Но выше дружбы Бог не выдумал иных вершин…
(Из песни Константина Фролова)
Писатели это разведчики туманного прошлого, беспробудного настоящего и беспросветного будущего....
Без них жизнь нации превращается в бег слепой рудничной клячи по кругу под понукания забугорных колонизаторов…
(Андрей Бухаров)
Такой вот парадокс - мы совершаем подвиги для тех, кому до нас уже и дела нет,,,а любят нас те, кому мы нужны и без всяких подвигов !!!
Доброго дня, вечера или ночи, уважаемые читатели или читательницы, которых волею случая занесло на мою страничку на проза.ру. Но поскольку ничего «случайного» в жизни не бывает, по крайней мере, так утверждают философы-эзотерики. Поэтому с вашей помощью я постараюсь разобраться и объяснить самому себе, как меня занесло в писатели. Об этом ремесле, занятии или искусстве я вам как на духу говорю, никогда не думал и не мечтал. Но видно на подсознании это решение зрело давно, судите сами:
Прошло четыре года как я осмелился выйти на проза.ру с лёгкой руки известного Российского путешественника и друга Виталия Сундакова и ещё ряда товарищей, которые, дав хороший «пендаль» автору, заставили его взяться «за перо». В итоге, уже издано четыре книги под общей рубрикой «Морская авиация как она есть» и есть более 33-х тысяч читателей в Интернете. Я уже рассказывал, что до этого за 10 лет исписал, не торопясь, аж две общих тетради авиационных рассказов, а ещё до этого на полках валялось четыре записных книжки с короткими пометками о полётах, парашютных прыжках и некоторых событиях в моей жизни, которые запомнились больше других, типа полуторамесячной командировки в город Ахтубинск с его Школой военных лётчиков-испытателей, куда я так хотел попасть. Всё это накопилось лет за 20 с лишним лётной работы после прочтения книги Юрия Гарнаева «Проверено на себе», где я увидел, что короткие записки можно делать даже в полётах, если летишь в составе многоместного экипажа, разумеется.
Но только сейчас, после издания четырёх книг пришло понимание, что мой путь в писательство зародился лет в 16, когда я начал немного разбираться в авиации, хотя читать о ней начал лет с семи-восьми. Помню после прочтения книги Ивана Рахилло «Русское небо» и вычитанных там фраз, типа «… самолёт, подпрыгивая, остановился точно у посадочного «Т». Я уже тогда подумал: «Как можно писать такую ахинею, ведь напротив посадочного «Т» садятся, а не останавливаются. Или лейтенантом читал статьи в нашей газете «Страж Балтики», а там «перлы»:
«С аэродрома раздавался стук молотков – это техники готовили самолёты к полёту»
«Штурман послюнявил палец, нажал на кнопку, и бомбы рухнули вниз».
«Лётный день, как всегда, начался с политических занятий».
«Командир эскадрильи подполковник Валерий Цоколов вырулил на полосу для взлёта, посмотрел на ночную линию огней, и перед ним пронеслась вся его жизнь. Он вспомнил, как в далёком детстве бегал босиком по полям своей родины. Потом вспомнилась юность, первая любовь и много ещё чего, но дальнейшим воспоминаниям помешал суровый голос руководителя полётов, напомнив, что пора взлетать…» Хотел бы я посмотреть на такого лётчика, который так много умудряется «вспоминать» о своей жизни, стоя на взлётной полосе перед взлётом.
По всей вероятности, именно тогда зародился внутренний протест против такой «писанины». Т.е. об авиации, да и не только о ней, должны писать люди, которые знают её изнутри, или очень талантливые писатели, которые в силу своего таланта способны понять и правдиво показать суть того, о чём они пишут. Для примера взять одну из моих любимых книг об авиации «Нежность к ревущему зверю» Александра Бахвалова. Простой аэродромный механик, но проработавший на аэродроме много лет, с завидной глубиной показал психологию профессии лётчиков-испытателей и все перепитии лётной работы, с ней связанные.
Вот что пишет Герой Советского Союза, Заслуженный лётчик-испытатель СССР Эдуард Елян в предисловии к этому роману: «Персонажи книги, описание событий, лётные происшествия – всё это отмечено верностью характеристик, точностью и глубиной обрисовки поведения действующих лиц в изображаемых обстоятельствах». Так вот, если сами обстоятельства память может забыть, поэтому мне и помогают в творчестве мои записные книжки, то незаурядных, самобытных людей, с кем сводила меня судьба в жизни, забыть невозможно, сколько бы не прошло времени с того момента, как мы расстались. Вот ещё одна невыдуманная история о ярком человеке.
Сергей Михов
Суббота, вечер. Идёт второй год как меня назначили командиром полка – самой интересной должности, на которой довелось побывать за 32 календарных года службы. Я уже отходил ко сну после напряжённой рабочей недели, как вдруг звонок оперативного дежурного со штаба Авиации ВМФ СССР с Москвы разом прогнал всё сонное настроение: «С Вашим Командующим согласовано, по приказанию Командующего Авиации ВМФ СССР генерал-полковника Потапова в понедельник к Вам прилетит из Ленинграда четвёрка спортивных самолётов ЯК-52 и вертолёт МИ-8 для воздушных съёмок художественного фильма. Вам надлежит обеспечить размещение, организацию полётов на съёмках и проконтролировать их с точки зрения безопасности. Старший лётной группы начальник Ленинградского аэроклуба полковник Николай Никандрович Кашкин. Все вопросы, касающиеся полётов решать будете с ним. Вопросы?»
Вопросов у меня не было, на этом разговор закончили, а я стал размышлять над поставленной задачей. Тут я сделаю "лирическое отступление", дабы оправдаться в прегрешениях, которых я не совершал.
Случаев, когда мне вот так, напрямую звонили с Москвы со штаба авиации ВМФ было всего два: вот этот и на следующий год ещё один, который я приведу дословно: "Звонит оперативный дежурный авиации Военно-Морского флота полковник Юшков. Ну, ты зажравшийся полковник, сам три звезды на погоны отхватил, а однокашнику Владимиру Панину даже майора дать жалеешь. А ну, немедленно пиши ему на очередное воинское звание за полёты в три срока над морем". (С полковником Юшковым мы познакомились ещё в 1974 году, когда он и я были капитанами, и мне довелось принимать гос.экзамены по технике пилотирования в Оренбургском ВВАУЛ им. И.С. Полбина у его экипажа, который он обучал полётам на ИЛ-28. Тогда один его пацан так разволновался, что даже высоту эшелона, который нам дали, перебрал на 800 метров, и только мой возглас: "Сынок, ну, и куда ты меня везёшь?" - вернул курсанта в нормальное психологическое состояние. Хотя в течение полёта он ещё несколько раз давал "пенки" от излишней напряжённости. Я хотел парню поставить четыре за полёт, но Володя уговорил меня поставить отлично. Видно, на этом основании он посчитал, что со мной можно разговаривать в таком тоне. Но его звонок подействовал, я дал команду, и Володе Панину в третий раз написали аттестацию на майора, которую я подписал практически, не читая, т.к. первые две попытки отправки документов на очередное воинское звание закончились безрезультатно.
Владимиру Панину фатально не везло. Тогда по всей стране началась повальная борьба с пьянством, и Володя пока документы рассматривались в штабе ВВС Балтийского флота и ещё не ушли в Москву, умудрялся "залетать" так, что их отправляли обратно в полк. К сожалению, третья "кавалерийская атака" тоже не удалась. Капитан Панин попался на глаза начальнику политотдела гарнизона полковнику Калмыкову Виктору Ивановичу слегка "под "шафе" после бани. Этого оказалось достаточно, чтобы аттестации на майора так и не дали ход. Так что по прошествию стольких лет меня некстати иногда посещает слово "совесть" по отношению к однокашнику, но что поделать - я не виноват, что он в этом плане оказался не "везучим".
Но вернёмся к задаче, которую мне передал ОД (оперативный дежурный) Москвы. Не скрою, она мне сразу понравилась своей новизной и тем, что связана с полётами. Тут открою одну «страшную военную тайну». Когда меня назначили командиром полка, нарушили одну устоявшуюся годами традицию. На аэродроме Остров Псковской области тогда дислоцировалось два полка: 12 омрап и 342 полк РЭБ, и начальником авиационного гарнизона всегда назначался более опытный командир полка. Но полковник Мордовалов Николай Александрович, уходящий командиром дивизии на Север, предложил начальником авиационного гарнизона назначить меня, а не командира полка РЭБ полковника Леонида Ушакова, пришедшего к нам с Дальнего Востока. Мол, тот иногда «пьёт», поэтому командовать должен я, хотя мой опыт командования полком не шёл ни в какое сравнение с его опытом старого «заматерелого» полковника. Я сопротивлялся этому решению как мог.
