Оставляя за собой длинный пыльный шлейф, по большаку пронеслась серебристая легковушка. Константин смотрел вслед удаляющейся машине, надеясь разглядеть за клубами пыли женский силуэт. Ему вдруг показалось, что за рулём сидела внучка Клавдии Андреевны, Алька. Он не видел её много лет и мог запросто ошибиться, к тому же расстояния от дома до большака вполне хватало для того, чтобы рассеять остроту зрения.
«Неужели Алька?»
В жарком июльском мареве заплясали зыбкие воспоминания. Первый раз он увидел Альку перед самой отправкой в армию. Он тогда заехал на стареньком отцовском «Урале» в Залужье к бывшему однокласснику Генке Семёнову, который тоже получил повестку, но днём позже. Они сидели с Генкой на лавке, в тени сиреневого куста, когда непонятно откуда на деревенскую дорогу выпрыгнула хрупкая девчушка лет двенадцати. Она шла быстрым шагом, забавно выбрасывая вперёд тонкие ноги, на которых красовались детские сандалии. Увидев призывников, она коротко улыбнулась и на мгновение повернула голову в их сторону.
- Привет, Генка!
- Здорово, Алевтина!
Алька невозмутимо прошла мимо, и Константин долго смотрел ей вслед. Под тоненькими бретельками сарафана в такт пружинистым шагам двигались её острые лопатки.
- Что за чудо? Дачница что ли? – наконец спросил он.
- Нет, наша, залужская. Внучка бабы Клавы. – Генка кивнул в сторону выцветшего голубоватого дома.
- Прозрачная. На городскую похожа.
- Так она теперь и есть городская, - ответил Генка и задумчиво добавил, - балерина. Видишь, как вышагивает? Родилась тут, а потом родители в Москву переехали.
Алька дошла до дома и остановилась. Неожиданно она закружилась волчком на одной ноге, ловко загребая второй жаркий полуденный воздух. Натянутая как струнка, она легко балансировала на горбатой дороге.
- Говорю же, балерина, - со знанием дела сказал Генка. – Она каждое лето тут кружится …
Пыль от проехавшей машины осела, а Константин всё стоял у калитки. Вдали послышался приглушённый звук шагов, по большаку шла Танька Ермолина. Константин дёрнулся было в сторону распахнутой двери веранды, но было поздно: Танька его заметила и призывно махнула рукой. Она бойко шагала, глубоко погружая тонкие каблуки в рыхлую обочину.
- Здравствуй, Костя!
- Здравствуй, Татьяна!
- А я иду, смотрю: стоишь у ворот, как привязанный! – Танька подошла к калитке и перевела дух. – Жаркий день будет: до полудня ещё далеко, а уже дышать нечем! Как поживаешь, сосед?
- Нормально поживаю. Лучше скажи, откуда идёшь красивая такая?
- Скажешь тоже – красивая! – Танька манерно повернула голову. Было видно, что комплимент пришёлся ей по душе. – Из церкви иду, откуда ещё? Твою Нинку там видела, её после службы Лукерья к себе позвала, видимо, давление измерить. Сама-то баба Луша никак с аппаратом не управится.
- Неудобно, наверное, в такой обуви по нашим дорогам. – Константин кивнул на остроносые лакированные туфли.
- Так ведь сразу после службы в город собралась, а документы дома забыла! Вот и приходится возвращаться. Ладно, Костя, побегу, а то ещё на автобус опоздаю!
- Ну, беги! - Константин обрадовался такому повороту; с Танькой у калитки можно и до вечера простоять, разговоры у неё долгие, потому как всё про всех знает. – Береги каблуки!
Танька махнула рукой и сделала несколько торопливых шагов по большаку. Потом вдруг резко развернулась и притопала обратно.
- Я Алевтину в церкви видела. Думаю, сказать тебе или нет. – Танька сощурила глаза и криво улыбнулась. – Всё такая же, не берут её годы. Не видел, случайно, она как раз по большаку должна была проехать. Сама за рулём. Машина ясная такая, я в марках не разбираюсь …
- Не видел, - соврал Константин, зная любовь соседки к слухам. – Я что, по-твоему, с утра до ночи тут стою?
- А вдруг! – Танька улыбнулась ещё хитрее. – Ладно, Костя, некогда мне, а то ведь и вправду на автобус опоздаю!
