Игрушка

               
   У меня простуда. Да, да. Все ее признаки. Заложило грудь. Озноб, головокружение - вот-вот начнется насморк. Ничего удивительного – вначале ливень, затем ночь под открытым небом. А утренний холод! У меня зуб перестал попадать на зуб! Лишь когда взошло солнце и высушило песок (а мокрый он такой не-при-ят-ный!),  я чуточку согрелся.
   Да, ночка! Ничего подобного со мной не случалось. Я и представить себе не мог, что вода такая... мокрая.

   Раньше дождь видел только из окна. Он не кажется таким страшным, когда сидишь на сухом подоконнике.
   Улица, двор пустеют. Все как-то разом исчезают. Лишь деревья, кусты и трава остаются на своих местах. Но дождь им только на пользу. Они еще зеленей и веселей после ливня.

   Летний дождь длится недолго, но бывает очень сильным. Начинается внезапно и сразу в полную мощь. Так что дом напротив почти не виден.
   Хозяйка с тазом  выбегает снять с веревки белье. Но поздно – и белье, и она мокры.
   На уже возникших лужах пузыри. И вот во всю ширину улицы поток, река.

   После дождя мальчишки, сняв сандалии и закотав трико до колен,  выскакивают потопать по лужам. Вот и мой маленький хозяин поступает также. Что, правда, не нравится его маме.

   По размерам лужи против нашего окна можно определить, сильным ли был дождь и долго ли он продолжался?

   Но как-то незаметно лужа исчезает, и на ее месте остается лишь сухая грязь. Потом, стараниями дворничихи – это ее метла слышна в ранние часы - исчезает и грязь.

   Но вновь дождь, и лужа тут как тут. И что удивительно – той же самой формы!

   Осенью дождь мелкий, не-скон-ча-е-мый. Никто не знает, когда он начался и когда прекратится. Его перестают замечать. Прохожий быстрыми шагами пересекает улицу. Детей не видно. И в полдень кажется, что уже сумерки.
   Нет, дождь не самое лучшее, что бывает на свете.

   Но все же я благодарен судьбе за эту ночь под дождем. Да, да! Решусь ли сказать, что в песочнице, под ливнем я находился не один.

   Как описать ее? Найду ли слова? Глаза – небесной голубизны. Длинные, темные ресницы, волосы с золотым отливом… Чудный румянец на щеках.
   А платье! Из воздушной, розовой материи! Ничего красивее я никогда не видел!
И, можете себе представить, это нежное создание также оказывается под дождем и вынуждено, как и я, провести ночь в холоде и сырости – ни спрятаться, ни согреться!

   К счастью, цел-лу-ло-ид не поддается воде. Утром мне даже показалось, что ее румянец стал еще ярче, а кожа - белей.
   Не пострадало и ее чудесное платье. Кап-ро-но-вая ткань не промокает.

   Увы, мой наряд совсем потерял вид. Ведь мои колпачок, курточка, штанишки – тряпичные. Да что там одежда – я сам промок насквозь, и что особенно неприятно, промокли мои опилки. Они даже поскрипывают – верный признак рев-ма-тиз-ма.

   Если бы меня посадить на подоконник, где сейчас солнце, опилки бы высохли! А здесь, в темной, холодной кладовке, они так и останутся влажными.

   Если бы только малыш вспомнил обо мне! Но он, должно быть, забыв обо всем, катается по двору на велосипеде. Хорошо еще, что забрал утром из песочницы.

   А началось все вчера. Малыш гулял во дворе. Вдруг его громкие шаги по лестнице (почему-то дети производят много шума, когда спускаются и поднимаются по лестнице; взрослых же почти не слышно), и затем громкий же стук в дверь.

   Когда мама открыла, он объявил, что научился кататься на двухколесном велосипеде. И стал звать ее, чтобы она пошла, посмотреть, как это у него получается.

   Мама же сказала, что с удовольствием, но скоро придет обедать отец, и она не может пойти с ним.

   «Ну, мам» - начал, было, малыш... но тут другая мысль пришла ему в голову. Сбросив сандалии, так что они разлетелись в разные стороны, он побежал в свою комнату, схватил меня, быстро надел сандалии и бросился вниз по лестнице.

   Я опасался, как бы он ни упал. А такое случалось. Опасался я не за себя. Для меня падать – дело привычное. Беспокоился я за малыша. После подобных падений на его коленях и локтях появляются ссадины (впрочем, на удивление быстро заживающие).

   Но, признаюсь, меня тронуло, что малыш решил продемонстрировать умение кататься именно мне. Следовательно, мое мнение все еще что-то значит для него.

   Выбежав из подъезда, он кинулся к велосипеду. Тут-то я увидел, что трехколесный велосипед малыша стал двухколесным! Оказывается, его можно переделать, убрав длинную заднюю ось и одно из колес.