Во-первых, скажите мне, кто из нас не «употребляет?» Кто больше, кто меньше, но из «трезвенников» я знал одного Тимура Апакидзе. Во-вторых, эти гарнизонные обязанности настолько отвлекают от командования полком, что я заранее представлял, какой обузой они на меня лягут. В - третьих, все эти вопросы, связанные с работой столовых, прачечной, магазинов, порядка в гарнизоне, в городе и пр. настолько мне были скучны, что не приведи Господи - не моё это. Ну, не «хозяйственник «я. И никакое тут почётное положение лично меня не прельщало, тем более всё с «сохранением прежнего оклада»без всяких надбавок, за «вредность» даже молоко не давали. Мне бы с «шашкой на лихом коне впереди полка в бой идти», а тут гарнизонными «портянками» приходится заниматься. Не случайно, спустя 20 с лишним лет я узнал прозвище, которое дал мне личный состав – «Чапаев» или сокращённо «Чапай».
В общем, спустя где-то с год после очередной «порки» Командующим ВВС БФ Петром Ивановичем Гончаровым сначала в присутствии всех на Военном Совете, а потом наедине «тет а тет» в его кабинете у меня вырвалось: «Тов. Командующий, снимите с меня обязанности начальника гарнизона, и я даю слово, я верну полк на передовые позиции». (Дело в том, что полковник Мордовалов, у которого я был сначала зам по лётной подготовке, а потом первым замом, оставил мне полк, занявший первое место по итогам года в БП и ПП (боевой и политеской подготовке). Переходящее знамя принимал от Командующего я, но львиная заслуга в этом помимо личного состава была прежнего командира полка. А на следующий год при мне дела в полку пошли хуже. Правда, мне в этом «помогли» - руководящий состав полка не только омолодили, но «обсопливели», если называть вещи своими именами. Поменяли на молодых начальника штаба полка, всех трёх моих заместителей, одного командира эскадрильи, половину командиров отрядов. Всё это не могло не сказаться, особенно на состоянии воинской дисциплины.
В общем, с приходом полковника Леонида Ушакова начальником авиационного гарнизона общее дело от этого только выиграло. Опытный командир, привыкший ещё на ТОФе (Тихоокеанский флот) самостоятельно решать все хозяйственные вопросы, сразу взял бразды правления в свои руки, и дела в гарнизоне стали решаться лучше.
А это не замедлило сказаться и на состоянии дел в моём полку. Удалось справиться с неуставными взаимоотношениями среди срочной службы. Как? – см. рассказ «Песнь о любви». Улучшился общий микроклимат в коллективе. Я приказал начальнику строевого отдела выписать мне дни рождения всех 600 с лишним человек личного состава полка по месяцам и тщательно контролировал, что соответствующие командиры не поставили своего подчинённого в наряд в его день Варенья, и не забыли его поздравить. Не случайно у нас поменялась строевая песня полка, прежняя тоже была не плохая, но эта лучше – «А ну ка шашки под высь, мы все в боях родились, нас косила в походах шрапнель… Наш командир удалой, мы все пойдём за тобой…. Мы в боях родились».
В общем, на Военных Советах наш полк стали снова отмечать в первых рядах. Мне присвоили очередное воинское звание «полковник» и наградили орденом «За службу Родине» 3-ей степени. Дальше не буду следовать поговорке «Сам себя не похвалишь, целый день ходишь, как…» - предлагаю читателям продолжить, каждый сам в меру своей фантазии и жизненного опыта. Добавлю лишь одно – безошибочной «лакмусовой» бумажкой определения, пользуется ли командир полка уважением своего личного состава является, на мой взгляд, приветствие - как полк со своим командиром здоровается. Со мной здоровались нормально, иногда даже «стёкла звенели». Ну, и чтобы закрепить эту мысль, приведу для примера навскидку пару писем, только сегодня пришедших в Одноклассниках. Первое от Николая Иванова:
«Здравствуйте Василий Васильевич! Рад .что приняли меня в друзья. На вашем жизненном пути встречалось много людей. Кто - то был ближе, кто - то дальше, однако от тех, кто знает Вас, я слышал лишь доброе. Когда Вы служили на Веретье, я работал в Острове в спорткомитете и горсовете ДСО "Спартак". Ваша жена Ирина работала методистом по ФК и произв. гимнастике. Мы с Вами не редко встречались на соревнованиях. Подавал большие надежды в лыжных гонках ваш сын Саша. Конечно, хотелось бы узнать, как у вас всех сложилось дальше, после службы в Острове?»
Второе письмо от Евгения Семенищева: «В ряду командиров, которых я уважаю, Вы в числе первых…» Эти слова, я думаю, в комментариях не нуждаются.
Скажу даже больше. Был эпизод по учениям, когда верхнее начальство «задолбало» личный состав сменой вариантов подвески оружия так, что у большинства лётчиков, техников, матросов мозги просто перестали соображать от бессонной ночи и усталости. Мой зам, подполковник Геллерт Владимир Оскарович, утром построил полк, который всю ночь менял варианты подвески оружия: бомбовый на ракетный, а потом всё отставить – вешать мины УДМ-500 и «Лиру» (а та вообще весом с тонну) и вешать надо в бомболюки в строго определённых вариантах, а не как бомбы – все подряд. В общем, Владимир Оскарович докладывает: «Тов. полковник, личный состав полка по Вашему приказанию построен. Доложил заместитель командира эскадрильи подполковник Геллерт», - это он сам себя на целых две ступени в должности понизил.
Я же, уставший после бессонной ночи, вместо команды: «Вольно», вдруг, неожиданно для себя как заору: «Товарищи офицеры», - эта фраза заменяет команду смирно, если стоит или в помещении находится только офицерский состав. И в строю ни один над нами не засмеялся. А я нисколько не смутился, т.к. чувствовал уважение тех, кем командовал, и спокойно сказал: «Вы видите, до какого состояния можно довести личный состав нечёткой постановкой задачи с вышестоящего штаба. Всем отдыхать, авиационную технику оставить в том положении, в котором она есть. Подъём по моей команде или зелёной ракете с КДП». И ни один человек из моих подчинённых, стоящих в строю, надо мной и подполковником Геллертом не улыбнулся.
В общем, когда в понедельник к нам с Ленинграда прилетела четвёрка ЯК-52 и вертолёт МИ-8т, я с увлечением отдался выполнению этой новой для меня задачи – обеспечению полётов для воздушных съёмок художественного фильма «Сад желаний». Познакомился с начальником Ленинградского аэроклуба полковником Кашкиным Николаем Никандровичем. Он мне сразу понравился своим разбитным видом воздушного волка. Сразу было видно, что этот человек любит небо, и чувствует себя в нём, как рыба в воде. Кашкин доложил, что пока самолёты будут перекрашивать под немецкие мессершмиты, а это займёт двое суток, лётчики сначала полтора дня будут отдыхать, т.к. до этого работали без выходных. Потом пол дня уйдёт на изучение района полётов со сдачей зачёта моему главному штурману, и со среды они приступят к полётам в течение трёх-четырёх дней.
Когда техники закончили покраску самолётов, весь личный состав не только полка, но и всего гарнизона приходил смотреть, а заодно и фотографироваться. Представьте себе, стоят в ряд четыре чёрных самолёта с фашисткими крестами на крыльях, и в воздухе как-то сразу запахло войной. Начальник аэроклуба доложил мне план всех четырёх дней полётов, каждый день планировалось выполнять по три-четыре вылета на пилотаж и воздушный бой. Я всё утвердил кроме одного эпизода, где четвёрка «мессеров» в плотном строю проскакивает точно под МИ-8т на высоте всего 30 метров.
Говорю: «Это я не утверждаю. Опасно. От вертолёта струя от винтов бросит вас вниз. Можно зацепить за деревья, да ещё в плотном строю». Мне Кашкин возражает: «Командир, да мы летали так уже десятки раз. Струя действует кратковременно и практически не изменяет траекторию полёта». Теперь уже возражаю я: «Нет, я не могу рисковать вашими жизнями и своей карьерой, наконец. Полковника только присвоили, и я не хочу, чтобы его у меня тут же сняли».
Кашкин: «Василий Васильевич, так мы будем долго спорить, садитесь со мной в самолёт, сейчас слетаем, и Вы сами убедитесь, что никакой опасности нет. Только сразу предупреждаю, все полёты у нас каскадёрские. За это нам и платят по 100 рублей за вылет, каждому». Я сначала подумал, что я ослышался или он шутит, поскольку в военной авиации, чтобы допустить лётчика в кабину самолёта, на котором он ещё не летал, надо с ним провести теоретические занятия, наземную подготовку, тренажи, сдать зачёты, и лишь потом его можно поднять в воздух. Поэтому у меня вырвалось: «А что, можно, прямо вот так, без зачётов?»