«Значит, всё-таки не показалось, - подумал Константин и медленно отошёл от калитки. – Не подвело зрение»
Последний раз они видели друг друга, когда Константин был уже женат, а его вихрастому сыну Юрке исполнилось пять лет. К тому времени и у Альки уже подрастала дочка Сашенька. Это было лет двадцать назад. Однажды, во время уборочной, Константин ехал по деревне на стареньком бортовом газике, гружёном зерном. Он и раньше часто проезжал мимо дома Клавдии Андреевны и давно уже привык к тому, что шторы в доме были плотно занавешены, а на дверных петлях висел замок. В тот раз было по-другому: калитка в сад была открыта, а на растянутой между яблонями бельевой верёвке сушилось детское бельё. У колодца продолжала стирку Алька, а рядом, в детской прогулочной коляске, играла с игрушками её дочка.
Константин заглушил мотор, подошёл к колодцу. Весь разговор уместился в несколько фраз.
- Ну, здравствуй, Алевтина.
- Здравствуй, Константин!
- Дай воды напиться, что ли!
- Пожалуйста!
Алька зачерпнула воды из ведра и протянула ковш Константину.
- Как поживаешь, Аля? – спросил тот, сделав несколько глотков.
- Неплохо поживаю, - уклончиво ответила Алька и кивнула головой в сторону коляски. – Александра, моя дочь.
- Красивая. – Константин немного помолчал, потом сделал ещё несколько глотков. – На тебя похожа …
Алька тогда быстро попрощалась и, подхватив тазик с выполосканным бельём, укатила коляску в сад. Константину же показалось что там, у колодца, он сделал глубокий вдох, а сил на выдох не осталось. Вечером он долго не мог уснуть, а когда окончательно стемнело, сославшись на головную боль, вышел на веранду и ещё долго сидел на ступеньках, вспоминая их короткий разговор. Алька стояла у него перед глазами в лёгком сарафане, с неизменным узелком из волос на затылке. Она совсем не изменилась с того лета, когда он, возмужавший после службы в армии и уже познавший радость любовных утех своих сверстниц, вдруг потерял голову от школьницы, которой едва исполнилось шестнадцать.
Она и теперь не выглядела старше. Рождение дочери никак не отразилось на её лёгкой фигурке, черты лица стали неуловимо тоньше, а ключичные косточки ещё больше выпячивались под бретельками сарафана.
На следующий день в магазин он услышал разговор между соседкой Танькой и продавщицей тётей Полей. Танька, увидев Константина, старалась говорить нарочито громко, и из разговора он понял, что Алька с мужем развелась за его супружескую неверность и теперь гостит в доме Клавдии Андреевны, красивая и свободная.
Рожь на поле, дорога к которому шла через Залужье, была сжата, а уборочная техника переброшена на другие поля. Больше мимо дома бабы Клавы ехать не довелось. Две последующие ночи Константин провёл без сна и, наконец, решился: сел на мотоцикл и выжал из него всю его моторную мощь. Прогонит, так прогонит, а он всё-таки скажет, что она и сама виновата – уехала и никаких надежд не оставила! Даже не попрощалась! Что он должен был подумать?
Запал прошёл, когда он увидел на двери большой навесной замок. Бельевые верёвки, натянутые между яблонями, были сняты, а калитка в сад плотно закрыта.
С тех пор прошло больше двадцати лет, и за эти годы он почти ничего не знал об Альке и не видел её. Может и возникало временами желание оглянуться на прошлое, но время неумолимо тянуло Константина вперёд, размывая в памяти знакомые черты. И всё же спустя столько лет он узнал их, разглядел даже на скорости, за клубящимся облаком пыли!
Константин отошел от калитки и попытался отвлечь себя домашними делами, которые вдруг разом показались ему ненужными, даже нелепыми. Жена принесла из церкви последние окружные новости и бойко их рассказывала. Её голос сливался с жужжанием пчёл в палисаднике и шорохом сухого сена. День застрял в густом летнем мареве и никак не хотел двигаться к закату.
- Ты меня слышишь, Костя? – голос жены вдруг прозвучал где-то рядом.
- Что?
- Я говорю, странный ты сегодня какой-то. Опять что-нибудь на работе стряслось?
