…Мы подъехали, хозяин пультом открыл ворота. Волкодав Султан лаять не стал – у Энвера Трахова всегда много гостей. Недавно был день рождения, и Энвер Махмудович по такому случаю общался с журналистами из Адыгеи. Я подошел к воде – дом стоит на берегу озера. Задумался.
- Нравится? А никто брать не хотел – когда раздавали участки под дачи, здесь столько мусора было, - сообщил хозяин с крыльца. – Ну что, пресса, пошли обедать?
Жена Татьяна угощала нас горячим борщом с острым перцем, на второе была баранина.
- Ее одна бабушка в печи готовит, по старому адыгскому рецепту – кто знает, к ней мясо привозит, - говорит хозяин. – Кушайте, не стесняйтесь.
Так, в общем, мы и познакомились. Энвер Махмудович – человек известный, долгое время руководил кубанским филиалом института «АИУС-Агроресурсы», где занимались космической картографией для нужд сельского хозяйства. Много лет Трахов возглавляет краевую Федерацию космонавтики. Мы не раз пересекались, но обстоятельно поговорили впервые. За столом в гостиной, напротив камина с портретами предков. Четыре часа пролетели незаметно.
***
- Космос – это нечто особенное. Когда в октябре 1957-го полетел первый искусственный спутник, у нас в Яблоновке уроки прекратили, все выбежали и на радостях бросали вверх фуражки! Я тоже радовался, хотя не знал толком, что такое спутник. Все захотели полететь в космос, мы занимались спортом, хорошо учились, а повезло только Толику Березовому!..
***
- С Анатолием я познакомился в Ейске. В Энеме мы не встречались, хотя я знал его родителей, когда работал там завклубом. Анатолий был невысоким, но удивительно сильным. По пляжу запросто ходил на двух руках и даже делал стойку на одном пальце. Я еще удивлялся – ты в цирке не работал? Он на пять лет старше меня, мы подружились, он был вроде старшего брата. Анатолий участвовал в разработке полетного задания, и когда летал, я с ним не раз выходил на связь из центра управления полетом. Он потом у меня в институте работал. Закрылись в 2003-м. Жалею, конечно – работали на одном дыхании.
***
- Говорят, что Юрия Гагарина убили. Появилась такая версия. Уверен, что у нас не посмели бы этого сделать. В то же время трагическое совпадение присутствует. Что ж, Бог забирает лучших. Я его лично никогда не видел. Павел Романович Попович, директор нашего головного института ВНИЦ «АИУС-Агроресурсы» в Москве, о нем часто рассказывал, и Герман Титов, и Андриан Николаев. Виктор Горбатко сказал: был бы жив Гагарин, он бы не допустил развала СССР. Юрию Алексеевичу короли и президенты за честь считали руку пожать.
***
- Что мы на Марс полетим – я в это верю, прогресс никакими санкциями не остановишь. Кроме политиков, в этом деле тормозов нет. Тут ведь немало от руководителей зависит, а руководить – значит, предвидеть, так Николай Кондратенко говорил. Интересный момент: у меня работала завотделом научно-технической информации Людмила Павловна Кондратенко, хороший и скромный человек. Оказалось, жена будущего губернатора! Николай Игнатович тогда еще в Динской трудился. А его жена так до пенсии у меня и проработала, 17 лет. Я этим не пользовался, кстати, потому, что к начальству в гости никогда не лез.
***
- Федерация космонавтики Кубани появилась благодаря общественному движению «Кубань и космонавтика», по инициативе ее лидера Таисии Ивановны Агаповой. Идею создания Федерации в Москве пробивал академик Валентин Глушко. Первый съезд Федерации космонавтики СССР прошел в 1987-м году, президентом стал Николай Рукавишников. Ажиотаж небывалый! Надо было просто жить в то время, чтобы понять размах. Так и воспитывали настоящих патриотов. А в крайкоме, помню, собрались 23 февраля 1987-го, был второй секретарь Борис Григорьевич Кибирев, думал – с днем Советской Армии поздравят, и тут Таисия Агапова заводит речь о Федерации космонавтики края. И сразу предлагает меня в председатели! Я этого не ожидал, ведь в зале сидели ветераны космодромов. Избрали единогласно, и до сих пор я на посту, почти 30 лет. Мне интересно.