Начальник аэроклуба: «Конечно, Вы же лётчик. Тренаж я с Вами перед полётом проведу, зачем нам эти бюрократические бумажки? Берите свой шлемафон, поехали на самолёт». Радости моей не было предела. Предчувствие чего-то необыкновенного, из детских снов о полётах буквально пронзило меня. Прыгаем в мой уазик, приезжаем на стоянку, четыре пилота и штурман вертолёта сразу подходят к нам. Кашкин: «Погода нормальная, взлетаем четвёркой, Делаем 3-4 прохода под вертолётом, потом попарно воздушный бой в районе вертолёта над озером. Внимательно слушаем команды оператора, но подходить к ним критически. По машинам». Я был поражён. Все предполётные указания заняли полторы минуты, и главное – никакой «помпезности».
Это вам не у нас: «Начальник связи, включить магнитофон». «Включён, тов. командир». И ты начинаешь «глаголить»: «13 июня 1987 года, время 9 часов 10 минут, предполётные указания на лётную смену 12 омрап. (это называется – маркировать магнитофон) И потом весь «напыщенный» от чувства собственной значительности начинаешь процесс: «На свете есть три лже науки: хиромантия, астрология и метеорология. Синоптик, докладывайте». (так, говорят, начинал каждые предполётные указания однокашник Игорь Сурнин на Севере, будучи командиром полка). Но если честно, я к этому «шпиёну» за 25 лет службы в авиации так и не привык, и считаю его лишним. А всё потому, что первые 7 лет в училище и потом в боевом полку мы спокойно обходились без него, и качество полётов при этом не страдало. Более того, первоначально магнитофонов не было и на самолётах. Ты полёте мог шутить с экипажем, хором петь песни (смеюсь), короче, «домоклов меч» над тобой не висел.
А потом всё придумали для «прокурора». И теперь удовольствие от полётов на порядок меньше, т.к. всё время надо помнить «про дядю, который за тобой бдит». А всё это, в основном, надо только на случай авиационного происшествия, чтобы лётчика было легче обвинить… И как раньше летали на заре развития авиации, без магнитофона на борту, блин… Точно «самоубийцы». Скоро, (есть такие данные), магнитофоны + видеокамеры в кабине будут ставить даже на одноместных истребителях, чтобы определять, бормотал лётчик «чё-нибудь» про себя перед тем как сесть до полосы или выкатиться…Шутка, в которой лишь доля шутки.
В общем, взлетел вертолёт и сразу пошёл в сторону озера Гороховое. Потом настала наша очередь, мы пошли на взлёт сразу четвёркой в правом пеленге. Меня пронзил просто «щенячий восторг» от новизны увиденного и свободы, с которой пилотировал самолёт полковник Кашкин и его лётчики. Три чёрных самолёта с крестами в плотном строю стояли у меня справа. Сначала шли на высоте 300 метров. Потом увидели, как МИ-8т стал терять высоту, мы тоже, с отворотом вправо. Наконец понеслись над самыми деревьями. На высотомере стрелка телемпалась на отметке 30 метров.
Вертолёт шёл где-то метрах на 50. «Внимание!!!» - скомандовал Кашкин. Пилоты ещё больше сомкнули строй и подошли к нам практически вплотную. Я видел сосредоточенные лица лётчиков. Проносимся под вертолётом, нас хорошо тряхануло, но не настолько, чтобы поднимать панику. Мне показалось, что я обознался, но когда пошли на второй заход, понял, что всё так и есть. Оператор, нас снимавший, висел, наполовину высунувшись из двери, привязанный к трапу. С одной стороны я восхитился, с другой – подумал, каково ему там, обдуваемому всеми ветрами.
Сделав два прохода, Кашкин скомандовал: «Расходимся попарно». Пара сразу от нас отвалила, а наш ближайший ведомый чуть отстал. Далее начался «цирк». МИ-8т занял высоту 800 метров, и мы начали носиться вокруг него, в основном, на вертикальных маневрах, имитируя воздушный бой. Петли, перевороты, восходящие и нисходящие бочки, боевые развороты и прочие фигуры, на которые хватало «фантазии» у лётчиков и кинооператора. Так как он периодически давал команды пилотам, что ему надо выполнить и на каком расстоянии от вертолёта. Я поймал себя на мысли, что с радостью окунулся в забытую стихию полётов «кверху задом». Ведь после Л-29 мы на сложный пилотаж не летали. К тому же там перегрузки от лихости допускали 6-7 g, и на глаза при этом «опускаются шторки». (За счёт отлива крови от головы в сторону таза на глаза наваливалась серая пелена). И даже ППК (противоперерузочный костюм) не всегда спасал от этого явления.
А здесь перегрузки были, в основном, 4-4,5, редко доходило до 5g. Т.е. тренированное тело с радостью отдалось этим забытым ощущениям. После первого вылета последовал второй, но здесь я уже Кашкину поставил условие. Во-первых, отныне буду летать с ним все полёты, пока они будут базироваться на нашем аэродроме. Во-вторых, если он будет давать мне пилотировать, там, где это можно, разумеется, то я в процесс выполнения полётов вообще вмешиваться не буду. Николай Никандрович сказал «гут», и мы полетели второй раз.
Вырулили на полосу, слышу по СПУ (самолётному переговорному устройству): «Василий Васильевич, взлетайте и пилотируете пока я не скажу «Беру управление». «Ноу проблем», скорость отрыва я запомнил, манеру взлёта тоже. Поэтому, взлетел сам без всяких подсказок и помощи инструктора. Набрал высоту 300 метров, всё время помня, что три самолёта у меня в строю стоят в правом пеленге. В этот раз вертолёт ушёл дальше, левее озера Гороховое там ещё пара озёр есть, не менее живописных и красивых. Вот в этом районе мы и стали куролесить. Всё началось с того, что при подходе к вертолёту, а пилотировать и выполнять роль ведущего продолжал я, Кашкин как даст левую ногу. Мой самолёт сделал сразу резкий левый крен, строй рассыпался, и мы промчались рядом с вертолётом как «салаги», недавно севшие за штурвал. «Никандрыч, это что такое?» - задал я риторический вопрос.
Ответ меня просто убил своей простой: «Да ну их нафиг, сразу отснимут хорошие кадры и никакие дубли не понадобятся, а ребятам же заработать надо. Нам же за каждый вылет платят, так пусть их будет побольше». В общем, сделали ещё три прохода, Кашкин мне заметил: «Василий Васильевич, Вы же для меня просто находка, я же теперь за лётчиками могу наблюдать и что-то подсказывать». Потом он взял управление на себя, и дальше опять завертелась карусель воздушного боя. Когда шли обратно, опять пилотировал я, и вдруг меня осенило: «Никандрыч, а можно в строю постоять?»
«Не вопрос», - ответил начальник аэроклуба, сразу поняв мою идею: «102-ой, выходи вперёд». Тут же самый близкий ко мне ведомый добавил газ, вышел вперёд, и я стал у него левым ведомым, а два самолёта находились у него справа. Т.е. классический строй клин. Чуть-чуть я «потелемпался» относительно ведущего, привыкая к инерции самолёта, которой по сравнению с реактивным ТУ-16 практически не было, а потом стал как «влитой», не допуская колебаний не только по интервалу и дистанции, но и по высоте. Кашкин опять отпустил комплимент: «Василич, ты как будто всю жизнь этим занимался».
На что я заметил: «Если я в строю заправки на бомбардировщике стою, то тут мне сам Бог велел. Садиться тоже я буду, только отстану слегка». Дело в том, что взлетали мы сразу в составе четвёрки, благо ширина полосы 80 метров это позволяла, а посадку производили парами. Я отстал от своего ведомого на посадочном курсе метров на 300, Кашкин выпустил шасси, потом посадочные щитки, напомнил мне скорость подхода к точке выравнивания. Всё остальное было делом техники, я усадил як-52 так нежно, как будто давно летал на этом самолёте. Лишь один раз потребовалась подсказка: «Плавнее».
В общем, мне так понравились полёты, что за ужином, а я пригласил всех пилотов к себе в салон лётной столовой, меня вдруг осенила идея: «Николай Никандрович, а что это мы не по-государственному поступаем? На трёх самолётах задние кабины пустуют. Можно я туда лётчиков посажу, но только отличников БП и ПП, в порядке «бонуса», так сказать? Мой довод про «отличников боевой и политической » сразил Кашкина наповал, тем более я добавил: «Придут со своими парашютами». Лирическое отступлеиие на тему «отличников»:
Папа забирает Вовочку из школы, ученика первого класса. Мимо проходит обалденно красивая дама на каблуках, и вся в крутом «прикиде». Папа, провожая глазами: «Учись сынок, с такими только отличники спят».