- Всё в порядке на работе, - неохотно отозвался Константин, выхваченный тревожным голосом жены из самой гущи воспоминаний. – Просто жарко сегодня …
Долгожданный вечер выдался тёплым и безветренным. Константин выгнал из гаража новенькие Жигули и поставил их на дороге перед домом.
- Куда это ты, на ночь глядя? – насторожилась Нина.
- К Сане Павлову, насчёт запчастей.
Жену такой ответ вполне устраивал, и всё же, для порядка, она немного поворчала:
- А раньше не мог? Весь день промаялся как неприкаянный. Как приедешь, картошку доешь, а то ведь не притронулся даже к ужину!
Константин надавил на педаль акселератора, и машина плавно тронулась с места. Тогда, двадцать лет назад, он не решился поехать сразу, а когда решился, было уже поздно – Алька уехала. Сегодня он должен её увидеть, пусть бы и издалека! Узнать, что она есть, что жива и здорова и так же хороша собой.
До деревни, где в доме Клавдии Андреевны гостила Алевтина, было около шести километров. По пути он заехал к Сане Павлову и к своей великой радости узнал, что тот ещё не вернулся из города. Теперь он может сказать жене, что ждал Саню, а потому задержался.
От Сани Константин проехал по большаку ещё с километр, а потом свернул на узкую дорогу, которая вела через поле к заброшенной деревне Акимовке. Здесь много лет никто не жил, и дорогу начали теснить молодые деревца. Деревня находилась на горе, а под горой, в нескольких сотнях метров, живописно расположилось на лесной опушке Залужье. Алька часто прибегала по вечерам в Акимовку, где они встречались в небольшой берёзовой роще, а потом садились на «Восход» и катались до самого рассвета по дорогам района. И не было для него ничего лучше, чем ощущать на плече острый Алькин подбородок, чувствовать крепкие объятия её тоненьких рук.
Константин остановил машину у берёзовой рощи. Впереди, под опалённой солнцем горой, он увидел заветный огонёк – в доме Клавдии Андреевны горел тусклый электрический свет. Отойдя на несколько метров от дороги, Константин опустился на сухую колючую траву и сделал глубокий вдох.
«Что дальше, Ромео?» - спросил он у самого себя и не услышал ответа. Воспоминания о том лете накрыли его удушливой волной, запирая дыхание в груди, и теперь он не моги не хотел думать ни о чём другом.
Он вспомнил, как вернулся после службы в армии, в парадно-выходной форме с лихо заломленной фуражкой и горящими на сентябрьском солнце пуговицами, предусмотрительно натёртыми специальной пастой – любуйтесь, девчонки! Отдохнул с недельку, выспался, устроился на работу в колхоз. Зима прошла незаметно, а в начале весны у него появилась невеста. Невесту звали Леной, она приехала в колхоз на трёхмесячную преддипломную практику. Лену оформили бухгалтером и разместили в стандартном колхозном доме, каких в посёлке было две улицы. Не привыкшая к неудобствам, практикантка вынужденно погрузилась в премудрости печного отопления. Константин, по наущению женатого агронома Виктора, вызвался помочь, так и начались их отношения. В мае, после посевной, в посёлке начали поговаривать о скорой свадьбе. Виктор чаще других говаривал Константину, что лучше Ленки он всё равно никого не найдёт. Константином же владели противоречивые чувства: не то, чтобы он не любил Ленку, но и торопиться со свадьбой не хотел, ему ведь только недавно исполнилось двадцать два.
Вскоре Лена уехала к себе домой, на Смоленщину. Ей предстояло защитить диплом, а потом она планировала вернуться в колхоз на положенную отработку. Константин заскучал. От скуки он начал ходить в клуб, куда давно не показывался, а иногда даже оставался на танцы. А потом он увидел Альку …
Он увидел её в старом клубе, который уже много лет правление колхоза грозилось снести и построить взамен новый, современный. Такие разговоры велись не один год, а клуб всё стоял. В летние месяцы в нём почти каждый день крутили кино, а после, установив на сцене катушечный магнитофон, устраивали танцы. В промежутке между фильмом и танцами публику потешал пенсионер Кузьмич: он приносил с собой гармонь и порывисто растягивал меха, наполняя пространство развесёлыми мелодиями. Деревенские бабы приходили поплакать над разрывающими душу чувствами героев индийских фильмов, а потом, переполненные этими чувствами, громко аплодировали Кузьмичу.
