Комбинат «Маяк», известный сбитым летчиком-шпионом и атомным проектом Берии-Курчатова.
Как известно, после взрыва ядерных отходов в 57ом году: всех вывезли из зараженных деревень, а дома сровняли с землей - заразные.
А так как я родился в Челябинске-40, меня поразил этот факт и написалась такая история:
Кир, человек лет сорока пяти, в Москве получает письмо с вопросами из клиники бывшего закрытого города Челябинск-40: Как, мол, если ещё не умерли, то умирали или болели ваши родители? Что-то вроде этого… (В сценарии реальный документ получает и читает герой)
Он живёт один в бывшей тёткиной квартире и это письмо, оказав на него большое впечатление, заставляет не спав ночь, наутро попросить товарища, отвезти его в аэропорт - Кир едет искать отца в Узбекистан, покупает билет до Бухары, чтобы оттуда добраться до Навои, где он жил и работал 7 лет - узнать в управлении комбината, добывающего там уран и золото, о судьбе отца, которого он давно не видел...
Бывший друг ("друго-враг"), теперь работающий здесь в местной госбезопасности, селит его в гостиницу и Кир, выпив с ним в кегельбане, спрашивает о предательстве,по его мнению, бывшим в прошлом между ними:
– Когда тебя вербовали, интересовались ли той магнитофонной пленкой, где был записан мной, в моей же квартире, шуточный манифест нашей Партии Революционного Направления, Анархо-Сюрреалистической. Нет? Но куда же она пропала?
Наутро Вит, а они учились когда-то в одном классе подмосковной школы, пока их не занесло сюда в Ср. Азию, вслед за колонизаторами со всего СССР, в отместку, что ли говорит:
- А у тебя здесь дочь, знаешь?
Кир находит Нелю (ближе к финалу выясняется, что полное ее имя Наиля, а мама - татарка.
Кир знакомится, ночуя на топчане в садике дочери, у крыльца коттеджа: копает арык вокруг беседки.
Соседка, тётя Мадина его помнит, а Нажмитдин из местных, её муж, угощает пловом и шурпой, наконец Наиля улыбается, вернувшись: Кир убеждает её уехать и с помощью Вита и его здешнего ГБ, избавляет от преследующего дочь, молодого нашавана Кэмела, наркомана и продавца левой бирюзы,а попутно и опия.
Вит помогает попасть на самолёт без регистрации и они оказываются в Ташкенте, где пересаживаются в вертолет МИ-8, (при посадке в горном ущелье Бахмал). МИ-8 превращается в явную авиамодель, управляемую по радио.
Они едут дальше автостопом, вместе переночевав в медресе у горной реки, возле рыбного хозяйства, а дальше идут пешком к отцу Кира и деду Нели, где тот лечится в горном пансионате.
Дед рассказывает внучке и сыну о той трагедии, закрытого от людей для атомного проекта города Черябинск-40, называя его Сороковка, как работавшие там люди.
Наилю просит Медсестра-кореянка сходить вниз за молоком для Деда.
И Неля она оказывается в пространстве ядерного взрыва отходов на комбинате Маяк - осенью 1957 года, когда там сбили американский самолёт-разведчик и взяли в плен, упавшего в поле, лётчика Паулса.
Дед умирает и, вернувшаяся с двух-литровой стеклянной банкой молока, Наиля видит лишь голую панцирную сетку на кровати деда (его унесли...), а её отец Кир, сидя на ступенях крыльца беленого домика Деда, залпом выпивает треть банки молока.
Наиля через кусты диких роз уходит на берг горной речки - сверху по воде течёт молоко, будто кто пролил вверх по течению Реки...
Кир с техником-смотрителем пансионата Шамо, бывалым киргизом, поднимаются в гору и на вершине Кир говорит ему, когда они воскуривают месные трАвы, что встретил свою дочь, но не узнала она его или это его мать, отставшая во времени, так и не узнавшая его...
Над горой летит веролет МИ-8, покрытый пятнами масла и грязи, возвращая Кира в реальность, где он снимает перед лицом сидящего в позе лотоса - Шамо - свои, битые и тёртые брезентовые джинсы, показываяя темные подкожные образования на правой ляжке, поросшей волосами, пытаеся докричаться к пустоте горных вершин о Катастрофе и смерти, обмене Паулса на Луиса Корвалана.