Начальник аэроклуба «добро» дал, а я стал думать, кого из моих пилотов удостоить такой чести. Первые фамилии, которые тут же мелькнули голове, на которую еле налазит фуражка 53 размера, были Лончаков и Сердюк. Юра был тогда мой правый лётчик, а Лёша был командиром отряда и талантливым каратистом. Именно поэтому он ко мне на тренировки не ходил, занимался самостоятельно, но иногда мы тренировались вместе, плюс дружили. Поэтому во всех показательных выступлениях, в которых моя секция принимала участие на праздниках, Сердюк выступал. Сейчас генерал Алексей Игоревич Сердюк возглавляет Центр Морской авиации России в городе Ейске. Кстати, вспомнился связанный с ним такой эпизод.
Своих воспитанников и друзей я никогда не терял из виду. Всегда старался отслеживать, как они продвигаются по служебной лестнице, семейное положение, спортивные успехи и прочее. Лёшу я поставил командиром эскадрильи в соседний полк РЭБ, сам потом перевёлся в Николаев в 33 ЦБП, но отследил, что, когда Сердюк поступил в академию, он все три года целенаправленно занимался каратэ как Тимур, с которым они были близкими друзьями. И когда Алексей прибыл к нам на какие-то курсы в город Николаев, я предложил ему поспаринговать, т.к. сам ни на день не прекращал заниматься этим мужским занятием, не подозревая, что через несколько лет буду общаться с девушками, которые нам, мужикам, в этом деле ни в чём не уступают, настолько «мордобой» во всех его проявлениях стал модным и массовым видом спорта.
В общем, пришли в спортзал, слегка размялись и в «бой». И вот эта «спешка» сыграла со мной злую шутку. Я совсем забыл, что я не «мальчик» уже, а «полкан», которому под 50. Т.е. мышцы ещё холодные и они уже совсем не той эластичности как в молодые годы. Надо было сначала что-то поотрабатывать, что-то друг другу показать. Те же ката, например, которые являются прекрасным средством для разминки и отработки техники. А мы сразу начали «рубиться». Причём Лёша сразу выбрал грамотную тактику, начал работать вторым номером на контратаках. А я всё время серийно нападал, пытаясь осыпать его градом ударов цки-руками, как это делают в кио-кушине. Штук пять в печень и в грудь, отвлекая внимание, а завершающий – маваши (круговой удар) по голове, или ура-маваши с разворотом на 360 градусов куда попадёт.
На третьей минуте мышца на икре правой ноги в момент атаки не выдержала. Я почувствовал резкую боль, и нога перестала работать нормально. Лёша мне помог доковылять до санчасти, как когда-то помог ему я, когда на генеральной репетиции перед днём Нептуна в гарнизоне Остров всадил ему в руку со всей «дури» матроский штык-нож. Медсестра попалась знакомая, определила это как надрыв связок, заморозила ногу хлор-этилом, сделала тугую повязку эластичным бинтом, наказав его через час снять по приходу домой, и отпустила во свояси. А на следующий день я должен был ехать в город Очаков на парашютные сборы, поездку на которые еле выцыганил у Начальника Центра генерала Амирова Рамиль Сахиевича. Это было впервые за почти 30 лет службы, чтобы мне это официально разрешили. До этого я на парашютные прыжки сбегал как школьник с уроков. Кстати, через год этот "подвиг" удалось повторить - я уговорил нового начальника 33ЦБП полковника Домрачева Александра Захаровича отпустить меня на парашютные сборы в Саки, где я совершил свою вторую отцепку на 778-ом прыжке.
И надо же, такая незадача. Короче, приезжаем мы с Андреем Сундуковым, новым начальником ПДП Центра вместо Гены Кустова, ушедшего в запас по возрасту, в славный город Очаков, который ещё Суворов брал, и предстаём перед глазами Тофика Бабаева – руководителя этих сборов. Тофик – легендарная личность, я вам скажу. О нём можно рассказывать часами, в том числе и о том, как он прыгал с парашютом с ИЛ-76 на Северный полюс. Но о нём в следующий раз, а сейчас не будем отвлекаться от «главного героя».
Когда Тофик увидел как я ковыляю, он сначала ни в какую не хотел допускать меня к прыжкам, но Андрей Сундуков уговорил его дать мне шанс, совершить один прыжок и на деле доказать, что я могу прыгать. Испытание я выдержал успешно, доктору бутылку поставил, чтобы он на всё это «безобразие» смотрел вполглаза. В итоге, на сборах меня так и звали «хромой полковник». А вся затея удалась благодаря парашютам-крыло ПО-9. с которыми, если умеючи, можно прыгать и босиком.
Но вернёмся к нашим полётам. На следующий день я вызвал в кабинет Юру Лончакова, Лёшу Сердюка и ещё кого-то третьего, сейчас уже не вспомню, и предложил вместо ужина полетать со мной строем на ЯК-52. Ребята, естественно, с радостью согласились. Пришли на стоянку, парашюты в задних кабинах уже лежали, нам даже свои тащить не понадобилось. Провели короткий тренаж и уяснили задачу. Сначала также проход под вертолётом. Дело в том, что это была одна из главных задумок режиссёра фильма – показать начало войны, как немецкие стервятники пересекали нашу границу рано утром на рассвете.
Когда я спросил, почему же мы все полёты делаем на закате? Режиссёр ответил: «Главное, чтобы солнце было низко, а остальное они сделают как надо, и зритель всё равно ничего не поймёт». В общем, взлетели как всегда четвёркой. Я посмотрел пару раз на ведомых, самый ближний ко мне стоял Юра, и он уже снимал на фотоаппарат. Потом сделанные им во время этих полётов слайды у нас буквально растащили. На данный момент их у меня осталось только два, и то далеко не самого лучшего качества. Потом мы сделали пару проходов, а дальше по команде оператора стали изображать «вертушку» - поочерёдное сваливание в пике с переворота под разными ракурсами к заходящему солнцу.
Пару слов надо сказать о кинооператоре. Этот героический мужик с бородой сам предложил себя привязывать к трапу, который обычно после посадки пассажиров убирают внутрь вертолёта, а ради него в этих полётах оставляли не убранным. Но поскольку, хотя и лето, но поток всё равно продувал его до костей, мы для него нашли осенние штаны-ползунки, демисезонную куртку и лётный свитер. Я уже не говорю, что страшно вообще-то висеть над пропастью, да при этом ещё и снимать.
Ещё один забавный эпизод вспомнил. На третий день в воздушных съёмках был перерыв, зато много снимали на земле. Не обошлось и без моих пилотов. Ко мне подошёл режиссёр и попросил: «Василий Васильевич, мне нужно несколько Ваших лётчиков с типично арийскими лицами. Я ему ответил: «Насчёт арийских не знаю, но несколько Гансов, я думаю, Вы найти сможете. Только, чур, выбирать будете сами.
Я построил лётный состав в два ряда, режиссёр пошёл вдоль строя. Лётчики стояли с невозмутимыми лицами, никто не знал, для чего их рассматривают, в том числе и я. Отобрали пять человек, увели на стоянку. Минут через 30 я подъехал, чтобы посмотреть, что делают с моими пилотами, и увидел такую картину. Стоит ЯК-52 с запущенным двигателем. В передней кабине сидит Серёжа Аляксин. Перед самолётом метрах в пяти горит дымовая шашка, и дым от неё пропеллер вытягивает мимо фонаря кабины, создавая иллюзию полёта в облаках. На крыле сидит кинооператор, снимая лицо лётчика крупным планом. Сам пилот одет в богатый кожаный реглан с белой манишкой и таким же белым шарфом вокруг шеи. И на манишке вверху прицеплен «Железный крест» - одна из самых почётных наград третьего рейха. На голове кожаный шлемафон под цвет реглана.
А в задней кабине сидит режиссёр и по СПУ внушает Аляксину роль: «Вы лучший пилот Люфтваффе – любимец Геринга. Сейчас на экране показывают Ваше лицо крупным планом. Одновременно с Вашего самолёта падают бомбы на город, разрушаются дома, гибнут люди. Покажите, что убивать людей, для Вас это удовольствие».
Потом я смотрел кинопробы всех пятерых пилотов, как каждый из них изображал, что убивать людей для него «удовольствие». Мы с режиссёром и его ассистентом просто «укатывались от смеха», глядя на «фантазию» своих лётчиков. Отлетали ещё день, желающие полетать стояли в очереди, и я зачастую был в растерянности, кому отдать предпочтение на очередной вылет. Достойны и горели желанием слетать «на халяву» все. Перед заключительным днём ко мне в кабинет буквально ворвался лейтенант, которого я до этого и в глаза не видел. Он прямо с порога выпалил: «Тов. полковник, я обязательно должен слетать на ЯК-52». Я остудил его пыл: «Сначала представьтесь, кто Вы?»
