Шкатулка с пуговицами

                Посвящается моему отцу.

- Мы здесь одни? – спросил Майкл. Ангел обернулся к нему и усмехнулся.
- Все зависит от того, что означает для тебя слово «одни». Ты видишь  вокруг контракты каждого человека на планете, - сказал ангел и снова зашагал вперед.
                Ли Кэрролл «Путешествие домой».


                Пролог.

Она смотрела на него долгим глубоким взглядом. Не поверхностно скользящим, но видящим  самую его Душу.  И было в этом взгляде чувство, которое на бедном человеческом языке было принято называть любовью. Но это не была любовь женщины к мужчине. Не была любовь сестры к брату или матери к сыну. Это было скорее чувство к части самой себя, настоящее и не имеющее объяснения на земле.

- Послушай, но это довольно жестоко. Ты не находишь? – спросил он, уже заранее зная ее ответ и внутренне улыбаясь. Спросил мысленно, как это часто бывало в их мире.

- Во-первых, могу тебе напомнить предыдущую встречу, - все-таки улыбнулась она. – Мы идеально подходили друг другу. Были вместе с самого начала…

- И, кажется, перешли в один и тот же день, - добавил он.

- Ну, да, - она мягко накрыла его руку своей ладонью, - умерли, милый, в один день. Ты так хотел, чтобы «как в сказке». И каков результат? Никакого существенного скачка не произошло. Мы потеряли время.

Время! Она иногда все-таки мыслила, как обычная земная женщина, и это ему тоже в ней нравилось.

- Потеряли время и ничему не научились. Были слишком счастливы и спокойны, чтобы приобрести Опыт. Поэтому пусть в этот раз будет больше препятствий.

- Больше препятствий? – он в волнении прошелся. - Да они непреодолимы. Шанс снова встретиться минимален. Мы проживем друг без друга целую жизнь. Что нам останется? И ты придешь ко мне такой разочарованной, что и внимания на меня не обратишь.

- А ты будешь умным. Будешь интересоваться психологией, научишься всяким психологическим уловкам. В конце концов почитаешь …этого, - она нетерпеливо пощелкала пальцами, - как там он называется последние несколько посещений?

- Зеландом, - он почувствовал, что как всегда начинает ей уступать.

- Зеланда. Хотя лично мне Литвак кажется более практичным, - улыбнулась она.

- Не слишком ли я буду хорош? Почти идеален.

- Ну, - она задумалась на мгновение, - мы разбавим это чем-нибудь. Ты можешь быть фанатом футбола и любить женские романы.

Они засмеялись.

- Нет. Ограничимся футболом. И еще, - по-мальчишески запальчиво сказал он, - в этот раз я все-таки буду спасать человечество.

- Так вот ты какой, бэтмен!  – изумилась она. Он не подхватил шутку:

- Я буду работать над созданием, например, средства для вечной молодости.

- Как скажешь, милый. И далась тебе эта идея. Пусть. Это нюансы.

- Важные! У меня уже есть пара идей для завязывания отношений.

- Я всегда в тебя верю. Но надо сделать так, чтобы в этот раз точно получилось, - она улыбалась знакомо и просто. Он прижал ее к себе:

- Жаль только, что во время этих посещений я не помню, как сильно я тебя люблю.

- Мы обязательно это вспомним.

- Мы нарушим правила?

- Мы нарушим пристойность, - засмеялась она. – Все будет прекрасно. Верь мне.

И он поверил. Он привык доверять своей вечной Прекрасной Подруге.

- Я буду скучать, - вздохнул он.

- Тем радостнее будет встреча, - она поцеловала его. - Пора.

Они вошли в большой зал, освещенный ровным мягким светом.

- Теперь, надеемся, все? – голоса собравшихся за столом звучали без укора, скорее понимающе.

- Вы договорились?

- Простите, что заставили вас ждать, - она обвела всех глазами. Мужчина и женщина заняли два пустующих места за столом. И как часто раньше все они по очереди  склонились над большим исписанным свитком и подписали его.



                1.

Кризис среднего возраста ничто по сравнению с кризисом творческим. Это Полина как всегда узнала на собственном опыте. С кризисом среднего возраста еще можно бороться с помощью салонов красоты, походов по магазинам, флирта с молодыми мужчинами, новых впечатлений в путешествиях. Творческий кризис нельзя победить ничем. Не помогут салоны и впечатления, да и мужчины здесь тоже бесполезны. Вообще, Полина давно поняла, что последнее - малоэффективное средство. К сорока годам у нее был полный суповой набор, как говорила ее сибирская бабушка. Она успела разойтись, правда, тихо и мирно, но разочаровавшись в представителях сильного пола. Ее последняя книга подверглась жесткой критике, извечного врага и подруги по совместительству, критика Лиманской («Почти Латунской», - утешала себя Полина). А самое страшное – новое не писалось. И сколько бы не сидела она, подперев русую голову и глядя вдаль серыми печальными глазами, не приходило ощущение легкости и внутренней убежденности, когда ручка сама скользит по бумаге. Полина никогда не печатала сразу на компьютере. Вначале это была обязательно простая шариковая ручка и обязательно с толстым стержнем и блокнот, страницы которого переворачивались вертикально. Это было долго. Но это была привычка. Полина утешала себя тем, что странностей не избежал ни один великий писатель (а великой быть очень хотелось, овен, ничего не попишешь). Достоевский Федор Михайлович, говорят, диктовал лежа на кровати и отвернувшись к стене, Эдгар По не мог писать, не поставив ноги в таз с холодной водой, Алексей Толстой клал на голову мокрую тряпку. А Леонид Андреев мог работать только ночью, шагая по большому темному кабинету и диктуя переписчице, сидевшей у крохотной лампочки.  В общем, отмеченность даром не проходит. Поэтому «по сравнению с Бубликовым» Полинина причуда и причудой-то не была.

Итак, книга не шла. Сюжет блуждал в лабиринтах сознания. И Полина с ужасом понимала, что все, о чем она думала, уже написано кем-то до нее. Поэтому целыми днями она меланхолично слонялась по дому в любимой клетчатой рубашке, и попытки Лиманской переодеть ее и вывести на улицу встречали холодное сопротивление. Пила свой любимый чай со вкусом зимнего чернослива. И наблюдала за своими любимыми улитками в аквариуме. Потом вдруг (Полина настороженно относилась к этому слову) раздался телефонный звонок. Оказалось, что не стало ее бабушки по отцовской  линии. Они не общались лет тридцать. Вначале был родительский развод. Потом трагедия с отцом. Потом Москва. Браки. Писательство. Жизнь текла своим чередом. И дела и заботы совершенно заслонили воспоминания детства. Она знала, конечно, что в маленьком сибирском городке, откуда Полина была родом, живут ее родные, но не более того. Поэтому Полина удивилась, узнав, что ей надо ехать под Новосибирск  для вступления в наследство. Из наследства был дом. И в другое время Полина не поехала бы, но сейчас это казалось избавлением от обыденности и неприятностей. А ночью ей приснился странный сон, в котором она блуждала по каким-то лестницам, заброшенным чердакам. Они что-то неуловимо напоминали ей. Нашла деревянную шкатулку, полную пуговиц. Пуговицы были разноцветные, разной величины и фактуры. Что-то во сне испугало Полину, и все они посыпались, отскакивая от пола и блестя в призрачном свете. В этот момент она проснулась. Рядом на подушке вибрировал телефон.

- Поля, ты только не ори, - голос Лиманской звучал виновато.

- Не называй меня Полей, - холодно проинформировала Полина. - Это для друзей.

 - Ну, хорошо. Ты же знаешь, что я всегда стараюсь быть объективной. Твоя последняя книжка не дотягивает. Ты сама разве не чувствуешь? Конец смазанный, торопливый. Как будто ты спешила поскорее избавиться от героев.

- Ты Брут. Если не сказать хуже.

- Глупая, это тоже реклама. Прочитают рецензию, захотят убедиться сами.

Полину внезапно осенило:

- Лиманская, к чему снятся пуговицы?

- Понятия не имею. А что?

- Ты можешь искупить свою вину.

- Придумать новый сюжет? – тяжело вздохнула та.

- Нет. Ухаживать за улитками, пока меня не будет. Я уезжаю в творческую командировку.

- Терпеть не могу этих склизких тварей. Ну, почему ты такая странная? У всех людей кошки, собаки, хомячки, наконец. А ты? Улитки.

- Так посмотришь?

В трубке помолчали.

- А тогда мир?

- Не знаю, - честно призналась Полина. - А хомячков сама разводи.

Потом был долгий перелет до Новосибирска и, наконец, пригородный поезд, который через четыре часа должен был остановиться на станции Чулымская. Попутчица ей попалась разговорчивая, даже слишком. Дамой она была весьма экзотической. Женщина- гусеница, называла таких Полина. На ней была розовая футболка с изображением кошки, которую растянули до размеров монстра арбузные груди (как метко заметили однажды классики). Ольга (а соседка представилась именно так), видимо, совсем не смущалась бесконечными складками, свисающими по бокам узкой джинсовой юбки. И себе, судя по всему, очень нравилась. Она без предупреждения перешла на ты, и, не задумываясь о том, интересно ли это Полине, стала излагать свои политические и житейские взгляды. Причем меры по восстановлению справедливости она предлагала самые радикальные. Сбросить бомбы на внешних врагов и поделить все нажитое олигархами внутренними было, по ее мнению, самым правильным решением. Дальше Полина узнала все о многочисленном семействе гусеницы. Был муж – тракторист, которого она не однажды гоняла с соседкиного огорода. Но он был ею прощен, поскольку, как известно, все они кобели. А «хрен на хрен менять – только время терять». И потом соседке тоже досталась по первое число. И эта гадина, к которой «и конный и пеший», ходила на работу с синяком. «Зеть» достался дочери безрукий, гвоздя не вобьет. Все книжки читает. Сын, чудесный работящий мальчик, «попал как кур в ощип» к гадюке, у которой «зубы-губы», но Ольгу не покидала уверенность, что она «костьми ляжет», а жизни им не даст. Стараясь не втягиваться в энергетический маятник, Полина все же с изумлением смотрела на  женщину. «Да, - вспомнилась Полине статья Ленина о Герцене, которую заставляли читать на филологическом факультете. - «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа». Полина всегда представляла себе «народ» смутно, но все же ей романтически казалось, что прогресс изменил не только техническую сторону жизни. В какой-то момент ей даже подумалось, что такая Ольга не может быть реальной. Вдруг ее как будто накрыло прохладной волной. Лицо Ольги изменилось. Это была она же, но бесконечно лучше. С сияющими глазами, в которых светился ум. Она улыбалась. И было это так знакомо. И что-то должна была Полина сейчас вспомнить. Но Ольга напротив  задвигалась, зашумела, зашуршала пакетами, и видение исчезло, оставив после себя странное, щемящее чувство потери. Полина тяжело вздохнула и демонстративно опустила глаза в книгу Замятина, раскрытую у нее на коленях: «Я думал: как могло случиться, что древним не бросалась в глаза вся нелепость их литературы и поэзии. Огромнейшая великолепная сила – тратилась совершенно зря. Просто смешно: всякий писал – о чем ему вздумается».

Ольга между тем достала курицу из замасленной бумаги и, оторвав довольно крупную ногу, протянула ее Полине.

- Ешь.

- Нет. Спасибо. Я завтракала.

- Завтракала? – изумилась та. - А сейчас уж обедать пора. Ты болеешь что ли? Худая такая.

- Нет.

- Вот кто тебя такую замуж возьмет?

- Мне не надо замуж.

- Замуж всем надо, - безапелляционно заявила Ольга. Она с аппетитом откусила приличный кусок.

- Вот ты кем работаешь?

Полина замялась на мгновение, но ничего не успела придумать:

- Я пишу книги.

Ольга даже жевать перестала:

- Ты Донцова че ли?

- Нет.

- Очень ее уважаю. Интересно пишет. Прям про жисть. А ты про что пишешь?