Константин вошёл в клуб и сел на ближайшее свободное место.
- Покрутись волчком, Алька! – услышал он голос почтальонки Валентины.
- И, правда, Аля, покружись, - подхватил кто-то из деревенских баб.
Кузьмич пробежался по кнопкам гармошки и на импровизированную танцплощадку – свободное пространство между сценой и зрительным залом – выпорхнула худощавая девчушка, в которой Константин сразу узнал Алевтину, внучку Клавдии Андреевны. Алька встала в балетную позицию и вдруг закружилась волчком как тогда, на деревенской дороге. Её глаза удерживали невидимую точку над будкой киномеханика, а острый подбородок был вытянут далеко вперёд. Светлые волосы, стянутые в тугой узелок на затылке, от быстрого движения вдруг рассыпались по острым плечикам. Алька остановилась и расхохоталась, а потом театрально поклонилась публике и под одобрительные возгласы быстрым шагом направилась к выходу.
- Оставайся на танцы, Алька! – кто-то крикнул ей вслед и она быстро обернулась.
- Нет! У нас сегодня костёр!..
С тех пор сердце Константина начинало учащённо грохотать, едва он видел Альку или думал о ней. По вечерам он ходил в клуб, а днём всё чаще стал наведываться к Генке, даже если заведомо знал, что не застанет того дома. Всякий раз, при малейшей возможности, Константин ехал через Залужье, непременно мимо Алькиного дома. Однажды, проезжая по деревне, он увидел её за огородом, на верхушке высокого стога. Рядом со стогом, с длинными вилами в руках стоял отец Генки, Михаил Петрович, тут же с граблями приплясывала и младшая сестра Верка.
Алька ловко принимала сухое сено, раскладывала его на верхушке стога и приминала резвыми ногами.
- Ну, что встал, как вкопанный! Иди, помогай! – окрикнул Константина Михаил Петрович.
- Так вы уже и без меня управились, - ответил Константин и подошёл ближе. – Вон, уже какой стог смётан.
- То-то, что смётан! Не гляди, что Алька городская, а какие стога лепит – дорого поглядеть!
- Подавай, дядя Миша, не отвлекайся! – крикнула сверху Алька и заливисто расхохоталась.
Михаил Петрович забросил на стог несколько сбоек сена и, разгорячённый работой, отошёл в сторону.
- Ты куда, дядя Миша? – крикнула Алька. – Кто меня со стога снимать будет?
- На это охотники найдутся, - Михаил Петрович кивнул в сторону Константина. – Уморила ты меня, Алька, еле на ногах стою. Уроню ещё ненароком.
Алька соскользнула с высокого стога прямо в руки Константину, разгоряченная работой, румяная, пахнущая сеном и цветами. Она была лёгкой, почти невесомой. Он на мгновенье задержал в руках её гибкое, как лозинка, тело и этого мгновения вполне хватило, чтобы понять: мир до той поры для него вовсе не существовал.
На следующий день, когда Алька обрывала под окном красную смородину, к ней прибежала соседская девчонка Светка и сказала, что в прогоне стоит грузовая машина, а в машине её, Альку, кое-кто ждёт.
- Кто ждёт? – спросила Алька.
- Кто-кто? – передразнила Светка. – Жених, вот кто!
С того дня и начались их встречи и вечерние прогулки, потянулись чередой звёздные вечера. Клавдия Андреевна быстро смекнула, в чём дело, и поговорила с Алькой со всей строгостью, на которую только было способно её любящее сердце.
- Молодая ты ещё, Алька, тебе ещё учиться надо, а ухажёру твоему жениться пора. Уедешь в город, он тебе быстро замену найдёт. Звёзды посчитать можно, а близко к себе не допускай, не доводи до греха!..
И Алька не допускала. А покататься на мотоцикле, разве это грех?
Перед Алькой Константин робел. Бывало, захочет её обнять, а она рассмеётся и вмиг куда-то исчезнет из объятий. И ему ничего не оставалось, как смирно сидеть рядом, накрыв её плечи курткой, и смотреть на её острые коленки.