***
- Мой род из адыгского аула Шенджий происходит. Род древний, есть фамильный герб. Каждый человек, считаю, должен знать своих предков. В Краснодаре в конце июля открыли мемориальную доску меценату Лю Нахлуховичу Трахову. Его отец был моим прапрадедом. Очень благодарен скульптору Александру Аполлонову за эту работу. Мой предок был известен на всю Россию, он владел четырьмя кирпичными заводами, делал изразцы, черепицу, литейным делом занимался, лесозаготовками, даже нефть добывал! Я видел чугунные столбы с оттиском «Траховъ», он был акционером русско-английско-голландской телеграфной компании. О нем в прессе раньше писали: буржуй, эксплуататор. У нас дома его уважали, и я, мальчишка, думал – неужели он угнетал простых людей? И очень переживал.
***
- Отец был учителем истории, директором вечерней школы рабочей молодежи, его звали Махмуд Метович. Если бы не увлекся космосом и наукой, я стал бы историком. Мы жили в Яблоновском, в поселке не было библиотеки, но книги были: по археологии, истории. А мифы Древней Греции! Интерес большой до сих пор. А еще интересно коллекционировать предметы старины, оружие, ученые звания (улыбается). Но жили мы трудно. Мы рано потеряли родителей: отца, потом через год умерла мама – учительница начальных классов. Нас в семье было четверо детей. Вся родня много трудилась. А с женой Татьяной нам даже знакомиться не пришлось: она часто в гости приходила, такая длинноногая кудрявая подружка моей младшей сестры. Вместе уже 37 лет…
***
- Моего деда по матери, я его помню, звали Гучесав, в переводе с адыгского – «сын железа». Приедет в Яблоновку, стройный, в папахе, и вся ребятня бежит к нему: «Тата приехал!» Он тоже рад, у него всегда были гостинцы – конфеты, печенье. Бабушку хорошо помню, маму отца – ее звали Ульяна Семеновна, она родилась в Екатеринодаре, ее предки из Рязанской губернии, Ларины, из дворян. Разорились, приехали на юг, казаки дали им клочок земли. Что интересно, они потом стали Клочковы. Бабушка Ульяна жила с нами. Много читала. Она окончила Мариинский институт благородных девиц. Была умной и красивой; 90 лет прожила. А в Петербурге у меня тоже родня живет – Николай Клочков, профессор, руководил Военно-медицинской академией Санкт-Петербурга, другой был военным прокурором Ленинграда.
***
- Учился я в обычной школе, по нациям не делились, дружили. Так все жили – уважение и дружба были в большой цене. Хорошее время, честно! Сосед мог меня поймать и за что-то отлупить, как своего сына Вовку, и это было обычным делом. Мы уважали старших. Люди друг другу помогали, не считая это трудом. Это у меня на всю жизнь осталось.
***
- В школе открылся кружок по гимнастике. У меня это дело плохо получалось. Выгнал меня физрук. А я хотел научиться, и целое лето во дворе на куче песка разучивал сальто вперед. Выучил. Мы часто купались на Шапсугском водохранилище – стал делать сальто на воде. Потом уже и на асфальте делал, без рук. В общем, как школа началась, на уроке физкультуры я вышел и сделал сальто вперед рядом с матами. Сделал – и с урока ушел.
***
- Когда в школе открылась секция самбо, мне там очень понравилось. Первый тренер – Аскар Ибрагимович Тлевцеруков, умер уже. У него известные спортсмены занимались. Среди первых, кто получил звания мастеров спорта, были Якуб Коблев, основатель всемирно известной майкопской школы дзюдо, Аслан Джаримов, будущий президент Адыгеи, Валерий Самойленко, будущий мэр Краснодара.
А как тренировались! В школе не хватало места, так за железной дорогой тренер вырыл яму, мы сами притащили туда брезентовый ковер, натаскали опилок, и боролись! Потом я в сельхозе занимался и в ДСО «Урожай», у тренера Геннадия Рубакова. На турнире ЦС «Урожай» как раз норму мастера спорта и выполнил. Боролся, пока здоровье позволяло. Был чемпионом края, чемпионом Адыгеи.
***
- Яблоновский в те годы была, как небольшая криминальная страна. Народ говорил по фене. После смерти Сталина и амнистии 1953-го многие из числа освободившихся, которых особо никуда брать не хотели, устроились на наш консервный комбинат, где требовались рабочие. Они вокруг комбината и жили. Меня научил играть на гитаре квартирант: показал блатные аккорды, я выучил блатные песни – и уже герой. Дрались часто, как же без этого. Школа жизни!