- Фантастику.

Ольга затряслась всем телом, прыгал второй подбородок и все ее многочисленные запасы на случай голода.

- Вот чушь собачья. Кому эт нужны твои фантазии? Я – человек простой. Ты мне покажи, чтоб как в жизни. А не тоску нагоняй.

«Наши поэты уже не витают в эмпиреях: они спустились на землю; они идут с нами в ногу, - читала Полина, - идут под строгий механический марш Музыкального завода; их лира – утренний шорох электрических зубных щеток… и интимный звон хрустально-сияющей ночной вазы… и веселые голоса поваренной книги, и еле слышный шепот уличных мембран».

- Гений, - тихо проговорила Полина.

Ольга  помолчала, увлеченная курицей:

- И че? Покупают?

- Покупают.

- Вот людЯм деньги девать некуда!

Она продолжила поглощение куриного тельца,  в бумаге оказались еще огурец и вареная картошка, от которых Полина тоже отказалась.

- А вообще, - продолжала философствовать Ольга, - от книжек только вред один. Начитаются и давай родителей учить.

- Но помимо пищи материальной, - Полина кивнула на останки курицы, - должна быть пища духовная.  Как же люди узнают, что хорошо, что плохо?

- А че тут узнавать-то? – Ольга посмотрела на Полину с жалостью. - Работай, деньгу зарабатывай, сЕмью содержи. Вот тебе и хорошо.

- Ну, да. Что я в самом деле, - вздохнула Полина, поездка показалась ей настоящим безумием.

- А я вот тебе случай скажу. Чище твоей фантастики будет. Жила-была у нас бабка одна. И померла.

- Короткая история, - улыбнулась Полина («Так и помер Митрич, - вспомнилась ей фраза из сериала).

- Ты погодь лыбиться. Не все еще. Померла, а про клад-то не сказала никому. Клад у ей был.

- Золото?

- А кто ж его знает? Не нашли пока. Но ищут. Бабка это не местная была. До войны их семья переехала из Польши, уж не знаю почему, - в голосе Ольги слышалось неодобрение.

Полина удивленно подняла на нее глаза и стала слушать внимательно.

- Графья не графья - не знаю, но Мишку, ейного сына, «графом» дразнили. Я тогда еще маленькая была.

 Полина с изумлением поняла, что они с Ольгой ровесницы.

- Так это, говорят, ихние фамильные драгоценности.  Даже родственникам не сказала, так и померла.

- А как ее фамилия?

- Фамилия-то Ковальская.

Полина почти не удивилась. Чего-то подобного она все-таки ожидала.

Через какое-то время Ольга задремала и Полина могла, наконец, погрузиться в свои мысли. Ее дед по отцовской линии, Яков Ковальский, действительно поселился в Чулыме еще до войны, жену взял местную сибирячку, родил двоих сыновей. Но по родным местам скучал и часто рассказывал  маленькой Поле о том, какой прекрасный замок был у его предков в Польше. Сейчас Полина понимала, что все это было далеко от действительности, но в детстве представляла себя принцессой, рисовала этот замок и выдумывала разные удивительные истории, в конце которых обязательно появлялся принц, очень похожий на портрет какого-то актера, чья фотография висела у бабы Нюры в красном углу. А еще она отчетливо вспомнила, как за неимением кукол играла пуговицами из бабушкиной запретной шкатулки. Баба Нюра хорошо шила, война научила ее экономить, поэтому она срезала и хранила пуговицы со старой одежды. Поля добиралась до сокровища только после клятвенных обещаний бабушке складывать все на место и ничего не терять. И какое же это было счастье – открыть деревянную крышку и увидеть разноцветное богатство. Блестящие перламутровые были дамами, черные строгие – кавалерами. Полина разыгрывала бесконечные приключения с участием пуговиц. «Сейчас бы мне эти истории  не помешали, - печально подумала она.

Все имеет конец, и поезд  остановился у станции. Полина взволнованно смотрела в окно и узнавала здание вокзала, оно было точно таким, как на фотографии в ее старом альбоме. Она почти не слушала Ольгу, пропустив мимо ушей приглашение в гости, и лишь рассеянно кивнула ей на прощанье. Правда, отметила про себя, что тракторист ожидал Ольгу на перроне и был в точности таким, каким она его себе представляла. Почему-то у толстых женщин часто бывают худые мужья. Ее всегда интересовало, как им удается заниматься сексом при такой диспропорции. Вскользь подумав об этом, она сошла на перрон. Это было очень странное ощущение. И странная эта категория – время! Оно то летит: мелькают часы, дни, месяцы. То тянется медленно, изматывая ожиданием. То вообще перестает существовать, когда ты отравлен любовным ядом. Ей всегда казалось, что категория эта выдумана была людьми от страха перед неуправляемостью своей жизнью. Страхом перед Вечностью.  Ее надо было разбить на мелкие части, чтобы возникла иллюзия понимания. Час – шестьдесят минут. Сутки – двадцать четыре часа. И уже не так пугающе. Полина не то чтобы понимала Вечность, но чувствовала внутри , что нет на самом деле этого деления.

А сейчас у Полины было ощущение, что оно (время) остановилось. Тридцати лет как не бывало! Полина точно помнила, куда идти. Волнение охватывало ее все сильнее. Вот и площадь с Домом культуры. Только теперь здание было выкрашено в бирюзовый цвет. Отсюда налево поворот в улицу и деревянные тротуары.  До сих пор деревянные! «Это не поезд! Это машина времени, - подумала Полина и невольно замурлыкала любимое. - Один говорил: наша жизнь – это поезд, другой говорил – перрон». Она жадно впитывала в себя это ощущение безвременья. Вот и дом на улице Комсомольской. Раньше в одном дворе было два дома. В одном маленьком, состоявшем из одной комнатки и кухни, жила когда-то ее семья. Полина вспомнила, как однажды обожгла руку об печку, и отец изрезал целый мешок картошки, заготовленный на зиму, прикладывая ее холодные половинки к маленькой ладошке. Дом напротив был высокий с резными ставнями (дед Яков искусно вырезал по дереву) с крутыми ступенями. Дом бабушки Нюры. «Боже мой! Вот уж точно, «когда деревья были большими!» - мелькнуло у Полины. Когда-то давно дом этот казался ей дворцом. Полученные от нотариуса в Новосибирске ключи она держала в руке. Ничего не изменилось. Разве что забор посередине двора, который разделял теперь эти два дома. Полина чувствовала, как колотится сердце. Краем глаза она заметила какое-то движение. Из соседних домов на нее вовсю смотрели. Самые любопытные выходили и устраивались на лавочках с неизменными семечками. Вид Полины и правда должен был внушать интерес. И хотя сегодня она была в удобных мокасинах, джинсах, поло и замшевом пиджаке; волосы собраны в высокий хвост, а глаза спрятаны за непроницаемыми очками, в окружении халатов и треников она смотрелась весьма вызывающе. Полина поправила сумку и, открыв ворота, по тропинке из песка отправилась к двери.

В доме уже начинало пахнуть нежилым. Но все было чисто, даже часы на стене тикали. «Кто-то терем прибирал да хозяев поджидал», - пробормотала Полина. Обстановка была скромной, если не сказать, аскетичной. В первой комнате – простой стол, покрытый клеенкой с цветочками. Комод со стеклянными дверцами. Раньше там хранилось восхитительное земляничное варенье, которое Поля ела с хлебом и молоком. И это было самое вкусное блюдо, которое она когда-либо знала. Умывальник и печь. Дальше была бабушкина комната с высокой кроватью, швейной машинкой, комодом и зеркалом между двумя окнами. Еще дальше направо – маленькая комната, где часто спала она сама, приходя к бабе Нюре в гости. Полина поставила сумку на пол и опустилась на стул.

- Что я здесь делаю? – изумилась Полина. – Что я хотела здесь найти?

Вдруг она услышала странное шуршание, дверь заскрипела, и на пороге появился огромный полосатый кот. Одно ухо у него было в шрамах, у него была густая шерсть и мощные лапы, и вел он себя по-хозяйски. Увидев Полину, он приостановился.

- Привет. Ты Васька, наверно? Ну, не Барсик же!

Полина присела на корточки и протянула к нему руку:

- Давай знакомиться. Полина.

Кот еще какое-то время молча постоял, внимательно глядя на нее огромными зелеными глазищами, а потом, видимо, приняв решение, подошел и боднул ее в руку.

- Ты первая приятная личность на сибирской земле, - Полина погладила широкую голову. - Подожди.

Она достала из сумки небольшой бутерброд и отдала колбасу коту. Тот сосредоточенно понюхал, взял ломтик  и вышел.

- Тактичный, - улыбнулась она.

Ее внимание привлек шум во дворе. Полина выглянула в единственное не закрытое ставнями окно. На месте их маленького беленого домика высился двухэтажный особняк с балконами, явно дорогой дверью и окнами нового поколения. На крыше поблескивала неизменная  телевизионная тарелка. Спорящих видно не было, но шум усиливался. Наконец в окне мелькнула мужская фигура.

- Хозяева! – раздалось на веранде.

И на пороге показался мужчина в спортивном дорогом костюме и кроссовках. На вид ему было не меньше шестидесяти. Хотя мужчины часто выглядят старше своих лет. Он лучезарно улыбался, показывая золотые коронки.

- Здрасьте. Это вы значит наследница, - он обвел рукой вокруг. - А мы соседи ваши.

- Здравствуйте.

Он протянул Полине руку, и ей пришлось ответить на рукопожатие.

- Устраиваетесь?

Полина не могла понять, почему ей так не понравился словоохотливый сосед. Она сама иногда боялась своей интуиции. И как-то на просьбу Лиманской прекратить слушать свое шестое чувство или хотя бы на время отключать его, Полина торжественно изрекла: «Не могу. В отличие от людей интуиция меня никогда не обманывала»! Потом она собиралась использовать эту сакраментальную фразу в каком-нибудь своем романе. Так вот интуиция сейчас настойчиво подсказывала, что с этим улыбчивым соседом что-то не так. И казался он ей неуловимо знакомым. Как будто когда-то она его уже видела. Но когда?  Оказавшись в этом городе, она вообще ощущала, как обострились все ее чувства. Как будто где-то здесь, совсем рядом находился источник ее энергии. «Наверное, это называется родина, - подумала Полина.

- Так вы по-соседски к нам на ужин. Кстати, меня Владимиром зовут.

- Спасибо. Сегодня вряд ли. Хочу отдохнуть с дороги.

- А, ну ладно, - легко согласился он и как будто немного обрадовался.

- Вовка! – раздался снаружи весьма неприятный женский голос, и Вовка засуетился.

Дверь за ним закрылась, и Полина в удивлении наблюдала, как он быстро идет, почти бежит по двору.

Вернулся кот и уютно устроился на стуле, подобрав под себя передние лапки, предварительно тщательно облизанные после колбасы.

- Хорошо, что додумалась зайти в супермаркет в Новосибирске, - обратилась Полина к коту, подключая холодильник и складывая туда продукты. Кот, по-видимому, был с ней согласен. Он наблюдал за ней из-под полуприкрытых зеленых глаз и, кажется, улыбался.

- Ты оставайся, ладно? Мужчина в доме не помешает.

Она нашла ведро и тряпку, переоделась в шорты и футболку и принялась за уборку. Наличие водопровода ее приятно удивило. Работа была в самом разгаре, когда в дверь постучали.

- Это проходной двор какой-то! - вслух изумилась Полина.

Он был хорош собой. Даже слишком, чтобы быть правдой. Не хватало только белого коня и короны. Нет. Полина пригляделась. Корона точно была. В руках он вертел ключи от машины.

- Как там говорится? Бог в помощь, - он приподнял солнцезащитные очки.

- Можно просто «здравствуйте».

- А где хозяева?

