю свою педагогическую деятельность посвятила этому предмету. И получилось так, что трудовую деятельность начала учительницей в своей родной школе. Это было в 1965 году. Потом переехала в Липецк, где была преподавателем математики в средней школе №48, а вскоре стала там же завучем. Четыре года проработала в школе при посольстве СССР в Варшаве (Польша). Сейчас — завуч в средней школе №65 города Липецка, одновременно преподаю математику.
За безупречную работу награждена Грамотой Министерства образования СССР, значком «Отличник народного просвещения». В 2001 году мне присвоили звание «Заслуженный учитель Российской Федерации». За всё это я благодарна Чуевской школе, давшей мне, как раньше говорили, «путёвку в жизнь». Её дружный коллектив умел не только учить и воспитывать, но и занять учащихся полезным досугом.
Кумиром ребят, особенно старшеклассников, был молодой учитель Юрий Аркадьевич Лебеденко. Его по праву называли талантливым организатором, душой, как и З. Н. Паринову, всевозможных мероприятий. Вечера, соревнования, походы при его активном участии были неповторимы — интересны, содержательны, наполнены юмором, духом товарищества и дружбы.
Юрий Аркадьевич был мастером на все руки, неутомимым выдумщиком. Как сейчас вижу спектакль по повести В. Катаева «Сын полка». Для него Лебеденко соорудил вертящийся шар, создававший видимость метели. Для нас это было просто чудо!
Осталась в памяти школьная теплица, где выращивали цветы, ягоды, другие растения. Был такой случай: созрела клубника, совсем немного. Мы набрали 10 ягод и отнесли их домой Н. А. Сорокину, который был уже тяжело болен. Видя такое уважение своих учеников, Николай Александрович даже прослезился.
Л. П. ФЕДУЛОВА (в школе — ЛОГУНОВА).
г. Липецк.
2004 г.
ПОД БОЙ КУРАНТОВ
Как и многие учащиеся Добринской семилетки, 1 сентября 1956 года я пришла в Чуевку продолжить образование. Первое, что бросилось в глаза, это идеальная чистота внутри здания и ухоженность вокруг школы. Порядок во всём, дисциплина шли от руководителей этого прекрасного храма знаний.
Хотя директором значился Б. В. Магницкий, человек, сурово выглядывающий из-под очков и этим пугающий нас, всё же душой школы, её центром была завуч Зоя Николаевна Паринова. Она не жалела себя, целиком отдавала свои знания, силы и время детям. Складывалось впечатление, что она днюет и ночует в школе. Так работали и другие учителя. Достаточно сказать, что даже Новый год учителя встречали с нами, старшеклассниками. Они не шли куда-то в более узкие компании, не искали иных развлечений. Вместе с нами слушали по радио бой курантов, и на их лицах светились такие же огоньки счастья, как и у нас, детей. А это очень многого стоит!
Классная руководительница Т. В. Чекунина была любима и уважаема не только как замечательный физик, но и как наша старшая подруга. Вместе с нами она ходила в клуб на просмотр кинофильмов, которые мы потом обсуждали с большой пользой для себя.
Жизнь в школе протекала весело и интересно. Мы чувствовали себя настоящими детьми. Зимой прозвенит звонок на перемену, а мы, как первоклассники, дружно бежим на покрывшееся льдом школьное болото покататься. А нам уже по семнадцать!
Моей неразлучной подружкой была Галя Злобина (Крутских). С нашей девичьей компанией вечно ходил Жора Паневин из Прогресса. Где он теперь?..
Р. В. ЛОГУНОВА (в школе — РАЗМОЛОДИНА).
п. Добринка.
2003 г.
ВСЕ БЫЛИ ТАКИЕ РАЗНЫЕ...
С 1957 года я стала учиться в ЧСШ после окончания Добринской семилетки. Это было событие в моей жизни: новые учителя, новая школа, новые друзья…
Классы были очень большие — по 42 человека (в них учились ребята из многих сёл и деревень). В 8 классе устраивались контрольные работы по русскому языку и алгебре, двоечники отсеивались, классы «ужимались».
Школа была культурным центром села. Учителя жили одной жизнью с учащимися. Особенно это ярко проявлялось на Новый год. Мы всегда вместе с учителями встречали его в школе 31 декабря.
По репродуктору били куранты, и мы поздравляли друг друга и учи¬телей (они сидели по лавочкам и смотрели на танцующих) с Новым годом.
О школе остались самые тёплые воспоминания. Моей закадычной подругой была Люся Кутузова. Мы доверяли друг другу свои де¬вичьи секреты, свои мечты. Как сейчас помню, Люся заходила за мной (она жила в Чамлычке), и мы шли на занятия. До школы примерно 30—35 минут ходьбы. Шли не спеша, при этом вспоминали заданные уроки по литературе, истории, физике и другим предметам.
Учились мы неплохо — на «четыре» и «пять», были иногда и «двойки». Много хлопот доставляла литература. Её преподавала Клавдия Алексеевна Чеботарёва. Она была очень строгая. Речь чёткая, лаконичная.
К сочинению мы готовились вместе с Людой. Подбирали литературу, критические статьи, писали черновик, заучивали важные цитаты со знаками препинания, чтобы не было ошибок (тогда на уроках не разрешали поль¬зоваться текстами произведений). Перед сочинением Клавдия Алексеевна вызывала к доске для ответа. К примеру, мы должны были устно изложить образ Татьяны Лариной или Онегина. А следую¬щий урок — уже написание сочинения.
Математику и физику вела Тамара Васильевна Чекунина, она же была и классным руководителем. Прекрасно знала свой предмет, просто и доступно объясняла материал. Мне нравились её уроки. Она также вела радиотехнический кружок. На втором этаже был физический кабинет, там находились все необходимые приборы. За них отвечал Ю. А. Лебеденко. На занятиях в этом кружке мы своими руками сделали детекторный радиоприемник и слушали радиопередачи.
По истории меня учили супруги Гончаровы: Михаил Филиппович и Александра Никифоровна. Чётко помню: при объяснении материала Александра Никифоровна стремилась к тому, чтобы мы поняли, что в основе исторического процесса лежит развитие производительных сил и производственных отношений.
На уроках Михаила Филипповича было шумно. В памяти осталось вот что. Лида Логунова историю никогда не учила. Но выходила к доске смело, решительно, ловила подсказки, кивая головой налево и нап¬раво: мол, что дальше? Наш добрый Михаил Филиппович на это не реагировал. Всегда ставил «четвёрки».
Да и вообще все учителя были добрыми. К ним относился и мой отец Митрофан Степанович Агеев, ведший у нас машиноведение. Он придавал большое значение наглядности: всюду в классе были разве¬шаны соответствующие плакаты. Папа всегда тщательно готовился к урокам, объяснял материал доступно и просто, в чём ему в немалой степени помогали эти плакаты. Позже, когда школа приобрела трактор, он учил ребят его вождению. Вместе пахали землю, выращивали и убирали урожай, часть которого шла на продажу.
Хотелось бы рассказать об отце немного подробнее. Участник Великой Отечественной войны, М. С. Агеев (1912—1979) не имел педагогического образования, окончив тех¬никум механизации, но в школе он нашёл своё призвание. Очень любил возиться с ребятами (в том числе и во внеурочное время), и они любили его. Он подкупал их своей добротой, умением ко всем найти подход. При этом был по-детски доверчив, бесхитростен, честен, не мог постоять за себя, из-за чего нередко оказывался виноватым, пострадавшим. Папа был человек высокой культуры, никогда не употреблявшим бранных слов, романтиком и мечтателем. К примеру, ему очень хотелось сконструировать небольшой трак¬тор специально для школьников. Из раннего детства помню его ме¬чту заиметь кожаное пальто. Но многие его мечты так и не осуще¬ствились. Мы жили просто, скромно, хотя всё необходимое было. Когда папа ушёл из школы на пенсию, не остался сидеть, сложа ру¬ки. Его пригласили преподавать механизацию в открывшемся в Добринке филиале Октябрьского СПТУ. Так волею случая он оказался первым в районе преподавателем системы профтехобразования. Он очень лю¬бил это дело...
Остались в памяти уроки физкультуры. Раиса Петровна Гостилова учила нас, как надо правильно двигаться, прыгать и даже... танцевать вальс «бостон». На первом этаже стояли турник, козёл, брусья, висели кольца, лежали маты. По тем временам это было неплохое оснащение.
Раиса Петровна, когда мы выполняли те или иные упражнения, стоя рядом, подстраховывала нас. Травм никогда не было (чего нельзя сказать о сегодняшнем времени). У каждого учителя было развито чувство долга, высокой ответственности за жизнь и здоровье детей.
Раиса Петровна всегда ездила с нами на работу в колхоз. Она знала много хороших песен и напевала их нам во время отдыха. Тогда очень популярна была песенка «Мишка»: «Мишка, Мишка, где ж твоя улыбка, полная задора и огня...»
Р. П. Гостилова осталась в моей памяти весёлой, задорной, молодой.
Географию преподавала Зинаида Никифоровна Афанасьева, сменившая М. Ф. Гончарова. Она была женой заведующего роно Николая Семёновича Афанасьева. Речь у Зинаиды Никифоровны была деревенской, малограмотной, говор — «гамайский», отличавшийся от добринского. В классе над её «выражениями» смеялись. Это ей не нравилось. Но ученики не унимались. Особенно грубо вела с ней Лера Володина. Умная, высокомерная девушка, не соглашаясь с учительницей, требовала себе оценку «пять». В классе поднимался шум, ропот. На это Зинаида Никифоровна реагировала так:
— Знаятя, ведь мой муж завроно, вам не поздоровится.
И всё же Володина добилась, чтобы по географии у неё было «пять». Школу она окончила с медалью.
Анастасия Дмитриевна Юрицына преподавала химию. Её дразнили «Ми-ми» — за своеобразное произношение. Она учила нас правильно решать задачи, уравнения. Но никогда не успевала объяснить до конца новый материал. Наверное, у неё была своя методика: дома мы читали материал, а в классе сообща разбирали его.
С введением трудового обучения проводились практические занятия. Образовалась девичья бригада свекловичниц. Бригадой руководила Надя Жиганова — полная, сильная, работящая девушка.
Выращенную свёклу вручную чистили, сами же отвозили на свеклопункт.
Бригада стала передовой. Надю Жиганову и ещё несколько девушек за хорошую работу послали на слёт членов производственных бригад в Липецк. По этому поводу была линейка.
Кстати, линейки проводились регулярно. Как правило, на них клеймили позором нарушителей дисциплины, давались различные наставления. Отправляя упомянутых девчат на слёт, директор Борис Васильевич Магницкий предупредил всех, чтобы оделись почище, не ездили в областной центр в валенках, «не сверкали грязными пятками». Самое забавное заключалось в том, что Борис Васильевич был одет кое-как: в синее галифе, на ногах — валенки, на задни¬ках которых виднелись дырки, то есть «сверкали голые пятки».
Мне очень запомнился смотр художественной самодеятельности по классам (он назывался Днём театра). На первом этаже разбиралась стена одного из классов, превращавшегося в сце¬ну. На всю жизнь врезался в память эпизод из романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» — «Письмо Татьяны к Онегину». В роли Татьяны выступила Тоня Попова (она была на класс старше). На сцене полумрак, горит свеча. Татьяна в ночной сорочке пишет письмо Онегину: «Я к Вам пишу, чего же боле...»
Эта инсценировка произвела на меня огромное впечатление. Много позже, будучи классным руководителем, я ставила её с учащимися разных выпусков. Она хорошо принималась зрителями.
Запомнились также стихи Пушкина, в частности отрывок из «Цы¬ган», где Земфира поёт: «Грозный муж, старый муж, режь меня, жги меня…»
Вообще, в наши годы со школьной сцены часто звучала класси¬ка, мы воспитывались на классической литературе. Очень выразительно декламировал стихи Маяковского о советском паспорте Женя Здрок: «Я волком бы выгрыз бюрократизм, к мандатам почтения нету. Ко всем чертям с матерями катись любая бумажка. Но эту...» Женя был обаятельный парень высокого роста, года на два старше меня. Он поступил в нашу школу из совхоза «Петровский» и квартировал у Егоровых, рядом с домом, где жили мы. Он дружил с Таней Федько.
Таню я запомнила такой. Стоит на школьной сцене с аккордеоном и поет: «Я, волнуясь, услышал французскую речь, вспоминая далёкие годы. Я с французом дружил, не забыть этих встреч...» (песня о лётчиках полка «Нормандия — Неман»). Когда изредка звучит эта песня, у меня перед глазами встает Таня Федько (Асламова) с аккордеоном.
Учил нас и Н. В. Башкин — по физике в 8—9 классах. Мне очень трудно давались задачи. Поэтому я, как и все, очень боялась его. Он был красив, заигрывал с симпатичными девочками (почему-то с теми, кто уже с кем-то «дружил»). Когда ученица выходила к доске, он её оценивающе оглядывал. Ученица, естественно, смущалось, краснела, плохо отвечала урок. Но некоторые из девушек не комплексовали, вели себя с учителем свободно, раскованно. Правда, и учились они хорошо, двое окончили школу с золотой медалью.
Иностранный язык преподавал Иван Васильевич Янцев, потом — Таисия Владимировна Кирсанова. Те, кто поступал в ЧСШ из Добринки, немецкий язык знали неплохо, могли переводить со словарём (так нас учила Р. И. Рассаднева), а из других школ приходили ребята, плохо читавшие, не умевшие переводить. Когда пришла Таисия Владимировна, мы пытались на её уроках говорить по-немецки, что было необычно: в то время в школе не звучала иностранная разговорная речь, как звучит она сейчас. Нас учили лишь читать и переводить со словарём. Большего тогда не требовалось.
Передо мной фотография 10 класса «А». Из своего класса я мало с кем дружила. Пожалуй, только с Лидой Федосеевой и Раей Ходыкиной.
Многих уже нет в живых: Лиды Федосеевой (Парцвания), вышедшей замуж в Грузию, Валеры Тимонина (с ним мы ходили в детсад и вместе окончили школу), Гали Жигулиной, Володи Полян¬ского, Виктора Воробьёва... О других однокашниках мало что знаю. В Добринке живут Виктор Дедяев, Слава Евстафьев, Павел Буданцев, Рая Размолодина, Рая Ходыкина (Парамзина). Со мной учились Тома Головина из Петровского, Зина Жарикова из Плавицы, Мария Косых из Воскресеновки, Жора Паневин из Прогресса, Галя Злобина (Крутских) из Добринки.
О себе. Родилась 25 февраля 1942 года. Окончила пединститут. Много лет работаю учителем истории и обществоведения в Добринской средней школе №1.
Н. М. АХЛЫНИНА (в школе — АГЕЕВА).
п. Добринка.
2004 г.
ВЕЩЕСТВЕННОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Школьные годы — это лучшее в моей жизни. Помню, с каким трепетом пятнадцатилетней девушкой я впервые переступила порог ЧСШ. Это было в 1956 году.
Средних школ в районе в тот период было лишь две, поэтому к нам поступали учиться дети из близлежащих посёлков и деревень. Одних восьмых классов было пять.
Я бесконечно благодарна учителям, давшим нам знания, которые пригодились в дальнейшей жизни.
Добрая и мудрая Зоя Николаевна Паринова, с именем которой связан один случай, научивший нас многому. Шёл к концу учебный год. Нас, восьмиклассников, попросили поработать в колхозе имени Горького на очистке сахарной свёклы. Мы добросовестно трудились до обеда и, несмотря на просьбы учителей труда остаться, демонстративно ушли с плантации. Выставив вперед свои орудия труда, с песней «За власть Советов» мы уже подходили к школе, чтобы взять портфели. В это время неожиданно вышла из учительской Зоя Николаевна. Она не стала нас отчитывать. Просто поставила в шеренгу и тихим, спокойным голосом сказала:
— Мало того, что вы нарушили дисциплину, сорвав урок труда, вы ещё осмелились шагать под такую героическую песню, с которой ваши отцы, деды, братья, сёстры шли на смерть ради счастливого будущего.
Её речь была столь проникновенна, что девчонки, устыдившись своего поступка, заплакали. Так разрешить конфликтную ситуацию мог только педагог высокого класса.
Второй, уже забавный, случай произошёл на уроке добрейшего, высокоинтеллигентного учителя истории Михаила Филипповича Гончарова. После было не столько смешно, сколько грустно. Шёл май, мы заканчивали девятый класс. Наши мальчишки считали себя вполне взрослыми и на переменах покуривали. Звонок заставал их в тот момент, когда они едва успевали выбросить папиросу изо рта. Сломя голову гурьбой бежали на урок. Торопился и наш одноклассник Валера Тимонин. В спешке он не заметил, как кто-то из ребят посадил ему за шиворот лягушку. Только он успел сесть за парту, как в класс вошел Гончаров. Учитель вызвал к доске какого-то ученика, повернулся к нему, а в это время раздался вопль Валерки, который от неожиданности и испуга вскочил на парту, достал рукой лягушку и швырнул её в класс. Лягушка попала на парту к девчонкам, где сидела Лида Логунова (теперь заслуженная учительница). Поднялся такой шум, визг, хохот, что урок был на срыве. А Михаил Филиппович достал из кармана пиджака белый носовой платок, осторожно завернул в него лягушку и положил в карман, сказав Тимонину:
— Это вещественное доказательство о вашем хулиганском поступке я покажу директору школы.
А сам продолжил урок. Лягушка каким-то образом из кармана выпала. И пока Михаил Филиппович объяснял урок, повернувшись к карте, кто-то из ребят выбросил «вещественное доказательство» в открытую форточку. Закончив урок, учитель потрогал карман и обнаружил, что лягушка исчезла. Посмотрев на нас добрыми глазами, он тихо и грустно произнёс:
— Эх, ребята, ребята… — и вышел из класса.
Мы опешили, наступила на мгновение тишина. Потом сгоряча стали упрекать ни в чём неповинного Валерку.
Несмотря на то, что иногда проказничали на уроках истории, мы искренне любили Михаила Филипповича. Во время его болезни всем классом пришли его проведать, чему он рад был несказанно, угостив всех чаем.
Помимо школьных занятий была хорошо организована внеклассная работа. Я была активной участницей танцевального кружка, солировала в замечательном хоре. С удовольствием посещала кружок живописи. К одному из занятий мне поручили подготовить рассказ о талантливом русском художнике Пукиреве. Я очень боялась, что меня никто не будет слушать. Но, к моему удивлению, все слушали, затаив дыхание. Прикрепив к школьной доске репродукцию с картины «Неравный брак», вырезанную из журнала, я вдохновенно рассказывала об истории этого замечательного полотна, о трагичном сюжете картины, так мастерски выполненном автором.
Многие школьные события ещё свежи в памяти. Будто совсем недавно мы танцевали на выпускном бале, прощаясь с детством, вступая во взрослую жизнь.
Р. И. ПАРАМЗИНА (в школе — ХОДЫКИНА).
п. Добринка.
2004 г.
1960
НАМ ПРИХОДИЛОСЬ ПИСАТЬ «СКЕЛЕТИКОМ»
Родился я в деревне Виноградовка Средненского сельского Совета. Три начальных класса окончил в Ильичёвской школе, куда ходил с матерчатой сумкой, сшитой матерью. В 1953 году роди¬лась младшая сестра Маша, и мы переехали в Чуевку, купив ветхий домишко около пруда (только в 1966 году рядом построили новый дом).
Я пошёл учиться в четвёртый класс на «Камчатку» к А. Е. Богатырёвой. Первое время очень стеснялся, потому что никого не знал. Постепенно стал привыкать. Самое впечатляющее, что осталось в памяти о младших классах, — это письменные уроки. А писали мы тогда чернилами. Разводили специальные фиолетовые таблетки, которые продавались в магазине, или покупали уже готовые чернила, наливали их в чернильницы, которые носили постоянно с собой — в школу и домой. Учебники и портфели у многих были запачканы. Даже пальцы имели характерный цвет. Перья у простых ручек были двух конфигураций — «гусиное» и «скелетик». Теперешние школьники и представить не могут, какое неудобство испытывали мы в связи с этим. Потом появились поршневые авторучки, но и они подтекали, быстро выходили из строя. Современные ручки появились, когда я уже давно работал. Раньше и тетради рассчитаны были на то, что в них будут писать чернилами, так как в каж¬дой лежала промокательная бумажка (промокашка) белого или розового цвета.
На занятия ходил мимо школьного сада, а зимой — по замёрзшему болоту, расположенному рядом со школой, — так ближе.
Любимыми предметами были точные науки — особенно ма¬тематика, в меньшей степени — физика и химия. Гуманитарные предметы меня не увлекали, хотя педагоги были прекрасные — В. И. Демихова (история) и А. А. Башкина (литература).
Математику преподавала завуч Зоя Николаевна Паринова, приветливая и добрая женщина. Её иногда подменяла незамужняя в то время и очень привлекательная молодая учительница Клавдия Васильевна Костромина (Крутских).
Вероятно, на мой выбор профессии повлияли эти две учительницы. Всю жизнь я проработал в системе потребительской кооперации района, большую часть — экономистом.
Хотя я учился средне, полученных в школе знаний вполне хва¬тило, чтобы беспрепятственно поступить в техникум. Так же успешно окончил его.
В течение работы получил значок «Отличник советской торговли», медаль «Ветеран труда», участвовал в общественной жизни.
В ЧСШ наш ученический коллектив заметно пополнился в вось¬мом классе за счёт прибывших из других школ учащихся. Хорошо помню одноклассников. За одной партой со мной сидел Владимир Яриков, а ближайшими моими друзьями были Василий Зайцев, Геннадий Анохин и Василий Жуков.
В нашем классе учились также Юрий Николашин и Сергей Яриков. Что тут скрывать, занимались они слабо, покуривали, сбегали с уроков, из-за чего были предметом обсуждения на линейках.
Лучше всех училась Валентина Рощупкина. Где она теперь — не знаю. Интересно было бы встретиться, посмотреть друг на друга, вспомнить прошлое.
Слышал, что Юрий Секачёв стал военным. А многие из одноклассников остались в Добринке. Нина Секачёва (в школе — Брагина) ра¬ботает в киоске «Роспечати», Люся Родионова (Ярикова) всю жизнь, как и я, посвятила потребкооперации, Рая Агаркова (Лосина) была заведующей цехом безалкогольных напитков на пищекомбинате райпо, Тамара Лазарева (Стукалова) трудится в районной биб¬лиотеке.
Однажды, попав на лечение в областную больницу, был приятно удивлён: главной медсестрой там работала моя одноклассница Римма Ольшанова. Мы были рады этой встрече.
Чуевскую школу окончили также мои братья Иван (ве¬чернюю) и Василий. Оба служили в органах КГБ, а Василий и сейчас продолжает службу в системе ФСБ. Сестра Мария — тоже выпускница ЧСШ. Окончив сельхозинститут, она много лет проработала в Добринском райфо, а ныне — начальник бюджетного отдела управления финансов администрации района.
Д. Т. ГОРДЕЕВ.
п. Добринка.
2004 г.
НА УРОК ЗВАЛ… БУДИЛЬНИК
Рядом с основным зданием Чуевской школы располагались так называемые «Камчатка» и «Сахалин», в которых из-за загруженности основного помещения вынуждены были учиться начальные классы. После трёх лет на холодной «Камчатке», где зимой сидели в верхней одежде и замер¬зали чернила, мы перешли в относительно тёплый «Сахалин». Здесь было несколько парт, стоял учительский стол, и висела доска. Учащихся было двенадцать, и наша «Альсарафна» (так мы звали Александру Евграфовну Богатырёву) успевала за урок спросить каждого. Жила она напротив школы в бывшем доме дьякона. Утром мы с нетерпением ждали, когда откроется калитка, и сломя голову бежали навстречу учительнице, помогали ей нести будильник, тетради, сумку с книгами, кому что достанется. Будильник она брала, чтобы звонить с уроков и на уроки, потому что от «большой школы» мы жили обособленно, своей жизнью. Мы любили необы¬кновенно добрую Александру Евграфовну, заглядывали ей в рот, когда она говорила, слушались её во всём, боготворили.
Учебниками пользовались школьными, их выдавали в библиотеке.
Когда вступили в пионеры, сразу почувствовали ответственность, ведь мы давали «торжественную клятву»! Запомнился пионерский сбор, который организовала пионервожатая Раиса Ивановна Янцева. На День Советской Армии в зале второго этажа соорудили костёр — электрические лампочки накрыли красным материалом, а вокруг разложили дрова. Все отряды сдавали рапорты командиру школьной дружины имени Зои Космодемьянской. Наш отряд был имени Лёни Голикова, другие носили имена Павлика Морозова, Вали Котика, Зины Портновой, Лары Михеенко, героев-молодогвардейцев.
Сейчас, когда наступает Новый год, в моей памяти всплывают наши вечера с маскарадными костюмами. Один клоун ухитрился даже на ходулях скакать вокруг ёлки. Среди серебристой мишуры, ваты, фантиков я вижу увлечённо пляшущую в хороводе завуча Зою Николаевну Паринову.
Раз, два, три, четыре — играй музыка,
Раз, два, три, четыре, — а мы спляшем гопака!
Мы веселились около ёлки, а наши родители, стоя на лестнице или сидя на лавках, радовались, глядя на нас.
К демонстрациям школа готовилась задолго. Учительница физ¬культуры Раиса Петровна Плохотниченко маршировала с каждым классом, чтобы в праздничной колонне все шли в ногу.
А в восьмом классе весной каждому ученику на совхозном поле от¬меряли по 15 соток свёклы. Мы её пололи, убирали и сами ездили на свеклопункт сдавать. Однажды припозднились и чуть не заблудились. Вряд ли современные родители позволили бы так трудиться, а наши родители молчали, потому что знали: это необходимо. А мы не чувствовали никакой усталости, бы¬ли весёлыми и жизнерадостными.
Когда думаю о школе, то вижу и нижний зал со спортивными снаря¬дами, и буфетчицу тетю Шуру, бойко торгующую булочками, пончиками, тетрадями, директора Бориса Васильевича Магницкого («Боркеса»), пре¬красную интеллигентную пару Кирсановых — Фёдора Ильича и Таисию Владимировну... Легко дышали и чувствовали себя свободно на уроках по машиноведению («Трактора») у Митрофана Степановича Агеева, простого и скромного человека. Только что пришли в школу молодые учителя Та¬мара Васильевна Чекунина, Клавдия Васильевна Костромина (Крутских).
Чекунина стояла на квартире у завуча Зои Николаевны Париновой, находилась под её опекой. Клавдия Васильевна была человеком настроения — иногда весёлой, а иногда — наоборот. Строгий педагог Николай Владимирович Башкин, наш учитель истории, часто мог несправедливо обидеть, сделать бестактное замечание девушкам. К примеру, в отношении капроновых чулок. Их носить запрещалось.
Всегда щемит сердце, когда первого сентября иду на работу в районную библиотеку мимо родной школы.
Т. А. ЛАЗАРЕВА (в школе — СТУКАЛОВА).
п. Добринка.
2003 г.
ЧЕТВЕРО ИЗ ОДНОГО «ГНЕЗДА»
Чуевскую среднюю школу в разные годы окончили я, мои сёстры и брат. Расскажу коротко о каждом.
Тамара Павловна Ольшанова окончила школу в 1949 году. Тогда в ЧСШ был один 10 класс. В нём обучалось 33 ученика. Почти все выпускники поступили в институты и военные училища. В этом выпуске была и Надежда Терехова, окончившая школу с золотой медалью. Среди учителей интеллигентностью, образованностью отличались Т. И. Спасская, Е. И. Гужбова, А. Д. Юрицына, В. С. Орфеев, Г. Г. Смык.
В 1953 году Тамара окончила Воронежский пединститут и затем 48 лет проработала в одной из школ Липецка. Сейчас на пенсии.
Станислав Павлович Ольшанов, окончив школу в 1951 году, поступил в Воронежский лесотехнический институт. Затем работал на Северном Кавказе в лесном хозяйстве. Имеет звание «Заслуженный лесовод России». По стопам отца пошёл один из его сыновей.
Валентина Павловна Ольшанова — выпускница 1954 года. После окончания Воронежского железнодорожного техникума была дежурным по станции в Добринке, а с 1981 года — на той же должности на станции Липецк.
Всех троих учили практически одни и те же учителя.
В те годы, по их воспоминаниям, интересно и содержательно проходили новогодние балы, выпускные вечера. Часто были танцы под баян.
В 1960 году окончила школу и я (10 класс «А»). После Липецкого медицинского училища стала работать в областной клинической больнице №1. Первые годы — медсестрой, потом была избрана председателем профкома. В настоящее время — главная медицинская сестра этой же больницы. В общей сложности проработала здесь З8 лет. Награждена медалями «За доблестный труд», «Ветеран труда», значком «Отличник здравоохранения», имею звание «Заслуженный медицинский работник России».
О своих одноклассниках никакими сведениями, к сожалению, не располагаю.
Многих учителей вспоминаю с благодарностью. Особенно Николая Владимировича Башкина, Зою Николаевну Паринову, Раису Петровну Плохотниченко (Гостилову), Тамару Васильевну Чекунину, Юрия Аркадьевича Лебеденко. Некоторые учителя лечились в нашей больнице, обра¬щались ко мне. Помогала, чем могла.
Годы, когда я училась в школе, были трудными. Но учителя не жалели ни сил, ни времени на воспитательную работу. Проводили различные конкурсы между классами: на лучшего чтеца, на лучшую стенгазету и т. п. Раиса Петровна Плохотниченко организовала танцевальный кружок. В нём разучивали индийские, молдавские, украинские и другие танцы. Костюмы шили из марли, цветной бумаги. Иногда выступали с концертами в районном Доме культуры, на выборах, перед родителями.
Р. П. ОЛЬШАНОВА.
г. Липецк.
2003 г.
1961
(Выпуска не было)
1962
ЗРЯ ПУГАЛИ «ЖЕЛЕЗНОЙ» ДИСЦИПЛИНОЙ
Своё образование я получила в трёх школах: Никольской (Терпигоревской) начальной, Добринской семилетней и Чуевской средней.
Хорошо помню 1 сентября 1951 года, когда я пришла в первый класс. Школьная форма, доставшаяся от старшей сестры, старые парусиновые башмаки, начищенные кремом… Но я была счастлива. Мне очень хотелось учиться, я уже знала свою учительницу Нину Николаевну Филиппову (тогда учителя на селе были в авторитете).
Нина Николаевна встретила нас на пороге школы. С улыбочкой поприветствовала:
— Здравствуйте, дети! — Провела нас в класс и усадила за парты.
Нина Николаевна была очень добрая, внимательная, каждого называла не по фамилии, а по имени. Голос на провинившихся никогда не повышала, говорила тихо, медленно. Для меня она была просто божеством…
В 1955 году пошла в пятый класс Добринской семилетней школы. Новый коллектив, новые учителя… С благодарностью вспоминаю всех, каждого помню поимённо. Вот Мария Андреевна Магницкая, преподававшая математику. Добрая, справедливая и в то же время требовательная. Она никому не позволяла отвлечься на уроке.
Наталия Ивановна Постникова, тоже учитель математики. Высокая, статная, аккуратно одетая. Твёрдой походкой входила в класс и сразу же начинала урок.
Но особенно мне запала в душу Александра Тихоновна Цинк. Она учила русскому языку. Я с нетерпением ждала эти уроки, чтобы увидеть её, пообщаться с ней. В строгом костюме, небольшого роста, но такая величественная… Александра Тихоновна входила в класс, и мы с замиранием сердца вставали, приветствуя её. Спокойным, тихим голосом учительница начинала урок. Она не пересказывала учебник, не учиняла строгий спрос, а все 45 минут вела с нами диалог. Не было грани между прошлой темой и новой. Мы легко, как бы сами собой, усваивали материал. Урок проходил, как одно мгновение…
И вот окончила семилетку и перешла в Чуевскую среднюю школу (из Терпигорева нас было только двое — я и Ольга Солодкова).
Те, кто уже учился в Чуевской школе, говорили, что учителя там «очень строгие, дисциплина железная». Особенно пугали Н. В. Башкиным. Случалось даже, что неуспевающих, хулиганистых учеников 5—7 классов переводили «на перевоспитание» в Чуевку.
Но когда я пришла в эту школу, мои опасения рассеялись. Н. В. Башкин особенного трепета не вызывал. Да, иногда он бывал мстителен, если кто-то из ребят проявлял по отношению к нему непочтительность, с издёвкой подсмеивался над некоторыми, особенно над влюблёнными.
Заметный след в моей жизни оставила завуч Зоя Николаевна Паринова. Хотя она меня не учила, я считаю её своим учителем. Внимательна к каждому. Постоянно выступала на линейке, стыдила нарушителей дисциплины, учила нас культуре поведения, порядочности, честности, всему тому, что помогало стать на правильный путь.
Тамара Васильевна Чекунина — учитель физики. Добрая, ответственная, аккуратно одетая. На уроке уделяла внимание каждому ученику. Объясняла материал так, что самому несмышлёному было понятно. Говорила тихим, ровным голосом. Не теряла самообладание, даже стыдя бездельников. Тамара Васильевна шла в ногу с учениками и чуть впереди.
Вот эти учителя и сыграли большую роль в выборе мной профессии — стать педагогом.
К учёбе я относилась добросовестно, домашние задания выполняла систематически. Правда, иногда (это уже в старших классах) надеялась на «авось»: не спросят. Я ничего не зубрила, всё схватывала на лету. Считаю, что способности у меня были выше средних. Мои любимые предметы — математика, физика, химия. Не любила историю, вёл её Н. В. Башкин. Подсказками не пользовалась, и если что-то не могла ответить, а одноклассники старались помочь, я не повторяла их подсказки, зная, что учитель всё слышит.
Случались казусы. В 8 классе химию вёл Николай Александрович Сорокин. Вызывает к доске отвечать. Я выхожу с дневником, кладу на учительский стол. Он открывает дневник и говорит:
— Садитесь, «два».
— Почему?
— У вас нет записи домашнего задания в дневнике. Что же вы учили?
Я со слезами на глазах стала ему доказывать, что знаю урок. Но он в дневник «двойку» всё же поставил, а в журнал — нет. Преподавал он у нас недолго, этим же годом ушёл из жизни.
Борис Васильевич Магницкий вёл у нас физику. Всегда с азартом объяснял новый материал, исписывал всю доску, выводя формулы. Стирал написанное тряпкой, кладя её в карман, а то и машинально вытирал ею лицо. И так соберёт все тряпки в карман и затем обратится к классу:
— Кто дежурный?
Дежурный вставал.
— Почему нет тряпки?
Ему отвечали:
— Борис Васильевич, вы их в карман положили.
Он молча выкладывал из кармана тряпки, а класс в это время взрывался от смеха.
Борис Васильевич поводил по нашим головам глазами, и все сразу замолкали.
И так повторялось почти каждый урок.
Был ещё один смешной случай. В нашем десятом «Б» кто-то из девочек принёс на урок растениеводства нюхательный табак. Девочки понюхали и начали чихать. Учительница Тамара Дмитриевна Андреева тут же доложила о происшествии З. Н. Париновой. Зоя Николаевна вызвала в учительскую секретаря комсомольской организации школы Людмилу Старцеву, Веру Злобину, Ольгу Солодкову и меня. Начали выяснять, где взяли табак: Злобиной дала Солодкова, Солодковой — Дмитриева, Дмитриевой — Макашова, Макашовой — Домогацких. Я последняя, мне и указать не на кого. Выручила Генриэтта Дмитриева, заявившая:
— Домогацких надела бабушкин зипун, а в кармане оказался табак.
Все учителя, кто был в кабинете, рассмеялись, а нам стало стыдно. Зоя Николаевна в сердцах сказала:
— Идите отсюда, и чтоб я вас не видела.
Впоследствии она нас простила.
Чуевская школа дала нам многое, что до сих пор помогает в жизни. Изучая основы животноводства, мы приобщались к труду, у нас вырабатывалось чувство ответственности за порученное дело. Посещали фермы колхоза им. М. Горького, ухаживали за животными (за каждым из нас была закреплена группа коров или телят): поили, чистили...
С благодарностью вспоминаю учителя машиноведения Митрофана Степановича Агеева. Он так увлечённо объяснял устройство и работу техники! При этом увлекательно рассказывал эпизоды из своей жизни и работы, о разных курьёзах, приключавшихся с ним.
Обучались и швейному делу. Один день в неделю девочкам читали лекции по технологии швейного дела, а затем в ателье проходили практические занятия, перенимали опыт у мастеров-профессионалов. В конце года сдали квалификационные экзамены и получили специальность — «швея массового пошива». Из нашего класса никто не стал швеёй, но приобретённые навыки шитья очень нам в жизни пригодились.
В школе я дружила со всеми одноклассниками, но настоящей искренней дружбы не было. Наверное, потому, что я жила в нескольких километрах от Добринки, в Терпигореве. Так что общалась с одноклассниками только на занятиях, на различных мероприятиях и на «трудовых десантах». Сейчас мало с кем поддерживаю отношения. Это Александр Зотов, Генриэтта Дмитриева. Каждая встреча с ними вызывает радость: в памяти сразу всплывают школьные годы.
Я рано начала заниматься спортом. В начальной школе часто проводились соревнования по бегу, прыжкам, лыжам. Всегда старалась быть первой, и это у меня получалось. В семилетке возможностей проявить себя появилось больше. Уроки физкультуры вёл Григорий Васильевич Каковкин. Всегда аккуратный, по-военному подтянутый. Дисциплина, как в армии. И это мне нравилось.
Учась в Чуевской средней школе, выезжала на областные соревнования по лыжам, бегу, велосипеду. Выступала даже на межобластных соревнованиях от спортивного общества «Урожай». Позднее, уже в институте, стала мастером спорта по велоспорту.
Принимала активное участие в общественной работе, в художественной самодеятельности — пела, танцевала.
В студенческие годы ежегодно посещала школу во время встреч с одноклассниками, учителями. Это было интересно, волнительно.
Когда не стало ЧСШ, переименованной в Добринскую среднюю школу №2, бывала здесь по работе, но никаких положительных эмоций уже не испытывала: эта школа стала для нас неродной.
Вспоминаю ученические годы (11 классов я окончила в 1962 году) с тёплым, добрым настроением и в то же время с чувством грусти. Школьная пора — самая прекрасная в жизни. Было так интересно…
Много лет проработав педагогом, могу утверждать, что современная молодёжь отличается от выпускников нашего поколения. Мы стремились учиться, добросовестно относились к поручениям. У каждого в жизни была какая-то цель. Даже досуг проводили с пользой для дела: коллективно ходили в кино, никогда не собирались «в подворотнях». Нас не посещали тёмные мысли: нарушить общественный порядок, кого-то обидеть. А о пьянстве, курении вообще мысли не было. У нас даже мальчики не курили. Мы не стремились выделиться друг перед другом в одежде, манере поведения.
Нынешним и будущим учащимся ДСШ №2 желаю быть самими собой, не ошибиться в выборе жизненного пути, добиться осуществления заветной мечты, несмотря на все трудности и преграды. А главное, занять в обществе достойное место, беречь свою честь, честь родной школы, страны.
В. А. БОГАЧЁВА (в школе — ДОМОГАЦКИХ).
с. Павловка.
2004 г.
ДИСЦИПЛИНА ДЕРЖАЛАСЬ НА НЁМ
Деревня Жигули, где начальной школой заведовала моя мать Мария Сергеевна Кучева, была в нескольких километрах от Чуевской школы. С пятого класса по одиннадцатый в основном приходилось ходить пешком.
Классным руководителем у нас был Николай Владимирович Башкин. С высоты прожитых лет я оцениваю его работу положительно. Многочисленный коллектив держался на дисциплине, насаждаемой этим человеком. Конечно, разные мнения я слышал о нём. Некоторые подчёркивают его жестокость, грубость. А я уважал его всегда и до сих пор вспоминаю о нём с благо¬дарностью. Когда я служил в армии и был назначен замкомвзвода пла¬вающих танков, не раз вспоминал Николая Владимировича. Без желез¬ной дисциплины было просто невозможно. По примеру моего школьного наставника я и действовал. Добился дисциплины и понимания личного состава.
Когда он стал завучем (в это время мы были в одиннадцатом классе), классным руководителем к нам назначили Таисию Михайловну Про¬кофьеву. Я очень любил математику, всё схватывал на лету, поэтому после службы вступительный экзамен в институт по этому предмету сдал без проблем. Однако для большинства учащихся математика была «не по зубам», так как учительница, на мой взгляд, объясняла быстро, что называется «тараторила». До многих не доходили её объяснения. Я-то понимал, потому что сам занимался дополнительно и вообще имел склонности к изучению точных наук, а другие откровенно «плавали».
Противоположностью ей была молодая учительница Тамара Ва¬сильевна Чекунина. Сама хорошо знала физику и доходчиво преподносила её нам.
Замечательными учителями были Клавдия Алексеевна Чеботарё¬ва и Мария Степановна Воротилина, но не любил я предметы гуманитар¬ного направления. Учительница литературы знала это и просила меня хоть произведения классиков читать и знать их содержание.
Не складывались у меня отношения и с учительницей немецкого язы¬ка Галиной Дмитриевной Лебеденко. Мы с другом уходили с этого урока постоянно, а в одиннадцатом классе даже не пришли на экзамен. Моя мать об этом ничего не знала. В день экзамена за нами приходили одноклассницы Нина Титова и Маша Жаворонкова (с одной из них я «встречал¬ся») и просили прийти в школу. Но мы отправились на охоту. В результате остались «на осень» и не пришли на выпускной вечер. Только в конце лета кое-как сдали, поступать куда-либо было поздно, поэто¬му ушли служить в армию.
Зла ни на кого не держу. О школе, учителях стараюсь вспоминать только хорошее, но не все педагоги при всём желании могли оставить заметный след в судьбе каждого. Вот Борис Васильевич Магницкий. На меня он, как директор школы, впечатления никакого не произвёл. Внешне был смешон, на уроках спал, напоминал конюха, потому что часто я его видел на санях, запряженных лошадью.
Не могу похвалить учительницу географии Зинаиду Никифоровну Афанасьеву. У неё мало что от учителя. Не было в ней интеллигентности, она походила на простую колхозницу. Предметом увлечь не могла, потому что от книжного текста не отрывалась.
Конечно, это мои субъективные оценки. Я старался охарактери¬зовать учителей с профессиональной точки зрения, как предметников.
Но вот память о таких учителях, как Н. В. Башкин, Т. В. Чекунина, М. С. Воротилина, К. А. Чеботарёва, чту свято.
В. В. КУЧЕВ.
ст. Плавица.
2003 г.
ОН НАПОМИНАЛ ЛЕРМОНТОВСКОГО ГЕРОЯ
Пройдут года, вы станете взрослее
И в армию пойдёте вы служить,
Но нас, девчонок из 10 «А» класса,
Вы никогда не сможете забыть.
Желаю вам — всем-всем без исключения —
Счастливую тропинку отыскать,
По ней пройти достойно, безупречно
И лучшими из лучших в жизни стать!
Эти детские наивные строки я написала, чтобы поздравить с Днём Советской Армии своих одноклассников, но прочитать их не хватило смелости. Но теперь они позволяют лучше понять то время и нас, тех мальчишек и девчонок.
Несмотря на все трудности, школьные годы остались для меня самой чистой, светлой порой жизни.
Первые годы учёбы мы жили в интернате для детей с периферии. Заведовал этим интернатом добрейшей души человек С. Д. Богатырёв, пришедший сюда с должности заведующего роно. До сих пор у меня остались тёплые, светлые воспоминания об этом удивительно чутком человеке. Он заменял нам родителей, помогал решать все возникающие проблемы. Не могу не упомянуть нашу повариху тётю Аню Логунову. В очень морозные дни, когда Семён Дмитриевич не разрешал нам уходить домой, она подкармливала нас, чем могла. А когда нам привозили продукты из дома, мы старались угостить её. Особенно она заботилась об учащихся младших классов, отдавая им всё свободное время.
Из интерната очень удобно было ходить в школу — через дорогу. Деревья школьной аллеи были такими высокими, что их ветви переплетались где-то очень высоко и давали отличную прохладу в жаркий день, а в ненастную погоду укрывали от дождя, ветра и снега. Наш класс находился на втором этаже, и надо было каждый раз подниматься по скрипучим ступеням деревянной лестницы. Под стать старой уютной школе был её директор Б. В. Магницкий. Этого пожилого невысокого человека я уважала: он внушал почтительный страх, хотя за всё время обучения не сделал нам ни одного замечания.
Классный руководитель Н. В. Башкин в моих глазах был каким-то лермонтовским героем, окружённым ореолом таинственности, загадочности. Строг и насмешлив он был с лодырями, с теми, кто хулиганил, а к нам относился совсем по-другому. Меня он называл Машенькой, а мою племянницу Нину — дочкой (мы учились в одном классе). Наверное, ему нравилось наше трудолюбие, стремление получить образование. Ведь ездить из Мазейки за десять-двенадцать километров — что-то значило! А мы проделывали этот путь от дома до школы и обратно осенью и весной на велосипедах, а в непогоду и зимой — пешком. Николай Владимирович никогда не ругал нас за опоздания, особенно зимой, когда мы возвращались после выходного дня. В то тяжёлое время нам приходилось носить из дома продукты на неделю. Он понимал это, как никто другой. В суровом на вид человеке были скрыты доброта и нежность.
Позже, когда мы уже окончили школу, встречаясь с матерью моей племянницы, Н. В. Башкин расспрашивал её о нас, интересовался судьбами других выпускников. Вот таким помню его. На мой взгляд, это был гордый, красивый, умный и насмешливый человек. А такие люди часто вызывают зависть и раздражение, а иногда и ненависть.
В конце жизни Николаю Владимировичу пришлось пережить страшную трагедию — варварски был убит его сын Николай. Это был страшный удар, ведь он очень любил своих детей. Я помню, как однажды Николай Владимирович привёл в наш класс свою маленькую дочку Олю — облако рыжих кудрей, воздушное платье и озорные глаза. А какой гордостью светились его глаза, когда он смотрел на неё. Такой человек не мог быть плохим.
Когда случилось несчастье, я приехала в Добринку, дошла до дома, где жили Башкины, но войти так и не решилась. Мне казалось, что у меня не найдётся тех слов, которые хоть как-то облегчили бы их боль. Только теперь я поняла, что слова — это не главное в такой ситуации, важно другое – молчаливая поддержка, дружеское плечо. Я и сейчас осуждаю себя за малодушие. Не знаю, был ли кто из выпускников нашей школы с ним в этот момент? Наверное, после того случая он сломался. А это очень страшно, знаю это не понаслышке.
Почему-то хочется говорить о нём только хорошее. В связи с этим вспоминается случай из школьной жизни, когда проявились истинные человеческие качества Николая Владимировича. Была суровая зима. Как всегда в субботу, мы отправились пешком домой после второй смены. Быстро стемнело и неожиданно всё заволокло туманом. К этому времени мы уже прошли деревню Московку и вышли на её край. Дальше идти было страшно, потому что ничего не было видно, и мы вернулись назад, в Московку, попросились переночевать к совершенно незнакомым людям.
Но на этом наши приключения не кончились. Нас поехал встречать брат нашей одноклассницы Вали Злобиной. В интернате ему сказали, что мы ушли домой. Он вернулся назад, но дома нас не было. Поехал опять в Добринку в надежде, что из-за тумана мы вернулись в интернат. Но, увы… Сообщили о происшествии Б. В. Магницкому и Н. В. Башкину. Вместе с нашими родными они искали нас всю ночь: осмотрели все дороги, стога сена. Никто не сомкнул глаз, потеряли всякую надежду на благополучный исход, все плакали, приготовились к худшему… Велика была радость наших родных, когда рано утром они увидели нас живыми и здоровыми. Тут же приехали директор и Николай Владимирович. Магницкий что-то бурчал сердито на нас за то, что ушли домой вечером в непогоду. А Башкин искренне радовался и долго разговаривал с нашими родителями.
Моей любимой учительницей была К. А. Чеботарёва. На её уроках мы могли спорить, высказывать свое мнение, отстаивать его. Она заставляла наши головы думать, работать над произведением, открывала нам мир прекрасного. Мы были романтиками и жадно впитывали всё, что она нам давала. Последние два года мы с Ниной жили у неё на квартире. Клавдия Алексеевна сама пригласила нас пожить у неё. Денег не брала, мы жили просто так. Теперь я понимаю, почему пригласила — она была одинока.
Мне и Нине учительница не делала никаких поблажек, спрашивала нас даже чаще, чем других. На каникулы приезжал её сын Алик, курсант военного училища. Тогда наш маленький домишко, с двумя комнатами и крошечной кухонькой, наполнялся студентами — друзьями сына и бывшими учащимися самой Клавдии Алексеевны. В это время её было просто не узнать. Она молодела на глазах, каждая морщинка на её лице светилась от счастья. Она бесконечно что-то готовила, угощала всю эту ораву чаем, пирогами. Глядя на эту студенческую молодежь, мы мечтали походить на них.
Для нас с Ниной учительница была старшим другом, помогала разобраться в сложном мире добра и зла. Образ этой мудрой женщины я пронесла через всю свою жизнь.
Хочу несколько слов сказать ещё об одной удивительной женщине — З. А. Орешковой. Бесконечно мягкая по характеру, какая-то совершенно беззащитная, она — всем на удивление — умела приструнить наших великовозрастных мальчиков, которые мешали ей вести урок. В 1971 году я переехала из Демшинской школы в Липецк и встретила её в институте усовершенствования учителей. Она там работала в то время. Узнав, что я не могу найти работу в городе, Орешкова проявила ко мне чуткость и помогла устроиться.
Вот такими были наши учителя — заботились о нас даже тогда, когда мы стали взрослыми.
Говорить о педагогах Чуевской школы можно бесконечно. Я преклоняюсь перед ними, перед их светлой памятью.
Не могу умолчать о том, какое горе свалилось на нас в десятом классе, когда ушла в мир иной Люда Старцева. Много потом в моей жизни было потерь дорогих и близких людей, но эта потеря потрясла меня до глубины души. Я поражалась мужеству её мамы Марии Андреевны Росовской, которая боролась за неё, вселяла ей надежду на выздоровление. Всем классом мы провожали Люду на кладбище. Последний раз мы были у неё на могиле на рассвете, во время выпускного вечера вместе с Николаем Владимировичем, положив на прощанье большую охапку цветов.
Жизнь разбросала моих одноклассников, как осенние листья, по просторам нашей необъятной Родины. Например, Толя Дуганов стал кадровым военным и теперь, после долгих странствий, обосновался в Липецке. Он не забывает поздравить меня с праздниками, рассказывает по телефону о добринских новостях (в Добринку он часто ездит к своей старой маме). От него я узнала, что наш одноклассник Витя Петров стал отличным врачом.
Горжусь своим поколением, одноклассниками и учителями. Очень бы хотелось всех их увидеть, ведь прошло более сорока лет…
М. Д. ЖАВОРОНКОВА.
г. Липецк.
2003 г.
ГЕОРГИНЫ НА НОВЫЙ ГОД
Пожилая учительница Мария Ивановна Соловьёва приветливо встретила меня, новенькую девочку, в маленьком домике во дворе «большой» школы, где учился третий класс. Это был «Сахалин», сменившийся затем «Камчаткой» и, наконец, вожделенным двухэтажным зданием с совершенно другим внутренним миром.
Школьная жизнь была так организована, что каждый учащийся мог участвовать в обустройстве, совершенствовании этого особого мира.
Мы с одноклассницей Машей Поповой много и с большим удовольствием проводили время в теплице, пристроенной к школе. Ухаживали за цветами, а глубокой осенью, до первых морозов, старались выкопать и пересадить в большие ящики георгины. И, представляете, они радовали глаз и украшали школу до самого Нового года. Было приятно думать, что это частица твоего труда.
В течение семи лет обучения мы каждый год сдавали переводные экзамены. В восьмом классе нас и вновь прибывших разделили на два класса. Наш класс «А» с первых дней сдружился. Все девчонки были простыми и общительными. Но среди нас выделялась весёлая и жизнерадостная Люда Старцева. Она была как бы взрослее всех и уже дружила с мальчиком из параллельного класса.
По пятницам в школе проводились вечера танцев. Мы взрослели и, естественно, каждой девчонке хотелось потанцевать с парнем. Люда всегда танцевала со своим «кавалером». Но это не проходило незамеченным для нашего классного руководителя Николая Владимировича Башкина, ревностно относившегося к подобным вещам. Он всегда присутствовал на танцах. Ох, и издевался он потом над нами, если замечал, что кто-то кому-то уделял особые знаки внимания. Люду Старцеву не раз доводил до слёз своими насмешками, высокомерным отношением.
Но не ко всем Башкин относился так. В нашем классе были его любимчики. За первой партой сидели прибывшие из Мазейки Нина Титова и Маша Жаворонкова, которым он постоянно улыбался и гладил их по голове. Но в одиннадцатом классе он нас покинул (стал завучем), потеснив любимицу всей школы Зою Николаевну Паринову, не вынесшую постоянного противостояния со своим бывшим учеником (она ушла в Добринскую семилетку).
В классе появилась новая руководительница — Таисия Михайловна Прокофьева, преподававшая алгебру, геометрию, тригонометрию. От этой настоящей русской красавицы даже в классе становилось светлее. Голубоглазая блондинка с тяжёлой косой, красиво уложенной на голове, в синем костюме, была стройной и изысканной женщиной. Хулиганистые мальчишки на её уроках сидели тихо, поражённые необыкновенной красотой.
Под стать ей была учительница немецкого языка Галина Дмитриевна Лебеденко. Стройная, всегда безукоризненно одетая. На голове, как венок, лежала роскошная коса. Эта причёска делала её грациозной молодой дамой.
Пример порядочности, человечности показывало старшее поколение учителей. Я всегда поражалась доскональным знаниям Клавдией Алексеевной Чеботарёвой текстов произведений, массы стихов. Хотя она была строгой, требовательной, но вызывала к себе только уважение.
Старенький Иван Васильевич Янцев, благородный и милый человек, недоумевал, когда мальчишки не приносили на урок чертежи, ссылаясь на то, что «забыли» дома.
— Я вижу, что вы идёте в школу «руки — в брюки, ноги — в карман», — говорил он с досадой.
А мальчишки, действительно, ходили без портфелей. Почему-то тогда была мода носить ватные телогрейки (в предыдущие годы в них одевались из-за материальных трудностей). Даже ребята из приличных семей, где было что надеть получше, предпочитали «фуфайки». За пазуху клали дневник и тетради, а книги на урок брали у девчонок.
Кто хотел заниматься спортом, пением, художественной самодеятельностью — для этого в школе были все условия. Я увлекалась спортом, особенно нравилась художественная гимнастика: мы часто ездили в колхозы выступать перед тружениками с обручами, лентами. Очень рада была, когда после отбора прошла в школьный хор, с которым на каких только сценах не выступала. В школу хотелось идти всегда, там было очень интересно.
В одиннадцатом классе мы пережили большое горе: не стало нашей любимицы — Людмилы Старцевой. Она внезапно заболела и умерла. Скорбела вся школа. На выпускном вечере мы ходили к ней на могилу…
И вот школа позади. Прощаясь с ней, каждый унёс частицу её тепла. Благодаря учителям, терпеливым и знающим свое дело, мы уверенно шагаем по жизни и этому учим своих детей и внуков.
Н. П. БОБРОВА (в школе — МАКАШОВА).
Наро-Фоминский район Московской области.
2003 г.
ЗАПЛАКАВ, ОБНЯЛИСЬ СЛОВНО ДОЧЬ С ОТЦОМ...
После окончания Чуевской средней школы я поступила в Московский государственный университет. В этом престижном вузе страны учились многие выходцы из нашей школы, что, несомненно, говорит об уровне подготовки учащихся. Годом раньше на факультете восточных языков учился Виталий Смирнов, позже меня, когда я была на последнем курсе, в МГУ поступил сын Н. В. Башкина Владимир. От московских студентов по школьной подготовке мы ничем не отличались, в чём-то их даже превосходили.
А всё начиналось с того, что три робкие мазейские девчонки — Валя Злобина, моя тётя Маша Жаворонкова и я — пришли в восьмой класс в Чуевку, вернее, не пришли, а нас привезли с пожиткам на лошади. И не первого сентября, а две недели спустя. Меня долго не отпускали из дома родители, так как в большой семье я была самой старшей, и надо было родителям помочь убрать огород. Очень хотелось в школу, но две недели были пропущены.
Вечером на частной квартире, куда нас сразу определили, мы нагладили школьные формы, повесили их на гвоздики на стене, утром умылись, причесались, а пойти в школу побоялись, страшно стало. Я была маленькая, худенькая, хотя дома вроде бы храбрая. А тут оробели с Машей. Сидим, как зайцы под кустом, сердце замирает, смотрим на часы. Так и не решились выйти в этот день из дома. Сначала взгрустнули, поплакали, а потом нам до того стало смешно над собой, что мы начали истерически смеяться, было какое-то нервное потрясение. Хорошо, что скоро пришла хозяйка тётя Лена, успокоила нас, поговорила о жизни. И только на следующий день мы отправились в школу. Куда идти, где наш класс — ничего не знаем.
Но вот начался первый урок, нас посадили за первую парту около стола учителя — видимо, никто не хотел на это место. Все с улыбкой смотрят на нас, вот-де, наконец-то, «явились» тётя с племянницей! А у нас сердце замирает, хоть бы домой сбежать — вот ведь какие робкие были!
В этот же день мы познакомились с классным руководителем Н. В. Башкиным. Он пришёл на урок истории, поднял нас обеих, познакомился, с тонким юмором поздравил с началом учебного года, сказав мне:
— Ну, дочь, садись, учись и больше не теряйся!
Н. В. Башкин сразу произвёл на нас, да и на остальных учеников, сильное впечатление. Молодой, стройный, подтянутый, со шрамом на красивом лице, офицер-разведчик, он как будто сошёл с киноэкрана (телевизоров у нас тогда ещё не было), да таким и остался в нашей школе. Мы уважали его, побаивались. Он постоянно был с нами, учил наукам и жизни. Приезжал к нам в Мазейку, разговаривал с родителями, которые привечали его, как дорогого гостя. Мне думается, я не встречала больше такого педагога ни у своих детей, ни у внучки.
Вообще-то все учителя был хорошие. Ю. А. Лебеденко легко и просто учил нас черчению, а мы читали в районной газете его стихи и гордились им.
Словно наяву вижу изящную Р. П. Плохотниченко, учительницу физкультуры, на фоне брусьев, колец, матов…
Запомнилась З. А. Орешкова, у неё была привычка стучать маленькой ножкой о пол, когда класс «шумел».
Мы были очень близки с К. А. Чеботарёвой. Одинокая, немолодая женщина, с красиво уложенными наперёд косами, всегда была аккуратно одета. Какое-то время мы жили у неё. Она взяла нас с тётей к себе, чтобы ей не было скучно. Чем могли, мы ей помогали. К ней в гости приходили брат и сестра Смирновы. Это тот Виталий Смирнов, который в МГУ специализировался в индийских языках и потом работал в Индии. Тогда я ещё не знала, что тоже буду учиться в МГУ и захвачу его там.
Наша юность совпала с очень счастливым временем. Моё поколение было очень трудолюбивым, ответственным и до сей поры осталось таким. Мы ведь на полном «серьёзе» собирались строить коммунизм. Все мечтали, обсуждали программу съезда, как это будет — «каждому по потребности».
Глубоко западали в душу слова преподавателя химии Н. А. Сорокина, жившего рядом со школой и имевшего необычный огород – предмет его гордости. На наши «разочарования в жизни» он так говорил:
— Милые вы мои, какие у вас в этом возрасте могут быть разочарования, когда вы ещё ничем не успели очароваться. Жизнь такая прекрасная, вы познайте её сначала.
Класс был дружный, мы помогали друг другу в учёбе, выпускали стенгазету, участвовали в спортивных соревнованиях, овладевали специальностями лаборантов маслозавода и швей, потому что заканчивали одиннадцать классов (это было связано с производственным обучением).
Жутко и страшно было, когда в десятом классе умерла отличница и душа класса Люся Старцева. После выпускного вечера мы с Н. В. Башкиным на рассвете пришли к ней на могилу.
Однажды меня неудержимо потянуло на родину, в мае вроде бы намечалась встреча одноклассников. Я поехала, пришла к школе, но там никого не оказалось. А было 9 Мая — великий день. Думаю, мне надо обязательно увидеть Н. В. Башкина, ведь он участник войны и может находиться на торжестве в ДК. Вхожу в зал, кто-то говорит речь, а я, не обращая ни на кого внимания, хожу «кругами», ищу. И вдруг увидела его, сидящего в первом ряду с красной лентой на пиджаке. Представляете, он чувствовал, что его кто-то ищет, оглянулся — мы встретились взглядами. Я пробралась к нему, мы поздоровались, обнялись, как отец с дочерью, оба со слезами на глазах. Но это был уже не тот Башкин, а похудевший, постаревший. Оказалось, что он тяжело болен. А через месяц я узнала, что его не стало…
Мне везло в жизни на хороших учителей в школе, преподавателей в вузе. Досадно, конечно, что не хватало порой эрудиции, кругозора, так как дома мы больше занимались физическим трудом, чем чтением, самообразованием. И в связи с этим было бы несправедливо обойти одного удивительного интеллигентного человека — С. М. Богатырёва. Некоторое время мы жили в школьном интернате, где он был воспитателем. Семён Михайлович разговаривал тихо, спокойно, не повышал голос, и все его уважали. Бывало, мы проказничали, шалили, но он никогда не жаловался администрации школы. Однажды зимой, на Рождество, Валя Злобина (теперь живет в Запорожье) решила представиться «нечистой силой». Обернулась в белую простыню и пошла под окна. Кто-то испугался, кто-то побежал за ней, одним словом поднялся шум. На крик пришёл Семён Михайлович (он жил рядом) и сразу выяснил, кто это проказничает. Когда Валя бегала вокруг интерната, то нечаянно упала на кучу угля, вся перепачкалась. Моет она руки под рукомойником, чёрная грязь течёт ручьём. Семён Михайлович молча смотрит на неё, а потом спрашивает:
— После каких это трудов ты отмываешься?
С перепугу Вале послышалось не «трудов», а «прудов». Всё, в конце концов, свелось к шутке. Воспитатель пожурил виновницу маленько, поговорил с нами, пожелал спокойной ночи и ушёл.
Жизнь у меня до сих пор наполненная. Много общаюсь с интересными людьми. Не потеряла интереса к жизни. Кажется, что столько еще надо узнать, увидеть, сделать. И никак не верится, что уже шестьдесят. Учась в МГУ, много повидала: была и в сибирской тайге с кедрами, бурундуками, топкими болотами, и на юге, в горах Кавказа, где восходила на гору Малая Хатипара, купалась в холодной Теберде, видела заповедную нетронутую ковыльную Стрелецкую степь, белыми ночами бродила по маленькому Ханты-Мансийску, ловила рыбу в протоках Оби под Сургутом…
К сожалению, я редко общаюсь со своими бывшими одноклассниками, и мало что знаю о них. Фотографии есть, но уже забываются имена и фамилии. Хочется встретиться с хорошим человеком — Анатолием Дугановым, с которым мы когда-то дружили. Узнаем ли мы друг друга со Славой Кучевым, с которым пели песню в школе? Сохранился ли у него тот баян или он купил новый? Хочется увидеться всем классом и дружно спеть под баян песни нашей юности.
Н. К. ТИТОВА.
г. Тверь.
2003 г.
1963
МЫ БРАЛИ ПРИМЕР С УЧИТЕЛЕЙ
Я родилась 23 февраля 1945 года, в 1967 году окончила Липецкий государственный педагогический институт (физическое отделение физико-математического факультета). Пять лет проработала в родной Замарай-Боровской (ныне Боровская) 8-летней школе, из которой в 1959 году после окончания семи классов, (тогда она была семилеткой), поступила в Чуевскую среднюю школу. В 1963 году окончила 11 классов и вместе с аттестатом о среднем образовании получила удостоверение тракториста (результат профессиональной ориентации той поры).
В ЧСШ я пришла вместе с Галей Насоновой из того же Замарай-Борово, расположенного от Добринки за 8 километров. Было трудно: жили на частных квартирах, домой каждую субботу ходили пешком, а в воскресенье, набрав продуктов, возвращались назад. Денег было совсем мало, покупали лишь хлеб. Еду готовили сами.
Классным руководителем у нас была Тамара Васильевна Чекунина. Она привила нам любовь к школе, друг к другу, к физике, которую вела с большим мастерством. Мы были дружны, особенно те, что с периферии — из сёл и деревень Замарай-Борово, Тихвинка, Петровский, Калиновка.
В 10 классе нас взяла Анна Алексеевна Башкина, так как Т. В. Чекуниной из-за болезни горла пришлось оставить учительскую деятельность: она переехала в Липецк, где работала в институте усовершенствования учителей.
Анна Алексеевна (она вела у нас русский язык и литературу) была для нас мамой, заступницей перед школьным начальством, другими учителями. Правда, иногда поругивала (точнее сказать, слегка журила, так как была очень добрым человеком, многое нам прощала). Мы её тоже очень любили.
В 8 классе у нас возникли проблемы с немецким языком, так как в семилетней школе по этому предмету не было специалистов. Преподавателю немецкого языка Тамаре Владимировне Кирсановой приходилось заниматься с нами дополнительно. Предмет мы выучили, на вступительном экзамене в институте у меня была «пятёрка».
Очень уважали мы и учительницу химии Анастасию Дмитриевну Юрицыну. Её предмет нам нравился и давался легко. К тому же она умела поговорить на любую тему — заслушаешься.
Историю преподавал завуч Николай Владимирович Башкин. Строгий и требовательный к занятиям и одежде. Не разрешал девочкам носить короткие юбки. На ком обнаруживал такую юбку, перед всем классом заставлял приседать, стыдил. Но мы не обижались на это. Носили школьную форму, тем более, что выбора в одежде у нас, деревенских, не было.
Трудовое обучение вели М. С. Агеев и Т. Д. Андреева. Митрофан Степанович учил нас водить трактор. Это был умный и очень добрый человек. Мы, правда, не очень старались, часто огорчали его, но он нам всё прощал.
С Тамарой Дмитриевной мы занимались растениеводством. Работали на пришкольном участке, выращивали кукурузу, другие культуры, высаживали в школьном саду клубнику.
Заводилой всех интересных дел была Зоя Николаевна Паринова. Нам казалось, что она никогда не уходила из школы домой. Организовывала вечера, диспуты, проводила общественные советы, на которых чистили лодырей и прогульщиков.
Девочки-старшеклассницы были пионервожатыми в младших классах. Так что интерес к педагогической работе был заложен во многих из нас ещё в школе. Из нашего класса учителями стали Валерия Старцева, Светлана Гусева, Светлана Ларина, Клара Антюфеева, Александра Кожухова, я и другие.
В наше время директором школы был Борис Васильевич Магницкий, а затем Василий Прокопьевич Сотников. Борис Васильевич часто отсутствовал по административным делам, поэтому на уроках физики, которые он вёл, его замещал Юрий Аркадьевич Лебеденко.
Математику все четыре года преподавала Клавдия Васильевна Крутских, требовательная, но в то же время добрая. Она научила нас самостоятельности.
Со многими учителями мы долгое время переписывались. Они с интересом следили за нашими успехами, всех помнили и даже сейчас, через 40 лет, не забыли наши имена и фамилии. В то время были какие-то особые, тёплые и уважительные, отношения между учителями и учениками: учителя любили детей, а мы стремились стать такими же, как они.
С 1972 года я живу и работаю в селе Хворостянка: вначале — учителем физики, а с 1988 года — директором ХСШ №2. Очень хотелось бы встретиться с выпускниками 1963 года.
Т. В. ЗЮКИНА (в школе — ЗАЙЦЕВА).
с. Хворостянка.
2003 г.
ОН БЫЛ ПОХОЖ НА ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО
Помню, как в тёплый сентябрьский день 1952 года я пошла в первый класс в Добринскую школу.
Я тогда была не очень развита физически и выглядела самой маленькой девочкой в классе — меньше меня ростом, казалось мне, не было в школе никого!
На школьном крыльце было пять ступенек, которые я преодолевала каждый день, прилагая большие усилия. А тут ещё большой портфель с тетрадками и книгами, который едва не касался земли!
Я брала его двумя руками и переставляла со ступеньки на ступеньку.
Однажды, преодолевая ненавистное крыльцо, я услышала школьный звонок. От испуга, что опаздываю на урок, я выпустила из рук портфель, и он зацепился за ступеньку!
Я заплакала от полной беспомощности. И вдруг вижу, идёт директор школы Фёдор Сергеевич Голубых.
Он поднял мой портфель и донёс его до класса, ничего не сказав, только улыбнулся на прощание!
О ЧСШ нам говорили учителя: «Кто плохо будет учиться, того в Чуевскую школу не возьмут!».
Для нас, малышей попасть туда было заветной мечтой, хорошим стимулом в учёбе.
В эту «загадочную» школу я пришла в первый раз, когда была второклассницей. Старшая сестра Саша взяла меня на новогоднюю ёлку.
Сколько радости и восторга испытала я тогда!
Ёлка была самая лучшая в Добринке – высокая и стройная, с мигающими гирляндами! Мы водили хороводы и пели песенки. Дети были в костюмах, а я была «снежинкой»! Мама сшила мне платьице из марли и украсила его блестящей фольгой и ватой.
Для меня это был незабываемый на всю жизнь первый бал!
А в восьмой класс я пошла учиться в Чуевскую среднюю школу. Школа была двухэтажная со светлыми и просторными классами.
Стена между классами и вестибюлем была застеклена, поэтому на переменах было хоть и тесновато, но зато светло.
Рядом со школой было много цветов, а за школой стояли клёны и акация.
Самые яркие и добрые воспоминания оставил в моей памяти Николай Владимирович Башкин, очень серьёзный и строгий учитель.
Я никогда не видела его улыбавшимся. Ходил он в офицерских сапогах, начищенных до блеска, галифе и штатском пиджаке. Волосы аккуратно подстрижены и причёсаны.
На уроках он спрашивал мало и стремился изложить материал гораздо шире, чем в учебнике. Особенно любил рассказывать о военной политике и о войне.
Заложив за спину руки, с длинной острой указкой, он ходил по классу, смотрел в окно и, как казалось мне, был похож на главнокомандующего!
Голос у него был волевой, речь — уверенная и красивая.
Я увлечённо слушала его рассказ, а сама на листочке бумаги начинала рисовать его портрет.
В зависимости от темы урока я подрисовывала ему то треуголку Наполеона, то кутузовскую повязку на глаз, то рисовала на груди суворовские звёзды, то наделяла его кудрявой шевелюрой Багратиона!
Каждый год проходили смотры художественной самодеятельности, и главным показателем массовости был, конечно, хор. Чем больше участников, тем лучше!
Однажды в период подготовки к смотру стояла тёплая солнечная погода, и никому не хотелось стоять после уроков на сцене. Мальчишки предпочитали погонять мяч, девчонки — побродить по улицам.
Концерт был под угрозой срыва.
И тогда педсовет поручил обеспечить явку хористов на репетиции Николаю Владимировичу. А у нас с подружкой в это же время должна быть репетиция в РДК, где мы занимались с восьмого класса.
Что делать? Все знали: мимо Башкина не проскочишь и не проскользнёшь!
Он становился у выхода в вестибюле первого этажа и всех направлял на сцену. Мы с подружкой сбросили портфели со второго этажа в цветочную клумбу, спустились вниз, подошли к Башкину и попросились выйти в туалет во двор.
Оказавшись на свободе, мы подхватили портфели и побежали по мостовой к Дому культуры.
Когда я училась в Московском государственном институте культуры, то очень любила семинары по истории и была благодарна Николаю Владимировичу за то, что научил меня понимать и любить этот предмет.
С особой нежностью вспоминаю Анну Алексеевну Башкину. В одиннадцатом классе она была нашим классным руководителем и всегда была добра, ласкова к детям.
Даже к самому слабому ученику она умела найти нужный подход, ободряющие слова, позволявшие поверить в себя и с надеждой взглянуть на будущее.
Вспоминаю, как изменилась школа с приходом нового директора Сотникова.
Он привнёс в атмосферу школьной жизни демократичность, воспитанность и порядочность в отношениях.
Я училась в одиннадцатом классе и была в том возрасте, когда отношения между девочками и мальчиками иной раз переходили от лирики к шалости. За косички и чубы, само собой, мы не дёргали, а вот, если никто не видел, могли погонять друг за другом по вестибюлю.
Однажды, придя пораньше на занятия во вторую смену, от нечего делать стали мы с одноклассниками дурачиться, побежали по вестибюлю, столкнулись и случайно разбили в окне стекло.
Нашему ужасу не было предела!
Дверь одного из классов открылась, и в вестибюль вышел директор школы Сотников.
Мы стояли не шелохнувшись, ожидая нотаций и нравоучений.
Сотников посмотрел на разбитое окно, на нас и, оценив обстановку, улыбаясь, погрозил пальцем.
— Аттестата не выдам, пока не вставите стекло!
Мы кинулись на поиски стекла, но вдруг остановились и поняли, что директор говорил с нами, как со взрослыми людьми!
Теперь никто уже не будет читать нам нотации и нравоучения, никто не будет нам говорить, как себя вести — отныне мы взрослые люди и наше поведение — на нашей совести.
Пока мы решали, где найти стекло и как объяснить всё родителям, завхоз школы застеклил окно.
Смотрю на фотографию, сделанную в день последнего звонка.
Мы сидели в своём классе и прощались со школой. Жаль было покидать родные стены, но впереди нас ждала взрослая жизнь.
Слева от меня сидят Витя Шенегин и Рая Григорова.
Я смотрю на неунывающего Витю и вспоминаю, какими мы были весёлыми и беззаботными!
Вспоминаю добрым словом учителя по машиноведению Митрофана Степановича Агеева.
В 9 классе нас стали обучать двум профессиям: «растениевод» и «механизатор». Все мальчики записались в группу механизаторов, а девочки — растениеводов.
Но я и ещё четыре девочки изъявили желание стать механизаторами.
Это С. Гусева, Л. Антюфеева, В. Старцева, В. Косарева и Н. Попова (сохранился снимок, на котором мы сфотографировались вместе). Рядом с нами стоит растениевод Рая Григорова.
Поблажек нам не делали, и мы на равных с мальчишками мыли соляркой и керосином детали дизельного мотора, очищали до блеска трактор.
Занимались мы в МТС и, конечно, всем мешали.
Но наш Митрофан Степанович убеждал, а то и заставлял всех уделять нам внимание.
Нам показывали и рассказывали, катали и давали порулить на всех механизмах, которые были в МТС.
А ещё я хочу вспомнить о человеке, не работавшем непосредственно в школе, но имевшем самое прямое отношение к каждому школьнику в Добринке.
Это заведующая детской библиотекой Тамара Дмитриевна Ярикова. Я не забыла наш первый разговор, когда я принесла сдавать первую прочитанную книжку, как сейчас помню, это была сказка «Маша и медведь».
— О чём эта книга? — спросила она.
Я рассказала. Она повела меня в фонд и стала показывать красивые книги с картинками, говоря при этом:
— Вот таких интересных книг, как эта, у нас всего три экземпляра. Ты хотела бы такую прочитать?
Я согласно кивнула, ещё не веря, что мне могут дать домой такую чудесную книгу.
— А сколько детей в Добринке?
— Много! – ответила я. — Мне не сосчитать, я ещё не со всеми знакома!
— А как ты думаешь, — продолжала Тамара Дмитриевна, показывая другую книгу, — все дети хотят читать такие книги?
— Конечно, — согласилась я, — всем хочется.
— Так вот, когда ты берёшь книгу, помни: её хотят прочесть и другие дети!
В тот день я выходила из библиотеки с твёрдым убеждением на всю жизнь — взятое на время всегда надо возвращать в указанный срок!
Тамара Дмитриевна устраивала в библиотеке тематические занятия, проводила интересные читательские мероприятия.
В Доме культуры она ставила сцены из пьес и инсценировки литературных произведений. В инсценировке поэмы А. С. Пушкина «Цыганы» я играла главную роль — цыганку Земфиру.
Зрительный зал был переполнен, и мы играли спектакли несколько раз, чтобы все смогли посмотреть.
В фундаменте моей профессиональной жизни есть и кирпичик, положенный Тамарой Дмитриевной!
Я прожила интересную творческую жизнь, долгие годы работая в области искусства и культуры.
Но началась перестройка, рухнул Советский Союз, и всем стало не до культуры.
Я перешла на работу в Сибирскую Академию государственной службы, где вот уже 14 лет тружусь начальником подразделения административной части.
И хотя я перешагнула пенсионный возраст, продолжаю работать — трудно усидеть дома в такое интересное время, в какое мы живём сегодня!
Я благодарна судьбе за то, что вот уже тридцать с лишним лет живу в прекрасном городе России, в столице Сибири — Новосибирске!
Это не только научно-промышленный, но и культурный центр, где есть уникальный театр оперы и балета, пять драматических театров, театр музыкальной комедии.
Я благодарна жизни за свою семью, за хорошего сына и прекрасную внучку!
В. И. ИЛЬЧЕНКО (в школе — КОСАРЕВА).
г. Новосибирск.
2004 г.
ДО 11-ГО КЛАССА «ДОТЯНУЛА» ТОЛЬКО Я
Всматриваясь в фотографию нашего класса, я пришла к выводу, что из того далекого 1952 года, из семи первоклассников Чуевской школы, только я одна доучилась до одиннадцатого выпускного класса. Другие окончили семь и устроились иначе. Почему нас было в первом классе только семь человек? Повлияла война, мужчины были на фронте, ведь мы родились в 1945 году. Начинала учиться с Юрием Абакумовым, Зоей Логуновой, Надей Титовой, Володей Буданцевым, Иваном Бокаревым и Антониной Токаревой.
В школу я не хотела, меня почему-то всё там пугало. Как-то сразу нашу первую учительницу А. Е. Богатырёву заменила М. И. Ткаченко (Соловьёва). Она была небольшого роста, светлая, курила, имела двух дочек чуть постарше нас. Запомнилась мне очень строгой и несдержанной: могла пнуть указкой, запустить тряпкой, которой стирали мел с доски. На перемене всё это мы со смехом обсуждали.
За первые четыре года нас неоднократно соединяли с другими классами — вторым, третьим. В них также было по несколько человек. Одна учительница успевала «обслуживать» сразу два класса: одним даёт задание, других заставляет читать, потом возвращается к первым…
Первого сентября к нам, первоклашкам, пришли старенькие учителя Голубых с большой корзиной яблок и каждому ученику положили на парту краснобокие плоды с пожеланиями хорошо учиться. Это было приятно и осталось в памяти на всю жизнь.
В начале марта 1953 года все начальные классы привели в «большую школу». Теперь-то я точно знаю, что это было пятого марта. В зале собралось много народа, некоторые плакали, потому что умер И. В. Сталин. Нам это ни о чём не говорило, только дома, когда мама сказала:
— Что же с нами теперь будет — мне стало тревожно.
Успешно сдав экзамены за четвёртый класс, мы перешли в «большую» школу, где к нам присоединились ребята с периферии, были и переростки, которые оговаривались с учителями, создавали в классе шум. Они выглядели взрослее нас, много знали такого, в чём мы ещё плохо ориентировались, были более самостоятельными, но учились слабо. К восьмому классу большинство из них бросили школу.
Ю. А. Лебеденко с пятого класса был у нас классным руководителем. Ходил с нами в походы, организовывал художественную самодеятельность, даже написал песню, из которой я помню первые четыре строчки:
Уж теперь недолго, скоро-скоро
Защебечет вешний месяц май.
Зацветут цветы по косогорам,
Застрекочут птицы — так и знай!
Очень переживал за нас и ругал, если мы его подводили. Седьмой класс тогда был выпускной, поэтому мы сдавали экзамены, на которых он помогал нам чем мог и как мог.
В восьмой класс пришли добринские ученики. Т. В. Чекунина, молодая учительница математики, всё свободное время проводила с нами, может быть, потому, что была не замужем. Предмет свой знала хорошо, объясняла доходчиво, была терпелива и, как классный руководитель, вдохновляла нас на все школьные дела. Мы её очень уважали. Она нас выпустила, ещё немного поработала и уехала в Липецк.
Каждый учащийся подробно помнит интерьер школы, расположение классов, проявляющиеся росписи на стенах. Большое впечатление у меня оставила двухъярусная широкая лестница, по которой спокойно ходили только преподаватели, а ученики с шумом и гамом кубарем скатывались по перилам. Столовой в школе не было, но в буфете, оборудованном под лестницей, можно всегда было купить пончик и стакан чая.
Привлекательным был школьный сад, в котором какие только сорта яблонь и груш не росли. Но попадали в него мы только весной, когда нужно было копать, сажать, убирать мусор. Иногда, правда, в саду проводили уроки растениеводства.
С одноклассницей Зоей Логуновой мы часто работали в теплице, где стояли стеллажи с клубникой, огурцами, помидорами, висели комнатные растения.
Ко всем большим школьным мероприятиям мы готовились сами. К демонстрациям делали цветочки из белой бумаги, прикрепляли их к зелёным веточкам и нарядной колонной, олицетворяющей мир, весну, май, шли на площадь, где обязательно выступали физкультурники. К Новому году делали из ваты и бумажных салфеток снежинки, создававшие иллюзию падающего снега около огромной ёлки, которую крутил игрушечный Мишка.
Каждый год, весной, дружно, всем классом, ходили в походы на пруд, в Наливкины кусты, откуда приносили ландыши, в железнодорожные посадки.
За хорошую учёбу, активное участие в общественной жизни школы было традицией поощрять учащихся путёвками в пионерские лагеря, поездками и экскурсиями в другие города страны. Я побывала в Воронежском заповеднике, где сконцентрированы все виды животных нашего региона. В г. Мичуринске много узнала о великом преобразователе природы И. В. Мичурине. Там, за тихой рекой Лесной, есть почти сказочный сад, о котором молва разнеслась по всей стране.
В конце пятидесятых годов директором школы был Б. В. Магницкий, среднего роста, сутуловатый, похожий на цыгана. Одет был всегда в суконную гимнастёрку защитного цвета и галифе, заправленные в белые фетровые сапоги с коричневой окантовкой. Без пресловутых очков на низком лбу портрет его был бы неполным. Его жена, учительница математики, органически дополняла его, была ему подстать. В течение одиннадцати лет меня учили много учителей, и каждый их них вложил частичку своего сердца, потратил много сил, энергии и терпения в наше воспитание. Низкий поклон всем. Благодаря им мы научились грамоте, мышлению, общению, чувству коллективизма и уверенности в том, что, если с тобой что-то случится, тебя не оставят в беде, обязательно придут на помощь.
В восьмом классе из-за болезни я пропустила очень много дней. Лечили меня в Липецке. И как я радовалась письмам, которые присылали из класса. Особенно благодарна Свете Лариной, которая присылала даже деньги. Естественно, я отстала по всем предметам. Но и тут меня не бросили одноклассницы. Тамара Зайцева, Зина Ходыкина, Лена Антюфеева, Валя Санина, Нина Пчельникова занимались со мной дополнительно, и я более-менее догнала класс.
Моя судьба сложилась просто. Всю жизнь, до пенсии, я скромно работала на молочном заводе мастером-сыроделом и бухгалтером. Но именно в школе научилась быть неравнодушной к человеческим судьбам, справедливой стала, общественницей. Поэтому мои коллеги избирали меня парторгом и председателем месткома профсоюза. И я всегда старалась оправдать доверие людей.
Г. А. КОЧЕТОВА (в школе — ЛОГИНОВА).
с. Великомихайловка Белгородской области.
2003 г.
1964
ЖИЗНЕННЫЕ УРОКИ
Сейчас я на пенсии, но продолжаю работать учительницей английского языка в г. Липецке. Ещё в школе обнаружила в себе тягу к иностранному языку. Правда, в Чуевской школе в то время преподавался только немецкий язык, и, когда я училась уже в одиннадцатом классе, пятиклассники впервые начали изучать английский язык. Помню, мне было очень интересно услышать английскую речь, и я часто подслушивала под дверью, когда шёл урок. Это был 1963—1964-й учебный год.
В школе мне легко давался немецкий язык. Вначале его преподавала молодая учительница, но она через год уехала, успев «поставить» нам произношение. Дальше обучение продолжала Г. Д. Лебеденко.
В это время было модой переписываться с учащимися дружественных нам ГДР, Болгарии, Польши. Откуда у меня появился адрес немецкой девушки Урсулы — не помню. Но в течение нескольких лет я переписывалась с ней с большой пользой для себя. Моя двоюродная сестра Галина вела переписку с лейпцигской девушкой Петрой. Письма писались исключительно на немецком языке. Получив очередное, я сама старалась его перевести, в трудных случаях мне изредка помогала Галина Дмитриевна. Урсула присылала из Германии платочки, косметички и немецкие газеты для детей. По просьбе учительницы я всегда с удовольствием делала сообщение по этим газетам на уроке.
Так полюбила я иностранный язык. После окончания школы выбор для меня был ясен. Я успешно сдала экзамены в Елецкий пединститут на факультет немецкого языка. Но по счастливой случайности прямо на экзамене во время моего ответа на билет меня «заметила» преподавательница кафедры английского языка. Видно, ей понравилось моё «чутьё» к языку, и она уговорила меня изучать английский. Я согласилась и не пожалела об этом никогда, хотя овладевать языком в вузе начала «с чистого листа». Естественно, нельзя овладеть им в полной мере, не зная своего родного.
Русский в школе преподавал удивительный по своей доброте наш классный руководитель Фёдор Ильич Кирсанов. На всю жизнь он мне дал однажды урок совести. Дело было так. Он меня спросил на уроке, и на следующий день я решила не учить заданные правила. Может быть, я бы и выучила, но не было времени, так как помогала матери в уборке сахарной свёклы. Мы с сестрой приходили из школы, бросали портфели и бежали на свекловичную плантацию. Работали до тёмной ночи. Приходили домой очень уставшими и «плюхались» спать. А рано утром кое-как сделаешь уроки — и в школу.
Но случилось неожиданное — Кирсанов меня спросил опять. Смущаясь и краснея, я вышла к доске. Встала и молчу. На выручку пришёл одноклассник Юрка Голиков — прочтёт строчку и подскажет мне. Я бессовестно за ним повторяла. Было стыдно, потому что Кирсанов всё это видел. Таким образом я ответила правильно и уткнулась в пол. Стою ни жива ни мертва. Что же будет дальше? Учитель же громко говорит:
— Садись, «пять»! — и демонстративно поставил оценки в журнал и дневник. Я чуть не сгорела от стыда. Это был урок на всю жизнь. Больше никогда и нигде я не оказывалась без положенной подготовки. Это заслуга классного руководителя.
Другой жизненный урок получила от А. Д. Юрицыной. Меня только зачислили в студенты, на радостях я приехала в Добринку, где мне повстречалась Анастасия Дмитриевна. Она поинтересовалась, поступила ли. Я бойко ответила, что поступила и что обязательно выучусь и получу диплом педагога. Юрицына как-то сурово поглядела на меня и сказала:
— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь!
Тогда я это не очень поняла, но потом мне стало ясно, как точно и вовремя она сказала. И, действительно, жизнь это подтверждала не раз. Отчисляли у нас студентов и на втором, и на третьем курсах. Они не добились так называемого «чутья» к иностранному языку.
Не могу забыть первые шаги в Чуевской школе — М. И. Соловьёву и нас, семилетних первоклашек. Как я делала вид, что умею читать свободно, а сама заучивала наизусть текст в букваре. Только через полгода учительница догадалась, что я не умею читать…
У меня была большая коса, и тот самый Юра Голиков не оставлял её в покое — то дёргал, то наматывал на выскочивший из парты гвоздь…
Помню, как плакала я, когда сдох один цыплёнок из тех, которых нам дали всем выращивать для Горьковского отделения совхоза «Кооператор».
По-своему запомнились Б. В. Магницкий, вечно искавший свои очки, К. В. Крутских, которая при объяснении материала не глядела на учеников, уставившись в пол, Н. В. Башкин — «борец» с узкими, короткими юбками, модными стрижками и крашеными ногтями. Почти все линейки начинались с того, что выводили ученика в центр и бестактно обсуждали его «неподобающий» внешний вид.
Но всё вместе — это была школа, из которой извлекли мы много полезного.
Особо хочется рассказать о занятиях спортом. Я была небольшого роста, но сильная и выносливая. С шестого класса меня стали брать на районные соревнования по лыжам. Специально меня никто не тренировал, потому что личных лыж у меня не было. Это уже потом давали школьные лыжи для тренировок. Не забуду волнение перед первым своим стартом. Знала, что от нашей школы выступала ещё одна спортсменка — Долматова, которая была старше меня и имела опыт таких соревнований. Старт — и я включилась в борьбу. Только здесь я поняла, что такое «второе дыхание». Не только для всего района, но и для меня самой было неожиданностью — придти к финишу первой. Я была счастлива. Вообще я любила длинные дистанции, могла распределить свои силы и не «раскиснуть» на последних километрах. На соревнованиях со мной от школы выступали Нина Тупикова и моя младшая сестра Нина Ларина. Они тоже занимали призовые места, но, если мы шли одну дистанцию, то я их всегда обходила на лыжне.
В школе я вела гимнастическую секцию у младших девочек. После уроков второй смены они всегда меня ждали около спортзала. Занятия спортом пригодились мне и в вузе. На областных соревнованиях по бегу в середине шестидесятых годов я заняла третье место.
Всегда вспоминаю свою школу, учителей, которые дали фундамент, первоосновы, помогшие состояться мне как педагогу и как человеку.
В. Д. ЯКИМОВА (в школе — ЛАРИНА).
г. Липецк.
2003 г.
ПОД НЕБОМ АФГАНИСТАНА Я ВСПОМИНАЛ ДОБРИНКУ
Прошло 40 лет (это много), а школьные годы я вспоминаю с удовольствием. Здание ЧСШ имело форму православного креста. Одно время в учительской стоял макет школы, изготовленный кем-то из старшеклассников.
В непосредственно Чуевскую среднюю школу я пошёл учиться в пятый класс, а до этого ходил в её своеобразный филиал — «маленькую школу», хотя маленькой её не назовешь: она была на высокой фундаменте, светлая, теплая. «Маленькая школа» стояла на развилке дороги у болота напротив «большой школы». Учились мы в ней в объединённых классах (второй и четвёртый) у нашей первой учительницы Марии Ивановны Соловьёвой, жившей через дорогу. Мария Ивановна была доброй, строгой, справедливой. Ругала нас, когда мы проказничали.
«Маленькую школу» посещали только местные, чуевские.
В «большой школе» моими одноклассниками были тоже в основном ребята из Чуевки, в том числе девочки с одной и той же улицы: Валя Ларина, Алла Теряева, Юля Жигулина, Люда Кузьмичёва, Аня Потокина. Учились с нами и мальчишки, и девчонки из Прогресса, Отрубов, Кооператора, Киньшино, Воскресеновки, Павловки и других селений. В восьмой класс пришло пополнение из Добринской семилет¬ки. Было сформировано две группы — «А» и «Б». Я попал в «А». Большинство добринских новичков были детьми местной интелли¬генции и руководящих работников: первого секретаря райкома партии — Александр Клоков, райвоенкома — Владислав Ступин, начальника мили¬ции — Вячеслав Юрченко. Вместе со мной также учились Валерий Тупахин, Юрий Ростовцев, Виктор Дуров, Владимир Заичкин.
Что касается девочек, пришедших к нам в восьмой класс, то все они были словно на подбор, красавицы: Нина Долматова, Рая Дробышева, Галя Борзунова. Они, наверное, могли бы потягаться с эстрадной «звездой» Мадонной.
Постепенно у нас с девочками завязалась дружба — первые узел¬ки любви. Конечно, девочки смотрели на нас, мальчишек, со своей оценкой, свысока. Боевые, задорные, горячие, они держали нас на расстоянии. Мы были перед ними бессильны. Справиться с нашими де¬вочками, остудить их пыл могла только классная руководительница Анастасия Дмитриевна Юрицына. Она держала их в жёстком кулаке, стыдила за невыученные и пропущенные уроки. В то же время к мальчишкам она была более доброжелательна и благосклонна, может быть потому, что у неё самой было два сына.
После окончания школы я встречался со многими одноклассниками. Но одна встреча была особенная. Спустя годы во Владивостоке я неожиданно столкнулся лицом к лицу с Таисией Ходыкиной. Вот это было здорово! Вспомнили о многом. Например, о том, что наш класс представлял собой большую дружную семью. Вместе «грызли гранит науки», учителя «мучили» нас, а мы, само собой, их. Все наши учителя были хорошими специалистами своего дела. Особенно тепло хочется вспомнить нашу классную руководительницу Анастасию Дмитриевну Юрицыну, а также Марию Степановну Воротилину, Зою Николаевну Паринову, Галину Дмитриевну Ярикову (Лебеденко), Василия Прокопьевича Сотникова.
Я жил недалеко от школы, моими соседями были учителя Борис Васильевич Магницкий и Мария Николаевна Хатунцева. Они меня так и называли — «сосед».
Занятия в школе были для меня не в тягость. Домашние уроки учил не усердствуя. Все предметы были не так уж трудны, за исключением... По русскому языку я, сколько помню, каждый год ходил «на осень». Учительница Антонина Александровна Быстрова по окончании года мне напоминала:
— Демихов, у нас с тобой встреча осенью.
Сочинения я писал хорошо, а вот ошибки одолеть не мог. По русскому у меня иногда была твёрдая «двойка», но чаще всего мне натягивали «троечку». Так русский язык я и не освоил в совер¬шенстве. Иногда мне кажется, что я родился инородцем, что русский язык труднее китайского.
Математика давалась мне тоже с трудом. Контрольные я иногда списывал у девочек, сидевших позади меня. А домашние задания, если с ними не справлялся, списывал утром в школе, иногда и на дому у девочек.
В старших классах по математике я сильно подтянулся, чему сам удивлялся. На выпускном экзамене получил «хорошо», такая же отметка была проставлена в аттестате.
Дома мою учёбу особо не контролировали, правда, родители всегда ходили на школьные собрания, но неохотно, так как было некогда — много дел по хозяйству. На собраниях меня не ругали, родителям не приходилось краснеть. Учителя характеризовали меня как честного, добросовестного, дисциплинированного ученика, но при этом добавляли, что надо подтянуться по некоторым предметам. Выслушав эти замечания, отец и мать, как и прежде, предоставляли мне полную самостоятельность, как в школе, так и дома.
Мы сдали выпускные экзамены, нам выдали аттестаты зрелости. Был выпускной бал, вернее, вечер: это сейчас его назы¬вают выпускным балом. Наш выпускной ничем не отличался от предыдущих.
Ещё после 8-летней школы я пытался поступить в Липецкий машиностроительный техникум, но не прошёл по состоянию здоровья: под¬вело зрение.
Мой жизненный путь после школы окончательно определили мои родители, всю жизнь трудившиеся в сельском хозяйстве: мать — работница полеводства, отец — механизатор. Я и сам чувствовал тя¬гу к сельскохозяйственному труду и решил учиться в Воронежском СХИ на ветеринарном факультете. Эта специальность мне нравилась, учиться было интересно, выучился и, можно сказать, не жалею. Хотя работать в сельском хозяйстве ветврачом очень нелег¬ко, учитывая российские особенности этой отрасли.
После института я немного поработал по специальности в совхозе «Кооператор» и в колхозе «Красный Октябрь». И вот однажды, летом 1971 года, меня пригласили в райвоенкомат (до этого я уже отслужил срочную). Военком предложил мне пойти на кадровую службу в Советскую Армию на офицерскою должность по своей специальности. Это предложение я принял, можно сказать, с охотой. Только вот мои родители восприняли его с неудовольствием. Но куда им деваться...
В армии я прошёл много должностей, служил во многих военных округах, вырос до подполковника запаса.
В 1987—1988 годах находился в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Как воин-интернационалист награ¬ждён орденом и медалями. В тяжёлых условиях афганских гор долгими ночами я вспоминал родную школу, друзей…
За время службы я стремился приблизиться к западной части нашей страны. Но по стечению объективных и субъективных обстояте¬льств до сих пор живу в Хабаровске, столице Дальнего Востока.
Моя жена Евгения Викторовна — воспитательница детского сада. Дочери Юлия и Диана уже взрослые. Внуку Серёжке шестой год.
После увольнения из армии в 1994 году меня приняли на работу в управление ветеринарии Хабаровского края на должность ветеринарно-санитарного эксперта, где пробыл до недавних пор. Сейчас я — ветинспектор мясоперерабатывающего предприятия «Кооператор—2».
В период работы в управлении по долгу службы не раз выезжал в КНР, жил там по месяцу и больше. Побывал во всех провинциях Китая, работал вместе с китайскими коллегами по инспектированию тамошних мясоперерабатывающих предприятий (продукция оттуда поступала в Россию). Коллеги показали мне в своей стране много весьма любопытного. У меня сохранилось свыше 500 фотоснимков достопримечательностей КНР.
Я по-настоящему заинтересовался этой удивительной страной и впоследствии немало узнал о ней, о её народе из литературы.
2004 год для меня юбилейный во многих отношениях — 40 лет окончания школы, 10 лет как уволился из армии, такой же срок работы в управлении ветеринарии, 35 лет со дня окончания института.
А. С. ДЕМИХОВ.
г. Хабаровск.
2004 г.
КАЖДЫЙ КЛАСС БЫЛ «САМЫМ-САМЫМ...»
В Добринку мои родители вернулись в 1956 году с Дальнего Востока (тогда многие ездили по всему Союзу по вербовке). В Чуевскую школу я пошла в 4-й класс к Марии Ивановне Соловьёвой. Одноклассники — 1945—1946 года рождения, первого послевоенного года. Все здоровые, озорные, весёлые...
В 5—8 классах мне пришлось учиться в Добринской школе. В 9-й класс мы пошли в ЧСШ. Меня встретили те же учителя, те же мальчишки и девчонки (мы продолжали дружить все эти годы).
Учителя были и строгими, и добрыми. Мы, как и все дети, тоже могли быть примерными учениками, а могли и нарушить дисциплину, не учить уроки (особенно это проявлялось весной).
Школу я окончила в 1964 году с несколькими «тройками». Но из нашего выпуска около 90 процентов поступили в институты и техникумы. В моём 11 «А» было два «золотых» и два «серебряных» медалиста. Мы, пятеро девчонок, устроились в Липецкое медучилище.
А всего в тот год было лишь два выпускных класса — «А» и «Б»: сказались последствия войны. Мы только на уроках находились в разных помещениях, а на переменах — одна «команда».
На переменах было интересно. Тогда всё школьное время было наполнено чем-то полезным: к примеру, «крутили» радиолу, танцевали под неё польку, польку-тройку, вальс.
Вальс — особенный танец — и медленный, и стремительный. Даже дух захватывает от воспоминаний о нём. Я любила танцевать вальс на пару или с Валей Брыкиной, или с Галей Коробовой.
С мальчишками мы, девчонки, жили дружно. Не помню такого случая, чтобы они нас обидели. Наоборот, зимой всегда носили наши «папки» с учебниками и тетрадями до «центра», а дальше — кто куда.
Вообще-то нашим мальчикам нравились девочки младших классов, а девочкам — старшеклассники.
В школьные годы мы знали, что нам позволялось: дом, класс, а в выходные дни — на детский сеанс в кино. Многие ходили в кружки: в школьные (различные) и при районном Доме культуры (драматический и танцевальный). В одном из спектаклей (не помню его название) наша одноклассница Нина Долматова так сыграла роль слепой девуш¬ки, что в зале плакали. А уж лучше Вали Косаревой и Вали Брыкиной в то время не плясал никто.
Ребят разных классов, с восьмого по одиннадцатый, связывала настоящая дружба. Это был один неугомонный «клубок», объединённый общими интересами, взаимными симпатиями. До сих пор помню мно¬гих — не только из своего класса, но и из других. Если с кем видим¬ся, обязательно остановимся, обо всём друг друга расспросим, обменяемся новостями из жизни тех, кто входил в нашу компанию.
На официальные встречи после окончания школы собирались трижды. Последняя, посвящённая 40-летию нашего выпуска, состоялась в августе нынешнего года. На неё собралось на удивление много (ведь столько лет прошло!) наших одноклассников — 20 человек. Получилось очень здорово! Вспоминали свою юность: и какие у нас были прозвища, и как лазили в школьный сад за грушами…
Вспоминали и школьные вечера, праздники, как было весело на них. И как мы всегда боялись Н. В. Башкина. Девчонки тогда ходили с косичками, редко кто — со стрижкой (это пресекалось). И вот мы старались сделать причёски — впереди появлялся «начёс». С такой причёской приходилось всячески увёртываться от встреч с Николаем Владимировичем, иначе на общешкольной линейке он заставит расче¬сать наши красивые «начёсы».
В период учёбы среди нас не было таких, кто кичился высоким положением своих родителей. Все были равны: дети начальников и дети простых рабочих. В моём классе учились Саша Клоков, Слава Юрченко и Владик Ступин. У Клокова отец был первым секретарём райкома партии, у Юрченко — началь¬ником милиции, у Ступина — райвоенкомом, а мать Нины Тупиковой — учительницей, работавшей в нашей школе. Но никто не придавал этому значения.
В разговорах с выпускниками разных лет обычно выясняется, что их класс был самый-самый... Это свидетельствует о многом. Прежде всего о том, что существовало главное, объединявшее класс, делавшее его коллективом, где один за всех, все — за одного. Это добрые взаимоотношения, дружба, поддержка. Так было, наверное, во все времена, и поэтому каждый класс считал себя самым дружным, самым лучшим.
Что пожелать нашей смене в бывшей Чуевской средней школе? Здоровья, успехов в достижении поставленной цели. И пусть побольше слушаются старших — они плохому не научат.
О себе. 28 лет проработала медсестрой в районной больнице, сейчас пенсионерка. Муж — шофёр, у нас двое детей. Дочь окончила Воронежский университет, сын — Ленинградское военное училище под¬водного плавания.
Р. М. ДРОБЫШЕВА (в школе — СОРОКИНА).
п. Добринка.
2004 г.
ИЗ СЕМЬИ УЧИТЕЛЕЙ
Написать о школе и легко, и трудно. Легко потому, что с ней связаны беззаботное детство и милая сердцу юность. А трудно потому, что, приобретая какой-то жизненный опыт, многое оцениваешь по-иному: детские шалости уже не кажутся весёлыми, забавными проделками, а некоторые замечания учителей начинают напоминать оскорбительные выпады.
Постараюсь быть объективной.
1 сентября 1953 года. Радостные и торжественные, переступаем порог школы. Все четыре года нам предстоит учиться «на Камчатке». Наша учительница Мария Ивановна Соловьёва ведёт одновременно два класса — первый и третий.
Нас семеро, у каждого — своё поручение. Я была ответственной за порядок в классе и раз в месяц проверяла чистоту в выпускном классе (они были нашими шефами).
Однажды нам поручили выращивать на дому колхозных цыплят. Старались, как могли, и сдали их обратно уже большими.
Став пятиклассниками, мы перешли в «большую» школу, в самый лучший, просторный и светлый класс. Этот кабинет был проходной, что считалось очень удобным. Можно было, когда учитель что-то писал на доске, незаметно улизнуть в одну из дверей.
Среднее звено (так назывались 5—7 классы) запомнилось мне насыщенной пионерской работой. Я была председателем совета дружины. Жизнь била ключом: заседания, торжественные линейки, выступления в Доме культуры, участия в районных слётах, поездки в пионерские лагеря, подготовка к новогодним ёлкам и многое другое. Все это осталось в памяти и в сердце.
А лыжные соревнования на приз газеты «Пионерская правда»! Участвуя в них, я получила грамоту, чем немало гордилась.
Учиться тоже нравилось. Были знающие, справедливые учителя. И с классным руководителем повезло. Фёдор Ильич Кирсанов был нами уважаем за то, что прекрасно знал свои предметы — русский язык и литературу, а также за то, что не имел любимчиков и доверял нам.
Раз в неделю все ученики проводили в своих классах генеральную уборку: мыли стены, полы, парты. В это время Фёдор Ильич проверял в учительской тетради и никогда не контролировал нашу работу. И мы его не подводили. Если и шалили, «бесились» в классе, то осторожно, чтобы ни директор, ни завуч нас не застукали.
Следующая ступень — мы старшеклассники. К нам приехало пополнение из других сёл и деревень. Костяк нашего 8 «А» составляли ребята из Чуевки и Добринки. Постепенно под руководством Марии Степановны Воротилиной он стал дружным, «элитным», то есть способным, сильным, учиться в нём было интересно (впоследствии большинство из нас окончили высшие и средние специальные учебные заведения).
За все эти годы мой низкий поклон Анастасии Дмитриевне Юрицыной, учительнице химии и биологии. Настоящий профессионал! Жизнь сложилась так, что спустя 30 лет после окончания школы, мне пришлось преподавать своей дочери все предметы за 8—10 классы, так как на Кипре, где мы жили, школа для детей советских граждан была только восьмилетней. Так вот, с химией я не знала никаких проблем.
А какие замечательные химические вечера мы проводили с Анастасией Дмитриевной! Школьные вечера были хорошей традицией. Каждую пятницу — тематический вечер, а после — танцы. Было такое негласное соревнование между классами: подготовить и провести вечер «на высшем уровне», чтобы в понедельник на утренней линейке это отметили особо.
Линейки проводились еженедельно и были, на мой взгляд, очень полезны. Дежурный класс отчитывался за неделю, нарушителей тут же вызывали в центр зала, требовали от них объяснений. Многим нарушителям было стыдно. На линейке объявлялись также благодарности за различные успехи, зачитывался план на следующую неделю. К подготовке торжественных вечеров и новогоднего бал-маскарада привлекались все учащиеся.
Рассказав о некоторых учителях (но помню и уважаю всех), не могу не умолчать о своих самых близких людях. Именно благодаря им я выбрала профессию по душе и ни разу об этом не пожалела (27 лет преподавала английский и немецкий языки).
Бабушка Мария Николаевна Тупикова учила детей математике. Под её началом я готовила дома уроки по арифметике. Каждый раз был настоящий праздник. Математика стала для меня одним из любимых предметов.
Папа Николай Александрович Тупиков приобщил меня к физкультуре. Вместе с его учениками (я — ещё дошкольница) выполняла различные упражнения: «висела» на перекладине и кольцах, бегала, ходила на лыжах. Под руководством отца, учителя физвоспитания, в школе сформировалась спортивная команда, завоевавшая большое количество кубков и других призов (этот рекорд пока не удалось повторить).
Мама… Я считаю её святой. Прожив с папой тяжёлую жизнь (у него характер был не сахар), она умела владеть собой: ни разу ни на меня, ни на своих учеников не повысила голос, никого не унизила, не оскорбила. А как она любит своих бывших учеников! Всех помнит, интересуется судьбой каждого. Прежде, по глупости, я даже ревновала её за это. Но и бывшие ученики отвечают ей любовью. Я бываю в родном доме летом, приезжаю проведать маму. И каждый раз вижу: то и дело забегают её ученики, спрашивают, не надо ли чем помочь, как самочувствие. Такому отношению можно только по-хорошему позавидовать.
Спасибо тебе, мамуля, за доброту и ласку. Думаю, к этим словам присоединятся все ученики Анны Александровны Тупиковой.
Н. Н. БЕСПАЛОВА (в школе — ТУПИКОВА).
Республика Кипр.
2003 г.
МЫ ВО ВСЁМ НАХОДИЛИ ПОВОД ПОРАДОВАТЬСЯ
В Чуевскую среднюю школу я пришла из Ново-Петровской семилетки в 1960 году в 8 класс «Б». В 8 «А» учились местные, то есть из Чуевки и Добринки. В нашем классе местных было несколько (Валя Брыкина, Галя Коробова, Зоя Григорова, Коля Копытин, Валера Лысенко, Валя Дуганова, Владик Волокитин и Люся Кузьмичёва), остальные — из сёл и деревень района.
Школа была красивая, уютная, какая-то домашняя и милая сердцу.
Перед школой была длинная тенистая аллея. Кроны деревьев сплетались вверху, и даже в жаркую погоду туда не проникало солнце. Мы проходили по аллее словно по живому коридору. Деревья нас приветливо встречали и словно благословляли.
В школе ещё не было кабинетной системы, учителя приходили в наш класс.
Директором был Василий Прокопьевич Сотников. Он в нашем классе не преподавал, поэтому я его плохо запомнила.
Учителя… Помню всех поимённо, в лицо. Все они были умеренно строгими, компетентными и интересными людьми. В одном нам только не повезло — у нас почему-то часто менялись классные руководители. Последней была Клавдия Васильевна Крутских.
Русский язык и литературу вела Антонина Александровна Быстрова — хрупкая, милая, нежная, интеллигентная. Физику — Тамара Васильевна Чекунина — подтянутая, строгая, умная. Химию — Анастасия Дмитриевна Юрицына — мудрая, колкая по характеру, с юмором. Историю — Николай Владимирович Башкин — строгий, требовательный. Немецкий язык — Галина Дмитриевна Лебеденко — изящная, артистичная. Географию — Зинаида Никифоровна Афанасьева — добродушная, часто болевшая. Черчение — Владимир Николаевич Цветаев — тоже добродушный. Физкультуру — Виктор Александрович Алексеев — красавец, все девчонки нашего класса были в него влюблены.
Не могу кого-то из них выделить особо. К каждому у меня нежное, трепетное отношение. Я не помню, чтобы кто-то из них повышал голос. В воспитательных целях применялось куда более грозное «оружие» — юмор: подшучивали, вставляли в свою речь колкие словечки, от которых мы не знали, куда спрятать глаза.
А вообще-то наши учителя были обычными людьми, со всеми их достоинствами и недостатками.
Мне запомнились школьные вечера, проводившиеся каждую пятницу для старшеклассников. Организатором их была завуч Зоя Николаевна Паринова — добрейшей души человек. С каким нетерпением мы ждали каждую пятницу! Это были необыкновенные вечера! Вначале — художественная самодеятельность (по 2—3 номера от каждого класса). Бывали и тематические вечера, посвященные писателям, поэтам, важным событиям. Но после обязательно танцы (в моде тогда были вальсы, фокстроты и танго). Танцевали парами: девушки и юноши. Как это прекрасно: чувствовать партнера, быть рядом со своим «кавалером» на виду у всех.
В нашем классе были солисты, выступавшие на всех вечерах: Володя Иноземцев и Люся Кузьмичёва. Необыкновенной популярностью пользовалась «Песня о друге» из кинофильма «Путь к причалу». Вовка пел её на каждом вечере. В репертуаре Люси — «Московские окна», «А у нас во дворе есть девчонка одна…». И вообще петь тогда любили. Весенними вечерами мы часто собирались для этого у школьного сада. У меня и у моих подруг Л. Кузьмичёвой, В. Нестеровой, В. Дугановой, Л. Панёвиной были толстые тетради, куда мы записывали друг другу популярные песни.
Ещё я помню, как Зинаида Никифоровна Афанасьева возила нас в Липецк наблюдать за звёздами в планетарии, располагавшемся в Нижнем парке. Ехали автобусом, всю дорогу пели песни, шутили. Было очень весело. У меня сохранилось фото, сделанное тогда в Нижнем парке.
Осенью нас посылали на уборку картофеля. Даже в этой трудной работе мы находили положительные моменты.
Больше всего мне запомнился день 12 апреля 1961 года, когда в космос полетел Ю. А. Гагарин. Это было так. Начался третий урок, математика. Вдруг, буквально через 15 минут, раздался звонок. Потом второй, третий… У всех на лицах недоумение. Что случилось? Кто-то приоткрыл дверь в наш класс и сообщил, чтобы все срочно спустились вниз. Там уже толпилось множество учеников. Всех построили на линейку. И тут мы узнали, что по радио только что объявили: «В космосе наш, русский человек! Его имя — Юрий Алексеевич Гагарин». Нашему ликованию не было предела, радость наполняла сердца. Все смеялись счастливым смехом, обнимались, кричали «Ура!»
Из нашего класса знаменитым никто не стал. По крайней мере, в космос не полетел. Но многие достигли своего: Саша Клоков — кандидат технических наук, доцент, Валера Прокофьев — главный врач одной из больниц, Галя Комарова — медсестра, Володя Иноземцев — металлург, Валя Ларина — учительница… Очень важно, что никто из нашего выпуска не потерялся в этой суматошной жизни, не сбился с пути.
Школа дала мне очень много. Учителя научили самостоятельно работать с книгами, думать, иметь своё мнение, принимать ответственные решения. Они подтолкнули меня к выбору профессии педагога. В школе я встретила свою первую любовь. И неважно, что наши пути разошлись. Но было самое главное — чистые, светлые отношения, о которых остались добрые воспоминания на всю жизнь.
А с моей любимой учительницей Т. В. Чекуниной наши дороги переплелись. Вот уже почти 40 лет мы идём по жизни вместе. Она — моя вторая мама, наставница, моя подруга. Мы не замечаем разницы в возрасте. Она учила не только меня, но и моих сыновей, когда была заведующей отделением в Липецком металлургическом техникуме. Мы часто перезваниваемся (я живу в Липецке), поддерживаем друг друга в наше сложное время, радуемся удачам, отмечаем дни рождения, проводим удивительные «девичники», собираясь с бывшими одноклассниками у Тамары Васильевны. Читаем стихи, поём песни, сочиняем друг на друга пародии, рисуем дружеские шаржи. Мне с ними интересно: вспоминаем прошлое, нашу школу…
А. С. КОЗЛОВА (в школе — АВРАМЕНКО).
г. Липецк.
2003 г.
О МОЕЙ УЧЁБЕ В ЧУЕВСКОЙ СРЕДНЕЙ ШКОЛЕ
Я приехал в Добринку в середине апреля 1962 года. До этого наша семья жила в Тербунах, где мой отец Василий Ильич работал в должности первого секретаря райкома КПСС. В Добринку его направили на ту же должность. Хорошо помню, как мне не хотелось уезжать из Тербунов, где наша семья прожила почти шесть лет, где было всё так привычно: друзья, приятели, и где я должен был оставить мою одноклассницу Валю — первую юношескую любовь.
Однако я адаптировался к Добринке довольно быстро, сказался возраст: друзья в юности приобретаются быстро, и через несколько месяцев я был уже вполне добринцем. Тогда в Добринке было две школы: Добринская восьмилетняя, находившаяся в старом кирпичном одноэтажном здании недалеко от железнодорожного вокзала, и средняя — Чуевская. (Теперь её прежнего здания уже нет, а я помню школу ещё старенькой, деревянной.) Учился я тогда в девятом классе и по приезду был принят в 9 «А» класс Чуевской средней школы. В классе «Б» было много учеников из соседних сёл, а «А» — состоял преимущественно из «местных».
В организации школьной жизни ЧСШ, пожалуй, уступала Тербунской. Как я понимаю, директор школы, уже пожилой в те годы Борис Васильевич Магницкий, отдал бразды правления завучу — Николаю Владимировичу Башкину, у которого и так было много «своих» забот. К примеру, в Тербунах ученики, отлично или хорошо закончившие очередной класс или победители всевозможных школьных конкурсов, награждались грамотами, книгами с дарственными надписями. Это делалось на общешкольной линейке, в торжественной обстановке и «подогревало» у учеников интерес к учёбе и школьной жизни. У меня до сих пор хранятся с десяток грамот и несколько книг, полученных в Тербунах. В Чуевской школе таких порядков не было.
Уровень знаний учеников Чуевской школы был примерно таким же, как и в Тербунах. Однако мой немецкий язык оставлял желать лучшего — в ЧСШ я мог рассчитывать на нетвёрдую «четвёрку». Кстати, за девятый класс мне и выставили по иностранному языку годовую оценку «четыре». В Тербунах немецкий язык преподавала учительница, сама плохо им владевшая, и мы, понимая это, занимались кое-как, но она ставила нам хорошие оценки. Было решено, что летом мне надо дополнительно позаниматься иностранным языком. В Добринской восьмилетней школе немецкий преподавала весьма сильная учительница Р. И. Рассаднева. Она со мной позанималась недели две — три, помогла мне с произношением и грамматикой, а остаток лета я продолжал учить язык уже сам. В те годы заниматься с кем-то дополнительно — было как ЧП. Это считалось стыдным и тщательно скрывалось. Я помню свой дискомфорт оттого, что был вынужден прибегнуть к услугам, как теперь говорят, репетитора. Кстати, после этого я в своей жизни больше никогда не пользовался подобной помощью. Конечно, иностранный язык (не имея фонограмм) изучать по книгам невозможно, и это был тогда для меня единственный и разумный выход из положения. К тому же к концу девятого класса я определился (не без помощи моего двоюродного брата), что после окончания школы буду поступать в Московский государственный институт международных отношений, где экзамен по иностранному языку обязателен и требует высокого уровня знаний. Так что немецкий мне надо было учить «на совесть».
Кроме этого, я решил дополнительно к школьным занятиям изучать историю СССР и географию. Наметил для себя примерные направления работы, завёл соответствующие тетради и два последних года самостоятельно занимался этими предметами. Например, решил выучить географическую карту мира, поставил задачу: знать все государства, основы их экономик, их столицы, глав государств и крупных политических деятелей. Искал все эти сведения в журналах (таких как «Проблемы мира и социализма», «Международная жизнь и международные отношения» и других), энциклопедиях, справочниках и заносил в свою тетрадь. Читал исторические романы, Детскую энциклопедию, запоминал различные даты русской истории.
Немецкий язык учить было особенно сложно. Мне хотелось освоить правильное произношение. Пластинок с записями речи у меня не было, магнитофон в те времена был редкостью (я тогда даже не знал о его существовании). Родители в Добринке впервые купили радиолу (до этого у нас был патефон), она называлась «Ригонда», и у меня появилась возможность искать в эфире коротких волн немецкую речь, чтобы услышать настоящее произношение. Однако, видимо сигнал радиостанций был слабым, а, может, приёмник радиолы был неважным, но в результате звук оказался плохим. В эфире трещало, хрипело, найденная станция «уплывала», но иногда мне удавалось что-то найти и послушать. И это меня подбадривало. Нина Тупикова, ученица нашего класса, также дополнительно учила немецкий язык, и мы иногда с ней обменивались своими результатами и делились, как бы я теперь сказал, методическим опытом. Уже перед самым окончанием школы я узнал, что она учила немецкий язык для того, чтобы также поступать в МГИМО.
Замечу, что интерес к изучению иностранных языков я сохранил на всю свою жизнь: в разные времена пришлось учить (кроме немецкого) ещё и французский, и английский языки, больше 10 лет преподавать технические дисциплины в вузах на французском языке.
Что касается других школьных предметов, то я их тоже не забывал и относительно легко усваивал. Самым трудным для меня все годы был русский язык. И если я получал когда-то по итогам четвертей и полугодий «четвёрки», то в основном по русскому языку. Чтобы избежать ошибок, я выработал для себя собственную систему проверки написанного, которая помогала мне потом и в школе, и при поступлении в вузы (я четыре раза за два года сдавал вступительные экзамены, но об этом ниже.)
Таким образом, в Чуевской школе я учился вполне осознанно для того, чтобы иметь знания не для «галочки». Признаться, я не замечал к себе какого-то особого отношения учителей, связанного с тем, что я сын первого секретаря райкома. Думаю, что у них просто хватало такта не выделять меня из среды одноклассников.
Учителя, у которых я учился в Чуевской школе, были в основном крепкими профессионалами. Среди других выделялись, на мой взгляд, Антонина Александровна Быстрова — учитель русского языка и литературы, Анастасия Дмитриевна Юрицына — учитель химии, и Алексей Егорович Пчельников, который обучал мужскую часть класса профессии «сельский электромонтёр». Он хорошо знал свой предмет. Его уроки я особенно запомнил, а те приёмы и навыки, которым он нас научил, я использую до сих пор в своей повседневной жизни. Например, всю электропроводку в дачном домике я сделал своими руками. Помню ещё такой эпизод, связанный с Алексеем Егоровичем. Тогда везде и всерьёз говорилось о возможности и реальности построения в СССР к 1980 году коммунистического общества. Однажды после урока электротехники мы с Владиком Ступиным завели разговор на эту тему. Алексей Егорович подошёл к нам и спросил, верим ли мы в такую перспективу. Нам очень хотелось в это верить, на что он сказал, что можно построить много заводов и фабрик, прибавить производство того или другого, но изменить веками сложившуюся психологию, основу человека за 20 лет невозможно. Коммунизм же предполагает совершенно другой тип человека (от каждого по способности, каждому по потребности — основной принцип коммунистического общества), который работает не покладая рук и берёт себе ровно столько, сколько надо ему и его семье и ни толики лишнего. Готов ли к этому сегодняшний человек? Нет. И есть большие сомнения, что человек когда-нибудь будет такой. Ему всегда будет надо больше и лучше, чем у него и у других есть сейчас.
Этот разговор мне очень запомнился, тем более, что в нашей семье также преобладало скептическое отношение к самому факту провозглашения конкретной даты построения коммунизма, хотя мой отец и был делегатом XXII съезда КПСС, на котором Н. С. Хрущёв (несмотря на все, как мы теперь знаем, предостережения учёных и политиков) провозгласил, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме».
Классным руководителем у нас была учительница истории Мария Степановна Воротилина. Мне кажется, наш класс был не очень «тяжёлый», но когда были спорные ситуации, то она всегда вставала на нашу защиту. Остальные учителя запомнились в меньшей степени. Со знаком минус, был, пожалуй, учитель физики А. А. Мезенин. Он только что закончил пединститут и заменил в нашем классе Магницкого. Помню, как Владик Ступин, который готовился поступать в технический вуз и активно учил физику, спросил его о чём-то, что мы не изучали в тот период. Ответ был таков: «Мы это учили на втором курсе, и я уже забыл». Да ещё запомнилась не единожды повторяемая им во время уроков фраза: «Григорова, что ты смотришь на меня, у меня жена и ребёнок».
Сожалею, что математике меня не учила Зоя Николаевна Паринова (она работала в других классах). Зоя Николаевна была нашей соседкой по улице Первомайской. Это была добрая, отзывчивая, приветливая к окружающим людям женщина, её уважали все, кто с ней соприкасался. Уже в конце моей учёбы она мне сказала, что из меня может получиться хороший директор школы. Я им не стал, но в итоге всех перипетий своей жизни преподавателем оказался. Зоя Николаевна была в хороших отношениях с моей мамой и переписывалась с ней до последних дней своей жизни, её письма мама часто читала нам вслух — это были маленькие эпистолярные шедевры, полные светлого юмора. В 1972 году я, работая инженером в исследовательском бюро, был командирован в г. Горький (теперь Нижний Новгород) и навестил Зою Николаевну, которая к тому времени, похоронив в Добринке мать, переехала в Горький и жила в семье своей дочери, воспитывая младшую внучку Юлю. Она осталась прежней и с доброй иронией рассказывала о своём статусе «профессиональной» бабушки и об успехах внучки... Лет через десять после этого полная здоровья Юля, только что окончившая школу и поступившая вуз, внезапно умерла. Врачи так и не смогли установить причину её смерти. Это в буквальном смысле убило Зою Николаевну...
Завуча школы Николая Владимировича Башкина все побаивались и старались по возможности держаться от него в стороне, и я тоже не был исключением. Он любил делать строгий вид и всегда чему-то учить. На голове Николая Владимировича неизменно была шляпа. Когда я представляю себе человека в шляпе, я тут же вспоминаю Башкина. Человек он был крутой, но, как я понимаю, справедливый, он активно отстаивал принятые в то время школьные порядки. Тогда не допускались вольности с причёсками, и он постоянно напоминал тем, кто давно не стригся, что уже пора это сделать, а не отреагировавшего на его замечание отправлял напрямую в парикмахерскую. А вот если девочки делали, как тогда говорили, «начёсы», то он перед линейкой обоих параллельных классов (а её устраивали в вестибюле школы) обрушивал на них свой гнев и провожал их в учительскую, где они должны были, смочив волосы, изменить свои причёски. Особенно доставалось Вале Брыкиной и Рае Григоровой из класса «Б». Понятно, что в 18 лет, а в 11-м классе им было уже по 18, девушкам хотелось выглядеть привлекательно, но Николай Владимирович был неуступчивым на своём посту...
В 1984 году я был в Добринке на 20-летии окончания школы. Мы, выпускники 1964 года, собрались в одном из классов вновь построенной (на месте «нашей» старенькой) школы. Пришло несколько учителей тех уже далёких лет. Все были взволнованы и полны воспоминаний о наших школьных годах. Среди знакомых лиц учителей я никак не мог узнать уже очень старого на вид человека с изрытым глубокими морщинами лицом. Спросил у кого-то: «Кто это?».
— Башкин.
Узнать было невозможно. Сколько же пришлось пережить в жизни этому твёрдому и уверенному в себе человеку, чтобы стать таким. Видно, судьба его изрядно потрепала...
Вернёмся в 60-е годы... В те времена ученикам не разрешалось быть в школе в воскресные дни без сопровождения учителей, а нам зимой хотелось играть в спортивном зале в баскетбол, волейбол или настольный теннис. Школа по воскресеньям закрывалась на замок, однако мы через форточки (а они были большие) проникали в здание, затем — в спортзал и занимались там. Башкину стало это известно, и он однажды решил застать нас на месте «преступления», но когда он уже подходил к окнам спортзала, а мы это обнаружили, то все разбежались по разным классам первого этажа и через форточки «ушли от погони». Этот эпизод остался для нас без всяких последствий, думаю, потому, что Николай Владимирович понимал нас в нашем желании заниматься спортом, а не болтаться по улицам.
Потом этот порядок был изменён: школу по воскресеньям больше не закрывали, и учитель физкультуры стал приходить в школу вместе с нами. Тогда мы активно играли в волейбол, баскетбол, футбол. Нас, любителей спорта, была целая компания. Это Коля Сизарёв, Саша Морозов, Толя Никитин, Олег Кондратьев, Гена Комолов, Владик и Игорь Ступины, к ним примыкал и я. Эта компания составляла костяк всех сборных нашей школы по игровым видам спорта. Помню, как мы неоднократно ездили на велосипедах в Павловскую школу-интернат, где играли в волейбол с её воспитанниками. Договаривались об этих встречах мы сами. Волейбол в те годы был очень популярен. В Добринке за Домом культуры была волейбольная площадка с натянутой сеткой, где ближе к вечеру собиралась молодёжь, и мяч стучал там до самой темноты. Любовь к волейболу я пронёс через всю свою жизнь и сейчас (в 58 лет) продолжаю в него играть вместе со своими сверстниками.
Моим ближайшим другом в те времена был Владик Ступин, мы с ним учились в одном классе и сидели за одной партой. Отец Владика, Иван Семёнович, был районным военкомом, мать — домохозяйкой. Помню, что в их семье (у Владика был ещё младший брат — Игорь) было принято коллективно разгадывать кроссворды из журнала «Огонёк», а в те времена «огоньковские» кроссворды были самыми трудными и самыми «интеллектуальными». Иногда я присоединялся к их дружной компании. Под влиянием этого увлечения мы с Владиком (это было в 11 классе) заключили пари на то, кто первым сам составит кроссворд. В качестве формы (шаблона) взяли одну и ту же для каждого из старого «Огонька». Несколько дней я, отрешившись от всего, занимался кроссвордом, искал в словарях и энциклопедиях подходящие слова. На «замыкание» кроссворда я истратил целый день — никак не мог подобрать последнее слово. Когда я завершил свою работу, выяснилось, что Владик уже бросил эту затею и не стал заканчивать кроссворд. Я свой потом отослал в областную газету «Ленинское знамя», но его там не опубликовали, прислав вежливый отказ. На этом моё тесное общение с кроссвордами и закончилось, а вот у Владика сохранилась эта привязанность — разгадывание кроссвордов стало его настоящим увлечением. Уже лет через двадцать после Добринки я видел у него составленные им специальные словари с наиболее распространёнными в кроссвордах вопросами и вариантами односложных ответов на них, которые содержали то или иное число букв, а также целый строй разных справочников, которые он использовал при отгадывании кроссвордов.
Владик был человеком рационального склада ума, явно тяготеющим к естественным дисциплинам. Он любил основательно во всём разбираться и докапываться до сути. Обычно мы с ним вместе готовились к сочинениям по литературе: искали что-нибудь из критики или отзывов на те произведения, по которым предстояло писать сочинение, а также подходящие цитаты из первоисточников. В итоге по литературе мы имели с ним твёрдые «пятёрки», а с русским было сложнее, и каждый из нас искал свои пути борьбы с ошибками.
Другими моими близкими приятелями были в те годы мои одноклассники: Слава Юрченко, Витя Дуров, Володя Заичкин, Валера Тупахин. У нас была и своя компания, куда кроме уже перечисленных, входили ребята и девушки, учившиеся классом ниже нас. Мы периодически собирались на дни рожденья или праздники. Алкоголя было совсем мало, в основном вино, зато много танцевали под радиолу, тогда были популярными песни в исполнении Владимира Трошина, Муслима Магомаева, Майи Кристалинской, Марка Бернеса, Георга Отса. Культовой тогда была песня «Если радость на всех одна...» из кинофильма «Путь к причалу», её пел Олег Анофриев. Это были те самые знаменитые 60-е годы, годы хрущёвской оттепели, годы неподдельной романтики, когда молодёжь ехала в Сибирь и на Север не только на заработки, но и «за туманом и за запахом тайги». Мы — дети этих 60-х годов, и печать того времени из нашего поколения не вытравили все трудные последующие годы.
В нашей компании были уже сложившиеся пары, и я имел там свою девушку — Галю Слизовскую, она была годом младше меня. Этот роман продолжался года три, а потом судьба нас развела: она уехала учиться в Тамбов и через пару лет вышла замуж, а я оказался в Москве, где женился в 1970 году. Из той нашей добринской компании образовались в итоге две семьи: Коля Сизарёв — Нина Щеглеватых и Олег Кондратьев — Света Будаева.
В 11 классе я был членом школьного бюро комсомола. Не помню, чтобы я много там чем-то занимался. Основную работу вела секретарь Валя Морозова — весёлая, розовощёкая, круглолицая девушка, словно пришедшая из двадцатых годов. Она с энтузиазмом занималась комсомольской работой, организацией школьных вечеров и праздников, и я, если она просила, помогал ей всегда. Меня с Валей связывала какая-то мальчишеская дружба, она была подругой Гали Слизовской и иногда помогала мне в моих «сердечных» делах. После окончания школы Валя уехала из Добринки и я, к сожаленью, совсем не знаю, как сложилась её последующая жизнь.
Но вот подошла к концу наша школьная пора. Впереди было трудное лето, которое могло определить дальнейшую жизнь каждого из нас. На выпускные экзамены ушло много сил, но расслабляться было некогда, так как экзамены в МГИМО проходили месяцем раньше, чем в остальных вузах. В итоге я окончил школу с золотой медалью, такая же медаль была у Нади Прокофьевой, а серебряные медали получили Владик Ступин и Нина Тупикова.
Нам с Ниной для сдачи документов в МГИМО нужна была рекомендация обкома комсомола, и тут нам помог мой отец. Мы поехали в Липецк с ним, когда он был вызван на какое-то совещание, и он, договорившись о том, чтобы нас приняли в обкоме комсомола, ускорил нам прохождение этой, в общем-то формальной, но требующей времени процедуры.
В выпускном вечере я, увы, не мог принять участие, так как был в это время уже в Москве, экзамены начинались 1-го июля. Приём документов в МГИМО проходил по результатам собеседования, где выясняли общий уровень абитуриента. Помню, как, увидев мой диплом об окончании сельской школы, мне стали задавать вопросы типа: «Кто президент Великобритании?» и т. п. Собеседование я преодолел без проблем и стал абитуриентом факультета «Международные экономические отношения».
Излишне писать, что экзамены были для меня серьёзным испытанием. По результатам первых трёх я получил: «пять» по географии и «четыре» — по сочинению и немецкому языку. У меня были неплохие шансы для поступления, но экзамен по математике стал для меня роковым. В парте, за которой я сидел и готовился, экзаменаторы обнаружили тетрадь, оставленную кем-то (по почерку — девушкой), кто, по-видимому, сдавал экзамен до меня. Они устроили мне проверку «с пристрастием», и в итоге я получил «три». И даже «пятёрка» на последнем экзамене по истории не помогла. Всего я набрал 21 балл, это была полупроходная оценка. Меня вызывали на итоговое заседание приёмной комиссии, где окончательно решался вопрос о зачислении в институт, но в результате меня не приняли. Было обидно. Нина Тупикова тоже не поступила, правда, она долго это скрывала, но все в Добринке знали, что она учится в Рязани, в пединституте.
После МГИМО я пытался уже в августе поступить на экономический факультет МГУ (специальность — международные экономические отношения), там был какой-то астрономический конкурс, а у меня силы были уже на исходе. В итоге опять не прошёл по конкурсу и в 20-х числах августа вернулся в Добринку с намерением в следующем году опять поступать в МГИМО. Однако всё произошло по-другому. Оставаться в Добринке на год мне было не по душе (вот — золотой медалист и никуда не поступил!), и буквально через несколько дней я уехал в Липецк, где был вечерний факультет Московского института стали и сплавов, а вступительные экзамены проходили в сентябре. Сдав их, я был зачислен на первый курс. Год работал копировщиком в проектном бюро (первая запись в моей трудовой книжке) и учился. Учёба в техническом вузе мне понравилась, на вечернем отделении она мне давалась без проблем, и я стал склоняться к тому, что на следующий год надо поступать в технический вуз. В то время я переписывался с Владиком Ступиным, поступившим в Московский энергетический институт. В этом же вузе училась и Надя Прокофьева. Я достал справочник для поступающих в МЭИ и начал самостоятельно готовиться к поступлению туда. Было ещё одно соображение, связанное с отказом от МГИМО, — предстоящий призыв в армию, куда я попасть не хотел. Поступление в МГИМО не было «гарантировано» — слишком большой конкурс и велика вероятность остаться за бортом.
В 1965 году, сдав досрочно семестровые экзамены в Липецке и уволившись с работы, я в конце июня уехал в Москву. В июле ходил на публичные лекции по математике и физике, которые организовывались в те времена в МГУ для будущих абитуриентов различных вузов. Документы сдал в МЭИ. В том году ввели новшество — медалистам для зачисления достаточно было сдать один экзамен на «пять». Каждый вуз сам выбирал предмет для этого экзамена. В МЭИ это была физика. Первого августа 1965 года я, сдав физику на «пять», был зачислен на престижную для того времени специальность «Динамика и прочность машин», по которой готовили специалистов в основном для нужд ВПК, авиационно-космической отрасли. В группу, где я учился, было принято 24 медалиста и лишь один немедалист, получивший все «пятёрки» на вступительных экзаменах. К слову сказать, закончили мы институт в половинном составе — некоторые ушли сами, остальные были отчислены в течение учёбы за неуспеваемость.
В том же году поступили в МЭИ Саша Князев и Олег Кондратьев, а Паша Буданцев — на биологический факультет МГУ; эти ребята учились классом ниже меня. Таким образом, в Москве нас было шестеро из Чуевской школы. Правда, за годы учёбы наши пути разошлись, у каждого появились свои новые друзья и свои интересы.
Вот собственно и всё, что осталось в памяти и что связано с учёбой в Чуевской средней школе, жизнью в Добринке и поступлением в вузы.
В 1971 году я закончил МЭИ (учёба там длится 5,5 лет). К этому времени я был уже женат. Получил распределение в г. Подольск Московской области, в исследовательский центр, где проработал два года в должности инженера. В 1973 году поступил в аспирантуру МЭИ на ту же кафедру, которую я заканчивал. После защиты кандидатской диссертации в 1976 году, уехал жить и работать в Липецк, так как получить в ближайшее время достойное жильё в Подмосковье у меня не было возможности. В Липецком политехническом институте работал в должности доцента, в 1978 — 1981 годах был заместителем декана строительного факультета, а в 1985 — 1990 годах — заведующим кафедрой «Сопротивление материалов».
В 1988 — 1989 годах окончил 10-ти месячные курсы французского языка при Московском институте иностранных языков им. Мориса Тореза и один год работал в Алжирском национальном институте химии и углеводородов преподавателем «Сопротивления материалов». А с 1992 по 2001 год и с 2004 года преподаю на французском языке «Строительную механику» в Конакрийском политехническом институте (Республика Гвинея).
Имею двоих детей: дочь и сына.
А. В. КЛОКОВ.
г. Конакри, Республика Гвинея.