   Малыш уселся на велосипед, держа меня в правой руке.
   Я ему явно мешал. Но и деть меня некуда!
   Он несколько раз пытался поехать. Но это ему не удавалось. Так случается, когда  хочешь показать кому-нибудь, что ты что-то умеешь. Но то, что легко получалось без зрителей, в их присутствии почему-то перестает получаться. Возможно, это от волнения и спешки, а при демострации почему-то всегда волнуешься и спешишь. А, может быть, малыш забыл, как это делается, пока бегал домой?
   Когда он ставил ноги на педали, велосипед клонился набок, и малышу приходилось опускать ноги на тротуар, чтобы не упасть. При этом руль вихлялся из стороны в сторону.

   Но в какой-то момент малыш исхитрился, и... мы поехали!
Вначале медленно и неуверенно. Затем быстрей. Еще быстрей!
   Никогда еще я не ездил так быстро! У меня захватило дух. Не только от быстрой езды, но и от гордости за малыша.

   Но тут я увидел, что мы приближаемся к бор-дю-ру, и столкновения с ним не миновать!

   Так и случилось. Переднее колесо наехало на бордюр. Велосипед рухнул, и мы вместе с ним.

   Видимо, при падении малыш больно ударился. Согнувшись (рукой он держался за ушибленное колено), в слезах, с рубашкой, выбившейся из штанишек, направился он к подъезду.

   Наше падение привлекло внимание двора (то есть детей, гулявших во дворе). Но лишь на минуту - когда малыш скрылся в темноте подъезда, все вернулись к своим занятиям. Я же остался лежать на тротуаре.

   Но пролежал я так недолго. Меня увидел проходивший мимо карапуз. Он остановился, присел на корточки и стал меня рассматривать. Затем взял мою руку своей свободной левой рукой (в правой у него лопатка) и продолжил свой путь.

   Так я оказался в песочнице.

   Не могу пожаловаться, время мы провели отлично.
   Карапузу, видно, понравилось играть с новой игрушкой (то есть со мной). Он заставлял меня ходить по краю песочницы. При этом я то и дело спотыкался и падал вниз. Но с помощью моего нового приятеля я снова взбирался на край песочницы и продолжал свой путь. Затем вновь почему-то оступался и падал. Что очень веселило карапуза.

   Пока я шел, он напевал в такт нечто подобное маршу. Когда же я падал, он вскрикивал: «Бух!»

   В песочнице находились и другие дети. Девочки – в платьицах, мальчики – в трусиках и маечках. На головах у тех и других – панамки.
   Никто никому не мешает. Каждый занят своим делом. И исполняется оно без спешки. Обычно шумят, кричат и спешат дети постарше. Карапузы же молчаливы, сосредоточены, неторопливы. Они почти не обращают внимания друг на друга. Кон-флик-ты случаются редко.

   Один из них, прервав свое занятие, смотрит некоторое время на то, чем занят сосед, на его игрушки… Затем  протягивает руку к одной из них и... берет ее.
Делает он это не так как дети постарше, не тайком и не поглядывая на хозяина – видит тот, или нет? - а открыто, без задней мысли.
   Теперь хозяин смотрит на похищенную формочку для песка (на взявшего ее он почему-то не смотрит).
   Вдруг он делает неожиданно быстрое для карапуза движение и вырывает игрушку из рук похитителя.
   Тот уступает без боя. Проводив взглядом игрушку, он возвращается к своим делам.

   Другой вариант развития событий. Хозяин, понаблюдав за действиями соседа по песочнице, вдруг оглашает окрестности громким плачем, сразу взяв высокую ноту. И мамы, прервав разговор, спешат уладить конфликт.
   Мама похитителя объясняет тому, что это игрушка Оленьки, и брать ее нельзя. Мама же Оленьки укоряет ее за жадность – пусть Игорек поиграет с формочкой, у тебя же их много!

   Но сегодня все настроены миролюбиво. Карапуз увлекся рытьем ямы. Его соседка, девочка в панамке в зеленый горошек, перестав насыпать совочком песок в ведерко,  внимательно наблюдает за его действиями?
   До чего же они трогательные эти карапузы!

   Все бы хорошо, только беспокоило – как там малыш? Как его ушибы? Раз его долго нет – значит, дело нешуточное.

   Тут я посмотрел на окна нашей квартиры и... увидел малыша! С грустным лицом (так мне показалось) наблюдал он за тем, что происходило во дворе. Ему явно хотелось вернуться туда. Но, видимо, мама оставила его дома – чтобы он «остыл и пришел в себя».

   Должен сказать, что двор нашего дома – место удивительное. Им владеют дети. Взрослые лишь проходят по двору. Рано утром - на работу.  И вечером - с работы. В магазин - и из магазина. Лишь иногда соседки останавливаются поговорить.

