Роковой дипломат

О Молодость! Молодость!..
Может быть, вся тайна твоей прелести
состоит не в возможности все сделать,
а в возможности думать, что все сделаешь.
                И.Тургенев


ЗНАКОМСТВО

В квартире было еще темно, но Игорь уже давно проснулся. Всю эту ночь он чувствовал себя необычно. Иногда он засыпал, но вскоре просыпался и, ворочаясь с боку на бок, долго не мог снова уснуть. Время было около пяти утра, и Игорь решил встать. Одевшись, он тихо вышел из своей комнаты и пошел в зал. Не включая света, Игорь сел в кресло и снова погрузился в воспоминания и размышления о том, что его так волновало. Он думал о девушке, которая за короткое время их знакомства так стремительно ворвалась в его молодую холостяцкую жизнь.

Познакомились они на концерте Александра Малинина. Проходя к своему месту, Игорь остановился тогда перед сидящей девушкой и, извинившись, ждал, когда та поднимется, чтобы пропустить его. Когда же она встала, и ее лицо оказалось совсем рядом, Игорь увидел ее необычную красоту. Ее серые глаза дружелюбно и внимательно смотрели ему в лицо, будто о чем-то спрашивая. И в этом коротком взгляде Игорь почувствовал всю силу ее обаяния.

Их места оказались рядом. Не выдержав, он тихо произнес:

– Концерт, видимо, будет замечательным.

Однако девушка молчала. Но Игорь, незаметно наблюдая, видел ее оживление, видел, как что-то переполняло ее. Во время концерта они, находясь под впечатлением исполняемых романсов, иногда переглядывались. В перерыве, выйдя в холл концертного зала вместе с ней, Игорь сразу же начал знакомиться. Звали девушку Лена. Во время разговора выяснилось, что они учились в одной школе. Более того, Лена вспомнила, как Игорь произвел на девочек восьмого класса сильное впечатление тем, что защищая одного из учеников, избил хулигана. Она даже призналась, что тогда многие девочки с восхищением поглядывали на него. Лена рассказала, что она училась в Самаре и потом работала там на одном из предприятий экономистом. Но затем в связи с болезнью мамы вынуждена была приехать в Краснореченск.

Вернулись они на свои места уже как давние знакомые, а после концерта Игорь пошел провожать ее домой. Тогда они много говорили о разном. Сейчас Игорь уже и не помнил, о чем, но именно в тот вечер он почувствовал, что с Леной ему очень уютно.

Эти воспоминания нахлынули с такой силой, что Игорь ни о чем другом не мог и думать. Вчера он уговорил Лену прийти к нему домой для знакомства с родителями, так как на этом настаивала его мать. Она уже давно высказывала Игорю свои пожелания видеть его семейным, но сын всегда отшучивался. Недавно Игорю исполнилось двадцать шесть лет, и он уже третий год работал следователем в районной прокуратуре. Работа ему нравилась, и с помощью отчима он быстро освоился, раскрыв немало крупных запутанных уголовных дел. Все у него было хорошо. Вот только с девушками почему-то не везло. После каждого знакомства он быстро разочаровывался и долго избегал новых знакомств. Видимо его богатый внутренний мир не принимал их, а это очень тревожило Софью Петровну.

Вспоминая проведенные с Леной вечера, Игорь и не заметил, как зал наполнился утренним светом. Вошедшая мать, как в детстве, обняв его, некоторое время молчала.

– Волнуешься? – наконец, спросила она.

– Нет. Вспоминал кое-что.

– Понятно. Я сейчас завтрак приготовлю.

Вскоре из кухни послышался ее голос.

– Иди умывайся. Завтрак уже готов.

Несмотря на уговоры матери посидеть еще какое-то время дома, Игорь после завтрака начал собираться.

Когда дверь за ним захлопнулась, Софья Петровна прошла в ванную и в большом зеркале увидела свои глаза. Новых морщин она не заметила, однако те волнения, которые она испытывала, не могли не наложить своего отпечатка. Вплотную приблизившись к своему отображению, она увидела те же переживания и волнения, которые видела несколько минут назад у сына. Как много у них общего, – подумала она.

Действительно, с годами Игорь стал еще ближе к матери. Это ее и радовало и пугало, так как она продолжала считать его маленьким сыночком, хотя это Игорю очень не нравилось. Он и ушел-то пораньше за Леной, чтобы побыть одному и не выслушивать очередные наставления матери.

Улица встретила Игоря снегопадом. Снежный ветер, словно специально ждавший его появления, сразу ударил в лицо. Глубоко вздохнув холодный, колючий воздух, который нес свежесть, Игорь неторопливо пошел вдоль улицы. Навстречу шли люди, такие разные и одновременно одинаковые в желании защититься от буйства непогоды. Некоторые воротниками пальто укрывали себе лица, а другие при наиболее сильных порывах ветра поворачивались спиной. Однако Игорь не чувствовал этого и не кривился от холода. Он думал о той единственной, ради которой готов преодолеть все трудности. И снова – воспоминания. Они всегда появляются мгновенно. Сейчас Игорь вспомнил, как он катался с ней на катке. Сначала он отказывался, объясняя тем, что давно не катался, и что у него даже и коньков нет. Но Лена уговорила его. Первое посещение катка запомнилось ему особенно.

Был ясный морозный день. Лена уже ждала его и катилась к нему. Катилась уверенно и быстро. Остановившись рядом, Лена взяла Игоря за руку и, улыбаясь, проговорила:

– А ты хорошо стоишь на коньках. Я хочу, чтобы мы чаще ходили на каток.

В то воскресенье было много катающихся. Были тут и мастера, щеголявшие своим умением, но были и начинающие. Они часто падали, но это никого не волновало. Все катавшиеся равнодушно объезжали их. Взявшись за руки, Игорь с Леной уверенно набирали скорость. Лица их сияли радостью, а рука Игоря все сильнее сжимала руку Лены.

– Ты хорошо катаешься и напрасно отказывался, – проговорила она.

– Это потому что рядом со мной ты, – ответил тогда Игорь.

После этого ответа они молчали. Первым не выдержал Игорь.

– Не устала?

– Нет. Наоборот, мне так хорошо, что я готова с тобой кататься до утра.

– Даже так?

– Да. Это правда.

– Тогда и я готов к этому, – сказал он, чувствуя ее правдивость и ласковость. Игорь думал, что он должен объясниться с ней и, возможно, сегодня перейти к более близким отношениям.

– После катка в бар зайдем? – как можно небрежнее спросил он, прерывая затянувшееся молчание.

– Не знаю. Это зависит от тебя.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Если тебе так хочется, то и я не откажусь, – глядя в сторону, проговорила Лена, и в этот момент отчаянно махавший руками мальчик столкнулся с ними. Столкновение было таким неожиданным, что все трое растянулись на льду. Несколько метров они по инерции скользили. Первым поднялся мальчик и, виновато глядя на упавших, начал извиняться. Улыбаясь, Игорь тогда коротко бросил:

– Не переживай, – и, обращаясь к Лене, спросил: «Не ушиблась?»

– Нормально, – ответила та, доверчиво и ласково протянув ему руку.

Помогая встать, Игорь неожиданно приблизил свое лицо к лицу Лены и поцеловал ее и, словно испугавшись чего-то, посмотрел по сторонам. Это был первый их поцелуй. Несколько секунд длилось молчание. Потом Игорь покатился с ней на середину катка.

Они снова набрали скорость и, выписывая на льду круги, испытывали необъяснимую радость. Потом  долго сидели в баре. На ужин им подали салат из фруктов, бутылку красного вина и мороженое. Наполнив фужеры вином, Игорь, глядя в глаза Лены, тихо спросил:

– Ну, что, за укрепление наших чувств и отношений?

– Принимается, – улыбаясь, ответила тогда Лена.

В ту ночь Игорь остался ночевать у нее. И их отношения вступили в новую фазу. Встречаться они стали ежедневно, и с каждой встречей их отношения крепли. Они по несколько раз звонили днем друг другу и с нетерпением ждали встреч.

Первой пришедшую к Игорю перемену заметила его мать. Узнав о встречах Игоря с девушкой, она и  уговорила Игоря привести ее домой. Несколько дней Софья Петровна убеждала его в том, что знакомство будет на пользу, и Игорь тогда неожиданно заявил:

– А вас и не надо знакомить. Она ведь училась в нашей школе в параллельном со мной классе и хорошо знает тебя.

– И ты молчал об этом? Может, назовешь ее?

– Лена Зайцева.

– Она же после окончания школы в Самару уехала.

– Да. И  окончила там финансово-экономический институт. Но недавно вернулась, так как мама ее болеет.

– А где работает?

– Экономистом в какой-то частной фирме.

После этого разговора Софья Петровна  уговорила сына привести ее домой. Но Лена помня ее как строгую учительницу, стеснялась этой встречи. Только вчера она, наконец, согласилась, о чем Игорь сразу же сообщил матери. И в квартире начался переполох. С вечера мать начала готовиться к этой встрече. Лишь Дмитрий Антонович, молча наблюдая, не проявлял активности.

Конечно, волнения матери передались и Игорю, который шел сейчас за Леной. Несмотря на то, что Игорь почти не спал, чувствовал он себя бодро и готов был свернуть горы. Посматривая на часы, он прошел мимо дома, в котором жила Лена. До встречи оставался еще один час, и Игорь решил посидеть в сквере. Мимо проходили шедшие в школу дети, но Игорь видел их, словно в тумане. Все его мысли были заняты предстоящей встречей с Леной и разговором с родителями. Наконец стрелки часов подошли  к десяти, и Игорь, поднявшись, направился к дому.

Позвонив в дверь, он с волнением ждал. Первой встретила Игоря мать Лены. Открыв дверь, она сразу же предложила раздеваться. Поздоровавшись, Игорь увидел, как в коридор вошла Лена. Точнее она не шла, а буквально неслась к нему. Ее глаза радостно светились. Подбежав, Лена обняла Игоря за плечи и отдалась его поцелую.

Как и Игорь, она тоже почти не спала в эту ночь. Оторвавшись от губ Игоря, Лена прошептала:

– Пойдем к маме. Она ведь тоже волнуется.

Взяв ее руку в свою, Игорь долго не мог ничего сказать, так как чувства переполняли его.

– Ты счастлива? – наконец, спросил он глухим голосом.

– Да! И очень!

Не выпуская его руки, Лена вошла в зал и, обращаясь к матери, спросила:

– Ты как себя чувствуешь, мамочка?

– Нормально, доченька. Я так рада за вас! Так рада! – говоря это, Нина Матвеевна поднялась с кресла и обняла обоих. При этом глаза ее были наполнены слезами.

– Мама, ну зачем ты опять! Все ведь хорошо! – попросила Лена, осторожно усаживая ее.

– Ну не буду, не буду! Это я от радости так расчувствовалась.
Глядя на них, Игорь вновь почувствовал жалость к этой больной женщине, так любящей свою дочь. От этого чувства Игорь даже не мог сейчас говорить. Он лишь молча смотрел на Лену, которая, не выпуская руки матери, ласково успокаивала ту.

Некоторое время все молчали. Первой нарушила молчание Нина Матвеевна.

– Я сейчас чаем угощу вас.

– А может быть, мы пойдем с Леной? – попросил Игорь и словно оправдываясь, добавил, – Я ведь уже позавтракал. Но если Лена не завтракала, то ее покормить надо.

– Нет, нет. Я тоже позавтракала. А вечером мы с Игорем придем и расскажем тебе обо всем.

На улице Игоря снова встретил ветер. Он как будто ждал их появления, пытаясь унести. Но Игорь, прижав к себе Лену, уверенно повел ее. Дорогой они молчали. Поглядывая на Игоря, она видела выражение его лица и глаз, видела его восхищение, которое всегда действовало на нее. И ее охватывало чувство гордости.

– Я почему-то волнуюсь, как девочка, – неожиданно проговорила Лена.

– И напрасно. Все будет хорошо. Когда я рассказал маме, она сразу вспомнила тебя и очень обрадовалась.

Услышав это, Лена снова убедилась в том, как сильно сблизились они за последние дни. Она была и испугана, и счастлива. Ее напряженное состояние  стало постепенно проходить, и на смену опасениям пришло радостное возбуждение.

– А мы долго будем у тебя?

– Война план подскажет. Но думаю, она будет очень короткой. Ты сразишь их сразу. А потом будет долгая победа наших чувств.

– Правда?

– Еще какая!

Отвечая так, Игорь чувствовал себя уверенно, так как был убежден, что на родителей Лена произведет такое же впечатление, которое произвела и на него.
Дома их уже с нетерпением ждали. Встретив сына с девушкой, Софья Петровна сразу же стала помогать Лене. Она повесила на плечики ее пальто и, подав тапочки, ожидала, пока Лена снимала сапоги. Но как только та поднялась со стула, Игорь сразу же произнес:

– Папа, ты где? Выходи для знакомства.

Он гордо представил ему девушку. Назвал Лене своих родственников и только потом спросил:

– Ну и куда нам идти прикажете?

– В зал, конечно, – ответила мать Игоря. И по этому ответу, по выражению ее лица Игорь понял, что Лена ей понравилась.

Действительно, Софья Петровна сразу отметила красоту и молодость девушки. Ее застенчивость даже трогала. Грустное выражение ее глаз притягивало и вызывало у Софьи жалость. Она поняла, что Лена проста, бесхитростна и что сейчас очень волнуется.

– Дмитрий, пойдем в кухню. Надо же молодых и угостить, – заявила Софья, давая возможность успокоиться девушке, – а ты, Ирина, покажи Лене все комнаты и поговори с ней, – предложила она дочери.

Когда родители Игоря вышли из зала, Ирина сразу же прижалась к Лене и радостно проговорила:

– Я чувствую, что мы подружимся с тобой. А то здесь все такие серьезные, что не с кем и поговорить по душам.

Ирина не лукавила. За эти короткие минуты обе они поняли, что будут дружить, доверяя друг другу свои тайны.

– Ну что, пошли, – встав и взяв за руку Лену, заявила Ирина.

– А меня возьмете? – улыбаясь, спросил Игорь.

– Сейчас да. Но потом мы и без тебя иногда будем обходиться.

– Вот так, Леночка, и командуют здесь все, – как бы обижаясь, бросил Игорь.
Затем они снова вернулись в зал, и Ирина начала рассказывать Лене о своих школьных  делах, а присутствующие переглядывались и лишь молча улыбались.
Наконец, в зал вошла Софья Петровна и, обращаясь к Игорю, заявила:

– Веди, сынок, Леночку руки мыть. Пора и за стол садиться.

Она видела, что девушка немного успокоилась, и, как только все уселись за стол, сразу завела непринужденный разговор.

– Давно из Самары приехала? – спросила она, подавая Лене тарелку с пельменями.

– Осенью. Мама уговорила вернуться. Одна она. Папа несколько лет тому назад умер и, видимо, от этого она болеть стала часто.

– А чем болеет? – поддерживая разговор, вмешался Дмитрий Антонович.

– Сердечная недостаточность, – ответила Лена.

– Ну и правильно сделала, вернувшись сюда. При болезни сердца главное лекарство, это внимание близких людей, – поддержал он.

Во время этого разговора Игорь молчал. Он видел, что Лена успокоилась, и не мешал разговору родителей с ней.

– А я тебя помню, Леночка, – поправляя выбившуюся прядь волос, проговорила мать Игоря, – особенно на выпускном вечере. Ты была очень грустная тогда.

– В те дни папа сильно болел, и я даже не хотела идти на выпускной вечер,– тихо проговорила Лена.

– Ну, а потом, когда училась в Самаре, часто приезжала к родителям?

– Да. Почти каждый месяц.

– И что, ни с кем там не дружила?

– Дружила. У меня там две подруги были, как сестры родные. Они-то и помогали приезжать к родителям.

– Ну, а сейчас новая сестра появилась. Ты посмотри, Дмитрий, как наша дочь влюбленно смотрит на Лену.

И снова, как много лет назад, она услышала знакомые слова:

– Дети порой лучше нас понимают, «кто есть кто».

От этих слов мужа Софья Петровна вздрогнула и пошла за чашками для чая.

– Леночка, а школу нашу часто вспоминаешь? – послышался ее голос.

– Конечно. И вас особенно. Многие девочки в начальных классах пытались даже подражать вам и на вопрос, кем бы хотели быть, отвечали: такой же учительницей, как Софья Петровна. Правда в старших классах и побаивались вас. Уж очень строгой вы были.

– Понял, Дмитрий, как ученики отзываются обо мне. А ты все девочкой меня считаешь, – засмеялась Софья Петровна.

От этого непринужденного разговора Лена успокоилась окончательно и стала сама спрашивать о судьбе некоторых своих знакомых. Особенно учителей. Обед затягивался, и Дмитрий Антонович поднялся из-за стола.

– Пошли, Игорь, в зал.  Пусть женщины поговорят без нас.

В зале они несколько минут молчали. Первым заговорил отец.

– Понравилась мне твоя девушка.

– Спасибо.

– Будем считать, что знакомство состоялось. И что решили?

– Решили устраивать совместную жизнь. Мне ведь уже двадцать шесть. Да и Лена недавно двадцать пять отметила.

– А мама ее как на это смотрит?

– Очень хорошо. Но беспокоится, как одна без нее жить будет.

– Ее можно понять. А вы как думаете?

– Откровенно?

– Конечно.

– Мы бы хотели отдельно пожить.

– Но маму твою это сильно обидит. Поэтому на первых порах надо пожить у нас.

– Посмотрим.

– С работой проблем нет?

– Справляюсь. Но дела начальство подбрасывает все более сложные.
Игорь говорил правду. Он уже набрался опыта, работая в прокуратуре следователем. Работа ему нравилась. Нередко его ставили в пример, и за раскрытие особо сложных уголовных преступлений он даже получил несколько поощрений.

– Это хорошо, если загружают сложными делами. Значит, видят, что получается. Ну, а тылы свои укрепишь – будешь чувствовать себя еще прочнее. Это я по себе знаю. Любовь ведь основной капитал мужских качеств. Правда, если этот капитал не пополнять, то он может оказаться нулевым и не сможет кредитовать дальнейшие взаимоотношения.

– Что-то, батя, ты туманно заговорил, – насторожившись, перебил Игорь.

– Взаимной любовь должна быть, сынок, с общими совпадениями по многим вопросам жизни и самое главное, с общей заботой друг о друге. Более того, я считаю, что любовь – это, прежде всего потребность друг в друге. Это не только томление тела, но и стремление душ друг друга к единству, к слиянию. Ты извини меня, сынок, за этот разговор, но, глядя на вас, я особенно расчувствовался. Душа просит откровений. Это не нравоучение, а просто советы человека, немало повидавшего в жизни. Большое ведь видится на расстоянии.

– И что тебе видится в нашей будущей жизни? – снова перебил Игорь.

– Видится твое счастье. Но в любви, как и в жизни, нельзя играть в одни ворота. Иногда надо приносить в жертву и свои интересы, – вздохнув, продолжал отец, и Игорь вдруг подумал, а не о себе ли он это говорит? Раньше он не слышал от отца таких разговоров. А отец между тем продолжал:

– Любовь, сынок, это не то, как смотрят друг на друга, а как смотрят в одну сторону. Как только это прекращается, и особенно, как только прекращается желание видеться друг с другом – любовь умирает. Но я думаю, до этого у вас не дойдет. Женщина талантлива красотой, особенно внутренней. А это у Лены просматривается. Береги ее, сынок. Береги, – он еще хотел что-то сказать, но вошедшие в зал женщины сразу же попросили Игоря включить музыкальный центр.

– Сегодня вечер музыки! – торжественно заявила Софья Петровна.

– И танцев! – сразу добавила Ирина.

Как только послышались звуки вальса, Игорь опережая свою сестру, поднялся и сразу, не спрашивая согласия, обнял Лену за талию. А та, положив левую руку на его плечо, задвигалась в такт музыки.

– Ты хорошо вальсируешь, – прижавшись своей щекой к ее лицу, заметил Игорь.
Лена улыбнулась и посмотрела на стоящих.

– А вы чего не танцуете? Ирина, приглашай папу, – произнесла она.

– Я с тобой хочу, – капризно возразила Ирина.

– А потом и со мной потанцуешь, – вальсируя на нее, ответила Лена.

Время уже близилось к вечеру, и Софья Петровна, сидя на диване, продолжала рассматривать подругу сына, которая с первой минуты знакомства произвела на нее такое сильное впечатление. Она любовалась красотою и молодостью Лены и чувствовала себя радостно. Сейчас за Игоря она уже была спокойна, так как считала, что эта рассудительная девушка способна на многое. Софья Петровна окончательно поняла, что именно такую девушку и искал ее сын. Ее лицо оживленно реагировало на все происходящее. Оно то расплывалось в улыбке, то вдруг становилось серьезным и даже грустным. Но при всех изменениях оно притягивало к себе, заставляя Софью Петровну смотреть и смотреть на нее.
Когда закончился очередной танец, Лена и Ирина сразу сели рядом с Софьей Петровной и дочь, не умолкая ни на минуту, вдруг спросила.

– Мамочка, а почему ты такая грустная?

– Так вы танцуете, а меня не приглашаете, – ответила та.

– Замечание принимается. Поднимайся, – протянул руку и категорично проговорил Игорь, приглашая мать. И, как только та встала, добавил: «А Лена пригласит папу».

В этот день время, несмотря на волнения, летело удивительно быстро. После танцев Софья Петровна снова пригласила всех на ужин в кухню. Наблюдая за ней, Дмитрий Антонович  видел, как она старалась произвести на Лену хорошее впечатление, и понимал ее старания. Мать с сыном были как бы одним организмом и то, чего хотела душа одного, того же хотела и душа другого. Ему даже казалось, что они соревнуются друг с другом, стараясь лучше угодить Лене.

Неожиданно Софья Петровна проговорила:

– На улице метель разыгралась не на шутку. Может быть, останетесь до утра у нас?

– Нет, мама. Вызовем такси и поедем к другой маме. Она ведь болеет и сейчас, видимо, очень волнуется, – возразил Игорь и, посмотрев на Лену, добавил: «Ты позвони ей, скажи, что скоро подъедем».

Услышав это, Дмитрий Антонович очень обрадовался. Именно такого внимания от жены ему иногда не хватало. И он, поддерживая сына, проговорил:

– Будь всегда таким, Игорек, и поступай так, как подсказывает тебе сердце. Я очень рад за вас.

Лена поднялась и, обняв Дмитрия Антоновича, поцеловала его. Она поняла его любовь и к сыну, и к ней. Она увидела, что отец Игоря чем-то даже напоминает ее отца, и была очень довольна этим.

Вскоре подъехало такси, и молодые, распрощавшись, уехали. Несколько минут оставшиеся вели оживленный разговор о Лене. Особенно лестно отзывалась о ней Софья Петровна. Несколько раз она даже повторила: «Ну, и слава богу. Наконец-то, устроится жизнь у Игоря». Находясь все в том же состоянии озабоченности, она уже планировала их семейную жизнь. Сегодня ей было особенно хорошо и ей очень хотелось поговорить с мужем о будущей жизни сына. Но тот молчал.

– Ну а ты что молчишь? – спросила она его.

– Слушаю тебя.

– Понравилась тебе Лена?

– Сначала все хорошие. Главное, чтобы хорошее потом не пропало.

Этот ответ Софье Петровне не понравился, и она решительно проговорила:

– Хорошее всегда остается хорошим.

Она вспомнила влюбленные лица сына и его девушки, вспомнила их отношения друг к другу и не хотела слышать то, что сказал ей Дмитрий. Более того, она даже подумала о том, что эти сомнения пришли к мужу в связи с возрастом. Ведь за последние годы он здорово изменился. Прожили они вместе уже более двенадцати лет. За эти годы у них ни разу не было ссор. Однако Софья Петровна уже  замечала, как муж замыкался в себе, и не пыталась понять причин этого. По–прежнему в ее личной жизни на первом месте были сын и работа. Более того, с годами у нее незаметно изменился характер. Появилось зазнайство, категоричность в суждениях. Комплименты родителей учеников она стала воспринимать за истину и все более заражалась гордыней. Правда, несмотря на то, что ей уже исполнилось пятьдесят лет, у нее упорно сохранялось детское порханье и стремление жить только так, как ей хочется. А это очень расстраивало Дмитрия. Тем более его попытки как-то повлиять на жену результатов не давали. Особенно Дмитрия раздражало растрачивание женой времени на все, кроме семьи. У нее было немало подруг-учителей, с которыми она иногда долго засиживалась. А это выводило Дмитрия из себя, так как он хотел быть всегда рядом с ней, хотел семейного покоя и уюта.

Услышав ответ, что хорошее всегда остается хорошим, Дмитрий тихо проговорил:

– Ты стала еще более упрямой и категоричной.

Вглядываясь в него, довольно долго она не отвечала на этот упрек. Сейчас Софья Петровна видела его постаревшее грустное лицо и то волшебное состояние, в котором она недавно находилась, незаметно стало пропадать. Отвернувшись в сторону, Софья Петровна заявила:

– Пойду на балкон, а то что-то жарко.

– Оденься теплее, – посоветовал муж и, поднявшись, пошел в свою комнату.
Отворив дверь на балкон, Софья Петровна сразу была встречена холодным ветром. Он будто ждал ее. Ветер был таким сильным, словно хотел прижать ее к стене. Стоя на балконе, Софья Петровна полной грудью вдыхала в себя холодный воздух и продолжала думать о будущей жизни сына. А метель налетала с такой силой, что с балкона даже ничего не было видно. Однако метель ее не страшила, и она продолжала стоять. Сегодня она почувствовала то, чего давно желала ее душа, и была счастлива, как никогда. Постояв еще несколько минут, Софья Петровна вернулась в зал. Она села в кресло и то волшебное состояние, в котором находилась, настолько усилилось, что она с боязнью подумала, как бы что-то не помешало им.

Муж и дочь уже спали, а она все сидела в кресле. Мечты наполняли ее воображение, и от этого ей было радостно и тревожно. Неожиданно она вспомнила о своей матери и матери Лены. «Надо устроить встречу и с ними – подумала Софья Петровна – да и уговорить Игоря, чтобы жил здесь».
Был уже второй час ночи. Поднявшись, Софья Петровна пошла в комнату дочери, в которой иногда оставалась на ночь. Раздевшись и накрывшись одеялом, она удобнее устроилась, но еще долго не могла уснуть. Особенно ее растревожила мысль о том, где будут жить молодые. И сколько бы ни говорил ей Дмитрий, что молодожены сами должны устраивать свою судьбу, она с этим никогда не согласится, так как ее Игорь ведь совсем не имеет опыта семейной жизни. И как он будет обходиться без ее помощи, без ее советов?

С этой мыслью Софья Петровна и уснула.


СВАДЬБА

Возвращаясь к себе, Лена испытывала радостное чувство. Сердце ее билось ровно. И она уже не чувствовала того, что было утром. Сейчас Лена была убеждена, что этот день был для нее поворотным в жизни. Познакомившись с родителями Игоря, она с нежностью вспоминала его мать и отца. Теперь она окончательно убедилась в правоте Игоря, который просил ее не пугаться знакомства с ними.

Сидящий рядом Игорь, видимо, чувствовал ее состояние и молчал. А за окнами машины продолжала бушевать метель, наносившая на дорогу гребни снега. Казалось даже, что ветер не снег несет, а волны. Но Лена думала лишь о своей судьбе. Раньше ей представлялось, будто она бежит по жизни, не замечая ее скорости, но, вернувшись в Краснореченск и, сидя длинными вечерами около больной матери, неожиданно поняла, что это не она бежит, а жизнь убегает от нее. Обучаясь в институте, она не думала о замужестве, хотя около нее увивалось немало интересных парней. И как-то незаметно один за другим эти парни ушли. Кто-то женился на другой, а кто-то куда-то уехал. Лена осталась без поклонников, и время проводила в заботах о своей маме. В эти дни она все чаще стала задумываться о своей личной жизни. Встреча на концерте с Игорем произошла именно в тот момент, когда она особенно чувствовала свое одиночество. Но именно в этот вечер она сразу поняла, что эта встреча  будет началом их любви.

Вскоре эти размышления были прерваны Игорем. Он спрашивал у шофера, сколько должен заплатить. Игорь расплатился и первый вылез из машины. Взяв под руку Лену, он быстро вошел в подъезд и вскоре они уже были в квартире.
В коридоре их ждала Нина Матвеевна.

– Как сходили? – обращаясь к дочери, спросила она.

– Очень хорошо, мамуля, – ответила та.

– Ужинать будете?

– Нет. Будем отдыхать.

– Но ты обещала рассказать мне о родителях Игоря.

– Мамуля, давай сегодня отложим разговор. Я так устала. Они очень хорошие и добрые. Завтра мы втроем посидим, и ты все услышишь, а скоро и сама познакомишься с ними. Не обижайся, – нежно улыбнувшись и чмокнув ее, проговорила Лена.

Взяв халат, она вошла в ванную. Сбросив одежду, Лена увидела себя в большом зеркале. Стройное, упругое тело с длинными ногами так обрадовало ее, что она несколько минут не могла оторвать глаз от самой себя. Крутнувшись несколько раз перед зеркалом, Лена приняла душ и, растирая тело массажным полотенцем, увидела вошедшего Игоря.

– Ты чего? – застеснявшись и сразу закутавшись полотенцем, спросила она.

– Решил тоже принять душ.

– Выйди, Игорь. Я одену халат.

Вскоре она вышла из ванной и в зале увидела сидящую мать. Словно оправдываясь, Нина Матвеевна проговорила:

– Игорь рассказал, как ты волновалась сначала и как потом хорошо себя чувствовала. Это правда?

– Конечно.

Не выдержав, Лена рассказала матери о том, как ее встретили родственники Игоря. Лена начала рассказывать об отце Игоря, о том, как он смотрел на нее своими добрыми глазами. Его благородное спокойствие, в основном, и подействовало на Лену, которая быстро справилась с волнением.

Рассказывая это, Лена светилась радостью, и мать, не выдержав, перебила:

– Но ты говорила, что он намного старше матери Игоря.

– Так говорил Игорь. Но я не заметила большой разницы. Дмитрий Антонович степеннее. Он меньше говорит, но взгляд его  многозначительнее слов.

– Это, видимо, просто так показалось тебе.

– Нет. Нет, мама. Не показалось. Я даже поняла в его молчаливом взгляде то, что он полюбил меня, как и Игоря.

– Ну, хорошо, хорошо. Расскажи еще что-нибудь, – попросила мать.

– Очень интересная у него сестра. Ей двенадцать лет, но рассуждает она как взрослая. Девочка активная, любопытная, и мне кажется, мы с ней будем дружить.

Слушая свою дочь, Нина Матвеевна уже была твердо уверена в том, что сегодня Лена окончательно решила свою судьбу. Она хотела еще кое-что спросить у дочери, но в зал вошел Игорь. Расчесывая волосы, он молча смотрел на сидящих.

– И все-таки чай я приготовлю, – проговорила, вставая мать. Она видела, что им просто необходимо поговорить.

Вскоре они уселись за столом. Подавая чашки с чаем, Нина Матвеевна от души радовалась  и ждала, когда они заговорят.

Первой не выдержала Лена и опять начала рассказывать о том, что ее более всего заинтересовало. Но Нина Матвеевна неожиданно спросила:

– Игорь, а как ты считаешь? Понравилась Лена твоим родителям?

– Еще как! Мама смотрела на Леночку, как на меня, когда я был маленьким, и была очень взволнована.

Отвечая так, Игорь понимал состояние матери Лены, и  чувствовал немного даже свою вину за то, что нарушает сложившуюся у матери с дочерью жизнь.

– Вы не волнуйтесь, все будет хорошо, – добавил он.

– И где думаете жить после свадьбы?

Переглянувшись с Леной, которая боялась этого вопроса, Игорь осторожно проговорил:

– Я бы хотел, чтобы мы с Леной жили отдельно и от моих родителей, и от вас. Не обижайтесь, но так было бы лучше. А вас мы бы постоянно навещали.
Нина Матвеевна вздохнула и тихо заметила:

– До свадьбы время еще будет. А после свадьбы и решим.
Нина Матвеевна представляла уже свое одиночество, и ей так стало тоскливо, что на глазах появились слезы.

А Игорь продолжал:

– Кстати, о свадьбе мы сегодня с моими не говорили. Думаю, что на этой неделе все соберемся здесь, тогда и обговорим подробности. Ты как, Леночка, не возражаешь?

Он взял ее руку в свою и сразу почувствовал, как ее маленькая рука энергично пожала его руку.

– Не возражаю. Но ты подскажи, что приготовить для встречи, – ответила Лена.

– А это мы вместе с тобой и обсудим, – проговорил Игорь и добавил: «Но время уже позднее, пора  отдыхать».

Несмотря на свою молодость, Игорь любил во всем порядок и организованность. Он всегда в одно и то же время ложился спать. Всегда держал свои вещи в строго определенных местах, и несмотря на занятость, регулярно приводил в порядок все свои дела как дома, так и на работе.

Его внутренняя жизнь сейчас была наполнена страстью, но независимо от этого, внешняя жизнь проходила по-прежнему в том же ритме. Следственная работа занимала много времени, и он ее очень любил. Коллеги по работе его уважали. Они видели, что Игорь не кичится своими способностями и более того, всегда поддерживает товарищей.

О пришедшей к нему любви Игорь никому на работе не говорил, хотя многие уже догадывались об этом. Несколько раз кое-кто пытался разговорить его, но Игорь каждый раз отделывался шутками. Что-то пугало его в вопросах о личной жизни. Он боялся людской зависти, боялся всего, что могло помешать пришедшему счастью.

В жизни Игоря уже сложились правила, которые определяли ему что он может делать и что не должен. Эти правила были для него обязательны, и он их всегда выполнял. Иногда они даже казались его матери неразумными, нехорошими, но Игорь всегда твердо исполнял их, отстаивая свою мужскую независимость.

В отношениях с Леной у него тоже были свои правила, и Игорь очень не хотел, чтобы кто-то вмешивался. Эти правила были для него ясны. Он видел, что Лена очень порядочная девушка, подарившая ему свою любовь, и платил ей тем же. Поэтому, приводя ее для знакомства со своими родителями, Игорь тоже волновался не меньше Лены. Ведь, если бы мать отнеслась к Лене по-другому, то неизвестно, как бы сложились у сына с ней дальнейшие отношения. Но, видимо, родство душ и на этот раз поддержало их. По своему характеру Игорь был честолюбив, хотя он и не признавался в этом. Более того, Игорь всегда подчеркивал свою независимость. На этой почве у него нередко возникало недовольство поведением своей матери, которая, будто не понимая его взросления, продолжала упорно опекать.

Иногда на эти темы с ним разговаривал отчим, которого Игорь любил не меньше матери. Но и соглашаясь с ним, Игорь из круга своих взглядов, привычек и правил не выходил, а это беспокоило мать. Она очень хотела более спокойной жизни сыну и очень надеялась на будущую жену, которая примет на себя часть материнских забот и переживаний. Поэтому она и волновалась не меньше сына во время первой встречи. Но к счастью убедилась в том, что, наконец-то, Игорь нашел то, чего так долго искал.

В эту ночь они долго не могли уснуть, думая каждый о будущей жизни.
На следующей неделе состоялась встреча родителей Игоря с матерью Лены. Несмотря на волнение Лены, встречей все были довольны. В этот день Игорь объявил о дате регистрации их брака, и это прибавило всем новые заботы.
Встречались они уже полгода, и Игорь все чаще оставался у Лены ночевать. За несколько дней до регистрации, вернувшись с работы, Игорь увидел Лену лежащей на диване. Он увидел ее бледное лицо и спросил:

– Ты не больна?

– Нет. Нет, – ответила Лена, вставая и обнимая его.

– Но у тебя такие холодные руки!

– Сказать сейчас или позже? – подумала Лена, глядя в его беспокойные глаза.
Склонив немного голову, она смотрела на него, и Игорь, видя  ее растерянность, спросил настойчиво:

– Но я вижу, что ты сегодня не такая, как всегда. В чем дело?

– Я беременна, – тихо ответила Лена.

Ее руки задрожали.

– Так это очень хорошо. Мы ведь ждали с тобой этого, – радостно произнес Игорь. Ее волнение передалось и ему. Игорь смотрел на нее радостным взглядом. Затем, осторожно усадив невесту на диван, сел рядом.

– А маме сказала?

– Нет. Решила сначала тебе сообщить об этом.

Сейчас Лена уже успокоилась.

– Ты, правда, доволен?

– Еще как. Сейчас сообщи об этом своей маме, а я позвоню своим.

– Может быть, подождем немного. Как-то неловко мне. После регистрации и сказали бы.

– Нет. Нет. Надо о здоровье твоем в первую очередь думать. А мамы наши подскажут, чем тебя кормить и как тебе вести себя в это время. Так что сейчас ты должна слушаться меня. А где мама?

– У себя в комнате.

– Тогда пошли. И, пожалуйста, не стесняйся.

В этот вечер их родители узнали о беременности Лены и отнеслись к этому каждый по-своему. Мать Лены и Дмитрий Антонович восприняли это сообщение без удивления и радостно. Несколько иная реакция была у Софьи Петровны. Услышав от мужа об этом, она сразу проговорила:

– Могут ведь и разговоры всякие пойти.

– Какие? – удивленно посмотрев на нее, спросил Дмитрий Антонович.

– Ну, например, могут подсчитать и понять, что начали они жить до регистрации брака.

– А это имеет какое-то значение? Мне помнится, наша дочь родилась за три месяца до регистрации брака.

– А все-таки могла бы Лена и воздержаться, – продолжала упорствовать Софья Петровна.

– Ты только не вздумай еще кому-нибудь сказать об этом, – посоветовал Дмитрий Антонович добавил: «Завтра надо съездить к ним. А то Игорь совсем редко появляться стал».

После услышанного о состоянии будущей жены отношения между Игорем  и Леной изменились. Теперь Игорь чувствовал еще больше ответственности за ее состояние. Иногда он спрашивал себя, а готов ли он к отцовству? И тогда вспоминал свое детство с бабушкой. Вспоминал, как хотел тогда видеть рядом с собой отца. Но его не было. Вспоминал, как заменил ему отца Дмитрий Антонович. Конечно, ему было хорошо с ним, но иногда мысли о родном отце приходили, и тогда он с грустью строил всякие фантазии.

Игорь чувствовал особую ответственность за судьбу Лены и будущего ребенка. У него рождались самые невероятные планы, которые  его радовали и настораживали.

Между тем в город пришла весна. Теплый ветер надвинул на город тучи, из которых несколько дней изливался теплый дождь. Затем на смену дождю появился густой молочный туман, который как бы укрывал совершавшиеся в природе перемены. Он-то и ускорил таяние снега, и вскрытие реки. В один из дней загрохотали трескавшиеся льдины, и мутные потоки уносили их вниз по течению. В этот же день туман стал пропадать, и через поредевшие тучи появилось весеннее солнце. Оно помогало таянию и ускоряло освобождение реки от медленно проплывавших льдин. Теплый воздух как бы дрожал от наполнивших его испарений ожившей земли, и это радовало людей. Стоявшие на набережном бульваре Лена и Игорь были тоже наполнены всякими планами будущей жизни. Глядя на перемены в природе, они жаждали и своих перемен. В их души тоже пришла весна.

– На этой неделе у нас свадьба, – после затянувшегося молчания проговорил Игорь.

– Да, Игорек. Свадьба. И как хорошо, что она весной. Для меня это самое лучшее время года.

– Но мы не решили с тобой где будем жить, – заметил Игорь. – Моя мама очень просит жить у них.

– А ты как считаешь? 

– Думаю, надо согласиться. Тем более ты в таком состоянии.

– Я-то согласна. Но моя мама обидится.

– А мы ей пообещаем приходить почаще.

– Ладно. Поживем, посмотрим, – вздохнула Лена, и Игорь почувствовал беспокойство и желание быстрее оставить все волнения позади.

В эти дни особенно бурно готовилась к свадьбе сына Софья Петровна. Свадьбу готовили на майские праздники, и мать Игоря уже составила список приглашенных, договорилась с одним из ресторанов и обсудила с матерью Лены меню свадебного торжества.

Игоря и Лену она не беспокоила. Но зато со своим мужем вечерами они спорили много. Игорь же считал, что ему и не надо вмешиваться, так как все будет сделано в лучшем виде его мамой. Единственной его заботой было приглашение на свадьбу своих друзей и подруг Лены. На все предложения матери и отчима Игорь отвечал, что он на все согласен. «Делайте, что считаете нужным»,– говорил он, и лицо его при этом сияло радостью.

Наконец, наступил день свадьбы. Проснувшись раньше всех, Игорь вспомнил все, что он должен был сегодня сделать. Особенно его волновали свадебные обычаи, к которым готовили его и Лену родители. Незаметно наблюдая за Леной, он понял, что она тоже не спит. Поняв это, Игорь улыбнулся.

«Но как сложится наша жизнь?» – неожиданно подумал он, и улыбка исчезла с его лица. Он даже подумал: «А так ли она любит его, как он?» Но вспомнив ее заботу о нем, ее постоянное ласковое отношение к нему, отбросил появившиеся сомнения.

– Нам не пора вставать? – спросил Игорь.

– Я уже давно не сплю, – ответила Лена. – Не хотела беспокоить тебя. Ты ведь о чем-то думал?

– Да. О нашей жизни думал.

– Все будет хорошо, Игорек. Это я обещаю тебе.

– Тогда ладно. Тогда встаем.

В этот день они прошли через церемонию регистрации брака в ЗАГСе. Было много гостей. Приехали родственники Нины Матвеевны. Были, конечно, и родственники родителей Игоря.

Но всех их Игорь видел, словно в тумане. Перед его глазами стояла только Лена. Ее ясные, правдивые, наполненные радостью любви глаза, ослепляли его своим блеском.

Стоящие вокруг родственники и знакомые, понимая состояние молодых, лишь улыбались.

Затем, после ЗАГСа было посещение исторических мест города, фотографирование. Вскоре свадебное торжество продолжилось в ресторане. В сопровождении празднично одетых женщин и мужчин молодожены прошли в банкетный зал.

Среди приглашенных была и мама Софьи Петровны, и хозяйка квартиры, у которой она жила. В отличие от Аллы Борисовны, хозяйка квартиры была более бодрой и посматривая на Игоря, радостно кивала головой.

Отдельно от всех держалась Наталья Сергеевна Бодрова, мать первого мужа Софьи Петровны. Видимо, потеря сына, а затем и смерть мужа надломили ее. Жила она одна в просторном коттедже. За исключением Владимира Степановича Глазева, бывшего подчиненного ее мужа, Наталью Сергеевну редко посещали гости. Как-то постепенно все реже и реже навещала ее и Софья. А это очень обижало свекровь. Оставшись после смерти мужа одна, она несколько раз просила Софью Петровну отправить к ней жить Игоря, но та не соглашалась, и это восстановило свекровь против нее. С Дмитрием Антоновичем она не разговаривала. Когда был жив ее муж, тот еще как-то сдерживал ее неприязнь к мужу Софьи. Теперь же она давала полную волю копившимся годами обидам. Более того, все печали своей одинокой жизни она связывала только с Софьей. Она даже не хотела понимать ее чувств к Игорю, которого та очень любила и ради которого жила. Она не понимала того, что и Игорь, чувствуя ее неприязнь к своей матери, стал отдаляться от бабушки. Лучше всех ее понимала мать Софьи. Она и за свадебным столом села рядом с ней.

Между тем тосты следовали один за другим, и веселье набирало свои обороты.
Наблюдая незаметно за Натальей Сергеевной, мать Софьи тихо проговорила:

– А жену себе наш внук выбрал замечательную. Она очень мила.
Словно очнувшись от своих мыслей, Наталья Сергеевна гордо ответила:

– Так и наш с вами внук немало стоит. Таких парней сейчас не так уж и много. Володя  мне говорит, что в прокуратуре им все очень довольны.

– Да, Софья с отчимом многое сделали, чтобы он стал таким, – продолжала Алла Борисовна, – а теперь жена будет помогать ему.

– Дай Бог. Но я так хотела, чтобы он жил у меня в коттедже. Так хотела и хочу. Алла Борисовна, помогите мне уговорить его. Очень прошу вас.

– Обещаю, Наталья Сергеевна. Конечно, у вас посвободнее, но как он решит. Все ведь от него зависит, а он очень упрямый и очень любит самостоятельность.

– Я знаю это. Но не пойму, почему он упрямится.

– Наверное, чувствует ваше отношение к своей матери. А он ее очень любит и никому никогда не даст в обиду. Вы поймите, Наталья Сергеевна, что Сонечка очень счастлива с Дмитрием, и осуждать ее за это нельзя. Жизнь ведь одна, – вздохнув, проговорила Алла Борисовна. И в это время к ним с бокалом, наполненным шампанским, подошел Игорь.

– Друзья, я попрошу дать и мне возможность сказать кое-что, – пробиваясь через шум, произнес он.

– Я прошу наполнить бокалы и выпить вместе со мной за моих славных бабулек. Я их очень люблю и даю им обещание быть всегда достойным их уважения. Поднимайтесь все! За таких героических женщин надо пить только стоя и только до дна.

Внимательно наблюдавший за ним Дмитрий, повернувшись к Софье, предложил:

– Пошли к ним, поцелуем их и выпьем вместе с ними. Пошли.
Софья поднялась и, идя за Дмитрием, подумала: «А мужчины иногда психологами бывают лучше нас».

Это предложение Игоря и особенно реакция Дмитрия и Софьи тронули бабушек Игоря и многих присутствующих. На глазах у Натальи Сергеевны появились слезы.

– Ну, будет, будет, – понимая ее состояние, проговорила Алла Борисовна.

– Это для меня самый ценный подарок за все последние годы, – прошептала та и начала рассказывать, как одиноко ей.

– Ничего, правнуки появятся, тогда и вспомнят о нас, – перебила Алла Борисовна. – Мама у Леночки болеет, а Софья не хочет работу свою оставить, хотя уже может и уйти на учительскую пенсию, так что без нас не обойдутся,– продолжала она.

– Хорошо бы было, – ответила Наталья Сергеевна. Она была растрогана. Радуясь счастью своего единственного и любимого внука, она уже строила планы, как будет нянчить его детей. Вспомнила, как нянчила своего сына Бориса и как сильно любила его. От этих воспоминаний Наталья Сергеевна растрогалась еще сильнее. А свадебное веселье следовало своим обычаям и традициям.

Несколько раз Игорь незаметно посматривал на часы. Ему уже стала надоедать свадебная суета, и он очень хотел, чтобы все это быстрее закончилось. Ночь перед свадьбой они с Леной почти не спали. Однако, несмотря на это, Игорь чувствовал себя бодро. Несколько раз он выходил с Леной из-за стола на танцы и на улицу. Но каждый раз Софья Петровна заводила их снова в ресторан, опасаясь, как бы они не простыли. Более того, с самого начала свадьбы Софья Петровна уверенно взяла в свои руки организацию веселья. Она умело и вовремя представляла гостям возможность высказаться. Своевременно объявляла танцы и перерывы. Она как умелый штурман, вела свадебный корабль по намеченному ею курсу.

Сидящий рядом с ней Дмитрий Антонович молчал. Сейчас он, глядя на молодых, вспоминал свою свадьбу с первой женой. Конечно, тогда все было по-иному. Более скромно. Гостей было мало и подарков таких, как сейчас, не дарили. Скромные подруги жены подарили тогда стеклянный графинчик, который жена всю жизнь берегла, как самый ценный подарок. Свадьба тогда была на квартире его мамы. Было тесно, но так же шумно и весело. Так же искренне радовались гости счастью молодых. От этих воспоминаний лицо Дмитрия Антоновича стало грустным и Игорь, заметив это, подошел к нему.

– Ты чего, папа, загрустил? – спросил он, усаживаясь рядом.

– Нормально, Игорек.

– Тогда ладно.

– Не устали с Леной?

– Откровенно?

– Конечно.

– Я бы с удовольствием отправился с ней домой.

– Гостей нельзя обижать. Так что потерпи, сынок. А вот и музыка. Иди приглашай Леночку.

– Нет. Она сейчас тебя пригласит, а я к бабулькам пойду, а то они тоже скучают. Да и маме подскажу, чтобы тебя одного не оставляла.

– Она же парадом командует. Так что не мешай ей, – улыбнувшись, ответил Дмитрий Антонович.

Вскоре он уже вальсировал с Леной. Наблюдая за Игорем, отец видел, как тот о чем-то говорил со своей матерью, и как та оправдывалась перед ним.
После танцев Софья Петровна пригласив всех за столы, села рядом с мужем.

– И как тебе свадьба? – улыбаясь, спросила она.

– Молодец. Все организовано, как надо. Уйдешь на пенсию, будешь организатором свадеб работать.

– Издеваешься?

– Нет. Нет. Правда, все хорошо. Но Игорь уже домой хочет.

– А я сейчас подогрею его. Она встала и с бокалом, наполненным шампанским, пошла к столу молодоженов.

– Игорь, наполни своей жене и себе бокалы, – громко предложила она. И когда тот исполнил это, добавила, – а теперь всем вместе с молодыми надо выпить за их будущую счастливую жизнь. Ну и, конечно, горько! Горько! – продолжала она.
Поднявшись, Игорь смотрел в глаза Лены. Эти глаза светились такой радостью, что Игорь, не выдержав, обнял ее и прижался губами к ее губам. А гости хором вели счет их затянувшемуся поцелую. Затем усевшись, они какое-то время молчали, так как слова не могли выразить то, что они чувствовали.

Подняв голову, Игорь встретил взгляд Лены и по его выражению понял, что она чувствует то же, что и он. Они оба поняли, что в их душах произошло прощание с прежней жизнью и пришло начало совершенно другой, новой для них жизни. Это новое сосредотачивалось теперь на заботах друг о друге, и это новое не страшило их своей неизвестностью, так как их души приняли друг друга. От этого или от чего-то другого, выглядели они торжественно-умиленно, и более серьезно, чем прежде. Сейчас Игорь чувствовал, что к нему пришло что-то такое, чего он по-настоящему не понимал.

Наконец, гости постепенно стали уходить, и Софья Петровна, подойдя к молодоженам, спросила:

– Ну что, будем закругляться?

– Да, – ответил Игорь и сразу же поднялся.

– Пошли, Леночка, проводим наших родственников, – проговорил он, подавая ей руку.

Вскоре они, уже сидя в машине с родителями, весело вспоминали события этого дня.

А дома их ждала сестра Игоря. Стоя в коридоре, она жалобно проговорила:

– Как жалко, что я не была на свадьбе.

– Ирочка, но ты же больна. Температуру давно мерила?

– Тридцать семь и семь.

– Вот видишь. Надо ложиться и лежать.

– Пойдемте в зал! – категорично проговорила Ирина и, взяв за руки брата и его жену, повела к дивану. Усадила их рядом с собой и, несмотря на укоризненный взгляд матери, добавила:

– Рассказывайте.

– Все хорошо, Ирочка, – ответила Лена. – Но тебе надо лежать. С ангиной ведь не шутят.

– Пропустила такое важное событие. Мне же надо знать, как девушки замуж выходят, – плаксиво продолжала Ирина.

– Совсем необязательно, – возразил Дмитрий Антонович, – твоя мама в этих делах, оказывается, профессионал и все сделает как надо.

Он обнял свою дочь, и Лену снова охватило чувство, будто вместо него стоит ее отец.

– А твои друзья были на свадьбе? – снова обратилась Ирина к брату.

– Конечно.

– Со своими подругами?

– Да.

– А у тебя подруги тоже с ребятами были? – спросила она Лену.

– Ну, хватит! – не выдержала Софья Петровна, беря за руку дочь. – Пошли в твою комнату, и я расскажу тебе обо всем. Ты же видишь, как все устали.

– А ты не устала?

– Устала, конечно. Но с больной дочкой посижу.

Пожелав друг другу спокойной ночи, присутствующие разошлись по своим комнатам.

В спальной комнате Дмитрий Антонович, не раздеваясь, лег на диван. Воспоминания о свадьбе сына сменялись одно за другим. Но сильнее всего оказались воспоминания о своем одиночестве во время свадебного веселья. От этих воспоминаний Дмитрий Антонович чувствовал обиду на свою жену, которая будто забыла его на свадьбе. Сейчас ему даже казалось, что жена охладела к нему. Время уже было около двух часов ночи, а Софья все еще была в комнате дочери. Не выдержав, Дмитрий Антонович встал с дивана и пошел к ней. Осторожно открыв дверь, он увидел спящую рядом с дочерью жену. Несколько минут Дмитрий Антонович молча смотрел, чувствуя себя обиженным за проявляемое женой безразличие к нему. «Господи, неужели нельзя было зайти и сказать, что она останется спать у дочери?» Зачем заставлять его волноваться в ожидании? Это уже входит у нее в привычку: поступать так, как ей хочется, не считаясь с его переживаниями. Так думал Дмитрий Антонович, взвинчивая себя все сильнее и сильнее. То ли это происходило от выпитого на свадьбе, то ли от того, что страсть к жене стала сильнее, чем была раньше. Однако независимо от причины чувствовал он себя ужасно.

Вернувшись в свою спальную комнату, Дмитрий Антонович разобрал постель, разделся и лег. Но уснуть долго не мог. Закрыв глаза, он видел лицо своей жены на свадьбе. Оно светилось такой радостью, что Дмитрий Антонович вздрогнул, открыл глаза и уставился в потолок.

Долго в эту ночь лежал он, пытаясь заснуть. Опять стали вспоминаться мелкие обиды, которые он испытывал  за последние годы. И это при том, что жена и работает и фактически ведет все домашнее хозяйство. Видимо, его любовь к Софье требовала такой же отдачи и от нее. «А может, это от ревности к тому, что она более энергична, чем я?» – подумал Дмитрий Антонович и сразу же пристыдил себя: «Но кому плохо от того, как она вела сегодня свадьбу?  Ведь жизнь надо принимать такой, какой она является, – продолжал успокаивать он себя. – Ты же хотел ее видеть своей женой и  добился этого. Так надо ли накручиваться по пустякам?»

В эту ночь пришедшие размышления еще долго будоражили Дмитрия Антоновича, не давая ему уснуть. Лишь к утру он забылся в тревожном сне.

СЕМЕЙНЫЕ  ОТНОШЕНИЯ
 
         После свадьбы Игорь по настоянию матери остался жить в квартире отчима. Через некоторое время Лена родила прелестную дочку. В эти дни они особенно много уделяли внимания дочери и друг другу. Но оба чувствовали, что не выдержат жизни с родителями и рано или поздно им придется ее изменить. Причиной этого было постоянное вмешательство Софьи Петровны в их жизнь. Не было дня, чтобы она не высказывала им свои советы. Особенно по поводу ее внучки. Лена, с трудом сдерживая себя, подходила к окну и молча смотрела куда-то. В такие минуты Игорю хотелось сказать матери, что они с Леной не дети, что хватит их учить, как маленьких, и вмешиваться в их жизнь. Но Игорь сдерживал себя и терпел. Каждый раз после таких советов матери Лена, тяжело вздыхая, брала дочь на руки и переводила разговор на что-то другое. Это выводило Игоря из себя, и однажды он, не вытерпев, стал возмущаться поведением матери, но Лена, улыбнувшись, спокойно проговорила:

– Она же учительница и без замечаний не может.

– Но мне уже надоедает все это, – горячась, возразил Игорь.

– Успокойся.

Это ее терпение Игорь ценил особенно. Он видел, что главное в жизни Лены было желание не только нравиться ему, но и делать так, чтобы не огорчать его. Она уже поняла, что для Софьи Петровны сын является главным человеком ее жизни и возражать ей нет смысла. Конечно, постоянные советы раздражали Лену, но, относясь с любовью к мужу, она сдерживала себя.

Иногда такое ее поведение возмущало Софью Петровну, и она, как бы вызывая ее на ответную вспышку, спрашивала:

– Я что, не права? Почему ты отмалчиваешься и делаешь все по-своему?

– Потому что она мать своего ребенка, – вмешивался тогда Игорь.

– А я бабушка своей внучки, – вгорячах отвечала его мать.

Иногда Софья Петровна пыталась найти поддержку у своего мужа, но Дмитрий Антонович, зная ее упрямый характер, отмалчивался. Более того, он все больше убеждался в том, что его жена неправа, и чувствовал, что это может оттолкнуть Игоря от матери или поссорить сына с Леной.

После очередной стычки Софьи Петровны с молодыми Дмитрий Антонович все же решил поговорить с женой, хотя и понимал сложность предстоящего разговора. Всю свою жизнь он проработал на должностях, где имел дела с людьми и их поступками. Уйдя на пенсию, он дал себе обещание не вмешиваться в людские судьбы. Но сейчас, видя, как может отразиться вмешательство его жены на жизнь Игоря, которого искренне любил, сдерживаться уже не мог.

Он уже чувствовал, что так продолжаться не может, и все чаще замечал выражение испуга и робости на лице Лены. Во время очередных замечаний она краснела и опускала голову. Лишь губы вздрагивали, как будто она готовилась что-то возразить. Дождавшись, когда сын с невесткой уйдут после очередных упреков в свою комнату, Дмитрий Антонович категорично заявил:

– Сонечка, мне нужно поговорить с тобой.

– О чем? – посмотрев удивленно на него, спросила та.

– О твоем вмешательстве в семейную жизнь сына. Ты обижаешь своими нравоучениями его жену, и это может кончиться плохо.

Слушая мужа, Софья Петровна, как всегда, стала возражать, отстаивая свою правоту, и Дмитрий Антонович увидел, что ее душа, всегда раньше открытая для него, сейчас была закрыта. Она не понимала и не хотела понимать того, что говорил ей муж. Более того, он видел, что разговор этот ее раздражает. Дмитрий Антонович почувствовал, будто теряет самое дорогое в своей жизни.

– Ты в последнее время очень изменилась, – продолжал он. – Если устаешь в школе, то оставь работу, но нельзя вести себя так, как ты ведешь. Твои постоянные советы, которые можно принять за упреки, взвинчивают в квартире всех. Ты то с дочерью устраиваешь разборки, то с Игорем и его женой, то со мной. Так в чем дело, дорогая? Мы тебе надоели?

Он говорил и смотрел в ее  глаза, чувствуя при этом бесполезность этого разговора.

– Я тоже не понимаю тебя, – отреагировала на слова мужа Софья Петровна. – Тебе тоже последнее время все чаще видятся мои недостатки. И это все-таки, видимо, потому, что ты, дорогой, стареешь. То я не должна к подругам-учителям ходить, то мало времени  тебе уделяю. Но ты же понимаешь, что у меня и своя жизнь должна быть.

– Прекрати! – жестко перебил ее Дмитрий Антонович. – Я мог бы и не говорить сегодня об этом, но делаю это из-за любви к тебе и боюсь того, что ты потеряешь сына, а потом и дочь. Я-то вытерплю твое порхание и твои упрямые нравоучения, а молодые могут ведь поступить и по-иному.

– Что ты имеешь ввиду?

– Оставят тебя одну. Им ведь есть куда уйти.

– Ты очень жесток, Дмитрий. Да я боюсь этого, и не надо напоминать мне о свекрови с ее коттеджем. Не надо! – повысила она голос.

– Соня, ты ли это? Я не узнаю тебя, – тихо проговорил Дмитрий и замолчал, потирая руками свой лоб. Сейчас  он видел, что вместо душевного, как было раньше, разговора он уперся в непонятное для него упрямство.

– Я вот думаю, а не собраться нам всем вместе и не поговорить  более спокойно. Конечно, это может показаться оскорбительным для тебя, так как поучать только ты привыкла. Но думаю, что для сохранения того, что мы имеем, это необходимо, – продолжал Дмитрий Антонович.

– А другого ты ничего не мог придумать? Яйца курицу не учат, – сразу возразила она.

– Хорошо. Давай без детей пригласим твою маму, бабушку Игоря и маму Леночки. Но если твоя гордыня мешает и этому, давай отправим Игоря с Леной к Наталье Сергеевне.

От этих слов Софья Петровна побледнела и замерла. Несколько минут они оба молчали. Первой не выдержала жена. Глядя в сторону, она со злостью проговорила:

– Это ты предлагаешь, потому что Игорь тебе не родной сын.

– Господи, о чем ты говоришь? – возмутился Дмитрий Антонович. – Ты же видишь, как я отношусь к нему.

– Но так родной отец  не сказал бы, – и она с отчаянной решимостью направилась к двери.

– Подожди! Мы же не закончили разговор, – остановил ее муж.

– А я считаю, что закончили. К Наталье Сергеевне я не разрешу ему переезжать.

– Так он может и без твоего разрешения переехать к ней. И думаю, что правильно сделает.

– А ты не задумывался о том, что она может наговорить ему о нас?

– Не понял?

– Ну, например, начнет выгораживать своего Бориса и представит все так, что он покончил с собой из-за того, что мы с тобой встречались.

– Но это же не так! – возмутился Дмитрий Антонович.

– Как знать, как знать, – неожиданно заявила жена и вышла из комнаты.
Казалось, ничего особенного не было в этих ее словах, но Дмитрия Антоновича они насторожили. Неужели она продолжает чувствовать вину в его смерти? – подумал он. – Ведь встречаться они начали после того, как она ушла от бывшего мужа. Тогда в чем дело? А может и нынешнюю совместную жизнь с ним она считает ошибкой? Может быть, поэтому и проявляет такую нервозность? – продолжал размышлять он.

Несколько минут он оставался один. Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату вернулась Софья Петровна.

– Обиделся? – спросила она и не дожидаясь ответа, взяла его руку в свою. В ее взгляде была и просьба о прощении, и нежная ласка, и любовь к нему, в которую он продолжал верить.

Дмитрий Антонович молчал. И тогда Софья Петровна начала оправдываться:

– Я не хочу никого обижать. Тем более сына и тебя. Я просто хочу, чтобы все у нас было хорошо.