2005 г.
1965
ОСОБЫЙ ПЕРИОД ЖИЗНИ
За время учёбы помню то усердие, с которым относилась ко всем предметам. У меня не было любимых и нелюбимых, все шли ровно. Чуевскую школу окончила с медалью и поступила в педагогический институт. Много лет отработала в школе, преподавая математику. Два года как на пенсии, но продолжаю работать в гимназии №64 г. Липецка завучем и учителем математики. Имею 2 гранда Сороса, отличник просвещения, ветеран труда.
Рада за своих воспитанников, которые на городских и областных олимпиадах по моему предмету занимают призовые места.
Но постоянная неудовлетворённость от нашего труда есть. Работала все годы самоотверженно, с полной отдачей, как когда-то старалась в Чуевской школе. От учащихся тоже требую полной отдачи, чтобы не тратили эти годы бесцельно. А сейчас появился этот «бич» — компьютеры, которые отбирают у детей время, которое надо бы было затрачивать на чтение художественной литературы, на занятия спортом.
В Чуевской средней школе начала учиться в девятом классе после Добринской восьмилетки (к этому времени перешли уже с семилеток на восьмилетки). Основной приток учащихся шёл, конечно, из Добринки, из других мест — несколько меньше.
Мало было общих, объединяющих всех интересов, поэтому помню уже немногих: Галю Слизовскую, Олега Кондратьева, Колю Сизарёва, Витю Полянских.
Как и у многих моих сверстников, была у меня и первая любовь. Это Слава Юрченко. Наверно, всем юным знакомо то светлое, зарождающееся чувство к молодому человеку, которое испытывала я в те далёкие годы. Но, увы, судьба меня с ним не свела. Знаю, что теперь он работает прокурором…
Школа — это какой-то святой период в моей жизни, когда было всё хорошо, без трудностей, а в удовольствие. Чего нет теперь. Одни проблемы.
Прекрасные вечера, экскурсии, трудовые десанты — ничего не забыто.
Мои милые учителя, на которых стремилась быть похожей всегда. Невозможно забыть Зою Николаевну Паринову, Н. В. Башкина, К. А. Чеботарёву из Чуевки, а также добринских учителей А. А. Цинк, Н. И. Постникову. Они незримо вели меня по моей нелёгкой педагогической тропе.
Сложно мне сейчас: муж — инвалид 2 группы, но пока думаю работать, а там, что природа приготовила, то и будет. Но пессимизма нет, как говорится, стоим и будем на том стоять.
У меня дочь (врач-стоматолог), внук учится в седьмом классе. Особо хвалиться нечем, но и плохого нет.
По каким-то внутренним, труднообъяснимым причинам долго готовила себя к воспоминаниям. И всё же приятно было перенестись в сознании в те далёкие, наполненные живительными силами школьные годы.
Г. А. ГАВРИКОВА (в школе — СЕКАЧЁВА).
г. Липецк.
2004 г.
НАС «ПОДПИТЫВАЛА» БОЖЕСТВЕННАЯ ЭНЕРГИЯ
Все мои братья (а их шестеро), как и я, учились в Чуевской средней школе. Каждый оставил в жизни разный след, но все выросли порядочными, трудолюбивыми людьми. Мне повезло в том, что я получила возможность учиться дальше, а затем учить других. После ЧСШ окончила Донецкий государственный медицинский институт имени М. Горького (ныне университет), защитила диссертацию по теме: «Индивидуальная изменчивость артериального круга большого мозга человека», стала кандидатом медицинских наук, доцентом. Десять лет заведовала кафедрой медицинской подготовки Бердянского государственного педагогического института имени П. Л. Осипенко. Сейчас — доцент кафедры физического воспитания и спорта Донецкого национального университета (отвечаю за науку). Разработала программу «Мониторинг оздоровительной функции образования».
В своей преподавательской деятельности я всегда даю много материала о преимуществах сельских школ и особенно нашей. Самой-самой…
Что запомнилось о ней? Главное, это было уникальное здание, святое место. Ведь раньше церкви строились на биологически активных точках, то есть на таких, которые благоприятно влияют на человека, на его самочувствие. Значит, все мы, учащиеся этой школы, постоянно получали эту божественную энергию. Может, поэтому, наша школа дала так много творческих личностей: учёных, артистов, художников, писателей, журналистов…
Я думаю, что если провести статистическое исследование, то ЧСШ по психологическому статусу в сравнении с другими школами дала более высокий процент высоконравственных людей, а уровень агрессии и других негативных качеств её выпускников будет ниже.
Если бы я стала архитектором, то обязательно проектировала бы школы по образу и подобию нашей — в середине — зал и по кругу — классы, да ещё окнами в зал. Всё в жизни развивается по спирали и от спирали. Пусть и школы будут иметь такую форму.
Помню всех учителей (рассказываю о них в лекциях). Это были интеллигентные, строго, «правильно» одетые (что ныне актуально), опрятные…
…Закрою глаза и словно наяву вижу свою школу. Во все времена года она была по-своему красива, особенно зимой — пушистый белый снег, морозы (на Украине, где я живу, такого нет). Вспоминается и дорога из школы после какого-либо вечера — небо высокое, звёзды огромные (здесь этого тоже нет).
Я окончила школу без медали, но учиться любила. Мне нравились все предметы (кроме физкультуры), успехи были в математике, литературе, химии, физике… Самым трудным предметом был для меня русский язык. Всегда делала много ошибок, и сейчас, когда что-то пишу, боюсь этого. Но пишу много, много читаю, и, может, это помогает мне быть не совсем безграмотной. Выработался своеобразный стиль. Когда я правлю чью-то диссертацию или другую работу, вписанный мной текст всегда всеми узнаётся. (Это, по-видимому, пошло из Чуевки!).
Мои сочинения часто очень высоко оценивались за содержание (кроме грамотности) и зачитывались в классе. Но «момент истины» наступил для меня, когда очень строгая учительница русского языка К. А. Чеботарёва выбрала моё сочинение для выступления перед всей школой. Я читала своё «произведение», а в него были введены песни и стихи — получился своего рода художественный литературно-музыкальный монтаж, вызвавший у всех большой интерес.
Конечно, со стороны Клавдии Алексеевны это был поступок (при моей не очень-то высокой грамотности, да и при братьях, учившихся «не очень», к тому же, мягко говоря, «беспокойных»).
Это ещё раз подтверждает высокую нравственность и справедливость наших учителей. Никакой «негатив» не повлиял на объективность оценки моего труда. А я (грех моей душе!) раньше не любила эту учительницу, да и все её побаивались.
Для меня случай с сочинением был настоящей победой! Возможно, тот момент стал решающим в моей жизни. Я поняла: трудись, не ленись, — тебя обязательно заметят, поддержат.
И старалась, как могла. Правда, зубрилой не была. Зубрила только стихи, а остальное просто читала. Шпаргалки готовила, но так и не научилась ими пользоваться ни в школе, ни в институте.
В школе дружила с Валей Морозовой, Тамарой Ключиковой, Галей Слизовской. Валя — в Тамбове, Тамара — в Москве. Десять лет ничего больше о них не знаю.
В школьные годы я была очень сдержанной в «романтических чувствах». Чаще всего мы влюблялись в популярных артистов кино. Правда, в старших классах мне очень нравился Толя Титов. Он был старше на один класс. Мы даже переписывались, когда разъехались учиться в институты, но почему-то на этом всё закончилось. Мне нравились мужчины умные, немногословные.
Я много раз просила администрацию школы помочь собрать наш класс, но почему-то это не нашло поддержки. А ведь как здорово помнить друг о друге, поддерживать, помогать. Хочется встретиться, поговорить по душам. А поговорить есть о чём, к примеру, о новых поколениях выпускников. Почему-то бытует мнение, что молодёжь стала «не та», многие видят в ней только отрицательные стороны. Не могу согласиться с этим.
Я много лет работаю с молодёжью, люблю её и часто повторяю: «Молодёжь во все времена одинаковая — активная, трудолюбивая. А вот что будет с ней дальше, зависит от многих факторов. Просто надо любить молодёжь, как своих детей, почаще вспоминать свою юность и тогда многое можно простить подрастающему поколению».
На одном из конгрессов во время «круглого стола», посвящённого воспитанию детей, я не собиралась выступать, меня туда просто затащили. Я долго слушала рассуждения о том и о сём, не выдержала, встала и рассказала свою историю «избалованной девочки», потом историю дочери и, наконец, историю внучки. Двое уже получили высшее образование, третья — школьница, успешно учится. Все трое умные, умелые как женщины-хозяйки.
Да, надо любить каждое последующее поколение, доверять ему, верить в него. Всё это молодёжь обязательно оценит.
А. П. ВИДЮК (в школе — СОРОКИНА).
г. Донецк, Украина.
2004 г.
P. S. Что я могла бы сделать совершенно бескорыстно и от души для своей школы, если бы приехала сюда?
1. Прочитать курс лекций по валеологии (валеология — наука о правильном и здоровом образе жизни. — Прим. ред.)
Я разработала соответствующую программу, апробированную в институте последипломного образования, и получившую самый высокий рейтинг.
2. Провести занятия с детьми любого уровня (дошкольные детские учреждения, школы, вузы).
Со мной можно связаться по Интернету: E-mail: SPort@donetsk.ua.
Или по домашнему телефону 8-0622-99-45-96, Видюк Антонина Петровна.
МЕНЯ ОКРУЖАЛИ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ЛЮДИ
Мой отец К. А. Старухин ещё в тридцатые годы окончил ликбез (школу ликвидации безграмотности. — Прим. ред.), чтобы впоследствии выучить своих детей, дать им высшее образование. Всю жизнь он трудился на стройках района, а мать, А. Т. Щеглеватых, вела домашнее хозяйство, содержала дом, занималась нашим воспитанием. Детство у нас было нелёгкое (жили бедно), но по-своему счастливым, радостным. Старшие братья, как потом и я, окончили Чуевскую среднюю школу. Николай получил высшее образование в Воронежском государственном университете, всю жизнь проработал историком в школе, сейчас на пенсии, живёт в Липецке. Наша школа гордилась Николаем. Он был первый шахматист, футболист, участвовал во всех соревнованиях по лёгкой атлетике (сохранилось множество грамот).
Борис окончил Воронежский технологический институт, живёт в Краснодарском крае.
Я тоже, как и Николай, окончила ВГУ и с мужем уехала по распределению в Ташкент. Там мы прожили 21 год.
Мой муж Н. А. Сизарёв учился в Добринской школе, а с 9 класса — в нашей. Её же окончил наш сын Вадим Сизарёв.
В наших судьбах школа, учителя сыграли огромную роль. Приехав из села учиться в Воронеж, мы ничем не отличались по уровню знаний от городских, в чём-то даже превосходили их.
Моя первая учительница — Александра Евграфовна Богатырёва. Светлая ей память! Она не только прививала нам тягу к знаниям, но и настроила на добро, ответственность. Знала положение в семье каждого ребёнка, к каждому находила индивидуальный подход, ни на кого никогда не кричала. Для неё не было плохих детей.
Никогда не забуду уроки З. А. Орешковой, З. Н. Париновой, Н. В. Башкина, М. А. Магницкой, Г. Д. Яриковой. Это были не только педагоги, но и кумиры, на которых равнялись мы и наши родители. Учителя учили нас мыслить, иметь самостоятельное мнение.
Всё это помогло мне во взрослой жизни. Я имела хорошую работу, заслужила уважение коллег, сумела достойно воспитать двоих детей. Будучи на пенсии, продолжаю работать заместителем директора ООО «Славянка».
Я счастлива! За это благодарю Бога, родителей, своих учителей и земляков. Меня всегда окружали замечательные люди. В их числе мои одноклассники Валентина Морозова, Людмила Кикина, Галина Васьковская, Валентина Григорьева. Они были целеустремлёнными, тянулись к прекрасному, много читали, были интересными собеседницами.
Особое место в моей судьбе занимают семья Тупиковых и моя подруга Нина Тупикова. В нашей школе Нина первой начала заниматься художественной гимнастикой, на концертах показывала номера с лентами, кольцами, танцевала индийские танцы.
И вообще, сколько в школе было различных кружков! Я занималась в кружках художественного чтения и драматическом, училась правильно и красиво говорить, двигаться.
Много внимания уделяли нам пионервожатые, особенно Галина Дмитриевна Обухова. Она водила нас в походы, на экскурсии, устраивала праздники.
А наши библиотеки — школьная и районная детская! Встречи с ними всегда были для нас праздником. Только позднее я поняла, какую огромную просветительскую работу проводили они с детьми. Спасибо библиотекарю Антонине Дмитриевне Ерохиной и Тамаре Дмитриевне Яриковой (Думбадзе).
Я искренне горжусь, что родилась в Добринке и что училась в Чуевской средней школе.
Н. К. СИЗАРЁВА (в школе — ЩЕГЛЕВАТЫХ).
г. Липецк.
2004 г.
СТРАШНЫЙ ВЗРЫВ ЕДВА НЕ СТОИЛ МНЕ ЖИЗНИ
Здание Добринской восьмилетней школы было до того маленьким и неуютным, что давило на психику. Когда перешли в девятый класс в Чуевку, то было такое ощущение, что вырвались на свободу. Двухэтажная средняя школа была светлой, просторной, и ходил я туда с огромным желанием и радостью.
Классная руководительница К. А. Чеботарёва окружила нас заботой и вниманием. Уроки литературы проводила интересно. Объясняла доходчиво, оставалась после уроков и растолковывала. У большинства учащихся были прочные знания по её предмету. Я имел твердую «четвёрку».
Помню такой случай. В 1966 году я пришёл в отпуск из армии и в первый же день решил посетить школу. Иду в военной форме по главной аллее. Смотрю издали, дверь открывается, на пороге появляется Клавдия Алексеевна и стремительно бежит мне навстречу, ей показалось, что это её сын Александр (военный) приехал в отпуск. По мере приближения ко мне она поняла, что это не он, как-то стушевалась, но быстро взяла себя в руки, обняла меня. Разговорились, вместе вошли в школу…
После З. Н. Париновой, душевной женщины, завучем стал Николай Владимирович Башкин. Если бы сейчас все были такими справедливыми, как он, то мы жили бы по-другому. Для него все были равны, невзирая на «ранги». Он спокойно мог поставить «двойки» одноклассницам Нине Хмелёвой и Гале Слизовской, родители которых занимали ответственные посты в районе. Требовательный, «конкретный», задал — спросил. Многое я от него взял, поэтому в нашем беспринципном обществе это мне мешало. Принципиальность не давала мне уживаться с начальством.
И не один я такой оказался из нашего класса. Многие не могли «перестроиться» и шагать в ногу с новым «крутым» временем. Недавно встретил Пашку Буданцева, кандидата наук агроуниверситета в г. Воронеже. Скромно одетый, не «хватает звёзд с небес». В Московский государственный университет поступил сам, без всякой помощи. Не согласен был с одной из оценок и не побоялся пересдать предмет целой комиссии. Сельский мальчишка был уверен в своих знаниях — и добился своего.
Нет в живых Николая Сизарёва. Еще в школе он потерял мать. Помню, как Коля усердно готовился к вступительным экзаменам в институт, лёжа под кустами сирени около своего неказистого домишка. Поступил. Успешно началась его служебная карьера. А в перестроечный период не «вписался».
И сейчас я лелею одну мечту: встретиться всем классом и посмотреть друг на друга. Нет, не на то, кто кем стал, а на то, как кого жизнь потрепала, на кого стали похожи.
Мне самому было несладко. В семье нас трое детей. Родители получали маловато. Мне приходилось во время каникул, в выходные дни, выгружать вагоны, рыть траншеи, чтобы заработать себе на одежду. Поэтому ещё в школе решил: чтобы избежать тяжкого физического труда, надо поступить в институт. Но не суждено этому было сбыться.
После выпускного вечера вся наша семья собралась за столом. Я объявил моим родителям, что буду поступать в технологический институт. На что мне мама сказала, показывая на младших сестер Валю и Нину, что не в состоянии меня учить, так как их надо в школе доучить. Я встал из-за стола и ушёл, заплакав. И зря не поехал, другие же поступали с таким же достатком и жили на стипендию в 30 рублей. А вот своих троих дочерей постарался выучить — все имеют высшее образование, живут хорошо, помогают мне.
В год окончания школы я был призван в армию. Служил в ракетных войсках в городе Капустин Яр Астраханской области. На этом полигоне всесоюзного значения испытывали многие виды оружия. А ранее отсюда стартовал первый спутник Земли.
Уже после службы окончил Ленинградское военно-пожарное училище. Но где бы я ни был, Чуевская школа всегда была со мной, в моем сердце. Да разве забудешь учителей, одноклассников, вечера, спортивные соревнования!
К школьным вечерам каждый класс по графику готовил концерты художественной самодеятельности. Стеснительность мне мешала. Участвуя в литературном монтаже, я забыл слова и ушёл со сцены. После этого случая никогда не появлялся на ней. Зато любил танцы под музыку школьного радиоузла. Организовывал передачи учитель по электротехнике Алексей Егорович Пчельников, а помогал ему мой одноклассник Валерий Тупахин.
А вот в соревнованиях по лыжам любил участвовать. На областных на пятикилометровой дистанции занял второе место. Отличным спортсменом был и одноклассник Виктор Пешков. Но по физкультуре я имел оценку «три». Несмотря на мои достижения в спорте, мне её поставил преподаватель физвоспитания Михаил Андреевич Кучев, отомстив за один инцидент, произошедший на лыжне. Я не сдержался и влепил ему «по физиономии». О, это были страшные мгновенья моей жизни!
Другой случай поверг в шок не только школьное, но и районное начальство. Шли выпускные экзамены за одиннадцатый класс. Сельхозмашины мы сдавали Митрофану Степановичу Агееву, человеку весёлого нрава, чересчур доверчивому. Он шутки воспринимал всерьёз. На уроке стоит шум, все разговаривают. Учитель не выдержит и скажет:
— Прекратите разговаривать!
А мы вполне серьёзно ему ответим:
— Митрофан Степанович, да мы тему обсуждаем!
И он верил. В общем, на его уроках была анархия.
И вот сдаём ему экзамен. Некоторые, в том числе и я, уже сдали и от нечего делать слоняемся по территории школы. Заглянули в тамбур запасного входа в школу около мастерской. Там под руководством А. Е. Пчельникова только что завершились газосварочные работы. Неразряженный газосварочный аппарат стоял в центре помещения. Я приподнял поплавок — сразу же зашипел газ.
— Если чиркнуть спичкой, то будет вечный огонь, — сказал я. Попросил одноклассников Сашку Князева и Анатолия Никитина подержать поплавок, чтобы я поднёс спичку, но они не согласились и ушли. Поддержал меня в этой затее мой двоюродный брат Вовка Полянский. Я зажёг спичку и перед тем, как поднести её, интуитивно в последний момент всё-таки отвернулся. Это меня спасло. Произошёл страшной силы взрыв. «Поплавок» пробил крышу тамбура, горящим пламенем взвился ввысь. Мне обдало лицо пеной и пламенем. Я быстро побежал на улицу, умылся в вечно стоящей луже около порога. Стою и ничего не вижу. Ребята отвели меня в больницу. Там мне оказали помощь. Через два дня я был уже в школе. А Пчельникова изрядно «потаскали» за мой проступок в роно.
В памяти и другие учителя — А. А. Мезенин, весёлый, беззаботный, очень хорошо игравший в волейбол, никогда не стоявший на месте, энергичный. Ю. А. Лебеденко, имевший «привычку» после выходного дня «болеть» и не выходить на работу. Приятные остались воспоминания об учительнице Г. Д. Лебеденко, преподававшей «несерьёзный», на мой взгляд, предмет — немецкий язык, который мне ни разу не пригодился…
Многих учителей и моих одноклассников нет в живых. Вечная им память!
В. И. ПОЛЯНСКИЙ.
п. Добринка.
2004 г.
МЕНЯ УДИВЛЯЛА УВЛЕЧЁННОСТЬ УЧИТЕЛЕЙ КРУЖКАМИ
В школу я пошёл ровно 50 лет назад и, конечно, сейчас мне трудно в деталях вспомнить события, связанные с годами учёбы.
С желанием ли переступил порог школы? Раньше я не задумывался об этом. Но теперь на основании зрелого логического размышления могу сделать вывод: вероятно, да. Дело в том, что, когда я пошёл в первый класс, надо было проявлять определённую самостоятель¬ность, так как мои родители имели ещё двоих детей (младшие бра¬тья) и работали в колхозе. Специфика работы в колхозе, да ещё в 50-х годах не давала папе и маме возможности плотно опекать меня и регулировать моё поведение, напоминать мне о моих обязанностях. Я существовал как бы сам по себе. А так как с успеваемостью и дисциплиной у меня всё складывалось благополучно (видимо, к учёбе я относился всё-таки ответственно), родители не особенно интересовались школьными делами старшего сына.
Мои отношения со школой складывались благодаря влиянию доброй и умной первой учительницы Александры Евграфовны Богатырёвой, втолковывавшей в наши не очень толковые головы книжные премудрости. Труд сельского учителя начальных классов был в то время значительно сложнее, чем нынешнего, ведь при поступлении в первый класс большинство из нас впервые держали в руках книгу, карандаши, тетради.
С удовольствием вспоминаю уроки математики и преподавателя этого предмета Зою Николаевну Паринову. Запомнились и уроки физики, которые вёл хороший, добрый, с тонким чувством юмора человек — Юрий Аркадьевич Лебеденко. Н. В. Башкин преподавал нам общественные науки, к которым я, мягко говоря, относился с прохладцей, к тому же, будучи завучем, Николай Владимирович, как нам казалось, слишком строго взыскивал с нас за мелкие про¬винности. Однако сейчас, по прошествии стольких лет, я с благо¬дарностью вспоминаю его житейские наставления.
Среди предметов я отдавал предпочтение математике и физике, а химия, к сожалению, оставалась мной «незамеченной». Видимо, преподаватели не пробудили к ней интерес.
Шпаргалками и подсказками никогда не пользовался. Но в старших классах мы обзавелись блокнотами, куда по каждой дис¬циплине записывали формулы и другие необходимые данные (разного рода справочники тогда были редкостью). На уроках математики и физики нам разрешалось пользоваться этими записями.
Наша ЧСШ периодически пополнялась учениками из сёл, где не было средних школ. Нередко отношения в классе складывались по принципу землячеств: «добринские», «чуевские»... В то же время между ними существовали прочные контакты. Наше общение между со¬бой было более организованное и цивилизованное, чем, скажем, в нынешних городских школах, чему я являюсь свидетелем. Мы с энтузиазмом участвовали в проведении вечеров, занимались в многочисленных кружках. Я, например, был бессменным членом математического кружка и кружка художественной самодеятельности. Что меня до сих пор удивляет, так это искренняя заинтересованность тогдашних учителей в работе кружков, хотя руководить кружками официально не входило в их обязанности.
Наш выпуск заканчивал 11 классов, и большин¬ство учеников выпускного класса были уже совершеннолетними. Но я не чувствовал тяготы школьной жизни, хотя окончил её в 19 лет. Полагаю, что хорошая атмосфера в школе объяснялась оптимальным соотношением прав и обязанностей учащихся, которые строго соблюдались и по мере необходимости корректировались учителями.
После 11 классов я поступил в МГУ на факультет почвоведения, затем работал в научно-исследовательском институте генетики и селекции в лаборатории экологии. Защитил диссертацию, имею учёную степень кандидата биологических наук. Сейчас — доцент кафедры почвоведения Воронежского государственного аграрного университета. Жена — бывшая одноклассница Нина Хмелёва, окончившая школу с золотой медалью. Она — врач. У нас двое сыновей — врач и инженер-строитель. Растёт внук.
Будущим воспитанникам нашей школы я пожелал бы умело и рациональ¬но использовать учебное время, учиться всему, что кажется ин¬тересным и полезным, не превращаться в «книжного червя», а быть мастером на все руки.
П. Б. БУДАНЦЕВ.
г. Воронеж.
2004 г.
ДВА УВЛЕЧЕНИЯ — КРОЛИКИ И СПОРТ
В жизни я — левша. И моей первой учительнице А. Е. Богатырёвой долго пришлось со мной повозиться, прежде чем научить писать меня правой рукой. А потом я так полюбила русский язык! До сих пор пишу грамотно. В этом заслуга моей первой учительницы и классного руководителя К. А. Чеботарёвой, которая привила любовь нашему классу не только к русскому языку. Она хотела видеть своих воспитанников глубоко нравственными людьми. Не забыть её бесед с девушками о чести, достоинстве, приличии.
Особенно я любила биологию, которую вела З. А. Орешкова. Она заведовала школьной фермой, где разводили кроликов. Это был большой сарай, расположенный по левую сторону от старого здания школы, около знаменитой сажалки. Внутри сарая по обе стороны стояли клетки. Сколько было зверьков — не помню, но не меньше пятидесяти. Когда первый раз Зинаида Антоновна привела туда наш шестой класс, я была в восторге. Мы кормили кроликов, чистили у них. Я с удовольствием это делала. Учительница сразу заметила мою привязанность к животным, трудолюбие и поручила мне ухаживать за кроликами. Я согласилась сразу. Каждый день я получала у завхоза зерно, рвала траву, носила воду, а зимой — снег.
Я была как бы заведующей этой фермой, потому что у меня был ключ от сарая. Мне платили ежемесячно три рубля. За эту зарплату я аккуратно расписывалась в ведомости. Так я проработала года три-четыре, Зинаида Антоновна была довольна мной. Но потом крольчатник перепоручили кому-то другому.
В старших классах моим увлечением стал спорт. Физкультуру преподавал молодой симпатичный учитель В. А. Алексеев, снимавший квартиру по улице Ленинской (ныне имени К. Маркса) у деда Кондрата.
Я участвовала во всех соревнованиях за честь школы, района: бегала, прыгала в длину, состязалась в лыжных гонках. На лыжне выступала вместе со старшей сестрой Валентиной. Если она ходила на пять километров, то я — на три или один, но всегда мы занимали первые или вторые места. На соревнования обычно снимали с уроков, что мне очень нравилось, потому что по точным наукам я училась посредственно. Было приятно на общешкольной линейке получить грамоту за победу.
Мне и сестре поручали вести секцию с младшими школьниками, нам доверяли ключи от спортзала. Сестра впоследствии стала учительницей, а любовь к спорту я как бы передала своему сыну Игорю Глушкову, мастеру спорта международного класса по лыжероллерам, обладателю многих международных наград.
Часто думаю о школе, как будто наяву вижу обе спортплощадки, где теперь расположены улицы Школьная и имени Крупской, и вспоминаю нас, занимавшихся спортом, не имея спортивных костюмов, одалживавших друг у друга сатиновые шаровары. И всё равно это время бесконечно мне дорого.
Н. Д. ГЛУШКОВА (в школе — ЛАРИНА).
п. Добринка.
2003 г.
ПОСЛЕ РАБОТЫ — ЗА ПАРТЫ
С 50-х годов прошлого века в ЧСШ действовала Чуевская вечерняя школа рабочей молодёжи. В 1975 году она была преобразована в районную очно-заочную среднюю школу, имевшую консультационные пункты во всех средних и восьмилетних школах района. В 1986 году, выполнив свою задачу, она прекратила существование. За тридцать с лишним лет без отрыва от производства среднее образование получили около 2 тысяч человек — людей разных профессий и возрастов.
* * *
Детство моё было трудным. В семье, кроме отца и матери, четыре сестры и я. В 1933 году был страшный голод. Мои сёстры ходили по полям и лугам, собирая сурепку, лебеду и другие «съедобные» травы, а меня, малыша, бросали, где попало. Я был такой болезненный и слабый, что мать не думала даже, что выживу.
Созрел урожай зерновых, и с нового хлеба мы понемногу стали укрепляться.
В селе прошла коллективизация. Её последствия для большинства оказались отрицательными. Колхозники жили плохо. Труд бывших крестьян оплачивался трудоднями — «палочками», как их тогда называли. На заработанные трудодни выдавали аванс — по 500 граммов зерна. К концу года часто оказывалось, что расплачиваться сполна колхозу нечем. Проев аванс, многие становились перед ним должниками.
Селян душили налоги. С каждого двора ежегодно нужно было выплатить государству 1000 — 1200 и более рублей. Это при том, что деньги за работу практически не выплачивались. Чтобы рассчитаться по долгам, приходилось продавать на рынке продукцию своего подворья, отрывая от семьи последнее. Ведь существовали ещё и натуральные обложения. Надо было сдать 40 килограммов мяса, 100 яиц. Имеешь корову — сдай 200 литров молока. Владельцы овец были обязаны поставлять шерсть. После забоя скотины шкуры требовалось обязательно сдать государству.
Бедность была такова, что не у всех было во что одеться и обуться, чтобы пойти в школу. Поэтому в первом классе собирались дети разных возрастов — как правило, от 8 до 13 лет.
У меня было большое желание ходить в школу. Помнится, сестра учит стихотворение, а я за ней втихаря повторяю. Она выучила, и я тут же читаю стихотворение наизусть.
Мои товарищи, на год-два старше, чем я, пошли первого сентября в школу. Я остался один. Скучно, заняться нечем. Пойду к школе, посмотрю в окно класса — ребята, увидев меня, отвлекаются от урока. Учительница приходит к моим родителям и жалуется, что я мешаю другим учиться. Родители попросили, чтобы она взяла меня в школу. Учительница разрешила посещать уроки, но в журнал мою фамилию не записала.
Так я стал «нелегальным» учеником Березнеговатской семилетней школы. Старательно приобщался к знаниям. Случалось, кто-то у доски не может ответить урок, я поднимаю руку и отвечаю. Благодаря моей старательности и активности учительница впоследствии внесла мою фамилию в классный журнал.
Четыре класса я окончил с отличием, получив Похвальную грамоту.
Все предметы были для меня интересны, давались легко. Но особенно я любил заучивать и декламировать стихотворения. Выступал в сельском клубе, в школе перед родителями, когда их приглашали на собрания.
Начавшаяся война не дала возможности учиться дальше из-за трудных условий жизни. С 11 лет мы, мальчишки, работали в колхозе: вместе с женщинами пахали и бороновали на коровах. В 1944 году, с 12 лет, я перестал ходить в школу. Работал самостоятельно на лошади — пахал, культивировал, выполнял другие задания.
Трудились в поле босыми, поэтому часто были травмы. Матери вязали для нас из конопли чуни. Но особенно донимал голод. В 1943 году, когда немцы отступили из нашей области, стало намного легче, удобнее. Взрослым выдавали по полкило зерна на трудодень, детям — по 300 граммов. Для всех работающих варили кашу.
В январе 1945 года я начал ходить в пятый класс, в 1948 году окончил семилетку. Решил поступить в Усманский сельскохозяйственный техникум. Сдал экзамены, меня приняли, дали справку о зачислении (на её основании меня должны были отпустить из колхоза и выдать паспорт). Радостный приехал домой, сообщил родителям о зачислении. На это отец ответил, что учить меня в техникуме у них нет возможности.
Я стал работать в колхозе — «куда пошлют», плугочистом. В мае 1953 года меня призвали в армию. Попал в полковую школу учиться на авиационного механика. Отучился год и три месяца (окончил школу с отличием) и по распределению попал в Горьковскую область. В воинской части работал механиком, заслужил много благодарностей, краткосрочный отпуск домой. Получал также денежные премии и был сфотографирован у развёрнутого знамени части.
Уволившись в запас, вместе с земляком В. Н. Рязанцевым работал шофёром в Липецке, а потом по семейным обстоятельствам переехал в Добринку, устроился в АТП на ту же должность.
Года через 2 — 3 судьба вновь свела меня с Рязанцевым, (он был уже начальником дорожно-строительной организации). Василий Николаевич пригласил меня к себе домой, поставил на стол бутылку водки, закуску. Я спросил, по какому поводу. Он ответил: мол, выпьем, тогда и скажу. Во время застолья причина выяснилась: хозяин с гордостью показал свой недавно полученный диплом об окончании Задонского техникума механизации сельского хозяйства с присвоением специальности «механик по сельхозмашинам».
Честно говоря, я позавидовал ему и расстроился. Чем я хуже его? Тут же твёрдо решил определиться в вечернюю школу. Это было в 1963 году. Пришёл к директору школы М. В. Дедяевой. Попросил извинения, что беспокою её. Мария Васильевна заулыбалась:
— Не стесняйтесь, я вас слушаю…
Я высказал ей свои сомнения: мол, мой возраст запоздалый, чтобы учиться в вечерней школе. На это она ответила:
— Учиться никогда не поздно. Ведь раньше у вас не было такой возможности. Вы решили правильно…
Мария Васильевна записала меня сразу… в девятый класс.
Вначале учёба давалась трудно, особенно по русскому языку и литературе. Я очень благодарен за помощь учительнице Таисии Фёдоровне Курьяновой. Она много занималась со мной. За год я хорошо освоил её предметы.
Я был шофёром на бензовозе, постоянно находился в рейсе. Работать и одновременно учиться было очень тяжело. Выезжая в рейс, обязательно брал с собой книги. Стоишь в очереди на заправку и готовишь уроки. На занятия всегда приходил подготовленным.
В классе мы все были дружные, помогали друг другу в учёбе. «Рабочие» дни — понедельник, вторник, четверг и пятница. Вечернее время среды отводилось для художественной самодеятельности. Занимались в хоровом, драматическом и других кружках. Выступали с концертами.
Преподавателями у нас были: по русскому языку и литературе — Таисия Фёдоровна Курьянова, по истории и обществоведению — Николай Владимирович Башкин и Александр Евдокимович Сысоев, по химии — Мария Васильевна Дедяева, по математике — Зоя Николаевна Паринова и Клавдия Васильевна Крутских, по физике — Юрий Аркадьевич Лебеденко. Учителя относились к нам доброжелательно, с пониманием. Если кто-то что-либо не понял на уроке, занимались с ним дополнительно, не жалея сил и личного времени.
11 классов я окончил на «четыре» и «пять». Без проблем поступил в Воронежский лесотехнический институт на заочное отделение по специальности «инженер-механик автомобильного транспорта». Первый курс прошёл успешно, без «хвостов», после окончания второго остался с «хвостом», после третьего – с двумя. Ну, думаю, все труды мои пропали напрасно. Но не пал духом, продолжал упорно «грызть» гранит науки. Приехал на четвёртый курс и сдал все «хвосты». Четвёртый курс закончил успешно, а затем пятый и шестой.
После окончания института поступил линейным механиком в ДРСУ. Потом мне предложили должность преподавателя при Добринском АТП от Липецкого учебного комбината. Готовили водителей-автолюбителей. Через пять с половиной лет стал главным механиком ПМК «Мелиоводстроя». Спустя три года перевёлся в АТП механиком по безопасности дорожного движения.
В 1985 году по рекомендации райкома партии заступил на должность преподавателя в открывшийся в Добринке филиал СПТУ, (позднее филиал приобрёл статус самостоятельного училища). Отсюда и ушёл на пенсию в 1995 году.
Достойное место в жизни нашли и многие другие выпускники вечерней школы.
С администрацией училища сохранились хорошие связи. Ежегодно первого сентября, когда начинаются занятия, прихожу сюда на линейку, выступаю перед учащимися, призываю их хорошо учиться, крепить дисциплину, никогда, несмотря ни на какие трудности и преграды, не останавливаться на достигнутом.
Всегда радуюсь, когда узнаю, что тот или иной воспитанник нашего ПТУ последовал добрым советам. Многие поступили в Рязанское десантное училище, как, например, Олег Антюфеев, ставший офицером. Александр Анучин получил в сельхозинституте специальность землеустроителя. Роман Малыхин работает в милиции инспектором ДПС, продолжает учиться дальше.
Н. Е. ПЧЕЛЬНИКОВ.
п. Добринка.
2003 г.
1966
РАЗРУШАЯ ХРАМ, ДЕД СТАЛЬНОЙ КРИЧАЛ: «ПУСТЬ ТУТ УЧАТСЯ НАШИ ДЕТИ!»
Ещё задолго до учёбы я знала о том, что Никольский храм был приспособлен под Чуевскую школу. Всё об этом напоминало. Часто о бывшей церкви рассказывал мой отец В. В. Назаров, прозванный в народе «Васькой-певцом» за то, что когда-то вместе со своими родственниками пел в церковном хоре. В доме хранился изразец, принесённый с места разрушенного алтаря.
Буквально около нас жил дед по прозвищу «Стальной» (Василий Иванович Буданцев. — Прим. ред.), принимавший активное участие в ликвидации храма. Долго за его домом стояла купель, в которой раньше крестили младенцев. Да разве только он один тащил! Другие активисты много чего приволокли себе из церкви и приспособили в своём домашнем хозяйстве. А школе достался только один медный колокольчик, которым звонили на уроки и перемены.
Конечно, не виноват Стальной в том, что храм разрушили. Это было решение районного начальства, основанное на антирелигиозной политике государства. Хорошо хоть под школу отдали, а то там могла быть МТС. Недаром Стальной кричал:
— Нашим детям негде учиться, пусть они учатся здесь!
И, действительно, все его дочери окончили школу и «вышли в люди». Но односельчане всегда косо смотрели в сторону деда, не могли простить ему участие в ликвидации церкви.
С самого раннего детства я знала, что храм построен на средства местных богачей, в том числе купца Болховитинова, державшего магазин на месте теперешнего БТИ.
Когда стала учиться в школе, меня никогда не покидало ощущение, что это бывшая церковь. Истопник во время религиозных праздников боялся находиться в котельной, — там якобы слышалось божественное пение, отчего волосы поднимались дыбом.
Старшие ребята раскапывали захоронения и бросались в девчонок остатками одежды, косами с черепов умерших. Расколотые кресты и надгробные плиты валялись тут и там.
А в школе в это время велась ярая антирелигиозная пропаганда. Как-то я по просьбе родителей перед Пасхой ездила в Павловскую церковь святить куличи. Так на следующий день меня вывели на линейку и при всех позорили за это. Особенно усердствовал Н. В. Башкин.
Но сколько ни старалась в школе отлучить от Бога, я всегда верила в него. И семья у нас была верующая. Наслушалась рассказов о последнем в истории храма священнике отце Николае. Он был очень уважаемым односельчанами человеком. Рассказывали, что в день разрушения церкви «блюстители порядка» били священника пинками по животу (у него была грыжа). Отец Николай пострадал за веру. Теперь в своих молитвах я упоминаю его и других репрессированных священнослужителей Никольского храма. Судьба этих людей меня всегда трогала.
Часто общаюсь со своей первой учительницей А. А. Тупиковой, навещаю её. Не могу забыть ныне покойных учителей М. С. Воротилину и К. А. Чеботарёву.
На одном из уроков литературы мы «проходили» стихотворение Пушкина об осени. Клавдия Алексеевна привела нас в школьный сад. Около дерева с опадающей багряной листвой и прошёл этот необычный урок. Было так здорово.
Дальнейшая судьба К. А. Чеботарёвой сложилась неважно. Совсем старенькой она уехала на Украину к своему единственному сыну Алику (мы звали его «наоборот» — «Кила»). Он пил, из офицеров его разжаловали. Моя одноклассница Люда Искорнева рассказывала, что видела Клавдию Алексеевну перед её смертью. Она была согбенной, неухоженной, чуть ли не в лохмотьях.
Вот так драматически закончился жизненный путь заслуженной учительницы России.
О тогдашнем директоре ЧСШ Б. В. Магницком ничего хорошего вспомнить не могу — унижал, оскорблял…
Рада, что живу недалеко от школы, рядом с которой вместо разрушенной строится новая церковь.
Л. В. ПОЛИКАРПОВА (в школе — НАЗАРОВА).
п. Добринка.
2003 г.
ЧИТАЛ ПО СЛОГАМ, А СТАЛ БИЗНЕСМЕНОМ
Мы выпускались в 1966 году, когда школу одновременно оканчивали одиннадцатые и десятые классы. Всего их было, по-моему, семь, я училась в «Г». На перемене в зале скапливалось народу, как на демонстрации. Добринская средняя школа №1 ещё достраивалась. В 1967 году она сделала свой первый выпуск, а мы были последними, кто ходил из Добринки учиться в Чуевку. Ходили всегда всей оравой. Если зазеваешься, ребята выбьют у тебя из-под мышки вошедшую в моду папку и пинками будут гнать её до самого центра.
Не забуду свою классную руководительницу В. Д. Красову, которая с учениками и на каникулах не расставалась. Наденет спортивный костюм — и с нами на лыжах на Жукову будку, в совхоз «Добринский». Я была смелая, не боялась никого из учителей, даже Н. В. Башкина. По обществоведению у меня всегда были «четвёрки». Как-то со Славкой Бубновым сбежали с урока химии. На следующий день А. Д. Юрицына, прознав про нашу выходку, не стала ругать, а язвительно так сказала:
— Ну что, Сизарёва, пришла?..
На уроках литературы Т. Ф. Курьянова добросовестно рассказывала у доски новую тему, а мы занимались каждый своим делом.
В классе было сорок человек, поэтому опрашивать всех за полугодие не успевали. Лучше всех у нас училась Люда Кожевникова, ставшая впоследствии медалисткой. Но был и такой ученик, который в десятом классе читал по слогам. И вот этот Юрка Пешков после службы в армии уехал в Москву, выгодно женился на дочери директора завода. Сейчас он — крупный бизнесмен.
Все старшеклассники любили школьные вечера. На сцене — Ю. М. Назаров с аккордеоном и «штатные солисты» — Юрий Буданцев и Валентина Фатеева из одиннадцатого класса. Как же хорошо они пели! А Тамара Воротилина, дочь учительницы истории, всегда читала стихи. За стихотворение «Полюби его, Маруся, полюби за красоту!» она стала победительницей областного конкурса чтецов и получила именные часы. Она читала это стихотворение так выразительно, что мороз по коже пробегал.
Художественная самодеятельность заканчивалась, включали радиоузел, и под пластинки танцевали. Моднейшим танцем был летка-енка. Мы его даже на выпускном вечере танцевали.
В Чуевской школе учился и мой старший брат Николай Сизарёв. Вместе с одноклассником Сашкой Морозовым он усиленно занимался спортом. Недавно построенный спортзал был хорошо оборудован, брат так там и пропадал. Он даже за Морозова в институт по физкультуре сдал вступительные экзамены. В школьные годы Николай в составе танцевального ансамбля вместе с Владимиром Аносовым и Толиком Минеевым выступал в Воронеже и Ростове.
В ЧСШ некоторое время учительницей начальных классов была моя дочь, несколько лет работала и я. Но сегодняшняя жизнь школы резко отличается от тех счастливых и беззаботных лет.
М. А. ЗАЙЦЕВА (в школе — СИЗАРЁВА).
п. Добринка.
2003 г.
ОН БЫЛ КО МНЕ СТРОГ ПО ЗАСЛУГАМ…
Мне исполнилось десять лет, когда от сердечного приступа умер мой отец Николай Александрович Сорокин, директор Чуевской средней школы. Хотя мне было не так много лет, но я его хорошо помню. Я был последним ребёнком у своих немолодых уже родителей, поэтому отец уделял мне больше внимания, чем старшим детям. Он брал меня на рыбалку на торфяное болото, куда мы ездили на лошади. Там он учил меня, как надо ловить удочками. Вообще, если он что-то делал в саду или дома, то постоянно показывал мне что это, как, зачем и почему.
Если мне надо было с ребятами сходить в кино, то пять копеек я спрашивал задолго до фильма, потому что знал: это «удовольствие» надо заработать. Отец давал задание — к примеру, окопать одну яблоню. Только после выполненной работы отпускал в клуб. Но сам всегда присутствовал в саду и подсказывал, что яблоню надо окапывать радиусом два метра и неглубоко, чтобы не повредить корни.
Бывали случаи, что я шалил, проказничал. Отец наказывал строго, даже чересчур. Наш дом расположен около дороги. Как-то ехала машина, а я схватил валявшуюся железяку и запустил её в кабину шофёра. Разъярённый шофёр остановил машину, догнал меня и… Но тут вмешался отец.
— Я разберусь с ним сам, — сказал он.
Не знаю, что легче мне было перенести — наказание шофёра или ремень родителя. Но только досталось мне, как говорится, по полной программе.
Дом, в котором я живу, построил мой отец более пятидесяти лет назад. Он тщательно следил за ним, за порядком на приусадебном участке. В саду он проводил много времени. По примеру отца я стараюсь содержать всё в образцовом порядке. Думаю, он меня бы одобрил.
А. Н. СОРОКИН.
п. Добринка.
2003 г.
ЗА ОПЫТОМ ПРИЕЗЖАЛИ СО ВСЕЙ СТРАНЫ
Мне очень повезло, что я училась в Чуевской средней школе. Училась легко, с интересом (тогда многим хотелось учиться, да и было у кого учиться). Вначале я даже не могла определить, какой предмет мне больше всего нравится.
Русский язык и литературу преподавала Антонина Александровна Быстрова, она же классный руководитель с 5 по 8 класс. Мы ловили каждое её слово. Занятия по литературе были для нас походом в театр, музей. Миловидная, хрупкая, со вкусом одетая, за весь урок ни разу не присевшая на стул, она очаровывала учеников знанием художественных произведений.
Всегда артистично, только наизусть, читала стихи, отрывки из прозы. Она увлекала нас литературой, мы стали много читать, и Антонина Александровна всегда интересовалась, кто что читает.
Но это литература. А как увлечь русским языком? Возможностей тут меньше. Антонина Александровна находила способы пробудить интерес к русскому языку.
На моей памяти один урок в 6 классе. Учительница начала его с чтения: «Осень. Как-то незаметно изменилась природа…» И дальше о том, какой стала листва на деревьях, трава. И я узнаю… свою заметку из школьной стенгазеты.
Антонина Александровна спросила ребят:
— Вы не читали? А эту заметку написала ваша одноклассница Рая Черникова, член редколлегии стенгазеты.
Оказалось, что в моём небольшом сочинении о природе нашлись такие предложения, которые подходили к изучаемой теме. И далее на уроке все работали над ними. Ученикам это было необычно, интересно, а я испытывала гордость: учительница заметила мой труд, не прошла мимо.
И не случайно А. А. Быстрова быстро овладела «липецким методом» преподавания и с Г. Д. Лебеденко на своих уроках учили других, делились своими познаниями. На одном из таких уроков, проходившем в отдельном здании, называвшемся «Камчаткой», присутствовало более 30 учителей (они разместились с трудом в тесном помещении), приехавших из разных областей и республик СССР (особенно много почему-то из Якутии). Мы их с любопытством разглядывали.
По примеру А. А. Быстровой я стала учительницей, но не русского языка и литературы. В старших классах меня влюбила в свой предмет (химию) Зинаида Антоновна Орешкова. Предмет трудный, но очень интересный. Особенно нравилось решать задачи, расставлять коэффициенты в уравнениях. Когда я сдавала экзамен по химии при поступлении на биохимический факультет института, задачи перерешала быстро и легко (а заодно и те, что были в билетах некоторых абитуриентов, не справившихся с ними). Мне поставили «пятёрку», даже не послушав ответы на теоретические вопросы. Но спросили, какую школу окончила. Я с гордостью назвала Чуевскую школу и свою учительницу.
Потом Орешкова из Добринки уехала, и мне не привелось с ней увидеться, но я часто вспоминаю её с благодарностью.
Работая в районном отделе народного образования ведущим специалистом, я посещала уйму школ. Приходилось анализировать уроки и творчески относящихся к делу учителей, и равнодушных, и малоопытных. Всегда старалась распространить опыт педагогов своей школы, их методы преподавания. Уверена, эти методы никогда не устареют.
В роно я с 1972 года. Награждена значками «Отличник народного просвещения», «Отличник просвещения СССР», медалью «Ветеран труда».
Р. В. РЯШЕНЦЕВА (в школе — ЧЕРНИКОВА).
п. Добринка.
2004 г.
ГОДЫ ОРАНЖЕВОГО СОЛНЦА
Школьная пора — прекрасный островок в жизни, где светит оранжевое солнце, и плывут над головами розово-голубые облака. Бегут годы… И, что там говорить, всё чаще серые облака проплывают над нами, прибавляя седин. Но наступает 1 сентября — и всколыхнётся тёплыми волнами душа, охватят её школьные воспоминания. И становится так хорошо…
В Чуевскую среднюю школу я пришла в 1964 году после Добринской 8-летки и окончила её в 1966 году. Судьба сложилась так, что из Добринки я практически не уезжала. Заочно окончила Воронежский сельхозинститут, но работать пришлось на партийных и советских должностях. Сейчас — начальник архивного отдела районной администрации.
Как выглядела школа в ту пору? Она казалась нам непривычно большой, просторной. Вся утопала в зелени. Теперь вспоминаешь и удивляешься — как же мы в ней размещались? Все классные комнаты были набиты до отказа, занимались в две смены. Потом к основному зданию пристроили спортивный зал. Он тоже казался нам огромным. Здесь мы проводили почти всё свободное время (в нашей восьмилетке спортзала не было).
Директором в те годы работал Василий Прокопьевич Сотников — добрейший души человек, завучем — Николай Владимирович Башкин — самый строгий из тогдашних учителей. Были ли среди учителей любимые? Одно могу сказать — всех, кто учил нас, мы глубоко уважали и до сих пор вспоминаем добрым словом. В их числе Валентина Даниловна Красова — преподаватель немецкого языка, наш классный руководитель в 10 классе (я поддерживаю с ней тёплые отношения). Раиса Андреевна Ерохина преподавала физику, Клавдия Васильевна Крутских — математику, Анастасия Дмитриевна Юрицына — химию.
Особое отношение у нас было к учителю физкультуры М. А. Кучеву. В те годы в Чуевской школе учились ребята не только из Добринской восьмилетки, но из других школ района: Павловской, Мазейской, Тихвинской… И поэтому нас в 1964 году набралось столько, что за партами сидели по трое. Я оказалась в классе «Г». Нашему классу не хватило… классного руководителя. Лишь во втором полугодии классным руководителем назначили именно Кучева. С мальчишками Михаил Андреевич быстро нашёл общий язык. Он вёл уроки физкультуры, и они так и крутились возле него в спортивном зале. А у девочек уроки физкультуры преподавала Людмила Николаевна Хальзова. Поэтому с девчонками Михаил Андреевич держал себя несколько отстранённо. Но всех нас он никогда не называл по фамилии, а только по имени, за что мы его очень уважали.
В нашем 9 «Г» меня сразу избрали старостой (не знаю почему, ведь многие из нас практически друг друга ещё не знали). Завуч поручил вести мне классный журнал: готовить списки учащихся по всем предметам, отмечать присутствующих и отсутствующих и т. п. Потом я была избрана секретарём комсомольской организации школы.
В наше время каждую пятницу проводились тематические вечера. Заканчивались они танцами под проигрыватель. Мы ждали их с нетерпением… Часто проводились общешкольные соревнования по баскетболу, волейболу, а «КВНы» — между классами.
А с какой гордостью мы шли на октябрьские и первомайские демонстрации! Каждый класс — со своей атрибутикой, под школьный духовой оркестр.
В нашем 10 «Г» было 28 человек. Все мы успешно окончили школу. Правда, ярких «светил» не было, была лишь одна медалистка — Людмила Кожевникова. Но около 60 процентов выпускников моего класса получили высшее образование, многие из остальных — среднее специальное.
Класс был дружный, мы часто общались после школы. Постепенно судьба разбросала нас кого куда. Но мы и сейчас поддерживаем между собой связь, особенно летом, во время отпусков. По возможности обязательно встречаемся.
В. С. НЕВЕЙКИНА.
п. Добринка
2002 г.
ДВА ЯБЛОЧКА ИЗ ШКОЛЬНОГО САДА
Для меня Чуевская средняя школа — это светлый и добрый период в жизни. Я училась хорошо и легко и даже в тридцатиградусные морозы всегда была в классе. Учителя давали знания, которые соответствовали лучшим школам Воронежа и Липецка.
С 1971 года волей судьбы я живу в центре Москвы, рядом с Кутузовским проспектом. Из окна моей квартиры видны Москва-река, мэрия, Белый дом.
Сначала работала старшим инспектором в Госкомтруде. С 1979 года по настоящее время — начальник отдела в правительстве Москвы. В столице встретилась и подружилась с видным журналистом и писателем М. Г. Домогацких (к прискорбию, его уже нет среди нас). Сблизились мы благодаря самым добрым воспоминаниям о родной Чуевской школе, в которой в разное время нам посчастливилось учиться.
Моя первая учительница — А. А. Тупикова. Детские организации, октябрятские и пионерские, помогали и заставляли нас верить в добро, справедливость, честность. К великому сожалению, в настоящее время всё это разрушено. С каким удовольствием мы участвовали в мероприятиях по сбору металлолома, макулатуры, с каким упорством добивались, чтобы в классе не было отстающих! Современные дети вряд ли это поймут.
Наши ровесники материально жили почти все одинаково. У нас в семье было пятеро детей, поэтому не было лишних денег, письменного стола, но все мы учились хорошо, получили высшее образование. Родители воспитывали нас трудолюбивыми, аккуратными, честными, уважающими окружающих. РК КПСС и райисполком неоднократно вручали нашим родителям Похвальные грамоты за хорошее воспитание детей.
Родители всегда поддерживали тесную связь со школой. Только благодаря школе и родителям все мои сёстры и братья стали настоящими людьми. В этом же духе мы воспитываем своих детей и внуков. Было всегда традицией первого августа, в день рождения мамы, собираться нашей многочисленной семьёй, включая восемь её внуков и правнуков, и делиться планами на будущее. Согласитесь, редко в какой семье такое есть.
Проходят годы, и мы начинаем ясно понимать, какая атмосфера добра, переживаний друг за друга царила в нашей школе.
Бесконечно дороги школьный сад, цветочные клумбы и те два яблочка из сада, лежавшие первого сентября на твоей парте. У нас дома был свой огромный сад, но вкус этих двух яблок многого стоил.
Всё свободное время мы находились в школе. По пятницам – вечера для старшеклассников, спектакли. Три учителя — М. А. Магницкая, З. Н. Паринова, К. В. Крутских — организовывали занимательные математические вечера.
Не было конца моей радости, когда я получила на последнем новогоднем бал-маскараде второе место за сшитый собственными руками костюм «пиковой дамы». 31 декабря мы были всегда вместе с учителями, родителями, одноклассниками.
От всей нашей семьи хотелось бы низко поклониться Чуевской школе, которая выпустила из своих стен не одно поколение хороших людей.
Г. И. ПОПОВА (в школе — ДУГАНОВА).
г. Москва.
2003 г.
1967
ПАПА БЫЛ ДИРЕКТОРОМ, А МАМА — УЧИТЕЛЬНИЦЕЙ
В 1963 году моего отца, Василия Прокопьевича Сотникова, назначили директором Чуевской средней школы. Естественно, нас, меня и брата Сашу, тоже перевели в эту школу.
Первый человек, с которым 1-го сентября я познакомилась, был Н. В. Башкин, заведующий учебной частью. Мы с Сашей беспомощно стояли в коридоре и не знали куда идти. Линейка, которую мы пропустили, уже давно закончилась. И тут к нам подошёл Николай Владимирович и отвёл меня в седьмой класс, а брата — в первый.
Классным руководителем в моём классе была А. А. Башкина — жена завуча, которая одновременно вела уроки литературы. Они были довольно интересными, многое учительница нам рассказывала из прочитанного ею самой. Она проводила литературные вечера, конкурсы чтецов. Однажды, участвуя в одном из них, я получила книгу в качестве приза за стихотворение Э. Багрицкого «Смерть пионерки».
В 7 — 8 классах уроки физики вёл Ю. А. Лебеденко. Решение физических задач, изучение законов для нас скучными не были, так как, объясняя новый материал, Юрий Аркадьевич сопровождал свой рассказ поговорками, стихами. У него к каждому из нас был особый подход.
В девятом классе к нам пришёл В. И. Кутузов, с которым мы решали задачи повышенной трудности, готовясь для поступления в вузы. Он тщательно готовил наиболее способных к районным и областным олимпиадам.
Уроки математики проводила Р. А. Ерохина, строгая, требовательная, точная, как сама математика.
Очень сложной проблемой для меня были уроки рисования. Рисовать я совсем не умела и всегда переживала, когда начинался этот урок. В. И. Мальцев подсаживался ко мне и помогал выполнять задание.
Трудно было и с физкультурой. Никак я не могла забраться вверх по канату. Но отставать от других мне не хотелось. Поэтому я приходила одна в спортивный зал, когда там не было ни М. А. Кучева, ни учащихся, и тренировалась. В конце концов, своего добилась.
Помню, в кабинете географии стоял телевизор. И самыми желанными минутами для нас были те, когда З. Н. Афанасьева включала телевизор, и мы смотрели передачи о разных странах, их климате, животном и растительном мире.
Школу я окончила с золотой медалью. В нашем выпуске также четыре «серебряные» медалистки — Людмила Логунова, Татьяна Елисеева, Нина Секачёва и Валентина Польских.
Я окончила Воронежский медицинский институт и работаю врачом в городской больнице.
О школе наша семья хранит самые добрые воспоминания. Папа и моя мама М. Ф. Сотникова немало лет отработали в ней учителями. Отец получил звание «Заслуженный учитель школы РСФСР». Чуевскую среднюю школу окончил с золотой медалью и мой брат.
А. В. КОЛЕГАЛОВА (в школе — СОТНИКОВА).
г. Воронеж.
2003 г.
СТРОГОСТЬ, УМНОЖЕННАЯ НА ИНИЦИАТИВУ
Минули многие годы, а я как сейчас помню тот день, когда впервые переступила порог родной школы, ставшей для меня родной. Помню свою первую учительницу. Это была Лидия Митрофановна Анохина — «простая и сердечная». Она поставила в тетради мою первую «пятёрку». Как я была рада! Как на крыльях летела домой, чтобы порадовать родителей первой отличной отметкой. Похвала моей учительницы не дала мне повод, чтобы возгордиться — наоборот, я ещё с большей ответственностью стала относиться к учёбе.
На хороших учителей мне везло и после начальных классов. Хотелось бы назвать многих… Вот супруги Башкины. Николай Владимирович — бессменный наш завуч. Был очень строг к нарушителям дисциплины, неуспевающим, требовал, чтобы каждый отвечал за свои поступки. Вместе с тем он был ко многим добр и сердечен.
Анна Алексеевна, его жена, вела уроки русского языка и литературы и одновременно была нашим классным руководителем. За все годы мы не слышали от неё ни одного грубого слова, окрика.
Ещё одна супружеская пара — Лебеденко. Юрий Аркадьевич преподавал физику, но фактически на нём во многом лежали заботы об организации внеклассной и внешкольной работы. В душе он был поэтом, писал стихи, рассказы, приучал нас видеть в самом простом возвышенное, поэтическое, поощрял творческое отношение к любому делу.
Его жена Галина Дмитриевна уделяла особое внимание эстетическому воспитанию своих учеников. Её, как и мужа, отличали артистические способности (оба — активные участники художественной самодеятельности). Галина Дмитриевна на своих уроках бесподобно читала стихи — как говорится, «с чувством, с толком, с расстановкой». Благодаря ей мы стали понимать и любить поэтическое творчество.
В школе я считалась примерной ученицей, — хорошо училась, была активисткой.
Однажды в начале учебного года (я уже была в девятом классе) Н. В. Башкин, выступая на собрании школьного актива (он был секретарём парторганизации), неожиданно предложил мою кандидатуру в секретари комсомольской организации. Меня избрали единогласно. Что и говорить, большая ответственность!
И вот я, новоиспечённый комсомольский вожак, такое отчубучила — взяла и отрезала себе чёлку: очень хотелось выделиться перед подругами. И выделилась. На второй же день была выстроена линейка. Лично Николай Владимирович вызвал меня «на ковёр». Со мной рядом стоял ещё один провинившийся — Володя Абакумов. Тот раздобыл где-то красный шарф и, обернув им шею, важничал перед товарищами. За эти вольности нам досталось обоим, особенно мне. Как же так, я, выдвиженка Н. В. Башкина, не оправдала его доверие! Пришлось стоять перед всеми и краснеть.
За внешним видом учащихся был установлен строгий контроль. Девочки были обязаны носить косы — никаких стрижек! Мальчишкам, наоборот, полагалась короткая стрижка. Такие же жёсткие требования были и к одежде.
В те годы просто сумасшедшей популярностью у молодежи пользовались очень узкие и короткие брюки. Но они были под суровым запретом. Носивших их клеймили презрительным словом «стиляга», в печати и на собраниях их нещадно прорабатывали как носителей буржуазной морали. Несмотря на это, подобный наряд был мечтой каждого старшеклассника. Но в нашей школе так и никто не осмелился надеть «стильные» брюки. Да и как осмелиться, когда за нами зорким глазом повседневно под началом партийной организации следили руководители школы, учителя, комсомольские и пионерские активисты. Даже за небольшое отклонение от установленного порядка накладывались различные наказания.
Когда я училась в 10 классе, зима выдалась на редкость снежной. Меня, комсомольского секретаря, вызвал Н. В. Башкин. Поглядывая в окно, он сказал:
— Видишь, снегу-то сколько навалило. Не пройти, не проехать. А ведь наша школа шефствует над братской могилой лётчиков. Её тоже завалило. Где же инициатива комсомольского вожака?
Действительно, я как-то об этом не подумала. Пришлось поговорить с ребятами, объяснить им, в чём дело. Вооружившись лопатами, мы дружно направились на кладбище. Была жуткая метель…
Этот разговор с Н. В. Башкиным послужил для меня уроком: надо быть активнее, инициативнее, не ждать «подсказки» сверху. Николай Владимирович, воспитывая нас, считал, что эти качества будут необходимы нам во взрослой жизни. И я следовала его советам.
Возможности проявить в себе общественную жилку в школе были. Жизнь била ключом. Чего стоила работа драмкружка. В него записывались с большим желанием. Подготовили спектакль по пьесе Розова «В добрый час». Мне и Валере Фонову достались главные роли. Выступали на школьной, а затем и на районной сценах. Успех был шумный. Мы остались довольны результатами и гордились ими. Не меньше радовалась с нами режиссёр Тамара Дмитриевна Ярикова (Думбадзе), работавшая заведующей районной детской библиотекой. Выпускница Чуевской средней школы, она никогда не порывала с ней связь, здесь была своим человеком.
«Уроки» Тамары Дмитриевны не прошли для меня даром: на всю жизнь я сохранила любовь к сцене. Работая директором начальной школы-детсада №1, организовала драмкружок. Подготовили пьесу «Лиса, заяц и петух», доставили настоящую радость детям.
В ЧСШ много внимания уделялось спорту. В течение нескольких лет физкультуру вела удивительный по своему отношению к делу, к детям человек — Людмила Николаевна Хальзова. Благодаря ей мы буквально влюбились в её предмет. Забыв обо всём на свете, могли часами не выходить из спортзала. Особенно увлекались баскетболом, и это принесло свои плоды. Не раз выезжали в Грязи, Усмань, другие райцентры области на спортивные состязания. Часто добивались неплохих результатов.
Но вот незадача. Для тренировок нам остро не хватало времени: напряжённая работа на уроках, домашние задания… И мы нашли выход, решив посещать спортзал по воскресеньям. Но нам сказали: «Нельзя, выходной день». Нас это не остановило. Осторожно выставили в окне глазок и всей командой оказались в зале.
Наигравшись вволю, заглянули в учительскую, просмотрели классные журналы, а я, вдобавок ко всему, уселась за пишущую машинку и отпечатала фамилии наших всех баскетболистов. Листок беззаботно оставила на столе.
Ну а утром следующего дня — обычная еженедельная линейка. Наша проделка не прошла незамеченной. Всех по напечатанному мною списку Н. В. Башкин вызвал для объяснений на середину зала.
Для порядка нас слегка пожурили. Зато мы получили разрешение тренироваться по воскресеньям.
И вот школа позади. Последний звонок, выпускной бал. Напутствия учителей, танцы, шутки, смех... И чувство неподдельной грусти от сознания того, что школьные годы… никогда не вернуться. Я расплакалась. Анна Алексеевна едва успокоила меня.
Но со школой я не рассталась. Меня приняли старшей пионервожатой, а педагогический институт закончила заочно. Постоянно ощущала поддержку и помощь своих бывших учителей, в первую очередь — Ю. А. Лебеденко. Работать с ним было легко и интересно.
Потом много лет была инструктором отдела пропаганды и агитации райкома КПСС. Прошла еще одну «школу» — школу высокой ответственности за порученное дело.
Последние 12 лет — директор начальной школы-детсада №1. 143 ученика, 56 дошкольников, из них 12 оставленных без попечения родителей. Непростой, беспокойный контингент. Но мне удалось создать в коллективе хороший морально-психологический климат, настроить всех на творческое отношение к работе. Конечно, иногда возникают трудные, сложные ситуации. В таких случаях рассчитываю на поддержку и понимание своих бывших педагогов. В их числе — Галина Дмитриевна Лебеденко. Не пропускает ни одного утренника, ни одного собрания, благодарит меня за внучку Таню (та посещает нашу школу), отличницу и активистку.
Судьба повернулась так, что я в последние годы стала чаще бывать на кладбище. Здесь похоронены самые дорогие для меня люди — бабушка, дедушка, мама и ушедший из жизни в цветущем возрасте сын Руслан. Здесь покоятся мои любимые учителя: Николай Владимирович Башкин и Юрий Аркадьевич Лебеденко. Постою в тишине у каждой из могил, вспомню прошлое. Скорбно, тяжело на душе. Но, взяв себя в руки, успокаиваюсь. Мое утешение — в моих учениках. Завтра снова окажусь в их разноголосой гуще.
Жизнь продолжается…
В. М. ХАДЖИШВИЛИ (в школе — НИКИТИНА).
п. Добринка.
2003 г.
(Литературная запись Н. С. ФИЛИППОВА).
ШАЛОСТИ И ДРУГИЕ «ВОЛЬНОСТИ» ПРЕСЕКАЛИСЬ
Учиться я начала у Л. М. Анохиной, которая была какой-то домашней и по-настоящему доброй. Нас не обижала, не наказывала. Но своего сына Володю, нашего одноклассника, часто наказывала, приговаривая при этом:
— Других мне нельзя, а тебе сейчас достанется!
До самого Нового года писали карандашом, а потом уже простой ручкой. Часто чернильница проливалась в портфеле, как осторожно её не ставь. Тогда тетради, учебники, руки — всё фиолетовое, не отмоешь.
Как-то Лидия Митрофановна заболела и не учила нас несколько недель. Заменяла её А. А. Быстрова, красивая, молодая, модная. Но мы любили только свою учительницу, а Быстрова казалась нам высокомерной, мы её не понимали и боялись.
Пятых классов было два, девятых — три. Наша классная руководительница З. А. Орешкова, худенькая, маленькая, всегда ходила в синем шерстяном платье. Прозвище ей дали по фамилии — «Орех».
Однажды она написала замечание в дневнике одноклассницы Вали Скомороховой. А та, не долго думая, чуть ниже подписала: «Орех — его едят». Учительница случайно прочитала это и превратила всё в шутку:
— Ребята, а меня скушать собираются!
В старших классах мы увлеклись спортом. Л. Н. Хальзова, учительница физкультуры, очень серьёзно относилась к своим обязанностям. Молодая, спортивная, стройная, она «заразила» нас спортом. Баскетбол, волейбол, гимнастика — в новом спортзале. Я выступала на сцене с акробатическим номером с Ниной Федорковой, имела третий разряд. Часто ездила на соревнования по школам района, на областные. Валя Никитина (ныне Хаджишвили) тоже в то время активно поддерживала спортивную честь школы.
Годы учёбы сплотили одноклассников. Мы ходили гурьбой в спортзал, из которого не вылазили. Однажды вечером заигрались, и нас никто не заметил, школу закрыли. Как выйти? Додумались через форточку на втором этаже прыгать на улицу. Хорошо, что был снег, а то бы ноги переломали. Но всё обошлось благополучно, и никто об этом ничего не узнал. Иначе был бы нагоняй.
Математику до восьмого класса вела М. А. Магницкая. Однажды домашняя задача попалась настолько трудная, что её решили только Татьяна Елисеева и я. Учительница стыдила класс и говорила:
— Ну что, Елисеевой я сходила подсказала, ведь она живёт через дорогу, к Назаркиной — ветер подул и принёс мою подсказку. Так что ли? А тебе, Скоморохова, быть продавцом!
Как в воду глядела — так и произошло.
В. И. Кутузов преподавал физику. Мы часто ездили в составе агитбригады по сёлам района с концертами. Возвращались поздно, уроки готовить некогда. Всеволод Иванович это знал, но поблажек никаких не давал. Обязательно спрашивал на следующий день.
Очень нравилась учительница литературы А. А. Башкина, объяснявшая просто, доходчиво, обстоятельно.
Но главной фигурой в школе был, несомненно, Н. В. Башкин, завуч. Помню в этой должности и З. Н. Паринову, которая была очень подвижной, учила коллективизму, взаимовыручке. Николай Владимирович преподавал обществоведение. Мы с Никитиной сидели за первой партой. В школе тогда все ходили по струнке, одежда и причёска не должны были иметь отклонение от общепринятых норм. Нельзя было сделать чёлку, иметь «хвост». У Никитиной была чёлка, которую завуч не раз накручивал на палец и дёргал вниз, а мой «хвост» накручивал на руку и больно тянул вверх. Старшеклассники Сальникова, Хмелёва делали на голове начёсы. Завуч вывел их на линейку, дал расчёски и заставил гладко причесаться.
В старших классах мы начали дружить с мальчиками. Наша компания — Никитина, Славка Федорков и я. Завучу кто-то доложил об этом. Что тут было! Он вызвал нас в учительскую, стыдил, говорил, что это безнравственно в нашем возрасте встречаться с парнем.
Как-то зимой девчонки из Воскресеновки пришли в школу, пододев трико. Так Башкин вызвал их и заставил снять. Они пытались ему объяснить, что холодно идти такое расстояние, но он был неумолим. На перемене не позволял никакой обычной шалости, как будто мы были не детьми, а манекенами.
Однажды произошёл забавный случай, который завуч превратил в ЧП. Мы ездили на уборку картофеля. Старшеклассник Толик Никитин прихватил с поля одну картофелину. Она у него лежала в кармане. Когда он спускался по лестнице, то впереди себя увидел важно идущего директора школы Б. В. Магницкого в шляпе. Толик, не долго думая, подкрался сзади, положил картошку на шляпу. Борис Васильевич пришёл в учительскую и только там обнаружил эту, как он выразился, «пакость». Башкин сразу собрал линейку. Кто это сделал? Долго мы стояли столбом, но никто не выдал товарища.
На школьных вечерах, не дай бог, если девочка с мальчиком танцует на близком друг к другу расстоянии. Завуч зорко следил за этим. Даже своему сыну Николаю и его партнёрше Вале Лавриковой он сделал замечание во время танца.
Спустя много лет, теперь я думаю, что Н. В. Башкин «перегибал» во многом. Но управлять такой огромной школой, где были по три-четыре «параллели» каждого класса, нужно было властному человеку. Таким он и был. Но к концу своей педагогической карьеры он всё-таки стал более-менее либеральным. Девчонки уже красили волосы, делали химические завивки, но это было после нас. Так или иначе, Н. В. Башкин запомнился многим поколениям учащихся. Обиды на него у меня нет.
Прошло много времени со дня окончания школы. С одноклассниками мы почти не видимся, ни разу не организовали встречи. А ведь хочется пообщаться, вспомнить золотую пору детства.
Л. С. ВАРЛАМОВА (в школе — НАЗАРКИНА).
п. Добринка.
2003 г.
1968
ЗМЕЙ ПАРИЛ В НЕБЕ
Если схематично представить Чуевскую школу моей поры, то в сознании рисуется огромное деревянное здание со множеством тропинок к нему. К школе можно было свободно подойти с трёх сторон: по центральному входу с аллеей, в зимнее время — по замёрзшему школь¬ному болоту, третий путь чуевских ребятишек проходил вокруг школьного сада и спортзала с правой стороны. Ранним утром с разным настроением учащиеся тянулись к школе, создавался шум, а уже через полчаса наступала тишина — все сидели на уроках.
Центром, главным человеком в этом огромном доме с прекрасными традициями был, несомненно, Н. В. Башкин. В одном классе со мной учился его младший сын Николай, жизнерадостный, со светлыми куд¬ряшками парень. В учёбе он здорово превосходил всех нас («серебряный» медалист), но в остальном ничем не отличался: был озорным и участником многих проказ. Несмотря на строгость отца, на переменах он отправлялся с группой курильщиков в укромное место. Редко когда у кого-то были сигареты или «Памир», или «Махорочные» за четыре копейки. В основном не¬сколько найденных «бычков» ходили по кругу. Чтобы не обжечь губы, мы сворачивали какой-нибудь листок в трубочку и вставляли туда окурок. Заядлыми курильщиками были ещё Вовка Домогацких и Витька Сафонов.
Я «сидел» на одном варианте сзади Николая Башкина, поэтому на контрольных работах трудностей не испытывал: он всегда давал мне списывать или передавал шпаргалку. Вообще он ко мне уважительно относился.
Мой дед жил рядом с их семьёй. Мы у него часто бывали, помо¬гали обрабатывать огород. Старший Башкин всегда наблюдал из своего са¬да за нашей работой, и мы испытывали из-за этого дискомфорт. Лишний раз не подурачишься, не посмеёшься. Деда он звал строго но имени-отчеству, относился к нему с уважением, иногда приходил за советом, так как тот был мастеровым и мудрым в житейских вопросах человеком.
Однажды мы выбрали картошку, и дед решил нас угостить в знак благодарности. В углу у него всегда стояла большая стеклянная бутыль с самодельным вишнёвым вином. Только он налил нам, внукам, по стаканчику, как, предварительно постучав, в дверь вошёл Башкин... Каково? Опустив головы, мы притихли.
— Иван Антонович, уберите, детям нельзя пить вино, — сказал он.
— Да ничего, оно слабенькое, пусть побалуются с устали. Сам Сталин своим детям наливал... — отпарировал наш защитник.
Иногда мы были свидетелями того, как по праздникам у Башкиных собирались учителя. Пели, плясали под гармонь. Помню, как лихо отпля¬сывала дородная З. Н. Афанасьева и пела частушку «Колечко, колечко, выдь на крылечко!»
Завуч, конечно, знал меня хорошо, но послаблений мне на экзамене по обществоведению не сделал. С первого раза я не сдал. Потом он отдельно посадил меня в класс, отнял учебник, записи, а сам ушёл. И вот так, без всего, я сдавал экзамен по трудному для многих предмету.
Любимой была физкультура. Особенно с упоением играли в баскетбол. Я очень хорошо делал передачи и в корзину попадал неплохо. Лучшим «бомбардиром» считался всё тот же Колька Башкин — высокого роста, подвижный, а чтобы попасть в корзину, он даже на стену взбирал¬ся с разбега.
Спортивные костюмы были редко у кого. Нам с сестрой повезло. Старший брат Сергей служил сверхсрочно в Эстонии, откуда привозил нам красивые спортивные костюмы и китайские кеды. Помню, приедет в отпуск с несколькими чемоданами. Привезёт матери тюки разного ситца, платки (в России это было дефицитом), ребятишкам — китайские фонарики (мы любили при включении «наводить точку») и ракеты для фейерверка. Даже взрослые односельчане с нетерпением ждали вечера, чтобы запустить ракету. Такие были времена...
Нынешняя молодёжь здорово отличается от той. Мы не ждали, что кто-то нам что-то принесёт на блюдечке. Свой досуг организовывали сами. Весной, только пригреет солнце, а мы уже играем в лапту. Резиновые сапоги, фуфайки, ветхие пальто. Никого «не загонишь» в дом. От весеннего солнца обветривали и загорали наши лица, руки покрывались цыпками.
Летом играли в футбол и волейбол. Ночью крали из Горьковского отделения совхоза «Кооператор» деревянные столбы (там их было множество и без присмотра), делали из них ворота на футбольном поле, а на волейбольном — два столба вкапывали в землю, чтобы натянуть сетку. Размечали площадки. В футбол играли с ребятами из деревень Ржавец, Наливкино. Встречи устраивали сами. Даже взрослые приходили за нас «болеть». Бессменным вратарём был Валерий Иноземцев, работающий сейчас врачом в Добринке.
Настоящие баталии разгорались на волейбольной площадке по вечерам, когда родители посылали нас пасти коров, пришедших из стада. Собиралось столько желающих, что когда проигравшая команда выходила из игры, её заменяла следующая. Приезжающие из городов на лето взрослые с удовольствием играли с нами. Мы так увлекались, что забывали о коровах, и они могли зайти в чей-то огород с вытекающими отсюда последствиями. В волейбол играли династии Гордеевых, Логиновых, Жигулиных, Заичкиных, Рязановых, Лариных.
По вечерам до глубокой ночи устраивали «пятачки». Одноклассник Борька Мешков нашёл на чердаке у своей бабушки Наталии патефон и старинные грампластинки, среди которых были захватывавшие душу «Дунайские волны», «Амурские волны», «На сопках Манчжурии». Под эти вальсы чуевские девчонки научили нас танцевать. Все парни моего возрас¬та и чуть старше прекрасно умеют вальсировать. И каково было удив¬ление моей одноклассницы Ольги Филипповой, когда я её пригласил на выпускном вечере на танец под звуки «Школьного вальса».
В моду входили так называемые быстрые танцы (твист, шейк). Мы выписывали из Москвы «Посылторгом» пластинки с новыми песнями: «Чёрный кот», «Кукарача», «Фатима»…
А какие интересные походы с ночёвкой мы устраивали на велосипедах
на речку деревни Киньшино, где раньше жил наш друг Сашка Заичкин. Там ловили рыбу, раков, пекли на костре картошку, играли в волейбол, ку¬пались, загорали, посещали братскую могилу близ железнодорожного мо¬ста. Одноклассник Славка Ларин был такой хозяйственный, что прихваты¬вал с собой таган, чугун и варил для всех уху.
Днём, в ветреную погоду, запускали змея, который потом долго парил в небе. Делали его сами, немного помогали родители. Выглядел змей так: из дранки и плотной бумаги делали лёгкий и прочный прямоугольник, прикрепляли к нему длинный хвост из старого чулка или тря¬пок, брали катушку обыкновенных ниток (раньше прочные были!), привязывали змея за четыре угла. Один человек разбегался с ним, держа его в руке, на весу, другой крепко сжимал катушку, разматывая её по мере того, как змей устремлялся ввысь. Всё время этот «дракон», конечно, не мог летать. Падал, когда стихал ветер. На проводах много висело останков от воздушных змеев. Когда у меня подрос сын, мы приехали в Добринку, и я ему показал на деле, как мы запускали змея.
Но занимались далеко и не безобидными делами. По нашей улице Ленинской (теперь Карла Маркса) возили с полей свёклу на машинах ГАЗ-53. Ребятишки бежали за машиной и кричали рабочему, сидевшему на ворохе корнеплодов:
— Дядя, скинь свеколки!
Обычно сбрасывали, по несколько штук, мы их подбирали и несли домой, чтобы кормить скотину. А один дядька нам не скинул, мы со Славкой, моим двоюродным братом, в отместку разбили комком засохшей земли стекло в кабине шофёра. Тот резко затормозил, выскочил из ма¬шины — и за нами. Мы — к бабушке, которая нас спрятала, но потом хво¬ростинкой всё же «огрела» раза по два.
Приятно вспомнить о днях своего детства и юности.
Школьный сад всегда нас манил. Там были яблоки и груши, которых не было дома. Свой сад отец только посадил, деревья ещё не плодоносили. Во время перемены «шустряки» бегали в школьный сад, чтобы стрясти яблочко. Я залез на высокую грушу и начал её трясти. Откуда ни возьмись — Ю. А. Лебеденко. Снял меня с дерева с позором…
Помню, как в первом классе на каждой парте лежали яблоки и груши из школьного сада, и А. Е. Богатырёва угощала ими нас.
Класс наш был большой. Но за всё время учёбы его несколько раз разъединяли, соединяли вновь. По-моему, это был неправильный ход: нарушались основы коллективизма.
До восьмого класса я учился хорошо и хотел поступить в Жердевское железнодорожное училище. Но отец не отпустил. Пришлось заканчивать 10 классов. Учился с неохотой. Чтобы не пойти в школу, прибегали к различным хитростям. В сажалке наливали воду в сапоги — и до¬мой. За этим занятием нас застала А. Д. Юрицына. Привела в учитель¬скую, сообщили родителям, которые, в свою очередь, сделали нам соответ¬ствующее «внушение».
Были случаи, когда вместо школы шли в скирду около Спорного болота и там «ошивались». Даже хороший ученик Коля Жигулин провёл с нами несколько дней, пока опять же не узнали родители.
Хорошо помню директоров школы Магницкого и Сотникова. Борис Васильевич был стар, беззуб, шамкал губами, физику преподавал в сред¬них классах.
С уважением вспоминаю учительницу русского языка и литерату¬ры Т. Ф. Курьянову. Умная, интеллигентная, сдерживающая свои эмоции женщина. Тихо, спокойно объясняла, была на редкость терпелива.
Сразу после школы окончил в Грязях училище, служил в Герма¬нии, потом работал в Магнитогорске, и вот уже более тридцати лет живу в Тольятти, работаю столько же лет на ВАЗе рихтовщиком. Многие добринцы приезжают за машинами и останавливаются у меня. Я рад каждому своему земляку.
В. А. ЛОГИНОВ.
г. Тольятти.
2004 г.
КЛИЧКА КО МНЕ НЕ ПРИСТАЛА
1 сентября 1958 года был тёплый, солнечный день. Моя первая учительница Александра Евграфовна Богатырёва привела нас в кла¬сс, находившийся не в основном здании, а на «Камчатке» — так назвали дом, в одной половине которого жил бывший директор школы Ф. С. Голубых, а в другой был класс для начального обучения.
Учительница попросила нас сесть за парты. Я помню, села рядом со своим двоюродным братом Колей Жигулиным, а с ним уже сидел Володя Домогацких. Александре Евграфовне пришлось пересаживать меня на средний ряд к Зине Толчеевой.
Вначале учили буквы, цифры, выводили в тетрадях крючочки, кружочки. Писали чернилами.
Придя домой после занятий, я обычно сразу же бежала на ули¬цу, а домашние задания выполняла вечером, когда мама, работавшая почтальоном, возвращалась после разноски почты. Электричества у нас тогда не было, и учить уроки приходилось при свете керосиновой лампы.
В программу обучения входило пение. Первая песня, которую мы разучили с Александрой Евграфовной, начиналась так: «По долинам и по взгорьям...» Пели без музыкального сопровождения.
По физкультуре у нас была Раиса Петровна Плохотниченко (Гостилова). У неё была длинная, густая русая коса.
Во втором классе нас «взяла» другая учительница — Мария Андреевна Елисеева. Она была красивая, носила элегантные платья. На уроках труда учила нас вышиванию: крестом и гладью. К 8 Марта мы выши¬ли для мам тюльпаны.
В начальной школе я какое-то время сидела с Тамарой Клешко. Она училась хорошо, записи в тетрадях аккуратные. Была непоседа. Быстро выполнив задание, выдумывала что-нибудь смешное.
В третьем классе к нам из Украины приехала Рая Подгибайлова с матерью и сестрой. Она сидела позади нас. Мне было интересно узнать, как что называется по-украински. Запомнилось, что стиральную резинку (ластик) она называла затирочкой.
К Новому году девочки из нашего класса готовили танец снежинок.
Разучивала его с нами ученица десятого класса Ольга Постникова (медалистка). У неё был красивый красный спортивный костюм... Танец мы разучивали в зале на втором этаже. Ольга пела: «Мы — белые снежиночки, спустилися сюда. Летим мы, как пушиночки холодные всегда», — и показывала нам движения.
К новогоднему вечеру украшали нижний этаж «основной» школы. Сын местного художника Андроникова, старшеклассник, рисовал большие стенды со сказочными сюжетами, ёлками и зверями. По верху зала натягивали нити, нанизывали на них ватные снежинки. Наконец, в зале появлялась ёлка. Под ней сидел коричневый медведь и как бы вертел ручку, связанную с механизмом, который вращал ёлку вокруг своей оси. Светились гирлянды из разноцветных лампочек. Над всем этим хозяйством «колдовал» Юрий Аркадьевич Лебеденко. Водили хороводы, пели песни, танцевали. Помнится, Зоя Николаевна Паринова, несмотря на полноту и возраст, становилась с нами в хоровод и с вдохновением пела: «Ну-ка, друг, шире круг, каблучками стук да стук...»
Новый год был всегда сказочным, с Дедом Морозом и Снегурочкой. Подарки были в склеенных из бумаги пакетиках (мы сами их заранее клеили и разрисовывали цветными карандашами). В пакетиках находилось граммов по 200 конфет-подушечек. Но для нас это было большой ра¬достью.
В нижнем зале проводилась линейка, на которой завуч Николай Владимирович Башкин знакомил нас с событиями, произошедшими в ми¬ре. Включался школьный радиоузел. Диктор сообщал о школьных новос¬тях, о ближайших планах. В этом же зале проводились сборы пионерс¬кой дружины. Он же служил и зрительным залом. Когда был вечер встречи выпускников (обычно зимой), на него собиралась вся школа — и учащиеся, и учителя. Разбирали стену в классе-сцене, выносили парты в зал, на них и сидели (многие, правда, стояли). Всем было интересно послушать бывших учеников, вспоминавших свои школьные го¬ды, рассказывавших о себе.
На таких вечерах часто присутствовала Ольга Постникова. Она всегда была с одним и тем же парнем (видимо, одноклассником) и пела песню «В нашем городе вдвоём по соседству мы живём. Наши окна друг на друга смотрят вечером и днём».
Запомнился выпускной вечер 1959 года, когда школу покидали уча¬щиеся 1942 года рождения. Мы с подружкой Зиной Двуреченских прошмыгнули в зал, встали на цыпочки и смотрели, как вручали аттестаты зрелости, как учителя поздравляли выпускников. Девушки были в штапельных платьях, в основном белых. Затем был бал, танцевали вальс, польку.
В третьем классе нас принимали в пионеры. Мы были в парадной форме: мальчики в белых рубашках, девочки в белых фартучках и с белыми бантами на голове. По двое спускаемся со второго этажа, на согнутом локте висит красный галстук. (У меня был сатиновый: он подешевле). Проходим на сцену, где старшие пионеры повязывают нам галстуки. Всё это проходило очень торжественно.
В четвёртом, выпускном, классе мы сфотографировались с Марией Андреевной на память. Это была наша первая школьная фотография.
В пятом классе классным руководителем стала Анастасия Дмитриевна Юрицына (в военные годы она учила мою маму). О ней у меня остались самые добрые воспоминания. Я была из малообеспеченной семьи, и она хлопотала, чтобы из фонда школьной помощи нам выделяли одежду.
В девятом классе я лежала в больнице, и Анастасия Дмитриевна навещала меня, приносила сладости. Девочки из нашего класса приходили и объясняли задания по алгебре, другим предметам.
В восьмом классе мне купили коричневую школьную форму. По совету мамы я выбрала её на размер побольше, «на вырост». За последующие годы я вытянулась, и форма стала как раз впору, так как на юбке были две параллельные складки: одну я распорола в девятом классе, вторую — в десятом.
В выпускном классе мне купили зимнее пальто, в котором я проходила три года, учась в техникуме, и зиму, когда приехала в Костромскую область на работу.
Мне очень нравились уроки физкультуры. В пятом классе у нас было два учителя: у девочек — Валентина Николаевна, у мальчиков — Виктор Александрович Алексеев. Были секции: художественной гимнастики, волейбольная и баскетбольная. Я ходила заниматься худо¬жественной гимнастикой. Вела её Валентина Николаевна. Зачёты на значок ГТО принимал Виктор Александрович.
Помню спортивный вечер. На брусьях упражнения выполняла моя двоюродная сестра Галя Логинова. Упражнение было сложное и красивое. Кажется, в седьмом классе у нас тоже был спортивный вечер. Я, как и Галя, показывала на брусьях упражнения (с подстрахов¬кой). Я и сейчас могу их исполнить.
После окончания восьмого класса наши учителя предложили мне учиться на преподавателя физкультуры, давали направление в Усманское пед¬училище. Я посоветовалась с мамой, но она меня не отпустила.
В десятом классе был предмет «обществоведение», его вёл завуч Николай Владимирович Башкин. На первом уроке он сказал:
— Напишите любые вопросы, которые вас волнуют, и на которые хотели бы получить ответ.
Я написала: «Что такое бесконечное пространство Вселенной?»
На следующем уроке учитель собрал все наши листочки с вопроса¬ми и заявил:
— На уроках обществоведения вы найдёте ответы на все ваши воп¬росы.
Теоретически на мой вопрос был дан ответ, но я до сих пор не могу понять, что такое «бесконечность пространства».
В нашем классе учился сын Н. В. Башкина — Коля. Он был очень способный, добрый, всегда помогал, если к нему обращались за помо¬щью в учебе. Николай Владимирович явно гордился им и, если вызывал его к доске отвечать, то говорил ласково-фамильярно:
— Ну иди, татарин.
В Коле ничего не замечалось татарского. Он был светловолосый, похож на мать Анну Алексеевну, тоже работавшую учительни¬цей в нашей школе.
Очень жаль, что жизнь Коли так трагически оборвалась совсем в юном возрасте. Возможно, и Николай Владимирович пожил бы подольше, если бы не это.
Мне нравились и уроки труда: и в мастерской, где мы лобзиком что-то выпиливали, делали из жести маленькие ведёрки, и на участке, где за каждым классом были закреплены грядки (там высаживались раз¬личные овощи). На каждой грядке ставилась табличка с названием сорта и сроком посадки.
При школе находился сад, где росли яблони, груши, ягодные культуры и даже виноград. Сад был обнесён оградой, летом в него нанимали караульщика. Но что греха таить! Мы лазили в этот сад за малиной. А 1 сентября на свежеокрашенных партах для каждого ученика лежали яблоки и груши.
Запах краски, фруктов, радость встречи с одноклассниками и учителями — это для меня всегда символ 1-го сентября.
Помню учительницу русского языка и литературы Клавдию Алексеевну Чеботарёву, считавшуюся самой строгой учительницей. Её задания на дом учили все, на уроках стояла тишина. От учащихся требовалась скромность в одежде, причёсках и поведении.
На Первое мая ходили на демонстрацию. До этого два дня марширо¬вали, чтобы пройти стройной колонной. Доставали из кладовой знамёна и транспаранты, делали бумажные цветы, крепили их на молодые зелёные веточки вместе с разноцветными шарами. Колонна получалась нарядной. И под духовой оркестр шли в Добринку.
У Славы Щеглеватых была голубятня, по пути на демонстрацию он забегал домой, брал голубей и, когда наша колонна проходила мимо трибуны, выпускал их. Голуби поднимались в небо и кружили над нами.
Запомнились туристические походы после окончания учебного года. Первый раз мы ходили с Марией Андреевной Елисеевой к Жуковой будке. Брали с собой хлеб, варёные яйца, чай. День был тёплый, зеленела молодая трава. Мы собирали букетики цветов, пели песни, играли с мячом в разные игры. Учительница рассказала нам, почему это место называлось Жуковой будкой.
Закончив семь классов, мы с преподавателем физкультуры Михаилом Андреевичем Кучевым поехали на автобусе в село Талицкий Чамлык. Там, на берегу реки, поставили две палатки: одну для девочек, вторую — для мальчиков. Играли в волейбол, мальчишки ловили рыбу, а дев¬чонки варили уху (из дома брали пшено, картошку, соль). Михаил Андреевич под гитару пел нам песни — я думаю, они были студенческие, туристские.
Этот поход был с ночёвкой. Обратно шли пешком. По пути Михаил Андреевич рассказывал, как идти на дальнее расстояние и не устать.
Моя школьная фамилия — Авцинова, и вроде бы я уже была готова к прозвищу «овца» (прозвища в школе имели многие — и учащиеся, и учителя). Лишь однажды кто-то из мальчишек так назвал меня, но другие на него набросились. Я была тихоня, и меня, видимо, не хоте¬ли этим лишний раз обидеть.
Училась я на «четыре» и «пять», хотя могла бы лучше. Дома выполняла в основном письменные уроки. А если, бывало, не решу какую-либо задачу, то спишу на уроке у тех, кто решил. Чаще всего надеялась на Олю Филиппову (она сидела с Олей Прокофьевой сзади).
Как в дальнейшем оказалось, знания, которые нам дали в Чуевской школе, прочные, может быть, оценки даже немного занижались. За¬то её выпускникам было легче в дальнейшей учёбе.
На мой выбор профессии повлияла Люся Шелуханова, с которой мы два года сидели за одной партой. Она убеждала меня, что профессия товароведа интересная, и что в торговый техникум поступить легко. По окончании школы я подала документы в Липецкий кооперативный техникум, сдала вступительные экзамены и после двух лет учёбы получила профес¬сию «товаровед промышленных и продовольственных товаров». По рас¬пределению была направлена в Костромскую область, где живу и работаю с августа 1970 года товароведом, продавцом.
Мне посчастливилось быть на встрече выпускников в 1998 году. Из бывших своих учителей увиделась с Галиной Дмитриевной Лебеденко и Анной Алексеевной Башкиной. Но из нашего класса была лишь Шура Киньшина. Жаль, что многие живущие в Добринке одноклассники не пришли. До встречи!
Е. И. ИВАНОВА (в школе — АВЦЫНОВА).
Костромская область.
2004 г.
1969
ИМЯ, ВЫЗЫВАВШЕЕ ПАНИЧЕСКИЙ СТРАХ
В 1967 году я окончила Замарай-Боровскую (ныне Боровская) восьмилетнюю школу и, чтобы получить среднее образование, поступила в Чуевскую школу. Так что в ней я проучилась всего лишь два года. Честно признаюсь, что это было нелёгкое для меня время. Представьте себе 15-летнюю девчонку, весьма скромную, с комплексами, панически боявшуюся всего и всех, попавшую вдруг в незнако¬мую, непривычную обстановку. Жила на квартире по улице Ленинской довольно далеко от школы.
И вот пришла в новый коллектив, где требования к ученикам были, конечно, гораздо выше, чем в нашей восьмилетке.
Жизнь моя сложилась так, что после окончания ЧСШ я в течение 15 лет редко бывала в родных местах. Вначале учёба в Липецком пединституте (окончила историко-филологический факультет) отнимала много времени, затем в течение десяти лет жила в Омской области, где работала учителем-словесником. Связи с одноклассниками были прерваны. Кое-кого я узнаю, когда приезжаю в райцентр Добринка, но вряд ли призн;ют меня мои бывшие одноклассники, ведь с годами человек меняется внешне, суровые обстоятельства реальности стира¬ют в памяти многое...
И всё же я часто с благодарностью вспоминаю всех учителей, давших мне необходимые знания. Прежде всего, классную руководительницу Валентину Ивановну Комарову. Ей низкий поклон, это она под¬держивала меня в те нелегкие годы. Я была не сильна в математике, к тому же взволнована и растеряна от перемен в моей детской жиз¬ни. Мы часто возвращались с Валентиной Ивановной домой из школы вместе: она тоже жила где-то в центре. И беседы с ней иногда бы¬ли не совсем на школьные темы, а на чисто житейские. Этой простотой общения, добротой и участием в моей судьбе она мне и запомнилась. На вид строгая и даже суровая, она была для меня добрее всех.
Я не видела её все эти 15 лет, а встретились мы на августовской конференции учителей в Добринке, обнялись, расцеловались, как родные. Теперь, когда видимся, беседуем как коллеги, объединённые общим делом. Правда, сейчас Валентина Ивановна уже на пенсии, но она любит говорить о школе, о её проблемах, о трудном учительском хлебе.
Помню также Анастасию Дмитриевну Юрицыну. Она преподавала химию, а я, послушная ученица, посещала факультатив по этому предмету. Занятия заканчивались поздно, идти домой одной было страшновато. Анастасия Дмитриевна жила на той же Ленинской улице, как раз нап¬ротив моей квартирной хозяйки. Шли вместе, и дорога эта была для меня интересной. Ведь моя учительница своим характером и поведением была очень схожа с героем рассказа Фазиля Искандера Харлампия Диогеновича — ироничная, иногда язвительная. Ей не надо было повышать голос, чтобы навести порядок в классе. Анастасия Дмитриевна «убивала» нарушителей наповал своей иронией и сарказмом.
Помню, как досталось и мне.
В социалистическом прошлом, как известно, все мы были атеиста¬ми, поэтому праздновать Пасху считалось преступно-крамольным заня¬тием. А мы, дети, видя, как наши бабушки, мамы и старшие сёстры готовились к этому святому дню, как всё мыли, чистили, стирали, белили извёсткой свои домишки, как пекли вкусные куличи и красили яйца, с трепетом ждали наступления праздника. Отчасти по¬тому, что в этот день, когда трудиться не полагалось, можно было без меры наиграться в лапту.
Это была не просто забава, а настоящие игрища. Вся молодежь села собиралась на лугу, малыши тоже становились участниками веселья, хотя, конечно, верховодили старшие. Во время одной из таких игр (я была уже в десятом классе) в меня случайно попала бита — палка, которой ударяли по мячу. Естественно, разбит нос, синяки под глазами, распухшее лицо. А праздник-то не вечен. В понедельник на уроке химии Анастасия Дмитриевна, увидев меня, такую «разукрашенную», иронично заме¬тила:
— Ну, если уж такие скромницы с «фонарями» стали ходить, то, что же ждать от разгильдяев?
Так весь урок я была предметом насмешек и шуток.
Николай Владимирович Башкин ассоциируется в моей памяти с чем-то таким грозным, страшным и неотвратимым, которое вот-вот настигнет и меня. Он олицетворял собой страх. Был он завучем, и все его панически боялись. Но меня он как предметник не учил, поэтому, этот панический страх передавался мне от других, а на самом деле, он, возможно, был не такой человек, как представлялось. Не знаю, не мо¬гу судить...
Директором был Павел Семёнович Хмелёв. Помню его всегда улы¬бающегося. Добродушная улыбка, по-моему, не сходила с его лица, что давало мне повод судить о нём, как о человеке добрейшей души.
Очень хорошо помню и люблю моего учителя немецкого языка Ни¬колая Прокофьевича Овчинникова. С ним, по возвращении из Сибири, я всегда почтительно раскланивалась, но он, видимо, не узнавал меня, не отвечая на мои приветствия. Я благодарна ему за хорошие знания немецкого языка, которые мне так пригодились в институте. Я довольно хорошо говорила, переводила, знала грамматику только потому, что Николай Прокофьевич требовал от нас разговаривать на его уроках только по-немецки.
Соклассники? О большинстве я ничего не знаю. Самым высоким маль¬чиком в классе был Валера Ерохин. Теперь где-то «наверху» — во власти или в коммерции. Валера Иноземцев — врач в Добринке. Сёстры Бартеневы где-то в науке. Т. Мальцева — работница Добринского сахарного завода.
Из школьной жизни сохранилась только одна фотография. На ней мы «сняты» в день последнего звонка. Вот смотрю на неё и вспоминаю свою противоположность — Тамару Назарову. Эта девочка была очень весёлой, озорной, склонной к авантюризму. К жизни она, по-моему, относилась легко и беззаботно. А я так не умела, может потому, меня и тянуло к ней, она была мне интересна. А я дружила, если это можно назвать дружбой, со скромными и умными сёстрами Бартеневыми. Мы даже к экзаменам готовились вместе.
На этой же фотографии рядом со мной сидит на корточках Т. Инозем¬цева и так хорошо улыбается в объектив… Конечно, здорово иногда вспомнить своих одноклассников, а ещё лучше — встретиться и узнать всё друг о друге из первых уст.
Сейчас я живу в Плавице, работаю учителем-словесником в Ольговской средней школе. Мой педагогический стаж — 30 лет. Сделала пять выпусков, будучи учителем и одновременно классным руководителем с 5-го по 10 — 11 классы. Замужем. Сын взрослый, женат, окончил вуз, работает на Добринском сахарном заводе.
В. Н. БЕЛОБОРОДОВА (в школе — ЗАЙЦЕВА).
ст. Плавица.
2004 г.
КОРОБОЧКА ХЛОПКА ИЗ УЗБЕКИСТАНА
Почему-то самые яркие впечатления, связанные со школой, у меня остались о начальных классах и Марии Ивановне Соловьёвой. Моя первая учительница была невысокая, хрупкая женщина, всегда подтянутая, со вкусом одетая. На голове у неё неизменно был незатейливый пучок редких, с проседью волос. Носила очки и постоянно ходила в туфлях на высоких каблуках.
Она нас очень многому научила. Вместе с ней мы познавали мир, прекрасное. Помню, во время летних каникул она ездила к одной из своих дочерей в Узбекистан и привезла оттуда коробочку хлопка, принесла к нам в класс. Мне скоро будет 53 года, и в тех краях я никогда не бывала и, думаю, уже не побываю никогда, а вот благодаря Марии Ивановне имею представление, что такое хлопок, как он растёт, где применяется. Учительница рассказывала о природе, климате Узбекистана, обычаях его народа.
Она расширяла наш кругозор не только по учебникам, часто мы ходили на экскурсии. Однажды она повезла нас на колхозную ферму и сказала, чтобы мы были внимательны, потому что будем потом писать сочинение. При этом сказала, чтобы мы немного пофантазировали, чтобы работа была творческая. Проверив наши сочинения, Мария Ивановна с улыбкой решила зачитать вслух одно из них. Написал его Витя Головкин. «Фантазия» его так далеко занесла, что класс несколько минут заразительно смеялся и не мог долго остановиться. Витя писал: «Я ходил на экскурсию в лес и видел там слона». А Мария Ивановна похвалила его за то, что воображение у него хорошо работает.
Запомнился ещё один забавный случай, произошедший тоже с Витей, но уже Поляковым. Мы изучали азбуку, знакомились с последней буквой алфавита — «я». Витя никак не мог усвоить. Мария Ивановна показывает ему на себя и говорит:
— Я!
Парень отвечает:
— Ты!
Тогда она показала на него, но он опять своё:
— Ты!
Уж как она старалась, чтобы Поляков всё-таки понял! Но он своё твердил.
— Я, я, я — Яблоко! — кричала она.
— Ты, ты, ты — тыблоко, — упрямо отвечал Витя. Так и дразнили его потом «Тыблоком».
Из преподавателей в старших классах всегда с благодарностью вспоминаю учительницу Анну Алексеевну Башкину, неподражаемого завуча и одновременно строгого и справедливого преподавателя истории Николая Владимировича Башкина.
Не забыть учителя физкультуры Михаила Андреевича Кучева, который ходил с нами в турпоходы, кормил нас приготовленной на костре пищей, рассказывал интересные истории.
Любили мы занятия пением с Юрием Михайловичем Назаровым. Выучит он с нами на уроке песню из школьной программы, а время остаётся. Тогда мы начинаем его просить сыграть какую-нибудь мелодию. Он с удовольствием играл нам по заявкам, потому что был талантливым музыкантом, быстро подбирал на слух мелодии. И вот он играет, а мы поём «взрослые» песни о любви!
Какая в школе тогда была художественная самодеятельность! Вечера, концерты всегда проходили замечательно. Мне очень нравилось, когда читала стихи Валя Никитина (мурашки бегали по коже), когда пела патриотические русские песни Валя Ходыкина. Ещё я помню, как залихватски танцевал «Яблочко» старшеклассник Толя Минеев (его мать Анна Васильевна преподавала у нас английский язык, кстати, впервые за всю историю Чуевской средней школы).
Помню один поэтический вечер. К нам в школу были приглашены Юрием Аркадьевичем Лебеденко три местных поэта. Среди них был брат В. И. Мальцева, учителя черчения, Виктор и ещё один со странной фамилией — Капуста. Мы вели с ними непринуждённый диалог. Смешно вспоминать мои поэтические «потуги», но в президиум я передавала записочки со своими четверостишиями (так, детский лепет!). В одной записке я написала:
Растёт капуста в огороде,
В гостях у нас — не в этом роде…
В президиуме заинтересовались, кто же это пишет. Попросили подняться, я долго не признавалась, но потом всё же встала. Смущению моему не было предела. Меня похвалили, даже приз, по-моему, какой-то дали.
Интересно было в школе, правильно в песне поётся — «школьные годы чудесные»!
Т. В. КОСИЛИНА (в школе — НАЗАРОВА).
Солнечногорский район Московской области.
2004 г.
ОН НАПОМИНАЛ ЮРИЯ СЕНКЕВИЧА
Хорошо помню то время, когда многие гордились тем, что окончили Чуевскую среднюю школу или учатся в ней. Районное началь¬ство старалось определить своих детей в нашу школу, потому что в ней получали прочные знания, не хуже, чем в городских школах.
Начальные классы — как бы стартовая площадка. Заботливая М.И. Соловьёва стремилась вооружить тем необходимым багажом знаний, без которого нельзя обойтись в средних классах.
Я благодарен этой худенькой, небольшого росточка женщине за то, что она научила нас самостоятельно работать, уважать старших, быть честными и совестливыми.
К пятому классу мы были подготовлены хорошо, поэтому затруднений после перехода в «большую школу» не испытывали. Нас встретили замечательные высококвалифицированные учителя, глубоко заинтересованные в том, чтобы научить и воспитать.
Особое восхищение вызывали у меня три педагога: Надежда Семёновна Олейникова, Анастасия Дмитриевна Юрицына и Нико¬лай Семёнович Афанасьев. О них хотелось бы рассказать.
Олейникова преподавала ботанику, зоологию и анатомию. Как подробно, грамотно и интересно она излагала материал! А когда стали изучать анатомию, я так увлёкся этим предметом, что с не¬терпением ждал её уроков. Мне хотелось в совершенстве знать скелет, органы и ткани человека, их функции. И теперь точно могу сказать, что именно на уроках Надежды Семёновны, хруп¬кой, ранимой женщины, я загорелся мечтой стать врачом. Начал изучать дополнительную литературу. Искренне жалел, что вскоре учительница уехала вслед за своим мужем — военным…
А. Д. Юрицына закрепила во мне желание поступить в ме¬дицинский институт. В старших классах она обратилась к нам с предложением бескорыстно готовить тех, кому будет нужна химия при поступлении в вуз. И мы с удовольствием ходили — Лида Буданцева, которая потом поступила в МГУ, сёстры Бартеневы и другие.
Однажды в непогоду школа была на замке. Чтобы время не пропа¬ло зря, Анастасия Дмитриевна повела нас к себе домой. Напоила чаем с вареньем. Провели занятия, поговорили на житей¬ские темы. Она поделилась с нами своим горем — у её молодого сына, вероятно, служившего в ракетных войсках, начали проявляться признаки странного недуга — рассеянного склероза. Нам было её жаль, мы откровенно ей сочувствовали. Но она, жившая скромно, даже бедно, и обладавшая обострённым чувством собственного достоинства, не допускала проявления к себе жалости.
Вот эти две учительницы дали мне «путёвку» в профессию. По окончании Воронежского мединститута работал хирургом, несколько лет — главным врачом районной больницы, в настоящее время — рентгенолог.
Николай Семёнович Афанасьев по манере вести занятия напоминал телеведущего Юрия Сенкевича. Урок превращался в заседание клуба путешественников. Сам Николай Семёнович очень много знал, недаром имел звание заслуженного учителя. Мы как бы совершали путешествие в какую-нибудь страну. Знакомились с её государственным устройством, столицей, климатом, природой, обычаями и культурой живущего в ней на¬рода. Николай Семёнович обязательно рассказывал о том, в какой мере СССР контактирует с этой страной. Я словно одыхал на этих занятиях.
Другие учителя тоже согревали нас своим душевным теплом. С удовольствием посещал факультативные занятия А. А. Мезенина. Проводил он их на высоком уровне.
А. А. Башкина просто и доходчиво объясняла материал. Уже давно звонок с урока прозвенит, а мы, разинув рты, продолжаем слушать учительницу.
Ничего плохого не могу сказать о Н. В. Башкине. Требовательный, никому никаких поблажек не делал. Таким и должен быть учитель.
Мы первыми в истории школы начали изучать английский язык. Первой преподавательницей его была Анна Васильевна Викулова (Минеева), женщина средних лет, кроткая, терпеливая. Потом специ¬альные курсы прошла учительница немецкого языка Тамара Афанасьевна Тарубарова и тоже стала вести английский.
Уроки труда, которые всегда проходили в мастерской, вёл Ми¬хаил Михайлович Малыхин («Махал Махалыч»), коренастый и смуглый мужчина. Был немногословен и угрюм, поэтому мы были удивлены, когда в районной газете прочитали его стихи:
…И я пою станку в ответ.
Мой лобзик делает цветок,
Какого ещё в мире нет.
Эти стишки были предметом бесконечных шуток. Наверно, Малыхин не раз пожалел, что опубликовал их.
Нравился мне Вячеслав Иванович Мальцев. Не очень у меня получалось с рисунками, переживал, но он помогал, не давал отчаиваться.
Математику преподавала Валентина Ивановна Комарова, молодая, ещё незамужняя. Свободное время она отдавала нам, но и требовала, конечно, соответствующей отдачи.
Из школьных мероприятий запомнились пионерские сборы дружины под руководством старшей пионервожатой Галины Дмитриевны Обуховой. Походы по родным местам, сборы металлолома и макулатуры. Соревнование было, кто соберёт больше. Ходили по всем закоулкам Чуевки, выискивая не нужные никому «железки».
Не забыл наш производственный участок (в районе завода «Лакто»), который мы обрабатывали. Какая крупная и урожайная была там мор¬ковь! Целые вороха начищали вместе с учителями.
Организовывали вечера, праздники осени, Нового года, встречи с выпускниками, писателями и поэтами, конкурсы, КВН.
Помню, проводился КВН между 8 «А» и 8 «Б» классами. Сашка Тархов задаёт соперникам вопрос: «Какой чин носил Сталин?» Мероприятие проводилось на первом этаже в зале. За¬вуч Н. В. Башкин пристально наблюдал за происходящим. Услы¬шав это, он пришёл в ярость. Шёл 1966 год, когда, наверно, нежелательно было упоминать развенчанного вождя.
Заводилами всех гласных и негласных дел в нашем классе были Тамара Назарова и Надя Буданцева, шустрые, го¬раздые на выдумки. Тамара считалась самой модной в классе, уже пользовалась косметикой, делала маникюр. Как артистка, любила выступать на сцене, петь «взрослые» песни, пробовала писать стихи. Те¬перь живёт где-то в Москве.
Нину Жиганову, нашу пионерскую и комсомольскую активист¬ку, видел недавно в Липецке. После окончания культпросветучилища она работала директором клуба в Демшинке, потом — предсе¬дателем сельского Совета там же. Затем переехала в Липецк и «затерялась». Летом этого года захожу на проспекте Победы в Дом бы¬та в отдел цветов и вижу там Нину. Оказывается, она — предприниматель. Был приятно удивлён.
Не так давно приезжал в Добринку Валерий Ерохин, в качестве доверенного лица он агитировал за кандидата в областные депутаты. Разговорились. Он — военный пенсионер, депутат горсовета, возглавляет в администрации Липецка средний и малый бизнес. В школе тоже был активным: секретарь комитета комсомола, играл в духовом оркестре вместе с одноклассником Колей Буданцевым (Валерий — на ударнике, Николай — на трубе).
Помню, на какой-то выпускной экзамен Ерохин не явился, а потом пришёл с ободранным лицом и небольшим синяком. Что-то у него произошло… Он рано начал встречаться с девушками. Со своей будущей женой Ольгой Арефьевой, симпатичной, с приятным певческим голо¬сом, он дружил ещё в школе.
А Пётр Дуганов ухаживал за отличницей Наталией Зайцевой из Плавицы. Как-то увидел его по Липецкому телевидению. После службы в органах ФСБ он состоит в руководстве налоговыми учреждениями области.
Сашка Тархов, школьный отличник, окончил политехнический институт. А вот след сестёр Бартеневых затерялся. Слышал, что обе трудятся в науке...
Мы, чуевские мальчишки и девчонки, были очень дружными и способными. Сами организовывали игры, другие забавы. Играли в «жёстку» (ловчее Виктора Логинова никого не было), лапту, «штандер-вандер», «хоронючки», «пекаря», запускали «змея», ходили на колхозное поле за горохом, прячась от объездчика (а им был наш дядя Саша), купа¬лись в Чуевском пруду, ловили рыбу…
Самой массовой игрой был, конечно, футбол. Наша команда объездила все близлежащие сёла и деревни. Я стоял на воротах несколько лет подряд. Мы постоянно выигрывали, но с соперниками расставались тихо-мирно.
На краю нашей улицы Карла Маркса было Швырково болото, которое к концу жаркого лета пересыхало. Там водился крупный карась. Мы брали кошёлки без дна и ловили рыбу. Засучив брюки, стоишь с плетёнкой среди болота и ждёшь, когда шелохнётся карась. Только рябь пойдёт — не зевай! Накрываешь кошёлкой, вдавливаешь её в ил. По ведру и больше приносили домой рыбы. Девчонки ловили карасей руками.
А с каким нетерпением мы ждали «лохмотника»! Так назы¬вали работника заготконторы, который на лошади собирал в повозку всякую ветошь. Всё тащили из дома, что могли. Бабушка мне пожертвовала старую отцовскую фуфайку, ватные брюки. В обмен получали рыболовные крючки, леску, свистки, дудочки, надувные шары, которые при спускании воздуха издавали громкий протяжный звук. «Лохмотник» уезжал, а по Чуевке до вечера то в одном конце улицы, то в другом были слышны свист и трели.
Зимы почему-то всегда были снежными. Катались с огромных сугробов на санках и «ледянках», которые матери или бабушки мастерили из коровьего помёта (заготовку обливали водой и оставляли на морозе застыть).
Летом по вечерам несли на луг патефон, танцевали, шутили, жгли костры, играли в «испорченный телефон», в «садовника», догонялки.
Одно время, по-моему, Коля Жигулин «изобрёл» язык, на котором мы общались между собой, чтобы посторонние не могли ничего понять. К каждому слогу любого слова прибав¬ляли «фи». Например, «хорошо» звучало так: «фихофирофишо». Очень смахивало на иностранный язык. Некоторые в это верили.
Мальчишки играли в войну, изготавливали различные виды «оружия». Неподалёку от меня жила семья Раздобаровых. Старший Виктор (Вирчуня — по-уличному) сделал себе поджигной из металлической трубки и резинки. Насыпал порох, хотел похвалиться ребятам, но случилось несчастье: что-то не сработало, «конструкция» взорвалась. Вирчуня повредил себе кисть руки и ткани лица. Нам всем это стало уроком.
Беззаботное детство и учёбу в школе вспоминаю как одно целое, неразрывное.
В. И. ИНОЗЕМЦЕВ.
п. Добринка.
2004 г.
НАША ИНТЕРНАТСКАЯ ЖИЗНЬ
В Чуевскую среднюю школу я начала ходить в пятый класс из деревни Воскресеновка. Мы, учащиеся разных возрастов, вставали в 6 часов утра, чтобы кто на чём добраться до Чуевки, и только в четыре часа дня возвращались домой.
В нашей семье я была старшей из шести сестёр, поэтому постоянно приходилось помогать по хозяйству матери, работавшей дояркой в совхозе «Кооператор». Уп¬равлялась с коровой, поросятами, другой живностью. Одним словом, было не до учёбы.
И только зимой мы, если так можно выразиться, отдыхали. Нас определяли в школьный интернат, где жили воскресеновские, фёдоров¬ские, жигулёвские ребята. В субботу вечером на санях приезжали родители и забирали своих детей. Иной транспорт тогда из деревни не ходил.
Интернат располагался в двух помещениях. Девчонки жили в просторном деревянном особняке с большими окнами (на этом месте теперь стоит дом прокурорского работника), мальчишки — в «финском» домике, обложенном силикатным кирпичом, где теперь живёт вдова учи¬теля физкультуры М. А. Кучева. По вечерам пацаны стучали к нам в окна, и мы их впускали, потому что у нас было веселее, чем у них. Мы были абсолютно предоставлены сами себе и развлекались, как могли. Воспитательницей числилась З. Н. Афанасьева, которая из¬редка появлялась днём, а ночью мы находились без всякого присмотра.
Только рано утром тихонько стучалась в окно повар Любовь Сергеевна Долматова (тётя Люба), мать моего одноклассника Вовки. Дежурные по интернату помогали ей почистить картошку, принести во¬ду, помыть полы, накрыть на стол. Столовая комната находилась в нашем здании, здесь мы завтракали, обедали и ужинали. Всё готовилось из школьных продуктов. Какую-то маленькую сумму родители платили, а детей из многодетных семей и вовсе освобождали от платы. Кор¬мили хорошо. Кое-что из продуктов мы брали из дома — сало, варенье…
Печку приходила топить тётя Елена, которая жила напротив школы. Она задерживалась у нас допоздна. Была добрая. Всегда давала в долг копеек по 20, чтобы мы смогли купить у школьной буфетчицы тёти Шуры булочки и пончики.
В интернате жилось весело и дружно. По вечерам устраивали представления: разыгрывали сцены, наряжались, танцевали, пели. Мальчишки к нам ходили потому, что было интерес¬но.
Каждая девчонка тогда имела «песенник» — общую тетрадь, куда записывали народные песни, песни советских композиторов. В этой сокровенной книжечке чего только не было: и рисунки, и наклейки, и цветоч¬ки, которые вырезали из использованных поздравительных открыток, и «секреты», доверенные подругами. Песенники ходили по кругу. Девчонки писали друг другу новые песни, пожелания.
Любимым занятием было вышивание с помощью круглых пялец. Каждая девчонка имела множество разноцветных ниток мулине. Вышивали гладью, крестиком по канве.
Читали книги, которые брали в библиотеке у Раисы Михайловны Яриковой. Одна интересная книга могла переходить из рук в руки недели две, пока все прочтут.
По пятницам с удовольствием ходили на школьные вечера.
Домашние задания списывали друг у друга, помогали младшим.
Я окончила только 8 классов. Классным руководителем была у нас А. А. Башкина, добрая и простая. И надо же было тому случиться, что впоследствии мы стали свахами. Моя дочь Лена вышла замуж за её внучатого племянника. Приятно было встретиться на свадьбе…
Когда я думаю о школе, то прежде всего на память приходит наша интернатская жизнь, старинный дом, где мы коротали морозные вьюжные зимы, где было тепло и уютно, весело и хорошо.
Спасибо всем людям, которые заботились о нас!
В. А. СИГОРСКИХ (в школе — БУТРИНА).
п. Добринка.
2004 г.
НАС БЫЛО ПЯТЕРО
Наш дом находился неподалёку от школы, и в погожий день можно было услышать звонок колокольчика, которым возвещалось окончание перемены. У этого здания, бывшей церкви, по-своему счастливая судьба: храм духовный превратился в храм знаний. В большинстве же случаев церковные поме¬щения использовались под склады, мехмастерские и другие хозяйственные объекты.
Зал первого этажа ; это линейки и различные вечера.
Вспоминаю свой первый новогодний вечер. Я тогда, кажется, ещё не была школьницей, но присутствовала. Душа замирала от вида громадной нарядной красавицы ёлки. Хоровод вокруг неё вела с детьми Зоя Николаевна Паринова. Было очень весело.
Со 2 по 4-й класс мы учились, как многие в свое время, «на Камчатке». Комната с большими окнами, в которой зимой топилась печь.
Большую часть школьных лет мы просидели за деревянными партами с откидывающимися крышками,; по-моему, они были более удобны, чем заменившие их впоследствии столы и стулья.
То, что наша школа прежде была церковью, я узнала где-то в средних классах. Говорить об этом было не принято. Вспоминается такой случай. Как правило, в школу входили с центрального входа по широким каменным ступенькам (на них мы часто проводили время на переменах). Однако в весеннюю распутицу, чтобы не тащили в помещение на ногах грязь, нас впускали с бокового входа, слева от центрального. Там на стенах виднелись хорошо сохранившиеся церковные росписи. Ух, как нам хотелось рассмотреть их получше! Но нас оттуда быстренько выпроваживали.
Во время выборов школа преображалась: в ней размещался избирательный участок. Где-то работала комиссия, стояли урны для бюл¬летеней, а в одном из классов располагался буфет с разной снедью. Другой класс отводился под комнату для маленьких детей тех родителей, кто пришёл голосовать. Комнату украшала ковровая дорожка, имелись игрушки (этот «детский сад» был скорее показательным, для вида, чем функциональным).
И всё же на выборах было людно, празднично, весело, а для нас, ребят¬ни, интересно и любопытно.
Чуевская школа во время моей учёбы считалась, говоря современном языком, «фирмой» с хорошей репутацией. Здесь были дисциплина, воспитание, качест¬венное преподавание основных программных предметов.
Соблюдение дисциплины, на мой взгляд, не было тягостным. Просто испол¬нялись существовавшие тогда правила, поддерживался порядок.
Воспитание ; это важная часть работы пионерской и комсомольской организаций. Было много хорошего и полезного. Серьёзное внимание уделя¬лось трудовому воспитанию (вспоминаются прополка и уборка свёклы на колхозных полях).
Но главное в школьные годы, конечно, учёба. Первая учительница ; Мария Ивановна Соловьёва, маленькая, худенькая, всегда аккуратно причёсанная немолодая женщина. Для нас было потрясением открытие: наша Мария Ивановна курит папиросы!
С 1 по 4-й класс учились чуевские дети. У нас было много с фамилией Буданцевы: две Нади, Валя, Коля, Лида. Помню Нину Жиганову, Тамару Назарову, Симу Галкина, Петю Дуганова, Колю Демихова, Володю Домогацких, Валеру Логунова, Таню Иноземцеву, Нину Соломатину.
В наше время ещё сохранялись уличные «фамилии». К примеру, на первой перекличке называют:
; Буданцева Надя.
Встаёт одна из девочек. Мы дружно поворачиваем головы с удивлёнными лицами. Раздаётся возглас:
; Она же Мичурина!
Со многими из этих ребят я училась до окончания школы. Хотя в пятый, а затем в девятый (после восьмилетки) приходили новички, и нас, мест¬ных, «делили», распределяя по параллельным классам. Мне всегда было ужасно жалко расставаться с «отделёнными». Но вскоре все становились своими.
Математику преподавали Борис Васильевич Магницкий, Клавдия Васильевна Крутских и Валентина Ивановна Комарова. До сих пор вспоминаю и цитирую выражение Бориса Васильевича по поводу нерационального решения задачи:
; Ну, поехал в Волгоград из Добринки через Москву.
Все трое ; замечательные предметники. Валентина Ивановна была у нас классным руководителем в старших классах. Ей с нами было непросто ; мы взрослели, иногда проявляя характер.
Русский язык и литературу вела в основном Г. Д. Лебеденко. Изучать литературу было интересно, но читать в соответствии с программой «Войну и мир», романы Достоевского, произведения других классиков было просто невозможно! Ведь кроме «обязательных» книг существовало множество других, интересных и увлекательных. Читали много и с удовольствием.
Химию вела Анастасия Дмитриевна Юрицына ; женщина оригинальная, прямая в своих суждениях. «Ми с вами...» ; мягко произносила она начало фразы (отсюда прозвище ; «Ми-ми»). В старших классах на своих уроках Анастасия Дмитриевна нередко «провоцировала» ребят на разговоры о жизни, политике. Время летело незаметно...
История и обществоведение. В средних классах этот предмет преподавала, если не ошибаюсь, Александра Николаевна Григорова. Тему она вела, не отрываясь от учебника, не отходя от стола. Соответственной была и отдача.
Николай Владимирович Башкин — это «красная нить» школьных лет. На нём, я думаю, во многом держалась дисциплина. Я его боялась. Наверняка не только я. С пятого по восьмой класс с нами учились ребята из деревни Фёдоровка. Среди них Лёня Трусов. «Учились» — это не про него. Он регулярно посещал школу, не больше того. Так вот, перед уроком обществоведения вдруг видим на перемене Лёню с учебником в руках.
— Лёнька! Ты что?
— Да Башкин будет спрашивать.
Юрий Аркадьевич Лебеденко. Высокий, красивый, с летящей походкой. Физик и лирик.
Анатолий Александрович Мезенин — тоже физик и своего рода лирик (играл на аккордеоне).
Физрук Михаил Андреевич Кучев (Михаландрев).
Вячеслав Иванович Мальцев. По-моему, начал преподавать нам рисование и черчение сразу после окончания института. Обладал удивительной способностью краснеть, когда был взволнован.
В нашей школе не было постоянного преподавателя английского языка. Очень сожалею об этом.
С благодарностью и уважением вспоминаю Анну Александровну Тупикову, Лидию Митрофановну Анохину, Надежду Семёновну Олейникову, супругов Афанасьевых, всех других учителей.
Школьная программа, факультативные занятия, участие в олимпиадах обеспечивали такую подготовку, что в институты мы поступали без репетиторов и протеже. И весьма этим гордимся.
Я окончила факультет почвоведения Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. По специальности — агроном-почвовед. Много лет проработала научным сотрудником на Центральной опытной станции Все¬союзного (теперь Всероссийского) института удобрений и агропочвоведения имени Д. Н. Прянишникова. В настоящее время — в аппарате президиума Российской академии сельскохозяйственных наук. Кандидат сельскохозяйственных наук.
Моя дочь тоже окончила факультет почвоведения МГУ, она кандидат биологических наук.
А Чуевскую школу я часто называю: «Наша». Во многом потому, что её, кроме меня, окончили три моих сестры и брат: Таня, Наташа, Надя и Володя. Таня выпустилась в 1967 году. Наташин выпуск был последним в старом здании. Володя и Надя учились уже в новом.
В сентябре 1968 года на школьной линейке нас было чет¬веро: я шла в десятый класс, Надя поступила в первый, Наташа начала учёбу в шестом, а Володя продолжил занятия в четвёртом классе у Л. М. Анохи¬ной.
Коротко об одноклассниках. К сожалению, после школы наши пути разош¬лись, мы практически не встречались.
Кого хорошо помню? Петя Дуганов. Имел ярко выраженные математические способности и... отвратительный почерк.
Нина Жиганова. Симпатичная дев¬чонка. К ней всегда тянулись люди. Нравилась мальчикам.
Валера Ерохин. По сравнению со многими он был «продвинутым» — дружил с ребятами старше нас, играл в оркестре районного Дома культуры. У него были хорошие задатки, и наверняка он достиг немалого.
Два друга — Витя Попов и Володя Дулин. Володя задавал преподавателям бесконечные «А почему?..» Витя больше помалкивал.
Нина Барбашова. Замечательно знала литературу. Но как трудно ей приходилось на уроках математики!
Сёстры Бартеневы — Люба и Надя, близнецы. Но были совершенно разными и внешне и по характеру: Люба (боевая) — ведущая, Надя (застен¬чивая) — ведомая. Зато обе — отличницы.
Валера Иноземцев. Помню его сидящим на перемене и внимательно рассматривающим кисть учебного скелета (а мне на скелет даже смотреть было страшно). Уже тогда у Валеры проявился интерес к медицине, он стал врачом, несколько лет возглавлял Добринскую районную больницу.
Валя Зайцева. Маленькая, застенчивая, старательная. Ныне — учительница Ольговской средней школы, один из лучших педагогов района (её портрет — на районной Доске почёта)
Наташа Злобина (в замужестве Зайцева). Умная девочка с красивой белокурой косой. Окончила химический факультет МГУ.
Моя старшая сестра Татьяна, окончив МГУ, защитила диссертацию, сейчас доцент одного из московских вузов.
Всех благ вам, школьные друзья!
Л. В. НИКУЛИНА (в школе — БУДАНЦЕВА).
г. Москва.
2003 г.
1970
СТАЛА ДЛЯ НАС РОДНЫМ ДОМОМ
Удивительно устроена человеческая память! Чем старше становишься, тем чаще и отчётливее вспоминаешь начало жизни: детство, юность и, конечно же, родную школу (я окончила её в 1970 году). С высоты прожитых лет многое видится и оценивается по-новому: люди, события, факты... И прошлое неизмеримо вы¬игрывает у настоящего.
Наше чуевское учительство — это особая когорта. Бескорыстные, беззаветно преданные своему делу люди. Они, наши педагоги, сумели сделать так, что школа превратилась для нас в родной дом. Мы проводили в её стенах всё своё время: уроки, сборы пионерских отрядов и дружины, комсомольские соб¬рания, спортивные секции, различные кружки, уборка кабинетов и пришкольной территории — всего не перечесть. Наша детская жизнь была прекрасно организована — каждый мог занять¬ся любимым делом, проявить свои способности.
Порядки в школе были строжайшие, дисциплина — ну, прямо-таки, армейская! Без «сменки» (сменной обуви) не проскочишь, в верхней одежде дальше раздевалки — ни-ни! Опоздал на урок — стой под дверью до звонка, и ещё на общешкольной линейке «всыплют». Ни беготни, ни толкотни, ни ору...
3а всем этим бдительно следили дежурные — им в очередной понедельник отчитываться на линейке. Ни одного нарушения не утаишь — Башкин, завуч, всё равно узнает.
Незабвенный Николай Владимирович — только теперь понимаю, как много он значил для школы, как тяжела была его ноша.
В нашей школе буквально витал дух творчества и просвещения. Знают ли нынешние школьники, что такое еженедельные политин¬формации, читательские конференции и книжные обзоры, экскур¬сии и всевозможные вечера, в которых принимали участие и дети, и учителя, конкурсы, викторины, смотры художественной самодеятельности?
А ежедневная общешкольная утренняя гимнастика под виртуозный ак¬кордеон учителя музыки Юрия Михайловича Назарова! Где ещё такое было и есть?
Но главным делом оставалась, конечно, учёба. Хорошо учить¬ся было почётно, отличников и хорошистов уважали все. И мы старались учиться, нам нравилось учиться. Помогали отстаю¬щим, занимались с ними дома и в школе после уроков, посеща¬ли факультативы, засиживались в читальном зале библиотеки.
На всю жизнь запомнила, как меня «проучил» Николай Семёнович Афанасьев. Он был заведующим роно и одновременно вёл у нас уроки географии вместе со своей женой Зинаидой Никифоровной — женщиной спокойной и добродушной. Она больше любила ма¬териал излагать, рассказывать, а он — спрашивать. Получив «пятерку» у Зинаиды Никифоровны, я к следующему уроку учебник даже не открыла, надеясь, что всё знаю. И представьте мой ужас, когда Николай Семёнович, со всезнающей и чуть насмешливой улыбкой, вдруг вызывает меня к доске. Большего унижения для меня, отличницы, было не придумать. И никак не выкрутишься — экономическая география! Я «поплыла»... Потом, уже на ступеньках школы, спеша к себе в роно, Николай Семёнович меня «утешил»:
— Я знаю, ты — умница, но на будущее запомни: если хочешь быть на высоте — будь всегда в форме.
До сих пор я храню восторженное отношение к этому умному и доброму человеку.
С восхищением и благодарностью вспоминаю Антонину Александровну Быстрову. Она больше напоминала актрису на сцене, чем учительницу в классе. Невысокого роста, фигура рюмочкой, светлые кудряшки, огромные глаза, она ходила по рядам между партами и вдохновенно рассказывала о правилах русской грамматики, изумительно читала стихи, и все — наизусть!
Очень хотелось быть похожей на неё. И я навсегда полюбила русскую литературу и великий русский язык.
Не могу не вспомнить уроки физики. Их у нас вёл Борис Василь¬евич Магницкий, иногда его замещал Ю. А. Лебеденко. Юрий Аркадьевич входил в класс с печальным блоковским выражением глаз, устало и как-то обречённо слушал наши скучные и робкие ответы «от сих до сих», морщился, словно от зубной боли. Но, когда нам удавалось его отвлечь вопросами и разговорами, он совершенно преображался, в волнении начинал ходить по классу. И рассказывал, рассказывал… А мы сидели, разинув рты. Верно говорят, что физика — сестра лирики.
Полная противоположность Лебеденко — Б. В. Магницкий. Помню весёлый и очень характерный случай. Борис Васильевич входит в класс с обычными для него шутливыми словами:
— Ну что, пузырьки, выучили урок?
«Пузырьки» — это мальчишки — тут же ныряют носами в книжки, одни уши торчат.
— А вы, обезьянки, задачки решили? — вопрошает он грозно, обра¬щаясь к девчонкам. Большинство «обезьянок» задачки не решили и жалобно пищат:
— Не поняли...
— Думать надо своими чердачными перекрытиями. Эх, вы, редьки хвостом вверх! — уже сердито говорит Борис Васильевич. Потом берёт кусок мела, сдвигает на лоб неизменные очки, поворачивается к доске и начинает писать, чертить, объяснять... Через несколько минут он, весь с головы до ног белый от мела, с притворной угрозой спрашивает:
— Ну что, поняли?
Кто посмелее и попонятливее, тянут руки: надо отвечать, вы¬ручать остальных. Но вот что-то прозвучало невпопад.
— «Кол!» — возмущённо кричит учитель и тянется к журналу. — Где мои очки? — с раздражением спрашивает он меня, старосту класса. Шарит по столу, роется в портфеле, хлопает себя по кар¬манам... Облако меловой пыли дрожит в солнечных лучах… В кла¬ссе настороженная тишина. Что будет дальше?
— Может, в учительской оставили, я сбегаю, — осторожно предлагаю, глядя на его вихор с очками, надвинутыми на лоб, и, пока не остановил, мчусь по чёрной лестнице вниз. Через минуту, другую возвращаюсь. Естественно, ни с чем. И тут звенит спасительный звонок. Борис Васильевич огорчённо хватается за лоб. Очки падают ему на нос... Он вначале растерянно что-то соображает, потом как-то смущённо улыбается и начинает добродушно сме¬яться, приговаривая:
— Ну, обезьянки, ну, пузырьки, ну, редьки хвостом вверх...
Гроза миновала.
Замечу, никто на Бориса Васильевича не обижался за его своеобразную манеру общения с учениками.
... Наши удивительные учителя... Их имена надо золотом вписать в историю школы!
Л. М. ПУТИЛИНА (в школе — ЮШКОВА).
г. Липецк.
2003 г.
«ТЕБЯ, КАК ПЕРВУЮ ЛЮБОВЬ…»
Летом 1960 года мои старшие братья и сестра сказали, что 1 сентября я пойду в первый класс. Сердце замирало от страха перед неизвестностью. Готовили меня всей семьёй. Мама сшила простенькое коричневое платье с белым ситцевым воротничком и два фартука. Сестра принесла букет из полевых цветов, декоративных ромашек, ноготков и единственного георгина и пояснила, что завтра этот букет надо подарить учительнице.
Наступило долгожданное утро. В парадной форме, с цветами, огромными портфелями, которые волочились по земле, в группе школьников разных возрастов, мы, первоклашки, пришли в школу. Встретила нас первая учительница А. А. Тупикова. Добрая, статная, молодая (в то время ей было всего 38 лет), она казалась самим совершенством.
Начинали учёбу в большом здании на втором этаже в «маленьком» классе, и только во втором классе нас перевели на «Камчатку». По утрам было правилом делать зарядку всей школой. Со старшими классами внизу занимался учитель физкультуры Г. И. Скрябин, на втором этаже с малышами работала учительница начальных классов М. А. Елисеева. Только после этого звенел колокольчик на первый урок.
В то далекое время четыре педагога (вышеупомянутые и М. И. Соловьёва, Л. М. Анохина) на протяжении многих лет в таком составе учили нас, братьев и сестёр.
Сначала учились писать простым карандашом, затем — простой ручкой с металлическим пером и чернилами. Чистописанию отводилось много времени. Счёту учились с помощью специальных палочек, которых у большинства почему-то не было. По дороге в школу мы ломали лозины росшего около болота кустарника и получившиеся разной величины уродливые палочки использовали на арифметике. А озорной одноклассник Дмитрий тайком считал на пальцах. Когда счёт пошел уже за 10, он скрывался под партой, снимал ботинки и считал по пальцам ног.
В младших классах с нами работали классные вожатые-старшеклассники. Это было традицией. Они ходили к нам по определённым дням и очень помогали учительнице. Шестиклассницы Татьяна Абакумова и Галина Колесникова прочитали нам всю книгу В. Катаева «Сын полка». Впоследствии наши вожатые стали учителями, одна из них и сейчас работает в родной школе.
«Камчатка» напоминала «тихую гавань». Через стену жил бывший директор школы Ф. С. Голубых с женой и капризной внучкой Ритой. В их палисаднике благоухали цветы, красовались каштаны и чудо-ель. Школьная уборщица тётя Шура Двуреченских по утрам топила печь, приносила воду для питья, мыла полы. Наша учительница жила рядом со школой, нам легко было её встречать и помогать нести тетради. Особенно преуспевала в этом Валя Чумаева.