   Дети же во дворе с утра и до вечера. Дети всех возрастов. Совсем маленькие – в песочнице. Девочки постарше, нарисовав мелом на асфальте «классики», прыгают на одной ножке. Либо опять же прыгают через скакалку – две из них «вертят» веревку, остальные поочередно «вступают». Что получается у них очень ловко.

   Мальчики проносятся по двору на велосипедах и самокатах (тех, что на подшипниках), издающих неповторимый звук, «заштриховывающий» все прочие звуки.
   Или играют в «отрез земли» («ножички»), либо в «котел», метая в него биту из свинца.
   У всех есть дело. Кто-то «бьет» пистонки камнем. Кто-то раздобыл канифоли, намазал ей пальцы и «рвет» рубашки у других – звук точь-в-точь рвущейся материи, но рубашка цела.

   А спички! Чего с ними только ни выделывают! Заженную спичку засовывают в рот, и сквозь щеку видно пламя. Или проводят ей у горла и выпускают дым изо рта. Или с помощью гайки свинчивают болты, насыпав «пороха», то есть спичечных головок, между ними. Если затем привязать веревочку к болтам, «раскачать» конструкцию и ударить о каменную стенку, раздастся взрывчик, и болты разлетятся в разные стороны.

   Никто никогда не видел скучающего мальчика во дворе.
Я даже подумал,  хорошо бы быть мальчиком или девочкой (нет, все же мальчиком) – «гонять» на велосипеде, играть в ножички, или, на худой конец, скакать через веревку.

   Но тут стало темно (словно уже вечер). И я увидел, что детишек в песочнице уже нет. И не только в песочнице, но и во всем дворе.

   Ветер погнал мусор и пыль. И вдруг крупные капли упали на песок. Еще мгновение - и дождь полил в полную силу.

   «Все кончено!» - пронеслось у меня в голове. Хотя с водой до сих пор мне сталкиваться не приходись, что-то подсказывало - от нее лучше держаться подальше.
   Тут же льет как из ведра и прямо на голову. Мне стало немножко страшно и очень грустно. Я подумал, что не переживу ненастья и никогда больше не увижу малыша.
   Я совсем не винил его, за то, что он забыл обо мне – не упади он с велостпеда, и не ушибись, малыш не оставил бы меня на улице.
   И все-таки это грустно – знать, что с кем-то расстаешься навсегда.

   Но как же я обрадовался, когда малыш прибежал за мной утром! Я увидел, как он, выскочив из подьезда, бросился к месту нашего падения. Малыш внимательно осмотрел все вокруг, и вдруг, подняв глаза, увидел меня!

   Малыш, похоже, обрадовался не меньше чем я. Как мне показалась, он бережно поднял меня, отряхнул песок и понес домой. И что удивительно, он шел, а не бежал, хотя в его возрасте мальчики не ходят, а бегают, потому что ходить «слишком медленно».

   Нет, он добрый малыш! Иногда он возит меня в кузове игрушечного грузовика. Иногда устраивает театральное представление – заставляя меня разговаривать (говорит он сам, но как будто я) и сражаться с Мишкой, от которого, если честно, мне изрядно достается (вообще-то с Мишкой мы друзья, а может быть и больше того, скажу по секрету - у него под плюшем также опилки!) – но ведь на то  оно и представление!

   Мне только не очень нравится, когда меня запускают в космос.
Лететь, кувыркаясь, к потолку, не очень приятное занятие. И хорошо, если малыш поймает тебя, а если - нет?

   Но, скажу я вам, с высоты комната выглядит совсем иначе. Взлетев, я успеваю рассмотреть пыльные коробки на шкафу. Заглянуть за картину, увидеть крюк, на котором подвешена люстра. Ничего такого снизу не видно.

   Но и внизу есть таинственные места. Под шкафом и за диваном. Никто не знает, что там находится.

   Но однажды во время ремонта квартиры, когда красили пол, всю мебель вынесли. И на тех местах, где стояли шкаф и диван, кроме пыли обнаружили очень ценные и интересные вещи: теннисный шарик, цветные карандаши – зеленый, желтый и белый (никогда не понимал, для чего нужен белый карандаш?) и маленький заводной автомобильчик, о существовании которого мы забыли.

   В космос же малыш стал запускать меня после того, как вначале собака Лайка, а затем Белка и Стрелка слетали туда. Их фотографии даже поместили в газете, на первой странице, вверху, там, где обычно печатают портреты членов правительства и других известных людей! Я даже подумал, неужели Лайка, Белка и Стрелка теперь в правительстве?