Я уже не вспомню точно его должность, но прозвучала она примерно так: «Младший оперуполномоченный особого отдела лейтенант «Сидоров». Я с детства мечтал стать лётчиком, но не прошёл медкомиссию. В то же время я добился, что служу в авиации, и по крайней мере каждый день вижу самолёты. Поэтому Вы должны дать мне возможность выполнить хотя бы один полёт».
Мне понравилась настырность молодого лейтенанта, и ради него я пошёл на нарушение. Дело в том, что до этого летали лётчики, которые прыгали до этого с парашютом, и в случае крайней необходимости могли покинуть аварийный самолёт с парашютом. Поэтому я приказал с ним провести капитальный тренаж, и до мелочей разжевали ему, что можно, а что нельзя делать во время выполнения полёта. Это был уже третий вылет в заключительный день съёмок. Все полёты выполнялись в районе Пушкинских Гор и села Михайловское, где великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин писал свои лучшие стихи и произведения. Этот лейтенант сидел у меня в четвёртом самолёте и хорошо видел все три самолёта в левом пеленге. А главная цель этого полёта был пилотаж на рекой Ловать и озером.
Мы крутились в калейдоскопе фигур и перегрузок, а у меня периодически мелькала мысль о лейтенанте. Если я тренированный спортом и полётами постоянно «крякал» и про себя восклицал, а иногда и вслух: «Ну, ты даёшь, Никандрыч!», - то каково было лейтенанту, тем более, временами мы проносились друг от друга на расстоянии 5-10 метров. В общем, открутили пилотаж, пошли домой, я сразу взял управление и попросил Кашкина: «Спроси у четвёртого, как там пассажир в задней кабине?» Ведомый отвечает: «Молчит, на вопросы не отвечает, на земле разберёмся».
Произвели посадку, зарулили, и я сразу вприпрыжку помчался к четвёртому самолёту. Лейтенант сидел в задней кабине бледный и белый как мел. Когда его отвязали от привязных ремней и вытащили из лямок парашюта, он пытался что-то сказать, но рот, заикаясь, выговаривал только одни междометия. А потом он заговорил буквально стихами, при этом его лицо светилось от восторга. А главный смысл его речи потом, когда она стала членораздельной, заключался в том, что он и до этого уважал труд лётчиков, а теперь он перед ним преклоняется.
Сходили всем кагалом на ужин, в конце которого Кашкин подошёл ко мне, заговорщески подмигнул и на ухо прошептал: «Василий Васильевич, можно тебя на минуту». Мы отошли в сторону, и он мне говорит: « Василич, сейчас делаем крайний вылет. Завтра «накрывем поляну» и послезавтра мы улетаем. Ты мне понравился, и я хочу тебе сделать подарок. Звони жене и дочке, чтобы через час были на стадионе». Я спрашиваю: «Зачем?» И тут он вымолвил: «А мы с тобой персонально в их честь над стадионом пилотаж заделаем». Ну, от такого предложения может отказаться только человек, начисто лишённый романтики любовных отношений и равнодушный к полётам.
Перед посадкой в кабину подошли пилоты, обговорили план, а в конце Кашкин добавил: «По приходу на аэродром вы на посадку, а мы с Василием Васильевичем ещё полетаем». Разошлись по самолётам, запустили двигатели, взлетели. Впереди вертолёт, мы за ним. В этот раз кинооператоров было два. Один снимал с вертолёта, второй с земли. Причём, основная точка съёмки была именно наземная.
Я позвонил, трубку взяла дочь: «Оля, передай маме, в 20.00 быть на стадионе». «Папа, зачем?» - Отвечаю: «Это не телефонный разговор, скажешь, папа приказал совершить перед сном вечернюю прогулку», - и на этом положил трубку.
Перед посадкой в кабины Кашкин собрал лётчиков и предупредил: «Когда задание выполним и придём на аэродром, всем на посадку, а мы с Василием Васильевичем ещё немного полетаем». Далее обговорив детали полёта, разошлись по самолётам. Я уже привык, что теперь на всех бортах в задней кабине кто-то есть. Рады были этому и сами лётчики аэроклуба, т.к. давали возможность хоть кому-то продемонстрировать своё мастерство, а оно, безусловно, было.
Взлетели как обычно четвёркой, пришли в район Пушкинских Гор. Здесь я сразу отдал Кашкину управление, т.к. маневры предстояли не простые. Вертолёт уже висел над озером чуть в стороне. Прошли мимо него на высоте 550 метров. Никандрыч скомандовал: «Делай как я», - и мы тут же повалились в переворот с последующим пикированием в сторону небольшого мыса, где был обозначен белый щит, и там находился второй кинооператор. Ведомые чётко выполнили наш маневр, и мы в кильватер пронеслись над знаком на высоте метров 12-15. Я думал, оператор нас сейчас похвалит, но вместо этого он с досадой произнёс: «101, высоко начинаете, выпадаете из кадра. Давайте начало с меньшей высоты».
«С меньшей, так с меньшей», ответил начальник аэроклуба и ввёл самолёт в переворот уже на 400 метров. В этот раз мы промчались над сигнальным щитом на высоте 10 метров. Я успел заметить, что его держит девушка в джинсах, но с шикарными чёрными длинными волосами. А рядом с ней сидел кинооператор в специальном двигающемся кресле. Но он опять остался не доволен, и попросил начало переворота сделать ещё ниже.
В этот раз ввод произошёл на высоте 320 метров, но вторую половину вывода Кашкин делал не строго вниз, а в бок. Над девицей мы промчались на высоте 7 метров. Она стояла, даже не пригнувшись. И тогда Кашкин сказал: «Ну, сейчас я её положу», - тем более оператор, наконец, выдал комплимент: «Отлично, но вот бы ещё чуть пониже, сможете?» «Не вопрос!» - дал квитанцию Никандрыч и перевернул самолёт на спину на высоте 250 метров, но тут же его вывел и потащил вбок. После чего мы, с доворотом, помчались на девушку, и было видно, что Кашкин пикирует прямо на неё. У меня в груди вознёсся холодок восторга, что я участвую в таких полётах.
Когда до девицы оставалось метров 30, мы увидели, как она шлёпнулась плашмя прямо в землю, выронив шест со знаком, который она держала. «Давно бы так», - вымолвил Никандрыч и захохотал смехом счастливого человека, которому в руки дали любимую игрушку. Тут заделали боевой разворот вправо с набором высоты, собрали группу в «кучу», пронеслись мимо вертолёта и пошли в сторону аэродрома на заходящее солнце. Картина была бесподобной. Это вам не «утюг» ТУ-16, громада которого стоит рядом с вами в строю заправки и не «телемпается». Здесь был живой «строй-рой», очень динамичный, а потому намного более интересный, я даже не ожидал.
Кстати, открою такой нюанс. Когда мы с Юрой слетались, я стал разрешать брать своему правому лётчику в полёт кинокамеру. Марку уже не помню, но заводили мы её как часы, т.е. работала она от пружины. Юра начинал снимать со взлёта, и чтобы его не отвлекать шасси, закрылки и фары убирал я. Потом мы собирались поотрядно, и оказалось, что когда я стою в строю заправки или один на один, уравняв скорость и не шелохнувшись, а именно этим определяется класс лётчика, то смотреть это потом не очень интересно. Ну, стоит себе самолёт и стоит. А вот пристраивание, перестроение и вообще движение самолётов друг относительно друга смотрится намного зрелищнее. А мы эти съёмки готовили к дню части, но вернёмся к завершению нашего полёта.
При подходе к аэродрому тройка ведомых от нас отвалила, а я сделал отворот в сторону села Заньково. По предварительной договорённости выход на стадион и первые две фигуры: пикирование и петлю должен был делать я. Проношусь на высоте сосен рядом с карьером справа, прицеливаюсь вдоль дороги, делаю небольшой доворот влево и несусь точно на середину футбольного поля вдоль стадиона. Я не вижу, там ли жена и дочь. Разглядывать некогда, я пилотирую. Проношусь на 20 метрах, качнув пару раз крыльями, ввожу самолёт на петлю. Стараюсь сделать её плавно с набором максимальной высоты в верхней точке.
Когда понеслись к земле, ощутил, как Кашкин добирает более энергично ручку на себя, чтобы это не пришлось делать перед самой землёй. В нижней части траектории Кашкин меня информировал: «Василич, управление взял, ищи своих, а то тут много народа ходит». Взгляд сначала упал на трёх пацанов, гоняющих футбольный мяч на воротах, а потом я увидел свою жену и дочь, машущих мне руками. Говорю: «Справа это они». Кашкин тут же заделал крен градусов под 70 вправо, качнул пару раз крылом, а потом заделал тройную восходящую бочку. Далее последовал каскад самых разных фигур, и каждый раз мы проносились над стадионом всё ниже и ниже.