Так мы там потихоньку учились, но иногда наш покой нарушали. Из «большой» школы приходили незваные гости присутствовать на уроках. Мы боязливо оглядывались назад и порою «тряслись» от страха, когда на последней парте сидел завуч Н. В. Башкин. Заметно волновалась и Анна Александровна. А однажды в район приехали заимствовать опыт учителя из Якутии. К нам пришёл директор одной из якутских школ. Уроки ему очень понравились, он хвалил нас и нашу учительницу.
Открытых уроков было много, съезжались учителя со всего района.
Мы были наивными и впечатлительными. Когда читали на уроке «Море студёное» Мамина-Сибиряка, весь класс плакал (некоторые навзрыд) при чтении того места, где старый Елеска хоронил собаку. Глядя на нас, не сдержалась и учительница. Это искреннее сопереживание запомнилось на всю жизнь.
Анна Александровна любила устраивать для нас праздники с чаепитием. Это было, как обычно, 23 февраля и 8 Марта. Незабываемы новогодние ёлки. Шили нам снежинки из марли, которые у кого-то были накрахмалены, а у большинства просто «висели». Но эта мелочь не могла испортить настроение, на неё просто никто не обращал внимания. Когда в зале стоял холод, девочки могли быть в этих воздушных снежинках и… валенках, да ещё подшитых! Получали кулёк круглых конфет и, счастливые, полные впечатлений, шли домой, угощали родителей.
Многие жили в многодетных семьях, поэтому бедность сопровождала нас везде… Во втором классе отличников фотографировали на Доску почета. У меня даже не было капроновой ленты, чтобы сделать бант. Получившуюся фотографию лохматой девчушки не рискнули поместить на Доску.
В пятом классе уже в «большой школе» нас разделили на «А» и «Б», добавив в каждый класс учащихся из Прогресса, Фёдоровки, Жигулей, Воскресеновки. В школу начали ходить по главной аллее, в начале которой по обеим сторонам стояли два стенда, содержание которых я помню до сих пор:
«Нет ничего выше и прекраснее, чем давать счастье людям».
Л. Бетховен.
«Самая превосходная должность — быть на земле человеком».
М. Горький.
Мы пришли в большую светлую школу и растерялись. Как от родной матери нас оторвали и бросили в неизвестное. Новые учителя, новые лица, новые предметы, другой режим. Живо нас подобрала под свое крыло К. В. Крутских, наш бессменный классный руководитель, математик. Хотя я человек гуманитарного склада, всё же отмечу, что математика преподавалась на высшем уровне. Многие знали предмет отлично. Достаточно сказать, что в нашем 6 классе четверо стали победителями районной олимпиады.
Так привыкли к учителю, что когда в 9 классе по причине рождения у неё второго ребенка она нас временно не учила, мы столкнулись с трудностями. Облегчённо вздохнули в 10-м классе, когда она вернулась, и всё стало на свои места. Таких учителей, влюблённых в свой предмет, своего рода фанатиков, я встречала очень редко. Нам казалось, что и у себя дома она только и занималась тем, что решала задачи, системы уравнений, доказывала теоремы. Когда у нас не было какого-то урока, Клавдия Васильевна непременно приходила в класс, и мы решали задачи. Даже свои часы классного руководителя («че-ке-ре») она частенько занимала математикой. Мы решали и решали и… не жаловались. Да ещё посещали факультативные занятия, где половина нашего класса углублённо изучала математику. Мы знали биномы, полиномы, интегралы, дифференциалы. Если на факультатив не пойдём, учительница сама за нами приходила даже в клуб, при этом приговаривала, что не хочет обманывать государство и даром получать деньги, не проведя занятий. В один из таких дней мы безропотно занимались до девяти часов вечера.
До сих пор перед глазами — чистейшая доска, на которой Клавдия Васильевна чертила, порою без линейки, ровные геометрические фигуры, мелким понятным почерком писала доказательства теорем, условия задач. Как она могла такие большие тексты умещать на доске? — всё было отчетливо и ясно!
Любимчиков у неё не было, была справедлива и оценивала только знания. Поэтому учителя собственных детей старались определить не к ней, а к другому учителю, чтобы не испортить «биографию медалиста». Никто из детей Н. В. Башкина у неё не учился. Чего греха таить, к детям состоятельных родителей она относилась всё же предвзято. Так, уже в десятом классе перешла в другую школу из-за проблем по математике потенциальная медалистка, которую мы все любили, и всем нам было жаль с ней расставаться. Но нам, детям простых родителей, это не грозило.
Как она ненавидела подарки! Как-то мы сложились по несколько копеек и купили к Восьмому марта бюст Ленина. Но подарок был отвергнут, так как «мы ещё сами не зарабатываем, и подарки надо дарить сделанные собственными руками». Пришлось этот бюст отнести другой учительнице.
Мне (учебный сектор) и подруге Маше (комсорг) приходилось иногда оставаться после занятий и выписывать оценки из журнала. Вот в такой неформальной обстановке Крутских могла разоткровенничаться. Это были взрослые разговоры, и мы понимали, какая она беззащитная сама, и как ей нелегко с таким прямолинейным характером.
За свой многолетний труд Клавдия Васильевна имеет «Отличника», хотя, я твёрдо убеждена в этом, из-за своего конфликтного характера она не получила больших наград. Сама она ко всем этим званиям и наградам относится философски. Её ценили коллеги всего района, ей доверяли проверку работ медалистов. Года четыре назад на очередной встрече выпускников школы, исходя из анкет, она была признана лучшей учительницей.
Класс наш она очень любила, была как наседка. И нам она бесконечно была дорога, в ней мы видели надёжную защиту. Потом, после окончания школы, мы были удивлены и оскорблены тем, что нашего классного руководителя перевели в начальные классы. Такого математика! К тому же у неё было личное горе — потеряла сына…
Была строга, но в пределах разумного. Под горячую руку доставалось и мне. Я была очень смешлива, поэтому приходилось и в углу стоять, и быть удалённой из класса.
Несмотря на полноту, Клавдия Васильевна была подвижна и аккуратна.
Когда кто-то не подготовил урок, она говорила:
— Садись, «один»! (то есть «единица»).
Любимое её изречение: «Вот парочка — кулик и гагарочка!».
Прозвище было у неё тоже из области математики — «Призма».
Безусловно, в школе она была личностью.
Не менее значимой фигурой являлась учительница русского языка и литературы К. А. Чеботарёва. Старшеклассники предупредили нас о том, что это очень строгая и даже злая женщина. Мы, пятиклассники, привыкнув к «тепличным» условиям в начальных классах, поначалу испугались.
Помню до мельчайших подробностей её первый урок. В класс вошла невысокая, аккуратно одетая старушка. Мы насторожились. И вдруг она улыбнулась, приятно показав ряд зубов золотистого цвета. Завела речь о Юрии Гагарине. Это был 1964 год, популярность первого космонавта планеты была ещё огромной. Учительница заметно шепелявила.
— Представьте себе, что к нам на урок пришел Ю. Гагарин и спросил вас: «Как вы живете, ребята?» Что бы вы ему ответили?
Нас это заинтриговало, завязалась непринуждённая беседа, и мы не заметили, как окончился урок. Через две недели — диктант. Одних отличных оценок было десять.
— Кто вас учил? — не скрывала удивления учительница. Услышав, что Тупикова, была довольна.
Очень любила добросовестных и способных учеников. Симпатичен ей был внук старейшего педагога школы Виктор Янцев. Было видно, что свое уважение к Ивану Васильевичу она переносила на его внука, поначалу ставя ему одни «пятёрки».
Так как она имела звание «Заслуженного учителя», у нас часто проводились так называемые открытые уроки. Они надоедали не только нам, но и ей. Несмотря на опыт, она тщательно к ним готовилась. Мы ей помогали — приносили вырезки из журналов, газет, какие-то новинки. Она была довольна. Каждый её урок мог стать открытым и без специальной подготовки. Она развила в нас страсть к чтению, научила размышлять, писать сочинения, ценить и понимать классиков. Много времени уделяла выразительному чтению. Сама хорошо читала, я бы даже сказала — художественно. Когда кто-то на уроке смеялся, она говорила:
— Смех без причины — признак дурачины!
И нам было стыдно.
В девятом классе она нас покинула, так как пришла пора уходить на пенсию. Мы переживали. Какое-то время она работала в группе продлённого дня, потом продала свой неказистый домишко и уехала к сыну на Украину. Ничего она не нажила. Наши учителя были нищими и скромными.
В старших классах литературе учила Т. Ф. Курьянова. Пришла она к нам в октябре, едва оправившись от потери ребенка. Мы это знали и в душе жалели её. Литература уже была другая — Достоевский, Толстой, Горький, Шолохов…
Таисия Фёдоровна очень хорошо знала свой предмет, постоянно читала новые произведения, шла в ногу со временем. Я любила литературу, серьёзно готовилась к сочинениям, которые, извините за нескромность, читали вслух в обоих классах. Но в отношении оценок учительница была скупа. Моя отличная оценка по русскому языку превратилась в «четвёрку», хотя экзаменационное сочинение, затем вступительный экзамен в вуз я сдала на «пять» и, обучаясь в вузе, ни разу не сдавала по русскому языку курсовые экзамены — были «автоматы». Но обиды нет. Я благодарна этим двум словесникам за то, что они позволили мне русский язык изучать профессионально.
Когда я уже работала в органах внутренних дел и писала в местную газету статьи на правовые темы, то при встрече Т. Ф. Курьянова меня хвалила. Недавно её не стало. Но навсегда она осталась в моей памяти скромной, тихой, знающей свой предмет. Бывали конфликты, но она никогда не шла на поводу у класса, всегда убеждала в разумном.
В период моей учёбы сменились три директора. Б. В. Магницкий уже заканчивал карьеру, когда мы переступили порог школы. В средних классах он вёл у нас физику. Учить рекомендовал только то, что выделено в учебнике «жирным шрифтом». Любил, чтобы рассказывали самую суть. За внешним видом особенно не следил — всегда в мелу, в чернилах. Запомнился весёлым и забывчивым старичком.
— Один пескарь на два ведра, — частенько повторял он на уроке. Однажды начертил на доске две редьки — хвостом вверх и хвостом вниз и спросил:
— Какая лучше?
Кто-то, не подумав, ответил:
— Хвостом вверх.
Борис Васильевич как будто этого только и ждал, был доволен, доказывая преимущество другого ответа.
Ещё одна загадка повергла нас в недоумение: «На стене висит и пищит?» Весь класс включился в игру. Предлагали разные ответы. Учитель не скрывал радости, что мы никак не можем угадать. Когда все варианты иссякли, он важно и многозначительно сказал:
— Селёдка!
Класс взорвался от негодования. Борис Васильевич подождал, пока мы стихнем, и сказал:
— А мне так хочется! — и стал сразу серьёзным. И мы поняли, что шуткам конец. Отвечать вызывал так:
— Иди к доске, моя красавица.
Слово «красавица» имело негативную окраску.
На посту директора Магницкого сменил В. П. Сотников, до того скромнейший человек, что поначалу мы думали, что не он директор, а Н. В. Башкин, так как последний в основном везде «фигурировал» — отчитывал на линейках, водил в учительскую, делал замечания на переменах. Василий Прокопьевич на его фоне был незаметен. Но историком был превосходным, недаром имел звание «Заслуженного».
Историю Сотников преподавал у нас в старших классах, когда работал заведующим роно. Мы знали все его слабости, но не один ученик не вспомнит о нём плохо. Всё было: сами ставили себе оценки в журнал, откровенно подсматривали в книгу, когда отвечали урок. Он это видел, но будто бы стеснялся сделать замечание. На уроке он иногда дремал, наверно, сказывалась усталость. Мы потихоньку выходили из класса, но ни разу его не подвели. «Навёрстывал» материал, приглашая нас в школу к 7 часам утра. Приходили не все, но большинство.
Вот там была настоящая история. Мы конспектировали работы классиков марксизма-ленинизма, изучали уроки войны, «разоблачали» культ личности Сталина. Этих знаний мне хватило в вузе, нового я там ничего не приобрела. Пригодились школьные конспекты.
На нашу юбилейную встречу В. П. Сотников приходил (20 лет после окончания школы), был таким же скромным и обаятельным. Больше я его не видела.
П. С. Хмелёв начал директорствовать, когда мы учились в старших классах. Пришёл он в школу с «верхних эшелонов» власти, преподавал биологию и обществоведение. Знания его были обширные. Мы любили его. Это был учитель от Бога (за глаза его звали «Парсеком» — есть такой астрономический термин), начавший свою педагогическую работу вожатым. Объяснял просто, доходчиво. Мы с подругой Машей Гордеевой сидели за последней партой и были его любимчиками. Он нам позволял всё. Как-то на его уроке мы даже сидели за учительским столом, спрашивали учащихся и ставили оценки в журнал. Это был его новаторский метод. Сидя за последней партой, он не вмешивался в ход урока. Материал, конечно, объяснял сам. Нас с Машей спрашивал каждый день, все дневники испещрены его оценками. Мы умели «подделывать» его роспись.
Любовь была взаимной. Павел Семёнович входил в класс, здоровался, смотрел на последнюю парту и, увидев нас, улыбался. Когда по болезни кто-то из нас отсутствовал, он был искренне обеспокоен и на следующий день обязательно справлялся о здоровье.
Особенно мы любили уроки обществоведения. В дальнейшей учёбе не было проблем с философией, политэкономией, научным коммунизмом, первоосновы которых дал учитель. Запомнился урок биологии, когда мы решали задачи по генетике. Сами все запутались с жёлтенькими и чёрненькими цыплятами и запутали его.
Новая школа строилась при нём. Мы сидели в классе-сцене, смотрели в окно, а там ходил Павел Семёнович со строителями, которые уже заложили фундамент… Болью отозвалась в сердце весть о том, что Павла Семёновича не стало. Светлым, добрым, улыбающимся — таким остался он в моей памяти.
Географию преподавали супруги Н. С. и З. Н. Афанасьевы. Можно ли было сразу двум учителям вести один предмет в одном классе? Тогда это воспринимали как данность. Он вёл по понедельникам, она — по субботам. Сам Н. С. Афанасьев учащихся в большинстве своём не знал ни по имени, ни по фамилии. Мы боялись его взгляда, что затрудняло восприятие нового материала, хотя, как я теперь понимаю, некоторые темы он объяснял не по учебнику. Особенно врезался в память урок о переделе мира после Великой Отечественной войны. Он бережно относился к отстающим, старался привить им любовь к географии, даже ставил им «авансом» хорошие оценки.
Зинаида Никифоровна как-то не с душой относилась к обучению своему предмету. Потёртая карта, обшарпанный глобус, исключительно книжный материал. Одевалась она всегда добротно, дружила с «историчкой» А. Н. Григоровой, женой работника райкома. Звонок на урок прозвенит, мы сто раз выбежим из класса, не идёт ли? А они медленно поднимаются по лестнице на второй этаж, поговорят на площадке и нехотя разойдутся по классам. Пять-семь минут урока уже прошло.
Казалось, ничто не могло её вывести из равновесия. Но однажды, поднимаясь по лестнице к нам на урок, она услышала свое прозвище. Что здесь началось! Класс поставила столбом, кричала на нас, не стесняясь в выражениях, нелестно отзывалась о наших родителях, хотя их совершенно не знала. Лицо её тряслось от негодования. Мы были напуганы. Не помню, чем все закончилось. Больше всего в тот раз она напоминала не учителя, а простую деревенскую бабу.
Химию преподавала А. Д. Юрицына. По нашим понятиям, это была и заслуженная, и народная учительница. Свой предмет знала, как пять пальцев. При внешней неказистости она завораживала на уроках своим предметом. Была строга и последовательна. Увидит тебя в магазине или в центре — непременно спросит в этот же день. Любимая её поговорка: «А ларчик просто открывался!» Но какое выражение лица было при этом! Здесь и юмор, и ирония, и насмешка, и удовлетворение. Мы её очень уважали и ценили. Была она уже в возрасте, по-моему, сразу после нас ушла на пенсию. На уроки ходила обычно в синем драповом пальто, пододевала под него тёплую жилетку. Домашний вид располагал нас к разговорам на житейские темы. Анастасия Дмитриевна любила нас поучать, мы подыгрывали ей, отвлекая всех от урока. Спохватится она, что спросить никого не успела, а уже новый материал объяснять надо. И так было частенько.
Нельзя умолчать об учителе физики А. А. Мезенине. Нам он очень нравился. Этот сложный предмет понимали немногие. «Орёлики» — так звал нас он, и мы его взаимно. Быстрый, с юмором, «в доску свой», он старался объяснять просто и доходчиво. Одно время преподавал уроки музыки, готовил с нами вечера. Это после знаменитой четы Ю. М. и З. П. Назаровых. Всё было у него для педагога, и учащиеся его уважали. Но не смог уберечься от вредной привычки — и уехал из района. А жаль… Все его помнят и с восторгом о нём говорят. Он привносил в наш класс молодость, задор, лёгкость, настроение.
Учителя иностранных языков часто менялись. До 1963 года изучался только немецкий язык, затем ввели английский. Класс делился на две группы: одна группа «англичан», другая — «немцев». При делении наше мнение никто не учитывал. Мне пришлось изучать немецкий. Начинала нас учить женщина средних лет — А. М. Абрамова, потом в классе появилась утончённая, модная, молоденькая В. Д. Красова. Мы ею просто любовались. Множество её туфелек на высоких каблучках были пределом наших мечтаний. Жила она в ветхой школьной квартире с красавцем-мужем и маленьким сынком. Очень переживали, когда мальчик обжёгся кипятком. Но, слава Богу, все обошлось. Уроки были хорошие, знания она давала прекрасные. Но они как-то быстро уехали из Добринки, вероятно, из-за жилья.
Заменил её Н. П. Овчинников. Разочарования не было. Язык он знал превосходно и нам дал нужные знания для вуза. До сих пор свободно перевожу, говорю на немецком, помню наизусть многие стихи.
Уроки физкультуры вела Л. Н. Хальзова. Жила она на квартире у К. А. Чеботарёвой и дружила с молодой математичкой Р. А. Ерохиной. Кто в те годы занимался спортом, хорошо помнят Людмилу Николаевну. Стройная, спортивная, симпатичная. Это были настоящие уроки физической культуры. В новом, хорошо оборудованном спортивном зале мы не только играли в баскетбол, волейбол, но и серьёзно занимались гимнастикой, лёгкой атлетикой. Ездили на областные соревнования, проводили дружеские встречи в других районах области. С Л. Н. Хальзовой ходили в многодневные походы, ночевали в палатках. Под её руководством с акробатическими номерами и обручами выступали на сцене, на демонстрациях.
Наш класс был очень спортивным. Начиная с седьмого, мы держали первое место по баскетболу внутри школы. Обыгрывали 8-е, 9-е, 10-е классы, которые от бессилия готовы были нас «растерзать». Наша команда: Ольга Назаркина, Люба Макашова, двое Логиновых (я и моя сестра Татьяна), Рая Литвинова, Валя Чумаева — была основным ядром сборной школы.
На физкультуру ходили в спортивной форме, которую для всей школы закупали на фабрике в Саратове. Стоила эта форма чуть более трёх рублей.
Вскоре Хальзова уехала, до глубины души было жаль расставаться с ней. Трагически сложилась её дальнейшая жизнь… Вести уроки физкультуры продолжил бывший выпускник нашей школы М. А. Кучев. К тому времени мы всё уже умели сами. Бросит баскетбольный мяч в центр спортзала — и больше учителя не видели. Мы сами справлялись, азартно играли против мальчишек и выигрывали у них. Но иногда Кучев за что-то на нас сердился и в наказание «гонял» по кругу трусцой. Мы не очень обижались, он сам нам многое прощал. Ездил с нами на турслёты, мы даже песню про него сочинили. Уже после нас произошёл инцидент, по причине которого он покинул нашу школу.
Вторым выпускником ЧСШ, преподававшим у нас, стал В. И. Мальцев. В течение двух месяцев в девятом классе он был даже классным руководителем. Добрый, обаятельный человек, но мог сердиться, когда кто-то из нас явно «наглел». Покрывался краской, когда не в силах был справиться с волнением. Когда мы очень нарушали дисциплину, Мальцев кричал:
— Класс, встать! — И мы подолгу могли стоять «столбом».
В то время он был молодым и модным — брюки-дудочки. Стремительно заходил в класс и скороговоркой произносил:
— Здравствуйте, садитесь!
Кто-то даже встать не успевал.
Часто мы рисовали с натуры. Учитель приносил предметы, ставил их повыше на стул, и мы «творили». Мальцев ходил между рядами и всем помогал.
— Вячеслав Иванович, у меня не получается! — так и слышалось то в одном углу класса, то в другом. Учитель только успевал подтачивать свой карандаш… Потом он перешёл работать в первую школу, но нас всех помнит, при встрече улыбается, справляется об успехах, здоровье. Мы взаимно рады встрече. То, что он разносторонний, тонкий, по-настоящему творческий человек, раскрылось гораздо позже. С удовольствием посещаю выставки его картин, читаю рассказы в «районке».
Уроки труда в разное время преподавали К. А. Комарова и Т. Д. Андреева. Хотя Комарова была женой секретаря райкома партии, она запомнилась простой и душевной женщиной. Ей было интересно с нами, мы ей рассказывали обо всём: об уроках, учителях… Она внимательно слушала нас (это было в саду, на участке или в поле) и советовала нам, как быть. Чувствовалось, что она искренне любила нас.
Тамара Дмитриевна учила в старших классах, когда Комаровы уехали из района. К урокам она готовилась тщательно, используя свои техникумовские конспекты. Но сам предмет был не всем интересен, поэтому на контрольных по растениеводству мы часто списывали с учебника. Сколько Т. Д. Андреева ни пыталась нас «поймать», но так и не смогла. Наш метод списывать — это находка для учащихся. Таня Жигулина клала раскрытую книгу на пол, наклонялась пониже и читала вслух так, чтобы слышали две парты. Когда подходила учительница, Таня ставила на книгу ноги — и всё было шито-крыто. Тамара Дмитриевна была талантливым селекционером. На опытном участке под её руководством выращивали овощи. Достигнутые результаты были удостоены Диплома Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Постоянно она руководила работой производственных бригад. В середине шестидесятых годов на вырученные деньги от продажи сельхозпродуктов купили духовой оркестр для школы.
Т. Д. Андреева отличалась скромностью и простотой. Она тоже училась в нашей школе…
У мальчишек «труды» преподавал М. С. Агеев. Некоторые уроки он вёл и у нас, девчонок. Это был очень человечный человек. Добрый, тихий, знающий технику. Всех до последних дней знал в лицо и здоровался первым.
Нельзя представить школу моего времени без Ю. А. Лебеденко. Иногда он подменял кого-то и вёл у нас физику. Но запомнился он как талантливый организатор, готовивший вечера, конкурсы, «КВН», праздники. Искренне жаль, что так рано он ушёл из жизни.
Перед тем, как нам окончить школу, в качестве пионервожатой начала работать нынешний директор школы Г. П. Пешкова. Мы были комсомольцами, и наши пути не пересекались.
А нашей пионервожатой была Галина Дмитриевна Обухова. Пионерская дружина имени Зои Космодемьянской считалась лучшей в районе. Старшая вожатая запомнилась строгой и знающей своё дело. Мы не «играли» в пионеры, мы жили настоящей пионерской жизнью. Сборы дружины, тимуровская команда, помощь отстающим пионерам, сбор металлолома и макулатуры, военно-спортивные игры, слёты пионеров в Поповке, конкурсы… Помню, как в составе тимуровцев мы ходили к живым легендам Чуевской школы — Т. И. Спасской и Л. И. Лавровой. Седые, немощные старушки стирали бельё, а мы носили им воду… Но и в таком положении они не теряли бодрость духа, были вежливы и тактичны.
Не забыть атмосферу сборов дружины, конечно, чуть заорганизованную и подчёркнуто торжественную. Вначале мы сдавали рапорта о проделанной работе командиру дружины (я была командиром отряда имени Лёни Голикова), а Нина Жиганова, командир дружины, рапортовала Г. Д. Обуховой. Сердце замирало от волнения. А когда старшая вожатая докладывала директору школы, то мороз пробегал по коже.
Потом Галина Дмитриевна вышла замуж и ушла из школы, в настоящее время живёт в Израиле.
Секретарём комитета комсомола школы был Валерий Ерохин, который пришёл на смену Валентине Никитиной. Высокого роста, обаятельный юноша нравился многим девчонкам. Некоторые тайно были в него влюблены. Наверно, он это знал, но — ни тени зазнайства, высокомерия, был прост и деловит. Играл в школьном духовом оркестре. Многого добился в жизни. И наша идея издать книгу о школе вначале его очень увлекла.
На один из комсомольских вечеров был приглашен Ф. С. Голубых. Посадили в президиуме, а потом попросили за трибуну. Тихо и медленно он начал рассказывать о первых шагах Чуевской средней школы, о том, как при её реконструкции сверху упало бревно, чуть ли не на него. Только он это произнёс — в зале погас свет. Подождали, но света не было, пришлось зажечь керосиновую лампу. В полумраке старейший педагог продолжал свой рассказ. Я с удовольствием его слушала. Может, в тот вечер я впервые почувствовала себя сопричастной к истории уникальной школы…
Долго говорил Фёдор Сергеевич, и в зале начался шумок. П. С.Хмелёв стал показывать рассказчику на часы, но тот не реагировал. Несколько раз директор судорожно «тыкал» пальцем в циферблат наручных часов. Эту пантомиму, продолжавшуюся полчаса, нельзя было наблюдать без смеха. Но поединок двух директоров (бывшего и настоящего) закончился в пользу старейшего — своё повествование Голубых довёл до конца.
Мы с почтением относились к нему, и он не забывал школу, приносил весной ярко-красные пионы и дарил их.
После смерти Ф. С. Голубых его жена Антонина Тихоновна несколько лет жила одна, потом уехала в Москву к сыну. Перед её отъездом я с ней подружилась. Нас свёл случай. Из озорства школьники сломали у неё для костра забор. Мне пришлось вмешаться. Потом я к ней часто приходила, она угощала чаем, давала читать книги, подарила мне старинную книгу и сборник рассказов Куприна 1912 года издания. Хозяйка показывала мне ордена Ленина, которыми были награждены супруги Голубых. Мне было приятно бывать у неё. Это был словно другой мир, олицетворяющий славное прошлое школы, культуру, интеллигентность.
В школе работал замечательный драмкружок, которым руководила Г. Д. Лебеденко. Помню спектакль «Золушка» с Игорем Ступиным, Светланой Ледовской, Надеждой Прокофьевой в главных ролях.
На моей памяти и строительство спортивного зала. Мы учились в 1 классе и после занятий ходили на новостройку, где рабочие штукатурили и белили стены.
Огромный школьный сад не мог не привлекать нас во время летних каникул. Лазили туда, рвали недозревшие яблоки и груши…
Годы учёбы дороги ещё и потому, что с ними связано возникновение первых, ещё не совсем ясных волнующих чувств. В девятом классе помню одноклассника, который уделял мне особое внимание. Он прибыл из Мазейской восьмилетки и жил в школьном интернате. Как сейчас, вижу обширный зал на втором этаже школы накануне Нового, 1969 года. Перемена. Девчонки стоят в одной стороне, мальчишки — в другой. И вдруг Он отрывается от своей компании и через весь зал направляется в нашу сторону. Все пристально смотрят на него. Он подходит ко мне и дарит простую новогоднюю открытку. Смущению моему нет предела. Но я с усилием напускаю на себя этакое безразличие, стараюсь не показать охватившего меня волнения. Тут же девчонки выхватывают из моих рук открытку и читают текст.
Да, в то время это было поступком с Его стороны… Потом, уже весной, на лабораторной работе по физике (мы попали с ним за один стол) он показал мне мою фотографию, которую хранил в верхнем кармане пиджака. От изумления я сразу не могла найти нужные слова. Откуда он взял её? Мы тут же поссорились — и он ушёл с урока и, как потом оказалось, из школы. В десятом классе он не появился. Больше мы с ним не встречались. Слышала, что, находясь в армии, он снимался в массовых сценах советско-итальянского фильма «Подсолнухи». Кто-то недавно видел его в Добринке… А я до сих пор дословно помню текст поздравительной открытки, где впервые в жизни меня назвали на «Вы».
Выпускались мы в юбилейный год — год столетия со дня рождения Ленина. Около шестидесяти человек получили аттестаты. В том году были отменены серебряные медали. Семь человек получили особые Похвальные грамоты, приравненные к серебряным медалям. Золотой медалисткой стала Ольга Башкина, ныне кандидат биологических наук.
Почти тридцать пять лет назад прозвенел для нас последний звонок, но мы не перестали любить свою школу, учителей. Периодически устраиваем встречи друзей.
Т. А. ЗАИЧКИНА (в школе — ЛОГИНОВА).
п. Добринка
2003 г.
ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ ЧУДЕСНЫЕ...
Вспоминая о родной школе, невольно настраиваешься на лирический лад. В душе рождается чувство неповторимости, романтичности той поры и благодарности учителям.
Период обучения нашего выпуска пришёлся на 1960—1970 годы. Я ду¬маю, это была самая чудесная пора. Позади остались трудные и суровые послевоенные годы. Пришли педагоги с институтским образованием. Молодые, красивые, хорошо одетые, они принесли с собой и новый дух в своём отношении к действительности, и какую-то легкость в устоявшуюся за долгие годы атмосферу школьной жизни. В них мы, в основном крестьянские дети, увидели более интеллигентную, культурную среду. Вспоминаю в этом смысле Людмилу Николаевну Хальзову, Раису Андреевну Ерохину, Анатолия Александровича Мезенина, Всеволода Ивановича Ку¬тузова…
Наряду с новым поколением преподавателей ещё работали учителя, живые легенды нашей школы: Борис Васильевич Магницкий, Мария Андреевна Магницкая, Николай Владимирович Башкин, Мария Степановна Воротилина, Зоя Николаевна Паринова. Помню проводимые З. Н. Париновой Новогодние праздники в младших классах. Однажды я была в наря¬де снежинки, который мне сшила мама. Разыгрывалась новогодняя сказка, и Зоя Николаевна, полная, добродушная, громогласная, водила хоровод детей вокруг ёлки.
Моя первая учительница — Анна Александровна Тупикова, для меня она была самой красивой, необыкновенно грациозной, с мягким голосом; она двигалась по классу, словно танцевала. Помню, как она диктовала, объясняла материал по арифметике. Во мне Анна Александровна подметила ту черту, которая сохранилась до сих пор — слышать других, вникать в услышанное.
Она так и сказала:
— Таня Жигулина слушает лучше всех.
Но, тем не менее, в начале первого класса за плохое написание буквы «А» я получила в тетрадке «кол». Буква «А» давалась мне с большим трудом. И это оказалось символичным — в жизни у меня всегда было так: лиха беда начало, больше удавалось завершение дела, иногда даже начатого другим человеком.
Пионерские годы были самыми энергичными и активными. Выпуск стенной газеты, участие в хоре, многочисленные спортивные секции — в школе мы проводили всё своё время. Людмила Николаевна Хальзова вела спортивные секции: волейбол, баскетбол, гимнастика, лёгкая атлетика. А зимой — лыжи!
Их выдавали на уроках физкультуры, и мы бегали на них вокруг школьного болота. Ездили на соревнования по волейболу и баскетболу в школы района, в Липецк. Из нашего выпуска активными спортсменами были: Ольга Назаркина, Тамара и Татьяна Логиновы, Маша Гордеева, Люба Макашова, Лида Юшкова, Рая Литвинова и Люда Кикина.
Мальчиков больше помню из классов постарше. В нашем выпуске сильней¬шей половиной были всё же девочки.
В 5 «А» классной руководительницей стала Мария Степановна Воротилина. Педагог с большим стажем, добрейший человек, она была ко мне снисхо¬дительна и даже за далеко неблестящий ответ ставила «пять». Как замира¬ли наши сердца после её слов:
— Пойдёт к доске отвечать… — её палец медленно двигался вниз по странице классного журнала. Следовала длинная пауза, она называла фамилию, после чего весь класс облегчённо вздыхал.
Десятый класс был единственным, когда математику мне преподавала Клавдия Васильевна Крутских. Мы были уже взрослыми людьми, ждали от учителей другого к нам подхода, другого стиля общения. И Клавдия Васильевна, опытный педагог и чуткий человек понимала это. Она обладала необыкновенным чувством юмора, ненавязчивым и тонким. Особенно её человеческие качества открывались нам в неформальной обстановке на факультативных занятиях. Мы приходили в школу вечером уже не в ученической форме, и Клавдия Васильевна вела нас в один из свободных классов. Чаще всего занятия проходили на втором этаже, в угловой комнате слева.
Рассказывая о К. В. Крутских, нельзя не вспомнить такой эпизод на уроке математики. Мы, выполнив задание, склеили геометрическую фигуру — гексаэдр. Федя Самусёв неожиданно спросил учительницу:
— А как вам моя фигура?
Клавдия Васильевна, не задумываясь, без тени улыбки ответила:
— У тебя-то фигура хорошая, а у меня — не очень.
Математику Клавдия Васильевна преподавала отлично, и перед поступлением в институт нужно было всего лишь повторить теорию и порешать задачи по темам.
«Маленький класс», «Камчатка», «проходной класс», «класс на сцене», «сажалка» — вот те понятия, смысл которых понятен только тем, кто учился в старом здании школы. Сейчас, по прошествии более 30 лет, словно наяву вижу коридоры, лестницы, классные комнаты и, конечно, наш чудесный школьный сад.
Я окончила Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии. В последние годы наше предприятие занимается созданием крупномасштабных карт для целей инвентаризации земель. Одним из наших объектов является город Липецк. Свою профессию считаю самой заме¬чательной, экологически чистой и полезной людям.
…Вспоминать о школе можно бесконечно долго. Приходит на память известное выражение о том, что все мы родом из детства. Да, а детство — это наша Родина, наша школа.
Т. И. ДРОЗДОВА (в школе — ЖИГУЛИНА).
г. Москва.
2004 г.
ОТБОРНЫЙ КАРТОФЕЛЬ — КУБИНЦАМ
В старом здании Чуевской средней школы, только что переименованной в Добринскую №2, я учился всего два года после Сафоновской восьмилетки. Многие мои одноклассники (Виктор Глухенько, Валя Лукашова, Тоня Коробкина, Галя Мочалова, Рая Пугачёва, Федя Самусёв, Витя Волков) продолжили учебу в Чуевке, другие (Николай Дорофеев, Николай Глухенько) — в Добринской №1.
Домой я добирался на мотоцикле «Минск» или поездом до станции Стрелецкой, находящейся в пяти километрах от родительского дома. Но и в Добринке я имел «пристанище». Отец нашёл мне квартиру по улице Садовой у дяди Коли Абакумова. Из дома привозили продукты: картофель, резаные индейки, утки, яйца и так далее, а жена дяди Коли мне готовила. Помню, к ним часто приезжала из города их дочь Альбина Смирнова, которая окончила школу с золотой медалью. Она здорово меня по всем предметам «натаскивала», даже пересказывала мне художественные тексты изучаемых нами классиков. Я с удовольствием слушал её и сам потом не читал. Мне было достаточно того, что подробно, как сказку, мне рассказала Альбина.
Хорошо запомнилось 1 сентября в девятом классе. Я почему-то опоздал, а когда пришёл в класс, то все «элитные» места, естественно, на задних партах, были «расхвачены». Свободной оказалась вторая парта, за которую пришлось сесть за маленьким Федей Самусёвым. Долго не могли мы влиться в коллектив, были трения с местными парнями. Девчонки из параллельного класса постоянно на переменах брали у меня и Феди учебники, якобы забыв их дома. Это был способ познакомиться с нами. В то время я к девчонкам был равнодушен — мне скорее бы домой уехать. Но на себе чувствовал взгляды одноклассниц Вали Атисковой, Лиды Юшковой и других. Но сам я жутко стеснялся. И когда на выпускном вечере Ольга Назаркина пригласила меня на танец, то я ей отказал и не танцевал в тот вечер ни с кем. Вероятно, стеснялся…
Школа была переполнена, в девятом классе мы занимались во вторую смену. Осенью быстро темнело, включался свет. Чтобы сорвать последние уроки, мы выкручивали или стряхивали электрические лампочки, и нас отпускали. Особенно это удавалось по субботам перед уроком физики, который вёл всем известный Б. В. Магницкий, он же временно и наш классный руководитель. В класс он входил с большой общей тетрадью, где содержались планы двадцатилетней давности, написанные раз и навсегда.
Трудновато было на уроках немецкого языка, которые преподавал Н. П. Овчинников. В восьмилетке иностранный язык вела у нас по совместительству Мария Егоровна, поэтому мы даже читали плохо. С периферии у всех так было. В языке хорошо ориентировались только чуевские. Поэтому с Витей Волковым мы сбегали с немецкого в сад и отсиживались там. Но потом Овчинников всё-таки нас поймал. Одно время у меня в журнале три «двойки» подряд стояли, да ещё «единица» в придачу. Пришлось попотеть изрядно, прежде чем исправить «неуды».
Уроки физкультуры тоже проводились не как в нашей сельской школе. Зимой мы ездили на лыжах вокруг школьного болота. В начале урока подбирали себе в спортзале лыжи с ботинками по размеру. Ходили по накатанной лыжне заданное количество кругов на время. Я решил обхитрить М. А. Кучева. Один круг прошёл и затаился в кустах. Но учитель заметил это. Заставил меня одного ходить по болоту, чтобы поставить зачёт.
Учился я плоховато, ленился, хотя моя мать Александра Игнатьевна была учительницей, а отец Александр Вуколович работал секретарём сельского Совета. Но учителя уже привыкли к моим средним ответам. И вот однажды неожиданно для себя я выучил по химии тему «Доменная печь». А. Д. Юрицына предложила по этой теме письменную работу. Я отлично справился, но она подумала, что я списал с книги. На следующем уроке посадила меня за первую парту и заставила снова написать. Естественно, я написал «от и до». Анастасия Дмитриевна тут же прочитала мою работу, покачала головой и сказала:
— А что же ты раньше «придуривался»?
На переменах любимым занятием было скатываться по перилам лестницы вниз. Но если Н. В. Башкин это увидит, то подзатыльник тебе обеспечен.
Сочинения писали тоже строго по правилам. Таисия Фёдоровна Курьянова зорко следила за нашей самостоятельностью. Списать редко кому удавалось.
Запомнились наши трудовые десанты. Осенью мы принимали участие в сортировке картофеля в заготконторе. Отбирали в ящики лучшие клубни на остров Свободы — кубинцам, нашим братьям по социалистическому лагерю. Понимая «важность» этого, мы, устав, в последние ящики старались положить стандартный картофель только сверху.
Весной принимали участие в посадке зелёных насаждений близ села Пушкино. Помню, пацаны трудятся, а девчонки, чуть-чуть поработав, сели в кружок и давай петь модную тогда песню Татьяны Дорониной из фильма «Еще раз про любовь»: «Я мечтала о морях и кораллах…». Теперь эти посадки стоят высокой густой стеной. Проезжая мимо них, невольно вспоминаю школу.
В десятом классе я поменял квартиру и жил у дяди Лёши Бисеркова по этой же улице, но не один, а вместе с одноклассником из Мазейки Володей Крутских. Спали на одной кровати. Недалеко от нас квартировал его земляк Серёга Аносов. Мы как-то немного сдружились, образовалась негласная «оппозиция» местным.
В день последнего звонка втроём зашли в физкабинет к А. А. Мезенину с бутылкой вина, выпили с ним за окончание школы. Но на этом наши приключения в этот день не закончились. Сложившись по три рубля, мы приехали в Мазейку. Послали там какого-то местного парнишку на мотоцикле за самогоном. Он привёз целую сумку. До этого, конечно, никто из нас самогон не употреблял. Но тут налили по полному гранёному стакану, выпили, как настоящие «алкаши», закусили салом, луком. Налили ещё. Помню, я очнулся под деревом, недалеко от меня — Вовка Крутских, а Аносов — на дереве спит. Кое-как очухались — и вечером отправились с этой сумкой в клуб. Сами уже не пили, угощали «народ». Никто из взрослых так и не узнал об этом диком случае. А могло бы произойти непоправимое…
К выпускному вечеру готовились. Я с матерью три раза ездил в Липецк, где мне шили костюм. На выпускном «отличились» уже всем классом. Тайком от учителей купили водки, положили её в столы, где сидели отличницы (на них никто не подумает!). Делали вид, что пьём ситро. Учителя сначала не замечали, но потом наша подозрительная неадекватная весёлость встревожила их. Бутылки они конфисковали, когда мы ушли вниз танцевать. Так что рассвет мы встречали «в форме».
Я окончил Славинское авиационно-техническое училище, работал в Липецком авиационном отряде. Потом перебрался в Тюмень, где работал машинистом-подъёмником скважин в местах добычи нефти. Теперь на пенсии.
Всегда тянет на родину, которую посещаю каждый год. Встречаюсь со своими бывшими одноклассниками. После школы наши отношения стали очень близкими и крепкими. Рад видеть Ольгу Назаркину, Тамару Логинову, Машу Гордееву и других. Ездим вместе на рыбалку, пикники.
Чуевскую школу в 1975 году окончила моя сестра Татьяна Голубёнкова. В настоящее время, после окончания Мичуринского плодоовощного института она руководит отделением банка в г. Тихорецке Краснодарского края.
Как и меня, её постоянно тянет в родные места.
И. В. НУЖИН.
Тюменская область.
2004 г.
МОЙ ДЕД — ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ ЯНЦЕВ
Я — внук старейшего педагога Чуевской средней школы Ивана Васильевича Янцева. Родился в его доме, до самой смерти деда жили под одной крышей. Он очень любил меня и моего младшего брата Сашку. Названы мы были в честь погибших на войне старших сыновей деда — Виктора и Александра.
Конечно, он очень хотел, чтобы мы хорошо занимались в школе, работе в которой посвятил значительную часть своей жизни. Ещё до школы он учил меня читать, считать. А когда я уже учился, решал мне задачи по математике, даже по английскому языку переводил, хотя сам преподавал немецкий. Английский, который я «проходил» в школе, он «освоил» ради внука. Пользуясь добротой деда, я оставлял ему учебники с пометкой, где надо перевести и какую задачку решить. А сам в это время гонял в футбол.
В начальных классах я учился хорошо. Свою учительницу Анну Александровну Тупикову знал ещё до школы — она жила рядом с нами и семьёй моей одноклассницы Любы Макашовой (теперь Л. П. Ишевской, работающей в районе архитектором). До школы мы с Любой были неразлучными друзьями, поэтому только нас одних — мальчика и девочку — посадили вместе, что вызвало естественное недоумение у первоклашек.
В старших классах я стал учиться хуже, и деда это огорчало. Был он работящим и аккуратным во всём. У него все инструменты были сложены в ящичках, сундучках. Когда я строил себе дом, он мне сам разметил место под фундамент, выложил цоколь, помогал настилать полы. В саду работал до самой смерти: копал потихоньку лопатой огород, удобрял его навозом, обрабатывал яблони. Бабушку жалел, и, когда та что-то хотела ему помочь, он её выпроваживал в дом. Никогда в жизни я не слышал от него нецензурного слова. В крайнем случае он мог изругаться «чёртом». Любил возиться с моим сыном (его правнуком) Игорем, учил его столярным и слесарным работам. Умер он на 87-м году жизни, бабушка пережила его на несколько лет.
Чуевская школа оставила заметный след в моей жизни. Хочется от всей души сказать спасибо учителям, которые обеспечили нам интересную, насыщенную, беззаботную жизнь.
На память приходят некоторые забавные и поучительные эпизоды из той поры. Митрофан Степанович Агеев, умный и чрезвычайно добрый человек, вёл у нас машиноведение. В шутку любил каждый раз повторять, что слово «трактор» произошло от слова «тракт;р», во втором случае нарочито ставил ударение на последнем слоге. Это «новаторское» определение предмета мы всегда повторяли, когда бежали на урок в мастерскую. Но, выучив теорию, мы так ни разу и не покатались на тракторе. А причиной тому послужило следующее. Митрофан Степанович решил показать нам, как этот агрегат заводится. Только он нажал на рукоятку, как что-то там не сработало, получилась отдача, в результате наш наставник потерял зуб и сломал руку. Долго мастер ходил по школе с опухшей щекой и рукой в гипсе.
Помню, на первом этаже был открыт музей В. И. Ленина. На стене нашего 9-го «А» класса висели стенды. Какой-то хулиганистый ученик из авторучки забрызгал чернилами портрет вождя (тогда наряду с шариковыми ручками были авторучки, заправляемые чернилами). Завуч Н. В. Башкин, не долго думая, поставил это в вину нам, мальчишкам. Целую неделю мы стояли столбом около забрызганного стенда. Кончился урок — к стенду, да ещё после занятий часа по два-три «прихватывали». Вот так учили уму-разуму…
В девятом классе временно нам назначили классным руководителем Б. В. Магницкого. Был он стар, вечно в запачканной одежде. Неаккуратный старичок. Всерьёз его уже никто не воспринимал. Я по неделям ухитрялся не ходить в школу. Сумку — на чердак, а сам — на школьную площадку сзади нашего дома играть в футбол. Спохватится Борис Васильевич, почему в школе не был. А ответ уже заготовлен: «Болел». На этом разбирательство и заканчивалось. В десятом классе с К. В. Крутских такие «номера» не проходили. Только на 15 минут опоздаю, а за мной уже «посыльный».
Очень любил уроки физкультуры, особенно баскетбол. Преподаватель М. А. Кучев иногда был «под хмельком», поэтому мы оставались в спортзале одни, заигрывались до того, пока нас в приказном порядке «под конвоем» отводили на давно начавшийся следующий урок. Однажды даже сам директор П. С. Хмелёв выводил нас из спортзала на свой урок.
Не могу забыть боевого, весёлого, хорошего «физика» А. А. Мезенина, умную и строгую К. А. Чеботарёву, которая после «пятёрки» могла на следующий день «подловить» на «кол».
Со своей первой учительницей до сих пор живу по соседству. По её просьбе помогаю ей. Спокойная, тактичная, добрая, она — прямая противоположность М. И. Соловьёвой, которая долгое время жила рядом с нами. Та могла громко на учеников кричать, не сдерживаясь. Тем, кто учился у Анны Александровны, просто повезло. Дай ей Бог подольше пожить!
В. А. ЯНЦЕВ.
п. Добринка.
2004 г.
НА НАС ОБИДЕЛСЯ СТАРЫЙ БОЛЬШЕВИК БЛОХИН
Отлично помню нашу оригинальную старую школу, с её скрипучими лестницами, скованными металлом, чёрным ходом, ведущим в библиотеку и в проходной класс… Не забыть праздники, когда в нижнем зале один из классов превращался в сцену, между колонн устанавливали новогоднюю ёлку (сосну), которая вращалась (это обеспечивали М. С. Агеев, учитель труда, и Ю. А. Лебеденко, учитель физики, поэт и артист по совместительству). В том же зале до строительства настоящего спортзала многие поколения учащихся занимались физкультурой. Тут же располагались брусья, конь, маты и другое снаряжение.
На втором этаже, в зале, находился музей В. И. Ленина. Наш девятый класс готовил экспозицию о жизни вождя в Швейцарии. Чтобы получить материал об этом периоде, мы писали письма старому большевику Блохину, жившему в Москве, который потом очень возмущался нашим бестактным поведением: материал получили, поблагодарили и забыли — ни с праздником не поздравляем, ни писем не пишем! А у нас уже выпускные экзамены!
Запомнился запасной выход со стороны сада. Его открывали нечасто, поэтому хотелось изредка заглянуть туда, чтобы рассмотреть остатки церковных росписей на стенах, ведь это было единственное напоминание о том, что наша любимая скрипучая деревянная школа — бывший храм.
Помню двери в учительскую и кабинет директора, мимо которых ученики прошмыгивали максимально тихо, зато уже в нижний зал и на лестницу устремлялись с топотом и грохотом молодых энергичных ног.
Когда толпа учеников вваливалась в тесную раздевалку или в буфет, могли затоптать не вовремя попавшего туда первоклашку.
Основное учебное здание именовалось «большой школой». Маленькая школа называлась «Камчаткой». В ней мы занимались с А. А. Тупиковой во 2—4 классах.
Уравновешенная, мягкая, женственная — классический образ сельской учительницы — думаю, она была примером поведения для большинства учеников. По крайней мере, у многих из нас почерк после начальной школы был похожим на её, особенно цифры, которые все писали, как Анна Александровна.
В пятом «А» классе нашей классной была М. С. Воротилина, учительница истории, человек немногословный, сдержанный, справедливый.
Нашим кумиром в эти годы (1965—1967) стала учительница математики Л. П. Логунова. Это была первая молодая учительница, пришедшая в наш класс после института, лучшая представительница молодёжи шестидесятых годов. Она привила нам любовь к спорту, походам, КВНам, походным студенческим песням, а заодно — и к математике.
Была она у нас недолго, столько же, сколько и учительница физкультуры Л. Н. Хальзова, благодаря которой мы посещали с удовольствием все без исключения спортивные секции, ходили в турпоходы в Талицкий Чамлык, Плавицу, занимали призовые места на слётах.
Школьные спортивные тренировки хорошо подготовили меня к занятиям физкультурой в университете, мне нипочём были полевые практики, жизнь в палатках и прочая романтика студенческих лет.
Школа наша, если задуматься всерьёз, по уровню подготовки учащихся в то время была одной из самых лучших в области, поскольку наши выпускники без всяких репетиторов, без денег поступали в лучшие вузы страны. Мы никогда не чувствовали, что москвичи, учащиеся с нами, в чём-то превосходили нас по уровню школьных знаний.
Наша школа, особенно летом, без учеников, похожая на притихшую, заснувшую птицу с белыми крыльями мастерской и спортзала, всегда вспоминается с теплотой, нежностью и глубокой благодарностью к тем, кто, не жалея собственного времени, учил нас, устраивал для нас факультативы, олимпиады, викторины, вооружал нас серьёзными знаниями, которыми мы пользуемся всю сознательную жизнь.
Последние два года нашим классным руководителем была А. Д. Юрицына, и мы занимали химический кабинет на втором этаже справа. Деревья в школьном саду были такими высокими, что создавали постоянную тень в нашем классе, хотя его окна выходили на южную сторону.
Очень жаль, что уже давно нет старого здания школы. Кленовая аллея, ведущая к нему, навсегда осталась в памяти, как дорога в светлый мир знаний.
О. Н. ВОЛОШИНА (в школе — Башкина).
г. Москва.
2003 г.
1971
ЧЕСТНО ПРИЗНАЛАСЬ, ЧТО СПИСАЛА
Чуевская средняя школа была тем заведением, где можно было проявить себя со всех сторон. Если ты сам был хоть немножко в чём-то заинтересован, там тебе помогали развить твои способности, увлечения.
Я была очень активной, не было такого дня, чтобы не занималась общественной работой, не участвовала в мероприятиях, кружках. Хоть сейчас говорят, что школьная жизнь в то время была политизирована (октябрята, пионеры, комсомольцы), но ничего в этом не было плохого. Чтобы вступить в пионеры, комсомол, надо было заслужить. Сначала вступали те, кто хорошо учился, имел примерное поведение, был активным. Это было своеобразным стимулом, подтя¬гивало отстающих. Помню, с каким усердием учили Устав ВЛКСМ, как боялись идти в РК комсомола на приём…
Ещё будучи пионерами, мы с одноклассницей Ниной Федорковой в качестве вожатых шефствовали над октябрятами: читали им книги, выпускали с ними стенгазету, устраивали для них конкурсы, игры около школы, готовили утренники.
Примерно в то время, когда построили Добринскую среднюю школу №1, в её старом здании около железнодо¬рожного вокзала был открыт Дом пионеров. Первыми его руководителями стали Алексей Егорович Пчельников и Антонина Эдуардов¬на Голикова. Это были способные и прекрасные люди. Антонина Эдуардовна играла на баяне, поговаривали, что она даже снималась в фильме «Песни о Кольцове». Мы занимались в кружках, хо¬дили в походы по родным местам, участвовали во всех «домпионеровских» мероприятиях. Мне запомнился поход в село Талицкий Чамлык, где мы встретились с матерью Героя Советского Союза С. К. Нестерова, со знатной свекловичницей А. Н. Лупенко (были у неё на плантации и помогли ей немножко в прополке).
Когда в нашей школе проходили выборы, то под руководством четы Назаровых, учителей пения, и пионервожатой всегда участвовали в концертах для избирателей. Выборы проходили весело, как большой праздник. Пляшущие женщины, покрытые расписными яркими платками, слегка «поддатый» весёлый гармонист И. М. Манаенков, частушки, прибаутки, длинная очередь у буфета — вот атмосфера того дня. Помню (да простит меня покойная бабушка Саша!), я должна была в группе из четырёх девочек танцевать узбекский танец (шили сами из марли шаровары, красили их зе¬лёнкой, нашивали на белые кофточки разноцветные ленты). В это время умирает бабушка. Что делать? Я ничего никому не сказала, боялась подвести девчонок, потому что заменить меня было некем, и выступала на сцене. Потом быстро ушла домой.
В старших классах нас уже привлекали помогать в организации выборов.
Я была участницей всех спортивных соревнований. Без спортивной формы никто уже не ходил на физкультуру. Её закупали в Саратове. По классам составляли списки учащихся, нуждающихся в спортивном трико, и собирали деньги. За товаром ездил М. А. Кучев. Потом организованно форму раздавали в проходном классе — там был временный склад. В спортзал бежали на урок все «чёрненькие», как инкубаторские…
Однажды Кучев внезапно вызвал утром всех спортсменов с уроков, и мы поехали на трёхдневные соревнования в Липецк. Мы ничего не знали об этих легкоатлетических состязаниях. Уже там поняли, что соревнования были между детскими спортивными школами, поэтому, чтобы «не опозорить» честь района, нас в спешном порядке собрали из двух Добринских школ. Жили в лесу, в палатках. Было очень романтично. Сами между собой решали, кто в каком виде спорта, на каких дистанциях будет участвовать. Конечно, выступили не лучшим образом, но это мероприятие запомнились на всю жизнь: как нас возили обедать в ресторан, как жгли костры и пели песни, как в палатках рассказывали анекдоты и долго не могли заснуть, как М. А. Кучев и В. Ф. Голиков караулили нас возле палаток.
С Михаилом Андреевичем ездили на турслёты в Талицкий Чамлык, раньше они проходили на живописном берегу реки Битюг.
Все, кто учился в старом здании школы, помнят но¬вогодние вечера. Всегда был сценарий, полный таинственности и загадочности. До сих пор в моей памяти остался старшеклассник Павел Буданцев (он учился в одном классе с моим братом Николаем), в ро¬ли Старого года, с седой бородой, с костылём, сгорбленный. Запомнилась Людмила Логунова (стала серебряной медалисткой) в роли Сороки-белобоки.
А какие КВНы с нами готовила классная руководительница Л. П. Логунова!
Вспоминается наша интересная жизнь в школьном интернате, становившемся на лето базой лагеря труда и отдыха. Мы там учились жить самостоятельно, без родителей, ещё сильнее сплотились, сдружились.
Думая о школьной поре, всё яснее убеждаешься в том, что всё там было главным: второстепенным ничего не могло быть. Каж¬дый поступок, случай, пример влияли на нас, воспитывали.
Старшие всегда помогали младшим. Взять такой пример. Весной школьное болото начинало разливаться. Старшеклассники могли беспрепятственно пройти в высоких резиновых сапогах в подтаявших местах, а малыши беспомощно останавливались. Я несколько раз была свидетельницей, как взрослые помогали. Особенно помню Валю Логунову (племянницу Н. В. Башкина), полную, сильную девушку. Она ловко брала одной рукой под мышку девчонок и переносила их на другой берег.
Поразил нас на последнем звонке в 1969 году П. С. Хме¬лёв. Мы окончили 8 классов (раньше выпускной вечер был и в 8-м, и в 10-м классах), а Коля Буданцев, который играл на трубе в школьном духовом оркестре, — 10 классов. Его старший брат Павел, студент МГУ, женился на дочери Павла Семёновича — Нине, золотой медалистке Чуевской школы. Несмотря на это директор объявил, что Коля не допущен до выпускных экзаменов решением педсовета и получит справку, что «прослушал курс за 10 классов». Это был гром среди ясного неба. С одной стороны, призаду¬мались слабые учащиеся, с другой — зауважали принципи¬ального и честного Павла Семёновича. Ведь мог бы он... но не стал.
Педагогический коллектив в наше время был порядочный, уважаемый родителями. Николай Владимирович Башкин негласно стоял во главе его. Меня он учил по истории и обществоведению. Я име¬ла «четвёрки», заслужить их было весьма трудно. Без смеха не могу вспоминать, как прошёл у нас зачёт по теме «Деньги. Кредит». Выполняли мы его письменно, и я всё добросовестно, из слова в слово, списала с учебника. На следующий урок учитель принёс наши работы и сразу обратился ко мне:
— Татьяна Алексеевна (иногда иронически называл так), признайся честно: вызубрила или списала?
Что ответить? Если сказать, что вызубрила, то он вызо¬вет к доске, а я не знаю ничего...
— Списала, Николай Владимирович, — честно призналась я.
И учитель поставил мне две «двойки» подряд, потом месяц не спрашивал, зная, что я учу к каждому уроку. Всё-таки он меня спросил, поставив отличную оценку. Но на этом воспитание не закончилось. К следующему уроку я ничего не учила, однако интуиция подсказала, что спросит обязательно. И я на перемене успела прочитать первый лист параграфа. Заходит Николай Владимирович в класс и говорит, ещё не садясь за учительский стол:
— Абакумова, к доске!
Вот как точно я «просчитала» и предугадала его действия!
Не мог он терпеть шпаргалок. Ладно, во время учёбы, но на выпускных экзаменах! Мы, девчонки, пришивали к белым фартукам кармашки, куда клали «шпоры». Помню, как Башкин стоит внизу у лестницы, а мы робко поднимаемся по ней на второй этаж и боимся, что заметит наполненные листками карманы.
Первые любовные чувства каждый испытал, конечно, в школе. Я даже помню, как мой старший брат Николай (военный в отставке теперь) нравился однокласснице Рае Поляковой. Она всегда к нам прихо¬дила домой, игралась со мной, водила меня в кино, заплатив за билет 5 копеек. Я ещё в школу тогда не ходила.
Потом и мы повзрослели. В нашем классе с парнями дружили Таня Пахомова, Юля Крутских и Галя Логунова. Юля так и вышла замуж за одноклассника Анатолия Искорнева. За мной ухаживал Толик Крутских. Вместе со своей сестрой Наталией (теперь работает поваром в ресторане) они пришли во второй класс новичками. Весь наш десятый класс знал, что парень не даёт мне прохода. Однажды на конкурсе он выиграл приз (чистили картошку на время и качество) и тут же подарил его мне. Но я не отвечала ему взаимностью.
Наша классная руководительница М. Н. Скоробогатова знала историю наших взаимоотношений. На одном из школьных вечеров она пригласила танцевать Толика. Он пришёл в белой рубашке, во «взрослом» чёрном галстуке (я всё твердила ему снять его). И вот Майя Николаевна подвела Толика ко мне, дипломатично сказав, что у неё от танца закружилось голова. И мне пришлось продолжить с ним танец. Но не могли мы с ним «найти общий язык» в прямом и переносном смыс¬ле. Меня отталкивало то, что он слова «коридор» и «директор» произносил как «колидор», «дилектор». Живёт Анатолий теперь в Ленинградской области, же¬нат. Был не так давно в Добринке, хотел видеть меня. Но я не знала об этом...
Выпускной вечер прошёл торжественно, с застольем, со встречей рассвета. Платья девчонки старались сшить белые. Папа принёс с маслозавода белый лавсан, который ис¬пользовали там в молочном производстве, мама в КБО заказала платье, получившееся на редкость шикарным.
После школы мы разбрелись в разные стороны. Моя подруга Нина Федоркова теперь в Москве, Юля Крутских — в Липецке.
Часто вспоминаю наш класс, педагогов К. А. Чеботарёву, Б. В. Магницкого, который в гневе стучал бездельникам «по чер¬дачному перекрытию», первую учительницу Л. М. Анохину, строгую и добрую одновременно, М. А. Кучева, З. Н. Афанасьеву, школьную медсестру Ираиду Андреевну Бутрину, делавшую нам прививки, буфетчицу тётю Шуру, кочегара дядю Колю…
Мой старший брат Николай окончил школу в 1964 году. Поступил в Ярославское военно-финансовое училище. Сейчас полков¬ник в отставке, живёт в Москве.
Т. А. ГЛОТОВА (в школе — АБАКУМОВА).
п. Добринка.
2004 г.
МЫ ЕЁ ЛЮБИЛИ БЕЗУМНО
Я мало что меняю в жизни. Вышла замуж, но осталась с прежней фамилией, пришла в 1965 году в Чуевскую среднюю школу, да так и осталась в ней.
А если серьёзно, то, окончив Жигулёвскую начальную школу, как и все мои одноклассники, я стала учиться в пятом классе в старой деревянной двухэтажной школе, овеянной легендами и тайнами. Классная руководительница Л. П. Логунова не отвела нам времени на «тоску» по нашей начальной школе, сразу ввела в бурный поток новой интересной жизни. Модная, интересная собой, она не давала нам скучать. Мы были её первым самостоятельным «опытом». Она только что приехала в школу после окончания института вместе со своей подругой А. В. Картавой. Они даже носили одинаковые платья зелёного цвета, но только сшитые по-разному. С Лидией Павловной мы ходили в походы, на экскурсии, впервые съездили в Липецк. С каким вдохновением она готовила с нами праздники, конкурсы! Всё всегда получалось весело и красиво. Тогда в моде был КВН, в котором Лидия Павловна знала толк. Сильна была на выдумки, чувство юмора ей было не занимать, энергии – хоть отбавляй! Сама она не сидела на месте и нам не давала. Радовалась всему так же, как и мы. Мы её любили безумно.
Но всё хорошее когда-то кончается. И у нас кончилось — через два года. Наша любимица вышла замуж и уехала в Липецк. Тяжело мы перенесли расставание. Когда 1 сентября мы пришли в седьмой класс и нам сказали, что Лидии Павловны больше не будет, было такое ощущение, что нас разлучили с самым близким и родным человеком. Теперь я знаю, что она получила звание заслуженного учителя.
Долго мы привыкали к новому классному руководителю М. Н. Скоробогатовой, которая тоже начала вести математику. Своей добротой, справедливостью она сумела нас завоевать. Майя Николаевна нас любила, и с ней мы проводили интересные вечера, в которых зачастую участвовала она сама. Помню, ко Дню Победы драматизировали песню «На Мамаевом кургане тишина…» Сделали по теме декорации, курган, памятник. Было трогательно, когда Майя Николаевна, исполняя роль Матери, возлагала цветы к обелиску.
Остался в памяти вечер «По странам и континентам». Когда дело дошло до пустынь, я въехала на верблюде на сцену. Все так и покатились со смеху. Роль верблюда изображали два здоровущих моих одноклассника — Анатолий Фролов, ныне бессменный директор Лебедянской средней школы, и двухметровый Сергей Сысоев, ставший потом альпинистом. Сейчас живёт в Липецке.
Анатолий Фролов запомнился ещё в одном смешном эпизоде. В. И. Кутузов проводил урок по взаимодействию тел. Для опыта были использованы две тележки с пассажирами, одним из которых был Толик, вторым — сам учитель физики. Результат опыта был таков: Всеволод Иванович оказался на полу под хохот учащихся.
А на уроке русского языка рассмешила всех до слез наша одноклассница Татьяна Тимохина своим «нововведением» в разборе слова по составу. Легко выделив у существительного окончание, корень, Татьяна, не задумываясь, сходу «окрестила» суффикс «фикусом». Много дней мы не могли спокойно проводить морфемный анализ слова. «Фикус» так и просился на язык.
Весело и задорно проходили уроки пения под руководством бесхарактерного Ю. М. Назарова. На шум в классе он мало реагировал, растягивал свой баян и старался учить с нами новую песню. Мы успевали одновременно и петь, и проказничать. Назаров имел пышную шевелюру. Чёрные волосы были всегда зачёсаны назад, он даже на уроке поправлял их расчёской. Кто-то скатал из бумаги маленький шарик и ловко попал ему в чуб. Шарик там и остался до конца урока. Мы глянем на него — смех разбирает. А он никак не поймёт, в чём дело. Встанет со стула с баяном, пройдётся по классу, а мы глаз не спускаем со лба, не упадёт ли шарик.
У читателя создастся впечатление, что в школе мы только то и делали, что смеялись. Нет, мы учились, выполняли распоряжения учителей, побаивались завуча, директора П. С. Хмелёва, хотя он и мухи не обидел. На уроках физкультуры у М. А. Кучева зимой на лыжах ходили по кругу школьного болота, летом бегали на 500 метров. Трасса проходила вокруг школьного сада с поворотом около дома Искорневых, а на финише ждал с секундомером в руке Михаил Андреевич.
Ещё одно впечатление детства. Шёл сбор дружины. Серёжка Сысоев всегда был знаменосцем. С двумя ассистентками он стоял на переднем плане торжественной линейки. Командиры отрядов сдавали рапорта. В нижнем зале школы стояла майская духота. У Серёги закружилась голова, и он со знаменем упал. Мы сначала не поняли, в чём дело, а когда сбежались учителя, и Ю. А. Лебеденко начал оказывать помощь, мы затревожились. Продолжение мероприятия нас уже не интересовало, мы стояли и думали, что с нашим одноклассником. Но всё обошлось.
После школы многие остались в Добринке и районе: Таня Пахомова, Таня Абакумова, Анатолий Курьянов, Владимир Логунов, Анатолий Буданцев, Клава Найдёнышева, Василий Жигулин, Толик Фролов и другие. Некоторых одноклассников давно уже не видела. Помнят ли они старую школу, из которой мы пошли каждый своей дорогой?
Г. И. ЖИГУЛИНА
п. Добринка
2003 г.
1972
«ВЗВЕЙТЕСЬ КОСТРАМИ, СИНИЕ НОЧИ...»
К 1970 году в нашем районе везде уже, по-моему, были средние школы. В девятый класс в Чуевку кроме нас, сафоновских, пришли ещё уч¬ащиеся из Мазейской восьмилетней школы. Чуевская средняя школа была переименована в Добринскую №2, рядом со старым зданием воздвигалось новое. Оно открылось через год после нашего выпуска.
Старое здание было аварийным. По-моему, кое-где даже подпорки стояли. Бегать, прыгать — не разрешалось. Я была тихая, скромная, всего боялась. Ходили мы со своей подругой Галей Волковой из Сафоново и обратно пешком, автобусного движения тогда не было. Зимой выйдем на дорогу и «голосуем». Остановится совхозная грузовая автомашина, за¬лезем в кузов, там нас женщины укроют шалями от ветра, и едем до¬мой. Однажды вышли в метель и заблудились. Попали в Салопановский пруд, еле выбрались. Так и пришлось стать на частную кварти¬ру к тёте Фене Пчельниковой на улице Карла Маркса. Только в суб¬боту уходили домой.
Очень трудно давались мне обществоведение и немецкий язык. Немецкий в нашей восьмилетке преподавал неспециалист. Мы даже плохо читали. В ЧСШ Николай Прокофьевич Овчинников за два года нас хоть немного подтянул. На экзамене достаётся мне текст, а я его не мо¬гу перевести. Учитель заставил прочитать, спросил перевод кое-каких слов и больше не стал «мучить», поставил удовлетворительную оцен¬ку.
То же самое было и на обществоведении. Дети из села всё-таки уступают по знаниям, кругозору, развитию речи райцентровским, городским. Вёл у нас этот предмет директор школы Павел Семёнович Хмелёв. Небольшого роста, полный, добродушный. За глаза мы ласко¬во звали его «Пончиком». На экзамене он здорово мне помог. Задавал лёгкие вопросы, на какие я могла ответить. Трудно было подготовить¬ся к восьми экзаменам, и все они были не по выбору, как сейчас, а обязательными: сочинение, алгебра (письменно), геометрия, литература, физика, химия, иностранный язык, история, обществоведение.
Классным руководителем была Анна Алексеевна Башкина, добрая и простая женщина. С ней мы готовились к вечерам, другим мероприя¬тиям. В школе на вечерах были танцы, на которые мы любили ходить. Танцевали под аккордеон Анатолия Александровича Мезенина.
Он преподавал у нас физику. Трудно она давалась большинству. Вызовет к доске ученика отвечать по теме или задачу решать, а тот ну никак не может осилить. Учитель покрутит так своеобразно ладонью по своему лбу, дескать, садись, пенёк! И сам начинает взахлёб объ¬яснять материал. Мы его очень любили.
Биологию преподавала Евгения Николаевна Калаева. Спрашивала строго. Она ещё вела сельхозтруд. Мы с ней много на школьном участке работали.
В девятом классе физкультуру преподавала «математичка» Ирина Вениаминовна Кутузова. Видно, часов у неё не хватало до ставки.
После девятого класса двадцать пять дней длилась производ¬ственная практика. Был организован лагерь труда и отдыха. Работали на прополке школьного огорода, жили в интернате. Пищу нам готови¬ла тётя Люба Долматова. Было интересно и весело.
Класс наш был средним по успеваемости. Медалистом не стал никто. Лишь Зоя Злобина наряду с отличными оценками имела две или три «четвёрки», но в то время серебряные медали были отмене¬ны. Впоследствии она окончила пединститут, рано умерла. Саша Панёвин стал лётчиком, Ольга Кутищева — бухгалтером. Я получила спе¬циальность оператора почтовой связи.
Выпускной вечер прошёл вне стен школы (там только вру¬чали аттестаты), так как «накрывать стол» нам запретили. Ушли в железнодорожные посадки, разожгли костры. Пекли картошку, пили шампанское, чуть-чуть водку. Резвились, шутили до рассвета, пели песни. Одна из них — «Взвейтесь кострами, синие ночи!» Она была созвучна нашему настроению.
В. В. ЯНЦЕВА (в школе — ПАНИНА).
п. Добринка.
2004 г.
ЧТОБЫ ПОПАСТЬ НА ВЕЧЕР, Я СПЕЛ «СЕРЕНАДУ ДОН КИХОТА»
Так получилось, что Мария Андреевна Елисеева учила в начальных классах не только меня, но потом и мою младшую сестру и даже старшую дочь Людмилу, окончившую школу в 1996 году.
Все мы её очень уважали и немного побаивались, хотя она жила по соседству и покупала у нас молоко. Когда она приходила к нам домой, то я всегда подслушивал, не ска¬жет ли учительница моей матери что-нибудь плохое обо мне. Мария Андреевна была тактичной, замечательной женщиной, словом, настоящим человеком.
Яркое впечатление начальных классов — вступление в пионеры. За неделю сам погладил себе галстук и ждал торжественного момента. Детская память сохранила, что это было в 1965 году 22 апреля, в день рождения Ленина.
Пионервожатой работала тогда Г. П. Пешкова.
День выдался солнечным, принимали нас на баскетбольной площадке около старой большой школы. Помню, что там даже присутствовал первый секретарь Добринского РК ВЛКСМ А. Я. Зубков. А когда вступали в комсомол, Анатолий Яковлевич мне задал в райкоме вопрос: «Что такое демократический централизм?» Устав я выучил назубок, но сердце ушло в пятки... Ответил всё-таки правильно.
Учился я неплохо и всегда участвовал в общественной жизни класса. С одноклассником Володей Лунёвым постоянно в сценках каких-то участвовали, частушки на «моральные» темы пели:
Нам учиться, лодырям,
Что-то лень,
На коньках катаемся
Целый день.
А когда классным руководителем стал А. А. Мезенин, и вовсе не «сходил» со сцены. Мезенин играл на аккордеоне и настоятельно советовал мне поступить в детскую музыкальную школу:
— Михаил, слух у тебя отличный, голос есть…
Но я так и не пошёл (моя младшая дочь потом выучилась играть на баяне).
Ежегодно в школе проводились встречи с выпускниками. Очень хотелось туда попасть, но пускали только старшеклассников, поэтому вольно-невольно я участвовал в концертах для выпускников и присутствовал на этих вечерах. Пел даже «Серенаду Дон Кихота».
К юбилею Дня Победы вместе с Мезениным мы драматизировали песню «Эх, дороги, пыль да туман…» В постановке участвовали Володя Лу¬нёв, Олег Дорофеев, Валя Титова (наш комсорг).
Всегда ездили на турслёты, которые готовили с нами В. И. Кутузов, З. Н. Афанасьева и старшеклассник Сергей Сысоев. Мы заняли первое место в районе, а потом — третье в области. На областном турслёте мне присудили первое место за приготовление борща, хотя у меня не было спецодежды, которую там настоятельно требовали. А поваром, впоследствии бессменным, я стал совершенно случайно. Вначале на нас, 12 человек, готовила одноклассница Галя Домогацких, но плоховато. Потом назначили меня.
Ещё я был в школе инструктором, «правой рукой» у Митрофана Степановича Агеева, который обучал нас вождению трактора. Мой отец всю жизнь был механизатором, поэтому водить трак¬тор я научился с детства. Митрофан Степанович раз¬решал мне одному ездить на площадь, где стоит памятник Ленину, и там разворачиваться. Он знал, что я его никогда не подведу.
И вот однажды за рулём оказался Сашка Искорнев, а рядом с ним — «Кульбан» (Коля Жиганов). Выехав из мастерской, они лихо повернули не на базу, а в сторону Петровской трассы. Навыков — никаких, включили пониженную скорость, на другую не могли переключиться. Ехали по самой середине дороги, создав транспортную помеху. Наши горе-трактористы спрыгнули с трактора и давай его толкать на обочину. Спасибо взрослым водителям, которые помогли им.
Но этот случай не послужил уроком. Во второй раз они по неосторожности забуксовали в болоте около моего дома (мы называли это болото Бориспалычевым).
Как же среагировал Митрофан Степанович? Он пожурил их, но школьному начальству не пожаловался. Зато потом не отпускал их без меня, своего инструктора по вождению.
Агеев был добрым и творческим человеком. В мастерской у него строили макеты кораблей-парусников, не говоря уже о полочках, рамках, скалках... Я его очень уважал.
Так же спокойно мы чувствовали себя на уроках у А. А. Башкиной, которая, «двойки» никогда не ставила, предупредив, что спро¬сит на следующем уроке, и у З. Н. Афанасьевой, нестрогой, с которой часто выходили на природу.
Вольготно вели себя на занятиях у грамотного и справедливого П. С. Хмелёва и добродушного В. П. Сотникова, у которого все имели «четвёрки» и «пятёрки»...
А вот Ирина Вениаминовна Кутузова только с виду была ти¬хой, а на самом деле — жёсткой и строгой. Не любила «прогрессовских» и «воскресеновских» ребят. Колька Степанов из Воскресеновки из угла у неё не выходил.
Поначалу у меня не складывались отношения с учителем немец¬кого языка Н. П. Овчинниковым. Чрезмерно требовательным он был. Мы с Борисом Пешковым частенько сбегали с его уроков. Но он нас «отлавливал», приводил в класс и заставлял учить. Однажды я не сдержался, за что до сих пор не могу себя простить, и сказал учителю:
— Дождешься, я из поджигного глаз выбью!
Николай Прокофьевич стал не допускать меня до уроков, что послужило тому, что я не явился на последний выпускной экзамен. Сижу дома и смотрю в окно. Вдруг останавливается перед домом «Победа», выходит сам директор П. С. Хмелёв.
— Михаил, поехали в школу, один экзамен остался, тебя ждём.
В ту комиссию вошли А. А. Мезенин, Татьяна Ивановна Филипенко, учительница английского языка, и Николай Прокофьевич. Экзамен я сдал на «пять», но в аттестат мне поставили «четыре», так как «годовую» я имел «тройку».
Потом мы с Н. П. Овчинниковым подружились и были в хороших отношениях до самой его смерти.
Грозой школы был, безусловно, Н. В. Башкин с его длинной указкой. Здание школы признали аварийным, и было запрещено бегать по лестнице. Бегу я, тем не менее, и видит это завуч. Как даст мне сгоряча указкой, потом опомнился, подошёл ко мне:
— Извини, я нечаянно...
Неравнодушен он был и к «резиночкам» (были такие рогаточки, стрелявшие скатанными бумажками). Отберёт, оттянет резинку — и по ушам.
Особенно «чередил» в нашем классе Юрка Жезленков. Приладился тайком ото всех ставить З. Н. Афанасьевой стул без одной нож¬ки. Несколько раз она падала. Долго мы «вычисляли» хулигана, жалко было учительницу. Следим-следим, потеряем бдительность — опять стул без ножки. Потом всё-таки разоблачили. За это Юр¬ка, который одни пакости делал вплоть до девятого класса (в десятый он не пошёл), «схлопотал» сполна.
А так класс наш был хороший, дружный. Спортом увлекались. Витька Назаркин, Славка Логунов, Колька Жиганов были «заражены» баскетболом. Лучше Жиганова никто не играл — настоящий виртуоз. Вместе с нами играла молодая учительница химии Ирина Израилевна Вул — замечательная спортсменка. Правда, она вскоре уехала из Добринки.
В нашем классе было семь пацанов и тринадцать девчонок.
Хорошо учились Зоя Злобина, Валя Жигулина.
Выпускной вечер отмечали в железнодорожных посадках, где впервые попробовали вино «Дар осени». А утром я уже ехал в Иркутск поступать в авиационно-техническое училище. Поступил, меня постригли «налысо», но не судьба. Приехали льготники, и некоторых из нас отчислили, пообещав на будущий год взять без экзаменов.
Чтобы не болтаться, я поступил в «двадцатое» профтехучилище в Липецке. А потом так и остался в Добринке…
Школа дала мне многое. Вся лучшая часть жизни в ней прошла. Всё дорого: и кустики смородины, где старшеклассники учили нас курить, и тётя Люба Долматова, работавшая уборщицей на «Камчатке», и Ю. А. Лебеденко, впоследствии написавший обо мне, как о передовике производства, статью в газету.
М. И. МЕРКУШОВ.
п. Добринка.
2004 г.
1973
И БЫЛ ПАРАД НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ...
Так сложились обстоятельства, что в 1971 году после оконча¬ния восьмого класса я поступил в Калининское суворовское училище, а в родные места вернулся только через двадцать пять лет. За это время многое стёрлось в памяти. Но всегда буду помнить свою первую учительницу Марию Ивановну Соловьёву, нашу «Камчатку» с её двумя классными комнатами (к сожалению, этого «исторического» здания уже нет), кру¬тые деревянные лестницы «большой школы», её проходной класс, дру¬зей, с которыми учился. С некоторыми из них я встретился в 2004 го¬ду, когда навестил Добринку. И это было здорово, словно вернулся в детство. Хорошо бы увидеться с Александром Сотниковым, Александ¬ром Афанасьевым, с другими ребятами и девчатами.
Стать военным я мечтал ещё в третьем классе. В сочинении на тему: «Кем я хочу быть?» написал, что стану лётчиком. Все военные профессии для меня как бы сфокусировались в одну, о других я тогда и «не подозревал»... С удовольствием рисовал цветными карандашами и красками самолёты, лётчиков, небо, воздушные бои...
Мою мечту поддержал закадычный друг Саша Афанасьев, который с малолетства готовился стать офицером. Гантели, пружинный эспандер, чугунная двухпудовая гиря были для него так же привычны, как и школь¬ные учебники. Первый рубеж, который он для себя наметил, — поступи¬ть в суворовское училище. Поехали туда вместе, но у здоровяка Афа¬насьева то ли от волнения, то ли от усиленных занятий атлетизмом нео¬жиданно подскочило артериальное давление. Врачи были неумолимы, до экзаменов его не допустили. Саша вернулся в девятый класс, а после окончания Чуевской школы поступил на исторический факультет Липец¬кого педагогического института.
Честно сказать, после медицинской комиссии, признавшей меня годным, я колебался, поступать или нет. Смущало то, что друг Сашка, инициатор нашего выбора, «сошёл с дистанции». После долгих раздумий решил поступать, о чём не жалел никогда.
В училище усиленно занимался спортом, был в составе сборной команды Калининской (ныне Тверской) области по лёгкой атлетике. 7 ноября 1972 года в Москве на Красной площади состоялся 100-й военный парад войск Московского гарнизона. Мне как отличнику доверили идти от училища в одном строю со взрослыми защитниками Родины. Я был очень горд и счастлив...
В 18 лет вступил в КПСС, потом меня избрали секретарём первичной партийной организации. Тогда мы свято верили в партию, в коммунизм…
Позднее окончил Ленинградское высшее командное общевойсковое учи¬лище имени С. М. Кирова. Пять лет служил в Группе советских войск в Германии, потом в частях Среднеазиатского и Туркестанского военных округов. И вновь за учёбу. Окончил Гуманитарную военную академию, в 33 года был уже подполковником.
События начала девяностых годов застали меня в Казахстане. В 1994 году пришлось уволиться на пенсию с должности заместителя коман¬дира танкового полка. Сейчас живу в Липецке.
Вспоминая школьные годы, прихожу к выводу, что на меня и моего старшего брата Сергея большое влияние оказали наши родители — педагоги ЧСШ Александр Евдокимович Сысоев и Мария Васильевна Дедяева, их личный пример. Мы видели, как мама готовилась к урокам, допоздна задерживалась на работе, поэтому старались добросовестно учиться. Восьмой класс я окончил с одной «четвёркой» — по русскому язы¬ку, а высшее военное училище — только с «пятёрками» в дипломе.
Помню также, как в летнее время, после пятого класса, я с друзьями, которые были старше меня, пытался заработать «карманные» деньги. А Сергей, окончив семь классов, уже вёл в Доме пионеров фотокружок. Мама никогда не препятствовала этому, потому что была трудолюбивой, всего в жизни добилась сама. Она родилась в 1927 году в селе Талицкий Чамлык, там же окончила среднюю школу, затем Воронежский педагогический институт. Более 20 лет отдала Чуевской средней школе, где преподавала химию и биологию. Одно время была даже её директором. Поч¬ти десять лет возглавляла Чуевскую вечернюю школу, потратив много сил и энергии на дело обучения уже взрослых людей.
В. А. СЫСОЕВ.
г. Липецк.
2004 г.
МЫ БЫЛИ ЗДЕСЬ НАСТОЯЩИМИ ХОЗЯЕВАМИ
Я, конечно, не писатель, но все же попробую по мере сил поучаствовать в этом деле. Прошу не судить меня строго за возможные искажения фактов, фамилий и подробностей, поскольку за давностью лет многое стёрлось из памяти.
Зовут меня Ходырев Александр Михайлович, школьную кличку свою, к сожалению, уже не помню. Родился я 23 февраля 1956 г. в Добринке, сейчас работаю на Волжском автозаводе в г. Тольятти в качестве ведущего инженера-электроника.
В нашей школе я учился с 1963 по 1973 год, но моё знакомство с ней состоялось несколько раньше, приблизительно в 1962 году. Я был довольно любознательным ребёнком, в 6 лет свободно читал, а родители воспитывали во мне постоянную тягу к знаниям. Поэтому мне просто не терпелось пойти в школу. А тут ещё случился День открытых дверей, и отец меня привёл на него.
Больше всего меня поразили надписи и рисунки на партах. Я тогда воспринял это как разрешённое занятие и мечтал поскорее поступить в школу, чтобы тоже получить право рисовать на крышке парты.
Мы жили на территории Добринки, а не Чуевки (было тогда такое деление), поэтому в 1-й класс я должен был пойти в Добринскую школу (№1 по-нынешнему). Но тогда мои родители считали, что преподавательский состав в Чуевской школе сильнее, да и территориально она была расположена ближе к нашему дому. Поэтому мой отец приложил немало усилий, чтобы я попал именно туда.
До 5-го класса мы учились в так называемой «маленькой школе» ; это небольшое здание, весной буквально утопавшее в цветущей сирени. Учительницей у нас была Марья Ивановна Соловьёва, светлая ей память. Это была худенькая, маленькая и очень добрая старушка. Во всяком случае, у меня не отложилось в памяти ни одного случая, когда бы она нас за что-нибудь ругала. Правда, помню такой эпизод: как-то мы с моим другом и одноклассником Лёшкой Крутских (к сожалению, его уже нет в живых) явились в школу к последнему уроку по причине весны, разлившихся луж, каркающих ворон и всяких других разностей, которые так волнуют мальчишек-третьеклассников. В своё оправдание мы что-то там пролепетали Марь Иванне про этих самых ворон. Не знаю, как уж она нас поняла, но в дневниках у нас появилась жирная запись красными чернилами: «Опоздали в школу на три часа. Шли голубиным шагом!».
В «маленькой школе» были две классных комнаты, одна из них проходная, вот в ней-то мы и учились. Ещё помню, что там в самые лютые морозы было очень тепло. А как-то раз Марь Иванна устроила нам экскурсию на дом к Ф. С. Голубых, чтобы посмотреть редчайший в наших краях прибор — барометр. Для нас это было едва ли не поважнее теперешних президентских выборов.
Тогда все мальчишки нашего класса ходили со складными перочинными ножичками в кармане. Потому что любимым развлечением на переменах была игра в «тысячу». Суть её состояла в том, чтобы набрать как можно больше очков, особым образом подбрасывая нож. Очки зависели от положения ножа после падения его на землю. Как и в любом деле, здесь тоже были свои виртуозы. Но игра была «криминальной» с точки зрения учителей, и приходилось прятаться в укромных уголках.
Ещё играли в «жёстку» — кто смотрел фильм «Зимняя вишня», тот знает, что это такое.
Помню ещё такой эпизод: классе во втором Марь Иванна как-то показала нам тетрадь с домашней работой одного из наших одноклассников (уже не помню, кого именно) в качестве примера того, как делать нельзя. Работа была сделана очень неряшливо, с уймой грамматических ошибок, но это было ещё полбеды. А беда была в том, что автор, пытаясь исправить одну из ошибок, протёр тетрадный лист насквозь, а потом заклеил дырку заплаткой. Тетрадь была в линейку, а заплатка вырезана из листа в клетку. Гогот в классе стоял полчаса...
С 5-го класса нас перевели в «большую школу». Сейчас её уже нет. Говорят, там раньше размещалась церковь, и среди нас ходили жуткие слухи о зарытых в подвале скелетах и спрятанных попами сокровищах. Конечно же, нами предпринимались меры по поиску этих сокровищ, но об этом позже.
Перед фасадом школы было что-то вроде сквера с аллеей. На аллее находился небольшой бюст (кого — уже не помню). Позади школы располагался довольно большой и запущенный сад. Его главной достопримечательностью был огромный каштан, росший в самом центре. К сожалению, ни каштан, ни сад не сохранились. На их месте сейчас стоит здание современной школы.
Очень хорошо помню какой-то субботник по благоустройству территории, проходивший в сквере. В субботнике принимали участие многие родители. Запомнилось радостное чувство от наступившей весны и какого-то общего единения, когда мы, сопливые пацаны, учителя и наши солидные родители совершенно на равных делали общее дело — убирали мусор, красили забор и упомянутый бюст.
За десять лет приходилось учиться в разных классных комнатах, но почему-то больше всего запомнился класс-сцена. Он располагался в заднем торце двухэтажного здания и пол его был почти на метр поднят над уровнем основного пола. Передняя стена класса, выходящая в актовый зал, была разборной. Во время разных праздничных мероприятий стену разбирали, парты убирали, и класс превращался в настоящую сцену. Тогда это превращение казалось мне таким необычным и немного загадочным. В этом классе мы учились несколько лет. Мне он запомнился как самый уютный и любимый из всех классных комнат.
В этом классе произошло несколько комических историй. Например, такая.
Когда мы начали изучать иностранный язык, класс разделили на две группы — «немцев» и «англичан». «Англичан» было очень мало, всего 3 — 4 человека (в те времена изучение английского считалось неперспективным). В группу «англичан» входили и мы с моим другом Алексеем Крутских. Первой нашей учительницей английского языка была молодая женщина, недавно закончившая институт. Жаль, но не помню её имени. Все мальчишки английской подгруппы были в неё тайно влюблены. И вот однажды мы с Алексеем решили как-то выделиться в её глазах. Изучали тогда английские названия предметов обихода: «часы», «парта», «стол» и т. д. Мы с Алексеем договорились сделать маленькие модели предметов и на уроке английского удивить учительницу, показав «наглядные пособия». Весь вечер строгали-пилили и, конечно, урока не выучили. На следующий день учительница спросила, как по-английски будет «парта», и мы с гордостью выставили на стол модель парты. Она, конечно, удивилась, похвалила нас, а потом спросила Лёшку: «Как сказать по-английски: «Часы стоят на полке»? Урока-то мы не выучили, надеясь, что нам всё простят за наглядные пособия, поэтому обалделый Лёшка начал усиленно чесать в затылке. Пауза затянулась, и учительница решила ему помочь. Она сказала: «Часы по-английски — a clock». И обрадованный Алексей облегчённо выпалил: «Клок стоит на полке!». Хохотали все, но учительница смеялась просто до слёз.
С классом-сценой у меня связано ещё одно комическое воспоминание. Я немного умел рисовать, поэтому часто принимал участие в оформлении стенгазет, разных праздничных вечеров и т. п. Как-то раз мы готовили сцену к новогоднему представлению, и мне поручили нарисовать задники — декорации для него. Технология была такая: вырезались из бумаги ёлки-палки в натуральную величину, раскрашивались и в некоторых местах оклеивались ватой, имитирующей снег. Поскольку действие постановки происходило в зимнем лесу, то и декорациями были в основном ёлки. А поскольку ёлок этих было очень много, вскоре выяснилось, что зелёной гуаши мне не хватит и на пятую часть «зимнего леса». Руководил подготовкой к празднику Юрий Аркадьевич Лебеденко. Он быстро нашёл выход — притащил из медпункта огромную бутыль медицинской зелёнки. Её хватило на весь «лес», и получилось очень даже неплохо. Но на следующий день, когда представление началось и раздвинули занавес... О, ужас! Весь мой лес из зелёного превратился в коричневый! Видимо, зелёнка изменила свой цвет от воздействия света или какой-то химической реакции.
Учились мы в две смены, так как помещений не хватало. Директором школы в то время был Павел Семёнович Хмелёв, невысокий, полный мужчина. Не могу судить о нём, как о руководителе, но подозреваю, что он был добрейшей души человек. Однако попасть к нему в кабинет для нас было очень большим стрессом. Впрочем, попасть в учительскую тоже желающих не было, но к директору — это была высшая мера! Выше только расстрел.
Несколько слов о наших преподавателях. Возможно, нам просто повезло, но я не могу вспомнить ни одного учителя, который относился бы к своей работе спустя рукава. Все они вкладывали в нас частичку своей души (извините за избитый штамп). Правда, понимать это мы стали гораздо позже, уже став взрослыми. А в то время, конечно, были у нас и любимые учителя, были и те, которых побаивались, чьи предметы нравились или не нравились. Попробую вспомнить некоторых из них.
Клавдия Васильевна Крутских. Несколько лет преподавала у нас математику. До сих пор глубоко уважаю её за то, что благодаря её стараниям математика никогда не была для меня наукой скучной, нудной или непонятной. Знания, полученные на её уроках, применяю в работе до сих пор (по роду деятельности занимаюсь ремонтом электронной техники и разработкой компьютерных программ).
Невысокая, медлительная и невозмутимая женщина. В начале урока она писала на доске примеры из пройденного материала, вызывала любых 2 — 3 учеников и молча, отвернувшись, ждала, когда примеры будут решены. Если за отведённое время кто-то не справлялся с заданием, начиналась «критика». Монотонное раскачивание на стуле и заунывный, ни к кому не обращённый голос: «Полюбуйтесь, букет моей бабушке. Ни звука, ни изображения. Зато в субботу Иванова (Петрова, Сидорова и т. д.) в школу не пришла. Чего не пришла-то? В Грязи ездила на базар. Небось, красные сапоги искала. Одна забота в голове: скорей бы школу закончить и замуж выйти. За комбайнёра. А без красных сапог кто замуж-то возьмет? Какая тут алгебра? Без алгебры прожить можно, а без красных сапог — никак».
В старших классах Клавдия Васильевна вела у нас факультативы по математике. Она умела очень доходчиво и просто объяснять даже очень сложные вещи. Мне эти занятия очень пригодились потом, во время учёбы в институте.
Анатолий Александрович Мезенин. Учитель физики. Высокий, худощавый и очень подвижный человек с неиссякаемым чувством юмора, временами граничащим с сарказмом. Предмет давал очень эмоционально и доходчиво, пересыпая речь шутками-прибаутками.
Помню, подарили ему диковинную зажигалку, сделанную в виде охотничьего ружья. Очень она ему нравилась, но иногда плохо зажигалась. Как-то на лабораторной работе ему понадобилось зажечь спиртовку. Долго и безуспешно почиркав зажигалкой, он с досадой сунул её в карман, достал коробок спичек и, наконец-то, зажёг спиртовку. На перемене мы спросили, зачем он носит спички, если у него есть такая классная зажигалка? Он повертел зажигалку в руках и сказал: « А-а-а, это для форса!». Потом достал спички и добавил: «А это уж наверняка всегда сработает».
Борис Васильевич Магницкий. Преподавал у нас физику, но недолго (кажется, подменял кого-то из заболевших учителей). В то время он был уже пенсионером. Маленький, сухонький и очень подвижный старичок, буквально брызжущий оптимизмом и остроумием. Материал он давал, пересыпая свою речь этаким псевдо-сварливым брюзжанием о нашей нерадивости и бестолковости: «Давление тела на опору пропорционально площади их соприкосновения. Повторяю для некоторых щелкопёров, которые не понимают элементарных вещей: если вы это не зарубите у себя на носу, вы у меня будете летать кандибобером». И так далее в том же духе.
Одно время у нас была такая мода: конспектировать его речи на уроках, а потом на переменах зачитывать эти конспекты вслух. Получались просто непередаваемые шедевры, над которыми хохотал весь класс.
Вообще Борис Васильевич был оригинален во всём: и в речи, и в манере поведения, и в одежде. К примеру, он всегда обувался в бурки — белые фетровые сапоги, обшитые полосками коричневой кожи. Такая обувь и тогда была экзотикой, а уж сегодняшние школьники вообще вряд ли о ней слышали.
Обычно он усаживался на подоконник и, подтянув под себя ноги в бурках, ставил их на батарею отопления. В такой «воробьиной» позе он мог провести весь урок. Очки с толстыми стёклами он поднимал на лоб, а потом долго разыскивал их на столе, под столом, под тряпкой для вытирания доски, на наших партах и вообще, где угодно, только не на собственном лбу. В это время класс тихо давился от сдерживаемого хохота.
Ему ничего не стоило поднять на уроке одну ногу и, придерживая вторую руками, наглядно продемонстрировать нам, как увеличивается давление тела на опору при уменьшении площади их контакта.
И удивительно: при таком обилии отвлекающих факторов на его уроках нам было легко и приятно. Материал всегда был понятен и хорошо запоминался. Наверное, в этом и состоит главное отличие Профессионала от дилетанта.
Николай Владимирович Башкин. В то время работал в школе завучем. У нас преподавал историю в старших классах. Строгий, иногда даже суровый человек с этакой армейской выправкой, несмотря на то, что заметно прихрамывал. Во время своих уроков не допускал ни малейшей расслабленности в классе. Был с нами строг и требователен. Ревностно относился к своему предмету. Часто говорил нам: «Тот, кто не знает и не любит историю своей Родины, не может называться настоящим человеком». Требовал конспектировать работы В. И. Ленина и К. Маркса, что, по-моему, выходило за рамки школьной программы. Всегда держал определенную дистанцию с учениками, не допускал и намёка на какое-то сближение. Наверное, он искренне хотел воспитать в нас любовь и гордость за свою страну, сделать нас её настоящими гражданами. Но, честно говоря, мы его побаивались. А уж попасть в учительскую, к нему «на ковёр», было почти равносильно «визиту» в кабинет директора.
Анна Алексеевна Башкина, супруга Николая Владимировича. Преподавала русский язык и литературу. В наших глазах — полная противоположность мужу. Она была сама доброта. Мне кажется, она просто физически не могла сердиться. Не помню, чтобы хотя бы раз на кого-то из нас повысила голос. На переменах девчонки из нашего класса буквально облепляли её, чуть ли не вешаясь на шею. Бывало, мы приходили со своими проблемами даже к ней домой, и ни разу она не отказала нам в помощи.
Митрофан Степанович Агеев, учитель труда. Пожилой, добродушный человек, всегда смотревший на мир поверх очков (почему-то запомнилась именно эта деталь). Помню, он часто употреблял выражение «Рубка по губкам». Вначале я думал, что это какая-то прибаутка, но позже узнал, что так в слесарном деле называется приём обработки металла. Многие из наших мальчишек любили самодельничать, и Митрофан Степанович всегда нас в этом поддерживал. Мы много раз приходили в мастерскую после уроков, чтобы поработать на станках, что-нибудь выстрогать для дома. Нам и в голову не приходило, что у Митрофана Степановича рабочий день давно закончился. Сам же он об этом обычно скромно помалкивал.
Были в мастерской два токарных станочка, по металлу и по дереву, и мальчишки в очередь стояли, чтобы на них поработать. Я тогда просто завалил мамину кухню скалками, выточенными на станке, а на отцовском верстаке валялась целая куча маленьких самодельных молотков. Делали даже шахматные фигуры.
Юрий Аркадьевич Лебеденко. В нашем классе он не преподавал. Мне он запомнился как вечный организатор различных школьных мероприятий: вечеров отдыха, новогодних ёлок, первомайских демонстраций и пр. Он же занимался и их техническим обеспечением. Как-то он научил нас управлять школьным кинопроектором, и потом мы частенько «крутили» учебные фильмы в кабинете физики. Звуковое оформление школьных вечеров, всякие микрофоны, усилители тоже были его заботой.
Запомнились и другие учителя, хотя и не все из них преподавали в нашем классе. Это Таисия Фёдоровна Курьянова, Майя Николаевна Скоробогатова... Обо всех остались только приятные воспоминания.
Хорошо запомнились наши слёты, которые проводились в День молодёжи в Поповском саду. Тогда эти мероприятия бывали очень многолюдными. Костры, каша «с дымком», песни...
Вообще в наше время школа существовала прежде всего для детей. Именно мы были здесь настоящими хозяевами. Это ощущалось во всём. В любое время, даже поздним вечером, там всегда были дети (факультативы, кружки по интересам, выпуск стенгазет, да просто мяч гоняли в спортзале). А сколько было разных мероприятий: вечера отдыха, всякие утренники, любительские театральные постановки, читательские конференции. Современной школе, на мой взгляд, иногда не до детей, она слишком занята проблемами собственного выживания (интересно только, для кого). Я не берусь утверждать, что это тенденция, поскольку не являюсь специалистом в данном вопросе. Просто сужу по двум школам, в которых сейчас учатся мои дети. В них проводятся 3 — 4 детских мероприятия в год: Новогодний бал и иногда культпоход в театр, музей, кино или на концерт. Зато сдаются помещения разным коммерческим организациям. Рад буду узнать, что в моей родной школе дела обстоят по-другому.
Наш выпуск 1973 года был последним в «старой» школе.
Вот и всё, о чём хотелось бы рассказать.
А. М. ХОДЫРЕВ.
г. Тольятти.
2003 г.
1974
МЫ СТАЛИ ПЕРВЫМИ ВЫПУСКНИКАМИ В НОВОМ ЗДАНИИ
После окончания девятого класса, в 1973 году, у нас полагалась производственная практика более двадцати дней. В это время заканчивалось строительство трёхэтажного здания Добринской средней школы №2. Была сформирована бригада под руководством нашего военрука Василия Ивановича Уварова, которая должна была здесь работать. В неё и вошли наши два девятых класса. Жили мы на «Камчатке»: девчонки в одной классной комнате, мальчишки — в другой. Утром, как обычно, подъём, зарядка, завтрак, затем одевались в рабочую форму и шли на объект. Подметали полы, выносили на носилках мусор, облагораживали территорию вокруг школы. Ездили на оптовую базу и вручную в мешки грузили цемент. В общем, работы хватало. Вечером ходили на танцплощадку в центр. Некоторые из нас уже начинали дружить с парнями. Это были прекрасные дни, полные романтизма, научившие нас делать первые шаги в трудовом коллективе, самостоятельности, сплочённости, дружбе.
В десятый класс мы уже пошли в новую школу и стали первыми её выпускниками. А рядом стояла притихшая прежняя школа, при виде которой сжималось сердце, ведь в ней было прожито девять лет, с ней было связано самое лучшее, самое дорогое из всей ученической жизни.
Невозможно забыть нашу «вторую маму» — А. А. Тупикову, которую мы любили преданно и беззаветно. В первом классе мы пережили, я бы сказала, «потрясение», когда вместо Анны Александровны пришла М. И. Соловьёва. Была она уже старенькой, голова у неё тряслась. Она не отличалась терпимостью к учащимся, и мы её просто-напросто боялись. Не хотелось ходить в школу, ведь нам никто не объяснил, что это временное явление. Но «чёрная полоса» прошла, вернулась Анна Александровна. Я, очень застенчивая девочка, не могла скрыть своих чувств: подбежала к учительнице, обняла её и расплакалась слезами счастья.
Пришлось пережить ещё одно потрясение. В какой-то день нас спешно собрали на линейку и по громкоговорителю сообщили, что разбился на самолёте первый космонавт планеты Юрий Гагарин. Искренне плакали учителя, учащиеся. В это время мы учились в 4 классе.
Много происшествий связано со школьным болотом. Наверно, не было такого ученика, кто в нём не «накурнался». Помню, весной по утреннему морозцу мы с одноклассницей Ниной Крутских благополучно прошли по льду в школу. После уроков хотели тем же путём вернуться домой. Но к обеду солнышко пригрело, лёд подтаял. Подошли мы к болоту и некоторое время стояли в нерешительности: идти или не идти. Я струсила, а Нина всё-таки отважилась. Прошла она несколько шагов и провалилась. До берега добиралась вплавь, только портфель маячил впереди. Утонуть, конечно, она не могла — там было мелко, но простудиться могла. Быстро мы вылили у неё из сапог воду и побежали вкруговую домой.
Классным руководителем была М. С. Воротилина, женщина строгих правил, державшаяся с нами на определённой дистанции. Однажды из армии пограничники прислали девчонкам нашего класса письмо с желанием переписываться. Мы поделились новостью с Марией Степановной. Она нас так отчитала, что, по-моему, мы и не ответили солдатам.
— Зачем это вам нужно, не забивайте себе голову. Они взрослые, а вы ещё в школе учитесь, — говорила она.
А что же плохого, если бы мы написали? Пограничникам с их суровой службой в глухих местах приятно было бы получить наше письмо.
Нас учили достойные учителя. Одни были строгими: К. В. Крутских, Н. С. Афанасьев, другие — менее строгими: Д. Б. Казьмин (физкультура), В. П. Сотников (обществоведение), А. А. Башкина (литература). На уроках литературы мы чувствовали себя непринуждённо, свободно, просто.
В это время в школу пришли молодые учителя А. В. Шульгина (астрономия), В. А. Сычёва (химия). Помню, наши ребята во главе с Яшкой Сенцовым рвали у Сычёвой в палисаднике цветы ночью, а утром дарили их ей на торжественной линейке. Это было забавно…
Остался в памяти выпускной экзамен по физике. А. А. Мезенин заметно волновался, ведь в комиссии сидел завуч Н. В. Башкин. Так получилось, что нас Николай Владимирович не учил ни по какому предмету, но боялись мы его так же, как и все учащиеся. Взяла я билет, села за парту — ни жива, ни мертва. Анатолий Александрович, видя такое дело, подошёл ко мне:
— Ну что сидишь, готовься!
Кое-как сдала. Боялся и мой одноклассник Сашка Чернышов — не так физики, как Башкина. Накануне за какую-то шалость завуч пригрозил ему, что экзамен он не сдаст. И вот час «расплаты» наступил. Но вдруг кто-то позвал Николая Владимировича в учительскую к телефону. Тот вышел, а Сашка, воспользовавшись ситуацией, вне всякой очереди пошёл отвечать на билет. Только сказал он несколько предложений на первый вопрос, как дверь открылась, и вошёл завуч.
— Так-так, Чернышов, сейчас послушаем, как ты подготовился к экзамену! — злорадно выпалил он. Сашка безнадёжно опустил руки. Но спас А. А. Мезенин, сказав, что Чернышов уже ответил на все вопросы билета. И завучу ничего не осталось делать, как покачать головой и развести руками.
Выпускной вечер в школе праздновать не разрешили. Мы и после восьмого класса отмечали его у одноклассницы Маши Жигулиной в её строящемся доме, а этот главный выпускной провели в доме Сашки Глотова, родители которого куда-то уехали. Учителей с нами не было, то есть они «сняли с себя всякую ответственность». Но вот теперь думаю, если бы что-нибудь случилось, их бы «по головке никто не погладил». А мы у Глотова танцевали, пели, плясали. Нина Крутских принесла ленточный магнитофон и попросила всех одноклассников записать ей пожелания на будущее. Весёлый, смешливый Сашка Чернышов пожелал ей «кошёлку» детей. Рассвет пошли встречать к Орловскому пруду. Ребята поснимали с себя одежду, и давай нырять в воду! Девчонки все испугались, бегают по берегу и беспомощно кричат:
— Ребята, что вы делаете, выходите, а то утонете!
Люся Селиванова даже всплакнула.
Школа сдружила нас, мы часто встречаемся по юбилейным датам. Буквально неделю назад отмечали тридцатилетие её окончания. Из двух классов собралось шестнадцать человек. Вновь встречали рассвет…
Медалистов в нашем классе не было, но многие получили высшее образование и достойно трудятся во всех уголках России. Валя Фролова и Яков Сенцов — педагоги, Миша Курьянов — инженер-конструктор, Люба Чулкова, Владимир Ермаков — инженеры, Александр Кузьмичёв и Вася Гордеев служили в ФСБ, Галина Уварова возглавляла одно время наш добринский завод «СОМ», Людмила Логинова, Людмила Селиванова — медработники. Нашли себя в жизни и другие одноклассники: Слава Захаров, Зоя Родионова, Зина Гальцева, Валя Кореневская, Нина Крутских, Саша Чернышов, Николай Подхалюзин.
В. А. ДОРОФЕЕВА (в школе — ЛОГИНОВА).
п. Добринка.
2004 г.
С ДОБРОТОЙ И СОСТРАДАНИЕМ
После окончания Липецкого медицинского училища я работаю фельдшером «Скорой помощи» в родной Добринке. Мои пациенты — люди разных возрастов и профессий, характеров и увлечений. Обслужи¬вала вызовы к своим бывшим учителям, одноклассникам, одношкольникам.
Всегда приятно встретиться с первой учитель¬ницей Анной Александровной Тупиковой и оказать ей помощь. Никогда не забыть её доброты, сердечности. Мне многие говорят, что я чем-то похожа на неё внешне и внутренне. Я горжусь этим, потому что всегда хотела походить на неё. И не только я.
Первая встреча с учительницей произвела на меня неизгладимое впечатление, подтверждавшееся всеми последующими го¬дами. Элегантная, со вкусом одетая (мне казалось, что у неё было огромное количество платьев, прекрасно сидевших на её стройной фигуре).
Доброты её хватало на всех.
У меня была белая пушистая кроличья шапка. Я засунула её в парту, а там были пролиты кем-то чернила. Когда вытащила, она оказалась в фиолетовых пятнах. Я всегда расстраивалась по каждому пустяку, и этого случая мне хватило, чтобы расплакаться. Анна Александровна меня быстро успокоила:
— Люда, не расстраивайся так, мы аккуратно выдернем за¬пачканный пух, — и шапка будет белой!
Так и сделали, и пятна совершенно исчезли.
Однажды, уже ближе к весне, иду я вместе с подругами Верой Логуновой и Валей Логиновой по болоту в школу. Весь путь прошли благополучно, а ближе к берегу я провалилась. Моё зеленое плюшевое пальто стало мокрым и грязным. Снова слёзы, переживания… Анна Александровна раздела меня, утешила, потом каким-то образом «доставила» меня домой, где я грелась на печке у ба¬бушки Дуни, так как родители были на работе.
Я тоже порой жалела свою учительницу. На «Камчатке» на¬шим соседом был класс Л. М. Анохиной, которой Анна Александровна часто рассказывала о своих семейных неурядицах и при этом не сдерживала слёз. Мы это слышали и очень за неё переживали.
Запомнился день рождения у одноклассницы Вали Фроловой (потом она стала учительницей). По дороге домой я опять «накурналась», пришла вся мокрая.
Помню одноклассника Витьку Крутских. Он так и вертелся вокруг меня и моих подруг, задирался, провоцировал нас на то, чтобы мы его отлупили. После занятий он постоянно нас ждал неподалёку. Отмутузим его — и домой. На следующий день вновь ждёт…
В пятом классе мы учились уже в «большой» школе «на сцене». Наша добрая классная руководительница Анна Алексеевна Башкина всем нравилась, хорошо объясняла материал, но иногда я видела её плачущей. Наверное, это свойство моего характера — замечать, когда людям плохо, когда они нуждаются в помощи. Без этих качеств не обойтись на моей работе. Всегда сопереживала и сопереживаю. Помню и расстроенную Е. Н. Калаеву, у которой был серьёзный конфликт с начальством. А руководителями были директор П. С. Хмелёв и завуч Н. В. Башкин. Оба нас не учили, но завуч запомнился безграничной строгостью, внушавшей страх. Нам всегда казалось, что он прав. Даже если отступал от правил, всё равно это надо было беспрекословно исполнять.
Учителя-предметники тоже запомнились.
Зинаида Никифоровна Афанасьева, преподаватель географии, невозмутимая и спокойная. Было видно, что она твёрдо чувствовала под собой почву, потому что муж был заведующим роно. Но объясняла всё по-книжному, хотя география — это такая наука, где можно хорошо «развернуться» (путешествия, какая-то дополнительная литература о странах, народах, открытиях новых земель).
Невозможно забыть добросовестную «историчку» Марию Степановну Воротилину, которая всегда много рассказывала по теме своего урока. Но она почему-то напоминала мне ученицу.
Помню уроки строгой В. И. Комаровой, преподававшей математику. По её предмету у меня были «троечки».
Физкультуру преподавал М. А. Кучев. Я не очень любила этот предмет, поэтому с Верой Логуновой часто пропускали занятия, находя любые оправдания. Но учитель всё прощал…
Военному делу учил отец нашей одноклассницы Галины Уваровой (теперь Сенцовой) Василий Иванович, пенсионер МВД, в меру строгий и справедливый.
Наш класс «Б» вместе с параллельным «А» участвовал в строительстве трёхэтажной школы, в которой мы стали первыми выпускниками. В новое здание очень хотелось перейти, так как старое считалась аварийным.
Наш класс «Б» был активным, принимал участие во всех мероприятиях, проводимых в школе. В старших классах уже появлялся интерес у мальчишек и девчонок друг к другу. Мне оказывал знаки внимания Василий Гордеев, даже провожал домой. Мы переписывались, когда он служил в армии. Но потом Вася уехал в Москву, и наши пути разошлись. Совсем недавно, на тридцатилетии окончания школы, узнала, что очень нравилась моему однокласснику, который стал впоследствии военным. Но не судьба…
Выпускной вечер отмечали у Татьяны Лариной, сейчас она живёт в Сибири.
В ДСШ №2 учились мои дочь и сын. Дочь окончила в этом году факультет иностранных языков ЛГПУ. Во многом благодаря учите¬лям Николаю Прокофьевичу Овчинникову и Татьяне Вячес¬лавовне Пчельниковой, давшим ей в школе прочные знания.
Л. В. ДАНКОВЦЕВА (в школе — ЛОГИНОВА).
п. Добринка.
2004 г.
1975
ДО СИХ ПОР СНЯТСЯ НЕВЫУЧЕННЫЕ УРОКИ
В первый класс я пошла с желанием, так как в школе учились мои старшие сёстры, и я тянулась за ними. К тому же многих своих однокласс¬ников я уже знала — это были соседи по улице.
Наша первая учительница — Мария Фёдоровна Сотникова, женщина спокойная, уравновешенная. Помнится, как она осенью повела нас в школьный сад. Старшеклассники собрали там урожай и угости¬ли нас. Вкуснее тех яблок и груш я, наверное, никогда впоследст¬вии уже не пробовала.
Мы подросли, и классной руководительницей у нас стала Таисия Фё¬доровна Курьянова, одновременно преподававшая русский язык и литера¬туру. Мы её уважали и побаивались. Она была строгая, но справедли¬вая. Между собой мы звали её Марией Болконской — за внешний вид: у неё были гладко зачёсанные волосы с валиком позади, высокий лоб и большие лучистые глаза. Мы относились к ней с уважением...
Хорошо помню А. В. Шульгину ещё совсем молодой. До сих пор представляю её красивой и модной. В числе любимых учителей — В. И. Нестеро¬ва, преподававшая математику. «Химичка» В. А. Сычёва запомнилась шум¬ной, «физик» А. А. Мезенин — балагуром, завуч Н. В. Башкин — грозой школы.
Почти у всех учителей были прозвища, но, мне кажется, безобидные. У ребят — тоже. Меня, к примеру, прозвали Белкой — из-за моей фамилии Беляева. Я не обижалась...
В начальных классах я училась хорошо, а с пятого начала понемногу «съезжать», в результате в аттестате у меня появились и «троечки».
Много читала, часто в ущерб учёбе. Когда делала домашние задания, раскрытую книгу клала на учебник. Увидев входящую маму, быстро прятала очередной роман, и учебник оказывался на виду. Это чтобы она меня не ругала за «постороннее занятие».
Любила литературу, ходила на факультатив по этому предмету и по русскому языку. Тяжело давалась математика. Сразу не вникла, так и пошло... До сих пор неприятны воспоминания о синусах, косинусах...
На уроках иногда прибегала к шпаргалкам, но это у меня получалось плохо. Шпаргалками тоже ведь надо уметь пользоваться...
В школе у меня было много подруг. Но больше всего дружи¬ла с теми, кто жил по соседству. Это Нина Чумаева (она в Москве), Зоя Лопатина и Наташа Жигулина (в Добринке), Галя Токмакова (в Усмани), Лена Вострикова (в Липецке, кстати, в нашем классе она была красавицей), Таня Кудинова оказалась на Сахалине.
С одноклассниками иногда встречаюсь. У всех свои семьи, дети, свои заботы и проблемы. Поговорить есть о чём.
В этом году исполнится 30 лет, как я окончила школу. Летом обя¬зательно организуем встречу одноклассников. С некоторыми после выпускного вечера ни разу не виделась. У нас был очень дружный класс, шёл впереди и по учёбе, и по активности в общественных делах. Ядро коллектива составляли Александр Демихов, Сергей и Александр Злобины, Владимир Кудрявцев, Владимир Стукалин, Сергей Чирков, Сергей Логунов.
Некоторые из моих одноклассников, подававших большие надежды, в дальнейшей жизни, увы, не нашли достойного места.
Отдельные наши девочки начали «дружить» с мальчиками уже в шестом классе. А мы с Галей Токмаковой в это время читали кни¬ги на порожке её дома и стыдили их. Сейчас смешно об этом вспоминать...
Школьные годы — самые лучшие в моей жизни. Беззаботная счаст¬ливая пора, хотя не всё получалось как надо. До сих пор иногда мне снится, что не выучила урок по математике, а меня вызвали к доске отвечать. Просыпаюсь в холодном поту...
Чем отличаются мои ровесники от выпускников прежних лет? Их воспитывали более строго, было много запретов: в форме одежды, в поведении. Мы стали раскрепощённее, чем они, шустрее.
Не обходилось без шалостей, проказ. Как-то у нас заболела учительница географии З. Н. Афанасьева. Урок за неё проводил какой-то пенсионер (не помню его фамилию). Мальчишки что придумали? Привязали к карте нитку, и, когда учитель, стоя к классу спиной стал что-то показывать указкой, ребята дёрнули за нитку, и карта поползла в сторону. Всем нам потом, конечно, досталось...
До девятого класса мы занимались в старой школе, бывшей церкви. Прекрасно помню расположение всех классов, спортзал, лестницу в физический кабинет и в библиотеку.
В новом здании мы проучились всего два года.
Минуло 30 лет. Теперь я хожу в школу на родительс¬кие собрания. У меня трое детей. Старшая, Олеся, окончила одиннад¬цать классов с серебряной медалью, учится на шестом курсе Санкт-Петербургской санитарно-эпидемиологической академии. Вторая дочь, Юля, заканчивает оди¬ннадцатый класс, принимает активное участие в художественной само¬деятельности. Сын Саша — четвероклассник, учится хорошо, любит читать, с удовольствием ходит в читальный зал районной библиотеки.
После школы я окончила в Липецке профтехучилище, получив профессию парикмахера. И вот уже много лет работаю на предприятии «Бытовик» мастером в женском зале.
Т. А. ЮДЕНКО (в школе — БЕЛЯЕВА).
п. Добринка.
2005 г.
1976
«СТОЮ НА ПОЛУСТАНОЧКЕ...»
Почти сорок лет назад привела меня, нарядную, моя ещё молодая мама впервые в школу. Я тогда обратила внимание, что у всех родители были молодые, а одну девочку сопровождали старенькие бабушка и дедушка. У всех троих были охапки цветов. И надо же подумать, эту девочку посадили со мной за одну парту. Звали её Рита Голубых. Это уже потом я узнала, что она — внучка знаменитых педагогов Чуевской средней школы Фёдора Сергеевича и Антонины Тихоновны Голубых. Девочка была развитая, чересчур смелая, училась хорошо. Где-то с год она с нами пробыла, а потом родители взяли её к себе в Москву.
Незаметно пролетели четыре года начальных классов, М. А. Елисеева с чувством выполненного долга проводила нас в «большую школу» и передала Р. Н. Злобиной. Наша классная руководительница всеми усилиями пыталась «вдолбить» в нас математику. При объяснении нового урока, при решении трудных задач Раиса Николаевна отдавала очень много энергии в прямом смысле слова. Она, объясняя на уроках, приседала, жестикулировала, подпрыгивала, резко поворачивалась, меняла голос… Всё было направлено на то, чтобы мы поняли материал. Не каждый учитель способен на такую самоотдачу. Она не боялась быть смешной, некрасивой. Это её не заботило. Главное для неё — научить. Одевалась она весьма скромно, потому что у неё было трое детей: дочь училась в пединституте, а сыновья — в школе. Была она простой, доброй и весёлой женщиной. Правда, голос у неё был пронзительным, громким, но это лишь внешне. Внутри она была ранимой и сердечной. Но за себя умела постоять.
Наш класс был ровный в смысле учёбы. С выдающими¬ся способностями не было никого, не было и медалистов. Зато мы с успехом занимались спортом. Осо¬бенно любили волейбол. Секцию вела Светла¬на Михайловна Буковская. Молодой педагог много времени уделяла тренировкам. Мы с удовольствием ходили в спортзал, выступа¬ли на соревнованиях не только на первенство района. Став победителями среди средних школ района, ездили в Конь-Колодезь Елецкого района. Нашу «непобедимую» команду составляли: Вера Жигулина, Анна Назаркина (Злобина), Татьяна Малинина (Панина), Татьяна Сергеева, я и моя сестра Оля Сазонова.
В нашем классе были и способные участники художествен¬ной самодеятельности. Как красиво пел патриотические песни Коля Мануйлов из Жигулей, как вдохновенно читала стихи Ольга Колтовая! Она ездила даже на областной конкурс чтецов и привезла оттуда приз.
В седьмом классе мы ходили на строительство новой школы. Летом была практика, и мы там мыли рамы, окна, убирали кабинеты, выносили мусор.
В восьмой класс пошли уже в новую школу. Почему-то не помню, как проходило её открытие. Но «старого» директора П. С. Хмелёва уже не было, был назначен В. П. Сотников.
С переселе¬нием в новое здание у нас многое поменялось. Классным руководителем назначили учительницу химии В. А. Сычёву. К ней от¬носились неоднозначно, но мне она нравилась. Предмет знала хо¬рошо, объясняла понятно. Химию я любила и имела успехи в её изучении. У Валентины Алексеевны была маленькая очаровательная дочка. Однажды она привела её к нам на урок, посадила на стул и велела сидеть тихо. Опыты показала, урок объяснила, но время ещё осталось. Тогда она сказала всеми забытой девочке:
— Лена, спой нам песенку!
И Лена без всяких ужимок тихонько запела: «Стою на полустаночке в цветастом полушалочке, а мимо пролетают поезда...» Последнее слово она спела скороговоркой, произнеся вместо двух гласных букву «и».
Получилось нецензурное слово, и весь класс от такой неожи¬данности из уст маленькой девчушки громко засмеялся. Не могли остановиться. Валентина Алексеевна еле нас успокоила, сказав, что директор услышит.
Учили меня хорошие учителя, знающие. В. И. Комарова — всегда аккуратная, отглаженная-отутюженная. Г. Д. Лебеденко хорошо знала свой предмет и то, как нам передать свои знания. З. Н. Афанасьева — обыкновенная русская женщина, непосредственная, простая. Ездила с нами на турслёт на реку Битюг в Талицком Чамлыке. Брала с собой младшего сына и ночевала с ним в палатке.
Помню конфликт,произошедший у меня с завучем Н. В. Башкиным. Пришла я в школу в модной короткой юбке. Он отозвал меня в сторонку и велел идти домой переодеться. Я вернулась опять в этой же юбке. Завуч снова терпеливо мне объяснил, что нельзя в школу приходить в такой юбке, это неприлич¬но. Я что-то возразила, на что он резко сказал:
— Ну, иди домой и не приходи в школу совсем!
Я ушла, родителям, конечно, ничего не сказала, чтобы их не расстраивать. Пропустила день. А на следующий день надела форменное платье. И Николай Владимирович прекратил со мной «борьбу».
В школьные годы зародилось первое волнующее чувство. Мой «избранник» учился классом младше — Сергей Шелуханов. У нас были чистые романтические отношения. Так теперь не встречается современная молодежь. Но пути наши разошлись. Я уе¬хала учиться в ПТУ в г. Волжск Волгоградской области, работала лаборантом-аппаратчиком на заводе синтетического волокна, полу¬чала двести рублей — огромную сумму по тем временам. По семейным обстоятельствам вернулось в Добринку.
Мои одноклассники в большинстве своём разъехались. В Добринке остались Надя Дорофеева, Таня Сергеева, Игорь Кузьмичёв. Очень мы переживали, когда услышали печальную весть о том, что был зверски убит Женя Тарабцев из Воскресеновки. Он был в числе тех пяти человек, которых бандиты расстреляли за несколько тысяч рублей.
К выпускному вечеру мы готовились тщательно. Шили белые платья, делали причёски в парикмахерской. У меня были локоны и коротенькое белое платьице, которое бережно храню, как память о незабываемом событии.
Н. П. САЗОНОВА.
п. Добринка.
2004 г.
АТТЕСТАТ С ТРЕМЯ ПЕЧАТЯМИ
Я была последним ребёнком в нашей дружной многодетной семье. Старшие учились в ЧСШ замечательно, поэтому на родительских собраниях, конференциях отцов, проводимых в школе, наших родителей — простых трудяг — ставили в пример. Часто о них писали в местной газете «Заря коммунизма».
Я тоже училась неплохо, но не хочу скрыть тот факт, что многие учителя чуть «завышали» мне оценки, очевидно, вспоминая, как блистали в учебе все остальные мои Жигулины.
Свои воспоминания о школе мне хочется начать с конца: с экзаменов на аттестат зрелости и прощального вечера.
Сдача экзаменов — это напряжённая и в то же время весёлая и интересная пора. Нам хотелось придать каждому экзамену неповторимую окраску, торжественность. На столе обязательно должны были быть цветы. И вот перед физикой я взяла у старшего брата мотороллер и поехала в Наливкины кусты нарвать ромашек. Букет получился чудесный. Хотя я застряла в зарослях и мотороллер пришлось тащить, всё же огромной величины ромашки стояли на столе, и учитель Анатолий Александрович Мезенин был доволен.
А вот на истории случился казус. Я уже готовилась к ответу без всякой помощи, билет знала отлично. В комиссии сидела В. А. Сычёва и увидела около моей парты потерянную кем-то шпаргалку. Всё это было «отнесено» на мой счёт, за что была снижена по настоянию «химички» оценка на два балла — «троечка» в итоге.
Разные были учителя. Некоторые, наоборот, подсказывали на экзамене. В восьмом классе я писала сочинение на свободную тему — о Родине. Подошёл член комиссии В. И. Мальцев и подсказал мне эпиграф из Есенина: «Если крикнет рать святая…» Своей отличной оценкой в некоторой степени обязана ему.
Экзамены позади, а дальше меня поджидали мелкие неприятности. Начали гладить выпускное платье и прожгли утюгом на самом видном месте.
Документ об образовании вручал директор В. П. Сотников, были танцы и застолье в недостроенном доме одноклассника. Всё прошло как-то без особого интереса.
На следующее утро старшая сестра Юлия, раскрыв мой аттестат, пришла в негодование. Гербовая печать стояла нечётко — мазня. «С такой печатью этот документ никуда не примут», — сетовала она. Пошли в школу. Ставят печать — снова «мазня». И только третья печать была более-менее. Так что мой аттестат — с тремя печатями. Он венчал мои десять лет учёбы в школе, которые начались на милой сердцу «Камчатке». Там нам каждый день давали по стакану молока, которое я не могла пить, невольно сравнивая его с молоком от нашей коровы. Учительница М. А. Елисеева твердила:
— Дети, пейте молоко, оно полезно!
На переменах бегали в «большую школу» за пончиками по три копейки. Учительница тоже поручала кому-то купить пончики и ей. Запыхавшись, мы, счастливые, вбегали в класс и дружно жевали вместе с Марией Андреевной.
Первая учительница была доброй, терпеливо слушала и объясняла. Но однажды получила «благодарность» от внучки Ф. С. Голубых, учившейся с нами в первом классе. Мария Андреевна наклонилась к ней и что-то хотела объяснить, а «хулиганка» Рита ударила ее по лицу. От такой неожиданности класс замер вместе с учительницей. Не знаю логического завершения инцидента. Отважилась ли Мария Андреевна сказать об этом Фёдору Сергеевичу или не хотела его беспокоить.
В начале четвёртого класса у меня умер дедушка Иван Антонович Авцынов, живший рядом с завучем Н. В. Башкиным. В школу я не пошла и очень боялась, что вдруг завуч увидит меня в доме деда в то время, когда идут занятия. Мы тогда вообще не пропускали уроки. По радио сильный мороз объявят, а мы всё равно идем. Даже учителя порою возмущались:
— Сидели бы дома!
Незабываемы новогодние детские праздники с марлевыми снежинками. С каким нетерпением мы ждали, когда учительница после торжества повёдет нас к заветному шкафу, в котором лежали незамысловатые кулёчки с конфетами. Откроет она шкаф, мы толпой стоим около. Кулёчки все подписаны. Она громко называет фамилию и вручает лакомство…
В пятом классе из «Камчатки» перешли в старую школу (в восьмом — в новое здание). Жизнь резко изменилась. Там царствовала дисциплина, был Башкин. Помню, соберутся классы на линейку, шум стоит, и только открывается дверь учительской — наступает гробовая тишина. Как-то я мчалась стремительно по лестнице и чуть не угодила завучу в живот головой. Ещё случай. Стоим на перемене группой девчонок и смеёмся, больше всего я — «ха-ха-ха!» И тут внезапно — Башкин. Представляете наши лица и меня!
Учителя боялись его не меньше нас. На уроки, которые он посещал, они старались принести плакаты, картины, пластинки, другую наглядность. В связи с этим вспоминаю урок биологии Е. Н. Калаевой. Как она волновалась! Вся шея у неё стала красной. Вызывала к доске только хороших учеников. Вызвала меня и «тройку» поставила. Уверена, без Башкина была бы отличная оценка.
Нас он не учил, но иногда заменял В. П. Сотникова. Пришёл в класс и спросил почему-то меня.
— Не готова, — говорю. Поставил «точку». На следующий урок учу эту тему, а он меня спросил совсем другое. В результате — две «двойки». На следующем уроке — «кол!»
— Эх, Жигулина, не любишь ты историю. Вот твоя сестра Татьяна превосходно её знала (подобное говорила и К. В. Крутских, имея в виду математику).
В начале девятого класса после смерти отца старшая сестра Маша взяла меня с собой и своими детьми в Сочи отдохнуть. Мы там отдыхали и одновременно ходили в школу. Когда я вернулась в Добринку, наш класс писал ещё только сочинение по драме Островского «Гроза», а я ходила по коридору школы, так как для меня это был уже пройденный этап.
И вот Башкин на «Празднике осени» посадил меня в жюри, дескать, приехала из экзотических мест. После подошёл, похлопал по плечу:
— Вера, ты отдохнула, теперь с новыми силами берись за учёбу.
Много ярких и смешных эпизодов вспоминается.
Учился в нашем классе Володя Корнев, забитый такой парнишка, жил на конце улицы Межевой (теперь имени Назаркина). Он вообще не ориентировался ни в чём. Спрашивает его на уроке истории М. С. Воротилина. А он говорит:
— Я не знаю.
— Почему?
— А у меня географии нет!
Класс так и покатился со смеху. Как будто историю учат по учебнику географии.
Идёт урок физкультуры. М. А. Кучев зорко следит за учащимися, поднимающимися по канату. Нина Сазонова ловко забралась вверх и как оттуда прыгнет! Учитель чуть дар речи не потерял, после оцепенения здорово отругал её. А вообще редко он проводил уроки физкультуры как положено. Строй, расчёт на «первый», «второй», повороты, разминка и так далее — это было редко. В основном играли в мяч, а он уходил из зала.
Занимаемся на «сцене». На уроке физики у А. А. Мезенина все «ходят на головах». Учитель что-то мне увлечённо объясняет, не обращая внимания на шум. А в это время кто-то из одноклассников говорит рослой Тане Трусовой:
— Иди, тебя к доске вызывают.
Таня выходит и начинает отвечать урок. Мезенин её долго не замечает. Потом резко поворачивается и говорит, уставясь недоумённо на ученицу:
— А это что за привидение?
Класс взрывается от очередной удавшейся шутки.
Помню стремительно входящего в класс учителя рисования и черчения В. И. Мальцева. После команды «Садитесь!» он постоянно укоризненно уточнял:
— Садитесь — это не значит, что вы должны на головах ходить!
Не забыть Р. Н. Злобину. Мы, семиклассники, сидим в «маленьком» классе на втором этаже. Разбираем очередную задачу на скорость, время и расстояние.
— Жигулина, ты молодая, движешься ко мне навстречу с большой скоростью. Я, старенькая, — с меньшей. Когда мы встретимся?
Вот таким образом она «разжёвывала» нам каждую задачу.
Идет урок географии. С каким упоением рассказывает З. Н. Афанасьева про свои личные путешествия! Её семья жила богато, имела возможность ездить на юг, посещать союзные республики. Всё подробно опишет: что ели, где спали, что купили. Была она какая-то «чудн;я». Сядет на стул и может подтягивать чулки, как будто в классе нет учащихся.
Как сейчас, до мельчайших подробностей, всплывает урок физики, который ведёт вспыльчивый Ю. А. Лебеденко. Объявляет:
— К доске пойдёт мой лучший друг (при этом он легонько картавит).
Девчонок называл «кумой». Однажды дал домашнее задание: налить воды в бутылку и вынести на мороз. Результат надо было сообщить ему на уроке, сделав предварительно логический вывод. Утром я выхожу за бутылкой, а она лопнула. На уроке поясняю причину: при замерзании вода расширяется. С восторгом от удавшегося опыта он ставит мне «пятёрку».
Работаем в саду, окапываем осенью деревья. Я прослушала, что надо копать по радиусу, чтобы не повредить корни. Копаю, как придётся. И разгневанная преподавательница Т. Д. Андреева «залепила» мне в журнал «единицу».
В. А. Сычёва, наша «химичка», любила только сильных учеников. Из двух девятых в десятый класс отобрала себе одну «элиту». Я попадаю в другой класс, но химию с подругой Ниной Лопатиной мы учили и знали хорошо.
— Как же я тебя в свой класс не взяла! — сокрушалась Сычёва потом.
Г. Д. Лебеденко благосклонно ко мне относилась. Оценки явно завышала. Объясняла доходчиво, но иногда дремала на уроке.
Я принимала активное участие во всех школьных мероприятиях. На «Праздник осени» мы приносили из дома самые крупные овощи и фрукты для оформления стола. А за арбузом даже в Липецк ездили. Участвовали в «КВНах», художественной самодеятельности. В связи с этим помню поющего учителя В. И. Кутузова: «Ой, полным-полна моя коробочка…»
Наша волейбольная команда: Аня Назаркина, Таня Сергеева, Оля Колтовая, Тоня Захарова, Женя Колтовая. Ездили на соревнования в область. А занимались мы в ДЮСШ — в спортзале почти разрушенной старой школы. Вели секцию замечательные люди — супруги Тамара и Юрий Мишурины. Окончив школу, я ещё целый год ходила к ним на секцию, пока окончательно не разрушили школу, не уничтожили сад и не засыпали сажалку.
Помню, как наш класс представлял прибалтийскую республику Латвию, и мы задорно пели «Утром только зорька над землёй встаёт…» Наверно, это песня латвийского народа.
К 9-му Мая объявили конкурс на лучшую инсценировку песни. Оля Колтовая и Коля Мануйлов пели «Белеет ли в поле пороша…», а Сергей Стукалин стоял в шинели с настоящей винтовкой на плече. Но победил всё же параллельный класс В. А. Сычёвой с песней «Бьется в тесной печурке огонь…».
Приходит на память и производственная практика в Орлах, и пионерская комната с горнами и барабанами под лестницей.
Сегодня, 13 августа, встреча школьных друзей. 28 лет после окончания школы. Я нахожусь в Добринке. Как пройдёт встреча? Я полна ожиданий.
В. И. ЖИГУЛИНА.
г. Москва.
2004 г.
1977
УЧИТЬСЯ ПЛОХО БЫЛО СТЫДНО
1-е сентября 1967 года почему-то не запомнилось, но хорошо запомнились сборы в школу. Родители приобрели картонную коробку «Подарок первокласснику», в которой были карандаши, тетрадки по 3 копейки за пару, деревянные ручки, перья, чернильница и чернила в таблетках. Самое главное, был портфель: клеёнчатый, с замочком и металлическими уголками, которые в школе сразу поотрывали.
С одноклассниками познакомился ещё до 1-го сентября. Наверное, было какое-то организационное собрание вместе с родителями. Пока родители беседовали с учителем, мы, будущие первоклассники, сидели под огромной грушей на школьном дворе и в процессе употребления мелких, но очень сладких плодов перезнакомились.
1-й и 2-й классы занимались в «маленькой школе». Было нас два класса, учителя — Мария Степановна Гущина и Нина Николаевна Филиппова. Между классами находилась печь, и учительница во время уроков периодически подсыпала в печь уголь.
По стенам классов, как и в «большой школе», висело множество плакатов различной тематики на деревянных реечках. На уроках они практически не использовались, да и на переменах учителя не разрешали их трогать. Но запретный плод сладок. Как только учительницы не было в классе, все совали носы в эти плакаты и смотрели, что там нарисовано. На всю жизнь запомнились репродукции картин Васнецова и картинки с изображениями животных.
Класс наш оказался невезучим. Классных руководителей поменялось человек шесть, и учителя-предметники менялись часто. Запомнились: Мария Степановна Гущина — первая учительница; Ирина Вениаминовна Кутузова — математика; Юрий Аркадьевич Лебеденко — «труды», физика; Анатолий Александрович Мезенин — физика, пение; Афанасьевы Зинаида Никифоровна и Николай Семёнович — география; Мария Степановна Воротилина — история; Николай Прокофьевич Овчинников — немецкий; Вячеслав Иванович Мальцев — рисование, черчение; Наталья Ивановна Щербакова (Копытина) — немецкий язык, классный руководитель 9 — 10 классов.
По прошествии более 20-ти лет после окончания школы лучшими учителями считаю Анатолия Александровича Мезенина и Вячеслава Ивановича Мальцева.
Мы попали, начиная с 5-го класса, в эксперимент — переход на новую программу. Но Анатолий Александрович преподавал нам физику по старому учебнику Пёрышкина, не забивая голову интегралами, которых и в математике хватало. Без привлечения репетиторов и безо всяких курсов экзамен по физике в вуз я сдал успешно.