   А еще раньше мы ходили смотреть на спутник.
   Поздно вечером во двор вышло много жильцов дома – взрослых и детей - восновном пап с сыновьями (мамы и девочки почему-то остались дома).
Все стояли, задрав головы, и смотрели на звезды. Папы курили.
Одна из звезд медленно двигалась – она называлась спутник.

   Но если честно, я его так и не рассмотрел. И думаю, не только я. Вокруг говорили: «Вон там! Видишь? Движется!». Но ответы – «В...вижу» звучали как-то неуверенно. Что не так и важно. Важно другое, у всех (и у меня) появилось чувство, что совершилось что-то очень, очень удивительное.

   Раньше я был любимой игрушкой малыша.
   Мой маленький хозяин не расставался со мной. Сажал рядом, когда завтракал и обедал. Кормил меня манной кашей и супом.
   Манная каша горячая в середине (особенно там, где плавает желтенький кусочек масла в желтеньком же озерце) - это знают все. И все знают, что начинать следует с края тарелки, где она остыла, двигая ложку кругами и снимая тонкий слой. 

   Малыш брал меня на прогулки, и даже сидя на горшочке продолжал играть со мной (я даже немножко опасался, как бы он ни упал заигравшись).

   А однажды малышу захотелось узнать, что у меня внутри. Он взял ножницы и... но вошла мама и остановила его. Она сказала, что мне будет больно, если меня разрезать ножницами.

   Малыш посмотрел на меня, на маму, на ножницы и громко, и горько заплакал. Так что мама его долго утешала.
   Нет, нет он добрый мальчик.

   Какое было время! Но, увы, оно прошло. Мальчик подрос, и его теперь интересует кон-струк-тор.
   С другим мальчиком, его другом, они часами сидят на полу, соединяя винтиками маленькие детальки, чтобы получился трактор или подъемный кран (игрушечный, конечно).
   Затем вдруг они все бросают и бегут гулять во двор.

   Либо малыш забирается с ногами на диван – старый диван, обитый черным дер-ма-ти-ном (дерматин посередине вытерся и оказался вовсе не кожей, а тканью) с валиками по бокам (их можно снимать и использовать для игр), выпуклой спинкой, также обитой дерматином, с полочками наверху (на них лучше ничего не ставить, иначе это может упасть вам на голову, когда вы с разбегу прыгнете на диван, и спинка придет в движение) и овальным зеркалом между ними - и читает книгу.
   Я же сижу, не шелохнувшись, чтобы не помешать ему.
   И тогда маме не дозваться малыша к столу.

   Я понимаю, так и должно быть - он растет, раз-ви-ва-ет-ся. Меняются его интересы. Скоро и малышом его не назовешь. Но все же немного грустно, что он теперь почти не обращает на меня внимания.
   Может быть, дело еще и в том, что мои курточка, колпачок и штанишки  пообносились, и уже не выглядят так нарядно, как раньше. И сам я уже не тот.       Как-то случилось увидеть себя в зеркале шкафа (в котором отражается вся комната) – я едва узнал себя. Черты стерлись, выражение лица уже не столь радостное.
   Что поделаешь, время идет, все меняется, меняемся и мы.
   Что же будет через три года или пять лет? Неужели малыш перестанет быть малышом? Кем же он станет? Взрослым? А куда денется малыш?

   Вот он собирает игрушечную железную дорогу, соединяя маленькие рельсы между собой. По ним побежит маленький паровозик и два вагончика.
   Он так увлечен, что не видит, как я наблюдаю за ним, глядя в зеркало.

   Ну да, конечно, он превратится во взрослого. Что все-таки странно. Я же не превращаюсь во взрослого. Хотя кто я? Ребенок или взрослый? Скорее всего, что-то среднее. И останусь таким навсегда.

   Но почему же тогда вырастают дети? Хорошо бы малыш всегда оставался малышом.

   Что за странные мысли! В них виновато зеркало. Ведь когда смотришь в зеркало, видишь все несколько иначе. В нем все почти так, как в действительности. Но и немножко не так. А что не так, не знаю. Но отраженные в зеркале вещи становятся немного необычными. Словно ты их видишь в первый раз. А, может быть, это мерещится, когда смотришь в зеркало?

   Как-то малыш читал, устроившись на диване. Я же сидел в уголке, наблюдая за ним.
   Я уже говорил, что малыш ничего не видит и не слышит, когда читает.
   И вот он, не отрываясь от страницы, протягивает руку, берет меня и сажает к себе на колени.

   Когда я глянул в книгу, у меня перехватило дыхание! Я увидел удивительную картинку. На ней – кукол. Я сразу узнал Пьеро по его печальному виду (должно быть он опять безнадежно влюблен) и длинным руковам его платья. Я увидел какую-то куклу из дерева - в колпачке и курточке (как у меня) и с длинным носом. Черного пуделя и... необыкновенной красоты девочку-куклу с волосами голубого цвета (вероятно, Пьеро влюблен в нее)! Это книга о куклах!
   Читать я, к сожалению, не умею. Но, к счастью, в книге много картинок. И каких! Чудесных - больших, цветных!