- Буковского, поправляет слегка очухвшийся Шамо...
МИ-8 улетает в пространство, высадив на склоне Луиса Корвалана, стриженого под Гитлера лётчика в американской форме и белую козу, поднимающихся на вершину холма - вместе с вертаком уносится и музыка песни БГ "сидя на ркасивом холме..."
Кир внимательно смотрит на Наилю.
Узнает ли её...
Успеет ли?
Уральская Речка зараженная, где его крестили вынув из утробы матери через полгода после взрыва, пропавшая мать дочери - татарка, больная и вполне себе безумная; взрыв и «учкудуки», как говорят японцы, сбежавшие со своими счётчиками из пустыни - Кир нахватал их, этих самых радиоактивных учкудуков ещё до появления подкожных шишек на правой ляжке, от которых удалось избавиться просто чудом во время пребывания в монастыре, где он работал с утра до вечера вспахивая с бывшим наемником с берега слоновой кости, умевшего рулить и на танке и на тракторе, выведенном сестрой-хозяйкой из бывшей конюшни нормандского графа - вечерами они пили исключительно красное сухое из пятилитровых коробок с пластиковым красным крантиком - только бордо - рассказывает Кир, идя с Наилёй по горной дороге вниз...
Кир идёт впереди и не оборачиваясь к Наиле позади ухваившейся за лямку его рюкзака.
- Приехал домой - шасть по привычке, ложась спать - по волосатой правой ляжке, а шишки-то нету! просто исчезла - такая не очень и крупная - ну с кончик мизинца что ли пуговка, но мешавшая при сидении на жестоком краю стула или скамьи...
Рассказывает про монастырь в Нормандии - женский, православный, куда он умудряется вывезти дочь, которой "невступно" восемнадцать - в монастырь - сначала в Париж - а ешё раньше - к себе домой на проспект Мира в Москве.
Из окон огромной комнаты на последнем этаже виден идеологический шприц, да куда ни глянь - мосты-путепроводы-тоннели и развязки...
Совершеннолетней она становится в монастыре - женском - русской зарубежной православной церкви, так и не пошедшей под омофор Путинской РПЦ.
Наиля лишь раз приезжает к нему в Москву и они первым делом идут в бассейн, потом на курсы французского на последние триста евро - зато в старинный особняк посольства, что недалеко от памятника Владимиру Ленину. А потом уже - на курсы дайвинга.
Но в глубоком бассейне-"прыжковой ванне", глубиной 9 метров со скошенным на одну сторону дном, чтобы поднять со дна акваланг вдвоем; при случае угрозы надо передавать загубник изо рта в рот, но девушку преследуют галлюцинации, лишь только её голова окажется под водой... - она вдруг видит, попавшего в беду парня с орлиным носом (отец его - тогда еще говорили - перед самой перестройкой привозил в горсовет, в ящиках из-под винограда, пачки денег...).
- Кэмелом тогда прозвали, ну типа производное от Камала, ну и нос похож.
Кэмел приезжает продолжить обучение в городе, в строительном институте.
Первым делом, в конце улицы видит Останкинскую башню. Спрашивает у прохожего дорогу.
- По направлению к ней, - говорит мужик, стрельнув по ходу на пиво. - Не заблудись! А вслед - второй пожилой, встречный, добавляет хмуро - Да пусть заблудится, ты чё...
Кэмел поселяется в общагу и ночью, закрыв глаза во сне, Нелю, упавшую с высокого камня в воду - со скалы в море.
Он в и д и т - её.
И они - вместе!
Зависают под водой - среди земли и воды.
По светлому, волнистому песку ползет хромой краб.
Вдали, под водой, машет крыльями скат, Неля пугается и бросает акваланг, машет ластами, мелькая купальником - пробкой вылетает на поверхность, окруженная пузырями воздуха.
Кир, как осторожный отец, всё же учит дочь продувать уши, зажав нос и направляя внутренний воздух, в сторону барабанных перепонок, чтобы без вреда для легких подняться на поверхность - пусть и с 9 метров в бассейне - открытом, под чистым небом, недалеко от парка культуры и отдыха бывших трудящихся.
