С тем же энтузиазмом, с которым совсем недавно доблестное население племени Серого Волка, науськиваемое вредителем-жрецом, ещё совсем недавно готово было чинить разборки и выносить порицание чужакам, индейцы сейчас воздавали им хвалы. Ребятишек окружили заботой и вниманием, закормили вкусностями так, что вскоре они взирали на пиршество осоловелыми глазами, не в силах запихнуть в себя ещё хотя бы кусочек. Особенно радовался столь радикальным переменам Маленький Волк. Мальчишка вертелся вокруг них волчком, Продемонстрировал все свои драгоценности (пара ножей, новёхонький лук, прозрачный камушек, коим он особенно гордился). На Марью сын вождя посматривал искоса, когда был уверен, что она не замечает. Та, естественно, замечала, но не подавала виду. Юный индеец попутно засыпал их вопросами, на большинство из которых они всё равно бы не смогли ответить: настолько фантастичным выглядел их собственный мир, что даже привыкшие к сказкам, легендам и мифам простодушные дети природы ни за что бы не поверили в его существование. Впрочем, Маленький Волк, задав вопрос и не получив внятного объяснения, тут же предлагал свою собственную версию и, в результате так увлёкся, что отцу пришлось намекнуть ему, что гостям необходим отдых.
Единственный, кого не радовало всеобщее веселье, был Хитрый Лис. Оклемавшийся шаман сидел с таким постным выражением лица, словно ему только что нанесли смертельное оскорбление. Ещё бы, народ пошёл против его слова! И из-за кого?! Из-за детишек! Проигрывать шаман не любил, так что злобу затаил немаленькую. Иван и Марья уже сообразили, что ненароком нажили себе злейшего врага. Однако они всё же были только подростками, посему решили, что шаман может дуться, пока не лопнет, а если снова встрянет, то получит по рогам – и всех делов! Если бы они знали, до какой степени ошибаются, до были бы настороже, но… Могучий Бизон, напротив, отлично осознавал, насколько опасно поворачиваться спиной к проигравшему раунд шаману, потому время от время бросал на того выразительные взгляды. Однако Хитрый Лис полностью оправдывал своё прозвание и вёл себя, как паинька, так что постепенно и вождь расслабился.
Незаметно наступила ночь: здесь, на земле краснокожих, она сменяла день также стремительно и внезапно, как где-нибудь у нас на юге. Кажется, только что вовсю светило солнышко, золотя кожу тёплыми лучами – и от уже на тёмном бархате небес прорезались крупные звёзды, удивлённо взирающие на царящее внизу веселье.
Марья поёжилась – похолодало всё же ощутимо, тем более, что за эти несколько часов девочка даже успела загореть. Заметив это, Маленький Волк притащил откуда-то меховую накидку и заботливо укутал юную магичку. Девочка пригрелась, её уже неудержимо тянуло в сон. Следом начали зевать и остальные. Могучий Бизон, сообразив, что ребятишкам точно пора отдохнуть, к тому же приключений на их долю выпало уже предостаточно, одним взмахом руки оборвал всё веселье. Смолкли тамтамы, танцоры застыли на месте в самых живописных позах, и даже птицы, кажется, примолкли, покорные воле индейского вождя.
- Нашим гостям пора отдыхать! И вам, дети мои, тоже, - вроде мягко произнёс, но так, что желающих спорить не оказалось.
Ивана и Марью с почётом проводили в вигвам вождя. Мальчишек, которым вроде как и воздавались почести, но расценили всё же рангом пониже, примерно как свиту высоких гостей, радостно галдящие женщины утащили с собой. Переглянувшись, двойняшки решили, что волноваться за их дальнейшую судьбу не стоит.
В вигваме было тепло и уютно, за стенами из шкур стрекотали цикады, и от этого было ещё уютнее. Так что в сон оба провалились разом, едва успев вытянуться на мягком ложе.
…Пробуждение оказалось гораздо менее приятным. Оба осознали, что их куда-то волокут, причём прямо по росистой траве. Оба были плотно связаны, рты закрывала плотно прилегающая повязка. Усилием воли сын архимага ослабил путы и приготовился дать отпор невидимому врагу.
- Молчи, змеёныш! – хотя нелестное именование было отнесено к нему, по-змеиному прошипел именно говоривший. – Не вздумай призывать на помощь свои чары, иначе тем щенкам не поздоровится!
Отчего-то Иван ему поверил – уж слишком самодовольно это было произнесено - и прекратил попытки сопротивления, убедившись, что сестре, которую точно также волокут за ноги двое дюжих индейцев, не грозит никакая опасность, кроме разве что уязвлённого самолюбия. Марья пыхтела разгневанным ёжиком, но тоже молчала. Вскоре обоих достаточно бесцеремонно спихнули в тщательно замаскированную ветками яму. Впрочем, маскировка тут же была восстановлена, звёзды там, наверху, померкли, и оба оказались в полной темноте.