***
- Политех бросил через год и перешел в сельхоз, на экономфак заочно. Работал на тельфере на Адыгейском консервном комбинате. Был одно время завклубом дома культуры в Энеме. Прежнего уволили, пил, и я, помню, пришел с нотами и якобы случайно уронил их, чем привел в восторг начальство. Я любил импровизировать на пианино, а нотной грамоты не знал. Положил перед собой ноты и якобы играл по ним. Меня немедленно оформили заведующим. Смешно, конечно, но когда недавно у меня начались большие проблемы со зрением, я целый месяц музицировал, и всерьез думал, что буду на жизнь зарабатывать преподаванием музыки. Ослепнуть – это же страшно! Но операция помогла, оба хрусталика мне заменили.
***
- В марте 1979-го вышло постановление Совмина за подписью Косыгина о создании автоматизированной информационно-управляющей системы («АИУС-Агроресурсы») при Минсельхозе СССР. Институт имел двойное назначение: АПК и космос. В апреле решили сделать наш край тестовым полигоном для новых научных разработок. В феврале 1980-го создали Северо-Кавказский региональный центр этой системы, я стал его директором. Меня вызвали в Москву, утвердили, мы начали большое дело. Пока искал помещение, как сейчас помню, купил полевой вагончик за 1400 рублей. В нем и разместились. А предприятие режимное, допуски нужны, мы поначалу даже не знали, кого брать. Решили набирать молодых. Ваш фотограф Юрий Ходзицкий – из их числа – да, Юра? Был оператором-картографом и заведовал фотолабораторией.
***
- В 1980-м мы стали летать над полями, делать аэрофотосъемки. Владимир Коваленок привез тогда будущих космонавтов в Ейск. Разместились в гостинице «Звездочка», летали вместе, показывали им пшеничные поля, учили снимать, определять болезни сельхозкультур, полегания, повреждения, пятна; потом они выполняли эту работу в космосе. Региональный центр охватывал весь Юг, включая республики Закавказья, Волгоград, Калмыкию и даже Киев с Кишиневом. Много работали с Владимиром Коваленком, Владимиром Ляховым, Валентином Лебедевым. Виктор Савиных мне как-то фото подарил с подписью: «От сотрудника по сельскому хозяйству». Еще Ейск запомнился тем, что там была соленая вода. И пиво поэтому было соленым. Космонавты плевались. Ляхов потом при встрече часто подкалывал: «Привез знаменитое кубанское пиво?»
***
- Наши разработки вошли в программу полетов «Салют-7», потом их отработали на станции «Мир». Когда его утопили, это подавалось, как большая трагедия. Мы тоже выступали против, однако знали, что этот орбитальный комплекс отработал 15 лет, вдвое больше положенного срока. Трагедия была в другом: у нас ведь были готовы другие станции, но они на орбиту так и не вышли. (Тяжело вздыхает). Это даже не пла-ни-ровалось!..
***
- КБ Туполева создал для нас десять уникальных самолетов «Ту-134 СХ», с фирменным логотипом: хлебным колосом на борту. Это высотные самолеты для аэросъемок, летающая лаборатория с суперсовременной аппаратурой дистанционного зондирования земли. Там уникальная фотоаппаратура, лазерные лидары, радиолокаторы, сканнеры, СВЧ-радиометр. На станции «Мир» тоже имелась наша аппаратура. В мире ничего такого не было, что было у нас. Например, беспилотники! А микроавтобусы, напичканные аппаратурой? Наземные передвижные лаборатории, которые оценивали состояние почвы, проверяли сельхозкультуры на наличие болезней, давали научные прогнозы по урожайности. Какая сила была! (Собеседник грустно вздыхает). Знаете, мне вообще повезло в жизни. На одном дыхании всё прошло!
***
- Настоящий расцвет начался, когда нас перевели на хозрасчет. В институт очередь стояла. Работали с Сирией, со странами СЭВ – особенно с болгарами и венграми. Мы думали, что стали непотопляемы. Павел Попович нас тянул на своем авторитете. Он так и говорил: пока я при погонах, берите меня за шкирку и ведите, куда надо, всё сделаю, не стесняйтесь. Я, признаться, сам очень многому учился – я ведь не был «технарем», и кем стал, сам не знаю – вроде и агроном, и кибернетик. Хотя порой мне даже с мобильным телефоном разобраться непросто (смеется и крутит телефон в руке).