– Но, Сонечка, каждый человек отличается от другого, и поэтому нельзя требовать только то, что тебе хочется. Это ведь раздражает. Особенно молодых. У них ведь свои взгляды на жизнь и слава богу. Недавно ты закатила скандал за то, что они ушли в бар и пробыли там до двух часов ночи. Зачем? Что они не могут посидеть в баре? Девочка у них спокойная и была в это время под нашим присмотром.

– Вот. Вот, – снова возмутилась Софья Петровна, – у них дочь, а они по барам шатаются.

– Но это же не так и часто. Тем более, их пригласил его товарищ, и как мне рассказывал Игорь, провели они время там не плохо. Потанцевали, послушали музыку…

– И выпили, конечно, – перебила Софья Петровна.

– Ты словно в каком-то другом мире живешь, – вздохнув, ответил Дмитрий Антонович. – Кстати, я бы тоже не возражал с тобой в баре посидеть.

– Чтобы увидели меня там родители моих учеников?

– И это не плохо. Увидят, что  завуч их школы не отстает от жизни. Кстати, как учителю, тебе и эту сторону жизни надо знать.

– Мы уже старые по барам ходить, – возразила Софья Петровна.

– Это ты-то старая? – улыбнулся Дмитрий Антонович и сразу же добавил: «И все-таки ты устаешь на работе».

– А ты как думал? Учительский труд нелегок, хотя и не ценится у нас.

– У нас многое пока не ценится. Даже в семьях.

– Ладно. Давай сменим пластинку. Я обещаю тебе быть более сдержанной, но и тебя прошу, не говори больше о переезде Игоря к Наталье Сергеевне. Хорошо?

– Хорошо.

Софья Петровна очень боялась, что сын может переехать жить к своей бабушке, которая уже несколько раз предлагала это. После того как Софья Петровна ушла от первого мужа, вся ее жизнь состояла из забот о сыне. Ей было всегда страшно потерять его. Когда она думала об этом, ей даже казалось, что она не сможет дальше жить. Видимо, эта слепая материнская любовь и настраивала ее иногда против Лены. Каждый раз после очередных своих советов она упрекала себя в невыдержанности. Но сдерживаться не могла. А это все сильнее и сильнее накаляло обстановку. И это чувствовали все, в том числе и она. Просыпаясь утром, Софья Петровна каждый раз будто подводила итог вчерашнему дню. Она вспоминала, что и как говорила своему сыну и снохе. Вспоминала, как они отвечали ей, и эти их слова казались оскорбительными и ужасными. Она даже не могла иногда понять, как сын может произносить свои грубые высказывания. Даже с Леной, которую так любил Игорь, она не хотела делить Игоря. Более того, она очень боялась, чтобы Лена не отняла его.

После таких высказываний сына Софья Петровна, как правило, уходила в свою комнату. На глазах у нее выступали слезы. «Почему он не понимает, как я люблю его? – спрашивала она себя в такие минуты. – Неужели жена ему дороже, чем мать?»

Чувства ревности к Лене у нее не было. Зато было желание продолжать влиять на него так же, как она влияла все предыдущие годы. Софье Петровне хотелось, чтобы и Лена пострадала за нарушенное ею материнское спокойствие. Это-то и толкало ее на высказывание упреков, которые Игоря так раздражали.
Лучше всех чувствовал состояние Игоря его отчим. Но Дмитрий Антонович, хорошо зная характер своей жены, понимал, как трудно будет добиться выравнивания их отношений. Единственно верным решением был бы переезд Игоря в коттедж к его бабушке. От этого были бы все в выигрыше. Но как убедить в этом свою жену? – спрашивал себя Дмитрий Антонович и не мог ничего придумать. Он считал, что решение должен принять сам Игорь. Ведь если кто-то подскажет другой, то это может быть истолкованным по-разному. Дмитрий Антонович решил никому ничего не советовать. Счастье его жены было для него дороже всего остального.

Дмитрий Антонович постоянно и заботился о том, чтобы ей всегда было хорошо с ним. За годы совместной жизни он еще сильнее сблизился с ней, но никакой навязчивости не проявлял. Он вообще не принадлежал к людям, которые хотят переделать жизнь и, горячо желая жене счастья, во многом уступал ей. Но сейчас Дмитрий Антонович не знал, как ей помочь. Он помнил, как она переживала, когда Игоря удерживали в заложниках. Ведь если бы с ним тогда случилось что-нибудь, она бы просто не выдержала. И, конечно, вместе бы они не были. Это его и удерживало от разговора с Игорем, который уже несколько раз жаловался ему на придирчивое отношение к ним матери. Что-то подсказывало ему не вмешиваться в их отношения и ждать решения от сына.
В тот вечер, когда Софья Петровна услышала предложение мужа отправить сына с невесткой в коттедж к Наталье Сергеевне, она долго оставалась в зале одна. Она вспоминала свой разговор с мужем и, решив продолжить его, пошла к нему. Войдя в комнату, Софья Петровна увидела своего мужа спящим, и раздражение с новой силой охватило ее. Раздевшись, она осторожно, чтобы не разбудить мужа, легла.

А Дмитрий Антонович так крепко спал, что и не слышал, как вошла жена и легла рядом. Ему снилось, будто раздался настойчивый резкий звонок в дверь. Он поднимается с постели и идет к двери. В коридоре щелкает выключателем. Но свет не включается. Затаив дыхание, Дмитрий Антонович смотрит в дверной глазок и видит за дверью лишь темноту. Неизвестно почему, но он ощущает, что там, в темноте кто-то стоит.  В этот момент дверная ручка приходит в движение. Зная, что замок невозможно открыть таким способом, Дмитрий Антонович хватается за ручку, пытаясь ее удержать. И вдруг дверь начинает медленно открываться. Дмитрий Антонович наваливается на нее всем телом, но ноги скользят по полу. Не в силах удержать давление на дверь, он просовывает руку в щель и начинает ожесточенно по кому-то колотить. Но вот следует рывок, дверь распахивается, и Дмитрий Антонович падает навзничь. Он сжимается и ощущает, что близко стоит смерть. Внезапно включается  свет. На пороге стоит его бывшая, давно уже умершая жена. Дмитрий Антонович вскакивает на ноги и бросается к ней. «Где же ты так долго была?» – спрашивает он и начинает объяснять, почему не ушел с ней. Она улыбается и прижимает голову своего мужа к груди. А Дмитрий Антонович твердит, что живой должен думать о живом. Потом объясняет, какая у него хорошая другая жена. Но бывшая жена не отвечает, а лишь продолжает гладить его голову так, как она при жизни успокаивала его, когда ему было особенно тяжело. А он все объясняет ей, как ему было плохо одному, и как его спасла от одиночества женщина, с которой он живет. После этих слов ее пальцы становятся очень жесткими. Она уже не ласкает, как это было недавно, а сжимает его  голову все сильнее и сильнее. Дмитрию Антоновичу не хватает дыхания. Он пытается вырваться. Он кричит, кричит и просыпается.

Проснулся Дмитрий Антонович совершенно разбитым. Голова его была тяжелой, а сердце так бешено стучало, что, казалось, будто вот-вот вырвется из груди. Воспоминания и самые странные мысли сменялись одна за другой. Так еще ему жена не снилась. Глаза его были широко раскрыты. В окно пробивался утренний рассвет, а рядом, раскинув руки поверх одеяла, спала Софья Петровна.
Он вспомнил ее слова: «Прошу не говори больше о переезде Игоря к Наталье Сергеевне. Хорошо?» Он понимал, насколько ей дорог сын, и потому, наверное, не надо ее винить за постоянные советы и нравоучения. Повернувшись к ней, Дмитрий Антонович рассматривал спящую жену. Вдруг на ее лице появилась улыбка, и Дмитрию Антоновичу стало тоже радостно. Он даже стал упрекать себя за вечерний разговор с ней. Опять нахлынули воспоминания обо всем лучшем, что было в их жизни.

Комната уже наполнилась рассветом, а он все лежал, продолжая копаться в своих воспоминаниях. Он очень жалел свою жену за ее постоянные переживания о сыне и надеялся, что после женитьбы сына она успокоится. От кого-то Дмитрий Антонович слышал, что надежда и желание взаимно подстрекают друг друга так, что когда одно разгорается, то закипает и другое. Это и присутствовало в характере Софьи Петровны. Она не могла преодолевать отчаяние, в котором оказывалась из-за самых мелких пустяков. И надо ли за это ее осуждать? Ведь нередко любовь идет рука об руку с грустью. Так размышлял Дмитрий Антонович в это утро. Еще он думал об Игоре. Как ему помочь в этой ситуации? Дав обещание жене не встревать со своими советами о переезде к Наталье Сергеевне, он в то же время очень хотел этого, так как видел, что совместное проживание может плохо закончиться. И все-таки ему не надо проявлять инициативу – решил он окончательно. Скорее всего, сам Игорь созреет и примет такое решение. Тем более, у Натальи Сергеевны скоро день рождения, и Игорь уже спрашивал, что ей лучше всего подарить. Вот это он и подскажет  и более того, сделает так, чтобы в гости к ней пошли только он и Лена.

С этой мыслью Дмитрий Антонович и уснул. Однако дремал он недолго. Разбудила его Софья Петровна, которая уже встала.

– Скоро уже завтракать, а ты все спишь. Режим, дорогой, нарушать нельзя, – улыбаясь, выговорила она.

– И как спала? – потягиваясь, спросил Дмитрий Антонович.

– Как всегда, крепко. А ты?

– Тоже нормально, – не рассказывая об увиденном сне, ответил он и спросил: «Ты сегодня долго в школе пробудешь?»

– Да. Совещание с учителями провожу. Директор болеет, а мне приходится и за себя, и за нее отрабатывать.

– Бедная моя девочка.

– Вот. Вот. И пожалеть эту девочку некому. То сын нападает, то муж. И что остается делать бедной девочке?

– Любить сына и мужа, – подстраиваясь под ее тон, ответил Дмитрий.

Оставшись после ухода жены один, Дмитрий Антонович пошел в комнату Игоря. Войдя, он увидел сидящую у детской кроватки Лену и, поздоровавшись, спросил:

– Как здоровье Аллочки?

Так назвали дочь родители в честь своей бабушки Аллы Борисовны.

– Температура все еще держится, – ответила та.

К своей внучке Дмитрий Антонович испытывал какое-то особое чувство и жалости, и нежности. Он и не заметил, как полюбил ее. По нескольку раз в день он заходил в комнату сына и подолгу засиживался там. Молча Дмитрий Антонович всматривался в личико девочки.  Наблюдал за движением ее глаз и за пухлыми ручками, которыми она терла глаза и переносицу. В такие минуты Дмитрий Антонович чувствовал себя спокойным и забывал даже мелкие ссоры Софьи Петровны с ними. Но недавно Аллочка заболела, и Дмитрий Антонович стал чаще наведываться к ней. Сноха, находясь в декретном отпуске, не отходила от дочери ни на шаг.

– Доктор сказал, что опасности нет, и прописал кое-какие лекарства, – продолжала Лена.

– Вот и хорошо. Ты сама сходишь в аптеку или мне сходить?

– Я сбегаю, а вы посидите с ней.

Оставшись вдвоем с внучкой, Дмитрий Антонович молча смотрел на нее. Неожиданно девочка протянула к нему руки, и он, нагнувшись, начал поправлять подушку.

Вскоре вернулась Лена. Усаживаясь рядом с кроваткой, она проговорила:

– С вами, папа, она всегда спокойная.

– Наверное, любит меня, так же, как и я ее.

Помолчав немного, Лена спросила:

– Послезавтра у бабушки Игоря день рождения, а я не знаю, как нам поступать. Один без меня Игорь не пойдет, а если мы не поздравим Наталью Сергеевну, то она ведь обидится на нас.

– Я думаю, сходить вам надо вдвоем. А мы с Софьей Петровной посидим около внучки.

– А мама не будет обижаться, если мы без нее пойдем?

– Я уговорю ее. Правда, она тоже хотела сходить к ней вместе с вами, но сейчас Аллочка заболела, и нам с ней вместе придется побыть. А подарок-то купили?

– Да, Игорь купил для нее теплую шерстяную кофту и коробку конфет.

– Ну, а от меня передадите бутылку французского шампанского. Она его любит. Софья Петровна тоже кое-что приготовила, но молчит.

Несмотря на то, что прожил Дмитрий Антонович с женой уже более двенадцати лет, при посторонних они называли друг друга только по имени и отчеству. Это вошло в привычку, и они строго придерживались ее.

– А маме своей давно звонила? – продолжал Дмитрий Антонович.

– Утром. Я каждый день утром и вечером ей звоню. Скучает она без меня.

– Аллочка поправится, тогда и ходить к ней будете чаще.

– Мы так и договорились с Игорем. Спасибо вам, папа.

– За что? – удивленно спросил Дмитрий Антонович.

– За все. Вы такой добрый, – она что-то хотела еще добавить, но промолчала.
И тогда Дмитрий Антонович проговорил:

– Ты не обижайся на Софью Петровну. Она очень любит Игоря. Я сначала тоже как ты, обижался, но потом понял, что сын для нее дороже всех нас.

– А я и не обижаюсь. Даже Игоря успокаиваю, но он очень не любит, когда вмешиваются в его жизнь.

В этот день Дмитрий Антонович долго думал, как лучше подвести свою жену к тому, чтобы она не пошла к свекрови. Он понимал, чего та боялась, и считал, что Наталья Сергеевна, конечно, снова будет уговаривать Игоря. Правда, этого Дмитрий Антонович не пугался, но допускал возможные ненужные откровения свекрови. Особенно его волновало мнение Игоря. Как он отнесется к тому, если узнает, что его мать, не расторгнув брака с его отцом, стала встречаться с другим мужчиной?

Нынешняя жизнь с Софьей Петровной его не беспокоила. Она была простой и ясной. Разговоры о них, которые в начале их совместной  жизни, конечно, были, сейчас улеглись. Окружающие считали Софью Петровну порядочной женщиной, подарившей ему свою любовь, и Дмитрий Антонович отвечал ей взаимностью. Отношения с Игорем тоже были предельно прозрачны. Он любил его, как родного сына, и это все видели.

В этот день Софья Петровна тоже думала о складывающейся в доме обстановке и была отчасти согласна с предупреждением мужа. Но вот так сразу согласиться с ним во всем она не могла. Тем не менее, решила себя кое в чем сдерживать.

За ужином Софья Петровна оживленно рассказывала о школе и часто обращалась к Лене с вопросами то о ее матери, то о здоровье внучки. Посматривая с любопытством на свою жену, Дмитрий Антонович словно почувствовал ее настроение и тоже включился в разговор.

– А мы перед твоим приходом с Игорем о работе говорили. На курсы повышения квалификации ему предлагают съездить.

– Надолго? – сразу же спросила Софья Петровна.

– На месяц, – ответил сын.

– Но у тебя же дочь болеет.

– Доктор сказал, что через три дня простуда пройдет, – ответил Игорь. – Главное, чтобы снова не простыла.

– А чтобы не простыла, надо беречь ее. На меня обижаетесь иногда, а я плохого вам не советую.

– Мы знаем это, – по его тону Дмитрий Антонович понял, что разговор с Леной о предстоящем посещении Натальи Сергеевны состоялся.

В этот вечер они долго засиделись за ужином, оживленно разговаривая о разном. Только около девяти часов вечера все разошлись по комнатам.
Войдя в свою комнату, Софья Петровна села в кресло и спросила:

– А отложить выезд Игоря на курсы можно?

– Не знаю. Но думаю, этого не надо делать.

– Но у него же дочь болеет.

– Выезд намечается через две недели, и к этому времени Аллочка поправится. Ты лучше скажи, как с днем рождения Натальи Сергеевны поступим?

– По телефону поздравим и извинимся.

– А может быть, Игорю с Леной сходить все-таки ненадолго, а мы с внучкой посидим? Я понимаю твои опасения, но Игорь ведь ее родной внук. Если хочешь, и ты сходи, а я посижу с девочкой.

Софья Петровна стала ходить по комнате. Ей снова стало тяжело при мысли о том, что ее  сын может наслушаться там всякого, и это повлияет на его отношение к ней. От этого  предположения у нее даже выступили на глазах слезы. «Разве я могу допустить это?» – думая о том, что может произойти тогда, твердила она себе.

Дмитрий Антонович, чтобы успокоить ее, продолжал:

– Я думаю, все будет в порядке. Она так обрадуется, что старое и вспоминать не будет. Тем более при Лене.

– Ты уверен?

– Конечно. Лена ведь пока для нее совершенно чужой человек. Да и Игорь тебя в обиду никому не даст. В этом я убежден. Он только при своей жене ведет себя по-другому. Показывает, что мужчина. А фактически он тебя очень любит.

– Ну ладно, убедил.

Когда Игорь с женой подъехали к коттеджу, Наталья Сергеевна их уже ждала.

– Ну, здравствуйте, мои дорогие. Проходите.

– Привет. Привет, бабуля. Мы одни приехали. Родители остались с Аллочкой. Простыла она у нас немного.

– Я знаю. Софья и Дмитрий звонили. Поздравили и объяснили, почему не могут подъехать. Главное, ты, Игорек, со своей женой приехал. Раздевайтесь и будьте, как дома.

– Будем, – заверил Игорь и, пройдя в зал, сразу спросил, – И какие у нас на сегодня планы?

– Веселиться и уводить меня из одиночества.

– Тогда принимай, бабуля, подарки. Это от нас с Леночкой, – подавая кофту и коробку конфет и целуя Наталью Сергеевну, проговорил он, – А это от моих родителей, – протянул он сумку, в которой были бутылка шампанского и мраморная ваза.

– Тогда сразу и за стол. Я уже несколько дней готовилась к этой встрече и так ждала вас. Так ждала.

– А мы тоже очень ждали этой встречи, – проговорила Лена.

– Вот и хорошо. Открывай, Игорек, бутылки. Ох, и напьюсь я сегодня!

– А твое сердце, бабуля, – смеясь, заметил Игорь.

– Сегодня оно выдержит все.

– Тогда ловлю тебя на слове. И обещаю не отставать.

– Ну, а если спьянимся, то останетесь ночевать здесь. Места всем хватит. Я на всякий случай всегда держу в готовности твою комнату, – хитро посматривая на них, заявила Наталья Сергеевна.

– Посмотрим, посмотрим, – ответил Игорь, наполняя бокалы.

– Это уже обнадеживает. А у меня утром сегодня был Володя Глазев. Он сейчас на должности заместителя начальника УВД, и мы долго говорили о моем муже. Он ведь ученик Игоря Федоровича и очень уважает его. Ну, и меня иногда вспоминает. Вручил мне кухонный комбайн.

– Я с ним тоже иногда на совещаниях встречаюсь.

– Он и о тебе сегодня говорил, – продолжала Наталья Сергеевна, – говорил, что у тебя все хорошо на работе.

– Стараюсь, бабуля, Бодровых не подводить. На курсы в Нижний Новгород скоро поеду.

– Когда?

– Через пару недель.

– Тогда Лену с Аллочкой до выезда на курсы перевози ко мне. Мама твоя ведь загружена работой. А я свободная, и Леночке будет у меня очень хорошо. Это я тебе обещаю.

– Мы подумаем, бабуля, – уклончиво ответил Игорь, хотя с Леной они об этом уже обговорили и приняли решение.

Этот вечер затянулся надолго. Наталье Сергеевне несколько раз звонили знакомые, поздравляя с днем рождения, и она, возвращаясь за стол, каждый раз оправдывалась перед внуком. Говорили о разном, но Наталья Сергеевна все же задала вопрос, который всех волновал.

– Игорек, ну и когда ты с Леной и дочкой переедешь ко мне? Ведь у меня никого, кроме вас, нет. Дом большой, я даже устаю убирать все комнаты, но главное, я все время одна. Переезжайте, там ведь подрастает Ирина, и к ней могут приходить подруги, друзья.

– Вопрос из вопросов, – дрогнувшим голосом ответил Игорь, – и главное, почему сейчас?

– Ну, во-первых, ты скоро уедешь. А во-вторых, я же знаю, что здесь просторнее и никто никому не будет мешать.

– Вот это ты правильно, бабуля, говоришь. Но мама никак не хочет меня отпускать, и это может ее обидеть.

– А ты пообещай постоянно звонить и приезжать к ней, – и обращаясь к Лене, добавила: «Ну, а ты что молчишь? Ведь здесь будешь полной хозяйкой, я ни в какие ваши дела вмешиваться не буду».

– Как Игорек скажет, так и будет. Мне лично здесь нравится, – ответила Лена.
Этот разговор они ожидали и были готовы к нему с мужем. Единственным препятствием была Софья Петровна, которую они не хотели своим решением обидеть.

– Ладно, бабуля, попробуем, – после некоторого молчания ответил Игорь.

Через неделю после долгих переговоров Игорь с Леной и дочерью переехали в коттедж к Наталье Сергеевне.

УДАВКА

Переехав в дом к Наталье Сергеевне, Игорь с удивлением заметил изменения в их жизни. Теперь в глазах своей жены он не видел равнодушия и обиды, которые она еще недавно не могла скрывать. Наоборот, Елена стала более оживленной. Вечерами они в присутствии Натальи Сергеевны свободно разговоривали, и их никто не перебивал, не поучал и не давал советов. Лишь иногда Наталья Сергеевна спрашивала, что приготовить им на завтра. Этот переход от шумной матери Игоря и его сестры был настолько вопиющ, что они почувствовали себя как бы в другом мире. Теперь не надо было отделять искреннее от наигранного в словах, чувствах и взглядах. Теперь их привязанность друг к другу сделалась открытой и более искренней.

Понимая, как устает ее муж на работе, Лена помогала ему дома избавиться от этой усталости. Она задорно смеялась и шутила по всякому поводу. Теперь в ее поведении чувствовалась полная доверчивость и пленительная непосредственность. Это радовало и успокаивало Игоря. Он понимал, что связал свою жизнь с женщиной очень решительной, которая не допустит, чтобы он сдался, а наоборот, укрепит его веру в самого себя.

Каждый раз, когда Игорь задерживался на работе, Лена обязательно дожидалась его прихода и, подавая ужин, молчала. Она знала, что Игорь не любит расспросов о работе, и ждала, когда  он сам заговорит. В такие минуты у нее было необычное чувство, радостное и пьянящее, как вино, которое одурманивало ее, рождая ощущение приятной легкости. Но когда Игорь замыкался в себе, такой приятной легкости Лена не чувствовала. Она лишь думала, как ему помочь в его нелегкой работе.

Игорь действительно все чаще и чаще испытывал гнетущее беспокойство и тревогу. Он видел несправедливость и приходил в отчаяние от мысли, что и он может оказаться жертвой несправедливости. Поэтому Игорь постоянно себя подстегивал и держался настороже. Это беспокойство не покидало его с самого начала работы в прокуратуре.

Нередко, когда усталость заглушала в нем будоражащие его размышления, Игорь с изумлением замечал и происходящие вокруг перемены. Такой резкой переменой стало для него проживание у Натальи Сергеевны. Сейчас ему не приходилось что-то объяснять, в чем-то оправдываться и защищать жену. Вокруг него было все тихо и спокойно. Но Игорь стал замечать и то, что ему теперь чего-то не хватает. Он вдруг понял, что без своей матери он чувствует себя еще хуже и что ему не хватает заботы, присутствия и даже ворчания, которое недавно так выводило его из себя.  В такие вечера он подолгу разговаривал по телефону с ней, и Софья Петровна, словно чувствуя состояние сына, приходила на следующий день к нему домой.

Встретив ее, Наталья Сергеевна, как правило, уходила в свою комнату и оставляла внука с матерью и женой. Она никогда и ни в чем не упрекала Софью Петровну, но и любви к ней не проявляла. Она страшно боялась снова оказаться одной, она хорошо понимала любовь сына к своей матери. А Игорь, живя у Натальи Сергеевны, лучше понял и любовь отчима к ней. Понял, что отчим нуждался в ее «буре и натиске». Она не давала угасать своему мужу и постоянно нагромождала вокруг окружающих ее людей какие-нибудь события. Видя ее отношение с мужем, Игорь порой даже опасался, а не возмутится ли когда-нибудь Дмитрий Антонович так, что они расстанутся навсегда. От таких  мыслей Игорю даже становилось страшно. Но поведение матери почему-то не выводило мужа из терпения. Все это Игорь понял только сейчас и почувствовал новый прилив любви к ней. Ему даже совестно стало от своих прежних семейных «бунтов». Поистине, большое ведь видится на расстоянии.

Наталья Сергеевна заметно сблизилась с Леной. Когда Игорь находился на работе, они подолгу разговаривали, в том числе и о детстве Игоря. Часто к ним приходили мать Лены и мать Софьи Петровны. В такие дни в доме становилось шумно, и они, одев потеплее внучку, все вместе выходили во двор, засаженный березами и соснами. Но по воскресеньям, когда Игорь был дома, его жена уходила к своей матери, чтобы помочь той прибраться в квартире и приготовить ей пищу. Игорь тогда что-нибудь читал или копался в Интернете. В одно из таких воскресений Наталья Сергеевна, уложив правнучку спать, вошла и тихо проговорила:

– Давай, Игорек, поговорим о чем-нибудь. Живем вместе, а по душам поговорить все некогда.

– Давай. Я всегда готов, – отложив книгу, ответил Игорь.

– Ты почему-то грустный, и мне кажется, что тебя что-то беспокоит.

– На работе, бабуля, устаю. От меня зависят судьбы людей и ошибаться никак нельзя. Но это тебя не должно волновать. Ты лучше расскажи о моем отце. Ты его ведь очень любила.

– Да, это так. Но, видимо, моя любовь и навредила ему. Не слушался он наших с отцом советов. Все к самостоятельности стремился, а в людях разбирался плохо. Друзья и погубили его.

– Бабуля, а почему мама ушла от него? Я ведь так толком и не понял. Спрашивал у мамы, но она конкретно не сказала.

Наталья Сергеевна молчала. В смерти своего сына она продолжала винить Софью, которая ушла от него. Но Наталья Сергеевна хорошо помнила, как Борис изменял ей с родственницей преступника. Более того, от Владимира Глазева, который после смерти мужа навещал ее, узнала все подробности о связях своего сына с преступником по кличке Гусак, который с помощью врача и подвел его к самоубийству.

Понимая, что когда-то Игорь все равно это узнает, она с грустью посмотрела на него. У нее даже перехватило дыхание. То, что она вспомнила, действовало на нее угнетающе. А Игорь ждал от нее ответа.

И тогда Наталью Сергеевну словно прорвало. Видимо, она давно хотела выговориться. Хотела, но не было такой возможности, и самое главное, не было рядом человека, перед которым она могла бы, как на исповеди, рассказать обо всем, что знала, и что ее постоянно мучило. Она подробно рассказала, как радовалась, когда сын женился на Софье Петровне, и как надеялась, что та положительно повлияет на него. Рассказала о его частых выпивках и связи с женщиной, которую они застали в квартире в постели. Это-то и подтолкнуло Софью Петровну уйти от мужа навсегда. Более подробно она рассказала о роли криминального авторитета Гусака и о том, как втягивал тот Бориса в свои преступные дела. Как готовили его к самоубийству, и как это произошло.
Во время ее рассказа Игорь не перебивал. Лишь когда она, вытирая слезы, замолчала, он задал один вопрос:

– А криминального авторитета наказали?

– Да. Но он и после этого не успокоился. Ты ведь помнишь, как тебя держали в заложниках? А это тоже организовал Гусак. Освободил тебя Володя Глазев.
Она еще что-то продолжала говорить, но Игорь уже не  вникал в суть услышанного. Какая-то тревожная нежность охватила его. Сейчас он ясно представлял картину пережитого бабушкой и матерью. Не выдержав охвативших его чувств, Игорь поднялся и тихо проговорил:

– Я пойду во двор. Посижу на своей скамейке.

– Иди, Игорек. Я все рассказала тебе, как было. Но прошу, не принимай это близко к сердцу. Что было, то прошло.
Деланная улыбка раздвинула ее губы, и желание успокоить  Игоря казалось таким сильным и естественным, что Игорь не став отвечать, быстро вышел из комнаты. Сидя в саду, Игорь вспоминал те дни, когда его захватили и держали в заложниках. Вспоминал и как его тогда освободили. От этих воспоминаний ему стало грустно. Вдыхая запах сырой земли, он наблюдал, как порывы ветра раскачивают деревья и кусты. Это его немного успокоило, но в то же время ему захотелось подробнее узнать о человеке, отнявшем у него отца.

С детства у Игоря выработалось практическое чутье, и сейчас он чувствовал, что встреча с Гусаком у него обязательно состоится. Он еще не знал, кто первым начнет поединок и когда, но чувствовал, что это произойдет.
От этих размышлений Игоря оторвала приехавшая от своей мамы Лена. Войдя во двор и увидев сидящего на скамейке  мужа, она подошла к нему и сев рядом, спросила:

– Ты чем-то озабочен?

– Нет. Все в порядке. Сижу и отдыхаю.

Однако, отвечая так, он не сумел скрыть своего настроения, хотя и видел, что Лена не спускает с него настороженного взгляда.

– Как Аллочка себя вела? – снова спросила та.

– Как всегда, спокойно. Бабуля покормила ее и уложила спать. А как у твоей мамы дела, здоровье?

– Пошли домой. Там и поговорим, – ответила Лена, беря его руку в свою.

В этот вечер они поговорили о многом, что их волновало, и Игорь успокоился после рассказа Натальи Сергеевны. Лена умела выводить его из тревожного состояния, в которое он иногда впадал.

Несколько лет тому назад Игорь изнывал от одиночества и все чаще ловил себя на мысли, что он никому в этой жизни не нужен. Он легко заводил знакомства с девушками, но быстро разочаровывался и расставался с ними. Но с годами эти легкомысленные связи порочных удовольствий ему стали надоедать. Появилось желание обзавестись женой и детьми, которых Игорь очень любил. В двадцать четыре года он познакомился, как ему казалось, с интересной, красивой девушкой, но та хотела заниматься бизнесом, не совместимым с его работой следователем. Игорь прекратил с ней дружбу, надеясь встретить более понимающую его спутницу жизни. Однако после последнего разрыва многие девушки стали казаться ему хищницами, желающими лишь побольше урвать себе от будущего мужа, и только Лена развеяла его мнение. Она ничего не требовала от Игоря. Она просто любила его, и это Игорь чувствовал ежедневно и ежечасно.
Перед сном Лена обнаженной рукой, пахнущей духами «Шанель №5», обняла Игоря и горячими губами прижалась к его губам.

– Я просто не могу не целовать тебя, – услышал Игорь прерывающийся от волнения ее голос.

– И надо ли было терпеть? – спросил он. – Разве мы не могли отправиться в постель раньше? Но тебя я не обвиняю. В этом виноват только я.
Лена засмеялась. Золотистые волосы упали на ее плечи. Смотрящие в его лицо голубые глаза, блестели с такой бросающей вызов прямотой, что Игорь на какой-то миг даже растерялся.

– Извини, дорогая. Я так ослеплен тобой, что забыл все на свете.

– Ничего. Я напомню тебе сейчас.

Она снова прильнула к его губам, и время перестало отсчитывать свой бег.
В доме было темно. Лена уже спала, а он снова вспоминал рассказ Натальи Сергеевны. Он еще отчетливее понял, как ему  нужна Лена. Понял, насколько она умна и проницательна. По существу, это была первая женщина, в присутствии которой у него не возникало чувства неуверенности в себе.
Лена была очень красивой женщиной и умела себя показать в выгодном свете. Нередко Игорь замечал восхищенные взгляды мужчин в ее сторону. Но это лишь наполняло его душу гордостью за свою жену.

Лена находилась в отпуске по уходу за ребенком, но каждый ее день был заполнен до предела. Видя, как она управляется со всеми делами, Игорь иногда думал, а что с ней будет, когда она окажется вне этой загруженности?
Однако иногда поведение Лены было для него и загадкой. Он знал, как она отлично умеет владеть собой, гасить вспышки раздражения, и не мог понять, почему у жены под глазами иногда возникали темные круги. Лишь позже, живя в доме Натальи Сергеевны, она призналась ему, что это было после замечаний Софьи Петровны, и что она очень переживала тогда, сложится ли у них дальнейшая совместная жизнь.

Время до выезда Игоря на курсы пролетело быстро. Оставшись одна, Лена проводила вечера, как правило, в разговорах с Натальей Сергеевной. Ежедневно она разговаривала по телефону и с Игорем. По воскресеньям ее навещали Софья Петровна и мама. А вскоре приехал с курсов и муж. Встречу шумно и радостно отметили собравшиеся родственники.

При первой же встрече с мужем Лена заметила в нем перемену. Он стал более уверен. Даже Дмитрий Антонович пошутил, что теперь преступникам от следователя Бодрова несдобровать.

На следующий день Игорь пораньше пришел на работу. Открыв дверь в свой кабинет, он увидел сидящего там заместителя прокурора района с дежурным следователем.

– Приехал? – обрадовался заместитель прокурора.

– Как видите, – ответил Игорь.

– Вот и хорошо. Я ждал тебя. Позвонили из милиции и сообщили, что обнаружен труп. Дело серьезное, говорят, удавкой поработали. А ты по убийствам у нас главный спец. Сейчас машина с оперативно-следственной группой подъедет сюда. Так что собирайся.

– А я-то думал, что с утра расскажу о своей учебе, – разочарованно ответил Игорь.

– Успеешь, расскажешь. А сейчас впрягайся.

Войдя в квартиру, в которой уже собрались оперативники, Игорь увидел лежащую на животе женщину. Руки ее были раскинуты в стороны, а ноги слегка согнуты в коленях. Тело женщины было обнаженным, и на шее просматривалась странгуляционная борозда. На бедрах и между лопатками были видны трупные пятна, а на пояснице темное пятно, похожее на кровоподтек от удара.
В комнате, где лежал труп, было тепло, и трупный запах чувствовался сильно. По трупным пятнам было видно, что смерть наступила более двенадцати часов назад. Но точнее определит судмедэксперт, который тоже прибыл с оперативной группой.

Приступив к осмотру комнаты, Игорь увидел лежащий на стуле шелковый халат. При этом лежал он не как обычно, когда его бросают на спинку стула, перед тем, как ложиться спать, а лежал аккуратно сложенным в несколько раз. Не притрагиваясь к халату, Игорь даже представил, как женщина поступает перед тем, как лечь в постель после душа, и тем более, если в постели ее ждет мужчина. Во всяком случае, аккуратно его не складывают – подумал он.
Продолжая осмотр, Игорь обнаружил на полу пуговицу. Поднимать ее он не стал, но эксперту сразу показал на нее рукой. На халатике, как оказалось впоследствии, не хватало такой же пуговицы. При этом она не просто оторвалась, а была вырвана с мясом. А это значит, что кто-то силой раздевал женщину или она сама спешила раздеться и рванула за полы халата. Но если это так, то халат бросили бы на пол или на стул, а не складывали так аккуратно.
Осмотр квартиры продолжался уже более часа, но зацепок других пока не было. В квартире было много импортной техники, дорогой гарнитур и стерильная чистота. Лакированная мебель блестела так, будто ее только что протерли.
Из оперативников в квартире находился и подполковник Сомов с одним из своих помощников. Выходя на лестничную площадку, он кивнул головой Игорю, предлагая ему тоже выйти.

– Ну, что, опять вместе работаем? – закурив, спросил он.

– Придется, но дело, видимо, не простое. А кто, кстати, первым обнаружил труп?

– Мать покойной. Она ей вчера звонила, а та не отзывалась. Мать пришла, открыла своим ключом дверь и увидела дочь мертвой.

– А где сейчас мать?

– Плохо ей стало, на «скорой» увезли, – убирая пачку сигарет в карман, ответил Сомов.

– Кстати, установили, кто убитая?

– Зинаида Васильевна Квашина, семьдесят третьего года рождения. Работала главным бухгалтером магазина электронной техники «Магнит»

– Откуда такая информация?

– А я с матерью уже повстречался. Переживает сильно.

– Замужем убитая?

– Нет. В разводе. Но с мужем иногда встречалась и даже иногда на ночь у себя оставляла его.

– Мать и про это сказала?

– Да. Говорит, что ушел от жены, потому что у нее детей не могло быть. Что-то по женской части. Вот и женился на другой, а к Зинаиде все равно похаживал. Мать злая на зятя своего. Говорит, что мог он убить ее из-за квартиры. Она ведь в элитном доме купила трехкомнатную, и бывший муж был прописан в ней.

– Надо бы, Виктор Семенович, соседей расспросить. Возможно, этот муженек вчера заходил сюда, и оставался ночевать. Я тоже зайду в квартиру, которая напротив. Может, что видела. А вечером часиков в пять встретимся в прокуратуре. Хорошо?

– Можно бы и моего инспектора прислать. Но по этой заказухе я сам подключусь, – ответил Сомов.

– Считаешь, что заказное?

– Думаю, да. Удавка и никаких следов. Даже из квартиры вроде бы ничего не пропало. Видимо, поработал профессионал.

Войдя в квартиру соседки, Игорь понял, что та его уже ждала. Дверь она открыла сразу и изнывая от желания дать показания, проговорила:

– Вы по поводу убийства в соседней квартире? Так я кое-что могу рассказать.
Слушая ее, Игорь смотрел на ее красивые ухоженные руки. Одета она была по-домашнему, в глубоко декольтированное, короткое, чуть выше колен платье. Но в квартире был беспорядок.

– И давно вы здесь живете? – прервал Игорь.

– Около года.

– И соседку свою хорошо знали?

– Зинаиду-то? Знала, конечно. Мужа у нее нет. Ушел он от нее, но ночевать иногда приходил.

– И звать, знаете, как?

– Знаю. Валеркой зовут. Щупленький такой. Она даже стеснялась его. Правда, сама мне об этом не говорила. Какая-то хмурая всегда была. Особенно в последнее время.

– А вчера он приходил к Зинаиде Васильевне?

– Да, приходил.

– Точно?

– Да я в дверной глазок видела, – уверенно ответила соседка.
Задав ей еще кое-какие вопросы, Игорь вернулся в квартиру убитой. Поговорив с подполковником Сомовым, он подключился к осмотру квартиры. По окончании осмотра вернулся в прокуратуру.

Войдя в свой кабинет, Игорь сразу же услышал звонок телефона. Звонил заместитель прокурора:

– С материалами дела заходи. Меня уже замучили звонками, а ты молчишь.

И, как только Игорь вошел к нему, тот сразу коротко бросил:

– Докладывай.

– Убита главный бухгалтер магазина электронной техники «Магнит» Квашина Зинаида Васильевна, семьдесят третьего года рождения. Убита профессионально, удавкой. Но при осмотре квартиры все чисто. Никаких следов. Правда, свидетель утверждает, что вчера вечером приходил к потерпевшей бывший муж. А предположительно ночью ее задушили. Мать потерпевшей считает, что он мог это совершить, так как прописан в ее квартире и мог претендовать на нее.

– Так это хорошая зацепка. Надо задерживать его, – взбодрился заместитель прокурора.

– Я бы такие категоричные выводы пока не делал, – возразил Игорь.

– Почему?

– Надо результаты экспертизы дождаться. Уж больно чисто все сработано. На кухне никаких следов. А ведь если бывший муж действительно заходил, она ведь его, наверное, покормила сначала, а уж потом в постель. Но ничего нет. Даже отпечатков пальцев постороннего человека. Будто все специально стерто.

– Ну и что? Разве бывший муж не мог после убийства все зачистить?

– Навряд ли. Зачем ему уничтожать следы, если до прихода в квартиру к своей бывшей жене он встречался в подъезде с одной из соседок потерпевшей? Это Сомов уточнил.

– Забыл, видимо. Убил, разволновался и забыл. А может, пьяным был. Надо задерживать бывшего мужа и колоть, – заключил заместитель прокурора.

– Положение трупа говорит о том, что половой контакт между ними был. Об этом говорят и характерные пятна на постели. Но более точно скажут об этом эксперты, – задумчиво проговорил Игорь. – Но меня смущает аккуратно сложенный ее халат и то, что Квашина задушена, как я полагаю, гитарной струной.

– А разве не мог бывший муж купить в магазине такую струну? Кстати, ты это направление тоже отработай.

– Мог, конечно, и купить. Но, судя по свидетельским показаниям, муженек-то у погибшей щупленький. А для такого убийства нужна сила. Мне кажется, что Квашина была в халате, когда ее душили. А потом уже сняли с нее халат, поэтому и пуговица была вырвана с мясом, да и халатик аккуратно уложен.

– Бывший муж мог все это и сделать, – не сдавался заместитель прокурора.

– Ну, допустим, купил струну. Но душить удавкой не так-то просто. Когда удавку набрасывают сзади, то одновременно бьют в спину так, чтобы прижать тело и дожимать. Кстати, на пояснице у нее темное пятно похожее на кровоподтек от удара.

– Ладно. Хватит, Игорь, рассуждать. Готовь постановление. Надо брать. А когда возьмем, тогда многое и узнаем от него. Во сколько оперативную группу собираешь?

– В пять.

– Вот и выдавай всем поручения.

– А может быть дождаться заключения экспертиз, – вяло попытался возразить Игорь. – Вдруг он не при делах.

– Готовь все к пяти. Я тоже буду присутствовать. И имей ввиду, из ФСБ уже несколько раз звонили по этому делу.

Во время совещания высказывались различные версии, но присутствующий заместитель прокурора района настаивал на единственной. И подполковник Сомов получил необходимые санкции.

На следующий день Игорь встал рано. Пока он делал физзарядку и освежался под холодным душем, Лена приготовила завтрак. Она видела мрачное состояние мужа, но молчала. Лишь перед его уходом спросила:

– Сегодня опять задержишься?

– Как получится, Леночка. Дело серьезное у меня.

Придя в прокуратуру, Игорь узнал, что бывшего мужа Квашиной задержали и что сейчас его допрашивает сам заместитель прокурора с подполковником Сомовым.
Войдя в кабинет заместителя прокурора, Игорь увидел невысокого худенького мужчину с испуганными глазами. Он сидел на стуле, согнувшись.

– Повторите еще раз, где вы были прошлой ночью? – подмигнув Игорю, спросил заместитель прокурора. Он уже второй месяц исполнял обязанности прокурора района и очень хотел утвердиться в новой должности. Ему было около пятидесяти лет. И Григорий Савельевич Барсуков понимал, что на этом деле он может выдвинуться.

– Я уже рассказывал вам, – потупив взгляд, робко произнес задержанный.

– Хорошо, вы были у своей бывшей жены, – будто обрадовано подбодрил Барсуков, – и правильно сделали, что признались. Когда понимают друг друга – задержанный и следователь, тогда обоим легче бывает. Но вы не сказали, во сколько ушли от бывшей жены? Вас видели ведь, как вы выходили.

– Ну, в двенадцатом часу ночи, – не выдержал напора Квашин.

– Сразу домой поехали?

– Да.

– И это может подтвердить кто-то?

– Конечно.

– А сели этот кто-то узнает, у кого вы были, то будет подтверждать или скажет правду?

Квашин молчал. А Барсуков, не давая передышки, продолжал давить:

– Вы все время, гражданин Квашин, врете. То сначала говорили, что не были у своей бывшей жены, то рассказываете, что уехали от нее в двенадцатом часу ночи, а фактически вас видели, как вы вышли значительно позже. Я понимаю, конечно, что она ваша бывшая жена и квартира у вас совместная – когда хотите, тогда придете и уйдете. Сейчас живете в однокомнатной, а тут такой простор.  Обидно ведь. Одна в квартире, которую на совместные деньги покупали.

– Не знаю я  ничего. Вы совсем запутали меня, – глядя на Сомова, возразил задержанный

– А вам и не надо путаться. Нужно говорить только правду, какой бы горькой она не была, – настаивал Барсуков.

– Я не убивал Зинаиду! – нервно воскликнул Квашин.

– Но она погибла в то время, когда вы от нее ушли.

– Неправда. Когда я уходил, она была жива, и мы с ней прощались в коридоре.

– Но это ведь кроме вас никто не может подтвердить, – возразил Барсуков и, поднимаясь, добавил: «Вы посидите здесь. Продолжит допрос следователь Бодров».

Выйдя в коридор, он, обращаясь к Сомову, угрюмо проговорил:

– Упрямый мужичок. А вы что думаете, Виктор Семенович?

– Пустышка, – ответил тот, и было непонятно, к чему это относится – к задержанному или к версии заместителя прокурора.

– Ладно. У меня дела другие. А вы, Игорь Борисович, приступайте и оформите протоколом. Можете пока в моем кабинете работать.

Вернувшись, Игорь сел напротив задержанного и некоторое время молчал, рассматривая подозреваемого. Пальцы того дрожали, и весь его вид напоминал напуганного, нахохлившегося воробья.

– Валерий Антонович, успокойтесь. Я следователь прокуратуры Бодров Игорь Борисович. Буду вести дело по убийству вашей бывшей жены и, чтобы разобраться, мне нужна ваша помощь.

– Я готов. Но я не убивал ее. Мне было хорошо с ней, поэтому и приходил к ней. Зачем мне ее убивать? А разошлись мы с ней только потому, что она не могла рожать, – торопливо объяснял Квашин.

– Подождите. Мы к этому еще вернемся. А сейчас скажите мне, Валерий Антонович, вы служили в армии?

– Нет. У меня вес, как у барана. И желудок больной.

– А работаете где и кем?

– Бухгалтером на фабрике. Мы с Зиночкой вместе в институте учились. Там и познакомились. На концерты сначала вместе ходили, а потом и поженились.

– Любите музыку?

– Да.

– На гитаре умеете играть?

– Нет.

– А когда в школе учились, боксом или самбо занимались?

– Нет. Я очень слабеньким был. Меня даже жалели все.

Продолжая допрос, Игорь уже понимал, что скорее всего Квашин не причастен к убийству своей бывшей жены. И напрасно морочил ему голову Барсуков, намекая, что молодая жена может обидеться, если узнает, что тот бывает у своей бывшей жены.

Отправив Квашина в изолятор, Игорь увидел, как в кабинет вошел заместитель прокурора.

– Ну, что, расколол? – сразу спросил тот.

– Нет. Стоит на своем. Да и доказательств пока никаких нет.

– Обыск на квартире Сомов провел, пока ты допрашивал.

  – И как?

– Никак. Ничего не нашли. Но я убежден, что убил бывшую жену он. В момент убийства только он был в квартире.

– А орудие преступления? Удавку нашли? – перебил Игорь.

– Можно и выбросить куда угодно, – недовольно посмотрев  на Игоря, ответил тот. – Нам нужен глухарь? Отчет составлять, а у нас нераскрытых полно.
Однако, слушая заместителя прокурора, Игорь все больше склонялся к мысли о заказном убийстве. Смерть ведь нередко в больших деньгах прячется. А убитая – главный бухгалтер крупного магазина. Что-то сделала не так или что-то узнала, чего не должна была знать. И пожалуйста. Все ведь может быть.

Между тем работа по раскрытию убийства продолжалась. Конечно, такого энтузиазма, как в первый день, не было. Версии отрабатывались одна за другой. Экспертизы были сделаны, и они подтверждали версию Игоря о том, что убитая была сначала задушена тонкой проволокой, а потом уложена в постель. Работа с задержанным тоже ничего не дала. Правда, при очередном допросе Игорю удалось разговорить задержанного, и тот сообщил, что за пару недель до убийства его бывшая жена была очень напугана и рассказала ему, что ее с исполнительным директором втягивают в какие-то махинации с поставкой электронной техники. Однако, сообщив это, Квашин от дальнейших вопросов стал испуганно уклоняться и даже высказал опасения за свою жизнь.

– А вам-то чего бояться? – спросил тогда Игорь.

– Ну, а если им станет известно, что Зинаида рассказала мне, то и со мной могут так же поступить, – глядя в сторону, тихо ответил тот.

– Валерий Антонович, постарайтесь все-таки подробнее вспомнить тот разговор с вашей бывшей женой. Поймите, что это очень важно в первую очередь для вас. Ведь если вы боитесь за свою жизнь, значит, это не без оснований. И ваше нахождение в камере не спасет от этих людей. Подумайте. Но ни с кем в камере этим не делитесь. А кто-нибудь на откровенные разговоры набивался к вам?

– Да. Недавно один такой появился.

– Помните о моем предупреждении, Валерий Антонович. Я постараюсь вам помочь. Но и вы вспомните подробнее о разговоре с вашей  бывшей женой.

Вернувшись в прокуратуру, Игорь сразу же позвонил Владимиру Сомову и попросил подъехать к нему.

– В камере кто из ваших помощников есть? – поздоровавшись, спросил он Сомова.

– Нет. Первые дни был, но мы его убрали потом. Бесполезно.

  Рассказав об опасениях Квашина и о разговорах с ним недавно появившегося сокамерника, Игорь предложил срочно перевести Квашина в другую камеру.

– А может, изменить ему меру пресечения? – возразил Сомов.

– Если подтвердится то, что сообщил нам Квашин, то дома они быстрее его достанут. Пока, Виктор Семенович, надо поиграть. Не нравится мне настойчивость моего шефа, который постоянно ссылается на ФСБ. Более того, думаю, что одним трупом тут не обойдется.

Через несколько дней в магазине электронной техники «Магнит» был вскрыт сейф и похищено из него около пятидесяти миллионов рублей. А спустя несколько дней в дежурную часть районного отдела милиции поступило сообщение об убийстве исполнительного директора этого магазина.

– Продолжение удавки, – подумал Игорь, понимая, что оба дела по убийствам придется вести ему.

МАСКИ

Действительно, на место происшествия заместитель прокурора района направил Игоря. Подъехав к дому, в котором  было совершено убийство, Игорь увидел толпящихся около подъезда сотрудников милиции. Войдя в подъезд, он поднялся на пятый этаж и сразу же встретил подполковника Сомова, который протянув руку, коротко бросил:

– Твои опасения подтвердились быстро. Смотри.

В лифте, опираясь спиной о стенку, полулежал мужчина. Глаза его были открыты, но смотрели безжизненно. Пол возле него был густо залит кровью. Стенка лифта, там, где труп опирался спиной, тоже была обильно забрызгана. Видимо пуля, попавшая в грудь, прошла навылет, и фонтан крови окрасил стену. Вторая же пуля вошла в надлобную часть головы при стрельбе в упор сверху вниз. И выстрел был произведен тогда, когда мужчина уже полулежал в лифте.
Беглым взглядом осмотрев место происшествия, Игорь, обращаясь к Сомову, спросил:

– Личность установили?

– Конечно. Исполнительный директор магазина «Магнит» Куликов Андрей Максимович. В начале десятого вышел из квартиры на работу. Правда, жена сообщила, что должен был с кем-то встретиться и выходил с дипломатом, а дипломата не обнаружили. По почерку чистое заказное. Видимо, в момент выстрела убийца поджидал его на лестничной площадке и, когда Куликов вошел в лифт, тот тоже вошел и в упор произвел выстрел.

– Кто первым обнаружил труп?

– Женщина с этого же этажа. Я ее уже опросил. И она здесь еще. Может дать показания.

– Когда это было?

– Говорит, что вышла из квартиры в пятнадцать минут десятого. Подошла к лифту, нажала кнопку вызова, лифт поднялся снизу. Дверь открылась, а там труп. Она, конечно,  закричала, и из некоторых квартир вышли соседи.

– Выстрелы кто-нибудь слышал?

– Никто не слышал. Видимо, с глушителем пользовался. Но один свидетель нашелся, который кое-что сообщил интересное. Когда он вышел из подъезда, то вспомнил, что газовую плиту оставил включенной и вернулся, чтобы выключить газ. А когда подходил, то чуть не столкнулся с высоким парнем, который выскочил из подъезда. Раньше он его никогда не видел, хотя живет давно в этом доме. Парень пулей прошмыгнул мимо свидетеля. Одет был в коричневую куртку с капюшоном. Лицо закрывали солнцезащитные очки, а погода сам видишь какая. В правой руке держал дипломат.

– Все равно фоторобот надо составлять. Хотя бы по описанию тела, – задумчиво проговорил Игорь. – Пока эксперты работают, я пойду с женой убитого поговорю, а вы других свидетелей попытайтесь найти. Возможно, кто-то из окна видел что-нибудь подозрительное. Да и список надо составить всех, кто выходил из этого дома или возвращался домой с восьми до десяти утра.

– Мои сотрудники уже это делают. А вот с женой убитого поговорить надо. У меня не получилось с ней подробного разговора, потому что когда она выскочила, услышав крик соседки, и увидела мужа в лифте, то сразу грохнулась рядом, и ее перенесли в квартиру. Скорая уже была, но я ее обо всех подробностях не стал расспрашивать.

– Тогда пошли к ней, Виктор Семенович, – предложил Игорь.
Войдя в квартиру, они сразу увидели сидящую на диване женщину. Лицо ее словно окаменело.

Первым заговорил Игорь.

– Здравствуйте и примите наши соболезнования, – проговорил он. Затем, достав свое удостоверение, представился:

– Я следователь прокуратуры Бодров Игорь Борисович. А это начальник отдела милиции подполковник Сомов Виктор Семенович. Мы хотели бы поговорить с вами об убийстве вашего мужа более подробно.

Женщина молчала.

– Вас как зовут? – включился в разговор Сомов.

– Наталья Степановна, – еле слышно ответила та.
– Наталья Степановна, мы постараемся найти убийцу. Но нам хотелось бы кое о чем спросить вас.

– Спрашивайте, – безразлично ответила та.

– Вы давно живете в этой квартире? – начал Игорь.

– Около десяти лет.

– И что можете сказать о жильцах?

– Жильцы как жильцы. Дружбу мы ни с кем не имели. Работа и квартира. Вот и все интересы наши. Хотели другую квартиру купить. Ну и купили, как видите.
Наталья Степановна снова расплакалась, и Сомов, поднявшись, вышел из зала. Вскоре он вернулся со стаканом воды, подал его и участливо проговорил:

– Успокойтесь, Наталья Степановна. И давайте вспомним обо всех подробностях за последнее время. Это очень важно для нас. С кем он встречался, с кем  разговаривал по телефону, что его беспокоило?

– Около месяца назад он сказал мне, что в этом году мы отправим дочь учиться за границу. Я еще тогда ответила ему, что на это денег потребуется немало, а он уверенно заявил, что скоро будут деньги и на это, и на многое другое. Но через неделю после того разговора Андрюша пришел домой очень расстроенным и рассказал, что их главного бухгалтера убили. В этот вечер он много выпил и все доказывал мне, как трудно стало работать, и что там, где большие деньги, там, как правило, и убийства. Я пыталась его  расспросить, но он лишь подливал из бутылки и напился так, что я его кое-как уложила в постель.

– Ну, а потом? – прерывая молчание, спросил Игорь.

– На следующий день он был каким-то испуганным и несколько раз спрашивал меня, что говорил мне. Я, конечно, успокаивала его, как могла, но видела, что муж очень встревожен. Даже подумала, а чего это он так переживает? И не было ли между ними близких отношений? Сейчас я так уже не думаю. Видимо, что-то другое.

– А почему так считаете? – снова спросил Игорь.

– Иногда ему звонили по вечерам, и муж, будто оправдываясь, всегда с чем-то соглашался. Но после таких разговоров он уходил в другую комнату и молчал, думая о чем-то своем. Мы всегда с ним были откровенны друг перед другом, а тут словно кошка пробежала между нами.

– А кто звонил, не знаете? – поинтересовался Сомов.

– Иногда я поднимала телефонную трубку, и каждый раз мужа спрашивал какой-то мужчина. Вежливо спрашивал, но настойчиво. Я даже думала, что это звонит кто-то из их клиентов. Но с клиентами муж обычно так не разговаривал. Да и после разговоров с тем мужчиной муж нервно ходил по комнате. А недавно говорил, что в Москву собирается в командировку.

– Зачем? – перебил Игорь.

– Говорил, что по работе приглашают для знакомства.

– А почему приглашают его, а не директора? – снова перебил Игорь.
Несколько минут Наталья Степановна молчала. Было заметно, что ее что-то беспокоит.

– Да вы говорите. Не беспокойтесь, – вставил Сомов.

– Муж как-то сказал, что ему предлагают магазин открыть. Но он чего-то боялся. Видимо, не напрасно боялся, – Наталья Степановна снова заплакала.

– А если они так поступили с мужем, то могут и меня убить. Вон ведь как распоясались, то чиновника убьют, то депутата. А со мной расправиться, как плюнуть. Проще простого.

– А когда в Москву-то собирался муж? – перебил ее рассуждения Игорь.

– Говорил, что позвонят. Правда, вчера сказал, что скоро поедет. Сегодня утром кто-то звонил ему, и трубку поднял муж. О чем говорили, я не знаю, но потом он сразу начал что-то укладывать в дипломат. Когда я вошла к нему, то муж быстро закрыл дипломат и попросил меня выйти.

– А ушел из квартиры муж с дипломатом? – поинтересовался Сомов.

– Да. Я его еще спросила, куда это он с таким большим дипломатом? А он ответил, что на работу. Хотя раньше на работу его не брал.

– А на работу муж всегда на своей машине ездил? – спросил Игорь.

– Да.

– Наталья Степановна, вы успокойтесь и постарайтесь все вспомнить. Особенно его разговоры о том, что его беспокоило. Хорошо? Мы еще с вами обязательно поговорим, – поднимаясь, заявил Игорь, – А сейчас извините, нам надо поговорить с другими.

Выйдя из квартиры, Сомов снова напомнил Игорю, что при осмотре места происшествия дипломата не было и ничего у убитого не похищено.
– Ну и что думаешь, было в дипломате? – заинтересованно спросил Игорь.
– Пока не знаю. Но пару недель назад в магазине «Магнит» был вскрыт сейф и похищено около пятидесяти миллионов рублей. Наши занимаются этим делом, но пока глухо. Слишком профессионально сработано. Сейф находился в комнате, в которой камера видеонаблюдения не работала, а за день до кражи в магазине кем-то была отключена вся запись видеонаблюдения. На экране перед охранником картинки наблюдения высвечивались, а запись не работала. Кстати, ключ от сейфа в одном экземпляре, находился всегда у директора, но он перед выездом в отпуск передал его исполнительному директору. При беседе по факту кражи директор заявил, что несколько дней выручку в банк не сдавали почему-то. Доступ к сейфу имел тоже только он один. Более того, часть денег в сейфе была оставлена. Вот и гадает сейчас следователь, а были ли там пятьдесят миллионов, или это имитация кражи со вскрытием сейфа? Сначала пытались на охрану повесить, а это не получается. Но то, что сработал кто-то из своих, у следователя сомнений нет.

– Надо спросить жену покойного, говорил ли ей муж о краже денег?

– Спросим, конечно, – ответил Сомов и, помолчав, добавил, – пошли с экспертом поговорим.

Подойдя к трупу, Игорь обратил внимание на сжатый кулак убитого и попросил эксперта обследовать его. Разжав кулак, тот обнаружил в пальцах несколько темных волосков. Посмотрев на них через лупу, эксперт проговорил:

– Утверждать пока не могу, но кажется, это волосы от парика.

– Силен, – проворчал Сомов, – мало того, что лицо прятал капюшоном и очками, еще и парик. Профессионально подстраховался киллер.

То, что исполнителем убийства был киллер, не сомневался и Игорь. Об этом говорил и контрольный выстрел в голову и то, что никто не слышал выстрелов, а это значит, стреляли с глушителем.

Между тем эксперт на полу обнаружил еще несколько таких же волосинок, как и в кулаке убитого, которые видимо были выдраны при падении из парика убийцы. Поднимаясь, эксперт задумчиво проговорил:

– Видимо, не все гладко получилось у убийцы. Все-таки какая-то возня между ними произошла. По убийству главного бухгалтера было чище, хотя и там неясностей много.

– Что вы имеете ввиду? – сразу насторожился Игорь.

– Многие в убийстве обвиняют ее бывшего мужа, а мне кажется, что сработал кто-то другой.

– Это уже интересно. Но ведь в заключении о другом ни слова.

Игорь взял эксперта под руку и, улыбаясь, добавил: «Выйдем на минутку на свежий воздух».

– Не возражаю. Перекурить надо.

Получив заключение эксперта, Игорь собирался к нему  зайти и поговорить неофициально, так как тоже чувствовал подставу. Но дела все отодвигали эту встречу.

– Так что между строк по тому делу? – сразу спросил он.

– Кто-то приходил к ней сразу после ухода мужа. Возможно, они и за столом вместе сидели, но мусорное ведро потерпевшей чистеньким было. Как будто нарочно перед осмотром места происшествия вынесли весь мусор. Да и пальчиков нет. Только в спальне ее и бывшего мужа. Но на кухне-то они наверняка сидели, а там все чисто. Почему?

– Видимо, потому, что, если убийца там был, то, конечно, наследил и позднее подчистил за собой.

– Вот и я так думаю и не могу понять, причем здесь муж. Видимо, все-таки заказное. А потом деньги из сейфа пропали, а теперь исполнительный директор этого же магазина. Это я размышляю с тобой, потому что вижу, как ты всегда стараешься разобраться по-справедливому.

Слушая эксперта, Игорь вспомнил вдруг разговор с бывшим мужем убитой. Он даже как будто перед собой увидел сейчас испуганное его лицо и почувствовал, что тот говорил тогда правду. Беспокойство охватило Игоря, и он, посмотрев на эксперта, проговорил:

– Ладно. Пошли. Предположениями преступление не раскроешь.

Поднявшись на пятый этаж, Игорь сразу подошел к Сомову.

– Виктор Семенович, а по сообщению бывшего мужа убитой что-то предпринимали?

– О чем это? – хитро улыбнувшись, переспросил тот.

– О том, что кто-то втягивал главного бухгалтера и исполнительного директора в махинации с поставкой электронной техники.

– Работаем. Работаем.

– И что-то наработали?

– К концу дня сообщу. Кстати, сегодня во сколько встречаемся?

– Как обычно в пять. Подведем кое-какие итоги по убийству главного бухгалтера и наметим план раскрытия нового. Не дает нам спокойной жизни кто-то.