- Ну, допустим здесь, – она поправила выбившуюся часть волос. Полина всегда думала, почему, когда ты прекрасно выглядишь, хорошо одета, ты никогда никого не встретишь. Но стоит тебе один раз выйти ненакрашенной, как сразу становишься центром внимания. Вот Баба Нюра всегда учила, что на девушке должно быть хорошее белье и целые чулки, потому что вдруг под машину попадешь! Чтобы в больнице или в морге (как повезет!) выглядеть прилично. Сейчас из приличного на ней были только ноги в шортах. Их точно не стыдно было показать.

- Ну, это Комсомольская 5?

- Не помню, - честно призналась Полина. – Наверно.

Он еще раз внимательно посмотрел на нее, теперь сняв очки.

- Вы себя хорошо чувствуете? – поинтересовался он.

- А вы врач?

- Почти. Кто-нибудь из «Усадьбы Митрича» здесь есть?

- Кого? Митрича? – Полина, не выдержав, расхохоталась.

- Моя фамилия Романов. Я на рыбалку приехал.

Полина на мгновение задумалась:

- Может, вам к соседям надо?

Мужчина еще раз окинул взглядом дом, равнодушно скользнул по Полине.

 - Ну, удачи вам.

Он стал ее раздражать. Очень уж самоуверенным был. Такие мужчины никогда не нравились Полине. И, как правило, за красивым фасадом скрывался либо скверный характер, либо полная глупость. Последнее Полина особенно не могла выносить в людях.

- Хорошего клева.

Романов еще раз взглянул на нее и вышел.

- Ишь ты, гад какой! – снова  обратилась она к коту. – На рыбалку он приехал! В дорогущем костюме, золотых часах и кожаной обуви!

Дверь снова открылась:

- Вы мне?

- Нет.

- Ну, вы сейчас с кем-то разговаривали. Не с котом же!

Полина помолчала:

- А если с котом, то что?

- Ничего собственно. Вы не знаете своего адреса, разговариваете с котами. Я нигде раньше не мог вас видеть?

- К счастью, нет.

- Я вас чем-нибудь обидел?

- Да, что вы! Вы слишком идеальный образ.

- Никогда не знал, что это плохо.

- Не люблю слова «слишком».

- Почему? Предпочитаете довольствоваться малым?

Он кивнул на окружающую их обстановку:

- Чем вы здесь вообще можете заниматься?

- А вы стало быть берете от жизни все?

- И отдаю много. Мне не хотелось бы, чтобы вы во мне ошибались.

- Какая вам разница, что я о вас думаю?

- Не знаю, - признался он. - Вы не местная. У вас другой говор. Вы иначе выглядите. Кто вы?

- Послушайте, вы, кажется…

 «Вы, кажется, числитесь в бухгалтерии», - вспомнилось Полине.

- Вы, кажется, на рыбалку приехали?

- Значит, я вам не понравился.

- А вы привыкли, что всем нравитесь? Идите на рыбалку.


                2.

Полина открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Сквозь незадернутые шторы пробивался солнечный свет. Видимо, в соседнем дворе кудахтали курицы и раздавался хриплый петушиный крик. Полина даже явственно представила, как, вытягивая тощую шейку, петух сосредоточенно сообщал, что наступило утро. Ей стало беспричинно радостно. Она улыбнулась и почувствовала чей-то взгляд. Василий, как кот с врожденным чувством такта, сидел на вязанном из разноцветных лоскутов коврике возле дивана и ждал ее пробуждения. Увидев, что Полина открыла глаза, он приветственно мяукнул. Голос у него оказался низким и хрипловатым, как и положено свободному коту. Полина потянулась и легко встала. День обещал быть солнечным, и она решила сегодня пройтись по городку. А еще радость подогревалась зарождающимся чувством вдохновения. Еще ничего не было ясно. Но ощущение близкого озарения уже не покидало Полину. Она надела легкие белые брючки, на всякий случай захватила пиджак (Сибирь все-таки!) и, покормив кота, вышла. Уже возле калитки она столкнулась со вчерашним соседом Вовкой, сегодня он был не один. Наметанный глаз Полины определил – жена. Это была полная, как будто растекшаяся в разные стороны женщина невысокого роста в туго обтягивающем ее фигуру спортивном костюме. Но больше всего Полину поразило надменное выражение ее лица. Она оглядела Полину с ног до головы колючим, оценивающим взглядом.

- А это, Диночка, наша соседка, - заискивающе проговорил Вовка, стараясь на Полину не смотреть.

- Я так и поняла, - сказала она голосом под стать внешнему облику. И вообще было в ней что-то жабье. Эффект усиливал зеленый костюм.

- Сегодня приходите на ужин, - мрачно сказала Диночка.

- Но, - Полина почувствовала внутреннее сопротивление, но писатель в ней победил, ведь она любила наблюдать за людьми и за жизнью. Это помогало ей в работе.

- Хорошо, - согласилась Полина.

- В 6. Не опаздывать.

Вовка по-прежнему почему-то на Полину не смотрел. Они сели во внедорожник цвета хаки, и машина рванула с места, обдав Полину облаком пыли.

Полина пошла дальше по Комсомольской, свернула на улицу Кирова. Она узнавала каждый дом. Прошло тридцать лет, но вечная канава вдоль деревянных тротуаров осталась. Полина вспомнила, что когда она была совсем маленькой, этот канал доверху был заполнен водой. Родители очень боялись, чтобы Полина, которую эта заполненная водой канава очень привлекала, не упала туда. И, как все запретное, канава манила. Полина отчетливо помнила, как, улучив момент, она побросала туда все свои немногочисленные игрушки, а потом мамины кастрюли, сковородки, вилки и ложки. Больше всего ей нравилось смотреть, как все это плыло по мутной воде. Она не заметила, как оказалась возле продуктового магазина. Полина рассматривала предлагаемый ассортимент и вдруг услышала приглушенные обрывки разговора за спиной.

- Это, видать, Нюрки Ковальской внучка.

- А клад кровопийцы нашли?

- Так они и дом этот хотят себе оттяпать.

- Уж и не знают, что еще к рукам прибрать.

«Интересно, кто такие кровопийцы? - подумала Полина. – И что это за клад в конце концов».

Борщ наполнил ароматом весь дом. Василий увлеченно ел заботливо выловленное Полиной из кастрюли мясо. Она налила себе в тарелку огненного варева, посыпанного сверху укропом, и, предвкушая, устроилась за столом. Внезапно за окном мелькнула тень, и через мгновение на пороге стоял Вовка.

- Полина, время шесть.

И тут до нее дошло, что она приглашена на торжественный ужин.

- Я совсем забыла. Может, без меня? – с надеждой спросила Полина.

- Нет, что вы! – Вовка выглядел почти испуганным. – Диночка вас ждет. Никто не садится.

- Хорошо. Через пять минут буду.

Полина, недолго подумав, переоделась в черное маленькое платье, которое подчеркивало стройность ее фигуры. Волосы у Полины всегда были в порядке. Макияж тоже. Поэтому она появилась действительно через пять минут. Полина и вообще человеком была пунктуальным, и очень ценила это качество в людях. Как известно, «точность – вежливость королей».

Внутри дом оказался не менее шикарным, чем снаружи. В гостиной, куда ее привели, сияло благородной белизной настоящее дерево, на стенах висели картины с охотничьими зарисовками и охотничьи же трофеи. На одной стене висела огромная, не меньше полутора метров рыба. Кроме хозяев, за столом было еще несколько человек. Отдыхающие рыбаки или родственники понять было трудно. Мелькнуло знакомое лицо, и место ее оказалось, конечно же, рядом с Романовым.

- Ну, теперь все в сборе, - величественно произнесла Диночка, и Вовка радостно закивал. – Первый тост за хорошую рыбалку.

- Вы, оказывается, важная гостья, - улыбаясь, тихо проговорил Романов.

- С чего бы это интересно?

- По-моему, вы богатая наследница. Как я понял.

- Вы были в доме, сами видели это богатство. Разве, что у меня в огороде есть нефть.

- Это мысль. Или месторождение алмазов. Вообще, эти люди  просто так никого не приглашают. Может,  вас хотят выдать замуж за старшего сына? Его как раз недавно развели, - он кивнул на тихого мужчину с безвольными чертами лица.
Полина передернула плечами и задумчиво отпила шампанское из узкого бокала на длинной ножке. Атмосфера вокруг была несколько напряженной, и чем было это напряжение вызвано, Полина пока понять не могла. Такое ощущение, как в романах Достоевского: все обо всем знают, кроме главного героя, который собственно и общается с читателем. А потому читатель до последнего не может понять намеков, событий, которые происходят вокруг него, а может только ощущать, что нечто витает в воздухе. Полина очень любила это в романах, но в жизни ощущение было не из приятных.

- Помните сказку про Дюймовочку? - отвлек ее от мыслей Романов. - «Ну, вот поели, теперь можно и поспать. Ну, вот поспали, теперь можно и поесть». Очень они мне напоминают это жабье семейство.

Полина изумленно взглянула на него:

- Значит не только у меня такие ассоциации?

Она вдруг почувствовала на себе взгляд, подняла глаза и вздрогнула. Немигающим, злым взглядом Диночка буравила Полину, видимо, платье все-таки сработало.

- Вы, Андрей Сергеевич, от общего разговора не уходите. Что не хвастаетесь, какую рыбу поймали, - изобразила хозяйка подобие улыбки. Вокруг раздались одобрительные восклицания, и незаметно для всех он протянул Полине руку под столом.

- Андрей.

- Полина, - ответила она на рукопожатие.

- Да, повезло, - сказал Андрей вслух, - чуть удочку не утащила.

Жабье лицо расплывалось в улыбке, похоже, она быстро справлялась с собой:

- Вы, Андрей Сергеевич, всегда молодец.

- А кто у нас Андрей Сергеевич? – тихо поинтересовалась Полина.

- Я дарю людям радость.

- Вы клоун?

- Нет. Я глава одного из отделений фармацевтической компании.

- Антидепрессанты? – усмехнулась Полина.

- Натуральная косметика.

- А что это, Полина, вы ничего не пьете? – услышала она. Лицо Диночки улыбалось, но глаза за стеклами очков по-прежнему смотрели холодно и зло. Полина внутренне поежилась: «Это где ж я ей дорогу перешла?»

 Вечер тем временем шел по накатанной.  После выпитого атмосфера несколько разрядилась, общий разговор распался на несколько маленьких. Ровный гул голосов наполнял гостиную. «Прям, салон Анны Павловны Шерер», - усмехнулась про себя Полина, внимательно наблюдавшая за гостями. Рядом с хозяйкой сидела, видимо, ее свита, «фрейлины принцессы». По левую сторону - черноволосая подружка Надя-1 в белом спортивном костюме, с мужем, активно поддерживающим любые тосты. Муж в основном молчал в отличие от жены, которая не замолкала ни на минуту. В этот момент, кажется, с общего анализа положения дел в стране Надя-1 перешла к положению дел на Украине. Справа сидела вторая подружка Надя-2 с утраченным после бесконечных перекрашиваний и химических завивок цветом волос. Она сосредоточенно ела, периодически изображая на лице интерес. И тут после нескольких рюмок  раскрасневшаяся Диночка ударилась в воспоминания. Свита мгновенно смолкла:

- Вот это все, - она обвела гостиную руками, - вот этими вот руками.

Для пущей убедительности руки с пальцами-сосисками еще раз были продемонстрированы.

- Сейчас этим современным бизнесменам и представить невозможно, как бизнес начинали. В девяностые-то!

 - А начинали мы с поездок в Турцию, - мечтательно произнесла Надя-2, а Надя-1 - ревниво слушала, потому что бизнес с Диночкой, по всей видимости, не начинала. - А помнишь, зимой на таможне. С этими сумками! Сколько раз чуть не попались!

- Однажды, чтобы не накрыли, даже в обморок пришлось упасть, - Диночка засмеялась. - Золотое было время. Время свободы.

- Вы так понимаете свободу? – не выдержала Полина.

- Каждый делает, что хочет и что может в меру своих способностей.

- Мне всегда казалось, что свобода начинается с осознания ответственности за свои поступки.