   Я залюбовался голубым небом, ярким солнцем, удивительными растениями. Чем больше я смотрел на картинки, тем больше мне хотелось попасть в тот мир, где жили куклы. Там должно быть очень веселая и счастливая жизнь!

   Но тут малыш перевернул страницу, и я увидел ужасного человека с черной бородой до земли. И сразу понял – от такого добра не жди.

   Почему так получается, если кто-то где-то счастлив, то обязательно найдется некто, кто хочет его счастье разрушить. И, поверьте, такое случается не только в книгах!

   Но кто он такой? И что ему надо от бедных кукол?
   Определенно он их преследует. Но к счастью, ему никак не удается их поймать. Главным образом, благодаря кукле с длинным носом.
   Похоже, характер у мальчика-куклы не очень покладистый – девочка с голубыми волосами даже заперла его в чулан за то, что он не очень прилежно учился.
   Мне думается, виной тут его длинный нос – раз имеется такой нос, его непременно надо куда-то сунуть, например, в чернильницу, что бедный деревянный человечек и сделал. В результате клякса, и он наказан.

   Но в других случаях такие свойства его ха-рак-те-ра, как бесстрашие (немножко сродни непослушанию) и и-ни-ци-а-тив-ность (иногда ее называют непоседливостью) выручали его и его друзей.

   Чего только с ними ни приключалось! Они теряли друг друга и вновь находили. Оказывались на волоске от гибили и все же избегали ее.
   Они прошли длинную дорогу, так что начало истории даже забылось.

   Но что удивительно, история закончилась в том месте, где она началась – в жилище бедного старика (как я догадался, отца куклы с длинным носом), где вместо настоящего камина – нарисованный на холсте. И ключ из золота, подаренный длинноносому мальчику старой черепахой, открыл потайную дверцу за этим холстом, ведущую к чудесному кукольному театру!

   И поставят куклы в театре пьесу о приключениях деревянной куклы и ее друзей (то есть их самих). То есть о тех приключениях, что приключились с ними в жизни, то есть в книге.
   И их снова станет преследовать чернобородый злодей. А они от него скрываться. Но кончится все благополучно. Золотым ключиком деревянная кукла откроет потайную дверцу, ведущую к замечательному хрустальному театру, где куклы поставят пьесу о своих приключениях... как они скрывались от злодея с черной бородой... А потом они... Ну, и так далее...

   Никто не знает, где кончается игра, представление, и начинается жизнь. А ведь и в жизни много игры...

   Я твердо знаю, что куклам положено находиться либо в театре, где они разыгрывают представления перед публикой, либо в детской, где играют с ними. Но и там (в театре), и там (в детской) им хорошо. Им нравятся их роли и в театре, и в детской. И там и там их принимают за живых людей.
   Но если в театре в их реальность верят лишь пока идет представление, в детской, где представление никогда не кончается, они реальны всегда.

   Попадая в театр, люди попадают в детство, в то время, когда они были счастливы.

   Но потом они почему-то перестали быть счастливыми.
   Если честно, я не понимаю, откуда берутся несчастные люди и их несчастья. Ведь большинство из них стремится к счастью! Что же или кто мешает им стать счастливыми? Другие люди, также стремящиеся к счастью? Или, может быть, они сами себе мешают? Впрочем, это вещи, в которых я плохо разбираюсь.

   Ах, театр! Убежден, лучше места на свете нет!
   Театр – это темный зал (на время представления он стал ничем, он исчез) и сцена, залитая светом. Она стала всем – целым миром. Герои там либо становятся счастливейшими из людей, либо погибают. Зло там по-настоящему злое (не наполовину, как в жизни), а добро по-настоящему доброе (также не наполовину).     Настоящая жизнь на сцене, а не в... жизни. И я даже подумал, если люди устраивают такую замечательную, веселую, полную приключений жизнь на сцене, почему бы ни перенести ее в жизнь? Тогда и жить стало бы веселей и интересней!

*

   Но кроме шуток, я немного расхандрился. Озноб не проходит. Ноги ледяные. Ах, если бы мальчик догадался посадить меня на подоконник...
   Что если расползутся нитки. Тогда – беда!

   Но лучше думать о другом. О той чудной грозовой ночи. Да, да! Чудной ночи! Пусть дождь. Пусть гром и вспышки молнии! Но находиться рядом... рядом.... с тем небесным созданием – счастье! Как хотелось защитить ее от дождя и ветра! Предложить свой колпачок и курточку.
   Но разве посмел бы? Разве посмел бы заговорить? Слова  разрушили бы волшебство той ночи. И потом, и колпачок, и курточка такие неказистые...