И у неё заканчивается галлюцинация этого Кэмела, черноволосого с мефистофельским носом.
Камал просыпается в общаге - за окном звенит трамвай и шуршит по асфальту трактор.
За окном оранжевый дым и стук бас-барабана словно на плацу.
ПРОДЮСЕРУ: что это? классическая мелодрама с опасностями реальной страны, ведь сквозь эти вспышки сознания, они узнают о беде друг друга и устремляются к свободе, преодолевая препятствия.
КОНЕЦ
Книга «СЛЕД ЛЮБВИ.жизнетворчество» с литературным сценарием "Урановый город".
© 2015 – Саша Кузнецов
Кир получает письмо:
«ЮЖНО-УРАЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ БИОФИЗИКИ. Минздрав России, город (ныне)) Озёрск, Челябинская область, Озерское шоссе.
В Южно-Уральском институте Биофизики проводится изучение состояния здоровья работников химкомбината «Маяк» города Озёрска (Челябинск-40)…
Для проведения такого исследования нам необходимо располагать информацией о судьбе этих людей.
Просим Вас сообщить о месте жительства Ваших родственников и указать их новую фамилию (в том случае, если она менялась).
Кузнецов Валерий Ильич. Работал на Ремонтно-механическом заводе комбината до 1963 года…
Если Вас постигло несчастье, и кто-то из разыскиваемых нами людей ушёл из жизни, сообщите, пожалуйста дату, причину и место смерти (область, город, село) по свидетельству о смерти. Благодарим Вас за помощь."
1. Кир, человек среднего возраста, летит в самолёте и читает, полученное недавно письмо и, глядя в иллюминатор самолёта, вспоминает Урановый город в Средней Азии, где провёл своё детство: хулиганский поход через крышу на фильм «дети до шестнадцать не допускаются». Представляет себе тот солнечный зайчик, пущенный на балкон прямо из зоны во дворе, где строится ещё один новый дом – на его мать, развешивающую простыни на балконе их дома напротив дощатого забора строительной зоны с вышкой на углу… Только вечером заключённых увозили со двора и они – совсем пацаны пробирались между досок через неширокую запретную мелко вспаханную полосу и приподняв колючую проволоку невысокого второго ограждения с водными пистолетами цветной пластмассы, недавно появившимися в их «Детском мире» играли там в войнушку.
2. Самолёт снижается над пустыней и садится на бетонную полосу недалеко от современного города имени Поэта – здесь расположено Управление Комбината, добывающего «уранзолото», - как позже, называя «главный продукт» именно так, одним словом - расскажет Дед – Киру и… его дочери…
3. Кир находит друга, они не виделись лет семь и теперь, после распада СССР, он работает, оставшись в этой стране – в органах государственной безопасности Республики.
4. Крепко выпив в кегельбане гостиницы химкомбината, Вит и Кир располагаются на прибрежной гальке искусственного озера, где на другом бетонном берегу в ночи полыхает факел над трубой, откуда днём валит жёлтый ядовитый дым, видный аж из космоса "лисий хвост".
Перейдя на белое сухое, они вспоминают, вернее - Кир напоминает о предательстве одноклассника по подмосковной школе, откуда они и приехали в Урановый город с тремя городками-спутниками, в том числе и город среди барханов, заложенный в том же 1957 году, когда прогремел тот самый взрыв, описанный в полученном Киром письме из Сороковки (Челябинск-40) – городок Учкудук, куда ездили в командировки зарабатывать большие деньги с прибавкой в 60% по-прежнему окружён конусообразными горами урановых отвалов...
Вита пригласили работать в тогдашнее КГБ СССР…
Кир спрашивает его: Сдал ли, рассказал ли во время вербовки, о шуточном нашем намерении создать партию взявшую название от слова кабацких лабухов "парнос" - деньги за исполнение ресторанной песни. Преобразовав в аббревиатуру "ПАРНАС" - Пария Авангардно-революционного направления Авангардно-Сюрреалистическая.