Потом приехала Лена. Константин донес от остановки до дома её увесистый чемодан и хотел сразу уйти, но недавняя невеста привычно обвила его шею руками и что-то жарко зашептала в ухо. Память на мгновение вернулась, в душе дёрнулась тонкая струнка, но тут же оборвалась. Руки не отыскали на спине острых лопаток и безвольно повисли вдоль тела.
- Ты чего? – спросила Лена, и с материнской строгостью заглянула в глаза.
- Ничего.
Но причину уже знала вся округа, а скоро узнала и Лена. Она смиренно плакала, и Константину было её искренне жаль, но ничего с собой поделать он не мог. Не мог он ничего с собой поделать и теперь, когда сидел на крутом косогоре и вглядывался в поднимающийся над болотом туман. Ему казалось, что вот-вот из него вынырнет Алька, подбежит к нему и уткнётся в плечо острым подбородком. Ему даже показалось, что за плотным туманом мелькнула светлая Алькина кофта, а воздух вдруг наполнился запахом ночных фиалок.
Всё началось с этих неприметных цветов. Однажды он отвёз Альку на опушку леса, куда та каждый год бегала за первой земляникой. Она вдыхала вечерний воздух и искренне удивлялась тому, что ничего раньше не знала о ночных фиалках, об их чудесном свойстве наполнять ароматом ночь.
- Кто бы мог подумать, - восхищалась она, срывая невзрачные соцветия. – Я ведь даже никогда не обращала на них внимания!
В тот вечер он хотел поцеловать Альку, но она выскользнула из объятий и серьёзно заявила, что целоваться ей ещё рано
Константин приезжал каждый день, и они гуляли до рассвета. Август, роняя многочисленные звёзды, подходил к концу. Грозы отгремели, а по ночам горизонт озаряли лишь широкие сполохи – зарницы.
Дату своего отъезда Алька скрывала, но Константин понимал, что это случится совсем скоро.
- Ты будешь писать мне письма? – однажды спросил он и посмотрел на неё так, что она не выдержала – отвела глаза.
- Зачем тебе мои письма?
- Потому что ... – Константину не доводилось объясняться в любви, он не мог подобрать нужные слова. – Зачем ты делаешь вид, что ничего не понимаешь?
- А что я должна понимать?
- Ну, хотя бы то, что я …
- Тише! – перебила его на полуслове Алька. – Слышишь?
- Что?
- Звезда упала.
- Звёзды падают неслышно.
- А вот и нет! – возразила она. – Я слышала шорох.
- Аля …
- Костя! Давай съездим за ночными фиалками! Ну, пожалуйста!
- Уже август за середину, Аля. Фиалки отцвели.
- Вот как? Жаль. – Алька коротко вздохнула, но не потому, что ей стало грустно, а для того, чтобы перевести дыхание. В тот вечер она заметила, что голос её не слушался. – В таком случае, куда поедем?
- Не знаю. Решай сама.
- Хорошо, - Алька на мгновение задумалась. – Давай никуда не поедем, а просто посчитаем падающие звёзды! За деревней, на поле, есть высокая скирда соломы – с неё будет лучше видно! В прошлом году мы с Веркой за три часа двадцать семь насчитали! Представляешь, двадцать семь желаний!
- Сбылось хоть одно? - спросил Константин.
- Ну, разве что одно!
Последняя их ночь щедро сыпала звёздами, только их никто не считал. Алька больше не ускользала из объятий, не отвергала настойчивых поцелуев. Они расстались на рассвете, продрогшие и счастливые.
- До вечера, - шепнул Константин и крепко обнял Альку. Ему показалось, что её губы пахнут ночными фиалками.
- Пока.
Он ушёл, ни о чём не подозревая, а, придя домой сладко уснул.
Вечером он узнал от Клавдии Андреевны, что Алька уехала. Почему она ничего не сказала ему о своём отъезде? Даже не намекнула! Поступок Альки на долгие годы остался для него загадкой.