   Но когда отбушевала гроза, мы увидели ночное небо и звезды на нем. Ни чудо ли это?

   Ах, не случись той ночи, пережил бы те чувства, что переполняют мою грудь?
Так сладко вновь и вновь вспоминать о случившемся...

   И все же жаль, что мы не сказали друг другу ни слова.
   Выдастся ли другой случай?
   Если мы встретимся вновь... я наберусь храбрости и заговорю. Заговорю о звездах в вышине, о бархате ночного неба, о том, как светлеет его край, и звезды блекнут, и лишь одна на горизонте горит ярко...

*

   Все пьесы хороши. Играть в них приятно и весело. И роли учить не надо – слова произносятся сами собой. Как в жизни. А может быть мне достаются хорошие роли – роли весельчака-проказника.
   Лишь в одной пьесе я «не в своей тарелке». И отчего-то очень волнуюсь каждый раз, когда мы ее разыгрываем. В ней проказник Арлекин (то есть я) влюбляется в красавицу Коломбину. Что случается потом. А вначале он смеется над Пьеро, вечно в кого-то влюбленного. Смеется над его бледным, несчастным видом. И вообще, над любовью. Арлекин (то есть я) утверждает, что свобода – дороже всего на свете.
   Он  случайно узнает о тайном свидании Пьеро и Клариче – в беседке в полночь. И решает подшутить над ними. Он наряжается привидением и прячется за деревом. Но когда он видит, как Клариче кладет руки на плечи Пьеро и с любовью смотрит ему в глаза, желание шутить у Арлекина (то есть меня) почему-то пропадает. И ему делается очень грустно.
   В задумчивости идет он по дорожке сада и видит Коломбину. И вдруг он (то есть я) понимает, что Коломбина очень красива, и что счастье, если такая красавица полюбит тебя.
   Он окликает ее. Но Коломбина, увидив его, почему-то лишается чувств.
   И тогда Арлекин понимает, что он очень походит на привидение, так как на нем простыня.
   Арлекин срывает ее. Бежит к озеру. Приносит в пригоршне воды и брызгает в лицо Коломбине. Та приходит в чувство и улыбается ему. «Здесь находилось приведение» - говорит она. «Я его... прогнал» - отвечает Арлекин.
   Коломбина кладет руки ему на плечи и нежно смотрит в глаза.
   Вот такая история...

   Ах да! Меня зовут  Арлекином. А это – Пьеро, Коломбина,  Капитан, Панталоне и Тарталья.
   Капитан глупый, а Панталоне жадный, но только во время представления, в остальное время – они милейшие, добрейшие и умнейшие личности.
   И все куклы милейшие личности. Лишь на сцене они подшучиват друг над другом, подстраивают каверзы, отвешиват тумаки. Но на то и представление!

   Наш кукловод – также милейшая личность, хоть и не кукла - держит путь туда, где празник, ярмарка, базарный день.

   Он заботится о нас. Зашивает прорехи на нашем платье, подкрашивает нам глаза, рты и щеки, если в том есть нужда.

   Мы путешествуем в повозке-театре по удивительной стране, где небо голубое, солнце жаркое, и кругом растут маслины и виноград.
   И у каждого из нас - уютное место в сундуке.

   На месте представления устанавливается ширма, подвешивается занавес – синий в звездах. Затем занавес раздвигается, и... представление начинается.

   Подходят зрители – те, кто приехал на ярмарку. Они хохочут над проделками Арлекина, положениями, в которые попадают Капитан из-за своей глупости, и купец Панталоне из-за своей жадности. Негодуют на вероломство Тартальи, и  плачут над несчастной любовью Пьеро. 

   Только кончилось одно представление, как начинается другое. И так весь день. Но никто из кукол не жалуется. Даже наоборот немного грустят те куклы, кто не занят в спектакле. И знаете почему? Потому что настоящая жизнь куклы на сцене. Для того они и живут. В сундуке же единственное развлечение – разговор между собой – опять же о представлениях – тех, что прошли, и тех, что впереди.

   По вечерам кукловод зажигает лампу, достает перо, чернила, бумагу и что-то пишет.
   Я не сразу догадался, что он сочиняет новую пьесу.
   Как-то услышал, как он бормотал:

Брожу ли по лугам,
Встречаю ль луч рассвета.
А сердце рвется к Вам
Наперекор запретам!

Через несчастья,
Через угрозы -
Туда, где взгляд Ваш ясный
И лик прекрасней розы!

   А во время представления эти чудесные стихи произносил Пьеро, признаваясь в любви Клариче.