Посмотрев на Игоря внимательно, Сомов неожиданно предложил ему выйти из подъезда. Подведя его к своей машине, он предложил:

– Садись, Игорь. Поговорим кое о чем. Тут у меня надежнее.

Включив радиоприемник, Сомов тихо заговорил.

– Не нравятся мне эти оба убийства. Не нравятся. За исполнителем стоят крепкие организаторы. После твоего сообщения о разговоре главного бухгалтера со своим бывшим мужем мы взяли на прослушку телефон исполнительного директора. Действительно, нити тянутся из Москвы и дирижирует всем этим освободившийся недавно из колонии наш старый знакомый Гусев Валерий Сидорович. Связи у него с прокурорскими давние. Особенно с твоим шефом Барсуковым, который постоянно пытается переключить тебя на бывшего мужа главного бухгалтера.

– Я это чувствую, Виктор Семенович.

– И еще. Будь осторожнее с первым заместителем прокурора области Бубенцовым. Гусев и твой шеф у него в помощниках.

– Мне по Гусеву кое-что тоже известно. Правда, встречаться не довелось, хотя его инициативу в детстве прочувствовал.

– Ну, если тебе это известно, тогда уже лучше. Сейчас он, конечно, осторожнее стал, но работает более крупно, и говорят, по заказным. Он и переговоры вел с исполнительным директором «Магнита» по поводу пятидесяти миллионов.

– И ты об этом молчал? – возмутился Игорь.

– Мы не знали, что так быстро закончится дело. Считали, что деньги эти потребуются на оплату какой-то неучтенной техники с последующей реализацией через этот магазин. Об этом и был у них разговор. Но что-то повлияло на изменение этого плана. А вот что пока не знаем, поэтому Игорь Борисович, придется поиграть с ними. Публика серьезная. Тебе я сказал об этом по поручению Владимира Степановича Глазева. Будь внимательнее.

– А кто в исполнителях у Гусака?

– Кто-то из приезжающих для исполнения заказов. Кто конкретно, пока не знаем, но не из местных. Со своим шефом веди себя так же, как вел. Спорь, не соглашайся, но не зарывайся. Пусть он считает тебя упрямым законником, не понимавшим ничего, кроме желания найти убийцу. И не заостряй внимания на пятидесяти миллионах. Это преступление расследуют менты, и тебе оно вроде бы ни к чему. Договорились?

– А чем занимается сейчас Гусак?

– Реализацией техники через посреднические услуги. Имеет лицензию на это. Но главным образом, через него идет неучтенная техника.

– И ты это так спокойно говоришь? – удивился Игорь.

– А что, надо сразу арестовывать? Сейчас купить-продать самый основной производственный процесс у нас. Тем более у таких дельцов, как Гусак, защитники сильные. Кстати, тебя будет подробно спрашивать твой шеф о свидетелях, так ты аккуратнее по жене исполнительного директора. От этой публики все можно ожидать. Зачищают за собой они быстро.

Вернувшийся в прокуратуру Игорь сразу же был вызван в кабинет к заместителю прокурора.

– Что, не мог позвонить с места происшествия? – сразу же недовольно спросил Барсуков.

– Некогда было. Надо было внимательно осмотреть место происшествия, да и свидетелей опросить.

– Я понимаю. Но меня из ФСБ уже задергали, – возмущался заместитель прокурора.

«Господи, опять маска. И зачем ты прикрываешься этим ФСБ? Напугать меня или надеешься, что я поверю, потому что это трудно проверить?» – подумал Игорь и как можно спокойнее проговорил:

– Вы же знаете, Григорий Савельевич, какая большая работа по горячим следам, да и телефон есть телефон…

– Докладывай, – перебил Барсуков.

– Обычное заказное. Убит исполнительный директор магазина «Магнит» Андрей Максимович Куликов двумя выстрелами – в грудь и контрольным в голову. Убит в лифте на пятом этаже дома, в котором жил. Оружие не найдено. Гильз тоже нет.

– С собой у него что-нибудь было?

– Говорят, дипломат. Но на месте убийства дипломата не оказалось.

– А свидетели что-нибудь интересное сообщили?

– Жена говорит, что вышел с дипломатом, потому что он якобы говорил ей, что бухгалтерские бумаги отнести надо. А свидетель, который столкнулся с незнакомым мужчиной у подъезда, видел у него в руках дипломат такой же, какой описала жена.

– Что еще свидетель сообщил по этому мужчине? Приметы?

– Коричневая спортивная куртка, капюшоном прикрыто лицо и солнцезащитные очки, хотя солнца не было.

– Отпечатки пальцев?

– Нет. Везде чисто. Но в кулаке убитого обнаружено несколько волосинок, и эксперт предварительно сообщил, что они, возможно, из парика убийцы.

– Ну а сам что думаешь?

– Видимо, убивал профессионал, – выдержав паузу, ответил Игорь. – И убийство скорее всего заказное, с применением оружия с глушителем. Выстрелов-то никто не слышал, это, во-первых, а во-вторых, контрольный в голову. Меня настораживает, Григорий Савельевич то, что убиты и главный бухгалтер, и исполнительный директор из одного магазина.

– Опять ты за свое. Главного бухгалтера убил ее бывший муж и не надо связывать эти два убийства. Не надо! – уже  строже, как приказание, повторил заместитель прокурора и добавил: «Я вот думаю, а не передать ли дело по главному бухгалтеру другому следователю? Надо сосредоточиться тебе на убийстве исполнительного директора, это сложное дело, не бытовуха. Быстрее раскроешь, быстрее и поощрение получишь. Как?»

– Думаю, что не стоит этого делать, потому что по тому делу у меня уже устанавливается неплохой контакт с бывшим мужем, а у другого не получится.
Заместитель прокурора не стал переубеждать Игоря и даже не стал вдаваться в подробности нового убийства. Главное, он знал, что на киллера не вышли. А раз не вышли, значит, данных на него не получат ни в информационно-поисковых, ни в дактилоскопических картотеках. Конечно, работа будет вестись по установлению убийцы, но Барсуков знал, что в обоих случаях исполнитель откуда-то приезжал и в контакт входил только с Гусаком. А что касается кражи в магазине денег из сейфа, так там покойный все сделал чисто и с его смертью дело менты не раскроют. Пусть подозревают кого-то из своих. Но дальше подозрений они не уйдут.

– А Сомов, который работает с тобой по убийству главного бухгалтера, как себя ведет? – осторожно спросил Барсуков.

– Не пойму, к чему этот вопрос, Григорий Савельевич, – как бы удивившись, ответил Игорь.

– Ну, они ведь часто увиливают от наших поручений или дают дезинформацию, – глядя в сторону, ответил Барсуков. – За ментами надо смотреть в оба. Ты, если что-то заметишь, сразу докладывай, а то неровен час и тебя подставят.

– Как это подставят?

– А так. Начнут работать на две стороны. Твои поручения будут выполнять, а информацию оперативную передавать им. Такие дела у них были. Ты-то молодой, не знаешь, а я насмотрелся на них.

Поговорив еще кое о чем, Барсуков отправил Игоря готовить план оперативно–следственных действий по новому делу, предупредив, чтобы до совещания обязательно показал ему этот план.

От разговора со своим шефом Игорю стало обидно до слез. «Разве это работа? – думал он. – Ведь, если действительно честно и принципиально работать, то могут и подставить в любую минуту. И нужно ли проявлять инициативу в такой обстановке? С одной стороны, закон держит, а с другой, приходится остерегаться своих же предателей. Ведь как тонко подводил меня сейчас  шеф к тому, чтобы не активничал? Даже дело предлагал передать другому следователю. Значит, у шефа имеются такие же, как сам, помощники. А значит, ему могут обо всем докладывать?» Придя к этой мысли, Игорь стал лихорадочно вспоминать, кому и что он говорил по убийству главного бухгалтера. Но ничего не вспомнил. Правда, один из следователей несколько раз интересовался у него делом по убийству главного бухгалтера. Но Игорь каждый раз отшучивался, а недавно даже попросил того не мешать работать.

«Но ведь если не получится хитростью, то может со мной всякое случиться? – накручивал себя Игорь. – А у меня жена и ребенок. И спрашивается, надо ли подставляться? Не лучше ли уйти куда-нибудь на более спокойную работу? Так же нельзя работать. Еще недавно считалось, что оборотни только в милиции, но сейчас и среди прокурорских их немало» – продолжал рассуждать сам с собой Игорь.

Закончив наброски оперативно-следственных мероприятий по убийству исполнительного директора, Игорь снова вспомнил бывшего мужа главного бухгалтера. Сейчас он уже не сомневался в том, что все дела по магазину «Магнит» кем-то ловко сдирижированы.

От этих размышлений Игоря прервали вошедшие с Сомовым сотрудники милиции.

– Присаживайтесь, – оглядев их, пригласил Игорь. И сразу же  раздался звонок телефона. Недовольно подняв трубку, он услышал голос своего шефа.

– Игорь Борисович, вы перемещайтесь с пришедшими в мой кабинет. Тут попросторнее. Вместе и поработаем над планом. Тем более, к нам выезжает заместитель прокурора области Аркадий Иванович Бубенцов.

– Хорошо. Через пять минут будем.

Войдя с участниками оперативно-следственной группы в кабинет своего шефа, Игорь увидел и приехавшего – заместителя прокурора области. Сидел он в кресле Барсукова и с интересом рассматривал входящих.

– Располагайтесь за столом. Работать сегодня, видимо, придется долго, так как обстановка сами понимаете какая. На совещании у нас присутствует заместитель прокурора области Аркадий Иванович Бубенцов. Его советы нам очень помогут, – суетясь и перебирая лежащие чистые листы бумаги, представил Барсуков присутствующего.

Сидел Бубенцов по-хозяйски властно. Он смотрел на вошедших сосредоточенно и хмуро. Но чувствовалась в его взгляде и какая-то настороженность. Широкое скуластое  лицо, тонкие, будто выщипанные, брови и тонкие губы делали лицо отталкивающим. Редкие седые волосы были аккуратно уложены на правую сторону. На широких плечах – погоны полковника.

Глядя на него, Игорь с неприязнью ожидал начала совещания. Он уже немало наслушался всякого о нем.

– Докладывайте, Игорь Борисович, – прервал его размышления Барсуков.
Доложив о результатах осмотра места происшествия и о версиях, которые у него возникли, а также о планах по их отработке, Игорь заявил:

– Я думаю, что все три преступления по магазину «Магнит» надо объединить.

Услышав это, Бубенцов уставился на Игоря и с иронией спросил:

– Вы сколько лет работаете следователем?

– Три года.

– Всего три года и такая самоуверенность? Очень жаль…

Голос у него был с хрипотцой, он сразу приковал внимание присутствующих.
– Надо отрабатывать версии и не сваливать все дела в одну кучу, – продолжал он. – Так можно и запутаться. Но я не упрекаю вас, Бодров. Кстати, сколько сейчас в производстве  уголовных дел?

– Четыре.

– А почему, Григорий Савельевич, такая перегруженность? Совершено серьезное преступление, и следователю необходимо сосредоточиться только на нем. Если нужна помощь, то скажите, и мы пришлем вам наших опытных следователей.
Эти слова звучали так, будто подчеркивали не вину Игоря, а вину Барсукова, который взвалил раскрытие убийств на плечи молодого неопытного следователя. Слушая это, Игорь чувствовал фальшь в словах Бубенцова. Он видел его маску и еле сдерживал себя.

– А следователь все-таки, видимо, прав, – неожиданно вмешался подполковник Сомов.

– Представляться надо и просить разрешения, – строго посмотрев, недовольно перебил Бубенцов.

– Подполковник милиции Сомов, начальник отдела по раскрытию заказных и серийных убийств областного управления, – встав, спокойно ответил Сомов.  Глядя в лицо Бубенцова, он продолжал: «Следователь Бодров уже зарекомендовал себя способным специалистом по раскрытию убийств. Все дела, которые он вел, раскрыты. Не сомневаюсь, что и эти два убийства раскроются».

– А у вас что-то уже есть по ним? – перебил Бубенцов.

– Пока нет. Второе убийство ведь произошло только сегодня. Но то, что оно совершено профессионалом, сомнений нет. Раскроем. Но у меня просьба, не разрушайте оперативно-следственную группу. Оба убийства оставьте за следователем Бодровым. А два других дела действительно надо забрать у него. Тем более, мне известно, что они по хозяйственным преступлениям. Вот их-то и надо бы областной прокуратуре взять себе, так как фигурантами являются чиновники из областной администрации.

– А что, Григорий Савельевич? Подполковник предлагает правильно. Отправьте дела по коттеджам нам. Действительно молодому следователю не справиться с ними. А по убийствам главного бухгалтера и исполнительного директора мы выделим нашего сотрудника для консультации и помощи. Но дела пусть остаются за Бодровым. Посмотрим, на что он способен. Говорить-то все мастера.
Уточнив еще кое-что в плане оперативно-следственных мероприятий, Бубенцов уехал, а оставшиеся так и не поняли, в чем заключалась его помощь. Единственная реальная помощь была от Сомова, который укрепил позиции Игоря.
На этом совещании Игорь еще отчетливее понял роль масок в нынешней жизни. Это его уже давно волновало. Он видел, как с помощью маски человек делает карьеру, и терпеть не мог, как сладострастно эти маски уничтожают способных, порядочных людей.

Уничтожают, невзирая на их способности, и даже наоборот, более изощренно уничтожают именно таких. Часто Игорь задумывался об этом и каждый раз приходил к выводу, что происходит это главным образом из-за  зависти. Из-за того, что завистник не способен проявить себя на деле. И что остается делать честному человеку, если он видит, как вместо поощрения за свою работу, за свой неимоверный труд он видит озлобленность и упреки со стороны карьеристов и проходимцев.  Человек неизбежно впадает в апатию, он понимает бесполезность своего труда.

В таком состоянии оказывался уже несколько раз Игорь. Он не понимал, почему ничтожества не прощают другим людям любого успеха? Не понимал того, что обращать внимание на них не следует, потому что их главная цель – опровержение собственной неполноценности. И порой это у них неплохо получается. Вот тут и используются маски. На словах и даже в показном рвении одно, а в фактических делах другое. Пытаясь показать себя, люди в масках умело пачкают тех, кто мешает им, особенно кто мешает им в их нечестности. Вон ведь как ловко заместитель прокурора области ставил на место Игоря. И молодой, и такой самоуверенный, и не опытный.

От воспоминаний этих реплик в свой адрес Игорь взвинчивал себя еще сильнее. До работы следователем ему не приходилось сталкиваться с подобным отношением к себе. В школе его, как правило, ставили в пример. Такое же отношение к нему было и в институте. Для матери он был самым хорошим сыном, которого она любила и часто хвалилась им. Правда, отчим иногда делал замечания Игорю. Особенно тогда, когда он проявлял зазнайство и высокомерие. Но Софья Петровна всегда была на стороне сына. В таких случаях Дмитрий Антонович доказывал, что с масками трудно в одиночку бороться, потому что завистники и нечестные люди, как правило, объединяются в группы. У слабых людей стадный инстинкт развит сильнее. И такие люди,  пользуясь поддержкой себе подобных, могут много навредить честному и даже более способному.

С этими выводами Игорь соглашался, так как за короткое время уже многого насмотрелся. Однако подстраиваться под нечестность не мог и не хотел. Как и многие честные люди, он старался меньше вылезать со своим мнением. Но у него всегда возникала неприязнь к людям в масках.

Иногда Игорю казалось, что такие нечестные люди оказываются сильнее честных сотрудников, и тогда он спрашивал сам себя – когда же мы научимся жить по совести? Когда перестанем выдавать черное за белое? Когда перестанем врать? Ему казалось, что люди в масках чем-то напоминают диких собак. Стоит на них прикрикнуть кому-нибудь из власти, и они сразу поджимают хвосты. Но когда чувствуют поддержку, то бросаются с таким озлоблением, что становится страшно. И боже мой, сколько еще будут мучить Россию такие люди? Когда придет к нам прозрение? Когда чужой успех не будет вредить человеку? Неужели так трудно понять, что только в любви человек равен самому себе, равен человеку?

Так думал Игорь, возвращаясь домой.

Игорю иногда даже казалось, что сам воздух в прокуратуре пропитан завистью и ненавистничеством. Иногда ему некоторые признавались в том, что они брезгуют пожимать Барсукову руку. Однако через какое-то время Игорь слышал, как те же люди подобострастно поддакивают тому. Это возмущало Игоря, и тогда он спрашивал себя, когда же мы сбросим маски? Когда?

Лена сразу поняла состояние мужа. Понимание возникает ведь тогда, когда люди тянутся друг к другу. А Лена понимала его и очень хотела, чтобы Игорь воспринимал не тот иллюзорный мир, который сооружали вокруг него взрослые в школе, а реальную действительность. Часто она убеждала его в том, что высшая цель жизни человека в единении со всеми, живущими в этом мире. Однако Игорь с этим не соглашался и даже как-то в разговоре со своей матерью заявил, что, видимо, он уйдет с этой работы. Конечно, отчим уговаривал его пока не делать этого. Но Игорь оставался  при своем мнении. А реплики  заместителя прокурора области сегодня еще больше взвинтили его.

НАДЕЖДЫ

В этот вечер, пытаясь успокоить  мужа, Лена не умолкала ни на минуту. Она подробно рассказывала ему о дневном поведении дочери, и о разговоре с матерью. Но Игорь, будто не понимал ее стараний. После ужина он ушел в кабинет, который раньше занимал Игорь Федорович и снова погрузился в свои размышления.

Неожиданно Игорь услышал стук каблучков, вошла Лена. Она была в туфлях на шпильках, и сразу словно извиняясь, проговорила:

– Купила туфли сегодня и решила показать их тебе. Нравятся?
Игорю стало неловко от своего поведения, и он подумал: «А она-то при чем?»

– Ты извини. Новое уголовное дело взвалили на меня. Вот и думаю, как раскручивать его, – проговорил Игорь, взглянув на ее ноги. – А туфли-лодочки классные. На твоих стройных ногах они смотрятся так, словно специально по заказу сделаны для тебя.

– Правда?

– Конечно.

Игорь с волнением поднимает свой взгляд и внимательно, будто впервые всматривается в ее лицо. Он видит чувственные губы и небольшую, кокетливую, будто нарисованную родинку над верхней губой. Видит ее смеющиеся глаза, от которых он всегда забывал все свои неприятности.

Игорь поднимается и обнимает Лену. Он чувствует ее частое дыхание и не может оторвать глаз от ее нежного рта и полных жизни алых губ. А Лена по-детски проводит своим влажным языком по верхнему ряду белых зубов, и этот неконтролируемый жест делает ее беззащитным ребенком.

– Иди, иди, – отрываясь от нее, проговорил Игорь. – Я еще полчасика поработаю и приду. Надо два дела подготовить для передачи в областную прокуратуру.

– Но только на полчасика, – смеется Лена.

Однако, оставшись снова один, Игорь работать уже не мог. Прошлое властной рукой отодвинуло работу. Он  вспомнил, как познакомился с Леной. Вспомнил, как ему всегда было спокойно и уютно с ней. Он даже вспомнил сейчас, что она никогда не могла долго лежать с закрытыми глазами. Стоило ему утром проснуться, и он видел, как Лена смотрит на него. Как ни старался Игорь не мог предугадать тот миг, когда она просыпается и открывает глаза. Всегда она опережала его и словно оправдываясь, говорила, что ей так хочется видеть Игоря просыпающимся. Игорь при этом почувствовал такой прилив нежности, какой он в себе никогда не предполагал. Он даже вспомнил, как она ему сказала однажды, что любовь – это встреча с человеком, лицо которого и привычки напоминают кого-то из детства. Напоминают отца или мать.

От таких воспоминаний внутри у Игоря словно зазвенел колокольчик, возвращая его к событиям на работе. Эти воспоминания привели в действие целую цепочку его условных рефлексов. Он почувствовал радость от того, что сегодня его шефу и даже заместителю прокурора области, не удалось сломать молодого следователя. А если это так, то он снимет с них маски.

Однако дальнейшие воспоминания и размышления были прерваны вошедшей Леной.

– А полчасика давно прошли, Игорек. Так что пошли спать, – беря его, как маленького, за руку, проговорила она.

В эту ночь Игорь долго не мог уснуть. Он думал и о своей работе, и о жене, которая, понимая его душевное состояние, тоже переживала не меньше его. Но переживая, она и помогала ему. Помогала избавиться от многих комплексов. Она умело гасила его грусть, смеясь и шутя по всякому поводу. Однако ее насмешки не были язвительными, и во всем ее поведении чувствовались доверчивость и любовь. Она не умела обижаться, но, видя угнетенное состояние мужа, готова была на любые испытания, лишь бы Игорю было хорошо. Лена давно поняла, как стиснув зубы, ее муж с трудом воздвигает здание своего будущего успеха. Но она чувствовала, и как нелегко ему постоянно бороться с сомнениями и эмоциональными срывами. Однажды она даже посоветовала ему перейти  на другую работу, но Игорь тогда ничего не ответил ей. И Лена больше уже не высказывала таких предложений. Она увидела, что Игорь не любит, когда его жалеют. Лена очень боялась за нервы Игоря, которые были так натянуты, что могли вызвать неминуемый срыв. Она видела, что он находится в состоянии непримиримых противоречий с окружающей средой и никак не может к ней приспособиться. А, следовательно, не может справиться и со своими эмоциями. Не может переделать себя под ту систему, в которой оказался. Однако, несмотря на это, Игорь по-прежнему с жаром искал применения своим силам. Каждое раскрытое преступление его радовало и окрыляло, поддерживало рвение и помогало преодолеть чувство неуверенности.

Все это Лена понимала и, сочувствуя Игорю, тоже мучилась не меньше его. Но в отличие от  мужа она стремилась не подпускать к себе уныние и всеми силами защищать в семье счастье.

Думая, что Игорь спит, Лена в эту ночь тоже долго не  могла заснуть. Лишь в первом часу ночи убедившись, что Игорь уснул, она осторожно повернулась на другой бок и сразу отключилась от своих размышлений.
На следующий день перед обедом Игорь был вызван в кабинет Барсукова. Войдя, он увидел сидящего незнакомого мужчину.

– Знакомьтесь, Игорь Борисович. Это старший следователь областной прокуратуры  Буркин Антон Петрович. Прибыл за делами по коттеджам, – представил сидящего Барсуков.

«Оперативно сработали», – подумал Игорь и, пожав тому руку, проговорил:

– Дела готовы к передаче. Так что пошли.

– А вы, конечно, обрадовались тому, что мы забираем от вас эти дела, – выходя, заявил Буркин.

Деланная улыбка растяннула его губы, и стремление показать свою симпатию отразилось в  заискивающей  улыбке.

Старший следователь областной прокуратуры был солидный мужчина внушительного вида. Идя по коридору, он сгибал свое туловище, будто кланялся всем и каждому. Но Игорь заметил, как его быстрые глаза бегали по сторонам, словно высматривая что-то. Несмотря на проявленную им учтивость к Бодрову, верхние веки выдавали в нем подозрительность.

Войдя в кабинет Бодрова, он по-хозяйски уселся в кресло Игоря и сразу же предложил:

– Ну, давай показывай, что ты наработал по ним. А потом и поговорим.

Подав два тома, Игорь ожидал, что тот сначала ознакомится с ними, а потом лишь задаст вопросы. Но представитель областной прокуратуры, положив руки на стол, проговорил:

– Чувствуется рука профессионала. Бумаг собрано немало.

Однако Игорь, следуя своей привычке, что если говорить необязательно, то лучше молчать, ничего не ответил.

– У тебя минералка есть? – видя, что Игорь замкнулся, спросил представитель.
– Сейчас принесу, – ответил Игорь и, выйдя в другой кабинет, вскоре вернулся с бутылкой в руках.

– Открывай. Вчера посидел в одной компашке, ну и как понимаешь, малость перегрузился. А может, посидим в другом месте?

Игорь пожал плечами и, не отвечая, подал стакан. Налив и выпив, Буркин посмотрел на лежащие уголовные дела, а затем перевел свой взгляд на Игоря.  Рассматривая его с откровенным интересом, он, наконец, не вытерпел.

– Ну и что, будем молчать? Я полагаю, целесообразнее послушать тебя по этим двум делам. Расскажи мне, Игорь Борисович, их суть. А по бумагам я сам разберусь.

  – Два года тому назад заместитель главы администрации области Попов с помощью начальника отдела этой же администрации Сергеенко построил для себя и для него два коттеджа. Эти построенные коттеджи были подробно расписаны в одной из местных газет. С помещением их фотографий. Ну, и естественно в прокуратуру и милицию посыпались от граждан письма в которых они спрашивали, как можно построить такие коттеджи стоимостью несколько миллионов рублей на скромную зарплату чиновника? Тогда мне и поручили провести проверку. Я выезжал на место и видел эти два дома. В делах их фотографии имеются. Дома эти, конечно, впечатляют. И я начал изучать документы на их строительство, так как понимал, с кем придется иметь дело. Попов-то ведь является и председателем областной комиссии по борьбе с коррупцией.

– Ну, а по документам что установил? – перебил Буркин.

– Документальная ревизия проводилась ревизором контрольно-ревизионного управления министерства финансов по Краснореченской области. И в ходе ревизии было установлено, что строительством этих коттеджей занимались несколько подрядных организаций. Одна начнет, а через некоторое время передает другой. Строительные материалы отвозились на стройку напрямую без оформления документов. Никаких процентовок и актов выполненных работ не составлялось. Ну, и естественно оплаты со стороны застройщиков строительным организациям также не поступало. Через банк незаконно обналичивались крупные  суммы денег и оформлялись фиктивными приходными ордерами.

– Общая сумма какая? – снова перебил Буркин.

– По обоим коттеджам стоимость всех строительных материалов и выполненных работ составляет около восьми с половиной миллионов. Когда я показал эти материалы Барсукову, тот забрал их у меня и сказал, что будет согласовывать с кем–то. Ну а потом вернул и предложил возбудить по обоим  уголовные дела, но действий никаких не предпринимать. Правда, я кое-что дополнил.

– И напрасно. Кто сейчас не строит эти коттеджи? Что, по всем надо возбуждать уголовные дела? – недовольно заметил Буркин.

– Не надо меня упрекать, Антон Петрович. Вы ведь профессионал и понимаете, что такое злоупотребления. А в этих делах и злоупотребление  должностным положением, и хищение. У некоторых уже такая пресыщенность от вседозволенности, что страшно становится.

На эти слова Буркин лишь снисходительно улыбнулся. Но, увидев в глазах Игоря уверенность в своей правоте и беспощадность, понял, что в оценке молодого следователя ошибся. Потом он зевнул, так как, когда нервничал, его всегда начинало клонить ко сну.

– Жалко мне тебя, фанатик. Так ведь и сгореть можно, – он провел мягкой ладонью по своим редким волосам. – Извини, если обидел.

– Ничего. Сочтемся, – уже спокойно ответил Игорь.

– А может, действительно так лучше будет. Я организую встречу с Поповым. Пообщаешься с ним и, может быть, лучше поймешь его. Он ведь в возрасте и за свой покой готов заплатить. Только не говори о чести и прочей ерунде. И генералы берут, и генеральные прокуроры с девочками парятся. Всегда давали и дают, брали и берут.

Завел этот разговор Буркин неслучайно. Он знал, что раньше такая попытка уже была. Но, то ли она показалась подозрительной Игорю, то ли он действительно оказался законником, но попытка провалилась. Более того, он сразу  же рапортом доложил своему шефу, кто и сколько ему  предлагал за прекращение уголовного дела. При этом молодой следователь аргументированно так повышал голос на своего шефа, что тот вынужден был позднее защищать своего подчиненного при проверке письма о взятке службой собственной безопасности. Но и зная о той неудавшейся попытке скомпрометировать следователя Бодрова, сотрудник областной прокуратуры очень хотел, чтобы дело прекратил он, а не кто-то другой.

Однако Игорь слушая эти предложения, смотрел в сторону и лишь думал о том, что надо больше молчать. Ведь этот разговор может и записываться. А тот продолжал:

– Я добра тебе желаю. Надо и о карьере своей думать. Шефа твоего выдвинут на должность прокурора района, а кто на его место? Я считаю, что ты готов. Но давай лучше  вернемся к этим делам. Разве Попова не могли подвести его подчиненные? Он ведь наверняка надеялся, что все делается  по закону. Более того, кое-кому очень выгодно пачкать председателя областной комиссии по борьбе с коррупцией. Но мы не позволим, конечно, этого. Наконец-то, слава богу, закон стал законом.

Слушая эти рассуждения, Игорь почувствовал, что их встреча сегодня заканчивается, более-менее мирно и, чтобы как-то ответить на предложенное, проговорил:

– Если у вас, Антон Петрович, возникнут вопросы по этим делам, то я всегда готов на них ответить. Но лучше не по телефону. Все-таки действительно высокое должностное лицо. А телефон есть телефон.

Поняв это как окончательный ответ на предложение прекратить уголовное дело, Буркин поднимаясь, мрачно заметил:

– Ну что же, каждый остается при своем. Живи, как считаешь нужным. Но я лично тебе не завидую. Кстати, по убийствам я подключусь через пару дней. Мне докладывай регулярно о проделанной работе. Можешь и по телефону. Но если что-то новое будет, то разговор только при встрече.

Оставшись в кабинете один, Игорь вспоминал недавний разговор с Буркиным и возмущался той легкостью, с которой Антон Петрович уговаривал его. Он, конечно, хотел прекратить непростое дело руками Игоря.

Молодой следователь Игорь Бодров вызывал в прокуратуре интерес и даже споры. Одни признавали у него лишь прекрасную память и редкостное чутье. Другие видели живой ум Игоря, который цепко удерживал приобретенные в юности познания. Ценил его за эти качества и Барсуков, хотя  и побаивался его непредсказуемости. Он даже несколько раз набивался в гости к Игорю, чтобы поближе познакомиться с его отчимом, о котором был наслышан. Однако эти  попытки предпринимались тогда, когда Игорь жил в квартире отчима. Но когда он переехал в коттедж к своей бабушке, такие попытки прекратились. Но Барсуков был наслышан и о бывшем заместителе начальника УВД Бодрове, который вырастил немало толковых учеников. Один из таких сейчас и занимает должность первого заместителя начальника УВД. Вся криминальная милиция у него в подчинении, и Бодрова Игоря он  хорошо знает. Несколько раз при встречах спрашивал о  работе Игоря.

В этот день Игорь не стал задерживаться и в начале седьмого отправился домой. По дороге он даже похвалил себя: «А сегодня я поработал неплохо, хотя и неизвестно, чем кончится мой отказ прекратить дела по коттеджам. Во всяком случае, поберечься надо. Вон ведь как вздыхал, жалея меня, следователь из областной прокуратуры». Шел Игорь неторопливо, размышляя, как лучше организовать расследование второго убийства. По первому у него сомнений не было, и он даже представил, как неизвестный убийца набрасывал на жертву удавку. Вот только кто?

Вскоре Игорь уже подходил к дому и обратил внимание на стоящую у ворот иномарку.

В доме к нему быстро подошла Лена и, поцеловав, проговорила:

– А у нас гости, Игорек.

– То-то я смотрю, иномарка стоит у ворот. И кто же нас навестил?

– Знакомый Натальи Сергеевны. А кто, подумай сам.

– Ну, если на такой машине милицейские номера, то, наверное, Владимир Степанович Глазев.

– Угадал с первого раза. Пошли, мой руки. Наталья Сергеевна уже все приготовила, и они ждут тебя.

– А ты?

– Что я? – не поняв, переспросила Лена.

– Ты ждешь меня?

– Издеваешься? Я так тебя жду всегда, как никто другой.

– Как Аллочка?

– Покормила и уложила спать, – подавая полотенце, ответила Лена.
Войдя в гостиную, Игорь увидел сидящего в низком  мягком кресле Глазева, который о чем-то оживленно разговаривал с Натальей Сергеевной. Он поднялся с кресла, поздоровался и проговорил:

– Вижу, не ждал. Это Наталья Сергеевна виновата. Несколько раз уже приглашала на ужин. Даже обижаться стала.

– А как же ты думал, Володя? – вмешалась Наталья Сергеевна. – Ведь кроме Игоря с Леночкой и тебя у меня никого ближе и нет. А ты мне даже как сын, потому что кое в чем напоминаешь Бориса.

– Ну, ладно, ладно, – перебил Глазев. – Я же исправился и готов сегодня весь вечер посидеть с вами.

– Тогда приглашаю всех к столу. Ох, и гульнем сегодня мы! – зарумянившись, заявила Наталья Сергеевна.

– А какой повод, бабуля? – поинтересовался Игорь.

– С твоим дедушкой, царство ему небесное, мы в этот день пятьдесят лет тому назад зарегистрировали наш брак и сыграли свадьбу. Вот такой повод, Игорек.

– А почему меня не предупредила?

– Так она не только вас с Леной не предупредила, но и мне не сказала об этом. Приходи и все.

– Но сейчас ведь сказала. Поэтому наливайте, кому что хочется, и давайте выпьем за тех, кого сегодня нет рядом с нами.

Понимая, как важно для Натальи Сергеевны то, что она сейчас сказала, присутствующие молча выпили и принялись за закуску.

Первой нарушила молчание Лена.

– А горячее можно нести? – спросила она, вставая.

– Конечно, Леночка. Пошли вместе. Мужчины пусть поговорят без нас. У них же всегда какие-то дела.

Оставшись вдвоем, Глазев, словно оправдывая Наталью Сергеевну, проговорил:

–  Любила она своего мужа и сына сильно, вот и продолжает страдать. Ну, а как у тебя дела на работе?

– С переменным успехом, Владимир Степанович.

– Слышал, слышал. Мне сегодня доложил Виктор Семенович, как тебя вчера зам. областного прокурора пытался опустить.

– Было дело, – вспомнив, улыбнулся Игорь, – но Сомов поддержал и даже помог избавиться от двух дел, по коттеджам.

– Но остались-то два убийства. А они сложные.

– И оба заказные. Но с помощью Сомова, надеюсь, раскроем их, – уверенно ответил Игорь, – хотя по первому убийству мой шеф пытается повесить на бывшего мужа главного бухгалтера.

– Версия твоя, Игорь, по главному бухгалтеру, правильная. Но не спеши с освобождением бывшего мужа. Тебе Сомов по моему поручению уже кое-что сообщал. Ну, а коль за тобой оставили эти два убийства, то я сегодня тебе кое-чего еще расскажу подробнее. Ты, конечно, в курсе, что в магазине «Магнит» совершена кража пятидесяти миллионов рублей?

– Да, и я предлагал объединить все три дела.

– По хищению денежных средств в этом магазине дело ведет милиция, и нам уже кое-что известно. Кражу совершил сам исполнительный директор. И совершил для московских. Он специально не сдавал выручку, и каждый день по частям выносил себе домой. Телефон его мы прослушивали  после твоего сообщения Сомову о том, что тебе стало известно от бывшего мужа убитой. Узнали, как и на чем шантажировали исполнительного директора, после того, как он поделился своими опасениями с директором магазина. И решили сразу несколько вопросов. И деньги получили, и ненужного свидетеля убрали, и теперь, видимо, начнут шантажировать чем-то прибывшего из отпуска директора. Они надеются с ним лучше договориться, так как считают, что его можно быстрее запугать. Тогда и откроется канал сбыта неучтенной техники.

– Но мне Виктор Семенович сказал, что дирижирует всем этим местный по кличке Гусак, – перебил Игорь.

– Скорее всего, не дирижирует, а исполняет указания какого-то московского крупного дельца. Непосредственно убийства осуществлял приезжий киллер. И чтобы не засветиться, оба раза менял почерк убийства. Знает его только Гусак, который с ним оба раза встречался.

– Так может быть, с Гусака и начать? – снова перебил Игорь.

– Нет. Бесполезно. Только засветим нужного нам человека, – возразил Глазев и, опережая новые вопросы Игоря, добавил:

 – Мы занимаемся одним из подельников Гусака. Подцепили его на  угоне машин, которые затем Гусак сплавлял в одну из бывших республик. Кое-что нам известно. Но ты пока не спеши. Поэтому и по бывшему мужу убитой не меняй меру пресечения. Если они почувствуют, что-то, тогда нам намного сложнее будет.

– А горячее можно подавать? – спросила вошедшая Лена. – А то Наталья Сергеевна говорит, что за разговорами и про нас забудете.

– Если можно, Леночка, еще пять-десять минут. Мы о работе с Игорем говорим, – попросил, извиняясь, Глазев и, когда Лена вышла, продолжал:

– От него и из телефонных переговоров мы узнали, почему они главного бухгалтера убрали. Московский приезжал сюда и встречался с исполнительным  директором и главным бухгалтером «Магнита». Во время разговора ему очень не понравилось поведение главного бухгалтера, которая категорически возражала против сбыта через магазин неучтенной техники. Тогда они решили ее убрать и запугать этим исполнительного директора. Но вскоре получили указание от московского убрать и исполнительного, который видел москвича в лицо.

– А Гусак не выведет на москвича? – не выдержал Игорь.

– Думаю, что нет. Тем более, он чувствует себя очень уверенно и пользуется поддержкой твоего шефа и зама прокурора области.

– Я это почувствовал уже. Но, может быть, вашим людям поиграть с ним и как-то подтолкнуть их, – предложил Игорь.

– Думаем и над этим. Но ты в наши оперативные дела и комбинации не вмешивайся, – предупредил Глазев и, улыбаясь, добавил:

– Не надо повторять того, что с тобой Гусак уже  однажды проделал. Или забыл?

– Нет, не забыл, Владимир Степанович. Но от моей бабули мне известна роль этого деятеля и в смерти отца.

– К сожалению, Игорь, в этом ты прав. В смерти твоего отца роль Гусака была основной. Он был тогда заказчиком у врача-психиатра, который зомбировал Бориса. Мне тоже это не дает покоя, так как твой дедушка, Игорь Федорович, которого я любил, как своего отца и ушел-то из жизни от этих переживаний.

– А на врача не вышли?

– Нет. Он знает, что менты не прощают тех, кто их обижает. Скорее всего, поменял документы и уехал возможно за границу. По нему мы тоже немало тогда поработали. Но результатов нет. Машина, на которой он выехал из города, так нигде и не засветилась. В картотеках на него тоже ничего нет. Правда, выяснили, что в институте, который он, якобы окончил, этот «врач» не учился. Видимо, диплом тоже липовый.

Глазев хотел еще что-то сказать, но вошедшая Наталья Сергеевна помешала. Она села рядом с ним и предложила выпить под горячее, которое вносила Лена.

– Потом, Игорь Борисович, мы продолжим наш разговор, а сейчас давай выпьем за здоровье Натальи Сергеевны, – согласился Глазев.
В этот вечер они засиделись допоздна. Несколько раз Игорь пытался заговорить о работе, но Глазев каждый раз перебивал его.

– Потом-потом. Я лучше расскажу, как твой дедушка учил меня уму-разуму.

И он начинал рассказывать о требовательности и принципиальности Игоря Федоровича Бодрова. Было заметно, что Игорь уже устал, и Наталья Сергеевна, поглядывая на часы, проговорила:

– Володя, у меня просьба к тебе. Помогай Игорю. Ты же сам знаешь, в какое время мы живем. Я как-то разговаривала с Дмитрием, но он заявил, что Игорь уже не маленький, чтобы ему помогать. Не родной, поэтому так и заявил.

– Неправда, бабуля, – возразил Игорь, – он ко мне лучше , чем к родному относится и даже часто защищает меня перед мамой.

Поняв, что сказала она это напрасно, Наталья Сергеевна, как бы оправдываясь, стала снова говорить, как тяжело сейчас жить и работать.

– Я же вижу, как иногда переживаешь ты, придя с работы. Да и по телевизору насмотришься, аж страшно становится.

Она еще долго высказывала свое недовольство, но сидящие за столом молчали. Наконец, Игорь, перебивая бабушку, спросил:

– Ну и что ты, бабуля, предлагаешь? Новую революцию?

– Новая революция для простых людей ничего не даст, так как, во-первых, ее некому делать. Испорченное поколение. Ну, а во-вторых, что дала революция в семнадцатом году? Привела к власти голытьбу, которая  уничтожила цвет нации. А вторая недавняя революция, или как ее называют, перестройка что дала? Привела к власти воров, которые вмиг стали миллиардерами. Разложила правоохранительные органы и, зомбируя людей, привела их к равнодушию и безразличию. Новой революции, Игорек, не будет. Более того, сейчас многим выгодна система, которая не работает. Особенно руководителям старой закваски. Чем темнее ночь, тем ярче звезды.

– Не знаю, не знаю, – как бы подзадоривая ее, снова перебил Игорь, – у нас ведь все-таки демократы появились.

– Какие демократы? Они только между собой и спорят, кто из них демократичнее и умнее. Правда, иногда и власть поругивают, но сами умело решают свои личные дела. Да и кто среди демократов-то? Все они, как правило, бывшие коммунисты, которых государство выучило и дало должности. Но они, скрывая свое неумение работать, ловко демагогией занимаются.

– В этом вы правы, Наталья Сергеевна, – поддержал ее Глазев. – Демократические ценности оказались у нас слабее взглядов так называемых демократов. Поэтому и пробуксовка во многом. Но время-то уже позднее и, наверное, отдыхать пора. Игорь Борисович, наполни всем. На посошок выпьем, и я поеду.

Проводив Глазева, Игорь вернулся в гостиную и, посмотрев на Наталью Сергеевну, спросил:

– А моя помощь требуется? Говорите, что выносить на кухню.

– Иди, Игорек, отдыхать. Тебе ведь с утра на работу.

Когда они остались вдвоем, Наталья Сергеевна спросила:

– Ну, а ты, Леночка, что думаешь? Права я или нет?

– Трудно мне судить обо всем, что вы говорили. Сейчас ведь молодежь о другом думает. Достойная зарплата, достойное жилье и машина, достойная жизнь в семье. А политику молодые не любят. Наслушались в средствах массовой информации всякого вранья и думают только о своей личной жизни, – уставшим мягким голосом ответила Лена. Ее голос действовал успокаивающе, и Наталье Сергеевне даже не хотелось ей возражать. Она почувствовала непонятную тоску и необъяснимую горечь. Словно то, что она хотела многие годы и во что верила с пионерского возраста, рухнуло.

«А может быть, молодым так и надо себя вести? – подумала она. – Что толку в том, что я верила в то, что мне внушали, и часто отказывала себе во многом. Где она та идея, ради которой мое поколение жило?»

И все-таки она была убеждена в том, что то время, когда она была молодой, было лучше нынешнего. Ностальгия по прошлому не оставляла ее ни на минуту. Особенно воспоминания будоражили ее душу тогда, когда она осталась одна. Страдания после смерти сына, а затем и мужа подталкивали ее к людям. Она искала любого повода, чтобы приблизиться к жизни других. Но то ли от того, что даже страдания не помогали ей раскрыть людям свою душу, то ли что-то другое каждый раз препятствовало ей. Лишь внуку Игорю и Володе Глазеву был открыт доступ  к ее душе. Позднее в таком же положении оказалась и Лена с дочерью, которых она искренне полюбила. В присутствии этих людей Наталья Сергеевна чувствовала себя, словно в молодости. И лишь угрюмость Игоря нарушала ее покой. Когда она видела это, то оказывалась в таком же состоянии и сама. Она чувствовала свое бессилие и ничем не могла помочь своему внуку.
Убрав все со стола и перемыв на кухне посуду, Лена ушла в спальную комнату дочери, а Наталья Сергеевна вернулась в гостиную и села в кресло, в котором недавно сидел Глазев.

В доме было темно. Просторная гостиная выходила окнами в сад, деревья которого будто приумножали ночную темноту. Сидя в кресле, Наталья Сергеевна вспоминала сегодняшний вечер и даже отругала себя за свои рассуждения о политике. «Кому нужны сейчас мои рассуждения?» – думала она. Вскоре ей захотелось лечь в свою постель. Как-то внезапно возникла усталость, Наталья Сергеевна поднялась с кресла и вышла из гостиной. Разобрала постель и поудобнее расположилась в ней.

Однако уснуть Наталья Сергеевна долго не могла. Она снова почувствовала себя одинокой. И тогда ее охватило отчаяние от того, что жизнь проходит, а она никому не нужна. Даже сегодня можно было бы посидеть и поговорить, но у каждого свои проблемы и свои планы, в которых для нее не находится места. Но разве только своими делами должен жить человек? – размышляла она.
Неожиданно Наталья Сергеевна вспомнила похищение Игоря бандитами. Тот мрачный эпизод так врезался в ее память, что она будто наяву почувствовала снова свои переживания. О чем сегодня говорили Глазев и Игорь? Наверняка, о работе. «Боже мой!.. Неужели этот бандит или кто-то другой замышляет что-то против моего внука?» – подумала она.

Эти предположения привели Наталью Сергеевну в замешательство. В груди у нее бушевало пламя, а из души рвался крик отчаяния.

А если что-то случится с Игорем, то как ей дальше жить и зачем? – продолжала она терзать себя, не пытаясь отогнать свои мрачные предположения.

Рассеянно взглянув на часы, Наталья Сергеевна увидела, что стрелки приближаются к двум часам ночи. До рассвета было еще далеко. Но и в постели, свернувшись клубочком, она еще долго не могла уснуть, так как продолжала истязать себя. Потеряв все самое дорогое, она  продолжала теперь жить жизнью внука и правнучки. Эта последняя  ее радость так цепко и держала Наталью Сергеевну в переживаниях за их счастье.

Ночь еще не кончилась.  Продолжая думать об Игоре, она почувствовала, как на смену волнениям ее душу наполнил поток нежности и любви к внуку, его жене и их дочери. От этого потока Наталье Сергеевне стало спокойнее. Она будто очистилась от своих волнений.

Вскоре наполнив свои размышления надеждами на лучшее, Наталья Сергеевна уснула.

РОДИТЕЛИ И ДЕТИ

В эту ночь долго не мог уснуть и Дмитрий Антонович. Вечером он убеждал свою жену в том, чтобы та не вела себя так с дочерью. Но Софья в ответ высказала немало упреков не только в адрес дочери, но и в его адрес.

Ссоры жены с дочерью, которая училась в шестом классе, происходили все чаще и чаще. Софья Петровна то упрекала дочь в том, что она носит слишком короткое платье, то рано стала делать маникюр. Ей не нравилось, когда дочь поздно приходила  домой от своих подруг, и ночами копалась в Интернете. Поводы для очередного раздражения всегда находились. Порой она объясняла это своей усталостью на работе или тем, что Игорь променял ее на бабушку.
Каждый раз Дмитрий Антонович, как мог, успокаивал свою жену. Но сегодня скандал разразился серьезный. Все произошло из-за того, что их Ирина записала на свой сотовый телефон, как одна из преподавателей весь урок спала в их классе. Учительница была уже в преклонном возрасте. Вела она русский язык и литературу. И в своих высказываниях перед классом часто рассуждала о морали и нравственности. О том, каким должен быть человек. Но когда кто-то из учеников спрашивал ее о зарубежной литературе, она грубо обрывала такого, заявляя, что ее не интересует зарубежная классика и что надо лучше знать свою литературу.

Несколько раз Ирина пыталась поговорить со своей матерью об этой учительнице. Но Софья Петровна каждый раз обрывала дочь, заявляя, что руководство школы считает ее одним из опытных педагогов и что ученикам не следует критиковать своих учителей. Об этом Ирина и сообщила своим подругам в классе, ну а те всем остальным. И когда в очередной раз опытный педагог положила голову на стол и захрапела, несколько учеников, в том числе и Ирина, с разных сторон весь урок фотографировали ее. За несколько минут до окончания урока они уселись по своим местам, а проснувшаяся учительница так и не поняла, чем занимались ее ученики.
После записанного сна несколько дней ученики класса спорили, как им поступить дальше. И тогда Ирина предложила отдать в отдел образования свой сотовый телефон. Она заявила, что по номеру сотового могут быстро определить, кто это сделал, и тогда ведь все может случиться с этим учеником. А у Ирины мама завуч школы. Конечно, от мамы ей попадет, но зато никто другой не пострадает. Это всех устроило, и Ирина отнесла свой сотовый телефон, рассказав при этом, как производилась съемка.

Через несколько дней Софья Петровна услышала от директора школы, что ее вызывали к заведующему отделом и показали эту запись. Более того, директору передали сотовый телефон Ирины, предложив показать эту запись учителям, и потребовали проводить на отдых этого учителя. Телефон Софья Петровна узнала сразу. Это был телефон ее дочери, который  они выбирали вместе с мужем и подарили Ирине на день рождения. Уйдя в свой кабинет, Софья Петровна просмотрела все, что в нем было сфотографировано, и в этот день не могла успокоиться. Она вспоминала злобные взгляды учителя литературы, улыбки директора школы и с нетерпением ожидала окончания работы.

Домой Софья Петровна пришла такой взвинченной, что Дмитрий Антонович сразу спросил:

– Ты не заболела?

– С нашими детьми не только заболеешь, но и с ума сойдешь, – со злостью ответила та и сразу направилась  в комнату дочери.

Войдя и выключив телевизор, она сразу же стала отчитывать Ирину:

– Как ты могла додуматься до этого? – услышал ее возмущенный голос Дмитрий Антонович, направляясь туда. – Ты что позоришь меня перед всей школой? Ты спросила у меня разрешения на это? Или я как мать для тебя не авторитет? – бушевала она.

Ирина пыталась что-то ответить ей, но Софья Петровна продолжала отчитывать дочь. И только вмешательство мужа немного остудило ее.

– В чем собственно дело? – спросил он. – Ты присядь.

Посмотрев на него внимательно, Софья Петровна подробно рассказала, что натворила их дочь в школе. Услышав это, Дмитрий Антонович, не выдержав, расхохотался.

– Вот молодец, Ирина! Ты даже не представляешь, какой героический поступок совершила наша дочь!

Однако такое отношение мужа взорвало Софью Петровну еще сильнее.

– Это ты виноват в том, что дочь поступает так глупо! Вечно ее защищаешь и во всем поддерживаешь. А краснеть за нее приходится мне!

–  Ты же педагог и неужели не понимаешь того, что воспитывать детей враньем нельзя? – возмутился Дмитрий Антонович. – Она же при мне еще в том году жаловалась тебе, что учитель по литературе спит на уроках. Но ты ведь тогда не прислушалась к дочери. А она права. Когда-то возможно, эта учительница и была хорошим педагогом, но годы берут свое. Ей, кстати, сколько лет?
Отвернувшись в сторону, жена молчала, и тогда, чувствуя поддержку отца, Ирина ответила за нее:

– В том году со всех родителей собирали деньги, чтобы отметить  ей семьдесят лет.

– Так ей конечно, уже давно надо дома спать, а не на уроке, за который государство зарплату платит. И правильно поступили ученики, показав вам, взрослым педагогам, что врать не надо. Двойная мораль и безнравственность нас уже так далеко завели, что страшно становится.

– Учи, учи! – со злостью ответила Софья Петровна и, выйдя из комнаты дочери, так хлопнула дверью, что с потолка посыпалась побелка.

– Спасибо, папа, – тихо сказала Ирина.

– В принципе, вы правильно поступили. Но лучше, если бы сотовый телефон был другого ученика.

– Так они бы выжили его из школы. А меня не тронут.

– Ладно. С оценками как?

– Пока одни пятерки.

– Вот это самое главное. Пойду к твоей маме. Обиделась она на тебя здорово, да и на меня за то, что защищал тебя.

Войдя в спальню, Дмитрий Антонович увидел жену в таком состоянии, в котором она раньше была только один лишь раз. Это было тогда, когда сына захватили в заложники.

– Как ты мог при дочери подрывать мой авторитет? – сразу же раздраженно спросила она.

– Авторитет должен держаться справедливостью. А ты что показала сегодня? Где же ваша учительская справедливость, если держите человека, который давно уже насмешкой для учеников стал? И ты говоришь о каком-то авторитете?– возразил Дмитрий Антонович.

– Это и хорошо, что наша дочь не равнодушна к обману, так как беспечная юность влечет за собой печальную старость. Более того, у молодых есть будущее, поэтому они и борются за это будущее. Наша дочь хочет получить хорошие знания, но разве даст их спящая на уроке учительница? – продолжал он.
– Ты говоришь так потому, что не знаешь, как тяжело в школе работать, – угрюмо ответила жена.

– Конечно, тяжело. Дети-то вон какие! Нашу Иринку от Интернета и не оторвешь. Все ей интересно. А ваша  бабуля, которую ты защищаешь, пользуется им? Молодые гоняются за тем, что им интересно, и приобретают это, а мы привязываемся к тому, что боимся потерять. Я часто вспоминаю свою молодость и так жалею, что она все дальше отодвигается от меня.

– Но ты все равно поступил  неправильно, – не сдавалась Софья Петровна. – При дочери ты дал ей понять, что я несправедливая.

– Ну зачем ты так? Дочь наша умница и не хуже нас понимает многое. Учителям тоже надо иногда учиться у них. Каждый человек сохраняет за собой молодость до тех пор, пока он способен чему-нибудь учиться, принимать новое и терпеливо выслушивать возражения. А мы никак из старой запретительной системы не вырвемся. Только и командуем – не пущать, не сметь. Ты же сама рассказывала, как в прошлом году областное начальство приказало проводить выпускные мероприятия. Всем только вместе с родителями до шести утра сидеть в школе и никуда не выходить. А то что-то может случиться. Не организация интересного досуга в этот памятный для учеников день, а вроде отбытия наказания. Мне Ирина рассказывала, как возмущались выпускники.

– Но в молодости ученик должен учиться тому, что мы, учителя, ему даем, а не своевольничать.

– Успокойся, Соня. Ты очень нервная стала в последнее время. Как правило, молодость осуждают те, кто уже сам немолод. Но ты-то вроде еще не старуха, – попытался шуткой сгладить свой разговор Дмитрий Антонович.
Однако жена в ответ на это заявила, что сегодня будет спать в комнате Игоря, и сразу же ушла туда.

Оставшись один, Дмитрий Антонович долго не ложился спать. Раздражение, с которым разговаривала с ним жена, расстроило его. Он уже давно чувствовал, что ее раздражение возникает от усталости на работе. Причин своего раздражения она не высказывала, но при каждом удобном случае старалась доказать во всем только свою правоту.

Смеркалось, и Дмитрий Антонович, не выдержав, пошел к жене. Он не любил недомолвок, а сейчас чувствовал, что сегодня они так и не нашли общего языка.

Жена лежала на диване. Сев рядом, он попытался взять ее руку в свою. Но та ее резко  вырвала и повернулась к мужу спиной.

– Ну чего ты? – спросил он, скорее удивленно, чем обижено

– А ты не догадываешься? – не поворачиваясь, ответила Софья Петровна. – От меня ушел сын, чему ты, конечно, рад, а сейчас ты настраиваешь против меня и дочь. Разве может так поступать любящий человек?

Возмутившись, Дмитрий Антонович сразу прервал ее:

– Мне уже начинают надоедать твои несправедливые упреки. Разве я не предупреждал тебя о том, что сын может уйти жить к своей бабушке из-за твоих придирок и упреков? Но ты же  меня не слушала. А сейчас заявляешь, что я рад тому, что он ушел от нас, и что я настраиваю против тебя дочь. Почему ты так несправедлива ко мне?

Дмитрий Антонович покраснел от досады. Эта жестокость, с которой она разрушала таким трудом завоеванное счастье, эта несправедливость, в которой она сейчас обвинила его, взорвали Дмитрия Антоновича.

– Мне очень жаль тебя, – поднявшись, добавил он и вышел из комнаты, чтобы сгоряча не наговорить грубостей.

Войдя в свою спальню, он пытался понять, почему начался  раздор с такого казалось безобидного разговора. Ну, сообщила дочь, не посоветовавшись с матерью о том, что на уроках спит старая учительница. И что из этого? Надо ли этот поступок дочери переносить на мужа? Да и в чем он виноват? – думал, стоя у  окна Дмитрий Антонович.

Он перебирал в памяти ее прошлые надуманные обиды. Он вспоминал, как иногда ему даже хотелось встряхнуть ее за плечи, чтобы она стала прежней и открыла перед ним свой внутренний мир. Ее равнодушие  порой пугало его и тогда он думал, а не охвачена ли ее пылкая натура ожиданием каких-то перемен? В порядочности своей жены он не сомневался, но он знал, что ей ничто человеческое не чуждо. От таких мыслей Дмитрию Антоновичу становилось все тревожнее и тревожнее. В каждом ее слове и каждом взгляде ему все чаще мерещились  доказательства опасной перемены жены. Однажды он пошел к школе, чтобы встретить ее и увидел, как та стоит с мужчинами и о чем-то оживленно разговаривает. Наблюдавший за женой Дмитрий Антонович от ревности не знал, как ему поступить. Сцена эта продолжалась около тридцати минут, и он уже хотел подойти к ним. Но увидел, как Софья распрощалась и направилась в сторону дома. Маршрут ее был всегда один и тот же.  Дмитрий Антонович подошел к ней и, не подавая вида, спросил:

– Ты опять задержалась?

– Родительский комитет сегодня был. А после заседания у некоторых родителей вопросы возникли,–  ответила тогда она и начала рассказывать о мужчинах, с которыми стояла возле школы. Тот рассказ показался ему подозрительным. Несмотря на усталость, о которой она ему  все чаще говорила, в тот вечер Софья Петровна была веселой. И это лишний раз убедило тогда Дмитрия Антоновича, что подозрения его могут быть обоснованными. В тот вечер он был особенно угрюмым.

Софья Петровна, конечно,  не догадывалась о том, как муж истязает себя ревностью. Она вела себя, как обычно, но чувствовала, что с годами Дмитрий Антонович становился более ранимым и обидчивым. Особенно ее мучило, когда он долго не разговаривал с ней. Только тогда она вспоминала, почему не разговаривает с ней муж, и первой шла на примирение.
Утром Софья Петровна встала раньше всех и, приготовив завтрак, ожидала мужа и дочь. Первым вышел Дмитрий Антонович и, молча сев за стол, налил себе чашку кофе. Как обычно, его молчание прервала жена.

– Иди за Ириной. Она ведь только тебя признает, а я для нее уже не авторитет.

– Перестань, – мрачно ответил Дмитрий Антонович. Поднявшись, тем не менее, он пошел за дочерью.

Ирина была уже одета, но завтракать отказалась. Чуть не силой ему пришлось заставить дочь выйти. Она была обижена и, войдя в кухню, вместо обычного «доброе утро» молчала. В другие дни они с матерью за завтраком трещали без остановок. Сейчас родителям она казалась даже повзрослевшей, и Софью Петровну охватили дурные предчувствия. Неожиданно Ирина ледяным тоном произнесла:

– Больше со мной так не разговаривайте.

Эти слова камнем угодили в мать. Она даже подумала, что так может говорить только чужой или враждебно настроенный человек.

Поев, Ирина таким же тоном поблагодарила за завтрак и вышла, попросив ее не ждать, так как она одна пойдет в школу.

Несколько минут родители молчали, и снова как всегда первой возмутилась мать.
– Вот так она понимает нас! Мать почти всю ночь не спала, а она, видите ли, обижена! – с горечью проговорила Софья Петровна.

Дмитрий Антонович  промолчал. А жена, словно ища у него сочувствия, продолжала:

– Я подозреваю, что с ней мне будет тяжелее, чем с Игорем. Тот был терпимее к моим советам, а эта и слушать не хочет.

– Это только так кажется.

Ему не хотелось ее поддерживать. Помолчав, он добавил:

– Я подозреваю, что может случиться что-то ужасное.

Софья Петровна с изумлением взглянула на него.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Ты же педагог и психолог. Вот и подумай.

Он словно мстил жене за вчерашнее поведение, за ночь, которую провел в печальных размышлениях. Поднявшись, Дмитрий Антонович вышел из кухни. Однако, войдя в свою спальню, он вдруг почувствовал, что то ложное представление о жизни, которое испытывал ночью, пропало. Оно умерло. И помогла этому его Софья, которая разрушила мрачные предположения. Так было уже не раз. После своих бурных выпадов на следующий день она обязательно, жертвуя своим самолюбием, шла на попятную.

– Ты на меня все еще сердишься? – услышал вдруг Дмитрий Антонович за спиной ее голос. – Но я ведь такая, какая есть… – голос ее звучал нежно и страдальчески.

– Тебе уже пора уходить на работу. Иди. Вечером поговорим.

– Но я хотела вечером сходить к Игорю. Я уже три дня не была у него. А может, вместе сходим?

– Нет. Сходи одна. А с Игорем я поговорю по телефону. Только аккуратнее там с ними. Особенно с Леночкой. Он ведь от тебя многое перенял и свою жену обижать не позволит никому. Даже тебе.

Из школы Софья Петровна в этот день сразу поехала к Игорю. Дорогой она вспоминала холодный строгий взгляд мужа. Ей даже казалось, что тот охладел к ней.

Приехала Софья Петровна взвинченной. Однако войдя в дом и увидев Леночку с дочкой на руках, сразу забыла свои неприятности.

– Ну как вы тут? – спросила она, беря на руки внучку.
Рядом стояла Наталья Сергеевна.

– Ничего. Нормально. Да вы проходите в гостиную, – ответила Лена и, усадив маму Игоря, продолжала. – У нас вчера Владимир Степанович был. Мы ждали и вас.

– Не смогла. Все дела, дела.

– И напрасно, – не выдержала Наталья Сергеевна, – а мы посидели за столом. Поужинали, поговорили.

– Я очень рада, – сухо ответила Софья Петровна.

Наталья Сергеевна почувствовала, что сноху что-то беспокоит и, чтобы вывести ее из этого состояния, она стала рассказывать о Володе Глазеве.  О том, как ей бывает хорошо, когда ее не забывают. Однако через какое-то время она заговорила об Игоре.

– Тяжело ему на работе, Соня. Нам он не жалуется, а вот с Володей о чем-то долго шептался. Я попросила Володю, чтобы он помогал Игорю.

– А чем он может помочь? Игорь в прокуратуре работает, а Глазев в милиции, – насторожилась Софья Петровна.