Не скрою, когда высоты прохода стали колебаться в пределах 10-15 метров, у меня мелькнула мысль: «Всё, «пипец», сейчас нас кто-нибудь заложит». Дело в том, что через дорогу от стадиона были расположены пятиэтажные дома, а мы носились где-то на уровне третьего этажа. Т.е. из окон и балконов мы были как на ладони, но как ни странно, нам никто не помешал дать волю своей «фантазии» над стадионом. Кашкин проглаголил: «Идём на крайний проход». Я сразу заорал: «Делаю я», - схватил ручку и направил самолёт в место, где стояли моя жена и дочь. Прошёл точно над ними метрах на 10, и переводя самолёт в набор, крутанул пару замедленных управляемых бочек. Я подсмотрел, как это делал начальник аэроклуба, и представьте себе – у меня получилось.
Вообще, «показ» - эффективный метод обучения не только в авиации. Если Вы как инструктор по горным лыжам сорвали голос от бестолковости очередного ученика, то самое лучшее, что вы можете сделать, это поставить его сзади себя, и ничего не объясняя, просто ехать, соизмеряя свою скорость с уровнем техники обучаемого. И уверяю вас, скоро этот «бестолковый» ученик переймёт сам вашу технику катания. Он просто впитает её в себя как губка воду.
Произвели посадку, пока заруливали я успел заметить, что лётчики все собрались в курилке и ждут нас. «Никандрыч, дуй к пилотам, проводи разбор, а я быстро на КДП доложу оперативному авиации, что план полётов вы выполнили и на после завтра даёте заявку на перелёт обратно. На самом деле истинная причина, почему мне надо на КДП, была в другом. Я интуитивно ждал реакции на наш пилотаж. Тем более, что весь в «кураже» я маршрут захода на посадку с курсом 192 градуса, построил так, что мы захватили город. А не обратить внимания на чёрный самолёт с крестами, проносящийся над головами на высоте менее 100 метров, жители районного городка Остров просто не могли. Предчувствие меня не обмануло.
Когда я спустился в подвал на КДП, где располагался ОД (оперативный дежурный гарнизона), тот мне доложил: «Тов. Командир, в течение 10 минут было три звонка, два с гарнизона – благодарили за красивый пилотаж, и один с города. Сказали всего три слова: «Ура!!! «Наши прилетели!!!» - и положили трубку. Сделав доклад ОД ВВС Балтийского флота, выходя из помещения, своему оперативному я дал крайнее ЦУ («ценное указание» - для тех, кто сразу не «въезжает»): «Я часов до 22-23-х нахожусь в профилактории на Гороховом озере. Если ещё будут звонки, подобные третьему, про «наших», проинформируйте Особый отдел, чтобы к нам потом не было претензий, что «партизан» скрываем».
Я произнёс это серьёзным тоном, но в душе всё ликовало, т.к. я убедился, что меня никто не «заложил», а наоборот, оценили. Подъехал к курилке, загрузил в уазик лётчиков, и мы помчались на Гороховое озеро. За нами поехала машина с техниками и киношной группой. Баня была уже натоплена. Сначала лётчики во главе со мной, затем все остальные – «ленивые», т.к. моется тот, кому чесаться лень. Наконец, обозначив помывку, все собрались в столовой лётного профилактория. Я ахнул от деликатесов, которые киношники добавили к нашему стандартному ужину по реактивной норме: два ящика чешского пива, по две баночки икры чёрной и красной, балык горбуши, вяленый морской окунь… Дальше не перечисляю, т.к чувствую у некоторых уже слюна потекла. Ну, и конечно, «рашн водка» с коньяком.
Первым взял слово кинорежиссёр. Он поблагодарил лётчиков за полёты, особо выделив мою помощь как командира полка, который помог всё это организовать. Вторым выступил полковник Кашкин. Он вообще говорил только про меня и возглавляемый мной коллектив, мол, они впервые видят такое понимание, т.к. практически никаких ограничений в плане выполнения полётов я им не ставил. «За это, Василий Васильевич, - я привожу его слова дословно, - всех Ваших пилотов, когда будут в Ленинграде, я приглашаю к нам в аэроклуб, по возможности каждому дадим полетать». Самое интересное, что это был «базар», за который отвечают.
Я сейчас уже не помню, летал ли у них Тимур Апакидзе, когда учился в Военно-Морской академии, (кажется летал) но точно знаю, что в Ленинградском аэроклубе летал Алексей Сердюк и целый ряд лётчиков 846 омшап поддерживали свою технику пилотирования во время трёхгодичного перерыва в полётах, связанного с обучением в «параходной школе». И блин, инициатору всей этой затеи, т.е. мне, даже бутылку коньяка к празднику не прислали. Может сейчас после моих слов у кого-то совесть проснётся?
Часа через два «банкета» часть народа перекочевала на веранду играть в бильярд, а остальные стали «кучковаться по секциям», и пошли воспоминания. Стали вспоминать всякие прикольные истории. Когда очередь дошла до меня, я рассказал, как меня разыграли на первое апреля во втором классе. Подбросили записку от девочки, которая мне нравилась, что она меня будет ждать у кинотеатра «Смена». Я с букетиком мимозы 40 минут морозил «сопли», озираясь во все стороны, а в это время половина класса надо мной потешалась, наблюдая эту картину из-за угла. Вдруг мужик, которого я видел на съёмках фильма всего два раза, спросил: «Это Ольгу Шикину что ли? Так это я эту записку придумал».
Я ему: «Ты что, ясновидящий что ли, или просто с меня информацию считал?» Он: «Да, нет. Я просто учился во втором Б классе в школе на Большой Грузинской».
Я ему: «Так и я во втором Б учился. А фамилия твоя как? Правда, я уже никакие фамилии не помню». Он: «Сергей Михов, Серёга, это ж надо Бог придумал встречу через 32 года». После этого мы отделились от коллектива, и пошли выяснять «ху из ху?» Дальше я расскажу историю его жизни, как её пересказал мне он, изредка добавляя свои комментарии.
Жизнь Сергея Михова
Его семья была из древнего Болгарского рода. Когда началась резня с турками, они бежали в Россию. Мама в совершенстве знала 15 языков, брат 7, сам Сергей три. Когда он поступил в МГУ на факультет иностранных языков, его с первого курса сразу перевели на третий. Помимо этого он прекрасно играл в футбол, и был даже в сборной Советского Союза по юниорам. И однажды угораздило его влюбиться в девочку, у которой отец был полковник. И когда папа узнал, что его дочь встречается с «футболистом», сказал: «Ни за что. Пусть он будет даже из сборной Союза». (А тогда ходил расхожий анекдот: «Было у отца три сына, двое умных, а третий футболист».)
В общем, когда Сергей был на чемпионате в Бразилии, девочку увезли, и как он не пытался узнать, куда, у него это не получилось. А потом произошла «трагедия». Во время матча с Тбилисским Динамо, который проходил в столице Грузии Тбилиси, на Серёгу нашёл «кураж». Он играл в нападении. И вот, прорываясь к воротам по левому краю, он обвёл защитника и не побежал к воротам, а дал возможность защитнику снова стать перед ним. Снова его обвёл хитроумным финтом, остановился и снова обвёл. На трибунах зрители стали смеяться. Грузин ему прорычал: «Прошу, не делай так, если обведёшь, беги к воротам, не останавливайся». Но Серёга не внял предупреждению. Когда он в следующей атаке дважды повторил свою «издёвку», его снесли так, что, как сказал: «Я упал в одном месте, а моя правая нога – в другом».
Пол года он провалялся в госпитале и на реабилитации, восстановился в университете, с успехом закончил его, и брат – комсомольский секретарь устроил его «дежурным клерком» в какую-то фирму по международным связям с очень высокооплачиваемым окладом.
Потом он влюбился в члена сборной СССР по парашютному спорту Людмилу Корычеву, поженились, родилась девочка, но Людмила при родах умерла. Дочку забрали её родители, Сергей опять остался один. И вот идёт он однажды по Воробьёвым горам мимо ворот киностудии «Мосфильм» и видит объявление: «Мосфильму требуются постановщики». А настроение «ниже плинтуса» - семьи нет, работа не радует, превратился в заурядного клерка. И вдруг пришло решение, ноги сами зарулили на киностудию. «Я пришёл к Вам наниматься на работу», - сказал он начальнику отдела кадров. Тот: «А как Вы представляете свою работу?»