Жабье лицо выражало крайнее изумление, как если бы комар, которого собираются слизнуть длинным розовым языком, вдруг начал  зачитывать свои права:

- Чего?

- А если то, что мне захочется делать, не понравится вам. Как тогда?

- Кто сильней и хитрей, тот и прав, - сощурилась Диночка. Ее тон априори предполагал, кто окажется сильнее.

- «И зачем было судьбе кинуть меня в мирный круг честных контрабандистов?» – пробормотала Полина и почувствовала, как Андрей усмехнулся, оценив шутку, (начитанный!) и слегка толкнул ее под столом ногой.

- А не спеть ли нам песню? - предложил он в звенящей тишине.

- Сын у меня чудесно поет. Руслан еще и песни пишет, - фальшиво бодро произнесла Диночка.

Полина не удивилась бы, если бы Руслан взобрался сейчас на стул для демонстрации своих певческих способностей, но он только взял в руки микрофон от караоке. Лицо его не выражало никаких эмоций.

- Популярные песни? – уточнил Андрей.

- У него все еще впереди.

Полина еще раз посмотрела на Руслана, ему было около сорока, по крайней мере, внешне, и его унылый вид не давал повода думать, что он что-то впереди видит. Руслан запел и запел настолько фальшиво, что Полина с тоской подумала о своем тихом доме.

- Пытка апельсинами продолжалась второй час, - шепнул ей Андрей.

Полина улыбнулась. Фильм «Спортлото -82» ей тоже нравился. Захмелевшая свита подпевала. Муж Нади-1 пустился в пляс. И незаметно, уйдя по-английски, Полина и Андрей сели на скамеечке возле ее дома и, не сговариваясь, стали смотреть на звезды.

- Звезды здесь ближе. Кажется, руку протяни, - Полина смотрела вверх, запрокинув голову.

- Здесь вообще все какое-то настоящее, - отозвался Андрей. - Я рад, что приехал.

- Ну, да. Рыба была вкусная.

- А вы заметили, как мало людей, с которыми можно смотреть на звезды, - Андрей шутку не подхватил.

- Согласна.

- Еще меньше, кому можно подарить книгу. У вас есть?

Полина вспомнила Лиманскую и маму.

- Пара есть. Одной по работе. Другой, потому что она меня любит.

- Какая странная связь. А у меня нет. Вообще.

-Теперь есть, - улыбнулась Полина. - Я люблю получать книги в подарок.

Андрей внимательно смотрел на нее, и Полина почувствовала, как предательски вспыхнули ее щеки. Хорошо, что было совсем темно.

- Я в детстве мечтала стать почтальоном, - улыбнулась Полина, стараясь избавиться от чувства неловкости.

- Почему?

- Чтобы детский журнал «Веселые картинки» первой читать. Я была уверена, что почтальоны - самые счастливые люди на земле.

- А я хотел быть космонавтом. Карту звездного неба изучал. Очень хотелось попасть к дальним планетам. К Сатурну, например. До сих пор люблю искать его на небе.

- А его можно увидеть невооруженным глазом?

- Можно. Но в этом году он лучше всего был виден в апреле. Сейчас тоже можно попытаться. Но кольца не увидим – бинокля нет.

- «Слушайте, пилоты дальних линий, / Как плещутся о берег, очерченный Плутоном,/ Звездные моря».

Андрей в изумлении смотрел на Полину:

- Вы удивительная девушка. Это моя любимая книга «Плеск звездных морей». Я до сих пор ее иногда перечитываю.

- «Книга, которая не стоит того, чтобы читать её дважды, не стоит и того, чтобы читать её один». И кем же вы себя представляли? Конечно, Улиссом?

- Нет. Боргом.

Теперь настала очередь Полины смотреть на Андрея удивленно:

- Почему? Улисс – романтик!

- Борг дошел до цели. Не отступился. Для меня это важно. Нельзя предавать свои мечты. Даже если в конце тебя ждет смерть.

- Неизвестно, что в конце концов увидел Борг. Вы верите в то, что смерть существует? Так, как понимают ее на Земле?

- Так, наверно, может говорить только девушка не с Земли.

Он помолчал.

- Нет. Это было бы слишком просто. Если знать. Не верить, а знать, что смерти не существует, можно жить вдумчивее.

- Вам удается?

- Я стараюсь. У меня такое странное чувство, что я могу сказать вам все. Как будто мы знакомы давно. И как будто был такой уже вечер. И мы так же смотрели на звезды.

- И говорили о кольцах Сатурна, - улыбнулась Полина. - Это магия этого места.

Шаги они услышали одновременно. Из темноты, освещенный призрачным светом луны, появился хозяин усадьбы. И было в его облике что-то неуловимо изменившееся: исчезло испуганное выражение лица, глаза смотрели мудро и печально. Полина тихо выдохнула и еще раз взглянула на мужчину. Видение исчезло. Вовка фальшиво улыбался:

- Вот вы где! А мы вас потеряли. А чего ж вы тут в темноте?

Он хихикнул и без приглашения сел рядом. Очарование вечера стремительно таяло.

- Полина, что собираетесь с домом делать? – спросил Вовка, старательно изображая светскую любезность.

- Не знаю пока, - Полина пожала плечами.

- Ну, жить-то вам здесь какой смысл? После Москвы – то!

Полина по-прежнему молчала.

- Так, если дом надумаете продавать, мы готовы купить. За хорошие деньги. Здесь вам столько никто не предложит.

- Я об этом не думала.

- А вы подумайте, - в голосе Вовки послышались какие-то новые интонации. – Не пожалеете. Хотите совет?

- Нет.

- Уезжайте отсюда. Продавайте и уезжайте. Пока еще есть время.

Полина и Андрей переглянулись.

- Владимир, вы угрожаете? – спросил Андрей, в его голосе появился металл. И Полина впервые за долгое время  почувствовала себя защищенной. Это было настолько забытое чувство, что на глаза навернулись слезы. Послышался шум у забора, как будто кто-то стоял, притаившись, в кустах малины, густо разросшейся вдоль всей ограды. Владимир скрылся в темноте.

- Наша беседа перестает быть конфедициальной, - пошутил Андрей, голос его снова смягчился.

Скоро мелькнул свет открывавшейся двери, и снова стало темно. Шуршание в кустах тоже прекратилось.

- Не помешало бы заклятие муффлиато, - улыбнулась Полина. Похоже, они читали одни и те же книги.

- Что бы это значило? – помолчав, спросила Полина.

- По крайней мере, одно стало ясно: они хотят заполучить этот дом.

- Зачем?

- Ну, не знаю. Расширяться хотят. Или на этом месте сауну с бассейном выстроить. В доме точно ничего такого? - Андрей начертил в воздухе нечто неопределенное.

- Каморка папы Карло. Нарисованный очаг с котелком.

И вдруг Полина ощутила ни с чем не сравнимую внутреннюю радость, голова стала светлой и ясной. И сюжет, так долго ускользающий, сложился сам.

- Доброй ночи, Андрей.

Полина торопилась.

- Вы отдыхать? – Андрей явно был разочарован.

- Я работать, - улыбнулась Полина и, быстро пожав его руку, она легко взбежала на крыльцо.

Андрей еще долго сидел на скамейке и видел, как в доме зажегся свет. Уже ложась спать, он бросил мимолетный взгляд в окно – свет в доме напротив был таким уютным, и ему так захотелось вдруг оказаться там, как будто именно рядом с этой женщиной было его место.

                3.

 – Ну, и гадиной же я буду, - черноволосая женщина грустно покачала головой.

- Такого опыта у тебя еще не было.

- Это точно.

- Не всегда же быть матерью Терезой.

- Да и наказание меня ждет тоже не маленькое.

Мужчина в белом отодвинулся от стола:

- Я буду с тобой. До конца. Главное, что мы должны будем понять, что каждый несет ответственность за свои поступки.

- Мне все-таки близка восточная мудрость, - в улыбке женщины была печаль.

- Не удивительно.

- Каждый баран будет подвешен за свою ногу.

Призрачный свет струился в безмолвии. Только тихий шорох рождал ощущение, что это шелестит Время.

Полина вздрогнула и проснулась. Сразу после пробуждения она помнила, что увиденное во сне надо обдумать. Было там что-то заслуживающее внимания. А главное – эти двое. С ними тоже было связано что-то важное. Но через мгновение странное впечатление как будто стерлось из сознания. Лампу она так и не выключила. Уснула на диване. Рядом на полу валялся на половину исписанный блокнот. Паста в ручке закончилась. Собственно только это, наверное, и остановило Полину вчера. Как всегда после удачной работы она чувствовала себя отдохнувшей и заряженной. Полина счастливо потянулась. Она вспомнила, как однажды после нескольких бокалов мартини они заспорили с Лиманской о труде. И Полина изрекла тогда очередной афоризм: «Труд должен приносить радость. Настоящую. Глубокую. Если этого не происходит, ты занимаешься не своим делом». Полина чувствовала, что занимается своим делом.

Грохот на веранде заставил ее вскочить. Дверь распахнулась, и совершенно взъерошенный Василий пулей залетел к Полине в комнату. Шерсть стояла на нем дыбом. Глаза были абсолютно круглыми от ужаса. Таким Полина его еще не видела за время их недолгого знакомства.

- Кто там? - крикнула она, вставая.

Она поправила пижаму, взяла со стула увесистый сборник Замятина и медленно двинулась к выходу. Василий все-таки был не их трусливых, потому что также медленно крался  рядом с Полиной. Скорее всего, он представлял себя тигром на охоте. Даже поступь у него изменилась. Кот решил взять реванш за позорное бегство.

- Кто там? – еще раз крикнула Полина. Там еще раз что-то громыхнуло, но ответа не последовало. Она с опаской выглянула на веранду. Никого не было. Валялось опрокинутое ведро, и был скомкан домотканый полосатый коврик. Кто-то явно поскользнулся на нем несколько мгновений назад. На стенах по-прежнему висели пахучие пучки какой-то сушеной травы, от легкого прохладного ветра трепетали ситцевые в горошек занавески. Через не плотно закрытую дверь Полина увидела чью-то удаляющуюся огородами фигуру.

- Началось в колхозе утро, - выдохнула Полина и погладила кота по голове. Василий был суров и на ласку не отреагировал.

Позавтракав, Полина взяла книжку любимого Замятина и вышла в сад. Сад у бабы Нюры был чудесный, тенистый, с большими раскидистыми деревьями. Полина, уже давно ставшая городским жителем, смогла узнать только яблони и березы. Березки были взрослые - едва обхватишь  руками. С шершавыми стволами и нежными лепестками. Такими, какими обычно их изображают в русском фольклоре. Полина обошла сад кругом, вдыхая чудесные свежие ароматы. Под одной самой высокой березой стояло старое плетеное кресло. В нем-то и решила расположиться Полина. Она наугад раскрыла роман, который могла читать с любого места (а иногда и гадала по нему):

«- Ты любишь туман?

Это древнее, давно забытое «ты», «ты» властелина к рабу – вошло в меня остро, медленно: да я раб, и это тоже нужно, тоже хорошо.

- Да, хорошо… - вслух сказал я себе. И потом ей: - Я ненавижу туман. Я боюсь тумана.

- Значит – любишь… Боишься – потому, что это сильнее тебя. Ненавидишь – потому что боишься, любишь – потому что не можешь покорить это себе. Ведь только и можно любить непокорное».

- Да, это так, - повторила Полина.

- Поля! Это ты?

Полина оглянулась. Перегнувшись через забор, на нее смотрела темноволосая улыбающаяся женщина. Полина пригляделась. Что-то в улыбке показалось ей знакомым.

- Танюшка, - нерешительно предположила Полина.

- Узнала! – рассмеялась женщина

Страшно представить, как давно они дружили, даже писали друг другу письма, когда Полина уезжала от бабушки домой. Полина помнила Таню вечно радостной хохотушкой. Они лихо разъезжали летом на велосипедах. Ей страстно хотелось кататься на велосипеде так, как катается соседская Танюшка. И отец учил ее весь вечер, бегал, потеряв тапочки, держась за багажник «Невы».