   В то время наш хозяин ходил какой-то грустный. Мне даже показалось, что он влюблен!
   Я вдруг подумал, что любят не только куклы и не только на сцене, но и люди в жизни! Своим открытием я поделился с Пьеро. Но тот не согласился. Он сказал, что у людей хватает и других дел. И потом, если у них в жизни есть любовь, то зачем, спрашивается, им наблюдать ее на сцене? С чем трудно ни согласиться.

*

   Я, кажется, задремал. Что же мне снилось? Что-то очень приятное. Даже более того... Вертится где-то рядом, а не дается. Осталось лишь только ощущение счастья. И там была она, и звали ее... Коломбиной!

   Постойте! Но лицо у Коломбины точь-в-точь лицо прекрасной незнакомки, разделившей со мной невзгоды и красоту грозовой ночи. Может быть... она и есть Коломбина? Имени ее я так и не спросил!

   Увижу ли ее вновь? Что-то говорит, что нет. Уж больно я плох...
Озноб не проходит. Кажется... поднимается тем-пе-ра-ту-ра. Ах, если бы посушить...

*

   О чем я говорил? Ах, да - Новый Год! Это лучшее время! За окном бело. Малыш берет на улицу не велосипед, а лыжи с креплениями из сыромятной кожи и палки. Их очень трудно носить – лыжи и палки торчат в разные стороны, и чтобы не выронить, малыш прижимает их к груди.
   Или он берет санки. Разбежавшись, он падает на них животом и несется по ледяной горке – видел с моего подоконника.
   Или захватывает коньки-снегурки, которые, как их ни закрепляй веревками и палочками, все норовят соскочить с ноги.

   В феврале вьюги наметают сугробы. Как приятно прыгать в них с крыши сарая! И, по пояс в снегу, барахтаясь, выбираться из них.

   Приходит же малыш с улицы с пылающиими щеками уставший, неспособный пошевилить ни рукой, ни ногой. Низ штанин его лыжного костюма с начесом совершенно обледенел. Рукавички - также обледеневшие - сбились в комочки, и видна покрасневшая рука.

   Мама развязывает шарф, расстегивает ремешок-поясок, снимает с малыша пальто, шапку. И влажные от пота волосы малыша торчат в разные стороны.
Он же стоит покорный, притихший.

   Под Новый год приносят елку. Она стоит в углу, в коридоре - отогревается. И ее запах по всей квартире.
   О, этот запах хвои и смолы! Он так волнует! Внутри меня все ликует! Ведь мои опилки когда-то также были деревом!

   Но у Нового года есть и другой запах. Он пахнет ман-да-ри-на-ми. Они почему-то появляются лишь под Новый Год. Зимой никаких других фруктов нет (разве что яблоки, долежавшие до декабря).
   И о каких фруктах может идти речь? Посмотрите за окно. Снег же кругом!
Но, может быть, мандарины привозят из других мест, где сейчас тепло. Из далекой страны у синего моря, где жаркое солнце круглый год. Где растут виноград и маслины.

   Так или иначе, в мешочке из цел-ло-фа-на - кроме конфет и печенья горит оранжевым пламенем удивительный фрукт. Его кожица легко протыкается пальцем и отделяется от того, что внутри. Внутри же дольки.
   Малыш по одной отправляет их в рот. Должно быть, есть мандарин удовольствие особенное. Конфеты малыш разворачивает и ест, не отрываясь от своих дел.  Поедание же манадарина – само по себе дело.
   Но и кожура мандарина находит применение. Если ее кусочек сложить вдвое и сжать пальцами, то брызнет сок (от чего мандариновый запах только сильней). И если этот сок попадет в глаза, то их начнет щипать.

   Неясные мысли и чувства томят меня в это время. Кажется, если поднатужусь, то вспомню что-то, что случилось со мной когда-то очень давно. Или даже не со мной, а с тем, кем я был до того, как стал игрушкой.
   Но вспомнить, никак не удается. Может быть, в следующий Новый Год... если только дотяну до него...

   С антресолей, которые не открывались целый год, достаются: большой деревянный крест (на него устанавливается елка) и два старых, потемневших,  посылочных ящика с елочными игрушками.
   На ящиках сохранился написанный чернильным карандашом адрес – но не тот, по которому мы теперь проживаем, а другой - другого дома и другой квартиры, в которой семья малыша жила до переезда в эту (но другого дома и квартиры я не помню – я всегда жил здесь).

   Елку устанавливают в большой комнате и наряжают. Вначале вешают игрушки –  зеркальные шары – красные, зеленые (видишь в них себя, но с раздутыми щеками и носом в поллица), сосульки из тончайшего стекла, также зеркальные, либо матовые в инее и блестках (чуть надавишь пальцем, и хрупкая стенка поддастся), картонаж - всевозможные звери и, можете себе представить, Клоун из картона.
   Весь год Клоун проводит на пыльных анресолях. Что, однако, не испортило его характера. Он всегда улыбается, и в его улыбке - загадка. Сколько дум он передумал за эти годы! Поверите или нет – с каждым годом улыбка его все загадочней.
   Улыбаясь, поворачивается он на веревочке в одну сторону, затем в другую. Когда наши взгляды встречаются, он незаметно мне подмигивает. И я отвечаю ему тем же. 