– Дело какое-то у них общее. Ты бы поговорила с Дмитрием. Он же в областной прокуратуре работал и многих знает там. Кстати, вот и Игорек приехал. Я сейчас ужин приготовлю.

Увидев мать, вошедший Игорь сразу обнял ее.

– Осторожно! Осторожно! Я же с Аллочкой, – обрадовано проговорила она и рассматривая сына, добавила:

– А ты похудел. Дел много на работе?

– Да.

– И к нам не заходишь.

– Так если есть работа, то есть и обязанности. Но мы исправимся с Леночкой. Правда? – повернув к ней голову, спросил он.

– Конечно. А как у Ирины дела? Давайте Аллочку и идите руки мойте с Игорем. А то сейчас Наталья Сергеевна горячее принесет.

Рассказывать про поступок дочери Софья Петровна не стала. Но войдя с Игорем в ванную комнату, сразу спросила о том, что его беспокоило.

– Ничего, мама, не беспокоит. Работа есть работа, и ты в эти дела не вмешивайся. Спокойнее спать будешь.

– Так серьезно?

Но Игорь на этот вопрос отвечать не стал. Он перевел разговор на ее работу, спрашивал о своей сестре и отчиме. Этот перевод разговора еще больше насторожил мать.

За столом в этот вечер Софья Петровна сидела, как на иголках. Она думала, что сейчас делает муж. Затем ее мысли перескакивали на сына, который казался ей сегодня особенно озабоченным. Она невнимательно слушала рассуждения свекрови и думала о том, как ей помочь сыну. Как уговорить Дмитрия, чтобы тот повлиял на Игоря перейти на другую менее опасную работу.

Выбрав момент, когда свекровь выйдет из гостиной, Софья Петровна сразу обратилась к Лене:

– А ты чего молчишь?

– А что я должна говорить?

– О своем муже. Как он себя чувствует? Здоров ли он? Какая ему нужна помощь? И в чем? – сыпала вопросами Софья Петровна.

Удивленно посмотрев на нее, Игорь сразу же вспылил:

– Я все еще ребеночек? Почему ты считаешь, что  у меня все плохо? Наоборот, у меня все получается хорошо. И даже очень хорошо.

– Но я же мать, и чувствую, как ты переживаешь.

– А этого не надо делать. Да, работа нелегкая, но мне она нравится. И пожалуйста, успокойся.

Домой возвращалась Софья Петровна поздно. Возвращалась на такси, которое вызвал Игорь. Ей было сегодня особенно одиноко, и дорогой она даже подумала, что во всем виновата сама, высказывая  упреки самым дорогим людям.

Войдя в квартиру и раздевшись, она пошла в спальню, чтобы поговорить с мужем о помощи сыну. Но главное, услышать его голос, который всегда успокаивал ее.
Войдя, она увидела его спящим. Софья Петровна подошла к мужу и стала рассматривать его лицо, задумчивое даже во сне. Сейчас она  не могла даже удержать слез нежности. И снова, в который раз подумала, а нужно ли по пустякам расстраивать и себя, и его? Ведь жизнь так коротка и не надо кому-то чего-то доказывать, надо просто  наслаждаться каждой минутой, пока живешь. Она тихо, чтобы не разбудить мужа, вышла, и, войдя в бывшую комнату Игоря, легла на диван. Лишь под утро Софья Петровна заснула тяжелым сном, во время которого продолжала чувствовать свои переживания.

Проснувшись, Софья Петровна вспомнила вчерашний разговор с Игорем, и ей снова  стало жалко его. Ей даже казалось сейчас, что муж не любит Игоря, поэтому и не пытается помочь ему в  устройстве на менее опасную  работу. От этой мысли Софье Петровне было особенно тяжело. Ведь если что-то случится с сыном, она может так ожесточиться, что потеряет любовь и к мужу. А этого она не желала, так как сложившаяся жизнь устраивала ее, и она не хотела ее менять. Более того, стоило Игорю переехать жить к своей бабушке, так это сразу нарушило ее ритм жизни. Каждое утро чего-то не хватало, а поездки к нему так и не смогли компенсировать нехватку.

В это утро она решила снова поговорить с мужем. Пускай он будет опять недовольным, но она обязана помочь сыну. О дочери Софья Петровна сейчас не думала. О ней она беспокоилась  меньше. Возможно, это было от того, что дочь была сильнее привязана к отцу, отчего в душу Софьи Петровны прочно вошла ревность. С годами, видя проявляемую мужем заботу о дочери, она всю свою материнскую преувеличенную любовь отдавала сыну.

Одевшись, Софья Петровна решительно вошла в спальную комнату мужа. Но его там не оказалось. Постель была убрана, и тогда она быстро направилась в кухню. Дмитрий Антонович стоял у газовой плиты. Увидев жену, он улыбнулся и сразу же, будто оправдываясь, проговорил:

– Вчера не дождался тебя и уснул. Как сходила?

– Нормально. Правда, задержалась у них немного, поэтому и не стала тебя беспокоить.

– А я сегодня проснулся раньше обычного и решил вас омлетом накормить.

– Вот и хорошо, – ответила Софья Петровна.

– Мы вчера с Ириной долго разговаривали вечером. Она переживает здорово, – сообщил муж.

От этих слов Софья Петровна почувствовала необыкновенное волнение. «Господи! И надо ли доводить друг друга до такого состояния? – говорила она себе, рассматривая лицо мужа. – Заставила всех так волноваться из-за этой упрямой старухи, которая не хотела уходить на пенсию. Зачем?»
Она вздрогнула и, отвернувшись в сторону, спросила:

– Ирина встала уже?

– Да. Хотела мне помогать, но я отправил ее к себе.

– Тогда я пойду, приглашу  ее на завтрак.
Вчерашние чувства Софьи Петровны  рассеялись, как туман. Она представила, как дочь так же, как и она переживает. Ей стало даже неловко.

Вскоре Дмитрий Антонович увидел их обеих. Вошли они, улыбаясь, и сразу же Софья Петровна стала хозяйничать за столом.

После завтрака она сказала дочери:

– Ты, Ирина, иди одна в школу. Я немного задержусь.

Дождавшись, когда дочь выйдет, Софья Петровна сразу же начала разговор.
– Дмитрий, я не стала тебе при дочери говорить о вчерашней встрече с Игорем, но мне кажется, у него есть проблемы.

– Игорь на что-то жаловался?

– Нет. Ты же знаешь, что он не любит жаловаться и просить. Но Наталья Сергеевна сказала, что ему очень тяжело на работе.

– А кому сейчас легко?

– Подожди. Не перебивай. Он долго разговаривал о чем-то с Глазевым, и Наталья Сергеевна поняла, что разговор был о работе. А когда  я спросила Игоря, что его беспокоит, то он ответил, что, чем меньше я буду знать, тем спокойнее спать буду. Похудел он. Надо бы, Дмитрий, тебе с Глазевым поговорить и со своими знакомыми из областной прокуратуры. Ты же его очень любишь, и кто, как не мы, должны помочь ему.

– Хорошо. Я сначала с ним поговорю. А потом и решим.

– А может быть, перевести его к чекистам или в адвокатуру.

– Ну, об адвокатуре уважающий себя следователь и слушать не захочет. А в ФСБ обстановка такая же, как во всех правоохранительных органах. Более того, я считаю, что во многих бедах России и они повинны. Это ведь специально красиво перевели стрелки на коммунистов. А кто лучших коммунистов уничтожал, создавая систему, в которой мы все оказались? Сначала ГПУ, то есть главное политическое управление. Даже главнее политбюро. Затем ВЧК – самая главная всероссийская чрезвычайная комиссия. Затем КГБ, ФСБ. Только названия меняли, а суть была одна. Суть заключалась в создании надвластной системы в угоду первых лиц государства. Конечно, сейчас кое-что меняется. Однако меняется медленно.

– Но что-то надо делать все-таки с нашим сыном, – настаивала Софья.

– Я сказал, что сначала поговорю с ним.

– А может быть, Дмитрий, попробовать ему открыть частную контору? Сейчас говорят и о частных детективных предприятиях, – предложила жена.

– Говорят много. Только делается по-другому, – ответил Дмитрий, вспомнив свои размышления о возникших негосударственных детективных и охранных предприятиях.

Работая консультантом по вопросам безопасности в одном из банков, Дмитрий Антонович убедился в необходимости таких негосударственных силовых структур. Сложившаяся криминальная ситуация, наличие организованных преступных группировок, разгул коррупции и терроризма, наконец, диктат теневой экономики и являются, как считал он, главнейшими причинами длительного экономического кризиса и неэффективности реформ в обществе.

В этой связи возникновение негосударственной детективной и охранной деятельности было закономерным процессом рыночных отношений. Более того, это являлось своевременным дополнением государственной правоохранительной деятельности. Однако огромный профессиональный и материально-технический потенциал этих новых в России структур не включен по-настоящему в обеспечение безопасности общества. Дмитрий Антонович всегда удивлялся и не мог понять, кому от этого плохо? Ведь эти предприятия трудоустраивают уволенных из армии и правоохранительных органов еще не старых, профессионально подготовленных людей. Выплачивают им зарплату, платят государству налоги. Содействуют развитию рыночной экономики. Но негосударственный подход многих руководителей вместо умного объединения всех сил направлен на их компрометирование. И это, видимо, устраивает прежде всего тех, кому выгодно наживаться на нынешней неразберихе. Это выгодно и тем, кто ностальгирует по прошлому и, понимая, что оно уже не  вернется, изощренно и злобно сдерживает развитие нового. Это выгодно и некоторым чинам из МВД, теряющим свой монополизм и крышевание, которые способствуют разложению милиции.

Дмитрий Антонович понимал, что со временем эта новая отрасль индустрии безопасности как и за рубежом, займет свое достойное место в обеспечении безопасности частного бизнеса. Но для этого нужно время. Он уже не раз задумывался, а не помочь ли Игорю открыть свое частное детективное предприятие? Конечно, чувствовал он себя тогда бы по-другому. Во всяком случае, независимо. Но негативное отношение многих руководителей к этим новым структурам каждый раз останавливали его от этого намерения.
Понимая стремление Софьи Петровны помочь сыну, Дмитрий Антонович поднялся и добавил:

– Я поговорю с Игорем. А потом вместе и решим. Возможно, и не потребуется никаких переводов. Везде  хорошо, там, где нас нет.

Оставшись один, Дмитрий Антонович уселся в мягкое кресло и надолго застыл в нем. Со стороны казалось, что он заснул. Но это только казалось. Фактически в такие часы он замыкался в молчании и застывал в полной неподвижности. Он будто окружал себя непроницаемой стеной, не ощущая при этом ничего, кроме своей личности. В такие часы он искал для себя самое верное решение.

После ухода в школу жены, в квартиру вошли тишина и одиночество. Тишина его не беспокоила. А вот одиночество Дмитрий Антонович не любил и даже боялся оставаться наедине с самим собой. Поэтому его и радовали любые задания Софьи. Тогда он создавал для себя атмосферу деловитости и занятости. В таких случаях его неиссякаемая энергия сообщалась и его близким, которые следовали его советам и охотно выполняли его поручения.

Зная эту особенность мужа, Софья часто напоминала ему о необходимости заняться мемуарами. Но Дмитрий Антонович отделывался шутками, хотя и делал кое-какие заметки о событиях, участником которых он был.
Часто Дмитрий Антонович задумывался над своей жизнью и спрашивал себя, согласился бы он снова прожить жизнь так, как прожил? И каждый раз после этого вопроса отвечал – да. Он страшно не любил маски людей. Верил в себя и был упрямым в достижении поставленной перед собой цели. Собственный характер ему всегда казался правильным и как только он чувствовал, что его вере в себя что-то угрожает, начинал горячиться.

Правда, в последние годы Дмитрий Антонович стал меньше спорить и считал, что лучше отойти в сторону, чем отражать нападение. Была у него еще одна особенность. Дмитрий Антонович ужасно не любил болеть. Он понимал, что стареет, и с годами тело  его уже сделалось не таким, как в молодости. Но его дух не хотел признавать это. Душа была по-прежнему юной. И это беспокоило его жену. Ее беспокоило его сердце и давление, которое неожиданно скакало то вниз, то вверх. Софья Петровна срочно накапывала ему из разных пузырьков капель и не отходила от него, пока Дмитрию не становилось лучше.
Дмитрий Антонович, понимал, как трудно Игорю пробивать себе дорогу. Потом с годами приходит и опыт, и авторитет. Но это потом. А сначала надо очень много работать на авторитет – размышлял он.

Незаметно веки его начали смыкаться, и в комнате все стало сливаться воедино: стены, потолок, мебель. Неожиданный резкий телефонный звонок прервал это состояние. Звонил Игорь.

– Ты как, папа, себя чувствуешь? – спрашивал он.

– Нормально. А почему ты об этом спрашиваешь?

– Давно не видел тебя, поэтому и спрашиваю. Мне приснилась наша с тобой рыбалка. Не забыл?

– Когда это было-то?

– В прошлом году. Но во сне я, как наяву, увидел ее.

Дмитрий Антонович знал, что Игорь никогда не притворялся и не лгал. Если он заговорил о той рыбалке, во время которой у них был откровенный разговор о том, что их беспокоило, то его душа, видимо, снова просит откровений.

– Значит, обязательно повторим. У тебя все в порядке? – почувствовав, как тревожно забилось сердце, спросил Дмитрий Антонович.

– Конечно, – ответил Игорь. – Но кое-какие проблемы есть.

Застыв от этих слов, отчим некоторое время молчал, не зная, что ответить.

– Алло, алло. Ты почему молчишь?

– Слушаю тебя, сынок, – наконец, произнес отчим.

– Я хочу поговорить с тобой, папа. Но это не по телефону.

– Я сейчас подъеду, и мы пообедаем в каком-нибудь баре. Не возражаешь? – с поспешностью предложил Дмитрий Антонович.

– Лучше бы это перенести на ужин. Примерно часиков на семь. И встретиться не у нас в прокуратуре, а где-нибудь в другом месте.

– Тогда приезжай ко мне. Дома и поговорим.

– Договорились, – послышался ответ Игоря, и сразу последовали короткие гудки.

ПОМОЩЬ  ОТЧИМА

Закончив разговор с отчимом, Игорь положил телефонную трубку и устало прижался спиной к спинке стула. С утра у него состоялся крупный разговор со своим шефом, который упрекнул его за волокиту с обвинительным заключением по убийству главного бухгалтера магазина «Магнит».

На все возражения следователя тот отвечал только одно: «Передавай в суд и меньше рассуждай». Правда, к концу разговора Барсуков проговорился и добавил, что с судьей кое-кто уже переговорил, но если Бодров не согласен, то дело может передать другому следователю.

Это взорвало Игоря, и он, не вытерпев, наговорил много лишнего Барсукову, но что тот злобно бросил:

– Не зарывайся, Бодров и подумай о том, что я тебе сказал.

Вспоминая этот разговор, Игорь чувствовал, что по этим убийствам главные события только начинаются. Учась в институте и готовя себя к работе следователем, Игорь представлял следователя борцом за справедливость с большими полномочиями. Но сейчас уже так не думал, потому что видел, как ломаются эти полномочия под давлением оборотней. Видел, как его, только начинающего работать, так загружали, что он едва успевал заканчивать уголовные дела. И о каком качестве можно было говорить? Сроки поджимали, прокурор дергал. Только одного допросишь, а по другому делу ожидает уже следующий. И чем быстрее разгребаешь, тем сильнее давит прокурор. От этих бумаг Игорь так уставал, что приходил домой мрачнее тучи.

Особенно Игорь не любил, когда на него кричал его шеф. А это случалось все чаще и чаще. Со временем  Игорь дошел до такого  состояния, что как-то в разговоре с одним из следователей заявил, что они, как помойное ведро: и из горницы не выбросишь, и в передний угол не поставишь. Только и занимаешься отбросами общества, которых, по существу, и порождает само общество.

Работа следователем доводила иногда Игоря до тошноты. Только дома рядом с родителями, а потом с женой и дочкой он оказывался как бы в другом мире.
После утреннего разговора со своим шефом Игорь закрыл обе папки с делами по убийствам и сидел, словно отключившись от них. Так было уже не раз. Когда он докапывался до самого интересного, такие дела передавались другому следователю и тихо прекращались. Но зато на каждом совещании обязательно говорилось о коррумпированности госаппарата, особенно милиции. Говорилось с таким смаком, что Игорь, вздыхая, спрашивал себя: «А кто породил это? Ведь прокуратура осуществляет надзор за милицией. И не в прокуратуре ли начинается эта коррупция?» Во всяком случае, он уже убеждался, как тихо сворачивалось оперативное сопровождение тех дел, которые у него забирали. Правда, убийством главного бухгалтера занимается Сомов, которого Игорь знал как честного, принципиального сотрудника. Но прокурор есть прокурор, и против не попрешь. Всегда найдет, чем объяснить свое решение.

Незаметно мысли Игоря снова вернулись к делу бывшего мужа убитой. Это дело засело в его сознании, как заноза. Он даже винил себя в том, что не докопался до чего-то главного. Что упустил что-то во время осмотра квартиры убитой, потому что не мог пойти на убийство ее бывший муж. Это ведь подтвердили и эксперт, и Сомов. Тогда почему себя так ведет Барсуков, и особенно старший следователь областной прокуратуры Буркин? Будто сговорившись, они твердят одно и то же и торопят его с передачей дела  в суд. Но этого Игорь не хотел делать. И не потому, как заявил ему Буркин, что получил, видимо, взятку, а лишь из чувства справедливости. Но следователь Бодров знал, что установить истину он сможет лишь тогда, когда выявит настоящего убийцу. А это значит, надо глубже копать по убийству исполнительного директора или с помощью Сомова подтолкнуть организаторов к очередному преступлению.

Вспомнив об этом, Игорь набрал номер телефона Сомова, но тот не отвечал. «И все-таки у Сомова интереснее работа»,– подумал он, положив телефонную трубку. Оперативники смелее работают, а главное, такие, как Сомов, обязательно докапываются до истины.

Игорь снова задумался о своей работе. Он вспомнил и некоторые крупные интересные дела, фигурантами которых были матерые преступники. При раскрытии таких дел Игорь будто перевоплощался. Он целыми днями только и думал, как загнать в угол матерого волка. Даже ночами долго не мог заснуть, продумывая планы раскрытия. И когда преступление раскрывалось, то он забывал все трудности,  чувствуя лишь удовлетворение от исполненного им долга.

На обед Игорь решил не ходить. Несколько раз набирал номер телефона Сомова, но тот не отвечал. Порывшись в записной книжке, Игорь нашел номер телефона его заместителя и позвонил ему. Ответил тот сразу и на вопрос Игоря о Сомове сообщил, что он выехал в командировку.

– Когда вернется? – спросил Игорь.

– Скоро. Какая-то помощь нужна?

– Нет. Извините. Хотел посоветоваться с ним.

– Я передам ему о вашем звонке.

Тревога после утреннего разговора с исполняющим обязанности прокурора района не покидала его, Игорь упорно искал выход. Сомова в городе не было, а ему срочно нужно было с кем-то посоветоваться. Поэтому он и напросился на встречу с отчимом, хотя и понимал, что своей просьбой расстроит его.
Действительно, после телефонного разговора с сыном Дмитрию Антоновичу стало не по себе. Он не привык паниковать, но сейчас был растерянным. «Что могло случиться с ним?» – думал он и не находил ответа.

Неожиданно в дверь позвонили, и Дмитрий Антонович пошел открывать. С работы пришла жена. Сняв туфли, проговорила:

– Я сегодня пораньше ушла из школы.

– Это хорошо. К семи придет Игорь, и ты успеешь приготовить ужин.

– Ты разговаривал с ним?

– Да. Игорь о чем-то хочет поговорить со мной. Возможно, о работе. Так ты не мешай нам. Хорошо?

– А почему ты отстраняешь меня? Разве я могу помешать вашему разговору? Или ты что-то умалчиваешь от меня?

– Ничего не умалчиваю. Что-то с работой, видимо, связано, и при тебе он не будет об этом говорить. Тем более, он знает, как ты переживаешь всегда. Не надо тебе слушать наш разговор. Потом за чаем мы поговорим все вместе. Я сам тебе скажу.

– Вы, мужчины, всегда несправедливо относитесь к женщинам, прикрываясь своими служебными тайнами, – ответила Софья Петровна, картинно поджав губы. Показав этим свою обиду, она направилась в кухню готовить ужин.
Часы уже отбили  семь ударов, а Игоря все еще не было. Вскоре Дмитрия Антоновича из раздумья вывел шум в коридоре. Выйдя из комнаты, Дмитрий Антонович увидел сына.

– А я уже подумал, что не придешь, – поздоровавшись, проговорил он.

– Мы же договорились. Правда, немного задержался, – словно извиняясь, ответил Игорь.

– Ладно. Сначала поговорим, пока мама нам ужин готовит? Или после ужина?

– Нет, сначала дело. Как говорится, сделал дело – гуляй смело, – и посмотрев на стоящую мать, добавил: «Мы недолго».

– Тогда пошли ко мне. Разнообразишь мой досуг, а то я уже соскучился по тебе.

– Боюсь, что вместо разнообразия досуга я лишних проблем подкину.

– Не надо, сынок, бояться этого. Садись в кресло и исповедуйся.

– Два уголовных дела у меня. Оба по убийствам, и оба исполнены профессионалом. Но это меня не пугает. По этим делам проходят один, видимо, исполнитель и очень серьезные заказчики.

Проговорив это, Игорь пристально посмотрел на отчима, ожидая, как на это отреагирует тот. Но Дмитрий Антонович молчал и лишь через какое-то время заговорил:

– Ты продолжай и как можно, подробнее.

– Месяц тому назад в квартире был обнаружен труп женщины – главного бухгалтера магазина «Магнит». При осмотре места происшествия было установлено, что убита она с помощью удавки. Однако следов нахождения в квартире другого человека мы с экспертом не обнаружили. Даже отпечатков пальцев не оказалось. Но в эту ночь у нее был ее бывший муж, который твердит на допросах, что когда уходил от нее, то она была жива. Однако и его отпечатков нет. Конечно, бывшего мужа мы задержали, и он находится в изоляторе. Я несколько раз допрашивал его, и он рассказал, что бывшую жену втягивали в какие-то махинации по реализации неучтенной электронной техники через их магазин.

– Значит, убийство явно заказное, – заметил Дмитрий Антонович.

– Подожди, не перебивай. А дальше события  развивались так быстро, что сомневаться в твоем выводе уже никак нельзя. Через несколько дней в этом магазине был вскрыт ночью сейф и похищено пятьдесят миллионов рублей. При этом охрана на месте, а за день до кражи кто-то отключает видеонаблюдение. Точнее, экран у охраны работает, а запись видеонаблюдения не ведется. Более того, несколько дней до кражи выручка в банк не сдавалась. Будто специально готовили эту сумму. Но и это еще не все. Через несколько дней после этой кражи в доме, в котором жил исполнительный директор этого же магазина, обнаруживается его труп. Стреляли в лифте. Сначала в грудь, а потом контрольный в голову. Стреляли с глушителем, потому что выстрелов никто не слышал, хотя время было утреннее. Вторым убийством занимаюсь тоже я. Но тут, папа, и начинается самое интересное. Я предлагал объединить все три дела. Но меня отчитал прибывший на совещание заместитель прокурора области.

– Бубенцов Аркадий Иванович? – перебил отчим.

– Да. Он даже пытался отстранить меня от расследования убийств. Хорошо еще, Сомов из милиции возразил. И тогда он решил оставить за мной эти дела. Даже забрал два дела по коттеджам, о которых я тебе рассказывал. Ну, а когда приехал к нам за этими делами старший следователь по особо важным делам Буркин, то начал уговаривать меня, чтобы я согласился на получение  взятки. Я, конечно, отказался. А сейчас наш исполняющий обязанности прокурора  района давит на меня, чтобы я заканчивал по убийству главного бухгалтера и передавал дело в суд или подготовил его для передачи  другому следователю. Но бывший муж не при делах. Более того, сейчас мне от начальника отдела по раскрытию заказных убийств Сомова уже кое-что известно.  Кому-то очень не выгодно раскрытие этих преступлений.

– Видимо, не выгодно, – согласился отчим. – А Сомов много накопал?

– Есть кое-что. Только говорить пока об этом не надо. Твой знакомый Глазев обо всем знает, и ты можешь у него подробнее все узнать. Скажу только то, что завязки здесь серьезные и нити идут в белокаменную. Жена убитого исполнительного директора мне сказала кое-что, но я опасаюсь пока использовать ее  показания. Если узнают наши, то уберут ее так же быстро, как ее мужа.

– Может быть, преувеличиваешь, Игорь?

– В каком смысле?

– По главному бухгалтеру. Возможно, ее действительно бывший муж убил.

– Исключено, – категорично возразил Игорь.

Слушая возражения Игоря, отчим не сомневался в справедливости догадок сына.

– И какие у тебя планы по этим делам? – спросил он.

– Я думаю как-то подтолкнуть моих шефов к более активным действиям, чтобы они прокололись. Но оперативные комбинации могут лучше организовать наши общие знакомые Глазев и Сомов. Кстати, я узнал, что в заложники меня брали в детстве по указанию Гусака, который вышел из заключения и играет далеко не последнюю роль в этих преступлениях.

От услышанного Дмитрий Антонович вздрогнул и сразу же перебил:

– Откуда тебе это известно?

– От Сомова Виктора Семеновича. Профессионал сильный.

– Хорошо. С Глазевым я срочно пообщаюсь. Еще какие твои предложения?

– Если можешь, помоги мне по нашим. Пусть не мешают мне. Но это надо очень аккуратно сделать. Сомов сказал, что Гусак повязан с замом областного прокурора, и если тот узнает, то может всякое случиться.

– Ты прав. Кстати, областной прокурор не в ладах со своим заместителем. Якобы на приватизации какого-то предприятия тот приличную взятку получил. Шум прокурор поднимать не стал. Кому сейчас хочется пачкать свое ведомство? Но отношения между ними натянутые. Это чтобы ты знал. Однако, ты прав. Остерегаться таких людей надо. Ладно, придумаем что-нибудь, – улыбнулся отчим. – Пару недель хватит тебе?

– Думаю, нет. Но за это время я успею многое сделать.

– А вместо важняка я попрошу выделить для помощи тебе кого-нибудь другого из областной прокуратуры.

– Было бы неплохо.

– Ну, хватит совещания проводить, – послышался голос Софьи Петровны, стоявшей в дверях. – Идите ужинать, а то остынет то, что я приготовила.

Повернувшись, она ушла, и Дмитрий Антонович, словно извиняясь за нее, проговорил:

– Пошли, Игорек. После встречи с Глазевым и прокурором области поговорим более подробно.

В кухне Софья Петровна с Ириной смотрели на вошедших нахмуренно. Софья Петровна сидела, положив руки на стол, а Ирина, поднявшись, сразу же проговорила:

– Прошу покушать, господа мужчины то, что мы так старались приготовить для вас.

– Ирина, хватит дурачиться. У нас был серьезный разговор, – перебил ее отец.

Сев и откинувшись назад, Игорь расправил плечи и посмотрев на сестру, добавил:

– Пусть дурачится, пока не видит никаких проблем.

– Ох-ох-ох! Какие мы важные. В этом и беда взрослых заключается. Надо проще ко всему  относиться, тогда и проблем не будет.

– Ирина, дай им поужинать. Потом они может быть и соизволят рассказать нам о своих проблемах, – вмешалась, наконец, мать.

Она стала накладывать поджаренную телятину с картофельным пюре.
Разговор, который и мать, и Ирина так ждали, не получался, и Софья Петровна поняла, что на этот раз случилось что-то серьезное.

После ужина Дмитрий Антонович коротко сообщил жене и дочери о том, что их так интересовало.

– Два убийства расследует Игорь. Вот и советовался со мной, как лучше раскрыть их, – не вдаваясь в подробности, проговорил он.

– А чего так хмуро рассказываешь? – сразу же спросила дочь.

– Всему свое время, – буркнул Игорь, не глядя на них.

Он понял, что мать взволнована, и не находил нужных слов, чтобы успокоить ее.
Отчим же как можно спокойнее добавил:

– Мы обязательно вам расскажем об этом более подробно. Но преждевременно следственную тайну разглашать нельзя. Это может отразиться на расследовании. Игорь все делает правильно. А со мной он разговаривал лишь для того, чтобы проверить себя. Так что на сегодня давайте поставим точку. Ты лучше скажи, Игорь, как готовишься свою сестру поздравить с днем рождения?

– А мне-то чего готовиться? Подарок вручу. Кстати, не подскажешь, чего бы ты хотела?

– Мерседес. Последней модели.

– Круто! Но вручу обязательно. Недавно в магазине игрушек видел. На батарейках, но как настоящий. Правда, у тебя же прав нет, и ты в комнате столько ДТП наделаешь, что потребуется срочный ремонт квартиры.

– Нахал. Все маленькой девочкой считаешь, – отреагировала Ирина. – В этом и главная трагедия подростков. Никак не хотят понимать нас всерьез.

Вернулся к себе домой Игорь поздно. И хотя Лену он предупредил о том, что посетит сегодня своих родителей, та с волнением ожидала мужа. Увидев его, Лена осторожно спросила:

– Ну и как?

– Нормально.

Игорь не лукавил. После разговора с отчимом он действительно немного успокоился. Его радовало то, что для этого потребовалось совсем немного. Поговорил с отчимом, и тот ободрил его, пообещав помочь и с Глазевым, и в борьбе с прокурорскими оборотнями. От этой мысли Игорь даже усмехнулся. Однако вскоре это настроение ушло, так как он еще отчетливее почувствовал предстоящую схватку, в которой будет одним из главных действующих лиц. Схватка будет происходить с людьми, которые имеют профессиональные навыки.
Лежа в постели и делая вид, что спит, Игорь думал о предстоящей встрече отчима с Глазевым. Мысли его перескакивали с одного на другое. Ему хотелось быстрее найти киллера и организаторов этих убийств. Но ему хотелось, чтобы наказали и оборотней, которые поддерживают их.

Несмотря на загруженность работой, Игорь немного пополнел. Видимо, такова была его комплекция тела.  Всегда гладковыбритый, с мягкой, располагающей улыбкой – он вызывал у матери недоумение. Зачем он работает следователем, копаясь в ужасных преступлениях?

Лучше всех его понимал отчим. Он понимал, что Игорь рожден для этой трудной работы и лишь профессиональная деформация некоторых руководителей с их масками мешает в полной мере раскрыться его способностям. Вдумчивый и любящий рассуждать Игорь имел немало  друзей. Он обязательно кому-то помогал и кого-то поддерживал. Софья Петровна высказывала упреки и претензии. Однако тот лишь отшучивался, обещая исправиться. Но, стоило кому-нибудь из знакомых позвонить и попросить его о чем-то, Игорь сразу же собирался и отправлялся к звонившему.

Его друзья нередко злоупотребляли его отзывчивостью. Правда, и помогали ему тоже. Зимой двор вокруг коттеджа всегда был очищен от снега так, как ни у кого. Приезжали они, как правило, в воскресенье, и Игорь, вооружив их лопатами, едва успевал командовать ими. К обеду весь снег был убран, и тогда раскрасневшиеся от мороза они собирались в гостиной за обеденным столом, и веселье не умолкало до вечера. Такие дни очень нравились  Лене, которая с Натальей Сергеевной угощала друзей Игоря и была всегда в центре их внимания и их безобидных шуток.

После таких встреч Игорь будто получал заряд бодрости на следующую неделю и весь вечер находился в радостно-возбужденном состоянии. Только на следующий день на его лице появлялось выражение озабоченности, так волновавшее Лену.
В ночь после разговора с отчимом Игорь выспался хорошо и утром, придя в прокуратуру, сразу же взялся за дело по убийству исполнительного директора. А в то же самое время его отчим уже находился в кабинете первого заместителя начальника УВД области Глазева.

Вчера, несмотря на позднее время, Дмитрий Антонович позвонил Глазеву и попросил о встрече, на что тот сразу  же предложил утром подойти к нему в кабинет.

– Если можно, Дмитрий Антонович, к восьми утра. Я в это время уже на работе и до развода нам никто мешать не будет, – попросил он.

– Конечно, можно, – согласился Корольков, – я ведь тоже рано встаю.

На следующий день он пришел в управление и представился дежурному на входе, стоящий рядом сержант сразу провел Королькова в кабинет. Идя по коридору, Дмитрий Антонович обратил внимание на произошедшие изменения. Коридор и холл отличались от того, что он видел здесь несколько лет тому назад.

Глазева шагнул навстречу Дмитрию Антоновичу. За приставным столом стоял Виктор Семенович Сомов.

– Не ждали? – поздоровавшись, спросил Корольков и улыбнулся так, будто встретился со своими лучшими друзьями.

– Жизнь, Дмитрий Антонович, такая, что ждать всегда чего-то приходится. Не возражаете, если во время нашей беседы будет присутствовать Виктор Семенович? После вашего звонка я попросил его подготовиться к нашей встрече. Работать-то ему главным образом придется.

– А он уже работает, как мне известно. И работает неплохо.

– Значит, с этим мы уладили. Тогда сразу к нашим баранам переходим, – предложил Глазев.

– Если бы к баранам, тогда бы легче всем  было, – возразил Корольков. – Но то, что мне вчера рассказал Игорь, работа предстоит с серьезными профессионалами, которых поддерживает кое-кто из прокурорских.

– Вы правы, Дмитрий Антонович. Но с профессионалами, думаю, мы справимся, а вот с прокурорскими придется  вам поработать, – согласился Глазев.

– Сегодня, после разговора с вами я напрошусь на встречу с прокурором области. Мы знаем друг друга, и я буду просить, чтобы тот нейтрализовал своего заместителя и старшего следователя по особо важным делам, который приставлен к Игорю. Так что этот вопрос за мной. А за вами наш старый общий знакомый Гусак.

– Да, разворачивается наш старый знакомый здорово, – согласился Глазев. – Мы занимаемся им и его окружением. Но Игоря Борисовича надо предупредить, чтобы он был осторожнее и внимательнее. От этой публики всего можно ожидать. Да и вы тоже с прокурором области осторожнее. Может утечка произойти, и тогда нам сложнее будет. О вашем посещении прокурора области они сразу усекут.  Он же примет необходимые меры.

– Лучше бы было, если бы он отправил их в какую-нибудь командировку, – вмешался молчавший до этого Сомов.

– Именно это я и буду просить, – согласился Корольков. – Но у меня и к вам есть предложение.

– Какое? – спросил Глазев.

– А не подтолкнуть ли их своими комбинациями к  активным ошибкам?

Переглянувшись, и Глазев, и Сомов улыбнулись.

– Все, что необходимо, мы делаем, Дмитрий Антонович. А в отношении подтолкнуть их, мы уже с вами договорились, – проговорил Глазев и, увидев недоумение в глазах Королькова, добавил: «После посещения вами прокурора области и принятых им мерах они, конечно, зашевелятся. А мы будем отслеживать и кое-кого подстраховывать. Так что комбинация ваша заработает обязательно».

– Мы с Игорем Борисовичем поддерживаем связь и информируем друг друга. То, что вы сейчас сказали, он мне вчера уже предлагал. Но у меня просьба и к вам, и к нему, – вмешался Сомов.

– Какая?

– Как можно меньше об этом говорить по телефону. Кабинет Игоря Борисовича прослушивается. Конечно, для дезинформации это можно использовать, но лучше действовать  всем так, будто он расследует обычное уголовное дело, – ответил Сомов.

«А оказывается все сложнее, чем я предполагал», – задумался Корольков.
Видя, что слова Сомова произвели сильное впечатление, Глазев успокаивающе добавил:

– Вы не волнуйтесь, Дмитрий Антонович, ситуация под контролем. Окружение Гусака установлено и взято под наблюдение, а недавно Виктор Семенович вылетал в Москву и установил главного их организатора. Московскими оперативниками работа по нему тоже ведется. Единственное, чего мы пока не установили, – это исполнителя. Знаем, что исполнитель хороший профессионал, но пока не вышли на него. Это и заставляет нас не спешить с задержанием Гусака.

Корольков сделал вид, что удовлетворился этим ответом, и пообещал делать все так, чтобы не помешать оперативникам и своему сыну. Разговор подходил к концу и, уточнив еще кое-что для совместных действий, Глазев заявил:

– А сын у вас, Дмитрий Антонович, замечательный. Недавно встречался  с ним у Натальи Сергеевны. Перестроечная коррозия его не затронула. Но главное, он следователь от бога. С ним оперативникам приятно работать.

– Гены, видимо, сказываются, – довольный этой оценкой, ответил  Корольков и добавил: «У него ведь дедушка ваш бывший учитель. А каким он был оперативником и человеком, всем известно. И отец тоже начинал следователем неплохо. Но Гусак им навредил немало. Да и другим от него досталось».
– Разберемся, Дмитрий Антонович. Такие обиды прощать нельзя, – заверил Глазев и, поднявшись, сам проводил Королькова до выхода из УВД.

Выйдя из управления, Корольков достал сотовый телефон и набрал номер приемной прокурора области.

– Говорите, – вскоре услышал он голос помощника, которого знал.

– Это Корольков Дмитрий Антонович беспокоит. Мне надо срочно поговорить с твоим шефом.

– Сейчас он у губернатора. Будет через сорок минут. Я ему передам, что вы звонили, и сразу сообщу вам. Хорошо?

– Договорились. Я буду ждать вашего звонка.

Дмитрий Антонович решил переждать это время в квартире и направился домой.
Ждать долго звонка ему не пришлось. Не прочитав до конца свежую газету, он услышал звонок по телефону. Звонил помощник прокурора области и сообщил, что шеф приехал и ждет Дмитрия Антоновича.

Он поправил галстук, проверил, все ли пуговицы застегнуты на сиреневой рубашке, и  вздохнув, улыбнулся своему отражению в зеркале. Затем пригладил редкие, оставшиеся от пышной шевелюры, волосы и надел новые недавно купленные модные туфли. Каждый раз он проверял свой внешний вид перед предстоящими встречами. Это вошло у него в привычку, а привычки свои Дмитрий Антонович не любил менять. Несмотря на преклонный возраст, он всегда придерживался их. От него никогда не исходил запах алкоголя. Своим внешним видом Дмитрий Антонович Корольков воплощал в себе дух и образ сотрудника доперестроечной прокуратуры.

Взглянув на часы, Дмитрий Антонович вышел из квартиры и направился к зданию, в котором  когда-то работал. В приемной помощник прокурора, улыбаясь, проговорил:

– А вы нисколько не изменились, Дмитрий Антонович. Время будто и не властно над вами. Проходите.

– Стараюсь, – коротко ответил Корольков и сразу пошел в кабинет прокурора области.

– Рад видеть вас, Дмитрий Антонович, – идя ему навстречу и улыбаясь, заявил прокурор области. Обняв, он повел его в комнату для отдыха.

– Присаживайтесь. Чем угостить? Чай, кофе?

– Лучше зеленого чаю, если можно.

– Конечно, можно. Сейчас  организуем.

Дождавшись, когда секретарь расставит на столе чашки с чаем и вазочки с печеньем и конфетами, прокурор области сразу же спросил:

– Как здоровье, Дмитрий Антонович?

– Обычно всем я отвечаю шуткой – хуже, чем было, но лучше, чем будет.

– Философский ответ. Ну а конкретнее?

– Пошаливает иногда сердце. Но духом стараюсь не падать.

– А супруга, дети?

– Здоровы. Но в отношении сына есть проблемы, которые и привели меня к вам.

– Так давайте решать их, –  заявил прокурор. – Выкладывайте, и я буду очень рад, если смогу чем-нибудь помочь.

Посмотрев на него, Дмитрий Антонович заговорил.

– Я, возможно, испорчу вам настроение, Юрий Михайлович, но дело, которое привело меня к вам, серьезное.

– А я и не сомневаюсь в этом. По пустякам вы не будете обращаться. Так что выкладывайте.

Понимая занятость прокурора области, Дмитрий Антонович  еще вечером приготовился к этому разговору. В сжатой форме он рассказал о делах, которые расследует его сын и о том, как мешают ему некоторые работники областной и районной прокуратуры.

– А я и не понял, откуда такая активность у моего заместителя по кандидатуре прокурора района, – перебил Юрий Михайлович Шумилов. – Несколько раз уже напоминал мне о назначении Барсукова прокурором района. Ну, никак не угомонится. Коттедж построил. До пенсии осталось около двух лет и все равно продолжает.

– Вот видите, и испортил вам настроение.

– Не переживайте, Дмитрий Антонович. Любой порядочный человек поступил бы так же.

Было заметно, что прокурор области оживился. Он начал задавать вопросы, но Корольков помня просьбу Глазева, отвечал на них осторожно. Особенно на вопросы, касающиеся расследования милицией уголовных дел по убийствам. Зато по Барсукову и областным рассказывал все подробно.

– Вы, Дмитрий Антонович, конечно, имеете свои предложения на этот счет, – выслушав, заметил Шумилов.

– Да. С этим я и пришел к вам.  На какое-то время и Бубенцова, и Буркина желательно отправить в командировку. Или загрузить их другими делами, так, чтобы они не вмешивались в дела, которые ведет сын.

– Генеральная прокуратура просила недавно выделить для расследования крупного теракта в Дагестане двух опытных сотрудников. При этом, один из которых возглавил бы следственную группу там. Видимо, придется удовлетворить их просьбу.

– Это было бы хорошо. А на какой срок?

– Пока на месяц просили.

– Но Буркин по указанию Бубенцова осуществляет контроль по делу убийства исполнительного директора. Неплохо бы, Юрий Михайлович, заменить его другим следователем, который незаметно нейтрализовал бы исполняющего обязанности прокурора района.

– Я об этом уже подумал. Есть у нас старший следователь женщина. Она и будет осуществлять дальнейший контроль и помощь при расследовании.

– Ну, вот, кажется, и все дела обговорили, – поднимаясь, проговорил Дмитрий Антонович.

– У вас всегда только одни дела! – обидевшись, возразил Шумилов. – А почему не заходите просто так? Проведать, узнать, как мы работаем, чем занимаемся, какие-то советы высказать. Ведь если бы не эти убийства, то вы бы и не зашли.
Снова сев, Корольков улыбнулся, а прокурор области, продолжал:

– Вас ведь, Дмитрий Антонович, многие вспоминают добрым словом.

– Спасибо, это всегда приятно слышать.

– Но от вас и помощь нужна. Особенно молодым руководителям. У меня тоже вопрос к вам. Что вы можете сказать о Бубенцове? Выдвижение его как-то быстро произошло. А после выдвижения пошли всякие разговоры.

– Когда следователем работал, то замечаний к нему не было. Правда, кто-то мне говорил, что уж очень ловко оказывался в нужное время в нужном месте, около нужных людей. Видимо, карьеризм испортил. Сложные это вопросы, Юрий Михайлович. Чем больше у человека вседозволенности и меньше над ним контроля, тем чаще и происходит падение даже и не плохих когда-то людей.

– Мне всегда интересно с вами общаться, Дмитрий Антонович. Но у меня еще, если позволите, один вопрос. Как милиция по этим делам работает? Не мешают?
Задавая этот вопрос, Шумилов, конечно, хитрил. Из разговора он сразу понял, что с милицией по этим делам все идет нормально, так как помнил роль Гусака в похищении сына Королькова, внука бывшего заместителя начальника УВД Бодрова. И если сейчас снова всплывает Гусак, то сотрудники милиции ему напомнят многое.

ПЛАНИРОВАНИЕ КОМБИНАЦИЙ

Прокурор области не ошибался. Действительно, сотрудники уголовного розыска вели активную работу по разработке Гусака и его окружения. Хотя приходилось заниматься и многими другими криминальными происшествиями.

Отдел по раскрытию заказных и серийных убийств, который возглавлял подполковник Сомов, не был загружен кражами, не занимался грабежами, организованными любителями охотиться за мобильными телефонами и барсетками. Однако работы по убийствам этому отделу хватало с лихвой. Убийства происходили часто. И после раскрытия одного совершались новые. В этом отделе на особенном контроле находились серийные и заказные убийства. По ним начальника отдела  дергали многие. Только успевай отчитываться. Да и сами сотрудники в этом отделе понимали ответственность своей работы. Не раскрыли такое убийство, жди обязательно другого. Тут глухарь рано или поздно напомнит о себе. А по магазину «Магнит» не только убиты два руководителя, но и совершена кража пятидесяти миллионов рублей, которые, как предполагал Сомов, ушли или уйдут к заказчикам этих убийств.

Каждый день в отделе подводились итоги работы, на которых часто присутствовал и первый заместитель начальника УВД полковник Глазев. Во время таких совещаний что-то из проверенного отбрасывалось, но что-то и  подтверждалось в отрабатываемых версиях.

После разговора с Корольковым он долго сидел один, вспоминая прошлые преступления Гусака. Особенно его интересовали люди, которые в те годы помогали оперативникам. Эти размышления Глазева прервал голос секретаря, сообщившего, что звонит Корольков.

Подняв трубку, Глазев проговорил:

– Слушаю вас, Дмитрий Антонович.

– Я был там, и с первым мы по всем вопросам договорились. Но он интересовался и о вашей работе. Поэтому я вынужден был ответить, как договаривались.

– Вот и хорошо. Думаю, мы скоро встретимся у жены моего бывшего учителя. Там и обменяемся мнениями.

– Договорились, Владимир Степанович, – согласился Корольков и отключился.

Положив трубку, Глазев сразу вызвал к себе Сомова.

– Звонил Корольков и сообщил, что все вопросы с прокурором области он порешал. Подробности не стал говорить, но ты и сам сегодня или завтра их узнаешь. Реакция будет обязательно. Надо, чтобы два-три оперативника под видом свидетелей у Игоря Бодрова почаще были. Да и сопровождение на работу и домой осуществляли. От этой  публики все можно ожидать. Но главное, для чего я тебя вызвал, Виктор, это укрепление наших оперативных позиций. Особенно в окружении Гусака.

–  Чингиз уже начинает давать хороший материал, – ответил Сомов.
– Чингиз фигура ценная. У Гусака он пользуется доверием и уважением. Да и братки Гусака его побаиваются. Он вроде бригадира над ними, – согласился Глазев. – Но одного Чингиза мало. Надо попытаться через него выйти еще на кого-нибудь. Особенно на телохранителей Гусака. Они ведь его везде сопровождают. Да и прослушивание всех его разговоров на встречах нужно организовать.

– Владимир Степанович, это уже сделано, – возразил Сомов.

– Подожди, не перебивай. Мне позвонили из Москвы и сказали, что засекли интересный разговор. К нам гость собирается приехать. Вот только кто, неизвестно. Может, организатор реализации техники, а может и исполнитель для выполнения нового заказа.

– Это откуда такая осведомленность у них? И почему только предположения? – усмехнулся Сомов.

– Не задавай глупых вопросов, Виктор. А то ты будто не знаешь агентурной работы. Если бы было что-то еще, то  они обязательно сообщили бы нам. Значит, и у них пока не все получается, как нам хочется. Поэтому и говорю тебе об активизации наших оперативных возможностей. Я вот думаю, сможем ли мы его сожительницу подцепить?

– Это какую? У него ведь их несколько.

– Ту, которая нам помогала отправить на зону Гусака.

– Племянницу Римму?

– Да. Живет она отдельно от него, но навещает он ее часто. Это мне сообщил начальник управления по борьбе с экономическими преступлениями. Они подключились по краже денег из магазина.

– Опасно. Может и наживкой быть. Но я поработаю в этом направлении, – согласился Сомов.

– Может, конечно. Ты прав в какой-то мере. Она помогала нам вначале, а потом, оказавшись на зоне, изменилась. Озлобилась на всех. Но попытаться можно. Пусть кто-то из женщин аккуратно ее настроение выяснит.

– Хорошо, – согласился Сомов и сразу же предложил:

– А Корольков свои старые связи не поднимет?

– Какие у него связи?

– По освобождению сына он ведь откуда-то адрес нам сообщил.

– Поговорю. А наших никого нельзя внедрить?

– Несколько человек его бывших подельников отбыли наказание. Лучше попытаться из этой публики, потому что к новому он будет присматриваться. Есть у меня на примете один. Кстати, он в бригаде у Чингиза, и тот его на выполнение грязной работы не направляет.

– Почему?

– Говорят, что они какие-то дальние родственники.

– А напрямую Чингиз что-нибудь говорил тебе о нем?

– Нет.

– Попробуй. Но имей ввиду, Гусак – крупная акула и, если заподозрит, уберет сразу и Чингиза, и его родственника. Тогда не только приобретем, но и потеряем. А может быть, подставить не криминального, а кого-нибудь из власти? Его ведь и раньше устраивало взаимовыгодное сотрудничество с властью. Да и сейчас он опирается на таких. Например, познакомить его с кем-нибудь из налоговой полиции. При проверке его конторы Гусак ведь обязательно попытается завязать дружбу с таким человеком.

– Согласен. Особенно попытается использовать знакомство против тех, кого доить будет, – улыбнулся Сомов.

– Вот. Это ведь на некоторое время. Но такое знакомство может вывести нас на киллера. Например, попросит налоговик убрать кого-нибудь. Почему бы нет? – продолжал Глазев.

– Тогда и директора магазина «Магнит» надо предупредить о возможной встрече с Гусаком и с московским сбытчиком неучтенной техники, – добавил Сомов.

– Это тоже надо сделать, пока он нас не опередил, – согласился Глазев и спросил:

– Ну а по колонии что-то есть?

– Встречался с одним опером, который работал в колонии, когда отбывал срок Гусак. Помнит он его хорошо, и рассказал, что тогда Гусак дружил с одним из заключенных, который был знаком с каким-то московским дельцом. Дружок тот и обещал  познакомить Гусака с ним. А вот познакомил  или нет, опер не знает. Но источники говорят, что в Москве у Гусака есть знакомый, к которому он несколько раз наведывался. А перед убийством главного бухгалтера этот знакомый сам сюда приезжал и познакомил Гусака с человеком, который будет выполнять здесь кое-какие заказы.

– С киллером? – сразу насторожился Глазев.

– А вот этого пока не знаем. Но задание Чингизу я выдал, чтобы тот сразу сообщил, если кто-то приедет к Гусаку, – ответил Сомов. – На днях думаю пошевелить его братков, чтобы отвлечь Гусака от нашей разработки. Есть информация о том, что готовятся переправлять угнанные иномарки.

– Много машин подготовил?

– Четыре. И за всеми в один день приезжают.

– Почему в один день?

– Не знаю. Но нашему покупателю сказали, чтобы приехал без опозданий, так как за ними приедут в один день и другие покупатели. Номера на машинах перебиты и цвет другой. Документы  тоже заготовлены, – ответил Сомов. – Разворачивается здорово Гусак. Так наши бы чиновники работали.

– Ладно.  – перебил Глазев. – Нам тоже надо активнее разворачиваться.
Действительно, Гусак в эти дни был на подъеме. И причин для этого было немало. От московского Гусак получил сообщение о том, чтобы он подготовил посылку, так как за ней приедет человек.  А потом они встретятся по поводу магазина «Магнит».

Об этом Гусак сообщил Бубенцову, и тот напросился на встречу, попросив организовать это в квартире Риммы, с которой Гусак познакомил его недавно. Предупредив свою племянницу, чтобы та подготовила все к встрече, Гусак с неудовольствием подумал: «Как с Борисом Бодровым начинается. Тоже познакомил тогда для пользы дела, а закончилось постелью и печальным исходом. Сам хотел с ней отвлечься от дел, а тут отдавай дяде».

Неожиданно эти мысли прервал звонок в дверь. Поднявшись с кресла, Гусак посмотрел в глазок и увидел стоявшую перед дверью Римму. «Ну, зачем так? Ведь об этом не договаривались», – недовольно подумал он.

Неторопливо открыв дверь и пропустив ее в квартиру, Гусак заявил: «Я только отдохнуть собрался перед встречей, а ты помешала. Зачем сюда пришла? Мы же договаривались, что я и Бубенцов к восьми часам сами придем».

– А чего это я буду таскаться с сумками по магазинам? – ответила Римма. – Я ведь уже не девочка. Если тебе со мной нежелательно появляться вместе, то мы и не будем. Но по магазинам меня возить будет водитель или ты. Кстати, у меня деньги кончились.

«Стервозной стала, – подумал Гусак. – Обязательно надо  испортить настроение. Видимо, уже положила глаз на Бубенцова». Однако он решил не обострять отношения.

Передав пачку тысячных купюр, Гусак молча оделся и вышел с ней к стоящей невдалеке от подъезда машине, за рулем которой сидел постоянный водитель.
Время до восьми было более часа. Купив все, что необходимо, они подъехали к квартире Риммы, и увидели выходящего из подъезда Бубенцова.

– Видишь, к чему твоя самодеятельность приводит, – недовольно упрекнул Гусак племянницу.

– Ничего страшного. Я сейчас быстро восстановлю ему настроение, – проговорила Римма, вылезая из джипа и направляясь к Бубенцову.

– Извините, пожалуйста, меня за опоздание. Пока вы с Валерием Сидоровичем поговорите, я мигом все приготовлю, и мы с удовольствием проведем время.
Глядя на нее, Бубенцов чувствовал, как недовольство, которое он недавно испытывал, покидает его. Разговаривая с ним, Римма светилась радостью. Искренне это было или нет, Бубенцов не знал, да и не хотел знать. Он внимательно рассматривал ее с ног до головы и воображал, как проведет сегодня с ней время.

Отпустив несколько комплиментов в адрес гостя, Римма открыла дверь в квартиру и улыбаясь, предложила:

– Располагайтесь в гостиной, а я приготовлю ужин.

Войдя в столовую и усевшись в кожаное кресло, Бубенцов с восхищением подумал: «А ничего устроилась. И откуда столько денег у нее? Квартира четырехкомнатная в элитном доме. Мебель вся импортная и такая, какой даже у него нет. Видимо, все-таки продолжает находиться на содержании своего дяди. Правда, отношение к нему у нее прохладное, поэтому так и пожирает меня глазами», – размышлял он.

После знакомства с ней Бубенцов воспламенился, будто юноша. Несмотря на свои сорок пять лет, Римма по-прежнему была на редкость привлекательной. Шелковистые черные волосы, нетронутые сединой, волнами падали на плечи и спину. Влажные губы и серо-зеленые глаза притягивали мужские взгляды. И Римма умело пользовалась своим внешним видом.

Отбывая наказание в женской колонии, Римма немного пополнела, но соблазнительные формы ее тела от этого не утратили свою привлекательность.
Во время первой встречи с Бубенцовым она много шутила и так лукаво улыбалась ему, что тот не слышал даже того, что говорил Гусак.

Все последующие дни он ждал очередной встречи с ней, надеясь, что в другой обстановке Римма будет с ним  откровеннее. Поэтому и предложил организовать эту встречу. Поэтому и приехал к ней на десять минут раньше, чтобы без Гусака договориться о дальнейших встречах.

Между тем Гусак, достав пачку сигарет и зажигалку, закурил и начал разговор о том, что ожидается приезд московского.

– Это хорошо, – оторвавшись от своих размышлений о Римме, ответил Бубенцов.

– Надо бы ускорить дело по главному бухгалтеру, – продолжал Гусак. – Меня настораживает упрямство следователя.

– Меня тоже. Более того, Валерий Сидорович, меня настораживает и другое. Сегодня в областную прокуратуру приходил бывший заместитель прокурора области Корольков и о чем-то долго беседовал с моим шефом.

– Это действительно настораживает, – согласился Гусак и добавил:

– Этот дед мне здорово помешал. Хватка у него железная.

Такой ответ насторожил Бубенцова еще сильнее. Он привык вести себя раскованно и нагло, не считаясь ни с кем. А сегодня после того, как узнал, что у прокурора области находится Корольков, почувствовал какую-то тревогу. Но Бубенцов был слишком рисковым человеком и не отказывался от своих решений даже тогда, когда в его распоряжении был один шанс из тысячи. Более того, после встречи с Риммой мрачные предчувствия, возникшие утром, незаметно рассеялись.

А Гусак продолжал:

– Правда, тогда и менты поусердствовали классно. Особенно Глазев с Сомовым.
– Но я помню, как ты их обидел, – возразил Бубенцов, – а обижать работников правоохранительных органов нельзя.

Несколько минут они молчали. Первым заговорил опять Гусак.

– У меня созрела одна идейка в отношении их. Думаю, поработать с ними их же методами. Следователь Бодров при жизни хорошо помогал мне. А сейчас дело по убийству ведет в районной прокуратуре его сын Игорь Бодров. Я пытался его прибрать к рукам с помощью взяток, но у меня ничего не получилось.

– Не получилось и у других, – перебил Бубенцов.

– А если с ним не получилось, то надо попробовать подружить с ментами. Особенно с Сомовым. Он же работает по убийствам.

– И как ты это представляешь? – оживился Бубенцов.

– Разыграть комбинацию с похищением женщины, например, Риммы. Ну, а я, как родственник, пойду на прием к Глазеву. Поплачусь, конечно, и попрошу помочь в ее освобождении. Предложу за это приличную спонсорскую помощь для милиции, но с условием, чтобы работал по этому делу сам Сомов. Они оба ее хорошо помнят, и Римма говорила как-то мне, что каждый раз увидев ее, они, как коты, облизывались. Особенно Сомов не скрывал свои  симпатии.

– А что, попробовать можно. Тем более, это отвлечет их от раскрытия наших интересов. Но это надо  хорошо подготовить. Чтобы твоя племянница не пострадала. Если клюнет Сомов, то  было бы хорошо. Профессионал он сильный, – согласился Бубенцов и, увидев вошедшую в гостиную Римму, восхищенно воскликнул:

– А вот и наша красавица появилась!

Римма переоделась  в короткое  платье, подчеркивающее все прелести ее тела, и томно улыбалась.

Оглядывая ее взглядом, преступающим все нормы приличия, Бубенцов уже понимал ее согласие на близость с ним.

– А может быть, хватит вам о делах говорить. Мне же одной так скучно. Ужин готов. Так что вставайте.

Она взяла за руку Бубенцова и повела в другую комнату, посреди которой стоял круглый из орехового дерева стол.

– Что будете? Коньяк, вино, шампанское? – спросила Римма.

– Немного шампанского можно, – согласился Бубенцов.

– Тогда и мне плесните за компанию, – попросила хозяйка квартиры, глядя на Бубенцова таким взглядом, что тот сразу принял решение выпроводить, как можно быстрее из квартиры Гусака.

Эти чувства усилились еще сильнее, когда Римма прижалась к нему ногой.
Гусак снова начал было развивать тему с похищением Риммы, но та поморщилась от разговора так, словно ей неприятно было его слушать. Она посмотрела на него холодно, как на чужого. И этот взгляд мужчины поняли.

– Давай, Валерий Сидорович, не портить нашими делами настроение хозяйке. Такой шикарный ужин она приготовила. Мы в следующий раз  о делах поговорим.

– Тогда давайте на посошок выпьем, закусим, и я пойду, – согласился Гусак. – Устал  сегодня ужасно. Да и мешать вам не буду.

Проводив дядю, Римма вернулась в комнату и, сев рядом с Бубенцовым, прижалась к нему. Несколько минут они молчали.

– Ты любишь его? – неожиданно спросил Бубенцов, глядя на нее.

– Кого? – будто не поняла Римма.

– Того, кого сейчас проводила.

– Глупенький ты, Аркадий. Можно я по имени буду называть тебя?

– Конечно. Это даже теплее и ближе. А по имени и отчеству когда называют друг друга близкие люди, это холоднее и отдаленнее.

– От чего?

– От твоего тела, – засмеялся Бубенцов, обнимая ее. – Но ты  не ответила на мой вопрос.

– Если бы любила, то оставила бы его, а не тебя, – засмеялась она, встала и добавила: «Я переоденусь».

Вскоре она вошла в коротком халатике и сев рядом, спросила:

– Тебе нравится у меня?

– Очень. Но более всего нравишься ты, – ответил он и сразу в подтверждение своих слов прижался губами к ее губам. Римма была более страстной, чем его жена. Она сразу сбросила с себя халат, под которым  ничего из одежды не оказалось, и Бубенцов даже не понял, как очутился раздетым в ее постели. Потом, глядя в потолок, он, чтобы не молчать, предложил:

– Пойдем шампанского выпьем. Что-то пересохло в горле.

– А ты лежи. Я сейчас принесу тебе сюда.

Выпив шампанское, он снова обнял ее. Но такого пыла уже не было и тогда, отодвинувшись от Риммы, он подумал: «А неплохо бы отключиться от всех дел и лежать в этой кровати несколько дней».

– Я вот о чем думаю, Римма, – наконец, произнес он, – а что, если бы на неделю нам куда-нибудь смыться вдвоем?

– Возражений у меня нет. Но у тебя же работа и жена. Давай лучше у меня встречаться. Тебе нравится здесь?

Действительно, в этой квартире Бубенцов сразу почувствовал себя так, будто жил здесь давным-давно. Ее квартира по сравнению с той, в которой он жил до построенного коттеджа, была шикарной. И если бы не помощь Гусака при строительстве коттеджа, ему так и пришлось бы жить в хрущевской конуре.

– Нравится и очень, – ответил Бубенцов, почувствовав себя увереннее.

В подтверждение своих слов он прижался к ней и через некоторое время все пошло по второму кругу.

Домой вернулся Бубенцов уже во втором часу. Как обычно жена не спала и, встретив его, недовольно проговорила:

– И что за работа такая? То пьяный приходишь, то поздно ночью.

– Но ты же знаешь обстановку и в городе, и в области. Опять в соседнем районе убийство. Вот и выезжал на место происшествия. Милиция плохо работает. Приходится все самому на контроле держать.

Бубенцов сразу отправился спать. Однако несмотря на усталость, опасения о встрече Королькова с прокурором области долго его мучали.
Эти опасения подтвердились на следующий день. Когда он пришел на работу, он сразу был вызван Шумиловым.

«Начинается», – недовольно подумал Бубенцов.