Вячеслав Иванович за те мизерные часы, которые были выделены на преподавание черчения, сумел дать столько знаний, что в вузе на уроках по этому предмету я отдыхал. А и на уроках рисования привил такие навыки, что, не имея таланта художника, проблем с техническими рисунками, как в вузе, так и на работе я никогда не испытывал.
В школе я всегда был отличником. Большое спасибо за это моей матери Таисии Фёдоровне Курьяновой — учительнице русского языка и литературы нашей школы. Глядя, как она добросовестно готовится к урокам, добросовестно готовился к урокам и я. Да и стыдно было сыну учительницы учиться плохо.
Любимые предметы — естественные (биология и география) и технические (физика, химия). Хорошо давалась математика: несколько раз попадал на областные олимпиады.
Общественная работа в школе оставила тягостные воспоминания. Так как я учился хорошо, «совали» меня в пионерские и комсомольские руководители. Мне, как человеку малообщительному, вся эта заорганизованность была «поперёк души».
Очень хорошо запомнилась встреча Нового, 1968 года. Я принимал участие в школьных утренниках в качестве персонажа «Новый год» при «штатном» школьном Деде Морозе Сергее Сысоеве.
Тёплое впечатление оставили литературные вечера. Репетиции проходили на втором этаже в библиотеке. Душой и организатором вечеров был, конечно, Юрий Аркадьевич Лебеденко. Запомнился вечер 1969—1970 года. Я изображал «Мужичка с ноготок» («Однажды в студёную зимнюю пору…»). Нарядили меня в полушубок школьного кочегара. (Он на представлении присутствовал и сказал: «Ни разу я на сцене не выступал, пусть хоть мой полушубок выступит»). Сделали лошадь с повозкой из фанеры. Это сооружение Юрий Аркадьевич тащил на верёвке через сцену. Некрасова изображал старшеклассник в кожаных сапогах и с настоящим ружьём.
Текучка среди молодых учителей была большая. Пение у нас преподавали физики Анатолий Александрович Мезенин и Всеволод Иванович Кутузов с аккордеоном. Но однажды по распределению приехала профессиональная преподавательница музыки. (К сожалению, её имени не запомнил). За два года она сумела организовать хор, в котором было очень интересно участвовать. Наш класс в это время находился «на сцене», там стояло пианино. Уроки музыки проходили в нашем классе, поэтому нам приходилось кочевать по школе.
В 9-м классе у нас появился новый классный руководитель — Наталья Ивановна Щербакова. Женщина она была молодая и активная, сумевшая организовать из ребят нашего класса небольшой хор. Выступали даже на сцене районного Дома культуры.
Окончил школу в 1977 году. С 1977 по 1982 год учился в Липецком политехническом институте, который закончил по специальности «инженер-механик». В 1982—1984 годах проходил службу в Советской Армии на строительстве Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. С 1982 по 1993 годы работал научным сотрудником лаборатории надёжности и ускоренных испытаний промышленных тракторов Уральской научно-исследовательской испытательной станции НАТИ. Принимал участие в испытаниях трелёвочных тракторов Алтайского тракторного завода. С 1994 года работаю в Добринском РУЭС «Липецкэлектросвязь» — филиала ОАО «ЦентрТелеком» (в настоящее время на должности инженера).
Большинство моих одноклассников живут и работают в Добринке и в районе. В известные люди пока никто не выбился. В связи с 20-летием окончания школы организовали встречу с одноклассниками. Народу было немного, но пообщались очень интересно.
Сейчас в ДСШ №2 учится мой сын. Посещения школы оставляют тягостные впечатления. Сад и сквер перед школой вырублены, на территории школы ведётся строительство храма. Понятно, что государство должно отдать долги церкви, но не за счёт же детей и не в ущерб их здоровью (стройка даже не огорожена). Вплотную к школе в нарушение всех правил проходит автомобильная дорога. Пожарная безопасность в здании грубо нарушена: межэтажная лестница перекрыта, заложен кирпичами один из пожарных выходов, перекрыты окна фойе первого этажа.
В. В. КУРЬЯНОВ.
п. Добринка.
2004 г.
СЛОВНО СНОВА СТАЛА УЧЕНИЦЕЙ…
Школьные годы. У каж¬дого человека они оставляют в памяти след. Десять лет, идя рука об руку с учителями и одноклассника¬ми, мы не только познавали тайны законов химии и фи¬зики, решали сложные задачи по математике, но и учи¬лись познавать жизнь.
Кажется, это было сов¬сем недавно. Тихим сентябрьским утром 1967 года на пороге тогда ещё старой «маленькой школы» нас встретила Мария Степановна Гущина. Она первая от¬крыла нам дверь в мир зна¬ний. С этого времени у нас появилась вторая мама, вто¬рой дом — школа. Разве можно забыть те уроки чи¬стописания, когда требова¬тельные и по-матерински заботливые руки Марии Степановны помогали выводить «трудные» буквы. Нельзя без волнения вспо¬минать те минуты, когда в наших тетрадях появились первые, написанные своей рукой слова «мама», «шко¬ла», «Родина».
Чётко запечатлелись в па¬мяти такие события, как «Праздник букваря», когда мы прощались с первой, ка¬завшейся нам тогда чудес¬ной, волшебной книжкой, вступление в ряды октяб¬рят, приём в пионеры. Та¬кое надолго остаётся в памяти. Мария Степановна стала и нашей первой пионерской вожатой.
Пролетели три года, и вот мы уже «четвероклашки», как снисходительно называют нас ребята постарше. Поначалу было трудно привыкнуть к мысли, что М. С. Гущина будет учить других, что преподавать нам теперь станет не одна учи¬тельница, а несколько. И нас даже несколько пугала эта новизна из жизни старшеклассников.
Но на помощь пришла Ирина Вениаминовна Куту¬зова. Она осталась для нас строгим наставником, вер¬ным другом и помощником до нашего последнего школь¬ного звонка. Вместе с ней мы постигали тайны серьёз¬ной и вроде бы скучной поначалу науки — математики, готовились и проводили пионерские сборы, комсомоль¬ские собрания, вечера отды¬ха, встречи с интересными людьми.
А сколько тайн и загадок хранил в себе «великий и свободный, могучий русский язык», а какую красо¬ту и величие родной приро¬ды, какую строгую муд¬рость жизни открыли нам произведения классиков. И двери в этот необычайно бо¬гатый мир литературных героев широко распахнули перед нами Галина Павлов¬на Пешкова, Таисия Фёдо¬ровна Курьянова, Светлана Северьяновна Постникова.
На уроках физики Ю. А. Лебеденко и А. А. Мезенин не только в доступной форме объясняли законы ме¬ханики, их рассказы всегда дополнялись огромной информацией, выходящей за пределы школьного учебни¬ка, сообщениями о последних достижениях науки и техники.
Много нового и увлека¬тельного о родном крае, о быте и нравах, литературе и музыке народов нашей планеты узнавали на уроках иностранного языка, кото¬рые вела Наталия Ивановна Копытина. Сама ещё вчерашняя выпускница ин¬ститута, имеющая за плеча¬ми небольшой педагогический стаж, она сумела стать хорошим классным руководителем и настоящим другом.
Вспоминая сейчас свою школу, я как бы заново прошла из класса в класс. В памяти всплыли чудесные годы. Мы взрослели, менялись наши интересы, увле¬чения, сменялись учителя, но на протяжении всей школьной жизни строгим, справедливым наставником оставался Николай Влади¬мирович Башкин. Участник Великой Отечественной вой¬ны, всю свою жизнь посвятивший воспитанию молодо¬го поколения, он все силы отдавал нам, стремясь сде¬лать из нас настоящих лю¬дей.
Пролетели десять лет. В разные уголки разъехались мои одноклассники. Многие выбрали профессию учителя. Моя будущая профессия тоже связана с педагогиче¬ской деятельностью. И хо¬чется не подвести своих наставников, продолжить их дело.
Ю. КРУТСКИХ.
1979 г.
НАША СПРАВКА. Ю. И. Крутских (ныне Князева) — дочь бывшей учительницы Чуевской средней школы Клавдии Васильевны Крутских. В 1977 году окончила ДСШ №2 с золотой медалью. Так же успешно окончила географический факультет Воронежского государственного университе¬та. Работала инструктором одного из райкомов КПСС в Курской области, затем — на партийной должности в Измалковском РК КПСС Липецкой об¬ласти. С 1990 года на педагогической работе в Добринском районе.
Около десяти лет Юлия Ивановна была директором Новопетровской средней школы.
В марте 1997 года отмечалось 20-летие этой школы. Юбилею была пос¬вящена почти целая страница в районной газете «Добринские вести». В материале, в частности, говорилось: «В 1993 году отдел народного образования особо отметил успехи школы. Она была награждена видеоцентром... В 1995 году педагогический коллектив получил высокую оценку по итогам фронтальной проверки. За всем этим — труд руководи¬теля. Юлия Ивановна Князева имеет высшую квалификационную категорию директора и учителя».
МЕНЯ ВЗЯЛИ В КЛАСС, О КОТОРОМ МЕЧТАЛА
Летом 1973 года наша семья переехала из деревни Алексеевка Каверинского сельского Совета в Чуевку. Поселились мы на те¬перешней улице Гагарина по соседству с семьёй Петра Ивановича Фролова. Я быстро подружилась с его младшей дочкой Ольгой, кото¬рая, как оказалось, была со мной одного возраста — перешла в седьмой класс. Она училась в «А» классе, и очень нам хотелось, чтобы и я была зачислена именно в этот класс.
Помню, в конце июня без сопровождения родителей я пришла в старое здание Добринской средней школы №2, чтобы сдать документы. Поднимаясь по скрипучей лестнице, боялась, что рухну вниз. Отыскала завуча Н. В. Башкина, отдала ему документы и попросила, чтобы он меня определил в 7 класс «А».
— Первого августа приходи в школу и будешь знать, куда тебя зачислят, — сказал он.
В назначенный день меня ждало разочарование: за¬писали в класс «Б». Разревелась прямо на глазах у за¬вуча. Оказывается, 7 «А» был элитным классом, где учились дети учи¬телей и «сильные» учащиеся. Я пришла «круглой отличницей» из Каверинской восьмилетки, но дело осложнялось тем, что из трёх седьмых классов 7 «А» был переполнен — 41 человек (два других класса соответственно насчитывали 36 и 32 ученика).
Перед началом учебного года, 28 августа, с Олей Фроло¬вой мы опять пришли в школу. Не знаю, что повлияло, но нам сообщили радостную весть — меня определили в «А» класс.
Пошла я в новое здание только что отстроенной школы. Мне, деревенской девчонке, такая красота и во сне не снилась. Поса¬дили меня вместе с Надей Мазуриной. Поначалу дичилась. На перемене все бегают, играют, общаются, а я сижу тихонько и смотрю на происходящее. Потом сдружилась со всеми. Впереди нас сидели Володька Курьянов и Толик Жданов. Я все время толкала Вовку, если что прослушаю или не пойму. Он всегда терпеливо пояснял.
Знания, полученные в Каверино, были прочными. Учиться мне было легко, разве только испытывала трудности с немецким языком. Наталия Ивановна Копытина на уроке говорила только на немецком языке. Дополнительные занятия с учительницей помогли догнать товарищей.
Школу я окончила хорошо, но из-за болезни матери не пыталась поступать в какой-нибудь вуз, хотя в школьной характеристике у меня было написано: «Имеет наклонности к педагогической работе». Я искала такое училище, где курс обучения был коротким. Мне помог тот же Володя Курьянов, который по моей просьбе взял направление у отца в училище связи (его отец был начальником узла связи). Это училище я и окончила.
В нашем седьмом классе в новой школе насчитывался 41 человек, а в деревне было 12. Непривыч¬но. На линейках я всегда стояла сзади и при моём маленьком росте ничего оттуда не видела, но молчала.
Наша первая классная руководительница Раиса Михайловна Ярикова, преподавав¬шая у девчонок «труды», научила нас и мальчишек танцевать вальс. В конце урока сдвинем в мастерской парты — и танцы! Спо¬койную и рассудительную Раису Михайловну через три месяца за¬менила Н. И. Копытина, жизнерадостная, энергичная. Я всегда удивля¬лась, откуда она черпает столько задора, выдумки. Сценки на анти¬религиозные темы, конкурсы, вечера. И всегда наш «А» класс занимал призовые места. Когда мы учились в десятом классе, Наталия Ивановна вышла замуж.
Математику преподавала Ирина Вениаминовна Кутузова. Она очень нам, девчонкам, нравилась. Худенькая, со вкусом оде¬тая, всегда с неизменной высокой причёской. Иногда её заменяла Клавдия Васильевна Крутских, мать нашей одноклассницы Юлии. Почему-то она чаще, чем других, вызывала к доске свою дочь, строго её спрашивала. Если та чуть запнётся, Клавдия Васильевна говорила:
— Юля, ты не заслуживаешь отличной оценки.
Юля — в слёзы. Она была очень впечатлительной, и слёзы у неё были близки. Справедливости ради хочу отметить, что Юля была очень способной и всесторонне развитой девчонкой. Золотую медаль она получила заслуженно, точно так же, как и Владимир Курьянов. Они были на голову выше нас, разбирались во всём, могли поддержать любой разговор.
Мария Васильевна Дедяева преподавала химию. Меня поче¬му-то звала Тамарочкой.
— Таня, тебе больше подходит это имя.
Я не обижалась. Помню, Валерка Черных не любил химию, и знания у него по этому предмету были нулевые. Конец четверти, а учи¬тельница не знает, какую оценку ему поставить — «двойку» или «тройку».
— Валерочка, что тебе поставить? Напиши на доске хоть формулу воды, — с искоркой надежды говорит педагог.
Валерка кивком головы у класса спрашивает, мол, как? Не выдер¬живает Мария Васильевна:
— Сапоги мои того,
Пропускают…
— H2O! — подхватывает Черных.
По-настоящему любила Анатолия Александровича Мезенина. Он у нас сначала пение преподавал. Играл на аккордеоне. Вызо¬вет меня к доске, заиграет, а я молчу, стесняюсь.
— Ну, хоть букву «а» спой, — с улыбкой говорил он.
Потом освоилась и начала петь. В старших классах Мезенин преподавал физику. Весёлый, вечно улыбающийся, простой — он не мог не нра¬виться.
Историю вёл Н. В. Башкин. Теперь так историю не преподают. Требовал доскональных знаний: имён, событий, дат. Как-то я перепутала две даты, потом, правда, исправилась, но было поздно. Оставил после уроков в группе с несколькими учащимися. Велел учить, а сам вышел из класса. Мы позанимались достаточное время, захотели есть. Сложились по несколько копеек (у кого сколько было) и хотели купить в столовой котлет. Но не тут-то было — дверь была заперта на ключ. Прошло ещё некоторое время — явился завуч.
— Ну что, выучили? А теперь идите домой!
Так никого и не спросил. На выпускных экзаменах по истории никого не «топил». Наоборот, задавал наводящие вопросы. И всё же мы его всегда боялись.
В классах среднего звена русский язык и литературу преподавала Таисия Фёдоровна Курьянова, мать нашего одноклассника. Требовательная, справедливая, она не делала поблажек даже собственному сыну. Все у неё были равны. Обладала большой душевной щедростью. Иногда подойдёт и тихонько скажет:
— Таня, что ты такая печальная, случилось ли что?
В старших классах её заменила Галина Павловна Пеш¬кова, которая на уроках, что называется, «выкладывалась». Мне она тоже очень нравилась.
Я благодарна всем учителям, работавшим в нашем классе.
Помню, на последний звонок наша Наталия Ивановна принесла тогда ещё ленточный магнитофон и записала пожелания каждого выпускника, чтобы встретиться через 20 лет и послушать. Но учительница давно уже уехала из Добринки, а бывшие одноклассники по-разному отнеслись к организации встречи.
Трудно понять людей, видно, не наступил для них такой момент, ког¬да хочется побыть вместе, подурачиться, рассказать о себе… Организовывали встречу я и супруги Кудиновы — одноклассники Лариса (в школе — Кислицкая) и Николай. В школе Николай подшучивал над своей избранницей. Вывернет карман пиджака и скажет:
— Лариска, в карман!
Тогда был популярным мультфильм про крысу с такой кличкой. Наша одноклассница припустится за Кудиновым — и гоняют по этажам...
За двадцать лет все изменились. Избавились от комплексов, стали раскрепощёнными Галя Курьянова, Наташа Калаева, Ла¬риса Кислицкая, Валера Черных.
Лена Пчельникова, Ольга Чернухина (теперь — Скоморохова) — учителя, Валерий Черников — военный. Коля Суняев и Коля Кудинов — окончили СХИ. Александра Авцынова, ставшая мне кумой, служит во вневедомственной охране РОВД.
Есть у меня несбыточная мечта: вернуться в детство и юность, вновь превратиться в ученицу, оказаться среди школьных друзей и учителей.
Т. И. СОКОЛОВА (в школе — ДРОНОВА).
п. Добринка.
2004 г.
1978
НАШ КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
Хорошо себя помню только с 3 класса. Моей первой учительницей была Анна Александровна Тупикова — приветливая, добрая, очень мудрая женщина. Мы, её ученики, тянулись к ней, как к родному человеку.
В начальных классах я училась с удовольствием, боялась получить «тройку», и, если её получала, всегда плакала, переживала.
С переходом в 5-й класс проблем с учёбой стало больше — не было желания часами сидеть за учебниками и зубрить заданный материал. Любимых предметов не было вообще. Но учиться плохо было стыдно. И по всем гуманитарным предметам у меня были положительные оценки.
Любила писать сочинения. Из трёх заданных тем выбирала свободную. И почти всегда получала «5». Даже на выпускном экзамене по литературе за сочинение получила отличную отметку.
Была активной участницей всех мероприятий, занималась в художественной самодеятельности. Особенно хорошо получалось читать стихи вслух. Поэтому часто выступала на конкурсах чтецов. А когда была пионеркой, принимала участие в приветствиях на собраниях, проводимых в РДК, посвящённых труженикам сельского хозяйства. Нас готовила старшая пионервожатая Валентина Михайловна Никитина (Хаджишвили). Мероприятия проходили торжественно… Я даже помню одно из приветствий, которое читала для Героя Социалистического Труда:
И сегодня, в этот день,
Перед вами стоя,
Мы Верзилину поздравим
С званием Героя.
Не раз занимала первое место в очень популярном в наше время школьном конкурсе «А ну-ка, девушки!» Готовились к нему долго и тщательно. Каждая участница должна была блеснуть своими талантами, показать эрудицию, навыки хорошей хозяйки. Никогда не любила такие предметы, как математика и физика. Они всегда оставались для меня «загадкой». Со мной за партой сидела отличница Надя Буданцева. Во время контрольной работы она решала сразу два варианта: мне и себе. Ей ставили «5», а мне «3», потому что учителя знали: выполнила задание не я.
А ещё я смотрела классный журнал и вычисляла, когда меня должны спросить. Тогда готовилась к урокам получше, чтобы получить приличную оценку.
Но как бы я не ленилась учиться, мысль, чтобы не пойти в школу и пропустить уроки, у меня никогда не возникала. В школе не уважали тех, кто пропускал занятия без уважительных причин. Я даже болеть боялась.
Для меня самыми уважаемыми людьми были учительница русского языка и литературы Таисия Фёдоровна Курьянова — справедливейшая женщина, никогда никого не выделявшая и не унижавшая, и Николай Владимирович Башкин. Многие его боялись, как человека очень строгого. Но мы с ним жили почти по соседству и были в хороших отношениях. Я чувствовала его симпатию по отношению ко мне, снисходительность. К примеру, Николай Владимирович запрещал моей подруге-отличнице носить модные короткие юбки. На меня же этот запрет не распространялся, и я смело ходила в мини.
На некоторых уроках, таких, как английский (учитель В. М. Полосин), пение (учитель А. А. Мезенин), я вела себя плохо. Иногда с этих уроков меня выгоняли из класса. А учитель черчения В. И. Мальцев выставил меня с урока за то, что я ела помидор.
Всем учителям давались клички по их характерам. Говорить об этом не хочется, чтобы кого-то ненароком не обидеть.
Была у нас учительница географии 3. Н. Афанасьева, которая часто во время занятий посылала меня в магазин за гречневой крупой для внука. Так, вместо того, чтобы изучать страны и континенты, я с удовольствием отправлялась на прогулку.
Моими школьными подругами были Надя Буданцева, Таня Бачурина и Надя Захарова.
Многие из одноклассников стали учителями: Вера Горбачёва, Оля Буданцева, Нина Лунёва. Со всеми у меня сохранились хорошие отношения. При встрече обязательно остановимся, поговорим. Правда, в школу заходить не люблю — даже на встречу с одноклассниками не попала. Годы учёбы дороги, наверное, потому, что это моя юность, и только.
Была ли я в то время в кого-то влюблена? Да. Но он не знал об этом. Мне всегда нравились мальчики постарше. То первое чувство осталось без продолжения.
Самым памятным событием школьной жизни для меня, пожалуй, стало участие в кукольном театре. Его организовала всё та же старшая пионервожатая В. М. Никитина. Мой папа смастерил ширму, Валентина Михайловна выписала откуда-то кукол. Мы разыгрывали целые спектакли. Выступали с ними в детских садах, причём с большим успехом.
Мне хочется пожелать нынешним и будущим учащимся, а также учителям нашей школы не терять марку одного из лучших учебных заведений района, каким всегда была Добринская средняя школа №2.
А. Н. ЖУК.
п. Добринка.
2005 г.
СКЕЛЕТ С СЕРДЦЕМ, ПРОНЗЁННЫМ СТРЕЛОЙ АМУРА
Моя школьная жизнь разделилась как бы пополам ме¬жду двумя школами. Отучился 5 лет в Добринской средней №1, и в 1973 году нашу улицу Интернациональную «перевели» в новую и красивую школу №2, по-прежнему называвшуюся в народе Чуевской.
С классной руководительницей 6 «Б» класса Галиной Дмитриевной Лебеденко я был уже знаком. Она неоднократно заменяла у нас в 5-м классе ДСШ №1 уроки немецкого языка вместо болевшей учительницы. Это обстоятельство придало мне некую уверенность — хоть одного учителя в незнакомой школе я уже знал.
Галина Дмитриевна оказалась на редкость чутким и добрым человеком. Конечно, она была и в меру строга, не могла тер¬петь нарушителей школьных правил. Помню, как отбирала у пацанов си¬гареты, хулиганистых посылала за родителями. Но всё как-то было беззлобно и безобидно. И сейчас хочется ей и другим учителям сказать большое спасибо за их терпение по отношению к нам, за их нелёгкий труд.
Работать с детьми — это призвание. Ведь не каждый, получивший педагогическое образование в вузе, способен стать настоящим учителем. В нашей же школе многие преподаватели держали высокую планку, в том числе и наша классная руководительница.
Я знаю, что мои одноклассники время от времени встречаются по юбилейным датам, приглашают Галину Дмитриевну, других учителей. Но меня жизнь «забросила» в Москву в Министерство юстиции, где я начинал рядовым и как зря не мог «сорваться» на эти мероприятия, о чём очень жалею. Так хочется вновь сесть за парту, встретиться со своими друзьями юности. Теперь такая воз¬можность есть. В звании капитана я ушёл в отставку, проживаю в Орехово-Зуево, воспитываем с женой двух дочерей — Светлану и Марину...
Но вернусь к школе. Учился я, надо честно при¬знаться, «не очень», посредственно. Имел все оценки: от «единицы» до «пятёрки», правда, высший балл получал нечасто.
Но в школу ходил с охотой, так как там ждали общение с друзьями, занятия спортом, интересные мероприятия.
Отлично помню старое церковное здание, стоявшее несколько лет около нового здания. Я ещё туда ходил в библиотеку, где, кстати, впервые увидел Галину Дмитриевну.
К ребятам привык сразу. Вместе учились, взрослели. В восьмом классе хотели организовать «Огонёк» по случаю Восьмого марта. Ребята в нашем классе были все рослые, загля¬дывались на девчонок. Хотелось потанцевать, пообщаться в неформальной обстановке. В школе был получен отказ, но выход нашёлся. Отметили праздник в доме у одноклассника Сергея Колесникова. Было весело и интересно: шутили, танцевали, пели…
Но, как водится, на следующий день об этом узнали в школе. Начались разборки, «допросы с пристрастием» в учительской. В общем, скандал был приличный. Усердствовал, конечно, Н. В. Башкин. Отношение у меня к этому человеку двойственное. Однажды на уроке истории всего за два правильных слова он поставил мне отличную оценку. Это истинная правда. Но чувство страха он вызывал у всех.
Не выходит из памяти один инцидент на уроке биологии. Во время урока учительница отобрала у меня листок бумаги, на ко¬тором я нарисовал скелет человека, с сердцем внутри, пронзённым стрелой Амура. Я так и не понял, какой был в этом «криминал», тем более на уроке биологии. Но безвинный, на мой взгляд, рисунок вызвал бурю эмоций у учительницы, фамилию и имя которой я за¬был. Переполошили моих родителей, вызвав их в школу. А сколько страданий пришлось из-за этого вынести мне! Всё было «на полном серьёзе», и только теперь я к этому отношусь с юмором и улыбкой.
Я уже писал, что учился удовлетворительно. Лень-матушка одо¬левала. Домашние задания не делал, переписывал у кого-нибудь в школе, а на самостоятельных или контрольных выручали шпаргалки. Вмести того, чтобы выполнять домашние задания, я бросал портфель и гонял на мопеде. Более-менее знания у меня были по матема¬тике.
Я был физически крепким парнем. И когда в школе нужна была рабочая сила, то с удовольствием всё бросал и отправлялся на задание. Нужно было разгрузить макулатуру — и я непременно соглашался, хотя это был десятый класс и надо было исправлять по физике «двойки». А в девятом классе, чтобы не учиться, напросился с ребятами на посевную.
Может сложиться мнение, что в школе я только проказничал и «увиливал» от занятий. Но были и у меня «звёздные» мгновенья (пи¬шу это с самоиронией).
На День Победы в десятом классе мне доверили нести впереди колонны знамя школы. Под маршевую музыку духового оркестра шли мы строевым шагом к памятнику Ленину. Не скрою, чувство гор¬дости переполняло меня в тот момент.
Я всегда участвовал в лыжных соревнованиях, турслётах. А в старших классах даже защищал честь района на областных соревнованиях по лыжам в городе Задонске.
С желанием работал на уборке яблок в совхозе «Добринский», на прополке и уборке сахарной свёклы в «Кооператоре». Здесь в непринуждённой обстановке мы общались, сближались.
В старших классах мне очень нравилась моя одноклассница Галина Попова, ставшая моей первой любовью. Бережно храню фотографию, где мы с ней стоим на площади после майской демонстрации. Где она теперь, что с ней — не знаю.
Когда приезжаю в Добринку, вижу некоторых из своих школьных друзей: Василия Старухина, Валерия Незнамова, Сергея Колесникова, Володю Полянского, Анатолия Нестерова, Мишу Погалова. По-раз¬ному сложилась судьба моих одноклассников…
Сам я после школы окончил годичное училище в Липецке, немного поработал на строительстве птицефабрики в Орле и сахарного завода на Плавице вместе с одноклассником Анатолием Не¬стеровым. В 1979 году был призван в Советскую Армию. Служил в ра¬кетных войсках стратегического назначения в Эстонской ССР. Уволился в запас, уехал в Москву, где двадцать лет отработал в Министерстве юстиции.
Теперь, когда за плечами какой-то жизненный опыт, хо¬чется пожелать сегодняшним мальчишкам и девчонкам уважительно относиться к своим учителям, беречь их нервы, не попасть во власть улицы, сомнительных соблазнов. Очень хочу, чтобы в школьную программу поскорее ввели военное дело. Лучше пусть автомат изучают и держат в руках, чем бутылку пива.
С. Ю. СЕКАЧЁВ.
г. Орехово-Зуево Московской области.
2005 г.
ДЕВОЧКА СО ВЗДЁРНУТЫМ НОСИКОМ
За десять школьных лет успел поучиться и на «Камчатке», и в бывшем церковном здании, и в современном…
Первая школьная линейка не могла не запомниться на всю жизнь. Мне, маленькому первокласснику, оказали честь: вру¬чили медный колокольчик с роскошной красной лентой вверху и по¬ручили дать первый звонок, который возвестил о начале нового учебного года (1968—1969-го). Какой-то здоровенный старшеклассник посадил меня на плечо, и мы с ним по периметру линейки совер¬шили первосентябрьский ритуал. Мне тогда казалось, что «звонок» весил сто пудов, и я старался звонить громко изо всех сил.
Я был единственным ребёнком в семье, родители, бабушки и дед во мне души не чаяли. Опекала, каждый шаг мой контролировала моя мать. И учился я хорошо, без троек.
Отчий дом располагался по улице Октябрьской, вблизи от школы. Рядом со мной жила одноклассница Вера Горбачёва. Она мне очень нравилась, и моим заветным желанием было — сидеть с ней за одной партой. Конечно, я не мог сказать об этом Анне Александровне, нашей учительнице. Меня посадили с Надей Буданцевой. Тогда «модно» было сидеть — девочка и мальчик.
Потом это детское чувство прошло, и появилось но¬вое. В 6 классе, когда открылась новая школа, к нам «добавили» учащихся из ДСШ №1. В нашем классе появилась симпатичная, обаятельная, жизнерадостная девочка со вздёрнутым носиком. Весё¬лой компанией они ходили в нашу школу из центра Добринки. До меня ей, думаю, не было никакого дела. А я очень переживал, страдал.
Мы вместе ходили в драматический кружок, который вела Г. Д. Лебеденко, учительница русского языка, а потом — наша классная руководительница. Я и на кружок ходил только из-за этой девочки. Помню, в одном спектакле-сказке я был Медведем, а она — Лисой, лечила меня. До сих пор ощущаю прикосновение её рук к моему лицу…
Я был тихий, скромный, своих чувств не обнародовал. Знала ли она, догадывалась ли? Но я стеснялся признаться ей в этом. Теперь она замужем, живёт в Добринке, а я до сих пор одинок. Иногда вижу её…
Всем классом мы после окончания школы собирались — чай, торт. В прошлом году нашему выпуску исполнилось 25 лет, отмеча¬ли в ресторане. К сожалению, я об этом не знал. Её тоже там не было.
Параллельно с общеобразовательной школой я учился в музыкальной по классу баяна у А. Теряева, который создал вокально-инструментальный ансамбль. В него попал и я (ритм-соло-гитара), мой од¬ноклассник Вова Полянский (бас-гитара), Женька Жук (ударник). Играли в клубе, на вечерах в школе.
Вообще я участвовал в школьных мероприятиях: турслётах (был даже в Липецке), в конкурсе «А ну-ка, парни» (2 мес¬то занял), играх за волейбольную команду.
Родители старались воспитать меня гармоничным, по всем советским законам, патриотом и защитником Родины. Поэтому после окончания школы вместе с одноклассником Сашей Андреевым мы поступили в Симферопольское высшее военно-политическое строительное училище. Школьная подготовка была достаточной для того, чтобы успешно сдать вступительные экзамены. Возили нас туда матери.
В 1982 году Саша был распределён в Москву, где служит и сейчас в звании полковника. Я попал на Байконур. За два года службы замполитом (в партию вступил ещё в училище) окончательно разочаровался в своей профессии: переезды, лес, песок, глухомань, несправедливость... Принял решение уйти из армии навсегда.
Мои одноклассники нашли своё место в жизни. Владимир Полянский был директором Добринского завода сухого обезжиренного молока, теперь возглавляет недавно образовавшееся МУП «Теплоэнергосети». Миша Погалов — учитель в Липецке, Наташа Кудрявцева (Годовикова) — бухгалтер в редакции, Люда Секачёва (Пилюгина) работает на заводе «Лакто», Наташа Евсеева (Макашова) — на почте, Василий Старухин в инспекции Росгосстраха. Анатолии Нестеров, с которым я сидел за одной пар¬той в старших классах, живёт и работает в Пушкино. Женился на нашей однокласснице Татьяне Злобиной, самой способной ученице из класса (работает учительницей).
В нашем классе были две Злобиных Тани. Различали их по отчеству: одна — Владимировна, другая — Викторовна. Так вот Викторовна — теперь Ларина, мать троих детей, работает почтальоном.
Наши учителя... Они оставили заметный след в судьбе каждого. Мне очень нравилась А. В. Шульгина. Я был даже в неё тайно и безнадёжно влюблён. Помню, на экзамене по физике она сказала, что, если кто без предварительной подготовки пойдёт отвечать на билет, то оценка будет на балл выше. Я «купился». Вышел отвечать и еле-еле сдал на «четыре» (это с учётом условия). Трудным оказался экзамен и по химии.
Хорошие знания были получены по немецкому языку. Н. П. Овчинников здорово нас «муштровал», хотя мы позво¬ляли себе над ним подшучивать (клали на стул кноп¬ки).
В военном училище мои отличные знания по иностранному языку оценивались адекватно.
Скромный и знающий своё дело В. И. Уваров обучил строевому шагу и доскональному знанию оружия.
Хорошую память о себе оставили Е. Н. Калаева, Р. Н. Злобина, простая и громогласная, без всякой злобы, В. И. Мальцев (мне помогал, так как я не «особо» рисовал), А. А. Мезенин, хотя и доставалось некоторым от него резиновым шлангом или ремнём с медной бляшкой.
А вот Н. В. Башкина побаивались. Мальчишкам с длинными волосами покоя не давал. Только короткая стрижка дол¬жна была быть.
Боялись и Н. С. Афанасьева. У меня он ассоциировался с чем-то необратимо жестоким. Когда он, не вставая, доставал указкой отвечающего ученика, а сидел он всё время за кафедрой, рукава пиджака у него поднимались, рукавов рубашки там не было, а виднелись волосатые руки. Зрелище было не из приятных. Зинаида Никифоровна тоже была своеобразной женщиной…
Живу рядом с ДСШ №2. Часто вспоминаю беззаботные школьные дни, занятия в ДЮСШ, фрагменты росписей вдоль лестницы на второй этаж, школьный сад, аллеи, «Камчатку», добрую и заботливую учительницу Анну Александровну Тупикову.
С. В. КОЛЕСНИКОВ.
п. Добринка.
2004 г.
КАК БАШКИН МЕНЯ УМЫВАЛ…
Первые пять лет я училась в Добринской средней школе №1, а с шестого класса перешла в Чуевскую, так как здесь было построено трёхэтажное учебное здание с улучшенными условиями. Ходили слухи, что будет даже плавательный бассейн.
И вот 1 сентября 1974 года я впервые пришла в новую школу. Это было красивое, построенное по современному проекту здание со спортивным и актовым залами. Бассейна, правда, не оказалось. Классы были просторные, светлые, с новой мебелью.
Всё это очень впечатляло. Но главное, предстояло знакомство с новыми учителями и одноклассниками. Было страшновато, я сильно волновалась и переживала. Но вскоре выяснилось, что класс, в который я попала, был сформирован из учащихся ДСШ №1 и двух пя¬тых классов ДСШ №2. Со многими я была знакома. Но всё же это оказался совершенно новый коллектив — 6 класс «Б». Классным руководителем была назначена Г. Д. Лебеденко, она же вела русский язык и литературу. Уже с первых дней она сумела настолько нас сблизить, сроднить, что казалось: мы уже давно учимся в этом классе и в этой школе.
Класс наш был очень дружный и сплочённый. Вместе с нами всегда была Галина Дмитриевна. Она никогда не считалась ни с личным вре¬менем, ни со своим здоровьем. Сообща готовили все олимпиады, вечера. Однажды организовали (такое было в школе впервые) «праздничное чаепитие», что потом вошло в традицию. В праздники, дни рождения в классе сдвигали парты, обязательно накрывали их белыми скатертями. На этот импровизированный стол ставили разные сладости, в том числе мёд и варенье, а также домашнюю выпечку. Баба Люба (Л. С. Долматова. — Прим. ред.), работавшая в школьной столовой, приносила нам ведро кипятка для чая, мы разливали его по чашкам и на большом подносе подавали на столы. Во время чаепития были танцы под радиолу (Серёжа Колесников приносил её из дома), номера художественной самодеятельности. Юмористический «Рассказ деда» в исполнении Тани Злобиной стал популярным не только в нашем классе, но и во всей школе. Таню даже приглашали выступать в Доме культуры.
Мы были очень рады, если вдруг на чаепитие заглянет наш общий любимец учитель физики Юрий Аркадьевич Лебеденко. Он был душой класса, да и школы в целом. Иногда Юрий Аркадьевич рассказы¬вал истории из своей жизни. Мы слушали как заворожённые. А его басни-миниатюры! От них мы хохотали так, что болели животы. Он мог сочинять басенки, эпиграммы экспромтом, под настроение. Всех девчонок называл в шутку «кума». Никто на это не обижался. В школе стало традицией, что к каждому последнему звонку Юрий Аркадьевич писал стихотворение-напутствие выпускникам. На торжественной линейке он всегда читал эти стихотворения сам и так проникновенно, что никто не мог остаться равнодушным.
К сожалению, Юрия Аркадьевича уже нет среди нас. Он умер ещё нестарым. Его любили все: и учителя, и ученики, и просто жители Добринки.
Не могу не сказать о Николае Владимировиче Башкине, учителе исто¬рии. Очень строгий, гроза всей школы. Помню такой случай в десятом классе. По понедельникам первым уроком была история. Ужас, хуже не придумаешь! Ведь всё воскресенье прогуляли, вечером были на танцах. Естественно, уже подкрашивали глаза, отпускали ногти, покрывали их лаком, а жидкость для снятия лака была ещё не у всех, да и тушь для ресниц «Ленинградская» обычной водой смывалась плохо, скорее, размазывалась. А утром — в школу, а первый урок — история!
И вот в классе появляется Николай Владимирович. Все замерли. Он медленно проходит вдоль парт. Потом объявляет:
— Самостоятельная работа. Но не для всех. Бордовских пойдёт к доске.
Я выхожу. Он очень внимательно осматривает меня с ног до головы, Потом открывает свой портфель, достаёт оттуда ножницы и кусок мыла. По-джентльменски распахивает передо мной дверь и просит пройти с ним. Мы выходим и идём в холл. Там есть раковина. Он открывает кран, наклоняет мою голову в раковину и умывает с мылом. Мыло лезет в глаза, у меня текут слёзы, но он продолжает умывание. Потом вежливо подаёт ножницы и заставляет подстричь ногти.
Мы возвращаемся в класс. У меня от мыла глаза красные, словно за¬плаканные. Девчонки со всех сторон спрашивают:
— Он что, тебя бил?
Я отвечаю с иронией:
— Нет, купал.
Раздаётся смех, а Башкин:
— Ах, ты ещё будешь мне урок срывать! Ну ничего, впереди экзаме¬ны...
И он это не забыл. На экзамене по истории я получила единственную «тройку», все остальные оценки были «четыре» и «пять».
От обиды и несправедливости я плакала в коридоре. Меня все ус¬покаивали, как могли. Галина Дмитриевна подошла к Башкину, чтобы узнать, почему я получила «тройку». Он ответил, что поставил её заслуженно. Все члены экзаменационной комиссии в один голос утве¬рждали, что можно было поставить «четыре». На вопросы билета я ответила, а дополнительными вопросами учитель меня просто-напросто завалил. Девчонки просили его:
— Николай Владимирович, ну поставьте Оле «четыре» — она так расстроилась, плачет.
Он ответил:
— А помните, она надо мной смеялась, и вы вместе с ней?
Жестокий он был человек, злопамятный.
А вот Раиса Николаевна Злобина, учительница математики, совсем иная. Для неё было главным, чтобы ученики понимали её, считали за «свою». Она приводила такие примеры из жизни, что весь класс грохотал от смеха, и она смеялась вместе со всеми. Просмеёмся весь урок, а там и звонок. Раиса Николаевна говорит:
— Ну, ничего, ребята. Главное, чтобы вы поняли. Не успели всё решить, но у вас вся жизнь впереди. Ещё успеем.
На следующем уроке спрашивает:
— Ребята, ну что помните из того, что я вам в тот раз рас¬сказывала? Смогли решить домашнее задание?
Все хором кричат:
— Нет!
А она:
— Ох, ох, ребятки, потише, не шумите, я вам ещё раз объясню.
И опять всё сначала. Объяснение темы, смешные примеры. А на улице весна, солнце уже пригревает через окна класса. Около одного из окон, на последней парте, сидел Юра Посаднев. Учился он слабо, был болезненным, худым. Чаще дремал на уроках, чем слушал учителей. И вот, рассказав всё заново, Раиса Николаевна спрашивает у него:
— Юрочка, ну ты понял, о чём я рассказывала?
Мы ему со всех сторон подсказываем:
— Говори «нет»!
Он отвечает:
— Нет.
Тогда Раиса Николаевна вытягивается в струнку, прижимая руки вдоль туловища, и говорит:
— Ну, смотри, Юрочка, я — ноль. Сейчас я пойду к окну, там весна, там тепло, туда от нуля располагаются положительные числа. А к двери, там холодно, там Башкин ходит по коридору. В ту сторону от нуля располагаются отрицательные числа. Понял, Юрочка?
А он опять своё:
— Нет.
Раиса Николаевна:
— Так, всё! Не могу больше тебе объяснять. Иди сюда, встань в угол к окну.
И она ставит его в наказание в угол. А Юра слабый, хрупкий. Солнышко припекло, и он упал в обморок. Раиса Николаевна в испуге:
— Ой, Юра, Юрочка! Зачем же я тебя поставила в положительный угол, надо было в отрицательный — там прохладно.
В классе смех. Юрочка, немного придя в себя, как закричит:
— Я всё понял! Где прохладно, там минус, а где жарко, там плюс.
— Умница ты мой, молодец! — удовлетворённо говорит учительница. — Ну, всё, иди, садись на место. — И тут же предупреждает:
— В следующий раз не поймёшь — опять в угол поставлю.
Вот так проходили школьные годы. Всё было — и смеялись, и пла¬кали. Есть что вспомнить!
Многие из моих одноклассников живут в Добринке. Мы часто видимся и обязательно вспоминаем о школе. На 15-летие окончания собрались все. Опять все вместе — как это здорово! Галина Дмитриевна встречала нас в нашем классе. Рассаживаемся по своим местам, и вдруг она говорит:
— Так, дети, начинаем урок. К доске пойдёт Оля Бордовских.
Я вышла. Она попросила рассказать о себе, о том, что произошло со мной за минувшие годы: кем я стала, чего добилась. Я оказалась не готова к такому повороту событий, растерялась, но всё же, как могла, рассказала о себе. Выступали и другие одноклассники. Потом, по традиции, заложенной в школьные годы, накрыли стол. И всё было, как раньше...
Этим летом минуло 25 лет со дня окончания школы. Снова была встреча, но уже в кафе. Я, к большому сожалению, не смогла прийти (находилась в санатории на лечении), но, говорят, было весело. Об этом могли бы рассказать Наташа Годовикова (по мужу Кудрявцева), Вова Полянский, Таня Злобина (Нестерова), Толя Нестеров. Кстати, двое последних стали женой и мужем.
...У каждого есть в жизни минуты, которые светят ему из милого и доброго детства, из неповторимых, до боли родных школьных дней. Есть такие минуты и у меня.
О. В. БРЕДИХИНА (в школе — БОРДОВСКИХ).
п. Добринка.
2003 г.
1979
КАРАМЕЛЬКИ «МУ-МУ» НА УРОКЕ ГЕОГРАФИИ
Хотя я учился удовлетворительно, но в школу ходил с бол¬ьшим удовольствием. Учёба меня мало привлекала. Любил только физкультуру. Других дисциплин для меня просто не существовало. Помню, как в начальных классах оставит Лидия Митрофановна Анохина по математике после уроков, — сидишь и с нетерпением ждёшь конца занятий. Досиживал из уважения к педагогу, милой и доброй женщине, которая от всей ду¬ши старалась дать нам знания, устраивала для нас маленькие и большие праздники. Не забыть майское утро в третьем классе, когда нас, торжественно одетых в белые рубашки, принимали в пионеры. Домой шёл окрылённым, долго не хотелось снимать галстук, ведь все должны были посмотреть.
Весной, когда пригреет солнышко, на нашем пути наполнялась талой водой большая канава, которую было не объехать, не обойти. Многих, кто не хотел идти в школу, она «выручала». Заворачивали голенища, чтобы в сапоги залилась вода. Перед контрольными и само¬стоятельными работами это делал и я.
А однажды с Геркой Мальцевым вообще пропустили три дня подряд, пока родителям не доложили из школы. Было это зимой. Поспорили мы о том, кто выиграет в хоккей один на один. Пришли на болото около старого маслозавода (клюшки принесли с собой), спрятали в камышах портфели, разметили ворота с обеих сторон и начали блиц-поединок. Так три дня играли с утра до двух часов дня, а потом с ребятами возвращались домой. Клюшки оставляли в камышах. Но так и не успели выяс¬нить, кто сильнее, потому что кто-то из одноклассников нас преду¬предил о том, что в школу вызвали наших родителей.
Естественно, мы испугались и начали прятаться. Уже организовали наши поиски, родители волновались. Моя мать работала вахтёром в обще¬житии, где Герка жил со своей матерью. В ночь она ушла на ра¬боту. Мы это знали, потихоньку пришли ко мне домой. Я лёг на кро¬вать, а Герке постелил под кроватью. Утром просыпаюсь, а наши матери, искавшие нас всю ночь, склонились надо мной заплаканные. Когда узнали, что Герка лежит под кроватью, никуда не пропал, очень обрадовались, вновь прослезились и тут же нам всё прости¬ли.
Уже в конце девятого класса, в апреле, я даже по¬пал в школьный приказ за уход с уроков вместе с моим младшим братом Вовкой, Геркой Мальцевым, Сергеем Мочаловым, Владимиром Бортниковым, Сергеем Анисимовым, Александром Барбашовым. По стро¬гому выговору заработали вместе с заядлыми курильщиками — П. Рущинским, Н. Турбановым и С. Пасынковым.
Удивляюсь, как я не попал ещё в один приказ. После зимних каникул в десятом классе ребята организовали вечером в школьном интернате небольшое застолье. Герка и туда угодил вместе с Анисимовым, Волковым, Хованцевым, Коваленко и Шурыгиным из Воскресеновки. В их числе оказался и Костя Бабкин, который хорошо учился и был примерным вместе с сестрой-близняшкой (в настоящее время он полковник вооружённых сил).
Случай с пьянкой был один-единственный. Мы упорно зани¬мались спортом. Герка, я и Юрий Тарасов участвовали во всех соревнованиях. Школьный рекорд Герки в беге на 1 километр до сих пор так и никто не побил (он отмечен на стенде спортивных достижений). А Юрка Тарасов вообще был чемпионом школы, имел второй взрослый разряд. Кстати, жизнь его сложилась неудачно. А мы думали, что его ждало прекрасное будущее. После школы он беспрепятственно поступил в престиж¬ное и единственное в стране Ленинградское высшее военное училище, готовящее преподавателей физического воспитания воен¬ных учебных заведений. Но на четвёртом курсе вдруг перевёл¬ся в Липецкий пединститут на спортфак, где попал в дурную ком¬панию, совершил преступление. В этом году его не стало.
Классным руководителем была у нас М. Н. Скоробогатова, требовательная, жёсткая. Потом её, по-моему, сменила А. А. Башкина, мягкая, добрая, у которой мы на сочинениях безбожно пользовались «шпорами» и учебниками.
Прямой противоположностью ей был её муж Н. В. Башкин, беспощадный и требовательный, вызывавший чувство страха. Когда присутствовал на уроке, класс был словно парализован. Слышно было, как жужжит муха. Невольно сбавляли темп движения на перемене и медленными шагами проходили мимо него.
Помню такую картину: на первом этаже старой школы в центре зала — свалка (куча-мала). Все барахтаются, пере¬плелись, шум, гам. Завуч спускается по лестнице медленной по¬ступью и вдруг видит творящееся внизу. Стремительно «летит» через ступени и с силой бросает связку ключей в «кучу». Через секунду воцаряется тишина.
Тогда на подобные действия учителей матери не пожалуешься — ещё «добавит».
Под стать Н. В. Башкину была учительница химии В. А. Сычёва.
Требовательным был и Н. П. Овчинников. Часами оставались с Серёгой Кудиновым (теперь водитель АТП) после уроков по немец¬кому языку. Пока не переведёшь, Николай Прокофьевич не отпустит.
Больше всех я любил Е. Н. Калаеву и её предмет — биологию. Настоящая учительница!
Нравилось нам, когда В. П. Сотников на уроках «клевал» носом. Каждый мог заниматься своими делами.
С юмором относились к З. Н. Афанасьевой. У неё было прозвище «Му-Му». Однажды я пришёл в магазин и был поражён — в ящике лежали карамельки под названием «Му-Му». В голове молниеносно созрел план. Я купил 200 граммов конфет и помчался в школу. Высыпал их на учительский стол и быстренько сел за парту. Класс с нетерпением стал ждать учительницу. Вот дверь открылась, и медленными шагами вошла Зинаида Никифоровна. По мере приближения к столу она заметила «сюрприз». Название кон¬фет на фантиках привело её в бешенство.
— Кто это сделал?
Все молчали. Тогда она нас поставила «столбом». Но никто меня не выдал.
Постоянно с последних парт на уроках географии доносилось мычание. Она и выгоняла нарушителей дисциплины, и ставила в угол, и в учительскую водила, но искоренить это «явление» не могла. Почему мы так делали? Наверно, демонстрировали своё неуважительное отношение к учительнице.
О многом теперь сожалеешь, раскаиваешься, но это было. Как и в лю¬бом другом учебном заведении.
В этом году исполнилось ровно 25 лет со дня окончания школы. По-разному сложилась у всех жизнь. Я служу в Добринском РОВД в звании майора. Мой начальник — подполков¬ник В. А. Максимов, окончивший нашу школу вместе со мной.
Рад всегда видеть одноклассников, оставшихся в Добринке: Свету Бабкину, Любу Кузьмичёву, Сергея Анисимова, Геннадия Каширина, Анатолия Шурыгина и других.
Недавно был приятно удивлён звонку из Тюмени. Мой школьный друг Герман Мальцев поздравил с днём милиции.
Н. И. ШУТИЛИН.
п. Добринка.
2004 г.
«ДИРЕКТОР ХЛЕБОЗАВОДА»
После инсульта многое стёрлось в моей памяти, но школьные годы помню отчётливо. Да разве забудешь эту, пожалуй, самую пре¬красную часть моей жизни, когда я был здоров, полон сил и энергии.
Чётко представляю расположение классов, учительской, спорт¬зала, мастерской в старой школе, где начинал учиться. Помню, как осенью мы с шумом выбегали из классов на перемену и устремлялись к каштанам, сбивали палками плоды, которые собирали в карманы для очередной шалости на уроке.
Когда в 1973 году перешли в отстроенное новое здание, ста¬рая школа не оставляла нас в покое. Ходили туда на волейбольную секцию, но больше она привлекала прогульщиков. Мы там упорно искали клад, якобы зарытый церковнослужителями, гоняли по чер¬даку.
Старая школа была обита досками. Когда их «отодрали», то на внешней стороне стен была видна икона какого-то святого, очень хорошо сохранившаяся.
Однажды весной мы с Валеркой Беляевым не пошли на занятия и оказались внутри старой школы. Начали играть в карты. Тут к нам пришли Колька Поляков (Басурман) и Вовка Ларин (Пастух). Они при¬несли откуда-то утку, ощипали её и, положив на лист железа, за¬сунули в печь. Сидим, играем в «дурачки», подкидываем в печь дрова.
Валерка Беляев через некоторое время говорит:
— Пойду, погляжу на улицу, что там творится…
Выходит и обнаруживает такую картину: все учащиеся толпой собрались, обеспокоенные тем, что в старой школе начался пожар, так как дым клубом валил оттуда. Учителя увидели появившегося Валерку и закричали на него. Начался переполох. Мы побежали. Второпях, спу¬скаясь по дереву, я упал и вывихнул ногу. Ребята меня не бро¬сили, дотащили кое-как до дома. А сами отправились на хлебозавод «симулять» дальше. «Спёрли» там себе хлеб, ведь проголо¬дались после таких «катастроф». В школе, естественно, об этом узнали. Хотя я на хлебозаводе по причине травмы ноги не был, Юрий Аркадь¬евич стал меня звать «директором хлебозавода».
— Пойдёт к доске мой лучший друг — директор хлебозавода!
И все уже знали, что это я.
Или:
— Пойдёт отвечать мой лучший друг Толя Гасников.
А Толя Гасников был у нас заядлым курильщиком. Куда бы он ни прятал сигареты, Юрий Аркадьевич всё равно находил их. Но однажды одноклассник («голь на выдумки хитра») вырезал размером под пачку сигарет углубление в толстой художественной книге, которую с некоторых пор стал носить регулярно в портфеле. Полезет Лебеденко в портфель к Гасникову, всё перетряхнёт-переворошит, достанет художественную книгу, покачает одобрительно головой, дескать, хоть читает — и то хорошо, и положит на место. Но при очередном досмотре листы отклеились каким-то образом, и пачка вы¬скочила на парту. Юрий Аркадьевич так и остолбенел: сколько времени его водили за нос.
Ю. А. Лебеденко был непредсказуем. То весёлый, и тут же мог стать яростным. «Псих» — так мы его звали за это.
Их была в школе «троица» — он, Полосин и Кучев. Примыкал к ним иногда Н. П. Овчинников, учитель немецкого языка. У Михаила Андреевича в новом спортзале была комнатка. Помню, мы мяч го¬няем на уроке, а там собралась компания. Конечно, мы знали, что они выпивали. Ребята даже рассказывали, как Н. П. Овчинников на уроке наклонится на стол, а сам под столом — буль-буль — в стакан, выпьет незаметно (как ему казалось), поставит в шкафчик и дальше продолжает вести урок. Была тогда у некоторых учителей-мужчин такая слабость.
Но Кучев так красиво катался на лыжах. Идёт коньковым ходом, легко, размашисто, как плывёт — просто загляденье.
Овчинников был замечательным учителем. Меня он не учил, но по соседству со мной жила Женя Колтовая. Она свободно переписы¬валась на немецком языке с подругой из Германии. Та ей наклейки присылала, жвачки. Язык все знали у него и боялись, не то, что у Полосина.
Но особый страх вызывал Н. В. Башкин. Списать у него на кон¬трольной было бесполезно. Только полезешь в учебник, как:
— Каширин, закрой учебник!
Удивлялись, не на затылке ли у него глаза. Однажды кто-то из ребят — Генка Логинов или Сашка Логунов — стремглав бежал по лест¬нице вниз и врезался головой в живот завучу. Тот как стукнет нарушителя ключами по голове, что даже кровь пошла…
А вот жена его, Анна Алексеевна, была доброй. Такой же была и М. Н. Скоробогатова. Запустил я математику с этими играми, уходами. И оставила она меня после уроков, всё объяснила-разъясни¬ла. Я стал решать самостоятельно, зауважал учительницу.
— Почему раньше не учил? — сокрушалась она.
Нравился мне А. А. Мезенин. Он сам наводил порядок в классе — не жаловался ни родителям, ни руководству школы. Был у него резиновый шланг. Как даст вдоль спины, — так невольно под пар¬той очутишься. Когда он ушёл из школы, то работал какое-то время в «Сельхозхимии» в бригаде у моего отца. Мужики его там уважали.
Интересными были уроки у В. И. Уварова. Как пять пальц¬ев знали ППШ, АК, пулемёт Дегтярёва. Замечательной была стро¬евая подготовка. А зимой ходили на Чуевский пруд и учились стрелять из «мелкашки». Занимались и девчонки, и ребята.
Класс наш был сплочённый, спортивный. Помню, из Воскресеновки, Жигулей зимой ребят подвозили на тракторе с санями. На этих санях стоял «домик», где размещались ученики. Так ездил и Анатолий Шурыгин, который те¬перь живёт со мной на одной улице.
Помню, как горазд был на выдумки Герка Мальцев. Однажды он поставил на голову горшок с цветком и так важно, как заправский фокусник, идёт по коридору школы. Входит в класс, а навстречу — учительница. Чуть горшок не разбил...
Он и Николай Шутилин были отличными спортсменами. Теперь Шутилин — лучший сотрудник Добринского РОВД, майор милиции.
Окончил я только 8 классов, учился потом в ДОСААФ на шофёра, служил в войсках ВВС в Смоленске (заряжал акку¬муляторы для самолётов).
В настоящее время на пенсии. Имею дочь и внука.
Г. А. КАШИРИН.
п. Добринка.
2004 г.
МЫ НЕ ПОВТОРЯЕМ ЧУЖИХ ОШИБОК
Самый яркий и волнующий эпизод в моей школьной жизни произошёл, пожалуй, 9 мая 1970 года.
Моя первая учительница М. Ф. Сотникова, добрая, умная, интересная женщина, берёт меня за руку и ставит вместе с такой же первоклассницей, но только из параллельного класса, красавицей Олей Искорневой, впереди праздничной колонны демонстрантов. Дают каждому огромное количество разноцветных шаров, прикреплённых к маленькому флажку, и мы, в парадной форме, с замиранием сердца идём впереди колонны, далее за нами шествуют ветераны Великой Отечественной войны, старшие и младшие классы нашей многолюдной Чуевской средней школы. Наверное, это было торжественно и красиво — поставить впереди двух октябрят, олицетворяющих мир, счастье и даже интернациональную дружбу. В детстве я был очень смуглым, похожим на негритёнка и, наверное, эффектно смотрелся с маленькой Олечкой, белокурой Дюймовочкой. Прошло тридцать пять лет с тех пор, но каждое 9 мая, находясь в колонне демонстрантов или смотря по телевизору праздничную Красную площадь, я невольно вспоминаю тот торжественный день в моей жизни и внутренне горжусь, что это у меня было.
Половину школьной жизни я учился в старой деревянной школе, вторую половину (не считая одного года в школе-интернате села Павловка) я провёл в новом здании Добринской школы №2. В старом работала детско-юношеская спортивная школа. Руководили ею супруги Мишунины. Они специализировались по волейболу. Кроме них там работали Д. Б. Казьмин, специалист по тяжёлой атлетике, и другие преподаватели. Я активно занимался спортом, много времени проводил в спортзале. Мы осторожно заходили в него, так как здание было аварийным. Внутрь бывшей школы дальше не ходили, это запрещалось по технике безопасности.
Спорт был хорошо развит и в самой ДСШ №2. Физкультуру в то время преподавали М. А. Кучев, учитель со стажем, и молодая, энергичная Светлана Буковская, пришедшая после педучилища. ДСШ №2 постоянно принимала участие в районных, областных соревнованиях, завоёвывала призовые места. Хорошими спортсменами в то время были Сергей Анисимов, Сергей Кудинов, Николай Шутилин, Юрий Тарасов и другие, занимавшиеся лыжами, футболом, волейболом, лёгкой атлетикой. Хорошо помню сильную волейбольную команду девушек. Костяк этой команды составляли Люда Семёнова, Вера Жукова, Таня Малинина, Света Бабкина, Таня Зацепина, Надя Полянская.
С самого первого дня в школе я был очень активным, принимал участие во всех делах. Когда вступил в пионеры, то был барабанщиком несколько лет, а горнистом — старшеклассник Слава Калаев. Мы с ним выступали на всех демонстрациях и пионерских сборах. Жаль, что упразднили пионерскую организацию, взамен ей пока мало что могли предложить. Помню нашу пионервожатую — старшеклассницу Галю Токмакову, весёлую, добрую девушку, которая учила нас танцевать, готовила с нами номера художественной самодеятельности. Мы часто выступали в районном ДК с приветственными стихами на многих мероприятиях. Перед этим долго репетировали, но всё равно волновались. Со мной вместе всегда выступали брат и сестра Костя и Света Бабкины, Сергей Анисимов, Оля Искорнева.
Меня брали на турслёты, хотя я был младше всех по возрасту. Палатки, костры, песни под гитару, соревнования – эта романтичная атмосфера приводила в восторг.
Ещё в школе у меня зародилась мечта стать учителем физкультуры, тренером. Первый опыт был, когда я организовал с мальчишками, чуть младше меня, — Сашкой Растовцевым, Сашкой Крутских — спортивную секцию. Мне это очень нравилось. И вот уже два десятка лет работаю тренером в Тюмени.
Не могу не вспомнить М. Н. Скоробогатову, нашу классную руководительницу десятого класса, учителя точных наук. Это человек с большим и добрым сердцем, очень отзывчивый. Какое-то время я болел и лежал в больнице, и она находила время меня проведывать, интересовалась моим самочувствием, кое-что объясняла из пропущенного материала. Теперь, когда я сам являюсь преподавателем, понимаю, как это было всё непросто делать.
С уважением отношусь к тактичной, порядочной Г. Д. Лебеденко, преподававшей литературу, много добрых слов хочется сказать в адрес её талантливого мужа Юрия Аркадьевича, превосходного школьного организатора. Ни одно мероприятие без него не обходилось.
В то время авторитет учителя был очень ещё высок, поэтому излишней была авторитарность некоторых учителей. Говоря откровенно, без прикрас о школе, не могу не сказать в этом отношении о Н. В. Башкине. Диктатор, строгий до грубости, занимавшийся рукоприкладством, оставил неприятный осадок в сердце. Он, наверное, думал, что мы так и останемся детьми, никогда не будем взрослыми и не оценим его, мягко говоря, выходки.
Географию преподавали супруги Афанасьевы. Сам Н. С. Афанасьев очень хорошо, увлекательно объяснял новый материал. Он побывал во многих странах, в том числе на Кубе, и мы заслушивались его рассказами. А вот З. Н. Афанасьева была если не противоположностью ему, то далеко на него непохожей — и как учительница географии, и как вообще воспитательница. Объясняла кое-как, лишь бы что-то сказать. Могла унизить ученика, оскорбить. Создавалось такое впечатление, как будто она вообще не имела педагогического образования, не могла работать с детьми, не знала их возрастные особенности. Я был очень подвижным и что-то на уроке сделал не так, учительница подняла меня, обозвала «безотцовщиной», вспомнила мою неблагополучную семью. Мне и так было горько, это тяготило меня всегда, а здесь, да ещё при всём классе, совершенно не думая об ученике, она так «распоясалась». Обида осталась на всю жизнь. Однажды она за какой-то мелкий проступок закрыла в классе наши портфели, а сама ушла «на часок» куда-то. Мы подобрали ключ, открыли класс и забрали портфели. На следующий день, конечно, было нам «по полной программе».
Но наличие в школе подобных учителей не отпугнуло меня от педагогической работы. Их было единицы. Мы работаем воспитателями и не повторяем их ошибок.
Школу я окончил в 1979 году, был выпускной вечер, рассвет — всё то, что переживают сейчас нынешние выпускники.
Г. Л. МАЛЬЦЕВ.
г. Тюмень.
2004 г.
1980
ОНА ВИДЕЛА В НАС ВЗРОСЛЫХ
В первый класс я поступила в 1970 году. Первой учительницей у нас была Мария Степановна Гущина. Занимались мы в «маленькой школе» (её сейчас уже нет, на этом месте строится церковь).
В той школе были две классные комнаты и печка, топившаяся дровами и углем.
Самые яркие впечатления о начальной школе: много книжек с картинками, подаренных старшеклассниками на 1 сентября, белый фартук, коса с бантиками… А ещё огромная новогодняя ёлка (это уже в «большой школе», куда нас, малышей, приглашали), нарядные танцующие пары старшеклассников.
Конечно, все мы любили свою первую учительницу, для нас она была второй мамой.
В четвёртый класс мы пошли в только что отстроенную новую школу. Классным руководителем у нас стала Евгения Николаевна Калаева, учительница биологии. Очень добрая, отзывчивая, она много возилась с нами, малышами, болела душой за каждого, особенно за тех, у кого не складывалось с учёбой.
По инициативе Евгении Николаевны кабинет биологии превратился в оранжерею. На всех стенах и окнах были растения, о которых мы раньше даже и не слышали. На каждом горшочке имелась табличка с русскими и латинскими названиями. Был у нас и юннатский кружок, в ведении которого находился ёжик, кролики, мыши и даже… лошадь. Работали на пришкольном участке, выращивая различные редкие растения. Кстати, работали с большой охотой.
Учиться было интересно, но ещё интереснее становилось после уроков. Готовились к каждому празднику, событию, конкурсу. Разучивали танцы, стихи, придумывали костюмы.
В четвёртом классе под руководством Антонины Серафимовны Васильевой поставили «Теремок» — кукольный спектакль, (А. С. Васильева вела у нас домоводство). В пятом классе подготовили спектакль «Три поросёнка» (на английском языке), а в девятом — «Сказку о попе и его работнике Балде».
К каждому «Празднику осени» готовили конкурсную программу. Наш класс всегда занимал призовые места. В четвёртом классе ко Дню Конституции провели костюмированный праздник, на котором были представлены 15 республик СССР. Я была «украинкой».
В десятом классе подготовили встречу с выпускниками прежних лет, предварительно разослав приглашения. От других этот праздник отличался почти домашней обстановкой: в актовом зале накрыли столы с чаем, для гостей устроили концерт.
Ни один праздник не обходился без Юрия Аркадьевича Лебеденко. Именно он придумывал сценарии в стихах. Уроки физики, которые он вёл, проходили на одном дыхании. Общаться с ним было легко и радостно.
Запомнились и уроки математики. Их вела Клавдия Васильевна Крутских. Говорила она немного нараспев, часто шутила, а объясняла материал так, что не надо было и правила зубрить.
Николай Владимирович Башкин — учитель истории, он же завуч. Его мы побаивались, но и уважали бесконечно. Всем своим видом, поведением он умел внушить уважение.
В старших классах классным руководителем у нас была Валентина Алексеевна Сычёва, учительница химии. Строгая, подтянутая, острая на язык, она видела в нас уже взрослых людей и всячески помогала готовиться к взрослой жизни.
В общем, наши преподаватели были личностями. Большое спасибо им за всё!
Несколько слов о себе. Окончила медицинский институт. Много лет работаю в Добринке врачом. В настоящее время — главный педиатр района.
Л. В. ДЕРБЕНЁВА (в школе — ПОДОБЕДОВА).
п. Добринка
2003 г.
КЛАВДИЯ ВАСИЛЬЕВНА ПОДАРКОВ НЕ ПРИНИМАЛА
Когда построили новое здание Добринской средней школы №2, то там, по-моему, не хватало учащихся, а Добринская №1, наоборот, была переполнена. Поэтому «наверху» решили часть учащихся из одной школы перевести в другую, то есть распределить равномерно. И все, кто жил поближе к Чуевке, были в приказном порядке зачислены в ДСШ №2. В их числе оказалась и я. Окончив начальную школу (тогда было трёхлетнее обучение), 1 сентября 1973 года я присутствовала на торжественной линейке по случаю открытия нового здания. Принимал школу уже поседевший В. П. Сотников. Старое здание Чуевской школы стояло рядом, разрушили его го¬да через три уже при В. И. Кутузове.
Классным руководителем назначили К. В. Крутских, которая быстро увлекла нас своим предметом — математикой. Факультативные и дополнительные занятия проводились на высоком уровне. Никаких не¬доразумений с математикой у меня не было, я любила этот предмет и успешно занималась. На классных часах Клавдия Васильевна упрекала нас за успеваемость, дисциплину. Однажды, не помню по какому слу¬чаю, она нас строго наказала, поставив столбом в коридоре шко¬лы. Простояли до четырёх часов вечера. Но потом отношения у нас наладились.
На экзаменационной работе по алгебре она легонько нам подсказывала, хотя этого от неё никто не ожидал. На про¬стых контрольных нельзя было даже пошевельнуться. А на экза¬мене она подходила к парте, пальцем указывала в работу — и ты понимал, что надо делать дальше.
Однажды к Восьмому марта мы купили большую мяг¬кую игрушку. Хотели торжественно подарить ей в классе, но, к нашему сожалению и удивлению, подарка она не взяла. Понес¬ли его ей домой, а она вынесла игрушку на заснеженный порог.
В прошлом году ей исполнилось семьдесят лет. Мы пришли без предупреждения к ней домой, чтобы поздравить. Она была рада, прослезилась. Вместе накрыли стол, пили чай, вспоминали школьные годы. Клавдия Васильевна открылась нам совершенно с другой стороны — домашняя, ранимая, незащищённая.
Училась я хорошо и очень переживала, когда получала плохие оценки. Когда мы начали изучать физику, в класс пришёл В. И. Кутузов. Второго сентября я получила по физике «двойку». Это был настоящий шок. Моим переживаниям не было предела. Так омрачить начало учебного года!
Много переживаний было с историей и обществоведением. Всё я прилежно учила и знала, но при устном ответе терялась. Боялась преподавателя Н. В. Башкина. Перед его уроком мы даже не выходили из класса — сидели и зубрили домашнее задание. Бывало, вызовет он меня к доске, а я стою и молчу, забыла, что знала. Зато письменные работы по истории и обществоведению выполняла только на «отлично».
Помню, как к нам в класс пришла молодая, красивая «ли¬тераторша» Т. А. Скворцова. Мы её боготворили. Она хорошо объясняла, а мы старались читать художественную литературу.
На всю жизнь запомнился выпускной бал. Дождливая погода сразу омрачила наше настроение. В. И. Кутузову пришлось вручать аттестаты в здании, а не на площади у школы. Неудачи преследовали нас весь вечер. На самом интересном месте — вручении аттестатов, вдруг погас свет. Но церемония продолжалась, многие получили документы в темноте.
Играл ансамбль «Акварели» под руководством А. С. Зотова. Но и здесь ЧП не избежали. Свет то гас, то вновь загорался, соответственно «барахлила» и музыка. И мы как-то быстро разошлись по домам.
Медаль у нас получил один Сергей Злобин, в настоящее время лётчик-испытатель.
Школа сдружила нас. Первая встреча после её окончания состоялась через пятнадцать лет. Мы веселились, как маленькие. Участвовали во всех конкурсах, плясали, пели, танцевали, дурачились. Это был год открытия школьного музея. По анкете наша Клавдия Васильевна заняла первое место среди учителей.
С тех пор мы встречаемся ежегодно. Близится двадцатипятилетие — новая веха, отдаляющая нас от незабываемых школьных лет. Но чем дальше идёт время, тем ближе становится сердцу беззаботная школьная пора.
А. Н. ИЛЬИНА (в школе — СЕРГЕЕВА).
п. Добринка.
2003 г.
НЕИЗГЛАДИМЫЙ СЛЕД
Да, школьные годы быстро летят!
Вот уже и наши дети заканчивают школу. Помню, как я пошла в первый класс. Ещё в Чуевскую школу, в старое здание, перестроенное из церкви. Второй и третий классы мы занимались в одноэтажном здании, рядом со школой. Нас было два класса — «А» и «Б».
Моя первая учительница — Мария Андреевна Елисеева, светлая ей память. Она была строгой, но справедливой. В школу я ходила с желанием, учиться было легко, так как ещё до этого умела читать и писать. В первом классе нас учили писать чернилами. Ручки были со сменными перьями. Помню, как все перепачкаемся, а чернильные пятна отмыть тяжело. Раньше ведь ходили строго в школьной форме. С белыми воротничками, в фартуках. Но, придя во второй класс, нас заставили переучиваться, мы стали писать шариковыми ручками. Кажется, всем не понравилось это нововведение.
Учителя. Первый учитель. Я считаю Марию Андреевну Учителем с большой буквы. На её уроках всегда было интересно. Я не могу назвать предмета, который бы мне не нравился, поэтому, перейдя в 4 класс, я не особенно задумывалась, что мне больше нравится: математика или русский...
В 4 класс мы перешли в новую, только что построенную Добринскую среднюю школу №2. Расстроилась из-за того, что нас поделили, пришли новенькие. Класс мой 4 — 10 «А», в нём насчитывалось больше 30 человек.
Классным руководителем была Клавдия Васильевна Крутских — математик, которая 7 лет считалась у нас второй мамой. Это она привила мне любовь к математике.
Нравились мне и другие предметы, но не хочу их называть, чтобы не обидеть иных предметников. В восторге были от кабинета биологии — весь в цветах и зелени, каких только растений не было в нём. Около школы имелся участок, где ученики проходили летнюю практику, что-то сажали и сеяли. На память приходит день высадки деревьев около школы. Каждый стремился запомнить своё дерево и представлял, как когда-нибудь, через несколько лет, придёт к нему и глянет, каким оно стало — его дерево.
Хорошо был оборудован спортзал. А зимой — лыжи! Лыжня прокладывалась за школой, там было болото, и каждый урок физкультуры в зимнее время мы гоняли наперегонки. Урок пролетал незаметно, никому не хотелось уходить. Много было различных секций, кружков. На уроках НВП научились разбирать-собирать автомат, стрелять. Учитель НВП капитан В. И. Уваров проводил урок на природе. У Чуевского пруда было место, где разрешалось стрелять.
В самодеятельности не участвовала, не имея таланта, а в общественной работе принимала участие: была старостой класса, а в старших классах — комсоргом. Собирала по 2 копейки членские взносы. Сегодняшней молодёжи это, наверное, покажется смешным.
Было много факультативных занятий. Факультатив посещали с удовольствием, узнавая много интересного.
Многое можно еще вспомнить, но, наверное, мало чем отличаются ученики разных выпусков друг от друга. Также сбегают с уроков, забывают дневник дома, прогуливают, есть прозвища и у учителей, и у учеников. У новичков (учителей и учащихся) они появляются с невероятной быстротой и, что главное, с остроумием. Это было всегда, есть и будет. С таким явлением бороться не нужно, по-моему. Если есть чувство юмора, то ничего обидного в этом нет. Или не надо обращать внимания, как в своё время сделала я. Вспоминаю об этом сейчас с улыбкой.
Отличие я вижу в другом. Современные дети знают компьютер, на телефоне «висят» часами. Забыл дневник, не записал домашнее задание — рядом телефон, позвонил одному-другому. Уровень знаний учащихся этих и тех, предыдущих лет, мало чем отличается. Да и образование становится платным. Но это другой вопрос и отдельная тема.
Да, школьные годы — пора первой любви. Шушуканье с соседкой по парте, «его» именем исписана вся промокашка, а то и на парте оставлен «автограф». Иногда первая любовь станет твоим мужем...
Одноклассников помню всех, с некоторыми поддерживаю тёплые отношения до сих пор. Встречаемся, увы, всё реже и в основном одни и те же (на встречах с выпускниками в ДСШ №2). Вспоминаем учителей, тех, кто, слава Богу, еще жив, и тех, кого нет с нами. К сожалению, нет в живых и некоторых одноклассников. Но в памяти они останутся навсегда.
Из письма подруге: «Вчера прошёл очередной вечер встречи с выпускниками ДСШ №2. Незаметно пролетели 20 лет с тех пор, как мы покинули школу. Жаль, что ты, Наталья, не смогла приехать... Мы долго вспоминали, сидя за столом, что творили наши ребята, как пытались ухаживать за нами, как сбегали с уроков, а потом придумывали разные болезни и причины, почему не были на химии или на географии...
А ты знаешь, Валентина Алексеевна умерла. Очень хорошая была училка. Но давай о грустном не будем...
Серёга служит в Приморье, кажется, он уже полковник. Ольга Черникова живёт на Украине, в Днепропетровске; вряд ли когда встретимся, а ведь я с ней дружила все 10 лет школьной жизни. Помнишь, как у неё болело горло, и она решила сделать себе компресс и сожгла всю кожу на шее? А потом, укутавшись шарфом, ходила на уроки? А какие у неё были косы! Мальчишки так и норовили дёрнуть за них, доводя её до слёз.
У Клавдии Васильевны юбилей — ей 75 лет. Наша компания ходила поздравить. Помнишь, как она заставила нас стоять целый урок за какую-то провинность? А как Серёжка Буданцев уснул однажды на её уроке? И как он же, по-моему, сломал указку в кабинете истории, а потом пытался с Колькой Архиповым склеить её?
Не забуду, как мне вкатили «единицу» по рисованию за мои «художества», а по физкультуре — только за то, что не пошла на соревнования по шахматам. Михаил Андреевич орал на меня на весь спортзал...
Но всё равно: наш класс был самый лучший!»
Вспоминаются школьные вечера, как ездили «на яблоки» в совхоз, в лагерь труда и отдыха, «на свёклу». В памяти всплывают и классные часы, и линейки, а последний звонок и выпускной — особенно. И на последний звонок и на выпускной шёл дождь. Было сыро — и от дождя и от слёз выпускниц. На выпускной вечер отключили свет, так как была гроза, и при свечах нам вручали аттестаты о среднем образовании.
Всем учащимся ДСШ №2 хочется пожелать успехов, чтобы с желанием ходили в школу и активно участвовали в её жизни. Тогда и учёба пролетит незаметно, но оставит приятный след в судьбе.
Педагогам желаю прежде всего любви к детям и любви к своей профессии, терпения, быть во всём справедливыми. Детей не обмануть, они всё чувствуют лучше взрослых.
Коротко о себе. Школу окончила в 1980 году, образование высшее. Работаю в родном посёлке Добринка в пенсионном фонде, замужем, двое детей.
Л. П. САРАНЦЕВА (в школе — ПЧЕЛЬНИКОВА).
п. Добринка.
2003 г.
1981
МОИ УВЛЕЧЕНИЯ: МУЗЫКА, ФУТБОЛ И... БИЗНЕС
Приятно и трогательно вспомнить о своём детстве, ушедших школьных годах. Моя мать, Вера Андреевна, пережила бло¬каду в Ленинграде; с отцом, Василием Павловичем, они познакомились в армии. Я родился в Чуевке сорок лет назад, воспитывался в семье деда Павла Мар¬тыновича Требунских, который меня очень любил и моему воспитанию уделял всё своё время. Водил меня на подготовку в школу, брал с собой на рынок, где торговал семечками, грушами из своего сада. Вы¬рученные деньги отдавал мне на сбережение, чтобы не рас¬тратить по пустякам. Коммерческую жилку, считаю, привил мне он: вот уже тринадцать лет занимаюсь мелким бизнесом. Деду я отвечал взаимностью. Всегда приглашал его как участника войны в школу на классные часы, вечера. Гордился им.
Учиться начинал в «маленькой школе» у Анны Александровны Тупиковой, о которой осталась самая добрая память. Помню, как она нас водила в большой спортзал старой школы, где была установлена нарядная ёлка. Мы с интересом расспрашивали её о памятнике, который видели около школы, о проступающих сквозь побелку церковных росписях.
С четвёртого класса перешли в недавно отстроенную трёхэтажку. Классной руководительницей в 4 «Б» стала Тамара Дмитриевна Андреева, строгая и терпеливая.
Со старым школьным зданием не порывали ещё долго: ходили туда в ДЮСШ на волейбольную и легкоатлетические секции. Их вели молодые муж и жена.
Я с ранних лет был спортивным, до самозабвения играл в футбол на площадке около хлебозавода. В школе всегда участвовал в соревнованиях по кроссу вместе с Генкой Максимовым, Сашкой Селивановым, Женькой Бутриным. Брали призовые места. Пионерские слёты, военно-полевые сборы тоже не обходились без нас.
Помню, в 1981 году шёл чемпионат мира по хоккею. Хотелось посмотреть игру по телевизору, но учительница А. В. Шульгина не отпустила с урока. И я впервые сбежал — так велико было желание.
Учился хорошо. До седьмого класса был хорошистом и школу окончил успешно. Николай Владимирович Башкин, историк, никак не хотел мне ставить «четвёрку», всё говорил, что я способен на отличную оценку.
Завуч следил за нашим внешним видом. Мать купила мне лёгкую ветровку, которую можно было не снимать в классе. Он увидел обновку и пристыдил: мол, у матери денег что ли нет, бедные — не можете купить нормальную куртку!
Русский язык вначале преподавала Нина Алексеевна Аксё¬нова, отличный педагог. Всё расскажет, объяснит, понимали её хорошо. Но она ушла работать в РК партии, и её заменила пришедшая со студенческой скамьи Т. А. Скворцова, которую мы не боялись, сво¬бодно вели себя на уроках. У меня были только хорошие и отличные оценки по её предметам. Но и она тоже вскоре ушла в райком. К нам направили Галину Павловну Пешкову, и у меня сразу по русскому языку в дневнике появились «троечки». При этом учительница постоянно мне твердила о том, что на дискотеки я нахожу время, а на подготовку уроков — нет.
Математику вела Р. Н. Злобина, которую невозможно забыть. Она старалась втолковать знания каждому ученику.
Постоянно вспоминаю Ю. А. Лебеденко, любителя шуток и анекдотов. У него была большая резиновая палка, при помощи которой он наводил дисциплину в классе. Как «стеганёт» ею с грохотом по столу — все умолкают.
А вот «химичку» В. А. Сычёву побаивались...
Вернусь к дискотеке. Конечно, сейчас молодежь «продвинутая». Но и мы в своё время не хотели отставать от жизни, все новинки ста¬рались воплощать в жизнь, интересно организовывать свой досуг. Увидели по телевизору, вычитали из прессы, узнали из разговоров о так называемой дискотеке, загорелись.
Я — большой любитель музыки, коллекционировал пластинки, собирал материалы об исполнителях, о наших и зарубежных группах, об исто¬рии песен. Принёс из дома аппаратуру: проигрыватель, пластинки, магнитофон. Сами сделали цветомузыку. Серёга Иванов играл на гитаре. Вести дискотеку нам помогала одноклассница Галина Михалёва. Собирались два раза в неделю, было многолюдно, приходили даже учащиеся из Добринской школы №1.
Это было в девятых — десятых классах, когда начала директорствовать Г. П. Пешкова. Однажды мы зашторили окна и решили танцевать при светомузыке. Но Галина Павловна посчитала, что мы слишком «увлеклись» и разогнала нас.
Но моя мать всячески поддерживала меня в моих увлечениях
После школы я поступил в ПТУ-20 в г. Липецке, которое окончил с отличием. Вместе со мной учились Мишка Емашов, Женька Бутрин, Юрка Незнамов. Мы получили специальность слесарей-монтажников по оборудованию металлургических заводов. Поступил затем в политех¬нический институт, из которого был призван в армию. Служил в городе Кирове в войсках связи, преподавал на курсах.
Вернувшись в Добринку, работал инструктором по спорту в райпо, потом — в ДСО «Урожай». Окончил заочно спортивный факультет педагогичес¬кого института.
В 1981 году выпускники нашей школы братья Фоменко, которые чуть старше меня, придя из армии, решили организовать в Добринке футбольную команду. Туда попали многие чуевские ребята — Николай Поляков, Николай Дронов и другие. Пригласили и меня. Сначала играли за команду райпо, но впоследствии организовали большую сборную Добринки — «Союз». В этой команде я играю и сейчас. В 1991 году вместе с Фоменко и Джегеруком, став предпринимателями, начали спонсировать свой «Союз». Занимаюсь и дру¬гой благотворительной деятельностью.
Большинство одноклассников остались в Добринке. Встречаемся. По-своему все устроились. Люда Злобина и Таня Коровина — педагоги. Надя Андреева живёт в Москве, Наташа Домогацких — в Новосибирске… На десятилетний юбилей выпуска прибыли многие.
Школа — яркая страница моей жизни. В этом году её окончила моя дочь Татьяна...
Жизнь идёт, стараюсь жить по законам совести. Недавно меня избрали в местные депутаты…
А своих учителей, одноклассников, школу вспоминаю часто. Как мы ездили на «колоски», на уборку свёклы, яблок. Как проводили свободное время. Горжусь, что в десятом классе был знаменосцем школы на торжественных линейках.
А. В. ТРЕБУНСКИХ.
п. Добринка.
2004 г.
1982
ЭТИ ВСТРЕЧИ ПОЗАБЫТЬ НЕЛЬЗЯ
Это было осенью 1980 года. Меня и моих одноклассниц Ирину Козлову и Валентину Жигулину вызвал в свой кабинет завуч Н. В. Башкин. Он зачитал нам письмо выпускницы нашей школы Г. Н. Никольской из города Петрозаводска, в то время столица Карельской АССР. Письмо было о том, что хорошо бы организовать встречу выпускников военных лет. Николай Владимирович дал нам соответствующие списки, пояснил, куда можно обратиться, с кем встретиться.
И мы с большим желанием принялись за работу. Первым делом после уроков сходили к старейшей учительнице-пенсионерке А. Д. Юрицыной. Она дала нам адреса некоторых её бывших учеников. О многих своих одноклассниках рассказали В. В. Кочеткова, Н. Н. Юшкова, М. А. Кочеткова, Г. Д. Лебеденко. Выясняя адреса выпускников, мы обошли многих жителей райцентра. А потом во все концы страны полетели письма, в которых мы просили написать о школе, учителях, одноклассниках и сообщить нам адреса других выпускников.
Стали приходить ответы. Из одних писем узнавали, что такого-то уже нет в живых, из другого — о том, что адресаты с радостью и нетерпением ждут приглашения на встречу.
А тем временем в школе был создан штаб по подготовке к этому событию. Продумали сценарий, отрепетировали праздничную концертную программу, украсили зал и сцену.
И вот 8 мая 1981 года состоялась долгожданная встреча. В холле первого этажа поставили столы для регистрации приглашённых. На стенах — специально выпущенные стенгазеты с фотографиями сороковых годов. По одному и группами подходили гости к новому зданию Чуевской, а теперь Добринской №2 средней школы. Всего их было немногим более двадцати. Объятия, поцелуи, слёзы радости…
Выступили почти все гости. Вспоминали школьную пору, рассказывали о себе, пели, танцевали под звуки духового оркестра. А затем все вместе отправились на факельное шествие — вечернее торжество в посёлке Добринка, посвящённое Дню Победы.
Среди участников встречи оказался приехавший из Волгограда В. М. Алексеев — выпускник Добринской семилетней школы, знавший многих учеников ЧСШ тех лет и друживший с ними. Ему наш праздник так понравился, что он загорелся идеей созвать более масштабную и многолюдную встречу и взял на себя почти всю организаторскую работу. Писал заметки в центральные и областные газеты с просьбой откликнуться выпускников военных лет, вёл обширную личную переписку.
Новую встречу решили провести в мае 1982 года. Педагогический коллектив, учащиеся начали активно готовиться к ней. Неожиданно в школу пришли представители райкома КПСС. Они поинтересовались, как у нас идёт дело. Оказалось, что им позвонили свыше и сообщили о возможном приезде на встречу ответственного работника ЦК КПСС В. И. Тимонина, тоже выпускника ЧСШ. Естественно, к подготовке мероприятия подключились работники райкома, других районных служб. Приводился в порядок центр посёлка, дорога, ведущая к школе. Для гостей, которым негде было остановиться, забронировали места в гостинице.
За два дня до встречи нашу «троицу» (меня, Козлову и Жигулину) снимали с уроков, и мы ходили на железнодорожный вокзал встречать приезжающих. На станции нам предоставили громкоговорящую радиосвязь, и когда подходил очередной поезд, мы объявляли, что прибывших на встречу выпускников ждут у входа на вокзал, где на самом видном месте висел большой плакат: «Привет выпускникам Чуевской школы!». Затем каждого провожали в гостиницу.
«Официальных» гостей собралось свыше 60. Но, узнав о встрече, в школу пришли жители райцентра, учителя-пенсионеры, старшеклассники. Зал, рассчитанный на 200 человек, был переполнен.
Встреча получилась поистине незабываемой, неповторимой. Она прошла в атмосфере непринуждённости, искренности, сердечной теплоты.
Присутствовавший на этой встрече первый секретарь Добринского райкома партии Л. Н. Фёдоров, выпускник 1953 года, пригласил дорогих гостей на товарищеский ужин в ресторан. Праздник продолжался ещё долго-долго… Вечером и утром следующего дня, а это было 9 мая, иногородние гости, в их числе упомянутый выше В. И. Тимонин, а также другой «знатный» выпускник — ответственный работник ЦК КПСС В. К. Киселёв с ностальгическим чувством, словно возвратясь в свою юность, прогуливались по Добринке, посещая заветные для них места.
В последующем выпускники военных лет стали встречаться в «родных пенатах» 8 мая по собственной инициативе. Последний раз — в 1988 году. Но их было значительно меньше, чем в 1982 году: сказались возраст, болезни, домашние обстоятельства, а многие отошли в мир иной.
Во время последней встречи я уже работала в ДСШ №2 заместителем директора по воспитательной работе. В. Н. Жигулина (ныне Полянских) тоже живёт в Добринке, она — предпринимательница. И. В. Козлова (Каньшина) — экономист на Липецкой таможне.
Н. Н. ЗИБРОВА (в школе — КРУТСКИХ).
п. Добринка.
2004 г.
1983
ОТВАЖНЫЙ АЛЬПИНИСТ — НАШ ТРЕНЕР
Помню, как 1 сентября 1973 года мать привела меня впервые в школу в Чуевку. По соседству стояли два огромных строения, две школы. С левой стороны угрюмо высилось уже «отработавшее» свой срок ветхое деревянное здание, в котором училось не одно поколение. Справа только что распахивала двери новенькая школа, которую нам предстояло пройти с первого по десятый класс. Мы были первыми первоклассниками, для которых в торжественной обстановке перерезал красную ленту директор В. П. Сотников, как я потом уже узнал, второй раз вернувшийся возглавить школу.
Но наше внимание было приковано к Марии Степановне Гущиной, нашей первой учительнице. Мы следили за каждым её движением, беспрекословно выполняли любое распоряжение. На всю жизнь запомнил я её доброй и очень опытной учительницей. Светлая ей память!
Год шёл за годом, мы стали пятиклассниками. Непривычно первое время чувствовали себя с разными учителями-предметниками. Наша строгая классная руководительница В. И. Нестерова помогала адаптироваться в новых условиях. И вскоре закипела размеренная школьная жизнь со строгим режимом, который раз и навсегда задал последовательный во всём завуч Н. В. Башкин. Не одно поколение учащихся испытывали страх перед этим человеком, не избежали этого и мы. С нами учились ребята из Прогресса, и среди них «заводила» различных проказ и проступков Геннадий Гущинский. Часто в школу приходилось идти вместе, потому что их путь пролегал через нашу улицу (в народе «Вшивка»), вместе озорничали. Когда в половодье или от сильных дождей разливалась канава, частенько опаздывали. Вот завуч и наказывал нас за это своеобразно — легонько постукивал ключом по голове в одно и то же место. Не любил он и тех пацанов, кто отращивал длинные волосы или не успевал постричься вовремя. Эту «блажь» Башкин искоренял так. Чтобы не повадно было другим, дергал по одному волоску на виду у всех. Понимал ли опытный педагог, какую психологическую травму наносил он беззащитному ученику?
Но и мы были «хороши», доводя порой педагогов «до белого каления». Всё это вот такое, безусловно, отравляло наш школьный быт. Но в остальном было немало замечательного. Энергичный Ю. А. Лебеденко не давал скучать, умело организовывал наш досуг. Со сколькими прекрасными людьми он нам устроил полезные встречи, запомнившиеся надолго!
Однажды, к примеру, пригласил бывшего выпускника Чуевской средней школы начала семидесятых годов Сергея Сысоева. Эта встреча оставила неизгладимый след в наших сердцах. Сергей был альпинистом, покорил не одну вершину, но при одном из восхождений сорвался со скалы, чудом уцелел. На нашей встрече он был в гипсе, перебинтован, на костылях. Мы на него смотрели, как на героя, раскрыв рот, слушали каждое его слово.
Было лето, в это время мы как раз готовились с З. Н. Афанасьевой к районному турслёту. Сергей Сысоев несколько дней помогал нам. И мы не подвели своих наставников — выиграли первенство района и защищали его честь в области, заняв призовое место среди сельских районов.
В школе были большие возможности для занятия спортом. М. А. Кучев, затем Н. В. Чижов организовывали различные соревнования. В старом здании работала ДЮСШ. Мы ходили на волейбол. Скучать нам никто не давал.
С уважением относились к учителю английского языка Владимиру Михайловичу Полосину, скромному и порядочному человеку. Нам было нескончаемо интересно, когда он рассказывал о Кубе, где ему посчастливилось побывать в качестве переводчика. Ведь он владеет ещё и испанским языком.
Бесконечно признателен учительнице литературы Г. Д. Лебеденко, замечательному историку В. П. Сотникову, ныне покойному.
Класс наш был средний, особенно никто не выделялся. Прошло больше двадцати лет после окончания школы. Хочется встретиться.
М. Ю. ФИЛАТОВ.
п. Добринка.
2003 г.
«ПЕРВЫЙ РАЗ В ПЕРВЫЙ КЛАСС» — В НОВУЮ ШКОЛУ
Моя школьная жизнь началась 1 сентября 1973 года. Целый год до этого мы, шестилетки, ходили на «подготовку» в маленькое старинное здание на улице Садовой (к сожалению, позднее оно было снесено). А тут «первый раз в первый класс» — в новую школу!
Хорошо помню, как на её пороге выступали директор Василий Прокопьевич Сотников, гости, как звенел первый в нашей жизни и в жизни только что построенной школы звонок, как перерезали перед входом красную ленту. А потом мы вошли в здание — оно показалось нам огромным, просторным, светлым.
Моей первой учительницей стала Мария Андреевна Елисеева — человек большой доброты и большого педагогического мастерства. В старших классах нашим классным руководителем была учительница биологии Евгения Николаевна Калаева. Под её руководством оборудовали, украсили комнатными цветами класс биологии, располагавшийся на третьем этаже.
Вообще нашему классу повезло на преподавателей. Нас учили такие признанные профессионалы, как заслуженный учитель России Г. Д. Лебеденко — по русскому языку и литературе, Валентина Ивановна Нестерова — по математике, Альбина Васильевна Шульгина — по физике, Валентина Алексеевна Сычёва — по химии, Вячеслав Иванович Мальцев — по рисованию и черчению.
Строгим, но справедливым запомнился завуч Николай Владимирович Башкин.
Наш класс считался «сильным». Мы активно участвовали в предметных олимпиадах, а я в 8-м классе побывала на областной олимпиаде по физике. Я и Саша Матовых закончили школу с золотыми медалями, было много хорошистов. Потом я поступила в Воронежский медицинский институт, Саша Матовых — в Ленинградское военное училище, Андрей Скоробогатов — в Тульское военное училище, Люба Артёмова – в Воронежский сельхозинститут, Таня Коровина и Ирина Буданцева стали педагогами, Юля Рудакова — технологом, Нина Вострикова посвятила себя журналистике, а Миша Буданцев выполнял «интернациональный долг» в Афганистане.
Словом, знаменитостей из нас не получилось, но большинство моих одноклассников — люди честные, надёжные, преданные своему делу.
Годы учёбы обычно запоминаются не только уроками, но и переменами, вечерами отдыха, дискотеками, пионерской и комсомольской работой. Я в средних классах была председателем совета пионерского отряда и дружины школы. Мы активно участвовали в прополке свёклы и сборе яблок в подшефных совхозах, собирали металлолом и макулатуру. Были и пионерские слёты с вечерними кострами, песнями до утра, художественная самодеятельность — готовили концерты к праздникам, спектакли к «театральной неделе». Запомнился наш спектакль по «Молодой гвардии» Фадеева, который мы поставили под руководством Г. Д. Лебеденко.
Во время летних каникул, в 1982 году, ученики нашего 9 «А» и 9 «Б» классов (команда около 10 человек) под руководством физрука Юрия Григорьевича Киселёва отправились в 3-дневный поход по Добринскому району. Маршрут пролегал через Жигули, Сафоново, посёлок Ильича. Мы ночевали в палатках на берегу Салопановского пруда и в небольшой рощице около совхоза «Петровский», а днём шли вперёд, встречаясь с жителями этих селений, расспрашивая их о жизни, работе. Заодно познакомились с природой родного края.
После похода был подготовлен обо всём этом письменный отчёт и оформлен большой красочный альбом со множеством фотографий.
Затем наша команда участвовала в областном туристическом слёте, проходившем под Липецком. Мы себя хорошо показали, заняв призовые места в викторине о Липецком крае (история, традиции, промышленность, писатели и другие известные люди), в спортивных соревнованиях. По итогам слёта наша команда получила значки «Турист СССР» и соответствующие удостоверения.
10 школьных лет были богаты событиями, но очень трудно выбрать и описать их на бумаге, потому что трудно передать чувства — радость, переживания, волнения…
С Чуевской школой тесно связана история моей семьи. В 50-е годы её окончила моя мама Валентина Михайловна (она училась одновременно с будущим писателем Владиславом Титовым), сейчас в ДСШ №2 учится моя дочь Лена.
Что дала мне школа? Очень много, как и каждому из нас. Из малышей, не умеющих читать и писать, мы выросли в людей, ставящих перед собой реальные цели и верящих в то, что наши мечты обязательно сбудутся. Школа открыла нам дверь во взрослую самостоятельную жизнь. И то, что мы не растерялись перед лицом трудностей, не пропали, смогли найти своё «я», большая заслуга наших учителей.
Коротко о себе. Родилась 5 октября 1965 года в Добринке. 12 лет после мединститута работала врачом-неврологом в Добринской ЦРБ, в настоящее время — старший врач военного комиссариата района.
Т. И. ПОДДУБНАЯ (в школе — МАЗУРИНА).
п. Добринка.
2003 г.
1984
ПРОЙДУСЬ ПО ТИХИМ ШКОЛЬНЫМ ЭТАЖАМ…
Старая школа… Ее я помню по такому случаю. Огромный (тогда «деревья были большими») класс, родители за партами на одном ряду, школьники — на другом. Родительское собрание в классе моего старшего брата. Ощущение чего-то важного и волшебного. Происходит нечто непонятное детскому уму, и обычное для школы мероприятие окутывается дымкой таинственности.
Это ощущение было перенесено на остатки старого здания школы, где, по заверениям мальчишек, в подвале есть могилы попов, а в них хранятся несметные сокровища. Позднее, когда мы уже сами стали учениками, с внешней стороны старого здания удалили деревянную обшивку, и на стенах во весь разворот проявились золочёные кресты. Побелка вокруг изображений осыпались, а краска была, видимо, прочнее, и это золотое сияние встречало нас каждое утро, потому что к школе мы подходили со стороны болота, и именно на этих стенах сохранились старинные изображения.
Первые годы старая школа словно вела новое здание «за ручку», передавая нажитое, мудрое, вечное — то, что незыблемо в веках. Когда «старая школа» исчезла насовсем, не помню. Очевидно, это произошло в летние каникулы. Помню только пожар в сохранившейся дольше всего пристройке. С канонадным гулом лопался шифер, в небо летели горящие обломки, словно салют из прошлых отметок — «троек», «четвёрок», «пятёрок». Было тоскливо и неуютно в душе. Старая школа словно прощалась, но как-то уж очень «непедагогично» — шумно и вызывающе. Передав своё «я», став неуместной в изменившейся жизни, она исчезла, оставив в наших сердцах яркие детские воспоминания.
В новое здание мы пришли вторыми. В 1973 году новая школа открыла двери очередным первоклассникам. В 1974 году её порог впервые переступили мы. Огромные коридоры, большущий, светлый класс и самая добрая, навсегда любимая первая учительница Анна Александровна ТУПИКОВА.
Сейчас мне кажется, что Анна Александровна по профессии могла стать только учительницей начальных классов: необычный грудной голос, лучистые глаза, речь — каждое словечко отдельно, и столько терпения! Не помню, чтобы она когда-нибудь сердилась на нас или обижалась. На обиду-то учитель имеет право, он же тоже человек! Но Анна Александровна всегда была равна с нами, и эта «незыблемость», что ли, рождала в нас, первоклассниках, твёрдую уверенность, что всё получится, даже если не совсем хорошо выходит сейчас.
Как мы жаждали её одобрения! Помню, в первом классе Оля Логунова наизусть заучивала маленькие тексты, а потом тарабанила без запинки — «читала», водя пальцем не по тому слову, которое читала. И всё для того, чтобы разбежались в уголках глаз Анны Александровны улыбчивые лучики и радостью засветились глаза любимой учительницы: «Молодец!». А как она нас воспитывала! Рассказывала про огрехи вымышленного внука Алёши, который якобы был чуть младше нас, и мы казались себе «большими» и уже старались не делать так, как этот «малыш».
А вот что касается лично меня. Я нахальничала: на уроках чтения, бегло читая, я занималась своей «литературой» — библиотечными книжками. Я даже не доставала «Букварь» или «Родную речь». Так было, по-моему, до середины третьего класса. И в один прекрасный день (я думаю, этот день вылечил меня от начинающейся «звёздной болезни») Анна Александровна, общаясь с классом, молча закрыла мою книгу и отложила её на край стола. Не сделала замечание, не забрала книгу, не обратила внимание детей на то, что так нельзя, но тактично и твёрдо дала понять: пришло время работать вместе с классом. Думаю, что если бы она сейчас читала эти строки, то немало бы удивилась: «Не помню…». В том-то и есть мастерство настоящего педагога, что он воспитывает не столько действием, сколько своим внутренним убеждением.
Может быть, вспоминая о школе, я не сумею рассказать, как она хорошела год от года, хотя это, наверное, тоже важно. Но, думается, любую школу делает её коллектив. И в противопоставлении ДСШ №1 и ДСШ №2, которое, я уверена, существует и среди нынешних учеников (так уж устроены дети), побеждали, конечно же, наши любимые учителя. Кого-то из них мы просто обожали, к кому-то относились спокойно, кого-то не понимали, но с высоты прожитых лет хочется сказать: в каждом из нас, учеников, есть частичка их мировоззрения, их приятия или неприятия каких-то жизненных принципов, зародившаяся в общении с учителями и ставшая впоследствии нашим внутренним «я».
Я очень благодарна учителям за знания, которые нам были даны и которые помогли мне без проблем поступить в престижный по тем временам Куйбышевский авиационный институт (ныне Самарский государственный аэрокосмический университет), но почему-то более ценной мне сейчас представляется иная сторона нелёгкого учительского труда. Окончание школы — это начало взрослой жизни. Каждый выбирает свою дорогу, но все они начинаются именно здесь. Стоит в начале дороги Учитель. Этот Учитель научил бороться с трудностями, этот — трудиться, этот — оптимистично смотреть на жизнь, этот — разбираться в людях. Но каждый — КАЖДЫЙ — чему-то НАУЧИЛ. Земной поклон им за это!
Ирина Вениаминовна КУТУЗОВА. Она была нашим первым классным руководителем. Как не потеряться после начальной школы среди множества учителей по разным предметам? Для этого есть «классная мама». Хотя Ирину Вениаминовну трудно так назвать. Лёгкие каблучки, натянута, как струнка, высокая причёска, точёный носик. Она строга. Искренне обижается на нашу несознательность, когда мы не хотим заниматься генеральной уборкой класса или оклейкой окон после уроков. Как так можно? Ну и что, что кушать хочется, делать-то надо! Это недоумение идёт от её собственной высокой сознательности: нужно готовиться к празднику — и заброшены двое собственных детей, а Ирина Вениаминовна пытается добиться от нас виртуозного исполнения танцевальных па — «ключ» и «перебор». Наверняка она когда-то занималась танцами, и ей не понять, как можно не повторить то, что она показывает! И раз, и два, и… сто. Её белые высокие сапожки так и мелькают! А мы все топчемся… Сейчас обе мои дочки занимаются в хореографических ансамблях. Спасибо Ирине Вениаминовне!
Таисия Фёдоровна КУРЬЯНОВА. Скромное жилище преподавателя русского языка и литературы смотрит окошками на мой родительский дом. Соседство в чём-то, наверное, не совсем удобное, потому что на уроке по теме «Интонация» учительница в качестве примера приводит строгий разговор отца с провинившейся дочкой, коей, естественно, являюсь я, а в качестве слов, которые не следует употреблять в литературной речи, звучат словечки, засоряющие именно мой лексикон. Да, жизнь наших семей друг у друга на виду… Но для меня этот домик — волшебный терем, а его хозяйка с тяжёлым узлом волос и негромким спокойным голосом — не просто «наша русичка». Она — владелица несметного богатства, королева книжного царства: целая комната в её небольшом жилище отдана книгам. Отсюда пришли ко мне граф Монте-Кристо, «отверженная» Клозетта, цыганка Эсмеральда… Сейчас я понимаю, что не будь Таисии Фёдоровны, эти книги навсегда остались бы «за бортом» моей жизни: в наше время не вылезавшие из библиотек дети классику уже не особенно жаловали. Будучи настоящим педагогом, она не могла позволить ученице-соседке пройти мимо: в её руках всегда оказывалась хорошая книга. Таисия Фёдоровна бескорыстно и щедро делилась своим богатством. Эти книги до сих пор живут во мне светлой памятью о рано ушедшем от нас чудесном человеке. Спасибо Таисии Фёдоровне!
Ольга Павловна НОГАЙЦЕВА. Думаю, в институте она была круглой отличницей. Это было заметно и по тому, как правильно и интересно строились её уроки истории, и по тому, как она, получившая классное руководство сразу после окончания педвуза, удивлённо слушала наши песни «про любовь», причём, исключительно несчастную (и это 6—7-ой класс!).
И вот на классном часе появилась толстенная тетрадь со стихами. Их собирала сама Ольга Павловна, записывала полюбившиеся. Роберт Рождественский: «Какое это чудо — человек! Какая это сволочь — человек…», легенда о двух славянах-побратимах… Ольга Павловна этими стихами, песнями, разговорами по душам делала из нас маленьких человечков — думающих, умеющих сопереживать, соглашаться или не соглашаться, а небессмысленно повторяющих слова взрослых песен. У нашего детского мира раздвигались горизонты: жизнь, оказывается, гораздо многообразнее, чем я её знаю!
Уверена: школе обязательно нужны молодые учителя — в чём-то неопытные, чего-то не умеющие, но их удивлённые глаза видят порой больше, чем всё понимающий взгляд мудрого педагога. Спасибо Ольге Павловне!
Владимир Михайлович ПОЛОСИН. Спасибо ему за то, что не отказался, подобно тысячам выпускников педвузов, поехать в глубинку, к нам, в Добринку, преподавать английский язык в школе №2. Мы знали о его возможностях, чувствовали его «лингвистические» способности. Возможно, поначалу ему было неинтересно с нами. Он заслуживал большего, но с душой отдался этой работе. На память об уроках Владимира Михайловича я храню словарь с транскрипцией и переводом английских слов, не раз правленый его рукой. Позволю себе заявить: английский он знал здорово!
Валентина Алексеевна СЫЧЁВА. Никогда не смотрела на нас добрыми глазами, никогда не сюсюкала с учениками. Учила жить, чётко проговаривая правила, по которым построен мир взрослых. Не скрывала, не уходила в сторону, отвечала прямо и честно на любой вопрос «за жизнь». Благодаря Валентине Алексеевне мы, думается, оказались в чём-то впереди своих сверстников, и хотя, как многие другие, иной раз смотрели на мир через «розовые очки», теоретически, да и практически, знали, что в нём далеко не всё так гладко и прекрасно. Спасибо Валентине Алексеевне!
Альбина Васильевна ШУЛЬГИНА. Как можно не любить предмет, когда учитель кажется идеалом красоты? Всегда сдержанная в эмоциях, Альбина Васильевна, казалось, лучилась уверенностью, что всё будет хорошо — на контрольной ли, на открытом ли уроке. Спокойно поглядывала на класс, и — чудо! — затихали самые буйные. А может, просто сидели и любовались милым, добрым лицом. Альбина Васильевна была для нас верным человеком. Не изменила себе и классу даже в тот момент, когда Николай Владимирович Башкин, пришедший контролировать урок, сел на сломанный стул-ловушку, приготовленный совсем не ему, а нашему однокласснику, в тот момент, как всегда, опаздывавшему, и… загремел вместе с обломками. В классе повисла мёртвая тишина. Труднее всех было Альбине Васильевне: в то время, когда мы сидели к «беде» спиной, она за учительским столом оказалась к ней лицом. Вертикально поставленный на стол журнал мелко дрожал, скрывая, по-моему, улыбку учителя (ситуация, действительно, была скорее комичной, чем неприятной). Через секунду журнал опустился, и ровный, как всегда, голос возвестил тему урока. Как будто ничего не случилось! Виновники были спасены от разгрома, а Николай Владимирович достойно вышел из неприятной ситуации. Всё закончилось хорошо. Чудесный педагог или тонкий психолог Альбина Васильевна — решайте сами. Но её объяснение, что такое дырочная проводимость в полупроводниках привела меня в Куйбышевский авиационный институт на факультет радиотехники. Спасибо Альбине Васильевне!
Татьяна Алексеевна АНДРИЯНОВА. Когда Татьяна Алексеевна начинала объяснение урока, казалось, что она только что назубок выучила лекцию какого-нибудь знаменитого профессора. Чётко построенные, идеально выверенные фразы, речь без единой запинки — встряхивающая, пробуждающая, заставляющая слушать. Но вот прошла минута, и наша Татьяна Алексеевна перестала быть учительницей. Речь осталась той же, а глаза «задумались». Она словно оказалась на месте литературного героя, о котором рассказывает, и мучительно размышляет уже не над его, а над своими поступками. Герой (или всё же она, Татьяна Алексеевна?) говорит с нами, чувствует, как мы, сомневается, радуется и грустит. Он уже не «литературный», а настоящий, живой. Или это всё-таки Татьяна Алексеевна? Может быть, потому, что я училась в техническом вузе, мне больше никогда не попадался преподаватель, умеющий так заворожить своим выступлением.
А помните романище Толстого «Война и мир»? Море персонажей, и наша одноклассница Аллочка в ответе сбивается на выяснении родственных связей между героями — кто кому приходился кузеном или троюродным братом по отцовской линии. Татьяна Алексеевна внимательно слушает и только иногда вносит поправки в «степень родства». Останови она Аллочку, верни её к теме ответа, наверно, и литература для нас навсегда осталась бы холодным, без души, предметом. Но настоящий учитель, Татьяна Алексеевна, так и стоит перед глазами: охрипшая от многочасового «вещания», с внимательным взглядом «внутрь себя»-Чацкого, себя-Болконского, себя-Катерины из «Грозы». Спасибо Татьяне Алексеевне!
Валентина Ивановна НЕСТЕРОВА. Как она мучилась с нами на уроках! По расписанию математика была после физкультуры. Взрослые девчонки и мальчишки с огненно-красными от беготни (физкультурой мы занимались от души) лицами укладывались на парты и шевелить конечностями — где уж говорить о мозгах! — явно не собирались. Ну, плюньте, Валентина Ивановна, вызовите одного: пусть у доски решает, остальные, может быть, что-нибудь запишут в тетради. Им же экзамен сдавать, не Вам… Так нет же — возмущение через край! Толчками, «пинками», неимоверными усилиями со скрипом раскручивает учительница колесо урока. Сколько нервных клеток Вы погубили с нами, Валентина Ивановна? А ещё её просто потрясали попытки подсказать, дать списать. Сейчас понимаю: боролась за каждого ученика — не дать ему стать трутнем, приспособленцем. Валентина Ивановна не только учила, но и воспитывала. Видимо, верила в каждого: он может решать сам! Если бы сейчас молодым учителям такую неуспокоенность, наше образование было бы совсем на другом уровне. Спасибо Валентине Ивановне!
Николай Викторович ЧИЖОВ. Помню первую встречу с новым учителем физкультуры. Первое занятие — лекция. Мы и слова-то такого тогда не знали. Лекция по физкультуре — нонсенс! Оказывается, граф Лев Николаевич Толстой объезжал свои владения на велосипеде, а В. И. Ленин отлично катался на коньках. Не зря учили студента Чижова в пединституте: первый урок он провёл блестяще. Ученики даже не баловались — были сражены наповал.
Николай Викторович очень хорошо нас понимал, то ли потому, что по возрасту от нас недалеко ушёл, то ли педагогический талант помогал ему в этом. Прыжок через «козла». Девчонки у нас сильные, спортивные, а жмутся у стенки. Чижов уговаривает: «Я подстрахую у снаряда». Но никто первым не решается. И тут: «Девчонки, да вы что, стесняетесь? Ну, я сейчас…» И ушёл. Тут уж мы чуть не передрались, кому первым пробовать. Вернулся учитель, а мы уже все прыгать умеем!
Знаю, что Николая Викторовича обожали мальчишки. Они чувствовали, что он настоящий, и учились у него быть мужчинами. За разорённую девчачью раздевалку Чиж надавал ребятам увесистых шлепков. Мы, девчонки, почувствовали надёжную мужскую защиту, а ребята прекратили по-детски глупые вторжения к переодевающимся девочкам. Настоящие мужчины так не поступают. Спасибо Николаю Викторовичу!
Ольга Александровна ЛИХАЧЁВА вела у нас математику недолго. Но именно она заставила увидеть в этом, по мнению многих, «сухом» предмете красоту. Решил ученик задачу — вот! «Ну, ты даёшь! Ты что ж её через Воскресеновку решал! Здесь же есть другой способ — короче, изящней!» Или напишет на доске длиннющее математическое выражение и заявляет, подчеркнув его красивым наманикюренным пальчиком: «Посмотрите, какое симпатичное уравнение получилось!» — и замрёт в восхищённой паузе. Да, математика, действительно, королева наук. А для нас коронована она была Ольгой Александровной! Спасибо ей!
Юрий Аркадьевич ЛЕБЕДЕНКО. Грива тёмных волос, вольнолюбиво спадающих на лоб. Быстрый взмах рукой — волосы уложены на место, но ненадолго. Он очень интересный человек. Интересный всем и интересующийся всем. Чудесный поэт. Сейчас я понимаю, что Юрий Аркадьевич, наверное, оказался не в том месте и не в то время. Зато нам, ученикам, крупно повезло. Почему он не отказал ни одному классу, попросившему написать стихи, например, на «Праздник осени»? Это, наверное, не особенно интересное занятие для хорошего поэта. Писал всем по-разному и для всех старался. Такой вот «общий» был Юрий Аркадьевич.
Зачем поэту автодело? Но с его лёгкой руки я до сих пор помню, что такое люфт руля, а единственной вылазкой всем классом «в кино» (в РДК) для нас стал ролик про сателлиты по автоделу. Видимо, дело не в предмете, а в общении с удивительным человеком. Спасибо Юрию Аркадьевичу!
Евгения Николаевна КАЛАЕВА. Утопающий в зелени (Это ж сколько трудов! Неужели на своём огороде не надоело?) класс. Евгения Николаевна, насколько я помню, всегда волновалась, чтобы летом как-то отремонтировать, украсить его. Доброе лицо, а глаза пронзительные, цепкие. Видит каждого до донышка, но не ругает, а словно констатирует факт: «А ты вредный, оказывается…». Или: «Урок ты сегодня не учил». И даже желания спорить нет — сам знаешь, что она права. Урок идёт, а учительница скользит чуть прищуренным взглядом по рядам парт. Она чувствует каждого, и её всезнающая улыбка словно говорит: «Ты сейчас занимаешься не тем… А надо ли?». И головы склоняются к книжкам, и в классе — тишина. Рабочая обстановка, как любят выражаться педагоги. И ещё знаю, что Евгения Николаевна всегда интересовалась дальнейшей судьбой нас, её учеников. Как учимся дальше, нравится ли, не жалеем ли, что выбрали такой путь — на эти вопросы приходилось отвечать всем выпускникам, забежавшим пройтись «по тихим школьным этажам, где прожито и понято немало». Спасибо Евгении Николаевне!
Очень интересной, с моей точки зрения, была, как тогда говорили, «общественная жизнь» школы. В начале учебного года у нас проводился «Праздник осени». Каждый класс выбирал себе из осеннего урожая дар природы, из него готовились разные блюда, красиво украшался и «обыгрывался» «стол», который благополучно поедался по окончании праздника. В связи с этим существовала некоторая конкуренция: кто захватит «дар осени» повкуснее. Сами понимаете, насколько велика для детей разница между яблоками и картошкой. «Стол» обязательно представляли: песнями, стихами, пьесками. Чудесное ощущение праздника, волнения, жажды победить живо в сердце до сих пор! Когда наш класс представлял кафе «Картошка», мы раскопали где-то чугунки, про которые и бабки-то давно забыли, отчистили их. И торчала наша рассыпчатая добринская картошечка лопнувшей кожурой из давно забытых чугунков. Никогда и нигде не встречала вкуснее!
Ещё помню праздник, посвящённый образованию СССР. С Ириной Вениаминовной мы были украинцами. Разве можно забыть венки с разноцветными лентами, притопывания и подпрыгивания в паре с мальчиком (!). Просто не представляю, как удавалось учителям «сколотить» эти пары. Ну, с девчонками ещё можно договориться, но с мальчишками 5-го — 6-го классов!..
С Альбиной Васильевной мы представляли Белоруссию.
Молодость моя, Белоруссия.
Песни партизан, сосны да туман…
Люди, уничтоженные в концлагере Лидице, становились погибшими родными, обгорелые печные трубы сожжённой Хатыни — останками родного села. Как-то умели наши учителя воспитывать чувство большой Страны, единства народов. Очень жаль, что сейчас от этого отказались.
А ещё удивительная неделя «Театр и дети». Небольшие пьески, представленные со сцены. «Большие артисты» под оценивающими взорами ну пусть не тысяч, но солидного количества зрителей, каждый из которых знает «артиста», как облупленного! Это настоящий артист всё забывает, вжившись в роль. А у нас?!.. Вот Галка Цветкова, отпев за «супер-пупер» поп-звезду (тогда, конечно, такого сленга не было) в платье и туфлях старшей сестры-модницы, уходит со сцены и, в волнении зацепившись каблуком за ступеньку, колобком катится до самого низа лестницы, теряя по дороге умопомрачительный наряд из тюлевой накидушки с подушек. А Аллочка Добрынина, отчитывающая по сценарию Женьку Волокитина за неряшливый вид (у пальто оторвался хлястик), от сценической «трясучки» вдруг оговаривается: «Вот видишь, у тебя даже хвост оторвался!» Зал «лежал»… А на репетициях «лежали» мы: ну никак наши артисты не могли без смеха выговорить фразу «Сижу я в пальте с соплёй на морд;»… Мы уже были «большими» — класс 9-й, — и классный руководитель опрометчиво пренебрёг цензурой нашей театральной постановки. В результате мы вышли на суд зрителя с таким вот пассажем. А сценка, между прочим, призвана была бороться за правильность склонений в русском языке…
Эти праздники учили нас общаться, открывать в себе и друзьях удивительные способности, учили верить в себя, не стесняться и гордиться тем, что ты умеешь. Всё это очень помогло в дальнейшей жизни — там, за порогом школы. Научились бы мы этому, если бы не огромное желание наших учителей сделать школьные годы своих учеников наполненными не только знаниями, но и такими вот праздниками души?
Жили мы очень интересно и весело. Конечно, сейчас не помнится учёба, как таковая, а вот общение с одноклассниками в душе живо и, несмотря на дальние расстояния и огромный временной промежуток, понятие «наш класс» согревает сердце. Когда я задумываюсь о будущем своих детей, то очень жалею, что сейчас в городских школах нет такого стремления сплотить детей. Не будут ли для моих девочек слова «наш класс» пустым звуком? Спасибо нашей школе за то, что у нас это понятие было и есть. Оно очень важно, ведь, как мне кажется, с этого начинается единение народа в целом: мой дом — мой класс — моя малая родина — моя Страна… Разве не так?
О. М. СКОРОБОГАТОВА (в школе — ХОДЫРЕВА)
г. Тула
2005 г.
ПРОКАЗЫ И ШУТКИ — ЭТОГО НАМ БЫЛО НЕ ЗАНИМАТЬ
С самого раннего детства я была смелой, никого не боялась: на подготовку ходила одна, и в первый класс пришла без сопровождения родителей. Нам объявили, что будем учиться во вторую смену. Помню, с огромным букетом цветов, портфелем стою на пороге новой школы, а вокруг никого нет, я одна. Торжественная линейка прошла в первую смену, а тут — тишина. Осмотрелась вокруг, думаю, пойду в класс, где у нас проходила раньше «подготовка», не идти же назад домой. Вхожу, а там уже все сидят за партами, кое-кто — с родителями. Анна Александровна Тупикова, наша учительница, посадила меня за парту. Я вздохнула с облегчением: сумка и цветы оттянули мне все руки. Кто-то понёс цветы на стол учительнице, за ним потянулись другие. Анна Александровна, чтобы не создавать суматоху, сказала:
— Ребята, сидите за партами, я сама возьму цветы!
Меня это очень обрадовало.
И закипела школьная жизнь, порою трудная, порою с приключениями, но в общем интересная и прекрасная. Свою первую учительницу мы боготворили. Что бы на уроке не произошло, она никогда не ругала нас. Самым грозным её словом было «тупица», которое она употребляла в том случае, когда ученик после нескольких объяснений всё стоял молча, не подавая искорки знания. Очень любили мы уроки физкультуры. Она научила нас разным играм: «в вышибалы», «штандер-вандер». Сама с нами играла. Потом устанет (возраст!), позовёт всех в кружок и начнёт нам рассказывать про зверей, птиц, растения. Любили мы слушать, как она читала нам сказки. Заслушивались.
Начальное образование длилось три года, дальше учили другие учителя. Все первые три года мы находились на первом этаже, на второй и третий нам ходить запрещалось. Но Вовка Корнев, Сашка Логинов, Вадим Свиридов так там и пропадали. Постоянно их учителя приводили сверху и отчитывали. Был ещё у нас «шалун» в классе — Генка Федосеев. Как-то зимой он «засветил» снежком в глаз ученице десятого класса Федосеенко. Они пришли к нам в класс со своей подругой Татьяной Чернышовой и надрали ему уши. Мы были маленькие, так испугались!
В класс к нам ходила пионервожатая Томочка (так мы её звали) из шестого класса. Её длинные косы не давали покоя однокласснику Серёге Иванову. Он так и дёргал за них.
Когда нас стали учить разные учителя, мы не могли никак запомнить их фамилии и имена. Полгода путались. Нашу классную руководительницу Ирину Вениаминовну Кутузову долго звали «Витаминовной» из-за трудного произношения. Однажды на её уроке Сашка Пешков меня толкнул, а я в ответ уцепилась за его волосы, и началась у нас потасовка. Мы даже из-за парт встали и «сражались» стоя. Ирина Вениаминовна с трудом нас разняла. Решено было послать за родителями. Моя мать была на свёкле — далеко, а Сашкина — в школе. Пришла Галина Павловна Пешкова и, не разобравшись, давай дубасить своего Сашку. Ирина Вениаминовна кричит:
— Галина Павловна, может, Цветкова виновата, успокойтесь!
Но та сказала, что виноват Саша, потому что он мальчик.
В седьмом классе классной руководительницей назначили А. В. Шульгину, так как Кутузовы уехали из района. Шульгина голос никогда не повышала. Мы сначала баловались у неё на уроках, но потом поняли, что «доводить» её — бесполезное дело. Новая классная руководительница часто устраивала с нами чаепития в физическом кабинете. Мы приносили из дома блинцы, пироги. Было весело и интересно.
В девятом наши параллельные классы объединили в один под началом В. А. Сычёвой, учительницы химии, которую мы боялись. Любила оставлять после уроков тех, кто не был готов к занятиям. Наберёт со всех классов «двоечников» в один кабинет, посадит и сидит с нами до тех пор, пока не выучим. Всегда пугала, что оставит после обеда или пошлёт за родителями. Особенно донимала Любу Басову из Прогресса. Та болела, часто не учила уроки, и она над ней «издевалась»: мол, портфель закроет в классе, будет держать до вечера. Любка начинала всхлипывать от такой «перспективы» всё громче и громче. Женька Волокитин, чтобы как-то успокоить одноклассницу, сказал:
— Тихо, давайте послушаем, как плачет Басова!
На что Сычёва с издёвкой заметила:
— Вот если бы Цветкова заплакала, но беда в том, что она не заплачет!
А у меня было в это время пять «двоек» подряд.
На уроках мы у неё старались сидеть тихо. Иногда она не могла показать нам положенный по программе опыт. То этого у неё не было, то другого недоставало. Даже лабораторные работы просила по учебнику делать.
А вот когда мы оставались после уроков и всей «сборной» командой сидели, то обстановка заметно теплела. Старшие школьники могли ей задавать даже такие вопросы:
— Валентина Алексеевна, а почему Вы без мужа живёте, ведь Вашей дочке нужен отец?
Она нам что-то отвечала беззлобно на это, не сердилась. Потом её уже в Липецке на рынке видел наш одноклассник Александр Логунов. Она шла с дочерью, внучкой на руках и зятем, который, как показалось Логунову, был у неё на побегушках. Сама важно шла впереди, а его заставляла покупать овощи, фрукты.
Недавно умерла Р. Н. Злобина, преподававшая у нас некоторое время математику. Нам нравились её методы.
— Сибирцев, ты станция «А». Логунов, а ты станция «Б», ты, Пешков, — поезд, который движется со скоростью.., — разъясняла она нам задачу. Если кто не понял, она восклицала:
— О, сейчас!
И начинала рисовать на доске. На контрольных работах ходила между рядов, конечно, видела, что слабые списывают у сильных. Так, «для блезиру», скажет:
— Вы не думайте, я вижу, кто списывает!
Однажды Вовка Корнев что-то под партой руками делал, а Раиса Николаевна заметила и как гаркнет (а голос у неё был зычный):
— Ты что там, в штаны что ли залез?
Испугался и покраснел не только Вовка, мы тоже долго не могли придти в себя.
Английский язык вёл В. М. Полосин. По-моему, одно время он ухаживал за нашей учительницей физкультуры Светланой Михайловной Буковской, но что-то не сложилось. Занимались мы в лингафонном кабинете. У каждого ученика были наушники и микрофоны, всё это было соединено с учительским столом. Мы часто просили Владимира Михайловича включить какую-нибудь модную музыку. Он иногда включал и просил сидеть тихо. В это время я всегда писала письма своей сестре Ленке, которая удивлялась, как это я ей все письма пишу на уроке английского. На один из таких уроков «музыки» неожиданно вошёл Н. В. Башкин. Мы с интересом следили за Полосиным, как он выйдет из этой ситуации. А он отключил музыку и говорит:
— Ну что, ребята, перевели текст, сейчас буду спрашивать!
Завучу ничего не оставалось делать, как удалиться восвояси. Ещё была привычка у Полосина стелить на стул газету перед тем, как сесть. Однажды ребята заранее постелили ему газету, намазав её мелом. Владимир Михайлович, ничего не подозревая, сел, весь испачкался, конечно. Но потом сколько мы ни пытались повторить это, не получалось. Он молча сворачивал нашу заготовленную газету и стелил свою.
Был в девятом классе один интересный предмет — автодело. Планировалось заниматься два года, после чего мы должны были сдавать экзамены на водительское удостоверение. Но после одного года обучения этот предмет по неизвестной причине отменили. А вёл его Ю. А. Лебеденко, которого мы за глаза звали Психом Аркадьевичем — за его неуравновешенный характер. Мы садились в макет машины, переключали скорости, делали другие маневры и смотрели на экран. Моя соседка по парте Наташа Андреева на его уроках всегда читала книги, недаром потом стала учительницей и даже моего сына Павлика учила в первом классе. Юрию Аркадьевичу это не нравилось. Он раз ей сделал замечание, два, но она продолжала читать. Тогда он выхватил у нее книгу и выбросил её в дверь. Наташа, не долго думая, взяла портфель и, подняв книгу, демонстративно ушла с урока.
Ещё один «инцидентик» не могу забыть. Мы с Наташей сидели за первой партой. Часто примеривали под партой обувь друг друга. Дважды ей пришлось выходить к доске в «непотребном» виде: один раз — в носках, другой раз — в одном тапочке и в одной кроссовке.
Как-то заменял «географичку» З. Н. Афанасьеву муж М. В. Дедяевой А. Е. Сысоев.
У него был большой живот, и мы его звали «Глобусом». Вдобавок у него было простудное заболевание. Какая-то жидкость повисла большой каплей на его носу. Мы с Наташкой невольно за ней наблюдали. Вдруг она оторвалась и — плюх на стол. От неожиданности мы с подружкой как выскочим из-за парты. Все всполошились: что случилось? Но мы, конечно, не стали объяснять.
На летних каникулах в девятом классе случилась трагедия. Неожиданно умерла наша красавица Таня Прошина. Хоронили Таню всей школой. Ох, как плакала наша молоденькая учительница истории О. А. Нагайцева, которую мы за глаза звали «тётей Олей»…
В девятом классе мы начали готовить подарок школе от нашего выпуска. Предыдущий оформил актовый зал, а мы решили разрисовать сюжетами из сказок стену, где библиотека и мойка. На оптовой базе достали у матери Тани Прошиной краску разных цветов (краска была дефицитом). Ольга Ходырева рисовала. А мы разукрашивали. Ольга вообще была одарённой девочкой. С первого по пятый класс училась только на «отлично». Окончила школу с золотой медалью. Но, как и все, иногда нарушала дисциплину. Однажды не было четвёртого урока, а пятым должен быть труд. Мы подошли к М. Ф. Сотниковой, которая вела этот предмет, и попытались отпроситься домой.
— Как же я могу отпустить вас домой? Не положено…
Но мы, в том числе и Ольга, самовольно ушли. Нам-то сошло, а ей «досталось». Ещё как-то на уроке географии она позволила себе сидеть вполоборота и слушать «байки» нашего балагура Коли Иноземцева. Афанасьева была в недоумении: как же так — отличница слушает не учителя, а, по её словам, хулигана? Вообще Зинаида Никифоровна не скупилась на прозвища. Одного старшеклассника обозвала «лебедянским отродьем», но тот не остался в долгу — «окрестил» её «талицкой коровой». Правда, потом ему за эту вольность не поздоровилось.
Литературу у нас вели и К. М. Черникова, и Г. Д. Лебеденко, хорошо объясняли, мы их уважали. С благодарностью вспоминаю и Е. Н. Калаеву. Часто она нам давала отростки комнатных растений. Подробно объяснит, как надо ухаживать за цветком, много ли поливать, расскажет о родине растения.
Класс наш был дружный, мы и сейчас встречаемся по юбилейным датам. Марина Коняева, Володя Сибирцев, Наталия Андреева, Тамара Лесных стали педагогами. Ольга Ходырева преподаёт в военном училище, Людмила Жигулина и Олег Ледовской окончили Мичуринский плодоовощной институт. Олег несколько лет работал бригадиром в совхозе «Добринский», на встречу зимой привозил свежие яблоки. Женя Волокитин стал фельдшером, несколько лет работал на «скорой помощи» в районной больнице. Он был очень начитанный мальчик и давал нам прозвища из сказок. Александра он звал стариком-годовиком, меня — аленьким цветочком. Однажды мне это надоело, а он ещё что-то там сказал в мой адрес. Я как стукну линейкой ему по голове, линейка — пополам. Годовиков тоже его «проучил».
Сашка Шагаев сейчас фермер, спортсмен. Ещё в девятом классе ухаживал за десятиклассницей Леной Заичкиной. Потом поженились, двоих детей растят.
Нельзя не вспомнить парикмахера Колю Авцынова, проживающего в Питере и там снискавшего славу первоклассного мастера причёсок. Близки и дороги моему сердцу Сашка Логинов, Таня и Наташа Федосеевы и все мои одноклассники.
Г. А. ЛОГИНОВА (в школе — ЦВЕТКОВА).
п. Добринка.
2004 г.
1985
«ЧУЕВСКИЙ ПЕЛЕ»
Если бы сейчас мне предложили пойти в школу, то это я сделала бы с огромным удовольствием, и почему-то хочется по¬учиться в девятом классе. Наверно, потому, что в этом возрасте существует своеобразная грань между детством и юностью.
Начинала меня учить уже довольно-таки старая и спокойная учительница Лидия Митрофановна Анохина, которая через некоторое время передала нас молодой, энергичной Александре Фёдоровне Соколовой (Кожуховой) — бывшей выпускнице нашей школы. Она была очень обходительной, всё расскажет, объяснит. Я сидела за одной партой с Раей Кузнецовой. Впереди сидел Игорь Глушков, подвижный и любознательный мальчишка, добрый и наивный. Ещё в начальных классах он активно занимался спортом, и не было ему равных в беге на уро¬ках физкультуры. После уроков ребята собирались на спортивной пло¬щадке, расположенной на берегу Чуевского пруда около дома моей бабушки Пелагеи Петровны Гордеевой. Кстати, эту площадку соорудили сами мальчишки. Девчонки всегда с удовольствием наблюдали за игрой пацанов в футбол. Если мяч попадал к Глушкову, то уже никто его не мог отнять. Он начинал искусно «водиться», ребята выбивались из сил, но их старания были бесполезны. Ему даже прозвище дали — «Пеле» — по имени знаменитого бразильского футболиста.
Игорь был очень активным и в других мероприятиях. Наша классная руководительница А. В. Шульгина всегда тщательно готовилась к различным конкурсам, праздникам, вечерам, вовлекая в них большое количество ребят. Не забуду «Осенний бал». Оформленный стол нашего класса пред¬ставляли трое учащихся. Взяли героев из сказки с участием Михаила Боярского «Новогодние приключения Маши и Вити». Я представляла Лешего, Рая Кузнецова — чёрта, а Игорь Глушков — Кота с гитарой. Здорово у него получилась эта роль! Не могли сдержать смех при ис¬полнении монолога:
Поверьте Лешему, — я, ей-ей-ей, не лгу,
Но жить по-прежнему, но жить по-прежнему
Я не мо-немо-немо-не могу.
Альбина Васильевна очень нам нравилась, была спокойной, все её любили.
А потом мы пошли в новое здание школы. За два года своей жиз¬ни оно обустроилось, стало уютным и красивым.
На втором этаже, в холле, располагался прекрасный уголок природы: большие экзотические растения, необычные цветы, свисающие традесканции — завораживали нас. Большой аквариум с рыбками, попугаи, морская свинка, хомячки, черепаха — составляли «живой уголок», что было заслугой Е. Н. Калаевой. Куда это только всё подевалось?
До начала уроков звенел звонок, возвещавший о том, что надо идти на уличную площадку (если тепло) или в зал школы — на зарядку. Учитель физкультуры проводил с нами упражнения, а завуч Н. В. Башкин зорко наблюдал. Если кто-то что-то не так сделает, молча подходил сзади к нерадивому и — как стукнет указкой, с которой никогда не расставался. Нам, девчонкам, Николай Вла¬димирович не разрешал сверх форменного платья надевать кофту, увидев, велел снимать.
Старая школа и школьный сад, порядком уничтоженный, неко¬торое время ещё стояли. Росли кое-какие плодовые деревья, огром¬ный дуб, каштаны, под которыми ребятня собирала плоды. В ста¬рое здание бегали просто поглазеть на руины. Потом всё это было уничтожено…
Без волнения и нежности не могу вспоминать о своих учителях. Может быть, некоторые из них не совсем верно и педагогично поступали, но всех я их люблю и всем благодарна. Уроки жизни нам дал каждый учитель.
Упомянутая мной Евгения Николаевна Калаева — хорошая, спо¬койная учительница. С каким наслаждением мы её слушали! После подробных объяснений учебник дома никто не открывал. Она нам да¬вала какие-то дополнительные книги, каждый выписывал оттуда про зверей, растения, а потом проводили интересные мероприятия.
В. И. Нестерова, учительница математики, относилась к нам не очень строго. Поругает, а потом объяснит. Как-то её заменяла К. В. Крутских, к которой мы не могли привыкнуть.
Уважали Г. Д. Лебеденко. Тогда, наверно, в магазинах не бы¬ло многих продуктов и промышленных товаров. Моя мама работала отборщицей на оптовоё базе, поэтому Галина Дмитриевна давала «некоторые» задания мне, Лене Сафоновой, Игорю Глушкову. Мы приносили в школу пакеты с заказанными товарами, а учительница передавала родителям деньги.
Побаивались В. А. Сычёву, «человека настроения».
— Захочу, и у вас не будет ни одной медали, — заявляла она, поглядывая на Лену Сафонову, претендующую на медаль.
Иногда приходила в класс и откровенно говорила:
— У меня сегодня — плохое настроение, и я хочу поставить пять «двоек».
И тут — как не отвечай, всё равно будет «два», всё равно «засыплет». Чтобы не трудиться и не нервничать, учащиеся поднима¬лись и сразу говорили, что не готовились и ничего не знают.
По этой причине иногда сбегали с уроков химии.
Но при всём при этом Валентина Александровна была опытной и очень хорошо объясняла новый материал.