- Вита, ведь ты же там присутствовал? И ведь пропала та магнитофонная пленка…
Кир спрашивает пьянеющего всё больше одноклассника. Даже когда тот уже откидывается на спину в своем сером пиджаке, выкинув мобильный и следом зарядное устройство – в озеро.
- Так предал или нет?
Ведь даже шуточное создание, хоть и болтовня навеселе после поездки в горы за барагушем, одно намерение создать «Партию", как бы шуточно это не выглядело, должно было заинтересовать КГБ
Хоть и от слова «парнос» - так лабухи в кабаке называли червонцы за исполнение какого-нибудь «Ара! вай-вай!» или "Поспели вишни в саду у дяди Вани" - у них в «залитованном» репертуаре и такая была.
Всё это очень могло заинтересовать «контору глубокого бурения", как Вита сам шутил иногда.
- Ведь с тех пор ты служишь им?
- Фотографию, ты ж мне тогда говорил - показывали – Макса?! - и спрашивали, знаешь ли ты её… Ведь у неё на почте в столе лежал даже старый, но надежный револьвер,Ё! - сам же ты говорил мне, когда пришел, помнишь? - ночью после второй смены, ты ж мастер был механосборочного цеха, мог себе позволить, не то что я, только вечером занимавшийся любимым делом в своей – потом, после Наиля - дискотеке, пока не закончил 3 курса местного филиала.
- А?! - не спи, галька-то холодная уже… ну? - даже позвал меня во двор, хотя я был не один, как раз та девка приходила, что ещё в кабаке вечером подсела за наш столик и просто попросила лишить её девственности, ну Кир и вполнил - не скорую же вызывать :-)
Тогда ночью, ему пришлось одеться и сидеть с Витом на скрипучих качелях во дворе, мол, могут же подслушать… - Ты ж сам говорил мне, советуясь – идти не идти – ведь не стучать позвали, а ехать учиться в Высшую школу КГБ в Минске…
Вита лежит безмолвно на спине и тут сзади шуршит, скрипя под чьими-то ногами строительная галька – к ним, в их сторону идут по выложенной бетонной плиткой, дорожке – чеверо в ряд - местных, здешних юношей - сразу видно – уже взрослых, спортивного сложения парней в черных брюках и белых рубашках с коротким рукавом… Идут в ряд, не друг за другом, как было бы удобнее.
Наутро Кир и Вит, одноклассник по старой подмосковной школе в поселке городского типа на пятидесятом километре Киевского шоссе - просыпаются в номере Кира новой гостиницы Сармыш.
Номер одноместный с деревянными панелями по стене напротив кровати.
Кир спит в кресле, а под кроватью контрразведчика стоит рюмка с коньяком, наполненная всклянь.
Кир открывает один глаз, видит рюмашку, встаёт и, направляясь в туалет – подхватывает походя двумя пальцами, забрав с собой.
Друг (враг?) бдительно просыпается и начинает гундеть сам себе, что – не слышн - дверь-то в туалет уже закрыта и там шумит вода.
Когда Кир, умывшись выходит, Вит, будто отомстив за вчерашнее и эту проклятую рюмку, предположительно приготовленную для собственного организма - вдруг заявляет, придав для остроты своим словам форму вопроса, вроде как сомневается...
- А ты не знал что ли... У тебя же дочь здесь от той татарки, помнишь?
Кир вспоминает татарку, оказавшуюся кладовщицей автомобильных запчастей, впервые в жизни испытавшую с ним, то чувство, которого она никак не могла понять, лёжа в соседней комнате у подруги, пока та стонала и охала в соседней, через стенку, девичьей комнатенке на тахте, покрытой ковром.
- Похоже, Кира - это та, что мне на синем знамени запомнилась.
– А ты тогда не спал что ли?
– С тобой заснёшь...
Вечером Вита появляется с известием, что девочка, а зовут ее Неля, живет в Учкудуке, там же, где работал последнее время, твой, Кира – отец, а значит получается – этой Неле он дедушка теперь будет, - он срывается, закатываясь до слёз алкогольным смехом... - Ей, кстати, теперь семнадцать лет.
- Мне как раз надо завтра… точно! – ехать туда в командировку, узнать… ну то, что мне нужно. Приеду, расскажу, что там, а ты пока здесь побудешь?..