Войдя в кабинет прокурора области, он не знал, о чем будет разговор, хотя по некоторым крупным уголовным делам и взял с собой на всякий случай кое-какие справки.

– Садитесь, Аркадий Иванович. И как прикажете работать в такой обстановке? Жмут по нераскрытым, а сами забирают у нас работников для помощи другим, – возмущался Шумилов.

Поднявшись, он ходил  по просторному кабинету, выговаривая в адрес Генеральной  прокуратуры свои жалобы. По возрасту он был моложе Бубенцова на пять лет, однако, волосы на голове окрасила  седина. Всегда в строгом генеральском мундире прокурор области почти никогда не улыбался при подчиненных. А сейчас он казался особенно озабоченным и расстроенным.
Вжавшись в кресло, Бубенцов напряженно наблюдал за ним, ожидая финала разговора.

– Конечно, я выполню их указания, но кто нам поможет? – вернувшись и сев в свое кресло, продолжал он. – Кто?

– Что-то неприятное? – наконец, спросил Бубенцов.

– У нас, Аркадий Иванович, приятного почти и не бывает. Вчера позвонили из Генеральной прокуратуры и сказали, чтобы мы срочно оказали помощь дагестанским коллегам в раскрытии очередного  теракта. Попросили выделить одного из заместителей, который возглавит там следственную группу, и одного старшего  следователя по особо важным делам. Направляют туда из многих областей. Дело на контроле у президента.

Бубенцов что-то хотел сказать прокурору области, но язык словно присох во рту. А Шумилов между тем продолжал:

– Как видите, дело серьезное, и с этим поручением лучше всех справитесь только вы. А помощником себе возьмите Буркина. Я знаю, что он оказывает помощь в расследовании двух убийств по магазину «Магнит», но в Дагестане дело серьезнее. И нам надо показать себя с  наилучшей стороны.

Шумилов снова поднялся с кресла и посмотрел так, будто давал возможность своему заместителю что-то спросить. Стараясь сдержаться, Бубенцов лихорадочно прокручивал в своей голове услышанное. «В самый неподходящий момент убирает и меня, и Буркина! Такая операция наклевывается с московским! Да и с Риммой все сложилось неплохо. И надо же такому случиться! А может быть, это вчерашнее посещение Королькова сработало?» – думал Бубенцов и, чтобы не молчать, спросил:

– Когда выезд?

– Завтра надо быть в Генеральной. А уж оттуда они отправят на место.

– Надолго?

– Просили на месяц. Но вы, Аркадий Иванович, понимаете, что на половине дело не бросишь. Все от вас зависит. Раньше закончите, раньше вернетесь. Так что долго там не задерживайтесь. Здесь тоже дел хватает. В общем, готовьтесь с Буркиным, – закончил прокурор области.

Вернулся в свой кабинет Бубенцов расстроенным. Заварив кофе, он поднес чашку к губам и так обжег губы, что отдернул руку и расплескал кофе по столу. Поставив чашку, Бубенцов снова задумался о разговоре со своим шефом. Он, конечно, не мог заподозрить своего шефа в умышленном откомандировании в Дагестан. Более того, он знал об этом требовании Генеральной прокуратуры. И тем не менее, мысль о посещении шефа Корольковым не давала ему покоя. Тем более тот редко приходил в прокуратуру. А тут вдруг появился. Надо узнать, а была ли у него встреча с сыном в районной прокуратуре? Однако Бубенцов сразу отбросил это предположение, потому что, если бы было, то исполняющий обязанности прокурора района Барсуков сразу бы сообщил.

Во время этих размышлений неожиданно раздался телефонный звонок. Вздрогнув, Бубенцов поднял трубку и услышал голос прокурора.

– Аркадий Иванович, я переговорил с начальником отдела, и он рекомендует вместо Буркина подключить Ксению Борисовну Авдееву. Следователь она цепкая, и с ее помощью районщики быстрее раскрутят те убийства, по которым Буркин оказывал помощь. Так что собирайтесь.

Положив трубку, Бубенцов снова подумал о том, что все-таки, видимо, его неспроста отправляют. Следователь Авдеева действительно была цепкой и никогда не шла на сделки. Конечно, Барсукову она не даст своевольничать. Подумав об этом, он набрал номер его телефона.

– Григорий Савельевич, надо посоветоваться по делам, которые ведет следователь Бодров. Вы подъезжайте ко мне после обеда часика в три. Хорошо?
– Как скажете, Аркадий Иванович, – ответил тот.

Вызывая его к себе, Бубенцов решил договориться о дальнейших действиях в связи с предстоящей командировкой. По телефону на этот раз он опасался вести разговор, а встреча была очень нужна. Договорившись с Барсуковым, он вызвал к себе Буркина.

– Присаживайтесь, Антон Петрович. С утра меня вызывал  Юрий Михайлович и сообщил, что завтра мы с тобой вылетаем в Генеральную.

Буркин вздрогнул.

– На инструктаж. По оказанию помощи дагестанским. Группа следственная создается из сотрудников разных областей. Вот и нас с тобой туда шеф направляет.

– А по делам, которые у Бодрова?

– Помогать будет Авдеева.

– Но он может на меня наговорить ей всякого.

– А что он может? Ты впрямую его ни к чему не склонял ведь? А то, что ему советовал Барсуков, так у каждого свое мнение. Так что не паникуй, и передай ей кое-какие бумаги. Я Барсукова на три часа вызвал к себе.

– Мне быть?

– Нет. Нет. И никому никаких звонков. Ты ведь тоже, наверное, знаешь, что вчера у шефа был Корольков.

– Слышал, – еле выдавил из себя Буркин.

– О чем они говорили, мне неизвестно, но будем надеяться на лучшее. В общем, собирайся. И можешь сегодня пораньше уйти. Начальник твоего отдела в курсе. Все необходимые распоряжения он даст. Конечно, это некстати. Но шеф, есть шеф.

В эти часы тревожно чувствовал себя и исполняющий обязанности прокурора района Барсуков. После разговора он долго строил разные предположения о своем вызове. Он думал и о возможном сообщении о назначении его прокурором района. Думал, конечно, и о делах, которые вел Бодров. Несколько раз он подходил к окну и, как ни старался, не мог успокоиться. «А может быть, из-за этого фанатика упрямого? Другой бы радовался на его месте, что может сблизиться с областным начальством, а он, сопляк, ведет себя, как ненормальный. Заладил одно, и твердит, что муж убитой не при делах. Какая ему разница, кто будет сидеть? Или действительно не понимает, что от него требуется? А может быть, хитрит?»

В три часа Барсуков вошел в кабинет Бубенцова с таким измученным видом, что тот сразу же спросил:

– Что с вами? Вы не заболели?

– Нет. Нет.

– Тогда проходите и присаживайтесь, Григорий Савельевич. Я пригласил вас, чтобы сообщить, что завтра мы убываем с Буркиным в командировку. Вместо него помощь Бодрову будет оказывать Авдеева Ксения Борисовна.

Проговорив это, Бубенцов положил перед ним лист бумаги, на котором было написано: «Срочно повстречайся с Валерием Сидоровичем Гусевым и предупреди его, чтобы сегодня в семь часов вечера он ждал нас у въезда в парк Победы. Подробности обговорим в его джипе.  Телефоном не пользуйтесь».

Барсуков прочитал написанное, передал листок Бубенцову и, стараясь не выдать волнения, заявил:

– Следователь она грамотная, и с моей стороны ей будет оказана любая помощь. Лишь бы Бодров меньше фантазировал.

– Она быстро поставит его на место.

– Я знаю. Но жалко, что вы с Буркиным уезжаете.

Бубенцов на это ничего не ответил, приложив к губам палец.

– Надеюсь, что до нашего возвращения по обоим делам убийцы будут установлены. Если какие-то возникнут вопросы, то можете звонить мне на сотовый, – добавил, вставая, Бубенцов.

Барсуков тоже поднялся. Нижняя губа его подрагивала. В кабинете повисла такая тишина, что он слышал даже  биение своего сердца.

– Успокойся, Григорий Савельевич. Все будет в порядке.

– Я понимаю, Аркадий Иванович. Но вы столько для меня сделали, а там ведь постреливают.

– Все. До свидания, Григорий Савельевич. Мне ведь подготовиться к командировке надо.

Ровно в семь Бубенцов, подходя к стоящему около парка знакомому джипу, увидел идущего с другой стороны Барсукова. Он открыл дверь джипа и, поздоровавшись с Гусаком, забрался на переднее сиденье. Выглядел Гусак настороженно. Он уже знал от Барсукова о сложившейся ситуации. Вскоре уселся на заднее сиденье и Барсуков.

– Ну, что можно и начинать, – произнес Бубенцов. – Тебе, Валерий Сидорович, уже сказали, видимо, об откомандировании меня в Дагестан. На время, для оказания помощи там. Поэтому я и собрал вас, чтобы обговорить кое-что. Московскому позвони сам об этом и попроси на месяц-два активности здесь не проявлять и не приезжать к нам. Все может быть. Вчера к моему шефу приходил Корольков и о чем-то долго шептался с ним. Вполне возможно, что приходил по делам, которые ведет его сын следователь Бодров. А если это так, то можно предположить, что шеф мой решил поиграть с нами.

– Я говорил, что надо забрать от него эти дела, – не выдержал Барсуков.

– Не перебивай, Григорий Савельевич. С такими нервами, как у тебя, можно всяких глупостей наделать, – Бубенцов даже вздохнул так, будто и вправду расстроился из-за его слабой нервной системы. – Спокойнее надо быть. Спокойнее. Я же сказал, что возможно, Корольков говорил о делах, которые ведет его сын. А возможно, разговор был совсем о другом. А что ты, Валерий Сидорович, предлагаешь?

– Очень уж подозрительно все складывается, – ответил тот.

– А может быть завалить тебе Бодрова? – спросил Барсуков.

– Я уже однажды сделал такую же глупую попытку. Взял его в заложники, чтобы кое-что поиметь от его деда. Но менты тогда так озверели, что я и сейчас вспоминаю ту глупость. Второй раз на грабли не наступают. Аркадий Иванович правильно предлагает. По московскому пока надо лечь на дно. Хватит ошибок. Двух они завалили по магазину «Магнит», а мы подчищаем за ними. Но если завалим следователя, то всем нам будет пожизненное. И скорее всего, менты при задержании нас завалят. С Бодровым надо по-другому. Ты поговори, Григорий Савельевич, с ним по-хорошему. Он же человек и, говорят, не глупый. Глядишь, как и его отец, клюнет. Только не жми угрозами. Молодежь сейчас не напугаешь.

– Это ты верно говоришь, Валерий Сидорович. Но недавно кто-то предлагал мне хорошую комбинацию по ментам. Они ведь более продажные, чем прокурорские, – напомнил Бубенцов.

От этих слов Гусак улыбнулся. Он мог бы многое рассказать заместителю прокурора области о прокурорских оборотнях. Однако вдаваться в эти воспоминания не стал, понимая, что тот защищает, прежде всего, честь своего мундира.

– И правда, если ментов ублажим, то по убийствам Бодров ничего не сможет доказать без них, – воодушевился Бубенцов.

– Конечно, было бы неплохо отвлечь их от наших дел, –  продолжая, согласился Бубенцов. Он уже несколько раз возвращался к предложению Гусака. Правда, до разговора о командировке не слишком хотел этого, так как рассчитывал почаще встречаться с Риммой. Но сейчас обстановка изменилась. И пока он будет в командировке, можно попытаться приручить с ее помощью Сомова.

Выдержав паузу, Бубенцов проговорил:

– Тогда расскажи подробнее, Валерий Сидорович, как это можно осуществить.
– Как обычно. Пацаны разыграют похищение Риммы при свидетелях. Затем упрячут. Ну, а я, как ее дядя, попрошу Сомова включиться в ее розыск и освобождение. Встречаться с Сомовым буду один на один и в хорошей обстановке. За столом попытаюсь уговорить его за приличную сумму вернуть мне племянницу. Конечно, пацанами придется пожертвовать. Но на зоне мы их не бросим. Если это получится, то Сомов будет у нас очень ценным помощником.

– Только делать надо так, чтобы Римма не пострадала, – добавил Бубенцов.

– Конечно. К вашему возвращению она будет освобождена в любом случае. Если с Сомовым не получится, то устроим ей побег.  Главное, никаких мокрух не будет.

– Захват организуй так, чтобы уголовное дело возбудил следователь из прокуратуры Барсукова, а он знает, кому поручить расследование. Так ведь, Григорий Савельевич? – снова вмешался Бубенцов.

– Конечно. Все разыграем, как по нотам, – заверил тот. Однако восторга от этого нового предложения Барсуков не испытывал. Более того, он уже прокручивал возможные последствия провала с планом заложницы. Ведь если не получится, то крайним останется он. А оба сидящих в джипе не только откажутся от разговора, но быстро и сдадут его. От этой мысли Барсукова душил страх. Понимая его состояние, Бубенцов повернулся и добавил:

– Значит, так и порешили. Только сработай все чисто. От выполнения плана по заложнице зависит очень многое. Вопросы по ней будешь согласовывать с Валерием Сидоровичем. А я сегодня к ней загляну и проинструктирую. Мне по этому делу не звони. И вообще звони меньше. Только по делам, которые ведет Бодров. Но и по ним в крайнем случае. А сейчас оставь нас вдвоем и можешь идти домой, – протянув руку, проговорил Бубенцов.

Вылезал Барсуков из джипа на подгибающихся ногах. Новые указания породили новые волнения и переживания.

Оставшись вдвоем с Гусаком, Бубенцов сразу перешел к делам, которые его тоже очень волновали.

– Позвони сам в белокаменную и аккуратно объясни обстановку. Надо все-таки переждать. Если за время моего отсутствия план по заложнице сработает, то работать с московскими нам будет легче. Но и по другим делам будь аккуратнее, Валерий Сидорович. Оттуда я не смогу тебя прикрывать. Понятно?

– Понятно. Поехали. Я подброшу вас до Риммы.

ОПЕРАТИВНАЯ РАБОТА СОМОВА

На следующий день, получив расшифровку разговора об организации инсценировки захвата заложницы, Сомов размышлял, какое ему принять решение. Во время своей работы на оперативных должностях он немало провел хитрых комбинаций, но никогда так не выстраивал возможные варианты, как в этой. Конечно, он мог бы и отказаться от предложения Гусака. Но его самолюбие подталкивало к согласию. «Если он думает, что со мной так запросто можно поиграть, то почему бы не использовать это? – думал он. – Глядишь, и на след киллера это поможет выйти».
Он понимал, что принял такое решение Гусак не от хорошей жизни. Видимо, что-то не склеивается в его криминальных делах, если он пошел на такой рискованный шаг. «А может быть, он и меня считает продажным ментом, как некоторых других? – неожиданно возникла у него новая мысль. – Но, если так, то надо убедить его в обратном».
Сомов не любил людей, считающих его простачком, которого можно обмануть. В таких случаях он применял все свои способности и, как правило, доказывал, как опасно о нем так думать.
«Ну что же, вызов брошен, вызов принят» – произнес он сам себе и, взяв сообщение о переговорах в квартире Риммы, направился к Глазеву.
Звонить по телефону о необходимости встречи с ним Сомов не стал. Открыв дверь, он зашел в кабинет.
– Что-то случилось? – недовольно взглянув на вошедшего, спросил Глазев.
Он неторопливо закрыл лежащие перед ним папки с бумагами.
– Да. Кое-что есть срочное, – таким же тоном ответил Сомов.
По возрасту Сомов был ровесником Глазева. Работали они вместе уже около двадцати лет и хорошо знали друг друга, хотя дружбы у них не получалось. Все эти годы дела так загружали их, что времени свободного для дружеских посиделок всегда не хватало. Потом Глазева выдвинули на должность первого заместителя начальника УВД области, и Сомов посчитал нескромным навязываться в друзья. Однако, уважение друг к другу после выдвижения Глазева не уменьшилось, и когда они были вдвоем, вели себя на равных.
– Тогда присаживайся, если срочно, – сменив тон, предложил Глазев.
– Вчера в квартире племянницы Гусака был разговор интересный.
– Конкретнее, Виктор.
– Их насторожила встреча Королькова с прокурором области, и Гусак просил Бубенцова ускорить передачу дела в суд по убийству главного бухгалтера.
– Но дело-то ведет сын Королькова, и, насколько мне известно, он владеет ситуацией, – возразил Глазев.
– Подожди, не только об этом был у них разговор. Говорили они и о нас с тобой.
– Это уже интереснее.
– Они вспомнили захват сына Королькова заложником, и решили повторить это с племянницей Гусака. Разыграют комбинацию по ее захвату, а потом Гусак, как ее родственник пойдет к тебе на прием просить, чтобы ты поручил ее освобождение мне. За это он предложит крупную сумму спонсорской помощи. Если на этом этапе у него получится, то дальнейшие действия он будет осуществлять со мной. Встречи в ресторане и, естественно разные предложения.
– За кого он нас принимает? – возмутился Глазев.
– Не торопись с выводами, – улыбнулся Сомов. – Он даже заявил, что Римма нам очень понравилась и что мы с тобой тогда, как коты, облизывались после встреч с ней на допросах. Особенно я.
– Ну и нахал.
– Нахал, конечно. Но этим он надеется отвлечь нас от его дел. А мы никак на киллера не выйдем, – возразил Сомов.
– Так он тебе и выдаст его.
– Но попытаться, думаю, можно. Мы же ничего не теряем от этого, – настаивал Сомов. – Тем более, если ты не согласишься с его просьбой, то племяннице они организуют имитацию побега, и никто в накладе не окажется.
– Подожди! – возразил Глазев. – Тебя что, его деньги интересуют, или ответная игра с ним?
– Меня, Владимир, интересует оперативная работа. Люблю проводить комбинации с умными людьми. Вроде разрядки.
– Это мне известно, – задумчиво произнес Глазев. Сомов почувствовал, что тот тоже заинтересовался услышанным.
Действительно, предложение Сомова было заманчивым. Тем более, выходил с инициативой сам Гусак. И Сомову, как аналитику, только лишь придется хорошо сыграть. А в этом Глазев не сомневался.
– Хорошо, – вставая, произнес Глазев. – Но продумай все мелочи. С этим волком надо всегда быть настороже. Да и Игоря  Бодрова не забывай. Парень весь в своего деда. Ладно, иди. Встретимся вечером.
Оставшись один, Глазев уже не мог заниматься другими делами. Предложение его заинтересовало, тем более он знал, что Сомов, как опытный сыщик, переиграет Гусака. Замысел Сомова был прост. Умело играть в поддавки и при удобной ситуации подбрасывать Гусаку загадки, чтобы тот пытался найти ключ к ним. Преступник такого уровня, как Гусак, получив от оперативника загадку, не может ее выбросить и забыть. Он обязательно начнет искать решение. Будет мучиться, но будет искать ключ. Сначала теоретически, а потом, возможно, и практически.
Конечно, Гусак знает о том, что убийцу активно ищут. Но пока конкретного по нему  ничего нет, так как  Сомов никого не подпускает к своим оперативным мероприятиям.
Глазев набрасывал в рабочую тетрадь предложения, которые они с Сомовым обсудят. Четкого плана он пока еще не имел. Но, чем больше задумывался, тем больше убеждался в ценности предложенного.
В этот вечер Сомов у своего шефа долго не задерживался, так как началась операция по задержанию подготовленных к перегону иномарок.
Подъехав к автосервису, который принадлежал Гусаку, он увидел стоявшую невдалеке машину. Дав задний ход, Сомов стал приближаться к «жигуленку». Прижавшись к нему и заглушив двигатель, Сомов услышал, как из «жигуленка» раздался чей-то голос.
– Мужик, убери машину.
– Значит, подстраховывают, – заявил сидящим оперативникам Сомов и, открыв дверцу, тихо добавил:
– Вы сидите пока, ребята. Я попытаюсь без шума все уладить. Ну, а там по обстановке.
Неторопливо Сомов подошел к «жигуленку», из которого вылезал один из сидящих. Во избежание лишних разговоров он ткнул двумя пальцами правой руки в наглые глаза бандита и сразу же из «жигуленка» выскочили двое других. Одного из них он свалил резким ударом в переносицу, и тот мгновенно отрубился. Другого скрутили выскочившие из «уазика» оперативники. Водитель «жигуленка» попытался бежать, но ударом одного из оперативников был отброшен на капот своей машины.
– Кажется, все успокоились, – заметил Сомов, поглядывая на скорчившихся бандитов. – А теперь без шума тащите их в УАЗ.
Подойдя к тому, который зажимал свои глаза руками, Сомов отвел его руки в стороны.
– Успокойся и не трогай глаза руками. Тогда быстрее боль пройдет. Скажи спасибо, что оставил их тебе. А мог бы и не оставить. Но за это ты должен ответить мне на несколько вопросов. В автосервисе много людей?
– Механик, два слесаря и два наших братка.
– С оружием?
– Да.
– Во сколько покупатели прибудут? – уточнил Сомов, хотя и знал о прибытии первого.
– Через час.
– Ну что, молодец. Значит, жить будешь. Если, конечно, не наврал.
Допрашиваемый судорожно замотал головой.
Всех их затем посадили в УАЗ. У двоих обнаружили макаровские пистолеты, а у других финки.
«Теперь начинается самое интересное» – подумал Сомов и, обращаясь к тому, кого допрашивал, спросил:
– Как звать ваших братков?
– Каких? – испуганно озираясь, выдавил тот.
– Которые в помещении.
– Фомич. Он старший. А второго Лехой.
– Пошли, ребята. А ты, Олег, присмотри за ними, – распорядился Сомов.
Войдя в автосервис, Сомов и оперативники сразу были остановлены одним из парней.
– Куда прете? Автосервис уже не работает, – заорал парень.
– А мы по договоренности с вашим главным. С Алексеем Ефремовичем. Товар посмотреть, – ответил Сомов.
– Фомич, иди побазарь с ними! – крикнул остановивший их парень.
Вскоре из другой, темной комнаты вышел тот, кого вызывали.
– Какой товар? Мы только ремонтом занимаемся, – подозрительно осматрев вошедших, проговорил он. И выхватив пистолет, приказал:
– Леха, обыщи их! Мне об этих покупателях никто не говорил.
Ситуация выходила из-под контроля. Стрельбы Сомов не хотел, поэтому не теряя хладнокровия, выжидал момент, чтобы изменить ситуацию в свою пользу. Поскольку его приняли за старшего, к нему и направился Леха. Как только тот поравнялся, Сомов схватил его и поставил перед собой, как живой щит. Сразу загрохотали выстрелы. Фомич всадил несколько пуль в своего помощника, и через мгновение тот был уже мертв. Выпустив всю обойму, Фомич попытался вставить другую, но один из оперативников ударом ноги выбил у него пистолет. Фомич попытался поднять оружие, но тут же оказался опрокинутым вторым мощным ударом. Заломив ему руки за спину, оперативник защелкнул наручники.
Пытаясь вырваться, Фомич размахивал ногой, и тогда Сомов приказал:
– Поставьте его на ноги. А тебе советую, успокойся, если хочешь жить.
– Сволочь!.. – заорал Фомич от боли в руке, по которой пришелся удар ноги оперативника. – Руку перебили, гады!
– Перестань, Фомич, – оборвал его Сомов. – Ты  лучше подумай, как будешь оправдывать на зоне убийство своего друга. Он же ведь так хотел выполнить твое указание, а ты лишил его этой возможности.
– Еще не вечер, – словно на что-то надеясь, прошипел тот.
– Ты прав, Фомич. Уже ночь. Для тебя ночь. Помощники не помогут, так как они у нас отдыхают. И ты пока отдохни немного. Работа ведь только начинается.
Сомов набрал номер телефона Глазева и когда тот ответил, проговорил:
– У меня первый этап закончен. Четверка, которая должна была обеспечить их прикрытие, задержана и обезоружена. Можете забрать их. Посложнее было в помещении автосервиса. Один из братков открыл стрельбу и завалил своего помощника. Так что без стрельбы не обошлись. Группу с прокурорским работником и экспертом готовьте, но я позвоню, когда они потребуются. С покупателями надо разобраться, а потом я позвоню тебе. Иначе можем спугнуть их.
Во время этого разговора Фомич с ненавистью рассматривал его.
– Ну, что, отдохнул? – повернув к нему голову, спросил Сомов.
Тот молчал. И тогда Сомов приказал собрать в отдельную комнату всех, кто находился в автосервисе.
– Будете выполнять все, что скажем вам! – приказал он.
– А что мы должны делать? – спросил механик.
– То, к чему готовились. Помогать в работе с покупателями. Все, как обычно. Понятно? Выполните работу нормально, в соучастники, возможно, и не пойдете. Разъясни им подробности, – обращаясь к одному из оперативников, предложил Сомов.
Вернувшись к Фомичу, он снова повторил свой вопрос:
– Ты отдохнул или с тобой следует разобраться так же, как ты со своим  помощником? Для начала давай познакомимся. Какая кликуха я уже знаю. Но хотел бы подробнее. Имя, отчество, фамилия?
– Илья Фомич Карташев. Еще чего хочешь узнать? – прохрипел Фомич.
– И на кого, Илья Фомич, работаем? Шеф кто?
Фомич замялся, озираясь по сторонам.
– Ты же и сам знаешь, начальник. Зачем меня впутываешь в свои игры?
– Знаю, конечно. Но хочу проверить, не ошибаюсь ли.
– На Гусака, начальник. И вам его не достать. Руки коротки, – ухмыльнулся Фомич.
– Почему? – спросил Сомов.
– А это ты скоро узнаешь.
– Узнаю, конечно. Но для начала предупреждаю тебя, чтобы вел себя с покупателями как обычно. Особенно с первым, который скоро прибудет, – и, увидев, как вздрогнул Фомич, добавил: «Прокурор района Барсуков Григорий Савельевич. Деньги он тебе, конечно, не вручит, но машину и документы передай, как договаривались».
– Тогда сними браслеты.
– Снимем, конечно. Но без глупостей. Пристрелю сразу же.
– Договорились.
– Я буду в той комнате, откуда ты вышел. Кроме механика при передаче будет присутствовать под видом слесаря мой человек.
– А потом завалишь меня?
– Не переживай. Слово я свое держу. Если поможешь мне, то и от меня помощь будет.
Во время этого ответа зазвонил сотовый Фомича, и Сомов сразу же предложил:
– Бери и отвечай , что все в порядке.
Услышав ответ Фомича, он задал один лишь вопрос:
– Кто звонил?
– Помощник Гусака.
– Кто?
– Алексей Ефремович. Он как бы главный здесь. Сказал, что за машиной подъедет Барсуков с шофером.
– Ну, вот и отлично, Илья Фомич. Начинаем работать.
Во время этого разговора  тело убитого было убрано в другую комнату, а место, где лежал труп, накрыто пустыми ящиками. Вскоре к сервису прибыла вторая группа оперативников, которая при выезде приобретенных покупателями машин будет задерживать их.
Ждать пришлось недолго. Первым, как и ожидалось, прибыл шофер Барсукова.
Войдя в помещение, он сразу спросил:
– Ну, и кто тут старший?
– Чего хотел? – подойдя, бросил Фомич.
– Для шефа машину хотел забрать и документы на нее. Но сначала покажите Гранд-чероки. Не кота ведь в мешке забираю.
– Для кого машина-то? – вяло спросил Фомич.
– Для прокурора района. Для Барсукова, – похвастался шофер. – Давай показывай! У меня времени нет!
– Документы свои сначала покажи. А еще лучше позвони своему шефу и скажи, чтобы он согласовал передачу машины с моим начальством. Я ведь Барсукову должен был передать, а не тебе. Позвонят мне, и я все сделаю.
Через несколько минут у Фомича снова зазвонил сотовый. Подняв трубку и услышав голос Алексея Ефремовича, он сразу заявил:
– Шеф! Это чо за базар?  Говорил об одном покупателе и появился другой какой-то фраер, – он еще что-то хотел сказать, но, оборвав свое возмущение, замолчал. Затем буркнув: «Будет сделано», – повел покупателя к машине.
Через несколько минут Гранд-чероки выехал из автосервиса.
– А ты, Илья Фомич, артист. С тобой даже приятно работать, – улыбаясь, заметил Сомов.
– Стараюсь. Но, если серьезно, не люблю я тех, кто на халяву живет, а кричит про какой-то закон и справедливость. Кто-то пашет, а кто-то урожай снимает, – проворчал Фомич.
– Ну, ты-то тоже вроде не пашешь? – улыбнулся Сомов.
– Пятый десяток мне пошел, начальник. А чего я видел? Только в колонии и отдыхаешь. А как выйдешь из зоны, снова за старое берешься, потому что никому не нужен, – Фомич еще хотел что-то сказать, но во двор въехала машина с новым покупателем.
– Иди, работай, – предложил Сомов.
Приехавший сразу представился:
– Серж, – и, посмотрев на Фомича, радостно воскликнул, – Это  ты тут командуешь, Фомич! А я сначала и не узнал тебя. Значит, у Гусака окопался?
Фомич ухмыльнулся и, не отвечая на вопрос приехавшего, заметил:
– А я тебя сразу узнал. Давно вышел?
– Нет. Но кое-что уже успел. Потом покалякаем, а сейчас получай бабки и давай мне машину с документами. Надеюсь, все готово?
– Готово, конечно, – открывая переданный дипломат, ответил Фомич.
– Не считай! Все в ажуре, как договорились. Ты завтра свободный?
– Вроде. А чего?
– Надо бы пообщаться. Есть разговор.
– А ты, Серж, такой же крутой,– заметил Фомич.
– Ладно-ладно. Потом поговорим. Показывай тачку. Но ты, как кореш, скажи, чистая она?
– Все нормально. Особенно документы. Сам шеф по документам работал. Ты для себя ее берешь?
– Тогда лады, – не отвечая, для кого берет машину, буркнул тот.
Получив документы, покупатель плавно выехал из автосервиса. Однако, на первом же перекрестке, как и его предшественник, был остановлен оперативниками.
Такая же участь ожидала и третьего покупателя из бывшей союзной республики. Но за четвертой машиной никто не прибыл.
Около двенадцати ночи Сомов не снимая группу с перекрестка дорог, позвонил Глазеву:
– Надо  прокурорских  с экспертом. Труп ведь. Троих отработали, а четвертый, видимо, сегодня не появится.
– Я сейчас тоже подъеду, – ответил Глазев и добавил, что в областную прокуратуру уже позвонил.
– Подъезжайте. Мы ничего здесь больше не предпринимаем. Пистолет, из которого убит подельник, упакован. А с начальником автосервиса как?
– Поехали за ним.
– Он потребуется. Потому что придется по четвертой машине с ним разбираться, да и обыск основательный проводить.
– Понятно. И себе, и мне покоя не даешь.
– Так это они нам не дают. Вот и приходится жертвовать отдыхом, – ответил Сомов.
Он уже успокоился. После всякой удачно проведенной операции у него, настроение поднималось. Собрав оперативников, Сомов сообщил им, что ожидается  приезд оперативной группы и прокурорских, поэтому им придется, видимо, сегодня работать долго.
Вскоре в автосервис приехала следственная группа. Осмотрев труп убитого, эксперт, обращаясь к Сомову, спросил:
– Виктор Семенович, а пистолетик можно?
– Да-да. Вот возьмите. Наши его сразу аккуратно упаковали, – ответил Сомов и увидел, как в помещение вошли исполняющий обязанности прокурора района Барсуков и старший следователь областной прокуратуры Ксения Борисовна Авдеева.
– Где Сомов, там и трупы? – спросила она, поздоровавшись.
– Такая моя должность. Но для допроса человек задержан, и убийство по существу раскрыто. Допрашивать здесь будете? Статья-то ваша, – ухмыльнулся Сомов.
– Давайте задержанного, – коротко потребовала Авдеева.
Привел Фомича один из оперативников. Вид его был затравленный и запуганный. Он смотрел на Авдееву исподлобья. Было заметно, что следователь ему не нравилась. Повернул голову в сторону Сомова, он тихо произнес:
– Нисколько не изменилась.
– Знакомы? Это уже лучше. Можете ей говорить все, как на духу. Но я вижу, у вас почему-то настроение испортилось? – присаживаясь рядом, спросил Сомов.
– А от чего оно у него может быть хорошим-то? Мы  ведь уже встречались с ним раньше. И тоже по убийству, – ответила за него Авдеева.
– Я тогда не виноват был. Вам ведь главное – человека посадить.
Заполнив паспортную часть протокола допроса, Авдеева задала очередной вопрос.
– Ну, а сейчас тоже не виноват?
– Сейчас я защищался.
– На вас он нападал?
– Нет.
– Тогда давайте все по порядку.
– Быстрее сядешь, быстрее выйдешь, – ухмыльнулся тот.
– Илья Фомич, не испытывайте мое терпение. Вы же знаете, что придется все рассказать.
– Ну, вошел в автосервис вот этот, – показывая на Сомова кивком головы, заговорил Фомич, – и потребовал показать ему товар. Вошел он с какими-то мужиками. Я испугался, конечно. Подумал, что пришли на стрелку по угнанным машинам и приказал Лехе, своему помощнику, обыскать их.
– Илья Фомич, ты упускаешь кое-что, – напомнил Сомов.
– Ну, выхватил я пистолет, а то думаю, опередят меня мужики. А когда Леха подошел, то он, – опять показывая на Сомова, – схватил Леху и закрылся им, как щитом. Что мне оставалось делать? Я понял, что никакие это не покупатели, и начал стрелять. Но у меня  кончились патроны, и когда я попытался заменить обойму, один из его мужиков ногой выбил пистолет. Рука и сейчас ужасно болит. Сломал, наверное.
– Врач посмотрит. Продолжайте, – пообещала Авдеева.
– А чо продолжать-то?
– Кто первый появился за машиной?
– Мужик какой-то. За машиной для прокурора.
– Подробнее, Илья Фомич, – попросила Авдеева.
– Ну, зашел и сразу, как начальник, заорал: «Кто тут старший?» я спросил, чего ему нужно? А он ответил, что прибыл за машиной для прокурора района. Мне мой шеф говорил, что одна для прокурорского работника уйдет. И фамилию называл: Барсуков. Но вместо него другой появился. Тогда я позвонил своему шефу.
– Точнее, Илья Фомич. Какому шефу? – перебила Авдеева.
  – Начальнику автосервиса Алексею Ефремовичу, а он приказал выдать машину и документы этому мужику.
Во время допроса  рядом стояли Глазев и Барсуков. Зная крутой характер Авдеевой, они не вмешивались и никаких вопросов не задавали.
– Хорошо, Илья Фомич. Что дальше было? – спросила Авдеева.
– Ну, отдал я тому мужику документы на машину  и ключи зажигания. Тот забрался в нее и выехал из сервиса. А что дальше с ним было, я не знаю. Но понимаю, что задержали его, конечно.
– Задержали, Карташов. Задержали и не только его, – подтвердила Авдеева. – Давай дальше.
– А дальше приехал знакомый по зоне. Звали его Сержем там, а как на самом деле зовут, не знаю. Он передал дипломат с деньгами, а я ему ключи и документы. Таким же порядком отработал и с третьим покупателем. Деньги все сразу забрал он, – кивнув на Сомова, добавил Фомич, –  и документы на четвертую машину.
Во время допроса у Глазева зазвонил сотовый, и он, отойдя в сторону, включил его. Поговорив, Глазев вернулся, и тихо сообщил Сомову, что директора автосервиса дома нет.
– Значит, пронюхал, – ответил Сомов. – Я сейчас  проверю у механика и слесарей.
Подойдя к задержанным, он сразу же задал всем вопрос.
– Кто звонил Алексею Ефремовичу?
– Ну, я – ответил механик. – А что мне оставалось делать после  такой стрельбы? Вот и позвонил.
– Понятно, – буркнул Сомов и, подойдя к Глазеву, сообщил  об этом.
– Видимо, поэтому сразу и смотался. Не переживай. Никуда не денется. Скорее всего, обговаривает это с Гусаком. Оперативников у него в квартире оставили. А с утра проверим и другие места.
После допроса Фомича стоявший рядом исполняющий обязанности прокурора района Барсуков не выдержав, заговорил первым:
– Вот и верь теперь этим предпринимателям. Мне ведь директор автосервиса сам предложил помочь с этой машиной. Говорил, что стыдно прокурору на стареньком «жигуленке» ездить. А я и согласился. Подумал, почему бы не воспользоваться спонсорской помощью. Милиция ведь пользуется. Тем более машину я не для себя брал, а для прокуратуры района.
– Это, Григорий Савельевич, вы расскажите прокурору области, – перебила Авдеева и, обращаясь к Сомову, попросила:
– Виктор Семенович, мне надо допросить шофера Барсукова и директора автосервиса.
– Шофер у нас, – ответил за Сомова полковник Глазев, – а директора автосервиса не успели взять. Но думаю, завтра он появиться сам. С шофером, как скажете, так и сделаем. Протокол допроса уже оформлен. Но вы ведь сами любите до всего докапываться.
– С этой дурью и докапываться не надо. Все на поверхности лежит. А где свидетели находятся? – снова обратилась она к Сомову.
– Здесь. В отдельных комнатах.
– Тогда давайте механика первым.
Вскоре один из оперативников ввел его.
Вошедший механик был бледен. Негромко поздоровавшись, он испуганно смотрел на сидящую за столом Авдееву. Несколько секунд та молчала. Затем кивком головы показала на стул.
– Ну, рассказывайте, чем занимаетесь здесь? – задала она первый вопрос.
– Ремонтом машин.
– Вы семейный?
– Да. Жена и двое детей.
– Вас как звать? – задавая вопросы, Авдеева протокол допроса не вела. Она иногда допускала разговор не под протокол. Особенно, когда видела перед собой, как ей казалось, не конченого человека. В ходе беседы она располагала к себе допрашиваемого.
– Василий Иванович. А по фамилии Окунев, – ответил механик.
– Ну, и что же вы, Василий Иванович, не жалеете свою жену и детей?
Сидящий опустив голову, молчал.
– Ладно, оставим пока семейные вопросы. Расскажите, как появились эти машины у вас. Кто их пригонял и когда?
– Машины эти угнанные. Кто их угнал, я не знаю. Но каждый раз перед их появлением со мной разговаривал Алексей Ефремович и давал указания, куда поставить. А потом их готовили к покраске в другой цвет, который называл директор. До покраски перебивали везде номера. Их тоже называл Алексей Ефремович и занимался перебиванием номеров только я. Номера он давал мне на листке бумаги и после того, как я перебивал цифры, листок возвращал директору. Он сам по листку проверял мою работу.
– А чем перебивали, сохранилось у вас?
– Да. Набор цифр классный. Видимо из победита.
– Виктор Семенович, обыск делали? – спросила Авдеева.
– Нет еще. Все ведь так быстро произошло.
– Тогда пройдите с Василием Ивановичем и изымите их, как положено. С оформлением.
Как только механик вышел. Авдеева сразу же обратилась к Глазеву.
– Мне бы с водителем прокуратуры пообщаться.
– Это можно.
– Тогда скажите, чтобы перед отправлением в следственный изолятор его сюда сначала подвезли.
– Ксения Борисовна, зачем так сразу? Его-то в чем вина? Он  ведь выполнял мое указание. И я тоже не знал, что эта машина в угоне значится.
– Разберемся. Не волнуйтесь и не мешайте работать, – ответила Авдеева и, увидев возвращающихся механика и Сомова, заявила:
– Ну, показывайте ваш инструмент, Василий Иванович.
Осмотрев блестящие клейма, она снова задала вопрос:
– И много перебили номеров? Сколько машин прошло через такую обработку?
– Не помню точное количество. Но около десятка будет.
– И по каждой давал указание только директор?
– Да.
– А кто пригонял их сюда для покраски и перебивки номеров?
– Всегда одни и те же парни. Двое их было. Сначала один зайдет в помещение, посмотрит, есть кто или нет. Затем второй загоняет машину.
– А в какое время это было?
– В десять вечера. В этот день директор обычно задерживался здесь, и когда все уходили, то он давал мне указания, а потом сразу уходил.
– И какие указания давал?
– Ну, в какой цвет перекрашивать, и какие номера клеймить. Еще каждый раз напоминал о том, что, если нагрянут менты сюда, то он ничего не знает. Не при делах.
– Теперь поясните, как документы меняли на них?
– А этого я не знаю. Каждый раз перед продажей таких машин Алексей Ефремович передавал мне запечатанный  конверт, в котором были заготовленные заранее документы. С кем он это делал и как, я не знаю.
– А вам не показалось все это очень странным?
Механик молчал.
– Василий Иванович, от вас сейчас требуется только правда. От этого зависит и ваша судьба. Если вы что-то скроете, то хуже будет в первую очередь вам.
– Почему? – занервничал механик.
– На вас стрелки переведут по угнанным машинам. И тогда будет уже поздно что-то доказать вам. Так что думайте.
– Но я же рассказал все, что вы спрашивали.
– А сами ничего не хотите добавить?
– Я не знаю.
– Тогда расскажите, сколько вам платили за каждую такую машину и кто платил?
Вздохнув, механик потрясенно посмотрел на Авдееву.
– По одной штуке за каждую, – наконец выдавил он.
– Точнее и понятнее.
– После продажи такой машины на следующий день Алексей Ефремович с утра вызывал меня к себе в кабинет и вручал конверт, в котором была тысяча долларов.
– Кто-нибудь другой был в это время у него?
– Нет.
– А конверты сохранились?
– В ящике для инструментов валяются. Я иногда их использовал для выдачи премий за перекраску. Ну, чтобы  не покупать других.
– Виктор Семенович, изымите оставшиеся конверты аккуратно в присутствии Окунева и понятых.
Получив несколько конвертов, Авдеева задала механику очередной вопрос:
– А кто приходил к вашему директору из его друзей?
– Этого я не знаю. Я ведь всегда около рабочих был.
Слушая это, Сомов понимал, как Авдеева пытается пробиться через паутину, которой опутана криминальная жизнь автосервиса. Понимал, как она пытается добраться до паука, втянувшего в преступную жизнь многих людей. Эти размышления прервал появившийся оперативник. Обращаясь к полковнику Глазеву, он доложил, что задержанный водитель прокуратуры доставлен.
– Ксения Борисовна, что будем делать? – спросил Глазев.
– Виктор Семенович, оформите пожалуйста протоколом допроса наш разговор с механиком. Но не подписывайте. Я закончу с водителем прокуратуры и продолжу с ним. Давайте следующего.
Войдя в помещение офиса в сопровождении оперативника и увидев Барсукова, водитель мгновенно преобразился. Он сразу стал возмущаться.
– Григорий Савельевич, это что же творится! Милиция уже  совсем оборзела! Схватили меня так, что чуть руки не вывернули! Вытащили из машины, скрутили, лазали по карманам. Забрали конверт, который мне дали здесь. Я пытался им объяснить, кто я такой, а они наручники щелк, и в другую машину. Так же нельзя со своими…
– Остынь и садись, – резко прервала его Авдеева.
Барсуков попытался что-то сказать ей, но Авдеева, не глядя на него, сухо добавила:
– А вы, Григорий Савельевич, выйдите в другую комнату и не мешайте допрашивать задержанного.
Удивленно посмотрев на своего шефа, а затем на женщину, которая так невежливо их оборвала, водитель осторожно присел на краешек стула.
Авдеева же, доставая бланки протоколов допроса, проговорила:
– Присаживайтесь удобнее. Вам придется  многое вспоминать.
– Я что-то не могу ничего понять, – пробормотал тот.
– Вы задержаны за приобретение угнанной машины. Вот об этом у нас с вами и будет разговор. Пока об этом, а дальше все будет зависеть от вас.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ И СНЫ

Как и предполагал Глазев, в эту ночь директор автосервиса находился у Гусака. Услышав по телефону о провале с угнанными машинами, он сразу выехал к нему и сообщил то, что передал ему механик автосервиса.
– Ну и что делать дальше? – не глядя на него, произнес Гусак. Поднявшись с кресла, он мрачно добавил: «Провалили операцию с машинами красиво. Теперь во многих газетах распишут это».
             Нервными шагами он ходил по просторной комнате, и директор автосервиса видел, как болезненно реагирует его шеф на случившееся.
Озираясь по сторонам, Алексей Ефремович сейчас боялся Гусака, потому что знал, что в таком состоянии тот бывал непредсказуемым.
– Надо что-то делать, Валерий. Мне кажется, еще не  все потеряно, – заговорил он.
Гусак остановился и, набрав номер телефона, кому-то позвонил. Поговорив, он мрачно произнес:
– Здесь мы уже ничего не поправим, Алексей. Придурок Фомич завалил своего помощника. А это убийство, и дело сразу взяла в свои руки Авдеева. Надеюсь, помнишь ее? Я ведь советовал тебе самому провести реализацию машин, но ты не только машины потерял, но потерял и многих наших людей. Неужели нельзя было сделать  все без шума?
Алексей Ефремович хотел что-то возразить, но Гусак так посмотрел на него, что тот забыл о своих возражениях.
– Главное, наших помощников сейчас нет. А Авдеевой только дай этот материал. Она и Барсукова кончает, и нас с тобой.
Гусак снова нервно стал ходить по комнате.
– У нас такие дела намечаются, – продолжал он, – и как теперь все это выглядит? Как мальчишки, прокололись! Если возьмут тех, кто пригонял машины, то тебе конец. Они сдадут тебя с потрохами.
– Валерий Сидорович, я это понимаю и думаю, надо быстрее их убрать. Тогда я буду твердить, что пригоняли они нам машины для ремонта. А угнанные они или принадлежат их знакомым, я не знал.
– А документы на них? – спросил Гусак.
– Ну, решил помочь за деньги этим ребятам. Придется взять на себя.
– И сдать тех, кто помогал с документами? – с иронией добавил Гусак.
– А что делать?
– Кроме помощников по документам есть и твои работники, которые задержаны. В том числе, и Фомич, и механик. Они уже дали показания. И показания не в твою пользу.
– Так можно поработать с ними в камере по изменению показаний или убрать.
– Тебе, Алексей, только бы убирать. Столько лет работаешь со мной, и ничему так и не научился.
– Ну, извини, Валерий. Извини. Ты лучше подскажи, что мне сейчас делать?
Несколько минут Гусак молчал. Он видел, что директор автосервиса вместо того, чтобы подумать о том, как выйти из этой ситуации, думает лишь о себе и трясется только о своей шкуре. Однако, взглянув на его испуганное растерянное лицо, он вдруг, как наяву, увидел лицо Сомова и понял, что винить только его нельзя. Видимо, Глазев и Сомов уже
давно наблюдали за ним. И когда Бубенцов отбыл в командировку, нанесли этот удар. Ему даже стало жалко своего помощника, и он уже мягче проговорил:
– Что делать, ты уже сказал. Водил, которые пригоняли  тебе машины, убирай сам. Тогда будет легче на них все переложить. Я, конечно, в этих делах не участвовал и не участвую. Ну, и со своими помощниками договаривайся тоже сам. Обо мне забудь напрочь. Да, сервис принадлежит мне, как учредителю, но я нанял тебя директорствовать и в твои дела не вмешивался. Понятно?
– Конечно. Но что мне все-таки сейчас делать? – снова спросил тот.
– Домой сегодня не приходи. Там тебя наверняка ждут. Перекантуй ночь в какой-нибудь компашке. Для алиби это не помешает. Ну, а утром как ни в чем не бывало на работу. Там тебя, наверное, задержат и будут допрашивать, так ты тверди, что не знал этих парней. Думал на этих машинах подзаработать. А тебя подвел твой механик. Хотя и тяжело будет оправдываться, но ты и спонсорской помощью козырни. А я попытаюсь помочь мерой пресечения. Буду просить, чтобы до суда был под подпиской о невыезде.
– Я все не могу понять, кто нас кинул? – успокоившись от этого обещания, произнес директор.
– Кинул тот, кто сейчас сидит там и помогает Авдеевой. Не понял? Сомов там работает со своими. Подчистил он наших пацанов классно. И прикрытие твое задержано, и работники автосервиса, и те, кто за машинами приезжал. Все они сейчас у него на крючке, и кое-что добавят ему. А значит, и их, и многих других на зону ему как дважды два отправить.
– Так может быть, и этого опера убрать?
– Опять убрать! Пора научиться переигрывать их. Я уже столько раз твердил тебе об этом. Иди думай!
Оставшись один, Гусак, переполненный злобой на своего помощника, еще долго не мог успокоиться. Сейчас он вспоминал  его ошибки, которых тот совершил в последнее время немало. Резких мер к нему он не применял лишь только потому, что тот был посвящен во многие криминальные дела. Особенно в дела московские. С убийством исполнительного директора магазина «Магнит» тоже была его ошибка. Гусак тогда болел, и встречался с московскими директор автосервиса. Он тогда и уговорил приехавшего убрать и забрать деньги. Убрать-то убрали, а дипломат исполнитель не стал брать с собой, оставив его у директора автосервиса. И что из этого вышло? Менты и сейчас  землю роют. Сколько ни отстегивал прокурорским, а дело так и не закрыли. Пацана не могут уговорить. Все напролом лезут. А напролом таких, как Сомов, не возьмешь. Наоборот, он берет наших пацанов. Одного за другим. А это сказывается на авторитете Гусака, которому приходится объясняться перед московским. Что теперь тот подумает? Повязали пацанов, как куропаток. А они  ведь со стволами были.
От этой мысли у Гусака еще сильнее вспыхнула неприязнь и к своим помощникам, и к Сомову, который очередной  своей операцией подорвал его авторитет. Однако, думая о Сомове, он понимал, что тот пользуется поддержкой Глазева. А если это так, то и начинать надо с них. Если даже директора автосервиса отправят в следственный изолятор, то от него они по Гусаку ничего не получат. Да, мозги у него, конечно, слабенькие, но молчать он умеет. Поэтому о себе в связи с провалом комбинации по иномаркам Гусак не волновался. Его беспокоили эти два мента, так как он все чаще убеждался, что, в основном, из-за них все идет кувырком.
В последнее время Гусак нервничал все больше и больше. Он мало спал, и все чаще задумывался о том, не смотаться ли ему за границу? Но и эта мысль его не успокаивала. Тогда ведь он потеряет криминальную власть, и те, кто сейчас ходит под ним, начнут растаскивать все, что с таким трудом добыто. А этого Гусак не хотел. Он был по своей натуре игрок. Поэтому и решил сыграть на комбинации с похищением своей племянницы. От этой мысли он даже немного успокоился и начал выстраивать план обработки Глазева и Сомова.
На следующий день Алексей Ефремович утром пришел в автосервис и сразу был задержан оперативниками.
– А в чем дело? – спросил он.
– Вам скажет следователь. А пока пройдемте в ваш кабинет, – ответил один из них.
– Но у меня с утра планерка. Вы срываете мне работу.
– Успеете, наработаетесь, – ответил все тот же.
Вскоре его повели в другую комнату, в которой уже находилась приехавшая Авдеева.
– Присаживайтесь, – предложила она и, включив диктофон, добавила:
– Ну, давайте знакомиться. Я старший следователь областной прокуратуры Авдеева Ксения Борисовна. Расследую уголовное дело по убийству в вашем предприятии и по угнанным машинам, которые здесь продавались. Итак, фамилия, имя, отчество.
– Алексей Ефремович Сычев.
– Что же это вы, Алексей Ефремович, не успокоитесь. Ведь однажды вы чуть не лишились жизни.
– Да, ранение было тяжелое. Все считали, что не выживу, – обрадовано поддержал этот разговор Сычев.
– И ранение не пошло на пользу, и отбытие наказания. Ладно, давайте продолжим.  Число, месяц, год рождения?
Заполнив паспортные данные в протокол, Авдеева задала очередной вопрос.
– Расскажите, как вы превратили предприятие в криминальную организацию по реализации угнанных машин.
– А откуда я мог знать, что мои подчиненные так ловко используют свое положение. Мне докладывали, что кто-то хочет отремонтировать и продать свою машину, ну, я и соглашался, чтобы ребята подзаработали на этом.
– Значит, откровенного разговора не получится?
– Я откровенно  отвечаю.
– Хорошо. Тогда поговорим о перебивке номеров на них.
– Машины-то старые были, и номера со временем стираются, поэтому продавцы называли номера, и я давал указание подсвежить их.
– Так и запишем, – улыбнулась Авдеева и спокойно задала следующий вопрос.
– Назовите тех, кто пригонял эти машины?
– Фамилии они называли, но я не помню их.
– А как документы на них новые выписывали?
– Парни эти говорили, что машина принадлежит родственникам, а те утеряли документы на них. Пришлось помогать.
– А мне известно, что исполняющий обязанности прокурора района Барсуков Григорий Семенович никогда такой машины не имел, и следовательно, документы на нее не терялись.
– Но вы же знаете, что предприниматели иногда оказывают спонсорскую помощь бедным государственным служащим. Вот и я решил помочь прокурору района. Стыдно  ведь смотреть. Человек такую должность занимает, а ездит на стареньком «жигуленке». Поэтому  и предложил ему.
– Бесплатно?
– А что с вас возьмешь? Вы только срок умеете давать, а не деньги.
– Кто пригонял для него машину сюда?
– Не помню. Если увижу их, то может быть и вспомню, – ухмыльнулся Сычев.
Заметив это, Авдеева мрачно произнесла:
– Не усугубляйте свое положение, Алексей Ефремович.  У вас уже один труп есть.
– А я при чем здесь?
– Вот и я не могу понять, почему убитый, не работая в вашем предприятии, оказался тут. Да и тот, кто застрелил его, тоже, вроде бы, посторонний?
Сычев молчал, нервно закусив губу.
– Кстати, кто учредитель этого предприятия?
– Валерий Сидорович Гусев. Но он не знал, что мы подрабатываем на этих иномарках.
– Вы в хороших отношениях с ним?
– Да.
– И он  не знал, что вы торгуете угнанными машинами?
– Конечно, нет. Я даже не представляю, как он поступит со мной, узнав об этом. Подвел я его здорово.
– Мы еще к этому вернемся. А сейчас я прошу ответить на вопрос, сколько прошло через ваше предприятие таких машин.
– Я сказал уже, что не знаю. За моей спиной механик все это прокручивал, – глядя в сторону, ответил Сычев.
Отзываться на эту ложь Авдеева не стала.
– Вы сегодня где и у кого провели ночь? – спросила она.
– А это имеет отношение к делу? У меня ведь  и личная жизнь есть.
– Давайте без комментариев, – одернула его Авдеева. – Итак, записываем, что от ответа на вопрос, где находился в ночь убийства и продажи иномарок, задержанный отвечать отказался.
Продолжая допрос, она спокойно и неизменно спрашивала о роли Сычева и Гусака в этих преступлениях. Пыталась ловить допрашиваемого на расхождениях в ответах. Но тот настаивал на своем. Лишь на вопрос об отношениях с исполняющим обязанности прокурора района, улыбнувшись, многозначительно произнес:
– Время-то тяжелое. Вот и приходится кое в чем помогать. У меня ведь разные люди бывают, и разные разговоры ведут. Но я бы хотел узнать, что тут наговорили на меня?
– Узнаете. Всему свое время.
– Ну и что со мной будет?
– Тюрьма будет, Алексей Ефремович. А потом суд, который определит вам меру наказания. И зависеть  все будет от вас. Будете помогать следствию, тогда и суд учтет это.
– Я понимаю, – ответил директор.
Задав еще несколько вопросов, Авдеева вынесла постановление о содержании Сычева в следственном изоляторе.
В этот день у Глазева побывал Сомов и доложил о задержании директора  автосервиса и его показаниях.
– Значит, все согласовал с Гусаком. Теперь жди появления еще пары трупов, – мрачно заметил Глазев. – Надо было не спускать с него глаз.
– Но запись его разговора на квартире Гусака у нас есть.
– А что толку? – возразил Глазев. – Мы же не знаем угонщиков, и не знаем, кто будет их убирать.
– А может быть, опять попросить Королькова? Он ведь тогда с освобождением Игоря получил информацию от какого-то авторитета, – предложил Сомов.
– Умер тот знакомый Королькова недавно. Поработай со своими помощниками. С Чингизом давно встречался?
– На днях. Но сейчас надо выждать. Гусак наверняка будет искать утечку информации от своих.
– Тоже верно. А Королькову я уже звонил по его знакомому. Он-то и сказал мне о его смерти. Переживает Дмитрий Антонович здорово.
Действительно, все эти дни Дмитрий Антонович не мог успокоиться. После похорон своего друга Румынского он настолько ушел в себя, что не замечал даже Софью и дочь. Погрузившись в воспоминания далекого детства, он никак не мог выбраться из этого состояния.
Петра он знал еще тогда, когда жил рядом с ним, в одном из районов города Краснореченска. Учились они в разных школах, но были очень дружны. Летом бегали  на реку купаться, а зимой катались на лыжах с крутых берегов реки. Тайком от родителей курили. Да и первую бутылку вина тоже распили вместе с  дружками. Связывали их тогда не только подростковые шалости, но и интерес к прочитанным книгам. Рядом с домом Королькова была библиотека, там они брали книги и читали их запоем. Наиболее интересными книгами они обменивались друг с другом, делясь потом впечатлениями от прочитанного.
Придя с похорон своего друга, Дмитрий Антонович сел в своей комнате в кресло и долго смотрел в окно невидящим взглядом. Ему казалось, что мир сузился для него. Несколько раз в комнату заходила Софья, но он и ее будто не замечал. И та молча выходила, боясь неосторожным словом ухудшить его состояние.
После окончания десяти классов, пути их разошлись. Корольков уехал в военное училище, а Румынский остался в Краснореченске.  Когда Дмитрий приезжал в отпуск, они обязательно встречались. И тогда за разговорами как бы оказывались в другом мире. Личная жизнь у Румынского складывалась хуже, чем у Дмитрия. Он трижды был женат, и только с последней  женщиной его жизнь была наполнена семейными радостями.
Окончив сельскохозяйственный институт, а также Высшие курсы ЦК КПСС по журналистике и Высшую библейскую школу, Румынский начал заниматься литературной деятельностью. В разных изданиях вышли сотни его очерков и фельетонов. Им опубликованы десятки книг. Писать начал Румынский еще в  «сталинское время» на память о котором у него было удостоверение репрессированного. Пришлось ему познать и «прелести» хрущевской «слякоти» и эпоху брежневского «застоя», и  запоздалые попытки
спасти родную КПСС Горбачевым. Пришлось познать и многие другие «чудеса» нашей жизни.
Несмотря на травлю его некоторыми завистниками, Румынский до последних дней своей жизни упорно писал Правду. Вот почему его книги хранятся в библиотеках Парижа, Вашингтона, Мельбурна, а краеведческие и публицистические очерки публиковались в Германии, Австралии, Канаде. Однако у нас, в России, его травили в изощренных формах. Причем, травили те, кого он учил писательскому ремеслу. И это особенно подрывало здоровье Румынского.
Перед его смертью Корольков снова перечитал кое-какие его книги. В любой из них он чувствовал далекий, окружающий когда-то его мир детства, а также стремление автора найти  родственную душу человека, который тебя понимает.
Все дни после смерти Румынского казались Королькову пустыми и серыми. Перед глазами всегда стоял умный, начитанный и немного ироничный друг детства. Человек, который знал и Любовь, и светлую грусть. Человек, который оставил после себя произведения, где нет словоблудия и глубокомысленных псевдофилософских отступлений. Это не «заказные» былины партии, не лицемерные сказки о светлом будущем, а искренняя летопись нашей бурной эпохи великого Обмана. Это правда, которая очищает наши души  и которую обязательно будут изучать наши потомки. Так  думал Корольков уже несколько дней.
В один из таких дней в комнату вошла Софья и тихим голосом спросила:
– Что на ужин приготовить?
Дмитрий взглянул на нее.
– Что приготовишь, то и покушаем. Никак не могу поверить в то, что ушел из жизни Петр.
– Но и переживать так не следует.
– Ты знаешь, у меня чувство такое, словно и я виноват в его смерти. Ведь мог бы одернуть его завистников, а не стал. Все какие-то дела уводили, – с досадой проговорил Дмитрий.
– Это наш закон жизни. Когда у человека талант, его, как правило, при жизни и не замечают. Особенно завистники. Ладно, не мучай себя. Сегодня звонил Игорь и пригласил нас к себе в гости, – перебила его рассуждения Софья.
– Когда?
– В субботу. В этот день он зарегистрировал брак с Леной. Забыл?
– А ведь верно. Совсем голову потерял, – сконфуженно признался Дмитрий.
– Оно и заметно. Наталья Сергеевна обещала шикарный ужин приготовить.
– Ты разговаривала и с ней?
– Да. Она сказала, что и Володя Глазев будет. Так что думай о подарках. Завтра сходим вместе и купим. Так я пойду готовить ужин?
– Иди, иди.
Оставшись один, Дмитрий вспомнил как однажды они с Петром рассуждали о любви. Он доказывал, что любовь взаимна лишь тогда, когда у обоих сторон имеются общие совпадения по разным вопросам жизни. Что в любви, как и в пути, у обоих билеты должны быть в одну сторону.  Видимо, эти выводы его основывались на личной жизни, думал сейчас он. Однако от дальнейших размышлений его отвлекла вошедшая дочь.
– Пошли, папа, кушать.
За столом разговор завела первой Ирина. Она предлагала, какие надо купить подарки. Предлагала даже кому что одеть. Затем стала рассказывать о своих подругах. Не выдержав, Софья перебила ее.
– Ирина, дай папе спокойно покушать.
Обидевшись, та замолчала. Но после ужина неожиданно заявила:
– Психологами взрослые считают себя, а не понимают, что разговором можно помочь человеку. Особенно, когда этот человек чем-то расстроен.
Проговорив это, Ирина демонстративно повернулась и сразу ушла в свою комнату.
– И в кого она у нас такая? – спросила Софья.
– В нас с тобой, Сонечка. В нас. Я тебе даже больше скажу, она умело отодвигает подступающую к нам старость. Умело взбадривает, помогает преодолевать отчаяние и всегда вносит в нашу жизнь какие-то надежды. Нам, старшему поколению, всегда кажется, что мы в их возрасте были не такими. Ошибки молодости мы не хотим признавать, но зато о том, какие мы были умные, твердим постоянно. Да, возможно, для того времени мы и были умными. Но время неудержимо идет вперед и выдвигает перед людьми новые требования, а поэтому новому многие из нас уже не соответствуют. И это естественные процессы, которые надо учитывать и не кичиться своим прошлым. Кстати, и прошлое-то у каждого разным было. Одинаковым, как правило, бывает детство. Я не имею ввиду материальную сторону, а внутренний мир ребенка. Ты ведь сама знаешь, какими дети приходят в школу добрыми, честными, наивными. И что получается с некоторыми, когда они входят в самостоятельную жизнь? Чему может научить нашего Игоря прокурор района, который толкает его по существу, на преступление? А ты ведь сыну отдала все самое лучшее. Я даже считаю, что нам у молодежи и не грех кое-чему поучиться, так как они чаще, чем мы, вносят в жизнь новое.
– Это верно. Но не все, – не выдержала Софья. – Вносят нередко такое, от чего я покоя не нахожу. Многое о ее проделках я не говорю, потому что вижу, как ты всегда ее защищаешь. А знаешь, что я у нее обнаружила на днях?
– И что?
– Мопассана. Роман «Милый друг». Тебе не кажется, что такие книги рановато нашей дочери читать?
– А ты сама-то в каком возрасте прочитала этот роман?
– Во всяком случае, не в шестом классе.
– Опоздала, значит, – улыбнулся Дмитрий. – А я прочитал все его сочинения в пятом классе и ничего плохого в этом не вижу. Наоборот, мы с моим другом Петром тогда долго спорили и восхищались главным героем этого романа. Правда, позже пришли к выводу, что главные герои Мопассана не мужчины, а женщины, которые грешат и каются, каются и снова грешат. Это жизнь, Сонечка, и дети наши взрослеют быстрее, чем мы. Плохо только то, что с возрастом многие теряют детскую чистоту и, глядя на взрослых, приспосабливаются к нынешним привычкам и правилам жизни.
– Что-то тебя сегодня на философию потянуло, – озорно улыбаясь, заметила Софья.
– Да какая это философия? Это жизнь, которую мы должны принимать такой, какая она есть. Принимать и довольствоваться. А  не кричать, что все сейчас плохо. Я даже знаю людей, которые взахлеб хвалили перестройку. Но когда самостоятельное дело у них не пошло, то они же стали страдать по коммунистическому прошлому. Но давай оставим политику. Лучше налей мне чайку.
Дмитрий Антонович взял из рук Софьи чашку с ароматным чаем и, посмотрев на нее, улыбнулся.  Как бы ни уставала она от школьной работы, Софья любила эти вечерние разговоры. За чаем они перебрасывались шутливыми  репликами и сверяли свои мнения по разным вопросам.
Иногда после таких разговоров Дмитрий Антонович вспоминал, как ему было тяжело после смерти своей  первой жены. Тогда он не сломался, но жизнь неслась у него в никуда. Привыкший к семейному уюту, он остро чувствовал потерю жены, хотя и видел затаенный интерес к себе женщин. Но все тогда казалось ему не нужным. Душа ни к одной из них не лежала. Лишь после встречи с Софьей он почувствовал, как жизнь  понеслась в другую сторону. А после нескольких прожитых лет даже понял, что остановил свое старение. Это состояние он чувствовал все годы. И, несмотря на возникающие иногда обиды, был рад своей сложившейся жизни.
В этот вечер они переговорили о многом. Увидев, как Дмитрий посмотрел на часы, Софья встала и произнесла:
– Я очень рада, что у тебя сегодня нормальное настроение, а то всю неделю был чернее тучи. Иди, отдыхай, я уберу и немного поработаю. Хорошо?
Войдя в свою комнату, Дмитрий Антонович еще долго находился под впечатлением разговора с женой. Мысли то и дело проваливались в прошлое. Неожиданно он вспомнил о том, что на встрече у сына будет присутствовать и Владимир Степанович Глазев. «Значит, будет и разговор о делах, которыми занимается Игорь». Подумав так, он встал с кресла и подошел к окну. Лунный  свет разливался по комнате. Сейчас Дмитрий Антонович, как наяву, видел Бубенцова, которого знал, когда тот работал следователем в районной прокуратуре.
С назначением того заместителем прокурора области началась резкая смена кадров. Дмитрий Антонович даже не знал, с кем посоветоваться по своей новой работе в банке.  Многие из прежней «команды» были настолько напуганы силой и влиянием Бубенцова, что их волновала только боязнь потерять собственные кресла. Они знали, что Бубенцов с должности следователя прокуратуры был принят инструктором в обком партии и затем назначен на должность заместителя прокурора области. Знали они и то, что с помощью своих покровителей он ловко расправлялся с неугодными ему сотрудниками, окружая себя такими же, как сам. Все это круто меняло обстановку в областной прокуратуре, и Дмитрий Антонович даже остерегался довериться кому-то. Поэтому он и перестал ходить туда.
Узнав от Игоря о связях Бубенцова с Гусаком и его преступным окружением, он надеялся только на прокурора области и Глазева, которые смогут что-то сделать.
Дмитрий Антонович был наслышан о надменности Бубенцова, его жадности к деньгам и наполеоновских амбициях. Зная эти качества, он не сомневался, что тот может  легко сломать жизнь молодого следователя. После этой мысли Дмитрий Антонович взвинтился еще сильнее. Ворох неожиданных предположений обрушился на него с такой силой. Он даже подумал, что, если предлагали сыну взятку, от которой тот отказался, то его могут и убрать из жизни. Тогда что будет с его матерью и следовательно с ним? А ведь на это они могут пойти. Попытка такая  уже была с захватом Игоря в заложники. Но, помня тот провал и зная неподкупность Игоря, сейчас они вполне могут выбрать более крутой вариант.
В подавленном состоянии, шарахаясь от одной неприятной мысли к другой, Дмитрий Антонович отошел от окна и сел в кресло. Страх за сына так пропитал его душу, что он ни о чем другом уже не мог думать. Этот страх отнял у него силы, и он даже не мог встать и разобрать постель.
Неожиданно раздался щелчок выключателя, и комнату залил яркий свет. Повернув голову, Дмитрий Антонович увидел стоящую в дверях Софью.
– А я подумала, что ты уже уснул.
– Думаю о работе Игоря. Может быть, действительно согласиться с тобой и уговорить его оставить следственную работу?
– Конечно, было бы лучше, – сразу подхватила Софья. – У Натальи Сергеевны будем, вот ты и скажи ему. Он ведь всегда прислушивается к твоим советам. А сейчас давай отдыхать.
В эту ночь Дмитрий Антонович уснул быстро и спал крепким сном. Однако к утру ему приснилось, будто он лежит на огромной поляне, покрытой высокой сочной травой. Лежит на клочке скошенной травы, которая колет его спину. Дмитрию Антоновичу хочется встать, но кто-то крепко держит его за ноги. Ему становится неприятно от того, что он не может подняться, и он пытается перевернуться на другой бок. Но и это ему не удается. Скосив глаза в сторону, Дмитрий Антонович видит лежащего рядом с ним какого-то незнакомого парня с разбитой головой. Он протягивает правую руку к этому парню, но рука почему-то не поднимается. Неожиданно лежащий рядом парень пошевелился и застонал. Дмитрий Антонович снова пытается встать, чтобы помочь парню, но от боли в спине оказывается в темноте.
Свет появился тогда, когда Дмитрий Антонович будто оказался в больнице. Вокруг бегали какие-то люди в белых халатах, а рядом сидел друг детства Петр. Его лицо было грустным. Он с укором смотрел и что-то говорил. Дмитрий Антонович прикрывает глаза, но Петр толкает его и задает вопрос:
– Ты почему не помог мне? Почему?
– О чем ты? – еле выдавливает из себя Дмитрий Антонович.
– О масках! О масках! – кричит друг детства. – Они же  ведут нас в пропасть.
Дмитрий Антонович молчит, а тот продолжает.
– Ты же видел недавно молодого парня с разбитой головой, и ничем ему не помог!
– Но я не мог. У меня не было сил пошевелиться, – объясняет Дмитрий Антонович.
– Все мы так оправдываем свое безразличие!
Дмитрий Антонович молчит, потому что ему нечего сказать. Все его чувства будто пропали, и тут же не стало рядом и Петра. Однако вместо него вновь оказывается лежащий с разбитой головой парень и громко стонет. Дмитрий Антонович пытается встать, но ему не дают подняться появившиеся в масках люди. Они прижимают его к подушке. Дмитрий Антонович ожесточенно сопротивляется, пытаясь вырваться, но руки людей в масках становятся все жестче и жестче. Дмитрию Антоновичу от их рук становится больно. Он начинает кричать и просыпается.
Повернув голову в сторону лежащей рядом жены, Дмитрий Антонович увидел, как та с беспокойством смотрит на  него.
Тихо, словно чего-то опасаясь, Софья спросила:
– Что-то приснилось? Ты так кричал!
– Да.
Она подвинулась ближе и ладонью прошлась по его волосам, убирая со лба сбившуюся прядь.
– Думаешь много о всяком, вот и снится тебе разная чепуха, – она включила свою обворожительную улыбку и добавила:
– Давай поспим еще, Дмитрий. Я вчера так устала на работе. Но сегодня уйду пораньше, и мы сходим с тобой за подарками.
Повернувшись на другой бок, Софья быстро уснула, а Дмитрий уже не мог спать. Вспоминая увиденное во сне, он пытался дать этому какое-то объяснение. Душевная тревога вызывала у него различные предположения. Он даже  подумал, почему приходят к людям такие беды и где корни этого? Когда Корольков работал заместителем прокурора области, он защищал репутацию честных людей обычными способами без каких-либо закулисных интриг. Были и тогда всякие люди. Но мышиной возни и ее гнусных правил он не чувствовал так, как сейчас. Даже тогда, когда началась в стране перестройка, когда другие интриговали, подсиживали друг друга и воевали за посты, Корольков, уволившись из прокуратуры, устроился консультантом в банк и молча добросовестно делал свое дело. Его пытались затащить в какие-то партии, союзы и объединения, но он всегда уклонялся от  таких предложений. Он хорошо понимал истинную роль этих партий и союзов. Видел, как мнит себя любой мало-мальский начальник. Особенно он презирал таких выскочек, как Бубенцов и считал, что коррупция, казнокрадство и взяточничество пошло главным образом, благодаря таким  чиновникам. Аппарат ведь всегда что-то прибавлял к своей  зарплате. Особенно при строительстве коттеджей и приобретении роскоши. Но в настоящей жизни это стало для многих даже нормой и способствует этому вседозволенность. В этом Корольков был убежден.
Обдумывая увиденный сон, Дмитрий Антонович услышал, как жена осторожно встала и вышла из комнаты.
Сейчас его мысли от обличения Бубенцова вернулись к приемному сыну. Он чувствовал, как тяжело Игорю работать в такой обстановке. Сочувствуя ему, Дмитрий Антонович в то же время искал наиболее верные способы помощи. Он уже знал, что Бубенцов и следователь Буркин откомандированы в Дагестан. Знал и то, что вместо Буркина назначена Авдеева, с которой когда-то он работал. Иногда к нему приходило желание повстречаться  с ней и что-то узнать от нее. Но Корольков сдерживал  себя. Не мог и не хотел он пользоваться положением уважаемого человека  в своих личных  целях.
Сообщение жены о приглашении сына очень обрадовало Дмитрия Антоновича. Раньше он  избегал таких приглашений, так как не хотел встречаться с Натальей Сергеевной. Однако сейчас он наоборот, желал  быстрее встретиться там и с сыном и особенно с Глазевым. Ему нужна была ясность по делам Игоря.