«Ну, буду ставить фильмы», - ответил Сергей. «А кто Вам сказал, что речь идёт о работе режиссёра-постановщика. Нам нужны постановщики декораций, пойдёте?» - спросил начальник ОК. «А кто вам ещё нужен?» - не сдавался Серёга. «Нам нужен директор картины» - ответил начальник ОК. «Тогда это я. Назначайте испытательный срок», - предложил Сергей.
В общем, испытательный срок прошёл успешно, так он стал работать на «Мосфильме». А где-то через год шёл как-то по Арбату, и нос к носу столкнулся со своей первой любовью, которую у него так жестоко увёз папа-полковник. Они буквально 10 минут поговорили и разошлись. А через неделю в его квартире раздался звонок, открывает дверь, а там его любовь с двумя огромными чемоданами. А ещё через неделю пришли её дети, мальчик и девочка. Вот так он сейчас и живёт на Старом Арбате весь в семейном счастье и интересной работе.
В общем, мы так понравились друг другу с Сергеем Миховым, что договорились, когда я буду в Москве, обязательно зайду к нему в гости. Встреча произошла через пол года. В январе, как всегда я пошёл в отпуск. Сначала взял семейную путёвку в санаторий Солнечногорск, («обязаловка» так сказать, а точнее выполнение слова данного жене, которая совершенно правильно устроила «бунт на корабле». За предыдущие 18 лет семейной жизни мы ни разу не были ни в одном санатории, ездили только по турбазам, и лишь после взывания к моей совести, я понял, что она права. Но дальше в плане отпуска стояли как всегда горные лыжи, без которых я уже свою жизнь не мыслил.
Более того, руководствуясь своей любимой поговоркой Карабаса-Барабаса, которую он не уставал повторять куклам своего театра: «Отныне, как вы познакомились со мной, хотите вы того или не хотите, вы будете у меня счастливы!» Я решил сделать «счастливым» и своего правого лётчика, обязав его, хочет он того или не хочет, лететь со мной на Кавказ на мою любимую турбазу Терскол. Взяли заранее билеты на самолёт, рейс Москва-МинВоды, встретиться договорились на квартире его тёщи за три дня до отлёта. Юра дал мне её московский телефон. У меня в плане было сначала познакомить с горными лыжами на горках возле метро «Молодёжная», а уж потом тащить в серьёзные горы. Но человек предполагает, а Бог располагает.
В назначенное время Лончаков на связь не вышел. Я уже собрался снимать с него «ранее наложенную благодарность» (самое «страшное» наказание у меня в полку, кстати), как на регистрации билетов в аэропорту Внуково он неожиданно появился, «хромой» и с палочкой. Причина меня рассмешила, но оказалась уважительной.
Юра гостил в Харькове у своего друга Игоря. Идут они с тренировки вечером, а навстречу четверо парней, слегка подвыпивших и ищущих, о кого «почесать кулаки». Короче, когда Юра понял, что драки не избежать, он спокойно сказал Игорю: «Ты возьми крайнего, а этих троих я сам уделаю». Двоих «уделал», а третий побежал. Юра, разгорячённый дракой, помчался за ним, и как сам выразился, решил его добить красиво. Ударил со всей дури круговой удар «маваши» с проносом по голове. А парень в этот момент совершенно случайно поскользнулся и упал. А всё это было на траверзе деревянного столба, в который и попал Юрин удар на излёте. В итоге, перелома нет, сильный ушиб, но сначала ходить не мог, пришлось отлёживаться.
Слава Богу, честно признал свою ошибку: «Командир, сколько раз Вы говорили, что верхние удары ногами можно бить только в зале на тренировках, а на улице в драке – не выше пояса. Один раз Вас не послушал и вот результат». «Ладно, - говорю, - главное, что прибыл вовремя. На горных лыжах там ногами ходить не надо, кататься сможешь. Если что, я тебя подстрахую».Не знаю, сохранил ли в памяти сей эпизод начальник ЦПК им. Ю.А. Гагарина Юрий Лончаков, но "снятие ранее наложенной благодарности" висит над каждым моим подчинённым, кто забудет жизненные уроки своего Командира. (шутка, в которой есть доля шутки)
Но вернёмся к Сергею Михову. Пока мы с женой 10 дней наслаждались отдыхом в санатории Солнечногорск под Москвой, незаметно подступил «старый» Новый год. Встретить его договорились у Миховых. Серёга сообщил адрес, я написал рапорт на отлучку в два дня, и мы поехали. Квартира оказалась на Старом Арбате. Более того, из её окон вид на церквушку, которая нарисована на знаменитой картине известного русского художника Саврасова «Грачи прилетели». Сама квартира нас тоже поразила. Двухкомнатная, одна комната 24 квадратных метра, перегороженная шкафом на две половины, вторая 36 квадратных метра. Если в первой комнате три кровати и прочая мебель, то во второй – два кресла и большой магнитофон «Днепр» с двумя большими стерео колонками, и больше ничего нет. Эта комната использовалась как танцевальный зал и для прослушивания классической музыки.
Я скажу, первое впечатление сильнейшее. Сели с Сергеем в кресло друг против друга, включили мою любимую пятую симфонию Л.В. Бетховена «Так судьба стучится в дверь», - и мы «улетели». Но особенно поразила его жена Вера – вылитая Марина Влади в молодости, плюс, обалденно душевная женщина. В общем, мы сразу начали «дружить домами и семьями». Когда на огромной кухне встречали «старый» Новый год, Вера и Сергей с улыбкой рассказали о своих переживаниях после того, как их разлучили её родители, и как они живут теперь, когда встретились. Перескажу для примера один эпизод. Идут они как-то по Арбату, Сергею понадобилось зайти в один магазин, а Вере в другой, напротив. Чтобы сэкономить время, разделились, каждый пошёл в свой магазин. А оба аж сияют от счастья, что они снова вместе.
Серёжа, стоя у витрины, выбирают себе бритву, вдруг слышит чувственный женский голос, обращённый к нему: «Мужчина, пожалейте женщину, проведите с ней ночь. Она скучает. Денег не надо, наоборот, если хотите, я Вам 100 долларов заплачу. Просто грустно на душе, не хочется быть одной». Сергей посмотрел, увидел очень красивую, прекрасно одетую девушку с томным взглядом, и сразу было видно, что такой даме в просьбах не отказывают. Сергей сразу понял, что ей действительно нужен мужчина на ночь, и не столько для секса, сколько для души – поговорить. Он отказал очень вежливо и тактично, сославшись на жену. А когда вышел на улицу, Вера с улыбкой поделилась с ним, что её только что хотели «снять на ночь» за 300 долларов. А Сергей рассказал свой эпизод, закончив: «Видишь, как мы своим счастьем притягиваем людей, если бы захотели, могли запросто «заработать» за ночь 400 долларов, но нам это не надо».
В общем, с того времени мы стали при каждом посещении Москвы бывать у Миховых, и каждый раз это было здорово. Чтобы было понятней, что произошло потом, расскажу такой эпизод. Серёжа как-то был в Болгарии с известным советским режиссёром Ларисой Шепитько. Болгары предложили в порядке культурной программы посетить известную предсказательницу бабушку Вангу.
Когда они к ней зашли, Лариса была настроена очень скептически и с улыбкой спросила Вангу: «Ну, если Вы такая яасновидящая, сколько я по Вашему проживу?» Ванга несколько секунд подумала и ответила: «Если Вы проживёте эти три месяца, то будете жить очень долго, чуть ли не до 100 лет». Лариса поблагодарила, и они вышли.
Прошло два месяца 28 дней, они завершили съёмки подготовительных эпизодов очередного фильма «Матёра» по роману Валентина Распутина «Прощание с Матёрой», дело было в Калиниской области. И за ужином кто-то из тех, кто был с ней у Ванги, вдруг сказал: «Лариса, ведь прошло уже почти три месяца. Осталось пару дней прожить, и 100 лет жизни тебе обеспечено». В общем, все посмеялись, а ранним утром 2 июля поехали на «Волге» в Москву. У водителя возник секундный кратковременный сон. Машину неожиданно выносит на полосу встречного движения, и она врезается в грузовик лобовым столкновением. Погибли все.Т.е. Ванга видела, что она проживёт недолго, но она никогда не говорила, что, допустим, вам осталась жить всего год. Она доносила информацию в иносказательной форме.
Я уже не помню год, но в один из своих пролётов с гор через Москву я как всегда позвонил Миховым и узнал от Веры, что Серёжа недавно погиб в автокатастрофе, разбился на машине не по своей вине, но он куда-то сильно торопился. Честно скажу, во мне всё опустилось. Я понял, что к Вере сейчас ехать не стоит, т.к. я лишь разбережу её рану как свидетель их счастливой жизни. Потом Союз развалился, и больше я Вере не звонил никогда, тем более, что телефоны в Москве все поменялись. Но память, когда вспоминает лица друзей, бережно касается Сергея и Веры Миховых.