   Последними вешаются тяжелые стеклянные бусы, дождь – длинные нити из разноцветной фольги и пушистые, серебристые и золотистые гирлянды.

   Малыш (как и все малыши) в это время, конечно же, рисует новогднюю елку.

   Рисование елки занятие долгое. Вначале проводится коричневый свол. Затем рисуются ветки. Далее - зеленые иголки на них.
   Затем малыш наряжает елку. Появляются шары, другие игрушки - флажки на веревочке, гирлянды.

   Трудится он за столом. Но не сидит на стуле, а становится на него коленями. Так, видно, ему удобней. Выражение его лица серьезное. Он не отвлекается. И я бы сказал, ничего не видит вокруг. Даже елки. Может быть, поэтому нарисованная елка совсем не похожа на ту, что стоит в углу комнаты.
   Нет, она у него получается очень красивой! Но другой!

   И вот что еще я заметил. Карандаши у малыша почему-то разной длины. Хотя еще совсем недавно, когда он получил их в подарок и открыл коробку, они были одного роста.
   Теперь же самый короткий – красный. Его уже  трудно держать в руке. Следующий по росту – зеленый, затем – синий. Далее – коричневый, желтый. А вот розовый и белый так и останутся полного роста.

   На следующий день он вновь открывает альбом, и вновь посередине листа рисует коричневый ствол. Но хватит ли красного карандаша на украшения?

   В квартире делают уборку. И нас, игрушек  сажают рядком у елки.
Гасят свет, и... происходит чудо! Маленькие лампочки - запыленные, невзрачные, совсем не видные на елке - вдруг загораются красными, синими, зелеными, желтыми огоньками. Оторваться от этого зрелища невозможно. Ничего красивее елки в огнях я не видел в своей жизни!

   И комната (в другое время обычная) преображается. В ней поселяется чудо. Малыш пробирается в таинственный, затененный угол за елкой и сидит там на корточках.
   Либо разыскивает подвешенные на елке конфеты и хлопушки. В иных еще можно найти (но с каждым годом все трудней) карнавальную маску.
   Но попадаются и другие хлопушки. Если взять такую хлопушку в одну руку,  и, зажмурив глаза, другой сильно дернуть за веревочку, выглядывающую из отверстия, то раздастся сильный хлопок, словно выстрелила маленькая пушка,  и в воздух полетят конфетти.

   Лампочки горят всю новогоднюю ночь. Тихо в доме и за окном (в Новогоднюю ночь всегда идет снег большими хлопьями). Лишь легонько гудит транс-фор-ма-тор (благодаря ему и горят лампочки).
   Но то особая тишина. В ней что-то совершается. 
   Наутро все обновленное, другое – снег за окном белей и ярче сверкает на солнце, и само солнце светит ярче.
   Но проходят дни, и это как-то забывается. И все снова становится обычным.

*

   Лишь в одной пьесе играть немножко страшно.
   К Арлекину (то есть ко мне) приходит Смерть. Вместо головы у нее череп, в руках коса. Одета же она в белый саван.

   Арлекин понимает, что песенка его спета, что проделкам его пришел конец. Но вместо того, чтобы молить Смерть об отсрочке (а Смерть неумолима), он говорит ей: «Я не боюсь тебя, Смерть. Все, что мне отпущено, я получил. У меня было много друзей. Я любил, и меня любили. Я прожил веселую жизнь, на мою долю выпало множество приключений. Напрасно ты думаешь, что моя жизнь в твоей власти. Как бы ни так! Ты ничего не можешь изменить в ней. В твоей власти только моя смерть. А что такое смерть? Ничто! Жизнь –  все, а смерть – ничто. Значит, и получишь ты от меня очень мало. Даже меньше, чем мало – ты получишь ничто. Вот какую шутку я сыграю с тобой напоследок!»
   И Смерть ни с чем убралась восвояси.

*

   А? Что? ... Нет... надо му-же-ствен-но признаться...  И я его любил... Каждый ли может... таким… по-хвас-тать-ся? ... Чередование дней, недель... лет... Быть... в каждое... мгновение... неся в себе... все... что случилось... с тобой... Пьеро! … Где… же… ты, мой… друг…Занавес... в звездах... Звездная… ночь… А «сердце рррррвется к вам на-пе-рррррре-корррррр зап-пре-там!»... Малыш... малыш… Пора, мой выход...