Любили В. М. Полосина. За то, что он был «в доску свой». Сам он хорошо знал английский язык, а нас не научил. Мы музыку в науш¬никах слушали, а он иногда даже спал. Поэтому, уже после нас, его «сослали на исправление» в Сафоновскую восьмилетку. Помню, как мы «плавали» на выпускном экзамене по английскому языку, еле сдали. Когда члены комиссии куда-то удалились, Владимир Михайлович быстро подбежал к нам, какие-то книжечки дал, каждому открыл в нужном месте, и мы были спасены. Как мы его благодарили, он был кумиром тогда, молодец! А вот кому иностранный был нужен потом, вряд ли испы¬тывал те же чувства.
Был у нас предмет такой — автодело. Вёл его Александр Николаевич Стрельников, хороший автомеханик, но никудышный, на мой взгляд, педагог. Сядет с девчонками в кружок и беседует на все темы, словно ровесник.
— Александр Николаевич, поставьте мнё «пять»! — кричали мы.
Он обязательно ставил, одни «пятёрки» у всех были. Но когда-нибудь он всё же скажет:
— Нет, я тебе «четыре» поставлю, а на следующем уроке — «пять».
По нашей просьбе всегда беспрепятственно отпускал с урока в кино.
Из одноклассников я дружила со своей двоюродной сестрой Светой Гордеевой, другими девчонками.
Е. А. НОВИКОВА (в школе — КАШИРИНА).
п. Добринка.
2004 г.
1986
ВНАЧАЛЕ Я НЕ ХОТЕЛА ИДТИ УЧИТЬСЯ
Школа — это был особый мир, в котором посчастливилось жить каждому.
Почему-то в моей памяти отчётливо запечатлелись первые шаги — три начальных класса. Помню, как я не хотела идти учиться. В садик я не ходила, сидела с матерью, и поэтому была исключительно «домашним» ребёнком. 1 сентября 1976 года стало для меня настоящим испытанием. Горько плакала в этот день дома и на торжественной линейке. И когда нас, новоиспечённых школьников, повели за руку на первый урок, я не на шутку испугалась. Юноша, который вёл меня, был, бедняга, смущён: вроде бы радоваться я должна, а тут слёзы.
Первое время многое не получалось. Старшая сестра Ольга упорно водила меня в школу и помогала заниматься дома. Затруднения я испытывала с прописями. Ну никак не могла научиться писать буквы. Ольга со мной билась-билась, да взяла и сама написала в прописях домашнее задание. Написала так красиво, что учительница Мария Андреевна Елисеева похвалила меня и тут же вызвала к доске, чтобы я написала на ней. Вышла, взяла мел и вместо того, чтобы красиво написать, честно призналась, что вообще никак не умею. Учительница по этому поводу даже с родителями разговаривала.
Вот не было желания ходить в школу, и мы с одноклассницей Мариной Путилиной делали всё для того, чтобы не пойти. Весной нарочно нальём в резиновые сапоги воды и возвращаемся домой сушиться. Нельзя же на уроке в мокрой обуви сидеть! Но вскоре последовало разоблачение, и в школу нас стал провожать старший брат подруги Сергей Путилин.
Нас пугали рядом стоящая старая полуразваленная школа и вековые деревья, в кронах которых весной гнездились птицы. Во всём этом ощущалась какая-то загадочность. Задрав голову вверх, мы подолгу с любопытством наблюдали за птицами.
И только когда я перешла в четвёртый класс, когда нас стали учить разные учителя, мне вдруг страшно захотелось ходить в школу.
Мы, чуевские мальчишки и девчонки, утром собирались на мосту, поджидали всех и дружной оравой шли в школу: Марина Прохорова, Света Жезленкова, Люба Майер, Марина Путилина, а потом к нам присоединились Таня Бачурина, Наташа и Сергей Колесниковы.
Обычно весной, в половодье, мост заливало, невозможно было пройти. Через бурлящий поток нас переносили на руках братья Геннадий и Александр Логиновы.
В четвёртом классе у нас появилась молодая и красивая «классная» Тамара Александровна Скворцова (теперь Олесик). Мы любили её и соответственно уроки русского языка и литературы, которые она вела. Правда, недолго она поработала, ушла в РК партии. Её заменила Галина Павловна Пешкова, справедливая и принципиальная. Она не выделяла в классе никого, все были для неё равны, оценки ставила такие, кто какие заслужил. Класс-то был неплохой, дружный, все старались учиться ровно. Но всё-таки четыре девчонки заметно выделялись. По всем предметам отлично учились Татьяна Какоткина, Ольга Матовых, Елена Брежнева, Елена Мезенина. По окончании школы они получили медали.
Иногда по русскому языку подменяла заболевшую учительницу Клавдия Михайловна Черникова. Мы заслушивались её. Объясняла она негромко, но так, что захватывало душу. Дверь в класс на её уроках всегда была открыта.
Никогда не забыть недавно ушедшую из жизни Раису Николаевну Злобину, которая старалась на каждом уроке объяснить математику так, чтобы все поняли. Редко у кого были «тройки». Однажды кто-то из школьного начальства вызвал её прямо с урока в учительскую. Долго мы ждали, и вдруг она появилась с заплаканными глазами. Все моментально прекратили шуметь и остолбенели: Раиса Николаевна была «железной женщиной» и расчувствоваться могла только в крайнем случае. После небольшой паузы она сказала, что только сейчас Москва сообщила о смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. Дальше урок Раиса Николаевна не могла вести, мы говорили не по теме занятий, а то и вовсе молчали.
В восьмом классе на экзаменах по геометрии со мной случилась беда. Я сильно переволновалась, и у меня открылась рвота. Было подозрение на аппендицит. Вызвали «скорую», но, к счастью, все обошлось. Экзамен я сдала на «хорошо».
Отлично помню Евгению Николаевну Калаеву, тихую, спокойную. Её кабинет биологии был весь в цветах, которые она любила самозабвенно. Когда соединили в девятом классе два восьмых, она стала у нас классным руководителем. На какой-то праздник Евгения Николаевна сильно заболела и не пришла в школу. Мы всем классом отправились к ней. Несмотря на болезнь, она встала и угостила нас чаем.
С благодарностью вспоминаю учителей, работавших в нашем классе. Преподавательница химии Валентина Алексеевна Сычёва интересно проводила факультативные занятия, которые мы посещали с удовольствием. Как-то на её уроке я делала опыт. Подогрела сильно стекло, оно лопнуло, и весь опыт пошёл насмарку. Но Сычёва не ругала меня за оплошность, всё обошлось.
Любила я и уроки физкультуры, которые вёл Николай Викторович Чижов. Жил он со своей семьёй прямо в школе, в комнате с отдельным входом. У него была маленькая дочка Катюшка, с которой Чижов иногда просил меня посидеть.
Благодаря урокам физкультуры я была спортивной и выносливой девчонкой. Участвовала в соревнованиях, турслётах в Поповке, откуда наша команда всегда привозила призовые места.
Уроки истории вёл лысоватый учитель Александр Евдокимович Сысоев. Его жена Мария Васильевна Дедяева тоже работала в нашей школе, одно время даже директором. У них было два сына, один из которых стал альпинистом и при восхождении на гору получил серьёзную травму. Мы видели его в школе перебинтованного и на костылях.
Многих моих учителей нет в живых. Когда мы окончили девять классов и были на каникулах, от сердечного приступа скончался завуч Николай Владимирович Башкин. Хоронила его вся школа. Впереди несли красные подушечки с медалями. Было море цветов, венков. Среди огромной толпы провожавших шли школьники, бывшие выпускники, односельчане. Мы с подругой впереди похоронной процессии бросали на дорогу живые цветы. Николай Владимирович не дожил до пенсии несколько дней.
С уходом этого человека дисциплина ещё некоторое время держалась «по инерции»: так же нельзя ходить по воскресеньям на танцы, так же «отчитывали» провинившихся по утрам на линейке.
Осенью часто нас, старшеклассников, посылали в совхоз «Добринский» на уборку яблок. Возили автобусом хозяйства. В один из таких дней мы с Маринкой Путилиной решили нарвать домой красных больших яблок. Ушли искать их по всему саду. Зашли далеко и поняли, что не можем выйти к автобусу, который ждал нас уже больше часа. Учителя переполошились. С большим трудом мы выбрались из дебрей. Зато на следующий день наши «портреты» красовались в школьной стенгазете.
С Маринкой у нас постоянно были какие-нибудь приключения. Когда построили «вторую плотину» — пруд за Чуевкой, мы часто ходили туда купаться. Плавать не умела ни я, ни она, поэтому от берега старались не отходить. Но однажды зашли на «глубину» и начали тонуть. Спас нас старшеклассник Эдик Теряев.
Да, поначалу не хотелось идти в школу, но потом не хотелось уходить из неё. Стала она такой близкой и родной. Последний звонок тоже был со слезами, но уже не с такими, как в первом классе. Это были «прочувствованные» слёзы, осознанные.
После последнего звонка с Евгенией Николаевной и молодым историком Владимиром Фёдоровичем Басовым мы ходили в поход в железнодорожные посадки. Это было прощание со школой, с детством. Впереди нас ждали экзамены, выпускной, самостоятельность…
Каждый по-своему устроился в жизни. Татьяна Иванова теперь завуч в нашей школе, замужем за одноклассником Виктором Какоткиным, который «положил глаз» на неё ещё в годы учебы. Он вместе с другим одноклассником, Сергеем Колесниковым, «прошёл» Афганистан в составе наших войск. Ольга Матовых преподаёт в техникуме. Елена Мезенина работает в налоговой службе. Наташа Колесникова и Марина Путилина — медики. В общем, все нашли себя в жизни.
Я стала многодетной матерью, воспитываю пятерых. Наверно, никто из одноклассников от меня не ожидал этого. Но у каждого своя дорога, своя судьба. До сих пор все мы встречаемся и рады видеть друг друга.
Мои дети тоже начинают учиться в той же школе, которая подарила мне годы беззаботной, счастливой жизни.
Т. И. ИЛЬИНА (в школе — ВЛАСОВА).
п. Добринка.
2004 г.
Я МЕЧТАЛ ПРОВОДИТЬ МОЛОДУЮ УЧИТЕЛЬНИЦУ
В форме установленного образца, с ранцем за спиной, я робко вхожу в класс на первом этаже новой школы и, оглядываясь, машу на прощанье рукой бабушке Оле, приведшей меня сюда. Строгая и спокойная учительница Мария Андреевна Елисеева сидит за столом, заваленным цветами, и читает по списку наши имена. Мы встаём при упоминании своей фамилии и несмело озираемся кругом. А потом, в течение урока, стараемся не пропустить ни одного слова учительницы. Как-то незаметно заканчиваются занятия, и бабушка забирает меня домой.
Таким вспоминается день, когда я пришёл «в первый раз в первый класс»…
Постепенно осваивались. Помню, на большой перемене между первым и вторым уроками мы бегали к старой школе, стоявшей без окон и дверей, и «гоняли» там, играя в прятки. Страшновато было в мрачном, полуразрушенном здании, но что-то притягивало туда ребятню.
Иногда на этой же перемене, длившейся 20 минут, успевали сбегать к однокласснику Сергею Колесникову, жившему рядом со школой, за вкусными яблоками. Зима, мы — без шапок, раздетые. Запыхаемся, раскраснеемся, но с заветным яблоком в руках никогда не опаздывали на третий урок.
Весь день проводили в школе, так как ребята, у кого родители работали, ходили в группу продлённого дня, где нас кормили и помогали готовить домашние задания.
Мы очень сдружились. При расставании с первой учительницей было грустно. Ольга Матовых и Лена Мезенина даже плакали.
Приняла нас в четвёртом классе Раиса Николаевна Злобина. Посадила меня с отличницей Олей Матовых, у которой я списывал безбожно, хотя поначалу она не разрешала этого делать.
Простота нашей классной руководительницы покоряла. Однажды я пересел на последнюю парту к Генке Наливкину. Присмотревшись к ногам Раисы Николаевны, заметили, что она — в разных носках. Сказать ей не решились, а написали записку такого содержания: «Фантомас! Не ходи в разных носках в наш класс!»
На перемене подбросили её на стол. На следующий день учительница долго допытывалась, кто написал записку, «грешила» на Нархова. Прошло более месяца, и мы с Генкой Наливкиным признались, что та записка — дело наших рук.
— Молодцы, что честно признались. Но надо было бы подойти и шепнуть мне о носках. А так вы меня обидели, — заявила Раиса Николаевна.
Повально у всех мальчишек были тогда резиночки, которые натягивали на два пальца и с их помощью стреляли. Стреляли также горохом из металлических и бамбуковых трубочек.
Была ещё одна увлекательная игра под названием «чу». Играли человек пять-шесть на деньги на подоконнике. Каждый зажимает в руках монету. Кто-то кричит: «Чу!» Все разжимают руки и смотрят, у кого монета большего достоинства. Например, побеждает тот, у кого 50 копеек. Ему ссыпают в руку все остальные деньги. Он вновь их зажимает и «трясёт», потом высыпает на подоконник. Монеты, перевёрнутые решкой, берёт себе, «орлы» выбивает своей монетой. Если ему это не удается, то выбивает следующий по достоинству монет человек. Педагоги, особенно директор Всеволод Иванович Кутузов, были ярыми противниками этой игры. Разгоняли нас, вызывали родителей. Проходило время, и мы вновь играли. Азарт побеждал…
На переменах бегали к школьному болоту покурить. Спрячемся за камыши и потягиваем «Приму». Со мной там бывали Серёга Тюрин, Генка Наливкин.
А на уроках английского языка частенько играли в карты. Учитель В. М. Полосин был весёлый, любил пошутить, многое нам позволял. Бывало, наденем наушники, Владимир Михайлович включит современную музыку, а сам уйдёт куда-то до конца урока. Перед самым звонком возвратится, начинает домашнее задание диктовать. Но некоторые его не слушали, не записывали.
Грозой школы был Н. В. Башкин. Но я осмеливался с ним оговариваться. Иду по лестнице, лускаю семечки и натыкаюсь на завуча. Тот делает мне замечание. Я пререкаюсь, потому что не может Николай Владимирович сделать «безобидное» замечание, обязательно с «язвинкой». На мой «протест» он как стукнет меня указкой по голове, даже шишка вскочила.
Частенько посылал забывчивых домой за пионерским галстуком. Придти без галстука — это приравнивалось к ЧП.
Но уроки основ государства и права Башкин вёл интересно. Так хорошо рассказывал, что дома можно было не учить.
С благодарностью вспоминаю Галину Павловну Пешкову. Я любил учить стихи и выразительно декламировать их на уроке. Даже если забуду строчку, она всё равно поставит мне оценку на балл выше — за выразительность.
В восьмом классе мне очень нравилась Надежда Николаевна Артюхова. Она только что пришла в школу. Молодая, полненькая, симпатичная. Смотрел на неё влюбленными глазами и даже несколько раз хотел проводить её домой. Поэтому и география мне нравилась, я с нетерпением ждал этого урока.
На уроках труда у Ю. А. Лебеденко многому научились. Весной готовились к прилёту птиц — мастерили скворечники. Умели делать полки, скалки, молотки. Лебеденко часто раздражался. Сто указок разбил о стол, потом снова их делал. Но ученика никогда не ударил.
Не забыть В. А. Сычёву. Орала на нас так, что на уши давило. Многим это не нравилось.
Благодарен учителям Н. В. Чижову (физкультура) и В. И. Уварову (военная подготовка). Занимался по этим «мужским» предметам на «отлично».
При всей своей «хулиганистости» я очень переживал за учёбу. Боялся остаться на второй год. Часто оставался «на осень» и ходил в августе доучиваться.
«Двоек» боялся. Не выучишь уроки — уходишь с ребятами в берёзовую рощу близ железной дороги. Костёр, картошку печём. Домой — в положенное время. Или на перемене на льдинах катаемся. Специально зальём в сапоги — и домой. От родителей доставалось за это.
Помню ещё случай. После прополки свёклы в Жигулях приехали на автобусе к школе и начали выходить. Сашка Жаворонков попал под машину. Вызвали «скорую», хорошо, что всё обошлось. Зато с нами проводили беседы «гаишники».
Окончил восемь классов со «шпаргалками» на экзаменах. Раньше в девятый брали «сильных», мне пришлось устраиваться в ПТУ. Не хотелось уходить, ведь в школе я дружил со Светой Тарабцевой, провожал её до дома.
Школьных друзей не забывал никогда. Когда Эдик Валуйский поступил в Тамбовское военное училище, я вместе с Сергеем Чулковым ездил к нему на присягу.
Весёлая, беззаботная была пора!
В. В. ЛИТВИНОВ.
п. Добринка.
2004 г.
«БАГРАМ» ДУШМАНОВ НЕ БОЯЛСЯ
Родители познакомились в Казахстане, на освоении целинных и залежных земель. Мы с сестрой-«близняшкой» родились в Чингирлаузском районе Уральской области. Через четыре года отец перевёз семью в Добринку, на свою родину. Ютились мы поначалу, пока не построили своё жильё, в маленьком домишке моей бабушки Маши, которая добросовестно водила в 1975 году на подготовку меня и сестру Наташку.
В первом классе нас посадили вместе. Учились мы в начальных классах хорошо, хотя мне не хватало усидчивости, прилежания. Но три класса я окончил без «троек». Нелегко было «управиться» со мной Марии Андреевне Елисеевой и Марии Степановне Гущиной, занимавшейся после уроков — в «продлёнке». Однажды нервы у учительницы не выдержали, и она, легонько так ухватив меня за чуб, стукнула головой об доску. Заслужил!
В старших классах я постепенно стал «скатываться» по наклонной. Сестра училась стабильно. Я старался всё списывать у неё, хотя, откровенно сказать, она не позволяла этого, загораживала на парте от меня тетрадь. Дома я крал у неё тетради, когда она уходила на улицу, и списывал.
О моих проказах в школе сестра исправно доносила родителям. Реагировали они по-разному. У отца дело доходило до кнута. Мать наказывала и тут же жалела.
А проказы были такие. Пацаны делали рогатки и стреляли заготовленными из бумаги «пулями». Организовывали «перестрелки» горохом из самодельных трубочек. Только учительница отвернётся к доске — начинается «бой». Однажды Эдик Валуйский не рассчитал и попал в доску, где наша классная руководительница Раиса Николаевна Злобина чертила задание. Она резко повернулась, и почему-то взгляд её упал прямо на меня.
— Это ты, Колесников, стрельнул? — закричала она и двинулась на меня с треугольником. Инстинктивно вскочив, я побежал, она — за мной. Я бегал между рядами парт. Раиса Николаевна — в ярости следом. И тут Эдик встал и сказал, что это он стрельнул.
— Серёжа, миленький, извини, я виновата, — смутилась учительница. На Эдика у неё уже не хватило сил, хотя и он немного «пробежался».
Уроки математики были очень занимательными. Помню, ходит Раиса Николаевна со стулом в руках по классу и объясняет задачу, в каком направлении и с какой скоростью движется поезд. Отличная была учительница…
Я взрослел, и мне не хотелось сидеть с сестрой, быть под её опекой. Пересел к Виктору Какоткину на первую парту. Он тоже был любителем всяческих шалостей. Только что приехала молодая «историчка» Ольга Нагайцева. Мы решили над ней подшутить. Ухитрились во время урока привязать её ногу к столу. Она начала подниматься после опроса учащихся, чтобы объяснять новый материал, и поволокла за собой стул. Сразу с претензиями к нам, потому что мы на первой парте. Пришлось под хохот класса отвязать.
Не ладил я сначала с учительницей географии Надеждой Николаевной Артюховой. Она всегда ходила по классу с указкой и «пользовалась» ей при наведении дисциплины. Частенько доставалось и мне. Как-то она меня так сильно огрела по спине, что я не выдержал, вскочил, схватил её за кофту и сказал:
— Еще раз стукнете — я дам Вам в обратную!
Она оробела.
— Успокойся, Серёжа, успокойся!
И погладила меня по голове (это был излюбленный жест).
С тех пор у меня стали стабильно появляться «тройки» и даже «четвёрки». Вот так было найдено взаимопонимание.
Завуч Н. В. Башкин вёл у нас основы государства и права. Я чётко уяснил для себя, что во время объяснения надо смотреть на него и делать вид, что слушаешь. Так я и поступал на его уроках. У меня была одна общая тетрадь по всем предметам. Туда я записывал и лекции завуча. Он видел, что я записываю, не отвлекаюсь — и не спрашивал меня никогда.
Мне очень нравилась учительница биологии Е. Н. Калаева. Обходительная, уважала учащихся.
Побаивались мы директора школы Г. П. Пешкову, учительницу русского языка и литературы. Строгая была.
В то время зарождались дискотеки. Танцевали быстрые танцы и медленные. Приятно было пригласить девчонку.
Помню одну нашу детскую забаву. Мы учились в новой школе, а стоявшую рядом старую рабочие ломали. Везде валялись брёвна, кирпичи. После занятий и в выходные дни чуевские ребята: Игорь Иванов, Вовка Корнев, Юрка Михалёв, Сашка Ростовцев сколотили из брёвен три плота и катались на них по болоту. Уйдёшь с уроков — и на болото. Плоты прятали в кустах около дома Полянских, чтобы никто не украл.
Класс наш был очень хороший. В нём учились отличницы Таня Иванова, Елена Брежнева, Елена Мезенина и Ольга Матовых. Контрольные списывать всегда беспрепятственно давала Иванова, самая умная и простая девчонка из будущих медалистов. «Зазнайкой» была Лена Брежнева, с Мезениной ещё можно было найти общий язык.
Девятый класс я окончил кое-как, по нескольким предметам был оставлен «на осень». Обиделся на всю школу и даже не пошёл копать могилу, когда умер Н. В. Башкин. «На осень» я, конечно, не ходил, поэтому в десятый класс не был допущен. Документы отдали в СПТУ-35, но я пошёл учиться на шофёра в ДОСААФ. Сестра продолжала учиться в школе.
29 октября 1986 года был призван в армию. В учебку попал в г. Грозный, затем — в Афганистан, в местечко Баграм. Возил на машине боеприпасы. Когда перевели в Хинджан, работал на БТРе, охранял горный перевал Саланч. В армии получил прозвище «Баграм» (солдаты прозвали меня по прежнему месту дислокации). Эта кличка сохранилась за мной до сих пор, как и у моего соседа по улице, тоже «афганца». Он — «Душман».
В Афганистане служил и мой одноклассник Витька Какоткин, правда, мы там не встречались.
Афганистан — красивая страна. Живописные горы. Днём — жара, ночью — холод. Резкий перепад температуры.
В горах растёт много туи, внизу — плодовые. Рядом с нашей заставой росли гранаты, персики, тутовники. Жители бедствуют из-за нехватки топлива. Дрова там — дефицит.
Два раза в год афганистанцы собирают урожай зерновых, преимущественно пшеницы. Из бахчей распространены арбузы и дыни.
Местные жители ходят в тюбетейках, чалме. Некоторые хорошо владеют русским языком, особенно «матом». Видел я и душманов. Как там говорили: «Днём они — с киркой, ночью — с автоматом».
Демобилизовался в 1988 году. Из нашей школы знаю воинов-интернационалистов Виктора Яблонских, Виктора Какоткина, Михаила Буданцева, Александра Жаворонкова, Михаила Погалова и других.
Живу в Добринке. Часто вижу своих одноклассников, отношусь к ним с уважением. Как бы ни сложилась моя школьная жизнь, забыть её невозможно.
С. В. КОЛЕСНИКОВ.
п. Добринка.
2004 г.
1987
КОГДА УМЕР БРЕЖНЕВ, МЫ ИСПУГАЛИСЬ, ЧТО НАЧНЁТСЯ ВОЙНА
В школу я пошла в 1977 году. Нас встретила первая учительница Анна Александровна Тупикова, запомнившаяся добрым, отзывчивым человеком. Она никогда не повышала голоса на своих учеников. Затем классным руководителем стала К. В. Крутских. Когда мы, четвероклассники, пришли 1 сентября в школу, то первое, на что обратили внимание, — была вывешенная в классе стенгазета в форме кленового листа. В ней содержались поздравления с началом учебного года и пожелания успехов. Наверное, об этом позаботилась Клавдия Васильевна.
В дальнейшем нам часто приходилось оставаться в школе после уроков по общественным делам: выпускали стенгазету, готовились к праздникам… И всякий раз классная руководительница нас чем-нибудь угощала — яблоками, конфетами.
Наш класс был особенно дружен с К. М. Черниковой, работавшей тогда школьным библиотекарем. Когда сообщили о смерти Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, в классе началось что-то вроде паники. Многие почему-то решили, что теперь обязательно начнётся война. Мы дружно пришли к Клавдии Михайловне, все в слезах. Она нас успокоила, объяснила, что правительство не допустит войны.
Вспоминаются трудовые десанты по сбору металлолома, макулатуры. Классы соперничали друг с другом, — кто больше соберёт, сравнивали лежащие во дворе школы кучи вторсырья.
Ежегодно была трудовая практика. Все учащиеся, что постарше, выходили на прополку сахарной свёклы. Туда нас возили автобусом. Хотя и нелёгкая была работа в поле, всегда по дороге туда и обратно звучали песни. А наградой за труд были экскурсионные поездки в разные города. Мне довелось побывать в Краснодоне. Глубоко запал в память подвал, в котором держали героев-молодогвардейцев и откуда их водили на допрос и пытки, а на стенах подвала — нацарапанные узниками надписи. Экскурсия проходила под звуки «Реквиема», мне представлялись лица замученных героев. В этот момент думалось: смогла бы я держаться так мужественно, как они.
Не забыть и походы с ночёвкой в 9 и 10 классах. В них отправлялись после «Последнего звонка». Однажды собрались, а погода никуда — пасмурно, сыро. Но мы не стали изменять традиции, никто не отказался. Правда, погода «смирилась» с нашей настойчивостью, дождь прекратился. Мы расположились в Поповском саду, разбили палатки, развели костёр. Долго играли в разные игры, рассказывали разные истории и улеглись только под утро. Но вряд ли кто заснул спокойно. Ведь это было прощание с детством, со школой.
Не всё прошло гладко и на выпускном вечере. После того, как были вручены аттестаты, выпускники пошли в центр Добринки, чтобы возложить цветы к памятнику воинам-землякам, погибшим в годы Великой Отечественной войны. Когда вернулись в школу и все ждали танцев, отключился свет. Мы не очень, однако, расстроились, а даже наоборот. В потёмках вспомнили все песни, которые пели на школьных вечерах.
Сейчас я учительница математики в родной ДСШ №2.
Н. В. ГОДОВИКОВА (в школе — ЗЕМИСЕВА).
п. Добринка.
2004 г.
ЗА СТРОГОСТЬЮ СКРЫВАЛАСЬ ДОБРОТА
Одни из самых теплых воспоминаний о школе связаны с первой учительницей — Анной Александровной Тупиковой. Так получилось, что наш класс оказался последним в педагогической карьере Анны Александровны. Это был 1977 год.
Помню, в школу летели, будто на крыльях. Собирались шумной стайкой возле порога и пристально смотрели на дорогу. Едва вдали показывался знакомый силуэт с неизменным портфелем в руках, как мы срывались с места и бежали навстречу. Самым заветным желанием каждого было нести этот портфель до школы.
По сей день А. А. Тупикова остаётся для меня идеалом учителя начальных классов. Никогда (ни разу!) она не позволила себе повысить голос ни на одного ученика, не высмеяла ни одну промашку своего воспитанника. Даже много лет спустя мы помним свою учительницу, приходим к ней со своими бедами и радостями. Другой такой мудрой и доброй женщины я просто не знаю.
…Одно время наш класс был знаменит в школе тем, что после слияния 6 «А» и 6 «Б» он стал насчитывать ровно 40 человек! Для нас, ребят, это было большой удачей. Для учителей — неприятностью. Случалось, сидели сразу по трое за одной партой, к доске вызывали раз в месяц, шум и гам на уроках стояли невообразимые. Правда, находились учителя, которые могли найти управу на нашу ораву. Одна из них — Валентина Алексеевна Сычёва (преподаватель химии). Достаточно было одного её взгляда, чтобы в классе воцарилась тишина, а носы уткнулись в учебники. Умел найти общий язык с нашим классом и учитель физкультуры Николай Викторович Чижов. Его не боялись, а уважали за прямоту, честность и справедливость в общении с ребятами. Его уроки для нас всегда были праздником.
Нельзя не вспомнить о нашей классной руководительнице Клавдии Васильевне Крутских. Она была просто влюблена в свой предмет — математику и искренне удивлялась, если не видела тех же чувств у своих учеников. Помню, факультатив по математике и баскетбольная секция проводились в один день и в одно и то же время. Я, естественно, предпочла второе. Тем временем Клавдия Васильевна, не досчитавшись кое-кого у себя на занятиях, как она выражалась, «посылала человечка» в спортзал… На следующее утро «баскетболисты» шли к доске первыми. А Клавдия Васильевна с хитрой улыбочкой потирала руки:
— Ну что, Попова, поиграла в мячик?
К. В. Крутских никогда не допускала панибратства со своими учениками, держала их на расстоянии. Возможно, поэтому, многие считали её излишне строгой. Мы недоумевали и обижались, когда она не брала купленный нами на 8 Марта подарок. Уговоры были бесполезны. Так в шкафу появились флакон с духами, ваза, цветочные плошки. Не помню случая, чтобы Клавдия Васильевна нарушила этот свой принцип.
Но я помню другое. Часто после уроков мы оставались на генеральную уборку класса или школы. Одно время ежедневно ученики убирали коридоры и фойе, поделённые между классами. И всегда рядом с нами была Клавдия Васильевна. Если уборка затягивалась, она доставала из сумки какие-то конфеты, сухарики или печенье и совала в руки каждому…
После прощального школьного звонка мы, десятиклассники, по традиции отправились в поход с ночёвкой. Ходили в Салопановский сад — путь неблизкий. Клавдия Васильевна шла вместе со всеми, несмотря на свои больные ноги. Хотя, я думаю, она вполне могла отказаться от участия в этом походе, ведь с нами были ещё и другие учителя. Но Клавдия Васильевна до конца была с нами и по-родительски строго присматривала за своими учениками…
Остались позади школьные годы. К сожалению, уже нет в живых трёх наших одноклассников: Олега Гатилина, Наташи Грязевой, Серёжи Хованцева… Но я рада, что большинство из нас по-прежнему остались между собой хорошими друзьями, готовыми всегда прийти на помощь друг другу.
О. Ф. ФРОЛОВА (в школе — ПОПОВА).
п. Добринка.
2003 г.
1988
В ЗНАК ПОКАЯНИЯ — БУКЕТ РОЗ
В первый класс я пошёл в 1978 году с букетом цветов и портфе¬лем, подаренным на выпускном утреннике в детском саду. Привела меня за руку старшая сестра Марина, ученица этой школы.
Моя первая учительница — Антонина Ивановна Панина. Слава Богу, она ещё в добром здравии...
Класс наш собрался большой, свыше 40 человек. Многих ребят я знал ещё с детского сада: Ивана Дорохина, Сергея Гаршина, Татьяну Иноземцеву, Лену Сычёву, Сашу Ярославцева, Сергея Сергеева, Андрея Попова. С ними вначале и общался. Постепенно познакомился и подружился с остальными.
Антонина Ивановна оказалась человеком добрым, как и многие учителя (это непременное качество для педагогов), но и требователь¬ным. Она заставляла нас много работать над освоением учебной програ¬ммы. Большое спасибо ей за это!
Да и вообще всем учителям хотелось бы высказать слова призна¬тельности и благодарности за их благородный труд. И пусть те быв¬шие ученики, от которых зависит повышение зарплаты педагогам, заду¬маются над этим.
Учёба мне давалась по-разному. В младших и средних классах я был твёрдым хорошистом. В старших уделял внимание лишь тем предметам, которые были нужны при поступлении в вуз. На мой взгляд, некоторые были лишними, только отнимали время. Но если положено по программе, учи обязательно, иначе возникнут неприятности с учителями-предметни¬ками.
У школы был тогда серьёзный рычаг воздействия на тех, к кому возникали какие-либо претензии, — это оценка по поведению. Всегда нас пугали, что снизят её за те или иные провинности. От того, как ученик себя вёл, нередко зависели и отметки по тем или иным предметам. Нередко случалось так: кто-то хорошо знал материал, но оговаривался с учителем. В результате вместо «пятёрки» или «четвёрки» ему могли поставить более низкую оценку. И, наоборот, за примерное поведение и добрые отношения с учителем ученик иногда получал завышенный балл.
Отметку по дисциплине могли снизить и за взгляды, отличавшиеся от официальных, то есть за инакомыслие. Например, за отношение к комсомолу.
Однажды у нас проходило общешкольное комсомольское собрание. Оно было объявлено открытым, то есть на нём обязательно должны присутствовать не только члены ВЛКСМ, но и несоюзная молодёжь. Я (комсомолец) и мой друг Андрей Попов (некомсомолец) на собрание не пошли. Что тут началось! Нам усиленно «промывали мозги», объявили чуть ли не враждебными элементами. Учитель истории В. Ф. Басов назвал нас «Каменевым и Зиновье¬вым». Эти имена были почти ругательными. Нам даже стало не по себе. Это уже во время перестройки о Каменеве и Зиновьеве стали говорить как об авторитетных государственных деятелях.
Хорошо, что сейчас не существует оценки по поведению!
Так что иметь своё мнение в советские времена было «себе дороже». Но некоторые из ребят, в том числе и я, считались «возмутителями спо¬койствия». Далеко не со всеми учителями позволялось это. Пожалуй, исключением был всё тот же В. Ф. Басов. Мы вступали с ним в спор, задавали каверзные вопросы. Например, он рассказывал в соответствии с учебником, как хорошо живётся советским людям в условиях развитого социализма, о том, что у нас в стране нет бедных. А мы смотрели на жизнь другими, открытыми глазами и видели, что бедных вокруг немало, особенно среди стариков.
Надо отдать Владимиру Фёдоровичу должное. Он никогда не уходил от острых вопросов. Нам его уроки нравились тем, что на них можно было устроить своего рода диспут с учителем. Это было интересно! Несмо¬тря на мою «задиристость» (я особенно любил задавать вопросы «с под¬ковыркой»), В. Ф. Басов относился ко мне с уважением, я это чувствовал. Наверное, учитель понимал, что моё отношение к излагаемому материалу — не дурацкие выходки, направленные на то, чтобы сорвать урок (так сейчас бывает), а поиск истины.
Но, надо признать, что мы были далеко не ангелы. Любили, как и все дети, хотя и считали себя уже взрослыми, пошалить, «похохмить». У нас в классе всегда на высоте было чувство юмора. Чтобы день прошёл без смеха, такого не бывало. Так и жди какого-нибудь «подкола», прико¬ла, подвоха. Но это всё — по-доброму. Класс был дружный. Ни у кого у нас не было даже прозвищ. Обращались друг к другу только по имени.
Вспоминается одна забавная история. Мы были уже в четвёртом клас¬се, у нас пошли разные предметы. Немецкий язык преподавал Н. П. Овчинников. Уходя, Николай Прокофьевич всегда закрывал класс на замок. Кто-то из нас придумал, как сорвать урок. Начали засовывать в за¬мочную скважину мелкие гвозди. Но учитель ухитрялся открывать замок. Тогда мы стали запихивать в скважину гвозди побольше. Теперь открыть не удавалось. Вот Николай Прокофьевич и заб;гал. То в один временно пустующий класс нас посадит, то в другой. А время идёт. Пока объяснит новую тему, спрашивать домашнее задание уже некогда. Нам то¬го и надо, все довольны — можно не учить уроки.
Но всё хорошее когда-то кончается. Вот и у нас разразился скандал, начался «разбор полётов». Вывели весь класс на линейку, стали выявлять зачинщиков. Вызвали родителей. В общем, на¬гоняй получили что надо.
С младших классов у меня проявилась тяга к спорту. Все виды, которые были в школе, я попробовал на себе. И всё мне нравилось: лыжи, хоккей, волейбол, футбол, баскетбол, настольный теннис и даже гимнастика. Я не вылезал из спортзала. Участвовал во всех соревнованиях. Стал в составе команды чемпионом района по баскетболу, призёром областных состязаний по туризму.
Занятия физкультурой и спортом и определили мою дальнейшую судьбу. Окончил институт, пять лет преподавал в Ольговской средней школе, сейчас, имея высшую категорию, работаю в Добринской средней школе №1 учителем физической культуры. У меня теперь свои ученики, ставшие чемпионами района и области в различных видах спорта. Это Александр Сенцов, Василий Телегин, Алексей Гусев, Игорь Бутовецкий, Роман Тонких, Антон Беляев, Александр Кузовкин, Андрей Фёдоров, Андрей Грищенко, Сергей и Андрей Злобины, Евгений Епихин и другие.
С благодарностью вспоминаю своего учителя физкультуры Николая Викторовича Чижова, много сделавшего для становления меня как спортсмена.
Больше всего мне нравились последние два года учёбы. Повзрослевших, нас объединили в один класс. Коллектив получился сильный во всех отношениях — и в учёбе, и в труде. Я любил участвовать в различных праздничных мероприятиях, концертах.
Наш выпуск оказался юбилейным — 50-м. Из 30 человек 20 окончили вузы, осталь¬ные — средние специальные учебные заведения.
Наш класс запомнился школе ещё и потому, что однажды произошло ЧП. Мне кажется, это был результат вечной проблемы — проблемы взаимоотношений поколений. Короче, кто-то из девочек не поладил с классной руководительницей В. А. Сычёвой. Этот конфликт, возможно, подогревался кем-то из учителей, потому что Валентина Алексеевна не со всеми коллегами находила общий язык — у неё был сложный характер. Так появилось заявление на имя директора с просьбой заменить классную руководительницу. Оно пошло по классу для сбора подписей. Многие заявление подписали.
Невиданное в истории школы дело — бунт! Разбираться в ситуации прибыла лично заведующая роно Н. Т. Тишанинова. Было всё сделано для того, чтобы конфликт не получил широкой огласки. Нас практически не трогали, не прорабатывали. Всё решалось где-то наверху.
Конфликт закончился тем, что В. А. Сычёва извинилась перед классом. Но классной руководительницей её не оставили. На место Валентины Алексеевны была назначена Татьяна Алексеевна Андриянова, которая и довела нас до выпуска из школы.
Спустя много лет, задумываясь над той историей, прихожу к выводу, что основной причиной ЧП был наш юношеский максимализм. Мы возомнили себя взрослыми и хотели, чтобы классная руководительница считалась с нами, уважала в нас чувство собственного достоинства. После мы заметили, что многие учителя стали относиться к нам несколько по-иному.
Из-за «столкновения» с классом Валентине Алексеевне наверняка пришлось немало поволноваться. Не приведи Господь, пережить такое другим педагогам! Я невольно испытывал перед бывшей классной руководительницей чувство вины. На выпускном вечере вручилВалентине Алексеевне специально привезённый из Липецка букет роз и считаю, что посту¬пил правильно.
В. Е. КОНЯЕВ.
п. Добринка.
2005 г.
КАК НАМ УДАЛОСЬ ИСКУПАТЬСЯ В ПРУДУ
Вспоминаю о своем выпуске... Много что можно рассказать: и как учились, и как отдыхали, и как работали.
Учились мы много и серьёзно, ведь экзамены сдавали по всем предметам. А их 12 — 15! Сами понимаете, не пять. Приходилось нелегко. Но как бы там ни было, успевали и вечера прово¬дить, и в соревнованиях участвовать, и на экскурсии ездить. А деньги на поездки добывали сами: на свёкле, на яблоках, на колосках.
…Словом, зарабатывали на колхозных и совхозных полях, в садах. Конечно, помогали и шефы. В частности, совхоз «Кооператор», «закреплён¬ный» за нашей школой. На его полях мы выращивали сахарную свёклу. Для этого нас снимали с уроков, иногда сокращали уроки, но чаще всего трудились после занятий.
В девятом классе (по-нынешнему — в десятом) мы проходили производственную практику. Тут совхозу потребовалась помощь — полить посаженные помидоры. Возле своего дома это легко, ведь рассады немного, а в совхозе — два — три гектара! Уже через пару часов по¬нимаешь, в чём «прелесть жизни». Ребята начали уставать и от усталости проливать воду. На грядках образо¬валась грязь, все перемазались. Учителя, работавшие с нами, всё это видели. Чтобы нас немножко взбодрить, они пообещали, что после окончания поливки позволят помыться, для чего свозят на пруд.
Нам идея понравилась. Но захотелось большего — всем классом искупаться, а не только помыть руки и ноги. Но купаться не разрешалось. Как обойти запрет? Грязными должны быть не только конечности. И мы быстро «совершенно случайно» измазали себе и друг другу (взаимовыручка!) спины, шеи, другие части тела. После этого отказать нам в купании никак было нельзя. Не везти же учеников в посёлок грязными, как поросята.
Заместитель директора школы Н. Н. Зиброва сказала:
– Купаться поедем, но при условии, если всё сделаете хорошо и быстро.
С новой энергией взялись за дело, тем более что оста¬валось поливать совсем немного.
И вот мы на пруду. Купались долго и в своё удовольствие. Со¬чувствовали учителям, стоявшим в тревоге на берегу и считавшим наши головы — как бы кто не утонул. Но обошлось — все оказались «водо¬плавающими». И мы вновь в автобусе. Ощущение такое, как будто и не работали — вот как всех взбодрило купание.
Едем домой в хорошем настроении: поём, болтаем, смеёмся...
Этот случай говорит о том, что учителя понимали нас, умели пойти навстречу. И мы старались их не подвести.
А теперь я сам педагог — в своей родной школе.
С. Н. СОБОЛЕВ.
п. Добринка.
2005 г.
1989
СЛОВНО «НЕБО» И «ЗЕМЛЯ»
Так сложилось, что половина школьной жизни у меня прошла в ДСШ №1, вторая — в школе №2. Сравнивая эти две школы, на традиционной встрече выпускников, я сказал, что их различие подобно небу и земле. Привязался ко второй школе не только потому, что в 1965 году её окончил мой отец вместе со своим братом-близнецом Виктором, но и потому, что с первых дней я почувствовал здесь себя как дома. Ещё задолго до первого сентября перезнакомился с ребятами, которые быстро ввели меня в курс событий. Не успел переступить порог школы, как стал любимчиком у классного руководителя Н. Н. Артюховой. Я платил ей уважением и готовностью помочь в любую минуту. Она была хорошим организатором и привлекала способных ребят к подготовке «Праздника осени», конкурсов и т. п. Мы видели, что педколлектив её не очень жаловал на первых порах, но она находила в себе силы всё это выдерживать. По натуре она была импульсивной и непредсказуемой. Могла подойти и со словом «лапочка» погладить по голове и тут же дать подзатыльник. Прогнозировать её действия, настроение было крайне трудно.
В классе я быстро стал «своим» человеком. Меня избрали членом комитета комсомола, на НВП у В. И. Уварова назначили командиром взвода. Когда военрук узнал, что моя мечта — военное училище, он всячески помогал мне, утверждая меня в моём стремлении. Хотя сам преподаватель был пенсионного возраста, не отличался «молодцеватой» выправкой, но знаний, которых он дал, вполне хватило для поступления. На смотре в училище генерал мне сказал:
— Комаров, почему ты такой маленький?
— Не знаю, — последовал ответ.
— Хоть и маленький ты, но строевой шаг у тебя отменный!
Уроки истории с В. Н. Кудаковым были настоящим праздником. Он фанатично любил и глубоко знал свой предмет. Внешний вид Василия Николаевича как-то не вязался с его внутренним миром. Бывший офицер, а затем профсоюзный руководитель районного учительства, он обладал огромным терпением, был невозмутим и пропускал мимо ушей все издевательства неблагодарных учеников, которым лишь бы посмеяться. Спрашивал он всегда с места, к доске не вызывал. Нам казалось, что учитель дремлет за столом. Как-то он спросил меня и моего соседа по последней парте Александра Манаенкова. Мы раскрыли учебники и, глядя в них, ответили. Кудаков поставил отличные оценки и попросил остаться после уроков. Каково было наше удивление, когда он сказал, что всё прекрасно видел, но не хотел нас подвести и попросил подготовить по реферату о 19-й партийной конференции.
После этого мы его зауважали. Закалка старого интеллигента чувствовалась во всём. Но в девятом классе он уже нас не учил. «Проводили» его, предоставив место приехавшему В. Ф. Басову, которого поначалу после Василия Николаевича мы не слушали. Но нашего старого педагога мы никогда не забывали. Первым, к кому мы, курсанты военного училища, пошли на каникулах, был он.
Чем-то похожа на него К. В. Крутских. Благодаря ей мы поняли, как надо пробивать себе дорогу в жизнь. Клавдия Васильевна помогала учиться основному костяку класса. Слабые у неё сидели на задних партах, сильные — впереди, чтобы легче было работать с ними. Слабых с сильными она не сажала. Так своеобразно осуществлялся дифференцированный подход. И я с этим, по большому счёту, согласен. Восемь человек, ядро класса, ходили к ней на факультатив. Нас она, что называется, из-под земли доставала, если мы по какой-то причине не являлись. «Брала» нас даже из клуба. На оценки была «прижимиста». И какой подарок она нашей восьмерке преподнесла на выпускном вечере! Это, пожалуй, было самым ярким впечатлением на прощальном бале. Никто не ожидал, что в аттестате у нас будут «пятёрки» по алгебре и геометрии, ведь медалистов среди нас не было. Первым вызвали получать аттестат Аксёнова. Он встал в шеренгу, раскрыл аттестат и онемел. То же самое случилось и с остальными.
На олимпиадах наш класс всегда побеждал параллельный, где математику преподавала В. И. Нестерова.
Когда у К. В. Крутских случилось горе — нелепо погиб сын Владимир, она попросила наш класс нести венки. И Е. Н. Калаева тоже нас пригласила помочь на похоронах своего мужа.
Ничего не могу сказать негативного об учительнице химии В. А. Сычёвой. Я как-то соврал ей, что буду поступать в военное училище химической защиты. Она взяла это на заметку и всячески помогала мне, «тянула» меня к знаниям. В результате я по химии очень здорово подтянулся.
Сычёва была высокомерной, может быть, потому, что у неё не сложилась личная жизнь.
Жила она замкнуто. Но однажды пригласила меня и моего товарища к себе в гости. Мы пили чай, непринуждённо беседовали. В домашней обстановке она была весёлой и доброй.
У каждого педагога мы учились чему-то хорошему. К. М. Черникова увлекла литературой, научила этикету. Н. Н. Зиброва была словно давняя подруга. В то время она только начинала работать старшей пионервожатой. Меня Нина Николаевна ласково называла «Адюша». Когда она вышла замуж, её выбор нам откровенно не понравился.
Директором школы всё это время была Г. П. Пешкова. Наши пути никогда не пересекались. Старшие классы она не учила, только младшие, которые потом перепоручала другим учителям. Встречали мы её иногда «на свёкле», линейках. Вероятно, она много времени уделяла хозяйственным проблемам, поэтому пребывание её в школе у меня ассоциировалось с ролью завхоза. Единственное, чего мы боялись со стороны директора — это плохие характеристики при выпуске из школы.
В общественной жизни, различных мероприятиях я принимал самое непосредственное участие. Наша школьная команда туристов под руководством Н. В. Чижова и С. В. Мальцева постоянно была победительницей на районных слётах. В 1988 году ей не было равных и в области. Мы стали обладателям значков «Турист СССР». Лёшка Шульгин, Славка Красников, Наташа Сергеева, Люда Корнева (всего десять человек) представляли наш район в городе Задонске. Туда с нами ездили и супруги В. Ф. и Р. А. Басовы, которые своим прекрасным исполнением песни «Смуглянка» буквально «завели» весь лагерь. До утра слышалась эта песня в палатках.
Помню, как со студенческой скамьи пришли к нам на работу три молоденькие учительницы: Л. Ю. Ерохина, И. П. Скоробогатова и Пескова. Они внесли какую-то свежеть, современность. Но, по-моему, старый коллектив учителей их не совсем понял. И осталась только одна Л. Ю. Ерохина.
70 процентов нашего класса после окончания школы поступили в высшие учебные заведения. Самые «именитые» из нас, пожалуй, трое. А. Манаенков, с которым мы вместе окончили Уссурийское высшее военное командное автомобильное училище, теперь подполковник, кандидат технических наук. Алексей Шульгин преподаёт в Тамбовском военном училище, а Александр Шарапов живёт за границей, бизнесмен.
Со школой у меня связано возникновение первого чувства. Я увлекся Светой Ледовской. Это была чистая любовь. Я даже учиться стал лучше, а она, к сожалению, наоборот. Учителя знали о наших отношениях, да мы и не прятались ни от кого. На выпускном вечере мы были вместе последний раз. Я уехал учиться, а в феврале Света вышла замуж. Вот такие дела.
А. В. КОМАРОВ.
п. Добринка.
2004 г.
1991—2002
УРОКИ ПОЗНАНИЯ, УРОКИ ДОБРОТЫ
К школе у каждого отношение особое. Многие вспоминают о ней, как о лучших годах своей жизни. Может, потому, что с возрас¬том люди понимают: детство и юность — самая счастливая пора, которую уже никогда не вернуть. А, может, потому, что проблемы взрослой жизни намного сложнее, чем те, которые возникали в школьные годы.
Придя в первый класс, я как бы сделала первый шаг к самостоятельному существованию в окружающей действительности. Ведь до этого росла и воспитывалась в весьма ограниченном пространстве — дома, под неусыпным вниманием бабушки Фени. А тут — коллектив, множество новых друзей, повседневная ответственность за результаты учёбы.
Школу я посещала с большим желанием. На каждом уроке хотелось узнать что-то ранее незнакомое, интересное, полезное. Какой-то предмет давался очень легко, свободно (таких было немало), а для постижения другого требовалось приложить большие усилия. Именно в это время формировались и оттачивались черты моего характера: внимательность и сосредоточенность при выполнении учебных и общественных заданий, стремление отстаивать свою точку зрения, умение выс¬лушать собеседника...
В школе проявилась моя общительность. Мы, одноклассники, встречались и общались не только в стенах учебного заведения, но и после занятий, проводя вместе много времени. Вместе было увлека¬тельно и интересно. Делились друг с другом новыми впечатлениями, старались говорить в глаза правду, хотя она была и не всегда приятной. Но от этого наша дружба, как бы проходя проверку, становилась ещё крепче. Конечно, хотелось бы и сейчас поддерживать с бывшими одноклассниками добрые отношения. Но, увы, многие разъе¬хались кто куда. Что меня неприятно поражает — даже те, кто остался в Добринке, практически не общаются. Представьте, каким было моё удивление, когда, спустя десять лет после окончания школы, я пришла на встречу выпускников и не увидела ни одного одноклассника. Зато мои учителя встретили меня с большим радушием.
Чем объяснить такое? Организационными недоработками при подготовке встречи или отчуждённостью воспитанников школы, вызванной жизненными проблемами нашего сложного, нелёгкого времени? Труд¬но судить...
И всё же, думается, у каждого из нас сохранились самые светлые воспоминания о своём классе, об учителях. Педагоги в нашей школе были строгие, но справедливые. знания учеников оценивали по достоинству: и не завысят, и не занизят. Так, если поставят «пятёрку», значит, можешь быть уверенным, что действительно усвоил этот материал на высоком уровне. С теми знаниями, которые мы получили, многие успешно сдавали экзамены в вузы, нередко в самые престижные.
Уроки проходили очень увлекательно. Так было в 4—5 классах, когда «проходили» по математике решение задач. Учитель не ограничивался объяснением сущности задачи на доске, а задействовал нас в качестве её объектов. К примеру, п;езда и вагонов. Один был пунктом «А», а другой — пунктом «В». Решение задачи превращалось в увлека¬тельную игру. Такое запоминается на всю жизнь.
А уроки литературы, которые вела Р. П. Искорнева! Они становились для нас откровением. На них мы обсуждали героев тех или иных произведений, их поступки, причём не только положительные, а зачас¬тую и отрицательные. Именно на уроках Раисы Петровны мы научились верно оценивать поведение литературных персонажей, понимать, что проявление тех или иных их качеств вызвано объективными жизненными обстоятельствами.
Всё это имело для нас большое воспитательное значение.
То же самое происходило на уроках истории у В. Ф. Басова. Мы узнавали, что некоторые исторические личности неоправданно забыты, а роль отдельных, наоборот, преувеличена.
Нельзя не вспомнить уроки биологии. Л. Ю. Лебеденко (Ерохина) проводила их очень интересно, всегда использовала дополнительный материал, рассказывала много любопытного о жизни жи¬вотных и растений, чего нельзя было найти в учебниках. Кроме того, Людмила Юрьевна была нашим классным руководителем, помогала нам готовиться к школьным и классным вечерам, выпускать стенгазету. Она никогда не оставалась равнодушной к личным проблемам своих уче¬ников, у неё всегда можно было получить ценный совет, найти поддерж¬ку.
В школе многие из нас занималась спортом. Я с начальных клас¬сов посещала различные секции, была активной болельщицей, особенно когда ребята из нашего класса участвовали в спортивных соревнова¬ниях.
В старшем возрасте часто ходили в туристические походы. Брали с собой необходимое снаряжение, ставили палатки, готовили на кост¬ре вкусный обед, купались, загорали, устраивали весёлые игры. А ве¬чером у того же костра рассказывали друг другу всяческие забавные истории, пели под гитару песни. Домой возвращались с массой прият¬ных впечатлений.
ДСШ №2 была для нас вторым домом, где мы проводили основную часть времени. Здесь учились, развлекались, дружили и даже влюблялись. Правда, между одноклассниками романтические отношения почему-то не завязывались. Те, у кого возникало чувство первой люб¬ви, находили объект для поклонения в других классах: девочки пред¬почитали старшеклассников, а мальчики обращали внимание на учениц помладше. Но, как мне кажется, настоящее чувство приходило ко многим уже после окончания школы.
Что сообщить о себе? Окончила экономический факультет Воронежс¬кого государственного университета, работаю экономистом на маслозаводе.
М. И. РАКИТЯНСКАЯ (в школе — КОРОБКИНА).
п. Новая Усмань Воронежской области.
2005 г.
«ХОЧУ ЖИЗНЬ ДЕЛАТЬ С ВАС...»
В последнее время на страницах районной газе¬ты высказывалось много мнений об учителе. И мне¬ния были довольно-таки противоречивые. Меня глубоко взволновали слова заведующей роно Н. Т. Тишаниновой о своей учительнице Е. А. Журкиной, которая определила её судьбу. И в моей жизни есть педагог, с которого многие хотят брать пример.
Я учусь в Добринской школе №2 в 11 классе. Здесь работает много прекрасных учителей. Если бы я их стала перечислять, то набралось бы десятка полтора. Но напишу лишь об одном из них — учите¬ле истории Вик¬торе Ефимовиче Булыкине. Всего три месяца работает он у нас. Когда мы знакомились, он рассказал без всяких прикрас свою биографию. Нас подкупило его искреннее признание: он не жалеет, что судьба его сложилась именно так, что после длительной «аппаратной» работы вернулся в школу.
К сожалению, редко ещё можно встретить учи¬теля, неистово влюблённо¬го в свой предмет. А Вик¬тор Ефимович именно из таких педагогов. И нам он сумел привить интерес к истории.
Прошло несколько пер¬вых уроков — и мы поня¬ли, что история — это не второстепенный предмет. Виктор Ефимович раз и навсегда изменил наше представление об этой нау¬ке. Вместе с ним мы глу¬боко и болезненно пере¬живаем те события, кото¬рые происходят в нашей стране, совершенно по-но¬вому, через призму насто¬ящего вглядываемся в прошлое.
Уроки и методы работы у В. Е. Булыкина разно¬образны. Мы сдаём зачё¬ты, готовимся к конферен¬циям, в гости к нам при¬ходят участники войны, другие интересные люди. Виктор Ефимович не счи¬тается с личным време¬нем. К урокам он готовит¬ся тщательно, подолгу. В библиотеке отбирает необ¬ходимую литературу, находит наиболее интерес¬ный материал...
Мне кажется, это счастливый человек. Потому что дело, которым он сейчас занимается, — люби¬мое его дело (об этом он сам сказал на первом уроке). Если к этому ещё до¬бавить, что и ученики его любят, то это вдвойне при¬ятно.
Компетентность, ши¬рокий кругозор, чуткость, справедливость, а главное, интеллигентность — вот его основные черты. Больше было бы таких учителей, тогда и профес¬сия педагога была бы пре¬стижней. И учитель стал бы авторитетной фигурой, перед ним бы преклоня¬лись.
Словом, в этом педаго¬ге воплотилось мое пред¬ставление об идеальном учителе. И свою жизнь я хочу делать с вас, Виктор Ефимович.
Т.В. ПЧЕЛЬНИКОВА,
ученица 11 класса Добринской средней школы №2.
1991 г.
ПРИМЕЧАНИЕ: Т. В. Пчельникова теперь учительницу русского языка и литературы в ДСШ №1. Свою учительскую карьеру начинала в ДСШ №2 под неусыпным вниманием В. Е. Булыкина.
У НАС БЫЛИ ДВЕ «КЛАССНЫЕ МАМЫ»
Моё знакомство с ДСШ №2 началось чуть раньше, чем я пошла в первый класс, а именно с подготовительной группы («подготовки», как мы её называли). В памяти остался тот восторг, с каким мы, ребята ещё детсадовского возраста, вступили в школьные коридоры. С неподдельным любопытством и удивлением мы разглядывали фонтанчи¬ки у столовой, сказочные рисунки на стенах фойе и, конечно же, классные комнаты.
Наш класс оказался на втором этаже. Его окна выходили на южную сторону, и оттого в нём всегда было по-праздничному светло и как-то по-домашнему уютно. А создавала и хранила этот уют наша пер¬вая учительница Раиса Андреевна Нархова — Учитель с большой буквы. И такая оценка оправдана. Ведь многим из того, что мы, её уче¬ники, знаем и умеем сегодня, обязаны именно ей. А всё потому, что она видела в нас, несмышлёнышах, партнёров по учеб¬ному процессу, имевших право высказать своё мнение, доказать свою точку зрения. Но чаще ей приходилось играть роль «мамы», к которой мы бежали с жалобами и обидами по разным пустякам:
— Раиса Андреевна, а Сашка бросается бумажками!
— Раиса Андреевна, а Таня взяла мой карандаш и не отдаёт.
Р. А. Нархова всегда рассудит даже такой пустяковый конфликт, объяснит, кто прав, а кто виноват, пожурит провинившихся. И в то же время из её объяснений мы извлекали урок нравственности: ябедничество — не лучший выход из подобных ситуаций.
Помимо правил правописания, сложения и умножения, которые Раиса Андреевна преподносила блестяще, она на собственных жизненных примерах показывала, как необходимо поступать в тех или иных случаях, учила отвечать за свои поступки и слова, самостоятельно определять цель в жизни и постепенно двигаться к ней.
— Пусть для начала это будет совсем маленькое достижение, — убеждала она нас. — Например, подтянуться по математике и получить за год «пя¬тёрку». Дальше можно ставить более сложные цели и стремиться достичь их. Пусть где-то будет трудно, пусть будут преследо¬вать неудачи. Зато сколько удовлетворения и радости вы испытаете от сознания, что добились успеха сами, свои¬ми силами.
Девиз «Бороться и искать, найти и не сдаваться», с которым Раиса Андреевна шла по жизни, с охотой перенимали её ученики.
Наша первая учительница была уже немолодой, но очень дея¬тельной, энергичной. Занималась с нами гимнастикой, по окончании учебного года устраивала туристические походы на доступные нам расстояния, задорно распевала песни на уроках музыки. Причём голос у Раисы Андреевны был сравним не с шелестом листвы в слабоветренную погоду, а с весенним многоголосьем птиц, звоном весенних ручьёв.
Эта живая, задорная женщина была нашей «классной мамой» три года. Четвёртый класс мы «перешагнули» и оказались сразу в пятом «Б», руководить которым стала Альбина Васильевна Шульгина.
Моё внимание будущая классная руководительница привлекла ещё раньше. Когда в начальных классах мы на переменах выбегали в коридор, мимо нас часто проходила в учительскую миловидная черноглазая женщина в малиновом плаще и платочке на голове. Глядя на неё, я почему-то очень завидовала тем ребятам, которых она учит физике. Мне так хо¬телось побыть на их месте!
И вот 1 сентября мы пришли в 5 класс. Нас встретила и пригласила в кабинет для занятий именно Альбина Васильевна. Мой восторг от знакомства с ней вскоре перерос в глубокое чувство уважения и восхищения — и как педагогом, и просто, как женщиной. Альбина Васильевна никогда не обругала, не унизила ни одного, даже слабого и недисциплинированного ученика. Всегда серьёзная, уравновешенная, терпеливая. Лишь слишком озорные проделки ребят или их упорное непослушание могли ненадолго вывести её из равновесия.
— Эх, наказание ты моё... — только и вздохнёт она и тут же, как ни в чём не бывало, продолжит урок.
Объясняла материал Альбина Васильевна мастерски. Скучнейшую, казалось бы, теорию физики она подкрепляла всевозмо¬жными практическими занятиями, где в весьма доступной форме с примерами из окружающей действительности «разжёвывала» все законы своего предмета. Недаром многие её ученики, окончив вузы, стали преподавателями физи¬ки.
Позднее Альбина Васильевна признавалась, что поначалу ей было нелегко с нашим пятым «Б». Ведь она до этого всегда была классным руководителем в 8—10 классах, а тут ей достались вчерашние третьеклассники. Разница большая. Неудивительно, что, как только раздавался звонок на перемену, в классе начинался самый настоящий кавардак. Все дружно начинали бегать сломя голову, прыгать, толкаться, кричать. В этой непростой ситуации Альбина Васильевна проявляла весь свой талант педагога. Вместо того чтобы призывать детей к порядку, покрикивая на них, она спокойно объясняла нам, что мы уже не малы¬ши, что стали взрослее и негоже нам скакать по классу. Это действовало.
Аналогичные решения находила классная руководительница и в других случаях. Каждую весну и осень мы выходили на уборку пришколь¬ной территории. Всегда могли бы найтись уклонисты от этих работ. Но Альбина Васильевна первой брала в руки веник или грабли и с усердием принималась за дело. Никому после такого наглядного примера не хотелось выглядеть лодырем. При этом учительница всегда подсказывала, как лучше выполнить ту или иную работу, будь то сбор яблок в совхозном саду или генеральная уборка школьного здания. Она принимала самое деятельное участие в различных классных мероприятиях: конкурсах «Вперёд, мальчишки», КВН, «Золотая осе¬нь»... Вместе разучивали песни, танцы. Альбина Васильевна старалась привить нам любовь к физкультуре и спорту, рассказывала о пользе утренней гим¬настики, обливания водой, массажа.
Будучи преподавателем физики, А. В. Шульгина стремилась заинтересовать своих учеников и другими предметами, наглядно показывая, что в жизни всё взаимосвязано, и знание одного предмета вытекает из другого. Например, без знания математики невозможно хорошо усвоить ту же физику или химию, экономику, информатику. Ненавязчиво настаивала, чтобы мы прилежнее изучали все школьные дисциплины, к чему имелись благоприятные предпосылки. Наши учителя М. Н. Скоробогатова и В. И. Нестерова (математика), К. М. Черникова и О. С. Грибанова (русский язык и литература), Н. П. Овчинников и В. Н. Полосин (иностранные языки), В. Е. Булыкин (история), М. Е. Коняева (экология) и другие были настоящими профессионалами.
О. И. РОДИОНОВА (в школе — КУЗЬМИЧЁВА).
п. Добринка.
2004 г.
МЫ БЫЛИ ОЧАРОВАНЫ ИМ
Так сложилась моя жизнь, что я в настоящее время живу на Кипре, являюсь гражданином Греции и России.
В 1997 году закончил Добринскую среднюю школу №2. Самые тёплые воспоминания у меня связаны с учителями физкультуры С. В. Мальцевым и С. Ю. Николашиным. Последний пришёл работать в нашу школу, когда мы уже практически были в выпускном классе. Он старался походить на Сергея Вячеславовича, помогал ему во всём, набирался опыта.
С. В. Мальцев — эрудированный во всех отношениях человек. Это мы узнали во время проведения турслётов. Пять лет я был членом команды нашей школы по туризму, в котором он был большим знатоком, имея огромный опыт. Недаром наша школа несколько лет подряд занимала первые места на районных соревнованиях, неоднократно была призёром и победителем областных соревнований. Мальцев хорошо рисовал, наверно, унаследовал этот дар от своего отца, местного художника-пейзажиста, в прошлом — учителя нашей школы. Его умение помогало нам на слётах. А вечером у костра или в палатке он брал гитару и тихонько напевал. Мы были очарованы им. Добрый, прекрасный человек! Несмотря на его, казалось бы, небогатырский внешний вид, он очень спортивный и сильный человек. Выносливости, преодолению различного рода препятствий мы учились у него. Поэтому-то, наверно, я и занялся непростым видом спорта — таиландским боксом. Когда приезжаю в Добринку, всегда хочется повидать своего умного и корректного наставника.
В школе я с удовольствием ходил ещё на одну секцию — ушу, которую вёл С. Н. Соболев. Все мы только начали овладевать приёмами борьбы под руководством довольно-таки способного тренера, но тут вдруг секцию запретили, мотивировав это какими-то педагогическими соображениями.
Из учителей, обучавших меня, хочу выделить В. И. Нестерову и Р. П. Искорневу. Валентина Ивановна была нашим классным руководителем. Требовательная и строгая, но справедливая. «Зажигалась» она тогда, когда готовила с нами праздники. Особенно нам удавались «Праздники осени», конкурсы «А ну-ка, парни!»
Раиса Петровна вела литературу. Одновременно она была завучем и, казалось бы, по статусу должна быть строгой, но она нас покоряла своей добротой, простотой. Объясняла всегда понятно, доходчиво, просто. Таких людей сейчас мало, а в школе, наверно, единицы. Никогда она не «любовалась» своей персоной, не проявляла «гонор» с высоты своего положения. Как я теперь понимаю, она была труженицей и, возможно, нелегко ей жилось в не совсем демократичном коллективе школы №2. Мне было очень жаль, что она ушла из ДСШ №2, не доработав до пенсии. Трудно представить школу без неё, той, которая отдала ей столько тепла, энергии, здоровья.
Школьные годы подарили мне много друзей. Каждый раз с нетерпением жду встречи с одноклассниками. Всё у нас ещё впереди. После окончания школы я кое-чего добился в спорте. В 2002 году в таиландской столице Бангкоке стал бронзовым призёром чемпионата мира в своей весовой категории по кикбоксингу (таиландскому боксу), завоёвывал звание чемпиона Кипра в 2001 и 2002 годах.
К. И. ПОПОВ.
Греция.
2003 г.
ШОКОЛАДКИ ДЛЯ ДЕВОЧКИ, КОТОРАЯ НРАВИЛАСЬ
В детский садик мама водила меня мимо школы, которая манила красотой, шумом ребят, какой-то громадой. Очень счастлива была, когда 1 сентября 1991 года мечта моя осуществилась. Моим ровесникам здорово повезло, потому что в начальных классах нас учила замечательная учительница Галина Николаевна Коняшкина. Жизнерадостная, строгая, располагавшая к тому, что мы ей доверяли все свои секреты. Доходчиво, просто объясняла учебный материал. По-матерински относилась к каждому подопечному. Я очень переживала, когда она ушла из жизни. Для меня это была серьёзная жизненная утрата. Никогда не забуду этого умного педагога, открывшего нам дорогу в большой мир знаний.
В первый школьный день нас рассадили по партам. Моим соседом стал Костя Григорьев. С помощью учительницы мы быстро все перезнакомились, освоились. Со многими завязалась крепкая дружба, которую пронесли мы через все школьные годы. До сих пор я поддерживаю дружеские отношения с Надей Крыловой и Ольгой Медведевой. Мы доверяем друг другу личные секреты, приходим в нужную минуту на помощь. А сплотили нас школьные годы — действительно чудесные и неповторимые.
Мало времени прошло с тех пор, как я окончила школу, но уже сейчас становится ясно, кто из учителей оставил заметный след в моей жизни. Я учусь на третьем курсе Мичуринского педагогического университета на факультете биологии и химии. Во многом на выбор моей профессии повлияла Елена Дмитриевна Лазутина.
Очень нравилась Раиса Петровна Искорнева, которую можно было слушать бесконечно. Это единственная учительница, после объяснений которой я приходила домой и не брала в руки учебники по её предметам. Я всё уже прекрасно знала.
С любовью вспоминаю светящиеся от радости глаза входящей в класс Светланы Викторовны Трусевич, доброй, много знающей, готовой всегда оказать человеку помощь, когда ему нелегко.
Эти педагоги научили нас ставить перед собой цели и добиваться их, преодолевать трудности.
Училась я легко и хорошо. Старалась усвоить всё в школе, чтобы дома меньше заниматься, потому, что к подготовке домашних заданий я относилась ответственно и серьёзно.
Как и все учащиеся, пользовалась подсказками и шпаргалками. Считаю, шпаргалки следует писать хотя бы для того, чтобы лучше запомнить материал.
Однажды на контрольной по физике А. В. Шульгина заметила у меня заранее приготовленные листочки. Шума она большого не подняла, но попросила их убрать. Как мне было стыдно!
Считаю, что в школе я получила очень хорошие знания, окончив её почти по всем предметам на отличные оценки.
11 классов позади, но часто бывают такие минуты, когда хочется в школу опять. Там мы были вместе, как одна семья, учились, познавали неизведанное, радовались успехам друг друга, шутили, проказничали…
Одноклассница Света Волкова имела такой же почерк, как и «биологичка» Л. Ю. Ерохина. Мы упрашивали Свету, чтобы она нам поставила по «пятёрке» в журнал. Это было тогда, когда учительница вот-вот должна спросить или в том случае, если против твоей фамилии стояло мало оценок. Светка осторожно ставила отметки, которые нельзя было отличить от подлинных, и мы, довольные, поглядывали искоса на Людмилу Юрьевну: заметит ли? Но всё срабатывало в нашу пользу.
Помню, на уроке истории мы с Олей Медведевой от нечего делать прилепили на пиджак Наде Крыловой «входившую в моду» жвачку. Сначала было смешно, а потом после уроков долго вместе её отдирали.
В общественной жизни класса я участвовала, но не с особенным рвением. Были более активные личности. Хотя и мне поручали кое-что: участвовать в групповом танце, в конкурсе «А ну-ка, девушки!», а в седьмом классе была ведущей на Новогоднем празднике.
Некоторые девочки уже в школе начинали встречаться с парнями. Со мной этого не произошло. Но помню, как в начальных ещё классах я нравилась Алёше Нестерову. Он мне уделял внимание. Мы сидели с ним за одной партой, и он постоянно носил мне в школу шоколадки. А однажды, придя домой, я их обнаружила в сумке. Но эти знаки внимания ни во что не переросли.
Класс наш дружный, мы решили встречаться каждый год. Теперь мы уже в «четырнадцатом «Б», потому что с каждым годом взрослеем на один класс. При встрече беседуем о жизни, вспоминаем школу, учителей, их смешные прозвища. С одноклассницей Людой Бородиной видимся только раз в год, так как она учится в Республике Беларусь. Очень скучаем друг по другу, переписываемся.
Часто захожу в школу, потому что там у меня остались друзья и любимые учителя.
Моё поколение, наверно, отличается от предыдущих, но и мы не лишены высоких человеческих качеств, благодарности тем, кто одиннадцать лет дышал с нами одним воздухом, разделял наши радости и горести — нашим педагогам.
И. Е. ЛАРИНА.
г. Мичуринск Тамбовской области.
2004 г.
МЫ СЕБЯ ЕЩЁ ПОКАЖЕМ!
В первый класс я пошла в 1991 году. Это был солнечный день. Помню, что мама утром долго завязывала мне большой белый бант, а я всё её торопила, не могла дождаться, когда же я буду на линейке вместе со всеми учениками.
Приход на линейку первой встречей со школой назвать не могу, так как я часто бывала здесь со своей сестрой Леной. Но когда 1 сентября я ощутила себя полноправной ученицей, радости моей не было конца. Познакомилась с учительницей Клавдией Тимофеевной Похмельных, она мне понравилась — её глаза излучали доброту. Среди одноклассников я сразу почувствовала себя своей, так как со многими была знакома ещё с детского сада.
В младших классах мы привыкли к одной учительнице, а когда пошли в старшие классы, их было много и все разные. У каждого свои требования, правила, порядок опроса, и к этому приходилось привыкать.
Наиболее заметный след, сохранившийся в моей памяти на всю жизнь, оставила наша новая классная руководительница И. В. Родионова. Именно она поддерживала меня, да и всех других одноклассников в трудных случаях, беседовала с нами не только на учебные темы, но и о жизненных ситуациях. Мы с ней хорошо ладили, понимали друг друга, часто общались и вне школы.
Для меня Ирина Васильевна — самый лучший учитель. Призна¬тельна я и всем другим педагогам.
Успехи в учёбе меня вполне удовлетворяли: я была твёрдой хорошисткой, стремилась эту планку неуклонно поддерживать. Мои любимые предметы: русский язык, история и обществоведение. Никогда не зубрила, все гуманитарные предметы мне давались легко. Сложнее было с точными науками, приходилось вникать поглубже. Не всегда сразу получалось, но своего добивалась. Домашние задания, как правило, делала очень быстро, при этом вполне добросовестно. Всегда, хотя и хорошо выучила урок, на всякий случай запасалась шпаргалками — это моя слабость. Но в шпаргалки заглядывала редко.
А что касается подсказок, то ими иногда пользовались и отлични¬ки. Приходилось изредка и мне...
Чем ещё запомнились школьные годы? Иногда подшучивали над учителями, но, как мне кажется, никто из них по-настоящему за это не обижался. В старших классах не обходилось без взаимных симпатий между мальчиками и девочками. Влюблялись многие, но это было мимо¬лётное, быстро проходило.
Школьные друзья были и сейчас есть. Я за них очень рада: почти все поступили, куда хотели, а кое-кто уже вышел замуж. Ду¬маю, у всех у нас всё будет замечательно. Наш выпуск себя ещё по¬кажет!
Я учусь на третьем курсе Мичуринского педагогического инсти¬тута. Буду преподавателем биологии и химии. Мечтаю поступить на работу в родную школу.
До меня ДСШ №2 окончила моя старшая сестра Елена. Она — учитель-логопед Добринской средней школы №1, повлиявшая на мой выбор профессии. А вообще-то я с детства мечтала стать педагогом.
С. С. ВОЛКОВА.
п. Добринка.
2004 г.
ДЛЯ НАС ОНА ТОЖЕ БЫЛА РОДНОЙ
МОЁ СЧАСТЬЕ — В МОИХ УЧЕНИКАХ
В 1941 году после окончания Воронежского педтехникума я начала работать учительницей начальных классов в Добринской семилетке. В 1947 году была переведена в Чуевскую среднюю школу. Радость переполняла моё сердце от сознания того, что буду работать именно в этой школе. Здание школы было двухэтажным, самым высоким в посёлке. И хотя оно после реконструкции церкви было несколько причудливой формы, мне понравилось с первого взгляда. И ощущение гордости за то, что я проработала в этой школе сорок лет, не покидает меня до сих пор. А в то время, будучи молодой учительницей, я поставила себе задачу: стараться изо всех сил в работе, быть на высоте не только внутренне, но и внешне.
Директор Н. А. Сорокин на первый взгляд казался очень суровым и неподступным. Поначалу я боялась у него спросить что-нибудь по работе, даже внешний его вид — высокий рост, строгость в одежде — не располагали к общению. И хотя мы жили по соседству, я его стеснялась, лишний раз не хотела попадаться ему на глаза, больше общалась с его женой Тамарой Ивановной, учительницей биологии. Но вскоре эта боязнь прошла, разрешившись одним разом.
Николай Александрович очень любил цветы не только в разбитых им клумбах, но и в самом здании школы. Как-то на педсовете он дал задание каждому учителю принести в школу из дома по одному комнатному цветку. После некоторых раздумий я решилась притащить огромный фикус, красивое экзотичное растение, с которым мне трудно было расстаться. Не знаю, откуда узнал Сорокин, что именно я принесла его, но случай, произошедший потом, навсегда погасил во мне боязнь перед этим человеком и позволил мне увидеть в нём здоровый юмор, самоироничность, весёлость, жизнерадостность.
А было это так. Мы с одной учительницей помогали вешать на стену плакат «За детство счастливое наше спасибо, родная страна!» Вешать надо было высоко, поэтому мы разулись и встали на парты, а учитель труда прибивал. Директор следил внизу за тем, чтобы вешали ровно. Один плакат повесили, другой следовало вешать на некотором расстоянии. Для этого надо было слезть, обуться, разуться и вновь влезть. Очевидно, чтобы ускорить эту «процедуру», Николай Александрович машинально перенёс меня на другую парту. Я даже не успела опомниться. А он посмотрел кругом и сказал:
— Это я её за фикус катаю!
Очень уж понравился ему мой цветок.
Однажды около школы под надзором директора учителя сажали деревья. Откуда-то принесли саженцы, мы копали лунки, сажали деревца, поливали. Буквально после этого состоялся педсовет. Директор со свойственной ему строгостью вначале поблагодарил всех за работу, сказал, что теперь надо ухаживать за саженцами. И, не меняя интонации, продолжил, что все работали хорошо, только одна учительница, Сафонова Мария Ивановна, испытывала трудности при посадке. Мы все замерли.
— Мария Ивановна, оказывается, не знает, каким концом погружать саженец в лунку — верхушкой или корнем, — закончил свою речь Сорокин. Бедная учительница начала оправдываться. И только тут Николай Александрович разразился смехом, хохотал весь педсовет. Шутка удалась, была разрядка после физической работы.
У Сорокиных было уже пятеро детей. Николай Александрович как-то разыграл моего мужа, сказав, что его жена серьёзно заболела: по утрам у неё пухнет живот. Мой муж сочувственно рассказал об этом мне. Не удержавшись, я рассмеялась, так как знала, что Тамара Ивановна ждала шестого ребёнка.
Сын Саша родился у них 17 ноября 1949 года. В 1956 году к началу занятий ему ещё не исполнилось семи лет, поэтому в школу его не должны были взять. Сорокин брал только тех, кому строго исполнилось семь лет. Были случаи, когда ребёнку до семи не хватало несколько дней, но директор был непоколебим. Саше же не хватало 2,5 месяца. Помню, Николай Александрович робко затеял со мной разговор о том, чтобы я взяла его в свой класс. Я, как поборник справедливости, напомнила о возрасте мальчика, о том, что ему будет тяжело, ведь он такой маленький, вдруг я не справлюсь. После долгих уговоров я согласилась. Мне было лестно услышать из уст скупого на похвалы директора, что Саше будет легко с таким «спокойным и уравновешенным учителем». Это была своеобразная оценка моей работы. Помню, он назначил в моём классе на март родительское собрание. Мне сказал, что придёт на него не в качестве директора, а в качестве родителя. Я готовилась к этому ответственному собранию, но не суждено ему было сбыться. Старые раны и сердце беспокоили фронтовика, в апреле 1957 года он умер от сердечного приступа. Светлая ему память!
Завучем в школе работала З. Н. Паринова, очень шумоватая, громко отчитывающая ребят, иногда готовая «растерзать» за их проступки. Но потом всё с неё сходило, зла она не держала, по натуре была добрым человеком. Много времени проводила в школе. Жила недалеко от вокзала по улице Первомайской с матерью и дочерью Валерией.
В то время в школе работала моя свекровь Мария Николаевна Тупикова, учительница математики. Жили мы с ней вместе. Из троих сыновей одного она потеряла на фронте — Дмитрия. Была умная, добрая, её очень любили ученики.
Самой именитой и опытной учительницей русского языка была, конечно, К. А. Чеботарёва. В школе её уважали и побаивались одновременно. Авторитет её давил даже на Зою Николаевну Паринову.
Мне пришлось учить её единственного сына Алика Чеботарёва. Клавдия Алексеевна души в нём не чаяла, слепая материнская любовь не знала границ. Алик учился слабовато и был очень непослушным ребенком. На уроках он мешал и учителю, и учащимся. Однажды нервы мои не выдержали, я вывела его из класса и посадила в зале на скамеечку. Сказала, чтобы он сидел здесь до звонка, а сама ушла продолжать урок. Но случилось непредвиденное — Алик сбежал. Вдруг в класс постучала завуч школы с обеспокоенным видом, в коридоре потихоньку сообщила об этом и о том, что организовала с помощью девятиклассников его поиски.
— Анна Александровна, я вас прошу, никогда, ни при каких обстоятельствах, не удаляйте Чеботарёва из класса, иначе будет огромный скандал!
И, действительно, когда я вела урок, внезапно распахнулась дверь и в класс «влетела» (другого слова не подберёшь) Клавдия Алексеевна с отчаянным криком:
— Верните моего сына!
Я до сих пор не могу без содрогания вспоминать этот случай. В присутствии учеников она отчитывала меня. Наверно, у неё было такое состояние в тот момент, что чувства возобладали над разумом. Алика потом нашли сидящим на дереве в саду. После он мне ещё долго трепал нервы…
По соседству со мной жил старейший учитель школы И. В. Янцев, скромный и трудолюбивый человек. Всегда интересовался жизнью школы, когда был уже на пенсии. Даже пытался меня защитить, когда однажды меня обидели невниманием.
Нельзя пройти мимо четы Магницких. После смерти Сорокина директорствовать стал Борис Васильевич. Он больше занимался хозяйственными делами. Любил шутки, прибаутки, был рассеянным и неряшливым, за что над ним подшучивали ученики. Любил крепкие напитки. Зачастую с моим мужем, работавшим в то время завхозом, после решения хозяйственных вопросов «обмывали» сделанное. С уходом на пенсию некоторое время работал ещё в группе продлённого дня.
Жена его, Мария Андреевна, преподавала математику. Не могу судить о её работе, но была она под стать своему мужу. Они внешне даже были чем-то похожи. Она курила, отчего голос у неё был хрипловато-грубый. Один случай меня просто шокировал. У нас была собака, которая бегала по всей улице. Около дома Магницких она попала под машину. Вдруг ко мне приходит её внучка Лена с запиской от бабушки. Там было написано, чтобы я передала ей один рубль, так как она заплатила мужикам, зарывшим собаку.
После Магницкого школу принял под своё начало В. П. Сотников, вскоре получивший звание «Заслуженный учитель школы РСФСР». Историк, тихий и скромный человек, никогда не повышал голоса ни на учителя, ни на ученика. Ко мне он часто ходил присутствовать на уроки: сядет скромно в углу — и как будто его нет в классе. Он знал, что иногда у меня в семье были неполадки. Однажды мне было так плохо, что я осталась после занятий одна в классе. Вошёл директор и, заметив моё настроение, начал утешать, а я не могла сдержать слёз.
Помню, он присутствовал у меня на изложении «Трусиха». Вначале мы с учащимися пересказали текст, потом перешли к письменному изложению. Перед тем, как приступить к самостоятельному письму, я спросила у одного мальчика:
— Как назовём текст?
Тот долго молчал, а потом выпалил:
— Дристунья.
Хохотали все, улыбался и Василий Прокопьевич.
Потом его перевели заведующим роно, а директорствовать стал П. С. Хмелёв. Был такой момент, когда я обиделась на него. Он бывал у меня на уроках, хвалил, постоянно ставил в пример. Но однажды, зачитывая на родительском собрании праздничный приказ о поощрении учителей и работников школы, пропустил мою фамилию. Мне почему-то было стыдно перед родителями, которые тоже это заметили и вопросительно смотрели на меня. Только после вмешательства И. В. Янцева фамилию мою в приказ вписали, но было уже поздно: на собрании она не прозвучала. Вот таким невнимательным он мог быть. Главное его требование — ни одной «двойки» в четверти. В школе не должно было быть неуспевающих. Мы с М. А. Елисеевой всё же ослушались и «умудрились» поставить по две «двойки», за что были вызваны на «ковёр» и вынуждены были переправить отметки.
Завучем много лет работал Н. В. Башкин, с которым я когда-то училась в Стрелецкой школе. В начальных классах учила двоих его детей — Владимира и Ольгу, которые впоследствии стали учёными, соответственно защитили докторскую и кандидатскую диссертации.
Сам Николай Владимирович был излишне строгим. В школе опоздать на урок считалось ЧП, быстро побежать по лестнице, громко засмеяться во время перемены — тоже. Все, кто имел отношение к школе, лишний раз боялись попадаться ему на глаза.
Потом директорствовали В. И. Кутузов, Г. П. Пешкова, но работала я с ними мало. Единственное, что могу отметить: в настоящее время нас, ветеранов, не забывают в школе. Приглашают на День учителя, помнят о наших юбилейных датах, оказывают помощь в организации похорон родственников. Спасибо за это руководству школы.
Не забывают меня и мои многочисленные ученики. Звонят, беспокоятся, поздравляют, приходят в гости. Я счастлива.
А. А. ТУПИКОВА.
п. Добринка.
2004 г.
КАК Я СТАЛА МУЗОЙ
В годы Великой Отечественной войны я работала в Чуевской средней школе преподавателем литературы в 8 — 10 классах. Это были тяжёлые годы. Многие мальчики, а также немало девочек добровольно ушли на фронт: Виктор Дуплищев, Николай Башкин, Николай Кузьмин, Шура Симачёва… Были погибшие и раненые.
Первый выпуск моих воспитанников пришёлся на 1942 год. А осенью всех ребят мобилизовали: Александра Янцева, Петра Капралова, Бориса Абакумова, Александра Анохина, Владимира Чернышова, Леонида Булгакова (брата З. Н. Париновой) и других.
Леонид Булгаков вернулся по ранению (работал первым секретарём Добринского райкома ВЛКСМ), а остальные навечно остались в нашей памяти…
Не легче было и в тылу. Школа практически не отапливалась, и мы занимались в пальто, валенках. Но и это имели не все. Помню Марию Титову (в будущем Кочеткову), как она прятала ноги в худых валенках за парту, а под ними — лужа воды от растаявшего снега. Отец её погиб на фронте, мама была больна, и девочке пришлось взять на себя заботы о младших братьях и сёстрах. Но горе и нужда не сломили её. Она заочно окончила 10-й класс, потом пединститут, работала преподавателем и завучем в Добринской средней школе №1, а затем в райкоме партии. Одно время была даже секретарём райкома КПСС по идеологии. Потом вернулась в ту же школу на преподавательскую работу.
Молодёжь в годы войны и воевала, и трудилась в тылу. И училась в тылу, преодолевая трудности, все невзгоды. В летнее и осеннее время работали в колхозе на уборке зерновых, сахарной свёклы. Шефствовали над ранеными в расположенном в школе госпитале, помогали им, чем могли, утешали и вдохновляли, участвуя в художественной самодеятельности.
Шли бои за Сталинград. Железную дорогу от Грязей до Сталинграда немцы основательно бомбили. На станции Жердевка враг разбомбил эшелон с военным грузом и людьми. Узнав об этом, наши старшеклассники без разрешения взрослых, из чувства патриотизма, ушли с занятий и направились на помощь пострадавшим.
Был ещё драматичный случай: зенитчики, располагавшиеся в Добринке, не опознав свой самолет, сбили его над селом. Лётчик, к счастью, спрыгнул с парашютом. Всё обошлось…
Всех нас взволновала и такая весть: на мосту через речку Чамлык, у деревни Киньшино, потерпел крушение воинский эшелон.
Перед войной я успела окончить только учительский институт. Понимала, что этих знаний недостаточно. Много читала литературы, журналы в библиотеке райкома партии, в котором работала моя подруга Нина Волокитина. Готовилась к урокам основательно. Всё расскажу, всё объясню…
Ученики выслушают, а завтра забудут. Дают мне только то, что есть в учебнике. Меня это сердило. Я требовала более полных ответов. И вот однажды вхожу в класс, сажусь за стол, а на нем с подковыркой написано: «О муза, будь послушна…»
Я не обиделась. Прочитала написанное вслух, громко. Завязался своего рода диспут. В результате договорились: о том, чего нет в учебниках, я буду рассказывать медленно, так, чтобы все могли записать услышанное.
Конфликт был исчерпан. А Муза, Фелица, Натали так и остались «приставками» к моему имени.
В 1944 году по ранению возвратились с фронта и пришли в школу завуч и преподаватель литературы Александр Семёнович Саранцев, учитель физики и математики Павел Григорьевич Гордобин. Оба умные, эрудированные, они внесли в работу школы много нового, в том числе вечера вопросов и ответов. Учащихся интересовало всё, вплоть до научных открытий того времени. Устраивались и литературные юбилейные вечера.
«Комсомольская правда» напечатала статью о юных патриотах Краснодона — подпольщиках-краснодонцах. Было много бесед на эту тему.
Необычно живо и интересно прошла встреча с фронтовым журналистом, выпускником ЧСШ Михаилом Домогацких, приехавшим в отпуск (после войны он был корреспондентом «Правды»).
В 1945 году десятиклассники впервые сдавали экзамены на аттестат зрелости (до этого был просто аттестат). Была учреждена золотая медаль для отличников. Первой медалисткой в ЧСШ стала Раиса Жоголева.
Остаюсь благодарна моим первым коллегам по долгой педагогической дороге: Ф. С. Голубых, Н. А. Сорокину, А. К. Вершковой, Г. Г. Смык, А. Д. Юрицыной, А. С. Саранцеву.
А. В. ГОРДОБИНА (в школе — КОЛЬЧУГИНА).
г. Воронеж.
2003 г.
ГОСПИТАЛЬ ПРИБЫЛ ИЗ БОРИСОГЛЕБСКА
Нашу «кулацкую» семью репрессировали в Мордово, и в 1930 году мы вынуждены были переехать в Чуевку на постоянное место жительства. Я успела окончить всего пять классов, в семнадцать лет вышла замуж. Это был 1935 год. К началу войны я имела уже двоих детей и ждала третьего. На второй день после её объявления мужу В. А. Логунову пришла повестка на фронт. Он вынужден был пойти в военкомат и попросить отсрочку, пока я рожу ребёнка. Через две недели родился сын Геннадий, и муж ушёл на фронт.
Жила я со свёкром и свекровью на частной квартире у тёти Тани Логуновой (по-уличному Ковыльниковой). Надо было кормиться. Свекровь сидела с детьми, а я работала на пекарне, где сушили сухари для фронта. Вскоре меня сократили.
И тут где-то в октябре 1941 года из Борисоглебска эвакуировали госпиталь в здание Чуевской школы. Начальником госпиталя был Александр Александрович Бахолдин, главным врачом — добринский врач Сергеев. Они оба жили на квартире у М. И. Волокитиной.
Госпиталь набирал рабочих. Из Грязей приехала моя золовка С. А. Логунова и поступила посудомойкой. Она помогла и мне туда устроиться. Меня взяли кладовщицей при кухне, которая располагалась в доме, где жила семья Ф. С. Голубых. Накладные выписывал Иван Алексеевич Строков. Он был в одном лице и бухгалтером, и калькулятором.
Раненых кормили хорошо. Было мясо, манка, другие крупы, мука, картофель, даже изюм, из которого варили кисель. Мясо хранилось в подвале.
Раненых доставляли со станции на лошадях, часто ночью. Мы с поваром подолгу допоздна ждали, чтобы накормить вновь прибывших. Когда их везли, слышались стоны и душераздирающие крики. Многие умирали, не выдержав операции. Хоронили их на Чуевском кладбище. Моего свёкра, умершего во время войны, похоронили вместе с ними. Это я помню хорошо, как и то место захоронения. Районное начальство собиралось поставить здесь памятник, но так всё и осталось на словах.
Койки стояли в классах, оборудованных под палаты. Каждое воскресенье к раненым шли посетители – взрослые, школьники. Помню, с патефоном приходила З. П. Горбачёва, работавшая в конторе «Заготзерно». Раненые с удовольствием слушали пластинки, читали принесённые газеты, журналы, смотрели выступления школьников, которые помогали писать их родным письма.
Прачечная была в сарае у И. В. Янцева, бельё сушили в помещении около железнодорожной линии, где старый элеватор. Купали раненых в бане возле нынешнего здания милиции. Конечно, всё располагалось неудобно, далеко друг от друга, но другого выхода не было.
Школа в это время работать не переставала, она размещалась в разных зданиях, в том числе и в частных домах.
Госпиталь просуществовал всего полгода, в марте его эвакуировали в Борисоглебск. Был прощальный вечер…
А. Н. ЛОГУНОВА.
п. Добринка.
2003 г.
НЕЗАБЫВАЕМЫЕ КУРСЫ В МГУ
По распределению Воронежского облоно в 1952 году двадцатилетней девушкой я приехала работать в Чуевскую среднюю школу. По специальности – физик и математик, но за время работы преподавала арифметику, алгебру, геометрию, тригонометрию, черчение, физику, информатику и даже все дисциплины в начальных классах. Это ровно за 41 год.
Первое время школа была мало уютной: в классах стояли печи-голландки, которые уборщицы топили торфом. Повсюду дым, электрического света ещё не было, даже радио отсутствовало. Но жизнь не стояла на месте. Постепенно в школе установили водяное отопление, дали электрический свет от комхозовского дизеля, появилось радио в домах и на столбах.
При директоре Н. А. Сорокине построили с правой стороны здания теплицу, в которой стояли стеллажи с землёй. Даже выращивали клубнику зимой.
Уже в пятидесятые годы было пристроено первое крыло с левой стороны — мастерские, в шестидесятые — правое крыло — спортивный зал.
Школа тех лет обслуживала близлежащие сёла и те, где не было средних школ. Наполняемость в восьмых классах достигала пятидесяти человек, набирали из семилеток до пяти параллельных классов. Работали в две смены. Была и третья смена — школа рабочей молодёжи.
Первое время мне не хватало практики. Очень помогли освоиться старшие коллеги — М. Н. Тупикова и З. Н. Паринова. Благодарна им до сих пор.
За время моей работы поменялось несколько директоров, завучей, ещё больше — учителей, но педагогический коллектив всегда оставался дружным, слаженным.
«Первую закалку» я получила при очень требовательном и справедливом директоре Николае Александровиче Сорокине, преподававшем химию.
Я была молодая и непрактичная учительница. Всё хотела по справедливости жить и работать. Отметки старалась ставить такие, которые заслужили учащиеся. Не могла явным «двоечникам» выводить удовлетворительные оценки, поэтому у меня всегда было много «осенников». Я училась заочно в пединституте, где во время летних каникул проходила сессия. Но Сорокин меня не отпустил на неё, сказав, что сама расплодила «осенников», сама с ними и занимайся. Это был 1953 год. Как сейчас помню, мои «осенники» лазили в школьный сад, рвали малину, зелёные яблоки, а я одна во всей школе решала с ними задачи, примеры, учила таблицу умножения. Вот таким принципиальным был директор.
Как-то к нам пришла Т. А. Ерофеева. Она окончила институт рыбной промышленности, но так сложились обстоятельства, что она попросилась на работу в нашу школу. Сорокин, со свойственной ему прямотой, развёл руками и сказал, что «у нас тут не рыбный водоём, и таких специальных часов нет». Но потом всё-таки несколько часов биологии ей дали. Из-за нехватки учителей-специалистов раньше вообще учителя начальных классов могли вести математику, ботанику, русский язык. Это Т. И. Сорокина, А. Т. Голубых, А. А. Тупикова.
Был Сорокин и человечным, заботился о своих учителях. У Г. Д. Яриковой (Лебеденко) отец погиб на фронте, остались они три сестры с матерью без жилья, в бедности. Директор похлопотал о том, чтобы им предоставили квартиру.
Дольше прожил бы Николай Александрович, если бы не его больное сердце. Сказался на здоровье и один неприятный случай. Когда Сорокин лежал последний раз в воронежской больнице, пошли упорные слухи, что по возвращении его посадят, так как была арестована школьный бухгалтер Злобина. Её судили и посадили на восемь лет. Это сломило директора, из больницы он приехал подавленным и вскоре умер от сердечного приступа.
Раньше он был смелым человеком и не боялся даже районное начальство. Когда его вызывали на совещания в райком или райисполком, он почти никогда не ходил, мотивируя это тем, что там делать нечего, что школа важнее всего. Даже такое выражение зачастую употреблял: «В гробу я их видал!»
После Николая Александровича обязанности директора школы исполнял Б. В. Магницкий. У него высшего образования не было, из-за чего его так и не могли назначить директором, много лет он был исполняющим обязанности. Помню его всё время хлопочущим по хозяйству, рассказывающим анекдоты.
Следующий директор — В. П. Сотников. Он был тихим, спокойным, человечным. Всегда отпустит, если у него отпрашиваешься. Выпивал, но никого не трогал, лишь бы уроки шли и учителя были на месте. И его никто не подводил.
Сменивший Василия Прокопьевича П. С. Хмелёв пришёл к нам в школу из райисполкома. У меня о нём очень хорошие воспоминания. Маленький, полный, поздний в семье ребёнок (мать родила его в 55 лет). Строительство нового здания школы велось под его руководством. Когда Хмелёв отсюда уехал, в Воронеже у него уже был построен дом.
Директорами были также Н. С. Афанасьев и М. В. Дедяева.
Работа в школе всегда считалась нелёгкой, так как менялись программы, учебники, приходилось ездить на переподготовку в Липецк. А однажды мне посчастливилось побывать на месячных курсах при МГУ в столице. От района нас посылали троих: меня — математика, М. В. Дедяеву — химика и В. И. Кутузова — физика. В потоке нас было триста человек. Лекции читали авторы новых учебников. Всё было здорово! Потом на районной конференции мы делились опытом.
Когда перешли в новое здание и занятия начались по кабинетной системе, стало намного легче.
Всех учителей, с кем мне довелось работать в Чуевской, а потом в ДСШ №2, вспоминаю с благодарностью.
К. В. КРУТСКИХ (КОСТРОМИНА).
п. Добринка.
2003 г.
ДЕЙСТВОВАЛ ПРЕКРАСНЫЙ ХОР
Годы работы в Чуевской школе остались в памяти на всю жизнь. Вместе с мужем Ю. М. Назаровым, 1929 года рождения, мы преподавали пение. Юрий Михайлович играл на баяне. Это происходило в пятидесятые — начале шестидесятых годов. Директорами в то время были поочередно Б. В. Магницкий и В. П. Сотников.
В школе действовал прекрасный хор, с которым мы выступали на вечерах и у себя и в районном Доме культуры. Хоровой кружок вела я, аккомпанировал муж. Я прослушивала детей, наиболее способных к пению брала в хор, который состоял из пятидесяти — шестидесяти человек. Занятия велись регулярно в вечернее время.
Вместе с З. Н. Париновой и Ю. А. Лебеденко мы готовили литературные монтажи, к которым по теме я подбирала песни. Прежде чем выступать на сцене, мы много раз репетировали, чтобы не ударить в грязь лицом. Песни часто пели на два голоса. Многие ребята солировали, и я с ними работала индивидуально. Самыми способными в моё время были братья Комаровы — Владимир и Виктор, Юрий Буданцев, Ольга Орефьева, Щелухины Владимир и Татьяна, Ходыкина Валентина.
Очень хорошо помню, как готовились к конкурсу драматизированной песни. Мы выбрали «Бухенвальдский набат», солировал Юрий Буданцев, в роли Матери с ребёнком выступала Валентина Никитина (Хаджишвили). Конкурс мы блестяще выиграли.
С хором у меня получалось неплохо, успех был большой. Научилась я всему у Нины Михайловны Дугиной, которая некоторое время работала в школе и организовывала этот певческий коллектив.
З. П. НАЗАРОВА.
п. Добринка.
2003 г.
ПОКОЛЕНИЯ БЫЛИ РАЗНЫМИ, А КОЛЛЕКТИВ — ЕДИНЫМ
В Чуевскую школу меня направила комиссия по распределению молодых специалистов Воронежского государственного пединститута. Проработала здесь с 1954 по 1962 год. Это были замечательные годы моего «посвящения в учительский труд». Каково бы стало мое отношение к нему, если бы я попала в другую школу? Как бы сложилась моя дальнейшая судьба? Ясно одно: коллектив ЧСШ принял меня, 20-летнюю, как родную дочь, всячески опекая и ненавязчиво обучая.
Этот коллектив можно условно разделить на три категории: старшая, средняя и молодёжь. Но все трудились как единый организм. Стояла творческая атмосфера, всё было подчинено обучению и воспитанию детей. Все учителя были настолько яркими личностями, что об этом, наверное, напишут многие их ученики.
Дети были из разных сёл и деревень, так как другой средней школы не было. Многие жили на частных квартирах. Можно только поражаться, как коллективу учителей в течение сентября удавалось сделать так, что все ученики стали чувствовать себя спокойно и уверенно в новой обстановке.
В недрах ЧСШ зарождался знаменитый «липецкий опыт», к нам приезжали учителя со всей области и из-за её пределов.
Душой педагогического коллектива была Зоя Николаевна Паринова, завуч. Она и организатор, и методист, и Учитель с большой буквы. Её знали во всём районе. Она приходила на помощь каждому, кто в этой помощи нуждался: к ребёнку, к его родителям, и, казалось бы, к совсем посторонним людям. А ещё она была участницей художественной самодеятельности районного Дома культуры. Мы, молодые педагоги, учились у неё трудолюбию и терпению.
Зоя Николаевна принадлежала тогда к средней группе педагогов. В этой группе были: красивая чета Башкиных — Николай Владимирович и Анна Алексеевна, Анастасия Дмитриевна Юрицына, Михаил Филиппович и Александра Никифоровна Гончаровы.
Представители старшей группы, в которую входили Таисия Иустиновна Спасская, Мария Николаевна Тупикова, Николай Александрович Сорокин, Клавдия Алексеевна Чеботарёва, олицетворяли собой настоящего Народного Учителя.
Молодые педагоги быстро входили в коллектив, успешно осваивались в нём, равнялись на старших и «средних» коллег, внося при этом в работу свежую струю. Раиса Петровна Плохотниченко — преподаватель физвоспитания — стала руководителем танцевального коллектива учащихся, Галина Дмитриевна Ярикова (Лебеденко) — участница художественной самодеятельности РДК — по своей красоте и манере исполнения классического репертуара не уступала известным киноактрисам.
Коллектив учителей формировался различными методами. Это педсоветы, это совместная подготовка к общешкольным мероприятиям, это и всеобщий учительский сбор почти экспромтом. Помню, на экраны страны вышел фильм «Летят журавли». Отношение к нему было неоднозначным. По инициативе Зои Николаевны в учительской собрались все учителя. На столе — большой самовар, домашние пироги, пряники. Под незвонкую «песню» кипящего самовара разгорелись нешуточные споры между молодыми и пожилыми педагогами. Но споры тактичные, без намёка на оскорбление личности. И хотя мы не пришли к единому мнению (спор продолжался по дороге домой), все остались довольны.
Минули годы. Наши ученики разлетелись по всей стране, но все они навсегда остались верны своей школе и своим учителям. Кто они, наши воспитанники? Вот небольшой перечень. Геннадий Говоров (в школе — «гроза» девчонок) — заслуженный металлург, работал на НЛМК; Лидия Логунова (ныне — Федулова) — заслуженный учитель России, живёт в Липецке; Римма Ольшанова (Дубовицкая) — заслуженный работник здравоохранения, старшая медсестра областной больницы; Людмила Воробьёва — заслуженный юрист в городе Нижний Новгород; Галина Аносова, окончившая Московский архивный институт, — специалист Липецкого областного госархива; Галина Секачёва — завуч школы-гимназии №64 города Липецка; Людмила Кутузова (Размолодина) — преподаватель Морской академии в Санкт-Петербурге; Борис Размолодин — преподаватель техникума в городе Пушкине; Анна Козлова — учительница школы №61 города Липецка; Галина Бобровская — преподаватель Липецкого технического училища №7; Зинаида Антюфеева — медицинский работник в областной больнице; Раиса Воробьёва — экономист; Галина Гребенщикова — учитель немецкого и французского языков; Зинаида Злобина — специалист детской стоматологической поликлиники в городе Липецке; Тамара Зайцева (Зюкина) — директор Хворостянской средней школы №2; Валентина Комарова (Нестерова) долгие годы преподавала в родной школе математику, сейчас на пенсии.
Интересно сложилась судьба у Александра Клокова. Был преподавателем Липецкого технического университета, потом уехал на преподавательскую работу в Африку. Пять лет находился в Алжире, сейчас — в Гвинее.
Всех невозможно перечислить, за что прошу извинить.
О себе. Педагогический коллектив ЧСШ в 1962 году рекомендовал меня на работу в областной институт усовершенствования учителей. Приходилось бывать в коллективах многих школ области, и всегда я сравнивала их с коллективом Чуевской школы, давала им советы, почерпнутые из её опыта.
В 1968 году перешла в Липецкий металлургический техникум, где проработала до пенсии заведующей металлургическим отделением.
Отличник народного просвещения, награждена медалью «Ветеран труда», была участницей ВДНХ и отмечена дипломом этой выставки, награждена также дипломом ЦК ВЛКСМ за руководство по обмену опытом работы студентов над рефератами, участвовала в конференциях педагогов Москвы, Волгограда, Воронежа, Саратова, Омска, Магнитогорска, Новгорода.
Т. В. ЧЕКУНИНА.
г. Липецк.
2004 г.
МЫ ВИДЕЛИ И ЗНАЛИ ТО, О ЧЁМ УМАЛЧИВАЛОСЬ
В 1955 году я с мужем и троими детьми приехала в Добринку. Вначале стерегла овец, а через полтора года устроилась работать уборщицей в Чуевскую среднюю школу, в которой в это время директорствовал Б. В. Магницкий. В школе нас было четыре уборщицы: Т. И. Распопова, М. Д. Васильева, Н. А. Буданцева и я. В обязанности наши входило не только мыть полы, убирать в кабинетах, но и звонить на уроки и перемены. Около входной двери, в коридоре первого этажа стоял диван, висели часы, на подо¬коннике находился медный церковный колокольчик. Однажды кто-то его украл. Это было большим происшествием для школы. Потом, правда, откуда-то принесли другой колокольчик, тоже медный, со старославянскими надписями, такого же размера, но был он с дыркой и звонил как-то непривычно. Затем ввели уже электрическую сигнали¬зацию. Нажмёшь на кнопку — и зазвенело.
Бывало, только позвонишь на урок, глядь — кого-то уже с урока выгнали. Челове¬ка два-три по школе гуляют, а мы, уборщицы, вынуждены за ними приглядывать. Я с ними ладила всегда, старалась, чтобы ничего не натворили. По их просьбе даже сига¬реты им приносила, которые брала у М. А. Кучева, учителя физкультуры. А уж если что натворят, то и уборщицам доставалось.
Жили тогда все бедно, технички получали вначале 27 рублей, потом — 42 и, наконец, 60 рублей в месяц. А мы с М. Д. Васильевой без мужей воспитывали детей. Что тут скрывать, иногда вечерком уголька по ведру приворовывали. Как-то завхоз привёз крупный хороший уголь. Мы по ведру себе приготовили загодя. Н. В. Башкин это увидел, сбегал к Н. А. Тупикову, школьному завхозу, чтобы поймать нас с поличным. Мы, уже ближе к вечеру вёдра спрятали в кустах. Ждём, как ни в чём не бывало. Они — нам навстречу, а у нас в руках — ничего... Часа через два вернулись за вёдрами и спокойно понесли уголёк домой. Утром началась разборка. Даже истопник дядя Коля Черников (по кличке «Чакорь») нас стыдил, хотя сам таскал топливо мешками за бутылку. Башкин спрашивает:
— Шура, как же вы всё же ухитрились украсть уголь?
Я не растерялась и ему:
— Так же, как и вы из школы машинами себе дрова возите!
Он покраснел:
— Ой, Шура, замолчи, замолчи!
А так мы ладили с завучем. Как-то я хотела уйти из школы. Зарплата маленькая, и меня на пищекомбинат брали. Башкин вызвал к себе, взял моё заявление и начал отговаривать, убеждать:
— Почему уходишь?
Я говорю:
— Зарплата маленькая, а на пищекомбинате хоть кусок мяса возьму детям.
Он посмотрел на меня и сказал:
— Шура, ведь ты же часто болеешь, давление до 220 поднимается, мы всегда идём тебе навстречу, больничный оплачиваем 100 процентов, а на пищекомбинат ты только поступишь, будут 50 процентов платить.
Долго он меня уговаривал, и я согласилась остаться. Заявление он порвал прямо на моих глазах.
Всегда только меня звал мыть его кабинет.
В старой школе приглашали нас, техничек, за стол по случаю празднования Восьмого марта. Пекли блины для этого. Чай пили и красное вино было. Нам дарили какие-нибудь бокальчики.
Работала вечерняя школа. Учителями в ней были в основном наши «дневные», но и из роно там преподавали. Работающих только в вечерней было мало.
В большом школьном саду яблок было прорва. В подоле фартука всегда нам приносила их ещё одна уборщица — Матрёна Антоновна. Её родной брат сторожил сад, он специально приезжал на лето для этой цели. С собаками сторожил. Строг был — уж не сорвёшь яблочка!
Физически тяжело было работать. Воду мы носили вручную и для питья, и для мытья полов. По очереди ходили обслуживать начальные классы — «Камчатку». Кто на¬топит хорошо, кто плохо... Решили одну уборщицу закрепить, выбор пал на меня. Было трудно. Маленькая школа работала в две смены, так как было всего две классные ком¬наты. Дрова я пилила вместе со своими ребятишками, уголь таскала на себе из школь¬ного подвала, воду носила вёдрами из колонки от старого маслозавода.
Бывало, придут рано ученики (родители заведут их в школу, а сами спешат на работу). До уроков ещё целый час. Я их раздену и смотрю за ними, чтобы чего не натворили.
Зимой надо было подсыпать уголь в печи во время урока, приходила из-за этого из дома. Но такие учителя начальных классов, как А. А. Тупикова, Л. М. Анохина и даже М. Ф. Сотникова (её муж работал заведующим роно), жалели меня и не велели приходить — подсыпали сами.
Когда кончался учебный год, работы нам прибавлялось. Вытаскивали на улицу парты, красили их. Гасили известь, белили ею стены, красили полы, рамы, двери. Потом сами заносили парты. За это нам немножко приплачивали.
При мне строили мастерскую, спортзал и второй дом для интерната, где потом жил учитель физкультуры М. А. Кучев. Когда я поступила на работу в школу, фундамент под мастерскую был уже готов. Кладчиков нанимали. А мы рыли траншеи, носили песок, без рукавиц грузили кирпич и возили его из Тихвинки. Стройкой руководил Г. И. Скрябин, заведующий мастерскими, учитель физкультуры и военного дела. Пригляды¬вали и директора Б. В. Магницкий, и Н. С. Афанасьев (из-за зарплаты они менялись на этой должности).
В шестидесятом году пристроили с правой стороны школы огромный спортзал, потом построили интернат, гараж, конюшню. И везде мы были подсобной силой.
В конце шестидесятых — начале семидесятых строили новую школу. Когда стены и перекрытия были готовы, ребятишки убегали из старой школы и гоняли там по эта¬жам, совершенно не думая об уроках. А некоторые с утра самого шли не в классы, а на стройку. Мой младший сын Владимир так прогулял целую неделю. Учительница поин¬тересовалась у меня, не болеет ли, ведь в школе его нет. Я так и онемела от такой не¬ожиданности. Сын, делал вид, что уходит в школу и вовремя возвращается, и не по¬дозревал, что будет разоблачён. Ну и получил по заслугам!
В 1973 году нам заметно стало легче — мы перешли в новую современную школу, где было центральное отопление, водопровод. Старая школа ещё стояла некото¬рое время. Там занимались спортсмены, но мы туда уже не касались. Через несколько лет бывшую церковь сломали. Кому не лень было, все тащили оттуда стройматериалы. Сторож школы дядя Вася Анисимов целые штабеля брёвен наложил около своего до¬ма, кирпичей. Ему через дорогу ловко было таскать.
За мои двадцать с лишним лет работы я повидала много директоров, учителей. Разные они были: добрые и злые, грубые и мягкие, справедливые и наоборот.
Б. В. Магницкий часто в школе выпивал и с завхозами, и с истопниками. Что-нибудь загонят — пьют.
Нас часто директора и учителя просили помочь им дома картошку посадить, а затем убрать, ещё какие-то дела сделать. Магницкому не только картошку выбирали, но и глину мяли, сарай мазали. Но никогда он нас не покормил, хотя видел, что целый день без еды работаем.
А вот Н. В. Башкин всегда по окончании работы накормит. Хоть картошку, помидоры, сало, но предложит. К учащимся относился по-разному. Как-то моего сына Миш¬ку обидел один старшеклассник. Я пошла к завучу пожаловаться и сказала, что, если мер не будет принято, то сама с обидчиком расправлюсь. Башкин меня отругал. А ко¬гда мой Мишка подшутил над Сашкой Ходыревым, сыном фельдшера, в результате че¬го тот упал и разбил нос, началось целое следствие. В сердцах я сказала:
— Что, Ходыреву больно, а моему Мишке — нет! Они ведь одинаковые дети!
Но Башкин был недоволен моими справедливыми словами.
В. П. Сотников был тихий и скромный. Бывало, заставит нас летом интернат внутри побелить и скажет свою сумму. Мы посоветуемся и идём к нему, чтобы он нам маленько накинул. Василий Прокопьевич помнётся-помнётся, да и согласится, махнув рукой. Когда ему лично убирали картошку, он нас обязательно после работы домой привозил. Там уже стол накрыт: колбаса, селёдка, яйца, чай в термосе. Домработница всё приготовила и ждала нас.
Но однажды Сотников в моих глазах «упал». Завхоз по прозвищу «Лохмач» его часто соблазнял выпить, а в этом отношении директор был слаб. Однажды он выписал материальную помощь якобы мне и уборщице Марусе Бокаревой — по сорок рублей, а сами с Лохмачём пропили. Мы ни сном ни духом об этом не ведали. Только когда из роно пришла бухгалтер Богданова — всё и раскрылось. Деньги нам отдали.
П. С. Хмелёв на нас «не наезжал». Но при нём мы на школьном огороде работали, помогали обрабатывать и его огород.
В. И. Кутузов мало работал в школе директором (его сняли за ЧП в лагере труда и отдыха). Он нам набавлял за другую работу. Мы на него не в обиде.
Г. П. Пешкова — хорошая женщина. Она за справедливость. Ещё в «маленькой школе», бывало, я принесу из котельной мешок с углём и поставлю его в угол, а ребята давай его ногами пинать, весь испачкают. Увидев это, Галина Павловна отругала ребят:
— Что вы делаете, как завтра тётя Шура пойдёт за углём, вас же отапливать, с та¬ким грязным мешком? Ведь она перепачкает себе всю одежду!
Как-то ломали забор около старой школы. Я взяла четыре столбика домой. Утром пришла к ней в кабинет и призналась. Пешкова посмотрела на меня с улыбкой, сказала:
— То-то я думаю, столбиков не хватает, неужели не сознается никто. Александра Михайловна, если нужны они вам, заберите остальные.
Ушла с работы в 1980 году. Все пять моих детей окончили Чуевскую школу, выбились в люди. Школа — это часть моей жизни. Из уборщиц тех лет остались в живых я да Маруся Бокарева.
А. М. ДВУРЕЧЕНСКИХ.
п. Добринка.
2003 г.
НИКОГДА ОНА НЕ РАСКИСАЛА…
В конце сороковых годов моя семья переехала из города Зима, что в Сибири, в Добринку. Я имела только неполное среднее образование, но по рекомендации А. Т. Цинк меня взяли на работу в Чуевскую среднюю школу пионервожатой. Проработала я всего два года, и на моё место пришла Г. Г. Посаднева, которая окончила к этому времени педагогическое училище и нуждалась в трудоустройстве. Меня, как не имеющую специального педагогического образования, потеснили.
Работая в школе, я вышла замуж за сына старейшего учителя И. В. Янцева. Мой муж какое-то время тоже был учителем физкультуры.
В ту пору при ЧСШ открылась вечерняя средняя школа. Я окончила её в 1955 году. Директором была М. В. Дедяева, а преподавателями — З. Н. Паринова, К. А. Чеботарёва, Ю. А. Лебеденко, Р. Н. Злобина, И. А. Колупаев и другие.
Всю жизнь, более пятидесяти лет, я прожила рядом со школой. Да и многие учителя жили в казённых домах поблизости, поэтому всех я их знала, общалась с ними.
Особо хочется сказать о Г. Г. Смык, которая жила в домике, где установлена мемориальная доска А. К. Воронскому. Судьба её была непростой, я бы сказала — драматичной. Она одна «карабкалась» по жизни, преодолевая все трудности и невзгоды. Ещё до войны в школе работал учителем истории мой дядя И. Д. Тарасов. С Галиной Григорьевной у них были близкие отношения, родилась дочь, но вместе они не жили. Мой дядя погиб на фронте. Смык воспитывала двоих детей одна. К сожалению, они заболели чахоткой и обе умерли. Эмма умерла в 13-летнем возрасте, а Нина, по-моему, в выпускном классе. И всё это надо было перенести маленькой незащищённой женщине. Её стойкости, мужеству можно было только позавидовать. Никогда она не «раскисала», не впадала в депрессию. Всегда ухоженная, опрятная, была в гуще всех школьных событий. Руководила хором, участвовала в художественной самодеятельности (в спектаклях). А как она хорошо готовила торты, украинский борщ! Любила угощать всех, кто приходил к ней. Последнее время держала козу, наверно, чтобы было веселей — есть о ком заботиться. Ученики её любили. Знания по немецкому языку она давала превосходные. Её ученица Галина Ярикова (Лебеденко), будучи специалистом по русскому языку и литературе, ряд лет успешно преподавала и немецкий язык.
Галина Григорьевна вечером часто приходила к нам. У меня был маленький сынок Виктор, и она любила с ним играть. Хорошо помню последний вечер, когда гостья подошла к окну, около которого сидел мой свёкор И. В. Янцев с внуком, поразговаривала с моим сыном, попрощалась и ушла. А на следующий день Н. А. Тупиков пошёл за ней позвать на репетицию спектакля, так как её что-то долго не было, и обнаружил учительницу мёртвой. Похоронена Г. Г. Смык на Чуевском кладбище.
Р.И. ЯНЦЕВА (ВОЕНКОВА).
п. Добринка.
2003 г.
ЗОЯ НИКОЛАЕВНА НАУЧИЛА МЕНЯ ВАРИТЬ БОРЩ
Сам я из Задонского района. Там же окончил педагогическое училище физического воспитания. Отработал год в Киргизии, потому служил в армии. В 1960 году по направлению облоно приехал в Добринку, в единственном числе три года преподавал в Чуевской средней школе физическое воспитание. Это были незабываемые годы. Я попал в отличный педагогический коллектив. Директором был Б. В. Магницкий, завучами — поочерёдно З. Н. Паринова и Н. В. Башкин. Все они были милейшие люди и отличные педагоги. Особые воспоминания остались о Зое Николаевне. Она взяла персональное шефство надо мной. Постоянно интересовалась бытовыми условиями, даже учила варить борщ, ходила со мной на рынок за продуктами, проверяла, рационально ли я планирую свой бюджет.
Нельзя умолчать об ученическом коллективе. Доброжелательность, уважение к старшим, желание заниматься спортом, инициативность — вот некоторые черты учащихся той поры. К примеру, на Новый, 1961 год я получил от своих воспитанников 150 поздравительных открыток, чему вначале очень удивился.
Первое время спортивная база школы была на нуле. Осенью 1960 года заведующий роно Н. С. Афанасьев выделил деньги на её укрепление. Меня командировали в Липецк за спортинвентарём. В своей работе я сделал упор на занятия лыжной подготовкой, поэтому и инвентарь купил соответствующий. Желающих заниматься лыжами было много, особенно с тех пор, как в школе впервые появились лыжи с ботинками.
Проводили общешкольные соревнования, в них участвовали все классы (это я запечатлел на своих любительских фотографиях). В итоге ЧСШ впервые выиграла районное первенство среди других школ, причём с большим преимуществом. Были победы по кроссу, лёгкой атлетике. ЧСШ заняла в спорте лидирующее положение в районе.
Устраивали так называемый поход выходного дня — пешком или на велосипедах.
Когда построили спортивный зал, стали осваивать баскетбол. Желающих оказалось тоже много.
Во всех спортивных делах активное участие принимала старшая пионервожатая Г. Д. Обухова. Не только в спортивных, но и во всех школьных. Молодой задор, желание работать и учиться, любовь к детям — вот её основные черты. Мне с ней привелось учиться на заочном отделении пединститута.
Проработав в ЧСШ три года, я сделал вывод (с годами он окреп), что главным педагогом школы был заведующий учебной частью Николай Владимирович Башкин — наставник, методист, умный стратег и тактик учебно-воспитательной работы. Основные черты его характера: принципиальность, требовательность, граничащая с жёсткостью. Был при этом справедлив. В школе его немного побаивались. Мне тоже приходилось получать от него «втык» за промахи в работе. Как и З. Н. Паринова, Башкин помимо учебно-воспитательного процесса интересовался личной жизнью, бытом, проблемами коллег.
Большое впечатление произвел на меня Б. В. Магницкий. Удивительный человек! Отличный педагог. С большим юмором (сам, между прочим, никогда не смеялся). Его речь всегда переплеталась поговорками, мудрыми изречениями великих учёных, писателей. Но был крайне рассеянным. В этой связи с ним приключались всяческие истории. Это стало уже легендой, как он на каждом уроке искал свои очки, находившиеся на его лбу. Вечно испачканный мелом костюм…
Идёт собрание. Встаёт Борис Васильевич и говорит:
— Я вот тут приготовил резолюцию и предлагаю её вашему вниманию. Берёт лист и читает по пунктам (пунктов много). Прочитал текст (все проголосовали), положил листки на стол и вместе со всеми удалился. После собрания секретарю нужно было вписать резолюцию в протокол. Она взяла эти листки, а они оказались… совершенно чистыми. Борис Васильевич ничего не написал, всё сформулировал в уме, экспромтом. Но каждый пункт пришёлся к месту. Что и говорить, был он человеком эрудированным, опытным, находчивым.
Юрий Аркадьевич Лебеденко — талантливый педагог, хороший человек, артист по натуре (он был постоянным участником художественной самодеятельности). Одно время мы вместе учились в пединституте (он — на физико-математическом факультете). Не знаю, окончил ли… У Юрия Аркадьевича была слабость — вино. Она часто подводила его.
Тамара Васильевна Чекунина — отличный педагог, бессменный организатор культурно-массовых мероприятий — дней рождения, посиделок, выездов на природу, праздников…
Когда Тамара Васильевна работала уже в Липецке, я несколько раз виделся с ней. Она организовала мне встречу с З. Н. Париновой в... вагоне поезда (Зоя Николаевна уезжала к своей дочери в город Горький).
Антонина Александровна Быстрова — «сестра», как я её называл. Мы были классными руководителями в седьмых классах. Все мероприятия проводили вместе. Устраивали между своими классами спортивные соревнования. Её муж Евгений Александрович Быстров, главный хирург районной больницы (кстати, выпускник ЧСШ), был в школьном коллективе своим человеком.
Зинаида Антоновна Орешкова — биолог. Небольшого роста, хрупкая, милая женщина. Всегда спокойная. Учащиеся её очень любили. Её мужа, врача, перевели в Липецк, и она уехала с ним. Некоторое время мы с ней работали в средней школе №50. Потом она заболела. О дальнейшей её судьбе не знаю.
Ираида Николаевна Горюнова вела в ЧСШ иностранный язык. В Липецке немного поработала в той же школе №50. Прекрасный человек и отличный педагог.
Владимир Николаевич Цветаев — учитель черчения. В Чуевскую школу он попал из наших задонских мест. Моя жена училась у него в Каменской средней школе.
Что и говорить, прекрасные люди трудились тогда в ЧСШ. Хотелось бы назвать всех, в том числе обслуживающий персонал. К примеру, истопника дядю Колю по прозвищу «Чакорь» (Николая Николаевича Черникова — Прим. ред.). Интересный был человек…
Но вернусь к своей работе. Кроме соревнований по лыжам в школе, в районе, мы выезжали и на областные. Комплектовать команду поручалось мне. В программе обязательно была гонка на 30 километров. Правда, результаты на этой дистанции были у нас скромные, зато сколько впечатлений…
График работы школы был весьма напряжённым: занятия в две смены, различные собрания, заседания (они проводились тогда часто — производственные, партийные, профсоюзные, комсомольские, других общественных организаций). Всё это отнимало много времени и сил. Необходимы были разрядка и отдых. Главными организаторами всего этого выступали З. Н. Паринова и руководитель культсектора Т. В. Чекунина. В субботу Зоя Николаевна объявляет в учительской:
— Что-то неделя была трудной. Давайте соберёмся у меня дома в семь часов.
Вначале меня приглашали персонально, приговаривая: давай, мол, не отбивайся от коллектива. Будешь под нашим присмотром, а то недолго и с пути истинного сбиться.
Кто хотел, тот на те посиделки и приходил. Собиралось большинство. Кто один, а кто — с мужем или женой. Каждый — с сумкой, где было всё для застолья. Содержимое раскладывалось на столы — и готово!
В этой компании я сразу стал своим, чувствовал себя среди коллег на редкость хорошо. Это был своего рода капустник — с песнями, шутками, задушевными разговорами. Самый лучший способ расслабиться и отдохнуть.
Когда наступало время расходиться по домам, столы сообща быстро убирали, принесённую с собой посуду — в сумки. Полный порядок!
В школе существовала традиция отмечать дни рождения. У руководителя культсектора Т. В. Чекуниной была особая тетрадь, где указывались все даты. В эту тетрадочку попал и я. На дни рождения ежемесячно из зарплаты в фонд культсектора каждый отчислял небольшую сумму. Это было рационально и разумно. К примеру, моя скромная зарплата (95 рублей) не позволяла мне отмечать свои «именины». Но мне сказали, что это не моя забота. Моя роль заключалась лишь в том, чтобы официально объявить о предстоящем дне рождения и пригласить коллег. Все хлопоты брал на себя коллектив. В подготовке участвовали даже студентки-практикантки.
Память об этом дне (мне исполнилось 25 лет) осталась у меня на всю жизнь.
Таким же образом была организована моя свадьба, проходившая в школьном здании.
Кстати, женитьба стала причиной моего переезда из полюбившейся Чуевки в Липецк. Жена работала на Новолипецком металлургическом комбинате, где можно было получить квартиру. Жить в Добринке и не иметь никакой перспективы на жильё — это нас не устраивало.
По прошествии десятилетий вспоминается один эпизод с моим учеником (тогда я был классным руководителем в седьмом классе). Вася Злобин ходил в школу из деревни Наливкино (или из Отрубов — точно не помню). Он был из бедной многодетной семьи. Каждый день, в любую погоду, Вася шёл в школу в грязных резиновых сапогах, телогрейке не по росту. Учиться старался, но не всё у него получалось. После седьмого класса поступил в техническое училище на полное государственное обеспечение (бесплатное питание, стипендия — было такое).
Минули годы. Однажды на автобусной остановке ко мне подошёл хорошо одетый парень и сказал:
— Здравствуйте, Виктор Александрович! Угадайте, кто я.
Смотрю на него и ничего знакомого в нём не нахожу. После небольшой паузы молодой человек представился:
— Я — Вася Злобин.
Из краткой беседы с Васей я узнал, что он окончил училище, отслужил армию, работает монтажником. Получил квартиру, женился, имеет сына.
Я был очень доволен этой встречей. Порадовался за парня, за то, что он на правильном пути.
Ещё один эпизод из школьной жизни. При строительстве спортзала вход в него надо было пропилить из основного здания. Стена бывшей церкви была сложена из огромных сосновых брёвен. Они были настолько толстыми и пропитанными смолой, что ребята-старшеклассники пропиливали будущую дверь целую неделю, меняя затупившиеся пилы. К тому же требовались смекалка и умение, чтобы выполнить эту работу.
В мою бытность учителя ЧСШ в ней проходили практику студентки факультета русского языка и литературы из Липецкого пединститута. Минуло много лет. Мой сын окончил школу, институт, отслужил армию. Настало время жениться. Мы с женой познакомились с родителями невесты, — мама девушки оказалась одной из тех студенток-практиканток.
Что и говорить, нарочно не придумаешь.
Мой стаж учителя физкультуры в школе — 44 года. Сейчас живу в родной деревне Алексеевке, что на реке Дон.
В. А. АЛЕКСЕЕВ.
д. Алексеевка Задонского района.
2004 г.
С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ТЕХНИЧКИ
В Добринской средней школе №2 я начала работать с середи¬ны семидесятых годов и ушла на пенсию в 1996 году. В разные годы была техничкой и сторожем.
В школу пошла работать из-за сына Саши, который учился в третьем классе. Он был предоставлен сам себе, так как мы с му¬жем работали в промкомбинате. Наведёт в дом хулиганистых ребят, разожгут прямо в коридоре костёр, под который топором вырубили пол. Мы боялись, что сгорим, поэтому пришлось поменять работу.
Сын учился у А. А. Тупиковой, которая была ему как бы второй матерью. Был он сообразительный, меня не беспокоил в отношении учёбы, разве только вертелся на уроках.
Школа была новая, большая. В круг обязанностей уборщицы входило звонить на урок и с уроков, мыть полы в коридорах (в классах мыли учащиеся-дежурные). Кнопка звонка находилась в конце коридора, а часы висели в «каптёрке», где мы проводили большую часть рабочего вре¬мени. Но иногда приходилось мыть и в классах, где не было клас¬сных руководителей. Постоянно ещё мыли в классах Александра Евдокимовича Сысоева и Василия Прокопьевича Сотникова. Эти учителя не следили за тем, чтобы в классе был порядок, не организовывали ни¬какого дежурства.
Начинала я работать при директоре Сотникове с технич¬ками Марией Масловой, Марией Васильевой, Шурой Двуреченских, Марией Бокаревой, которые одна за другой уходили на пенсию.
За время моей работы сменилось несколько руководителей школы. На мой взгляд, все они были разные. В. П. Сотников хорошо к нам относился. С ним можно было и пошутить, он никогда не обижался на колкие шутки. Конечно, не очень он был хозяйственный и стро¬гий, но, мне кажется, лучше, чем В. И. Кутузов. Последний шёл на поводу у своей жены Ирины Вениаминовны. Та «командовала» уборщицами. Как-то она меня подвела к стене в своём классе и ука¬зала на грязные пятна. Я не выдержала и сказала:
— Лучше в свои тетрадки заглядывайте, чтобы там не было пятен!
При этом присутствовала М. С. Воротилина, которая сочувствен¬но мне сказала:
— Клавдия Александровна, ничего не говорите, лучше уйдите!
Настоящим руководителем стала Г. П. Пешкова. Она мне очень нравилась. Тогда в школу было трудно найти уборщиц, поэтому по¬падали и случайные люди, грешившие употреблением спирт¬ного. Полы мыли плохо. Галина Павловна неоднократно заставляла перемывать. При этом провинившиеся сетовали на то, что ди¬ректор будто бы не ко всем одинаково относилась. Марию Данилов¬ну Васильеву она всегда по имени-отчеству называла, а меня ласково — «Клавочкой».
— Она заслужила, чтобы её так называли, заслужите и вы, — говорила им она.
При мне ушла на пенсию проработавшая много лет уборщицей тётя Таня Распопова. Многие поколения школьников знали эту добрую и душевную женщину. Уехала она в Белгородскую область к своему единственному сыну Николаю. Кстати, он окончил Чуевскую школу в конце пятидесятых годов. Учился средне, отслужил в армии, женился. Потом, наверно, закончил заочно сельскохозяйственный институт. Знаю, что вместе с женой они работали на опытном поле на Белгородщине, защитили диссертации. Но плохо жилось у них тёте Тане, похоже, со снохой не ладила. Хотела вернуться в Чуевку и жить с одной старушкой-соседкой. Видно, допекли её «учёные».
В школе я старалась сдерживаться, не вступать ни с учителями, ни с начальством ни в какие конфликты. Даже Н. В. Башкин ко мне относился нормально. Правда, был один нехороший случай, но он не повлиял на наши дальнейшие отношения. Как-то поднялась я на второй этаж и вижу, что за моим Сашкой го¬нится с указкой завуч. Я быстренько схоронила сына за себя. В ярости Николай Владимирович потребовал:
— Давай этого негодяя сюда!
— Нет, не дам, он пойдёт на урок, — ответила я.
Многих шалунов я прятала от Башкина под лестницей. Бывало, спрячу и строго-настрого прикажу:
— Сидите тихо, а то всем достанется!
В школе работал мой бывший учитель по Талицкой школе Николай Семёнович Афанасьев. Прошло столько лет, а он меня узнал без запинки:
— Это Клава Тарасова что ли? (По девичьей фамилии назвал).
Больше всех я любила Ю. А. Лебеденко, весёлого, простого, он всегда поднимал нам настроение.
Ещё хочу сказать о том, что молодёжь менялась на глазах. Раньше совестливее были дети, а уже перед моим уходом на пенсию «расшатались» окончательно — оговаривались, грубили.
К. А. ЛОГУНОВА.
п. Добринка.
2004 г.
ГОРЯЧИЕ ДНИ НА СТРОЙКЕ
10 дней осталось до начала учебного года. Надо признать, что районный отдел народного образования и местные Советы много сделали для того, чтобы но¬вый учебный год начать успешно. Все школьные здания своевремен¬но отремонтированы, завезено не¬обходимое оборудование и топли¬во, многие школы пополнились наглядными пособиями и техниче¬скими средствами, укомплектова¬ны кадрами преподавателей.
Но в Добринской средней шко¬ле №2 создаётся тревожное по¬ложение. Первого сентября сюда придут 764 ученика. Это на 160 человек больше, чем в минувшем учебном году. Старое здание — деревянное строение со множест¬вом пристроек — уже не в состо¬янии вместить такое количество учеников. Да к тому же оно из-за ветхости уже не пригодно к про¬ведению занятий.
Рядом строится современное трёхэтажное кирпичное здание новой школы. Строится оно уже пять лет. И хоть 1 сентября 1973 года — окончательный срок сдачи объекта в эксплуатацию, конца работ здесь ещё не видно.
Что же сделано в новом здании на сегодня? Наконец-то сантехники и электромонтажники покинули главный корпус. Долго же они мариновали строителей! Сан¬техники, например, целых два месяца не опрессовывали трубы, не давая тем самым настилать плот¬никам полы. Электрики пришли на объект только тогда, когда строители Добринской ПМК-643 про¬извели штукатурку. Пришлось долбить штукатурку для скрытой проводки. А это и время, и средст¬ва, и, ко всему, ненужный труд. Следы «хозяйствования» электриков заметны до сих пор, хотя строители уже заделали проводку, побелили.
Так вот. Сантехники и электри¬ки ушли. Теперь уже ничто не задерживает строителей. И, гово¬ря их же языком, работы развер¬нулись широким фронтом. Сейчас на пусковом объекте около 150 человек. ПМК-643 всю свою тех¬нику и большую часть людей бро¬сила на завершение строительст¬ва. Здесь же трудятся отделочни¬ки. Третий этаж полностью отде¬лан: стены кабинетов и классных комнат покрашены в мягкие тона, сверкают только что выкрашенные рамы и полы. На втором эта¬же штукатурные работы законче¬ны, произведена первичная по¬белка, примерно половина клас¬сных комнат отделана начисто. Здесь ещё нужен день, самое большое — два, чтобы маляры спустились ниже.
Первый этаж и два прилегаю¬щих к зданию крыла, где размес¬тятся спортивный и актовый залы, напоминают ульи с потре¬воженными пчёлами. Здесь и плотники, и штукатуры, и маля¬ры, и плиточники. Штукатурка в основном закончена. Заделывают¬ся отбитые места после сантехни¬ков; полы на первом этаже наст¬ланы полностью, плотники ведут их чистовую отделку; в фойе, ко¬торое занимает почти половину этажа, пол покрывается метлах¬ской плиткой. Закончить её уклад¬ку строители обязуются в ближай¬шее время.
Темпы на отделке здания высо¬кие. Выработка плиточниц дости¬гает не менее 110 процентов нор¬мы. Маляры на чистовой отделке выполняют норму на 106 — 108 процентов. Ритм напря¬жённый, но в этом ритме ни на миг не забывают о качестве. Оно хорошее. В соревновании за свое¬временную сдачу здания в эк¬сплуатацию образцы добросовест¬ного труда показывают маляры Л. Н. Бодрых, М. Е. Прибыткова, Н. В. Пастушкова, Т. М. Несмея¬нова, плиточники Н. Г. Жогина, Р. М. Землинухина, стекольщица Н. И. Воробьёва.