Вообще, когда я размышляю об этой ситуации, сразу вспоминаю своего начальника фиподготовки и спорта полка Валеру Колобова, обаятельнейшего парня, умеющего играть на гитаре. Я специально ездил в Ленинград в институт им. Лесгавта, чтобы подобрать себе в полк нормального специалиста, который бы смог лётчикам и техникам привить любовь к спорту. Когда я перевёлся в Николаев, зимой узнал, что Валера погиб на машине всей семьёй, включая жену, дочь и тёщу. Они ехали в Псков, когда на их полосу выскочил грузовик, и уже ничего нельзя было сделать.
Или вот ещё пример, данные взяты из Википедии:
В 2002 году Александр Раевский был удостоен звания «Заслуженный лётчик-испытатель Российской Федерации».
Любимое увлечение лётчика — горные лыжи.
30 августа 2008 года Александр Михайлович Раевский вместе с женой Людмилой Афанасьевной погиб в автомобильной катастрофе в Тульской области. Трагедия произошла на 149 км трассы М6 «Каспий» по дороге в Ахтубинск. Александр Раевский, ехавший на автомобиле «Волга», не справился с управлением, выехал на встречную полосу и столкнулся с автомобилем КАМАЗ (по другой версии — грузовым автомобилем Mercedes с дагестанскими номерами), после столкновения по касательной задел автомобиль ВАЗ-2112 Героя России Крицкого (следовавшего за Раевским). Лётчик и его жена скончались на месте, другие участники ДТП не пострадали. 2 сентября 2008 года Александр и Людмила Раевские были похоронены на Троекуровском кладбище в Москве. На церемонии прощания и похоронах присутствовали многие заслуженные лётчики, военные, руководители авиаконструкторских бюро.
Такая же судьба постигла семью талантливого Российского актёра Александра Дедюшко. К сожалению, этот список можно продолжать очень долго. Какой вывод хочется сделать? Можно, конечно, относится к таким фактам и к своей жизни фатально, мол, кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Но вы уважаемые читатели должны знать такой факт: самым аварийным транспортом является морской. Потому что, если корабль тонет, то погибают многие. Вспомните «Титаник», «Адмирал Нахимов», паром «Эстония» и т.д. На втором месте стоят машины. Нам приводили данные, сколько гибнет на дорогах СССР ежегодно народу во время учёбы в Военно-Морской академии. Волосы вставали дыбом от этих цифр. Война в Афганистане за почти десять лет унесла более 14 000 человек, а тут в мирное время, без войны уходит каждый год в несколько раз больше человеческих жизней.
Это не значит, что я призываю отказаться от машин и пересесть всем «на велосипеды». Но сам я, если есть выбор, предпочитаю более безопасные виды транспорта, тот же поезд, например. А если на машине, то надо ездить с профессионалом или самому водить профессионально. Но это размышление так – к слову, только потому, что друг, о котором я рассказал, Сергей Михов, нарушил правило, которого стараются придерживаться в Американских ВВС: «Лучше на 10 минут опоздать на свидание или деловую встречу, чем успеть на тот свет на 40 лет раньше». Желаю, уважаемые любители быстрой езды и превышения скорости всегда помнить эту поговорку.
Ну, и чтобы не заканчивать сей «опус» на пессимистической ноте, приведу письмо, которое мне только что переслали, в котором даётся оценка моего писательского труда, тем более в начале рассказа я как раз и пытаюсь понять, как меня занесло в писатели:
Fwd: От кого: Скосарев Алексей
Кому: Василий Чечельницкий
Сегодня, 5:47
-------- Пересылаемое сообщение--------
08.09.2015, 13:20, "Мария Цибизова"
Приветствую, Р.С.! Рада получить от Вас весточку. От Салимова слышала, что вы загремели на больничную койку, о чем расстраиваюсь, но уверена, что больше недуг Вас не коснется. Растем умными (тьфу-тьфу-тьфу), вырабатываем командный голос, строим родителей, переворачиваемся. Кличку нашего мелкого вы почти угадали, зовем его с папой Матулей (это из белорусской колыбельной). А папка наш целыми днями и ночами вместо сна читает Чечеля (за что вам спасибо, ибо мужа редко увлекает чтение худ.литературы).
Работаю на дому, консультирую своих по разным вопросам....все интереснее.
От меня привет!
С уважением мама замечательного мальчугана Гриши Цибизова М.А.
Мне остаётся только поблагодарить Марию Цибизову за обнародование факта, что её муж читает полковника Чечеля. Такая информация способствует желанию делиться своим опытом, пусть и далеко не бесспорным, дальше. А потомки оценят тех, кто давал вдохновение автору. В итоге, выиграют все, а это немало в нашем «меркантильном» мире. Всем Удачи!!! Искренне ваш полковник Чечель.
Сегодня пришёл ещё один отзыв на этот рассказ. Я решил его опубликовать как пример, как можно сделать свою жизнь интересной...
Встреча через годы"От кого: Евгений М...
;
Кому: Василий Чечельницкий
Сегодня, 3:43
;3 файла
Здравствуйте, Василий Васильевич!
Прочитал только что. Как всегда на одном дыхании! Ух, захватывающе!
Честно говоря, так и представляются четверка Яков в предзакатном небе в плотном строю! И мужик бородатый с камерой из вертолета ) До чего же ярко Вы умеете рассказывать, Василий Васильевич!
А в том молодом оперуполономоченном лейтенанте совершенно точно представляю и узнаю свой восторг от такого приключения! Тем более, что подобное уже пережил с Вашей помощью в прошлом году. Когда первый раз в жизни летал и пилотировал самолет. Минуту, да пилотировал )
После Вашего рассказа буду еще винмательнее ездить за рулем автомобиля.
А еще могу рассказать аналогичный случай. Как наш комэск положил на бетон корреспондентшу с оператором, которая у меня в этот момент брала интервью. Идут полеты. Наши в воздухе. Какой-то юбилей. Журналистов полно. А поскольку я самый болтливый и люблю славу, то и чего-то им рассказываю :) А у летчиков наших так заведено. Сначала групповой пилотаж над аэродромом. Потом все на посадку, а командир - крутит соло. И в самом конце уже, перед тем как идти на посадочный курс. И наш (Витязевский) и Стрижёвский обязательно пролетят на форсажах низко-низко над стартом. У нас - техников версия такая: разбудить техников, чтоб мы не проспали посадку ) И этот момент всегда самый впечатляющий. А тут командир пронесся так, что я, 4 года отслуживший - и то пригнулся с испугу. А журналистка плашмя с микрофоном - красотища!..
Василий Васильевич, до чего же у Вас яркая жизнь! Пишите еще! Мечтаю оказаться на одном горнолыжном/снежнодосочном склоне с Вами будущей зимой!
Большой Вам с Ириной привет от нас - маленьких любителей экстрима! И удачи!
А я пойду спать, до подъема осталось 3,5 часа. А утром мы едем совершать мой 2-й и Алёнкин 1-й прыжок с парашютом! Потому как пора приучать девчонку к небу и романтике )
А три дня назад водил ее в Кубинку на полеты - ух здорово получилось.
Василий Васильевич, здоровья крепкого! И до связи!
....
А если бы Вы были истребителем, да еще и пилотажником, вот это да!...
...
Сообщение: Уважаемый Василий Васильевич! Завершил чтение Вашей очередной книги. Как всегда все очень интересно, особенно все что касается авиации ВМФ. Наверное это из-за узости моих интересов. Теперь я являюсь обладателем полного собрания Ваших сочинений на настоящий момент. Жду новых. С уважением, Ландер.
Рецензия на «Встреча через годы» (Полковник Чечель)
Всегда восхищалась летчиками!
Очень интересно, большое спасибо, с ув. А. Вежливая.
Александра Вежливая 29.09.2015 22:04
Александра, БлагоДарю за "восхищение" от всех пилотов. Мы ещё "крестиком вышивать умеем..."
P.S. На второй половине обложки стоим с пилотом-инструктором, КВС А-320 "Аэрбаса", в прошлом, военным лётчиком Сергеем Шевцевым, который открыл для себя, что красиво отдыхать можно не только летом. (Домбай, февраль 2015года). Здесь же в далёком 1990 году я совершил свой самый первый полёт на параплане сам, сразу сверху, на горных лыжах. Приземлился на Русской поляне. Свидетели сего "безумного подвига": штурман авиации ВМФ СССР, майор САН Саныч Голуб (ТУ-22м3) и второй пилот ТУ-22м2 авиации ВМФ СССР старший лейтенант Юрий Иванов. Кто сомневается - пишите им. Они ответят, но только при условии,что "учтёте им это при разливе"... Удачи !!!
Искренне ваш - Полковник Чечель