- Папа, только не отпускай! – кричала тогда Полина. Ей казалось, пока отец придерживает рукой этот багажник, она ни за что не упадет. А потом она обернулась и увидела, что отец давно остался позади. И стоит посреди улицы босыми ногами в пыли. Эти босые ноги почему-то особенно запомнились Полине и трогали до слез.

Так вот потом они лихо катались с Танюшкой по чулымским дорогам и делились девчачьими секретами. И им, конечно, казалось, что эта дружба навсегда.

На Тане был спортивный костюм (мода у них что ли такая?), и она легко перелезла через низенький забор. С этими соседями забор был низким с редким штакетником. И это было показательно: забор с жабьим семейством был выше человеческого роста. Старинные подруги обнялись, и Полина поняла, что Танюшка совсем не изменилась. Она также, весело хохоча, рассказывала о своей жизни. И была между ними удивительная легкость, как будто расстались они только вчера.

- А ты кем все-таки стала? Не уж-то книжки пишешь? - полуутвердительно сказала Танюшка.

- Пишу.

- Вот ты умница! Я всегда знала. Фантастику, да?

- И это помнишь?

- У меня, между прочим, тетрадка твоя хранится, в которой ты мне космические истории сочиняла?

Полина радостно рассмеялась:

- Безумно красивая планета, растительность которой поедала все живое?

- Ага. Там даже любовная линия была.

- Девушка - биоинженер и командир корабля. Имен не помню. Покажешь? – попросила Полина.

- Покажу. Может, ты ее допишешь. И эта книга станет бестселлером. Но рукопись не отдам.

- Сюжет уже не новый, - усмехнулась Полина. – После этого чего-то только не придумывали.

- Эт да. А я в медицине. В институт, правда, не поступила. Три раза поступала! Так что я медсестра. Правда, старшая.

- А как твоя мечта о трех детях?

- Вот это я осуществила. Дело не хитрое. Это тебе не в институт поступить!

Они засмеялись.

- Как кровопийцы? Приходили уже?

- Приходили. Предлагали продать дом.

- А ты что?

- Отказала.

- А они?

- Пока не знаю.

- Слушай, они все к бабе Нюре последнее время подкатывали, а та наотрез отказалась.

- Зачем им эта развалюха?

- Ну, во-первых, не так, чтобы развалюха. А во-вторых, ты что про клад ничего не слышала?

- Какой такой павлин-мавлин? Ты сама-то в это веришь?

Танюшка задумчиво пожевала травинку.

- Да шут его знает! Ну, все говорят, понимаешь? Но никто не знает, что это.

- А баба Нюра что говорила?

- Говорила, что глупости все это. Мол, кровопийцы просто землю хотят заграбастать. Они почти весь Чулым скупили.

- Да. И будет все это поселение называться  Митричевск.

Они снова рассмеялись.

- Но что-то не так с этим домом. Это правда. Баба Нюра когда умерла, несколько дней на чердаке все какой-то свет был. Как будто ходил кто. Может, люди. А может…

- Э! Ну, хватит! - возмутилась Полина. - Мне еще там ночевать.

- Тань, а что ж ты в город не перебралась?

- Ну, не всем же в городе жить. Я и мужа из города переманила.

- И что он тут делает?

- В Чулыме, между прочим, единственный в России комбинат по производству Мацареллы!

- Извините, что помешал деньги прятать, - улыбнулась Полина. - Я рада, что у тебя все хорошо.

- А у тебя плохо? - Таня внимательно посмотрела на нее.

- Нет. Каждый проходит свой путь. Мой такой.

- Книжки дашь почитать?

- Конечно, дам. Подарю.

- С автографом.

- Обижаешь!

Полина задумчиво смотрела на плывущие по небу облака:

- Странное это все-таки место. С тех пор как я здесь, я вспомнила столько всего, что, казалось, прочно забыла.

- Человек ничего не забывает, - назидательно сказала Таня.

- Я помню, совсем маленькая была. Однажды увидела, как по небу быстро плывут облака. Ветер тогда сильный был. И я побежала к бабушке. В ужасе от того, что облака за мной гонятся. До сих пор помню это ощущение страха. Сердце колотится. Небо огромное! Облака кучевые! Страшные! Живые.

- А потом узнала, что это всего лишь пар. Вот разочарование, да?

- В жизни часто так. Все не то, чем кажется. Не знаешь, к чему снятся пуговицы? - без всякого перехода спросила Полина. Таня не удивилась, совсем как раньше:

- Знаю. Если незамужней женщине, то к встрече с мужчиной, который изменит ее жизнь.
И Полина, улыбнувшись, обняла Таню за плечи:

- Я так и думала.


                4.

Андрей был по-утреннему свеж, свой костюм он сменил на джинсы с кроссовками, но по-прежнему оставался  элегантен. В руках он держал явно тяжелый целлофановый пакет с рыбой.

- Откуда дровишки?

- С утра рыбачил. Надеюсь, это наш обед.

- Здорово. Я люблю рыбу. Только чистить не люблю, - призналась Полина.

- Что же я изверг? Маникюр. Понимаю.

За процессом чистки наблюдали Василий и Полина внимательно. Причем Василий сидел максимально близко («воздух в кухне приятнее!») и был весь усеян чешуей. Этакий рыбокот, с какой-нибудь планеты-аквариума. Но, похоже, это его совсем не раздражало. Вид у него был почти сонный. Как порядочный, он ничего не просил, но явно не сомневался в наличии у Андрея благородных качеств. Полине нравилось, как ловко Андрей справляется  с рыбой.

- Профессионально это у вас получается.

- У меня предложение перейти на «ты».

- Есть смысл?

- Думаешь, нет?

«Прав! Прав Замятин! Есть в этом «ты» что-то властное  и в то же время приносящее радость», - мысленно улыбнулась Полина. Она немного злилась на себя за то, что ей это нравится.

- Ну, вот и перешли.

Через полчаса восхитительно ароматная жареная рыба украшала стол. Рядом на тарелке Андрей разложил яркие помидоры и зелень. Василий, получивший свою порцию и уже успевший ее съесть, сонно сопел возле Полины, как всегда устроившись самым удобным образом. Подумали они об этом одновременно, потому что Андрей сказал:

- Всегда удивлялся, как им удается так расслабляться. Полностью, - кивнул он на кота.

Василий повел ухом в его сторону.

- Они совершенны.

- У тебя в Москве есть кот?

- Теперь, думаю, да. Если он согласится, - кивнула на кота Полина.

- Серьезный у тебя подход.

- Да я вообще серьезно отношусь к слову. Люди часто произносят слова не задумываясь. И через секунду забывают о сказанном. А потом удивляются, что я их вычеркиваю из своей жизни.

- Сурово. За одно слово.

- Ничего не могу с собой поделать. Как будто лампочка перегорает. Самое удивительное: я человека потом действительно прощаю. Просто возврата к прежнему уже больше нет Я и сама хотела бы, чтобы было иначе. Зато уж, если я человека люблю, то всем сердцем.

Андрей внимательно смотрел на Полину:

-Трудно так жить.

- Жить просто. Трудно быть человеком.

- Может, надо быть снисходительнее к людям?

- Тогда они не станут лучше.

- Ты учительница?

- Нет. Еще одна попытка.

- Писательница?

- Я пишу, но мне неловко называть себя так. Мне кажется, это только Время скажет. Оно тоже очень внимательно к слову. Знаешь, увидела однажды передачу. Не помню сейчас о чем. Брали интервью у очень молодого человека, лет 25. Были написаны внизу экрана его фамилия, имя и профессия - «писатель». Я тогда подумала, что не рискнула бы себя так назвать. Тем более в столь юном возрасте.

- Ну, писать же он умеет, - усмехнулся Андрей, - значит - писатель.

- О, да! И не всякий, кто умеет читать – читатель.

- Слушай, - всполошился вдруг Андрей. – Я впервые в жизни так близко вижу живого писателя.

- И как ощущения? - поинтересовалась Полина.

- Чувствую, что прикасаюсь к Вечности, - его голос звучал вполне серьезно, и Полина смутилась.

- А чем все-таки занимаешься ты?

- Мы пытаемся сохранить вечную молодость: кремы, сыворотки, маски, пилюли, наконец.

- А надо? – задумчиво произнесла Полина.

- Впервые слышу такое заявление от женщины.

- Я вообще необычная.

- Я заметил.

- Ты пытаешься сохранять молодость внешнюю. Эта радость недолговременна.

- Быть молодой и красивой плохо?

- Нет, это хорошо. Но я сейчас совсем не об этом подумала. Ты замечал, что с годами женщина становится интереснее, наполненной что ли. Сравнить две фотографии. В 20 – юна, свежа и ничего пока. Пусто. Такой красивый сосуд. А дальше его надо наполнять. И если это сделано, то в 40 появляется что-то такое в глазах, в облике. Что говорит о наполненности и манит больше, чем юный овал. Ты же понимаешь, что я не о себе? - уточнила Полина.

- Конечно, - Андрей был абсолютно серьезен. - Ты могла не уточнять.

- Я не променяла бы свой Опыт на молодость. Правда.

- Так уж и все наполнены, ты считаешь. Все?

Полина вспомнила Ольгу и отрицательно покачала головой:

- Нет. Не все. Кто-то так и остается пустым сосудом. Или наполняется всякой чепухой.

- Мм. Хорошо бы тогда изобрести пилюлю опыта. Съел и готово. Наполнен тем, чем надо.

- Не думаю, что это правильно.  Ведь зачем-то мы сюда приходим. Явно не за пилюлей. А вообще все индивидуально и не поддается обобщению. У меня есть приятельница, критик. Так вот она утверждает, что молодой вообще никогда себя не чувствовала.

- Это как?

- А вот так. Я, говорит, и в 20 лет чувствовала, что мне 40.

- Бедняжка.

- Не знаю. Сбой какой-то. Мне, например, в 20 казалось, что 40 – это конец жизни.

- Сейчас, надеюсь, ты так не думаешь?

- Нет. А некоторые и в 40 ощущают, что им внутри 20. Наверно, у нас сразу есть какой-то определенный внутренний возраст. Не физический, понимаешь?

- Понимаю.

- И он остается неизменным.

- Интересная мысль. Значит, от вечной молодости ты отказываешься? Вычеркиваем, - улыбнулся Андрей.

- Но ведь тогда не узнаешь, что дальше.

Они не заметили, как сгустились сумерки. И в окнах зажегся уютный свет, какой бывает только в деревенских домах. Жизнь врывалась к ним  звуками. Хотя до этого весь мир вмещался в пределы это маленькой комнаты. И, несмотря на это, мир этот не имел границ. Странным здесь было не только время. Странным было и пространство.

Где-то лаяли деревенские собаки. Печально мычали возвращавшиеся с пастбища коровы.

 Андрей понимал, что ему пора уходить. Завтра утром он возвращался в Новосибирск. Выходные заканчивались. В понедельник жизнь входила в привычное русло. Но его не покидало ощущение необыкновенности происходящего. И так хотелось остановить время.

После его ухода Полина грустно вздохнула и достала новый блокнот и ручку. И совершенно другой мир захватил ее. Мир, в котором творцом была она сама:

« - Я не смогу в этот раз быть с тобой долго, - рука мужчины легла на ее плечо. - Мой путь будет краток.

- Почему так мучительно? Я не хочу, чтобы ты страдал, - в голосе молодой  русоволосой женщины звучало проникающее в самое сердце сочувствие.

- Страдание необходимо, дорогая. Без него наш приход не имеет смысла. Один из нас хорошо об этом сказал: «Покупается счастье страданием». Не всем понятно. Но больше он открыть не посмел.

- Но другие стали его опровергать: «Человек рожден для счастья, как птица для полета».

- Одно другого не опровергает, - мягко возразил мужчина.

- Почему мы не можем помнить всего, когда приходим?