***
- Вся информация была засекречена, однако работа обычная: определяли, где, в каких районах навредили посевам хлебная жужелица или мыши, снимали зоны подтоплений или вымерзаний с наших самолетов. Это уникальные машины! Их потом все продали, кроме двух: на одном Егор Гайдар летал, другой сгорел. Был один случай. Виктор Иванович Савин из крайкома партии однажды разозлился на нас – как можно совмещать сельское хозяйство и космос, что выдумали? А нам срочно надо определять запасы продуктивной влаги, чтобы уточнить сроки сева в северных районах края. Я позвонил Николаю Кондратенко: а давайте Савина на нашем самолете покатаем? Сели все вместе и за 10 минут весь край облетели. Савин увидел компьютеры, мигающие дисплеи, это еще тогда; увидел, что вся информация сразу в Москву передается. Он был потрясен. Кондратенко ему говорит: «Думали ли наши деды, что мы хлеб будем с помощью космоса выращивать?» Савин отвечает: «У вас больше с нашей стороны противников нет».
***
- Как-то пригласили меня на совещание в «Главкосмос», а там конструкторы выбивают деньги на запуск спутников. Встаю и спрашиваю – на них всепогодная аппаратура установлена? Они не знают. А зачем вам? Говорю, давайте считать. Спутник тогда стоил три миллиона рублей. Один день его эксплуатации в космосе стоил миллион. Он работал два месяца, это 60 миллионов. Так вот, если целый месяц будет облачным, половина денег впустую пропадет – снимать-то нельзя! А на эти деньги можно построить несколько десятков многоквартирных домов. Задумались. Аппаратура нашлась…
***
- Для меня космонавты такие же герои, как и прежде. Сейчас их не всех знают, к ним привыкли, но ведь работа по-прежнему опасна! Это отважные люди, отбор идет исключительный, важны человеческие качества и интеллект. У нас в институте 38 космонавтов обучались, почти все из них летали потом, мы подружились. Муса Манаров, Савиных, Ляхов, Зудов, Березовой… Они говорили – нас принимают по здоровью, а спрашивают по уму. Простые в общении, в обычной жизни надежные ребята, настоящие мужики. Если кто вчера нажрался или подрался – его ни один не сдаст!
***
- Разница между теми, кто летал, и кто не полетел – огромная! Кто не полетел, того не знают. А если ты летал, председатель колхоза тебя просто так не отпустит. Ты же Герой Союза! Я лично видел, какие кортежи в Баку и в Ташкенте устраивали в честь героев космоса, как радовались им люди. Стимул слетать был огромный – ты сразу становишься звездой. А нелетавшие – например, Евгений Хлудеев, или Валерий Илларионов – кто их знает? Только свой круг. Они, как актеры без главной роли. Списали – личная трагедия. Ставка всей жизни не сработала, понимаете?
***
- Сейчас космонавтику начинают постепенно возрождать. Владимир Путин в Калуге заявил, что мы начинаем в этой сфере отставать. Была принята федеральная программа; планируется создание в регионах центров космических услуг (ЦКУ). Ветераны еще пригодятся. Создается НПК «Рекод», гендиректор Вячеслав Безбородов, генерал-майор. Первая задача – заключить соглашения о сотрудничестве субъектов Федерации с «Роскосмосом». С Адыгеей и краем оно уже подписано.
***
- С созданием ЦКУ в Краснодаре интересно получилось. Был такой вице-губернатор Николай Дьяченко, его арестовали в 2010-м, сейчас сидит. Пришли к нему на прием с Горбатко. Дьяченко выслушал и говорит – нет, я с этим к губернатору Александру Ткачеву не пойду, нам ваш космос не нужен. Я вспылил: из-за таких, как вы, великая держава развалилась, что детям оставим? Хорошо, отвечает, оставьте свои документы. Их потом так и не нашли… Пришлось повторно выходить на Ткачева.
***
- Мы много ездим по краю – есть и у нас свои герои, свои памятные места, например, в станицах Бриньковской, Казанской, Крыловской. Много рассказываем молодежи о космосе, и я скажу – интерес на Кубани к космонавтике не упал. Мы с Виктором Горбатко года три назад были в Темрюкском районе, там есть школа №20, на два хуторка, а в ней – отряд юных космонавтов, носящий его имя. Там у ребят космическая форма, там сразу четыре музея – и музей космонавтики в том числе. Да и как может быть не интересен космос? Как?! Достаточно посмотреть на небо!
…Мы сидим просто так, Трахов рассказывает, что пока нет официальной информации от международной комиссии по сбитому над Донбассом «Боингу», он не может ничего комментировать. Хотя ему ситуация непонятна. Мы выпиваем «на посошок» по рюмочке виски. По дороге вспоминается песня Шнура: «Мне бы в небо, мне бы в небо-о-о, Здесь я был, а там я не бы-ы-ыл!» Мне уже поздно. А раньше мечтал.
Герман Джулаев.
Фото Юрия Ходзицкого.