- Да, мне надо собирать материал для статьи, а потом может быть найдутся средства и на фильм. Хоким-то ваш - мой бывший декан Амон Каримович.
Урановый город
Кир бродит до вечера по улицам и пустырям, на ступеньках кинотеатра недалеко от солнечных часов, съедает батон хлеба, запивая молоком из пакета, идет мимо бассейна и в сумерках ему вспоминается массовое купание по билетам в пятидесятиметровой ванне – голоса детей и… он слышит (кажется?) голос своей девочки.
На следующий день никаких известий от Вита нет и, порасспросив администраторшу гостиницы, Кир садится в междугородний автобус в старом городе, направляющимся в урановый город Учкудук.
Добираться нужно через пустыню Кызылкум.
На Горячем ключе автобус делает остановку и пассажиры разбредаются. Кир, отстав от автобуса, ночует у озера возле чойхоны с навесом, где живет на свежем воздухе, странный персонаж, по виду - рабочий.
Ночью они сидят у костра неподалёку.
Вотяк из Удмуртии, живущий прямо здесь, говорит, что скрывается от алиментов, но повадки, заставляют задуматься о чём-то более серьёзном.
В конце короткого диалога - вдруг - просит Кира не шевелиться, Кир замирает и тот стряхивает, коротким точным движением, с груди Кира, черного паука.
– Каракурт, чёрный, твоя смерть был... Ядовитый.
Утром, пересев на попутный грузовик, перевозящий вещи и кое что из мебели очередного, командировочного «молодого специалиста», Кир едет дальше с Водителем на бортовом ГАЗ-66.
На дороге через барханы они встречают троих диких верблюдов, а на рассвете преодолевают перевал, спускаются в долину к оазису, скатываясь почти всю дорогу на нейтральной передаче – Водитель экономит и, как он говорит, потом продает бензин. Справа открываются горы со склонами, покрытыми алым маком и там, вдали - бродит белая верблюдица с маленькими верблюдятами.
В оазисе они заходят в святое место, где им говорит служитель о средневековой школе суфиев.
Дальше, уже к вечеру, Кир выходит на повороте с путепровода над одноколейкой, что ведет к «Золотоизвлекательной фабрике Бесапан».
На веру погромыхивает дорожный знак железным треугольником "извилистая дорога".
Останавливается - он даже не махнул рукой - автобус ПАЗик с одной дверью - гаромошкой раскрывает перед ним колени деки плоно сжатые на первом же сиденье, а вокруг "твёрдо вставшие на путь исправления" чисто бандитские рожи.
Светлокожая женщина европейской внешности и несколько , рановато и пока условно освобождённых. Этот «контингент» строго пасёт за его молодыми жадными взглядами на оголенные колени женщины и делают ему «внушение».
Рядом с фабрикой, неподалеку от выстроенного недавно цеха подземного выщелачивания, его и задерживает местная охрана в спецформе, пытаясь выяснить кто он и зачем здесь.
Отец, отвечает Кир, приехал сюда с Урала и работает или работал на этой фабрике механиком, знаете его?
Вит сомнамбулой появляется за их спинами и Кира освобождают. Вит всё же находит его дочь и сообщает адрес.
Неля встречается с отцом впервые...
Кир долго рассказывает ей о своем детстве в городе имени Поэта, где он родился, о своём отце, её Деде, родившемся на Южном Урале, про Курчатова-суку-бородатую, про у радиоактивную речку, где бабка крестила отца...
А она вспоминает мать свою - не очень добрым словом… но жалеет.
Приходят в бассейн, где Кир показывает ей, как он хорошо плавает, ведь занимался здесь серьёзно каждый божий день.
Он учит Наилю нырять и продувать уши в глубокой «прыжковой» ванне 20 Х 20 метров и глубиной девять.
Идут в чойхону на новом базаре, где он покупает дыню и рассказывает Неле о крещении Деда в зараженных водах Течи – ведь никто не знал, а бабка была тайной верующей с детства, ведь при советской власти – ты знаешь-нет? – нельзя было ходить в церковь и крестить даже в храме…Река была отравлена в тот день ядерными отходами и над рекой висел оранжевый дым.