- Человек ничего не забывает. И вспоминает, если в этом есть необходимость.

- Научи меня кататься на велосипеде.

Мужчина засмеялся:

- С удовольствием.

 В глазах женщины отражались звезды, или это блестели слезы? Трудно было разглядеть в неверном свете.

- Но без тебя мне трудно будет строить свои отношения дальше. Я не буду знать, как. Мне нужны твои советы. Ты нужен мне.

- А это твой путь. Но я останусь светом в твоей душе. И чем старше ты будешь становиться, тем ярче будет этот свет. Ты перестанешь бояться.

- Я люблю тебя. Всегда. Кем бы ты не приходил в мою жизнь!

Он прижал ее к себе за плечи:
- И это взаимно.

Шелестело Время. И звезды здесь выглядели совсем не так, как на Земле. Они не были чужими. И не заставляли сердце тосковать. Они были их домом».

Засыпая, Полина чувствовала, как из-под ресниц ее катятся тихие, светлые слезы.

Проснулась Полина от странного ощущения, что она в доме не одна. Какое-то время она лежала, прислушиваясь. Было тихо, тикали часы, за окнами стрекотали  кузнечики. И когда она уже снова повернулась на бок, раздались шаги. Сверху, видимо, на чердаке, скрипели половицы. Кто-то явно ходил, стараясь ступать осторожно. Там время от времени что-то перекладывали. Полина услышала собственный пульс в ушах. Такого страха она не испытывала давно. Краем глаза она заметила, что кто-то стоит на кухне. Спустя мгновение, Полина, вглядываясь в темноту, поняла, что это умывальник. Она была не в силах подняться. Не могла даже протянуть руку, чтобы взять телефон и включить фонарик. Шорох внизу заставил ее вскрикнуть. Что-то мягкое коснулось ее не укрытой простыней ноги. Тут же послышалось шипение и мягкий топот. Это был Василий. Полина совершенно забыла о его существовании. После ее крика тот, кто был на чердаке, остановился, явно прислушиваясь.

- Василий! – крикнула Полина в последней надежде.

Наверху послышались торопливые шаги, затем топот на лестнице.

Остаток ночи Полина провела, сидя на диване с включенным светом. Открытый наугад, Замятин говорил: «Верите ли в то, что вы умрете? Да, человек смертен, я – человек: следовательно… Нет, не то: я знаю, что вы это з н а е т е. А я спрашиваю: случалось ли вам поверить в это, поверить окончательно, поверить не умом, а телом, почувствовать, что однажды пальцы, которые держат вот эту самую страницу – будут желтые, ледяные…

Нет: конечно, не верите…»

Наверно, от того, что человек до конца не верит в смерть, ему кажется иногда в кризисных ситуациях, что все это происходит с кем-то другим. У Полины было стойкое ощущение, что произошедшее ночью не могло быть на самом деле. Она даже почти убедила себя, что все это ей приснилось. Убедила, пока не вышла на задний двор. Весь сад был перекопан и являл собой страшноватое зрелище. Как будто некое существо с огромными челюстями прошлось ночью, поедая все на своем пути. Трава была выкопана даже под деревьями.


                5.

Все версии произошедшего были обсуждены с Танюшкой по дороге к лесу.  Разговорившись накануне, они вспомнили свои походы за лесной душистой земляникой и решили отправиться за ней на утро (благо у Танюшки был выходной день). Наскоро позавтракав (ночные впечатления не отбили  все-таки аппетита), Полина собрала маленький рюкзачок, корзинку, стоявшую у бабы Нюры в чулане, и подруги отправились по ягоды. Утро было чудесным. Небо безоблачным. И в душе Полины становилось также ясно. Они были уже далеко за окраиной, когда, молчавшая всю дорогу, Таня вдруг сказала:

- Чудес не бывает. Значит, это люди. Раз все перерыто, значит искали. Не думаю, что Тимуровцы хотели вскопать бабке огород. Значит, искали этот дурацкий клад.

- Ну, нет же ничего! Ты сама говорила.

Полина даже остановилась.

- Значит, кто-то верит, что есть.

- Господи, как красиво, - Полина не двигалась, потрясенная увиденным. 

Таня смотрела под ноги, явно не разделяя Полининых восторгов:

- Угу. Под ноги смотри – запнешься.

Наблюдая красоту каждый день, скоро перестаешь видеть ее. А лес являл собой зрелище величественное и мрачное одновременно. Как-то раз, отдыхая в Праге, Полина побывала в католическом соборе Святого Вита. Он  внушал мысли о ничтожности человека, о мелочности его жизни. Хвойный лес, в который им предстояло войти, напомнил ей этот храм. Густые кроны сходились далеко вверху, образуя арку. Голые высокие стволы напоминали величественные колонны. Полина ощутила себя травинкой у подножия гигантов.

- Нет. Природа все же храм, господин Базаров, - прошептала впечатленная Полина и, вдохнув всей грудью, шагнула вглубь. Она не заметила, в какой момент перестала слышать Танюшкин голос. Та увлеченно рассказывая свои бесконечные забавные истории, шла впереди. Полина, изредка взглядывая, видела маячившую красную ветровку и снова шла, постоянно останавливаясь и прижимаясь к шершавым стволам. Даже на ощупь они были живыми. Эту жизнь можно было услышать, прислонив ухо к коре. Внутри что-то гудело. Текла по жилам бесцветная кровь. Кроны глубоко вздыхали. Настойчивый  хвойный аромат кружил голову. «Как? Почему? Зачем? В каком ослеплении люди ушли в города? Забыли, что они есть на самом деле», - поток мыслей прервался, Полина поняла, что не видит больше впереди красного пятна. Она несколько раз крикнула. Голос отдавался в глубине леса, но ответа не было. И внезапно стало тихо. Тишина ощущалась кожей, ее можно было нарезать. Полина застыла. Она еще не успела осознать и испугаться. Где-то сбоку оглушительно хрустнула ветка под чьей-то тяжестью.

- Таня? – робко спросила Полина.

Ответом был новый хруст, еще более зловещий. Теперь лес казался только мрачным. Сосны смотрели угрожающе. И красота их теперь была страшной. И Полина побежала. Крик застыл в горле, там же было ее сердце. Ломались ветки то ли под ее ногами, то ли под чужими. Разобрать было невозможно. А обернуться Полина просто не смела. Какая-то из веток содрала с ее головы бандану, но Полина не подумала останавливаться. Страх заполнял ее от макушки до пяток и гнал дальше. Вдруг впереди показалась темная от старости низкая избушка. «Не хватает только курьих ножек, хотя, может, она сидит», - промелькнула у Полины бредовая ассоциация. Тяжелый топот сзади приближался и, вспомнив свое легкоатлетическое прошлое, Полина быстро преодолела стометровку и, влетев, плотно закрыла за собой дверь на деревянный засов. Она прислушалась. Вначале, кроме стука собственного сердца, она ничего не услышала. Потом ей показалось, что снаружи что-то происходит. Кто-то явно ходил возле двери, но открывать ее, по-видимому, не собирался. Послышался треск, потом неясный шум. На секунду в дверной узкой щели мелькнула тень, загораживая и без того тусклый солнечный свет. Дверь слегка дрогнула под тяжестью чего-то, и шаги стали удаляться. Полина не сразу решилась выглянуть в узкую щель между дверью и косяком. Вокруг, насколько позволял обзор, никого не было. Полина осторожно подняла тяжеленный засов и толкнула дверь. Потом еще раз посильнее. Дверь не поддавалась, видимо, припертая чем-то снаружи.

- Только без паники! – вслух сказала Полина, голос прозвучал тихо и совсем по-детски. Она огляделась: избушка представляла собой маленькое пристанище для охотников. Окон в привычном понимании в нем не было, только сверху маленькие отверстия для вентиляции, вылезти через которые было совершенно невозможно. Глядя в них, Полина видела одну и ту же картину: бесконечный мрачный лес и ни одной живой души.

- Кто-нибудь! Таня! Помогите! - крикнула Полина.

Лес молчал. Полина села на лавку и задумалась, оглядывая бревенчатые стены.

- Неужели вот так должен выглядеть финал? Я буду съедена комарами.

На столе в жестяной банке стояла свеча, наполовину оплавленная, пустой железный чайник, металлическая мятая с боков кружка Полина помнила из рассказов писателей-охотников, что в таких домиках всегда оставляют какие-нибудь съестные припасы. Но ничего такого здесь не было.

- Врут писатели, - вздохнула Полина и вспомнила о бутербродах и бутылке с водой, которые, собираясь, положила в свой рюкзачок. Он кстати по-прежнему был за спиной.

- Сотовый! – осенило Полину. Она лихорадочно рылась в содержимом рюкзака. Телефон был и даже не разрядился, экран его многообещающе засветился, но сети не было. Полина горестно охнула.

«Интересно, когда меня начнут искать?» – невесело думала Полина, жуя бутерброд.

 Она попыталась вспомнить, как долго она бежала и в каком направлении. О том, что кто-то преследует ее, бывает в доме бабы Нюры, даже гоняется за ней  по лесу она запретила себе думать. Срабатывал защитный механизм, названный в психологии «отрицанием». От пережитого страха она чувствовала просто смертельную усталость. Веки сами слипались, как будто намазанные медом. Полина машинально зажгла свечку, спички лежали здесь же заботливо кем-то припасенные. От света стало уютнее. Воск оплавлялся по краям, и Полина зачарованно смотрела на пламя, в котором вставали воспоминания. Она совсем маленькая, в одних трусиках и майке, болтающейся на худеньких плечиках, сидит с бабой Нюрой в доме у какой-то старухи. Полина боится старуху. Та напоминает ей бабу ягу из сказок, которые рассказывала мама. Из-под платка видны ужасные седые волосы, и руки у нее старые и костлявые. Полина сидит на низенькой скамеечке, перед ней металлический таз с водой, какой бывает в общественных банях. В комнате так же сумрачно, как и сейчас. В руках у старухи горит свеча, оплавляясь по краям.

- Ничего, - приговаривала старуха, - сейчас воск выльем, и не будет твоя внучка заикаться. Испуг это, испуг.

- Не бойся, Поля, - шептала баба Нюра, чувствуя ее страх.

И старуха  тоже зашептала что-то древнее, забытое. То ли молитву, то ли заговор, который сложили еще наши далекие языческие предки. И их кровь, горячая, красная, течет в наших жилах. Потому так волнуется сердце при виде костра и искр, взлетающих в черное звездное небо, так тревожат русскую душу славянские имена: Сварог, Дажьбог, Святовит, Мокошь - веет от них древним страхом, но влекут они. Заставляют тосковать протяжные песни и цветы, плывущие по воде в лунную ночь. Это зовут нас истоки. И полился над головой Полины воск и падал, застывая в холодной воде причудливыми фигурами.

- Смотри, что видишь? – спрашивала старуха бабу Нюру.

- Козел вроде. Вон и рога.

И Полина, сжимаясь от страха, смотрела на чудовищную голову в тазу, которая чудесным образом походила на их козла Борьку.

- Гонял он ее, - пояснила баба Нюра.

Капает воск.

- Еще смотри.

Полина и сама увидела большую собачью оскаленную пасть и лапы на высоком заборе.

- Это соседская, - комментировала баба Нюра, сжимая Полинину ладошку.

И в третий раз упали восковые капли и свернулись неясным клубком.

- Нет ничего, - удовлетворенно отметила старуха. - Теперь все. Не будет заикаться твоя внучка. Завтра уже не будет.

- Поля! – крикнула баба Нюра.

- Поля!

Полина вздрогнула и очнулась. В домике стало совсем темно.

- Поля! – кричали снаружи мужской и женский голоса.

- Я здесь! – Полина взобралась на скамейку и старалась кричать в маленькое окошко. Она разглядела в сумраке две неясные фигуры.

- Я здесь!