На пусковом объекте я встре¬тил начальника ПМК-643 В. И. Репина, начальника грязинского участка спецуправления треста «Липецксовхозстрой» А. Н. Никешина, мастера участка А. В. Никешину, завуча Добринской сред¬ней школы №2 Н. В. Башкина. Всем я задал один вопрос, кото¬рый волнует всех добринцев: бу¬дет ли школа сдана к началу учебного года?
В. И. Репин: — Мы обязаны сдать.
А. Н. Никешин: — Главный корпус сдадим обязательно.
А. В. Никешина: — Сутками не уйдём с объекта, но сдадим.
Н. В. Башкин: — Если не сда¬дут, нам попросту некуда будет прийти первого сентября.
— А готовы ли вы начать занятия в новой школе?
— Оборудование, наглядные по¬собия и технические средства за¬везены полностью. Учительскими кадрами школа укомплектована. Занятия планируем проводить по кабинетной системе. Дело за строителями.
Итак, мнение всех одно: здание школы надо сдать. Понимая важность пускового объекта, строите¬ли удлинили свой рабочий день на один час, дали слово по-ударному отработать в выходные дни.
Сомнений нет: главный корпус будет готов принять учеников. Но... Дел у строителей ещё очень много. Если не принять экстрен¬ных мер, то и спортзал не будет готов. Там ещё нет полов, а для настила их нет половой рейки. Нет ещё полов в здании котель¬ной, практически ничего не сдела¬но по благоустройству террито¬рии. Здесь ещё вовсю хозяйнича¬ют экскаваторы и бульдозеры, нагромождая всё новые кучи строительного мусора.
Новая школа должна вступить в строй 1 сентября. И никаких ссылок на потом не должно быть. И здание, и прилегающая терри¬тория, и спортзал, и котельная — всё без исключения должно быть предъявлено комиссии не позднее 31 августа.
П. Д. СЫЧЁВ
МУЗЕЙ СОЗДАН, МУЗЕЙ ДЕЙСТВУЕТ
Чуевской средней школе — 65 лет, но её история началась значительно раньше, в XIX веке. Всё это отражено в музее истории школы.
Толчком к созданию музея послужила подготовка к празднованию 60-летия ЧСШ. За дело взялись учителя, учащиеся и бывшие выпуск¬ники, а также старожилы Добринки.
Директор школы Г. П. Пешкова поддержала наше начинание, выделив под музей комнату (в условиях загруженности помещений это в ту пору сделать было нелегко). Помощь в приобретении материалов и оборудования оказали администрация района, департамент образования и науки областной администрации, госсемхоз «Петровский».
Оргкомитет по созданию музея возглавила организатор по внеклас¬сной и внешкольной работе Н. Н. Зиброва, а художественно-оформительская работа была поручена учителю рисования и черчения Н. П. Владиславской. Изготовление стендов, витрин и других атрибутов взял на себя преподаватель трудового обучения А. Е. Шульгин.
На меня легли заботы по сбору документов, фотографий, воспоминаний, других материалов для создания экспозиции, а затем и по налаживанию работы музея. Вместе со старшеклассниками написали письма тем, кто окончил ЧСШ в разные годы, побывали у многих жителей Добринки и бывшей Чуевки. Они охотно поделились тем, что бережно хранили в память о годах учёбы.
Так, журналист и краевед, выпускник ЧСШ 1957 года В. Н. Волокитин из личного архива, собранного за много лет, передал музею ряд уникальных документов, фотографий, газетных публикаций по истории родной школы. Бывший агроном совхоза «Кооператор» М. И. Долматова принесла фотографию своего брата, выпускника ЧСШ В. И. Долматова, погибшего на фронте. Н. И. Тарасов подарил фронтовые письма своего дяди А. И. Тарасова, тоже выпускника Чуевской школы, пропавшего на войне без вести. Л. С. Варламова предоставила материалы о своем отце — полном кавалере ордена Славы С. Н. Назаркине (Сергей Николаевич вёл в нашей школе большую военно-патриотическую работу). Ветераны Великой Отечественной войны Б. П. Горбачёв, С. З. Абакумова и другие вручили в дар музею фотографии своей фронтовой молодости.
Воспоминания о годах учёбы в ЧСШ прислали видные учёные, доктора наук член-корреспондент Академии наук России Н. М. Чернышов и В. Н. Башкин, журналист-международник и писатель М. Г. Домогацких, поэт Н. С. Катков.
Большую помощь оказали учителя-ветераны Г. Д. Лебеденко, А. А. Башкина, Н. С. Афанасьев, М. С. Кучева, М. Н. Скоробогатова.
Основной фонд музея составили подлинные документы и в некоторых случаях — их ксерокопии. Всего в экспозиции было использовано около 300 экспонатов. Немало материалов хранится в запасниках.
Открытие музея состоялось в день празднования 60-летия школы. В торжестве приняли участие многие выпускники разных лет, ветера¬ны педагогического труда, представители общественности.
Затем, в канун Дня Победы, была организована экскурсия для ветеранов войны и труда.
В музее побывали руководители школ района, многие учителя, библи¬отекари.
Но самое главное, он стал центром воспитательной работы с учащимися. Только за два первых года было проведено около 50 экскурсий, десятки уроков по истории и культуре, другим проблемам.
Из числа старшеклассников создали группу экскурсоводов. С помощью учителей они освоили это интересное, творческое дело. С огоньком отнеслись к порученной работе первые экскурсоводы Александр Максимов, Татьяна Свидетелева, Мария Пилюгина, Александр Зацепин и другие. Кстати, трое из них после окончания школы поступили в вузы, где получают профессию педагога.
Многие учащиеся стали больше интересоваться историей, краеведением. К примеру, активистка музея Анастасия Чернецкая приняла участие в областном конкурсе «Наследники Великой Победы в Великой Отечественной войне», выступила на областной краеведческой конференции с докладом «Детство, опалённое войной», заняв первое место. В одной из областных краеведческих конференций участвовал Спартак Басов. Его доклад о выдающемся учёном-геологе, выпускнике нашей школы 1950 года Н. М. Чернышове был признан лучшим.
Оба этих доклада были опубликованы в специальных краеведческих сборниках.
А Николай Михайлович Чернышов вскоре приехал в родную школу, выступил перед старшеклассниками и подарил музею несколько своих книг. Несмотря на загруженность научной и преподавательской работой, он не прерывает связь с нашей школой и сейчас.
Тёплой и трогательной была организованная активом музея встреча старшеклассников с учителями-ветеранами.
Преподаватель станковой живописи районной школы искусств В. И. Мальцев, окончивший ЧСШ в 1954 году, провёл в музее персональную выставку своих живописных работ, а одну из картин — «Земля наша Добринская»— подарил нашей школе.
Музей не может быть раз и навсегда оконченным. В частности, учащиеся стали оформлять на память школе альбомы о своих классах. Начат сбор предметов школьного быта в прошлые века.
В. Е. БУЛЫКИН,
учитель истории и обществоведения в 1991—2001 годах, руководитель музея школы (ныне ведущий специалист архивного отдела районной администрации).
2003 г.
«ПЕРЕД ИМЕНЕМ ТВОИМ...»
ПЕРВЫЙ ДИРЕКТОР
В начале декабря 1961 года в зале районного Дома культуры было многолюдно. Здесь состоялось необычное собрание общественности (ничего подобного раньше и в последующем в Добринке не наблюда¬лось). Отмечалось 70-летие со дня рождения учителя-пенсионера, основателя Чуевской средней школы, её первого руководителя, а затем ди¬ректора Добринской семилетней школы Фёдора Сергеевича Голубых.
Взволнованный юбиляр сидел в президиуме и выслушивал многочис¬ленные приветствия и поздравления, принимал скромные, но от души преподносимые подарки.
А перед этим почта ежедневно доставляла в Чуевку, на улицу Са¬довую, где он много лет прожил со своей женой Антониной Тихоновной, письма и телеграммы. Одно из писем пришло от его коллеги, заведующего кафедрой педагогики и психологии Воронежского государственного университета С. Иванова. Профессор выразил Фёдору Сергеевичу искреннюю благодарность за те знания, которые тот дал сво¬им ученикам, за доброту и сердечность, напомнил о его заслугах. «Наша кафедра, — говорилось в письме, — отмечая Вашу разностороннюю общественную деятельность, желает Вам доброго здоровья, многих лет жизни, полных успехов в творческих начинаниях и всяческого благо¬получия».
При сборе материалов к истории Чуевской средней школы удалось разыскать биографию Ф. С. Голубых, опубликованную в районной газете «Заря коммунизма» №78 от 1 июля 1975 года. Она свидетельствует о том, что Фёдор Сергеевич родился в 1891 году в селе Кузьминка Усманского уезда Тамбовской губернии (ныне Усманский район Липецкой области). Трудовую деятельность начал в 1912 году в Борисоглебском уезде, работая учителем-воспитателем губернской воспитательной колонии для несовершеннолет¬них. В 1917 году его направили в Москву на Высшие педагогические кур¬сы, после окончания которых с 1918 по 1923 год был заведующим Добринской двухклассной школой, затем — инструктором по спорту и допризывной подготовке молодёжи. Одно время работал агрономом уездного земельного отдела. С 1923 по 1932 год — заведующий Павловской, Чуевской начальны¬ми школами, заведующий Павловской детской колонией, инспектор отдела по социально-воспитательным вопросам райисполкома (Добринский район образовался в 1928 году). С 1932 по 1941 год, до призыва на фронт, Фёдор Сергеевич возглавлял Чуевскую школу, преобразованную при нём в неполную среднюю (семилетнюю), а затем — в среднюю. В 1942 году, после демобилизации, был назначен директором Добринской неполной средней школы (что не соответствует действительности. — Прим В. В.), где и проработал на этой должности до ухода на пенсию в 1956 году.
Такова биография Голубых по версии районной газеты. При озна¬комлении с ней обнаруживаются явные пробелы, неточности, путаница в датах. В частности, не указывается точная дата рождения (21 ноября). Не упоминается, что в годы Первой мировой войны Фёдор Сергеевич был прапорщиком. Это, впрочем, вполне объяснимо: в советское время о службе в царской армии, к тому же в офицерском звании предпочиталось умалчивать. Зато один из уче¬ников Голубых, кандидат медицинских наук, преподаватель Воронежского медицинского университета В. В. Логунов в своих воспоминаниях уверяет: в Гражданскую войну тот был командиром Красной Армии. Это, однако, «не стыкуется» с «официальной» биографией, где всё вроде бы расписа¬но по годам. А факт-то выигрышный...
Нет в жизнеописании Голубых ни слова и о его социальном проис¬хождении. Между тем, люди, лично знавшие Фёдора Сергеевича, утверждают, что он выходец из семьи священника, а его жена родилась и росла в семье железнодорожного мастера станции Добринка и окончила Тамбов¬скую гимназию, что прежде считалось признаком «благородного происхождения».
Действительно, по местным меркам супруги Голубых всегда заметно отличались от многих односельчан и внешним видом, и поведением, и организацией своего быта и досуга. Фёдор Сергеевич — всегда аккуратно подстри¬женный, побритый, с ухоженной щёточкой усов, обязательно при галстуке; Антонина Тихоновна — со вкусом одетая, величавая, выглядела настоя¬щей барыней (всю жизнь супруги Голубых держали прислугу). В общении с людьми, кто бы это ни был, — неизменно приветливые, никогда не поз¬волявшие себе грубых, тем более бранных выражений, умевшие вести «светский» разговор, не перебивая собеседника и уважительно внимая его словам.
Жили Голубых не бедно, но скромно, с чувством собственного досто¬инства. Приветливо встречали гостей, но никаких пирушек, возлияний. Рюмка — другая вина, а чаще всего чаепитие за самоваром с вареньем, мёдом и домашним печеньем. Стол разнообразный, но всего понемногу. Сер¬вировка, как и положено, — белая скатерть, тарелочки, хрусталь¬ные рюмочки, вилки, ножи, салфетки...
К чаю обязательно коробка шоколадных конфет. Это в Добринке считалось большим дефицитом, приобретаемым лишь «по блату». Фёдор Сергеевич, когда ему случалось бывать в крупных городах, обязательно приво¬зил оттуда коробку-другую таких конфет. Когда они заканчивались, Анто¬нина Тихоновна, чтобы держать перед гостями марку, заполняла опустев¬шую красивую тару обычными шоколадными конфетами, предварительно удалив с них обёртку.
Однажды, это было в начале лета 1946 года, чета Голубых пригласила на чаепитие девятиклассницу Нину Володину. Почему именно её? Нина их просто очаровала — примерного поведения, но в то же время энергичная, боевая, школьная активистка, к тому же красавица — стройная, с чудес¬ными «блондинистыми» вьющимися волосами. А у них был сын Юрий. Видимо, родители загодя приглядывали ему достойную пару.
Представ перед директором и его женой, девушка, естественно, сильно заробела. Видя это, Фёдор Сергеевич постарался, чтобы юная гостья преодолела смущение. Повёл её в свой сад, показал всё, что в нём росло, рассказал, как делается прививка саженцев-дичков. Эта «экскурсия» произвела на Нину неизгладимое впечатление. Особенно восхитили её цветущие пионы разной расцветки (она увидела их впервые в своей жизни).
И ещё один эпизод запомнился ей навсегда. Антонина Тихоновна выставила на стол множество розеток с необыкновенно вкусным, ароматным вареньем разных сортов: земляничным, вишнёвым, крыжовниковым, смородиновым... И ненавязчиво уговорила гостью отведать из каждой ро¬зетки.
Летом 1971 года в Добринку по моему приглашению из Москвы при¬ехала дочь А. К. Воронского, она же племянница последнего, репрессиро¬ванного в 1937 году настоятеля Чуевской церкви Николая Ивановича Добротворцева (в церковно-приходской и земской школах он преподавал Закон Божий). Галина Александровна попросила свести их (она прибыла с мужем) с кем-нибудь из местных старожилов, кто что-то знает о тех годах, когда в Чуевке жил её отец.
Напомню, что Александр Константинович в молодости был профессиональным революционером, не раз встречавшимся с В. И. Ульяновым (Лениным). На заре советской власти — член ВЦИК — высшего законодательного, ис¬полнительного и контролирующего органа государственной власти РСФСР. Стал одним из видных литературных критиков и редакторов 20—30-х годов прошлого века, писателем и публицистом. В автобиографической по¬вести «Бурса» несколько глав посвятил дореволюционной Чуевке, где провёл детство и отчасти юность, её людям и их нравам. Был репресси¬рован (расстрелян) в 1937 году и после развенчания культа личности И. В. Сталина реабилитирован.
В Чуевке находилась многочисленная родня Александра Константи¬новича, в разной степени связанная с церковью. А сам он жил с мате¬рью Феодосией Гавриловной в домике возле храма (она пекла просвиры), на котором впоследствии была установлена посвященная А. К. Воронскому мемориальная доска.
Так вот, чтобы выполнить просьбу Галины Александровны, я первым делом отправился к сёстрам, учителям-пенсионеркам Т. И. Спасской и Л. И. Лавровой. На вопрос, не могли бы они принять гостей, Таисия Иустиновна ответила вежливым, но решительным отказом. Видимо, сёстры стеснялись убогости своей до крайности ветхой, тесной квартирки (в этом доме, принадлежавшем ранее дьякону, ютилось несколько семей, а до открытия ЧСШ размещалось несколько классов).
Получив отказ, я, не задумываясь, обратился с такой же просьбой к супругам Голубых. Они радушно согласились.
Фёдор Сергеевич и Антонина Тихоновна встретили москвичей при полном «параде» — в праздничных нарядах, с орденами и медалями на груди. Завязалась непринуждённая, задушевная беседа пожилых, интеллигентных людей. Между прочим, выяснилось, что наша семья находится с Воронскими как бы в родственных отношениях: двоюродная сестра моей ма¬тери была замужем за племянником священника Н. И. Добротворцева (их потомки и сейчас живут в Москве).
И только тут я с ужасом сообразил, кого свёл за одним столом: воинствующего атеиста, причастного к разрушению Чуевского храма, и племянницу расстрелянного как врага народа настоятеля этой церкви. К счастью, столь «щекотливая» тема в разговоре не затрагивалась. Го¬сти тепло распрощались с хозяевами…
Главное, на что обращали внимание посетители крохотной квартир¬ки Голубых, состоявшей из двух расположенных анфиладой комнаток (с тыльной стороны «маленькой школы» — «Камчатки»), были старинные, с резными украшениями шкафы и такой же круглый стол. В шкафах — множе¬ство книг, большей частью старинных, и не только художественных (к примеру, многотомная энциклопедия Брокгауза и Эфрона, справочники по биологии, садоводству, пчеловодству, другим отраслям знаний), подшивки дореволюционных журналов «Нива», «Огонёк»...
Голубых интересовались и современной литературой, выписывали несколько журналов и газет.
Всё это, а также письма, различные документы, собственноручно сделанные фотоснимки, отражавшие жизнь Чуевки в разные годы, Фёдор Сергеевич тщательно собирал, аккуратно подшивал и переплетал, освоив переплётное дело (для этого у него были специальные приспособле¬ния).
Много лет Голубых занимался краеведением. Воссоздал историю се¬ла Павловка, где проработал несколько лет, «расшифровал» названия нескольких близлежащих селений. В 1929 году вместе с районным статистиком И. А. Корсаковым создал своего рода научный труд — «Экономическое описа¬ние Добринского района Усманского округа», в котором дал подробную ха¬рактеристику социально-экономического состояния (в том числе народного образования) новой административно-территориальной единицы. Содержа¬щиеся в «Экономическом описании...» сведения и сейчас служат хорошим подспорьем в работе краеведов, всех тех, кто интересуется историей родного края.
После смерти Фёдора Сергеевича его весьма престарелая супруга ещё семь лет жила одна в своей квартирке. Рядом, в саду, с левой стороны, стоял дощатый сарай для хозяйственных нужд. К указанному времени сарай сильно обветшал, крыша частично обвалилась. Однажды мы с Юрием Аркадьевичем Лебеденко заглянули в него и увидели потрясшую нас карти¬ну. Весь пол, толстым слоем, был устелен книгами, журналами, какими-то бумагами. Видимо, здесь Фёдор Сергеевич из-за тесноты в квартире хранил основную часть своего накопленного за десятилетия «богатства». И вот теперь многое оказалось разорванным, втоптанным в грязь и пыль и даже сожжённым («потрудились» вездесущие шаловливые мальчишки).
Мы чуть-чуть порылись в завалах, взяли на память по две-три книж¬ки, не решившись обратиться к Антонине Тихоновне за дозволением как-то распорядиться этим брошенным и почти погубленным «наследством». А по¬том долго укоряли себя за то, что не смогли спасти хотя бы толику до¬кументов, представлявших историческую ценность. Как говорится, близок локоток, да не укусишь...
Вернёмся, однако, к биографии Ф. С. Голубых. Начальный период его деятельности в нашем районе удалось восстановить лишь схематично. Известно только, что Фёдор Сергеевич везде оставлял о себе добрую память как талантливый, энергичный педагог и наставник молодёжи. Но время идёт, сменяются поколения (изменилась сама страна и существовавший в ней строй!), многое утрачивается, забывается. Так произошло в Добринском (Павловском) школе-интернате, бывшей детской колонии.
Известно, что в 1923 году Ф. С. Голубых заведовал в селе Павловка начальной школой. Прошло совсем немного времени после Гражданской войны, в стране были разруха, голод. Жалкое существование влачила и созданная в Павловке, в бывшем богатом и образцовом имении помещиков Скура¬товых, сельскохозяйственная коммуна. Во владение коммуне предоставили двухэтажный, с колоннами и балконами, особняк — настоящий дворец, многочисленные добротные хозяйственные помещения и жилые дома бывших слу¬жащих имения, а также сельхозинвентарь, мебель, кухонную утварь и мно¬гое другое. Но коммунары оказались плохими хозяевами: большую часть того, что им досталось от господ, просто-напросто растащили и «прое¬ли».
Коммуна фактически прекратила своё существование. А затем произо¬шло следующее. «В 1925 году, выполняя указания Центрального Комитета партии о борьбе с детской беспризорностью, работники Усманского уезда собрали около 120 беспризорников, — вспоминал Ф. С. Голубых. — На заседа¬нии уездного исполкома было решено организовать колонию для несовершен¬нолетних в бывшем помещичьем имении возле села Павловка. В апреле в Добринку приехала специальная комиссия во главе с заведующим уездным отделом народного образования тов. Харькиным. Обследовав здания в имении и признав их годными для проживания, он обратился ко мне с просьбой взяться за организацию детской колонии. Я согласился».
К этому необходимо добавить, что вопрос о предоставлении в рас¬поряжение колонии бывшего имения решался не так-то просто. Фёдору Сер¬геевичу пришлось даже обратиться за содействием в Народный комиссариат просвещения РСФСР, откуда был получен положительный ответ.
Со временем колония была преобразована в детский дом, а затем — в школу-интернат.
Около десяти лет назад стараниями сотрудников школы-интерната А. П. Кузиной и Д. А. Власова и с помощью тех, кто начинал здесь работать ещё при Го¬лубых, был создан музей, рассказывавший об истории этого учебного заве¬дения. Но просуществовал он, к сожалению, недолго. Его перемещали с мес¬та на место, а потом якобы из-за отсутствия помещения экспонаты отправили в подвал бывшего барского дома, где из-за безответственности руководства школы-интерната почти всё сгинуло, в том числе и документы о жизни и деятельности Ф. С. Голубых.
Сейчас энтузиасты во главе с учительницей Александрой Петровной Ку¬зиной пытаются восстановить музей.
Пойдём дальше. 1932 год. Ф. С. Голубых — заведующий Чуевской неполной средней школы (а не начальной, как указывалось в биографии). Он, внешне неторопливый, даже флегматичный, полон неиссякаемой энергии и предприимчивости. Семилетка размещалась тогда в нескольких, разбросанных в разных местах помещениях. Казалось бы, нет никаких условий для полноценного обучения и воспитания детей. Но Фёдор Сергеевич, сделав, казалось бы, невозмож¬ное, превратил «свою» школу в образцовую.
Именно под таким заголовком — «Образцовая школа» — в журнале «Ку¬льтурный фронт» (№№3 и 4 за 1935 год) появилась публикация о том, как её директору удалось достичь этого.
Столь высокая оценка его труда не стала для Голубых поводом «по¬чивать на лаврах». Наоборот, он ещё активнее стал искать способы совершенствования и углубления учебно-воспитательного процесса. Его заветная мечта — преобразовать семилетку в полноценную среднюю школу. Требуется соответствующее помещение. Рядом — добротное деревянное здание недавно закрытой церкви. Но на него претендуют руководители организуемой в то время МТС. Начинается неравный «поединок» скромного директора школы с районными властями, ставшими на сторону эмтээсовцев. Фёдор Сер¬геевич не сдался, послал срочную телеграмму в Москву самому «всесоюзному старосте» М. И. Калинину. Вскоре пришло указание: здание церкви передать под среднюю школу.
На директора сразу же обрушились трудные, часто рутинные хлопоты. Надо было разработать проект реконструкции помещения, определиться со строителями, раздобыть и завезти строительные материалы, уладить множество других организационных проблем. И одновременно позаботиться о приобретении для классов оборудования, мебели, наглядных пособий.
С этой сложной задачей Голубых справился успешно. В марте 1938 года Чуевская средняя школа была торжественно открыта.
Фёдор Сергеевич директорствовал в ЧСШ до начала Великой Отечественной войны. И хотя ему было уже 50 лет, он вскоре был призван в Действующую Армию. После тяжёлой контузии, почти оглохший, заслужив орден Красной Звезды и медали, осенью 1942 года был демобилизован и вновь пришёл в Чуевскую школу на прежнюю должность. А директором Добринской семилетки в тот период была З. Н. Паринова.
В 1946 году, после демобилизации, возвратился домой и Н. А. Сорокин. Его тут же назначили директором Чуевской средней школы, а Ф. С. Голубых с 1 сентября перевели на место З. Н. Париновой, ставшей завучем ЧСШ.
Чем была вызвана такая перестановка, неизвестно.
В Добринке живёт учительница-пенсионерка А. Т. Цинк, одна из немно¬гих, на глазах которой и развернулась эта драматическая история.
— Для Фёдора Сергеевича, отдавшего столько сил и времени Чуевской школе, это не прошло бесследно, — вспоминает Александра Тихоновна. — Он очень переживал случившееся (все это видели), но держался. Мы, учителя, отнеслись к нему доброжелательно, с пониманием, и Голубых, заглушив обиду, с присущей ему энергией взялся за дело. Ему удалось сохранить созданный ещё при предыдущих директорах дружный, сплочённый коллектив единомышленников, устойчивый к раз¬ного рода невзгодам.
А. Т. Цинк рассказала также о том, какой Фёдор Сергеевич был страст¬ный любитель и защитник природы. Во время войны на территории школы и поблизости от неё были вырублены все деревья. Они использовались бойцами проходивших через станцию Добринка воинских эшелонов для отопления теплушек.
Голубых загорелся идеей не только восстановить утраченное, но и озеленить улицы Добринки (на них практически не было деревьев). Уч¬ителя и учащиеся его горячо поддержали. Руками детей делалось многое. Старшие выращивали под наблюдением директора саженцы, потом копали под них лунки, а младшие подносили плодородную землю, поливали посаженые деревца и кустики.
Прошло лишь несколько лет, и Добринка изменилась. Зелёный наряд прикрыл убожество её улиц, превращавшихся во время половодья и до¬ждей в непролазную хлябь. (Попутное замечание. В последние два-три года в центре посёлка периодически визжат электропилы: идёт постепенное уничтожение могучих тополей — главного украшения улиц и оздоровителей атмосферы. Больно смотреть, как гибнут деревья, когда-то по¬саженные Ф. С. Голубых и его учениками).
Но особенно при Фёдоре Сергеевиче преобразилась территория воз¬ле школы. Расчистили участок, посадили фруктовые деревья, разбили клумбы и грядки для проведения опытов с растениями, соорудили теплицу. Голубых, биолог по специальности, собрал всё необходимое для оборудования в отдельном помещении (сейчас здесь магазин «Стройматериалы») биологического кабинета. Кабинет вышел на славу, другого та¬кого в области не было. На базе Добринской НСШ стали проводить район¬ные и областные семинары.
Одновременно Фёдор Сергеевич вёл уроки биологии в Чуевской средней школе, организовал эффективную работу кружка юных натуралистов, про¬водивших различные опыты, получившие широкую известность.
Это было сложное, противоречивое время. Официальная пропаганда, многие советские учёные решительно отвергали генетику — науку о нас¬ледственности и изменчивости организмов. Более того, вейсманизм-морга¬низм (по имени основоположников учения Вейсмана и Моргана) был об¬ъявлен антидарвинистским направлением в биологической науке, а его пос¬ледователи подвергались всяческим гонениям. Удивительно, но факт: воп¬реки учебнику биологии, где содержалась такая оценка, Фёдор Сергеевич на уроках избегал углубляться в эту тему. Похоже, он придерживался иной, отличной от официальной точки зрения.
Но многим его ученикам запомнились не биологические воззрения пе¬дагога.
— Не забыть голодные военные годы, когда Фёдор Сергеевич был ди¬ректором Чуевской школы, — рассказывает учительница-пенсионерка Г. Д. Лебеденко, тогда ещё Ярикова. — По просьбе Голубых недалеко от его дома для школы отвели земельный участок. Ребята, что постарше, сажали под присмотром учителей картошку и сами же убирали её. Урожай ссы¬пали в подвал под зданием школы. В то время в школьной библиотеке стоял огромный, массивный круглый стол, доставшийся «в наследст¬во» от церкви. Сюда, за этот стол, Голубых часто приглашал учеников из бедных семей, самых голодных, худых, «синюшных». В большой миске подавали варёную картошку. Рассыпчатые горячие, ещё «дымящие» пар¬ком клубни (как сейчас помню, сорта «вольтман») были необыкновенно вкусны.
Галина Дмитриевна помнит также, как к резвящимся на перемене детишкам, занимавшимся на «Камчатке», иногда выходила Антонина Ти¬хоновна и угощала их конфетами.
Пристрастие к биологии у Ф. С. Голубых не было случайным. В качестве учащегося Высших педагогических курсов он прослушал нес¬колько лекций выдающегося естествоиспытателя-дарвиниста, одного из основоположников русской научной школы физиологии растений академика К. А. Тимирязева. Мысли, высказанные им, глубоко запали в его душу. Сказался и опыт работы агрономом уездного земельного отдела.
Эти знания и опыт очень пригодились ему, когда он руководил Чуевской средней школой. Благодаря его заботам был сохранён и поддер¬живался в идеальном состоянии большой, бывший церковный, сад. Яблок и груш, а также ягод хватало и на учителей, и на уча¬щихся, и даже на продажу, за счёт чего приобретались учебные пособия, книги для школьной библиотеки, различное оборудование.
В удивительно живописный и романтичный уголок была превращена окружённая деревьями и кустарниками сажалка, тоже ранее принадлежав¬шая церковной братии. При подходе к ней соорудили ажурную арку, от которой вниз, к берегу водоёма, вели деревянные ступеньки с перилами. Рядом построили уютную беседку. Этот заповедный уголок стал люби¬мым местом отдыха учителей и старшеклассников.
Вся школа утопала в цветах. Фёдор Сергеевич был фанатичным любителем цветоводства. Растения всевозможных видов и сортов занимали почётное место и в его собственном саду (за семенами, клубнями и луковицами он ездил даже в Москву, на Всесоюзную сельскохо¬зяйственную выставку (впоследствии — ВДНХ)). Красивейшие букеты Фёдор Сергеевич раздаривал коллегам, учащимся, друзьям и знакомым. Он еже¬годно ставил различные биологические опыты, «приручая» редкие виды растений. Выращивал саженцы яблони и груши, прививал их и раздавал всем желающим. Благодаря этому у многих местных жителей появились сады. Была у Голубых и небольшая пасека. Многие свои уроки он прово¬дил в этом саду-цветнике.
Фёдор Сергеевич стал не только высокопрофессиональным преподавате¬лем, но и страстным пропагандистом бережного, любовного отношения к природе, выступал за активную помощь ей со стороны человека. Будучи председателем районного отделения Всероссийского общества охраны при¬роды, он часто читал лекции на эти темы, проводил беседы, публиковал в районной газете заметки и статьи. Вот названия только некоторых из них: «Зацветут сады», «Не забывайте об озеленении», «Не ломайте бе¬рёзки!», «Позаботимся о «зелёном друге», «Пополняйте ряды друзей при¬роды», «Зелёная изгородь», «Птицы — верные друзья».
Фёдор Сергеевич не мог безучастно смотреть на то, как иной раз равнодушно относятся к «зелёному другу». Выступая на уже упоминавшем¬ся юбилейном торжестве, он с тревогой и озабоченностью заявил:
— Прошедшей весной начали в парке возле нового Дома культуры клум¬бы разбивать, аллейки делать. Поработали день, поковырялись другой. И на этом дело застопорилось. На клумбах выросла лебеда, на аллейках — молочай. Точно это не парк, а участок для высева трав на корм кроли¬кам. Не хватило у молодёжи запала до конца сделать начатое.
Ф. С. Голубых всегда был в гуще жизни. В 1922 году — агроном уездного земельного отдела. Его направили на работу в 5-й агрономический участок, контора которого располагалась на ху¬торе Стрельниково Павловской волости. Об этом он вспоминал так: «По приезде на место вместе с другим агрономом — П. М. Лазаревым об¬ъезжал сёла, расположенные в нашем секторе, разъяснял крестьянам культуру земледелия, агротехнику возделывания зерновых, определял бу¬дущий урожай для установления продовольственного налога. Также мы про¬водили большую агитационную работу по вовлечению крестьян в артели, до¬казывая им на примерах ТОЗов (ТОЗ — товарищество по совместной обра¬ботке земли. — Прим. В. В.) в Поповке, Плавице, в бывшем имении Бабенцева преимущества коллективного труда веред единоличным, вели атеисти¬ческую пропаганду.
Разумеется, работать было очень трудно. Мужики, часто соглашаясь на словах, на деле поступали по старинке, как делали ещё их деды. Некото¬рые недоверчиво относились к ТОЗам, считая, что у них ничего не полу¬чится. Да и бандиты пошаливали в нашем уезде.
Помню, приехал к нам уполномоченный из уезда с предписанием пере¬дать инвентарь и постройки на хуторе близ села Ново-Петровка вновь организуемому товариществу. Мне надо было с ним ехать, а у нас поломалась тачанка. Уполномоченный выехал пораньше, чтобы до моего приезда кое-что подготовить. Пока мы возились, прошло часа три. Только я собрался ехать, как сообщили, что уполномоченный зверски убит бандитами возле Ново-Петровки.
Но, несмотря на все трудности, мы продолжали работать».
Особое место в общественной деятельности Голубых занимала антирелигиозная пропаганда. Почему сын священника стал воинствующим безбожником, нам теперь не узнать. Но действовал Фёдор Сергеевич в этом направлении решительно и последовательно, ведя непримиримую борьбу с «опиумом для народа». Ещё в первые годы Советской власти руководил в Чуевке кружком воинствующих безбожников. Долгое время возглавлял сек¬цию атеизма районного отделения Всероссийского общества «Знание». В 1961 году выезжал в село Мордово Тамбовской области на диспут с нас¬тоятелем тамошнего храма. На страницах районной газеты не раз появля¬лись его «разоблачительные» статьи в отношении главных православ¬ных праздников — Пасхи, Рождества и других. Ну и, разумеется, настра¬ивал против веры в Бога своих учеников, поощряя проведение в шко¬ле вечеров, химических и физических опытов антирелигиозного содержания.
Всегда находились люди, не одобрявшие действия воинствующего без¬божника. Сейчас их было бы значительно больше: многие повернулись лицом к вере в Бога. Не нам осуждать его — такие были времена. Но вот что любопытно: Фёдор Сергеевич бережно хранил и всегда держал под рукой Библию ещё дореволюционного издания. С какой целью? Чтобы лучше знать «противника»? Или, может быть, он, выходец из семьи свя¬щеннослужителя, скрывал свое истинное мировоззрение? Это остаётся загадкой.
Некоторые из знакомых Фёдора Сергеевича, интересуясь Библией, просили дать почитать её. Голубых всем отказывал, но тем, к кому отно¬сился с доверием, полистать главную книгу христиан разрешал.
Все, кто хорошо знал этого человека, материалиста и безбожника, отмечали, что ему были присущи многие черты характера, предписанные библейскими заповедями, одно из которых гласит: «Возлюби ближнего своего». Фёдор Сергеевич никогда ни на кого не держал обиды, был исключительно доброжелателен к окружающим, особенно любил детей. И дети тоже любили его, хотя в школе частенько проявляли непослушание, проказничали, но без злого умысла. К ребячьим шалостям Голубых относился на удивление спокойно, никого не отчитывая и не наказывая.
Упомянутая выше Н. А. Володина, как и многие другие, произносит имя своего наставника с благоговением. Её класс во время войны занимался в помещении, именуемом «Камчаткой». Здесь же располагался военный кабинет, оснащённый боевым оружием. Эту комнату круглые сутки, по¬очерёдно, охраняли сами учащиеся под руководством военрука. Естес¬твенно, и днём, и ночью на «Камчатке» было шумно. Но ни Фёдор Сергеевич, ни Антонина Тихоновна, хотя их квартира находилась за стеной, даже вида не показывали, что ребячья возня доставляет им беспокойство.
А. Т. Цинк, рассказывая о совместной с Голубых работе, указывает на такое его качество, как уважительность в житейском смысле этого слова.
— Во время каникул Фёдор Сергеевич почти каждое лето куда-нибудь ездил: в Москву, Воронеж, на юг… Обязательно привозил и вручал коллегам гостинцы: конфеты, печенья, фрукты... Перед очередной поездкой мы осаждали его просьбами приобрести для нас что-то из вещей, которые в добринских магазинах купить было невозможно. Фёдор Сергеевич вы¬полнял просьбы с большой ответственностью и даже с каким-то удовольс¬твием. Однажды привёз мне красивый голубой материал, из которого я сшила платье и ходила в нём несколько лет.
Александра Тихоновна рассказала и о том, как Фёдора Сергеевича провожали на пенсию.
— Всё было торжественно и трогательно. В здании школы (у желез¬нодорожного вокзала), в большом коридоре, одновременно служившем залом, накрыли столы для чаепития. Фёдор Сергеевич пришёл с Антониной Тихонов¬ной. Их усадили на почётные места. Было много задушевных разговоров. Все мы — и педагоги, и технический персонал — благодарили своего старшего товарища за то доброе, что он сделал для школы, для своих коллег, для многих поколений учащихся, желали ему крепкого здоровья, многих лет жизни. Старшеклассники выступили с концертом...
А потом учитель физкультуры Г. В. Каковкин с группой учащихся прово¬дил чету Голубых до порога их дома.
Добринские коллеги не забывали старых педагогов и в дальнейшем. Навещали их, поздравляли с праздниками, днями рождения, справлялись о здоровье, помогали, чем могли.
Так завершилась работа Фёдора Сергеевича в народном образовании. Но, выйдя на пенсию, он ещё долго по силе-возможности участвовал в об¬щественной жизни.
Плодотворный труд Голубых был отмечен высшей государственной наградой — орденом Ленина. Он стал почётным членом Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина и Всерос¬сийского общества «Знание», чем очень гордился. Но вот звание «Заслуженный учитель школы РСФСР» этому незаурядному, достойному человеку не было присвоено. Его, коммуниста со стажем, никогда не выдвигали в члены райкома партии, в депутаты райсовета, хотя с учётом занимаемой им долж¬ности директора крупнейших в районе школ такое должно было бы иметь место. Вероятно, ему не прощались «строптивость» и «своеволие» — ещё с той поры, когда он вопреки мнению местных властей осмелился обратиться к М. И. Калинину. Действительно, Фёдор Сергеевич в пределах воз¬можного отличался независимым нравом.
Умер Ф. С. Голубых 29 июня 1975 года на 84 году жизни. По этому по¬воду в районной газете были опубликованы некролог и два соболезнова¬ния: совместное от роно, райкома профсоюза работников просвещения, коллективов ДСШ №1 и ДСШ №2, а также от редакции — в память о старей¬шем селькоре.
Время было отпускное, каникулярное. Может быть, поэтому на скром¬ные похороны людей пришло немного. Никто из районных руководителей не появился, фактически в стороне остался и коллектив бывшей Чуевской школы, что вызвало у присутствовавших недоумение и непонимание. Наг¬рады покойного и венки перед гробом несли учителя ДСШ №1 А. Т. Цинк и В. И. Прокофьева. Вместе с ними находился и один из бывших директоров Добринской семилетки, в то время уже пенсионер Ф. Я. Кожевников. На траурном митинге выступил кто-то из коллег. Как и положено, после похорон были поминки.
Прошли десятилетия. Воспитанники Ф. С. Голубых разъехались кто ку¬да, да многих из них нет уже и в живых. Почти никого не осталось из учителей той поры. Постепенно забылась тропинка к месту вечного ус¬покоения заслуженного человека. Лишь минувшей осенью заросшую деревьями и кустарниками могилу удалось разыскать. После работы с то¬пором и пилой взору открылся памятник — невысокая четырёхгранная пирамидка с овальным керамическим портретом и жестяной звездой на её верху.
Заместитель директора ДСШ №2 Н. Н. Зиброва заверила, что теперь школа возьмет шефство над этой могилой.
Остается надеяться, что так оно и будет.
В. Н. ВОЛОКИТИН.
2004 г.
БУКЕТ ДЛЯ УЧИТЕЛЬНИЦЫ
Первого сентября я была в её школе. И её увидела сразу, едва вошла в учительскую. Галина Дмитриевна стояла посреди тесноватой, уставленной столами комнаты какая-то особенно торжественная, тоненькая по-девичьи, в элегантном светлом костюмчике, отрешённая от всего. Стояла, будто и не слыша гудения голосов вокруг, торопливых воспоминаний коллег о промелькнувшем лете. Посмотрела на меня каким-то далёким, отсутствующим взглядом и, прижав к полыхающим щекам ладони, сказала совсем неожиданное:
— Вот... Всегда так. Сколько лет уже, а всё равно первого сентября в класс иду, будто впервые в жизни. Как на экзамен — каждый год. Никак не привыкну.
— А это — только первого? — я в упор посмотрела на неё.
Она приподняла выгнутые, красивого рисунка брови, помолчала и улыбнулась:
— Вообще-то каждый день. Но первого — особенно.
И я поймала себя на мысли том, что завидую ей. Для многих из нас работа со временем становится делом привычным, обыденным, а порой, в минуты неудач, даже надоевшим. Для неё же она — вечный экзамен и вечный праздник. Из месяца в месяц, из года в год она готовится к каждому уроку, как хороший актёр — к каждому выходу на сцену, к каждой встрече со зрителем.
Пришло это к ней, между прочим, сразу, с того самого первого урока, провести который её, школьного библиотекаря, вчерашнюю десятиклассницу, попросил директор школы. Провести — взамен заболевшей учительницы. Тогда-то, собственно, и стало беспово¬ротным её давнее, в какой-то сте¬пени неосознанное ещё желание стать учительницей. Истоки этого желания далеко-далеко, в дет¬ской игре «в учителей». Девоч¬ка Галя тогда, в том далеке, рас¬садив по чурбачкам тряпичных кукол, читала им букварь...
Она кончала эту самую школу — тогда именуемую Чуевской. Училась у талантливей¬шего педагога Николая Александ¬ровича Сорокина. Особенно «повезло» ей на «литераторов» (так в школе именовали преподавате¬лей русского языка и литературы). Повезло с самого начала: ещё в пятом классе она попала в класс Антонины Кузьминичны Вершковой, учительницы, до кон¬чиков ногтей преданной своему предмету и безукоризненно знаю¬щей его. Потом её учителем стал Александр Семёнович Саранцев. Из десятого уходила с грустью, тосковала по урокам Саранцева, жалела о том, что уехал из Добринки любимый учитель. Тогда она не знала ещё, что ей снова придётся учиться у него. А слу¬чилось именно так. На первом курсе педагогического института (а поступила Галина Дмитриев¬на, как нетрудно догадаться, на филологический факультет) Са¬ранцев читал курс лекций по теории литературы девятнадцатого века...
Если я скажу, что педагогика всегда была единственной мечтой, единственной целью Гали¬ны Дмитриевны, это будет не со¬всем точно. Было, было ещё одно увлечение — и очень сильное. Случилось даже, что была почти уверена: это — сильнее желания учить детей. Потом, со временем, эта уверенность исчезла. Но сваливалась очередная удача — и снова на две части рвалось сердце. А весь «секрет» заключался в том, что ещё девчонкой пришла Галина Дмитриевна в самодеятельность, в драматический кружок. И уж очень скоро даже самые взыскательные зрители (а они всегда были и есть в рабочем поселке, хотя и нет здесь профессионального театра) признали: спектакли, в которых заняты сёстры Яриковы (девичья фамилия Галины Дмит¬риевны — Ярикова), отличаются чем-то особенным, какое-то чисто театральное мастерство есть в иг¬ре самодеятельных актрис. А сами они (и Галина, и Тамара, и самая младшая, Людмила) всегда любили сцену не меньше, чем основные свои профессии.
Кстати, Галине Дмитриевне иногда эта любовь, что называется, «боком выходила».
...Первый год самостоятельной учительской работы. Директор школы, завуч довольны уроками молодой учительницы, ставят её в пример другим. Но... Директор сказал категорически:
— В клуб, на сцену — ни ногой. Иначе я вас перестану ценить как учителя.
Он, директор, ревновал Галину к сцене, боялся, что менее увлечённо будет молодая учительница проводить уроки.
...А в самодеятельности как раз готовили новый спектакль, где главную роль играла Галина Дмитриевна. Ну, не могла она оставить это. Силы воли не хватало. И она нарушила запрет. Тайком ходила на репетиции. А на премьере... Вспомнить страшно! По ходу пьесы её героиня долж¬на была, весело смеясь, повязы¬ваться платком и кокетничать пе¬ред висящим на стене зеркалом. Порхнула Галина к зеркалу, под¬няла руки к кончикам платка — сама беззаботность и кокетство! А в зеркале, отразившем уголок зала... лицо директора. Белой птицей опустился на сцену платок, заметалась в глазах растерян¬ность. Устало и виновато посмот¬рела на директора, глаза в гла¬за. А он... Галина и не поверила сразу. Он улыбался. Улыбался одобряюще, дружески кивнул ей. А наутро в школе сказал:
— У вас ведь и вправду та¬лант, Галина Дмитриевна, и не¬малый. Согласен. Играйте. Только и в школе организуйте драмкру¬жок.
...А потом пришёл день, когда после зонального смотра художе¬ственной самодеятельности Галине Дмитриевне предложили пере¬браться в Воронеж, перейти на профессиональную сцену. Это было заманчиво. И всё-таки она от¬казалась:
— Я учительница. Я останусь в школе.
И осталась в школе, дорога к которой изучена до извилинки, до камешка, знакома с детства. И теперь знает, что сделала правильный выбор. Она любит свою школу, своих учеников, свой коллектив. А коллектив... Коллектив здесь замечательный. Коллеги и у неё учатся, и её учат. Неоценимую помощь оказывает Н. В. Башкин, завуч. Посетит урок — и после непременно даст массу дельных, полезных советов.
А Р. М. Ярикова, школьный библиотекарь?! Вот кому Галина Дмитриевна особенно благодарна. И литературу всегда с таким умением подберёт, что позавидуешь, и с ребятами общий язык на диво быстро найдёт, поможет им разобраться в том или ином литературном характере, в нужном свете увидеть того или иного героя. За помощью к ней Галина Дмитриевна обращается очень часто.
В прошлом году ученики Лебеденко писали сочинение на тему «Мой любимый предмет». В большинстве из этих сочинений речь шла о литературе. Что это значит? Ответить совсем не трудно. Знает и любит Галина Дмитриевна свой предмет, умеет передать эти знания и эту любовь своим ученикам.
Выпало ей год назад трудное классное руководство. Собственно раньше у неё был девятый — класс, с которым работала уже четыре года, который знала. Да и ребята — «почти взрослые», Галина Дмитриевна для них была одновременно и любимой учитель¬ницей, и хорошим старшим това¬рищем. У них от неё даже тайн не было, дружила со всеми одина¬ково.
А тут... Беспризорный четвёр¬тый. Класс трудный — не привыкли ещё к предметному обуче¬нию. Никто из учителей брать классное руководство не хочет. Предложили Лебеденко: на вас, мол, Галина Дмитриевна, вся надежда. И она взяла. И по-девчо¬ночьи радовалась, когда класс, что называется, «пошёл», когда уверенными и исчерпывающими стали ответы её учеников. Она старалась побольше быть с ними, отдавала ребятам массу времени. В ответ получила любовь и при¬вязанность своих «малышат».
На открытые уроки к Галине Дмитриевне приезжают учителя со всего района. В роно говорят: «Уроки Лебеденко даёт блестя¬щие».
А какую общественную работу ведёт учительница! В пер¬вичной организации общества «Знание» во второй Добринской средней школе председательствует муж Галины Дмитриевны, Юрий Аркадьевич Лебеденко, тоже учи¬тель. Но это вовсе не значит, что ей можно ждать хоть какой-то скидки. Скорее наоборот: он спрашивает даже больше, чем с кого-то другого. И Галина Дмит¬риевна выступает с лекциями, работает в родительском лектории.
...Первое сентября в этом году было почти без цветов: даже у признанных добринских цветово¬дов клумбы погубила засуха, ни¬какие поливы не помогли. А Галину Дмитриевну на посвящённой началу учебного года торжествен¬ной линейке я увидела с роскош¬ным букетом. Не знаю, кто пода¬рил ей эти цветы. Одно ясно — её ученики.
3. Н. ХАРЛАМОВА
п. Добринка.
1972 г.
ОТЗОВУТСЯ В СЕРДЦЕ ГОДА…
Если б я была сказочницей, я б непременно рассказала о том, что старая школа помнила Женю Сорокину первоклассницей. Помнила, любила и строго присматривалась к ней. Девочка переходила из класса в класс, де¬вочка танцевала на выпускном вечере, а школа уже втайне мечтала о том дне, когда порог её переступит не школьница Женя, а учительница Евгения Николаев¬на. Школа не сомневалась в этом. Ведь её питомица выросла в семье учителей. Отец Жени, Ни¬колай Александрович, директорст¬вовал, и чуевские ребятишки (школа тогда ещё называлась Чуевской) поголовно были влюблены в него, а мать, Тамара Ивановна, преподавала биологию.
И ещё, если б я была сказочни¬цей, я б рассказала, как печали¬лась и неслышно вздыхала ста¬рая школа, узнав, что поступила Женя не в педагогический, а в сельскохозяйственный институт.
Но... я — не сказочница. И не¬пременно кто-нибудь улыбнётся с нескрываемым сарказмом: шко¬ла, мол, не живое существо, а посему не дано ей ни печалиться, ни вздыхать. Да и не нужна здесь сказка. Без неё проста и красива жизнь женщины, о которой я хо¬чу рассказать.
Диктор местного радио произнёс:
— Сегодня у нашего микрофо¬на преподаватель биологии вто¬рой Добринской средней школы Калаева. Пожалуйста, Евгения Ни¬колаевна.
И из репродукторов, к которым сразу приникли её ученики, полился хорошо поставленный, спокойный женский голос. Евгения Николаевна рассказывала о рабо¬те школьной производственной бригады, о том, как школа учит ребят любить родную землю, ви¬деть неповторимую её красоту.
Впрочем, озадачила я тебя, читатель. Начала о Жене Со¬рокиной, поступившей в сельскохозяйственный, а не в педагоги¬ческий, теперь же вдруг рассказываю об учительнице Евгении Николаевне Калаевой. Только нет тут загадки. Просто ещё в инсти¬туте вышла Женя замуж, сменила фамилию. А само её возвращение в школу было, пожалуй, зако¬номерностью. Дочь Николая Александровича Сорокина, учите¬ля, который за день до своей смерти проводил со старшеклас¬сниками опыты по химии, челове¬ка, навсегда оставшегося идеалом в памяти тех, кто его знал, не могла не продолжить его дело. Только долог и сложен был её путь в школу.
Получилось так, что в трудный послевоенный год Женя, мечтав¬шая быть педагогом, пошла в сельскохозяйственный. Пошла, чтобы выращивать так нужный людям хлеб.
После госэкзаменов уехала аг¬рономом на Брянщину, в один из крупных совхозов. Первые труд¬ности и первые радости самосто¬ятельной работы. Потом — возвра¬щение в Липецкую область, «поч¬ти домой» — в Усманский район. И снова — поля. Не хотелось рас¬ставаться с ними, когда предло¬жили перейти научным сотрудником на Дрязгинскую опытную станцию. И в то же время влекла научная работа, таившая в себе столько нового, столько интересного. А кроме того, она ни день не оставляла мысли о том, что когда-то станет преподавателем, и тогда эти знания будут попросту необходимы.
...Но пришло это внезапно — как всегда, впрочем, происходит что-то неизмеримо важное. Проводила Евгения Николаевна беседу с механизаторами в одном из совхозов. Рассказывала об изысканиях учёных-биологов, о том, как сельские полеводы своим повседневным трудом помогают им. Увлеклась и не заметила остановившегося поодаль «газика», вышедшего из него человека. И искренне удивилась, когда на второй день её вызвал к себе секретарь райкома партии.
— Слушал я вас вчера, Евгения Николаевна, и знаете, о чём думал? Вы по натуре педагог. Вам место в школе. Так увлекательно говорить, так зажечь людей...
А она слушала и не могла поверить, что всё это наяву. Всплывала в памяти старая школа, лицо отца, говорившего о святом долге учителя. И предательски дрогнувший голос выдал её волнение. А секретарь улыбнулся успокаивающе:
— Ничего, ничего. Значит, вы согласны?
Так сбылось то, о чём мечтала школьница Женя Сорокина.
Биологию она знала блестяще. Но этого было мало. Нужно было овладеть тонкостями педагогического мастерства, изучить психологию ребят. И Евгения Николаевна, забросив домашние дела, препоручив мужу дочерей, вновь засела за учебники. Это окупилось: ученики полюбили её уроки сразу и безоговорочно.
Три года назад мужа Евгении Николаевны, сельского инженера, перевели в Добринку. И учитель¬ницей биологии вошла Калаева в школу, которая когда-то вручила ей аттестат зрелости. Пришла в коллектив, где ещё работали учителя, помнившие её девчон¬кой, вызывавшие её к доске. С одной стороны это радовало: учителя, любившие когда-то спо¬собную ученицу Женю, и теперь старались помочь ей. А с другой стороны это осложняло её рабо¬ту. Евгения Николаевна не могла позволить себе скидок даже в малом. Дочь старых учителей Со¬рокиных должна была зарекомен¬довать себя достойной их преем¬ницей.
А тут ещё почти сразу свали¬лось на Калаеву новое испыта¬ние. Две претендентки были на место преподавателя биологии: она и другая учительница (я не называю её имени, уступая на¬стойчивой просьбе Калаевой). Но получила его одна — Евгения Николаевна. Другая тоже осталась в Добринке. И забылось вроде бы всё. Забылось до поры до времени, до того дня, когда рай¬онный отдел народного образо¬вания начал инспекторскую про¬верку школы и на уроки Калаевой пришла та самая учительница. Си¬дела, хмурилась. Уроков разби¬рать не стала. А на педсовете бросила в лицо Евгении Никола¬евны массу ничем не обоснован¬ных и не имеющих под собой никакой почвы упрёков.
И её это вышибло из колеи. Ночь после педсовета показалась бесконечной. Ходила из угла в угол, сжимая виски ладонями, го¬ворила матери:
— Уеду, уеду я. Стану агроно¬мом где-нибудь в селе. Не могу, мама, не могу.
А мать, старая учительница, че¬ловек отдавший школе всю жизнь, тихо отвечала:
— Не горячись, Женя. Поду¬май: что ты без школы? Как ты без неё? Жить как, думать о чём?
И она не находила ответа. Она не хуже матери знала, что не обойтись ей уже без уроков, без ребят.
Наутро пришли коллеги, зна¬комые. Успокаивали, говорили о том, что всё случившееся вы¬еденного яйца не стоит, что та (имени её избегали называть) поступила, по меньшей мере, непо¬рядочно, использовав представившуюся возможность свести счеты, так сказать, «отомстить» неведомо за что. В один голос признавали, что уроки Калаевой глубоки, интересны, своеобразны, что её опыт достоин широкого распространения.
А она устало молчала. Так бы¬вает: человек, столкнувшись с несправедливостью, не сразу на¬ходит в себе силы для борьбы. Молчала подавленно, приходила на уроки сама не своя. И вдруг заметила настороженные взгляды старшеклассниц, немой вопрос в их глазах. А потом узнала: ме¬чутся девчонки, забыв о предсто¬ящих экзаменах, неведомо какими путями проведали о том, что оскорблена их любимая учительница, и взбунтовались, запаниковали. И долго не могли успокоиться, не веря, что ничего не изменилось, что всё остается на своих местах.
Я познакомилась с Евгенией Николаевной в конце учебного года. В восьмом и десятом — экзамены, у остальных — производственная практика. При¬ходят в школу в стареньких трико, в ситчике. Вместе с Евгенией Николаевной работают на опытном пришкольном участке, по¬лют свёклу, ухаживают за ово¬щами в соседнем совхозе.
Шли с ней по школе, — раздался за спиной торопливый стук каб¬лучков. Две десятиклассницы — форменные платья, белоснежные фартуки. Чуть запыхались:
— У нас сегодня математика, Евгения Николаевна!
— Готовились хорошо?
— Хорошо.
Улыбнулась по-матерински ласково:
— Так чего же дрожите? Ни пуха, ни пера вам!
Во дворе тотчас тесным коль¬цом окружили семиклассники:
— Мы сегодня куда, Евгения Николаевна?
Кстати, одна из этих семиклас¬сниц в пятом люто ненавидела биологию. Сейчас — «пятёрки». И вообще многие ученицы Ка¬лаевой идут на биологические факультеты пединститутов.
А учительница мечтает: озеленим школу, заведём у се¬бя редкостные растения. Новое здание скоро войдёт в эксплуата¬цию, а в нём — биологический ка¬бинет. Насколько интереснее ста¬нут сразу для ребят уроки био¬логии!
И, наверно, даже через много-много лет сладкой болью отзо¬вутся в сердцах её учеников эти годы. Годы общения с замеча¬тельным человеком — школьной учительницей Евгенией Николаев¬ной Калаевой.
3. Н. ХАРЛАМОВА.
1972 г.
РАБОЧИЙ ДЕНЬ ЗАВУЧА
Тридцать с лишним лет...
Срок этот, может быть, ничтожно мал для истории вооб¬ще, но для трудовой биографии человека большой. Да, давно это было, когда, не успев снять воен¬ную форму с нашивкой о тяжёлом ранении, Николай Владими¬рович Башкин переступил порог классной комнаты и начал свой первый урок. Урок военного дела. Он старался не только на¬учить ребят строевым, тактиче¬ским и другим приёмам, ознако¬мить с оружием, способами дей¬ствия в строю, но и привить им моральные, волевые качества, не¬обходимые бойцам для защиты Родины.
А годы те были трудные. Ещё шла Великая Отечественная вой¬на, ещё плохо было с продоволь¬ствием в стране, ещё не хватало бумаги, не было оборудования в военном кабинете. Но учащиеся со сделанными из досок «вин¬товками» учились чётко выпол¬нять различные приёмы, и ча¬сто в те годы можно было ви¬деть, как под командованием молодого преподавателя, чеканя шаг, держа равнение в рядах, со звонкой песней «Там, где пехота не пройдёт...» шагали ребята из Чуевской средней школы.
Годы, годы... С любовью вспо¬минает их Николай Владимирович. Наверно, потому, что это были молодые годы, наверно, потому, что это были первые годы любимой профессии.
Да, трудные годы выпали на долю поколения, к которому при¬надлежит Николай Владимиро¬вич. Недаром ведь говорят: «По¬коление, опалённое войной».
Николай Владимирович учит ребят, и сам постоянно учится. Успешно закончил заочно исто¬рический факультет Воронежско¬го пединститута. И уже не один десяток лет преподаёт историю в Добринской средней школе №2. И ещё он заведует учебной ча¬стью. А дело это трудное и сложное. Тут и правильно по¬ставленная воспитательная рабо¬та, и совершенствование мастерства коллектива учителей, и повышение качества знаний у учащихся, и работа методического плана...
Если вы попробуете прохроно¬метрировать рабочий день Н. В. Башкина, то это вам вряд ли удастся. Большую часть суток он проводит в школе. Нужно сделать подробный анализ работы педа¬гогического коллектива за прош¬лый год, вскрыть недостатки, наметить пути их устранения, нужно закончить конспект лекции для родителей на педагогическую тему, поду¬мать, как лучше оказать помощь молодым учителям…
К своему предмету — истории — Николай Владимирович отно¬сится с глубочайшей серьёзностью. Его уроки содержательны и интересны, они тесно связаны с другими предметами: литерату¬рой, искусством. Но всё-таки ос¬новная их черта — связь с совре¬менностью. И недаром акты инспекторских проверок отмеча¬ют глубокие знания его учени¬ков. Но лучшая награда для учи¬теля — это «пятёрки», полученные ребятами на экзаменах в инсти¬тутах.
Учебные программы из года в год усложняются. От учеников требуют всё более глубоких зна¬ний предмета. И Николай Влади¬мирович постоянно работает над совершенствованием урока, по¬стоянно ищет новые формы, стре¬мится рассказать убедительней, доходчивее, а главное — разбудить мысль у ученика, заставить задуматься над той или иной проб¬лемой.
Многогранен труд учителя. Тут работа не только в школе, но и в микрорайоне, общественные нагрузки. И всё нужно успеть. Коммунист, пользующийся боль¬шим авторитетом среди коллег, много лет подряд избирался секретарём партийной организации. Как знак признания творче¬ской деятельности педагога на лацкане его пиджака блестит значок «Отличник народного просвещения».
Годы уже посеребрили волосы Н. В. Башкина, стало, как говорит он сам, пошаливать здоровье. Да и неудивительно. Война, ранения, долголетняя педагогическая рабо¬та. Но всё так же деятелен Нико¬лай Владимирович, всё так же устремлён в завтрашний день.
Живёт в посёлке человек. Боль¬шую часть жизни отдал он делу воспитания подрастающего поко¬ления. Потому что это — его при¬звание. Это — его жизнь.
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО.
1976 г.
ВСЕГДА В КРУГУ УЧЕНИКОВ
Идёт по посёлку высокая стройная женщина.
— Здравствуйте, Анна Алек¬сандровна! — почтительно при¬поднимает головной убор пожи¬лой человек.
— Здравствуйте, Анна Александровна! — весело звенит мо¬лодой голос.
А вот навстречу ей спешит стайка второклассников.
— Здравствуйте, Анна Алек¬сандровна! — приветствуют они учительницу дружным хором и тут же предлагают ей помощь. Один несет портфель, другой — классный журнал, третий — стоп¬ку тетрадей.
Окружённая учениками, напере¬бой рассказывающими ей о своих детских новостях, она подходит к школьному зданию.
Прозвенит звонок, начнётся урок, и снова поведёт ребят в интересную страну знаний отлич¬ница народного образования учи¬тельница начальных классов Добринской средней школы №2 А. А. Тупикова.
Почти тридцать пять лет на¬зад, после окончания Воро¬нежского педагогического учили¬ща, Анна Александровна впервые переступила порог притихшего класса Добринской начальной школы, где она проработала по 1947 год. Часто вспоминается ей ночь перед первым уроком. Бес¬покойная, бессонная ночь. Как примут её первые питомцы? Най¬дёт ли с ними общий язык?
Заранее написан подробный план-конспект урока, продумано и отрепетировано каждое слово, каждое движение... И всё равно волнению нет конца.
Первый урок. Первый шаг в из¬бранную профессию.
— Не помню, как вошла в класс, как поздоровалась, как начала занятие, — рассказывает учитель¬ница. — Но отчётливо помню вни¬мательные, пытливые глаза ребят. Зримо встают в памяти мои пер¬вые ученики. Много лет прошло с тех пор, и всё же ни один из них не забыт. Время не стёрло весё¬лые, а порой и грустные эпизоды из их школьных биографий.
Немало трудностей встрети¬лось на жизненном пути А. А. Тупиковой, особенно в гроз¬ные военные годы, когда заня¬тия велись в холодном нетопле¬ном классе, когда чернила прихо¬дилось отогревать своим дыханием, когда писали на газетах меж¬ду строк, когда ломоть хлеба был самым желанным лакомст¬вом.
В эти годы Анна Александровна приводила своих учеников на по¬мощь колхозу: убирать хлеба, картофель, собирать колоски. Учила их грамоте, любви к Ро¬дине, ненависти к врагу.
В школе не хватало учителей, и А. А. Тупиковой поручили вести русский язык и литературу в 7-х классах. А вечерами вместе с пи¬томцами она шла в госпиталь. Ребята выступали перед ранеными с концертами, писали под их диктовку письма родным, помо¬гали медицинскому персоналу.
Бегут годы, десятилетия... Сотни бывших учеников Анны Александровны живут и трудятся по всей необъятной нашей стра¬не. Но до сих пор её волнуют их успехи и неудачи, внимательно следит она за судьбой каждого из них.
Нина Комарова, одна из первых её учениц, работает учительницей русского языка и литературы, Александр Ивкин — полковник, кандидат наук, преподаёт в военной академии, Владимир Башкин — кандидат биологических наук, посвятил себя науке... В числе бывших воспитанников А. А. Ту¬пиковой — врачи и журналисты, инженеры и продавцы, труженики сельского хозяйства и рабочие промышленности.
Помнится учительнице, как много пришлось ей беседовать с Галей Иноземцевой, решившей бросить школу. Долго пришлось убеждать её в необходимости учиться. А сейчас Галина — агро¬ном одного из хозяйств нашей области.
Я расспрашиваю Анну Алек¬сандровну о былом, вслуши¬ваюсь в её голос, спокойный и доброжелательный, и думаю: «За долгие годы мне ни разу не привелось слышать, чтобы он звучал зло, раздражённо, на по¬вышенных тонах. И это на такой напряжённой, беспокойной рабо¬те».
Да, нужны большое умение, выдержка, педагогический такт, чтобы уметь управлять детским коллективом, в котором, как правило, 30 — 40 человек. Особен¬но сложно это в первом классе. Ведь в него приходят ребята по-разному подготовленные, по-раз¬ному воспитанные. К каждому нужен особый «ключик», особый подход.
И А. А. Тупиковой удаётся за¬воевать их доверие, заставить за¬думаться над поставленными во¬просами, заинтересовать, увлечь своим рассказом, побудить к самостоятельному мышлению.
За всё это бывшие воспитанни¬ки Анны Александровны стремят¬ся выразить ей искреннее уваже¬ние и признательность. На школь¬ных переменах её часто можно увидеть в кругу старшеклассни¬ков, тех, кто несколько лет на¬зад получил под её началом ос¬новы знаний. Они приходят к ней поделиться успехами, попросить совета.
А 24 ноября, в день рождения А. А. Тупиковой, почтальон при¬носит в её дом по улице Ок¬тябрьской письма. В них — позд¬равления, слова благодарности, пожелания здоровья, новых ус¬пехов.
Опытный педагог, человек уди¬вительной скромности, Анна Александровна служит для нас, её коллег, хорошим примером.
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО.
1976 г.
ВЕРНОСТЬ ПРИЗВАНИЮ
Труд слесаря или тока¬ря виден уже в конце сме¬ны. Труд хлебороба через несколько месяцев оцени¬вается урожаем. И только труд учителя порой даёт плоды лишь через десяти¬летия. Какими будут всхо¬ды посеянных им зёрен добра и знаний? Кем ста¬нет маленький человек, пройдя годы учений?
Многое, очень многое зависит от педагога-наставника.
А в классе их до соро¬ка. Удивительно разных: застенчивых и рассеянных, шустрых и внимательных, забияк и выдумщиков. И к каждому нужно подо¬брать свой ключик, найти нужное слово, увидеть в нём будущее, удержать от ошибок, направить на нуж¬ную дорогу, чтобы в ко¬нечном итоге вырос из каждого гражданин.
Как это трудно, как это радостно — знают те, кто посвятил работе учителя жизнь, кто каждый день отдаст своё сердце, время и знания детям.
Всё сказанное здесь я могу полностью отнести к учительнице Добринской средней школы №2 Ма¬рии Андреевне Елисеевой — отличнице народного образования, посвятившей делу воспитания подра¬стающего поколения более тридцати лет.
После десятилетки воп¬рос «кем быть?» для неё не стоял. Учительницей, и только ей. Других жела¬ний не было. Детские иг¬ры «в школу» преврати¬лись в мечту. Мечта стала заветной целью.
И вот Липецкое педа¬гогическое училище. Это было в тяжёлые послево¬енные годы. О них Мария Андреевна сказала крат¬ко и ёмко: «Чёрствая кор¬ка хлеба была тогда сла¬ще пряника». Да, засуха, несколько неурожайных лет оставили суровый след в её биографии. Но моло¬дость, стремление учиться, получить желанную про¬фессию всё преодолели.
В 1947 году, окончив училище, совсем ещё юная девушка стала учительни¬цей начальных классов. Первый школьный звонок (теперь уже для педаго¬га), первая маленькая на¬чальная школа в деревне Наливкино, на территории бывшего колхоза «Новая жизнь», первые ученики. Эти дни остались в её па¬мяти навсегда. Но говорить о них она не может спо¬койно. Волнующие, радо¬стные, щемящие сердце воспоминания...
Быть учительницей на селе — это не только учить детей, это и работать с населением. Учитель — это пропагандист, агита¬тор, организатор художе¬ственной самодеятельно¬сти. И нередко советчик в трудных житейских де¬лах.
А вот такого опыта пер¬вое время у Марии Андре¬евны было маловато. Не¬давняя студентка педучи¬лища хорошо понимала это. Живя среди сель¬чан, училась у них крестьянской сметке, набира¬лась мудрости.
За долгие педагогические годы ей пришлось порабо¬тать и в Воскресеновской начальной школе, и в Жигулёвской. А в той же Воскресеновке всего-навсего пятьдесят домов. Учитель всегда на виду, о нём всё знают. А если уж полюбили, то навсег¬да. И до сих пор старо¬жилы этих деревушек теп¬ло отзываются о Марии Андреевне.
С 1959 года М. А. Ели¬сеева работает в Добринской средней школе №2 (тогда она называлась Чуевской). Много вышло из этих стен её учеников. Татьяна Сергеева, к при¬меру, работает продавцом в магазине «Хозяйствен¬ные товары». Она хорошо помнит последний школь¬ный звонок. И хотя от волнения Мария Андреев¬на не могла тогда сказать выпускникам напутствен¬ное слово, слёзы, навер¬нувшиеся на её глаза, доб¬рая улыбка были для них дороже всяких слов. Раст¬роганная, с букетом цве¬тов в кругу своих учени¬ков шла она домой после этого торжества.
И так повторяется каж¬дую весну.
Кто-то сказал: «Первую учительницу, как первую любовь, не забыть никог¬да». Это верно. Помнят Марию Андреевну её уче¬ники, любят и при встре¬чах, в письмах всегда спе¬шат поделиться своими успехами, посоветоваться.
И она рада за них, гор¬дится ими. Есть среди её бывших воспитанников лю¬ди самых различных про¬фессий. Вот Галина Злобина. Она окончила ин¬ститут, работает инжене¬ром. Олег Дорофеев — офицер, Татьяна Калаева — технолог, руководитель крупного производства. Зоя Злобина преподаёт в одной из средних школ ино¬странный язык. Александр Быстров стал хирургом. О Викторе Назаркине хорошо отзываются на строи¬тельстве Добринского са¬харного завода. А Иван Толчеев, отслужившись в Советской Армии, снова будет жить и трудиться в родной Добринке.
Выросли у Марии Анд¬реевны и свои дети. Алек¬сандр — инженер-землеустроитель, Татьяна — дет¬ский врач. И уж внуки растут у неё. Да, время идёт. Сединой серебрятся волосы, пошаливает здо¬ровье, но по-прежнему школа для неё — это вто¬рой дом, по-прежнему она среди своих учеников, и поэтому забываются годы и отступают на второй план личные проблемы.
...Когда я заканчивал эти строки, Мария Андре¬евна собиралась со свои¬ми питомцами на экскур¬сию на природу. Около неё суетились третьеклассни¬ки, задавали массу вопро¬сов. Она отвечала, внима¬тельно проверяя при этом, все ли пришли в головных уборах (погода стояла жар¬кая). И я верю — экскур¬сия пройдёт интересно.
Не заметишь, как вы¬растут и эти теперешние её ученики, разлетятся во все концы. Но навсегда сохранят в сердце образ своей первой наставницы и, вспоминая её и школь¬ные годы, наверное, споют:
Ты юность наша вечная,
Простая и сердечная
Учительница первая моя.
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО.
1979 г.
ЭТО — ЕЁ ЖИЗНЬ
Учитель. Сколько доро¬гого и светлого связано у каждого человека с этим словом. Благодарностью наполняется сердце к тем, кто посвятил свою жизнь нелёгкому труду педаго¬га, кто воспитал не один десяток ребят.
В каждом человеке за¬ложено что-то хорошее и доброе. Раскрыть это что-то, сделать его неотъем¬лемой чертой характера помогает бесконечно тер¬пеливое и самоотвержен¬ное сердце учителя. Мне хочется рассказать об од¬ном из педагогов, которых у нас в школе особенно любят и уважают. Это пре¬подаватель математики Клавдия Васильевна Крутских.
В этом году исполняет¬ся 35 лет её педагогиче¬ской деятельности.
...В Чуевскую (ныне Добринская №2) среднюю школу учительница при¬шла в 1952 году, когда ей не было и 19 лет. При¬шла, имея диплом с от¬личием. Работать начина¬ла в трудных условиях по¬слевоенных лет. Жить при¬ходилось на квартирах. Не всё шло гладко в работе. Не ко всем удавалось най¬ти подход.
На помощь Клавдии Ва¬сильевне пришла завуч школы Зоя Николаевна Паринова. Её советы очень пригодились молодой учительнице. Не один раз выручала Зоя Николаевна своих неопытных тогда коллег, выводя их из затруднительных ситуаций. И за это те ей очень бла¬годарны.
1956 год. Для Клавдии Васильевны он был осо¬бенным. Состоялся первый выпуск её питомцев. Ра¬дость переполняла сердце молодого педагога.
Сколько ещё выпусков было за долгие 35 лет работы в школе. Сколько учеников стало инженера¬ми, врачами, овладели другими специальностями, очень нужными нашей стране. Все они получили в школе прочные знания.
Из нынешних десяти¬классников двое собирают¬ся поступать в педагоги¬ческий институт на фа¬культет математики. Су¬мела учительница привить им любовь к этому пред¬мету.
На протяжении своей деятельности Клавдия Ва¬сильевна показывает при¬мер активного участия в общественной жизни. С 1952 по 1957 год она воз¬главляла комсомольскую организацию учителей школы. В 1957 году была принята кандидатом в чле¬ны КПСС, а в 1958 году стала коммунистом. Она неоднократно избиралась секретарём школьной пар¬тийной организации. Не¬сколько лет была предсе¬дателем профсоюзного комитета.
Время не стоит на ме¬сте. Проходят годы. Сколь¬ко учителей сменилось за 35 лет в школе. А Клав¬дия Васильевна постоян¬но на одном месте.
Любит она своё дело. Не раз награждалась По¬чётными грамотами. Бе¬режно хранит их вместе с медалью «Ветеран тру¬да». И ещё одна награда у неё имеется. В 1974 го¬ду ей был вручен значок «Отличник народного про¬свещения».
В любое время дня мо¬жно увидеть учительницу в школе. Днём у неё — уроки, а вечером — круж¬ки, факультативы. За каждого ученика волнует¬ся педагог. Старается, чтобы все прочно усвоили необходимые знания.
В нашу жизнь всё на¬стойчивее входят компью¬теры. И это учитывается при составлении програм¬мы обучения. Второй год в расписание занятий уча¬щихся 9 — 10 классов включается урок «Осно¬вы информатики и вычи¬слительной техники». Клавдия Васильевна — единственная в Добринской средней школе №2 учительница, которая пре¬подаёт этот предмет.
Счастлива ли она? Наверно — да. Ведь у неё есть любимая работа. Есть дети, внуки. А что ещё может ждать чело¬век, честно живущий в на¬шем обществе. Хочется пожелать Клавдии Ва¬сильевне крепкого здо¬ровья, успехов в нелёгком труде педагога.
О. Ф. ПОПОВА,
ученица 10 класса Добринской средней школы №2.
1987 г.
ОН ЖИЛ В ОЖИДАНИИ ЧУДА
История Чуевской средней школы в период 50—80-х годов минувшего века немыслима без этого имени — Ю. А. Лебеденко.
Из его биографии явствует, что он родился 24 декабря 1931 года в нашем тогдашнем областном центре Воронеже. Там же жил и учился. Родители — служащие, интеллигентные люди — оказали большое влияние на формирование мировоззрения, моральных качеств у трёх своих сыно¬вей: Станислава, Николая и Юрия.
Война отняла у Юры детство, лишила его радости, беззаботности, развлечений, лишила полноценного питания. Отняла отца, погибшего в конце 41-го года. Старший брат Станислав добровольцем ушёл на фронт...
Много лет спустя Юрий Аркадьевич писал об этом так:
Запомнился тот день воскресный...
Он оборвал ребячий смех.
И горькой скорбью повсеместно
Коснулся он буквально всех.
В далёко закатилось детство,
В тяжёлый, страшный день войны.
Совсем иное нам наследство
Страной готовилось... И мы,
Своей большой Отчизны дети,
Поняли сердцем и душой,
Что нет милей на целом свете,
Чем наш любимый край родной.
Немцы всё ближе подходили к их родному городу. Начались интенсивные бомбёжки. Во время одной из них дом, в котором жила семья Лебеденко, был разрушен до основания. Всё, что в нём было, сгорело дотла. Мать, Леонилла Ивановна, с двумя сыновьями-школьниками (Юра окончил в Воронеже три класса) осталась ни с чем. Пришлось эвакуироваться. Совершенно случайно семья оказалась в Добринке.
Невозможно передать словами, какие на их долю выпали невзгоды. С трудом нашли жильё — полуразрушенный домишко на нынешней улице М. Горького. Ни мебели, ни имущества — ничего. Сердобольные соседи помогли, чем могли. Натаскали кочек, из которых беженцы соорудили что-то вроде кровати. Фанерный ящик (его тоже дали соседи) стал столом.
И тут новое испытание. Тяжело больным вернулся с фронта Станислав. Не было лекарств, не было еды. Станислав умер на глазах Юры и его среднего брата. Для мальчишек это было страшным потрясением.
Но жизнь, несмотря ни на что, продолжалась. Леонилла Ивановна устроилась на работу (за мужа выплачивали мизерную пенсию). Дети продолжили учёбу.
С четвёртого по седьмой класс Юра ходил в Добринскую семилетнюю школу, а затем — в Чуевскую среднюю.
Учиться было тяжело: голод, холод, ни одеться, ни обуться. Юру спасал неиссякаемый оптимизм. Он никогда не унывал, не пасовал перед многочисленными трудностями. Да и учёба давалась ему легко. У него были хорошие способности, отличная память. Новый материал он запоминал на уроках, так что заглядывать в учебники не требовалось. Любил литературу, математику, физику.
С раннего детства у Юры проявилась творческая жилка. Увлекался поэзией, сам пробовал писать стихи. Его первые «творения» были по¬мещены в школьной стенгазете, а в четвёртом классе стихотворение о весне напечатали в районной газете «Ленинский путь».
На выпускном экзамене по литературе Ю. Лебеденко удивил экзаменационную комиссию тем, что сочинение на тему: «Кем быть?» написал... стихами. Героями этой своеобразной поэмы стали его одноклассники.
И вот окончен десятый класс. Вместе с некоторыми своими товарища¬ми Юра подал документы в военное училище. Но его не приняли — из-за худобы. Чтобы набрать нужный вес, он перед прохождением медкомиссии выпил три литра воды. Не помогло...
Начинающему поэту, романтику по натуре, не суждено было стать офицером. И в том же году он почему-то решил поступить в Лесной институт. Может, потому, что институт находился в его родном го¬роде Воронеже. Экзамены сдал успешно. Но проучился лишь год, забо¬лел столбняком. В то время эта болезнь считалась почти неизлечимой.
И началась борьба за жизнь. Ни единого стона, ни единой жало¬бы... Он стойко переносил тяжкий недуг. Воля к жизни, вера в исцеление (плюс к этому искусство врачей и поддержка друзей) совершили чудо: он победил смерть. Но болезнь так измотала его, так подточила силы, что учиться в институте дальше ему временно не разрешили.
Надо было как-то устраивать своё житьё-бытьё. Неудавшегося студента взяли в родную школу на скромную и малооплачиваемую должность лаборанта.
Многие из выпускников помнят его «владения» — крохотный кабинетик на втором этаже, куда можно было подняться по узкой крутой деревянной лестнице справа от входной двери. Здесь Юрий Аркадьевич (юного лаборанта положено было называть по имени-отчеству) чувствовал себя как рыба в воде. Физика стала его стихией. Он прекрасно разбирался в различных приборах (многие сделал своими руками), в электротехнике... Как-то само собой получилось, что Лебеденко решил: он должен стать учителем. Во многом на это решение повлияла его самозабвенная любовь к детям.
Юрий Аркадьевич поступил в педагогический институт на заочное отделение физико-математического факультета. Вскоре, после устано¬вочной сессии, ему дали возможность вести физику в 5 — 8 классах. Он легко «вписался» в эту профессию. Быстро нашёл с учениками общий язык. Дети видели в нём не только наставника, но и товарища, еди¬номышленника. Он и сам держался с ними на равных. Такое поведение ему подсказывало чутьё педагога. Самые сложные темы учебной программы он объяснял просто, доходчиво, перемежая свой рассказ шут¬ками, «лирическими отступлениями». На его уроках никогда не было ску¬чно. Шумно — да. Иной раз до такой степени, что у всегда покладистого учителя на минуту-другую от гнева зажигались румянцем щёки. Класс затихал, и снова Юрий Аркадьевич становился самим собой — живым, энергичным, со светящейся в уголках глаз добротой. Коллеги единодушно признавали, что Юрий Аркадьевич как учитель состоялся.
Здесь, в родной школе, судьба свела его с учительницей русского языка и литературы Галиной Дмитриевной Яриковой — красивой, элегант¬ной, артистичной. У неё было немало поклонников, но она предпочла «своего Юру» — его невозможно было не полюбить. Галина Дмитриевна на всю жизнь стала для него верной женой и матерью его детей, добрым другом и советчиком не только в профессиональных и творческих вопросах, но и в чисто житейских. В повседневных буднях Ю. А. Лебеденко не отличался практичностью, расчётливостью, не стремился к материальному благополучию, равнодушно относился к деньгам.
— Юрий Аркадьевич был прост во всём, — рассказывает Галина Дмитриевна. — Не любил дорогие вещи, одевался дёшево, но элегантно, особенно в торжественных случаях или для выступления со сцены. А когда собирался съездить в родной ему Воронеж, шутливо говорил: «А девушке в шестнадцать лет, какая шляпка не пристанет». Пищу предпочитал тоже простую: картошку, окрошку, гороховый суп, «пустой», без мяса, борщ…
Галина Дмитриевна была для мужа и своего рода ангелом-хранителем, а то и няней при взрослом «ребёнке». Не секрет, что уже в зрелом воз¬расте Юрия Аркадьевича изредка одолевала «русская болезнь». Болезнь обычно длилась довольно долго. Лебеденко отлёживался дома под неусыпным надзором Галины Дмитриевны. В школе, конечно, в связи с этим возникали осложнения. Но всё как-то улаживалось благодаря коллегам, с пониманием и сочувствием относившимся к вполне объяснимой слабости своего товарища.
Юрий Аркадьевич, вновь выйдя на работу, принимался за дело с ещё большей энергией и энтузиазмом, стараясь наверстать упущенное. А дел и забот у него постоянно прибавлялось. Ввели в школе трудо¬вое обучение, — Юрию Аркадьевичу поручили оборудовать и воз¬главить школьную мастерскую, вести уроки труда. И всё получи¬лось как надо. Уроки труда у него носили прикладной, практический ха¬рактер. Под его началом ребята делали простейшую мебель, инструменты (у меня, как добрая память, хранится подаренный им молоточек). Во время летних ка¬никул Юрию Аркадьевичу приходилось иногда исполнять обяза¬нности директора. Довольно длительный срок он был организатором по внеклассной и внешкольной работе.
Все, кто знал Ю. А. Лебеденко, утверждают: он считался душой Чуевской школы. Он был незаменим, неповторим... Крутящаяся и сверкающая при этом разноцветными огнями ёлка (впервые в районе!) — его рук дело. Школьный радиоузел, кинотеатр, кукольный театр, рукописный литературно-художественный журнал (ничего подобного ни в одной из других школ района тогда не было) — тоже его зас¬луга. А сколько им было задумано, организовано и проведено необычных вечеров, о которых и сейчас многие вспоминают с восторгом!
Однажды Юрий Аркадьевич признался: «Любить дело, которому слу¬жишь, отдавать ему себя целиком — эти качества заложили во мне мои любимые учителя Зоя Николаевна Паринова, Таисия Иустиновна Спас¬ская, Анна Алексеевна и Николай Владимирович Башкины».
Школа была его вторым (если не первым) родным домом. Ей, люби¬мым учителям, друзьям-однокашникам он посвятил немало проникновен¬ных строк, как в стихах, так и в прозе. В последние годы своей ра¬боты к каждому прощальному звонку рождалось его очередное стихотворение — напутствие выпускникам. Оно непременно печаталось в район¬ной газете и расходилось по всем школам. А в своей школе он сам читал его на торжественной линейке, и никто не оставался равнодушным, слушая автора.
Писал Юрий Аркадьевич много: стихи, басни, лирические зарисовки... Писал экспромтом, под настроение. Писал неровно, осо¬бенно не заботясь об оттачивании рифмы, о шлифовке строк. Главным для него были чувства и мысли. Отсюда — непоказная задушевность, взволнованность, искренность его произведений. Лебеденко всегда жил как бы в ожидании чуда.
Помнится, зашёл он как-то в редакцию нашей газеты (а мимо редакции он никогда не проходил, направляясь в школу или идя домой). Показываю ему нарисованный художником симпатичный заголовок «Вальс». Предлагаю:
— Ну что, Аркадьич, не напишешь под эту «картинку» что-нибудь эдакое?
Повертев рисунок в руках, Лебеденко сразу загорелся:
— Напишу!
Через день или два в редакции уже лежала его трогательная лирическая миниатюра из жизни родной школы под названием «Вечно юный вальс».
Известный липецкий поэт и руководитель областной организации Союза писателей России Борис Михайлович Шальнев, ознакомившись с произведениями Лебеденко, отметил в них «искорку таланта», «светлое начало». «На таких, как Лебеденко, — сказал он, — держится всё хорошее на земле».
Литературные произведения нашего земляка публиковались в мест¬ных газетах, в «Сельской жизни», «Пионерской правде», в журнале «Пограничник», звучали по Центральному радио. В 1997 году, уже после смерти учителя-поэта, стараниями Галины Дмитриевны Лебеденко, заместителя директора районной библиотеки Нины Петровны Евстафьевой, добринского художника Вячеслава Ивановича Мальцева с помощью районной адми¬нистрации и редакции местной газеты была издана тоненькая книжица под названием «В преддверии чудес». В ней — избранные стихи Ю. А. Лебеденко, басни-миниатюры, этюды о природе и лирические за¬рисовки.
Этот скромный сборничек — дань памяти и благодарности от земляков.
С юных лет у Юрия Аркадьевича проявились и другие способности. Он стал непременным участником художественной самодеятельности: остроумный конферансье, сам сочинявший для себя репертуар, ис¬полнитель ведущих ролей в спектаклях «Не всё коту маслени¬ца», «На бойком месте», «Барабанщица» и других, с которыми драматический кружок (впоследствии на¬родный театр районного Дома культуры) успешно выступал в Воронеже, Липецке. Однажды, когда добринцы показывали на областной сцене «Дядю Ваню» Чехова, члены жюри, оценивая игру Лебеденко, высказали упрёк: почему, мол, в самодеятельном коллективе занят профессиональный актёр. И были поражены, узнав, что это простой учитель.
Юрий Аркадьевич был автором увлекательных и искромёт¬ных сценариев, благодаря чему добринцы не раз завоёвывали звание лауреата различных смотров и конкурсов художественной самодея¬тельности. Когда требовалась такая помощь, его не надо было упрашивать. Он быстро схватывал суть просьбы и, с головой уйдя в работу, рождал сценарий... за одну ночь.
Редко какое культурно-массовое мероприятие районного масштаба проходило без участия Лебеденко.
Отдавая много сил и времени художественной самодеятельности, общественным делам, Юрий Аркадьевич, будучи на редкость бескорыстным, никогда даже не заикался о хотя бы небольшом материальном вознаграждении. Правда, был случай, когда ему выпла¬тили гонорар. На полученные деньги Юрий Аркадьевич купил себе сравнительно дорогой костюм, чего не мог сделать ранее при своей учительской зарплате.
Почему все любили этого человека, почему у него было много друзей (в их числе поэты Леонид Соловьёв, Адольф Беляев, Николай Катков, Борис Цветаев, добринские журналисты)? Всё объясняется широтой его души, порядочностью и обязательностью, общительнос¬тью и уважительным отношением к окружающим. А ещё — его жизнелюбием. Он был весёлым, «юморным», самоироничным, независтливым и не помнящим зла. Он никогда не жаловался на судьбу, на трудности и не¬взгоды, невольно заражая оптимизмом всех, кто с ним общался.
А круг его общения не ограничивался коллегами и друзьями. Он был своим человеком в районной и детской библиотеках — и как чита¬тель, и как участник различных мероприятий, верный помощник биб¬лиотекарей.
— Читал Юрий Аркадьевич много, часто по всем ночам, — вспоминает Г. Д. Лебеденко. — Спал 2 — 3 часа (этого ему было достаточно) и уходил на работу. Страстно был влюблён в поэзию Есенина. Множе¬ство его стихов знал наизусть, в том числе поэму «Анна Снегина». Преклонялся перед гением Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Достоевского, Льва Толстого.
Юрий Аркадьевич очень любил природу — деревья, животных, каждую травинку. Он, как и Тургенев, видел в природе и храм и мастерс¬кую, учил детей бережно относиться к ней. 30 лет назад, когда добринские журналисты закладывали за зданием редакции парк, Лебеденко привёл на помощь свой «трудовой десант» — целый класс. И вместе с ребятами посадил аллею пирамидальных тополей. Тоненькие саженцы хорошо прижились, стали высоченными деревьями и словно хранят память о нашем друге.
Когда Ю. А. Лебеденко подал заявление об уходе на пенсию, он сказал:
— Если бы можно было прожить жизнь заново, я бы так же, как и раньше, дорожил своей работой, встречами с коллегами, с детьми.
Но ему уже не суждено было возвратиться в родную школу. Да и на «заслуженном отдыхе» он практически не побыл. Вскоре его не стало. Это произошло 31 августа 1993 года. Юрию Аркадьевичу не исполнилось и 62 лет.
Когда в газете появился некролог, в редакцию посыпалась письма-соболезнования (Ю. А. Лебеденко знал весь район). Так, учительница, к тому же поэт, из посёлка Петровский Тамара Михайловна Шабарова писала: «С Юрием Аркадьевичем я знакома заочно, по его стихам и статьям в районной газете. Они всегда находили отклик в моей душе, потому что были созвучны моим мыслям и чувствам... Как жаль, что так рано ушёл от нас этот замечательный человек!»
Благородное дело «сеять разумное, доброе, вечное» продолжают дети Галины Дмитриевны и Юрия Аркадьевича Лебеденко. Людмила Юрьев¬на Ерохина преподает в бывшей Чуевской, а ныне ДСШ №2 экологию, биологию и химию, а Игорь Юрьевич — ОБЖ и физкультуру в Демшинской средней школе.
В. Н. ВОЛОКИТИН.
2004 г.
ЖИВАЯ ПАМЯТЬ
Три встречи с Юрием Аркадьевичем Лебеденко
«Хирургия»
В Чуевскую среднюю школу я сдал документы через год после смерти И. В. Сталина.
Добринка 1954 года за¬помнилась мне замечатель¬ной библиотекой с крылеч¬ком на углу улицы Горького и Октябрьской (теперь этого голубого деревянного зда¬ния нет), длиннющими оче¬редями за хлебом, перро¬ном, куда мы приходили встречать и провожать поез¬да на Москву и Сталинград.
В Чуевке я жил в интер¬нате, через дорогу от школьной калитки. Скоро и здесь у меня появились то¬варищи. Вместе со мной в общежитии проживал Ми¬хаил Мешков из села Сред¬нее. Был он среди нас ве¬ликовозрастным, как Михайло Ломоносов среди уче¬ников Славяно-греко-ла¬тинской академии, так как переболел полиомиелитом. Михаил писал сказки в сти¬хах на манер ершовского «Конька-Горбунка». Вместе с ним мы впоследствии вы¬пускали стенгазету, участво¬вали в школьном рукопис¬ном журнале «Юность». В редколлегии были наш классный руководитель Александра Никифоровна Гончарова, мой однокласс¬ник Рудольф Селиванов (он хорошо рисовал) и Юрий Аркадьевич Лебеденко, с которым мне упорно сове¬товал познакомиться побли¬же Михаил Мешков, когда узнал, что я «балуюсь стиха¬ми».
В ту пору Юрий Аркадь¬евич был, мне кажется, ла¬борантом в кабинете физи¬ки и учился заочно в институте.
В большие переменки его стихи и басни передава¬лись по школьному радио¬узлу, который, кстати, он сам и создал. Мы слушали его творения, раскрыв рот. Исполнял басни сам Лебе¬денко.
Написан был приказ. В приказе том
Лев недоволен был Котом.
Приказ гласил: «Усердья не имея,
Кот промышляет мелкого лишь зверя,
Когда нужны косули, лани,
Не мыши — серенькие дряни…»
Коту поставили на вид.
Кот критикой по горло сыт.
Котам всем прочим в назиданье,
Ему завысили заданье.
... Прошло с тех пор немало дней.
Лев не предвидел всё заранее:
Кот перестал ловить мышей
И Льва он не снабжает ланями.
Мораль, как водится, проста:
Лев! Не учи, как жить, Кота!
Юрий Аркадьевич обла¬дал множеством талантов, включая актёрский. В школе проводились смотры-конкурсы художественной самодеятельности. На сей раз вместе с цыганской пля¬ской, с исполнением под аккордеон Татьяны Федько со¬временных песен была и постановка по А. П. Чехову «Хирургия». Роль дьячка Вонмигласова исполнял Лебеденко. Был он, как поло¬жено, в рясе, и крестился, как у Чехова, но не на бу¬тыль с карболовым раство¬ром, а на трёхлитровую бан¬ку с солёными огурцами. Перед фельдшером он клал не просфору, а большой пи¬рог, завязанный белым платком. Далее всё было, как у Антона Павловича.
Мы падали от хохота, слушая, как бранился Юрий Аркадьевич, хватая со стола пирог, чтобы он не достался неумелому лекарю.
Бал-маскарад
Сохранила память и ново¬годние вечера. Были зимние каникулы. Хоть добираться из Павловки, где я жил, до Чуевки — не ближ¬ний свет, я решился риск¬нуть. На улице мело...
По занесённым просёл¬кам, через пургу в лицо я добрался до школы.
Бал-маскарад был в раз¬гаре. Работала почта. Я сто¬ял, прислонившись к стене, изображая из себя Печори¬на. Так мне казалось. Я был влюблён. Без взаимности. И поэтому считал себя по-печорински разочарованным в жизни.
Предметом моей любви была восьмиклассница Жанна. Проведав об этом, наш завуч Зоя Николаевна Паринова, женщина, в об¬щем-то добрая и снисходи¬тельная, подтрунивала надо мной:
— Ой, Катков, Катков! Куда тебя есенинские стихи заведут и косички с ленточками, — не знаю.
В те жёсткие послесталинские времена влюблять¬ся в школе не разрешалось, как и увлекаться Есениным.
Со стихами Есенина я познакомился в районной библиотеке, куда поступил зелёного цвета двухтомник, изданный в хрущёвскую «оттепель». На руки его не давали, и приходилось об¬щаться с поэтом в уголке читального зала.
Однажды я застал там Юрия Аркадьевича.
— Есенина переписы¬вать пришёл? — спросил он. — Садись. Первый том уже брал?
— Брал.
— Тогда буду заниматься первым, а ты бери второй.
— Вы тоже любите Есе¬нина?
— Такого поэта не лю¬бить нельзя!
Но я отвлёкся.
Итак, на школьном ве¬чере я стоял у стены, изо¬бражая из себя Печорина.
Подошёл Юрий Аркадь¬евич:
— Скучаешь?
Я кивнул головой.
— Потанцевал бы, запи¬сочку кому-нибудь написал, свиданье назначил, — он лукаво подмигнул мне. Я решился последовать его со¬вету. Мы встретились с Жанной Соловьёвой у ста¬рой почты, была метель, я читал ей есенинские строки.
Это была самая чистая юношеская любовь, мы да¬же ни разу не поцеловались. Много лет спустя в стихо¬творении «Жанна» я писал:
...Тех зимних дней весенние ростки
Пробились, как подснежники, нежданно.
До боли, до бессонниц, до тоски
Мне нравилась в десятом классе Жанна.
К чему она теперь, былая грусть?
Давно я не мальчишка, в самом деле.
Я шёл, охваченный метелью чувств,
И, видно, в чём-то был сродни метели...
Осенние листья
Десятилетие назад, в начале октября, я приехал в Павловку в отпуск. Об этом стало известно Юрию Аркадьевичу, и в один из воскресных дней он наве¬стил меня.
— Нехорошо, — упрек¬нул он, — раньше семь вёрст не считал за расстоя¬ние, чтобы обнять друзей, а теперь... Вон Серафим Прошин и Виктор Мальцев на тебя обижаются, — зазнался, обленился...
Лебеденко крепко пожал мне руку.
— Обязательно сочту за честь всех порадовать своим присутствием, — в шутку ответил я.
Мы вышли в осенний сад. Ласково грело про¬щальное солнышко, было тихо и ясно после ночного дождя. В саду пахло сырью опавших листьев, и этот за¬пах напоминал школьную пору, когда всё ещё было впереди: и аттестат зрело¬сти, и учёба в Литературном институте имени Горького, и работа в журнале «В мире книг». И вся жизнь звонкая, манящая. И никогда не думалось, что ничего не бу¬дет прекраснее этих шурша¬щих листьев, этих запахов вишнёвого клея и пожухлой травы...
Мы дошли до шалаша, и Юрий Аркадьевич пошу¬тил:
— Да у тебя здесь Михайловское в миниатюре, раздолье для вдохновенья. Я б на твоём месте из шалаша не выходил — писал и пи¬сал... Из шалаша пахло антоновскими яблоками, там стоял топчан, засыпанный палыми листьями. И я невольно произнёс есенин¬ское:
Быть может, время, ветром разметая,
Сгребёт их все в один ненужный ком...
Когда мы расставались, Юрий Аркадьевич весело сжал мою руку:
— Заходи! Не забывай! Ждём!
Я ещё долго бродил по саду, и на душе было гру¬стно, словно сердце предчувствовало что-то недоб¬рое. Разве я мог догадаться, что это была наша последняя встреча...
Николай КАТКОВ.
г. Москва.
1999 г.
ИМИ МОЖНО ГОРДИТЬСЯ
ОНИ НАГРАЖДЕНЫ МЕДАЛЯМИ
Золотыми
1945 год: ЖОГОЛЕВА Раиса Алексеевна.
1949 год: ТЕРЕХОВА Надежда Павловна.
1957 год: АРХИПОВ Владимир Иванович, АФАНАСЬЕВА Нина Сергеевна, АКСЁНОВА Галина Петровна, СЕРГЕЕВА Светлана Алексеевна.
1958 год: ПОПОВА Антонина Захаровна, СОЛОВЬЁВА Жанна Павловна, ВАДКОВСКИЙ Александр Михайлович, КИРИЛЛОВА Тамара Дмитриевна, СМИРНОВА Альбина Павловна.
1959 год: ПОСТНИКОВА Ольга Евгеньевна.
1964 год: КЛОКОВ Александр Васильевич, ПРОКОФЬЕВА Надежда Леонидовна.
1965 год: КИКИНА Людмила Александровна, СЕКАЧЁВА Галина Александровна, СЛИЗОВСКАЯ Галина Николаевна, ХМЕЛЁВА Нина Павловна, ЧЕРНЫШОВА Галина Николаевна.
1966 год: БАШКИН Владимир Николаевич, ВОРОТИЛИНА Тамара Васильевна, ГРИГОРОВА Инна Николаевна, САЛЬНИКОВА Нина Ивановна.
1967 год: СОТНИКОВА Антонина Васильевна.
1970 год: БАШКИНА Ольга Николаевна.
1971 год: ЕЛИСЕЕВ Александр Анатольевич.
1974 год: СОТНИКОВ Александр Васильевич.
1977 год: КРУТСКИХ Юлия Ивановна, КУРЬЯНОВ Владимир Васильевич.
1980 год. ЗЛОБИН Сергей Михайлович.
1982 год: ГАТИЛИНА Лариса Васильевна.
1983 год: МАТОВЫХ Александр Сергеевич, МАЗУРИНА Татьяна Ивановна.
1984 год: ХОДЫРЕВА Ольга Михайловна.
1986 год: БРЕЖНЕВА Елена Леонидовна, ИВАНОВА Татьяна Николаевна, МЕЗЕНИНА Елена Анатольевна.
1987 год: ПОЗДНЯКОВА Ольга Анатольевна.
1988 год: СЫЧЁВА Елена Петровна.
1990 год: МАНАЕНК0В Сергей Вячеславович.
1993 год: ТОКМАКОВА Оксана Сергеевна.
1996 год: КУЗЬМИЧЁВА Ольга Игоревна.
2004 год: ГОДОВИКОВА Людмила Николаевна.
Серебряными
1956 год: КАРПОВ Вячеслав Иванович, МАГНИЦКАЯ Дина Борисовна.
1957 год: ОБРЕЗКОВ Анатолий Матвеевич.
1958 год: АВРАМЕНКО Виктор Савельевич, ФЕДЬКО Татьяна Ивановна.
1959 год: ВОЛОДИНА Лерина Андреяновна, СТРОКОВ Вячеслав Ива¬нович.
1964 год: ТУПИКОВА Нина Николаевна, СТУПИН Владислав Иванович.
1966 год: АГАРКОВ Иван Васильевич, КОЖЕВНИКОВА Людмила Митрофановна, ФРОЛИКОВА Ольга Ивановна, ЧЕРНИКОВ Виталий Борисович.
1967 год: ЕЛИСЕЕВА Татьяна Анатольевна, ЛОГУНОВА Людмила Ивановна, ПОЛЬСКИХ Валентина Дмитриевна, СЕКАЧЁВА Нина Александровна.
1968 год: БАШКИН Николай Николаевич, ЛАВРИКОВА Валентина Ильинична, ПРОКОФЬЕВА Ольга Петровна.
1986 год: МАТОВЫХ Ольга Сергеевна.
1987 год: ЗЕНКИНА Наталья Алексеевна.
1988 год: КОРОБКИН Константин Иванович, ЧЕРНИКОВА Елена Петровна.
1990 год: ВАРЛАМОВА Татьяна Алексеевна, ЛЕСНЫХ Юрий Алексее¬вич.
1991 год: НЕВОРОВА Татьяна Юрьевна.
1992 год: БРЕЖНЕВА Татьяна Леонидовна, ЗЛОБИН Николай Петрович, КРУТСКИХ Ирина Владимировна.
1993 год: БОКАРЕВА Елена Анатольевна, ШАБАНОВА Елена Анатольевна.
1994 год: МАКАШОВА Анна Семёновна, РЯШЕНЦЕВ Сергей Викторович.
1995 год: КРУТСКИХ Ольга Викторовна, МАНАЕНКОВ Николай Вячесла¬вович.
1996 год: КУДРЯШОВА Елена Геннадиевна, СЕКАЧЁВА Нина Евгеньевна.
1997 год: БУЛАТОВА Наталья Викторовна, ЕРОХИНА Наталья Тимофеевна, НЕСМЕЯНОВА Наталья Анатольевна, ТУРЕЦКИХ Елена Михайловна.
1998 год: АТИСКОВА Светлана Михайловна, БАСОВ Роман Владимирович, КАРАСИК Вера Юрьевна.
1999 год: ДОРОФЕЕВА Ольга Николаевна, ЗАВЕРШИНСКАЯ Надежда Сергеевна, КОРНЕЕВА Олеся Владимировна, КУЗИНА Надежда Васильевна, ЛИНЬКОВА Ирина Владимировна, РАЗМОЛОДИНА Наталия Юрьевна.
2000 год: АКСЁНОВ Олег Иванович, АЛИЕВ Роман Александрович, ИВАНОВА Ольга Евгеньевна, ПРОВОТОРОВА Светлана Васильевна, ЧЕРНЫШОВ Алексей Викторович.
2001 год: БАСОВ Спартак Владимирович, ВЛАДИСЛАВСКИЙ Никита Владимирович, МАКСИМОВ Александр Александрович, ПЧЕЛЬНИКОВА Елена Павловна, СВИДЕТЕЛЕВА Татьяна Вадимовна.
2002 год: БОЙЧЕНКО Ирина Анатольевна, ЧАПАНОВ Борис Алиханович.
200З год: АВЦЫНОВА Елена Валерьевна, АНДРЕЕВ Николай Николаевич, БОЛДЫРЕВА Наталья Анатольевна, БУТРИНА Юлия Евгеньевна, ВЛАДИСЛАВСКИЙ Николай Владимирович, ТРАПЕЗНИКОВА Александра Анатольевна.
2004 год: АГАРКОВА Надежда Викторовна, ГОНЧАРОВА Светлана Владимировна, ЗАИЧКИНА Юлия Николаевна, КОВЫЛЬНИКОВ Андрей Владимирович, КОРЧАГИНА Екатерина Викторовна, ПЫТИНА Татьяна Ивановна, СЕЛИВАНОВА Оксана Евгеньевна, ЯКУНИНА Светлана Георгиевна.
* * *
21 июня 1944 года, когда вовсю ещё шла война, Совет На¬родных Комиссаров Союза ССР принял постановление №750 «О меро¬приятиях по улучшению качества обучения в школе». Постановлением с 1944—1945 учебного года вводились обязательные выпускные экзамены для учащихся, оканчивающих начальную и семилетнюю школу, а для выпускников средней школы — экзамены на аттестат зрелости.
А 30 мая 1945 года было утверждено Положение о золотой и серебряной медалях «За отличную учёбу и примерное поведение». Золотой медалью предусматривалось награждать выпускников, имеющих отличное поведение и оценку «пять» по всем предметам учебного плана средней школы, а серебряной — имеющих отличное поведение, оценку «пять» по всем предметам, отнесённым к экзаменам на аттестат зрелости, и оценку «четыре» — не более чем по трём предме¬там из остальных школьных дисциплин.
Эти меры должны были способствовать улучшению работы общеобразовательной школы, повышению успеваемости и укреплению дисциплины учащихся, усилению ответственности педагогического персонала за качество обучения.
Медаль выдавалась вместе с аттестатом зрелости особого образца, дающим их владельцам право поступления в высшие учебные заведения страны без вступительных экзаменов.
Первая золотая награда называлась «За отличные успехи в учении, труде и за примерное поведение».
Само положение и названия золотых медалей менялись в 1959 и 1962 годах.
Окончить школу с медалью было почётно всегда: и в то далёкое время, и теперь.
Первой в истории ЧСШ золотой медали была удостоена выпускница 1945 года Раиса Алексеевна Жоголева. Это была настоящая сенсация не только в масштабах школы, но и всего Добринского района, так как Чуевская школа была тогда у нас единственным средним учебным заведением.
Фёдор Сергеевич Голубых, директор школы, был так горд этим событием, что посчитал за честь заполнить «золотой» аттестат лично. Писал он неказисто, и, хотя было кому оформить документ ровным и красивым почерком, почётное право он не уступил никому.
В этом аттестате за №000801 содержалось 14 школьных предметов, в том числе тригонометрия, всеобщая история, естествознание, Конституция СССР. Документ подписали Ф. С. Голубых, завуч А. П. Ланских, учителя Э. И. Раудис, Г. Г. Смык, А. В. Кольчугина, А. Т. Голубых, В. В. Абакумова.
Фёдор Сергеевич всю жизнь боготворил свою талантливую учени¬цу, живо интересовался её дальнейшей судьбой, работой, личной жизнью. Регулярно переписывался с ней, дарил ей свои фотографии, в подписях к которым обязательно подчёркивал, что она — первая медалистка шко¬лы.
Награда, вручённая Р. А. Жоголевой, действительно была заслуженной, что медалистка впоследствии и подтвердила: с отличием окончила медицинский институт, защитила кандидатскую диссертацию и стала хирургом высокого класса. Ей прочили большое будущее, но жизненные обстоятельства не позволили осуществить намеченное.
До 1945 года, когда учредили медали, в Чуевской средней школе было уже 7 выпусков. Кстати, любопытно отметить, что институт серебряных медалей «не работал», был только на бумаге до 1951 года. Вручались лишь золотые, а достойные претенденты на серебряные медали по каким-то причинам их не получали.
В период с 1938 по 1944 год в ЧСШ были учащиеся, окончившие школу с хорошими и отличными отметками. В случайно уцелевшем списке их 49. Среди них значились и те, кто имел только «пятёрки», т. е. в принципе потенциальные медалисты, получившие аттестат особого образца. Однако в том списке нет разграничения на отличников и хорошистов. В то же время в школьном архиве журналы учёта выпускников с 1938 года по 1946 год отсутствуют, хотя вся документация по положению должна храниться 75 лет. Каких-либо сведений, проясняющих этот «загадочный» период, не обнаружено и в районном архиве. Кое-что удалось восстановить на основе воспоминаний учителей, выпускников тех далёких лет.
Итак, 1938 год, первый выпуск, всего 17 человек. В уцелевшем списке под этим годом значится всего одна фамилия — Вера Ивановна Логунова. С большим трудом мы её разыскали в Липецке. В. И. Прокофьева — ныне учительница-пенсионерка. Несмотря на свой почтеннейший возраст, она прислала прекрасные воспоминания о своей учёбе в Чуевке, в которых написала, что в её аттестате стоят только хорошие и отличные оценки. «Хороших было больше», — утверждает она.
В 1939 году три девушки — Валентина Дмитриевна Лунёва, Нина Васильевна Кастальская и Евдокия Фёдоровна Наливкина — не имели удовлетворительных (тогда посредственных) оценок в документе об окончании средней школы. О некоторых из 19 выпускников того года мы располагаем более подробными сведениями. В школе сохранилось письмо врача Нины Кастальской из Воронежа, которое она прислала старшеклассникам к юбилею школы в 1968 году. Другая выпускница, Галина Васильевна Храмова (в школе — Токмакова) долгое время работала в Липецке учительницей начальных классов, но несколько лет назад уехала куда-то к родственникам, и следы её затерялись. Ещё одна выпускница 1939 года — Анна Семёновна Бисеркова (в школе — Акимова) — в насто¬ящее время живёт на Украине и по состоянию здоровья не смогла сообщить интересующие нас сведения
Другими подробностями, в частности, о возможных отличниках мы, к сожалению, не располагаем.
А вот данные за 1940 год дают более ясную картину. Из двух параллельных классов 12 человек не имели в своих аттестатах «троек». Шестеро из них — Михаил Гуляев, Софья Ланских, Александра Садчикова, Валентина Абакумова, Василий Чеканов и Валентина Рязанова — отличники. Правда, в списке отсутствует фамилия Валентины Абакумовой. Между тем её одноклассница С. П. Ланских из Москвы уверяет: «Валя была не только отличницей, но и лучшей по успеваемости сре¬ди них».
В военном 1941 году из одиннадцати лучших учащихся чет¬веро — отличники. Не «дотянула» чуть-чуть Екатерина Афанасьевна Журкина (в школе — Сазонова), впоследствии много лет отдавшая педагогическому труду, ставшая наставницей начальника отдела народного образования администрации Добринского района Н. Т. Тишаниновой и одного из будущих директоров Чуевской школы В. И. Кутузова. «Аттестат я получала третьей вслед за Капраловым и Самофаловым, — сообщила она, — две «четвёрки» имела у В. С. Орфеева по физике и астрономии».
Доцент кафедры биохимии Воронежской государственной меди¬цинской академии имени Н. Н. Бурденко Вениамин Васильевич Логунов прислал копию своего аттестата с отличием, пояснив, что такой же аттестат в июле сорок первого года в 10 «А» вместе с ним получили Борис Ка¬пралов и Евгений Самофалов, в 10 «Б» — Иван Секачёв. «Не могу не отметить, что Капралов, Самофалов и Секачёв были прекрасными математиками», — пишет он. Эти аттестаты были подписаны директором Голу¬бых, завучем Сорокиным, учителями Рубцовым, Смык, Орфеевым и Косыревым.
В 1942 году многие из-за войны вынуждены были прервать учёбу. Из оставшихся Я. И. Малинович, К. Д. Гричушкина, В. И. Карпов, Б. В. Абакумов — стали лучшими выпускниками. Их одноклассник И. В. Кольчугин, впоследствии инженер-конструктор авиации, сообщил из г. Дубны Московской области: «Самым одарённым учеником выпуска Чуевской средней школы 1942 года считаю Бориса Абакумова. Будь он жив, его ждало бы большое будущее». Абакумов погиб при форсировании Днепра. Однако в списке хорошистов и отличников Борис, как и Валентина, упомянутая выше, отсутствуют. Приходится только догады¬ваться о причине того, что родные брат и сестра Абакумовы, отличники, не попали в список. Дело в том, что данный документ был переписан в 1963 году, когда вместо Зои Николаевны Париновой завучем школы стал Н. В. Башкин. О его «особом» отношении к этой семье известно местным жителям, учителям и выпускникам тех лет. Сам Николай Владимирович око¬нчил школу в 1946 году, вернувшись с фронта. Как учился? В списке «хорошистов» его фамилия значится, но подлинные, исходные доку¬менты исчезли. Случайно или специально?
В 1943 году 10 человек окончили школу с хорошими и отлич¬ными оценками. Среди них сын первого директора ЧСШ Юрий Голубых, сын 3. В. Тониной, первой заслуженной учительницы школы РСФСР в Добринском рай¬оне, Вадим Золотокрылин, дочь директора совхоза «Петровский» Ро¬залия Чернова. По сведениям Г. Д. Лебеденко (в школе — Яриковой), вы¬пускницы 1946 года, а также А. А. Полянской, дружившей с семьёй Голубых, их единственный сын Юрий окончил школу с аттестатом особого образца и Похвальной грамотой. В течение двух последних лет мы пытались через родственников и бывших выпускников разыскать Юрия Фёдоровича и Москве. Писали заказные письма с уведомлением по двум адресам (ули¬ца Зарайская и улица Саянская), но они возвратились назад, не найдя адресата. Юрий Фёдорович перенёс инфаркт несколько лет назад. Жив ли?
В 1944 году на «хорошо» и «отлично» окончили 10 классов 7 человек. Среди них Галина Николаевна Никольская, ставшая инициа¬тором встреч выпускников военных лет. Трижды мы ей писали, но безрезультатно. Может быть, адрес устарел, ведь не могла такая активная и обязательная женщина оставить письмо без ответа... Выпускница этого же года А. Я. Самусёва (в школе — Степухина) в своих воспоминаниях о школе сообщила, что отличников в классе не было, потому что в тяжелейшие годы войны некогда было учиться: юноши заменяли на производстве ушедших на фронт отцов, девушки помогали матерям по хо¬зяйству, чтобы выжить своим семьям.
Итак, мы посчитали, что до учреждения золотой медали из Чуевской школы вышло 12 потенциальных медалистов с аттестатами особого образца и Похвальными грамотами. Какими преимуществами пользовались они? На основании Постановления Совета Народных комиссаров СССР и Центрального Комитета ВКП(б) от 3 сентября 1935 года выпускники, получившие аттестат с отличием, имели право поступления в высшую школу без вступительных экзаменов. Всё тот же В. В. Логунов пишет: «Этим правом я и восполь¬зовался — в мединститут меня приняли без экзаменов».
В то далёкое время был совершенно иной подход к награ¬ждению медалями, чем позднее. Получить её мог только человек с поистине выдающимися способностями. Такой и была первая медалистка Р. А. Жоголева. Вот что сообщает о ней Т. Д. Шубина (в школе Романовская) из Воронежской области: «Хорошо помню, как в 1945 году Рая получила медаль. Тогда медаль получить было гораздо труднее, чем сейчас (по¬верьте: 40 лет работы в школе дают мне право это сказать). Рая Жоголева училась на одни «пятёрки». Многие из подруг не верили в её феноменальные способности и даже решили, что она колдунья. Не¬гласно устраивали ей различные проверки: ходили по её следам, когда та шла в школу по одной из трёх аллей, втыкали в притолоку иголки…»
В своих воспоминаниях Р. А. Жоголева подтверждает это и объясняет, в чём суть этого «колдовства». Бегло прочитав целую страницу любой книги, она как бы фотографировала, запоминая её содержание от буквы до буквы. Уникальная память у Раисы Алексеевны была от природы. Две её дочери унаследовали способности матери. Одна из них в настоящее время профессор Елецкого педагогического университета.
В 1948 году решался вопрос о золотой медали дочери председателя Добринского сельского Совета Марты Кушко, имевшей незауряд¬ный интеллект. Но медаль она не получила из-за того, что в эк¬заменационном сочинении над буквой «ё» не поставила две точки. Воронежская областная комиссия посчитала это за грубую ошибку и по русскому языку поставила «хорошо». Такого результата не ожидал никто, даже скупая на оценки Т. И. Спасская, преподававшая литера¬туру в этом классе. Казалось бы, при проверке сочинения учительница могла бы «подправить» букву… Из-за каких-то «двух точек» Марта Тихоновна лишилась золотой медали, а серебряных в то время ещё не было.
Как дальше сложилась её судьба? Поступила в Воронежский го¬сударственный университет, сдав все экзамены на «отлично». Была Сталинской стипендиаткой, окончила аспирантуру, стала кандидатом химических наук. Распределение было в Московскую химическую военную академию, но она уехала работать в ГДР, вышла замуж. Много лет работала в Волгоградском политехническом институте. Была участницей встречи выпускников военных лет. Мы разыскивали Марту Тихоновну по различным адресам в Волгограде. Оказалось, что её уже нет в живых…
В 1949 году, через четыре года после выдачи первой медали, такой же награды удостоилась Надежда Павловна Терехова, неродная дочь начальника милиции Г. П. Слюсарева. Она училась вместе с будущим известным добринским хирургом Е. А. Быстровым и его женой Антониной Александровной (в школе — Петрова), долго потом ра¬ботавшей учительницей русского языка в родной ЧСШ.
Вспоминает выпускник 1951 года Николай Иванович Кузнецов (г. Калининград): «На зимних каникулах, когда я учился на первом курсе в институте (наверно, это было в 1952 году), в Чуевской школе был торжественный вечер встречи с выпускниками, на котором вручали золотую медаль Надежде Тереховой, которая окончила десятый класс двумя годами раньше».
Какая была она, Надя Терехова, вторая золотая медалистка? Вот как её охарактеризовала выпускница 1951 года А. А. Чернышова (в школе — Трунова): «Мы учились в восьмом классе, а Надя — в выпускном. Она была красивая, с двумя длинными чёрными косами. Идеальная во всех отношениях. Мне казалось, что в школе ей не находилось равных, она была действительно такая умница и красавица одновременно. Помню, как красиво, со вкусом она одевалась. Летом всегда носила модные соломенные шляпки с цветочками, туфе¬льки на высоких каблуках. Модницы старались походить на неё. Замуж она вышла за своего одноклассника Александра Ивкина, сделавшего хорошую военную карьеру. Сама она, по-моему, стала преподавателем».
Следующий, 1950 год, мог бы ознаменоваться «рождением» третьего медалиста, но, увы... Пишет член-корреспондент Российской Академии наук, профессор Н. М. Чернышов: «После долгого решения о моей золотой медали, которую я так и не получил, мне выдали ат¬тестат за десять дней до вступительных экзаменов в ВГУ». Там Николай Михайлович одновременно с одношкольницей Мартой Кушко станет Сталинским стипендиатом.
Вот такой строгий подход был к награждению медалями: даже такие талантливые ученики оказались без наград.
Кстати, интересно будет знать, что качество металла первых медалей резко отличалось от теперешних. Те медали отливались из чистого золота, сегодняшние — только позолоченные. Иными словами, изменение «состава» медали стало соответствовать иному подходу к награждению выпускников. Но об этом ниже…
В 1951 году наряду с золотой медалью учредили се¬ребряную. Но только через пять лет, в 1956 году, впервые в истории школы медаль такого достоинства получили дочь директора школы Дина Борисовна Магницкая и Вячеслав Иванович Карпов. Многие «не дотягивали» до золотой медали и даже до серебряной прежде всего из-за оценок по русскому языку. Очень строгим был подход к определению уровня знаний по этому предмету. Сочинение обязательно отсылали в областную медальную комиссию, а это могло иметь неприятные последствия не только для претендентов, но и для учителей, если они пропустят при проверке ошибки. Были случаи возвращения сочинений с пониженными оценками, в результате чего кандидат на золотую медаль получал серебряную, а претендент на серебряную и вовсе лишался награды. Поэтому во время экзаменов при роно до сих пор работают специальные комиссии из наиболее опытных и квалифицированных учителей по проверке сочинений возможных медалистов, чтобы в область отослать бе¬зупречную работу. И там идут жаркие дебаты. Правда, случались казу¬сы: однажды областная комиссия забраковала сочинение, а обычный учитель сельской школы из нашего района оспорил оценку. И с ним со¬гласились.
Известно и другое. Многие словесники, зная сложность, многогранность, вариативность неисчерпаемого русского языка, не стесняясь, признаются в том, что и сами не знают его на «пять», поэтому часто не решаются поставить отличную оценку ученику.
Вот в этом, на мой взгляд, серьёзное заблуждение учителей. Всего, конечно, знать невозможно, но существует школьная программа, какие-то её рамки, как и по любой другой дисциплине. В пределах этой программы педагог обязан знать свой предмет на «отлично», и я уверена, что знает. Имеет же тот или иной учащийся такую оценку по математике, физике, химии, но это далеко не значит, что он досконально усвоил эти предметы. Ведь многое по этим наукам ещё не познано, защищаются диссертации, пишутся учебники. Но в пределах школь¬ной программы ученик может иметь отличные оценки, в том числе и по русскому языку. Сейчас при оценке «пять» в сочинении допускаются две негрубые ошибки.
В ЧСШ все учителя русского языка всячески избегали высшего балла по своему предмету. Листая архивные документы, видишь, что за 67 лет существования школы в аттеста¬тах зрелости едва ли наберётся столько же «пятёрок» по русскому языку. Многие выпускники, ставшие впоследствии учителями-словесниками, имели итоговые «тройки». Интересно, повторяют ли они «горький опыт», коснувшийся их лично (им явно занизили оценку) или извлекли из него уроки?
Итак, потенциальных медалистов «подводил» русский язык. И вот в период с 1957 по 1959 год отметку по данному предмету не стали выставлять в аттестате. Вероятно, это было чем-то регламенти¬ровано. В результате за три года было выпущено 15 медалистов, из них 10 — «золотых». «Серебряные» медалисты могли иметь три «четвёрки». Так, в аттестате Т. И. Асламовой (в школе — Федько) стоят такие отметки по алгебре, геометрии, тригонометрии.
Через три года русский язык вновь стал камнем преткновения, так как всё вернулось на круги своя. Тут есть свои и «за», и «против». Формально курс обучения этому предмету заканчивался в семилетке или восьмилетке, а в старших классах оценка выставлялась только за сочинение, но как вообще обойтись в аттестате без этого наиважнейшего предмета? Словом, «повезло» лишь пятнадцати учащимся...
После небольшого перерыва в 1964 году золотые медали получили Александр Клоков, сын первого секретаря РК КПСС, и Надежда Прокофьева, серебряные — Нина Тупикова и Владислав Ступин, сын районного военного комиссара.
В 1969 году серебряную медаль отменили. Выпускница На¬талия Зайцева, имея в аттестате только две «четвёрки» (по алгебре и геометрии), награду не получила. Подобное случилось с её одноклассниками Александром Тарабцевым, Людмилой Гаршиной и Галиной Земяниной.
В 1970 году золотую медаль вручили Ольге Башкиной, дочери завуча школы. 7 человек этого выпуска получили Похвальные грамоты за успехи в изучении отдельных предметов. Награждая грамотами, директор школы П. С. Хмелёв несколько раз повторил, что они прирав¬нены к серебряным медалям.
В том же году была бы ещё одна «золотая» медалистка — Лида Юшкова, которая, проучившись в Чуевке 9 лет, вынуждена бы¬ла перейти в выпускном классе в школу №1 из-за проблем по математике (учительница К. В. Крутских), там медаль и получила. Ещё раньше, в 1964 году, от Клавдии Васильевны «пострадала» Нина Тупикова. Зная принципиальность этого педагога, завуч Н. В. Башкин своих троих детей оградил от него (благо сам составлял штатное расписание и комплектовал по своему усмотрению классы).
Серебряную медаль вновь ввели в 1986 году, то есть через 17 лет. Из 67 медалей, полученных выпускниками, начиная с этого года по настоящее время, только 9 золотых. Из сорока медалистов 2004 года по всему Добринскому району лишь одна — наша выпускница Людмила Годовикова — получила такую медаль. С чем это связано, почему высшую награду получают единицы, а «серебряных» медалистов — как из рога изобилия? Ответ, думаю, ясен. С одной стороны, учащихся с выдающимися способностями мало, сказывается и осторожность учителей; с другой стороны, «под шумок» легче получить серебряную медаль далеко не способным ученикам. Критерий оценок явно занижен. Самые богатые годы на «серебро» — последние: 1999 — 6, 2000 — 5, 2003 — 6, 2004 — 8, 2005 — 7.
Председатель независимой медальной комиссии по русскому языку и литературе Александр Княжицкий в интервью газете «Известия» заявил: «Я двумя руками за отмену медалей. Когда в конце 19 века на всю Россию было не больше 60 медалей, они были настоящими. И медали, которые получили выпускники Симбирской гимназии Ульянов и Керенский, подтверждены жизнью — это исключительные личности. Сегодня медаль — это часто амбиции родителей, элемент соревнования между школами. А по-настоящему ярких многоборцев нет и, наверно, сегодня быть не может (при крайней перегруженности программ). Ребёнок, который всё усвоил и усвоил на высшем уровне по всем предметам, — это уникальная личность. Так быть не может… На мой взгляд, необходимы полновесные награды по отдельным предметам или группам предметов...»
Примечательно, что раньше медаль вручали не вместе с аттестатом, а го¬дом иди двумя позже — выпускникам или их родителям, сейчас награды «отливаются» в срок и выдаются одновременно с документом об образовании.
Вспоминает Т. И. Асламова: «На отдельном, специально организованном для нас, награждённых, торжественном вечере, вначале пятерым выпускникам 1958 года — Жанне Соловьёвой, Альбине Смирновой, Антонине Поповой, Тамаре Кирилловой и Александру Вадковскому — вручили золотые медали, а потом очередь дошла до меня. Директор школы Бо¬рис Васильевич Магницкий раскрыл предназначенную мне коробочку и сказал:
— Всем — пожелтее, а тебе — посветлее.
Я получила серебряную медаль».
В настоящее время, вот уже три года, медали вручаются всем награждённым выпускникам из средних школ района на центральной площади Добринки, у памятника Ленину.
Всего в Чуевской школе за все годы обучения выдано 127 таких наград: 42 — золотых, 85 — серебряных.
В старом здании школы на первом этаже висел стенд, на котором золотистыми резными буквами курсивом были вписаны фамилии «золотых» медалистов, серебристой краской — «серебряных». С каждым годом эти списки дополнялись, хотя краска немного отличалась. Но медалистов до 1970 года, когда я окончила школу, было всего 44 человека, поэтому все они уместились на небольшом стенде. Но если сегодняшние темпы награждения сохранятся, то никаких стен¬дов не хватит.
Самыми «урожайными» годами на медали были: 1957 — 4 золотых, 5 серебряных, 1958 — 5 золотых, 7 серебряных, 1965 — 5 золотых, 1966 — 4 золотых, 8 серебряных. В тот период выпускалось по 5 — 7 параллельных классов, а в 1966 году школу одновременно окончили десятые и одиннадцатые классы — всего 196 учащихся.
Но были годы и без медалей. Если не считать 1961 год (тогда не было выпуска, так как школа перешла на одиннадца¬тилетнее обучение с «производственным уклоном»), то всего 25 выпусков из 67 имели медалистов.
После 1961 года, когда «в права» вступил завуч Н. В. Башкин, на стенде было выписано всего 19 фамилий (12 — золотом). За 24 года пребывания Николая Владимировича в этой должности «выращено» 34 медалиста. Учитывая его неоспоримый вес в школе, данное количество наград целиком лежит на его совести.
В это время все дети завуча получили медали: Владимир и Ольга — золотые, Николай — серебряную (вероятно, его сочинение было возвращено из облоно с пониженной оценкой). В том, 1968 году, никто не окончил школу с золотой медалью: одноклассницы Николая Башкина Валентина Лаврикова и Ольга Прокофьева также были удостоены «серебра». Впоследствии Владимир Башкин стал доктором наук, профессором, Ольга защитила кандидатскую диссертацию. Неизвестно, как сложилась бы судьба окончившего МГУ Николая, если бы его жизнь не оборвалась трагически в расцвете лет. Безусловно, дети завуча обладали незаурядным интеллектом.
Как же учились дети других педагогов, работавших в ЧСШ? Среди них 28 медалистов. В некоторых учительских семьях буквально все дети получили престижные награды: Елисеевы, Сотниковы, Башкины, Басовы, Владиславские, Григорова, Воротилина, Тупикова.
В 1977 году золотые медали получили Юлия Крутских (теперь Князева) и Владимир Курьянов. Подчёркивая их общественную активность и высокие человеческие качества, одноклассница Юлии и Владимира Татьяна Дронова (теперь Соколова) пишет: «Наши золотые медалисты по своим обширным знаниям сверх школьной программы, по широкому кругозору резко отличались от нас. С какими бы вопросами к ним не обращались, у них всегда были готовые ответы. Медалями их наградили заслуженно».
10 награждённых — выходцы из семей, имеющих непосредственное отношение к народному образованию (роно, детские сады, другие школы).
Конечно, нет оснований говорить о каких-то сомнениях в справедливости такой оценки, особенно в ранний период. Но все ли последующие выпускники стоят на одном уровне с Раей Жоголевой, Надей Тереховой?
А у некоторых учителей и директоров школы дети учились посредственно. Их нет даже в списке хорошистов. Все ше¬стеро детей Н. А. Сорокина имели в аттестате по несколько удовлетво¬рительных оценок, первая дочь Б. В. Магницкого — Маргарита училась на «тройки», слабоват в постижении знаний был и Александр Чеботарёв, сын К. А. Чеботарёвой. Не получили медалей дети 3. Н. Париновой, Г. П. Пешковой, М. Н. Скоробогатовой, В. И. Нестеровой, Л. М. Анохиной, М. И. Соловьёвой, Р. П. Искорневой, Н. Н. Филипповой, А. Е. Богатырёвой и других.
Что это: принципиальность родителей или слабые знания у детей? Думаю, что и то, и другое. Старшие поколения педагогов были настолько принципиальными, совестливыми, что не позволяли себе никаких подтасовок, натяжек. Неужели Н. А. Сорокин не мог «повлиять» на учителей на правах директора? Да, такое «право» у него было, но он не поступился принципами. У 3. Н. Париновой единствен¬ная дочь Валерия, окончившая школу в 1955 году, чуть-чуть не до¬тянула до медали, и мать, будучи завучем, не вмешалась. В 1982 году у М. Н. Скоробогатовой дочь Ирина имела в аттестате «круглые пятёрки», но не награждена медалью точно так же, как и её одноклассница Людми¬ла Дербенёва (в школе — Подобедова). Оказывается, в 9 классе по НВП у Ирины была «четвёрка». Возвращаясь к тому времени, интересуемся у матери выпускницы, не пыталась ли она каким-то образом повлиять на окончательный результат.
— А зачем? Что было положено, то Ирина и получила, — ответила Майя Николаевна. Так тогда рассуждали многие. Тогда, но не теперь.
Получали медали дети и из «простых» семей. Ни у кого не зародится сомнение в том, что уж эти награды заработаны собственным интеллектом и честным, напряжённым трудом.
В ряду таких выпускников Раиса Жоголева, Альбина Смирнова, Лерина Володина, Надежда Прокофьева, Иван Агарков, Людмила Логунова, Татьяна Мазурина, Ольга Прокофьева, Ольга Фроликова, Ольга Крутских, Ольга Кузьмичёва, Оксана Токмакова, Вера Карасик, Татьяна Иванова, Елена Пчельникова, Олеся Корнеева, Ольга Дорофеева, Людмила Годовикова...
Встаёт закономерный вопрос: что же дают медали? Естественно, награда сына или дочери начиная с набравших силу перестроечных лет, — это родительская гордость. Вот почему некоторые из отцов и матерей всеми правдами и неправдами стремятся к «заветной» цели, оказывая школе шефскую или спонсорскую помощь.
Раньше медали давали «зелёный свет» для поступления в вузы, так как таких наград было мало. Достаточно было сдать на «отлично» один профилирующий экзамен — и ты студент. С нами откровенно поделился в своих воспоминаниях по этому поводу выпускник 1964 года Александр Клоков. Ныне он кандидат технических наук, преподаёт студентам в Африке сложный предмет — сопротивление материалов. После школы вместе с одноклассницей Ниной Тупиковой он пытался поступить в МГИМО — в один из самых престижных вузов страны. Готовился туда уже в старших классах школы, усиленно штудируя историю, географию, немецкий язык, русский язык и литературу. Его, однако, постигла неудача: первый экзамен он сдал лишь на «хорошо». Пришлось сдавать остальные. Но, сдав их на высший балл, всё же не прошёл по конкурсу (а он был баснословный).
Льгота для медалистов при поступлении в вузы сохранилась до сих пор. Прежде редко кому из них удавалось сдать первый экзамен на «пятёрку», а теперь — тем более. Сейчас некоторые даже считают, что медаль им «помешала» при поступлении и искренне жалеют о том, что получили её.
В лексиконе появилось новое слово «взяткоёмкость» того или иного учебного заведения. С нищенской зарплатой преподавателям проще и выгоднее за мзду принять состоятельного «троечника», чем бесплатно медалиста (тут уже не до нравственности).
Введённый недавно единый государственный экзамен во многом спутал карты нечестным людям. Медалист с сертификатом ЕГЭ (необходимо определённое количество баллов) может беспрепятственно, без экзаменов быть зачисленным в студенты. Так, в прошлом го¬ду две медалистки нашей школы — Надя Агаркова и Юля Заичкина — поступили в вузы без экзаменов, с сертификатами ЕГЭ.
В скором будущем медали уже не будут открывать дорогу в высшие учебные заведения. Их станут давать за прилежание — как моральную награду, и только.
Т. А. ЗАИЧКИНА (в школе — ЛОГИНОВА).
Выпускница 1970 года.
2005 г.
УЧЁНЫЙ, ПЕДАГОГ, ГРАЖДАНИН
В разделе нашей книги «…Но помним наши школьные деньки» опубликовано интервью с членом-корреспондентом Российской академии наук Н. М. Чернышовым «Нынешнее поколение растёт в другую эпоху». К биографической справке, предваряющей этот материал, важным дополнением будут отзывы о нашем земляке его коллег — учёных, взятые нами из книги «Россия дала мне всё…». К научной биографии члена-корреспондента Российской академии наук, профессора Н. М. Чернышова. Издательство ВГУ. 2002 год.
* * *
Когда-то писатель Юрий Карлович Олеша поделил человечество на две неравные части: на тех, кто учился в плохой мужской одесской гимназии, и на тех, кто в ней не учился.
Развивая идею писателя, я бы поделил человечество несколько иначе: на тех, кто учился в Воронежском университете, и на тех, кому не посчастливилось быть его студентами.
Николаю Михайловичу Чернышову повезло с университе¬том, а человечеству — с геологом Чернышовым. Университет не просто дал возможность мальчишке из глубинки стать вид¬ным учёным, прекрасным педагогом. Он сформировал в нём качества, без которых сегодня немыслим человек третьего ты¬сячелетия — динамизм творчества, настойчивость в достиже¬нии цели, максимализм и свободу мысли, спокойное достоин¬ство личности, уверенной в своей правоте и в своих силах.
Николая Михайловича отличают благодарность своим учителям, которая выражается не только в уважительном упоминании их имён, но и в продолжении и развитии их дела, а также преданность Воронежскому государственно¬му университету, тот непоказной патриотизм, когда лич¬ный вклад учёного и педагога направлен на общее дело сохранения и развития родного университета. Н. М. Чер¬нышова отличает широкий подход к пониманию задач, сто¬ящих перед ВГУ в современных условиях, уме¬ние конструктивно действовать во имя их решения.
Профессор Чернышов — поисковик не только в силу сво¬ей профессии: он ищет драгоценное в людях, его окружаю¬щих. Может, поэтому работать с ним и легко, и трудно. Лег¬ко — потому что наделён чувством сопереживания, с готовно¬стью подставляет плечо тем, кто в этом нуждается. Трудно — потому что человек колоссальной работоспособности, он ждёт того же и от других. Но ноша сия — не для каждого.
Университет помнит Николая Михайловича Чернышова студентом, аспирантом, ассистентом, деканом, секретарём парткома. Знает — заведующим кафедрой, членом-корреспон¬дентом Российской Академии наук. Этот путь закономерен: Чернышов относится к разряду тех людей, для которых ни жизнь, ни работа не в тягость. Меньше всего Николай Ми¬хайлович похож на кабинетного учёного, творящего в лабо¬раторной тиши: его поле — практически вся Россия (рань¬ше — Советский Союз). Неутомимый исследователь, он побы¬вал в Сибири и на Дальнем Востоке, за Полярным кругом и в Армении. Сегодня он отчаянно штурмует высокие админист¬ративные кабинеты, доказывая необходимость разработки богатейших рудоносных недр Центрального Черноземья. В активе учёного немало открытий и, пожалуй, одно из самых главных — открытие талантливых людей, составляющих нынче школу Чернышова.