Решают искать Деда. Кир показывает письмо из Озерска (Челябинск-40) Что отвечать? Отвечать ли…
Её дружок лет девятнадцати, постоянно укуренный Кэмел (Камал) как его прозвал тут же Кир, увидев у соседки, когда они только сели, откликнувшись на приглашение тети Мадины и дяди Нажмитдина, как появился на своем мотоцикле этот Кэмел – его нос напомнил Киру того дикого верблюда чуть не в окно грузовика сунувшего свою слюнявую пасть на дороге среди барханов…
Кир везет Нелю в Нурату, где находится его старый дискотечный друг Наиль… Чиае ей своё письмо к нему, рассказывает письмо его сестры.
На территории Инвалидного дома.
- Вот посмотри, - говорит высокий с бородой, хоть и татарин, но знающий местное наречие,
– Глянь в эту соломинку на небо. Что ты там видишь?
И Кир, подумав, спрашивает:
- Бога?..
Главврач, запустив родственника, а они представились сестрой с мужем, ведь полное имя Нели, как определит врач-татарин, по ее внешности и манере произносить некоторые слова – Наиля.
- Ты ведь тоже татарка? - добавляет он неожиданно, как бы разговаривая сам с собой. - Русские нас бросили…
Вместе они – отец и дочь – Наиля и Кир добираются старым самолетом, называемым летчиком просто «кукурузник» (такими опыляли здесь химическими удобрениями хлопковые поля») до города имени Поэта, где расположено Управление комбината, беседуют с главным Профсоюзником и тот говорит пару слов об «основном продукте» и рассказывает где находится на лечении отец Кира, как добраться.
- Ваш Дед, - обращается он к Наиле, рисуясь перед Киром, а он как ясно из разговора давно знает его по клубу филофонистов «Граммофон» во дворце культуры Фархад, куда он и привел Кира, работавшего на заводе за бронь от армии (не хотел идти воевать в Афганистан). Паламарь был тогда «молодым специалистом».
Говорит, отец теперь находится на лечении в нашем горном профилактории в урочище Бахмал, под Ташкентом.
Вечером после работы – везет их на служебной машине в свой дом с бассейном внутри и огромной комнатой, где его жена Свет-наш, как пару раз повторяет, чтобы сделать приятное хозяевам – Кир. Дочь и отец купаются в бассейне вдвоём, когда хозяева удаляются в дальнюю спальню. Они – одни из немногих европейцев из старых работников Комбината, оставшиеся здесь в силу непреодолимых пока обстоятельств…
Отец и дочь селятся в старой гостинице с кегельбаном, где Кира опять навещает Вит – А! переселился? Правильно – там всегда встречались с агентами. – Так может он и прослушивается до сих пор?! – Денег не хватит всех прослушивать, не те времена, - говорит уверенно (хрен его разберёшь) Вит предлагает помочь им уехать, мол, посажу без проблем в самолёт до Ташкента, ведь оставаясь здесь ты рискуешь сесть в зиндан надолго, и я в месте с тобой, до отставки мне осталось недолго, надо ехать, ведь секреты теперь республика от всех иностранных разведок, да и друзья вот, - кивает на Наилю, - в смысле приятели-уголовники Камала, а его отец, слышно было, председатель Кызыл-тепинского колхоза, не последний человек, так что… Вит помогает им сесть в самолет местных авиалиний, вполне приличный корейский типа Як-40.
Во время пересадки в Ташкенте, ночью в парке, когда Наиля пытается умыться в брызжущем поливочном кране, а Кир курит под фонарем в ожидании дочери – из кустов вдруг выскакивает мужчина в кожанке с пистолетом в руке! – Не видели здесь никого? Там недавно человека убили… - и так же неожиданно исчезает, когда Кир машет головой отрицательно, мол никого не было, а Наиля поправляет одежду приближаясь в пятно света на тротуаре…
Накнец, они добираются на вертолёте, который, взлетая, имеет вид старого советского Ми-8 в подтеках масла и грязи – при посадке на склоне гор в ущелье, где внизу струится – слышно – поток, превращается в явную авиамодель, видимо – управляемую по радио.