КАЖДЫЙ О СВОЕМ

В эти дни жена Игоря тоже чувствовала переживания мужа. Но свое сочувствие она  проявляла осторожно, используя любой, даже незначительный повод, чтобы утешить его.
Прожили они вместе уже два года. Вечерами выходили с дочуркой во двор, засаженный деревьями и густыми кустами. Садились в беседке и вели неторопливые разговоры. Они вспоминали школьные годы. Вспоминали общих знакомых. Но работу Игоря всегда обходили стороной. Это произошло незаметно по обоюдному молчаливому согласию. Игорь упорно не хотел откровенничать о своих делах, а Лена, понимая это, решила не задавать ему о работе вопросов. Однако когда она видела расстроенное лицо мужа, сердце ее сжималось. И тогда ее мучили сомнения: правильно ли она поступает? А не лучше ли  преодолеть его скрытность? Однажды она все-таки попыталась вызвать мужа на откровенность. Но Игорь тогда, улыбнувшись, отделался шуткой, заявив, что не надо ей забивать этим свою головушку, и еще добавил, что его дела в прокуратуре являются служебной тайной. Лена не стала возражать, но ответом мужа не удовлетворилась.
В один из таких вечеров Лена почувствовав хорошее настроение мужа, спросила:
– Игорь, а как ты думаешь отметить нашу двухлетнюю совместную жизнь?
Лена, улыбаясь, продолжала:
– Может, пригласим наших родителей и бабушек? Они будут рады посидеть с родственниками. Ведь мы так редко встречаемся.
– А что, предложение хорошее. А то все дела да дела.
Игорь уже думал о встрече с Глазевым и отчимом. На этой встрече он мог бы многое узнать, особенно от Глазева. Он знал, что Наталья Сергеевна обязательно пригласит и Глазева. Ведь после его встречи с отчимом действительно произошло немало событий. Отправили в  командировку Бубенцова и Буркина. Контроль за расследованием убийств руководителей магазина «Магнит» осуществляет Авдеева, которая сразу отбила желание исполняющего обязанности прокурора района передавать дело в суд по бывшему мужу главного бухгалтера. Более того, тот начал и относиться к Игорю по-другому. При встречах улыбался, а иногда даже шутил. Подробностей причин этих перемен Игорь не знал, но догадывался о роли в этом отчима и Авдеевой.
– Какая ты умница, Леночка! – добавил Игорь. – А я не подумал об этом. На субботу давай и организуем. Время-то еще есть. Да и регистрация брака у нас была в этот день.
– Мне уже и Наталья Сергеевна намекала об этом, – радостно  проговорила Лена. – Но я ей ничего не ответила.
– Вот сегодня и ответим вместе.
Игорь прижался щекой к ее щеке, и Лена вздохнув, продолжила:
– Не знаю, как моя мама отнесется к этому. Она ведь болеет сейчас.
– Ты сегодня позвони, а в субботу с утра поезжай за ней. Возьмешь такси и привезешь. Думаю, что она с радостью согласится.
– А Аллочка?
– Ничего страшного. Я побуду с ней. А когда привезешь маму, втроем быстро приготовитесь к встрече гостей.
– Тогда пошли домой, – согласилась Лена.
В этот вечер они не брали на прогулку свою дочь. Ее рано уложила в постель Наталья Сергеевна, потому что днем у той была немного повышена температура.
Вернувшись домой, Лена быстро переобулась в домашние тапочки и сразу пошла в комнату дочери. Подойдя к кроватке, она увидела, что дочь ее спит и чему-то улыбается. Дышала она легко и ровно. Ей было приятно смотреть на личико дочери, которая уже кое-чем напоминала мать. Такие же мягкие каштанового цвета волосы и такие же, как у матери, светло-голубые глаза. Правда, подбородок у нее был как у Игоря. Глядя на дочь, Лена думала, что это самый счастливый  возраст и продлится он до тех пор, пока дочь не пойдет в школу. Сейчас ее не мучают обязанности. Все к ней добры. Особенно Наталья Сергеевна, которая постоянно проявляет заботу, и с каждой пенсии покупает игрушки. Лена оглядела комнату, освещенную слабым светом, и увидела заботливо уложенных кукол. Их было много, и каждая отличалась от других. Лежали они и на диване, и на подоконнике, и на маленьком столике.
Лена тихонько на цыпочках подошла ближе к кроватке и осторожно поправила легкое одеяло. Словно почувствовав это, дочь перестала улыбаться, и Лена, боясь нарушить ее сон, вышла из комнаты.
Войдя на кухню, она увидела сидящих за столом мужа и Наталью Сергеевну, которая сразу спросила:
– Как Аллочка?
– Спит и улыбается чему-то.
– А температуру не проверила?
– Не стала ее беспокоить. Но жара нет, потому что одеяло натянула на себя до подбородка.
– Это еще ни о чем не говорит, – возразила Наталья Сергеевна и добавила:
– Мне Игорь сказал о вашем решении собрать гостей. Очень правильное решение. Но я бы хотела, чтобы в субботу были у нас только родственники. А в воскресенье можно бы пригласить отдельно ваших друзей.
– Вот разошлась наша бабуля! – рассмеялся Игорь.
– Ну а как же! У нас, у стариков, одни разговоры, а у вас, у молодых, другие. Вот и не будем мешать друг другу. А встретиться надо. Я и Володю Глазева приглашу.
– Как тебе, Лена, предложение насчет двух дней? – спросил Игорь.
– А чего? Гулять так гулять. Иринку можно и на второй день оставить. Пусть пару дней с нами побудет, – ответила Лена.
– Принимается, – согласился Игорь.
– Тогда давайте составлять меню, – предложила Наталья Сергеевна. – Я завтра покупками продуктов займусь. А Игорь заготовит спиртное.
В этот вечер они долго не ложились спать. Обсуждая меню, они вспоминали, кому из приглашенных что особенно нравится. Больше всего активность проявляла Наталья Сергеевна. Она будто преобразилась. Ее лицо покрылось даже красными пятнами от возбуждения, и Игорь, понимая ее состояние, во всем соглашался с ней.
В субботу с утра начали подъезжать гости. Первой вместе с Леной приехала ее мать. Поддерживая ее рукой, Лена ввела Нину Матвеевну в дом, и та сразу же попросила провести ее к внучке.
Выглядела она болезненно, однако глаза ее радостно смотрели на стоящих в коридоре Игоря и Наталью Сергеевну.
– Вот что значит внуки, Игорь, – улыбаясь, заметила Наталья Сергеевна. – Первая просьба провести к внучке.
– А как же? Я ведь уже давно ее не видела.
– Тогда пошли все вместе к ней. Она в своей комнате играет с куклами.
Действительно, как только Лена открыла дверь в ее комнату. Дочь, положив куклу, побежала к ней.
– Ну, встречай гостей, Аллочка, – протягивая ей коробку, проговорила Нина Матвеевна.
– Здравствуйте, бабушка, – принимая подарок, по-взрослому ответила та.
– А теперь пошли в гостиную, – предложила Лена. – Все вместе будем  накрывать стол. Аллочка тоже будет помогать. Будешь?
– Буду. А бабушка Алла приедет?
– Нет. Ты же знаешь, что она болеет, – ответила Лена.
Готовясь к встрече гостей, Игорь и не заметил, как быстро пролетело время. Он любил сервировать стол и делал это довольно-таки умело. Расставляя столовые приборы и закуску, он как художник, несколько раз отходил от стола, любуясь своей работой. Затем снова подходил и что-то поправлял, не обращая внимания на улыбки женщин.
Это занятие Игоря прервали приехавшие его мать с отчимом и сестрой.
Заговорщически улыбаясь, Дмитрий Антонович передал Игорю пакет.
– Пусть женщины разбираются с ним, а мы пока посидим с тобой вдвоем. Не возражаешь?
– Почему вдвоем? Вон и Владимир Степанович Глазев подъехал. Ты иди, папа. Я встречу и вместе с ним приду.
Вскоре Глазев вошел в дом и начал рассказывать почему не мог подъехать пораньше. Рассказывал он так оживленно, что стоявшая рядом Ирина начала задавать ему разные вопросы, но Игорь прервав ее, увел приехавшего в другую комнату.
– Вот и Владимир Степанович приехал. Пока женщины готовят, мы поговорим, – предложил отчиму вошедший Игорь.
– Нет возражений, – подавая руку Глазеву, ответил тот.
Сев в предложенное кресло, Глазев сразу спросил:
– Как ведет себя шеф?
– Нормально. Даже очень.
– Это хорошо. Но нам кое-что известно и другое. Он очень ждет возвращения из командировки Бубенцова.
– Владимир Степанович, а что известно по исполнителю и заказчику? – вмешался в разговор Корольков.
– Вы так смотрите на меня, будто мне все известно, – возразил Глазев.
– Не все. Но, думаю, что многое, – настаивал Корольков.
– Заказчик известен, – после некоторого молчания ответил Глазев, – известно и то, что он повязан с Гусаком, который приглашал его сюда из Москвы и познакомил с главным бухгалтером и исполнительным директором магазина «Магнит». Через них он хотел организовать сбыт электронной техники. При этом контроль возлагался за ходом реализации на Гусака. Но во время встречи заказчику не понравилось поведение главного бухгалтера, и он  решил ее убрать. При этом убрать так, будто это сделал ее бывший муж. Вместо нее Гусак планировал назначить свою племянницу Римму Гусеву. Все у них сначала шло гладко, но московский заказчик от кого-то узнал, что исполнительный  директор магазина «Магнит» состоит на связи у одного из чекистов. Это насторожило его, и он устроил разнос нашему Гусаку. Выход из создавшегося положения предложил Гусак. Он посоветовал исполнительному директору собрать пятьдесят миллионов рублей, якобы под открытие нового магазина в Москве для него. А когда тот соберет эту сумму, убрать  его. Что было и сделано.
– Значит, исполнитель в обоих случаях один? – спросил Игорь.
– Да.
– А чего же тогда мучается в следственном изоляторе бывший муж убитой? – снова спросил Игорь.
– Тогда это было необходимо.
– А сейчас тоже необходимо?
– Сейчас можно изменить меру пресечения. Не ссылаясь, конечно, на то, что ты услышал. Думаю, что Гусаку не до него. Более того, это подтолкнет Гусака к более активным действиям. У него ведь серьезные неприятности с автосервисом. Авдеева их дергает классно.
– Кстати, в газете я читал сообщение об этом. Угонщиков машин взяли? – спросил молчавший до этого Дмитрий Антонович.
– Нет. Не успели. В тот же день, когда допрашивали директора автосервиса, обнаружили два трупа. Оба будто погибли от автодорожных. Погибли примерно в одно и то же время, но в разных концах города. Экспертизой установлено, что оба находились в сильной степени опьянения. По нашим учетам они проходят, как судимые, и механик автосервиса опознал их. Все угнанные  машины пригоняли только они.
– Но по трупам можно выйти на их друзей или хотя бы на знакомых, – продолжал Корольков.
– А что толку то? Мы знаем, что они были в одной из бригад Гусака. Но сейчас нам нужен киллер. А активность по автосервису насторожит его. Придет время, и это раскроется. На днях Гусак должен выезжать в Москву к своему знакомому. Поэтому, думаю, скоро и на киллера выйдем.
Говоря так, Глазев загадочно улыбнулся, но развивать эту тему не стал, и лишь добавил:
– А по бывшему мужу убитой можно изменить меру пресечения. Но на всякий случай предупредить и его об осторожности. Никаких разговоров и встреч с незнакомыми людьми. А главное, чтобы он не догадывался о том, что нам известно. Пусть думает, что мы продолжаем его подозревать.
Во время этого разговора в комнату вошла Софья и, посмотрев  настороженно на сидящих, спросила:
– А не пора ли в гостиную за стол? У нас все приготовлено. Или серьезный разговор требует еще времени?
– Нет, нет. Все нормально. Разговаривали об угонщиках машин по статье, которую я тебе давал читать, – поспешно ответил Дмитрий Антонович и, поднявшись, добавил: «Ну, веди нас и показывай, что наготовили».
Войдя в гостиную, мужчины остановились. Большой обеденный стол был сервирован разными закусками. Видя растерянность мужчин, Софья сразу стала рассаживать  их.
– Виновники торжества Игорь и Лена садятся во главе стола, – предложила она, – Наталья Сергеевна садится рядом с Владимиром Степановичем. Мы с мамой Леночки напротив. А вы, Ирина с Аллочкой, отдельно за маленький стол. Будешь Аллочке вместо мамы. Как такой расклад вам, дорогие гости и хозяева?
Возражений, конечно, не последовало, и вскоре все заняли предложенные места. По тому, как щедро был накрыт  стол, приглашенные поняли важность этой встречи. Но о делах не говорили. Произносились поздравления, вручались подарки, и застолье набирало обороты. За столом много шутили, особенно Глазев. Он уже несколько раз поднимал тост и за молодых, и за родителей, и  за  бабушек. Бокалы поднимались раз за разом. Наблюдая за ним, Наталья Сергеевна уже несколько раз подкладывала ему закуски. Затем, поднявшись, предложила Софье помочь ей принести горячее. В кухне, наполнив тарелку пловом, она заявила:
– Отнеси, Сонечка, это Володе. Пьет он сегодня что-то много. Как бы не опьянел.
Высказывая эту просьбу, Наталья Сергеевна видела, как он посматривал на Софью. Видела, что и Софья чаще обычного улыбается его шуткам. Видела, что это не нравится Дмитрию Антоновичу, который уже несколько раз посматривал на часы. Однако его состояние не волновало Наталью Сергеевну. Наоборот, что-то подталкивало ее к тому, чтобы сделать больнее ему. Видимо, выпитое, и вспыхнувшая старая обида толкали ее на это.
Делая вид, что он устал, Дмитрий Антонович не поддерживал  за столом разговора. Несколько раз он даже поднимался из-за стола и подходил к детям, которые о чем-то оживленно разговаривали. Общаясь с ними, Дмитрий Антонович увидел, как к нему подошел Игорь, который, словно понимая его состояние, спросил:
– Не устал?
– Нет, Игорек.
– Если устал, то можно отдохнуть в другой комнате, – продолжал Игорь и добавил:
– Мы бы хотели Ирину оставить ночевать у нас. Завтра придут мои друзья и подруги Лены, и Ирине бы неплохо с ними побыть.
– А с мамой об этом говорил?
– Нет. Сначала с тобой. А маму мы вдвоем уговорим. Вечером завтра я бы привез ее к вам.
Слушая этот разговор, Ирина сразу же поднялась и, прижавшись к отцу, сказала:
– Папа, я тоже хочу остаться до завтра здесь. Пошли к маме втроем. А ты пока сиди, – обращаясь к Аллочке, заявила она. – Я быстро. Вечером мы с тобой будем кукол твоих наряжать.
Уговорили они Софью быстро. Тем более, на стороне Игоря оказались почти все присутствующие. Все, кроме Софьи, которая расценила это по-своему.
Наступили уже сумерки, и Игорь, обращаясь к отцу, спросил:
– Музыку хочешь послушать?
– Нет. Надо домой собираться.
– Тогда я вызываю такси.
– А зачем такси? – спросил подошедший Глазев. – Машина около дома стоит. Шофер мой отвезет вас с Софьей Петровной. А я еще немного посижу с Натальей Сергеевной.
– Тогда поехали. Сонечка, собирайся домой. Я что-то устал сегодня.
В машине они не разговаривали, каждый думал о своем. Войдя в квартиру,  молча переоделись, и Дмитрий Антонович подошел к окну. Губы его дрожали. Неожиданно он почувствовал стоящую за своей спиной жену. Дмитрий Антонович повернулся и пристально посмотрел ей в глаза. Посмотрел так, будто пытался проникнуть к ней в душу. Сейчас он не мог понять, что таилось в ее глазах, смотрящих на него. Более того, ему даже казалось, что в ее глазах вместо любви была только жалость к нему. И вдруг он как будто снова оказался в гостях у Игоря и услышал шутки, которыми обменивались его жена с Глазевым. От этих воспоминаний  Дмитрий Антонович даже вздрогнул и, не говоря ни слова, ушел в зал.
Несколько минут он сидел на диване, чувствуя себя оскорбленным. Особенно терзала его мысль о том, что ее безразличие к нему видели сидящие за столом.
Неожиданно в зал вошла Софья.
– Чай приготовить? – спросила она.
– Мне все равно.
Вскоре Софья принесла две чашки чая и, подав ему, проговорила:
– Сначала выпей чаю, а потом поговорим.
Пока они пили чай, Дмитрий Антонович грустно разглядывал ее, и Софья чувствовала, как он сегодня чем-то особенно расстроен.
Поставив пустую чашку на журнальный столик, она откинулась на спинку дивана и положила ногу на ногу. Ее обнаженные руки и изящная фигура словно вызывали Дмитрия Антоновича на разговор. Не выдержав, Софья  спросила:
– Дмитрий, ты почему так далеко от меня?
– А ты не догадываешься?
– Догадываюсь, конечно. Но это не то, о чем ты думаешь.
Ответив так, Софья встала и прижала его голову к  своему телу.
– Если ты подумал, что я была неравнодушна к Глазеву, то ошибаешься. Разве что-нибудь изменилось от того, что я поддерживала его шутки? А делала я это, потому что он уже спас однажды Игоря от этих бандитов и может помочь ему снова, когда это потребуется.
– Он и без твоего кокетства сделает. Главное, ты там словно не замечала меня.
Этот тон мужа, такой спокойный, но и решительный, испугал Софью.
– Но это же не так, как тебе показалось.
– Это не только мне показалось, но и другим, – возразил Дмитрий Антонович. – Особенно Наталье Сергеевне.
– Ну, перестань, пожалуйста. Ты же знаешь, как пугают меня твои обиды. Не смотри на меня так трагично.
Она слегка отстранилась от мужа и, глядя в сторону, заявила:
– А Ирину все-таки не надо было оставлять у них.
– Почему?
– Я боюсь свекровь и чувствую, что она не простила мне смерть своего сына. Сначала Игоря прибрала к рукам, а сейчас добирается и до Ирины.
– Это ты напрасно. Игорь ее внук. А кто для нее Ирина? Предложил-то Игорь. Вот она и согласилась. Но, если ты так боишься ее, то тем более не надо давать повода. Я понимаю ее отношение к Глазеву. А ты-то чего подыгрывала ей?
– Ну хватит, Дмитрий. Не будь занудой. Я ведь поняла уже твои упреки и обещаю исправиться. Пошли отдыхать.
– Иди. Я приму душ.
Несмотря на позднее время, ему не терпелось постоять под душем, так как он сегодня особенно остро ощущал желание отмыться от состояния, в котором находился.
Войдя после душа в спальную комнату, он осторожно лег и, повернувшись спиной к жене, притворился спящим. Однако уснуть в эту ночь Дмитрий Антонович долго не  мог. Он вспомнил, как в этот раз она не уговаривала его что-то поесть и не подкладывала ему в тарелку закуски. Он вспомнил даже ее глаза, радостные и возбужденные, которые при разговоре с Глазевым были не такими, как всегда. В последние годы ему все чаще стало казаться, что Софья переменилась. Он не хотел понимать, как стремительно бежали годы, и как с такой же неудержимой быстротой менялась жизнь. Приглядываясь к ней своей прежней меркой, он все чаще спрашивал себя: неужели ничего не осталось от прошлой любви? Однако, думая так, Дмитрий Антонович не понимал, прежде всего, себя. Не понимал необратимых перемен, которые происходили с ним. Устремляясь в своих мечтах вперед или пятясь к воспоминаниям прошлого, он укрывался обидами в своем выдуманном мирке, не желая понимать состояния Софьи. Всю жизнь Дмитрий Антонович добивался только успеха. Даже после работы в прокуратуре он не стал сидеть дома. Устроившись консультантом в один из банков и загружая себя работой, он снова видел свой смысл в жизни. Знакомство с Софьей и годы их совместной жизни тоже были наполнены смыслом. Сейчас этот смысл, как ему казалось, угасал. Чувствуя это, Дмитрий Антонович испытывал страх, но пытался убедить себя в том, что не все еще потеряно. Он упрекал себя в самоедстве и нетерпеливо, с жадностью ждал проявления любви Софьей. Эти проявления оказывали на Дмитрия Антоновича благотворное влияние. Они, как наркотики, одурманивали его, и тогда он снова строил разные планы на будущее. Он с радостью ждал возвращения жены из школы и с оживлением включался в разговор о школьных делах. Как правило, такие разговоры способствовали их сближению. Дмитрий Антонович не любил оставаться наедине с самим собою и не любил мрачного состояния жены. Особенно его раздражала нервозность Софьи, которая проявлялась по отношению к дочери. Это пугало его. В такие дни к нему приходила мертвящая пустота, и он замыкался в своем одиночестве.
Сегодня Дмитрий Антонович был обижен, как ему казалось, равнодушием Софьи. Он даже подумал – неужели так трудно было ей показать себя любящей женой? От этой мысли он взвинтил себя еще сильнее. Было уже около трех часов ночи, а Дмитрий Антонович все еще не мог  уснуть. Так больно были задеты его чувства.
Незаметно на смену обиде пришли воспоминания о дочери Ирине, которая так заботливо вела себя с Аллочкой. Она была там словно иной, повзрослевшей. Да и Аллочка, словно почувствовав в той что-то свое, родственное, ни на минуту не отходила от Ирины. Дмитрий Антонович в поведении своей дочери видел очень много того, что видел прежде и у Софьи, когда Игорь был в таком же возрасте. Дмитрий Антонович  немного успокоился и вскоре незаметно уснул.
На следующий день после обеда Игорь привез сестру к родителям. В этот день Софья Петровна несколько раз звонила Игорю, спрашивая его об Ирине. И тот, понимая волнение матери, отвез ее обратно, не смотря на хныканье Аллочки.
Встретив их, Софья Петровна усадила приехавших в зале на диван и сразу начала расспрашивать.
– А как мама Леночки чувствовала себя? – спросила она Игоря.
– Мы оставили ее ночевать у нас. Вечером они долго сидели с Натальей Сергеевной и разговаривали. Ну, а утром, как только позавтракали, так она сразу попросила отвезти ее  домой.
– А я осталась. Аллочка не отпускала меня, – вмешалась в разговор Ирина. – Но я так хотела до вечера побыть с ребятами, а ты заставила привезти меня. Зачем?
– А друзья уже приехали? – спросил Дмитрий Антонович.
– Да. Я сейчас поеду, а то как-то неудобно получилось, – ответил Игорь.
– Не волнуйся. Лена же сказала, что сама усадит всех за стол, как только подъедет ее знакомая, – снова вмешалась Ирина.
– Тогда поезжай, сынок, – предложил отчим.
После ухода Игоря они втроем еще какое-то время поговорили, вспоминая  встречу родственников и разошлись по комнатам.
В понедельник с утра Игорь, обговорив с Авдеевой порядок изменения меры пресечения бывшему мужу убитой, направился в следственный изолятор.
Сидя за стареньким столом в комнате для допросов, он думал о том, какие надежды питают находящиеся здесь люди. И можно ли привыкнуть к тюремным стенам? Эти размышления прервал появившийся конвоир. Он привел в комнату Квашина. Зашел тот затравленным и испуганным, с обидой глядя на следователя. Видимо, он ненавидел его за то, что оказался в тюремной камере, но высказывать свои чувства не стал. Он робко поздоровался, и Игорь кивком головы показал на стул.
– Настроение, как вижу, неважное у вас, Валерий Антонович?
– А разве оно может быть лучше? – тихо спросил тот. – Камера переполнена такими людьми, о которых страшно вспоминать, – обреченно добавил он. – Но я никак не пойму, почему я  вместе с ними?
– Ну, вина-то ваша тоже кое в чем есть, – ответил Игорь.
– Я ни в чем не виновен, – возразил Квашин.
– Как ни в чем? У вас жена, а вы с бывшей любовью занимаетесь.
– А это преступление? По-моему, это мое личное дело.
– Ну, может быть, и личное, но в результате этого личного вы и вляпались в неприятности.
– Ничего себе неприятности. Меня в убийстве обвиняют, которого я не совершал, а вы про какую-то любовь говорите.
– Ладно, Валерий Антонович, давайте перейдем к делу. Мне нужно кое-что уточнить.
– Я по-моему все уже сказал.
– Ваша бывшая жена говорила о том, кто присутствовал при разговоре о реализации неучтенной техники?
– Да. Она тогда сказала, что были исполнительный директор их магазина, представитель из Москвы и кто-то из наших, городских.
– Фамилии, имена не называла?
– Не помню. Возможно, и называла, но я не придал тогда особого значения. Кто сейчас не ворует и не торгует ворованным?
– А где встреча происходила? – всматриваясь в его глаза, настойчиво спросил Игорь.
– В каком-то ресторане сначала, а потом они поднялись на второй этаж в комнату, где жил приезжий из Москвы.
– А точнее?
– Нет. Точнее не могу сказать. Она была тогда очень напугана той встречей и о подробностях не говорила.
– А может быть, это вам показалось?
– Ну что вы? Такой я ее никогда не видел. А ведь мы прожили вместе несколько лет.
– Валерий Антонович, а вас лично что-то тревожит?
– Иногда я думал, что и меня могут убить так же, как и ее. Но это было, когда ко мне приставали в камере с разными вопросами. А сейчас никто не пристает, и я успокоился.
– А с исполнительным директором у вашей бывшей жены какие были отношения?
– Нормальные. Правда, перед ее убийством он звонил ей по сотовому, а я в это время у нее был,  и слышал, как она что-товозражала ему.
– Вспомните подробнее ее возражения.
– Несколько раз она говорила, что на это не пойдет, потому что не хочет в тюрьму. А потом заявила ему, чтобы больше он по этим делам не звонил, иначе она сообщит в милицию, и со злостью швырнула телефон на диван.
– Ну, а вы ее спросили, о чем с ней разговаривал исполнительный директор?
– Конечно.
– И что?
– Сказала, что вляпалась и что ее затягивают дальше. Я же вам говорил, что надо исполнительного директора допрашивать.
– К сожалению, это невозможно. Вы лучше вспомните, кто из местных тогда был с ней при разговоре.
– Она о нем подробностей не говорила, но я понял, что какой-то давний знакомый представителя из Москвы. Она тогда сказала еще, что когда стала отказываться от совместной работы с ними, то местный  стал угрожать ей какими-то неприятностями.
– А московский что? – как клещами вытягивал  Игорь.
– Она сказала, что московский вмешался и попросил ее не волноваться и что если ее это не устраивает, то они снимают свое предложение. Да, вспомнил, она еще сказала, что мужчина тот очень симпатичный. Правда, потом долго молчала. Мне даже ее жалко было тогда, и я не стал дальше расспрашивать. А может быть, обиделся на то, что москвич понравился ей. Я так хочу, чтобы вы нашли убийцу Зиночки. Так хочу, чтобы поверили, что я  к убийству никакого отношения не имею.
– Я верю вам. Но нужно это доказать. Тогда и все обвинения с вас будут сняты.
– Так доказывайте, – с надеждой попросил Квашин.
– Это и от вас зависит. Вы должны подробнее вспомнить все, что было до убийства. Особенно разговор с московским представителем. Может быть, о его бизнесе что-то ей стало известно.
– Да. Она говорила, что у того какой-то очень крупный бизнес.
– Вот видите, как мне нелегко помогать вам. Поэтому и прошу вспомнить все-все. Меру пресечения я изменю вам на подписку о невыезде, и вы будете освобождены из следственного изолятора. Но, Валерий Антонович, вам надо успокоиться и самому никаких мер не принимать. Никаких. Только вспоминать все, что было до убийства. Понятно?
Квашин быстро кивнул головой. А Игорь продолжал:
– Мы работаем по этому делу. Но вам ни с кем, кроме меня об этом говорить не надо. Это в ваших интересах.
Из изолятора Игорь отправился в прокуратуру, чтобы сообщить Авдеевой результаты допроса Квашина.
– Кое-что вспомнил наш подозреваемый, – проговорил  он, войдя в кабинет.
– И что же этот бедолага вспомнил?
– Вспомнил, как ловко успокаивал московский главного бухгалтера, когда та отказалась сотрудничать с ним. Вспомнил и про исполнительного директора, который был у них на крючке.
– Это все нам уже известно, Игорь Борисович. Пока ты работал в изоляторе, я встречалась с Сомовым, – и, посмотрев на часы, добавила:
– А время-то уже обедать. Не сходить ли нам с тобой в какое-нибудь кафе?
– Конечно. Я сегодня плохо позавтракал, и подкрепиться надо, – поняв ее, сразу согласился Игорь.
Дорогой Авдеева стала рассказывать ему о недавней встрече.
– Оперативники перехватили записку Гусака к директору автосервиса. В этой записке Гусак просит сообщить ему, где находятся пятьдесят миллионов, так как за ними должны приехать. Ну, а тот сообщил, что Бубенцов перед выездом в Дагестан вызвал его к себе и потребовал для более надежной сохранности передать дипломат с деньгами на время командировки ему. И директор отвез Бубенцову деньги. Но куда их тот дел, директор не знает. Вот такие, Игорь Борисович, дела.
– А не провокация ли это Гусака?
– Не знаю, но недавно Гусак звонил и в Москву. Просил передать  главному, чтобы за деньгами пока не присылали. Потому что человек, у которого они хранятся, арестован. О том, что они переданы Бубенцову, не стал говорить, но приезд просил отложить.
– Ну, а московский что?
– Пока Сомов не знает, так как разговаривал Гусак не с главным, а с каким-то другим человеком. Скорее всего, с тем, кто принимает и передает информацию.
– Значит, видимо, в скором будущем начнутся новые разборки и появятся новые трупы, – задумчиво проговорил Игорь.
– Не исключено. Во всяком случае, Сомов намекал об  активности Гусака, который звонил нашему Барсукову. Но тот уклоняется от разговора с ним и прикидывается больным. Больной-то больной, а меня сегодня спрашивал, для чего ты поехал в следственный изолятор.
– Но я же доложил ему, что еду в изолятор для допроса бывшего мужа убитой.
– Хотел и у меня, видимо, кое-что узнать, – улыбнулась Авдеева.
– Я думаю, его сейчас это меньше должно интересовать, так как каждый день в областную вызывают по спонсорской помощи. Приезжает оттуда он всегда очень расстроенным, и разнос многим устраивает. Но меня не трогает.
– Видимо, понимает, что влип, – задумчиво ответила Авдеева. – Ты к жене исполнительного директора наведайся на днях. С учетом дополнительных показаний, возможно, и она что-нибудь вспомнит. Но аккуратно. Интерес наш к ней не афишируй.
– Хорошо. Меня все-таки настораживает ответ директора автосервиса о передаче денег Бубенцову. По-моему, без согласования с Гусаком тот не мог это сделать. Не игра ли очередная Гусака?
– Возможно и это, – проговорила Авдеева, рассматривая поданное официантом меню.

ИМИТАЦИЯ ЗАХВАТА ЗАЛОЖНИЦЫ

В эти дни активизировался и Гусак. Убрав угонщиков, он надеялся запутать следствие по автосервису. Однако после обнаружения их трупов работа следователя и оперов стала еще более жесткой. И никто не мог ему помочь. А тут еще появилась заморочка с деньгами для москвича. Все это толкало Гусака  на принятие дополнительных мер своей безопасности. Он уже убедился, что надежнее иметь поддержку от власти, чем  от бандитов. С прокуратурой это у него было отлажено. Но он знал, что иногда и прокурорские бессильны против ментов. Особенно когда оперативники добывают неоспоримые доказательства. Это  подталкивало его к установлению связей с ними, особенно с Сомовым и Глазевым, и это было такой навязчивой мечтой, что  ни о чем другом он не мог  думать.
В один из вечеров Гусак согласовал со своей племянницей имитацию захвата ее заложницей. А через несколько дней начал претворение этого плана.
На старенькой машине Римма поехала к центральному рынку. Поехала туда, где всегда много людей, которые могут увидеть ее захват и подтвердить. Машина была давно уже списана с учета в ГАИ. Водитель оказался интересным парнем, который всю дорогу сыпал анекдотами, как из мешка. Подъехав к рынку, он остановился, и Римма, достав сумочку, стала рыться в ней. Затем достала несколько десятирублевых купюр, неторопливо пересчитала их и протянула водителю. Открыв дверцу, она повернула голову к нему, говоря во сколько надо заехать за ней, и в этот момент ее рывком вытащили из машины. Римма стала вырываться, пыталась закричать, но ее рот зажали и потащили в подъехавший джип. Стоявшие невдалеке на автобусной остановке люди, онемев от неожиданности, не успели  даже возмутиться. Все произошло очень быстро. Перед джипом Римма, дергаясь в руках парней, ударила одного из них локтем, но это не помешало им затолкать ее в джип, который резко рванул с места. Уехал сразу и «Жигуленок», из которого вытащили Римму.
Когда отъехали на некоторое расстояние, один из сидящих парней угрюмо произнес:
– Ты где так драться научилась? Разве нельзя было потише?
Водитель рассмеялся.
– Тебя же предупредили, чтобы все было по-настоящему, вот она и показала, как по–настоящему сопротивляться надо. Но я смотрю, вы уже расслабились. Заклеивайте ей рот и обмотайте руки и ноги скотчем. Если нарвемся, то ее оставим в машине, а сами смотаемся. Впереди предстоит гонка серьезная.
Перед очередным перекрестком джип, несмотря на красный сигнал светофора, резко свернул на другую улицу и чуть не столкнулся со стоящей за углом машиной ГАИ. Водителю пришлось проявить такие чудеса, что сидящих чуть не выкинуло из джипа.
На очередном перекрестке джип снова свернул, но сзади их уже преследовал «жигуленок» ГАИ. Джип прибавил скорость и помчался по широкому проспекту, едва не столкнувшись с грузовиком. Не выдержав, один из сидящих произнес:
– Филипп, еще долго эти гонки будут? Так ведь и покалечиться можно.
– Не покалечишься. Скоро будет очередной  поворот, и гаишники за нами там не поедут. Снимайте с нее наклейки. Теперь уже не потребуется, так как мы пересядем в другую машину.
Действительно, как только они свернули за угол, сразу увидели новенький, белого цвета «Мерседес». Около него стоял знакомый водитель. Резко затормозив, джип остановился.
– Быстро все пересаживайтесь, – не заглушая двигателя, приказал Филипп.
Сев за руль «Мерседеса», он так же коротко приказал стоявшему:
– Протри в джипе все и выезжай на проспект. Если остановят, то действуешь, как обговорили.
– Понятно, – буркнул тот.
Выехав  не спеша на другую улицу, Филипп достал сотовый телефон.
–  Все по плану, шеф. Мы в другой тачке и готовы к переезду на место.
– Вези груз, куда говорил. Но помощники чтобы не узнали место, куда поместишь ее.
– Да понял я, шеф. Прогуляюсь пешком с ней. А их сразу отправлю.
Удостоверившись, что слежка за ним не ведется, Филипп остановился и предложил Римме:
– Тут недалеко шикарный бар есть. Неплохо бы и перекусить там. Ты как?
– Не против, – ответила, улыбаясь, та.
– Филипп, нам бы тоже не мешало расслабиться, – проговорил один из сидящих.
– Машину на место поставите и расслабляйтесь, – садись за руль и гоните отсюда, – жестко ответил Филипп.
Посмотрев за отъезжающей машиной, он уже другим тоном добавил:
– А теперь пошли в твое логово.
Вскоре они подошли к двухэтажному дому, и вошли в подъезд. Было уже темно, а лампочки в подъезде давно перегорели. Однако, Филипп чувствовал себя, как дома. Придерживая Римму, он подошел к какой-то двери и, поковырявшись ключом в замке, открыл ее.
– Прошу, – пропуская Римму, театрально предложил он, и, как только та вошла, осторожно закрыл дверь. После чего в коридоре квартиры вспыхнул яркий свет.
– Ну, вот ты и в своих хоромах. Шеф сказал, что это ненадолго. Потом тебя перевезут в другое место. А пока располагайся тут и никуда из квартиры не выходи. Все здесь приготовлено. Можешь переодеться. Одежда тоже имеется, – подмигнул ей Филипп.
Рассматривая его, Римма томно улыбнулась. Затем спросила:
– А шампанское тоже есть?
– Конечно. Пошли, я покажу тебе, что где лежит.
Открыв холодильник, он показал ей, что из продуктов имеется и взяв оттуда бутылку шампанского, ухмыльнувшись, посмотрел на Римму. «А племянница у Гусака хороша, – оглядывая ее с ног до головы, отметил Филипп, – и о шампанском спросила неспроста».
– Так что, открываю?
– Конечно. Но одной мне скучно. Да и тебе после таких гонок неплохо расслабиться.
Филипп согласно кивнул.
– Тогда неси из зала бокалы. Но сегодня я не могу долго задерживаться, так как шеф приказал сразу позвонить ему.
– Так звони. И скажи, что все в порядке.
Набрав номер телефона, Филипп произнес:
– Это снова я. У нас все в порядке.
Выслушав что-то по телефону, Филипп отключился и недовольно проговорил:
– Вызывает Валерий Сидорович. Требует, чтобы все подробности  ему доложил при встрече.
– Но я шампанского хочу, – капризно возразила Римма.
– Сейчас  выпьем.
Он открыл бутылку и, начав наполнять бокалы, добавил:
– Ну что, за приятное нахождение в заложниках. Я бы сейчас с удовольствием побыл на твоем месте.
– Лучше вдвоем, – улыбнулась Римма.
Наполнив бокал, Филипп протянул его ей и налил до половины себе.
– А после вернешься сюда? – отпивая по глотку шампанское, спросила Римма.
– Не знаю, как долго он меня продержит. Может какое-нибудь новое задание даст.
От этих слов Римма посмотрела на него так холодно, что Филиппу стало не по себе.
– Я очень хочу с тобой остаться, но меня предупредил твой дядя, да и вызывает к себе срочно. У нас еще будет время побаловаться шампанским, – поспешно и многозначительно проговорил он.
В подтверждение этих слов Филипп обнял Римму, и та сразу прильнула к его губам.
«А может быть, после разговора с Гусаком вернуться к ней, – подумал он. – О квартире этой кроме Гусака никто не знает, а сам он следить за Риммой не будет. Она ведь хочет, чтобы я остался, поэтому и пожирает меня глазами, а сейчас от губ оторваться не может».
– Подожди, – наконец, проговорил он. – Я постараюсь от Валерия Сидоровича сразу вернуться сюда. Тогда мы основательно и пообщаемся.
Этот ответ, видимо, устраивал Римму. Она улыбнулась и, соглашаясь, заявила:
– Только не задерживайся. Мне же скучно одной. Иначе я приглашу кого-нибудь из своих знакомых.
– Ты что? Никаких посторонних лиц не должно здесь быть. Ты же знаешь план Валерия Сидоровича. Вернусь, и мы с тобой проведем вдвоем эту ночь. А через пару деньков тебя отсюда перевезут в другое место. И пока ты будешь в заложниках, я буду тебе во всем помогать. Но только я и никто другой.
– Ревнуешь?
– И это есть. Но главное, мы не должны провалить план шефа.
Римма помолчала, и Филипп, посматривая на часы, снова стал убеждать ее в том, что обязательно вернется. Наконец, она предложила:
– Еще выпьешь?
– Нет. Я должен трезвым быть. Нельзя расстраивать шефа. Он же сразу догадается, что мы вдвоем приложились к бутылке. А дела у него на первом месте.
Говоря это, Филипп видел, как Римма вслушивается в его слова и кивает головой.
– Так я пойду? –  спросил Филипп.
– Иди. Но помни то, что я сказала.
Выйдя из квартиры, Филипп снова оказался в темном подъезде и, нащупав рукой одну из стен, осторожно вышел. Осмотревшись, он пошел по улице на встречу с Гусаком, который сообщил ему условленное место. Шел Филипп будто подвыпивший, никуда не спешивший прохожий. Закурив на ходу, он снова подумал о Римме: «От такой шикарной бабы прячешься, как зверь. Разве это жизнь?»
Как и договорились, встретил Филипп машину Гусака на  проспекте, возле бывшего Дома Пионеров.
Рядом стоял второй джип, которым пользовался Чингиз со своими братками. Подойдя и открыв дверцу машины, Филипп увидел сидящего рядом с шофером парня, который недавно появился у них.
– Садись на заднее сиденье, – хмуро бросил тот.
– Меня Валерий Сидорович приглашал, – возразил Филипп.
– Вот к нему и поедем. Ты садись, садись.
Сев на заднее сиденье, Филипп оказался рядом с парнем, с которым они недавно убирали одного из угонщиков. Звали этого парня Жечкой.
– И куда поедем? – спросил его Филипп.
– Тебе же сказал старший.
Машина помчалась в противоположную сторону от места, куда привез он Римму. Оглянувшись, Филипп увидел, как за ними следует второй джип.
«И зачем устраивать этот спектакль? – с неприязнью подумал Филипп. – Если решили убрать, то можно было сделать это с одной машиной»  Он вспомнил, с какой жестокостью сидящий рядом Жечка убивал однажды женщину. От этого воспоминания ему даже стало не по себе.
«А может быть шеф решил избавиться от лишнего свидетеля? Встреча, конечно, состоится, и Гусак вытрясет все по Римме. Но ведь ничего особенного-то и не было. Ошибок никаких не допущено. Но, как ни мозгуй, не нравится мне все это. А может быть, по каким-то прошлым делам нашел ошибки. Но я же все вроде делал так, как он говорил», – продолжал размышлять он.
Между тем машины неслись за городом в сторону аэропорта.
– Куда мы все-таки едем? – не выдержав, громко спросил Филипп.
Сидящий на переднем сиденье повернулся к нему и, ухмыляясь, проговорил:
– Нервишки зашалили? Сиди и помалкивай. Или хочешь раньше времени все узнать? Кстати, не вздумай дергаться. Пристрелю в машине. Понял?
Филипп исподлобья посмотрел на него и ничего не ответил. Он понимал, что сейчас из крутого помощника Гусака превращен в ничто. Конечно, без причины убивать его не будут, но могут и спровоцировать на какие-то действия. Вот тогда и пулю он получит быстро. А если это так, то повода давать не надо, – лихорадочно думал он. От этих мыслей Филиппа отвлек разговор сидящего на переднем сиденье.
– Думаешь, валить тебя везем? Ошибаешься. Сначала ответишь кое на какие вопросы. А потом шеф решит, что с тобой делать.
– Ну, а закурить-то можно? – спросил Филипп.
– Дай ему сигарету и зажигалку, – приказал все тот же парень, сидящему рядом Жечке.
Закурив, Филипп тупо глядел перед собой. Ему была известна жестокость людей, с которыми был знаком уже много лет. Знал, что эти люди способны на все, потому что правила игры в команде устанавливает Гусак. И кто нарушает эти правила, из жизни уходит. Но уходит тот, кто нарушает, а чем я нарушил эти правила? «Стоп! – подумал он. – А попытка соблазнить его Риммой не является нарушением правил? Но ведь кроме желания, у него ничего другого не было с ней. А от бокала шампанского отказываться не надо», – продолжал размышлять Филипп. Неожиданно в салоне машины водитель включил музыку.
«Видимо скоро все прояснится, – подумал Филипп. – Музыку включили, чтобы снять напряжение». От этого предположения на душе Филиппа стало так муторно, как никогда раньше.
Вскоре джип свернул с шоссе и, проехав немного, остановился. Впереди стояла какая-то машина.
– Вылезай, – приказал все тот же парень. – Пошли. Нас уже ждут.
Подойдя к машине, Филипп увидел сидящего там Гусака, который сухо проговорил:
– Забирайся в машину. Поговорить надо. А ты, – приказал он водителю, – покури.
Как только Филипп сел и захлопнул дверцу, Гусак сразу же спросил:
– Ну и как?
– Все сделано так, как вы говорили.
Гусак пристально посмотрел на него, желая угадать, не скрывает ли тот чего-нибудь.
– А ты подробнее с самого начала. От рынка. Много людей на остановке было?
– Да. Но все сделано было так быстро, что они и помешать не успели.
– Там, куда проводил племянницу, никого из твоих помощников не было?
– Нет. Вы что, не доверяете мне?
Филиппу не нравился этот допрос. Да и был он все еще в состоянии недавнего страха.
– Доверяю, конечно. Но ты не дергайся. Дело серьезное готовится, и ошибок быть не должно. Хватит, с автосервисом начудили. Никому и доверить нельзя. Только водку хлестать мастера, а на серьезные дела ума не хватает. А то, что сюда тебя привезли, так это потому что мне сейчас надо встретить одного человека. Поэтому и пришлось тебя сюда тащить, – проговорил Гусак.
– Да я ничего. Перенервничал, когда от гаишников отрывался. Все ведь было, как по-настоящему, но я боялся, чтобы кто-то другой к ним не присоединился
– Ну, а теперь надо пару деньков выждать. Завтра вечером или послезавтра я скажу тебе лично, что делать дальше. Если все будет нормально, то за ней приедет тот, кто привез тебя ко мне. Он отвезет ее на новое место. Сейчас тебя доставят на то же место, с которого взяли, и ты подежурь около дома. Но в квартиру не заходи. Если что-нибудь заметишь подозрительное, мне вот по этому сотовому  сообщишь, – подавая новенький телефон, предложил Гусак. – Утром тебя сменит Чингиз. Но ему покажешь только дом, в котором расположилась племянница и подъезд. Выходить из квартиры она не должна и об этом знает.
Филипп облегченно вздохнул. Теперь ему все стало ясно и понятно. То, что было недавно, он посчитал очередным фокусом Гусака, который иногда применял и не такое. Применял, чтобы запугать  и отбить другие желания, которые могли возникнуть. Зная Римму, он допускал, что та попытается соблазнить Филиппа, поэтому и разыгрывал спектакль со своими быками.  Да и проверялся, видимо, сам.
– Все понятно? – спросил Гусак.
– Да, – очнувшись от своих размышлений, ответил Филипп и добавил:
– Но с улицы наблюдение невозможно долго вести. Там нет удобного места.
– И что предлагаешь?
– Из машины было бы удобнее.
– Хорошо. При подъезде к городу будет стоять «Жигуленок» зеленого цвета. Я распоряжусь, и тебе передадут там доверенность и ключи. Но кроме тебя в той машине чтобы никого не было. А утром Чингиз приедет на другой.
– В квартиру к Римме Николаевне утром зайти?
– Зачем?
– Узнать, как провела ночь и чем-то помочь, возможно.
– Нет. Все, что надо, я с ней обговорил. Меньше светитесь.
Проговорив это, он открыл дверцу, подозвал своего водителя и отправил Филиппа к машине, на которой его привезли.
Получив информацию о начале игры по захвату заложницы, Сомов набросал свои предложения по включению в эту игру и направился к Глазеву. Войдя, он увидел, как тот нервно ходил по кабинету. Обычно спокойный сегодня Глазев выглядел взвинченным.
– Ты чего? – спросил он, увидев Сомова.
– За советом пришел. Что-то опять случилось?
– Случилось. Меня сейчас начальник управления так ошкуривал, как никогда и никто. И он ведь прав. Какие-то уголовники спокойно убивают на улицах нашего города людей, а мы ничего не можем с ними сделать. Ты мне докладывал, что угонщиков иномарок зачистят. Значит, знал об этом?
– Но это же оперативная информация, – попытался возразить Сомов.
– А она для чего тебе?  Чтобы знать и ожидать, когда это случится? Так, что ли? – бушевал Глазев. – Мне сейчас попало здорово. Правда, попало и начальнику милиции общественной безопасности и начальнику ГИБДД. За то, что угонщиков зачистили и что у уголовников более скорый суд, чем у нас. Отчитав всех в моем присутствии, генерал оставил меня и спросил, когда мы начнем более оперативно разбираться с этим. А что я мог ему ответить? Что?
– Можно было бы и предотвратить убийство угонщиков. Но мне кажется, важнее взять киллера и организатора убийств по магазину «Магнит», – обиженно ответил Сомов.
– Заварил кашу со своими комбинациями, а я шишки получаю. Правда и обижаться на генерала нельзя. Его с областным прокурором губернатор вызывал и, видимо, там разговор был  покруче. Генерал даже спросил у меня, не попросить ли помощи из Москвы.
– Так мы же вместе с ними и работаем.
– Я сказал об этом генералу, но он недоволен сроками расследования. Заявил, что мы топчемся на одном месте.
– Хорошо. Я могу сейчас задержать  и Гусака, и многих его братков. Но киллера мы тогда точно не получим.
– Значит, ждать очередных трупов?
– Не исключено. И возможно, будут они из прокурорских.
– А вот об этом говорить не надо. Ты этими предположениями можешь только помешать своему плану.
– Рано или поздно возьмем киллера. А тогда и Гусак со своими будет задержан. Тогда всплывут и другие без вести пропавшие. Но на все это нужно время, – продолжал Сомов.
– Чего ты меня успокаиваешь? – снова взорвался Глазев. – Происходит серия заказных убийств, а мы не можем остановить это. Надеюсь, ты пришел не успокаивать меня, а  что-то предложить? Садись и выкладывай, – хмуро добавил он.
– Племянницу Гусака вчера взяли в заложницы. Организован ее захват был неплохо. Даже гаишников подключал в преследование.
– И где она сейчас?
Сомов  назвал адрес, но сразу же попросил, чтобы никто там не появлялся.
– Значит, надо ждать просьбы Гусака? – спросил Глазев.
– Видимо. так.
– И ты, конечно, настаиваешь на игре с ним?
– Конечно. Это приведет нас к исполнителю и к заказчику.
– Рискуешь, Виктор. Генералу придется доложить.
– Я понимаю и готов присутствовать при этом. Могут ведь какие-то вопросы у него возникнуть.
– Хорошо. Посиди у меня.
Поднявшись, Глазев вышел из кабинета, и вскоре Сомова вызвали к генералу.
– Садись, подполковник, – с интересом рассматривая вошедшего, произнес генерал.
Беседа длилась около часа. В конце разговора начальник управления попросил Глазева подстраховывать Сомова, и после каждой его встречи докладывать.
Как и предполагали Глазев с Сомовым, так оно и получилось. В этот же день Гусак позвонил Глазеву и напросился на встречу с ним. В управление он идти отказался, и тогда Глазев предложил встретиться на набережном бульваре. Увидев там Гусака, он подошел к нему и пригласил в свою машину.
– А вы постарели, Валерий Сидорович, – заметил он, усаживая Гусака.
– Так и вас эта участь не обошла стороной. Жизнь уж  больно не спокойная, – ответил Гусак и начал объяснять, почему он так настоятельно просил о встрече. Глазев, не перебивая, делал вид, будто сочувствует ему и даже поддакивал. Выслушав, он задал вопрос.
– И чего вы хотите, Валерий Сидорович?
– Я помню вас по прошлым моим делам и высоко ценю ваш профессионализм. У меня никого, кроме племянницы, нет, и  я очень переживаю. Сам я уже стар для борьбы с подросшими волчатами. Но деньги у меня есть. Видимо, они-то и не дают покоя этим людям. Поэтому я очень хотел, чтобы вы помогли мне в освобождении племянницы. Хотя и понимаю, что у вас проблем и без моей просьбы хватает. Я очень прошу вас на контроль взять это дело. В прокуратуру и в райотдел я уже написал заявления, но вы же знаете, как там работают.
– И кто, по вашему мнению, может выполнить это?
– Можно бы Виктора Семеновича подключить. Он ведь ваш ученик, – ответил на этот вопрос Гусак.
«Господи, до чего примитивно, – подумал Глазев, – но играть надо»
Выслушав отзывы Гусака о Сомове, он спросил:
– И как вы это представляете?
– Сначала встретиться желательно с Виктором Семеновичем и вместе с ним подумать об освобождении. Я свои соображения ему выскажу, а он как специалист примет решение.
– Тогда не будем терять время. Номер своего телефона, по которому вам позвонит Сомов, скажите.
Назвав номер сотового телефона, Гусак переспросил:
– Так я могу надеяться?
– Попробуем. Правда, дел у него много и других. Совсем распоясались некоторые в городе. Даже ваш директор автосервиса занимался сбытом угнанных иномарок.
– Да. Да. Подвел он меня здорово. Поэтому я и решил к вам обратиться. Дожили, что никому нельзя доверять.
Отъехав от набережного бульвара, Глазев набрал номер телефона Сомова.
– Записывай номер, Виктор. Он ждет твоего звонка. Позвони ему через час и договорись о встрече. Скажи, что получил от меня это указание. Ну, а сам можешь добавить о твоей заинтересованности по убитым угонщикам. Думаю, что сегодня вы встретитесь. Утром прослушаешь то, что у меня записано, а мне предоставишь свою запись разговора с ним.
– Годится, – отозвался Сомов, и в его голосе Глазев почувствовал готовность того к игре, в которую включился.
Действительно, свою игру с Гусаком тот продумал сразу, как получил сообщение о захвате Риммы. Он знал, что это потребует большого напряжения. Но нервы у Сомова всегда были в порядке. Иначе он бы не удержался на должности начальника отдела. А что касается способностей в оперативных комбинациях, равных ему в управлении не было.  Свою работу Сомов очень любил и получал радость от претворения оперативных разработок. Сейчас его толкало на игру с Гусаком стремление выйти на киллера.
Вечером Сомов выехал на встречу с Гусаком. Встречу тот назначил в ресторане «Степной». Когда Сомов вошел туда, то сразу увидел, как к нему навстречу спешит Гусак, который, улыбаясь, предложил пройти в другую комнату.
– Давненько не видел вас, Валерий Сидорович. Я даже и не предполагал, что мы встретимся снова.
Сомов по-хозяйски подошел к креслу и, не дожидаясь приглашения, сел.
Посматривая на него, Гусак тоже опустился в кресло и, понимая, что молчать глупо, проговорил:
– Я тоже не думал о нашей встрече. С автосервисом я не при делах. Мои помощники там начудили. Но это их проблемы. Начудили, пусть и отвечают. А у меня более серьезное дело. Надеюсь, вам сказал об этом Владимир Степанович?
– Да. Вкратце. И поручил мне оказать вам помощь. Но у меня тоже имеется просьба к вам. Так сказать, вы – нам, мы – вам. Бартерная сделка.
– Говорите, Виктор Семенович. Все, что в моих силах, я для вас сделаю. Но может, сначала закусим?
– Серьезный разговор на пустой желудок не получится. Поэтому, конечно, надо сначала закусить, тем более я сегодня без обеда.
После этих слов в комнате появился официант, и обращаясь к Гусаку, спросил, можно ли подавать.
– Да. Конечно.
Чувствовалось, что к этой встрече Гусак подготовился основательно. Он все заказал заранее. Перекинувшись вопросами о здоровье, они увидели, как в комнату две привлекательные официантки вкатили столики с закусками и стали ловко расставлять привезенное.
– Горячее будет готово через полчаса. Вас устроит это? – спросила одна из них.
– Мы скажем. Сначала с этим надо управиться, – ответил Гусак и, как только они вышли, обратился к Сомову:
– Виктор Семенович, вы извините меня за то, что я заранее все это заказал. Кушайте то, что вам нравится. Горячее тоже будет разное. Поэтому, что нравится – употребим, а что не нравится – обойдем стороной. Но я буду знать ваш вкус на будущее, а пока начнем со спиртного. Выбирайте, что душа принимает: французский коньяк, виски, финская водочка.
Взяв бутылку с французским коньяком, Сомов отлил немного в свой бокал и, посмотрев на Гусака, произнес:
– Ну что, за сотрудничество?
– Конечно. Надо было бы раньше нам поближе познакомиться, – ответил тот.
Несколько минут они молча закусывали. Первым не выдержал Гусак.
– Вам известно, что у меня, кроме племянницы, родственников нет. Поэтому я готов ради ее освобождения выполнить любую вашу просьбу. Так что, говорите, что я должен сделать.
– Вы, конечно, знаете, какую я занимаю должность и какое сейчас время. Я уже дергаюсь от этих убийств, потому что по каждому к начальству на ковер. А тут еще по вашему автосервису пришлось заниматься. Особенно по угонам иномарок. Но к угонам прибавились трупы угонщиков, а контроль по раскрытию убийств – не приведи господи. Вот я и прошу у вас помощи. Я вам помогу с освобождением племянницы, а вы мне сдадите тех, кто убрал угонщиков.
Гусак театрально вздохнул, и как бы размышляя, ответил:
– Поговорю кое с кем. Возможно, и помогут вам.
Отвечая так, он уже прокручивал план сдачи Филиппа, которого после первого же допроса ликвидируют в камере. Он уже думал об этой зачистке. А тут можно и Сомову помочь, и убрать того, кто уже слишком много знает.
– Поговорите. Поговорите. Но слишком долго не затягивайте.
Сомов отлил из бутылки в свой бокал коньяка и продолжал:
– Я бы хотел, Валерий Сидорович, чтобы между нами все было честно. Если вы не имеете никакого отношения к делам автосервиса, то вас никто и не тронет. Но если тоже повязаны, то помогать вам я не буду. А что касается вашей племянницы, то это указание моего шефа. И я обязан его выполнить.
– За откровенность и предупреждение благодарю, Виктор Семенович. Конечно, я буду откровенным с вами.
– Тогда расскажите подробнее о захвате вашей племянницы. Когда это произошло? Откуда вам известно, что ее держат заложницей и что требуют от вас?
Рассказывая о том, как ему сообщил знакомый водитель «жигуленка» об этом и как через пару часов незнакомые люди по телефону потребовали за ее освобождение миллион «зеленью», Гусак больше рассуждал о своей доверчивости к людям. Он несколько раз повторял, что именно из-за этой доверчивости и попадал в нехорошие истории.
Слушая его, Сомов не перебивал, хотя ему очень хотелось сейчас сказать, как хорошо тот врет. Но игра началась, и, следовательно, надо не торопясь, укреплять свои позиции. А поэтому надо сочувствовать ему, поддакивать и с чем-то соглашаться. От своего осведомителя Сомов уже знал некоторые подробности имитации захвата. Узнал, конечно, и где ее держат. Сейчас надо не расслабляясь, улавливать ошибки Гусака.
– А племянница у вас живет? – поддерживая разговор, спросил он непринужденно.
– Нет. Она ведь еще молодой себя считает. А молодые хотят самостоятельности. Вот и пришлось купить ей квартиру. Ко мне она приходит иногда. Уговаривал ее быть внимательнее, но, как видите, не послушалась.
– А когда она была у вас последний раз?
– За день до ее захвата.
– Вы точно уверены, что ее захватили? Может, она с любовником устраивает над вами этот цирк?
– Нет. Нет. Этого не может быть, – насторожился Гусак.
«А не перебрал ли я с этим вопросом?» – подумал Сомов и добавил:
– Я, конечно, не хочу своими вопросами в чем-то заподозрить вас и вашу племянницу. Но сейчас за деньги на многое могут пойти. В том числе и близкие.
Гусак рассмеялся, сделал несколько глотков коньяка и только потом проговорил:
– А это вы точно подметили. За деньги сейчас на все готовы пойти. Вот и меня решили подоить. Но чтобы в этих делах участвовала Римма, я не поверю. Они знают, что я люблю свою племянницу и не допущу, чтобы  ее убили. Поэтому я и к Глазеву обратился за помощью.
Слушая его, Сомов понимал, что тот излагает заготовленную заранее легенду. Излагает так ловко, что неосведомленный об этой имитации не сможет его уличить во лжи. А Гусак между тем продолжал:
– Я, конечно, понимаю, что вам необходимо время для сбора информации по ее освобождению. Но и затягивать с этим нельзя. Ведь всего можно ожидать от этой публики. Поэтому я подключу кое-кого из своих бывших друганов по сбору информации и если что-то получу, то сразу сообщу вам.
– Это было бы неплохо, – согласился Сомов.
– За освобождение своей племянницы я готов и с друзьями поделиться, да и вас с Глазевым не обидел бы. Вам ведь нужны деньги для приобретения компьютеров и другой техники.
– Это вы напрасно сказали, – возразил Сомов.
– Ну, напрасно, не напрасно, а Глазеву скажите об этом, – настаивал Гусак.
После этих слов Сомов поднялся и подошел к окну. Сейчас он думал, как бы ему самому не попасть в капкан Гусака, который так активно предлагал ему взятку. Варианты этой встречи Сомов просчитал заранее и очень надеялся на ошибки Гусака. Но пока его ошибок Сомов не видел.
– У вас испортилось настроение? – неожиданно услышал он за своей спиной голос Гусака. Повернувшись, Сомов увидел внимательный взгляд и, чтобы не насторожить, проговорил:
– Я, конечно, понимаю, что многие берут под видом спонсорской помощи, но сам согласиться с этим не могу. Давайте отложим этот разговор. Я, конечно, доложу об этом Глазеву, но у нас с вами сейчас задача другая.
Проговорив это, Сомов вернулся на место.
– Да, вы правы. Сейчас главное освободить мою племянницу, – согласился Гусак. – и если это у нас получится, то потом можно подумать и о другом сотрудничестве. Вот за это давайте и выпьем. А то все разговоры, да разговоры.
Выпив, они молча принялись за горячее, которое принесла официантка. Но Гусак, не выдержав, снова заговорил:
– Я, конечно, понимаю, что подозреваете вы меня во многих грехах. Но уверяю вас, с автосервисом все произошло за моей спиной. Да, когда-то я был грешен. Но сейчас я стар заниматься преступными делами.
Слушая это, Виктор Семенович снисходительно улыбнулся, и это увидел Гусак.
– Я вижу, что вы не верите мне, – обиженно заметил он.
Сомов зевнул, давая понять, что его не интересуют эти оправдания и проговорил:
– Верю, не верю. Все это не то, Валерий Сидорович. Я человек дела и получил указание от шефа помочь вам в освобождении вашей племянницы. Вот этим и надо заниматься. Вы лучше постарайтесь к следующей нашей встрече вспомнить всех ее знакомых и тех, кто мог пойти на это.
– Хорошо. А когда вам удобнее встретиться снова?
– Чем меньше мы будем тратить время, тем быстрее освободим племянницу, – ответил Сомов, поглядывая на часы.
То, что планировалось на сегодня, он выполнил. Вошел в контакт. Выдал кое-какие просьбы. И, конечно, этой встречей подтолкнул Гусака к действиям, которые обязательно последуют. Теперь только надо отслеживать эти действия. Улыбнувшись, Сомов добавил:
– Я думаю, завтра в это же время можно встретиться. А место определяйте сами. Но лучше бы не здесь. За вами могут ведь и следить. А если увидят со мной, то может всякое случиться.
– Договорились. Мне можно вам позвонить о том, где встречаемся?
– А сейчас нельзя определиться? Или вы чего-то опасаетесь?
– Нет. Просто я хочу, чтобы следующая наша встреча была лучше этой.
– Валерий Сидорович! Да куда же еще лучше! Нам с вами не об этом надо думать, а о том, как быстрее освободить племянницу.
– Согласен. Вас подбросить?
– Не возражаю.
На этом первая встреча закончилась, положив начало оперативной игре.