Через минуту дверь распахнулась. На пороге стоял Андрей. Таким взволнованным Полина его еще не видела. Не раздумывая, она кинулась ему на шею, обвила руками. Он гладил ее, успокаивая, по спине. И Полина подумала, что ради этого мгновения стоило попасть в переделку. За спиной Андрея Полина увидела встревоженное лицо Танюшки.

- Там было что-то, - не могла успокоиться Полина, когда они шли обратно. - Кто-то подпер дверь бревном или еще чем-то.

- Не было никакого бревна, - Андрей задумчиво жевал травинку.

- Ты ее потом пыталась еще раз открыть? – поинтересовалась Танюшка.

- Что я буду биться? Закрыто же, - буркнула Полина. – Почему вы мне не верите?

И Таня и Андрей невольно усмехнулись, так похожи была интонация Полины на интонацию небезызвестного  персонажа из новогодней комедии Рязанова.

- И кстати, - Полина подозрительно взглянула на Андрея. - Почему ты не по дороге в Новосибирск?

- Не знаю, - Андрей пожал плечами. - На половине дороги развернулся. Чувствую, что не надо уезжать. И Таню встретил. А тут твое исчезновение.

- И ведь кричала ее сколько! – возмутилась Таня, - весь голос сорвала. А она спит.

- На вот, - она протянула Полине ее любимую бандану. - На кустах висела, по ней пришли. Еще раньше очки.

- Слушайте, как будто кто-то все разложил, чтобы вы нашли меня.

- Угу. Бразильский сериал. Тогда зачем запирал?

- А зачем сад перекопал? – парировала Полина.

- Ясно одно, - подвел итог Андрей. - Тебя хотят напугать. Сильно.

Они вышли наконец к дороге, где на обочине стояла машина Андрея.

- И это им удалось, - буркнула Полина, залезая на заднее сиденье.

До самого Чулыма она не сказала больше ни слова.


                6.

Оказалось, что неприятности на этом не закончились. Это поняла Полина, едва переступив порог дома. В ее отсутствие здесь явно кто-то побывал. Все нехитрое хозяйство бабы Нюры было перевернуто. Выдвинуты ящики в комоде и их содержимое вывалено на пол. Шифоньер зиял раскрытой пастью, а одежда в беспорядке валялась на полу. Даже сумка Полины была безжалостно выпотрошена, главная ценность – ее блокноты – были небрежно отброшены в дальний угол. Кто-то явно спешил, деньги и карточка остались нетронутыми.

- Достали вы меня с этим кладом! - воскликнула разозленная Полина.

Кот, вошедший вслед за Полиной, погремел пустой миской и теперь укоризненно посматривал вокруг.

- Почему, Василий? – печально вздохнула Полина, гладя его по широкой полосатой голове. – Почему люди такие жестокие?

Василий фильма «Любовь и голуби» не смотрел и шутку не оценил. Поняв его обиду,  Полина положила ему в миску еды и, удержавшись от желания немедленно позвонить Андрею, стала размышлять. В ней боролись два чувства: любопытство и детский страх. Она не помнила, что произошло. Когда чердак, на котором Полина так любила играть в детстве, превратился в запретный лес в Хогвардсе? Лет с пяти она никогда туда не поднималась. Но сейчас Полину влекло на чердак, интуиция, которую так боялась Лиманская, говорила ей, что это необходимо сделать. И Полина сдалась. Она осторожно поднималась по ступеням, которые зловеще скрипели под ее ногами. По детским воспоминаниям чердак был большим, сейчас, повернув выключатель, Полина увидела небольшое, довольно пыльное помещение, освещенное светом оранжевого абажура. Здесь тоже похозяйничала чужая рука. Из раскрытого старого сундука выглядывали растрепанные книги. Полина, с жадностью кинувшись к ним, любовно перебирала знакомые корешки. «Дорога к охотничьему домику», - прочитала она на обложке, и повеяло от этой книги воспоминаниями. Она полистала знакомые, пожелтевшие от времени страницы и печально улыбнулась. Будучи подростком, она мечтала встретить такого вот благородного, честного, умного и красивого, как герой этой книги Роман Палеолог. И они должны были полюбить друг друга с первого взгляда,  пить шампанское из огурцов на берегу сказочного озера. В жизни вышло все не так. Из всего перечисленного, пожалуй, были только огурцы.

Здесь же стоял старый комод, весь покрывшийся трещинами, с почерневшим зеркалом. В его выдвинутых ящиках лежали давно никому не нужные предметы: гребень со сломанными зубчиками, складной дедовский ножик и его же опасная бритва, пачка цветных открыток, перевязанных выгоревшей ленточкой, вырезанные картинки от коробок с шоколадными конфетами (коробки эти были большой редкостью, в них Полина держала своих бумажных кукол и нарисованную для них собственноручно одежду), старинные кружева. Приподняв их, Полина увидела знакомую деревянную шкатулку. Ту самую, что пригрезилась ей во сне. С бьющимся сердцем Полина открыла крышку. Сокровище было на месте: пуговицы, самые разные, поблескивали в электрическом свете. Она в задумчивости перебирала героев своих детских историй. Перламутровая, круглая с причудливым рисунком дама, кажется, была срезана с модного тогда халата, того самого, в котором появлялась героиня «Бриллиантовой руки».

«- А такой же, но с перламутровыми пуговицами есть?

- Нет.

- Будем искать», - вспомнилось Полине.

У мамы был именно такой. С перламутровыми пуговицами. Черные с мерцающей посередине полосой были от старого бабушкиного пальто.

Внезапный скрип половиц заставил Полину вздрогнуть. Шкатулка наклонилась, и пуговицы, стукаясь и сверкая, покатились по полу. Андрей смущенно улыбался.

- Извини. Не хотел тебя напугать! Едва отвязался от жабьего семейства. Все интересовались, как ты себя чувствуешь.

 Полина перевела дыхание:

- Не дождутся.

- Что же здесь для них такого интересного?

Андрей поднял с пола зеленую квадратную пуговицу и повертел в руках:

- Может, они золотые?

- Угу. «А какие же они, по-вашему?»

Опустившись на колени, Полина стала собирать раскатившиеся пуговицы. Одна из них глубоко закатилась под комод, и Полине пришлось почти лечь, чтобы дотянуться до нее. В руках у нее оказался странный серый камешек. Абсолютно круглый и почему-то теплый. Полина сжала ладонь. Вспышка ослепила ее на мгновение. Вскоре глаза различили розовый приглушенный свет. Она покачивалась, как на волнах, и ощущала удивительное тепло и спокойствие. Снаружи ее странного убежища звучали голоса: мужской и женский. Она слышала их как будто через толщу воды. Женщина засмеялась, Полину закачало сильнее, стало щекотно и радостно. Она чуть двинула ногой от удовольствия и тут же почувствовала тепло возле пятки и легкое поглаживание через тонкую, но прочную стену. Голос женщины звучал ласково, слов было не разобрать, но это было и не нужно. Полина осознавала, что так выглядит абсолютная защищенность. А еще мелькнула мысль о каком-то времени, которое на исходе, и мысль эта вызывала грусть.

Еще одна ужасающая вспышка. Дикая боль. Длинный, сжимающий ее коридор. Что-то происходило с легкими. Они словно разрывались. Полина чувствовала, что еще несколько мгновений и ее не станет. В ужасе  она закричала изо всех сил. Что-то обжигающее ворвалось внутрь. Она ослепла от такого количества света и зажмурила глаза. «Кажется, я умерла», - мелькнуло в ее мозгу.

-Поля! – Андрей тряс ее за плечо.

Полина открыла глаза, она лежала на полу, раскинув руки и тяжело дыша. Серый, удивительно круглый, теплый камешек скатился с ее ладони.

- Что это было? – Полина с трудом, медленно приходила в себя.

- Ты просто не двигалась и ни на что не реагировала. Вообще.

Андрей гладил ее по щеке.

- Полная шавасана, - слабо усмехнулась Полина, но глаза ее лихорадочно блестели. – Андрей, я вспомнила сейчас момент своего рождения.

Андрей изумленно смотрел на нее.

- Поля, это невозможно.

- Человек ничего не забывает, - Полина села на полу и обхватила колени. Ей вдруг стало очень холодно.

- Ты дрожишь. Пойдем отсюда, - Андрей снял пиджак и набросил на ее плечи.

«- Сколько раз я тебе говорила, – ворчала баба Надя, - не лазь ты на этот чердак. Ты упала? Ударилась?

Маленькой Полине было очень холодно, она поплотнее куталась в свою вязаную кофточку.

- Ты не заболела? – баба Нюра коснулась ее лба.

Полина помотала головой. Она не знала, как сказать, что сейчас увидела. Теплый серый камешек лежал рядом. А за секунду до этого Полина увидела женщину и мужчину. Женщина была красивая русоволосая, с высоким хвостом. На плечах у нее был наброшен мужской пиджак. Мужчина выглядел встревоженным. Они почему-то сидели на полу, на этом самом чердаке. Так близко, что казалось, их можно было коснуться рукой. Невдалеке от них лежала перевернутая шкатулка с раскатившимися пуговицами. Полине было очень страшно. И она точно знала, что никогда никому об этом не расскажет. И никогда больше не поднимется сюда».

- Я видела нас. Я никому об этом раньше не говорила.

Полина пила обжигающую, живительную жидкость. Она пахла травами.

- Ты где это взял? - поинтересовалась Полина. - Меня не отравят?

- Не бойся. Не на болоте, - кивнул он в сторону жабьего дома. - Мы еще травяные сборы выпускаем.

- Опять для вечной молодости? - усмехнулась Полина.

- Для здоровой старости. Перейти же можно и здоровым. И без страдания.

- Как ты сказал? Перейти? – Полина наморщила лоб. - Где я могла это слышать?

- Как ты думаешь, что все-таки происходит? Может, ты экстрасенс?

- Не знаю. Но я после того случая чердак был для меня страшным местом. А потом я как будто забыла все. Вначале очень хотела забыть, а потом как-то само.

- Это точно были мы?

Полина молча кивнула.

- Ты считаешь меня сумасшедшей?

- Нет. Я считаю тебя удивительной. И я тебе верю. Может, это судьба? – он внимательно смотрел на Полину, и та смутилась под этим пристальным взглядом.

- Полина, мне надо все-таки съездить в Новосибирск. Я вернусь как можно скорее. Обещай, что с тобой ничего не случится.

- Обещаю. У меня Василий.

Василий повел ухом и чуть приоткрыл зеленый глаз.


                7.

Следующий день был посвящен уборке. Но из головы не выходило вчерашнее видение на чердаке. Вчера же она твердо решила без Андрея туда не подниматься. Но чем больше она об этом думала, тем сильнее ей хотелось разобраться наконец с тем, что происходит. Она уже убирала по ящикам последние вещи, когда снова возник сосед Вовка. Пряча глаза, он остановился на пороге:

- Добрый день. Как вы тут?

- Прекрасно.

- Никто вас не беспокоит?

- Нет. А должен?

Вовка впервые поднял на нее глаза:

- Не собираетесь уезжать?

- Вы опять о продаже дома? Скажите честно: зачем он вам?

- Сыну, - торопливо сказал Вовка. - Чтобы рядом, так сказать.

- Понимаю ваши отеческие чувства. Но пока нет.

- Вы долго решаете, - голос Вовки изменился. - Потом может быть поздно.

Он совсем уж было собирался уходить, но задержался:

- Слышали, что в поселке про ваш дом говорят?

- Клад зарыт? - усмехнулась Полина. - Кстати так и не нашли?

- Нет, - вздохнул Вовка, а потом спохватился. - В смысле не об этом я. Нехорошее это место. Гиблое. Ну, в плане энергетики.

Полина удивленно вскинула брови.

- Зачем вы это делаете?

- Что? – Вовка попытался изобразить удивление.

- Лазаете по чердакам, роетесь в огороде, следите за мной?

- Это не я!

- Ну, ваши помощники. Или кто там? Я вас не боюсь, - она посмотрела Вовке прямо в глаза.