Дальше, проголосовав на обочине бетонной дороги, добираются автостопом на огромном фирменном белом с двухэтажной кабиной грузовике, где по запылённой фуре буквы на неизвестном языке. Шофёр пытается намекать, поводя глазами на девушку и Кир решительно дёрнув в нейтральное положение его ручку переключения коробки передач – выходит, приняв на руки дочь из высокой кабины. Идут пешком и Кир рассказывает свою историю как он когда шел по горам на границе с Киргизией и преночевал в кошаре с овцами, где в пристройке жила старуха с дочерью и ему казалось тогда, что это его дочь, обогнавшая его во времени – А я её не узнал… Их обгоняет автобус полный молодых лейтенантов с местными лицами, они машут руками и форменными фуражками, прохожим на обочине – наверное красивой молодой Наиле.
Спускаются по склону тропой к большому рыбному хозяйству на горной речке внизу. Ночуют в мазанке у минарета, куда их провожает местный юноша, приносит кувшин и таз для утреннего омовения, уходит.
Ночь, звезды в щелях ставен.
Когда забрезжил утренний свет, Кир, пытающийся спать, прислонив голову на край единственной лежанки, открывает глаза и видит бесшумно омывающую себя, почти обнаженную свою дочку Нелю…
Утром выходят к пансионату.
В белой комнате, крашеного известью домика среди диких роз на железной койке с никелированной спинкой лежит Дед. Наиля поит его из фарфоровой поилки на которую Дед показывает глазами и произносит:
- Пить… внучка? Расскажу тебе… где Кир, отец твой где? Ты не знаешь, меня бабка крестила в радиоактивной после взрыва на Урале речке Течке шутка… Теча - такая река зараженная стала, а она крестила, старя… Мать-то твоя, слышно - в Удмуртии, где обогащают уран там…
Наиля присаживается у ног его и гладит по голени через белую простыню.
Кир, тем временем предаётся воспоминаниям с новым товарищем Шамо, смотрителем пансионата – они уходят на гору, пробуют восточные курения.
Медсестра просит Наилю сходить за молоком в деревню, как она говорит, кореянка, выросшая в городе имени Поэта среди советских людей.
Кир сидя на вершине, сложив ноги по-восточному, вспоминает себя, как отца (Деда) – проходит через катастрофу, озвученную голосами очевидцев (документ), рассказывающих и показывающих, будто друг другу по телевизору. Там, в Челябинске-40 1957-ой осени, городе закрытом от людей забором из неструганных досок с колючей проволокой и вышками с автоматчиками, Кир встречает свою Наилю – дочь с двухлитровой банкой молока в руках, прижатых к рабочему, когда-то черному, застиранному в хлорке, халату, с карандашом в нагрудном карманчике.
Голос Деда продолжает рассказ, адресованный внучке, говорит будущим поколениям о крещении в заражённой воде реки… Свидетели показывают «хроникальные» кадры сноса деревни на другом берегу речки, пока на этом поп крестит мальчика в воде, а солдаты разматывают колючую проволоку в траве. На городской улице голос из репродуктора требует выбросить мебель и мыть полы, из окна падает секретер, расшибается об асфальт и в стороны распадаясь на лету, летят книги и карандаши… Улицу заволакивает оранжевым дымом, мальчик пьёт воду ладошками из лужи.
Кир встаёт на вершине горы и показывает одуревшему от дряни Шамо (по-французски верблюд) – подкожные темные образования на своей правой ляжке – солнце садится за горы.
Наиля сидит на берегу горной реки, где сверху вместе с водой струится молоко, словно из той банки кто-то пролил много молока, а она тем временем входит в палату Деда с пустой банкой в руках – кровать Деда пуста – голая панцирная металлическая сетка решеткой оттеняет чистый светлый пол…
Кир и Неля через дюны выходят к морю.
Кир учит подводным погружениям свою дочь.
Под водой – Наиля поднимается к поверхности – на песке дна лежит акваланг с одним жёлтым баллоном и черным загубником, его подхватывает Кир и догнав дочь, передает ей загубник – она вдыхает воздух и передает отцу – так они достигают светлой, освещённой солнечными лучами преломляющимися в цвета радуги. Музыка, титры, КОНЕЦ