ПРЕТВОРЕНИЕ  КОМБИНАЦИЙ

Утром Сомов, не дожидаясь вызова, направился в кабинет Глазева.
Встретив его, Глазев внимательно посмотрел и предложил:
– А теперь поговорим более подробно. Но сначала надо послушать записи.
Он включил свой диктофон, а затем попросил прослушать запись разговора Сомова в ресторане.
– Ну, а сам-то что почувствовал? – спросил Глазев после услышанного.
– Видимо, все-таки действительно хочет подружиться с нами, – ответил Сомов. – Хотя категорично об этом говорить пока рано.
– Его очень взбесило изменение меры пресечения по мужу убитой. Вечером после посещения ресторана он позвонил Барсукову и отчитывал того, как мальчика. Видимо, все-таки клюнул на нашу поддержку, – заметил Глазев.
– Может, и клюнул. Но у него одна неприятность за другой. Вот он и мечется. Поэтому и готов сдавать своих подельников, – возразил Сомов.
Действительно, последние дни Гусак напряженно думал о неудачах, которые следовали одна за другой. Он даже редко выходил из дома и стал замечать в себе равнодушие. Привыкший жить активно, сейчас после неудач он стал чаще задумываться, а не пора ли начать более спокойную жизнь.
Вернувшись после встречи с Сомовым, он включил  диктофон с записью разговора, и несколько раз прокручивал ленту с наиболее интересными высказываниями Сомова. Беседа в ресторане ему понравилась, и он не сомневался в том, что начало положено неплохое. Конечно, Сомов придет на очередную встречу, так как ему необходимы сведения по убийцам угонщиков. Но с выдачей Филиппа пока он спешить не будет, так как не все еще сделано по Римме. Да и ясность по автосервису нужна. А тут Барсуков почему-то не особенно разговорчив. Позвонив ему и отчитав за изменение меры пресечения по бывшему мужу главного бухгалтера, он не заостряя внимания, спросил и по автосервису. Но Барсуков ничего конкретного не сообщил. И Бубенцов молчит. Как в рот воды набрал. У него немало своих людей и среди прокурорских, и среди милицейских. А он молчит. Будто его не касается то, что происходит вокруг Гусака.
От этих мыслей Валерий Сидорович так озверел, что, не выдержав, достал из холодильника бутылку коньяка. Несмотря на удачно проведенную, как он считал, встречу с Сомовым, покоя Гусак не чувствовал. Более того, прослушав запись  их разговора, он лишний раз убедился, что недооценивать Сомова нельзя.
На следующий день, подготовив встречу в другом ресторане, Гусак позвонил Сомову, и тот начал продумывать свой разговор с ним. Последние сутки, чем бы Сомов ни занимался, он постоянно думал о начавшемся поединке. Оценивая своего противника, он старался меньше играть с ним в поддавки и стремился аргументированно подталкивать Гусака к ошибкам и действиям. Проводя эту сложную дуэль, Сомов понимал, что тот умело использует свои связи и дезинформацию почувствует сразу. Предательства среди сотрудников милиции, да и среди прокурорских было немало, и секретная информация просачивалась. Особенно к таким, как Гусак. Эта информация проникала сквозь стены следственного изолятора к подследственным, и от них к тем, кто был на воле. Все это Сомов знал и подключился к этой невидимой «телефонной» сети, передавая нужную ему информацию и вызывая этим требуемую ему реакцию.
Вечером в назначенное время Сомов подъехал к ресторану и увидел стоящего у входа Гусака.
Подав ему руку, Сомов улыбнулся и проговорил:
– Ну ведите. Давно ожидаете? Я ведь вроде без опоздания прибыл.
– Нормально. А погода, как на заказ, – ответил Гусак.
Сомов промолчал. Он не любил говорить лишних слов.
Стол был накрыт в отдельной комнате, и накрыт был такими же закусками, которые он употреблял вчера.
– А вы наблюдательны, Валерий Сидорович, – показывая кивком головы на закуски, заметил Сомов.
– Если что-то нравится другое, то скажите, и официант исполнит ваше желание.
Усевшись за стол, они не спеша выпили и принялись за закуску. Со стороны казалось, что эти двое мужчин не обременены  заботами и беседуют о каких-топустяках. Так спокойны были их лица. Оба они были примерно одинакового возраста и выглядели примерно одинаково.
– Место нахождения вашей племянницы установили? – перейдя к делу, спросил Сомов.
– Пока нет.
– И телефонных звонков не было?
– Молчат.
– Что делать будем? – закусывая, спросил Сомов. – А может быть, у вас на квартире установить нашу аппаратуру? Ведь они могут позвонить в любую минуту.
– Первый раз они звонили на мой сотовый. А номер его вам известен. Буду ждать по сотовому.
– Валерий Сидорович, вы же знаете, что в таких случаях телефоны меняются. Тот, с которого они позвонили, уже давно где-нибудь на дне или в другом месте. Я считаю необходимым срочно установить место, где ее держат.
Слушая это, Гусак кивал головой. Но когда Сомов заявил, что ее могут перевезти в другое место или убрать, Гусак неожиданно вздрогнул. Его насторожили слова о том, что Римму могут перевезти в другое место, и он даже подумал, а не мог Сомов получать эту информацию от Филиппа или нового помощника. Правда, с помощником, который знает о плане по захвату племянницы, он отбывал свой срок. И там они хорошо сдружились. Поэтому после освобождения того из колонии он сразу и приблизил его к своим делам. Особенно связанных с наказанием подозреваемых подельников.
– Мои знакомые работают. Как только я узнаю, то немедленно сообщу вам. Но и вы по своим каналам узнавайте, – ответил Гусак.
– А по убийству угонщиков как? – напомнил Сомов.
– Работаю, Владимир Степанович. Работаю. Я же сказал, что помогу вам. А слово держать я умею. Кстати, вам  известно, что следователь отпустил из изолятора бывшего мужа главного бухгалтера?
– Нет. А вас-то почему это интересует?
– Так, может быть, и по директору автосервиса подкатить к нему. Не бесплатно, видимо, выпустил того.
– Но вы же, Валерий Сидорович, вчера говорили мне о том, что если виноват, то пусть и отвечает.
– Жалко все-таки. Мог бы он и помочь нам в делах по махинациям с угнанными машинами.
– Меня, Валерий Сидорович, ваш автосервис не интересует. Только забот прибавил. А вот племянницу вашу освободить должен.
– Я надеюсь на это и буду очень благодарен вам, – ответил Гусак и начал с восхищением рассказывать о своей племяннице. Слушая его, Сомов незаметно наблюдал за сидящим невдалеке парнем. На него он обратил внимание сразу же, как вошел в ресторан. Этот парень очень смахивал на уголовника, которых Сомов повидал немало. Парень изображал из себя подвыпившего гуляку. Однако это у него не очень-то получалось.
Сомов сделал вид, что внимательно слушает Гусака, но незаметно продолжал следить за парнем. Одет тот был в черные джинсы и серый свитер. Повернув голову в сторону подходящей к столу официантки, Сомов встретился с пристальным взглядом сидящего парня и ухмыльнулся, давая тому понять, что распознал его. Чтобы удостовериться в этом, Сомов неожиданно спросил:
– А может закругляться пора?
– Почему? Мы еще с горячей закуской не управились.
– Не люблю, когда меня пасут.
Гусак начал доказывать, что его людей здесь нет, а если Сомову что-то показалось подозрительным, то он может проверить и убедиться.  Говоря это, он несколько раз поправил рукой галстук, чем выдал себя окончательно. Повернув голову в сторону парня, Сомов увидел, как тот уходит из ресторана.
– А может, действительно показался он мне подозрительным? – успокаивая Гусака, согласился с ним Сомов добавил: «Работа даже в ресторане дает о себе знать».
– Я понимаю вас и еще раз прошу поверить  мне. Людей моих здесь нет.
– Хорошо. Продолжим ужин, – согласился Сомов. Он знал, что поспешившего на выход парня встретят оперативники. А там дело техники. К утру установят все его данные.
– Главное не в этом, – продолжал Сомов. – Главное в освобождении племянницы. А тут мы продолжаем топтаться на месте. Давайте, я подключу участковых города. Глядишь, кто-то из них, возможно, и подскажет нам что-нибудь.
– Нет. Пока не надо. Может ведь и хуже быть. Засекут это, и тогда племяннице конец. Я даже думаю сейчас, может быть, им заплатить выкуп. Деньги ведь бумажки – а жизнь дороже любых денег. Можно бы сделать так, чтобы вы им отвезли эту сумму, а во время передачи ваши люди взяли бы их. Деньги эти оставили бы своим операм.
– А перед задержанными как это будет?
– Так можно и куклы зарядить. Покажете им их, они и убедятся, что фактически никаких денег не было.
– Красиво, – ухмыльнулся Сомов. – Но сам я без шефа на это не пойду.
– И правильно. Вот и подбросьте ему эту мыслишку. Получится, тогда и племянницу освободим, и тех, кто захватил ее, задержим, и в накладе никто не окажется.
– Боюсь, что шеф на это не пойдет.
– Но попытаться-то можно ведь, – настаивал Гусак.
Предлагая это, он и не рассчитывал на то, что Сомов согласится с его предложением. У него была другая цель. Записать этот разговор и при необходимости шантажировать им Сомова. А возможно и вбить клин между Сомовым и его шефом, так как, вступив с ним в переговоры, они должны ошибиться и дать против себя улики. Тогда бы, конечно, они были бы сговорчивее. Так думал Гусак. Свою племянницу он уже готовился перепрятать в другое место. Правда, в разговоре Сомов намекнул о том, что ее могут перевезти куда-то. Это его так насторожило, что он и предлагал то, чего не должен  был предлагать. Слушая его, Сомов понимал поведение Гусака и неожиданно заявил:
– А может быть, у кого-нибудь из ваших прежних знакомых попросить вам помощи? Мне не нравится это затягивание. Обычно ведь от заложника стараются как можно быстрее избавиться. А тут чего-то тянут. Вы, Валерий Сидорович, в любое время мне сообщайте все, что вам  станет известным.
– Конечно, сообщу. А знакомых у меня уже давно нет. Пока был на зоне, все связи растерял, – ответил Гусак.
Говоря это, он, конечно, лукавил. Связи с преступным миром у него были неплохие. Особенно большие надежды он возлагал на человека, который сидел сегодня в ресторане. Связывало их многое. Особенно когда они были вместе в колонии. Однако вскоре их дружба оборвалась. Парня, кличка которого была Милорд, очень сильно  избили осужденные, и он ничего не помня, потом оказался в госпитале. Там с ним постоянно находился один из врачей, который, как потом Милорд понял, был комитетчиком. Неделями его допрашивал только этот якобы врач. Особенно его интересовало убийство одного из банкиров. Иногда во время таких допросов присутствовал и специалист по мозговым травмам.  Конечно, Милорд не догадывался для чего ему промывали мозги. Он и без этого был болен после избиения в колонии и не мог даже предполагать, что готовили  его для внедрения в одну из террористических организаций.
Однажды Милорда повезли в какую-то клинику для применения к нему новейшего оборудования, которое делает человека послушным. Там офицер медицинской службы дал ему что-то успокоительное и ушел. Этим и воспользовался Милорд. Открыв окно, он сбежал.
Побег закончился удачно, и вскоре он приехал к Гусаку. Рассказав ему о том, как готовили его для работы комитетчики, он попросил Гусака помочь ему в лечении. Вскоре Гусак договорился с одним из лучших специалистов. Это был давний знакомый психиатр, который когда-то зомбировал Бориса Бодрова. Сделав пластическую операцию и использовав документы умершего своего родственника, он вернулся в соседний с Краснореченском город и стал там работать в одной из больниц.
В тот вечер, когда Гусак находился в ресторане с Сомовым, рядом сидел и Милорд. Ему необходимо было понаблюдать за Сомовым, но сигнал Гусака заставил его поспешно выйти из ресторана. На улице к нему неожиданно подошел один из оперативников Сомова. Но Милорд, почувствовав опасность, не дал ему возможности даже что-то спросить. Он сильным ударом сразу вырубил его. Потом, увидев, как из стоящей невдалеке машины выскочил другой, забежал в соседний двор. Краем глаза Милорд увидел, как тот подбежал к лежащему и помог ему подняться. Не теряя времени, Милорд выбрался на другую улицу и направился в запасную квартиру.
Однако об этом сидящие в ресторане не знали. Они продолжали разговор о том, что беспокоило каждого.
– Вы мне обещали назвать убийц угонщиков, – глядя в сторону, проговорил Сомов.
– Завтра сообщу, – ответил Гусак.
– Ну что же, завтра, так завтра. Пора уже закругляться, – предложил Сомов.
– Но мы сегодня почти совсем и не выпили.
– Завтра и исправим это. А сейчас мне пора домой.
– Вас подбросить?
– Нет. Доберусь.
Выйдя из ресторана, Сомов вызвал ожидавшую его машину и когда сел в нее, услышал от оперативников, что те упустили парня, который подстраховывал Гусака.
– Приметы-то хоть запомнил? – спросил он.
– Да. Возраст около сорока, рост метр восемьдесят или метр восемьдесят пять. Парень крупный и по-спортивному подтянутый. Волосы рыжеватые, коротко подстриженные. Лицо худое с тонкими, будто нарисованными усами. Одет в темные брюки и светло-серый свитер.
Слушая это, Сомов отметил, что портрет подчиненный описал точно. Однако недовольно проговорил:
– Надо было проследить за ним. Он же ушел к себе, или к своим друзьям.
– В следующий раз не уйдет, – проговорил второй сотрудник.
– Конечно, никуда не денется. Но что-то наверняка предпринимает сейчас, – ответил Сомов. – А мы не знаем.
Действительно, войдя в запасную квартиру, Милорд некоторое время сидел, осмысливая произошедшее. В ресторане он понял, что Сомов догадался о наблюдении за ним. Об этом говорила улыбка, которой тот наградил Милорда. Да и сигнал Гусака о прекращении наблюдения. Во время работы Милорд никогда не употреблял спиртное. Но по ее завершению, независимо от результатов обязательно расслаблялся. Однако на этот раз расслабиться ему не удалось. После выпитой первой рюмки раздался звонок запасного телефона, по которому Гусак сообщил о срочном перемещении племянницы на другую квартиру. Встреча была обговорена заранее, и Милорд, ответив, что он все понял, вышел из квартиры.
Подойдя к ночному бару «Факел», Милорд увидел знакомый  джип и, открыв дверцу, забрался на переднее сиденье. За рулем сидел Чингиз.
– Привет, – поздоровался он и сразу же спросил: «Знаешь, куда ехать?»
– Конечно, – буркнул Чингиз.
– Тогда поехали.
Подъехав к дому, в котором находилась Римма, они остановились и, молчавший всю дорогу Милорд заявил:
– Давай ключи и документы на машину. Дальше я сам все сделаю.
– А я пешком отсюда?
– Это твои проблемы. Иди. Иди.
Подойдя к двери квартиры, в которой находилась Римма, Милорд достал отмычки и, поковырявшись в замке, тихо открыл дверь. С племянницей Гусака он уже несколько раз встречался и знал, что она всегда ждала этих встреч. Войдя тихо в комнату, где спала Римма, Милорд зашторил окна и включил настольную лампу. Щелчок выключателя был таким громким, что Римма проснулась. Увидев того, кого она ожидала, Римма капризно проговорила:
– Я думала, что ты раньше приедешь, а тебя все нет и нет.
– Дела, дорогая. Дела. У тебя все готово к переезду?
– Да. Но я думаю, можно и задержаться ненадолго.
– Все будет на новом месте. Быстрее собирайся, – категорично потребовал Милорд.
В машине они молчали. Римма была обижена за то, что он нарушил ее планы, а Милорд размышлял о случившемся возле ресторана. Вскоре они подъехали к дому. Поднявшись на третий этаж, Милорд остановился возле металлической двери. Достав ключ, он открыл ее.
– Прошу, – улыбаясь и пропуская вперед Римму, проговорил он.
Войдя в квартиру, Римма была приятно удивлена. Комфорта здесь было больше. Три комнаты обставлены дорогой мебелью. В пушистых коврах ноги утопали так, что приятно было ходить по ним без тапочек. Она сбросила туфли и начала знакомиться со всем, что находилось в этих комнатах. Открыв холодильник, Римма вынула оттуда бутылку шампанского.
– Открывай, – подавая ее Милорду, проговорила она.
Взяв бутылку и поставив ее на стол, Милорд притянул Римму к себе. И как только ее руки обвились вокруг его шеи, поцеловал в полуоткрытые губы.
Оторвавшись от ее губ, Милорд не спеша открыл бутылку и, наполнив бокалы шампанским, предложил:
– Сначала это, а потом другое.
Голубые глаза Риммы  блестели с прежней, бросающей вызов прямотой, и это не могло не волновать его. Ее улыбка всегда приводила Милорда в замешательство.
Взяв бокал с шампанским, Римма пила из него маленькими глотками. А Милорд любовался ее лицом и телом, которое подчеркивалось обтянутым платьем. Римма улыбнулась.
– И долго будешь рассматривать меня? – спросила она. Поставив бокал на стол, Римма взяла Милорда за руку и повела в одну из комнат.
– Душ будем принимать? – спросила она.
– Какой душ? У меня же машина стоит около дома. Ты извини, долго я не могу сегодня задерживаться.
Через полчаса оставив Римму в квартире, он мчался туда, где у него должны принять машину. Передав ключи, он вскоре вошел в свою квартиру, набрал номер Гусака и коротко проговорил:
– Это я. Все в порядке.
Проснулся на следующий день Милорд поздно. Ночью ему снилось, как его лечили после избиения в колонии. Особенно ему страшен тогда был электрошок. Сегодня во сне он даже  увидел тот черный ящик и электропровода, которые накладывали ему на виски. Поутру он вспоминал увиденное во сне. Милорду очень хотелось добраться до тех людей, которые, преследуя свои цели, так бесцеремонно вторгались тогда в его сознание и коверкали мозг. Все это могло привести к тягчайшим последствиям, о которых рассказал Милорду психиатр, восстанавливающий здоровье. Этот психиатр и объяснил ему, какой  обработке он подвергался и каким бы орудием мог быть для тех людей.
От психиатра и Гусак многое узнал о методах такой терапии. За приличное вознаграждение он попросил психиатра вылечить Милорда так, чтобы тот был послушным ему. До колонии Милорд занимался исполнением крупных заказов. Использовали его как одного из сильнейших киллеров, и знали об этом немногие. В колонии Милорд рассказал о своем прошлом, и Гусак загорелся желанием иметь его рядом с собой. Но потом Милорд куда-то исчез, и по колонии поползли слухи, что его убили в драке. Но позднее Милорд разыскал Гусака и рассказал все, что с ним произошло. Выслушав его, Гусак принял решение с помощью знакомого психиатра поправить ему здоровье. Но главное, сделать его послушным. Он видел, что чутье у Милорда на любую опасность и, особенно на предательство, как у зверя. И что с ним он может сделать  многое. С Риммой его познакомил Гусак тоже неспроста, хотя и предполагал, что та увлечется им. Неспроста он предложил Милорду и присмотреться к Сомову.  Утром он набрал номер запасного сотового Милорда и услышав его голос, произнес:
– Надо встретиться. Выходи.
Место встреч было предусмотрено заранее, и через полчаса Гусак увидел его.
– Садись и рассказывай, – предложил он. Людей в парке не было, и  Милорд, не опасаясь, стал рассказывать о том, как нарвался у ресторана на оперативника.
– Ты уверен в этом?
– Конечно. Потому что сразу же из машины выскочил второй и помогал тому, кого я вырубил.
– А какая машина была?
Милорд назвал.
Несколько минут Гусак молчал. Однако Милорд, прерывая затянувшееся молчание, добавил:
– Правда, я их не интересовал. Они даже во двор не заходили. А видели, куда я побежал.
– Хорошо. Видимо, ты прав, – согласился Гусак. – Ну, а после этого ничего подозрительного не было?
– Нет. Чингиз ожидал там, где договорились. Он подвез меня к дому, в котором была Римма. Я сразу забрал у него ключи от машины и отправил домой. В квартиру зашел один. Все было тихо. В квартире не задерживался.  Сразу вывел ее и повез на новое место, которое, кстати, ей очень понравилось.
– Ну, а по мужику, за которым наблюдал в ресторане, что можешь сказать?
– Пока ничего конкретного. Ведет он себя самоуверенно.
– Это точно. Два раза уже встречались, но пока одни разговоры. Правда, кое-чего он взамен потребовал.
– Ну, а ты?
– Придется согласиться. Но об этом я тебе завтра сообщу. Ты чем сегодня думаешь заняться?
– Хочу расслабиться.
– Хорошо. Но запасной сотовый каждый час включай по бою кремлевских, и сам по нему ни с кем не говори.
Распрощавшись с Гусаком и походив несколько минут по парку, Милорд направился к дому, в который ночью отвез Римму. Он был упрямым в достижении своих целей и не отказывал себе в удовольствиях. Проверившись несколько раз, Милорд быстро нырнул в подъезд. Постояв и не заметив ничего подозрительного, он поднялся на третий этаж и своим ключом открыл дверь. Как ни старался проделать все это тихо, войдя в коридор, Милорд увидел стоящую там Римму. Стояла она в коротком халатике и  улыбалась.
– Ждала? – спросил он, снимая туфли.
– С утра стою в коридоре.
Милорд ухмыльнулся и, окинув ее взглядом с ног до головы, ответил, что сегодня они будут вдвоем весь день.
– Это хорошо. Мне ведь одной так скучно.
– Сегодня скучать мы не будем. Показывай, где у тебя душ.
– Пошли, – ответила Римма.
Стоя под душем, Милорд вспомнил короткую встречу с Риммой ночью и почувствовал жгучее желание близости с ней.
Вскоре они уже лежали в кровати. На тумбочке стояла заранее приготовленная Риммой бутылка шампанского. Несколько минут они, тяжело дыша, молчали, но вскоре Римма попросила:
– Открой и плесни немного. А знаешь, я согласна быть заложницей долго-долго. С тобой, конечно.
Милорд наполнил бокалы и, отпив немного, повернулся на бок лицом к ней. Римма смотрела на него с любопытством.
– Расскажи мне, как тебя хотели переделать в другого человека? – осторожно попросила она.
– А тебе откуда это известно? – холодно спросил Милорд.
– Дядя мне рассказывал кое-что.
– Давай перевернем пластинку. То, что со мной делали, я стараюсь забыть и не советую тебе испытать это.
От ее вопроса Милорд почувствовал снова неприязнь к людям, которые проводили на нем свои испытания. Он тупо глядел в потолок, но вскоре почувствовал, как его клонит в сон. Милорд снова наполнил бокалы шампанским.
«А что, пожалуй, Римма права, предлагая остаться здесь надолго, – думал Милорд. – Но здесь могут ведь и взять. А брать есть за что. Уже несколько трупов на счету», – продолжал размышлять он.
Неожиданно ему пришла новая мысль, и он сразу заявил:
– Слушай, а что если нам смотаться с тобой куда-нибудь подальше отсюда? Бросить все и всех и смотаться?
Однако это, видимо, не устраивало Римму. Но чтобы не обижать Милорда, она спросила:
– И как ты это представляешь?
– Добудем бабки и уедем туда, где нас никто не знает и не достанет. Купим дом и будем вдвоем  жить. Жить настоящей жизнью, ни от кого не прячась. Просто будем жить и любить друг друга.
Проговорив это, Милорд взглянул на Римму, и на ее лице увидел сомнения. Она сосредоточенно молчала.
– Не знаю, – наконец, тихо произнесла та.
Милорд снова начал уговаривать ее и так употреблял свое красноречие, что Римма, заколебавшись, проговорила.
– Было бы неплохо, конечно. Но нужны деньги.
– Кстати, московские не забрали те пятьдесят миллионов, которые  передали на хранение директору автосервиса? – спросил Милорд.
– Не знаю. По-моему нет. Директор-то ведь задержан.
– Но дипломат ему был передан. Это я точно знаю, – воодушевился Милорд. – Неплохо бы его нам разыскать, а к тем деньгам можно бы еще кое-что добавить.
Милорд поправил свою подушку и, приложившись к ней спиной, уселся поудобнее. Он стал предлагать различные варианты изыскания денег, а Римма, сидя рядом с ним, смотрела на него. Наконец обняв его, она проговорила:
– А ты фантазер, оказывается. Я приготовлю ужин.
Она встала, сварила сосиски и принесла их. Поставив тарелки с сосисками и хлебом, она достала из холодильника пиво и, открыв бутылки, поставила их рядом.
– Ешь. Извини, другого нет.
Но Милорду было не до изысков, так как он проголодался, как волк. За ужином они не разговаривали. Только когда закончились сосиски и пиво, Милорд мечтательно проговорил:
– А сейчас можно бы и холодненького шампанского.
– Это имеется в достатке, – с готовностью отозвалась Римма и, выйдя из спальной комнаты, вскоре вернулась с бутылкой в руках.
– Ну, а еще что говорил обо мне твой дядя? – ополовинив  бокал, лениво спросил Милорд.
Римме этот вопрос не понравился, но, не подавая вида, она проговорила:
– Я думаю, что нам эти разговоры не нужны. Ты ведь приехал ко мне не для этого. Или я ошибаюсь? А может быть, тебе со мной не понравилось?
Милорд поморщился, подумав даже, что, видимо, не справляется со своими мужскими обязанностями. От этого предположения ему стало не по себе.
– Все. Все. Исправлюсь, – проговорил он, обнимая Римму.
– Ты ночевать останешься? – спросила она.
– Нет. Шеф предупредил, чтобы я после десяти вечера был дома. Видимо, какое-то дело.
В начале десятого Милорд вышел из дома. Как праздношатающийся прохожий, он медленно направился к своей квартире. Чувствовал Милорд себя легко, и на этот раз не боялся, что его могут прихватить менты. Он чувствовал себя человеком, вполне довольным своей жизнью.
В тот вечер, когда Милорд находился у Риммы, в ресторане «Крутой яр» состоялась очередная встреча Сомова с Гусаком. На этот раз Гусак решил назвать Филиппа, как исполнителя убийства одного из угонщиков.
Словно чувствуя предстоящий арест, Филипп в последнее время часто находился в состоянии опьянения. Когда был трезвым, он  размышлял о своей жизни. О том, что устал от того, чем занимался. Устал от «стрелок», от «стычек» даже со своими, казалось бы, друзьями. Устал от ожидания своего задержания. Спасало его от тревожных мыслей, как правило, посещение ресторанов.
В этот вечер Филипп направился в ресторан «Крутой яр» и по дороге позвонил Чингизу.
– Чем занимаешься? – услышав его голос, спросил Филипп.
– Валяюсь, – ответил тот.
– Тогда поднимайся и подходи к «Крутому яру», в котором мы с тобой неплохо посидели на прошлой неделе. Встретимся перед входом, – предложил Филипп.
– Годится, – буркнул Чингиз. – Через час буду.
При встрече он ощерился улыбкой и вальяжно предупредил:
– Угощаешь сегодня ты. Но ведем себя тихо, не суетимся и не базарим. За столом кое о чем поговорим.
– Внутри ресторана?
Филипп не любил вести разговоры там, где много людей. Зачем лишние уши и свидетели? Однако, спорить с Чингизом не стал. Тем более, и сам хотел поговорить о делах в бригаде.
В ресторане Филипп с Чингизом сразу направились к отдельно стоящему в затемненном углу столику. Усевшись, они произвели заказ.
– Ну, что, вздрогнем? – спросил Филипп, разливая по стопкам водку.
– Поехали, – ответил Чингиз.
Выпив, они несколько минут молчали. Наконец, Чингиз спросил:
– Милорда видел?
– Нет. Где-то пропадает, – мрачно буркнул Филипп.
– Как он тебе?
– Работает на шефа. Они на зоне вместе топтали. Знаю только то, что злости у него через край.
Чингиз слушал, не поднимая головы. А Филипп продолжал:
– С племянницей шефа спутался.
– А тебе не все равно, с кем она кувыркается?
Насторожившись от этого вопроса, Филипп замолчал и неожиданно увидел вошедшего Гусака, с которым был рядом незнакомый мужчина. Опустив голову, Филипп тихо проговорил:
– Шеф пришел с каким-то мужиком. Прошли в отдельную комнату. Я пересяду спиной к той комнате. Да и ты не верти головой, а то подумает, что следим за ним.
– Не надо было в этот ресторан идти. Если увидит, то, конечно, подумает о том, что ты сказал.
– По-моему, не заметил нас, – ответил Филипп.
Однако это было не так. Войдя в ресторан, Гусак сразу увидел сидящего в углу Филиппа. Второй сидел спиной к входу, и Гусак не узнал того. От увиденного у Гусака сразу возникли подозрения, и в этот вечер он назвал Сомову убийцу угонщика.
Но Филипп о планах своего шефа не догадывался. Чингиз поднимал стопку за стопкой, и Филиппу приходилось поддерживать того. Видя, что выпито уже много, Чингиз вновь вернулся к разговору о Милорде, однако у Филиппа настроение было явно испорченным. Разговор, на который рассчитывал Чингиз, не получался.
Он снова наполнил стопки и, глядя в глаза Филиппа, спросил:
– Ты чего такой хмурый? Если какие-то проблемы, то говори. Решим быстро.
Филипп ничего не ответил. Залпом осушив свою стопку, он чуть поморщился и принялся за закуску. Сейчас он даже подумал о том, что, если раскроется перед Чингизом, то исчезнет из этой жизни навсегда. И уберет его не Чингиз, а появившийся Милорд, который выполняет заказы классически. Это Филипп знал, а потому на его вопрос осторожно проговорил:
– Разве здесь можно базарить? В следующий раз выберем место где-нибудь в тишине, тогда и поговорим.
Чингиз прищурился, и в его глазах вспыхнуло недовольство. Он так хотел прощупать Филиппа. Но что-то мешало тому пойти на откровенность. Некоторое время они сидели молча, думая каждый о своем. Сидели они с каменными выражениями лиц. Посмотрев на часы, Чингиз, будто что-то вспомнил и проговорил:
– Наверное, закругляться пора. А то как бы на шефа не нарваться. В следующий раз поговорим подробнее.
Однако следующего раза у них не получилось. Получив информацию, Сомов, опасавшийся за жизнь Филиппа, дал указание о его задержании.
Утром, доложив своему шефу о встрече с Гусаком и задержании Филиппа, Сомов вызвал задержанного на допрос.
– Наконец-то, мы и встретились, – усмехнулся Сомов, увидев вошедшего Филиппа. – Откровенно говоря, я давно ждал этой встречи, потому что нам многое предстоит обсудить.
Филипп молчал. Увидев Сомова, он сразу узнал его, входившего вчера в ресторан вместе с Гусаком. От этого ему стало не по себе. Теперь свое ночное задержание он связывал только с Гусаком. По-иному он не мог бы попасться, так как ничего подозрительного вокруг себя не видел уже несколько дней. А Сомов, догадавшись, в каком состоянии тот находится, продолжал:
– Не ожидал того, что я знаком с твоим шефом? В жизни и не такое бывает. Так готов к разговору?
– А чо надо тебе?
– Как что? Свои дела надо вспоминать. О своей жизни подумать. Сначала тебя сдали. А потом ведь и заказать могут.
Говоря об этом, Сомов уже знал от Чингиза о недовольстве задержанного и Гусаком, и Милордом. На этом  он и строил обработку Филиппа.
«Вот скотина! – выругался про себя задержанный. – Разве  можно сдавать своих. Столько лет пахал на него и так  поступить. Кому же верить в этой жизни?»
– К Гусаку мы вернемся позже. А сейчас расскажи,  как вы недавно с Милордом завалили угонщиков, – продолжал давить Сомов.
«Господи, и об этом даже настучал», – подумал Филипп, не догадываясь о роли в этом Чингиза. От злости он даже, не выдержав, спросил:
– Ну, а еще чего настучал тебе шеф?
– Много чего. Но я бы хотел от тебя это услышать. Сначала расскажи подробнее о Милорде. А потом я спрошу еще кое о чем. Так как же вы завалили угонщика? Учти, я не тороплюсь. Можешь и подумать. Но только долго не думай. Постановление о мере пресечения я оформлю, конечно, и ты окажешься в камере следственного изолятора. А туда быстрее доходят все указания Гусака, и, если я не приму необходимых мер по твоей безопасности, то закажут там тебя быстро. А потом Милорд окажется не при делах, так как все на тебя повесят.
– Красиво поешь, начальник, – вздохнул обреченно Филипп, и в этой обреченности Сомов почувствовал его согласие.
– Хорошо. Работать будешь со следователем. Камеру тебе определим более безопасную. Только советую вести себя без глупостей. Гусаку и Милорду ты очень не нравишься. Не любят они тебя почему-то.

АКТИВНОСТЬ ГУСАКА

На следующий день Филипп был вызван на допрос к следователю. Войдя в кабинет, он увидел сидящего за столом молодого парня. Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Первым нарушил молчание следователь:
– Присаживайтесь. Я следователь Игорь Борисович Бодров. Веду расследование по убийству угонщиков иномарок, которые сбывались через автосервис. Теперь давайте заполним ваши паспортные данные. Да вы присаживайтесь. У нас с вами разговор будет долгим.
– Не думаю, – сухо отрезал Филипп, усаживаясь напротив следователя. Чувствовал он себя озлобленным: ведь его предал тот, на кого он так преданно работал.
– Фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения, – задавал вопросы Игорь.
Заполнив анкетные данные и отодвинув бланк протокола допроса, он достал пачку  сигарет.
– Кури и не злись, Филипп Макарович. На мои вопросы надо отвечать вежливо. Иначе я могу и обидеться, а это не в твоих интересах.
Слушая следователя, Филипп незаметно разглядывал его, пытаясь предугадать дальнейшие вопросы. Сейчас, кроме ненависти к людям, которые вмешиваются в его судьбу, ничего другого он не испытывал. Правда, и до задержания он повидал немало предательства. Поэтому слушая следователя, считал, что этот хитрый парень все может сделать для того, чтобы  как можно больше накопать против него. Об этом Филипп немало слышал от друзей, побывавших на допросах. Эти воспоминания и вызывали у него неприязнь к следователю. Всю ночь Филипп не спал, размышляя о том, идти ему в признанку или нет. Вспоминая разговор Сомова, он соглашался с  тем, что Гусак может запросто убрать его и в камере. Тогда на что ему надеяться? На Гусака он сейчас надежды уже не имел.
Эти размышления Филиппа были прерваны  следователем.
– Давайте, Филипп Макарович, пока без протокола поговорим о том, как убрали угонщиков. Я, конечно, могу напомнить, когда это было и где. Но лучше будет, если вы сами об этом скажете.
– «Вот скотина! – выругался про себя Филипп. – Даже и подробности сообщил».
– Ну, было это. Было. Гусак приказал своему новому помощнику убрать их. А использовали для этого меня. Приехал тот ночью и сказал, что менты повязали всех в автосервисе и чтобы оправдаться пацанам, нужно убрать угонщиков. Он мне назвал одного из них. Ну, того, которого я должен убрать, а второго сказал, возьмет на себя, – разговорился, наконец, Филипп.
– Кто с вами был?
– Жечка. Он и вырубил угонщика. А потом вытащил на дорогу, и я через тело несколько раз переехал.
– Ну, а по второму как было дело? – спросил Игорь.
– Помощник Гусака с кем-то сделал его. А с кем, у нас не принято спрашивать. Особенно после появление этого нового помощника.
– Кстати, как его называют у вас?
– Милордом. А точного его имени  никто не знает. Злобный парень. Пришьет любого запросто. Но с Гусаком дружит. Они вместе срок отбывали.
– Это ты правильно, Филипп Макарович, говоришь. Такие и убивают. Так что давай лучше чистосердечное.
– А где гарантия, что после чистосердечного меня не пришьют? – мрачно спросил Филипп.
– Гарантии тебе, Филипп, никто не даст. Но помочь кое в чем я могу. Например, содержание в более спокойной камере. Обещания свои я держу всегда, и в этом ты можешь убедиться у своих дружков. Мне, конечно, понятно, почему ты ведешь себя так со мной. Но я тут  ни при чем. Злись на тех, кто поступил так с тобой. Лучше будет, если ты вместо того, чтобы злиться, поможешь мне. Ты ведь догадываешься, что меня интересует?
Филипп молчал, он понимал, что если будет продолжать вести себя плохо со следователем, то поддержки у него, конечно, не получит. И тогда песенка его будет спета. Гусак опять  использует его в своих интересах, а потом обязательно уберет, как убирал и других. Но это же не по понятиям. Почему эти два психа, Гусак и Милорд, остаются в стороне, а отвечает только он? Почему Гусак ходит под крышей крутого мента, а он должен один отвечать? Не выдержав, Филипп спросил то, что его так мучило.
–  Гусака крышует мент, который меня допрашивал?
– Филипп Макарович, ты на мои вопросы не ответил, а уже задаешь свои, – заметил Игорь. – У меня к тебе ведь не мало их. Например, где племянница Гусака в настоящее время?
Словно споткнувшись, Филипп испуганно взглянул на Игоря и, опустив голову, тихо ответил:
– Где сначала была, знаю. Но потом ее перевез Милорд куда-то в другое место.
– Получается как в кино, Филипп Макарович. Сначала тебя используют. Потом за ненадобностью отбрасывают в сторону, а ты их покрываешь.
– Но это правда, – заявил Филипп.
– Проверим. А что ты можешь сказать о приезжающих к Гусаку друзьях? Для чего они приезжают и где встречаются? – продолжал Игорь. Задавая эти вопросы, он очень хотел получить доказательства по убийству главного бухгалтера и исполнительного директора магазина «Магнит».
– Мне надо вспомнить, – насторожившись, ответил Филипп.
– Извини, что я тебя перебиваю. Но надо мной ведь  начальство. И оно спрашивает. Вот я и прошу помощи. Во время приезда друзей к Гусаку было несколько убийств, и похищена большая сумма денег. Тебе ничего не перепало тогда?
– Нет. Гусак выдает деньги за конкретно выполненную работу.
– А Милорд может знать?
– Может, – уверенно ответил Филипп. – Он ведь часто о чем-то шепчется с Гусаком.
– Логично. То, что ты сказал, может и подтвердиться. Как видишь, я откровенно с тобой разговариваю и очень надеюсь на такую же откровенность с твоей стороны.
Филипп посмотрел с любопытством на Игоря и подумал, что возможно, своими хитрыми вопросами тот и вызывает людей на откровенность. Он ведь не запугивает, а наоборот, будто советуется с ним. От этой мысли ему стало немного спокойнее. А следователь продолжал:
– В камере ты будешь другой и встретишь кое-кого из прежних знакомых. Откровенничать тебе с ними я не советую. Но прислушиваться к их разговорам надо. Да и сам постарайся вспомнить все, о чем я спрашивал. А сейчас надо оформить наш разговор протоколом допроса.
Пока следователь Бодров писал, Филипп прокручивал свой разговор  с ним. Не находя какого–либо подвоха в задаваемых ему вопросах, он снова вспомнил Гусака и Милорда, и на какое-то мгновенье ему показалось, что видит их обоих в камере. От этого мистического видения он даже улыбнулся. Но на смену пришли воспоминания о пришедших в ресторан Гусаке и Сомове. И Филипп почувствовал новую волну накатившей на него ненависти.
– Прочитайте и подпишите, Филипп Макарович, – подавая протокол допроса, проговорил Бодров.
Положив подписанный протокол в папку и рассматривая Филиппа, Игорь продолжил разговор.
– То, что ты рассказал,  подтверждает мои предположения по убийству угонщиков. Подтверждает и то, что управлял этим Гусак. Но ему ведь кто-то и помогал? Ты не в курсе?
– Разговор среди братвы был о том, что Гусака крышуют  какие-то очень влиятельные люди, но фамилий никто не знает.
– А где эти люди работают?
– Говорили, что среди прокурорских у него повязки, и что с помощью их кое-кто из братков был отмазан.
– Об этом, Филипп Макарович, тоже надо подробнее вспомнить, – предложил следователь Бодров и вызвал конвой.
После допроса Филиппа он понял, что предстоит огромная работа. Понял, почему Барсуков мешал ему разобраться, направляя по другому пути. Значит, нужно обязательно использовать помощь Сомова. Подумав об этом, Игорь набрал его номер телефона.
– Это следователь Бодров беспокоит, – услышав знакомый голос, проговорил он.
– Что-то случилось?
– Нет. Надо бы посоветоваться.
– Тогда я подъеду сейчас, а вы подходите к моей машине. В ней и поговорим.
Выйдя из помещения прокуратуры, Игорь увидел подъехавшую машину, за рулем которой сидел Сомов. Забравшись в нее, он сразу же рассказал о допросе Филиппа.
– И что предлагаешь? – спросил Сомов, отъехав от прокуратуры.
– Брать Милорда. Убийство второго угонщика за ним.
– Возьмем. Но попозже. От него ведь можно тоже немало узнать интересного. А в камере он замкнется. Нужен выход на московских. Вот это надо бы от Филиппа получить.
– А по заложнице?
– По ней думаю, скоро все станет на свои места.
– Вы как-то загадочно говорите, Виктор Семенович.
– Скоро они сами освободят ее. Но для нас она пока заложница, с помощью которой Гусак строит свои комбинации. Ну, а мы свои. Об этой игре, конечно, никто не должен знать. Я буду держать тебя в курсе событий. Все они крутые, пока им на хвост не наступают. Фомич тоже начал кое-что вспоминать. Так что, Игорь Борисович, работа только начинается.
Распрощавшись с Сомовым и пройдясь пешком, Игорь вошел в прокуратуру и сразу встретился с Барсуковым.
– Заходи, заходи, – проговорил тот.
Войдя в кабинет исполняющего обязанности прокурора района, Игорь с любопытством ждал его вопросов. Усевшись в кресло, тот небрежно бросил:
– Присаживайся. Как ведет себя задержанный?
Игорь с ответом не спешил. Он не любил людей, ведущих себя так, как Барсуков. «У него же все на лице написано. Читай как раскрытую книгу. Даже скрыть свою заинтересованность не умеет», – подумал он.  После вмешательства прокурора области Игорь почувствовав поддержку, стал по-другому относиться к своему шефу. Он видел, как тот изменил свое отношение к нему, хотя другим сотрудникам по-прежнему хамил. Видел, как он нервничает последнее время, продолжая, тем не менее, надеяться на утверждение в должности прокурора района. Все это даже вызывало у Игоря жалость к нему. Но это возникало тогда, когда Барсуков не дергал его по пустякам и не воспитывал. При встречах же и при разговоре Игорь все сильнее чувствовал к нему презрение. Игорь не мог спокойно относиться к предательству. А то, что он услышал от Филиппа, лишний раз подтверждало его догадки.
– Так как все–таки ведет себя задержанный? Признался? – напомнил Барсуков.
– Признался и назвал помощника.
– А по второму трупу тоже признался?
– Нет. Берет только одного угонщика. Озлоблен он чем-то сильно и от разговора уклоняется.
– Понятно. Ты после каждого допроса докладывай о результатах. Меня ведь дергают, а я ничего не знаю.
– Хорошо, Григорий Савельевич. Так я пойду?
– Да. Но план расследования с учетом дополнений покажи.
Выйдя из кабинета, Игорь направился к Авдеевой, однако на месте ее не оказалось, и он пошел в свой кабинет.
До позднего вечера Игорь сидел над планом. Он понимал, что все в этом плане не может указать, так как этим заинтересуется Барсуков. Поэтому ему пришлось работать над двумя планами. Над одним, официальным, и вторым для себя. Работал Игорь, не позволяя себе передохнуть. Он предчувствовал, что события могут развиваться стремительно, и в этих событиях он как следователь будет одним из главных действующих лиц. Однако работа не пугала Игоря. Даже наоборот, почувствовав поддержку, особенно от Авдеевой, он горел желанием быстрее распутать клубок заказных убийств. До вмешательства прокурора области он даже подумывал, а не уйти ли ему из прокуратуры? И этому настроению способствовал его шеф, который будто специально подталкивал Игоря. Но, когда обстановка по расследуемым делам изменилась, он уже об увольнении не думал. Теперь все его мысли были направлены на то, чтобы изобличить преступников и доказать свою правоту. Особенно по бывшему мужу убитой, на которого так настойчиво переводил стрелки Барсуков.  Так думал Игорь, размышляя над своими дальнейшими действиями. «Интересно, а сколько все-таки поимел от этого Барсуков?» – неожиданно подумал он. Улыбнувшись от этого предположения, он вспомнил, как ему приходится прикидываться, и делать видимость послушного ученика. Даже дома приходится скрывать свое состояние.
Незаметно Игорь задумался о своей жизни. Он понимал, что о его настроении дома догадывались. Особенно его мать Софья Петровна. Стоило понервничать Игорю днем, так вечером она обязательно звонила и спрашивала, как прошел у него день. Она-то и уговаривала его уйти из прокуратуры. А это еще сильнее раздражало его. Игорь думал, почему она считает, что ему будет легче на другой работе? Ведь недаром говорят: везде хорошо там, где нас нет. А может быть, на другой работе ему было бы еще хуже? Здесь он постоянно загружен творческой работой, а в другом месте занимался бы какими-нибудь скучнейшими и зачастую ненужными делами. Вон ведь сколько чиновников развелось. И все делают вид, что ужасно заняты чем–то. Так что правильно он сделал, прислушавшись к совету отчима не бегать с одного места на другое. От своей судьбы, как известно, не убежишь. А  его судьба досталась в наследство от отца, от отчима и от дедушки, который занимался оперативной работой в УВД. И не такая уж плохая эта профессия. Кто-то учит, кто-то лечит, а следователь на судьбу человека влияет. Главное, чтобы старший не орал и не был предателем. Вон ведь Авдеева как тактично поправляет Игоря. На нее и обижаться нельзя.
От этих мыслей Игоря оторвал телефонный звонок. Раздался он так неожиданно и громко, что Игорь вздрогнул. Звонила жена.
– Тебе ужин не принести? – спросила она.
– Выхожу, выхожу, – ответил Игорь.
Дома жена, посматривая на него, сразу же упрекнула:
– Ты уже скоро ночевать на работе будешь. Дома три женщины волнуются, ждут, а тебе будто безразлично это.
– Работа, – буркнул Игорь, направляясь в ванную комнату. Выйдя, он поддерживая шутливый тон жены, спросил:
– А где же самая маленькая женщина? Почему ее нет рядом с тобой?
– Иди ужинать. Я сейчас за ней схожу. Но так наплевательски относиться к своему здоровью и к нам не надо.
Сохраняя невозмутимое выражение лица, Игорь начал оправдываться своей загруженностью и обещать, что будет приходить вовремя. Но Лена, не дослушав, ушла за дочерью. Вскоре в кухню вбежала дочь. Она бросилась к нему, и Игорь, взяв на руки, прижал ее к себе.
– Все. Все, – строго заявила вошедшая Лена. – Папе кушать надо. А ты садись с ним рядом и корми его.
В эту ночь Игорь долго не мог уснуть. Допрос Филиппа вызвал много предположений, которые требовали срочной перепроверки.
Не ложился спать в эти часы и Гусак. Вчера на встрече с Сомовым он почувствовал, что тот играет с ним, как с мальчиком. По освобождению Риммы он не только  не проявляет активности, но даже показывает свое безразличие. Для видимости что-то спросит или предложит, а затем  возвращается к тому, что его интересует. Вот тут-то у него и заметна активность. Стоило Гусаку назвать адрес Филиппа, как его сразу же задержали. А по племяннице такой активности нет. Да и на предложенную финансовую помощь не клюнул. Сейчас он уже сомневался, а правильно ли сделал, сдав Филиппа? И что будет, если того раскрутят? Ведь знает он немало.
Эти опасения возникли у Гусака еще днем, после встречи с Барсуковым. От него Гусак узнал, что дело Филиппа ведет  следователь Бодров, который с утра допрашивал того. Но что ему сказал Филипп – неизвестно. Или темнит следователь, или Барсуков увиливает от этого дела. В следственный изолятор Гусак еще днем выдал задание, но вечером ему сообщили, что Филиппа после допроса у следователя перевели в другую камеру. После этого сообщения Гусак встретился с Милордом и сообщил ему о задержании Филиппа, на что тот со злостью проговорил:
– Я догадывался об этом. Не знаю только, как поведет он себя там. А может, убрать его, шеф?
– Опоздали. Его перевели в другую камеру. А там сложнее достать.
– Много уже наболтал? Если что, можно и во время прогулок убрать.
– Тоже не ясно. Барсуков или темнит, или действительно следователь скрывает от него то, что узнал. Пока подождем.
– Шеф, ты на всякий случай покажи их мне. Возможно, придется решать и с ними, а я их не видел даже.
– Хорошо. Показать покажу. Но никаких мер без моего указания не предпринимай. Понял? Хватит трупов. По ним мы и прокалываемся. Если бы придурок Фомич не завалил своего напарника, то не было бы такой активности. Видимо, поэтому и нашего главного защитника «откомандировали». Все пошло не в масть.
– А племянницу долго еще будем держать заложницей?
– Пока пусть сидит и не высовывается. Да и ты меньше появляйся там.
– Скучает она, шеф. Боюсь, как бы кого-нибудь не затащила к себе.
– Сходи вечером к ней и предупреди, чтобы глупостей не делала.
Отправив Милорда на встречу с племянницей, Гусак решил прослушать их разговор. Ему не понравилась настойчивость Милорда по отношению к Римме. Кроме того, он знал ее, как страстную женщину и предполагал, что она может пойти на близость с Милордом.
У одного из своих подчиненных Гусак держал специальную машину с вмонтированным оборудованием для прослушивания. Это был обыкновенный «жигуленок», под задним сиденьем которого находилась новейшая техника, записывающая разговор на расстоянии до трехсот метров. При этом никакие препятствия не мешали прослушиванию. Звук улавливался даже через толстые стены дома. Сегодня вечер у Гусака был свободным, и он решил проверить, о чем будет разговор племянницы с Милордом. События последних дней его очень настораживали, и он все чаще задумывался о том, кто сливает информацию. Пользовался этой машиной Гусак сам, не доверяя ее никому другому.
Около семи часов вечера он подъехал к дому, в котором находилась Римма. Остановив машину невдалеке, Гусак включил прослушивающее устройство. И сразу услышал, как Римма спросила:
– Ты сегодня останешься до утра?
– Я бы не против. Но твой дядя может вызвать в любую минуту.
– А ты выключи свой телефон. А если он мне позвонит, то я скажу, что был и уехал.
– Его не проведешь. Все-таки лучше бы нам смотаться отсюда куда-нибудь подальше. На кой черт тебе нужен твой родственник? Ты же видишь, как он горит. А насчет денег не беспокойся. Тот дипломат я отыщу. Темнят они все. Есть план и по инкассаторам. Так что, с бабками проблем не будет.
– Но мне жалко бросать своего дядю, – услышал Гусак возражение Риммы.
– Ему все равно светит приличный срок.
– Не торопись. Вернется из командировки один человек, и я у него узнаю все подробности. Тогда и примем окончательное решение. Кстати, дипломат с деньгами находится у того человека.
– А ты откуда знаешь об этом?
– Много будешь знать, быстро состаришься. Лучше принеси еще бутылку шампанского.
Несколько минут в наушниках были только шумы. От услышанного Гусак на какое-то время растерялся. «Кому же верить можно? – лихорадочно думал он. – Оказываешь помощь, а тебя предают. Даже Римма, которая, казалось, так искренне переживала за свое предательство перед его судом, снова предает?» От этих воспоминаний Гусак взвинтился еще сильнее. Он даже подумал позвонить Сомову и сообщить, где находится Римма, чтобы взяли и ее, и Милорда. Но в наушниках снова послышался их разговор.
Употребляя все свое красноречие, Милорд продолжал уговаривать Римму уехать.
– Паспорта я сделаю новые и тебе, и себе. Ты пойми, ведь могут и меня замести. С кем ты тогда останешься? – уговаривал ее Милорд.
– Я сказала, подожди, – послышался голос Риммы. – Лучше пошли в постельку.
Дальше терпения у Гусака не хватило. Набрав номер телефона Милорда, Гусак решительно заявил:
– Срочно на бульвар. Есть дело.
– Вот видишь, – услышав этот приказ, недовольно проговорил Милорд, – вызывает по какому-то делу.
– Успеешь, – капризно возразила Римма.
Однако Милорд, поднявшись с постели, стал поспешно одеваться.
– Если недолго буду занят, то обязательно вернусь. Ну, а если что-то серьезное – позвоню.
Однако вернуться к Римме в эту ночь ему не пришлось. При встрече с Гусаком он получил задание понаблюдать за одним из братков, которого подозревал Гусак.
На следующий день с утра Гусак направился в прокуратуру к Барсукову. Звонить по телефону он не стал. Подъехав к зданию, он наблюдал за входящими сотрудниками.
Барсуков опаздывал, и Гусак уже собирался позвонить ему, но увидел, как тот подъехал. Открыв дверцу своей машины, Гусак окликнул его и подал знак рукой.
Забравшись в машину, Барсуков недовольно заметил:
– Что, не мог  по телефону? Зачем сюда подъезжать?
– Не дергайся, Григорий Савельевич. Есть необходимость посоветоваться кое о чем, – спокойно ответил Гусак.
– Тогда поехали куда-нибудь отсюда. Не хватало еще, чтобы меня увидели с тобой.
Отъехав от прокуратуры, Гусак остановился возле торгового центра и не заглушая двигателя, спросил:
– По Филиппу что-нибудь узнал?
– Меня сейчас служба собственной безопасности так задергала, что не до Филиппа твоего.
– Но наши дела тоже нельзя забывать, – заметил недовольно Гусак.
– Вот сейчас и напоминают мне о них. Видимо, дело идет к увольнению из прокуратуры. И Бубенцова, как назло, нет.
– Так может быть, деньгами объясняться с ними?
– Исключено, – вздохнул Барсуков. – Накопали они уже немало.
– А конкретнее можно?
– Можно, конечно. Подняли все отказные материалы по твоим пацанам и разъяснили, в чем я не прав. Отменили по многим отказным  постановления. Теперь жди вызова своих помощников в прокуратуру.
– Списочек мне сегодня подготовь, кого дергать начнут. Ну, а бывшего мужа главного бухгалтера почему выпустил из камеры? Что, нельзя было раньше узнать и подчистить?
– В подозреваемых он остался. Изменена только мера пресечения, – оправдывался Барсуков. – Да и контроль за этим делом взяла в свои руки Авдеева. А это не баба, а конь.
Слушая эти объяснения, Гусак смотрел на него спокойно и холодно, хотя и видел его состояние.
– А может быть, для отвлечения внимания чего-нибудь выплеснуть на газетные страницы? Журналюги у меня надежные есть. Распишут так, что родная мать не узнает. Тебе только компру на кого-нибудь найти. С фактами, конечно. А ребята распишут, как надо.
– Ну, допустим, – усмехнулся Барсуков, – разоблачим кого-то. Но от меня-то уже не отцепятся.
– Чего ты, как ребенок, хнычешь! Сейчас надо действовать. Как вожди говорили – промедление смерти подобно. Еще раз повторяю – надо действовать. Кстати, что тебе известно о работе Сомова и его людей по освобождению моей племянницы?
– И тут тоже не все карты раскрыты. Ведет-то дело не тот следователь, которого мы хотели, а другой. Тоже настырный, как Бодров. Правда, мне докладывает, что Сомов проводит какую-то оперативную комбинацию по ее освобождению. Но конкретностей следователь не знает.
«Все-то они знают, – подумал Гусак. – Это ты сидишь и ничего не знаешь». Однако говорить это не стал. Посмотрев на часы, он задал очередной вопрос:
– Григорий Савельевич, ты подумай, что надо сделать сейчас? Может быть, какие-то проблемы деньгами  разрулить? Так ты не стесняйся, говори. А может быть, кого-то и припугнуть надо или убрать, чтобы не мешал? Говори, какая помощь нужна.
– Надо бы Бубенцова сюда хотя бы на сутки вытащить. У него ведь возможности, да и связи не такие, как у меня.
– Ты звонил ему?
– Да. Но он не отвечает.
– Хорошо. Я позвоню. А ты список по отказным подготовь. Может, успеем что-то предпринять. За списком подъедет мой помощник. Ему и передашь.
Вернувшись в свой офис, Гусак некоторое время сидел, обдумывая услышанное от Барсукова. Сейчас из всего услышанного его беспокоил вызов на повторные допросы людей, которые, не выдержав, могут кое-что и сообщить. Насторожила и просьба Барсукова о вызове сюда Бубенцова. Решив не откладывать свой разговор с Бубенцовым, он набрал номер его сотового и, приложив телефон к уху, ждал ответа.
Несколько минут слышались длинные гудки – Бубенцов не отвечал. Ухмыльнувшись, Гусак уже хотел отключиться, но послышался знакомый голос.
– Ты чего звонишь?
– Есть необходимость срочно встретиться дома, – не называя имя и отчество, ответил Гусак.
– Но у меня здесь дел невпроворот. Мог бы и сам прогуляться ко мне.
– Мог бы, если бы не обстоятельства, которые требуют вашего присутствия. Я пришлю знакомого  доктора. Он и поможет немного отвлечься от дел. Классный специалист, и знакомые у него там есть. Так что полежите немного. О здоровье ведь тоже надо думать…
– Без меня меня женили? – сухо перебил Бубенцов.
– Извините. Но это самое лучшее, что можно сейчас предпринять, – привыкший сносить его недовольство ответил Гусак. – Через пару дней он будет у вас и сам все устроит. А при встрече мы с вами подробнее обо всем  переговорим.
– Хорошо, – согласился Бубенцов и после некоторого молчания добавил:
– Племяннице привет передавай.
Положив сотовый телефон в карман, Гусак, поморщившись, подумал: «Такая обстановка, а он не о делах, а о племяннице. Значит, к его приезду надо и с ней что-то решать».
Набрав по другому телефону номер своего помощника, он приказал тому срочно прибыть в офис. Когда Милорд вошел, Гусак не скрывая своего настроения, спросил:
– Ну и как навестил вчера племянницу?
– Нормально. Просила, чтобы я не уходил, так как ей скучно, но вы вызвали меня.
– Что наблюдение за новеньким дало?
– Травкой он балуется, шеф, и к нашим делам не подходит.
– Это мне решать. А сейчас иди в прокуратуру к Барсукову. Он передаст тебе кое-какие бумаги для меня. Заодно и посмотришь там на него и на следователя Бодрова. Возможно, потребуется с ними разбираться. Барсукову скажешь, что от меня.  Я позвоню ему.
– Мне бы фотки на них не мешало.
– Хорошо. Возьми скрытую фотокамеру.
Подходя к прокуратуре, Милорд уже подготовил свой план фотографирования.
Как и планировал, сначала он вошел в кабинет следователя Бодрова и, спросив, где кабинет прокурора района, направился затем к Барсукову.
– Меня прислал Валерий Сидорович, – заявил он, войдя в кабинет и добавил: «Какие-то бумаги вы должны передать».
– Да. Вот, пожалуйста, возьмите. И передайте ему, что возвращаю их за ненадобностью. Но ознакомился с интересом.
«Молодец прокурор, – подумал Милорд. – Шифруется красиво».
Из прокуратуры Милорд вышел с хорошим настроением. Теперь он знал в лицо тех, с кем ему придется встретиться. При нахождении в кабинетах, он смог выбрать удобные места для съемки и надеялся на хорошие фотографии.
Милорд не догадывался о том, что после первого допроса Филиппа он оказался под плотным наблюдением оперативников Сомова. Посещение прокуратуры тоже было зафиксировано. Ранее были взяты под наблюдение и дом, в котором находилась Римма, и работники следственного изолятора, с которыми Милорд встретился уже несколько раз. Встречался он для передачи записок сначала Фомичу, а потом и Филиппу, которого поместили в камеру, где находился Фомич. Передавая записки и получая на них ответы, Милорд передавал их Гусаку и не предполагал, что те включились в комбинации Сомова.
В этой же камере находились два давних приятеля Милорда, которые готовы были выполнить его указания по зачистке.
Попав в следственный изолятор, Филипп чувствовал себя  плохо. И не потому, что условия здесь были другими, чем на воле. Тюрьмы он не боялся и знал ее неписанные правила. Ему не давало покоя предательство Гусака.
Как только за ним закрылась железная дверь камеры, к Филиппу подошел незнакомый крепкий мужик и, глядя своими цепкими глазами, спросил:
– Какую статью шьют?
Рядом стоял второй и смотрел настороженным взглядом.
– Сто пятая, – переводя взгляд на других, сидящих в камере, ответил Филипп.
– Порезал кого-то или подстрелил? – словно безразлично спросил первый.
– А тебе не все равно? Заказное следователь шьет.
– Круто. Тогда давай знакомиться.
Назвав свое имя, Филипп увидел, как с одной из кроватей поднялся человек и, проговорив: «Свой мужик», подошел к нему. Только тогда Филипп радостно произнес:
– Фомич! Это ты? Вот подфартило! Теперь есть с кем и побазарить.
– Ты его знаешь, Фомич? – спросил настороженно тот же первый.
– Конечно. Иди, Филипп, сюда. Рядом со мной расположишься.
Камера была небольшой. Около двадцати лежаков, сваренных в два яруса. Бросив на пустую кровать подушку и постельное белье, Филипп мрачно спросил:
– Как ты?
– Следователь из областной прокуратуры уже замучила своими допросами. Ты лучше скажи, на чем тебя взяли?
– Угонщиков зачищали после вашего прокола. В ту ночь получил команду срочно убрать одного. Вот и убрали с напарником.
– А его почему не взяли?
– Концы отбросил перед моим задержанием. Кто-то помог, а кто – не знаю.
– Ну, а сам-то как попал?
– Подставили. Кто-то из наших, – не раскрывая всех карт, ответил Филипп. – Ночью нагрянули и с постели тепленьким взяли. А утром допрос. Я конечно в отказ, но следователь меня такими фактами припер, что пришлось признаться.
– Значит, кто-то из своих, – недовольно заметил Фомич. – Предают ведь только те, кто знает. А знает свой.
Он резко повернулся в сторону все еще стоящих мужиков и громко добавил,
– Если кто-то тронет моего другана, то дело будет иметь со мной.
Говоря это, Фомич напоминал разъяренного быка, готового раздавить любого.
Между тем работа следователя Бодрова и оперативников Сомова набирала обороты. За время после убийства руководителей магазина «Магнит» появилось еще несколько трупов, которые, как считал Сомов, были результатом вызванной у Гусака активности.
К трупам угонщиков иномарок прибавилось убийство Жечки, который был напарником Филиппа. Скоропостижно скончался один из конкурентов Гусака, руководивший салоном по продаже иномарок. Получив это известие, Сомов потребовал заключение. В нем было написано, что смерть наступила по естественным причинам от сердечного приступа. Однако Сомов  добился того, чтобы труп подвергли более тщательному обследованию. А повторная экспертиза обнаружила в организме покойного следы синтетического яда – аналога курарана. Этот яд и провоцирует сердечный приступ, а после смерти человека разлагается в его организме. Сомов не сомневался, чьих это рук дело. Но нужны доказательства. А их пока не было.
Несколько человек из группировки Гусака неожиданно куда-то пропали. Но хуже всего была смерть в камере напарника Милорда при убийстве второго угонщика. Напарника задушили. Но пленка с видеокамеры слежения куда-то пропала. Хотя в момент убийства должна была фиксировать все события в камере.
Все это подталкивало Сомова к активным действиям. Сомов опасался за жизнь следователя Бодрова. После ознакомления с записью разговора Гусака он сразу же назначил с Бодровым встречу. Рассказав о последних событиях, Сомов спросил, запомнил ли тот парня, который вчера заходил к нему.
– Да. Он мне сразу показался подозрительным, – ответил Игорь.
– Вот он-то и заходил к тебе для знакомства.
– Спасибо. Утешили, Виктор Семенович.
– Я не утешать тебя пришел, а предупредить. Сейчас нужно особенно осторожным быть. Конечно, мои ребята будут подстраховывать, но без пистолета не ходи. Кстати, помощники Милорда получили записку внимательнее прислушиваться к Филиппу. Он сейчас  представляет для них угрозу.
– Так может быть, пора брать этого Милорда? – предложил Бодров.
– Подожди еще немного. Мы же его записки в камеру запускаем такими, какими нам надо. И сбиваем с толку ответами.
– Все это я понимаю. Но гибнут люди.
Несколько минут Сомов молчал. Затем с горечью в голосе проговорил:
– А что делать? Если по закону не всегда получается, так пусть сами, как пауки, пожирают друг друга. Я бы уже давно Гусака мог задержать. Но за ним ведь стоят более крутые. Вот до них и надо добраться. Кстати, как твой шеф ведет себя?
– Психует.
– На днях его уволят, и Гусак его к себе пристраивать собирается. Запросил приезд Бубенцова.
– Когда приезжает?
– На днях. Но приезд может быть неожиданным и неофициальным. Авдеевой не говори об этом. А то могут все карты мои спутать.
– Обидно все-таки, Виктор Семенович. Греют руки на крови и на свободе гуляют.
– Не хандри. Сколь веревочке ни виться, а конец будет.
Сомов хотел взбодрить Игоря и предупредить об опасности, которой тот подвергается. После каждой их встречи он чувствовал к Игорю возрастающее уважение. Поэтому так и опасался  за него.