- Не знаю, про что вы. Просто странные вещи здесь происходят. А вы одна.

- У меня есть парабеллум. Я буду отстреливаться, - пошутила Полина

Вовка махнул рукой и вышел.

«- Это действительно вам необходимо? – русоволосая женщина передернула плечами.

- Ты сама знаешь, милая, - прекрасная женщина с черными волосами лишь отдаленно напоминала расплывшуюся Диночку. Все черты ее лица были одухотворены, в глазах светилась печаль. - И если мы будем другими, добрыми и благожелательными, у вас ничего не получится.

Она коротко взглянула на красивого молодого мужчину. Он стоял чуть в стороне и смотрел на мерцающие звезды.

- То, что вы задумали, опасно. Я бы не стала этого делать. Но каждый пишет свою историю.

- Мы справимся, - впервые заговорил мужчина, по-прежнему не отрываясь от звезд.

- А для этого надо, чтобы мы встретились именно в Сибири. Камень уже там.

- А ты уверена, что выдержишь такую тяжелую ношу? – спросила женщина, похожая на Полину.

- Думаю, что я смогу все понять в конце. Понять, какой путь правильный.

- Это, наверно, будет твой последний опыт? – молодой мужчина повернулся и посмотрел на женщин.

- Я думаю. А потом домой, - улыбнулась черноволосая женщина. – Итак, я буду вашим…

- Врагом? – спросил мужчина.

- Недоброжелателем. Иначе без меня вы не станете искать этот камешек.

- Я надеюсь, мы примем правильное решение, - молодая женщина прижалась к мужчине.

- А может, вам стоит сменить роли?

- Нет, - мужчина крепче обнял свою подругу. – Я не готов расставаться. Я не смогу слишком долго врозь с тобой.

Синие глаза встретились с серыми. В них светилась радость.

- Навсегда? – мысленно спросили они.

- Навсегда, - ответили серые.

Черноволосая женщина улыбнулась:

- Может быть, вы и правы. Может, стоит идти таким длинным путем, но вместе».

Пот струился по спине Полины. В этот раз она не упала, а осталась сидеть на полу. Но дрожь, как и раньше, сотрясала ее тело. Полина была глубоко потрясена. В каком-то оцепенении она положила серый теплый камешек обратно в шкатулку, спустилась вниз, налила себе горячего, пахнущего травами чаю и, забравшись с ногами на стул, задумалась. Кот сонно поглядывал на нее с соседнего стула. Он возвращал Полине ощущение реальности. «О, как я угадала! - мысленно восклицала Полина, повторяя слова булгаковского Мастера. Ее новая книга казалась Полине почти мистической. А еще пришло ощущение близкой развязки и щемящей радости от упоминания о доме, произнесенного черноволосой женщиной.

Ей просто необходим был Андрей, потому что увиденное невозможно было принять и понять одной. Молодой мужчина, которого она сейчас видела, был его двойником.


                8.

Андрей выглядел ошеломленным. Полина заботливо укрыла его заранее принесенным клетчатым шерстяным пледом.

- Выпей, - она протянула ему горячую чашку.

- Не может быть, - беспомощно повторял Андрей.

- Что видел ты?

- Я разговаривал сейчас со своей матерью. Вернее, не знаю, как сказать…

- С женщиной, которая в этот раз была твоей матерью, - закончила за него Полина. - Ты понимаешь, что происходит?

- Догадываюсь. Теорию о кармических семьях я знал и до этого. Но я никогда не думал, что смогу убедиться в этом на практике! Ты понимаешь, что этого не может быть! – он схватился за голову, чуть не опрокинув чашку с чаем.

- Понимаю. Но это есть.

- Мы подписали с ней наш контракт. Теперь я понимаю, почему она не вышла больше замуж и посвятила свою жизнь мне. Знаешь, такой персональный ангел-хранитель. Вначале меня это раздражало. Но я многого добился с ее помощью. И потом очень винил себя за то, что она не жила своей жизнью.

- А это был ее Опыт, ее Путь. И он нужен был прежде всего ей самой.

Андрей кивнул.

- Послушай, Поля! Но если все это так, то на Земле не должно быть больше страданий, несчастья. Каждый человек, что бы с ним не происходило, сам избрал для себя этот путь. Сам. И все, что выпало ему на долю: здоровье или болезни, богатство или нищета, семья или одиночество – выбрано им самим. И не нужно спрашивать: за что? Надо понять:  для чего?

- Да. И к жизни надо относиться иначе.

- Но ведь об этом надо рассказать людям!

- Они не поверят. В той или иной форме им об этом говорили. Судьба избранных не завидна.

- Но надо что-то сделать для человечества. Если мы единственные на планете люди, которые получили доказательства, - он кивнул на камень. – Мы же можем доказать!

Полина встала и подошла к маленькому чердачному окошку. Вдали зеленели верхушки леса, по небу, словно задевая за них, плыли низкие свинцовые тучи. Собирался дождь.

- Кажется, над Ершалаимом будет гроза, - тихо сказала Полина. - Каждый из нас приходит сюда за Опытом. Видимо, это необходимо Душам. Нельзя его получить быстро. Это как твои пилюли, о которых ты говорил. Молодость надо сохранять прежде всего в душе. Я думаю, надо оставить человечество в покое.

Тучи все сильнее затягивали небо. На чердаке заметно потемнело.

- Ты понимаешь, что мы увидим дальше? Если продолжим смотреть? - Полина не оборачивалась, но и так чувствовала, что Андрей не отрывает от нее глаз.

- Наше будущее?

- Да. Клад – это не алмазы и не нефть. Это маленький серый камешек, который позволит тебе управлять своей судьбой. А может, и судьбами других.

Полина повернулась:

- Ты хочешь знать свое будущее?

- Да, - не задумываясь, ответил Андрей.

- Не торопись с ответом, - Полина подошла и опустилась рядом. Послышались отдаленные пока, грозные раскаты грома.

- Знаешь, меня в детстве потрясла история, которую мне рассказала бабушка. О том, что люди раньше помнили все и знали, что будет с ними. Их страдания невозможно было измерить. Они не могли радоваться жизни, наслаждаться ею. Все было отравлено этим чудовищным Знанием. И тогда Бог сжалился над людьми и отнял у них эту память, чтобы Человек смог стать счастливым. Что-то есть в этой истории.

Андрей надолго задумался. Полина не торопила его. По крыше сначала редко, а потом все чаще застучали, забарабанили крупные капли. Маленькое окошко занавесилось ровной пеленой дождя. Запахло землей, травой, мокрым деревом. Запахи эти наполняли душу чистотой. Такой же сильный дождь застал их с отцом на пути домой. С неба опрокидывались гигантские ведра с водой, и они с отцом мгновенно промокли. Он закутал ее в свою куртку и посадил на шею.

- Папа, ты будешь моей лошадкой! – она держалась двумя пальцами за его уши, и это было очень весело. И беспечно. Была бы в них эта радость, если бы они знали, что быть вместе им осталось совсем не долго? Нет. Не хочет она знать свое будущее.

- Ты права, - голос Андрея звучал твердо. – Я не хочу знать, что будет дальше. Я хочу это сам увидеть и пережить. Хотя, возможно, сейчас мы лишаем человечества счастья.

Полина украдкой смахнула слезу со щеки:

- Что есть счастье для человечества? Это опасный путь. Никто не должен знать. Нельзя разогнуть кривую. Я думаю, этот камешек был не единственным. И многие до нас пытались сказать людям правду. Не в прямую, конечно.

Она легко сбежала вниз и вернулась с любимой книгой, открытой на нужной странице:

- Вот послушай: «Если они не поймут, что мы несем им математически – безоблачное счастье, наш долг заставить их быть счастливыми… Да: разогнуть дикую кривую, выпрямить ее по касательной - асимптоте - по прямой». Замятин предостерегал.

Полина помолчала, а потом с жаром продолжила:

- Человеческой Душе, чтобы перейти на новый уровень, необходимо приобретать, добывать духовный Опыт. Поэтому мы все здесь. А потом, - Полина сглотнула ком в горле, - мы все вернемся Домой.

- Что же нам делать? – Андрей смотрел на серый невзрачный камешек.

- Надо избавиться от артефакта. Оставить его там, где его никто не найдет.

- У озера Малые Чаны каменистый берег и такое же каменистое дно, - проговорил Андрей.

Андрей и Полина совсем промокли, но, кажется, не замечали этого. Волны сомкнулись над серым камешком. Хорошо, что на воде не остается следов.

- Ты уверена, что мы правы? – сжал Андрей ее мокрую ладонь.

- Я уверена, что нам надо ехать обратно и обязательно выпить чего-нибудь горячего. И знаешь, я продам жабьему семейству дом.

- Только не продешеви, - улыбнулся Андрей, смахивая с лица воду, - ты же продаешь дом с кладом. И кстати, у тебя тушь потекла. Ужасное зрелище!

Полина задохнулась от возмущения, но через секунду они целовались, не замечая ни молнии, страшно сверкавшей в небе, ни дождя. Исчезли Малые Чаны, «опустилась с неба бездна»… Пропало озеро, как будто не существовало на свете.


                9.

«Она дождалась его, своего Сатурна. Как это вообще могло быть иначе? И они уходили дальше. Нет, они возвращались Домой. И не было границ. Пространства. И Времени.

Слышался им плеск звездных морей, и сами себе они казались частью разлитой в Вечности Любви», - Лиманская закрыла книжку и вздохнула.

- Поля, ты все-таки необыкновенная. Это так не по сегодняшнему светло. И такая надежда во всем этом.

Московский Дом книги сегодня был как никогда полон. Презентация новой книги Полины подходила к концу. Высившаяся рядом с ней стопка книг с автографами значительно поредела. Полина чувствовала страшную усталость от беспрестанной необходимости улыбаться, говорить умные вещи (вдруг для Вечности!).

Лиманская протянула ей чашку кофе:

- Устала?

- Это приятная усталость. Слушай, - всполошилась Полина. – Ты кота покормила?

- Да сыт твой кот. Что ты носишься с ним? И улитки целы. Он за ними присматривает.

Полина улыбнулась и в который раз посмотрела на часы.

- Что ты нервничаешь? Прилетит он. Куда денется! С таким успехом ты теперь в женихах, как в сору каком рыться можешь. Зачем тебе этот Ванька из Слободки?

- Завидуй молча.

- Я не опоздал? – услышала Полина знакомый голос. – Самолет задержали. Погода не летная.

Андрей был как всегда ослепительно хорош:

- Можно автограф?

Потом они сидели в маленьком кафе рядом с Домом книги и пили ароматный кофе.

- А ты знаешь, что жабье семейство, которому ты так удачно продала дом…

- Деньги эти мне очень пригодились.

- Это вообще свойство денег – пригождаться.  О твоей книге только и разговоров.

- Я звезда, - скромно потупила глаза Полина.

- Нет. Ты – Сатурн. Далекий и прекрасный.

- Так что с жабьим семейством? - улыбнувшись, поинтересовалась она.

- Мм! Они продали свою базу за долги. Представляешь?

- И?

- И никто не знает, где они и чем занимаются.

- Они выполняют условия своего Контракта.

 Они помолчали.

- Ты думаешь о том же, что и я? – спросила Полина.

- О дне озера Малые Чаны? Да.

Полина положила свою ладонь на его руку:

- Не сомневайся. Все правильно.

- А знаешь, зачем я в Москве?

- Прилетел полюбоваться мной? И порадоваться моей славе?

- Не только, - он порылся во внутреннем кармане и достал записную книжку и авторучку.

- Нам не в первой это делать. Я привез тебе новый контракт. Подпишем?

- Что там?

Андрей написал что-то в записной книжке и, вырвав страницу, протянул ее Полине. Немного подумав, она тоже что-то написала.

Когда после ухода пары, молоденькая официантка стал протирать со стола, она заметила листок бумаги. И, взяв его в руки, прочитала две строчки:

«Ты выйдешь за меня замуж?»

«Да».

 Внизу стояли две размашистые подписи.