Школа — это не только докторские и кандидатские дис¬сертации, защищённые учениками Николая Михайловича. Это — уроки, проведённые Мастером.
В коллективе университета — на всех его уровнях — у Н. М. Чернышова очень высокий авторитет. С ним советуют¬ся, к его мнению всегда прислушиваются, у него учатся. Он начисто лишён мелочных амбиций, но весьма принципиален и твёрд, когда решаются вопросы учебной и научной работы, отношения к делу и людям, общеуниверситетские проблемы.
Писатель Вениамин Каверин однажды придумал для своего героя прекрасный романтический девиз: «Бороться и искать, найти и не сдаваться!». Мне кажется, Николай Михайлович Чернышов исповедует ту же веру.
Ректор Воронежского университета И. И. Борисов.
* * *
Своеобразие личности Николая Михайловича Чернышова определяют две координаты — пространственная и временная.
Пространственная — это глубинка средней полосы России, где берут начало мелкие речушки, превращаясь затем в реки: Плавицу, Байгору, Матыру, Воронеж; где природа сегодня сохранила местами первозданную красоту — с родниковой водой, лугами и перелесками, зарослями ивня¬ка по берегам, «с древесною цветенью и сочью... в корот¬кую майскую ночь». Край, где во времена создания рос¬сийской государственности проходила граница с Диким по¬лем, где войны и набеги степняков перемежались с пере¬мириями и заканчивались постепенной ассимиляцией территорий.
История края отражена и в названиях сёл и городов — среди русских названий (Добринка, Хворостянка, Александровка, Алексеевка, Михайловка) вдруг звучат — Хава, Усмань, Шахрань.
Край дал России и миру писателей, учёных, военачаль¬ников, государственных деятелей. Николай Михайлович Чернышов продолжил традицию даровитости выходцев это¬го края...
Вторая координата — временная — это война и послевоенные годы. Житейские невзгоды (воспитание почти полностью легло на плечи тёти по отцовской линии), материальные нехватки закаливали характер мальчишки. То были труд¬ные годы, окрашенные предвкушением и ожиданием неиз¬бежной победы над врагом. Радости жизни, бытия брали верх над всеми невзгодами, и Николай Михайлович никог¬да и никому не будет говорить о «потерянных» детстве и отрочестве: жизнь воспринималась такой, какой она была. Юный Николай Чернышов прошёл через пионерию и ком¬сомол, стал партийцем, учился и работал, неся в душе сво¬ей любовь к Родине и делу, которому посвятил жизнь.
Николай Михайлович Чернышов принадлежит к поко¬лению, которое ныне вошло в историю как поколение шес¬тидесятников: в нём — этом поколении — мирно соседствуют романтика и деловая сметка, вера и оптимизм, ис¬кренность чувств и воля, нравственная стойкость и умение прощать, бескомпромиссность и доброта, жажда жизни и трезвый расчёт.
В сущности своей эти качества помогают понять смысл словосочетания «активная жизненная позиция».
Доктор геолого-минералогических наук, профессор, зав. кафедрой общей геологии и геодинамики ВГУ В. И. Сиротин.
ТАЛАНТ, ПОМНОЖЕННЫЙ НА ТРУД
Перечень званий и должностей этого человека — не сосчитать, а библиография печатных трудов занимает целую брошюру. Шутка ли, ко¬личество его научных ра¬бот, изданных как в на¬шей стране, так и за рубежом (естественно, на иностранных языках) превышает несколько сотен.
До последнего време¬ни мало кто знал, что член-корреспондент Рос¬сийской Академии наук, доктор геолого-минералогических наук, профессор Н. М. Чернышов — наш земляк. И не потому, что Николай Михайлович оторвался от своей малой родины или возгордился высоким положением. Как раз наоборот!
Вот строки из его не¬давнего письма: «Случай¬но узнал о состоявшемся юбилее Чуевской средней школы, выпускником ко¬торой я являюсь. Пользу¬ясь случаем, сердечно поздравляю педагогиче¬ский коллектив и учащих¬ся школы, давшей мне путёвку в большую науку. С большой благодарностью вспоминаю директора тех далёких времён — Нико¬лая Александровича
Соро¬кина, многих, удивитель¬ных по человеческим ка¬чествам и уровню профес¬сионализма педагогов. С искренним уважением и благодарностью...»
«Удивителен по чело¬веческим качествам» и сам автор этих строк. По от¬зывам тех, кто его знает, профессора Чернышова отличают необыкновенная трудоспособность и увле¬чённость своим делом (он весь — в науке), непоказ¬ная скромность.
Последним из этих ка¬честв во многом и объяс¬няется то обстоятельство, что ни в нашем районе, ни в областном центре Липецке он никогда не ищет внимания со стороны высокого начальства. Но, изредка приезжая в Добринку, обязательно заходит в родную ЧСШ, дарит школе свои книги (их можно увидеть в здешнем музее), шлёт поздравления с праздниками.
Свою жизненную установку, убежде¬ния Николай Михайлович в беседе с одним из кол¬лег сформулировал так:
— Нравственное в че¬ловеке должно опережать профессиональное. Если человек безнравственен, то это плохо как для него, так и для общества. Такой человек не может понять, во имя чего его профес¬сионализм. Потеря нрав¬ственного ориентира ведёт к потере нужности. Ведь профессионализм направ¬лен на гуманизм... Когда я говорю о нравственно¬сти, то имею в виду по¬рядочность, совестливость и все составляющие. Счи¬таю абсолютно неприем¬лемым, когда порой толь¬ко за титулами можно разгадать человека. На первом месте всегда дол¬жна стоять личность.
О нём самом расска¬зывают такой случай.
Однажды в одном купе ехали студентка и профес¬сор. На одной из станций девушка ненадолго вы¬шла, а вернулась вся в слезах: её обокрали, не осталось ни копейки. Не раздумывая, профессор дал ей деньги из своего кармана, не рассчитывая на их возврат. А профес¬сором этим был наш зем¬ляк Чернышов.
Биография Николая Михайловича — яркий пример того, как люди его поколения тру¬дом и талантом, не наде¬ясь на «доброго дядю», пробивали себе дорогу в жизнь.
Родился будущий учё¬ный в селе Боровское. Отец, Михаил Петрович, работал в колхозе механи¬ком, а мать, Матрёна Ва¬сильевна, — свекловичницей. Судьба паренька не баловала. Получилось так, что все заботы о детях легли на плечи матери...
С ранних лет мальчик проявил необычайную тя¬гу к знаниям. Легко, на «пятёрки» окончил в род¬ном селе семилетку. Шёл послевоенный год. Разру¬ха, усугублённая страшной засухой. Холод и голод...
Мать, поддерживая стремление сына «стать человеком», напутствова¬ла:
— Учись, Колюшка, дальше. Как-нибудь вы¬крутимся.
Так Чернышов оказал¬ся в числе восьмиклассни¬ков Чуевской средней школы. Определился на квартиру. Как «выкручи¬валась» мать, чтобы одеть сына, купить ему самое необходимое для учёбы, снабдить скудными харчишками на неделю, расплатиться за жильё, мож¬но только догадываться (денег в колхозе тогда не платили, работали за тру¬додни «палочки»). Отчасти спасало то, что Матрёну Васильевну взяли «по со¬вместительству» ночным сторожем на пункт по за¬купке картошки при сель¬ском магазине.
В ЧСШ Коля учился на «отлично». Но надо же так случиться, что в напряжённую пору выпускных экзаменов заболел. И остался... без золотой медали. Но это обстоятельство нисколько не убавило в нём желание обязательно поступить в вуз, получить высшее образование.
Но тут новое препятствие. Матрёна Васильевна, сдерживая слёзы, об¬ъяснила сыну, что содержать его во время учёбы ей не на что. На выручку брату пришла сестра Клава. Та в 17 лет устроилась на один из уральских заводов формовщицей в литейный цех. Работа была адская, зато платили хо¬рошо. Часть зарплаты регулярно отправлялась брату, тогда студенту гео¬логического факультета Воронежского государственного университета.
Да и сам юноша не только «грыз гра¬нит науки», но и всячески стремился облегчить своё материальное положение, подрабатывая, где придётся.
Клавдия Михайловна вспоминала:
— Помню, как брат ра¬довался: ему назначили повышенную стипендию. В кругу родных он с вос¬торгом рассказывал: «Вы¬хожу после занятий, а в коридоре, на стене — спи¬сок Сталинских стипендиатов. Смотрю — и моя фамилия. Сразу на душе отлегло...»
Получив диплом с от¬личием, молодой специа¬лист два года отработал геологом. Тянуло в науку. Поэтому вернулся в уни¬верситет. Был ассистен¬том, аспирантом, доцен¬том. Потом стал деканом геологического факульте¬та, а последние 37 лет заведует кафедрой минера¬логии и петрологии (пет¬рология — наука о горных породах). Докторскую диссертацию защитил в 39 лет (невероятно «юный» по тем временам возраст для учёного!)
Ныне Н. М. Черны¬шов — крупный учёный, основатель центрально-российской школы (то есть направления в науке) геологов, чьими трудами создана основа для разви¬тия новой минерально-сырьевой базы цветных и благородных металлов. Кто бы мог подумать (это всеми отрицалось), что в центре России, в Воро¬нежском регионе находит¬ся крупное месторождение редких ценных металлов. Но Николай Михайлович научно обосновал это. И его прогноз подтвердился! Практическое значение этого открытия трудно пе¬реоценить.
В содружестве с груп¬пой учёных России Н. М. Чернышов создал и ус¬пешно развивает новое направление в геологиче¬ской науке — учение о рудномагматических сис¬темах.
Заслуги нашего земля¬ка высоко ценят не только в России, но и за рубежом (он Соровский профессор, Академик международной академии наук высшей школы). Н. М. Чернышов был участником ряда международных геологи¬ческих конгрессов и симпозиумов.
В 1997 году Николаю Михайловичу исполнилось 65 лет. Эта дата была отмечена присвоением ему звания «Заслуженный деятель науки Российской Федерации».
Профессор Н. М. Чернышов по-прежнему полон сил, творческой энергии. Вышла его очередная книга — «Платиноносные формации Курско-Воронежского региона», за этот фундаментальный труд он стал лауреатом конкурса «Лучшие книги года» и получил в награду Диплом, в котором отмечен «высокий научный уровень» его монографии.
В. Н. ВОЛОКИТИН.
1998 — 2005 годы.
ВСТРЕЧА С ПРОШЛЫМ И НАСТОЯЩИМ
Добринский край богат людьми, ставшими известными на всю страну и в мире. Один из них — выпускник ЧСШ В. Н. Башкин, профессор, доктор биологических наук, автор 16-ти книг по биохимии, изданных на русском и английском языках, пяти патентов и 115-ти научных статей, член редколлегий пяти научных журналов. Его биография включена в шесть изданий книги «Кто есть кто в мире?» и в другие престижные издания. Недавно наш известный земляк побывал в Добринке.
В начале июля Владимир Николаевич вместе с мамой Анной Алексеевной и сестрой Ольгой приехал навестить родную могилу (его отец похоронен на Добринском кладбище). Попутно столичные гости посетили одну из местных достопримечательностей — наш литературно-краеведческий музей.
Перешагнув порог музея, они были приятно удивлены. Большой честью стало для них то, что их фамилию хорошо знают и помнят в Добринке. Это не случайный факт. Николай Владимирович и Анна Алексеевна долго здесь прожили, преподавали в Чуевской школе, слыли людьми интеллигентными и порядочными во всех отношениях.
Анна Алексеевна была рада тому, что один из её бывших учеников — Николай Чернышов — стал известным академиком, сделал ряд крупнейших открытий в области геологии, за что сегодня в научном мире его по праву называют «вторым Ломоносовым».
Рассмотрев на стендах фотографии выпускников Чуевской школы — М. Домогацких, Н. Каткова, Ю. Лебеденко, В. Титова и других, — заметно волнуясь, Анна Алексеевна произнесла:
— На какой-то миг я снова вернулась в прошлое. Это так волнующе!
Владимир Николаевич, внешне очень похожий на своего отца, наоборот, сдержал эмоции. Но и по его виду было заметно, что сердце не осталось глухим к переживаниям матери.
Состоялась короткая задушевная беседа с работниками библиотеки. Говорили о бывших учениках, об общих знакомых, о посёлке, изменившем свой облик до неузнаваемости.
Владимир Николаевич немного рассказал о своей жизни. Живёт в Москве, работает в МГУ имени М. В. Ломоносова, заведует кафедрой биохимии и экологического риска.
Последние десять лет провёл в разных странах, работая в международных организациях и университетах. Осуществлял руководство проектом по экологии Северного Каспия, национальным комитетом по оценке воздействий на окружающую среду при Министерстве природных ресурсов РФ в рамках сотрудничества с ООН, был консультантом правительства РФ при переговорах с Европейским союзом и ближними соседями (Финляндия, Германия, Балтия, Украина и др.) о трансграничном загрязнении. Участвовал в разработке международных экологических нормативов при строительстве газо- и нефтепроводов. Он — руководитель проекта РАО «Газпром» «Применение международных экологических нормативов при проектировании и строительстве газопровода Ямал — Запад». Читал лекции зарубежным студентам в Сеульском и Бангкокском университетах.
Женат, супруга — Галина Николаевна — педагог, тоже уроженка Липецкой области. Имеет двух дочерей.
Н. ЕВСТАФЬЕВА,
библиотекарь.
п. Добринка.
2005 г.
КОНТР-АДМИРАЛ УЧИЛСЯ В ЧУЕВКЕ
То, что участник Великой Отечественной войны М. И. Гуляев учился в Чуевской средней школе, можно узнать в школьном музее. Но никаких других данных о Михаиле Ивановиче здесь нет. Мне уда¬лось кое-что раскопать...
Будущий контр-адмирал Военно-Морского Флота СССР родился 28 августа 1923 года в Калужской области. Судьба забросила паренька в небольшое районное село Добринка тогда Воронежской области. Его отец до 1940 года работал заведующим отделом «Росглавплодовощ».
По воспоминаниям одноклассников, Михаил был «заметной фигурой», выделяясь не только богатырским ростом, но и успехами в учении. Одноклассница Михаила Ивановича С. П. Ланских рассказывает, что Миша активно участвовал в художественной самодеятельности. Их драмкружок был хорошо известен. Ставили спектакли не только в школе, но и в районном Доме соцкультуры. Особенно удавался Гуляеву образ банкира из чеховского «Юбилея».
Одноклассником Михаила Ивановича был будущий журналист-международник, писатель, участник Великой Отечественной войны М. Г. Домогацких. Оба Михаила, проживая в Москве, старались чаще общаться, дружили семьями, а первая жена Домогацких — Александра Садчикова училась вместе с ними в одном классе.
По словам той же С. П. Ланских, Гуляев считался душой компании. Особенно был дружен с М. Г. Домогацких. Всегда спешил к Михаилу Георгиевичу, когда тот возвращался из поездки в родные места, в Добринку. Много было разговоров, воспоминаний.
Контр-адмирала отличала военная выправка. Любил во всём порядок и идеальную чистоту. При первом посещении квартиры С. П. Ланских Михаил Иванович, словно на палубе корабля, в шутку устроил проверку. Вооружившись тряпкой, тщательно обследовал шкаф. Не обнаружив пыли, остался доволен. Он очень скучал по морю, кораблям, на которых начиналась его фронтовая юность…
…В 1940 году М. И. Гуляев окончил десять классов. В июле того же года поступил в высшее Военно-Морское училище имени Фрунзе. Здесь его застала Великая Отечественная война.
Немцы подошли к Ленинграду. Пятого июля из курсантов сформировали отдельную бригаду Ленинградского фронта. Необстрелянных юношей уже в октябре бросили в пекло боёв. Но воевать им пришлось недолго: флоту были нужны офицеры. И Гуляев вновь становится курсантом Военно-Морского училища.
Второго июня 1943 года, как и многие его сверстники, он проходил стажировку на сторожевом корабле «Шквал» Черноморского флота.
В апреле 1944 года Гуляев окончил училище и в звании лейтенанта был направлен в распоряжение военного совета Северного флота, где получил долгожданное назначение, — стал помощником командира торпедного катера «ТК-214». Ему неоднократно приходилось выходить на боевые задания, участвовать в высадке морских десантов, сопровождать караваны союзников, везших по ленд-лизу боевую технику в наши северные порты.
С февраля 1945 года Гуляев становится слушателем Высшей школы контрразведки «Смерш» («Смерть шпионам») Военно-Морского флота, которую окончил через три месяца. Проходил службу на разных командных должностях. В 1964 году был зачислен слушателем Военной академии Генерального штаба, которую через два года успешно окончил.
8 ноября 1971 года вышло постановление Совета Министров СССР, по которому Гуляеву было присвоено звание контр-адмирала. За боевые отличия Михаил Иванович трижды удостоен ордена Красной Звезды, ордена Отечественной войны 2-й степени, ордена за службу Родине в Вооружённых Силах СССР 3-й степени и десятью медалями.
До 1978 года Михаил Иванович трудился в Генеральном штабе Вооружённых сил (пришёл сюда в 28 лет). Был он заместителем начальника оперативного управления по военно-морским делам. У него сложились добрые отношения с начальником Генштаба Н. В. Огарковым. Николай Васильевич ценил деловую сметку своего подчинённого, но с приходом нового начальника Генштаба Ахромеева Гуляев покинул «мозг армии» и перешёл на работу преподавателем в академию Генштаба. Здесь он был старшим преподавателем.
М. И. Гуляев прожил недолгую жизнь, 14 июня 1978 года жизнь контр-адмирала трагически оборвалась. Похоронили его на Кунцевском кладбище столицы.
В. В. ЕЛИСЕЕВ.
2005 г.
МАСТЕР ШТУРМОВОГО УДАРА
Ещё совсем мальчишкой он застал то время, когда кресть¬яне села Чуевка (сейчас часть Добринки) вели единоличное хозяйство. Как и все его сверстники, шустрый, хваткий па¬ренёк пахал, бороновал, помогал семье в уборке урожая, учился в Чуевской семилетке.
Когда в селе организовали колхоз «Новый быт» (это было в 1931 году), отец и мать Николая вступили в него одними из первых.
Его же, пытливого, любознательного подростка, манили неизведанные дали, интересные профессии. Через год он по¬ступил на учёбу в Усманское фабрично-заводское училище. Однако закончить его полностью не удалось: нужно было пла¬тить за квартиру, а материально семья жила весьма скромно.
Другой бы приуныл. Но не таков был Николай. Верил он в свою звезду. А пока работал в колхозе счетоводом, не от¬казываясь при этом от участия в пахоте, скирдовании, мо¬лотьбе. Потом был бухгалтером в районных организациях.
В 1937 году Николая призвали в армию. По его собствен¬ным словам, к этому времени он прошёл хорошую жизненную школу, что во многом определило его дальнейшую судьбу.
1938 год. Дальний Восток. Здесь, у ставшего позднее зна¬менитым озера Хасан, наш земляк участвовал в боях с япон¬скими самураями. В одном из них был ранен: на его виске навечно оставил след осколок вражеского снаряда.
Подлечившись, Николай поступил в пехотное училище и окончил его в звании лейтенанта.
Узнав, что есть возможность по комсомольской путёвке поступить в лётное училище, он загорелся, потерял покой. Летать! Это было его сокровенной мечтой.
Просьбу бравого лейтенанта удовлетворили: комсомоль¬скую путёвку он получил. Но главная трудность была впереди. Требовалось пройти строжайшую медицинскую комиссию.
Встреча с врачами очень беспокоила Николая. Как скрыть след от ранения?
Пришлось изменить причёску. Эта уловка удалась. А в ос¬тальном доктора были довольны состоянием его здоровья.
И вот успешно окончено училище. В феврале 1942 года наш земляк был отправлен на фронт, в самое пекло...
Представление о том, как Логунов воевал, дают строки из книги «Над полем боя», написанной его однополчанином А. Н. Ефимовым, бывшим командиром эскадрильи, а ныне дважды Героем Советского Союза, маршалом авиации, первым заме¬стителем главнокомандующего ВВС СССР.
«На самолётах-штурмовиках, выделенных для борьбы с зе¬нитками, в передовой группе летели лейтенанты Николай Логунов и Константин Давыденко. Оба они отлично пилоти¬ровали боевые машины, были признанными мастерами штур¬мового удара. В каких только переделках не побывали эти отважные воздушные бойцы! Они действовали над целью сме¬ло, напористо, дерзко. Не случайно им поручали обычно самые трудные задания.
...Прекрасный пилот и меткий стрелок, лейтенант Логунов отличался волевым характером. В любом боевом вылете он всегда искал противника и становился победителем. Николай был рождён для боя».
А вот что рассказывает о себе Николай Иванович: «Воевал на прославленном по тому времени самолете Ил-2, который фашисты нарекли «чёрной смертью» и не ошиблись. Это была самая грозная для врага машина. Она имела на вооружении две крупнокалиберные пушки, два крупнокалибер¬ных пулемёта, брала до полутонны бомб. Самолёт имел на¬дёжную броневую защиту».
И всё же трудно, очень трудно приходилось в первые ме¬сяцы нашим лётчикам. Не было достаточного боевого опыта, не хватало самолётов.
Но трудности постепенно преодолевались. Вскоре совет¬ская авиация имела в воздухе численное преимущество. Не¬измеримо возросло мастерство пилотов.
На счету нашего земляка — 140 боевых вылетов по унич¬тожению живой силы, танков, другой техники, переправ, мо¬стов, железнодорожных станций, вражеских эшелонов.
За мужество, проявленное в сражениях с немецко-фашистскими захватчиками, Н. И. Логунов награждён двумя орде¬нами Красного Знамени, орденами Отечественной войны и Красной Звезды, многими боевыми медалями. Есть у него награды и других государств.
«Но самое главное в моей жизни, — сообщает ветеран, — это вступление в 1944 году в члены партии, без кандидатского стажа как особо отличившийся».
Сейчас Николай Иванович живёт в Москве. На пенсию ушёл с должности заместителя начальника управления Госко¬митета СССР по метеорологии и охране окружающей среды. Имеет поощрения за мирный труд. В последние годы много сил отдаёт общественным заботам — он секретарь совета ве¬теранов 233-й Ярцевской Краснознамённой штурмовой авиа¬ционной дивизии, в которой когда-то воевал.
Н. И. Логунов — один из организаторов встреч однополчан, которые проходили в Звёздном городке.
В. Н. ВОЛОКИТИН.
1980 г.
ОН ВИДЕЛ МНОГО РАЗНЫХ СТРАН...
С большой любовью произносят имя Михаила Георгиевича Домогацких добринцы. Для немногих ныне здравствующих одноклассников он был и остался просто Мишей. А те, кто знает его как талантливого писателя, публициста, журналиста-международника, восхищаются его увлекательно написанными книгами и необыкновенно яркой биографией. Любовь к родному краю наш земляк пронёс через всю жизнь.
Михаил Георгиевич не раз навещал родную ему Чуевскую среднюю школу, встречался с учителями, учащимися, переписывался с ними.
Кстати, Чуевскую среднюю школу окончила и будущая жена Михаила Домогацких — Шура Садчикова (они учились в одном классе). Александра Тихоновна тоже была участницей Великой Отечественной войны, с 1942 по 1945 год служила в полку противовоздушной обороны, демобилизовалась в звании сержанта.
В 2002 году, незадолго до своей смерти, Александра Тихоновна прислала мне письмо, в котором сообщала: «Мы встретились с Михаилом Георгиевичем в июне 1946 года как старые знакомые. Разговоров было много: о школе, учителях, о соклассниках, которые прошли войну и вернулись с победой, и о тех, кто остался на полях сражения…»
После той встречи они поженились.
* * *
М. Г. Домогацких родился 29 июля 1923 года в деревне Воскресеновка, что в 6 километрах от Добринки. Рано остался без родителей, и их, четверых детей-сирот, взяла на воспитание семья сестры отца, в которой своих было двое детей. Семья жила бедно, и детей рано приучили к труду. Уже в раннем возрасте у Миши проявилась тяга к знаниям. Одно¬классники по Чуевской (ДСШ №2) школе вспоми¬нают, что он не пропускал занятий, несмотря на боль¬шое расстояние до школы, отлично учился. Способно¬го ученика всячески под¬держивал тогдашний ди¬ректор Ф. С. Голубых.
После окончания школы Михаил добровольцем ушёл на фронт. Был в его жизни первый бой, когда немцы приблизились к окопам, а наши необстре¬лянные бойцы поднялись в атаку. Она была успешной, но холодная дрожь долго давала о себе знать. Их бы¬ло потом много — боёв: от¬бивали танковые атаки по¬сле жуткого миномётного огня, сами вели огонь по фашистам. В ноябре 41-го Михаил получил тяжёлое ранение. После госпиталя попал в воз¬душно-десантные войска. Здесь, во фронтовой газете «За Отечество!», он публи¬ковал материалы о солдат¬ской жизни. После второго ранения в ноябре 1943 года был демобилизован в зва¬нии майора.
А вообще литературная жизнь Михаила Домо¬гацких началась с нашей районной газеты (тогда она называлась «Ленинский путь»), когда он ещё учился в школе. После окончания Центральных газетных кур¬сов при ЦК ВКП(б), он ра¬ботал в воронежской обла¬стной газете «Коммуна», экстерном закончил исто¬рический факультет Воронежского госуниверситета.
В 1949 году Михаил Ге¬оргиевич возглавил кол¬лектив областной газеты «Молодой коммунар». Именно с поста главного редактора областной «молодёжки» его направили на учёбу в Высшую Дипломатическую школу МИД СССР (позже — Дипломатическая академия). Закончившего учёбу на восточном факультете Домогацких редакция газеты «Правда» направила корреспондентом вначале в Китай (1953—1961 годы), затем — в Африку (1964—1969), Юго-Восточную Азию (1970—1974), а после были Вьет¬нам, Индонезия. И только в 1992 году он вернулся из этой длительном команди¬ровки.
Благодаря учёбе в ВДА и самообразованию Домогацких знал несколь¬ко иностранных языков: китайский, вьетнамский, немецкий, французский и другие, умел общаться на языках африканских и индонезийских племён.
Впечатления о жизни на разных континентах нашли отражение не только в его газетных публикациях. Им написано много книг. Каждую из них он обязательно присылал добринцам, неизменно со словами: «Моим дорогим землякам».
Первая книга — «Народ воздвигает горы» вышла в 1959 году. Это были очерки и путевые заметки о Китае, его людях, их труде и борьбе, мечте и вере в счастье. «Повесть о десантниках» и «Особое задание» посвящены боевым друзьям, участникам Великой Отечественной войны. Автор рассказывал о героических подвигах и мужестве партизан, разведчиков, воздушных десантников на фронте и в тылу врага.
Сегодня далеко не у каждого есть возможность совер¬шать далёкие путешествия, чтобы посмотреть, как го¬ворится, на мир. Но они могут почитать книги М. Г. Домогацких, из которых многое узнают о других странах, народах. «Утро Тибета» рассказывает о та¬инственной стране в самый сложный период её исто¬рии.
Пять лет Михаил Геор¬гиевич прожил в Африке: Египет, Кения, Танзания, Уганда, Конго, Эфиопия и др. Пять лет колесил, пла¬вал, летал, ходил пешком, чтобы узнать этот бушую¬щий континент. Он болел тропической лихорадкой, терпел аварию на самолё¬те, был в джунглях у парти¬зан Анголы, жил среди пиг¬меев Конго, охотился с племенем маконде в Тан¬зании, плавал на утлых лодках с представителями таинственного племени чига в Уганде. Был на берегу озера Чад, плыл по Замбе¬зи, стоял у подножия водо¬пада Виктория. Об этом он рассказал в книгах «Далё¬кое созвездие» (романтическую повесть под этим названием Домогацких посвятил памяти своего друга по Чуевской средней Бориса Капралова, погибшего в годы Великой Отечественной войны), «Джамбо, Африка», «Пылающее копьё».
На несколько лет растя¬нулась его командировка в Юго-Восточную Азию: Индонезия, Малайзия, Синга¬пур, Бирма, Вьетнам, Кам¬боджа. Ему удалось посе¬тить острова Индонезийского архипелага — Яву, Суматру, Бали, побывать у папуасов Новой Гвинеи. О наиболее интересном из увиденного он рассказал в книге «Ожерелье эквато¬ра».
Из далёкого и тревожно¬го Вьетнама добринцы получали полные надежды на встречу письма: «Буду рад увидеть родные места и знакомых людей. Непре¬менно зайду в библиотеку, где очень часто бывал в свои школьные годы...» Правду о трагической вой¬не во Вьетнаме Михаил До¬могацких описал в полити¬ческом романе «Южнее ре¬ки Бенхай» и его второй ча¬сти «Последний штурм». Многие писатели, журналисты рассказывали о ге¬роизме вьетнамского на¬рода, о преступлениях американских военных. И только в романе Домогац¬ких полнее показаны две враждующие стороны. Из¬вестный публицист и жур¬налист Генрих Боровик в послесловии к роману пи¬сал: «Я могу считать себя человеком, хорошо знающим эту тему. Но как чита¬тель свидетельствую: Ми¬хаил Домогацких собрал огромный интереснейший и убедительнейший материал, в некоторых частях романа — малоизвестный, а иногда и абсолютно но¬вый, который помог ему создать художественно вы¬разительную и исторически истинную картину той вой¬ны...»
Признанием правдиво¬сти книги стал тот факт, что американцы в 2000 году по роману Домогацких сняли фильм. Михаил Георгиевич принимал участие в его съёмках, поправлял сцена¬рий. В последние годы жизни он вновь вернулся к вьетнамской теме, написав книгу «Мой брат Бамбук», в которой уже не было пол¬итики.
Последняя его книга о разведчиках за рубежом — «Там под небом чужим» — осталась незавершённой.
За годы кипучей журналистской деятельности М. Г. Домогацких встречался со многими людьми, широко известными не только в своих странах, но и во всём мире. Вот фотография, сделанная в 1957 году. Михаил Георгиевич беседует с далай-ламой — первосвященником лама¬истской церкви с непривычным для нашего уха именем — Лозон-дзантзэн-джамцо-нгаванг. На другом снимке — Домогацких берёт интервью у одного из руководителей Китая — Чжоу Энь-Лая.
3 июля 2000 года Михаила Георгиевича не стало.
Добринцы чтут память своего земляка. В литературно-краеведческом музее районной библиотеки ему посвящён целый стенд. Немало экспонатов о жизни и творчестве М. Г. Домогацких представлено в музее истории Добринской №2 (ранее Чуевской) средней школы.
Н. П. ЕВСТАФЬЕВА, заместитель директора районной централизованной библиотечной системы.
2003 г.
РОДОМ ИЗ РАЙОННОЙ ГАЗЕТЫ
В 1981 году, когда отмечалось 50-летие добринской районной газеты, Валентин Семёнович Рязанцев, работавший в предвоенные годы ответственным секретарём редакции, вспоминал, как редактор поручил ему подобрать кандидатуру на внештатного корреспондента из числа учащихся Чуевской школы — единственной средней в районе. Учителя порекомендовали Михаила Домогацких — светловолосого, худенького, небольшого росточка подростка, активно участвовавшего в выпуске школьной стенгазеты. Было ему тогда 13 лет.
Паренёк оказался способным, быстро вошёл в курс дела, стал пи¬сать добротные заметки и корреспонденции.
В 1940 году в Добринку из Воронежа приехал известный тогда писатель В. И. Петров. Гость побывал в редакции, где ознакомился с творчеством местных авторов, выступил перед многочисленными читателями в районном клубе, побывал в одном из передовых колхозов, где прочитал лекцию на литературную тему.
В масштабах сельской глубинки всё это стало событием большой важности. В газете появилась полоса «Писатель В. И. Петров в Добринке». А подготовил её Миша Домогацких, да так удачно, что публикацию похвалили в секторе печати обкома партии.
«В десятом классе у Домогацких сложились тяжёлые материальные ус¬ловия, — поделился сокровенным В. С. Рязанцев. — О них он написал волнующее письмо редактору Т. А. Кушко... Мы знали, что Михаил рано остался сиротой и вместе с сестрёнкой и двумя братишками воспитывался у родной тёти Дуси в деревне Воскресеновка, расположенной в семи километрах от Чуевки. В своём письме он с горечью сообщал, что, видимо, ему придётся прекратить учёбу и пойти работать, так как в родном колхозе «Память Ильичу» его семье прекратили выдачу хлеба.
Это была правда, в тот трудный год в колхозе оставался лишь семенной фонд на весеннюю посевную.
Редакция не оставила Михаила в беде, стала помогать ему ма¬териально...»
Да и вообще Мише тогда повезло на хороших людей. Старательного, способного старшеклассника взял под личную опеку директор школы Ф. С. Голубых. Помогал продуктами, одеждой, учебниками... Настаивал, чтобы тот обязательно окончил десять классов, обещал поддержку и в дальнейшем.
В 1940 году Михаил Домогацких получил «полновесный» — с от¬личными и хорошими отметками — аттестат зрелости. Поступил в Ле¬нинградский институт журналистики. А вскоре началась война. Ушли на фронт Ф. С. Голубых, В. С. Рязанцев (кстати, вернувшийся в редакцию контуженным в звании капитана), многие из школьных друзей. А что же он?
Вот как в очерке «Крещение под Москвой» описывает дальнейшие события сам Михаил Георгиевич:
«Я страшно расстроился, когда узнал, что ребят, с которыми окончил среднюю школу, уже собирали в военкомате на беседу, а меня не пригласили. Борис Долгих, с кем просидел за одной партой целых три года, успокоил:
— Иди в военкомат с заявлением и говори, что хочешь идти в армию добровольцем, как многие ребята нашего класса.
— А если скажут, что молод, тогда что?
— Подумаешь, молод! Главное, скажи, что не можешь отставать от своего класса. Вместе учились, вместе и в армии служить должны. Попробуй.
И я «попробовал». Военком выслушал, подумал немного и решил:
— Пожалуй, ты прав. Если идти, то, конечно, всем классом. Из вас получится полвзвода. Нам как раз надо послать комсомольцев для формирования лыжных батальонов. У тебя, я помню, грамота есть за сорев¬нования лыжников. Верно?
Я кивнул головой.
— Василий Тихонович, — сказал военком писарю, — внеси-ка ещё одного добровольца в список для лыжного призыва.
— Так молод он, укажу настоящий год рождения, ему и завернут лыжи-то обратно.
— А зачем тебе писать настоящий год рождения? — хитро, с улыб¬кой посмотрел на меня военком. — Пиши на год больше, как у всех. Ты сам-то не возражаешь? — спросил он меня.
— Да что вы, товарищ комиссар!
— Вот и всё, а там, в части, свидетельство о рождении спрашивать не будут.
Через три дня мы с холстинными мешками за плечами, неловко тол¬пясь, занимали купе пассажирского вагона...»
Так вчерашний школьник, которому не исполнилось и восемнадцати, оказался в необычно суровой обстановке — в лагерях, где формиро¬вались воинские подразделения перед отправкой на фронт. Эти лагеря стали для Домогацких, как и для многих его товарищей, первым потрясением и разочарованием.
Прямо в лесу они вырыли землянки, соорудили шалаши. Ходили в одежонке, в которой прибыли из дома. Ни бани, ни местечка, где можно было бы помыться. Пищеблок, рассчитанный на полк, а не на дивизию, едва успевал приготовить на всех только суп и то лишь один раз в сутки. Новобранцы, молодые солдаты, стали не похожи сами на себя: грязные, обросшие волосами и осунувшиеся.
Ещё горше было впечатление от впервые увиденной строевой роты. Солдаты шли в ботинках с обмотками, в каких-то невиданных телогрейках, подпоясанных брезентовыми ремнями. Это никак не соответствовало тому, что ещё недавно показывали в кинофильмах о победоносной Крас¬ной Армии.
Да, так было в самом начале войны. В этом — правда, неприкрашенная реальность тех дней.
Но постепенно всё входило в свою колею. Были назначены командиры, сформированы роты и батальоны различного назначения. Многие из бой¬цов успели познакомиться с винтовкой, сделав по три выстрела, — и в вагоны. Но по-прежнему мучил вопрос: как же так, думали, что остановим врага и погоним его назад, а прибывшие с передовой раненые твердили: «Винтовка одна на троих», «Немец пешком не ходит, он в танках и на машинах»... Ответов на этот и другие вопросы не находилось. Но удив¬ляло и радовало иное. Те же раненые утверждали, что «у Гитлера ни хрена не выйдет».
И вот передовая. Новобранцев тут же бросили на пополнение подраз¬делений, поредевших в последних боях. Им предстояло остановить наступ¬ление врага. Поднялись в первую атаку, когда немцы приблизились к их окопам. Потом бои были каждый день. Однажды после жуткого мино¬мётного огня немцы пустили вперёд автоматчиков. Их остановили. И сно¬ва — огневой налёт. И снова атака. Это было сверх человеческих сил. В очередную ответную атаку их поднял политрук. Рядом рванула мина... Это произошло 5 ноября 1941 года.
«Потом был госпиталь, — писал Домогацких, — другие фронты и бои. Но крещение огнём на полях Подмосковья осталось в памяти как самое незабываемое и трудное воспоминание».
В разгар войны в Добринку пришло с фронта письмо от редактора газеты «За Отечество» И. Кузнецова. «В рядах нашей гвардии, — сообщал он, — сражается с немецкими захватчиками совсем ещё молодой по летам Михаил Домогацких, бывший работник редакции газеты «Ленинский путь» Добринского района. Добринцы могут гордиться своим земляком. Семнадцать немецких бандитов убил Домогацких из личного оружия в историчес¬ких боях на подступах к Москве. Неоднократно приходилось ему бывать в рукопашных схватках с ненавистным врагом. В этих боях Михаил Домогацких был тяжело ранен.
После выздоровления — снова боевые дни. Домогацких сражается в рядах стойких защитников Сталинграда. Затем командование посылает его на выполнение спецзадания в глубокий тыл врага. Там он принимает учас¬тие в деятельности одного из партизанских отрядов на Украине.
Летом 1943 года Домогацких участвует в боях за Днепр, за Украину. Командование за все боевые заслуги наградило Михаила Домогацких орденом Красной Звезды.
Сейчас он работает корреспондентом военной газеты (вначале дивизионной «Смерть немецким оккупантам!», затем фронтовой — «За Оте¬чество». — Прим. В. В.) и опять зарекомендовал себя лучшим журналис¬том. Пламенным большевистским словом воодушевляет он гвардейцев на рат¬ные подвиги во славу Родины...»
И снова тяжёлое ранение. В том же 1943 году бывший воздушный десантник и фронтовой корреспондент демобилизовался.
Судьба распорядилась так, что выпускник нашей школы, начинавший трудовую биографию в районной газете, стал видным журналистом-международником, писателем.
Михаил Георгиевич всегда испытывал к районной газете чувство благодарности, признательности. До самой своей кончины он в той или иной форме поддерживал с редакцией связь.
Так, в канун Нового года, отвечая на вопросы добринских журналистов «Над чем вы будете работать в 1970 году? Какой день уходя¬щего 1969 года для вас самый памятный?», Михаил Георгиевич ответил:
«В течение года, видимо, закончу, две книги. Первая — «С блокно¬том по странам мира» — будет посвящена многолетним путе¬шествиям по странам Азии, Африки и Европы. У второй книги более слож¬ная история. Это — повесть о военных событиях. Она уже была написана, и я должен был отослать её в издательство. Но тут срочно надо было вылетать в командировку в республику Бурунди. По пути в столицу стра¬ны Бужумбуру у меня исчез чемодан, в котором лежала законченная по¬весть. Пришлось восстанавливать заново, а это всё равно, что пи¬сать новую книгу. Над этим я и работаю.
Трудно из трёхсот шестидесяти пяти дней выбрать только один. И я не могу, перебирая даты, ответить точно. Много было хороших, незабы¬ваемых дней. И я хочу, чтобы было их побольше в нашей жизни в новом году».
В начале 1972 года пришло его письмо из Индонезии. Михаил Геор¬гиевич сообщал:
«Вернувшись с Западного Ириана, от папуасов, я наметил несколько интересных поездок по островам архипелага. Хочется попасть к охотн¬икам за головами (даяки острова Калимантан), и я готовлюсь (морально, в основном) к этому трудному путешествию. А в марте думаю по¬бывать в горных районах острова Суматра, где до наших дней сохра¬нились племена, живущие по законам матриархата.
Я знаю, что это будут трудные поездки, небезопасные, много при¬дётся ходить по джунглям и горам пешком (ведь там нет никакого тран¬спорта), но к этим трудностям я отношусь философски: «Трудно в походе, легко в бою».
А боем можно назвать тот момент, когда положишь перед собой блок¬нот и сядешь писать новую книгу. Этот бой самый трудный. Из тысячи слов выбираешь лучшее. Из многих ситуаций описываешь самую яркую».
Далее М. Г. Домогацких писал:
«Книгу о папуасах я начинаю с Добринки, где когда-то впервые прочитал о них. Вот и потянулась уже реальная цепочка от Добринки до страны папуасов».
Как всегда, Михаил Георгиевич передал «привет друзьям из газеты».
В 1981 году по случаю 50-летия «Зари коммунизма» (так ста¬ла называться наша газета) он прислал телеграмму следующего содер¬жания:
«Дорогие друзья! Поздравляю вас со славным юбилеем. Я счастлив, что свою журналистскую судьбу начинал на страницах газеты в Добринке. Когда вы соберётесь на торжественное заседание, я буду уже в да¬лёком Ханое и оттуда буду желать вам большого счастья и успехов в труде, творчестве, жизни. Желаю вам ярких выступлений и постоянной любви читателей. Сердечно обнимаю всех. Ваш Михаил Домогацких».
Известный журналист-международник и писатель не забывал через газетные страницы поздравить земляков с праздниками. Вот телеграмма, полученная редакцией (теперь уже «Добринских вестей») в декабре 1992 года:
«Дорогие мои земляки, горячо поздравляю вас с Новым годом. Желаю здоровья, счастья, успехов, возрождения славы добринских хлеборобов. Пусть в это сложное время не покинет никого из вас сердечная доброта друг к другу, к родному краю, желание сделать свою землю богатой и процветающей. Пусть в каждом доме в новом году будет больше радос¬ти и счастья. Михаил Домогацких. Москва».
В 1998 году он написал очередное «признание в любви»:
«Для меня Добринка — самое дорогое место на земле. И хотя я жил в десятках стран мира, видел много удивительных мест, но маленький клочок земли на карте под названием «Добринский район» всегда был в моём серд¬це и звал к себе.
В Добринке прошло моё нелёгкое детство, в Добринке я по¬лучил на всю жизнь понятие о доброте и уважении к своей малой родине, в Добринку приезжал при первом удобном случае, будучи связан с ней и родственными и дружественными связями.
Спасибо моей Добринке, моей родной школе, моим учителям и товари¬щам, спасибо знакомым и незнакомым людям, которые помогли мне стать твёрдо на ноги, не потеряться в жизни. Низкий поклон Добринке и всем моим землякам!»
Михаил Георгиевич не только делился с нами своими творчес¬кими планами, но и, случалось, просил о содействии. В начале 1994 года он писал мне:
«Уважаемый Валерий Николаевич!
Спасибо за поздравления с Новым годом и за память о том, что есть где-то ваш земляк, которому постоянно снятся родные добринские картины.
Может быть, вы читали в «Правде» и «Литературной газете», что я стал главным редактором альманаха «Фронтовая тетрадь», задуманного нами уникального издания, которое будет выходить четыре раза в год объемом 15 печатных листов каждая книга. Наш альманах будет публи¬ковать солдатские и офицерские воспоминания о войне. Пом¬ните, у А. Твардовского слова: «Города сдают солдаты, генералы их берут?» Так вот, наш альманах будет о тех, кто сдавал города, «кто командовал ротами, кто замерзал в блиндажах», т. е. о людях окопов и передовой линии великой войны, о неизвестных фактах известной войны, о тех, кто вынес её на своих плечах и принёс Победу, кто ещё раз прославил свой народ и свою Родину.
У меня к вам просьба. Может, вы найдёте небольшое местечко для моего короткого обращения к землякам — ветеранам Великой Отечествен¬ной примерно такого содержания:
«Дорогие мои земляки, ветераны Великой Отечественной войны!
Приближается славная дата — пятидесятилетие нашей Победы. В преддверии этого события мы начинаем издавать альманах «Фронтовая тетрадь», который будет публиковать воспоминания солдат и офицеров, прошедших войну на передовой линии огня. Я прошу вас вспомнить то незабываемое время и рассказать о своих боевых делах на фронте, о самых ярких эпизодах вашей фронтовой биографии и написать об этом. Уверен, что для тех, кто будет изучать историю Великой Отечественной войны через десятилетия, ваши свидетельства о ней помогут им лучше понять и представить подвиг, совершённый нашим наро¬дом. Они с благодарностью отнесутся к вашим рассказам...
Поздравляю всех земляков-ветеранов с Новым годом, желаю креп¬кого здоровья и счастья.
Заранее благодарен вам за всё, что вы напишите.
Михаил Домогацких,
член Союза писателей, главный редактор альманаха «Фронтовая тетрадь».
Обращение Михаила Георгиевича к ветеранам было в газете опубли¬ковано. Многие фронтовики откликнулись на его призыв написать воспоминания. В их числе — житель села Отскочное Александр Алексеевич Васильев. Вскоре от М. Г. Домогацких пришёл ответ (публикуется с небольшими сокращениями):
«Получил письмо с вашими заметками. По-настоящему хорошие материалы для «Фронтовой тетради». Спасибо вам!
…Пишу это письмо ещё и потому, что оно меня сильно взволнова¬ло: мы, оказывается, долгое время шагали рядом. Я был на Курской ду¬ге, шёл по Украине, участвовал в Корсунских боях и в операции Яссы—Кишинёв. Под Кировоградом был второй раз ранен. А боевое крещение полу¬чил под Москвой.
Но, что самое удивительное — я был и в Будапеште (уже после войны получил орден «Красной Звезды» Венгрии), когда вы уже были «польским жолнером». Так пишется «солдат» по-польски.
После войны судьба начала бросать меня по всему свету…
А теперь вот стараюсь сделать памятник солдатам Великой Отечест¬венной войны — «Фронтовую тетрадь». Раньше-то солдатских воспомина¬ний печатали мало, больше генералов да маршалов. Дай Бог, чтобы эта задумка осуществилась, буду считать себя самым счастливым челове¬ком.
Желаю вам, дорогой земляк и боевой побратим, здоровья и счастья. Самый сердечный привет и пожелания счастья всем вашим родным. Обнимаю вас.
Михаил Домогацких.
5 апреля 1994 г.»
Мы, добринские журналисты, очень дорожили дружбой с замеча¬тельным земляком. Бережно хранили его письма и телеграммы. Но пои¬стине незабываемый след в наших душах оставили встречи с ним. Одна из них состоялась 19 июля 1969 года в районном Доме культуры. Гость рассказал о своём творческом пути, о нелёгких журналистских тропах, пролегавших по пустыням и тропическим лесам Кении, Родезии, Южной Африки, Анголы и других стран Африки и Азии. Михаил Георгиевичи сер¬дечно поблагодарил бывшего директора Чуевской средней школы Ф. С. Голубых, других своих наставников, одноклассников за то, что они приняли близкое участие в его судьбе, вывели на большую дорогу жиз¬ни.
А 21 июля подобная встреча состоялась в редакции районной газеты. На неё пришли не только журналисты, но и «внештатники» — рабочие и сельские корреспонденты. Михаил Георгиевич выступил с воспоминаниями о своей работе в редакции «Ленинского пути», поделился творчес¬кими планами, ответил на множество вопросов.
Несмотря на большую занятость, Домогацких всегда откликался на наши просьбы прислать материалы для публикации в районке. Так на её страницах появился цикл путевых «африканских» заметок, иллюстрированных экзотическими фотосюжетами. Михаил Георгиевич сопроводил их пояснительной запиской:
«В этих коротких рассказах о путешествиях по Африке я хотел по¬казать хоть кусочек природы африканского континента. Конечно, не на каждом шагу и в Африке можно увидеть стада слонов или жирафов, но всё-таки их ещё много. Только в странах Восточной Африки, где я прожил пять лет, насчитывается 250 тысяч слонов, миллионы антилоп, газелей, зебр, тысячи львов и носорогов. И в этом смысле Африка — самый удивительный континент.
Когда я писал эти картинки для газеты «Заря коммунизма», я хо¬тел, чтобы мои земляки — читатели газеты совершили вместе со мной пу¬тешествие в Африку».
И такое путешествие удалось. Читатели с большим интересом воспри¬няли наши публикации.
В начале 2000 года я направил М. Г. Домогацких письмо с просьбой ответить на вопросы рубрики «Анкета «ДВ». Михаил Георгиевич сообщил, что готовит такой материал. Но с присылкой его медлил — плохо себя чувствовал. А потом пришла печальная весть: Михаил Геор¬гиевич скоропостижно скончался.
От имени редакции, районной библиотеки и Добринской школы №2 в газете «Добринские вести» был помещён некролог.
Так ушёл из жизни этот неугомонный, как и положено быть журналисту, человек. На память о нём у меня осталась прекрасно изданная книга «Ожерелье экватора» с дарственной надписью:
«Валерию Волокитину — с уважением. Автор».
* * *
Не только М. Г. Домогацких «родом из районной газеты». Немало других выпускников Чуевской (Добринской №2) средней школы связали с ней свою судьбу.
Нелишне отметить, что за почти 75 лет существования районки в неё не прислали ни одного питомца факультета журналистики. Кадры растили на месте. Бывало, принесёт школьник заметку, с ним в редакции обязательно обстоятельно побеседуют, разъяснят, о чём и как надо писать в газету. Из числа наиболее способных авторов создавался резерв будущих журналистов. Многие из них были приняты в штат редакции сразу или вскоре после окончания школы. Большинство получали журналистское образование заочно. Это, на мой взгляд, лучший способ подготовки специалистов нашей профессии. Даже «красный» диплом или два высших образования не гарантируют, что их обладатель сможет стать хорошим газетчиком. Для этого надо «иметь Божью искру», то есть соответствующие способности к творческой ра¬боте.
Именно так стали сотрудниками районки выпускники ЧСШ—ДСШ №2 Надежда Авдеева, Вячеслав Искорнев (ныне корреспондент «Липецкой газеты»), Нина Вострикова, работающая в областной газете «МГ», автор этих строк и другие.
В настоящее время в редакции «Добринских вестей» сотрудничают: Ольга Фролова (в школе — Попова) — редактор отдела, Михаил Атисков — корреспондент, Наталья Кудрявцева (в школе — Годовикова) — главный бухгалтер, Татьяна Годовикова (в школе — Мешкова) — техничка, Михаил Буданцев — шофёр, Антонина Жук — оператор компьютера.
Много лет районная газета печаталась в Добринской типографии. Здесь сейчас трудятся выпускники нашей школы Людмила Кореневская (Горбачёва) — мастер полиграфического производства, печатники А. С. Горбачёв и Н. И. Глотов.
Вот такова связь времён.
В. Н. ВОЛОКИТИН.
2004 г.
В ВОСКРЕСЕНОВКЕ, НА ПЕРЕПЕЛИНОЙ ОХОТЕ
5 июля 1980 года воронежская газета «Молодой коммунар» опублико¬вала репортаж «Родство» — о встрече журналистов со своим бывшим редактором М. Г. Домогацких. На снимке — улыбающийся «званый гость». Не надо быть физиономистом, чтобы, глядя на эту добродушную улыбку, лукавинки в глазах, сказать: перед нами — душевной доброты человек.
Таким он и был.
А снимок фотокорреспондент «Молодого коммунара» сделал на родине писателя и журналиста — в деревне Воскресеновка. На его груди — манок для перепелиной охоты (воскресеновские мужики занимались этим промыслом ещё в XIX веке, перепелов во множестве отправляли даже за границу).
«Только что поймано на зорьке и отпущено несколько перепелов, — пишет автор репортажа Э. Ефремов. — Для чего? Для радости душевной, для пробуждения в себе тех струн вос¬торга детства, которые помогают во всём себя чувствовать первооткрывателем».
На той перепелиной охоте с Домогацких был известный журналист и писатель, большой знаток природы, ведущий телепередачи «В мире животных», лауреат премии Ленинского комсомола Василий Михайлович Песков.
Узнав о смерти Михаила Георгиевича, В. М. Песков под заголовком «О моём друге» опубликовал в воронежской газете «Коммуна» вот такие трогательные, сердечные строки:
«В 1968 году я получил письмо из Кении от зем¬ляка Михаила Домогац¬ких. «Вася, тебе, пишуще¬му о природе, обязательно надо побывать в Африке. Прилетай, пока я здесь».
Михаил Георгиевич работал в то время коррес¬пондентом «Правды» в Во¬сточной Африке. В Дар-эс-Саламе он встретил ме¬ня у трапа самолёта, и на его автомобиле мы сорок дней путешествовали по африканским заповедни¬кам. Много всего увидели. Фотографировали разных животных, беседовали с учёными, побывали у подножья знаменитой горы Килиманджаро, на берегу озера Виктория. Были у нас приключения, инте¬ресные встречи с людьми.
Миша был душой нашей маленькой экспеди¬ции. Она осуществлялась практически на его средст¬ва, в машине он сидел за рулём и был переводчи¬ком. Шутя, я назвал его «кормилец, поилец, водилец и переводилец».
Более тридцати лет прошло с тех пор, но пу¬тешествие я вспоминаю как самый большой пода¬рок в жизни. Для меня, пишущего о природе, это целый университет.
Михаил Георгиевич Домогацких был замеча¬тельным человеком — ум¬ным, добрым, талантли¬вым. Прожил он жизнь долгую и интересную. Много в ней успел сделать. Был десантником во время Великой Отечественной войны, редактировал потом газету в Воронеже, ов¬ладел несколькими языка¬ми (в том числе китай¬ским), был журналистом «Правды», объездил мно¬гие уголки мира, написал несколько книг, вырастил двух сыновей.
Мы, выросшие на во¬ронежских и липецких чернозёмах, можем гор¬диться таким земляком.
Василий Песков».
12 января 2003 года в ответ на просьбу заместителя директора районной централизованной библиотечной системы, руководителя ли¬тературно-краеведческого музея Н. П. Евстафьевой В. М. Песков писал:
«Дорогая Нина Петровна!
Хорошо, что помните Мишу и хотите отметить его 80-летие. Я не ду¬маю, правда, что из этого надо делать большое событие... По нынешним временам скромность всего только украсит память».
В. Н. ВОЛОКИТИН.
2004 г.
СЛОВО О БОГАТОМ ЧЕЛОВЕКЕ
Борис Николаевич Полевой — русский советский писатель, Герой Социалистического Труда. Широкую известность получил в связи с выходом в свет знаменитой «Повести о настоящем человеке». Много лет был главным редактором популярного журнала «Юность».
Ниже публикуются его размышления, предваряющие повесть «Жизнь прожить…»
* * *
У книг, как и у людей, у каждой своя судьба. История книги, что лежит сейчас перед вами, можно сказать, удивительная.
Я хорошо помню тот день, когда ответственный сотрудник ре¬дакции журнала «Юность», ведающий работой с начинающими писа¬телями, положил на мой стол весьма странную рукопись. Написана она была чётко, но каким-то нервным, скачущим почерком. Бумага пожелтела, топорщилась по краям, а на титульном листе было несколько штампов журналов и издательств, и это говорило о том, что рукопись уже постранствовала по редакциям и была неодно¬кратно отвергнута. Такое предположение я и высказал работнику, который мне её принёс. Стоит ли ею заниматься?
— А вы прочтите, — твёрдо ответил он. — Прочтите хотя бы одну главу, хоть несколько страниц. Если не заинтересует, вернём автору и мы.
Работника этого в редакции знали как человека вдумчивого, умеющего отбирать в огромной массе стихов и прозы, ежедневно поступающих в редакцию, всё живое и интересное. И хотя имя автора — Владислав Титов — тогда ничего не говорило, а странный почерк отнюдь не располагал к чтению, я, придя домой, призна¬юсь, довольно неохотно раскрыл эту заношенную, лохматую по краям папку, да так и не выпустил её из рук, пока не перевернул последней страницы.
Рукопись была сыровата, я бы сказал, угловата. Сразу чувство¬валось, что автор ещё неопытный в литературном деле человек. Но повесть была пронизана трепетным дыханием настоящей жиз¬ни. Читая, нельзя было не волноваться. И к концу повествования перед глазами встал её герой — советский парень сегодняшних дней, которого ты, читатель, начал ощущать как реального челове¬ка, как доброго знакомого, судьба которого отнюдь не безразлич¬на, которого ты не только узнал, но и полюбил, которым ты гор¬дишься.
В скромном сопроводительном письме автор ничего о себе не говорил и ничего не пояснял. Сообщил только адрес, по ко¬торому его можно найти. Мы написали ему, что рукопись редак¬цию заинтересовала, и пригласили приехать в Москву в удобное для него время.
Через несколько дней в редакции появилась молодая, симпа¬тичная, пышущая здоровьем пара. Девушка застенчиво рекомен¬довалась:
— Рита.
Её спутник чётко, почти по-солдатски произнёс:
— Владислав Титов, — но руки для рукопожатия не протянул, и только тут мы все поняли, что рук у него нет, что вместо рук протезы.
И произошло чудо, образ героя, которого при чтении рукопи¬си все мы успели полюбить, как бы спроецировался на этого человека, крепкого, пышущего здоровьем парня. Мы поняли, почему повесть начинающего, никому ещё не известного автора так вол¬нует и захватывает, почему произведение от начала и до конца сильно тем, что в литературе именуется фактором присутствия. Мы поняли, что в ней, в этой повести, автор рассказал о себе, о своей судьбе, о юной, симпатичной девушке, которая стала спутницей его жизни, рассказал о своих товарищах и дру¬зьях.
А судьба у этого молодого человека, как и у его книги, была поистине удивительной. Владислав Титов, выросший в семье хлебо¬роба в то время Воронежской области, закончив в Ворошиловграде горный техникум, пошёл на одну из старых донбасских шахт, стал гор¬ным мастером.
Однажды на шахте, где он работал, случилась тяжёлая авария. Вагонетка с углем, сорвавшись с рельсов, ударила в электрический кабель высокого напряжения и пробила его. Получилось корот¬кое замыкание. И высеченный огонёк побежал по кабелю к трансформатору. Находившийся рядом молодой, но уже опытный горняк Владислав Титов понял: если огонь доберётся до транс¬форматора, последует взрыв и десятки его товарищей останутся заживо погребёнными под землёй. Выключить ток времени не было, и горный мастер, чтобы предотвратить большую беду, ки¬нулся к щиту и принял на себя удар в несколько тысяч вольт. Взрыва не произошло, но кабель ещё горел, и шахтёр бросился на него и закрыл огонь своим телом.
Катастрофа была предотвращена. Подоспевшие товарищи нашли горного мастера, как им показалось сначала, бездыхан¬ным. Потрясённые бедой, горняки вынесли его неподвижное, обез¬ображенное огнём тело. Они считали его мёртвым. С тем и подняли на-гора этого отважного, спасшего им жизнь чело¬века.
Долгие месяцы врачи боролись за жизнь Владислава Титова. Одну за другой ему сделали несколько операций. Ампутировали обе руки, но правую ногу, тоже повреждённую страшным огнём, всё же удалось спасти. Искусство врачей и сильная воля их па¬циента в конечном счёте победили, говоря строкой из стихотво¬рения Константина Симонова «всем смертям назло», Владислав Титов остался жить. Но из больницы он вышел с тяжёлой инвалид¬ностью, хромая, без обеих рук, ампутированных, как говорится, под корень. И тяжёлую инвалидность эту нельзя было ни попра¬вить, ни компенсировать.
Сразу же, без передышки, этот упорный, целеустремлённый, волевой человек начал борьбу за выход в большую и деятельную жизнь. Но что может сделать в активной жизни человек, у которого руки отняты так, что не к чему даже пристроить действующие протезы?
И тут мы стали ещё раз свидетелями того, как воля, целе¬устремлённая, непобедимая воля, может творить чудеса. Ещё в больнице, весь в бинтах, испытывая порою нечеловеческую боль, Владислав начал обдумывать своё будущее. Путь на шахту, путь к прежней профессии для него отрезан. Что может сделать без¬рукий человек и не только на шахте, а в любой, даже самой лёг¬кой специальности? В минуту мучительных раздумий ему не раз приходит на память подвиг Николая Островского. Лишённый воз¬можности передвигаться и даже видеть, Островский всё-таки про¬должал активно жить и работать. Он писал, в душе его было же¬лание «глаголом жечь сердца людей». Писательская профессия тянула и Владислава. Среди друзей он слыл неплохим рассказчи¬ком. Но как писать, когда нечем держать перо, карандаш или стукать по клавишам машинки?
Вот тут-то Владислав совершил нечто, что может показаться невероятным: он попробовал... взять карандаш в зубы и писать движениями головы. Попробовал — и получилось. Начался про¬цесс долгих, мучительных тренировок. Писал по буквам, по сло¬гам, учась постепенно соединять эти слоги в слова, во фразы. Ему было куда труднее, чем первоклашкам, ведь, низко наклонясь над листом бумаги, он не мог даже чётко увидеть то, что пи¬шет. Приходилось тренировать память, двигать карандашом всле¬пую. Так вот в чём секрет странного, нервного, крупного по¬черка!
Сотрудники «Юности» с волнением слушали рассказ своего необыкновенного автора. Рассказ простой, энергичный. О своём действительном подвиге молодой автор повествовал самыми буд¬ничными словами, как о чём-то естественном, обыденном, избегая цветистых выражений и восклицательных знаков. И юмор, мягкий народный юмор, столь свойственный шахтёрам Донбасса, освещал этот рассказ: «нужда пляшет, нужда скачет, нужда песенки поет».
Да, повесть «Всем смертям назло...», столь горячо встреченная во всех концах Отечества нашего, ставшая одной из самых инте¬реснейших книг времени, в значительной степени являет¬ся автобиографической. Мечтая о писательской профессии, автор выводил на бумаге букву за буквой и, словно вышивая по канве собственной жизни, рассказывал о себе, о своей жене, прекрас¬ной девушке Рите, оставшейся его верным товарищем, о своих друзьях-комсомольцах, поддерживавших его, помогавших ему в тяжкие минуты. Так он и создавал своё первое художественное произведение, рисовал, и ярко рисовал, портреты и характеры мо¬лодых советских людей и, выражаясь высоким стилем, так сказать, пел гимн нашему советскому человеку, его новым душевным качествам, как бы отвечая на слова «Человек человеку друг, то¬варищ и брат».
Небольшая, бесхитростная эта повесть вызвала совершенно не¬бывалый отклик читателей: сотни, тысячи писем. И отклик ещё раз подтвердил, что героическая тема в нашей литературе про¬должает оставаться генеральной темой, а советский человек — человек-борец, человек-созидатель, умеющий преодолевать вся¬ческие, самые сложные препятствия, — продолжает оставаться истинным героем нашей литературы.
Видя этот небывалый успех маленькой искренней повести, мы с волнением следили за автором. Ведь, к сожалению, часто бы¬вает в литературе, когда удачно дебютировавший писатель стано¬вится автором одной книги. Включил в неё всё, что накопил за жизнь, и, оказавшись наедине с чистой бумагой, вдруг понял, что писать-то больше не о чем. Для Владислава Титова это было бы даже понятно, ибо, не получив гуманитарного образования, невольно оторванный от своего шахтерского прошлого тяжё¬лой инвалидностью, он мог тоже оказаться в таком поло¬жении.
Но этого не произошло. Через некоторое время в редакцию журнала «Юность» пришёл небольшой и очень поэтический рас¬сказ «Чибис». Журнал «Молодая гвардия» напечатал следующую его повесть «Ковыль — трава степная» и, наконец, «Юность» получила от Владислава Титова третье, значительное произведение «Раздел», в котором он уже проявил себя как писатель с соб¬ственным почерком, с собственным видением мира, со своим взглядом на события текущей жизни.
Владислав Титов — счастливый писатель, ибо произведения его находят у читателей горячий отклик. Поток писем, адресованных ему, не ослабевает. По приблизительным подсчётам, количество этих писем уже перевалило за 30 тысяч.
Это индивидуальные и коллективные отзывы на его книги, это мнение читательских конференций, это восхищение мужествен¬ным поступком героя и его живого прототипа — автора, это утверждение, что советский человек, человек социалистической формации может совершить такой подвиг и, не задумываясь, пой¬ти на смерть ради товарищей.
Во многих письмах, адресованных молодому автору, звучит на¬ивная просьба дать совет, как поступить в той или иной жизнен¬ной ситуации. Инвалиды спрашивают, как им найти место среди активных строителей социализма. Родители просят совета, как во¬спитывать детей. Пионеры, школьники, студенты сообщают, что герой повести Титова для них жизненный пример, и делятся с автором своими мыслями о жизни, своими наблюдениями и пере¬живаниями.
«Спасибо за то, что Вы живёте и пишете. Рахмат Вам», — го¬ворится в письме читателя из Узбекистана.
«Вы доказали всем пижонам атомного века, что и в наше вре¬мя есть Павки Корчагины», — заявляет семнадцатилетняя Рита Смирнова из Вологды.
«Спасибо Вам, Вашему поколению за то, что Вы не обма¬нываете наших надежд», — написал персональный пенсио¬нер Долгуев из Красноярского края, член партии с 1917 года.
«Земной Вам поклон от тех, «кого водила молодость в сабель¬ный поход»,— говорит Матюшинская, комсомолка двадцатых го¬дов. — Может быть, Вас постигло не горе, а счастье. Ведь Вы смогли узнать, на что способен каждый...»
Произведения Владислава Титова, и главным образом его первая повесть, давно перешагнули границы Родины, и герои его шествуют по белому свету, рассказывая иноземным людям о но¬вых, подлинно социалистических качествах советского человека. И всюду, в разных концах земли они возбуждают тот же горячий отклик.
В горках писем, получаемых автором, много конвертов с ино¬странными марками, и письма эти тоже без волнения и гордости не может читать не только сам адресат, но и любой советский человек, в руки которого они попадают.
«...Я воспитан на других идеалах и принципах, — пишет Сандерс Барлоу из Лондона. — Если бы я прочёл в газетах о Ва¬шем поступке, я бы заявил: это красная пропаганда. Но, прочи¬тав Вашу книгу, я не могу не сказать, что это действитель¬ность».
«Прочитала Вашу повесть на французском языке. Считайте ме¬ня своим другом», — пишет француженка Даниэль Куарк из го¬рода Тулузы.
«...Примите глубокое уважение с другой половины земного шара!» — восклицает уругвайский читатель Е. Лабруна из города Монтевидео.
Немецкая семья Шмидт из Германской Демократической Республики пишет: «...Вы — удивительные люди. Вы пред¬ставители того общества, которое называется коммунистиче¬ским».
Письма, письма, письма! Их можно цитировать бесконечно, и в них не только признание достоинств произведений Титова, но и уважение к нам, советским людям, гражданам первой в мире страны социализма.
Вторая часть этой книги, которую издательство «Молодая гвар¬дия» выпускает в серии «Тебе в дорогу, романтик!», — это как бы исповедь Владислава Титова о своей нелёгкой писательской судьбе, его размышления над письмами читателей. Его ответы людям, попавшим в беду, людям, ищущим совета, проникнуты глубоким пониманием и деятельным оптимизмом.
Ну а автор? Как он живёт, что делает сейчас, когда книги его стали широко известными? Не изменился ли он? Не зазнался ли, что, увы, нередко случается с авторами, с первых же удачных шагов в литературе получившими столь широкий успех?
Обдумывая жизнь и дело Владислава Титова, мне необыкно¬венно приятно сообщить, что ничего подобного с ним не случи¬лось. Живёт в Ворошиловграде молодая семья: Владислав, его жена — друг и помощница Рита, о которой молодой солдат, Вл. Родионов из города Костромы мечтательно писал: «Найдём ли мы себе таких девушек, как Ваша жена Рита?»
Мне приятно сообщить читателям, что растёт в этой дружной семье девочка Танечка, которая уже бегает в школу, о которой я рад засвидетельствовать, что она является весьма умной и доб¬рой девочкой.
Владислав много, неустанно трудится в своей новой профес¬сии. Друзья-комсомольцы приспособили для нужд необыкновен¬ного своего писателя специальную пишущую машинку, на которой он работает, держа в зубах палочки. Они же, изобретатели и ком¬сомольские друзья, приспособили для него телефон. Владислав может поднимать трубку и той же палочкой с резиновым нако¬нечником набирать нужный номер.
Среди литераторов есть суеверие: нельзя, не написав, расска¬зывать о том, над чем работаешь, — можно спугнуть сюжет. По¬этому могу только сказать, что сейчас Владислав Титов пишет повесть для журнала «Юность» о сегодняшних делах и днях советских людей.
Кость от кости, плоть от плоти советского рабочего класса, Владислав Титов живёт активной, интенсивной жизнью своей стра¬ны, и всё это вместе дало ему право заявить: «Друзей у нашей семьи много, и ничто не может заменить это наше большое бо¬гатство. Мы с Ритой очень богатые люди».
И это не пустые слова. Живое свидетельство их духовного бо¬гатства эта книга, которая сейчас перед вами.
Борис ПОЛЕВОЙ.
1975 г.
«ВСЕМ СМЕРТЯМ НАЗЛО…»
Под таким названием почти 40 лет назад в журнале «Юность» была опубликована повесть Владислава Титова. Но не все знают, что ещё раньше, в 1963—1965 годах, её первоначальный вариант появился в добринской районной газете «Заря коммунизма». Не знают и другое — почему она была тогда озаглавлена совсем по-иному — нейтрально и без¬лико. А объяснялось это просто: в редакции нашёлся «красиво» нарисованный клишированный заголовок — «Страницы жизни». Он и стал названием произведения.
Редактором того варианта был местный поэт и журналист Леонид Сергеевич Соловьёв. Ему совместно с автором довелось выполнить всю черно¬вую работу по шлифовке текста. Но главный труд позднее взял на себя известный писатель Борис Полевой, автор знаменитой «Повести о настоящем человеке», возглавлявший в то время популярный журнал «Юность».
Необычна судьба героя произведения нашего земляка, как необычна и судьба самого ав¬тора. Молодой шахтёр, подземный горный мастер В. А. Титов, попав в аварию, получил тяжёлую травму: его ударило током высокого напряжения. Врачи не дали ему умереть, но были вынуждены ампутировать обе руки почти до плечей. Так что Владиславу пришлось писать эту по¬весть, в которой он поведал о своей нелёгкой жизни после трагедии, держа карандаш не в руке, а в зубах... Трудно поверить, но это так!
Повесть «Всем смертям назло...» покорила миллионы читателей силой самой большой правды — правды жизни. Она переведена на тридцать языков мира, выдержала более десяти изданий в своей стране, где была включена в школьную программу внеклассного чтения.
Писатель получил тысячи искренних, восторженных писем со всего света, в том числе из Добринки, из Чуевской средней школы. На основе этих писем В. А. Титов написал своеобразное продолжение повести «Всем смертям назло...», назвал новую книгу просто и ёмко — «Жизнь прожить...» с подзаголовком «Как бы исповедь».
В. А. Титов родился 7 ноября 1934 года в деревне Калиновка (ныне несуществующей), что между деревней Московка и селом Мазейка, в многодетной семье. Его отец, Андрей Антонович, в молодости участвовал в строительстве знаменитой Магнитки — Магнитогорского металлургического комбината в Челябинской области. Мать, Анастасия Алексеевна, была награждена орденом «Материнская слава».
В 1953 году Владислав окончил Чуевскую среднюю школу. С 1954 по 1957 год служил в армии. Затем окончил горный техникум. Работал горным мастером на шахте «Северная» в Донбассе, пока не случилась авария, перевернувшая всю его жизнь.
В 1967 году, вскоре после выхода прославившей его повести, В. А. Титов был принят в члены Союза писателей СССР.
В последующие годы наш земляк написал и опубликовал роман о шах¬тёрах — «Проходчики», несколько повестей и рассказов. Они печатались в журналах «Юность», «Наш современник», «Молодая гвардия», в добринской районной газете, издавались отдельными книгами.
Почти каждое лето писатель приезжал на свою малую родину, где встречался с односельчанами, одноклассниками, местными журналистами, руководителями района, с читателями районной библиотеки. Во время таких поездок родилась повесть «Ковыль — трава степная». Встречи и беседы с земляками дали толчок и для создания повести «Раздел», рассказов «Чибис», «Полые воды» и последней неоконченной повести «Рожь».
Герои его произведений — люди большой воли и целеустремлённости, щедрой доброты и светлых помыслов, высокого гражданского долга и богатого духовного мира. Они учат читателей любить свой народ, быть беззаветно преданным Родине.
Именно эти качества вдохновили режиссёра Липецкого драматического театра, заслуженного работника культуры РСФСР К. Д. Миленко на создание спектакля по повести «Всем смертям назло...», имев¬шего большой успех у зрителей.
Кстати, земляки писателя — и добринцы, и липчане — регулярно поддерживали с ним тёплые, дружеские связи. 16 ноября 1984 года в городе Ворошиловграде (Украина) состоялся торжественный вечер, посвящённый 50-летию со дня рождения В. А. Титова. Со всех концов страны на него прибыли многочисленные гости, в том числе родители Владислава Андреевича, редактор добринской районной газе¬ты П. Н. Абрамов, представитель Липецкой областной писательской ор¬ганизации Н. А. Смольянинов и одноклассник юбиляра М. А. Шатов, возглав¬лявший тогда исполком Добринского поселкового Совета народных депута¬тов.
С речью выступил П. Н. Абрамов, зачитавший привет¬ствие от райкома КПСС, райисполкома и редакции. Была также оглашена телеграмма от Добринской средней школы №2.
В. А. Титов сочетал самоотверженную литературную работу с не менее подвижнической и активной общественной деятельностью. Он был депута¬том Ворошиловградского областного Совета народных депутатов, членом редколлегий журналов «Юность», «Радуга», «Донбасс», членом президиума областного комитета защиты мира, заведующим внештатным отделом про¬паганды и агитации областного управления внутренних дел.
За заслуги в развитии советской литературы и в общественной деятельности Владислав Андреевич был награждён орденами Дружбы на¬родов, «Знак Почёта», юбилейной Ленинской медалью, другими знаками от¬личия. Ему были присуждены Государственная премия УССР имени Т. Г. Шевченко, премия имени Николая Островского ЛКСМ Украины. Он стал ла¬уреатом Всесоюзного литературного конкурса имени Николая Ос¬тровского.
Так жил и трудился наш земляк. Но его здоровье с каждым годам ухуд¬шалось — сказывались последствия тяжелейшей травмы, полученной во время взрыва на шахте. Владислав Андреевич умер 1 мая 1987 года в Ворошиловграде, где прожил много лет. Его именем названа одна из улиц этого города.
В 1988 году в Ворошиловграде (ныне Луганск) открылся музей В. А. Титова, получивший вскоре статус государственного. Он активно действует и сейчас. А в Добринке, на здании ДСШ №2 в честь вос¬питанника школы появилась мемориальная доска.
Ниже публикуются воспоминания Л. С. Соловьёва об этом удиви¬тельном и мужественном человеке.
* * *
Летом 1963 года в де¬ревне Калиновка, что неподалёку от станции Добринка, я познакомился с Владиславом Титовым. Потом о нём напишут многие газеты. Его повесть «Всем смертям на¬зло...» и рассказ «Чи¬бис» напечатают в журнале «Юность». По¬том он уже будет спокоен за своё буду¬щее, потому что позади несколько вы¬игранных сра¬жений: на¬учился пи¬сать, держа карандаш в зубах, убе¬дился, что может созда¬вать волную¬щие рассказы и повести, по¬нял, что вновь нашёл место в жизни.
А тогда... Тогда, лёжа на спине в шала¬ше, построенном по его просьбе братьями и отцом воз¬ле дома, Владислав мучитель¬но думал о том, как освобо¬диться от сознания физической неполноценности, чем дока¬зать людям, что даже в самые трагические минуты нельзя па¬дать духом. В этом шалаше и родился первый замысел автобиографической повести.
События, о которых автор захотел рассказать, были ещё слишком близки, чтобы на них можно было посмотреть со стороны. Должно быть, поэтому повесть была недостаточно сжатой, рассыпалась от второ¬степенных эпизодов, дублиру¬ющих друг друга. К тому же и неопытность, неуверенность в своих силах давали о себе знать на каждом шагу. Другой бы плюнул, стал искать ино¬го, более доступного дела — Владислав на такой компро¬мисс не пошёл.
...Это случилось в нескольких километрах от Макеевки. Шах¬те «Северная» угрожала ава¬рия. Сошедшая с рельсов ва¬гонетка расплющила подве¬шенный к стойке кабель. Огонь побежал к трансформатору. Мгновение — и произошёл бы взрыв. В опасности оказалась не одна человеческая жизнь — ведь в лавах люди! И молодой горный мастер, чтобы отклю¬чить ток, бросился к щиту, приняв на себя напряжение в 6000 вольт! Медики заключи¬ли: смерть может наступить каждую минуту. Владиславу ампутировали руки, пересажи¬вали кожу. Но его воля к жиз¬ни, настойчивость и искусство врачей совершили чудо. Смерть отступила!
Победа над ней стала нача¬лом второго подвига Владис¬лава Титова. Пусть он не воевал, пусть не метался в тифозном бреду, не выходил, как Николай Островский, полуголодным на воскресники, но он тоже не дрог¬нул в минуты испытаний и был готов отдать жизнь за товарищей. Уже без рук Владислав взялся за перо и написал повесть «Всем смертям назло…» — гимн человечес¬кой воле, любви, верности, дружбе. Наверное, нет книги в мире, которая написана как эта — зубами... Другой бы опустился, замкнулся и предстал перед людьми таким, на которого без жалости и не взглянешь. Но при знакомстве с Владиславом таких мыслей не возникало. Да, рук нет... Но взгляд его спокоен, сердце не озлоблено. Как-то, сидя вечером в поле у костра, он с досадой произнёс:
— Не понимаю тех людей, ко¬торые работают спустя рукава, для которых труд — повинность. Мне бы их руки, чёрт возьми!..
Однажды в редакцию район¬ной газеты пришло письмо от Та¬мары Р. Девочка писала: «Мне пятнадцать. Я очень люблю жизнь, и в то же время часто ду¬маю: надо ли жить? Дело в том, что у меня полиомиелит. И я хро¬маю. У нас в школе бывают часто вечера, а мне на них путь зака¬зан: очень больно смотреть, как резвятся сверстники. Из-за всего этого я стараюсь как можно мень¬ше бывать на людях. Людская жа¬лость мне противна...» Я познако¬мил с этим письмом Владислава. Оно его растревожило.
— Такие письма нельзя читать равнодушно, как нельзя пройти мимо взывающего о помощи, — сказал Владислав. — Человеку не¬выносимо трудно. Прячась от люд¬ских взоров, он берёт карандаш и пишет. Нет, не пишет, а рвёт по частицам свою невыплаканную боль. И то, что долго перекипа¬ло, плавилось в душе, вдруг вырвалось наружу и закричало лом¬ким срывающимся почерком: люди, помогите, подскажите, как жить? Стоит ли жить?! Стоит ли? И это в пятнадцать лет!..
Владислав написал девочке письмо, которое было опубликовано в рай¬онной газете. Там есть такие стро¬ки: «Судьба у тебя, Тамара, за¬мечательная. Сейчас ты ещё многого не понимаешь. Вот появилась на твоём горизонте тучка, и ты задаёшь вопрос: а стоит ли жить?.. Бери в друзья Николая Остро¬вского, Алексея Маресьева, Зою Космодемьянскую. Шагай с ними по жизни с гордо подня¬той головой...»
Сам Владислав не делал себе скидку на инвалидность. Вот мы отправляемся на реку Битюг. Со всеми вместе входит он в ласко¬вую прозрачную воду степ¬ной реки и, опрокинувшись на спину, плывёт. Мы пе¬реплываем на другой бе¬рег, и он с нами. Мы рвём белые лилии для своих жён, и он — для Риты, которая так упорно вместе с врачами отвоёвывала его у смерти. Вот мы едем на работу — Владиславу захотелось познакомиться с деревеньками, лежащими по пути. Дорога пыльная, тряская. На ухабах подпрыгиваешь чуть не до тента. Обеими руками держишься за сиде¬ние и то с трудом удер¬живаешь равновесие. А он не жалуется, хотя видно, что ему нелегко. И маши¬ну, застрявшую после дождя в колдобине, подталкивает вместе со всеми.
Таким был Владислав Титов. Таков и главный герой его повести — Сер¬гей Петров. В книге много боли, много стонов, много слёз. Но она оптимистична. Она не угнетает. Потому что Сергей Петров — на¬стоящий боец, как и все шахтё¬ры. Старый мастер Кузьмич, со¬общая Тане Петровой о несчас¬тье, случившемся с её мужем, говорит: «Что же теперь делать... всякое бывает... такую уж выбра¬ли мы себе долю... — на работу, как в бой...»
Да, Сергей воспринимает жестокие испытания стойко, как настоящий сол¬дат. Но такая черта характера пришла к нему не в пору не¬счастья. Она вос¬питана школой, героическими тра¬дициями родного народа.
Трудно было привыкнуть к работе шахтёра.
Многие парни, спустив¬шись раза три в шахту, поворачи¬вали оглобли до¬мой. Но Сергей Петров не сдавал¬ся. «А за вторым днём шёл третий, четвёртый... Сергей перематывал бинтами растёртые ладони и, стиснув зубы, бил и бил киркой по неуступчивому пласту... И крепкий, бесчувственный, холодный, как сама древность, антрацит покорился студенту. С каждым днём он становился мягче, податливее, и в середине месячного срока практически совсем сдался. Зажили, зашершавились мо¬золи на руках, кирка стала по¬слушной игрушкой, и крупные плиты угля, казалось, сами, без видимого на то усилия, летели в грохочущие рештаки».
Написать хорошую повесть помогло Владиславу не только знание жизни шахтёров, но и книги, с которыми он дружил с детства. Прочёл он их множество. Любил историчес¬кие романы, стихи. В старших классах пробовал писать. В школьной библиотеке есть альбом с его первыми «пробами пера». С годами эта любовь не иссякла. Особенно много стал он читать после выхода из больницы, когда ещё избегал встреч с людьми, боясь их жалости, их любопытства.
В год моего знакомства с Вла¬диславом ему не давали покоя произведения Антуана де Сент-Экзюпери. Он дважды перечитал «Ночной полёт», «Планету лю¬дей», «Письмо к заложнику». А мудрую притчу «Маленький принц» готов был выучить наизусть.
Как-то под вечер брат Владис¬лава Евгений собрался на охоту. Мы вызвались его сопровож¬дать как «болельщики». Дошли до Волчьего болота. Залегли в высокой траве и невольно залюбовались зака¬том, который, не жалея самых яр¬ких красок, чуть ли не полнеба расписал в лиловые, огненно-красные и золотистые цвета. Всё это радужное многоцветье отра¬жалось в водной глади и окуты¬вало степные просторы еле за¬метной розовой дымкой.
Тогда Владислав шепнул мне:
— Помнишь? Маленький принц очень любил закаты. Особенно, когда ему было грустно. Я по¬нимаю его, очень понимаю.
А минуту спустя, к великому неудовольствию Евгения, он уже громко и увлечённо гово¬рил о Сент-Экзюпери:
— Какая всё-таки человечная сказка о Маленьком принце. Так и слышится за каждым словом, за каждой строкой призыв: «Люди! Даже в самые горькие минуты не теряйте веры в торжество добра. Люди! Нельзя, чтобы буднич¬ные дела заставили забыть вас о маленьких и больших заботах соседей по Вселенной». Цитату о том, что людям необходима вода и звёзды я вы¬писал в особую тетрадь. И ещё я выписал, что зорко одно лишь сердце, самого главно¬го глазами не увидишь... Я ча¬сто удивлялся, почему вдруг любят человека, на первый взгляд ничем не примечатель¬ного. Но вот нахожу слова Ма¬ленького принца: «Знаешь, от¬чего хороша пустыня? Где-то в ней скрываются родники...» — и уже не удивляюсь.
Разговор немного пе¬решёл на повесть Владислава, над которой он мучил¬ся эти дни. Хочется, чтобы она помогала людям. Да хватит сил?
Я ему посоветовал про¬читать роман Эрве Базена «Встань и иди», где есть такие слова: «Встань и иди, иди, как бы ни было трудно. И если ты упадёшь, то опять встанешь, превозмогая боль, и опять пойдёшь вперёд. И если ты не достигнешь цели, всё равно ты победил, потому что жил мужественно и не изменил себе…»
Не знаю, помнил ли их Владислав, но, читая его повесть «Всем смертям назло…», видишь — он победил, он не изменил себе.
Л. С. СОЛОВЬЁВ.
г. Медынь Калужской области.
2000 г.
НА КРЫШЕ ВАГОНА — К МЕЧТЕ...
В. К. Киселёв родился 11 октября 1928 года в Добринке. Окончил Чуевскую среднюю школу. Самыми яркими воспоминаниями о детстве стали голодные военные школьные годы, пионерия, помощь колхозникам в поле, выступления художественной самодеятельности в госпитале, окрестных сёлах, комсомол, ночные погрузки сахарной свёклы на свеклопункте, во время летних каникул — торфоразработки в болоте за нефтебазой. В общем, характерное, типичное детство для послевоенных лет. Был трудолюбивым, способным учеником, очень любил читать
Трудовую деятельность начал во время Великой Отечественной войны с 13 лет рабочим на торфо¬разработках. В 1946 году поступил в Астраханский технический институт рыбной промышленности и хозяйства и с тех пор его жизнь неразрывно связана с рыбной отраслью.
«Когда во втором классе своей Добринской школы я получил в награду за учёбу и поведение книжку «В морской глубине» об исследованиях гидросферы и её обитателей, то не сразу понял, что это был прямой намёк на АГТУ», — вспоминает В. К. Киселёв. Но Владислав Константинович всегда стремился в юридический университет. К сожалению, общежи¬тие предоставлялось там лишь с третьего курса.
Поездом Москва — Сталинград Киселёв возвращался в Добринку с мыслями о том, что мечта о высшем образовании нереальна. Выходя из вагона, он встретил троих одноклассников, которые этим же поездом отправлялись в Сталинград, а затем в Астрахань, поступать в Астрыбвуз. Недолго думая, молодой, энергичный Владислав последовал за ними.
Ехать пришлось на крыше вагона. Институт встретил молодых людей «по-доброму», запахом свежеокрашенных аудиторий, чистыми, уютными корпусами общежитий, зеленью парка, приветливым отношением техперсонала, коллектива преподавателей.
Уже студентом Владислав активно участвовал в научных исследованиях по проблемам технологии рыбных продуктов, совершенствовании холодильных машин, организации производства. И вот институт окончен. Молодой инженер-технолог с красным дипломом быстро окунулся в производственный ритм предприятий Каспрыбы, проявив новаторское мышление и незаурядную смекалку. Работать начал в посёлке Аташ Шевченковского района Гурьевской области. Там он создал коллектив энтузиастов, с которыми в короткий срок осуществил механизацию и улучшил организацию труда на особо тяжёлых работах. Через год его назначили главным инженером рыбозавода имени Трусова в Астрахани.
Впоследствии этот завод объединил другие многочисленные рыбозаводы города. Здесь по инициативе В. К. Киселёва было создано принципиально новое технологическое оборудование, внедрены поточные механизированные линии, позволившие решить проблему обработки каспийской кильки, поступление которой в ту пору многократно возросло благодаря освоению её лова на электросвет. Созданные на рыбозаводе имени Трусова оборудование и механизмы использовались на других предприятиях отрасли, способствовали общему повышению технического уровня рыбообрабатываю¬щего производства.
Решая вопросы механизации и автоматизации труда, В. К. Киселёв много внимания уделял экономическим исследованиям концентрации произ¬водства и без отрыва от работы закончил аспиран¬туру Всесоюзного научно-исследовательского института рыбной отрасли (ВНИРО), защитил кандидатскую диссертацию, в которой впервые предложил общеэкономический способ количественного определения оптимальных размеров предприятий для конкретных условий их эксплуатации. Результаты исследований были использованы при преобразовании структуры управления рыбным хозяйством Каспийского бассейна.
Как высококвалифицированного специалиста, умелого организатора, постоянно совершенствую¬щего производство, его избрали секретарём Трусовского райкома партии. На новом поприще В. К. Ки¬селёв продолжал заниматься делами рыбного хозяйства, составляющего заметную долю в эконо¬мике района, постигал новые для себя проблемы судостроения, судоремонта, транспорта, лёгкой и пищевой промышленности, приобретал навыки руководства сложным хозяйственным комплексом, опыт взаимодействия с различными органами управления.
В 1963 году он был послан на Кубу для участия в организации рыбного промысла этой страны. Институтские занятия и практический опыт помогли решать самые разнообразные задачи в становлении кубинского рыболовства: от инженерных расчётов до координации работы переданного Кубе рыбопромыслового флота и организации освоения новых объектов промысла, обитавших в прилегающих водах. Выполненные В. К. Киселёвым исследования по определению химического состава и технологических характерис¬тик рыб Мексиканского залива и Карибского моря стали основой для их промышленного использования. Эти работы отмечены его последователями в трудах ВНИРО и Центра рыбохозяйственных исследований в Республике Куба.
После возвращения в Астрахань В. К. Киселёву поручили создать экономическую лабораторию в Центральном научно-исследовательском институте осетрового рыбного хозяйства (ЦНИОРХ). За пять лет пребывания в институте он разработал экономические основы воспроизвод¬ства рыбных запасов. Предложенные им приёмы и способы экономической оценки эффективности деятельности рыборазводных предприятий до сих пор используются во всех подобных исследованиях.
Созданная им методика подсчёта ущерба, нанесённого рыбному хозяйству в результате загрязнения водоёмов, утверждённая Минрыбхозом СССР по согласованию с Минфином СССР и Минводхозом СССР в 1967 году явилась образцом для разработки других подобных методик и в наше время остаётся в числе нормативных документов экологических служб и государственной экспертизы.
В результате проведённых в ЦНИОРХе исследований В. К. Киселёв предложил изменить типовой проект осетрового рыборазводного завода. Это предложение, рассмотренное и принятое на коллегии Минрыбхоза СССР, позволило сэкономить десятки миллионов рублей при строительстве и эксплуатации крупнейшего в мире Лебяжьего осетрового завода в Астраханской области и ряда других предприятий.
В. К. Киселёв принял активное участие в разработке научных основ рыбного хозяйства страны. Им было создано новое научное направление — экономика воспроизводства рыбных запасов, изложенная впоследствии в книге с этим названием. Книга используется как при обучении специалистов, так и при подготовке государственных решений и законодательных актов. За исследования, выполненные в ЦНИОРХе, Высшая аттестационная комиссия при Совете Министров СССР утвердила его в звании старшего научного сотрудника.
В 1970 году В. К. Киселёва назначили первым заместителем начальника — Главным инженером Главного управления по охране, воспроизводству рыбных запасов и регулированию рыболовства Главрыбвода Минрыбхоза СССР. За 10 лет работы на этом посту он оказал заметное влияние на научный и технический уровень работ по воспроизводству рыбных запасов, много внимания уделял строительству новых и реконструкции действующих рыбозаводов и НВХ на Каспии, Дальнем Востоке, в Прибалтике и в других рыбохозяйственных бассейнах, решению межотрас¬левых проблем комплексного использования водных ресурсов, отстаиванию интересов рыбного хозяйства в системе участников рыбохозяйственного комплекса, созданию рыбоохранного флота, обеспечению рыбной отрасли устойчивой сырьевой базой.
Всё чаще В. К. Киселёва привлекали к междуна¬родному сотрудничеству. В составе и во главе делегаций он направляется в Иран, Японию, Канаду и другие страны для решения отраслевых вопросов. Более 10 лет он был представителем Правитель¬ства СССР в Смешанной комиссии по рыболовству в водах Дуная. Избирался председателем этой международной организации, объединявшей представителей правительств Югославии, Венгрии, Чехословакии, Румынии, Болгарии и СССР.
В 1980 году В. К. Киселёва переводят на работу в ЦК КПСС, который в тот период выполнял роль высшего органа государственной власти, и назначают заместителем заведующего отделом лёгкой и пищевой промышленности. Здесь наряду с другими задачами на него возлагается обеспечение условий реализации государственных решений в области развития рыбного хозяйства СССР.
Период работы Киселёва в ЦК КПСС отмечен началом подготовки и выходом в свет Постано¬вления ЦК КПСС и Совета Министров СССР №140 «О мерах по дальнейшему развитию рыбного хозяйства», имевшего принципиальное значение для отрасли. Этим постановлением к решению проблем рыбаков были привлечены усилия многих минис¬терств и ведомств, определены меры по обновлению рыбопромыслового флота и развитию береговой базы, решены вопросы работы рыбохозяйственных представительств и атташе в ряде стран Европы, Азии, Африки и Америки. Совокупность принятых мер позволила довести годовой улов до 11 миллионов тонн и приблизить душевое потребление рыбы и рыбной продукции в СССР до научно обоснованной нормы.
По инициативе В. К. Киселёва в результате взаимодействия с Госпланом СССР, другими органами государственного управления был разработан и издан ряд нормативных актов, позволяющих повысить эффективность экспедиционного промысла, поднять активность инженерно-технического персонала на предприятиях и в организациях рыбного хозяйства, усилить ответственность министерств и ведомств за компенсацию ущерба, причинённого рыбным запасам при строительстве и эксплуатации объектов на рыбохозяйственных водоёмах.
Под постоянным контролем отдела находилось выполнение мер по развитию рыбного хозяйства внутренних водоёмов, что содействовало увеличе¬нию производства товарной рыбы, росту масштабов воспроизводства рыбных запасов.
Проведённые в то время по инициативе отдела кадровые назначения руководителей и специалистов рыбного хозяйства до сих пор оказывают положительное влияние на состояние дел в отрасли.
С мая 1983 года В. К. Киселёв — заместитель министра рыбного хозяйства РСФСР. На новом месте он сосредоточил внимание на проблемах рыбного хозяйства внутренних водоёмов: воспроизводстве рыбных запасов, повышении эффективности рыбохозяйственной науки, формировании устойчивого квалифицированного состава руководителей республиканских, краевых, областных объединений рыбного хозяйства. Принимал участие в решении общеотраслевых задач, связанных с совершенствованием охраны и использованием рыбных запасов, создал научно-консультативный Совет Ихтиологической комиссии по проблемам экономики рыбного хозяйст¬ва и был его первым председателем, постоянно стимулировал сотрудничество крупных учёных в разрешении ключевых проблем развития отрасли. Благодаря усилиям В. К. Киселёва, работы по воспро¬изводству рыбных запасов в Минрыбхозе РСФСР, а затем и в Росрыбхозе стали приоритетным направ¬лением деятельности, а количество рыбной молоди, выпускаемой Росрыбхозом для выполнения и восстановления природных запасов рыбы, составило две трети от общего выпуска в России.
В 1988 году Правительство России приняло решение об упразднении Минрыбхоза РСФСР и назначении В. К. Киселёва председателем ликвидационной комиссии. Он выполнил эту миссию с минимальными потерями для отрасли, для специалистов, работающих в аппарате министерства, а сам ушёл на пенсию, чтобы посвятить себя научным исследованиям, работе над делами, которые постоянно откладывал до появления свободного времени. Однако собрание уполномоченных Росрыбхоза заочно избрало его заместителем председателя Правления Росрыбхоза. Это обстоятельство определило деятельность В. К. Киселёва в последующие годы. В Росрыбхозе для него началась новая, во многом творческая работа, связанная с освоением новых принципов управления производством, основанных на партнёрстве центра и регионов, увязке общеотраслевых задач с нуждами каждого предприятия.
Как заместитель председателя Росрыбхоза он курировал работу в области воспроизводства рыбных запасов, рыболовства, производства рыбной продукции, организации научных исследований и кадрового обеспечения. В каждое из этих направле¬ний внёс заметный вклад. Был одним из инициато¬ров и организаторов создания Федерального селекци¬онного генетического центра рыбного хозяйства, объединившего усилия многих академических и отраслевых специалистов для повышения эффекти¬вности рыбоводства и защиты видового разнообра¬зия рыб России.
В настоящее время В. К. Киселёв — старший советник председателя Росрыбхоза, по-прежнему с энтузиазмом отдаёт себя делу, которому посвятил всю трудовую жизнь. Опираясь на высокий профессионализм, опыт общения с людьми, постоянно пополняемые знания он участвует в подготовке государственных решений, имеющих важное значение для рыбного хозяйства России. Среди его бесспорных достижений — принятые внесённые им предложения, облегчающие финансовое состояние отрасли.
В. К. Киселёв работает параллельно над несколькими проблемами: пытается пробудить интерес учёных и практиков к созданию новых способов лова рыбы с использованием гидроакустики, ускорить разработку методов консервации живой икры и эмбрионов для повышения эффективности рыборазводных предприятий, вносит предложения по совершенствованию рыбоохраны, доказывает нецелесообразность введения платы за пользование водными биоресурсами и т. д. и т. п. Всё это на уровне аргументов, проектов, решений, расчётов, инструкций, которые через многочисленные объективные и субъективные препятствия пробиваются им в практику жизни ростками новой современной идеологии устойчивого развития рыбного хозяйства.
Наряду с большой служебной деятельностью В. К. Киселёв активно участвует в общественной деятельности. Он член Координационного Совета работников рыбного хозяйства России, член научно-консультативного Совета ихтиологической комиссии по проблемам экономики, член редакционных коллегий журналов «Рыбное хозяйство» и «Рыболовство и рыбоводство», руководитель рыбохозяйственной секции землячества «Астраханцы», член рабочей группы Государственной Думы по подготовке Федеральных законов в области рыбного хозяйства, постоянно проводит консультации для специалистов отрасли, других министерств и ведомств по вопросам защиты и развития рыбного хозяйства. Часто выступает со статьями, аналитическими записками по актуальным вопросам производства, налоговой политики, управления, пользования природными ресурсами. Им опубликовано более 100 научных работ, получивших отзывы отечественных и зарубежных учёных.
Своим профессионализмом, трудолюбием, ответственным отношением к порученному делу, инициативой и энергией в достижении цели, добро¬желательным, чутким отношением к людям Владимир Константинович заслужил высокий авторитет и глубокое уважение у работников отрасли, всех, с кем когда-либо сотрудничал.
В. К. Киселёв — заслуженный работник рыбного хозяйства России, Почётный работник рыбного хозяйства РФ, за достижения в труде награждён многими государственными наградами.
11 октября 2003 года Владимиру Константиновичу исполнилось 75 лет. Хочется пожелать нашему именитому земляку всего самого наилучшего. Мы должны гордиться тем, что наша Добринская земля даёт стране таких талантливых, умных людей. Пусть каждый стремится к поставленным в жизни целям.
О. Ю. Кудрявцева,
ученица 11 «А» класса ДСШ №1
2004 г.
ЧЕТЫРЕ БРАТА — ЧЕТЫРЕ ТАЛАНТА
Перефразируя известную поговорку, можно утверждать: «Та¬лант в магазине не купишь». Эти слова с полным на то основанием относятся к четырём братьям Комаровым.
Родились они в семье железнодорожника. Отец много лет проработал дежурным по переезду на станции Добринка, мать, как тогда часто было принято, — домохозяйка. Сведущие люди утверждают, что родители обладали прекрасными голосами: у Андрея Владимировича был тенор, а у Евдокии Васильевны — альт (в своё время она пела в церковном хоре).
В 1960 году районная газета «Ленинский путь» писала, что Андрей Владимирович не какой-нибудь, по его же словам, «мистер Твистер, бывший министр», а простой рабочий человек с окладом 600 ру¬блей в месяц. Зарплата была, конечно, невысокая на довольно большую семью. Комаровы жили скромно, ставя на ноги четверых сыновей. Но подлинное богатство родители видели не в материальных благах (обитали в скромной квартирке железнодорожной казармы), а именно в своих де¬тях. Да и сам Андрей Владимирович считался не последним человеком: Почётные грамоты за добросовестный труд получал, на Доске почёта красовался...
Многое что перенял от родителей старший сын Иван, родившийся 7 января 1931 года, — неприхотливость в быту, трудолюбие, целеус¬тремленность. Хотя в голодные и холодные послевоенные годы учиться было трудно, он окончил Чуевскую среднюю школу с хорошими и отлич¬ными отметками. В одном из сочинений на свободную тему, написанном в восьмом классе, юноша намечал себе такую цель в жизни: «Ещё многие болезни безжалостно, словно разбойники с большой дороги, берут за горло человека. Поэтому профессия врача мне предста¬вляется одной из самых нужных и полезных. Вернуть человеку здоровье — значит, вернуть ему радость жизни. И я бы хотел это сделать...»
В школе Иван был секретарём комсомольской организации.
Прошли годы, и детская мечта сына дежурного по переезду сбылась. В 1954 году он окончил Воронежский медицинский институт, стал хирургом, с головой ушедшим в свою профессию.
В те годы выпускников вузов посылали на работу по распределению туда, где требовались специалисты. Комарову досталась далёкая, почти на краю света, Амурская область. Он нисколько не тужил об этом. Главное, лечить, лечить... Применять на деле полученные в результате упорных занятий знания. Да и оказаться для молодого специалиста в овеянном романтикой Приморье, среди новых людей, среди необычной природы было привлекательно.
Выпускника медвуза уже ждали, встретили с распростёртыми объятиями. И вскоре назначили вчерашнего студента… главным врачом районной больницы. Почётно, престижно, а главное, ответственно. Но молодой врач смело взялся за дело, показал себя умелым ор¬ганизатором-хозяйственником и искусным хирургом.
В те годы лучшие врачи страны начали делать первые сложные операции на сердце. Это новое, во многом неизведанное направление медицины не могло не увлечь способного специалиста. Он стал вни¬мательно следить за всем, что касалось операций в области серд¬ца. И, в конце концов, оказался в Москве... ассистентом знаменито¬го на всю страну и за рубежом хирурга, академика Академии медицинских наук Ивана Степановича Колесникова, одного из немногих специ¬алистов, делавших такие операции. Многому у него научился...
Потом Иван Андреевич окончил аспирантуру в одном из московских научно-исследовательских институтов при Академии медицинских наук, стал учёным.
После аспирантуры кандидата медицинских наук Комарова пригласили на работу в Киев. Ему и здесь повезло. Попал под начало видного профессора, сделал под его наблюдением ряд очень сложных, но удачно закончившихся операций.
Вдохновлённый этими успехами, Иван Андреевич в письмах домой писал, что его работа трудная, ответственная, но он очень доволен, чувствуя, что может стать специалистом высокого класса, сможет помочь многим людям.
И он добился своего. Стал проректором медицинского института в городе Калинине (ныне Тверь), доктором медицинских наук, профессором. Не только учил новую сме¬ну врачей, но и сам много лет оставался практикующим хирургом, пользовавшимся большим авторитетом среди коллег, студентов и пациентов.
Земляки знают Ивана Андреевича и с другой стороны. Учительница-пенсионерка Чуевской средней школы Г. Д. Лебеденко рассказывает:
— Я хорошо помню Ивана Комарова. Невысокий, коренастый, приятной наружности. Он был несколько младше меня, окончил школу примерно в 1948 году. Уже тогда выделялся незаурядными творческими спо¬собностями. Прекрасно пел, играл на гитаре и баяне, выступая на школь¬ной сцене и на сцене районного Дома культуры. Запомнился и участием в драмкружке РДК, где, играя в спектаклях, с успехом справлялся с довольно сложными ролями.
Небезынтересен такой факт. Женой Ивана стала его одноклассница 3оя Ивановна Бахтина, ставшая педагогом. Зоя тоже активно участвовала в школьной художественной самодеятельности: пела, танцевала...
В первые годы после окончания десятилетки и Иван, и Зоя часто при¬езжали в Добринку, приходили на встречи выпускников, где рассказывали о годах учёбы, о своей дальнейшей жизни. Но в последующем различные обстоятельства не позволяли супругам Комаровым регулярно навещать свою «малую родину». Известно только, что профессор, доктор медицинских наук И. А. Комаров умер как истинный служитель науки и медицины. В ноябре 1997 года, придя утром на своё рабочее место, в хирургическую палату, он неожиданно почувствовал себя плохо и вскоре оказался на том самом операционном столе, за которым стоял годы и годы, вернув к жизни сотни пациентов. Но сам он оказался беспомощным перед неизбежным. Во время операции Ивана Андреевича не стало: отказало сердце.
У супругов Комаровых достойные наследники — сыновья Игорь и Андрей. Оба окончили медицинский институт, оба, как и отец, врачи высокого класса — хирург и педиатр.
Т. Г. СОЛОВЬЁВА.
* * *
Второй по возрасту сын Андрея Владимировича и Евдокии Васильевны Комаровых — Николай, родившийся 22 мая 1939 года. Говорят, из четверых братьев — самый красивый: черноглазый брюнет с копной чуть волнистых волос на гордо поставленной голове. И ростом повыше, чем остальные.
Талант у Николая «прорезался» ещё в той же Чуевской сред¬ней школе, куда он пришёл после окончания Добринской семилетки. Ни один концерт не обходился без него. Держался смело, уверенно. Стал в школе настоящей «звездой» (правда, тогда это словечко ещё не вошло в обиход).
О юном даровании узнала художественный руководитель районного Дома культуры, профессионал высокого класса Н. М. Дугина, занесённая волею злой судьбы в глухую провинцию. (Подробнее о ней — в главе «После уроков — на сце¬ну». — Прим. ред.). Нина Михайловна, как говорится, ухватилась за способного паренька обеими руками. Стала систематически заниматься с ним вокалом, теоретической подготовкой. В общем, фактически прош¬ла с ним курс музыкальной школы, что требовалось для поступления в музыкальное училище. Всё это сочеталось с регулярными выступлениями Николая на сцене Дома культуры.
Так Н. Комаров стал учащимся вокального отделения Воронежского музыкального училища. И не просто учащимся, а одним из способнейших. У Николая «открылся» красивый баритон — сильный, сочный.
Уже в годы учёбы наш земляк — в гуще творческой жизни. В первый же год стал участником декады литературы и искусства Воронежской области в Москве, что считалось очень престижным. На втором году он — участник VII Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в «столице вальсов» — Вене. Из этого прекрасного города он прислал домой взволнованное письмо: «Вот я и в столице Австрии — Вене. Говорили, что австрийцы по природе своей невозмутимые, сдержанные люди. Действительно, в начале они сдерживали свои эмоции. А потом «прорвалось»: возгласам «мир, дружба!» не было конца...»
Далее Николай сообщал, что в многочисленных театрах и концертных залах Вены, в помещении ярмарки, в клубах шли национальные и международ¬ные концерты, встречи студентов и молодых рабочих разных стран. Ни¬колай выступал в составе Воронежского хора. Привёл в письме такую подробность: «А потом одного индонезийца учил петь наши «Подмосков¬ные вечера». Кажется, поёт уже неплохо. А первую строчку — по-русски».
На третьем году занятий в училище Николай ездил в Москву на гастроли с Воронежс¬ким эстрадным оркестром. Начинающий артист пел так заворожительно, что профессора Московской консерватории и Московского педагогического института имени Гнесиных обратили на него заинтересованное внимание и посчитали, что в музыкальном училище ему уже делать нечего, предложив, не медля, перейти в консерваторию или институт. Хотя эти предложения были очень заманчивыми, Николай всё же решил окончить ставшее ему родным Воронежское музыкальное училище.
И снова учёба, и снова гастроли во время летних каникул по областям и городам СССР. Добринцы не раз видели его выступления по телевизору, гордились своим земляком.
Домой Николай сообщал, что у него всё хорошо, что он счастлив.
Потом, после окончания училища, была воинская служба. Комаров стал солистом Краснознаменного ансамбля песни и пляски Черномор¬ского флота. Отслужив, возвратился в Воронеж. Его пригласили на должность артиста Воронежского театра оперы и балета, где Николай Андреевич пел много лет в оперных спектаклях и в различных концертах.
Между тем подрастали ещё двое «Комарят» (так близкие люди любовно называли братьев-близнецов Виктора и Владимира). Они родились 14 января 1947 года. Но Виктор появился на свет первым, чем в шутку гордился, считая себя старше Володи. Оба окончили Добринскую 8-летнюю школу, а затем — Чуевскую среднюю. По словам педагогов, учились средне — не отстающие и не отличники, а уверенные в себе «троеч¬ники — четвёрочники». Добрые, спокойные, покладистые по характеру, никогда не были замечены в серьёзных нарушениях дисциплины, тем более в хулиганских проявлениях. Всегда вместе, всегда неразлуч¬ные. Они очень любили друг друга, не находили себе места, если приходилось хотя бы не надолго расстаться.
Как и на старших братьев, большое влияние на близнецов оказали родители. Преподаватель Добринской музыкальной школы Пётр Игнатьевич Стрельников вспоминает:
— Наши семьи жили почти рядом, на улице Завокзальной. Сколько себя помню, с самых малых лет мы трое — братья Комаровы и я — были в одной «ватаге». Дружили и наши родители. Бывало, заколют в той или иной семье боровка — зовут «на печёнку». За дружеским застольем начинаются песни. А мы, ребятня, залезем на печку и слушаем, свесив оттуда головы. Чаще всего Комаровы пели протяжные казацкие песни. Мои родители от них не отставали...
В свободное время мы до упаду играли в футбол, лапту.
В армии братьев-близнецов не разлучили, они служили в одном и том же отделении.
Певческий талант у Вити и Володи проявился уже в детстве. Оба участвовали в художественной самодеятельности Добринской 8-летней, а затем Чуевской средней школ.
Что добавить к рассказу Петра Игнатьевича?
В 1965 году я работал художественным руководителем районного Дома культуры. Тогда и познакомился с братьями-близнецами, стараясь вовлечь их в наш творческий коллектив. Поначалу я никак не мог отличить их друг от друга — одинакового роста и внешне одинаковые, с одинаковой белозубой улыбкой, одинаково одетые и одинаково голосистые. Они ставили в тупик не только меня, но и многих других, кто видел их впервые. Было трудно определить, кто из них Володя, а кто — Витя. Но прош¬ло какое-то время, и я стал различать их даже издалека. Витя был немного повыше брата и покрупнее, хотя ростом они оба не удались. Обнаружилась и некоторое различие в чертах лица.
То же самое и с голосами, у Володи — тенор, ближе к баритону, у Виктора — тенор с лирическим оттенком. Это придавало их дуэту неповторимую красоту звучания.
Я начал усиленно заниматься с «Комарятами». Но на сцену они вышли не сразу — стеснялись. Годом раньше в нашем хоре стали петь их друзья-сверстники Саша Кафанов, Володя Иноземцев, Юра Буданцев и другие. Комаровы приходили на репетиции, наблюдали, прислушивались, иногда подпевали. Но, несмотря на уговоры, петь самостоятельно не соглашались.
И всё же тяга и любовь к музыке, к песне взяли своё. Так Володя и Витя стали участниками зарождавшегося хора, пели дуэтом и как солисты. Их голоса придавали звучанию хора непередаваемую окраску и многоцветье.
Обладая исключительно тонким музыкальным слухом и чутьем, Ко¬маровы не испытывали ни малейших трудностей при разучивании слож¬ных хоровых партий, новых песен. Их голоса звучали слаженно, легко и свободно, вызывая восхищение у зрителей и слушателей, где бы они ни выступали — на сцене районного Дома культуры или областного Дворца куль¬туры, на ферме или в поле, перед сельскими тружениками. Не счесть концертов, в которых они принимали участие: в составе агит¬бригады РДК, на районных и областных смотрах художественной самодеятельности. Их творчество неоднократно отмечалось грамотами, дипломами, призами и подарками.
В июле 1970 года в составе липецкого ансамбля «Трудовые резервы» братья Комаровы участвовали в концертной поездке в Турцию, Болгарию, Грецию и Италию.
Им рукоплескал зал Дворца культуры имени 50-летия Октября в Воронеже, где в марте 1973 года на зональном смотре народный хор РДК и его солисты Владимир и Виктор Комаровы стали лауреатами Всероссийского смотра сельской художественной самодеятельности. Они дважды выступили по Воронежскому телевидению.
В марте 1974 года Владимир Комаров, как солист эстрадного ор¬кестра РДК под руководством А. С. Зотова, ныне директора Добринской музыкальной школы, заслуженного работника культуры Российской Федерации (кстати, Александр Сергеевич — тоже выпускник Чуевской школы 1962 года), выступал на концертных площадках Москвы, в том числе на сцене Колонного зала Дома Союзов.
В 1978 году отмечалось 20-летие Усманского народного хора. На юбилей пригласили группу участников Добринского народного хора. В приветственном выступлении Комаровы исполнили русскую народную песню «Под ракитою зелёной», после чего растроганный автор обработки этой песни заслуженный деятель искусств Российской Федерации, руководитель хора новолипецких металлургов Андрей Петрович Мистюков по-отечески обнял их и расцеловал.
Репертуар братьев Комаровых был разнообразен: это и русские народные песни — «Славное море — священный Байкал», «Вперёд, друзья!», «Под ракитою зелёной», и песни советских композиторов «Грустиночка», «Зелёная фуражка» Д. Аверкина, «В России осень» В. Цветкова, «Вековая мечта» А. Новико¬ва, «Ой ты, поле золотое» и «Колосья» В. Руденко, «Солдатский вальс» В. Воронова, «А мне бы в деревню» В. Чернова, «Песня о Добринке» и «Здравствуй, день красивый» местного поэта и композитора А. Ермакова и многие, многие другие.
Все их выступления зрителями любой аудитории принимались с боль¬шим интересом, теплотой и благодарностью — за их талант и мастерство.
Братья Виктор и Владимир Комаровы — неповторимый феномен. Да и вообще это была удивительно музыкальная семья. Старший брат Иван обладал великолепным басом, пел песни и романсы. Николай проявил себя как солист Воронежского театра оперы и балета. Большие творческие перспективы были у младших братьев. Но судьба распорядилась иначе: 6 января 1979 года не стало Владимира, а 20 декабря 1988 года — Виктора. Первому было 32 года, второму — 41.
Благородное дело служения искусству, сцене продолжают их близкие. Вдова Виктора, Галина Васильевна, с 14-летнего возраста до сих пор — активная участница нашего хорового коллектива. Много лет пела в хоре и жена Владимира — Галина Ивановна. Дети Комаровых тоже имеют хорошие музыкальные данные. Сын Владимира Андрей — офицер РОВД, поёт в милицейском хоре, а его сын, тоже Андрей, учится в пятом классе и уже стал признанным школьным солистом. Внучка Виктора, третьеклассница Катя — солистка в начальной школе-детсаде №1, занимается в детской фольклорной группе «Зарница» при районном Доме культуры.
Г. М. АСЛАМОВ,
хормейстер народного хора Добринского рай¬онного Дома культуры, заслуженный работник культуры РСФСР.
* * *
Размышляя о жизни и судьбе младших братьев Комаровых, невольно ставишь рядом два понятия — «триумф» и «трагедия».
Вершина творческой карьеры Николая — успешная работа в известном и авторитетном Воронежском театре. Но с годами последовало постепенное скатывание вниз. Уход из театра, развод с женой — солисткой оркестра в этом коллективе. Пел в церковном хоре, перебивался слу¬чайными заработками. Жил в общежитии, в одиночестве. Умер Николай Андреевич 31 декабря 2001 года, не дожив и до 62 лет. О нём известно достоверно: последние годы жизни сильно пил.
Чем объяснить такой поворот судьбы? Творческая карьера успешная, семья — замечательная. Не выдержал испытание славой? Гастроли, аплодисменты и цветы, поклонники и поклонницы... Или, может быть, не сумел противостоять коварному «зелёному змию», как это нередко случается с творчес¬кими и весьма одарёнными людьми?
Бог ему судья.
Для всех нас, кто с ним учился, общался, Коля Комаров навсегда оста¬нется в памяти простым, скромным парнем, верным товарищем, «яркой звездой» Добринской сцены.
Раннее признание их способностей, известность, видимо, сыграли недобрую службу и с братьями-близнецами. По мнению тех, кто их хорошо знал, оба довольствовались тем, чего достигли, как бы установив для себя незримый «потолок». Заложенный в каждом большой творческий потен¬циал был использован лишь в малой мере. Братья не имели никакого музыкального образования и не стремились получить его, хотя обоих усиленно приглашали поступить в Липецкое музыкальное училище, причём вне конкурса, без сдачи экзаменов. Не было желания, а главное, не хватало таких качеств, как целеустремлённость, настойчи¬вость, здоровое честолюбие, свойственных их старшему брату Ивану.
Не исключено, однако, что это лишь внешние причины, а истинные — гораздо глубже.
Известный факт биографии братьев-близнецов: в армии оба служили на должности механиков заправки топливом ракет стратегического назна¬чения. Однажды случилось ЧП: по техническим причинам была допущена значительная утечка крайне ядовитого топлива. Братья получили сильное отравление. Вначале всё вроде бы обошлось, но с годами последствия сказались. И Владимир, и Виктор начали жаловаться на недомогание.
— Через десять лет у них неожиданно стали распухать ноги ниже колен, лопаться и мокнуть кожа, — рассказывает Галина Васильевна Комарова. — Врачи признали: омертвение клеток... А Володю начали бить припадки эпилепсии.
Всё это сказывалось на морально-психологическом настроении братьев. Иногда их видели нетрезвыми...
К счастью, это не получало широкой огласки, и на братьев в 1973 или в 1974 году стали готовить документы для присвоения им звания «Заслуженный работник культуры РСФСР». Но тут Владимир попал в медвытрезвитель. На второй же день на столе первого секретаря райкома КПСС лежала соответствующая докладная начальника милиции. Вопрос о присвоении звания отпал...
Это стало для братьев тяжёлым ударом. Они уже не контролировали своего поведения, как прежде.
Морозным январским утром Владимира нашли мёртвым на одной из улиц Добринки. Через девять лет от страшной неизлечимой болезни умер Виктор, тяжело переживавший смерть брата.
Вот такая судьба у младших Комаровых — и триумфальная, и во многом трагическая. Как бы там ни было, они оставили добрый след на земле. Добринцы любили их, наслаждались их певческим талантом...
Время идёт. Но память о замечательных певцах жива. Не только на обширном фотостенде в Доме культуры, на котором представлена деятельность народного хора за те годы. Их помнят родные и все, кто работал рядом с ними. Их не забывают многочисленные благодарные слушатели.
... Вот на сцену выходит ведущий и объявляет:
— Поют братья Владимир и Виктор Комаровы! — И зал взрывается овацией.
Так было. И очень жаль, жизнь талантливых земляков оборвалась столь рано.
В. Н. ВОЛОКИТИН.
2004 г.
ПАРЕНЬ ИЗ ДОБРИНКИ
В небольшом актовом зале школы прохладно. Из классов доносятся голоса ребят и учителей — всюду идут уроки.
Высокий пожилой мужчина некоторое время молча стоит посреди зала, словно вспоминая что-то далёкое. Потом подходит к небольшой мемориальной доске с надписью «Учителя и учащиеся Чуевской средней школы, погиб¬шие в годы Великой Отечествен¬ной войны». В длинном списки быстро находит фамилию — Кап¬ралов П. В. Останавливает на ней свой взгляд и тихо, с болью и гордостью, коротко говорит:
— Сын.
* * *
Капраловы приехали в Добринку в 1937 году. Мирно текла жизнь дружной семьи. Отец, Ва¬силий Дмитриевич, работал фи¬нансовым инспектором в отделе¬нии Госбанка. Мать оставалась с младшими детьми дома. Сыновья — Борис и Пётр — закончили Добринскую семилетку, перешли в Чуевскую среднюю школу.
Капраловых в школе любили и учителя, и товарищи. Бориса — за серьёзность, вдумчивость, Пет¬ра — за весёлый неуёмный харак¬тер, способность на всякие выдумки. Братья хорошо учились, мно¬го читали, были эрудированны. В доме Капраловых было постоянно шумно: приходили школьные друзья, и начинались интереснейшие споры на самые различные темы.
В сорок первом Борис окончил с отличием среднюю школу и сразу же был избран первым секретарём райко¬ма комсомола. Пётр учился в девятом классе. И вдруг — война. Как-то не верилось, что кончилась мирная жизнь, и случилось что-то страшное, непоправимое.
В мае 1942 года был призван в армию Василий Дмитриевич. Осенью от него стали приходить письма со Сталинградского фрон¬та. Он описывал трудные бои на Волге, скромно упоминая о своих наградах. Дети гордились отцом. Особенно Пётр. Со свойственной ему мальчишеской восторженностью рисовал он в своём вообра¬жении картины боёв, в которых участвовал отец, и мечтал о том времени, когда попадёт на пере¬довую линию фронта и будет биться с ненавистным врагом.
Это время пришло. В феврале сорок третьего Пётр Капралов, окончивший ЧСШ в 1942 году, стал курсантом пулемётно-миномётного училища. По окончании его началась у семнадцатилетне¬го комсомольца полная опасно¬стей боевая жизнь. Несколько ме¬сяцев он командовал миномёт¬ным расчётом, потом был направ¬лен командиром отделения гвар¬дейского стрелкового полка одной из дивизий. В со¬ставе полка участвовал в боях на Карельском фронте. Здесь Пётр и получил свою первую боевую награду — медаль «За отвагу». Награждён он был за участие в операции на реке Свирь. При форсировании реки он, комсорг отделения, под сплошным пулемётным огнём повёл в атаку на врага взвод автоматчиков. Взвод сломил сопротивление фа¬шистов.
После этой операции Пётр на¬писал отцу:
«Папа, мой вещевой мешок пробило в семи местах, но я ос¬тался жив. Буду уничтожать проклятых фашистов до послед¬него вздоха».
Однополчане любили молодого, бесстрашного бойца, который во всех атаках был впереди. В ко¬ротких передышках между боями Пётр весело балагурил, рассказывал смешные истории и заставлял слушателей забывать, что вокруг — война. И всем окружающим становилось словно уютнее и светлее около этого улыбчивого паренька. Через двадцать с лиш¬ним лет гвардии старший лейте¬нант Илюнчев напишет о Петре его отцу: «Такие люди, как Пётр, умеют быть счастливыми сами и делать счастливыми всех тех, кто живёт рядом с ними».
В июле 1944 года в жизни Пет¬ра Капралова произошло знаме¬нательное событие: он стал ком¬мунистом. Вскоре он был переве¬дён комсоргом воздушно-десантного батальона. Его батальон счи¬тался лучшим в полку. Самого Петра в штабе знали как грамот¬ного, растущего молодого полит¬работника.
В начале марта часть, в кото¬рой воевал Пётр, была перебро¬шена на юго-запад. Тридцать первого марта он написал отцу:
«Со взятием города Кёсег со¬ветские войска вышли на авст¬рийскую границу. Там был и твой сын, папа».
Отца и сына, несколько лет стремившихся друг к другу, раз¬деляли всего 100 километров. Но напряжённая военная обстановка не позволила им встретиться.
Внезапно оборвалась переписка. Василий Дмитриевич утешал се¬бя: «На войне всякое бывает. Может, ранен, может, письмо за¬терялось». Вот и долгожданная победа. Пришло письмо. Только было оно написано чужой рукой. У отца в тяжёлом предчувствии сжалось сердце. Вскрыв фронто¬вой треугольничек, он прочитал:
«Ваш сын ответить Вам не мо¬жет. 8 апреля 45 года он был смертельно ранен, а десятого умер в госпитале...» Расплылись в глазах карандашные строчки, гулко ударило сердце: «Погиб... За месяц до победы».
* * *
Много километров прошёл по послевоенным дорогам Василий Дмитриевич Капралов, разыски¬вая друзей сына, стараясь узнать подробности его гибели.
Вот что рассказали отцу о сыне товарищи Петра. В тот день часть, в которой он служил, штурмовала Вену. На улицах шли ожесточённые бои. Наступа¬ющей гвардейской части, где Пётр был комсоргом, преградила путь противотанковая пушка. В бою погиб парторг части. Пётр принял решение: уничтожить расчёт фашистского орудия. С небольшой группой бойцов он прошёл в обход и заставил замол¬чать пушку, спрятанную в многоэтажном здании. Пётр первым ворвался в дом и уничтожил нескольких гитлеровцев. Остальные стали выпрыгивать в окно. И тут фашистская пуля смертельно ужа¬лила девятнадцатилетнего героя...
Он прожил ещё сутки. Умер в одном из венских госпиталей.
* * *
Скупые строчки наградного ли¬ста говорят о том, что гвардии младший лейтенант Капралов Пётр Васильевич посмертно на¬граждён орденом Великой Отечественной войны I степени. Эта на¬града была вручена Василию Дмитриевичу Капралову в мае сорок пятого.
Петра похоронили на одном из кладбищ Вены. На небольшом могильном холмике всегда цветы — дань уважения и благодарности жителей австрийской столицы русскому воину, погибшему за освобождение их родного города от фашистских захватчиков.
* * *
Василий Дмитриевич очнулся от воспоминаний, зашёл в учи¬тельскую:
— Двадцать восемь лет не был я в Добринке. Думал, забыли здесь и меня, и сына моего. Вы¬ходит, помнят. Спасибо вам...
Петра Капралова не забыли в Добринке, помнят его учителя, бывшие товарищи по школе. Но двадцать пять лет в Добринской средней школе №2 никто не знал подробностей фронтовой жизни и гибели Петра. Василий Дмитри¬евич передал для школьного стен¬да и альбома часть документов.
Н. А. АВДЕЕВА.
1970 г.
ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ — СПОРТСМЕН С МИРОВЫМ ИМЕНЕМ
…Настоящие герои есть и сейчас, они живут рядом. Занимаясь историей школы, я нашла одного именитого, но в то же время скромного выпускника, окончившего Добринскую среднюю школу №2 восемнадцать лет назад, когда меня ещё не было на свете. И что примечательно, он жил на моей улице.
Из-за его удивительной скромности и потому, что он не любит давать интервью, хвастаться своими успехами, о нём, его достижениях мало кто знал в нашем районе. И даже родственники узнали о его мировой славе из прессы.
Но не только скромность отличает моего героя. Ему присущи завидное трудолюбие, упорство, одержимость, воля к победе, патриотизм, доброта. Он свободен от жажды наживы, равнодушен к богатству и комфорту. Мировая слава его не испортила.
Так кто же он, герой нашего времени? Это Игорь Александрович Глушков, мастер спорта международного класса, шестикратный чемпион России, обладатель Кубков Европы и Мира по лыжероллерам, неоднократный призёр мировых чемпионатов. В настоящее время он является лидером нашей национальной сборной по этому виду спорта.
Родился Игорь в Добринке в сентябре 1968 года в семье рабочих. Отец, Александр Петрович Глушков, уроженец деревни Киньшино Добринского района, после службы в ракетных войсках в городе Плесецке, переехав на жительство с родителями в Добринку, стал работать шофёром. Познакомился с Ниной Дмитриевной Лариной, которая к тому времени училась в городе Углич Ярославской области на мастера-сыродела.
Недолго переписывались влюблённые, осенью 1967 года молодые поженились. Через год родился первенец Игорь. Родился слабеньким, болезненным (1 килограмм 850 граммов веса). Много было с ним хлопот двадцатилетней Нине. Жили небогато, заработка отца едва хватало, поэтому матери пришлось рано отдать Игоря в ясли, а самой выйти на работу на Добринский маслозавод.
Игорь рос, много радости было, когда он стал ходить, произнёс первые слова. Мальчик оказался подвижным и озорным. В 1975 году пошёл в первый класс. Школа находилась рядом, в трёх минутах ходьбы от дома.
В парадной форме, с огромным букетом цветов мальчик скромно стоит на первой в своей жизни школьной линейке. Рядом — пожилая уже учительница Лидия Митрофановна Анохина. Для первоклассника она стала второй матерью. С ней он обсуждал все свои домашние проблемы, так как был очень откровенным и любознательным. Учился охотно, схватывал всё на лету. Но был неусидчивым. Тянуло на улицу, побегать на перемене, порезвиться.
Летом «пропадал» на Чуевском пруду. Любил с друзьями кататься верхом на лошадях. Ходили на конюшню Горьковского отделения совхоза «Кооператор», выпрашивали у конюха дяди Саши лошадей — и счастливей их никого не было в округе. Однажды разогнался на лошади и упал, сломав руку. Ходил с гипсовой повязкой, но потом всё пришло в норму.
Как не хотелось расставаться Игорю с первой учительницей, но время неумолимо.
В старших классах парень приобщился к занятиям спортом. В этом ему помог учитель физической культуры Н. В. Чижов. Игорю нравилось всё. Физически крепкий, он занимал призовые места в соревнованиях по многим видам: бег, лыжи, коньки, гимнастика, плавание… Любил играть в хоккей, футбол, волейбол. И везде у Игоря всё получалось. Развил любовь к спорту, конечно, учитель физкультуры, который так характеризует своего воспитанника:
— Крепкий физически, целеустремлённый, он отличался упорством, добивался результатов, благодаря выдержке, терпению, труду. Никогда не уйдёт из спортзала, не достигнув поставленной перед собой цели. Я ему доверял даже ключ от спортзала. Когда ему нужно было, он приходил и занимался.
Любовь к спорту у Игоря и от матери. Будучи школьницей (а Нина Дмитриевна училась тоже в Чуевской средней школе), она усиленно тренировалась. Без неё и её старшей сестры Валентины не обходилось ни одно соревнование как внутри школы, так и на первенствах района. В доме Глушковых бережно хранятся Дипломы, Почётные грамоты, Кубок, которыми была награждена мать Игоря. Она занималась бегом, гимнастикой, прыжками в длину (прыгала на четыре метра двадцать сантиметров). Но больше всего её привлекали лыжи. Учитель физкультуры В. А. Алексеев очень гордился своей ученицей. Он поручил ей даже вести гимнастическую секцию в младших классах.
— Я очень любила эти занятия с малышами, — рассказывает Нина Дмитриевна, — у меня многое с ними получалось, я чувствовала себя педагогом, но в силу материальных затруднений учительницей стала моя старшая сестра, а мне не повезло. Мать не могла «тянуть» сразу двоих, поэтому мне пришлось избрать другую профессию. Жили небогато. У меня не было даже собственной спортивной формы. На занятия я брала шаровары у двоюродной сестры Галины. Занималась спортом в ущерб другим предметам. Виктор Александрович отпрашивал меня на соревнования с уроков, и это мне очень нравилось. Вот и Игоря я всегда понимала, когда у него были проблемы с другими предметами, в душе я знала, что настоящий спорт «поглощает» тебя целиком.
— Чтобы мама меня не ругала, — вспоминает Игорь, — я помогал ей по хозяйству. Она придёт с работы уставшая, а я уже полы помыл, посуду, поросятам приготовил корм и так далее. И мама меня отпускала в спортзал, в котором я и провёл свои лучшие школьные годы. Н. В. Чижов всячески поощрял моё рвение к занятиям, он-то и приобщил меня к серьёзному спорту.
Решение поступить на спортфак ЛГПИ после окончания школы, конечно, не было неожиданным. Но мать засомневалась: поступит ли? Ведь надо было сдавать и другие предметы. А с химией, биологией, литературой были проблемы.
— В какой-то институт собрался, хоть бы в педучилище поступил, — засомневалась мать. И тут Игорь впервые проявил свой характер, которого никто не знал.
— А я сказал, что поступлю!
Убедил родителей. На первый экзамен поехали всей семьёй. Как на грех, Игорь повредил себе ногу. Но экзамен всё равно решил сдавать. С повязкой на ноге он сдавал специализацию. Отец вспоминает:
— Был дан старт. Превозмогая боль, Игорь работал на беговой дорожке. Было видно, что ему очень трудно. Я его считал ещё ребенком. Когда сын пришёл к финишу, я подбежал к нему и хотел угостить пряником. Но Игорю было не до этого, он отмахнулся, сказав: «Пап, уйди!». Мы до сих пор без смеха не можем вспоминать это.
Много силы воли было потрачено на подготовку экзаменов по химии, биологии, литературе. Но учиться хотелось, и именно на спортфаке, поэтому юноша насильно заставлял себя учить билеты. Экзамены были сданы, но ещё не верилось увидеть себя в списках студентов. Не могла судьба пойти вопреки логике справедливости. Игорь поступил.
Первое время жил у своей «спортивной» тёти, учительницы английского языка одной из школ города Липецка. Но тётя видела племянника изредка, ведь Игорь серьёзно занимался спортом, уезжал на сборы, соревнования. Много пришлось повозиться тренеру Мещерякову, прежде чем Глушков освоил технически правильный лыжный ход.
Первые победы пришли к спортсмену, когда он учился на втором курсе. Позади его остались известные в области лыжники Пропастин и Уваров. Однажды посчастливилось выступить в Москве, где молодого, подающего надежды спортсмена заметили в «Динамо». Поэтому-то Игорь и попадает служить, прервав учёбу, в спортроту в столице.
Вот там-то и начались, по мнению нашего героя, серьёзнейшие занятия по лыжам. Опыт было у кого перенимать, ведь занимался в группе у бывших олимпийских чемпионов и чемпионов мира. Специальное питание, медицинское обслуживание, дисциплина сыграли не последнюю роль в том, что он для «Динамо» выиграл первое место среди юниоров на дистанции 30 километров (первенство Московского горсовета). Доучиваться в пединститут вернулся мастером спорта по биатлону. Получив диплом, Игорь устроился в ДЮСШ города Липецка тренером-преподавателем. К тому времени он женился на своей однокурснице Ларисе. Родился сын. Но занятия активным спортом Игорь не бросал никогда, невзирая на материальные трудности, другие проблемы. Одно время не было работы. Он мыл полы в школе, жена работала тренером.
В 1995 году, выполнив норматив мастера спорта по лыжным гонкам, решил попробовать себя в «экзотическом» виде спорта — лыжероллерах. Этот вид спорта только входил тогда «в моду», по-настоящему им никто не занимался. Помог юноше А. Завьялов, известный спортсмен, председатель российской общественной организации по лыжероллерам. Упорство, целеустремлённость, постоянное увеличение нагрузок позволили Игорю войти в число сильнейших «роллистов» мира.
Восхождение к победе было нелёгким. И вот первые соревнования — чемпионат России 2001 года в Москве. Соперник — именитый, москвич Андрей Куркус, победитель Кубка Мира в Италии. Игорь собрал все свои силы, и — сенсация! Он, оставив далеко позади Куркуса, выигрывает «тридцатку». Это придало уверенности новичку, но не расслабило его. Спортсмен продолжал усиленно тренироваться. Условий для этого у него не было. Тренировался на Боринской трассе, когда она была максимально пуста.
И вновь приходит успех. В 2001 году — первое место на этапе Кубка Мира. «Летний лыжник» совершенствует своё мастерство, не стоит на месте. В 2002 году выполняет норматив мастера спорта международного класса.
Игорь по праву считается лидером нашей сборной по лыжероллерам. За последние два года он объездил весь мир. Германия, Польша, Чехия, Голландия, Швеция, Италия, Франция — это далеко не полный перечень стран, в которых побывал спортсмен. В его активе Кубки России, Европы, Мира, другие престижные награды. В настоящее время он получает различные лестные предложения, но продолжает скромно работать преподавателем физкультуры в ЛГТУ и самостоятельно тренироваться.
В июле 2003 года — блестящее выступление в Чехии. Он финишировал первым в спринтерской гонке, опередив действующего чемпиона мира шведа Даниэла Сюгена. В сентябре становится обладателем Кубка Мира в Турции (Анталия). В 2004 году — участие в Кубке Мира во Франции. И вновь победа!
Начальник облспортуправления В. Дементьев в связи с этой его победой сказал:
— Неслучайно в лыжероллерном спорте нет сейчас равных в мире в спринтерских забегах…Игорю удалось продемонстрировать небывалую выносливость в марафонских гонках, что в итоге принесло ему заслуженную победу в общем зачёте розыгрыша главного международного приза. Считаю, что Игорь Глушков является ярчайшим примером преданности избранному им виду спорта, целеустремлённости и спортивного трудолюбия. Блестящая карьера этого неутомимого и фанатичного гонщика должна стать образцом для подражания всем молодым, ищущим своё место в спорте и осознающим всю пользу здорового образа жизни…
Проводя одно из оперативных совещаний, губернатор Липецкой области Олег Королев не без гордости сообщил собравшимся о замечательной недавней победе Игоря и передал ему искренние поздравления от руководства области.
