Вертолет сел метрах в пятистах выше по течению от нашего геологического лагеря, и уже через несколько часов на террасе образовался небольшой палаточный городок топографов и геофизиков.
Мы ужинали за большим недостроенным столом из жердей, когда из соседнего лагеря по тропинке в нашу сторону направился какой-то мужик с ведрами в руках.
– Ну вот, Витя, опять тебе придется раскошелиться,– пошутил кто-то над прижимистым завхозом.– Муку забыли или сахар, а может масло растительное.
– Нет у меня масла,– пробурчал Витя, уплетая за обе щеки гречневую кашу. У него явно испортилось настроение, что, впрочем, никак не отразилось на аппетите.– Тоже мне, нашли магазин!
– А ты у них в обмен – компот или сок виноградный. В такую жару хорошо бы сочку испить!
Когда гость приблизился, все разглядели, что это не мужик вовсе, а совсем молоденький парнишка в новой энцефалитке и в больших, явно не по размеру, болотниках. Он подошел и, смущенный всеобщим к нему вниманием, вежливо спросил:
– Скажите, пожалуйста, где можно набрать воды?
Все одновременно перестали жевать и уставились на него широко открытыми глазами. Парнишка еще больше смутился, заметив, что половина геологов за столом представлена красивыми молоденькими девчонками, покраснел и торопливо добавил:
– Извините, я не поздоровался. Здравствуйте и приятного аппетита! Меня зовут Шура.
И тут раздался такой взрыв хохота, что с далекой елки сорвалась сорока, ошарашено забила крыльями и затараторила что-то на своем языке.
Завхоз Витя со стоном сполз под стол, всхлипывая:
– Во-о-ды! Шу-у-ра!...
Дело в том, что оба палаточных лагеря расположились на первой надпойменной террасе хрустальной чистоты хариусной речки. И парень шел полкилометра по тропинке, с которой хорошо видна светлая галька на трехметровой глубине. Шуре еще повезло, что его первый прикол в первом полевом сезоне оказался вполне безобидным.