Константин сидел на косогоре, а от опушки леса доносился запах ночных фиалок. Зачем он здесь спустя столько лет? На этот вопрос не было ответа. Он долго сидел на тёплой земле, потом тяжело поднялся, подошёл к машине и включил зажигание. С трудом развернувшись на узкой просёлочной дороге, он поехал к лесной опушке. Неподалёку петляла по склону короткая дорога, по которой они ездили на мотоцикле с Алькой, но эта дорога почти заросла кустарником. Дорога начиналась у ручья и, огибая Акимовку, прижималась к болоту. Ехать по ней на машине Константин не решился. Он выехал на большак, проехал ещё несколько метров и остановил машину у опушки леса. Отсюда тоже был виден тусклый свет в заветном окне, но уже не так отчётливо.
Константин вышел из машины и закурил. Выкурив сигарету, он хотел уехать, но, вместо этого направился к склону, на котором росли ночные фиалки. Он сорвал несколько цветков и неумело собрал их в букет. И опять вспомнилось, как Алька вплетала ночные фиалки в венок, а потом её волосы долго хранили пряный запах. Становились невыносимыми темнеющая кромка леса и небо над ней, навсегда впитавшее этот запах. Константин положил цветы на автомобильное сиденье и захлопнул дверцу.
- И охота тебе по ночам кататься? – с этим вопросом встретила его у калитки жена Нина.
- Сама-то чего не спишь? – спросил Константин, открывая ворота.
- А огурцы солить кто будет? Может, Саня Павлов?
Константин ничего не ответил. Он поставил машину в гараж и направился к дому. Жена ждала его у веранды.
- На, вот … В воду поставь. – Константин протянул жене букет ночных фиалок.
- Что это? – Нина бросила на букет неодобрительный взгляд. – Ты бы ещё лютиков нарвал!
- Пахнут вкусно, - пролепетал Константин и вошёл в дом. Через несколько минут он провалился в бессонную июльскую ночь.
* * *
Алевтина сделала глубокий вдох и остро ощутила запах нежилого дома. Весь день была открыта дверь и окно в передней, а на заборе выветривались подушки и одеяла, но запах сырости не исчез. Не помогла и протопленная днём печь – только духоты добавила. Знала Алевтина, что если в доме жить, то через неделю и следа от запаха не останется, но они приехали только утром, слишком мало прошло времени.
- Давай прогуляемся перед сном, Серёжа, - обратилась она к мужу, читающему местную газету. – Здесь неподалёку, на опушке, ночные фиалки растут, аромат у них просто сказочный!
- Ну, уж нет! Вечером я гуляю только в зоне действия фумигатора. Предупреждать надо, Аленька, что ваши деревенские насекомые злющие такие! Днём слепни, вечером и утром комары – просто сладу с ними нет!
- Как знаешь, а я прогуляюсь. Посмотрим, у кого лучше будет сон.
Алевтина набросила на плечи лёгкую кофту и вышла из дому. Вечер был тёплым и тихим, на небе горела единственная звезда. Она вышла из деревни, спустилась к заросшему осокой ручью и уже почти ступила на мост, а потом вдруг передумала, повернула назад и у куста коринки свернула на короткую дорогу, ведущую прямиком к опушке. Алевтина увидела, что поле за деревней заросло молодым сосняком, а ведь когда-то там сеяли рожь, и они с подружкой Веркой бегали в эту рожь за васильками. В августе на поле ставили соломенные скирды, и на одной из таких скирд она впервые в своей жизни целовалась. Как бы всё сложилось, если бы тогда она ослушалась строгую бабушку и доверилась пылкому чувству? Ведь она по-настоящему любила своего Костика и не могла его забыть три мучительно одиноких года. Она и теперь вспоминает его каждое лето, помнит счастливые знойные дни с запахом ромашек и малины, прохладные ночи и обжигающую свежесть озёрной глади, посеребрённой луной. Так забавно было видеть, как на берегу размахивал руками Костя, когда она ночью заплывала на середину озера.
- Аля, вернись! Аля!
Алевтина вздрогнула, ей показалось, что кто-то окликнул её по имени. Она прислушалась: тихо, только по большаку проехала и остановилась где-то неподалёку легковая машина.
«Наверное, молодёжь катается, - подумала Алевтина. – Ах, как же всё это быстро уходит!»
Она быстро дошла до опушки, нарвала большой букет фиалок и вернулась домой той же дорогой. Роса густо лежала на травах. Уже не видно было болота, моста над ручьём и разросшегося куста коринки – всё поглотил туман.