Вот он, настоящий герой нашего времени! И слава у него, и почёт. Ему уже 35 лет, мог бы подумать о месте «под солнцем». А он продолжает за счёт собственных средств тренироваться и выигрывать во славу российского спорта, во славу горячо любимой им Родины. Скептики не раз спрашивали его:
— И зачем тебе это надо, что тебе это приносит?
Игорь всегда серьёзно отвечает:
— Не жалею о тех средствах, которые вкладываю в спорт, а мои успехи нужны нашей стране. И я счастлив.
Это ли не пример для подражания! Обыкновенный мальчишка из обыкновенной простой семьи самостоятельно добился выдающихся успехов в спорте. И всё-таки я надеюсь, что в скором будущем на одном из стендов школьного музея увижу улыбающееся лицо одержимого спортсмена, нашего земляка Игоря Александровича Глушкова. Он не так часто бывает в Добринке, но я жду встречи с ним и, затаив дыхание, слушаю его разговоры со взрослыми.
Я не случайно рассказала об этом человеке. Сейчас очень актуален вопрос о гармонически развитой личности. В СССР это было целью воспитания. В наше трудное, нестабильное время многие сомневаются в том, что такие люди есть. Как видите, есть. И надеюсь, что не один. И семья, и педагоги должны стремиться к тому, чтобы растить тех, кто станет олицетворять собой будущее нашей Родины. Если таких людей будет много, то и Россия будет великой.
Ю. Н. ЗАИЧКИНА,
выпускница ДСШ №2 2004 г., студентка Московского финансово-экономического университета.
2004 г.
КАК КОЛХОЗНЫЙ «ПАСТУХ» СТАЛ ПОЭТОМ
Поэт, писатель и журналист Николай Сергеевич Катков родился в 1938 году в селе Павловка. В 1956 году окончил Чуевскую среднюю шко¬лу, учась в которой начал приобщаться к поэзии. Живя много лет в Москве, основную часть стихов и рассказов он посвятил своей «малой родине», сельской жизни и природе, школе, в которой учился, любимым педагогам. Оставил добрые, тёплые воспоминания о ЧСШ, которые публикуются в нашей книге.
* * *
Когда я работал в газете «Заря коммунизма», которая теперь называется «Добринские вести», мне приходилось не только писать статьи и заметки, но и готовить к печати стихи местных поэтов — как «маститых», так и начинающих. А их в районе насчитывалось с де¬сяток. Среди них Адольф Беляев со станции Хворостянка, Вячеслав Сидоров из села Павловка, Иван Стрельников, живший в то время в Липецке, и, конечно же, Николай Катков.
Познакомил меня с Николаем учитель физики Чуевской средней школы Юрий Аркадьевич Лебеденко, который и сам пописывал стихи.
Как-то в выходной день, после освежившей всё вокруг май¬ской грозы, он пришёл ко мне на квартиру с парнишкой лет во¬семнадцати и назвал его Николаем Катковым.
Выяснилось, что этот кареокий юноша с длинными, точно на¬клеенными ресницами, тоже пытается писать стихи. Но, по словам Лебеденко, ему необходим в этом деле хороший наставник. Таким наставником, по мнению Юрия Аркадьевича, мог бы стать я.
Вскоре Лебеденко ушёл. И я со своим новым знакомым остался с глазу на глаз. Мы уселись поудобнее у раскрытого настежь окна, любуясь радугой в полнеба.
Мой юный собеседник оказался парнем разговорчивым. От него я узнал, что он живёт в Павловке с матерью-колхозницей. А раньше несколько лет обитал у старшей сестры-медички, ко¬торая работала в одном из медпунктов Котласа, обслуживая за¬ключённых, в том числе политических. Некоторые из них были настроены к Николаю дружелюбно. Они-то и приобщили его по-настоящему к литературе, поэзии, подтолкнули к тому, чтобы он сам взялся за перо. И вот он уже третий год пишет стихи.
Когда разговор дошёл до его увлечения поэзией, Коля достал из кармана блокнот. Стихи показались мне интересными, хотя почти каждый стих имел огрехи. Я отобрал два-три из них для газеты с условием, что он разрешит мне их подредактировать. Коля согласился. И вскоре они были опубли¬кованы.
В момент моего знакомства с Катковым он работал в Липецке на шлакобетонном заводе, до этого учился в ПТУ на мастера по изготовлению шлакобетонных плит. Поэтому в Добринку он приезжал только по выходным. Всякий раз, прежде чем отправиться к матери в Павловку, он заглядывал ко мне на квартиру и подробно докладывал о своих производственных, любовных, житейских делах, а также о но¬вых стихах, о новых темах. Я внимательно вчитывался в каждую строку, обращая его внимание на неудачные образы, рифмы, на нару¬шение размера, не забывая при этом похвалить те строки, которые радовали настоящими словесными находками. А потом я его прово¬жал до Павловки, ведя в пути беседы на самые разные темы.
Поезд из Добринки в Липецк уходил рано утром. Поэтому из Павловки Коля часто приходил ко мне в во¬скресенье вечером переноче¬вать. И тогда мы с ним чуть ли не до утра говорили о поэтах, о литературе, о тех¬нике стихосложения, о Литинституте, в котором я ког¬да-то учился.
К моей большой радо¬сти, Коля как поэт рос не по дням, а по часам. Почти все его новые стихи с каж¬дым разом становились всё лучше и лучше.
Видя, как мой подопеч¬ный уверенно перешагивает через порог в страну Поэ¬зию, я подал мысль, что ему хорошо бы поступить в Ли¬тературный институт имени Горького при Союзе совет¬ских писателей. Идея Коле пришлась по душе.
Я, зная порядок приёма в институт, посоветовал юному другу немного схит¬рить, чтобы приняли навер¬няка. Для этого нужно было предстать перед членами приёмной комиссии не ра¬бочим шлакобетонного заво¬да, так как рабочих среди поступающих бывает много, а колхозником — этого на¬рода среди абитуриентов по¬падалось мало. Институту же хотелось, чтобы в рядах его студентов были предста¬вители самых различных со¬циальных слоёв.
Нужную справку в павловском колхо¬зе, где работала его мать, дали охотно. И Коля поехал сдавать экзамены в качестве пастуха. Институт встретил поэта-пастуха с распростёр¬тыми объятиями. Само со¬бой разумеется, «деревен¬ские» стихи приёмной ко¬миссии понравились.
После отъезда Каткова на учёбу в Москву у меня с ним завязалась активная переписка. По его подробным письмам теперь можно шаг за шагом проследить студенческую жизнь юного поэта. А она была бурной. Коля принимал активное участие в творческих семинарах, ко¬торыми руководил извест¬ный поэт Долматовский, не стеснялся высказывать свою точку зрения на литератур¬ных диспутах, выступал со своими стихами перед мос¬квичами вместе с другими однокурсниками. Его стихи публиковались в разных мо¬сковских газетах. В свобод¬ное от занятий время он посещал музеи, выставки, те¬атры...
Два года мои отпуска и его каникулы совпадали. Я предложил Николаю поехать со мной на мои отпускные сначала в Крым, а на следу¬ющий год — на Кавказ. Эти поездки и для него, и для меня стали потрясающими. Они вдохновили каждого из нас на целые циклы «юж¬ных» стихов.
Когда Катков ещё жил в Липецке, у него зародилась романтическая любовь к студентке кооперативного техникума Лене. О своей возлюбленной он мог гово¬рить часами. Он воспевал её во многих стихах. Он даже уговорил меня быть его «свахой», и я был вынужден ехать к её родным в город Сталино, чтобы договорить¬ся с ними о сроках свадьбы. Переговоры были успешны¬ми. Свадьбу решили сыграть через год. Но жених подвёл меня. Он, к моему удивле¬нию, неожиданно, не уведо¬мив об этом, женился на москвичке. И стал москви¬чом.
После института он уст¬роился на работу в журнале «В мире книг», а через несколько лет стал корреспон¬дентом одной из московских военных газет.
Между прочим, в те го¬ды Коля писал не только стихи, но и рассказы. Геро¬ями многих рассказов, как и стихов, были его односель¬чане. Некоторые из расска¬зов опубликованы в добринской газете.
В одном из последних писем он сообщил мне: «На¬писал несколько повестей. Две из них — «Находка у Видного ручья» и «Неогляд¬ный мир» — опубликованы в сокращённом виде в добринской газете. Остальные пока лежат... Написал много рассказов. Все опубликова¬ны в разных газетах, включая центральные. С издательствами пока никаких от¬ношений не налаживал — всё откладываю «на завтра», а пора что-то предприни¬мать. Тематика у меня преж¬няя — Родина, природа...».
Так что преждевремен¬ная смерть не дала Коле Каткову выложиться до кон¬ца. Жаль! Ещё многое мог бы...
После кончины друга я получил письмо от его жены Аллы: «С прискорбием сообщаю Вам, что Николай Сер¬геевич скончался 8 мая 2000 г. Причина смерти — инсульт. Случилось всё скоро¬постижно. Оказать помощь не удалось. Похоронили на Николо-Архангельском кладбище. Он мне читал все Ваши письма и очень хотел с Вами встретиться, но судь¬ба распорядилась по-друго¬му...».
Л. С. СОЛОВЬЁВ.
г. Медынь Калужской области.
2003 г.
В ЛАДЕ ЗВОННИЦ
Памяти поэта-земляка Николая Каткова.
Мы все устали от хулы и здравия,
И думы нам покоя не дают.
Наводит солнце на равнине глянец,
Высвечивая близкий нам приют...
Приспело время осени явиться,
Украсив быт наш прелестью земной.
Но растворяются родные лица
В иной дали и в памяти иной.
Гнетуще время по российским взгоркам
Под траурные всхлипы сентября.
Опять в мой дом влетела «похоронка»,
Столичной бессердечностью горя...
Поэт, поэт! Вдали от луговины,
Вдали от вётел старых у пруда,
Не тяжело ли было крест чужбины
Нести, нести неведомо куда?..
Иные свечи в доме твоём низком,
Но, видно, наши судьбы не просты:
По всей Руси — венки да обелиски,
По всей Руси — погосты да кресты.
Но мир твой жив у голубых околиц,
И жив твой сад, антоновка в соку,
И замерла деревня в ладе звонниц
Старушкою, припавшей на клюку.
Не оттого ли в розовую пору
Я не оставил край родных шагов...
Нельзя любить, коль сердце на запоре,
Нельзя творить, коль мысли о другом.
Сползает горечь, выжженная с поля,
И стелется туманом над рекой.
Ты был — романтик, дорогой мой Коля!
С ребяческой наивною тоской.
Что мы оставим в этом странном мире,
Коль срок необратимый подошёл?
Тепло стихов родных в чужой квартире,
А с ними — тяжкий жребий над душой...
Поэт, поэт! На острие бессонниц
Ты надломился на крутом веку...
И замерла деревня в ладе звонниц
Старушкою, припавшей на клюку.
Вячеслав СИДОРОВ.
с. Павловка.
2000 г.
НА НЕЙ БЫЛА ПОХОДНАЯ ШИНЕЛЬ
Анна Сергеевна Погалова (в девичестве Буданцева) из коренных чуевцев. Её отец Сергей Степанович от первопереселенцев из города Козлова — мастеровых людей — перенял полезное ремесло — портняжество. Всю жизнь обшивал односельчан. Жил небогато — в семье всё-таки восемь детей. Все в разное время учились в местной школе.
Непросто сложилась судьба одной из дочерей — Ани. Ей сейчас 83-й год, но помнит всё отлично.
— Моей первой учительницей была Александра Иосифовна Логунова, жившая на нынешней улице Садовой, в большом, как тогда казалось, доме из красного кирпича (он хорошо сохранился до наших дней). Наша начальная школа тоже располагалась на этой же улице, только на другом её конце.
Александра Иосифовна была замечательным человеком, но, к нес¬частью, скоропостижно умерла: говорили, что Бог наказал, так как она участвовала в постановке на сцене районного клуба пьесы на ан¬тирелигиозную тему. Мы очень горевали...
Помнится, в наш пятый класс из деревни Воскресеновка пришёл мальчик небольшого росточ¬ка — Миша Домогацких. Учился он хорошо. Уже много лет спустя я уз¬нала, что М. Г. Домогацких — известный журналист и писатель.
В Чуевской семилетке Аня проучилась недолго. Началась коллективизация. Её отца звали в колхоз, но он категорически отказывался. У семьи отняли лошадь, грозились увести корову и отобрать дом. Чтобы спасти семью от раскулачивания, С. С. Буданцев спешно пере¬ехал в село Шульгино, что на Тамбовщине, где продолжал портняжничать. Научил Аню шить брюки.
Когда кампания по раскулачиванию утихла, Буданцевы возврати¬лись в родной дом, а Аня подалась в Липецк, устроилась швеёй в «Военторг». Шила одежду для солдат.
В начале войны её, как и многих других, посылали на рытьё окопов и противотанковых рвов. А в феврале 1943 года призвали в Действующую Армию.
Об этом периоде жизни нашей землячки в 1974 году написал добринский журналист Л. С. Соловьёв, назвав свою публикацию так: «На ней была солдатская шинель».
* * *
Конечно, она не ходила в штыковые атаки, не проби¬ралась в немецкие тылы за «язы¬ком», но от этого её фронтовая жизнь не становилась легче. Фронт есть фронт. Здесь не най¬дёшь тихого уголка, даже если это землянка штаба корпуса, а твоя военная специальность — связь.
...Часть, в которой служила Анна Сергеевна Буданцева, пере¬биралась через Днепр. Передовые подразделения после ожесточён¬ных боёв закрепились на вражеском берегу, а остальным при¬шлось укрыться на своём, — нем¬цы сорвали переправу.
В штаб поступило донесение: бойцы, форсировавшие Днепр и принявшие участие в боях, срочно нуждаются в новом обмундирова¬нии. Командование, пользуясь призрачным затишьем, снарядило несколько лодок для перевозки солдатского белья на правый берег. Но и лодочный караван дальше середины реки не проплыл. Немецкие самолёты коршунами на¬бросились на него — и люди, лодки, обмундирование в какие-то счи¬танные минуты исчезли под водой.
А бойцы в это время на холодном осеннем ветру ждали одежду. Что делать? Как одеть товарищей? Нашли где-то ещё одну лодку и решили на ней переправить Анну Сергеевну, вспомнив, что она в мирное время работала портнихой в Добринке и Липецке: пусть хоть старые гимнастёрки и шинели под¬ремонтируют!
Анна Сергеевна дежурила. Её срочно подменили. При этом ко¬мандир сказал:
— Пришло время тебе, Буданцева, показать, на что ты способ¬на как портниха.
Её вооружили иголками, нит¬ками, старыми гимнастёрками для заплат. Даже швейную машинку где-то раздобыли. И девушка в сопровождении нескольких солдат в утлой лодчонке отправилась в опасное плавание.
Но не успела лодка пройти оставшуюся половину понтонного моста, как снова началась бом¬бёжка. От взрыва одной из бомб лодка сильно накренилась и за¬черпнула порядочное количество воды.
Солдаты торопливо причалили к остатку моста и по мостовому настилу побежали к берегу. Анна Сергеевна — тоже, хотя не так резво. Солдаты не догадались впопы¬хах взять у неё швейную машинку.
Пулемётная очередь. Кто-то ко¬мандует: «Ложись!» Анна Серге¬евна падает вниз лицом. Потом встаёт, бежит и снова падает, под¬чиняясь чьей-то команде. Между досок видно, как течёт холодная, чёрная вода. Смотрит на эту не¬уютную воду наша землячка и думает: «Вот сейчас бомба поды¬мет в воздух оставшуюся часть моста — и я камнем пойду ко дну, потому что плавать в Добринке не научилась...»
Но всё окончилось благополучно. Через четверть часа Анна Сергеевна сидела в штабной землянке, не в силах прийти в себя. Начали ужинать. Взяла Анна Сергеевна ложку, а рука трясётся. Командир увидел, засмеялся:
— Ты что, Буданцева, кур воровала?
И ещё один страшный день врезался на всю жизнь в память. Шёл один из многочисленных боёв на Курской дуге. Уже было ясно, что немцы вот-вот должны отступить, хотя вокруг ещё стреляли. Анна Сергеевна со своей подругой, тоже связисткой, торопились на дежурство. Вот и землянка штаба корпуса. Несколько ступенек вниз — и Анна Сергеевна за дверью. А подруга замешкалась. И как раз в этот момент возле её ног взорвалась вражеская мина...
Анна Сергеевна была участницей многих боёв. Начав свой боевой путь под Касторной, она дошла до Чехословакии.
Когда вернулась в родную Добринку, на её походной солдатской шинели красовалась медаль «За отвагу».
Л.С. Соловьев, 1978 год.
ЗВОНОК ПЕРВЫЙ, ЗВОНОК ПОСЛЕДНИЙ...
ВОЛНУЮЩИЙ ДЕНЬ
У школьников началась страдная пора — экзамены и переводные испытания. Сколько юных сердец было охвачено трепетом волнения при мысли об этих днях! То уверенность в своих силах, в прочности знаний, полученных в школе, приносила спокойствие, то вдруг возникли сомнения: «Выдержу ли?» И вот эти долгожданные, волнующие дни, наконец, настали.
...Ясное утро. До начала занятий ещё далеко, но школьникам не сидится дома. Сегодня особенный день: и праздник, и день особенного напряжённого труда. Поэтому они в лучшем праздничном платье, с букетами цветов, группами направляются в школу.
Небольшая площадка Чуевской средней школы уже в 8 часов утра пестрела разноцветными костюмами учащихся. Шли спо¬ры, строились предложения, говорили о богатствах на¬шей Родины, рассказывали о послевоенной реакцион¬ной политике США и Ан¬глии, давались последние советы... Звонок грянул как-то неожиданно, хотя перед этим каждая минута казалась вечностью. В 8 часов 45 минут многие учителя поздравили уча¬щихся с наступлением от¬ветственных дней в жизни каждого и пожелали им с честью выдержать ответ перед Родиной, перед товарищем Сталиным. Звонок зовёт в классы. Все уселись за парты и столы, наступила тишина. Учащиеся 9 классов сдают испытания по географии. Первый к столу подходит и берёт билет с вопросами Лев Эскин. Немного подумав, он спокойно и уве¬ренно отвечает на все вопросы. Вдумчиво и содержательно даёт ответы Мар¬та Кушко, отлично расска¬зывает и Николай Сёмушкин. Преподаватель ге¬ографии Елена Александ¬ровна Гужбова всем трём учащимся поставила оцен¬ку «5». Она внимательно прислушивается к ответу каждого своего питомца, волнуется не меньше их. Как они сдадут испытания, каковы будут результаты её работы. Этого она ждёт каждую минуту.
10 класс. Взоры учащих¬ся устремлены на классную доску. Там написаны темы предстоящего сочинения по литературе. Короткое раз¬думье — и началось поскрипывание перьев. Тема вы¬брана. Теперь — самое главное: получше написать и уложиться в срок. Дано 5 часов. Многие учащиеся выбрали тему: «Некрасов, как поэт революционной демократии 60—70 годов прошлого столетия». Подходит к концу время, отведённое на экзамены, и на столе комиссии появляются первые работы учащихся. Вскоре преподаватель тов. Саранцев читает эти сочи¬нения.
Уже первые проверенные работы показывают, что учащиеся хорошо знают литературу, дают правильные толкования о великом русском поэте, умело пользуются цитатами из его про¬изведений.
На работе ученицы Зои Журавлёвой рукою учите¬ля поставлена оценка «4». О её сочинении он отзывает¬ся так: «Тема раскрыта хорошо. Изложение отличает¬ся образностью и эмоциональной приподнятостью. Основная мысль работы проиллюстрирована яркими, умело подобранными фак¬тами и цитатами. Автор ра¬боты обнаруживает хоро¬шую начитанность».
На сочинении Л. Бурякова тоже оценка «4». О его ра¬боте преподаватель гово¬рит, что тема раскрыта правильно и глубоко. Из¬ложение отличается логиче¬ской ясностью и последовательностью. Автор сочинения хорошо знает матери¬ал, разбирается в нём. Осо¬бенно следует отметить достоинства работы: самостоятельность мысли и стиля, уменье образно и искренне сказать своё мнение. Все 24 ученика, сдававшие экзамен по литературе, его выдержали.
(Автор не указан.)
«Ленинский путь».
22 мая 1947 г.
САМЫЕ СВЕТЛЫЕ ГОДЫ
Вот и опять первое сентября сказало всем мальчишкам и девчонкам: «Дети, в школу соби¬райтесь!..» Вот и опять пошли разговоры среди ребят об учебни¬ках, тетрадях, карандашах. Вот и опять задаются вопросы:
— Как зовут новую учительни¬цу?
— В каком классе будем заниматься?
— Не сесть ли нам за одну парту с тобой?
Первое сентября — самый ра¬достный день у школьников. Особенно у первоклассников, которые в первый раз садятся за парты. Им всё непривычно: и классные ком¬наты, пахнущие краской, и учи¬теля, которые так внимательны к ним, и что теперь их зовут не только по имени, но и по фамилии. Они — счастливчики! Ведь впереди у них — школьные годы, са¬мые светлые годы!
Я тоже учусь. Но уже в десятом классе. Скоро придётся расстаться со школой. Поэтому мне немножко грустно от мысли, что нынешнее первое сентября у меня послед¬нее праздничное число. И я зави¬дую первоклассникам, которым ещё много раз школа будет госте¬приимно раскрывать свои объятия, которые будут наивно спрашивать свою учительницу:
— А завтра нам тоже прихо¬дить в школу?
Или:
— А завтра можно не прихо¬дить в школу?
— Почему?
— Не хочу...
Мои школьные годы начинались так же, как у других. Десять лет назад с букетом цветов в одной руке, с портфелем, битком наби¬тым книгами, — в другой пересту¬пила я в сопровождении мамы школьный порог. У дверей меня встретила учительница Елена Пет¬ровна Финляндская. Первая моя учительница. Это она научила меня по складам читать в букваре первое слово: «ма-ма». Это с её по¬мощью я научилась писать буквы.
В школе я поняла, что есть лю¬ди с очень красивой душой. К та¬ким людям я в первую очередь от¬несла бы Марию Алексеевну Кочеткову. Многие её воспитанники хотели бы стать такими же, как она. В том числе и я.
Некоторый раз мы говорим:
— Учителя злые!
Но потом, повзрослев, начинаем понимать, как были неправы. Нет злых учителей. И если они когда-нибудь пробирали нас как следу¬ет, то только за дело, то только желая нам же добра.
Через год я выйду на широкую дорогу жизни. Но школьные годы останутся навсегда в моей памяти. Разве забудешь интересные уроки, вечера, новогодние балы, весёлые экскурсии? Разве забудешь школь¬ных друзей и подруг, с которыми преодолевал первые трудности, с которыми делил первые радости? И тут хочется вспомнить слова песни:
Школьные годы чудесные.
С дружбою, с книгою, с песнею.
Как они быстро летят!
Их не воротишь назад.
Разве они пролетят без следа?
Нет, не забудет никто, никогда
Школьные годы!
Начав самостоятельно шагать по жизни, постараюсь не посрамить своей школы, своих учителей.
3инаида ЮШКОВА.
1965 г.
ПРАЗДНИК — НА ВЕСЬ ГОД
Утро выдалось холодное, вет¬реное. Но и восьми ещё не бы¬ло, а на школьном дворе стай¬ками собрались ребята. Бело¬снежно светились аккуратно на¬глаженные фартуки и рубашки, блестели новой кожей портфели.
И вот — самый торжествен¬ный момент. Учащиеся выстраи¬ваются на торжественную линей¬ку, посвященную 1 сентября — первому дню нового учебного года.
У десятиклассников — задум¬чивые, сосредоточенные лица. А первоклассники, выстроившие¬ся в самом центре, смотрят на всех широко раскрытыми любо¬пытными глазами. Для них всё это впервые, всё — в новинку. Они только знакомятся со шко¬лой. Они только говорят ей свое первое «здравствуй» да стараются держаться поближе к Лидии Митрофановне Анохиной, своей первой учительнице.
С началом нового учебного года учащихся поздравляет ди¬ректор школы Павел Семёнович Хмелёв.
— Дорогие ребята! — гово¬рит он. — Праздник у нас се¬годня, праздник, который будет длиться в течение всего учебно¬го года.
Тепло, душевно приветствует ребят одна из старейших и опытнейших педагогов школы Анна Алексеевна Башкина. А десяти¬классница Ольга Никитина гово¬рит слова напутствия первоклас¬сникам, желает им хорошо учить¬ся, быть достойной сменой старшим. Валя Долгих, первоклассни¬ца, в ответ обещает от имени всего своего класса, что в жур¬нале и тетрадках у них будут только хорошие и отличные оценки.
Председатель исполкома Добринского поселкового Совета Михаил Александрович Шатов, присутствующий на линейке, то¬же поздравляет ребят, говорит им о той большой заботе, кото¬рую проявляют наше государство и Коммунистическая партия о школе, о детях.
А потом звенит первый зво¬нок. Звонок, знаменующий со¬бой начало нового учебного года, начало нового похода за знаниями.
3. Н. НИКОЛАЕВА.
1972 г.
К МАРИИ СТЕПАНОВНЕ
1 сентября 1973 года гостеприимно распахнуло свои двери новое здание Добринский средней школы №2. В торжественной обстановке уча¬щиеся и родители отметили это событие. На торжество были приглашены шефы.
Особенно радостные чувства испытывали первоклассники. От их имени выступил Саша Новиков. Он дал обещание учиться только на «четыре» и «пять».
Мария Степановна начала работать в ЧСШ воспитательницей в группе продлённого дня. Потом была учительницей начальных классов, сделав нес¬колько выпусков. Те, кто близко знал М. С. Гущину, считают её замечательным человеком и не менее замечательным педагогом. Ей были присущи такие черты, как преданность своей профессии, старательность и дотошность, поистине материнское отношение к детям. Она уделяла много внимания тем ребятам, кто по каким-либо причинам отставал по отде¬льным предметам, занимаясь с ними дополнительно и даже посещая на дому. Неслучайно её воспитанники получали прочные знания.
С. П. ЗИМИН.
п. Добринка.
2003 г.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ СЕНТЯБРЯ
Выпускники Добринской средней школы №2 — это врачи и рабочие, учителя и инженеры, профессора, писатели. Люди самых разных профессий.
...Школьный двор заполняется нарядными первоклассниками с большими букетами цветов, их не менее взволнованными мамами и папами, пятиклассниками, уже счи¬тающими себя «всезнающими» и потому чуточку снисходительно посматривающими на первоклашек, а десятиклассники, ободряю¬ще улыбаются своим младшим товарищам: «Не бойтесь, мол. Всё будет хорошо».
Кто знает, может среди этих тридцати первоклашек, впервые переступивших вчера порог школы, будут Герои труда и лауреаты Государственной премии, свои знаменитые профессора, знатные рабочие.
Валентина Михайловна Мазури¬на, мама первоклассницы Гали, рассказывает:
— Я ей говорю: позавтракай хорошенько, а она удивлённо спрашивает: «А разве там не бу¬дет завтрака?». Смеюсь и отве¬чаю, что нет, не будет. Это не в детском саду. Она ещё чуть-чуть подумала и снова вопрос: «А спать в школе тоже не будем?»
— Книжки начали с ней завора¬чивать, а она просит: «Мамочка, ну не надо, можно, я их так нем¬ножечко поношу. Красивые они».
Ребята собираются небольшими группами. Слышатся увлекатель¬ные рассказы о рыбалке, о похо¬дах, о ночном костре и печёной картошке...
Вот девятиклассники за лето отлично потрудились на полях совхоза «Кооператор». Обработали 25 гектаров сахарной свёклы, са¬жали, пропалывали, поливали ка¬пусту, помидоры, огурцы. Жили они в школьном лагере труда и отдыха, жили интересной, полной яркими событиями жизнью.
...Торжественную линейку от¬крывает директор школы В. П. Сотников:
— Вам, ребята предстоит в но¬вом учебном году немало потру¬диться: нужно с первого же дня серьёзно взяться за учёбу.
От имени райкома партии и райисполкома с началом нового учебного года ребят поздравил представитель РК КПСС Н. Н. Ва¬син.
— Хорошее время сейчас. У вас есть все условия для учёбы. Ежегодно в нашей стране для ре¬бят строятся новые школы, Дома пионеров, Дворцы спорта. Так занимайтесь спортом, посещайте различные кружки и — учитесь, учитесь и учитесь. Стране нужны грамотные, знающие работники. Учитесь упорно и настойчиво, будьте любознательными, жадны¬ми до знаний.
...А двор залит ярким солнеч¬ным светом, стройные ряды школьников внимательно слушают напутствия старших товарищей.
— Разрешите мне от имени ко¬митета комсомола школы, от се¬бя лично поздравить вас, ребята, а особенно наших первоклассни¬ков со знаменательным днём в их жизни — новым учебным годом, — говорит секретарь комсомоль¬ской организации школы, девятиклассница Юля Крутских. — Вы должны не только отлично учить¬ся, но и активно участвовать в жизни школы, класса. И тогда вам будет интересно жить.
Выступает мама первоклассни¬цы Тани Мешковой Светлана Григорьевна Мешкова:
— Милые наши первоклассники! Для вас начинается новая жизнь. Не думайте, что она состоит из одних только радостей. Будут огорчения, неудачи. Не пугайтесь трудностей, смело преодолевайте их.
С вами нет сейчас ваших игру¬шек: кукол, машин, мишек, но с вами сейчас учебники, которые откроют вам красивую дорогу к знаниям.
Пусть ваш класс будет самым сплочённым. Успехов вам, ребята!
Стихи читают первоклассники:
Серебрится паутина в синеве,
По утрам белеет иней на траве,
Смотрит солнце в тихих далях сентябрём,
Первый раз сегодня в школу мы идём.
Взволнованы не только учени¬ки, но и учителя. Вот два корот¬ких интервью. В них проникновен¬ные слова о 1 сентября.
Биолог Мария Васильевна Дедяева:
— Двадцать семь лет работаю учителем, и каждый год 1 сентяб¬ря волнуюсь так, как будто иду на свой первый урок в жизни...
Математик Нина Петровна Кузнецова, выпускница Липецкого пе¬дагогического института:
— ...Это мой первый урок... Сей¬час математика в 8 классе... Хо¬чется, чтобы он прошёл интересно. Я на всю жизнь запомню его.
Звенит звонок, и ребята от¬правляются путешествовать в мир знаний.
Т. Н. ШЕМЕТОВА.
1975 г.
БЫЛО ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО
В День знаний на торжественной линейке в Добринской средней школе №2 директор совхоза «Коопера¬тор» И. Н. Черников, подведя итоги работы членов ученической производствен¬ной бригады на полях хо¬зяйства, лучшим из них вручил ценные подарки. Среди них Владимир Горба¬чёв, Сергей Михалёв, Зина¬ида Жигулина, Ольга и Андрей Глотовы и другие.
Директор школы Г. П. Пешкова поздравила ребят с началом нового учебного года.
После выступлений участ¬ников линейки звучит звонок. В дверях школы перерезается красная лента. Де¬сятиклассники заводят в классы первоклассников. Затем учащиеся соревновались в силе и ловкости, пели пес¬ни и читали стихи, приняли участие в конкурсе рисунков на асфальте. Всем было очень интересно. Тема кон¬курсов одна — тема мира.
На второй день на Уроке мира эта тема была продол¬жена. К примеру, в пятом классе, где вела урок учи¬тельница С. Б. Пескова, рас¬сказ красноречиво дополнили плакаты, лозунги, призывающие к борьбе за мир, против войны, за счастливое детство детей всей планеты. Занятие закончилось зада¬нием: на следующий урок принести свои рисунки, пла¬каты о мире, о счастливом детстве.
Так интересно прошли Уроки мира в каждом клас¬се.
В Фонд мира учащиеся решили перечислить все заработанные деньги на убор¬ке свёклы, сборе металлолома и макулатуры.
К. М. ЧЕРНИКОВА.
1985 г.
«ТЫ — ЮНОСТЬ НАША ВЕЧНАЯ...»
На асфальтовой площадке, где выстроены на торжественную линейку учащиеся Добринской средней шко¬лы №2, заметны белые контуры квадратиков. Здесь во время перемен прыгают малыши, а стар¬шеклассники, степенно прогули¬ваясь, свысока поглядывают на них. Эта площадка, квадратики, деревья напоминают сегодняшним выпускникам о многом. Стоят они в строю рослые, подтянутые. Им в скором времени будут под¬властны и штурвалы сельскохо¬зяйственных машин, и сложные металлообрабатывающие станки, сумеют они осилить программу вузов, стать специалистами народ¬ного хозяйства, сумеют в по¬ле и на ферме, в строительной организации и на заводе прило¬жить свои знания, трудом утвер¬дить себя в жизни.
А пока стоят выпускники на¬рядные и торжественные, смущён¬ные и гордые. Это в их честь вы¬строена школа, для них прозве¬нит прощальный звонок на по¬следний урок.
Директор школы В. П. Сотни¬ков объявляет, что все десяти¬классники решением педагогиче¬ского совета допущены до экза¬менов. Поздравляет ребят с ус¬пешным окончанием учебного го¬да. Напоминает о предстоящих экзаменах и призывает в эти дни упорно готовиться, чтобы полу¬чить хорошие оценки.
— Наша школа по праву гордится, — говорит Василий Прокопьевич, — сотнями наших выпускников, которые по-ударному трудятся во всех сферах производства. Хочется, чтобы и вы быстрее получили рабочие профессии, влились в трудовые коллективы.
Слово предоставляется представителю райкома КПСС, председателю Добринского поселкового Совета С. П. Васильеву. От имени райкома КПСС, райисполкома он сердечно поздравляет юношей и девушек с окончанием учебного года, желает всем выбрать правильный путь в жизни, с отличием сдать экзамены на аттестат зрелости.
— Добринка с каждым годом растёт, ширится, — подчеркнул Серафим Павлович. — С каждым годом появляются новые организации, промышленные предприятия, которые ждут молодых, сильных рук. Всем найдётся работа по душе и в совхозе, и на предприятиях. Ждём вас, ребята, в трудовых коллективах. Ну а тем, кто поступит в вузы или техникумы, желаем отличной учёбы и возвращения домой знающими специалистами.
Классный руководитель 10 «А» класса А. В. Шульгина, первая учительница М. А. Елисеева по¬желали выпускникам успехов на экзаменах, доброго пути.
Л. П. Цветаева от имени ро¬дителей благодарит учителей за воспитание ребят, желает им здо¬ровья, счастья, творческих успе¬хов. Много лет проработавшая в школе в качестве делопроизводи¬теля и заместителя директора по хозяйственной части, она хорошо знает, сколько труда и сил вкла¬дывает учитель, чтобы каждый ученик овладел минимумом зна¬ний, получил трудовые навыки.
— И сегодня, — взволнованно говорит Людмила Павловна, — мне хочется низко поклониться вам, наставники, за всё хорошее, что сделали для наших детей.
Первоклашки за этот год по¬взрослели, научились читать и писать, решать математические за¬дачи. Сейчас они поздравляют своих старших товарищей, обеща¬ют хорошо учиться.
«Для славного дела тебя на¬ша Родина ждёт», — хором чи¬тают они стихотворение десяти¬классникам.
Первоклассница Оля Токарева сравнивает выпускников с бога¬тырями, не без юмора замечает, что парням уже ботинки 45 раз¬мера не годятся, но вполне серьёзно заканчивает, что и они, первоклассники, через 9 лет ста¬нут такими же.
От имени выпускников выступает Оля Колтовая. Она благода¬рит учителей, заверяет, что все они найдут свой путь в жизни, не запятнают чести школы.
Звучит традиционная песня «Школьная тропинка». Знамя шко¬лы передают выпускники лучшим ученикам из 9 класса. Звенит зво¬нок на последний урок...
К своему празднику — последнему звонку — ребята подошли с неплохой успеваемостью. Спра¬шиваю у выпускников: кем хоте¬ли бы они быть?
Владимир Шибаев: Шофёром в совхозе.
Валерий Трусов: Токарем.
Юрий Зацепин: Рабочим на заводе сухого обезжиренного молока.
Антонина Жданова: Закройщи¬цей.
Андрей Абанин и Нина Лиха¬чёва: Агрономами.
Константин Иванов и Виктор Федяев: Офицерами Советской Армии...
В общем, каждый наметил себе дорогу.
П. Д. СЫЧЁВ.
1976 г.
ЭТОТ ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОСЛЕДНИЙ ЗВОНОК
Ровно через месяц ны¬нешние десятиклассники Добринской средней школы №2 получат аттестаты зре¬лости. Старейшая школа района сделает свой 39 выпуск.
А сейчас торжественная линейка посвящена послед¬нему звонку. Для десятиклассников он уже больше не прозвенит, не позовёт на урок в стенах этого здания.
Стоят выпускники. Креп¬кие, рослые. С завистью смотрят на них ученики других классов, в душе то¬ропя тот день, когда и в их честь будет построена тор¬жественная линейка, а первоклашки принесут букеты цветов. Им сейчас невдомёк, что не такими лёгкими бу¬дут расставание со школой, первый шаг в самостоятель¬ную жизнь...
Директор школы В. П. Сотников сердечно позд¬равляет ребят с успешным окончанием учебного года, напоминает, что впереди у них государственные экза¬мены на аттестат зрелости, что надо в эти дни особенно серьёзно и упорно зани¬маться. Он пожелал также всем выпускникам отличных оценок на экзаменах, пра¬вильного выбора жизненного пути.
Секретарь партийной ор¬ганизации школы учитель¬ница М. В. Дедяева напом¬нила выпускникам, что это не только символический звонок на последний урок, но это и на самом деле последний звонок. Теперь уж он не будет зазывать ребят в класс, объявлять перерывы. Теперь они должны сами сверять время по своим поступкам, по тому вкладу, который каждый из них внесёт в дальнейшее развитие общества.
Взволнованные слова благодарности педагогам школы за хорошее воспитание детей выразила на линейке родительница, работница районной больницы А. А. Полянская.
От имени выпускников выступает Надежда Буданцева. Она благодарит учителей, заверяет, что все ребята найдут свой путь в жизни, не запятнают чести родной школы.
Первоклассники поздравляют своих старших товарищей, дарят им цветы.
Первая учительница... С её именем связано всё самое дорогое в школе. Она первая сажает за парту, первая учит азам поведения, чтению, письму. Сейчас в руках первой учительницы выпускников А. А. Тупиковой обычный школьный звонок. Раздаются его переливчатые трели. И слышится выпускникам: «Помни школу, помни школу...»
В. А. СЫЧЁВА.
1978 г.
А ЗАВТРА — НОВАЯ ЖИЗНЬ
...Сданы последние экзамены. С чуть щемящим душу сожалением будут вспоминать выпускники школьные годы, весёлый звонок, приглашающий ребят на урок.
Нарядные, торжествен¬ные, шли юноши и де¬вушки на выпускной бал. Классный руководитель Валентина Алексеевна Сычёва присматривается к своим выпускникам: какая-то будет у каждого дорога, где найдут ребя¬та своё призвание. Кто-то ещё год назад листал справочники для посту¬пления в институты и техникумы, кто-то инте¬ресовался, где можно ра¬ботать в посёлке. Замет¬но в глазах ребят немного отстранённое выражение. Взгляд как бы обращён в неведомое будущее.
Вот Марина Коняева. Очень сосредоточенная, собранная, всегда внима¬тельная. Окончила деся¬тилетку хорошо. Всего 2 «четвёрки», а остальные «пя¬тёрки». Марина непремен¬но будет педагогом. Та¬кие же планы у Влади¬мира Сибирцева, Александра Шагаева, Наташи Андреевой. У Марины Наливкиной есть давняя мечта — стать поваром-кондитером. Олег Ледовской будет держать экза¬мены в Мичуринский плодоовощной техникум.
Есть чем гордиться в этом году Добринской средней школе №2. Тридцать два выпускника по¬лучили аттестаты о сред¬нем образовании с оцен¬ками «четыре» и «пять». Среди них Алла Добры¬нина, Владимир Сибир¬цев, Александр Пешков.
А у Ольги Ходыревой аттестат особого образца. Она кончила десятилетку с золотой медалью. Ди¬ректор школы Г. П. Пеш¬кова под звуки туша тор¬жественно вручает ей до¬кумент об образовании. Сколько труда было за¬трачено. На круглые «пя¬тёрки» училась Оля все десять лет. Она немнож¬ко растеряна. Потоком на¬хлынули чувства. Сожа¬ление о том, что так быст¬ро пролетели десять школьных лет. Нежелание расставаться с теми, кто был так дорог, кто давал не только знания, но и прививал те качества, ко¬торые необходимы в жиз¬ни. И радость оттого, что недаром прошли го¬ды, получены прочные знания.
Пожалуй, больше, чем на экзаменах, волнуется Ольга.
— Спасибо... — благо¬дарит она школу.
Это слово на прощаль¬ном бале, конечно, ска¬зал про себя каждый.
Блестят глаза у первой учительницы Антонины Ивановны Захаровой. В который раз оглядывает она лица ребят. Знако¬мые и в то же время не¬знакомые. Помнит Антонина Ивановна, как мамы за ручку привели ребят в школу. Как дети изображали бесконечные палоч¬ки, крючки. Как старательно выводили вечные слова — «Ро¬дина», «мама». Много положила труда Антонина Ивановна, прежде чем каждый её ученик правильно написал их. Всех волнуют последние напутствия учительницы. На пороге самостоятельной жизни они очень нужные и свое¬временные.
Учителей сердечно бла¬годарят за воспитание своих детей родители Михаил Семёнович Ходырев и Мария Васильевна Сибирцева.
...Звучит музыка. Кру¬жатся выпускники. Зву¬чит последний школьный вальс. А завтра новая жизнь.
Н. Н. ВОСТРИКОВА.
1984 г.
ЗОВЁТ ЗВОНОК В ДОРОГУ...
Школьные годы... Они, как вечный маяк памяти, будут светить через времена и рас¬стояния. Они навечно в сердце. Вот почему у десяти¬классников Добринской средней школы №2 25 мая, как и у всех школьников нашей страны, был особен¬ным днём, днём прощания с родной школой.
Военрук В. И. Уваров предоставил слово для за¬чтения приказа о допуске к экзаменам уча¬щихся десятых и восьмых классов завучу К. М. Черни¬ковой.
С тёплыми словами при¬ветствия выступила дирек¬тор Г. П. Пешкова. Она пожелала выпускникам успеш¬но сдать экзамены, а в дальнейшем — счастливых дорог. Затем вручила по¬хвальные грамоты тем, кто закончил учебный год на «отлично» и переводится в следующий класс без сдачи экзаменов.
Взволнованно со словами напутствия выступили родители выпускников Н. В. Гаршина и И. Н. Черников.
Торжественная тишина. Но там, где стоят выпускни¬ки-десятиклассники, слышится сдержанное всхлипывание. Даже некоторые мальчишки заморгали, стесняясь. Десять лет в эти стены их звал школьный зво¬нок. Десять лет из урока в урок, из класса в класс шли они вместе.
И вот настала пора уходить из детства. Поэтому, видимо, трудно сдержать слёзы.
Поздравляя ребят, пред¬ставитель отдела народного образования Р. В. Ряшенцева пожелала им найти своё призвание.
Взрываются аплодисмен¬ты. Это первая учительница десятиклассников А. И. Панина желает им доброго пути. Цветы, цветы. Море цветов.
Теплотой и лиризмом бы¬ло пронизано выступление классного руководителя Т. А. Андрияновой.
Трогательно приветствова¬ли десятиклассников самые маленькие — учащиеся 1-го класса. С пожеланиями ус¬пехов они вручили им букеты.
Наступила минута, когда по заветной традиции знаме¬носцы-девятиклассники принимают школьное знамя. Внесённое десятиклассника¬ми, его выносят новые знаменосцы.
И вот звучит последний звонок. Звонок, который го¬ворит об окончании школы, звонок, зовущий к сдаче не¬лёгких экзаменов...
Успехов вам, друзья!
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО.
1988 г.
«НО КАЖДЫЙ ГОД МЫ В СВОЙ ПРИХОДИМ КЛАСС...»
БЫЛО О ЧЁМ ПОГОВОРИТЬ…
В этот вечер двери Добринской средней школы №2 распахнулись по-особому. Старшеклассники этой школы встречались с быв¬шими учениками, ныне студен¬тами различных вузов страны.
Шумно, весело в кругу быв¬шего 10 «В». Зоя Николаевна Паринова (ныне учительница школы №1) в окружении сво¬их воспитанников. Сколько душевной теплоты, откровенно¬сти чувствуется в их беседе!
Необычно празднично, тор¬жественно выглядит школьный зал. Хозяева — старшеклассники — в русских нацио¬нальных костюмах гостеприим¬но встречают студентов и приглашённых хлебом-солью.
На встречу пришли те, кто окончил школу несколько лет назад, и те, кто ещё вчера си¬дел вот в этих классах.
Плавно и легко льётся мело¬дия «Школьного вальса», гру¬стнеют глаза студентов, светлеют лица учителей.
Вот за чашкой кофе сидит, за¬думавшись, наша бывшая учи¬тельница химии Анастасия Дмит¬риевна Юрицына. На её лице на морщинку, кажется, стало больше, но для нас она по-прежнему мо¬лода.
Взволнованно рассказывает о своей беспокойной студенческой жизни Тамара Воротилина.
— Наш, Воронежский техноло¬гический, я считаю самым луч¬шим. Скучать нам не приходится. В институте работают кружки художественной самодеятельности, спортивные секции…
И, конечно, каждому студенту хочется сказать, что именно их вуз лучше.
Будущий филолог Таня Филиппова говорит:
— В Липецком пединституте учатся многие выпускники нашей школы и, мне кажется, ни один из нас не жалеет, что выбрал именно этот путь...
Есть чем поделиться студентке отделения иностранных языков Елецкого пединститута Нине Хавлиной.
Внимательно слушают гостей десятиклассники. Один из них, Николай Ларин, завидует курсанту военного училища Валерию Ерохину. Николай твёрдо решил поступить в училище.
У Вали Чумаевой свои планы: работать и одновременно учиться.
И снова песни, танцы, конкур¬сы, смех, улыбки...
Поздним вечером мы покидаем школу. Медленно падают снежные хлопья, закрывая белой пеленой наши следы. А утром дорожку протопчут другие, те, кто придёт и сядет за парты.
3. ЮШКОВА, студентка Днепропетровского университета.
1970 г.
ТО ТУТ, ТО ТАМ СЛЫШАЛОСЬ: «А ПОМНИШЬ?..»
Вечером пятого февраля в классные комнаты, коридорчики и закоулки школьного здания ворвался вихрь-воспоминание. Люди разных возрастов, разных профессий, студенты вузов и техникумов — все они в этот вечер вспоминали о своих школьных годах.
Встречу педагогов и учащихся с бывшими выпускниками открыл директор школы П. С. Хмелёв.
Затем перед гостями выступил инженер М. Е. Бабкин. Для него последний школьный звонок прозвенел восемнадцать лет назад. За плечами — институт, годы работы. Но в памяти живут тёплые воспоминания о своих сверстниках, учителях.
Очень много интересного рас¬сказывали о своих вузах студен¬ты Владимир Щелухин, Татьяна Буданцева, Валентина Польских, Виктор Гришин, курсант воен¬ного училища Валерии Ерохин и другие.
— А я думаю, — сказала бывшая ученица школы, ныне дис¬петчер газового участка Раиса Подгибайлова, — что работать в родном посёлке не менее интересно. Так что советую остаться в Добринке. Здесь тоже нужны рабочие руки.
Конечно же, на этой встрече были не только воспоминания о школьной жизни. Для своих го¬стей учащиеся старших классов подготовили большой концерт художественной самодеятельно¬сти. После каждого выступления ребята исполняли песни или чи¬тали стихи. Особенно взволно¬вала всех песня «Детство, постой» в исполнении группы десятиклассниц.
Выступали на встрече не только хозяева, но и гости. В школь¬ном зале звучали песни в испол¬нении бывших выпускников — работника районного Дома культу¬ры Владимира Комарова, ин¬спектора детской комнаты милиции Светланы Мешковой. Стихи читала Татьяна Буданцева.
Хозяева этой памятной встре¬чи проводили интересные викторины, игры. Были и танцы. Но даже в это время в школьном зале то тут, то там слышалось радостное и взволнованное: «А помнишь?..»
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО.
1971 г.
В КОТОРЫЙ РАЗ...
И снова — в который раз — на «Голубой огонёк» во вторую Добринскую среднюю школу пришли многие выпускники. Когда хозяйки вечера — десятиклассницы в русских национальных кос¬тюмах — усадили гостей за столы, с приветствием к бывшим ученикам школы обратился директор П. С. Хмелёв. Он говорил, что учителя гордятся своими воспи¬танниками, которые выросли тру¬долюбивыми, честными людьми.
Зазвучал в зале вечно юный вальс. Закружились пары, и сно¬ва почувствовали себя гости хо¬зяевами родной школы. Вспоми¬нали они учителей, друзей, одноклассников, свои проказы — всё, что осталось в далёком дет¬стве.
С теплотой говорил о своих школьных годах прокурор района Л. Н. Фёдоров. Студенты вузов С. Сысоев, Н. Лаптев, Л. Буданцева рассказывали о своих буду¬щих профессиях. Парикмахер дамского зала КБО Г. Бубнова говорила о своей работе.
Выступления гостей сменяли песни, танцы, игры.
Уже давно остыл кофе в чаш¬ках, а разговорам нет конца. Подошёл час расставания, а рас¬ставаться так не хотелось.
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО.
1972 г.
ТАК НЕ ХОТЕЛОСЬ РАСХОДИТЬСЯ…
Актовый зал Добринской сред¬ней школы №2 в предпразднич¬ном убранстве. «Добро пожало¬вать!» — приглашает традицион¬ный плакат.
Гости, смущённые несколько не¬обычной обстановкой, тихо про¬хаживаются по коридору, заглядывают в классы. А хозяева — десятиклассники — хлопочут во¬всю. На столах вырастают бумаж¬ные вазы с веточками ели, аро¬мат душистого кофе разливается по залу.
Школьный звонок возвещает о начале «огонька» — встречи с вы¬пускниками. Под звуки вальса за¬кружились первые пары. «Ты юность наша вечная...», — в такт музыке поют танцующие.
Вести «огонёк» десятиклассники доверили своему любимому учи¬телю, организатору многих школьных вечеров Юрию Аркадьевичу Лебеденко. Как только смолкает песня, ведущий предоставляет сло¬во директору школы П. С. Хме¬лёву.
— Каждый год стены нашей школы покидают десятки выпуск¬ников. Они идут на производство, поступают учиться. И очень при¬ятно нам, когда через несколько лет вы приходите сюда, чтобы встретиться со своими наставниками, пройти по залам школы, вспомнить что-то своё, заставляю¬щее взгрустнуть на минутку или улыбнуться.
— Николай! — прерывает свою речь директор, делая замечание высокому парню лет двадцати двух. — Опять сидишь как на иголках. Чувствую: не терпится тебе сбегать в класс, где от тво¬их шуток даже стены смеялись.
— Ну, что вы, Пал Семёнович, теперь я смирный. А в классе уже был.
Дружный хохот прерывает объ¬яснения бывшего ученика. А Юрий Аркадьевич предупреждает, что за разговоры без разрешения старших будет ставить в угол.
— Приятно, — продолжает ди¬ректор, — что вы дружно отклик¬нулись на приглашение наших ре¬бят и пришли на «огонёк». На¬деюсь, что встреча эта укрепит дружбу выпускников со школой, что вы будете частыми гостями у нас.
— Нам есть чем гордиться. Вы¬пускники нашей школы, сражаясь на фронтах Великой Отечествен¬ной войны, с честью пронесли знамя русского солдата. Среди наших учеников есть юристы, ин¬женеры, техники, агрономы, швеи, токари, продавцы, электрики. На сегодняшний «огонёк» пришло бо¬лее 30 выпускников. Мы просим вас поделиться впечатлениями о своей работе, учёбе, отдыхе.
Студенты — народ оператив¬ный. Они первыми и завладели микрофоном. Первокурсницу Ли¬пецкого пединститута Зою Злобину сменяет Саша Елисеев из Воронежского сельскохозяйственно¬го института. Выступают студентка Московского университета Оля Башкина, курсант высшего воен¬ного политехнического училища Валерий Ерохин... Все они напе¬ребой расхваливают свои вузы, предлагают десятиклассникам из¬брать именно их профессию.
Не удерживается от выступле¬ния и следователь Добринского РОВД П. И. Кудрявцев. Он при¬помнил годы учёбы, рассказал о работе в органах милиции.
— Работа в милиции, — под¬черкнул следователь, — это кро¬потливый повседневный труд, в большей части неприятный. Но пока в нашем обществе встречаются преступные элементы, мили¬ция нужна. И если кто изберёт мой путь, приходите к нам в от¬дел. Мы порекомендуем вам учи¬лища, вузы.
— Слово — инженеру-электрику Наде Прокофьевой, — объявляет Ю. А. Лебеденко.
— Считаю своим долгом внести поправку. Я уже не Прокофьева, а Туманина. Работаю инжене¬ром-электриком четвёртый год. Многие девушки до сих пор уве¬рены, что профессия электрика мужская. Не верьте, девочки! Идите смелее в наш вуз, не пожалеете.
Но, пожалуй, лучшей агитацией за свою профессию было выступ¬ление балетмейстера Добринского дома культуры, лауреата зо¬нального смотра сельской худо¬жественной самодеятельности в Воронеже Владимира Аносова. Под аккомпанемент баяна он так лихо отплясывал «цыганочку», что автор этих строк вспомнил вдруг корабельную палубу и едва удер¬жался, чтобы не пуститься в пляс.
Швеёй на промкомбинате тру¬дится сейчас выпускница 1972 го¬да Люся Буданцева.
— Вы не поверите, девочки, до чего дружный у нас коллектив! Работают в цехе в основ¬ном молодые. И девиз избрали мы себе — не унывать. Трудим¬ся сейчас напряжённо, чтобы выполнить задание решающего года пятилетки. Профессия наша нуж¬ная. Приходите к нам!
Люсю сменяет учащийся проф¬техучилища В. Буданцев. Через два месяца он получит специаль¬ность газоэлектросварщика. По лицу его видно, что избранная специальность ему по душе, что гордится званием рабочего чело¬века.
— Учился я неважно, — чисто¬сердечно кается Буданцев, — те¬перь-то жалею. Оказывается, зна¬ния нужны и рабочему человеку.
Разумеется, все выступающие говорили слова благодарности учителям, обещали чаще бывать в школе.
...И снова музыка. Снова тан¬цующие пары. Задача танцующих — не задеть расставленные по кругу стулья. Некоторые предпо¬читают держаться подальше от стульев, другие, задев, не пода¬ют вида. Но всевидяще око жю¬ри... Приходится покидать пло¬щадку. Победителям учительни¬це М. Н. Скоробогатовой и её партнёрше Вале Токмаковой вру¬чается приз вальса «между стуль¬ями» — погремушка.
Приза удостаиваются девочки-восьмиклассницы, подготовившие специально для гостей «украин¬ский танец» и «русскую кадриль».
В зале звучат мелодии вальсов, танго и даже «шейк» не вызыва¬ет осуждения учителей. Наоборот, многие включаются в этот быст¬рый, весёлый молодёжный танец.
Танцы сменяются концертными номерами. Вот льются грустные слова песни на стихи Есенина «От¬говорила роща золотая» в испол¬нении десятиклассника Саши Ходырева. Бывшая ученица, пи¬онервожатая школы Валентина Никитина проникновенно читает стихотворение Зульфии «Иду я городом родным», «Белую берёзу» спели выпускница 1972 года Оля Калаева и десятиклассница Люба Малыхина.
Неутомим ведущий «огонька»: то объявит конкурс на лучшее четверостишие, то попросит вспом¬нить песни, начинающиеся на «ах», «ой», «ох». А сейчас он читает басню «Заяц возмущается» собст¬венного сочинения...
Прощальный вальс. Как не хо¬чется уходить! Каждый, в душе надеясь на благосклонность ди¬ректора, желает продлить минуты встречи. Но школьный распорядок — закон и для учеников, и для выпускников.
П. Д. СЫЧЁВ.
1973 г.
ВСЁ БЫЛО ПО-ПРАЗДНИЧНОМУ
Каждый год в начале февраля во второй Добринской школе собираются выпускники, чтобы поговорить со старшеклассниками о профессиях, помочь им советом в выборе жизненного пути. Недавно состоя¬лась очередная встреча. Полновластными хозяевами на ней были учащиеся де¬сятых классов под руко¬водством секретаря комите¬та комсомола Юлии Крутских. Девушки организовали встречу, готовились к ней, проводили её.
Десятиклассникам очень хотелось, чтобы она понра¬вилась всем. И гости это чувствуют, буквально пере¬ступив порог школы. Де¬журные, стоящие у входных дверей и по всему коридо¬ру, ведущему в актовый зал, приветствуют выпуск¬ников, направляют в разде¬валку, провожают в зал, усаживают за столики.
Актовый зал выглядит празднично. К потолку подвешены разноцветные воздушные шары. На столиках — конфеты и кофе. Вдоль стены — плакат, на кото¬ром крупными буквами на¬писаны слова из песни «Школьные годы». Не сцене эстрадный оркестр. Ин¬струменты музыкантов мол¬чат. Все ждут, когда по традиции к присутствующим обратится директор школы В. П. Сотников. Он приветствует собравшихся, а затем акто¬вый зал наполняют звуки «Школьного вальса».
Танцы чередуются с вы¬ступлениями гостей. Расска¬зывают о себе, дают сове¬ты старшеклассникам сту¬дент Липецкого политехни¬ческого института Сергей Злобин, учащийся Куйбы¬шевского железнодорожного техникума Анатолий Лобанов, парикмахер Добринского комбината быто¬вого обслуживания Татьяна Беляева и многие другие. Каждый из них считает, что выбранная им профес¬сия — самая лучшая.
— У нас в гостях рабо¬чий завода сухого обезжи¬ренного молока Сергей Стукалин, — объявляет веду¬щая Юлия Крутских.
— Среди присутствующих на встрече выпускников есть такие, которые не поступили в институт, — го¬ворит он. — Я тоже не по¬ступил. И не очень огор¬чаюсь из-за этого. Сейчас я работаю слесарем. Про¬фессия эта мне по душе. Думаю, что и тем, кто к нам придёт, понравится.
Раздаются дружные апло¬дисменты, которые свиде¬тельствуют о том, что рабочие профессии популяр¬ны среди ребят.
Школьники приготовили для выпускников несколько песен. Их исполняют Галина Курьянова, Наташа Калаева, Татьяна Першина, Людмила Тарабцева, Валентина Незнамова, Галина Андреева. Гости не остаются в долгу. Для ребят поёт выпускник 1966 года Юрий Буданцев. Присутствующие дружно аплодируют ему. И снова кружит вальс вы¬пускников и сегодняшних старшеклассников...
Пройдёт несколько лет, и теперешние старшеклассни¬ки сами будут здесь гостями. И такие встречи напом¬нят им о годах, проведённых в школе.
В. К. ИСКОРНЕВ.
1977 г.
ПОД ЗВУКИ ВАЛЬСА ПЛАВНЫЕ...
В Добринской средней школе №2 прошла традиционная встреча выпускников.
В празднично убранном зале собрались те, кто окончил школу в разные годы. Вечер открыл учитель Ю. А. Лебеденко. Он предоставил слово директору школы В. И. Ку¬тузову. Своё выступление Всеволод Иванович начал с перечисления имён учени¬ков, окончивших эту шко¬лу и погибших в Великую Отечественную войну. Затем говорили выпускники. С волнением рассказала о своих школьных годах Л. Ф. Тарабрина, выпускни¬ца 1956 года, ныне работ¬ница Липецкого тракторно¬го завода. О своём жизненном пути, о роли шко¬лы в выборе его говорили слушатель военной акаде¬мии А. Курьянов, коррес¬пондент районной газеты В. Искорнев, курсант Борисоглебского высшего военного училища С. Зло¬бин. В паузах между вы¬ступлениями выпускников играла музыка, проводи¬лись конкурсы на лучшую юмореску из школьной жизни, ученики исполняли шуточные танцы «Весё¬лая гармонь», «Аргентин¬ское танго».
Представители старшего поколения любовались ве¬сельем и задором молодё¬жи, и, может быть, сравни¬вали со своим временем. Вот подскочила к Н. В. Чернышовой дочь Людми¬ла, что-то сказала и снова — танцевать. Нина Ва¬сильевна окончила Добринскую школу №2 в далё¬ком 1958 году, в нынеш¬нем году эту школу кон¬чает и Людмила, а через 10 лет из этих же стен вый¬дет с аттестатом ещё одна дочь Чернышовой.
— Поколения проходят, а учителя остаются,— гово¬рит Нина Васильевна, — меня учили Г. Д. Лебеден¬ко и Н. В. Башкин. Они и сейчас преподают. Бла¬годарность у меня к ним на всю жизнь и за себя и за детей.
А выпускники кружатся в вальсе. Выросшие, ушед¬шие в большую жизнь, но не забывшие школу.
Н. И. СЕДОВА.
1981 г.
САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ЭКЗАМЕН
Идею организовать встречу подала вы¬пускница 1944 года Г. Н. Никольская. Зимой её пригласили на традицион¬ную встречу с выпускни¬ками. Она поблагодарила за приглашение и, в свою очередь, предложила со¬брать отдельно, на День Победы, тех, кто окончил школу в военные годы. За работу взялись учащие¬ся 9 «Б» класса во главе с учительницей М. В. Дедяевой. У директора В. И. Кутузова хранится книга выдачи аттестатов, в ко¬торой указаны старые ад¬реса выпускников, начи¬ная с 1939 года. Однако потрудиться пришлось не¬мало. Многие девушки, выйдя замуж, сменили фамилии. Да и по старым адресам мало кого мож¬но было найти. Ребята бе¬седовали с населением, расспрашивали, где теперь находятся те, кто окончил школу около 40 лет на¬зад. Юноши и девушки отправили свыше 30 пи¬сем. На большинство по¬лучен ответ. Все выпуск¬ники одобрили идею про¬вести встречу. И вот она состоялась.
...Тёплый майский вечер. На площадке возле школы — директор, учи¬теля. Они встречают гос¬тей. Пробегают школьни¬цы в белых фартуках. Ка¬кую-то мелочь упустили из внимания, готовясь к встрече, и теперь торо¬пятся. Им очень хочется, чтобы мероприятие понра¬вилось.
Зал красочно оформлен. На стенах — разноцвет¬ные воздушные шары. На сцене — журнальные сто¬лики для гостей. За ними — большая картина, изо¬бражающая советского воина. На видном месте — приветствие участникам встречи.
По одному и группами подходят гости. Они не спешат заходить в поме¬щение. Любуются заходящим солнцем, сочной мо¬лодой зеленью деревьев и с интере¬сом осматривают терри¬торию школы. Многое из¬менилось за прошедшие годы. Школа давно уже не та, что была 40 лет назад. Старая снесена. А рядом с тем местом, где она располагалась, вы¬росло новое красивое со¬временное здание с огром¬ными окнами, через кото¬рые широкими потоками льётся солнечный свет в отлично оборудованные классы. Всё выглядит очень красиво. Но почему так упорно приехавшие на встречу стараются вос¬создать в памяти старый облик школы: двухэтаж¬ное здание, отличавшееся своеобразным архитек¬турным стилем, тенистый фруктовый сад, пруд с растущими по берегам вёт¬лами, черёмухой? Наверно, потому, что со всем этим связаны счастливые вос¬поминания.
Девятиклассникам непо¬нятно, почему приехав¬шие на встречу так вни¬мательно разглядывают друг друга. А тем непри¬вычно видеть друзей своей юности такими изменившимися: кто распол¬нел, у кого на лице про¬легли глубокие морщины, а у кого волосы совсем седые.
Впрочем, седыми воло¬сами никого из гостей не удивишь. Немало испыта¬ний выпало на долю поко¬ления, юность которого проходила в годы войны. Получив аттестаты зрело¬сти, вчерашние школьники должны были вскоре дер¬жать куда более трудный экзамен — на предан¬ность Родине. Бывшие выпускники хранят в па¬мяти тех, кто не вернулся с фронтов, защищая стра¬ну. Это во многом опре¬делило характер встречи. Тишина установилась в зале, куда пригласили гостей, когда они стали вспоминать военные годы.
— Мы были самыми обыкновенными мальчиш¬ками. Такими же, как вы, — сказал, обращаясь к си¬дящим в зале, бывший вы¬пускник И. П. Буданцев. — И интересы у нас были мальчишечьи: гоня¬ли голубей, играли в фут¬бол. Но прозвучало сло¬во «война», и всё неузна¬ваемо изменилось. Маль¬чишки стали мужчинами, взяли оружие и пошли бить врага. И не жалели своей жизни ради победы.
Из юношей — выпускников 1941 года — в живых почти никого не осталось.
В школе свято чтут па¬мять погибших за счастье Родины. На втором эта¬же есть уголок, возле ко¬торого нельзя не испы¬тать волнения. На плите, установленной над рель¬ефным символическим изображением вечного огня, высечены фамилии учителей и выпускников, погибших в Великую Отечественную войну: Б. В. Абакумов, Н. М. Акимов, И. Д. Та¬расов, Д. А. Тупиков, В. Д. Фёдоров, А. И. Янцев, В. И. Янцев… Эти и остальные име¬на хорошо известны при¬ехавшим на встречу. По¬этому такой напряжённой, волнующей была минута молчания, которой собрав¬шиеся почтили память тех, кто отдал свою жизнь за счастье Родины.
...Встреча продолжает¬ся. Проходит она тепло. Обстановка — самая непринуждённая. Участник художественной само¬деятельности районного Дома культуры В. Кома¬ров запевает песню «Зем¬лянка», очень популярную в годы войны, и гости под¬хватывают её.
Задушевная песня рас¬полагает к откровенности. Беседа становится ещё бо¬лее тёплой.
По-разному сло¬жились судьбы вы¬пускников. Многие живут далеко от Добринки. По¬сёлок, в котором прошли их детство и юность, школа, друзья, коллектив учителей — всё это близкая сердцу частичка Родины. С чего начинает¬ся Родина? С картинки в твоём букваре, — вспоми¬наются слова из песни. Чем дальше уносят нас го¬ды из детства, тем милее и эта картинка и этот букварь. И тем сильнее тя¬нет снова побывать в род¬ных местах, в школе.
У микрофона — иници¬атор встречи Г. Н. Ни¬кольская. Когда её при¬гласили в школу, она по¬благодарила за это ребят и с сожалением написала, что приехать не может: она больна и ей предстоит операция. Но, к счастью, это письмо не успело разочаровать ребят. Слишком долго идёт почта из далё¬кого Петрозаводска, где живёт сейчас наша зем¬лячка, в Добринку. Гали¬на Николаевна сумела уго¬ворить врачей отпустить.
— Всё началось с дав¬него желания посмотреть Добринку, — рассказывает Г. Н. Никольская. — Есть ли он, этот посё¬лок, где прошла моя юность, или только приснился мне. Оказывает¬ся, есть. И не так уж да¬леко. Правда, мои сверст¬ники очень изменились. Их с трудом можно уз¬нать. Но есть боевой дух, желание встретиться, и мы бодры.
Нельзя было равнодуш¬но слушать и другие вы¬ступления. Проникновенно прочитал своё стихотворе¬ние о Добринке В. М. Алексеев, работающий сейчас инженером в Вол¬гограде. А врач из города Щёкино В. А. Синячкина из-за волнения даже не смогла закончить своё выступление.
Не все смогли приехать на встречу. Многие из тех, кто не попал на неё, прислали поздравления. Учительница Г. Д. Лебеденко зачитала телеграм¬му от А. Путилиной из Донского, от Г. Пеньковской из Саратова, от дру¬гих выпускников.
Выступления чередова¬лись номерами художест¬венной самодеятельности, подготовленными работни¬ками Дома культуры. Не¬сколько задушевных пе¬сен исполнили В. Кома¬ров, Т. Асламова. Порадо¬вал танцевальный ан¬самбль. Запомнилось сти¬хотворение «Высота», ко¬торое прочитал В. Демихов.
На встрече присутство¬вала секретарь райкома КПСС Г. П. Крутских.
В заключение пионеры вручили гостям тюльпаны.
В. К. ИСКОРНЕВ.
1981 г.
«СЮДА ПРИШЛИ, КАК В ОТЧИЙ ДОМ…»
Известная журналистка Татьяна Тэсс однажды писала: «Земля¬ки... Какое прекрасное сло¬во! Земля объединяет тех, кто на ней родился, люди уносят её с собою всегда. И где бы потом человек ни поселился, родная земля продолжает жить с ним, не осыпаясь, не иссыхая, со¬храняя добрую силу...»
Мне вспомнились эти слова, когда 8 мая, под ве¬чер, к подъезду средней школы №2 стали сходить¬ся люди, многие из кото¬рых приехали в Добринку издалека, за сотни километ¬ров. Это были не просто земляки. В дорогу их по¬звало не только чувство землячества. Все они — бывшие воспитанники этой школы, учащиеся грозных военных лет.
Первая их встреча со¬стоялась в прошлом году, и присутствовало на ней всего лишь около 20 чело¬век. Но начало было поло¬жено. Потом группа уче¬ников 1941—1945 годов соз¬дала свой оргкомитет по организации новой встречи, проделала большую поисковую работу, в результате которой установлено свы¬ше 70 адресов. А на при¬зыв приехать и придти в родную школу откликну¬лось почти 60 человек.
Быстротечно время. Че¬тыре десятилетия минуло с тех пор, как они покинули стены этой школы (тогда она называлась Чуевской). Но для каждого из них, как они сами признаются, это было словно вчера. Кто-то немножко пополнел, чьё-то лицо избороздили морщинки, у кого-то ранее смоля¬ные пряди стали совсем белыми... Однако друг для друга они по-прежнему мальчишки и девчонки.
Сколько было в эти минуты растроганных объятий, поцелуев, расспро¬сов! «Нет, ты совсем не изменилась...», «А пом¬нишь?..», «Неужели не узнаёшь?»...
И вот звучит школьный звонок. Дорогих гостей хлебом-солью встречают нынешние ученики.
После официального от¬крытия встречи, после тор¬жественных вступительных слов была минута молча¬ния: собравшиеся почтили память тех, кто безвремен¬но ушёл из жизни.
Наверное, есть глубо¬кий смысл в том, что эта встреча состоялась на¬кануне Дня Победы. Преж¬де всего потому, что мно¬гие ученики военных лет были в первых рядах за¬щитников Родины.
— Что сказать о себе? — начал своё выступление А. Е. Зайцев. — Мы, 17-летние мальчишки (вы представляете, что такое 17 — 18 лет!), ушли на фронт прямо со школьной скамьи. Было нелегко, тя¬жёлые годы мы пережили. А потом учёба, работа...
В. П. Финляндский, в го¬ды войны служивший в авиации, сказал:
— 20 июля 1941 года из нашего класса ушли на фронт 12 человек. Сегодня в этом зале я никого не вижу из них...
Да, великие жертвы по¬нёс в минувшую войну со¬ветский народ. И земляки-добринцы, те, кого взрасти¬ла Чуевская средняя школа, внесли достойный вклад в общее дело.
И не случайно во время встречи поимённо назывались учителя, не только давшие ученикам прочные знания, но и воспитавшие их настоящими гражданами. Достой¬ные, уважаемые люди съехались в свою школу: научные работники и врачи, учителя и военнослужа¬щие, инженеры и ответст¬венные партийные работни¬ки... Некоторые уже на пенсии, но не на «заслу¬женном отдыхе», как при¬нято говорить, а по-преж¬нему в строю, в гуще об¬щественных забот.
Одни из самых волнующих моментов этой встре¬чи — чествование двух старых учительниц, при¬шедших порадоваться на своих мальчишек и девчо¬нок. В. И. Логунова была для многих первой учитель¬ницей, она вела начальные классы, а А. Д. Юрицына преподавала химию в старших классах. В этот вечер им пришлось выслу¬шать немало слов искрен¬ней благодарности и сы¬новней любви. К тому же Анастасии Дмитриевне в присутствии её бывших учеников вручили медаль «Ветеран труда».
Всё было в судьбе этой замечательной женщины — не только радости, но и горести. Однако она сумела сохранить бодрость духа, завидное чувство юмора, доброту.
— Ребята (как и раньше, я называю вас ребятами), сегодня мне хочется продолжить свои учительские обязанности, — обратилась А. Д. Юрицына к собравшимся. — Давайте проведём зачёт, проверим, как вы выполнили задание, полученное на предыдущей встрече.
В зале оживление. Слы¬шатся шутливые реплики.
— Итак, Никольская Га¬лина. К доске... — объявляет учительница.
— Анастасия Дмитриевна, — предупреждает Г. Н. Никольская, — я только не то выучила, что вы задавали...
— Ничего, послушаем, — соглашается учительница.
Уверенно и оригинально — в стихах — отвечает её ученица. Она говорит о том, как в школьные годы увлекалась химией, как это ув¬лечение помогло ей найти своё призвание.
Урок-воспоминание, урок-игра, воссоздающий в па¬мяти собравшихся далёкие, безвозвратно ушедшие в прошлое дни ученичества, продолжается.
Отвечает В. М. Алексеев, один из организаторов этой встречи. Никто, вероятно, не смог удержать улыбку, когда со¬лидный, седоголовый мужчина просил у строгой «химич¬ки» снисхождения:
— Я, Анастасия Дмитриевна, не совсем готов. Не знал, что будет ваш урок...
Но Владимир Михайло¬вич лукавит: ответ у него готов. Это написанное с искренним чувством стихотво¬рение о Добринке.
Что ж, А. Д. Юрицына вполне удовлетворена отве¬тами своих бывших учени¬ков.
— Гале за знание химии ставлю «пять», Володе — тоже «пять», — подводит она итог.
Были на вечере и другие выступления: М. Т. Кушко, П. А. Коро¬лёвой, Л. Н. Ивановой, Г. Д. Лебеденко, Б. А. Бордовских (бывшие уча¬щиеся), А. Т. Цинк (учительница военных лет), Ирины Козловой (ученица десятого класса), Г. П. Пешковой (теперешний ди¬ректор школы)...
Взволнованно, от души говорили они о том, как прочны полученные в воен¬ные годы знания («мы учи¬лись, а не проходили»), о преемственности поколе¬ний (на вопрос, кто продолжит начатое уча¬щимися военной поры, из зала послышались юные го¬лоса: «Мы продолжим!»), о притягательной силе род¬ной школы («сюда мы при¬шли, как в отчий дом»)…
На встрече были зачитаны телеграммы с поздрав¬лениями и извинениями — от тех, кто не смог при¬ехать. Между сегодняшни¬ми учащимися и учениками 1941—1945 годов состоялся обмен сувенирами.
А в заключение все вме¬сте спели знаменитую «Зем¬лянку».
Для нынешнего подраста¬ющего поколения этот ве¬чер стал уроком коммунистической нравственности, утверждающем такие заме¬чательные качества, как дружба и товарищество, любовь к отчему краю, верность долгу, школе, давшей путёвку в большую жизнь.
А для ветеранов войны и труда, собравшихся на встречу, это был светлый праздник, встреча с собст¬венной юностью. Она дала им надёжную эмоциональную зарядку, позволяющую с ещё большим оптимизмом смотреть в своё будущее.
Они заслужили этого.
В. Н. ВОЛОКИТИН.
1982 г.
СНОВА В РОДНЫХ СТЕНАХ
В Добринской средней школе №2 давно вошло в традицию проводить в начале февраля встречи с выпускниками. И в этом году бывшие воспитанники собрались в родных стенах.
Вот звучит школьный звонок. Старшеклассники и гости направляются в актовый зал.
Вечер встречи открыл выпускник 1951 года Ю. А Лебеденко. Он рассказал о славной истории школы, о её выпускниках, ставших известными на всю страну, о тех, кто после её окончания трудится в нашем районе. Одну примечательную деталь подметил выступающий: более 30 процентов учителей Добринской средней школы №2 — её выпускники.
Вечера встречи — это не только вечера воспомина¬ний, но и беседы о выборе нынешними старшеклассни¬ками своей будущей профес¬сии. Потому что больше всего на таких встречах го¬ворят о профессиях.
Выпускница 1982 года Римма Дулина с увлечени¬ем рассказала о СПТУ №8, где она сейчас учится. Старшеклассники узнали, какие нужные сельскому хозяй¬ству специальности можно приобрести здесь, какие ус¬ловия созданы для учёбы, отдыха.
С большим интересом вы¬слушали собравшиеся рас¬сказы о своих профессиях учащейся старейшего Липецкого училища №27 Г. Мешковой, выпускницы 1977 года бухгалтера О. Сазоновой, будущего педагога В. Горбачёвой, выпускника школы, работающего ныне инженером в городе Тольятти, А. Ходырева, инженера-энергетика С. Сысоева.
В заключение выступила заслуженная учительница школы РСФСР Г. Д. Лебеденко.
А. С. ИВАНОВ.
1983 г.
НЕ ЗАБЫТЬ НИКОГДА ЭТИ ГОДЫ
Снова и снова в просторном актовом зале Добринской средней школы №2 звучало:
— А помнишь?..
Это бывшие выпускники встречались после длительной разлуки. Члены поисковой группы — организато¬ры этой встречи — сделали всё, чтобы гости чувствовали себя в новом здании школы так же уютно, как и в стенах старой.
Под звуки музыки выпу¬скники прошли на сцену и расселась за столики.
Вечер-встречу словами из стихотворения местного по¬эта Ю. А. Лебеденко открыла учительница О. П. Ногайцева. Она предостави¬ла слово директору школы Г. П. Пешковой, которая приветствовала выпускни¬ков. Как это приятно — собраться под крышей второго дома, увидеть рядом своих одно¬классников. К радости при¬мешивается горечь оттого, что многие уже никогда сю¬да не приедут. Выбывают ветераны из строя. Стоя присутствовавшие прослушали стихотворение бывше¬го ученика В. М. Алексеева, посвящённое памяти школь¬ного друга В. П. Финлянд¬ского. Искренние, простые слова тронули всех. Какие-то неведомые нити соединили собравшихся после его вы¬ступления.
Выпускники разных лет собрались в этот вечер. Были здесь и седоволосые ветераны, умудрённые большим жизненным опытом, и те, кто ещё явственно помнит звуки школьного вальса на недавнем прощальном бале. Но ни те, ни другие не забывают своих наставников, которые помогли выйти на верную дорогу в жизни. Много раз вспоминали бывшие ученики старых учителей К. А. Чеботарёву, Б. В. Магницкого, Н. В. Башкина, А. Т. Голубых, Ф. С. Голубых. Не перечислишь добрых дел, которые сделали эти люди. Под руководством Ф. С. Голубых, например, озеленена большая часть территории посёлка Добринка.
— Очень любил этот человек природу, — вспоминает Н. А. Володина.
Многие выпускники рассказывали о своих профессиях, о своей работе. Присутствовавшие на встрече ребята слушали их с глубоким вниманием.
Сельскому хозяйству посвятил свою жизнь В. И. Мищик, один из покорителей целинных земель, ныне главный инженер совхоза «Петровский». Ещё в юности полюбил он широкое рус¬ское поле, полюбил труд хлебороба. Гордость за свою работу чувствовалась в его словах. Он призвал ребят после окончания школы идти в сельское хозяйство.
Работник райсельхозуправления М. Е. Бабкин сказал о том, что главные вехи его жизненного пути были на¬мечены ещё в детстве.
Многие бывшие ученики не смогли попасть на встре¬чу. Учителя Ю. А. Лебеденко и О. П. Ногайцева зачи¬тали телеграммы из Ворошиловграда от лауреата премии Ленинского комсомола, писате¬ля В. Титова, из Горького от 3. Н. Париновой, из Ли¬пецка от Е. Артюшиной, из Воронежа от Богатырёвых, из Новосибирска от Никешина.
И снова выступают вы¬пускники. В. Шанин — один из ведущих хирургов горо¬да Москвы. В Добринке он не был десять лет. С гру¬стью увидел, что нет ста¬рого здания ЧСШ.
— Всем, что есть во мне хо¬рошего, — сказал он, — я обязан школе.
Е. А. Буданцев вспомнил своих одноклассников, кото¬рые погибли в годы Великой Отечественной войны: И. Волокитина, М. Логуно¬ва, С. Буданцева. Их па¬мять собравшиеся почтили минутой молчания.
Нет ничего радостнее встречи со старыми друзья¬ми, со школой. Об этом поведала А. И. Косарева.
— Когда я слышу школь¬ный звонок, — сказала она со слезами на глазах, — мне кажется — это мой зво¬нок. Хочется сорваться и побежать.
Помнит она себя ещё не¬складной девочкой с косич¬ками, в школьном передни¬ке. А теперь вот — уважа¬емый всеми работник куль¬туры. Свой жизненный путь она выбрала ещё в школе. Активно участвовала в ху¬дожественной самодеятель¬ности. После 10 классов по¬шла в культурно-просвети¬тельное училище. Потом окончила Московский государственный институт куль¬туры. Сейчас работает в го¬роде Сальске.
О своём необычно друж¬ном и способном классе рассказала Г. Дедяева. Восемьдесят процентов уча¬щихся её выпуска поступи¬ли в высшие учебные заведения.
Присутствовавших приветствовали пионеры. Для гостей играл ансамбль «Акварели» районного Дома культуры.
Танцуя под звуки старого вальса, ветераны вспомина¬ли свои далёкие школьные годы, школьные вечера. Нам, молодым, немного смешно было видеть старомодный стиль танца. И в то же вре¬мя очень интересно. Не отрывая глаз, смотрели мы, как танцевали наши отцы, матери, деды.
От имени учащихся бывших выпускников по¬благодарил за участие во встрече председатель учкома А. Матовых. Он заверил, что нынешнее поколение дорожит традициями школы.
Общение с бывшими вы¬пускниками дало нам, уче¬никам, толчок к размышлениям, побудило задуматься о выборе верного пути. А седоволосые ветераны почувствовали себя в тот май¬ский вечер школьниками и школьницами, словно бы встретились со своей юностью.
Этот рассказ я хочу за¬кончить стихотворением, которое написала под впечатлением встречи.
Столько лет пролетело
Незаметных и быстрых,
Сколько было разлук
И далёких, и близких.
В реку с дождиком тёплым
Возвратится вода.
Так и вы, ветераны,
Возвратились сюда.
Коридоры чужие
Эхом гулким кричат,
Лица в зале другие
Незнакомых ребят.
Что же так удивлённо
Вы глядите на нас?
Может, молодость вашу
Вы узнали сейчас?
Остановки, сомненья
И вопрос — как идти?
Но всегда выбирали
Вы прямые пути.
Годы школьные ваши
Пролетели давно,
Но забыть эти дни
Разве вам суждено?
Разве можно забыть
Встречи школьных друзей?
Это счастье на миг
После многих потерь.
Н. ВОСТРИКОВА,
ученица Добринской средней школы №2.
1983 г.
20 ЛЕТ СПУСТЯ
В Добринской средней школе №2 состоялась встреча с выпуск¬никами 1964 года.
Более 20 бывших учени¬ков, живущих в Добринке, в сёлах района, в других областях, собрались вместе в классе, с трудом узнавая друг друга.
Здесь же, в классе, си¬дели их бывшие учителя — классный руководитель М. С. Воротилина, А. Д. Юрицына, бывший завуч Н. В. Башкин.
Анастасия Дмитриевна по очереди вызывала со¬бравшихся к доске, и каж¬дый, словно урок, расска¬зывал о том, чего он достиг за эти 20 лет, кем был, кем стал. Так, А. Клоков — кандидат технических наук. Он преподаёт в Ли¬пецком политехническом институте. В. Юрченко — прокурор в Тамбовской об¬ласти. В. Ларина преподаёт иностранный язык в од¬ной из лучших школ Ли¬пецка, А. Матыцын — пред¬седатель райпо.
Побеседовав в классе, все прошли в актовый зал, где встретились с учащими¬ся. Автор этих строк прочитал свои стихо¬творения, посвящённые вы¬пускникам.
Беседа школьников с гостями была интерес¬ной и содержательной. Думается, она поможет ребя¬там правильно выбрать профессию, стать достойны¬ми людьми.
Бывшие ученики возло¬жили цветы к памятнику добринцам, погибшим в Великую Отечественную вой¬ну.
Встреча была организова¬на по инициативе Н. Тупи¬ковой, не смогшей по ряду обстоятельств приехать в школу, и медработницы центральной районной боль¬ницы Р. Дробышевой.
Ю. А. ЛЕБЕДЕНКО.
1984 г.
ШКОЛА, КЛАССЫ РОДНЫЕ...
…Звонок извещает о начале необычного урока. За партами вместе с десятиклассниками сидят вы¬пускники разных лет: солидные люди и совсем молодые, которые год — два, как покинули школу. Все взволнованы.
Приветливо смотрит на бывших учеников секре¬тарь партийной организа¬ции школы В. И. Несте¬рова. Валентина Ивановна рассказала об изменениях, которые произошли здесь за последние годы, о бо¬гатых школьных тради¬циях, об учителях.
Своими мыслями де¬лится выпускница 1984 года, студентка Липецко¬го педагогического инсти¬тута М. Коняева. В янва¬ре она выдержала первую в своей жизни сессию. Вы¬держала удачно. Потому так радостно светятся глаза Марины. Голос твёрдый, чувствуется в ней будущий педагог.
Пройдут годы, и, мо¬жет, вернётся сюда Ма¬рина, но уже не гостьей, а полноправным членом педагогического коллекти¬ва, как это случилось со многими другими.
Приехал на встречу и выпускник 1948 года глав¬ный инженер совхоза «Петровский» В. И. Мищик. Школьные годы его совпали с военным лихо¬летьем. Нелегко тогда при¬ходилось. Писали на полях газет сажей. Недостава¬ло учебников, книг, не было электричества.
— Но мы старались как можно лучше учиться, старались как можно боль¬ше узнать, — вспоминает В. И. Мищик.
По-настоящему счаст¬лив С. Бабкин, выпуск¬ник 1977 года. Теперь он выбрал свою дорогу в жизни. А первый год по¬сле окончания школы был для него годом исканий, разочарований. Не выдер¬жал вступительные экза¬мены в институт. Стал работать электромонтёром. Эта работа и стала при¬званием. Закончил по специальности техникум с от¬личием и решил продол¬жать учёбу дальше. Сей¬час Сергей — студент от¬деления электрификации сельского хозяйства Волгоградского института.
Радостной была эта встреча для выпускников. Радостной и для наших дорогих учителей. В нас они увидели результаты своего труда.
Н. Н. ВОСТРИКОВА.
1985 г.
ОТМЕЧАЯ «ЗОЛОТОЙ» ЮБИЛЕЙ…
Кто из нас не хранит в душе память о своих луч¬ших годах, проведённых в школе? Как порой хочется снова войти в класс, посидеть, как когда-то, за пар¬той, увидеть одноклассников и учителей...
8 мая пришли в Добринскую среднюю школу №2 (бывшую Чуевскую) её бывшие выпускники, чтобы встретиться со своей юностью. На каждого вновь подошедшего устремлялись десятки пар глаз, ища в ли¬цах знакомые черты.
Оживление царило у стен¬дов, где были вывешены фо¬тографии, запечатлевшие сцены из жизни школы за много лет её существования.
Собравшиеся, как-то само собой, разделились на груп¬пы. То здесь, то там слышался смех, вспоминались, казалось бы, давно забытые истории.
Нарядно украшен актовый зал. На сцене висит плакат «Нам сегодня 50». Ведущая вече¬ра заслуженная учительни¬ца РСФСР Г. Д. Лебеденко начинает рассказ о прошлом и настоящем школы, про¬должает его директор Г. П. Пешкова.
В далёком 1938 году зда¬ние местной церкви было передано под среднюю шко¬лу (до этого здесь была семилетняя).
О том, как трудно было учиться в военное лихолетье, рассказала бывшая выпуск¬ница М. А. Кочеткова.
— В нашей школе, — вспоминала она, — тогда разместили госпиталь. Нам приходилось заниматься в три смены. А каждую сво¬бодную минуту мы отдавали уходу за ранеными бойцами. Жили тогда голодно, не во что было одеться. Но жажда знаний была необыкновен¬ная. У меня рано умерла мама. Забота о младших де¬тях легла на меня. Как про¬кормить их? Нужда застав¬ляла, бросив учёбу, устраиваться на работу. Наверное, так бы и произошло, если бы не директор школы Ф. С. Голубых. Он всегда помо¬гал тем, кто остро нуждался в помощи. Благодаря Фёдо¬ру Сергеевичу многие суме¬ли закончить 10-й класс.
Немало учителей и уча¬щихся не вернулось с полей сражений Великой Отечественной войны. Их имена на¬вечно вписаны в историю школы.
Слова благодарности и признательности прозвучали в этот вечер в адрес 3. Н. Париновой, К. А. Чебота¬рёвой, Ю. А. Лебеденко, К. В. Крутских, В. П. Сотникова и других старейших педагогов, отдавших благо¬родному делу воспитания детей многие годы. Куда только не разбросала судьба их питомцев, ставших врачами, учёными, рабочими, военными...
А кому не известно имя писателя Владислава Тито¬ва? Он тоже окончил эту школу.
Когда на встрече попро¬сили подняться выпускни¬ков, ставших педагогами, встала чуть ли не половина зала.
Никто официально не из¬бирал В. М. Алексеева пред¬седателем совета бывших выпускников школы. Но так получилось, что он стал не¬изменным организатором и участником последних встреч. На вечере он рас¬сказал о том, как готови¬лись они, прочёл собственные стихи.
Своими воспоминаниями поделились выпускники раз¬ных лет А. С. Авраменко, Р. А. Воробьёва, В. М. Фо¬нов, 3. И. Антюфеева, М. А. Королёва и другие, бывшая учительница Т. В. Чекунина.
Было зачитано приветст¬вие, поступившее от группы воспитанников Чуевской школы, ныне живущих и работающих в Липецке.
А потом зазвучал вальс. Закружились по залу пары.
Собравшиеся поблагодарили организаторов встречи. Что и говорить, большую работу проделали учителя и учащиеся. Но всё-таки мно¬гим гостям, к сожалению, так и не удалось увидеть своих бывших одноклассни¬ков. Так, из 112 человек, окончив¬ших десятые классы в 1957 году, прибыло лишь трое. Наверное, надо бы порань¬ше позаботиться о том, что¬бы известить о предстоящей встрече как можно большее число выпускников.
О. Ф. ПОПОВА.
1988 г.
В СКАЗОЧНОЙ АТМОСФЕРЕ
На вечер встречи в Добринскую среднюю шко¬лу №2 пришли выпуск¬ники разных лет. У одних тут уже учатся де¬ти, другие только недавно вступили на самостоятель¬ный путь. Но всем было необычайно приятно побы¬вать в родных стенах, оку¬нуться в такую милую сердцу атмосферу детства.
Выпускники были тро¬нуты проявленным к ним вниманием. Организаторы вечера отступили от тради¬ционной схемы. Не было на этот раз самоваров и печенья. Пришедшие рассе¬лись за столики вдоль стен актового зала — в соответствии с годом вы¬пуска. Свет под потолком потух, и на столиках стали загораться свечи. При их мерцающем, таинственном свете и продолжался ве¬чер.
Сказочную атмосферу усилило выступление де¬сятиклассников. Они ра¬зыграли действие сочинён¬ной ими самими старой сказки на новый лад, с ко¬торой вышли победителями недавней недели «Театр и дети». Постановка в иро¬нической форме повеству¬ет о некоторых явлениях нашей жизни. Не в некото¬ром царстве, а в некоем колхозе жили-были три сына председателя, которые не захотели учиться, а захотели жениться. Ра¬душный папаша пообещал «Волгу» тому, кто найдёт жену красивее. Для невест приготовил испытание — испечь пироги повкуснее. У первых двух они подгорели, да так, что папаша весь искривился, когда их кушал, а у третьей уда¬лись на славу. Да вот бе¬да, жених проявил легко¬мыслие и поспешность, и его невеста оказалась в плену у Кащея-Наркомана и у Бабы Яги-Путаны. Конец у этой сказки счастливый. Возлюбленные сое¬динились. Кащея-Наркомана отправили на лече¬ние, а «по выписке Кащей начал сам лечить людей». А Бабу Ягу-Путану по¬слали на трудовое перево¬спитание на свиноферму. Эффект постановки усили¬вали вспышки цветной мигалки, прозвучавшие в за¬писи на магнитофонной ленте популярные песни. Роли сказочных, но до¬вольно узнаваемых персо¬нажей сыграли десяти¬классники А. Пешков, А. Киньшин, Е. Ларин, Е. Черникова, Н. Искорнева, О. Бородина, Н. Злобин, А. Юриков, И. Ро¬стовцев. Последние двое, представшие в образах Ба¬бы Яги-Путаны и Кащея-Наркомана, особенно за¬помнились зрителям своей игрой.
Программу продолжили девочки из десятого и одиннадцатого классов. Они подготовили оригинальный номер — вышли на сцену, перевопло¬тившись в образы известных певцов. Попытались передать их манеру дер¬жаться, их жесты и мими¬ку, особенности поведения. Группу «Комбинация» представляли Е. Сигорских, Е. Шабанова, Н. Логинова, С. Долматова. В образе Аллы Пугачёвой в зал сошла со сцены А. Малыхина. Лаймой Вайкуле была Л. Полякова, Н. Ко¬ролёвой — М. Коробкина. Пели они под фонограмму. Так что зрители не только «увидели», а и услышали своих любимых артистов.
Одиннадцатый класс подготовил ещё один сюр¬приз — необычные слай¬ды. На них рождённые фантазией ребят рисунки совмещены с фотография¬ми выпускников. Благода¬ря фотомонтажу зрители увидели, кто из выпускни¬ков кем мечтал стать или стал. Например, С. Манаенков и Е. Лесных, поступившие в мединститут, явились на экране в облачениях докторов. И. Ерохин и А. Ярославцев фантазией создателей слайдов были посажены на лошадь. То и дело при демонстрации слайдов звучал смех.
Тёплыми и прочувствованными были воспоминания о школе, которыми поделились с собравшимися выпускники разных лет Т. Крутских, Е. Сычёва, С. Манаенков, В. Нестерова. И, конечно, всех тронуло приветствие, с которым обратилась к собравшимся директор Г. П. Пешкова. Она говорила о том, что выпускников помнят, им всегда рады. Просила их не забывать учителей.
— Разве можно забыть школу, — отвечали выпускники.
В. К. ИСКОРНЕВ.
1991 г.
ЕСТЬ И НАШИ НА ПАРНАСЕ
УСТОЯЛИ ТОПОЛЯ
Лирический этюд
Вы заметили, что прошлой осенью тополя в саду Чуевской средней школы встретили зиму, не желтея?
Удивительное дело! Так и вышли на единоборство с морозом, шелестящие, зеленолистые. Видно, в их тонких и гибких стволах бушевала жи¬вучая, крепкая сила — и листья никак не желтели.
Как только повеяло первым холодком, запылали клёны, за¬краснелись яблони. Шуршало, шуршало под ногами.
А тополя шелестели зеленью — им хоть бы что!
Ветер налетал на них снизу, с присвистом, как разбойник. Тополя качались, но не отда¬вали ни крохи своей зелёной красы. Так и простояли они до самого снега.
Удивлённые снежинки долго кружили, прежде чем коснуть¬ся раскачиваемых ветром вет¬вей.
И под снегом листья не жел¬тели, не сохли, не осыпались.
Тогда по ним злобно ударил утренний мороз. Настоящий, зимний. И тополёвый лист, та¬кой же неувядаемо зелёный, как летом, стал падать на землю. Ученики поднимали его на заснеженных дорожках и бра¬ли в тёплые ладони — он был живой.
Я помню, как сажали эти тополя. Я тогда учился в вось¬мом классе. Во время выпуск¬ных экзаменов моих они были ещё совсем тоненькими. И, глядите, какой силой налились. Зелёными против снега пошли.
Позавидовал я их упорству и силе. Вот бы и мне так на¬учиться противостоять всяким жизненным невзгодам и неуря¬дицам. Вот бы и мне так улы¬баться в трудную минуту!
Виктор МАЛЬЦЕВ.
1961 г.
Новеллы
ГОЛУБИ МОЕГО ДЕТСТВА
Утренний туман лёгкой дымкой подни¬мался с крыш домов и растворялся в голубом небе. Воронеж только что проснулся. Далёкими паровозными гудками и звоном трамваев начинался новый день.
Раньше всех в нашем дворе просыпались голубятники и мы, мальчишки, любившие смотреть за их хлопотами. Проходили счи¬танные минуты, и раздавался — к великому неудовольствию некоторых жителей и к на¬шему восхищению — молодецкий, с пере¬ливами свист, и стремительно срывалась с голубятни стая разномастных турманов. Спирально набирали они высоту и, словно остановившись на месте, достигнув своего «потолка», начинали совершать плавные кру¬ги. Некоторые ухитрялись делать замысло¬ватые фигуры высшего голубиного пилота¬жа.
И не знали мы, мальчишки, что в это утро там, далеко на западе, уже лилась кровь, уже шла война. А голуби безмятежно кружили в небе, и несколько пар удивлённых и влюблённых ребяческих глаз следили за ними...
Это последнее мирное утро было на редкость ласковым. Прошёл лёгкий «слепой» дождик, пронизанный солнечными лучами. (Я до сих пор не знаю, почему такой дождь называют «слепым»). И вдруг из радиореп¬родукторов, чем-то похожих на маленькие Эйфелевы башни, положенные на бок, об¬рушилась страшная весть: война!
А голуби продолжали кружиться в небе, и солнечные лучи играли в крупных дожде¬вых каплях на листьях деревьев...
Но мы эту красоту уже не замечали. Жизнь города сразу преобразилась. У военкомата толпились мужчины. Колонны воен¬ных в новеньком обмундировании двигались к вокзалу.
Мишка Вердебитов, самый заядлый голу¬бятник, регулярно, утром и вечером, подымал своих турманов уже не в мирное, а военное небо, окаймлённое огромными ре¬зиновыми огурцами — аэростатами заграж¬дения. Всё так же стая делала свои обычные круги, но не было уже этого лихого голуби¬ного пилотажа. Казалось, и птицы чувство¬вали: идёт война. Ещё не падают бомбы на Драматический театр, ещё не тронут взры¬вами парк Дома Красной Армии, ещё про¬должает работать любимый детворой города Пионерский сад. Еще жив друг моего де¬тства Вовка Самсонов...
Но они, первые бомбы, упали на город. Это произошло в тихий июльский день. Зло и коварно подкрался фашистский самолёт и разбросал свой смертоносный груз по самым многолюдным местам. Одна из бомб попала в Пионерский сад. И не стало нашего Вов¬ки. Мы вместе со взрослыми искали его по госпиталям. И нашли мёртвым. Со слезами, притихшие и грустные, шли мальчишки до¬мой. Понурые остановились мы около голу¬бятни. И тут...
Мишка Вердебитов быстро подскочил к верёвке косяка, открыл его, потом, нырнул в дверцу, выгнал всех голубей, выскочил сам, пронзительно свистнул и, взмахнув длинной палкой с тряпкой на конце, поднял стаю в темнеющее небо. Такого ещё никогда не было, чтобы он, Мишка, нарушил раз и навсегда заведённый режим. Но мы все по¬няли его и смотрели вверх на едва различа¬емую стаю — голубиный салют нашему дру¬гу Вовке Самсонову.
Это была наша первая, уже не детская боль, первая по-человечески огромная утра¬та. А война только начиналась, впереди бы¬ли ещё дни, месяцы, годы. И что нас ждало, трудно было предугадать. Участились воз¬душные тревоги. В каждом дворе готовили бомбоубежища, рыли щели, перекрывали их двойным, тройным бревенчатым накатом. И нужно же было так случиться, что большая, красивая, на четырёх стойках-столбах голу¬бятня приютилась там, где должна пройти щель...
Законы военного времени суровы. Штаб ПВО ЖЭКа приказал голубятню снести. По¬следний раз собрались возле неё ребята на¬шего двора. Мишка украдкой вытирал слё¬зы, те, кто поменьше, откровенно плакали, но решение было одно: отдать птиц подаль¬ше и в хорошие, добрые руки.
На следующий день, держа в руках по паре голубей, мальчишки направились к Чернавскому мосту. Там жил дядя Володя, старейший и самый уважаемый голубятник города. Лучшего нового хозяина для своих турманов Мишка найти не мог.
Когда вернулись во двор, голубятни уже не было. Остался только один столб-стойка, к которому расторопные хозяйки успели привязать бельевые верёвки.
Через три дня щель была выкопана, пе¬рекрыта и оборудована. По тревоге жильцы дома быстро заполняли её. Мы старались ус¬троиться недалеко от входа, чтобы видеть в небе разрывы зенитных снарядов. Как роди¬тели ни препятствовали этому, мы всё рав¬но, не договариваясь, постепенно просачи¬вались к нему и занимали места поудобней.
Однажды мы сидели в нашем укрытии, дожидаясь отбоя воздушной тревоги, и на¬блюдали за клочком неба. А оно было голубое, с тонкими, прозрачными перистыми облаками. Неожиданно Мишка, самый зор¬кий из нас, вскрикнул:
— Смотрите!
Высоко в небе описывала плавные круги, как бы оглядывая местность, пара голубей. Они начали постепенно снижаться. И уже можно было рассмотреть их окраску.
— Это они, наши турманы, — узнал Мишка и выскочил из укрытия.
Прозвучал отбой тревоги. Никто не ушёл домой. Все смотрели в небо радостными, по¬теплевшими глазами. Даже те, кто раньше высказывал открытую неприязнь к ребячьим голубиным затеям.
Да, это были они, наши голуби. Они всё кружились, не видя своего главного ориен¬тира — голубятни. И вдруг один из голубей, закрутив крутой вираж, сел прямо на столб, оставшийся от их жилища. Велика тяга род¬ного крова, родных мест, к ним прикипают сердцем даже птицы.
А голубка кружила в нерешительности, чуть не касаясь крыш. И, кажется, уже поняла, что нет их пристанища, что какие-то страшные, недобрые силы разрушили его. Она сделала ещё один призывный круг, да¬вая знак голубю. Он сорвался со столба и присоединился к ней. Они сделали прощаль¬ный облёт и улетели на восток. Подальше от войны...
Фронт подходил вплотную к городу. Вскоре и мы покинули родные места.
Далеко разбросали нас эвакуационные и жизненные дороги. Где они, мои друзья той поры? Помнят ли они голубей своего детства?
ВЕЧНО ЮНЫЙ ВАЛЬС
Кто-то говорил, что музыку можно ви¬деть, а живопись — слышать. Я с этим утверждением вполне согласен. Не зря же, на¬верное, появилась и стала довольно попу¬лярной цветомузыка.
Да, музыку можно видеть. Вот звучит по радио всем известный вальс «Дунайские вол¬ны», и перед моими глазами зримо встают далёкие послевоенные годы. Трудные, голо¬дные... И по-своему счастливые. Потому что мы были молоды, потому что верили в свою звезду.
В ту пору часто звучала музыка. Почти в каждом доме на почётном месте стоял па¬тефон.
Почему-то особенно любимым был вальс «Дунайские волны». Может, потому, что был созвучен настроению многих советских лю¬дей, особенно вчерашних солдат, дошедших с победой до «голубого Дуная».
Видел, друзья, я Дунай голубой.
Занесён был туда я солдатской судьбой...
Разве это не чудо — столько лет прошло с тех пор, а в моей душе до сих пор звучит бархатный голос популярного исполнителя.
Старый, добрый, вечно юный вальс! Ты выводил нас на танцевальный круг в школь¬ные годы, ты заставлял нас, пересилив маль¬чишескую нерешительность и гордость, про¬сить девчонок научить танцевать. И под «раз-два-три, раз-два-три» усваивать основ¬ные па. И кружиться, кружиться, кружиться, чтобы успеть приобрести необходимые на¬выки к очередному школьному вечеру.
На эти вечера обычно приглашали бая¬ниста Яшу Вепринцева. Радости нашей не было предела. Яша садился на импровизи¬рованную сцену, брал в руки баян. Умело и ловко пробегал пальцами по клавишам ста¬ренького, видавшего виды инструмента. Затем, наклонив вправо голову, как бы при¬слушивался к первым звукам. И вот басы, вздохнув, чётко отсчитали три четверти — и полилось широко и торжественно:
Видел, друзья, я Дунай голубой...
И закружились в вихре первые пары. Вмиг оживился школьный зал, замелькали разноцветные ситцевые платья.
Нет, никогда этого не забыть. Вальс стал частицей моей (и моего поколения) жизни. И не только «Голубой Дунай», а вальс как жанр, как явление культуры. Обидно, что меньше становится у него ценителей и по¬клонников.
Вот заиграли оркестранты на танцах вальс, многократно усиливаемый мощной радиоаппаратурой. И что же? На танцеваль¬ный круг выходят лишь считанные единицы и неумело топчутся, словно спутанные.
В этот момент я с грустью смотрю на них и вспоминаю старенький баян, друга-баяниста Яшу, школьный бал... И словно наяву звучат берущие за душу звуки:
Видел, друзья, я Дунай голубой...
«ЗДРАВСТВУЙ, ВАСЮРКА!»
Послевоенные трудные годы... Какими мы были в те годы серьёзными и весёлыми! У нас не было понятия «твоё-моё». Мы были детьми той страшной отгремевшей войны. В нас жили и сводки Совинформбюро, и скор¬бные похоронки, и запахи пороховой гари, и необыкновенная их противоположность — запахи почек той победной весны, того ве¬ликого мая 1945 года.
Да, мы были такими, я и мои друзья. Мы тогда быстро взрослели. У нас было короткое детство, урезанное войной. Мы рано поняли, что такое труд, поняли его полез¬ность и необходимость.
Далеки те трудные, но светлые годы ко¬роткого детства.
И с годами всё чаще и чаще уносит меня память в прошлое. Это неудивительно. Не¬даром говорят: «Все мы родом из детства».
И всё чаше на память приходит мой друг Васюрка. Вспоминаются школьные годы, проведённые вместе. Школьные вечера, споры до утренней зари. Казалось, что мы ни¬когда не расстанемся. Даже по этой причине пошли учиться в один институт. Но жизнь — сложная штука. Случилось так, что Васюрка стал военным. Окончил училище, за¬тем академию. Так разошлись наши пути-дороги.
По слухам я знал, когда он получил май¬ора, когда был награждён первыми ордена¬ми. Однажды даже видел его по телевизору: как он, бравый подполковник, принимал присягу у курсантов училища. И вот, при¬ехав в Воронеж, где мы с ним начинали учиться в институте, я задержался на перро¬не. В это время остановился московский по¬езд. И в тамбуре одного из вагонов я увидел его. Годы наложили свой отпечаток. Волосы были густо покрыты сединой.
Я позвал его по фамилии. Несколько раз — по имени-отчеству: Василий Васильевич. Но в перронной сутолоке полковник не слы¬шал. И вдруг я решился и крикнул: «Васюрка!»
Я заметил, как вздрогнула рука, держав¬шая сигарету, как молодо блеснули его глаза. И я снова увидел своего друга тех далеких лет. Наконец, его взгляд коснулся моего ли¬ца. Он по-мальчишески быстро соскочил на перрон, мгновенно перемахнул разделяющие нас железнодорожные пути. И мы обнялись: «Здравствуй, Васюрка!»
Не расслышал он свою фамилию, имя и отчество, но «Васюрку из далёкого далека не мог не услышать. Прочна память детства.
Коротка стоянка поезда. И снова наши дороги разошлись. Когда-то будет ещё встреча…
СЛОВО О ПОСЛЕДНЕМ ЗВОНКЕ
У каждого человека есть в жизни такие минуты, которые всегда остаются с ним. И где бы вы ни были, куда бы вас ни забро¬сила судьбина, что бы с вами ни приключилось — радость или беда, — эти минуты будут светить вам из дорогого и милого де¬тства, из ясных, до боли радостных сердцу школьных дней.
А начинались эти замечательные мгно¬венья со звонка. Я говорю «мгновенья», потому что по себе хорошо знаю, как скоро¬течны школьные годы. Хотя порой, по своей детской нетерпеливости, мы стремились по¬догнать время и быстрее стать взрослыми. А с годами всё чаще память возвращает нас в нашу молодость.
Вечная и радостно-грустная тоска по юности... Поверьте мне, мои молодые друзья, она не минует и вас. Дело только за годами. И для вас школьный звонок прозве¬нит в последний раз. Будут, наверняка, дру¬гие звонки — в институте, техникуме, училище, армии. Но этот, школьный, звонок который одиннадцать лет назад позвал вас на первый в жизни урок, не повторится. Окончится его звон, а вместе с ним минует относительно беззаботная пора детства и юности, начнется новая — взрослая — жизнь. И школьный государственный экза¬мен — это первое препятствие на вашем взрослом пути. А сколько их ещё будет в жизни!
Дорогу осилит идущий. В добрый путь! Пусть всегда с вами будет светлая память школьных дней, вечная сила молодости, на¬дёжная рука друга.
ТОПОЛЯ, ТОПОЛЯ...
Я смотрю на высокошумяшие кроны и думаю: «Сколько же лет этим тополям?» Вот стоят они перед школьным зданием, окай¬мляя его в зелёный, всегда милый сердцу наряд. Величаво покачиваются на ветру. Эти тополя-исполины — живые памятники мое¬му детству, школьной дружбе, да и, пожалуй, всей последующей жизни. Ведь школа — мой второй дом, здесь я проработал много-много лет.
Так когда же это было? Когда мы поса¬дили свои тополя?
Задумчиво стоят они, тоже, наверное, вспоминая ту пору, когда были маленькими и тонюсенькими. Тогда, с нашей помощью, выстроились они в эту строгую аллею. А по¬том не одно поколение учеников резвилось под их кронами, пока не наступила пора прощания — выпускной вечер. Здесь, под этими деревьями, вчерашние «школяры» встречали рассвет.
Шумят на ветру тополя, и в шелесте их листвы мне слышится живой голос минув¬шего.
...Сорок лет назад, в апреле, в одну из суббот, посадил юные деревца наш класс. Та весна была ранней, и на маленьких хрупких саженцах из липких, смолистых почек уже развёртывались нежные бледно-зелёные ли¬стики. Кто-то даже высказал мысль, что это, мол, плохо: саженцы могут не прижиться. Прижились. Да какие вымахали!
Редко появляются в наших краях мои соклассники. Потому что «кого уж нет, а те далече». Но когда мы всё же встречаемся, я обязательно веду их к нашим тополям. Это для нас особое место. Память о прошлом. Не всякий без провожатого может сразу найти их. Давно уже нет старой деревянной, пе¬рестроенной из бывшей церкви школы, нет такого же старого яблоневого сада, сажалки...
А я веду и показываю. Молча. «Они?» — как правило, спрашивают мои друзья. «Они», — отвечаю я. И мы вместе молчим. Вспоминаем. И я вижу, как теплеют глаза школьных товарищей, как они почти по-де¬тски шмыгают носами. Тополя — это наша невозвратная юность. Это то святое, чем мы всегда дорожим. Прошлое, настоящее, буду¬щее...
Шумят тополя, шумят. О наших школь¬ных годах. Шумят и как бы вопрошают, встречая каждого: «А ты посадил своё дере¬во? Спеши!»
Деревья, как и всякое хорошее дело, пе¬реживут нас и останутся украшением земли, родных мест.
И вот в апреле нынешнего года я иск¬ренне порадовался, когда теперешние десятиклассники сами, без чьей-либо инициати¬вы сверху, посадили ряд стройных топольков.
В них, этих ребятах, я увидел себя, тог¬дашнего, семнадцатилетнего. Пройдут годы, десятилетия. Взметнется к небу новое поко¬ление тополей. И придут к ним те, кто ско¬ро, «встав на крыло», разлетятся по всей стране. Здесь, у родной школы, останется частица их души.
Стихи разных лет
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ СЕНТЯБРЯ
Осень стукнула в окна,
Золотится листва,
Смотрит в школьные стёкла
Уж не та синева.
Скоро бабье уж лето
К нам шагнёт на порог,
Паутинки из света
Устремляются в лог.
Вот уж многие годы
В первый день сентября
Мне под школьные своды
Светит счастья заря.
И дорога до школы
Мне светла и легка.
И в душе чувства новы,
И волнуюсь слегка.
КАНИКУЛЫ
Уже отлажены коньки
И клюшки наготове,
Каникулы, каникулы —
Всё радостно, всё внове.
И лыжи навострили бег,
И вдаль зовут походы.
И снег, весёлый, звонкий снег,
Затеял хороводы.
Деревья в инее стоят.
И кажется — в пятнашки
Играют, радостно шалят
Снежинки-первоклашки.
И все преграды нипочем.
Сыпнут в лицо метели
Да ветром подтолкнет в плечо —
И вот коньки запели.
Хотя метёт, метёт снежок
И вьюга встала в стремя,
Зовёт мальчишек на каток
Каникул звонких время.
ШКОЛЬНОМУ ДРУГУ
Проходят годы. Время торопливо
Откладывает свой заметный след...
Но так же в поле колосится нива
И так же ласков солнца яркий свет.
И схож сентябрь. Он в дальнее далёко
Нас в школу вёл заветною тропой.
Всё так же осень золотится в окнах.
Всё то же... Но другие мы с тобой.
Нас годы окропили сединою,
И не всегда уж ровен сердца бег.
Но детство, опалённое войною
(Как мало было в детстве том утех),
Навечно в сердце. Память нас тревожит
И воскрешает школьное былье.
Та дружба заржаветь вовек не сможет,
В ней прошлое и вечное моё.
И дружбой той душевно мы богаты,
Тех дней заветных не сыскать милей.
И память образ мельницы крылатой
Приносит мне из тех далёких дней.
Нет школы, милой, ветхой, деревянной.
И мельницы в помине тоже нет.
Я школу вспоминаю вместе с мамой...
Как дорога нам память школьных лет!
От них мы получили всё в наследство
И можем жить людьми среди людей.
Родную школу, Родину и детство
Нам не забыть, как наших матерей.
Юрий ЛЕБЕДЕНКО.
п. Добринка.
1959—1987 гг.
УЧЕНИКАМ ВОЕННЫХ ЛЕТ
Чем дальше уходит от нас день Великой Победы, тем величественнее встаёт её значение. И не случайно ветераны войны стараются вновь и вновь встретиться со своими сверстниками, вспомнить былое, отдать дань признательности тем, кого нет в живых, напомнить живущим, какой ценой завоёван мир.
Вот и бывший ученик Чуевской средней школы В. М. Алексеев обра¬щается к своим школьным товарищам военной по¬ры с таким стихотворным призывом:
Давайте забудем о возрасте,
О разных спешных делах.
Давайте забудем на время
О жёнах своих и мужьях.
Давайте приедем в Добринку,
У школы вновь соберёмся.
С трудом, но узнаем друг друга,
Поплачем и посмеёмся.
Нам всем повидаться надо,
Пока не «летим журавлями».
Не надо искать оправданий
И прикрываться делами.
Какими мы в юности были,
Никто, кроме нас, не знает.
А годы летят так быстро,
И наши шеренги тают.
Мы вспомним, кого потеряли,
Кого среди нас уж нет.
Кто в памяти нашей навечно
Остался семнадцати лет.
Поговорим о жизни,
О том, что мир под угрозой.
И назовем, как прежде,
Друг друга Володей и Розой.
С годами мы стали седыми,
Но мы из крутого теста.
Не будем стесняться морщинок.
Без них мы, что книга без текста.
Лишь бы душой были молоды,
Лишь бы глаза искрились,
Давайте приедем в Добринку,
В школу, где мы учились.
В. М. АЛЕКСЕЕВ.
г. Волгоград.
1981 г.
ДЕВОЧКАМ ВОСЬМИДЕСЯТЫХ
Автор этого стихотворения — Г. Н. Никольская — в годы Великой Оте¬чественной войны училась в Чуевской (ныне Добринской №2) средней школе. Многие её сверстники прямо со школьной скамьи ушли на фронт и погибли.
Помню: в юности наши мальчики
О поэзии спорили с нами.
Становились на фронте мальчики
Командирами, политруками.
Беспокойные наши мальчики
Объясниться в любви не успели,
А девчонки, их провожая,
Всё о синем платочке пели.
Провожали их с шутками, песнями…
А потом очень многим хватило
На всю жизнь горьких вдовьих слёз,
И нередко пред светлой их памятью
Не могли мы душой покривить,
Мы любого труда не боялись,
Не могли ни схитрить, ни словчить.
И от имени нас, уже бабушек,
Вам, девчонки, хочу пожелать:
Пусть всегда будет мирным небо,
Чтоб мальчишек навек не терять.
Где-то там потрясают оружием,
Позабыли войну иль не знали?
Что касается наших ровесников —
Та война умирает с нами.
Г. Н. НИКОЛЬСКАЯ.
г. Петрозаводск.
1981 г.
А СЛЕД ОСТАЛСЯ…
Посвящаю памяти своего деда Б. В. Магницкого.
Последний вздох разрезал тишину,
И на земле не стало человека,
Но не теряет время быстрину,
Не остановлено движенье века.
А красный гроб беззвучно опускался,
И реквием торжественно звучал,
Его уж нет, но след его остался,
И листьев хор согласно промолчал…
Мелькают тут и там знакомых лица,
Ученики, друзья твои пришли.
Пришли не просто, а с тобой проститься,
По-русски бросить в яму горсть земли.
Сквозь тьму незнанья, суеверий тьму
К добру и свету будем мы стремиться…
А люди всё идут, идут к нему,
Чтоб со своим учителем проститься.
Н. Н. ВОСТРИКОВА.
1983 г.
Стихи разных лет
КАК МНЕ Б ХОТЕЛОСЬ…
Заслуженной учительнице РСФСР К. А. Чеботарёвой.
О снежных днях задумались деревья.
Светает, серебрятся облака.
Позванивает небо над деревней
Щербатой медью месяца-звонка.
Мерцает свет над столиком. Не спится.
Раскрыта книга — И. Тургенев, «Дым».
Как мне б хотелось снова возвратиться
В наш светлый класс, что стал навек родным.
Здесь с нами говорили, как живые,
Толстой и Гоголь, Блок и Огарёв,
И волновала душу нам стихия
Вольнолюбивых пушкинских стихов.
В степном краю с широкой лентой Дона
Вы нас учили видеть жизни суть.
От дома к школе и от школы к дому
Вы совершали кругосветный путь.
На синих стёклах своей кистью звонкой
Мороз рисует праздничный узор.
И добрые лучи из наших окон
Сливаются, искрясь, с лучами зорь.
ШКОЛА
Блеск снегов.
Раздолий русских удаль.
Стайки воробьёв в кустах снуют...
Чуевская школа, позабуду ль
Твоих классов солнечный уют?!
Окна — в серебристом опереньи.
Клён пушистый инеем обвит.
На доске простое уравненье —
А + Н равняется любви.
Мы, народ безусый и зелёный,
Здесь горели творческим огнём.
С педагогом, в классику влюблённым,
Ставили фадеевский «Разгром».
В мир искусства открывали дали,
Трепетали жилки на висках,
И таланты среди нас рождались
Вечерами в красных уголках.
Мчались годы, как в апреле воды,
И признанье мы нашли давно.
До сих пор звездою путеводной
Светит в школе Чуевской окно.
УЛОЖЕНЫ РАНЦЫ РЕБЯЧЬИ…
Вновь осень берётся за краски и кисть,
Склонившись над прудом у ивы.
Антоновки соком тугим налились,
Под «ёжик» подстрижены жнивы.
Прощальными красками лето горит,
На озере селезень крячет,
И с вечера азбуки и буквари
Уложены в ранцы ребячьи.
Шуршу по листве тополиных аллей,
Где пятна зари на скамейке.
Здесь праздничным галстукам завтра алеть
На первой сентябрьской линейке.
Грачи собираются в дальний полёт,
Настурций костры у порога.
Из первого класса начало берёт
К мирам неоткрытым дорога.
Николай КАТКОВ,
с. Павловка — г. Москва.
1979—1989 гг.
ЗАГЛЯНЕМ В БУДУЩЕЕ
УЗНАЕМ ЧЕРЕЗ 20 ЛЕТ...
Наша книга «Летопись счастливой поры» в основном завершается символической датой — 1991 годом, когда прекратил своё существование Советский Союз, на карте мира появились другая страна — Российская Федерация. Многое ушло в прошлое. Началась новейшая история нашего государства. Меняется страна, меняется школа, меняются и сами учащиеся.
Нынешним 11-классникам ДСШ №2 (учительница Н. А. Аксёнова) были заданы вопросы о том, какими они видят свою школу и школьную жизнь через 20 лет, в 2025 году. И вот получены ответы...
* * *
1. КАКОЙ ТЫ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ СЕБЕ НАШУ ШКОЛУ В 2025 ГОДУ?
...Через 20 лет я вижу свою школу обновлённой. Здание расширят за счёт дополнительных этажей. Стены, крыша, окна и двери будут из необычных материалов, которые к тому времени начнут производиться. В спортивном зале появится тренажёрное отделение, помещения для игр и занятий аэробикой. Столовая превратится в кафе, где посетителей будут обслуживать официанты из числа самих же учащихся.
В каждом классе установят компьютеры, в холлах — диваны и кресла, журнальные столики, где можно будет отдохнуть, отвлечься от занятий во время перемен.
Светлана ТИТОВА.
…В классах будут находиться телевизоры с видеомагнитофонами. Столовое помещение станет современным, уютным: с микроволновыми печами, электрическими мясорубками. Около школы будут огромные клумбы, фонтан, аттракционы, скульптуры великих людей...
Татьяна КУДРЯВЦЕВА.
...На школьном участке — много цветов, декоративных кустарников, деревьев, подстриженных в виде сказочных персонажей. Исчез¬нут из обращения школьные доски, мел, наглядные пособия, тетради. На ученических столах — ноутбуки и компьютеры... Учитель только скажет, на какой сайт войти, а ученик самостоятельно будет изучать новую тему.
Рядом со школой построят бассейн. А в самом здании сделают отдельные раздевалки для мальчиков и девочек с душевыми.
Учащимся каждый день будут давать фрукты и соки...
Ирина ПОЛЯКОВА.
...Недалеко от школы будет построена игровая площадка для младших классов, а также более масштабная для различных игр.
К тому времени построят церковь, которая вместе с обновлённой школой будет украшать наш посёлок.
В классах сделан хороший ремонт. Обои для каж¬дого помещения подберут специальные. Например, для кабинета истории подойдут с разными датами, сюжетами исторических событий, для физики — с формулами, литературы — с изображениями персонажей произведений, портретами писателей и поэтов.
Хотя компьютер и «ворвался» в нашу жизнь, хочу, чтобы по-прежнему оставались тетради, ручки, карандаши, учебники.
В школьной библиотеке будет много различных книг, а дети с удовольствием будут их читать.
Александра ВОРОШИЛИНА.
...Нашей школе требуется капитальный ремонт, на осуществление которого требуются немалые денежные средства. Думаю, спонсорскую помощь частично должны оказать её бывшие воспитанники, ко¬торых школа подняла на ноги, дала необходимые знания, воспитала нравственно и духовно.
Школе необходимы физическая и химическая лаборатории. Нужно изменить интерьер в учительской. Учителя должны там отдыхать и на пятнадцатиминутной перемене постараться забыть об уроках и других проблемах.
Наталия БРЕДИХИНА.
...Школьный медпункт будет оснащён необходимым новейшим оборудованием. Наконец-то, сделают тёплый туалет внутри здания.
Появится кабинет психолога, где будут проходить необходи¬мую реабилитацию не только дети, но и учителя.
Сама школа будет четырёхэтажной, со множеством шикарных цветников.
Каждый кабинет будет соответствовать своему назначению.
Юлия КОРНЕЕВА.
…Около школы построят площадки для баскетбола, волейбола, футбола, фитнеса. В каждом классе должно быть не более пятнадцати учеников.
Мария КАЛАЕВА.
…Для начальной школы построят отдельное здание. В библиотеке появится читальный зал, где вместо деревянных стульев поставят мягкие удобные кресла.
Изменится отношение к спортивной базе. Оборудуют теннисный корт, футбольное поле, заасфальтируют беговую дорожку.
Около школы разобьют парк, со множеством различных деревьев, красивых цветов, фонтаном и множеством лавочек, где будут проводить свой досуг не только учащиеся, но и жители Чуевки.
Кристина БЫЧКОВА.
...В целом образование станет платным. Не будет больше общеобразовательных классов, будут специализированные.
Светлана ВОСТРИКОВА.
2. КАКИЕ ПРЕДМЕТЫ БУДУТ В ШКОЛЬНОЙ ПРОГРАММЕ?
...Добавятся новые предметы: астрономия, психология, большое внимание будет уделяться изучению иностранных языков.
Оксана ГЛОТОВА.
…Все предметы, которые преподаются ныне, будут изучаться главным образом до 7 класса. С восьмого класса начнётся профильное изучение отдельных предметов.
Светлана ВОСТРИКОВА.
...Я считаю, что в наше время слишком много предметов, которые в дальнейшем нам не понадобятся.
Обязательными останутся четыре предмета: русский язык, литература, математика, история Отечества. Остальные дисциплины — по выбору учащихся (они будут нужны им для поступления в вузы). Полагаю, что необходимо ввести в школьную про¬грамму такой предмет, как «Права, свободы и обязанности гражданина РФ». Зачастую наши люди, не зная своих прав и обязанностей, совершают правонарушения, вступают в конфликты, подвергаются дискриминации.
Кристина НЕЗНАМОВА.
…Физкультура будет преподаваться четыре часа в неделю. Наряду с немецким и английским языком введут французский, итальянский и португальский.
Кристина БЫЧКОВА.
Исключат некоторые предметы: чер¬чение и геометрия, а добавят психологию и основы семейной жизни.
Инна КАЛИНИНА.
…Обязательно будут преподаваться русский язык и литература, математика, ОБЖ, обществознание, информатика, физкультура, труд, география, история, иностранный язык, так как знания по этим предметам необходимы современному челове¬ку. А вот такие предметы, как физика, черчение, рисование, экономика, биология, должны выбираться индивидуально, исходя из способностей ученика.
Ирина ЖИГУЛИНА.
...Хочу, чтобы вернулся такой предмет: основы семьи, так как он хорошо готовит школьников к вступлению во взрослую жизнь. Было бы замечательно, если бы появился новый «старый» предмет — астрономия. С древности небо привлекало людей своей таинственностью, загадочностью других планет.
Наталия БРЕДИХИНА.
...За учеником должно оставаться право выбора иностранного языка.
Александра ВОРОШИЛИНА.
...Уверена, что не будет информатики. Больше времени будет отведено занятиям физической культурой, изучению экологии. В связи с возрастающим интересом людей к космосу появится ещё один предмет — астрономия.
Ирина ПОЛЯКОВА.
...В программу добавятся астрономия и предмет о семейной жизни, а все остальные предметы останутся.
Татьяна КУДРЯВЦЕВА.
…Введут в программу французский, итальянский, японский языки, астрологию, этику, искусство жить полноценной жизнью.
Светлана ТИТОВА.
3. КАКОЙ БУДЕТ РАСПОРЯДОК УЧЕБНОЙ НЕДЕЛИ И УЧЕБНОГО ДНЯ?
…Я думаю, что суббота станет выходным днём. Уроки будут проходить парами, так как это очень удобно для учителей и учеников. В день должно быть не более трёх пар. Некоторые занятия можно посещать добровольно. Знания будут оцениваться по десятибалльной системе.
Лидия ЛОГИНОВА.
...Введут пятидневку. Будет не более пяти уроков в день. Срок обучения — 12 лет.
Юлия КОРНЕЕВА.
...Перемены будут длиться двадцать минут, введут два звонка на урок, один из которых станет предупредительным.
Татьяна КУДРЯВЦЕВА.
...К восьми часам в школу будут приходить не все учащиеся, а только те, которых интересуют отдельные предметы (по типу высшего учебного заведения).
Светлана ТИТОВА.
...Занятия целесообразно начинать с девяти часов. Продолжительность урока — 30 минут, перемены —15.
Ирина ПОЛЯКОВА.
...В связи с введением ЕГЭ не только в девятых и десятых классах следует ввести дополнительные занятия по подготовке к этому экзамену, но и в младших. Факультативные и дополнительные занятия должны остаться.
Наталия БРЕДИХИНА.
…Распорядок учебной недели — 5 дней. В первые три дня в расписании стоят наиболее сложные предметы, в остальные два дня — полегче.
Ирина ЖИГУЛИНА.
...Количество часов для занятий должно увеличиться.
Ирина КАЛИНИНА.
...Учебные занятия будут длиться с десяти до тринадцати часов, суббота — неучебный день. Один день полностью изучаем математику, второй — русский язык, третий — историю, четвёртый — психологию и так далее. А на переменах — в обязательном порядке занятия спортом.
Мария КАЛАЕВА.
...После уроков учащиеся будут посещать различные факультативы и спортивные секции. Желательно и домашние задания вы¬полнять в школе.
Кристина БЫЧКОВА.
…Учебная неделя будет продолжительностью 5 дней, учебный день — с 10 часов до 14 часов 30 минут. Вместо последнего урока, проводимого классным руководителем, с детьми будут заниматься психологи.
Кристина НЕЗНАМОВА.
…Введут пятидневку по пять уроков в день, которые будут проходить в форме беседы педагога с учащимися. Перемены увеличатся до 10 минут, через день должны организовываться какие-нибудь развлекательные программы для детей.
Наталия ЛОГИНОВА.
...Типовое домашнее задание перестанет существовать. Его будут выполнять в школе во время специально отведённого часа.
В школе должна быть отдельная комната, где дети часа два могут посвятить себя отдыху. Домой ученик попадёт только в восемнадцать часов, где займётся перепиской с друзьями по Интернету или дру¬гими полезными делами. Заболевший ребёнок пропущенный урок может восполнить с помощью компьютера.
Светлана ВОСТРИКОВА.
4. КАКИМ БУДЕТ ВНЕШНИЙ ВИД УЧАЩИХСЯ И УЧИТЕЛЕЙ?
…Я думаю, что через двадцать лет в нашей школе будет своя форма одежды с эмблемой. Эмблему будут носить и учителя, и ученики. Для того чтобы учителя отличались от учеников, их форму на¬до сделать синего цвета, а форму учащихся — голубого.
Кристина НЕЗНАМОВА.
...Бесспорно, введётся школьная форма. Она будет удобная, стильная, модная и, конечно, соответствовать временам года.
Светлана ВОСТРИКОВА.
…Внешний вид учеников и учителей станет более строгим, классическим. Ученикам не будут разрешать приходить в школу накрашенными и с распущенными волосами.
Оксана ГЛОТОВА.
…Я считаю, что внешний вид учителей изменится, но не очень. Все учителя будут ходить на работу в одинаковых костюмах, со стильными причёсками, которые им будут делать школьные парикмахеры. Учащиеся же будут одеваться по своему вкусу, но не вуль¬гарно и неряшливо.
Наталия ЛОГИНОВА.
...Учителя будут носить деловые костюмы разных фасонов и цветов (по выбору). Дети будут иметь футболки с эмблемами школы. Па¬радная форма ученика — деловой костюм и блузка.
Кристина БЫЧКОВА.
...Лучшего, чем введение единой формы, придумать невозможно. Одинаковая одежда позволит никого не выделять, а, наоборот, она будет всех уравнивать и подчёркивать, что главное, зачем ходят дети в школу — это учёба, а не демонстрация нарядов. Учителям необходимо предоставить свободный выбор в пределах классического стиля.
Елена ПАНИНА.
…Думаю, что каждая школа будет иметь свою отличительную форму. Девушки будут ходить и в юбках, и в брюках по выбору.
Мария КАЛАЕВА.
...Внешний вид учителей должен быть образцовым — строгие костюмы.
Ирина ЖИГУЛИНА.
…Вопрос о введении единой школьной формы дебатируется давно. Моё мнение на этот счёт таково: она необходима, так как дети из бедных семей будут чувствовать себя увереннее.
Наталия БРЕДИХИНА.
...Учащимся так же, как и сегодня, будет запрещаться ходить в школу с распущенными волосами, маникюром, носить дорогие укра¬шения.
Ирина ПОЛЯКОВА.
…Внешний вид учителей и учащихся должен быть строгим и одновременно привлекательным. Это будут красивые модельные кофточки и костюмы, которые будут меняться со сменой времён года и по личному желанию. У мужчин будут короткие стрижки, а у девушек — длинные волосы, красиво приподнятые вверх. Украшения допускаются, но они будут не вызывающими, а красивыми и изящными.
Татьяна КУДРЯВЦЕВА.
…У каждого учителя будет специальная форма, на рукаве эмблема, символизирующая предмет, который преподаёт тот или иной педагог. Учащиеся должны носить форму, соответствующую современной моде: светлые блузки и рубашки, тёмные юбки и брюки.
Лидия ЛОГИНОВА.
…Я считаю, что повседневно ученики должны носить джинсовые костюмы, а в торжественные дни — классические. Мальчики — галстуки.
Александра ВОРОШИЛИНА.
5. КАКОЙ ТЕБЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ВНЕКЛАССНАЯ И ВНЕШКОЛЬНАЯ РАБОТА?
…Вечера в школе проводить не будут. Для учеников (и вообще для молодёжи) в райцентре построят развлекательный комплекс.
Юлия КОРНЕЕВА.
…Школьные вечера будут проходить в специально арендованных для этих целей кафе, где можно поговорить о жизни, о своих заботах и планах, потанцевать.
Лидия ЛОГИНОВА.
...Внеклассная и внешкольная работа заметно расширится. Будут проходить не только вечера и различные мероприятия. Дети получат возможность ездить по городам России, а также в другие страны, расширяя свой кругозор. А со временем отличникам будут устраиваться экскурсионные полёты в космос.
Татьяна КУДРЯВЦЕВА.
…Различные праздники и соревнования должны быть неотъемлемой частью ученической жизни и проводиться в стенах школы. Дети должны быть уверены в том, что школа — это их второй дом, где они необходимы, где раскрываются их способности и таланты, о которых раньше никто и не догадывался. Должны работать кружки по интересам, спортивные секции, отвлекающие от негативных соблазнов улицы.
Наталия БРЕДИХИНА.
6. КАКИЕ ПРОФЕССИИ БУДУТ СТРЕМИТЬСЯ ПРИОБРЕСТИ ВЫПУСКНИКИ 2025 ГОДА?
...Я считаю, что выпускник 2025 года должен избрать себе профессию, руководствуясь зовом своего сердца. Не любимая, но финансово выгодная профессия ни к чему хорошему не приведёт, она «отравит» жизнь чело¬века. В наше сложное время нелегко работать по призванию, но могу пожелать будущим выпускникам: «Дерзайте!».
Наталия БРЕДИХИНА.
…Выпускники 2025 года будут стремиться стать космонавтами (учёные изобретут специальные аппараты для полётов на другие планеты), врачами (будут изобретены новые эффективные методы лечения больных), педагогами (люди будут стремиться к знаниям и учить других), модельерами и дизайнерами (внешний вид человека, мера и вкус в окружающей действительности будут играть существенную роль).
Лидия ЛОГИНОВА.
…Через двадцать лет появится немало новых профессий, но многие выпускники по-прежнему захотят освоить вечные профессии: учителя, врача, инженера…
Кристина НЕЗНАМОВА.
…Выпускники будут выбирать те профессии, которые хорошо оплачиваются. В Добринке появятся различные фирмы, поэтому многие будут осваивать профессию менеджера. Специальности агро¬нома, механика встречаться будут реже…
Татьяна КУДРЯВЦЕВА.
…Учащиеся 2025 года захотят получить следующие престижные профессии: юрист, экономист, врач, психолог, журналист, модельер, менеджер.
Наталия ЛОГИНОВА.
…В наше время большое внимание уделяется облику государственных учреждений, частных офисов, жилых помещений. Мне хотелось бы, чтобы в обозримом будущем главенствовали профессии дизайнера, архитектора, инженера-строителя...
Елена ПАНИНА.
* * *
Исполнятся ли прогнозы сегодняшних одиннадцатиклассников? Об этом будут судить выпускники 2025 года.
П