ВЫХОД НА ИСПОЛНИТЕЛЯ

Получив расшифровку телефонного разговора Гусака с каким-то психиатром, Сомов решил немедленно встретиться с Чингизом. Уж слишком много нагромоздилось вокруг Гусака событий. Это-то и беспокоило Сомова.
Встретились они вечером, Сомов усадил Чингиза в свою машину и выехал из города. По дороге они не разговаривали. Каждый думал о своем.
Чингиз уже несколько раз отбывал срок. Закрепиться на воле он не мог. Зная многих уголовников города, которые хвастались перед ним своими криминальными подвигами, Чингиз делился этими сведениями с Сомовым. Завербован он был несколько лет тому назад, и в оперативно-агентурных целях помогал Сомову неплохо. Немало ценной информации было от него и по группировке Гусака.
Выехав из города, Сомов свернул с автострады на полевую дорогу, где вскоре остановился. Включив проигрыватель, он непринужденно спросил:
– Что нового?
– Как обычно, начальник. Правда, шеф стал больше суетиться.
– А конкретнее, Чингиз, можно?
– Можно. Но ты и сам наверняка знаешь. По автосервису вон ведь как ударили. Даже Филиппа замели. Кстати, как на него-то вышли?
– Вышли как обычно. А ты почему это спросил?
– Хочу знать, кто помог.
– Это тебе ни к чему. Милорд ничем не хвастался?
– Он только с шефом перетирает свои дела. Мы для него мелочь пузатая. А тебе надо, чтобы я подружился с ним?
– Нет. Но если что-то узнаешь о нем или от него, то немедленно сообщи. Уж очень трупов много появляться стало.
– Особенно после встречи шефа с московским.
– А ты откуда знаешь о встрече? – не скрывая заинтересованности, перебил Сомов.
– Так тогда хозяина «Магнита» завалили. А я видел человека, который был с шефом. А потом там, где мокруха была.
– Давай подробнее, Чингиз. Когда ты видел? Где? С кем?
– В те дни я был вроде помощника у нашего шефа. Милорд болел, и шеф приказал мне организовать безопасность его встречи с приехавшим. Пацанов велел поставить около гостиницы, а мне быть в ресторане.  Если куда-то перейдут, то наблюдать за ними и на новом месте. В ресторане они были недолго. Потом шеф с московским пошли на второй этаж.
– В гостиницу? – перебил Сомов.
– Да. Вошли в комнату, а я сидел в коридоре на диване.
– И долго они сидели в комнате?
– Около часа.
– Лицо московского запомнил?
– Уже подзабыл. Но помню длинные баки и худое, красивое, как у артиста, лицо.
– Хорошо. Ну, и как ты увидел его на следующий день?
– Так у меня в том доме баба знакомая живет. Ну, я вечером после гостиницы и отправился к ней. Ночевать. Утром вышел, а из соседнего подъезда вижу, вчерашний знакомый выскакивает. Шеей повертел в разные стороны и быстро пошел от дома. В руке держал большой портфель. Вроде дипломата. Я его сразу узнал. А на следующий день моя баба сказала, что застрелили в их доме какого-то коммерсанта.
– А в гостинице рядом с Гусаком и московским кто-нибудь еще был?
– Нет.
– А ты вспомни. Может, кто-то в их комнату заходил?
– В комнате они только вдвоем были. Но, когда выходили, их провожал какой-то мужик. По-моему директор гостиницы. Московский ему конверт вручил. А тот сказал, что в любое время он может приезжать, так как гостям таким всегда рад.
– Почему ты раньше молчал об этом?
– Ты же не спрашивал. А сейчас я вспомнил и поэтому рассказал. Можешь спросить у моего шефа. Он точнее тебе расскажет.
– Не думаю, Чингиз. Если это так, как ты говоришь, то он наоборот, постарается все запутать.
– Тогда понятно. А то я уже подумал, не друзьями ли вы стали. В ресторане вместе засиживаетесь.
– А ты оказывается, наблюдательный, Чингиз. Но встречи с ним не такие, как с тобой. Выбрось это из своей головы. Лучше еще вспомни о московском. Вспомнил?
– Нет. Потом шефа опекал Милорд, который с нами брезгует разговаривать.
– Место показать можешь, где видел московского с дипломатом?
– Легко. Поехали.
Дорогой Чингиз рассказывал, в чем тот был одет, и это совпадало с показаниями одного из свидетелей. Куртка-ветровка, опущенный на лицо капюшон. Слушая своего осведомителя, Сомов хотел сейчас проверить его, побывав на месте, с которого тот видел киллера. А то, что разговор шел о киллере, Сомов  не сомневался.
Когда они подъехали к дому, Чингиз показал подъезд, из которого он вышел и увидел  московского.
– Вылезай и пройди к тому подъезду, из которого вышел тот человек, – предложил Сомов.
Все совпадало. Именно в этом подъезде был убит исполнительный директор магазина «Магнит», и рассмотреть его Чингиз мог. «Тем более, это было утром»,– подумал Сомов.
Подъехав к стоящему Чингизу, он предложил ему сесть рядом и сразу задал очередной вопрос:
–  А мужика, который провожал их из гостиницы, тоже помнишь?
– Если увижу, то узнаю.
– Тогда поехали в гостиницу.
– А может, завтра? – недовольно проговорил Чингиз.
– В нашем деле нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
Отвечая так, Сомов очень спешил за что-нибудь зацепиться. Он уже выстраивал план встречи с директором гостиницы, от которого надеялся получить дополнительную информацию. Подъехав к гостинице, Сомов тихо проговорил:
– Заходим отдельно, как приехавшие в командировку и попытаемся устроиться. Мне, конечно, ответят, что свободных номеров нет, а я потребую встречу с директором.
– А если его нет?
– Тогда завтра с утра снова приедем.
– Загружаешь меня, начальник, – недовольно заметил Чингиз, вылезая из машины.
Как и предполагал Сомов, администратор заявил, что свободных мест в гостинице нет. Но на вопрос, где находится директор, охотно разъяснил, что тот сейчас ужинает в ресторане. После такого ответа администратора Сомов уже не сомневался в том, что система поборов здесь отлажена и что руководит этим сам директор. А значит, легче будет найти с ним общий язык, так как, боясь попасться, такие быстрее идут на сотрудничество.
В ресторане Сомов сел за свободный стол и, подозвав официанта, заказал два кофе.
– Мне бы мог заказать и покрепче, – недовольно проговорил севший рядом Чингиз.
Но Сомов ответить не успел, так как к одному из сидящих подошел администратор и, наклонившись, что-то проговорил ему.
– Вот и директора нам показал он. Ты посмотри, Чингиз, на мужчину, который сидит у окна, а около него стоит администратор. Он?
– Да.
– Тогда ты посиди пока один. А я сейчас побеспокою его.
Сомов дождался, когда администратор отойдет и, поднявшись, не спеша, подошел. Сев за стол напротив директора гостиницы, он некоторое время молчал. Первым нарушил молчание директор.
– Так какой бы вы номер хотели? – спросил он, вытирая салфеткой губы.
– Я бы хотел поговорить с вами о другом, – показав свое удостоверение личности, ответил Сомов. – Вы закончили ужин?
– Да, конечно. Прошу в кабинет. Там нам никто не помешает.
Поднявшись на второй этаж, они вскоре вошли в кабинет. На низком столике стояла бутылка французского коньяка, фрукты и два бокала.
– Кого-то ожидали? – спросил Сомов.
– Гостиница. Всегда надо быть готовым к встрече гостей, – недовольно ответил тот и словно спохватившись, добавил: «Да вы присаживайтесь. За коньячком и разговор у нас лучше пойдет».
– Это потом. Меня интересует встреча ваша вот с этим человеком.
Сомов достал фотографию Гусака и, показывая ее, сказал:
– Не советую ссылаться на плохую память. Этого человека вы хорошо знаете, и в ваших интересах рассказать то, что меня интересует.
– А я и не отказываюсь. Даже наоборот, всегда рад помогать работникам милиции. Конечно, я давно знаю Валерия Сидоровича, и иногда он обращается ко мне с просьбами.
– Вот об этом и надо вспомнить. Речь идет о размещении в гостинице одного из знакомых Гусака.
– Ну, было это. Было. Он меня даже познакомил с этим приехавшим. Говорил, давний хорошо знакомый приятель. В отдельный номер его поместили. Но он был недолго. Всего два или три дня побыл и уехал, –  отвечал директор.
– Ну, и что передал он вам при расставании?
«Господи, неужели докопались до конверта с долларами? – лихорадочно подумал директор. – Сказать или нет?» В том, что он взял этот конверт, ничего ведь криминального нет, – продолжал размышлять он.
Почувствовав эту настороженность, Сомов проговорил:
– То, что выезжая из гостиницы, некоторые как-то благодарят вас, в этом ничего криминального нет. Но мы расследуем убийство, и поэтому проверяем всех, кто в эти дни находился в нашем городе. Вас видели рядом с приезжим. Видели, как он передал вам конверт, и если вы утаите это, то можете пойти как соучастник. Биографию Валерия Сидоровича вы знаете. Поэтому я не советую вам идти на очные ставки и на официальные допросы.
– Что вы хотите?
– Конверт и все содержимое в нем. Не думаю, что это будет  большой потерей для вас. А вот если скроете, тогда потеря для ваших близких будет большая.
Этот психологический нажим окончательно сломил директора.
– Я человек законопослушный. Но официальные допросы и очные ставки мне ни к чему. Действительно, приятель Валерия Сидоровича передал мне тогда конверт, в котором была тысяча долларов. Он передал его в знак благодарности за хорошее обслуживание и предупредил о том, что при следующих приездах номер для него всегда должен быть готовым.
– Мне нужен тот конверт с содержимым. Потом я вам доллары верну.
– Надо вспомнить, куда я его дел.
– Так вспоминайте. Если дома, то вместе и поедем .
– Нет. Я тогда положил его в сейф здесь. Домой принесешь, так жена быстро на что-нибудь потратит. А мужчине иногда нужны деньги и самому.
– Конечно, – поддержал Сомов.
Подойдя к сейфу так, чтобы Сомов не увидел, что там находится, директор гостиницы открыл его и сразу услышал предупреждение:
– Конверт возьмите своим носовым платком.
– Хорошо, хорошо.
Вскоре конверт уже был в пакете у Сомова, который убирая его, заявил:
– Конверт я не открываю. Доллары из него не доставали?
– Нет. Но, когда они ушли, я пересчитал их. Было десять стодолларовых купюр. Потом конверт не открывал. Я бы не хотел, чтобы об этом узнал Валерий Сидорович, – добавил он после некоторого молчания.
– А потом появлялся этот приятель?
– Нет. И Валерий Сидорович не напоминал о нем.
– Лицо приезжего запомнили?
– Конечно. Красивый мужчина. Лицо такое интеллигентное. Правда, глаза уж больно колючие какие-то.
– Он, конечно, не регистрировался у вас?
– Такого у нас не бывает. Все приезжающие обязательно регистрируются. Это можно проверить по журналу.
– Тогда принесите журнал регистрации сюда. Но администратору не говорите обо мне.
Директор гостиницы отправился за журналом. Сомов, естественно, понимал, что приезжавший скорее всего зарегистрировался по другим документам и под чужой фамилией. Но решил проверить.
Вернувшись, директор гостиницы открыл журнал и показал ему запись. Приехавший был зарегистрирован, как Федоров Илья Тихонович. Поблагодарив директора, Сомов выехал в управление и сразу пошел к Глазеву. Несмотря на позднее время, тот был в своем кабинете.
– Ну, а ты-то что так поздно шатаешься? – спросил тот, увидев Сомова. – Мне, как начальнику положено. А ты почему не дома?
– Волка ноги кормят. Я кое-что откопал.
– Докладывай.
– Мой человек видел Гусака, когда тот приходил в гостиницу с гостем из Москвы, а потом на следующий день снова увидел этого гостя выходящим из подъезда, в котором в эти часы убили исполнительного директора «Магнита». Кстати, видел с дипломатом в руках, который совпадает с нашими данными.
– Ты надеешься на чистосердечное Гусака?
– Не издевайтесь, Владимир Степанович. На него-то я не надеясь, а вот это, возможно, кое-что и даст нам.
Сомов открыл свой дипломат, достал пакет с конвертом и положил его на стол перед Глазевым.
– Повнимательнее посмотреть надо. Если пальчики сохранились, то выйдем и на исполнителя.
Довольный произведенным эффектом, Сомов сел и подробно рассказал о встрече с директором гостиницы.
– Ну, а приметы твой директор помнит?
– Да. Описание совпадает с описанием свидетелей. Фамилия, имя, отчество тоже известно. Но на это рассчитывать не стоит.
– Конечно. Если это он, то в каждом городе у него фамилии будут разные. Ну что же, попробуем завтра с утра исследовать то, что ты принес. Возможно, и зацепимся.
На следующий день дактилоскопической экспертизой были обнаружены отпечатки пальцев и на конверте, и на некоторых купюрах. Правда, отпечатки на купюрах были неполными, но путем совмещения давали возможность установления личности. Получив фотографии экспертизы, Глазев вызвал Сомова и сообщил ему результаты.
– Отпечатки двух человек. Ты, Виктор, пообщайся с директором гостиницы и возьми его пальчики. Нужно исключить их для последующей работы. Оформи свою встречу взятием объяснения. Ну, и незаметно помоги ему оставить на бумаге то, что нам надо. Кстати, как твои успехи с племянницей Гусака?
– Скоро будет у своего дяди. Если уже не у него.
Исключив отпечатки пальцев директора гостиницы, эксперт оформил заключение и передал Глазеву. В этот же день Сомов был отправлен в Москву.  Это было вызвано тем, что Глазев не хотел затягивать, а самое главное, рисковать  возможной утечкой информации. Он знал о том, что когда-то Гусак дружил с бывшим комсомольским работником, которого после комсомольской и партийной работы назначили начальником УВД, а потом перевели в Министерство. Правда, оттуда его вскоре уволили, но связи с некоторыми генералами завязать он успел. От них он и пользовался иногда нужной для него информацией. Глазев знал и то, что Гусак со своим другом иногда встречается.
Вызвав снова Сомова и опережая его возражения, Глазев, передав ему заключение экспертизы, заявил:
– С утра завтра первым же рейсом вылетай в Москву. От комсомольца можно всего ожидать. Сам лично передашь в МУР и сразу же назад. Надо, чтобы они по своей картотеке проверили и дали бы информацию по нему. Я не сомневаюсь, что у них на него имеется что-то. Как прилетишь туда, сразу к начальнику отдела Семенову. Его отдел ведет дело по московскому дельцу, с которым повязан исполнитель заказных. Я позвоню ему. Привет передашь и вот эту баночку грибочков. Мы в Академии с ним вместе учились и дружили семьями. Так что с песней вперед.
В Москве Сомов не задержался. Получив от него  фотографии отпечатков пальцев, московские коллеги быстро установили, кому они принадлежат и сразу повели к начальнику отдела.
– Молодец, Виктор Семенович. За этим человеком мы давно охотимся. Теперь должны взять. Обо всем, что станет вам известно, сразу информируйте. А мы вас будем держать в курсе того, что узнаем. В аэропорт вас отправят мои ребята, а пока познакомьтесь, на кого вышли.
Получив папку, Сомов открыл ее и начал внимательно читать справку. Начиналась она с описания человека, исполняющего заказы на серийные убийства.
«Уваров Григорий Филиппович, кличка Вальтер», а ниже более мелким шрифтом сообщались подробности о нем. «Наемный убийца. Работает на трех главарей организованных преступных групп, специализирующихся на мошеннических операциях с зарубежными фирмами. Контакт поддерживает только с этими главарями. Наиболее активным стал с начала перестройки. Работает, в основном, на территории центральной части России, а также Южном Урале. Совершая убийства, внушает страх окружающим. Неуловим. Появляется всегда внезапно и так же внезапно исчезает. Действует эффективно и среди преступного мира считается живой легендой по кличке «Вальтер». Кличка имеет отношение к пистолету «Вальтер», с которым он никогда не расстается, хотя заказы выполняет другим оружием. По некоторым данным, повинен в смерти двух банкиров и семи руководителей международных корпораций. Не брезгует за деньги и убийствами более мелких «клиентов».
Описание: возраст около 45 лет, рост метр восемьдесят – метр восемьдесят пять, спортивного телосложения. Волосы рыжеватые. При выполнении заказов прячет их под разными париками. Лицо худое, которое тоже маскирует тонкими усиками или баками. Обладает большой силой и одинаково владеет обеими руками. На кисти левой руки пятно от ожога, которым уничтожена, по-видимому, татуировка.
Воспитывался в семье музыкантов. Отец погиб при неизвестных обстоятельствах. Мать умерла десять лет тому назад. Других родственников нет. Первую судимость имел за кражу в возрасте двадцати лет. После отбытия наказания через три года был осужден за убийство директора магазина. Освобожден условно-досрочно за примерное поведение в 2004 году. После освобождения ни в какие банды не входил, выполняя отдельные заказы по убийствам. По непроверенным данным является наемным убийцей одной из международных мафий. Помощников при исполнении заказов не использует. В применяемых способах убийств очень изобретателен и в каждом случае их меняет, используя оружие, нож, удавку, взрывное устройство или яд.
Близких друзей или женщин не имеет и знакомств ни с кем не заводит. Более того, знакомых по выполняемым заказам, как правило, впоследствии убирает.
Легенда, которой окружено имя этого человека, обеспечивает ему независимость и свободу при определении сумм вознаграждения. Точных сумм его денежных средств никто не знает. Вполне возможно, что с помощью этих средств он подкупает должностных лиц и пользуется их поддержкой. Еще раз обращается внимание на жестокость этого человека и мгновенную реакцию при возникающей для него опасности».
Закончив чтение этой справки, Сомов несколько минут молчал. Прочитанное много добавило ему. Сейчас он понимал, что человек, которым он так заинтересован, непростой. Понимал, что этого человека не так-то легко задержать, потому что после всего, сделанного им, тот будет отчаянно сопротивляться.
– Ну и как? Прочитал? – спросил, оторвавшись от своих бумаг, начальник отдела.
– Прочитал, – вздохнув, ответил Сомов. – Где вы только такие кадры выкапываете?
– Так столица же, Виктор Семенович. Возьмем и его. Но тебе уже в аэропорт пора. Время-то поджимает. Привет передавай своему шефу и скажи, что в гости жду.
Вернулся из Москвы Сомов уже поздно и не стал беспокоить своего шефа. А в это время Римма настойчиво звонила в дверь Гусака.
«И ночью покоя нет», – с неудовольствием подумал Гусак. Он посмотрел в глазок. Перед дверью стояла Римма. Открыв дверь, Гусак недовольно проговорил:
– Не могла по телефону сообщить?
– Но мы же договаривались.
– Заходи, – когда та вошла, уже более приветливо добавил:
– Ну, рассказывай, заложница.
– А ты чего такой хмурый?
– Проблемы, дорогая. Проблемы. Все подчистила за собой?
– Конечно.
–  Подозрительного ничего не заметила?
– Нет, все, как по нотам было. Вот только скучала одна.
– Ну, не совсем одна. Милорд ведь навещал тебя.
– А я может быть, по дяде скучала.
Ответив так, Римма по-хозяйски подошла к бару и достала бутылку коньяка. Посмотрев на Гусака, она продолжала:
– Тебе плеснуть? А то ты уж очень скучный.
– Плесни. И рассказывай.
– Как стемнело, подъехал Милорд. Все протерли. Лишнее убрали оттуда. Он подвез меня к тебе, и я здесь. Не смотри так на меня! За два квартала я вылезла из его машины. Если будут спрашивать, то скажу, что держали в подвале какого-то дома, а в каком, точно не помню. Охранники были пьяные, вот я и сбежала ночью.
– Как все просто у тебя, – возразил Гусак. – Имей в виду, придется ведь все это ментам рассказать.
Римма пожала плечами, словно это ей было безразлично. И сделав несколько глотков из бокала, слегка поморщилась. Стояла она со скучающим видом. Поставив бокал на стол, Римма вяло проговорила:
– Если придется, значит, расскажу, как договаривались. Но было бы лучше, если бы меня не трогали. Я ведь столько пережила в подвале и ничем интересным не могу им помочь. Ты скажи, чтобы не дергали меня. Хорошо?
– Попытаюсь, – согласился Гусак. – Останешься ночевать? Или пойдешь к себе?
– Конечно, останусь. Но ты какой-то другой сегодня.
– Дела заставляют меняться, – задумчиво ответил Гусак.
– А может, мне помочь в твоих делах? – неожиданно предложила Римма.
– Что ты имеешь в виду?
– Давай, я поработаю с Сомовым. Глядишь, и получится.
– Навряд ли. Он не идет ни на какие предложения. Мне кажется, и на нашу комбинацию пошел ради своей цели.
– Но у женщин иногда лучше получается, – не сдавалась Римма.
– Давай перевернем пластинку. Завтра я позвоню Глазеву. Сообщу, что ты сбежала и ничего не помнишь. А сейчас пора отдыхать.
Встретив  племянницу, Гусак мучительно раздумывал над ее разговором с Милордом. Он даже хотел ее спросить, куда они все-таки собираются уехать. Однако, чувствуя настороженность Риммы, которая следила за каждым его движением, сдерживал себя. От этих размышлений он отключился лишь в постели.
На следующий день Сомов с утра был у Глазева и докладывал результаты своей командировки. Рассказав, на кого они вышли, Сомов задумчиво проговорил:
– С такими мы еще не встречались, Владимир Степанович.
– Все течет, все изменяется. Диалектика. Но осилим и этого профессионала. За нами ведь Закон.
– Осилим, конечно. Но обидно. Столько силовых структур, и каждая думает только о своей выгоде. Не о совместной борьбе с преступностью, а о том, как навредить своим соперникам. Мне твой друг сказал, что комитетчики готовили внедрить к этому киллеру кого-то из бандитов, но тот сбежал от них и где-то скрывается. Я не стал тогда делиться своими соображениями. А тебе могу.
– Давай, – поддержал Глазев.
– Профессионал, за которым охотимся, отбывал свое наказание в колонии вместе с Гусаком. А сейчас работает с Гусаком один из отбывающих вместе с ними  срок. Кое-что по нему я имею.
– Это хорошо. Но не спеши по этому человеку. Если Гусак почувствует, то может сыграть в свою игру.
– Например, – перебил Сомов.
– Сдаст его комитетчикам, а те постараются отмазать Гусака. Вот тогда и на исполнителя заказов не выйдем. Они будут пытаться показать свои результаты.
– Господи! Вот дожили! От прокурорских прячем свои разработки! От комитетчиков тоже приходится! Поэтому и вольготно чувствует себя преступный мир, потому что боремся между собой.
– Все это намного сложней, Виктор. Ты же помнишь, как недавно красиво перевели стрелки на коммунистов. А кто лучших коммунистов уничтожал? Вот и сейчас стрелки по преступности переводят на милицию. Только милиционер и виноват. А где прокурорский надзор? А где профессионалы – чекисты, умело уничтожающие недавно свой народ? Почему  свое умение не применяют на борьбе с разросшейся коррупцией чиновников? Шпионов нет. Антисоветских заговоров нет. Но осталась прежняя система, которую так бережно многие пытаются сохранить. А система и порождает то, с чем мы  боремся. Как грибница. Мы срезаем, а корни остаются. Но нынешняя система и устраивает кое-кого. Воровать ведь легче в перестроечной неразберихе. Как дети шальные в системе шальной.
Неожиданно этот разговор прервал телефонный звонок. Недовольно посмотрев на аппарат, Глазев поднял телефонную трубку. Звонил Гусак. Поздоровавшись, тот проговорил:
– Я беспокою вас, Владимир Степанович, по поводу моей недавней просьбы.
– Что-то случилось?
– Да. Сегодня ночью моя племянница сбежала от похитителей и находится у себя дома.
– Поздравляю. И как это удалось ей?
– Перепились охранники. Ну, и один полез к ней обниматься, а она вытащила ключи. Когда те уснули, племянница сняла наручники, открыла дверь и сбежала. Сразу ко мне пришла. Очень напуганная, даже не помнит дом, в подвале которого ее держали.
– Понятно. И что вы сейчас хотите от меня?
– Я звонил несколько раз Виктору Семеновичу и хотел об этом ему сообщить. Но его телефон не отвечает. Вы передайте ему, что все в порядке. При встрече я более подробно расскажу ему. А вам спасибо за поддержку.
– Хорошо. Все?
– Да.
– До свидания, Валерий Сидорович, – вежливо попрощался Глазев.
Положив телефонную трубку, он, улыбнувшись, проговорил:
– Предположения твои, Виктор, сбылись. Племянница Гусака удачно сбежала и находится дома. Но он надеется на очередную встречу с тобой.
–Значит, встретимся, – задумчиво ответил Сомов, прокручивая в голове план очередной встречи.
В эти минуты думал об очередной встрече и Гусак. За последние дни он думал о многом и о многих. Но больше всего его беспокоили провалы, которые следовали один за другим. От Барсукова он знал, что находящиеся в следственном изоляторе Фомич и Филипп дают признательные показания, и не мог повлиять на них или убрать. Думал он и о подполковнике Сомове, который вмешался в его жизнь.
«Ему бы жить спокойно и не мешать другим. Ведь такая возможность подпитаться, а он делает вид, что не понимает этого. И копает, копает, – размышлял  Гусак. – Может быть, действительно, надо поступить так же, как предлагал Милорд. Уехать куда-нибудь с племянницей и зажить спокойной жизнью. Но сначала надо встретиться с Сомовым, а затем  с Бубенцовым и только потом принимать окончательное решение».
Поднявшись с дивана, он позвонил Сомову.
– А я вам несколько раз звонил, чтобы сообщить приятную новость, но вы не отвечали.
– Дела, Валерий Сидорович. Дела. Но это не по телефону.
– Да. Да. Я приглашаю вас в ресторан «Северное сияние». Как вы смотрите, если на часиков восемь?
– Возражений нет.
– Тогда до встречи.
Около восьми Сомов подъехал, и сразу был встречен Гусаком. Подходя к нему, Сомов видел его расстроенность и озабоченность. Поэтому участливо спросил:
– Как себя чувствуете, Валерий Сидорович? Вид у вас не такой, как обычно.
– Продуло немного. Но это простудное, и быстро пройдет.
– А я уж думал, не огорчил ли кто-нибудь из друзей?
Подбрасывая ему это предположение, Сомов понимал, что оно встревожит Гусака.
Они вошли в отдельную комнату и расположились за уставленным закусками столом. Гусак, не выдержав, ответил:
– Да, вы правы, Виктор Семенович. Самая тяжелая обида, это огорчения от близких людей. Особенно от тех, кто тебя предает. Вы ведь, конечно, знаете, какие на меня дает показания человек, которого вы с моей помощью задержали. А я ведь ему столько помогал.
– Не переживайте, Валерий Сидорович. Следователь разберется, чему можно верить, а чему нельзя. Лучше расскажите, как удалось сбежать Римме Николаевне.
Рассказав заготовленное заранее объяснение, Гусак добавил:
– Мне кажется, что этому помогло ваше профессиональное поведение. Вы усыпили их бдительность терпеливым выжиданием.
– Нет. С этим я не согласен. По-моему, главное в племяннице. Она ведь не сломалась в условиях, в которых находилась. Ладно об этом хватит. Все хорошо, когда хорошо кончается. В чем-то помощь по ней сейчас нужна?
– Думаю, не надо злить тех, кто ее захватил и держал. Было бы лучше, чтобы все, кто занимались этим делом, закрыли его. А мы с вами будем потихонечку работать над их будущим задержанием. Прощать ведь такое нельзя.
– Согласен. Но меня интересует один человек. Знакомый нам обоим. По-моему, он в своих интересах мог быть участником ее похищения.
– Это Филипп вам сказал? Из-за моей племянницы многие мужики с ума посходили, – настороженно ответил Гусак.
– По-моему вы и сами, Валерий Сидорович, это знаете. Но, как говорится, хозяин барин. Смотрите только, чтобы хуже чего не вышло.
Говоря это, Сомов поглядывал на Гусака. Сегодняшняя встреча Гусаку не нравилась. Все шло не так, как он планировал. Тем не менее, пытаясь показать, что его не беспокоит высказанное Сомовым, он, наполнив стопки, проговорил:
– Я никогда не забуду вашей услуги. Если потребуется моя помощь, всегда помогу. Вот за это давайте и выпьем.
И снова молчание. Разговор явно не получался.
– Будем заканчивать? – посмотрев на часы, спросил Сомов. И Гусак, у которого окончательно испортилось настроение, согласно кивнул.
Появился официант, подал счет и посмотрел на Гусака. Поднявшись, тот небрежно бросил несколько тысячных  купюр и спросил у Сомова:
– Вас подбросить?
– Поехали. Сначала хозяина шофер завезет, а потом меня. Это ведь по пути.
Вернувшись в коттедж, Гусак, как заведенный, ходил из угла в угол по просторному залу. Ему было не по себе. Совсем недавно все было по-другому. Он активно вмешивался в дела других предприятий и особенно конкурентов. Братки регулярно укрепляли его финансовое положение. Он не боялся даже ментов, потому что поддержка Бубенцова всегда сдерживала их рвение. Но сейчас все было по-другому. Даже Милорд, на которого он возлагал такие  надежды, готов предать его. Сомову можно было бы и не намекать сегодня об этом, так как Гусак сам слышал о его разговоре с Риммой. А если это так, то после задержания он будет еще откровеннее, чем Филипп и Фомич.
От этого предположения Гусак взвинтился еще сильнее и, набрав номер телефона Милорда, вызвал его к себе.
«Придется запустить операцию «Придушить в объятиях».
Приблизить к себе и с его помощью произвести подчистку, потребность в которой он чувствовал. «Затем убрать и его». Особенно сейчас интересовал Гусака Барсуков и все, что крутилось вокруг него. «Влетел тот здорово, – продолжал размышлять Гусак. – И вопрос с ним практически решен. Из прокуратуры он вылетит. Но какие последствия это принесет и можно ли его использовать вместо ожидающего суда директора автосервиса?» – задавал себе он вопросы.
Эти размышления прервал приехавший Милорд.
– Входи, входи, – вызвав на своем лице улыбку, проговорил Гусак. – Что будешь: водку или коньяк?
– Без разницы, – ответил Милорд.
Выпив, они некоторое время молчали. Первым, как и положено, заговорил Гусак:
– Операцию с моей племянницей ты провел неплохо. Но менты, как мне кажется, в чем-то подозревают тебя.
– Вроде все чисто было. Может, Филипп разговорился?
– Не знаю. Вот ты и подумай сам. Если это так, то надо укоротить Филиппа. Да и к другим присмотреться. Особенно к Барсукову.
– Понятно, шеф. Скажешь, когда, и все будет сделано. А следователя пока не трогать?
– Пока обходи стороной. Мне кажется, что его опера оберегают.
Этот разговор Милорду понравился. Он любил, когда с ним советовался шеф. Наполнив фужер коньяком, Милорд растроганно проговорил:
– Все будет сделано, как скажешь. Не переживай, шеф и не сомневайся.

ПО РАЗНЫЕ СТОРОНЫ БАРРИКАД

В последние дни Гусак все чаще задумывался о своих неудачах и связывал их с семьей Бодрова. Действительно, начались они со знакомства с Борисом Бодровым. Для этого он познакомил его и со своей племянницей Риммой. Но именно с этого все и началось. Особенно после подведения Бориса Бодрова под самоубийство. Гусаку казалось в те дни, что на него обрушилась вся милиция. Даже тогда, когда он находился в колонии и попытался при помощи  захвата в заложники Игоря Бодрова добиться пересмотра своего приговора, будто волшебные силы помогали милиции. Сын Бориса Бодрова был не только освобожден, но за это Гусак получил дополнительный срок. Это его так насторожило, что он решил никогда не делать никаких движений против Бодровых. Особенно против Игоря, хотя и получал информацию о том, как тот настойчиво раскручивает его дела.
Действительно, следователь Бодров упорно закреплял эпизоды преступной деятельности участников организованной преступной группировки, которую возглавлял Гусак. Раскрывая преступление за преступлением, Игорь Бодров приближался к Гусаку. Поэтому иногда Гусак и подумывал о выезде из Краснореченска, рассчитывая на помощь московских друзей. Проводя расследование убийств руководителей «Магнита» и угонщиков иномарок, Игорь Бодров очень хотел задержания Гусака и встречи с ним на допросах. Это желание было весьма навязчивым. Игорь хотел понять внутренний мир человека, который подвел к смерти его отца, а затем причинил боль ему и его матери. Работал Игорь и по субботам. Только воскресные дни были для него отдыхом. В такие дни он подолгу сидел со своей дочерью в саду, отключаясь от дел и наслаждаясь отдыхом.
Наблюдая за игрой дочери, Игорь всегда ощущал неумолимый бег времени. Он вспоминал  свое детство. Вспоминал возникшее после похорон отца чувство смерти. Это чувство и толкало его тогда на неожиданные поступки, которые заметно отличались от поступков его сверстников и приводили к одиночеству. Но смириться с одиночеством Игорь не мог. Он всегда тянулся к людям, чтобы найти дружбу и сочувствие. Чаще всего он находил понимание и поддержку от своей матери, считая ее самым близким человеком. Правда, таким же человеком стал для него и отчим, который, как ему казалось, даже лучше матери понимал его. Игорь много читал и, становясь старше, все чаще задумывался о своей семье. После знакомства с Леной у него сразу пропало ощущение одиночество. Он никогда не уставал от нее. Разговоры с женой, посещение концертов и знакомых или просто молчаливое нахождение ее рядом, всегда приносили радость.
В это воскресенье впервые было по-зимнему снежно. Мороз ударил вчера. И сразу повалил  снег. Порывы ветра местами нагромождали снежные сугробы. Черные сучья на деревьях трещали и обламывались под тяжестью снега. А воздух был таким чистым и свежим, что его хотелось вдыхать и вдыхать. Поднявшись со скамейки, Игорь пошел за дочерью, которая побежала к замерзшей реке. Дом, в котором жил Игорь, был рядом с рекой. Туда-то часто и ходили они с дочерью. Идя за ней по знакомой тропинке, Игорь видел, что в лесу снега было еще мало. Местами даже просматривалась пожелтевшая трава. По сторонам тропинки валялся сухой валежник, а деревья казались унылыми и однообразными. Жизнь угадывалась только наверху. Там шумел ветер и слышалось тиньканье синичек, перелетающих с ветки на ветку. Идя по неглубокому снегу, Игорь удивлялся многообразию белого цвета. Особенно это бросалось в глаза тогда, когда появлялись лучи солнца.
Казалось, обычный снег, который он видел каждый год, сейчас был разнообразных оттенков. Там, где не было тени, он в солнечном освещении искрился и рождал ощущение радости. В тени же наоборот, он таил щемящую тоску. Осознав это, Игорь подумал, а стоит  ли так настойчиво искать смысл жизни? Стоит ли по мелочам расстраиваться? Переживать? Даже холодная белизна воспринимается по-разному. И может ли в жизни все быть таким, каким ему хочется видеть? Однако на смену этим размышлениям приходили воспоминания о поломанных Гусаком судьбах, и суровая реальность опускала Игоря на грешную землю.
Неожиданно Игорь услышал голос подошедшей жены:
– Игорь, позвонила твоя мама и сказала, что они всем семейством приедут сейчас к нам. Бери Аллочку, и идите  домой.
Появившаяся Алла капризно возразила:
– Но я играть хочу. Давай, папа,  встретим их около дома.
– Слышала, что дочь предлагает? – ответил Игорь. – Так что иди и готовься с Натальей Сергеевной к встрече. А мы  с Аллочкой их встретим здесь. Иди! Иди! Холодно ведь, а ты налегке. Простыть хочешь?
– Но и вы не задерживайтесь долго. Нам ведь и помочь надо, – ответила Лена.
Оставшись вдвоем с дочерью, Игорь пошел назад и вскоре вернулся к скамейке, на которой недавно сидел. Теперь он думал о своей жене и жизни с ней. Переехав в дом к Наталье Сергеевне и почувствовав новые условия жизни, он по-новому узнавал Лену. Он видел, как она отвечает на его любовь к ней. И это полное обладание счастьем, которому никто и ничто не мешало, приносило постоянную радость. Ему всегда была приятна близость с ней. Черты ее характера, которые  он узнавал все больше и больше, даже поражали его. Все, что она говорила и делала, было искренним и таким самоотверженным, что иногда даже пугало Игоря. Тогда он думал, а что будет с ним, если Лена его разлюбит. Это предположение делало его неуклюже любовно-навязчивым. В такие минуты он даже забывал присутствие Натальи Сергеевны, проявляя свои чувства, отчего Лена всегда смущалась.
Видимо из мечты она пришла к нему. Имея свежесть молодости, она в то же время была не по годам рассудительной и заботливой женщиной. Однако Игорь видел в ней, как и у своей матери, постоянную тревогу о нем. А это его беспокоило, так как он не хотел никому приносить  неудобства. Особенно близким людям.
Во время этих его размышлений Аллочка несколько раз подбегала к нему и даже бросала в него снегом. Но видя, что отец не реагирует, снова убегала. Подбежав в очередной раз, она  радостно сообщила:
– Папа, вставай. Они уже приехали.
Игорь направился навстречу гостям. Приехали они втроем и, поздоровавшись, Игорь сразу взял из рук отчима сумку.
– А можно мы с Ириной поиграем в саду? – спросила Алла, держась Ирину за руку.
– Нет. Ты уже больше часа гуляла. Так что хватит. Лучше помогать идите. Гостей ведь угощать надо, – ответил Игорь.
С шутками и улыбками на лицах вошли они в дом, и сразу же Лена стала помогать им раздеваться. Подавая теплые домашние тапочки, она проговорила:
– Как хорошо, что вы приехали. Посидим, поговорим.
– Посидеть всегда успеем. Ты лучше веди нас с Ириной и Аллочкой в кухню и говори, что готовить. Мужчин ведь и кормить иногда надо, – перебила Софья Петровна категоричным тоном.
– Пошли. Но мы с Натальей Сергеевной уже кое-что приготовили, – согласилась Лена.
– Мы тоже кое-что принесли. Так что гульнем сегодня, а то все дела, да дела. Мужчины пусть поговорят, а мы стол соберем. Кстати, Владимир Степанович сегодня будет? – повернувшись к молчавшей Наталье Сергеевне, спросила Софья Петровна.
Посмотрев на нее внимательным взглядом, Наталья Сергеевна перевела взгляд на ее мужа и, словно оправдываясь, проговорила:
– Я же не знала, что он нужен. Поэтому и не приглашала.
Услышав вопрос жены, Дмитрий Антонович посмотрел на нее и, повернувшись к Игорю, заявил:
– Пошли в зал. Посидим, поговорим о твоих делах.
Внимание, которое его жена проявляла к Глазеву, все сильнее вызывало у него ревность. Несмотря на то, что они прожили вместе уже много лет, Дмитрий Антонович иногда чувствовал тревогу. Более того, ему даже казалось, что завоевав Софью и добившись осуществления своих желаний, он не получил того полного счастья, которое ожидал от совместной семейной жизни. Первые годы он был рад появившимся заботам. Был рад прерванному одиночеству. Но затем почувствовал  в душе какую-то тревогу. Он пытался заглушить это, хватаясь за каждый каприз жены. Пытался загрузить себя чем-нибудь.  Хватался  за политику, слушая телепередачи и читая подряд все газеты. За книги, ища в них ответы на мучившие его вопросы. Однако эти попытки не заглушали того, чем наполнялась его душа. Тем более, и дочь, взрослея, все меньше уделяла отцу внимания, уходя в свой подростковый мир. Вечерами, оставаясь один и ожидая их прихода, Дмитрий Антонович особенно давал волю своим предположениям. Ему казалось, что жена не любит его. А если это так, то значит, думает о ком-то другом. Правда, подтверждений этим предположениям он не имел. Но ее бурный общительный характер почему-то убеждал его в том, что увлечения с ее стороны возможны. Видимо, это происходило от желания быть всегда вместе с ней. А возможно, от приходящей старости, которая всегда хуже молодости. Особенно Дмитрия Антоновича раздражало упоминание женой имени Глазева. После встречи с ним у Натальи Сергеевны и проявленного тогда Софьей усиленного внимания, Дмитрий Антонович поговорил с ней. Однако жена не придала этому значения и, словно забыв о его ревности, несколько раз впоследствии заводила разговор о Глазеве. А это еще больше раздражало Дмитрия Антоновича.  Обида заполняла его душу, заглушая разум и бросая незаслуженное подозрение в адрес жены.
Конечно, такое поведение Дмитрия Антоновича вызывало и у Софьи обиду и раздражение. Это раздражение рождалось из мелочей. Не так сказал. Не так ответил. Задержалась и не позвонила. Дочь проигнорировала какое-то требование. И так далее, так далее.
Однако несмотря на оскорбительные подозрения мужа, Софья по-прежнему относилась к нему с любовью. Но Дмитрию Антоновичу казалось другое.
В зале, куда вошли Игорь с отчимом, Дмитрий Антонович некоторое время молчал. От услышанного вопроса жены он почувствовал снова  обиду и, чтобы Игорь не заметил этого, стоял к нему спиной. Молчал и Игорь.
– Так о чем ты хотел поговорить? – заговорил первым он.
Повернувшись, отчим отошел от окна, сел на диван и взял руку сына в свою.
– Как твои дела на работе?
– Сейчас нормально. Авдеева помогает. Да и шеф, вроде, успокоился. Видимо, понимает, что песенка его спета.
– А ты откуда об этом знаешь?
– Так мне Виктор Семенович сказал. И по поведению Барсукова это видно.
– А расследование как продвигается?
– Медленно, но верно, – улыбнулся Игорь. – Сомов уговаривает меня не спешить. А я бы давно уже вынес постановление на некоторых.
– Но у него на это, видимо, причины?
– Готовит, как я понимаю, выход на московских. Это и меня сдерживает. А вообще работы много. Но я не боюсь ее. Ты ведь знаешь это. Главное, чтобы не мешали. – И добавил: «Бубенцов, вроде, скоро появится у нас».
– Откуда это тебе известно?
Насторожившись, Игорь вспомнил предупреждение Сомова, и сразу добавил:
– Я очень прошу тебя не предпринимать никаких мер. Об этом никто не должен знать. Хорошо?
– Молодец, Игорек.  В оперативных комбинациях чем меньше знают, тем лучше. Ну, а с Гусаком еще не встречался?
– Пока нет.
Во это время женщины, закончив приготовление обеда, разговаривали о домашних делах. Как всегда, первой прервала этот разговор Софья. Она поднялась и, заявив, что идет за мужчинами, решительно вышла из кухни. Она поняла, что своим вопросом о Глазеве сделала больно мужу, и, чтобы загладить вину, решила поговорить с Дмитрием Антоновичем.
Войдя в зал, Софья сразу же спросила:
– Закончили свои секреты?
– Да, – Ответил Игорь.
– Тогда иди, Игорь, в кухню, а мы с папой посекретничаем. Новый год ведь приближается.
Дождавшись, когда Игорь выйдет, Софья села рядом с мужем. Взяв руку мужа в свою, проговорила:
– Ну, чего ты обиделся? Разве я могу любить кого-нибудь другого, кроме тебя? А спросила я ведь с одной целью. И ты должен знать это. В моей жизни только двое мужчин. Это ты и Игорь, за которого я очень боюсь и хочу, чтобы ему помогал Владимир Степанович. Только поэтому я и спросила. Ну, перестань!
Поднявшись, она взяла вторую руку Дмитрия и продолжала:
– Вставай. И не делай подарка своим видом Наталье Сергеевне. У нас все хорошо. Обещаю вести себя так, чтобы ты не обижался.
Слушая ее, Дмитрий Антонович видел, как она переживает, и, чтобы успокоить, обнял ее. Затем проговорил:
– А насчет новогодних подарков ты хорошо напомнила. За столом надо попытаться узнать, чего бы каждый из них хотел.
В кухню они вошли улыбаясь.
Посмотрев с любопытством на вошедших, Наталья Сергеевна усадила их за стол и сразу же предложила наполнить бокалы вином. Выпив за встречу, сидящие принялись за еду. Первым заговорил Игорь:
– Новый Год приближается. И неплохо бы пригласить к нам бабушек, маму Леночки и твою маму, – повернувшись к Софье Петровне, сказал он.
– А что, было бы неплохо, – поддержала Наталья Сергеевна, –  я бы Володю Глазева с женой пригласила.
– Тогда надо готовиться к их встрече. И если Наталья Сергеевна не возражает, я буду помогать, – добавил Дмитрий Антонович.
Несмотря на недавно вспыхнувшую обиду, он начал расспрашивать сидящих за столом, какие надо приготовить новогодние подарки.
– А елка настоящая будет? – включилась в разговор и Ирина.
– Наверное, надо бы, – согласилась Наталья Сергеевна. – Это мы с Игорем и Леной возьмем на себя.
За разговорами о подготовке к встрече Нового года время пролетело быстро. За окном уже темнело. Поглядывая на часы, Софья Петровна спросила:
– Ну, что, будем собираться?
– Можно бы и посидеть еще. Но завтра с утра тебе и Игорю на работу. Так что давайте закругляться, – ответил Дмитрий Антонович.
Отправив гостей домой, Игорь ушел в свою комнату. Он был доволен встречей с матерью и отчимом. Заботы, связанные с работой, ушли, и он сейчас думал о подготовке к Новому году. Думал о том, как лучше провести очередную встречу с близкими ему людьми.
По-другому чувствовал себя в этот вечер Гусак. Настроение ему испортил звонок из Москвы. Звонивший сообщил, чтобы Гусак встретил гостя и передал ему дипломат. Голос звонившего он знал и сразу представил, какая будет реакция у Заскокова, когда он узнает, что дипломат находится у человека, которого в настоящее время в городе нет. Перед задержанием директора автосервиса Бубенцов убедил Гусака передать дипломат ему. Объяснял он это тем, что у него надежнее хранить такую сумму денег. И Гусак приказал выполнить требование Бубенцова. Более того, когда задержали директора автосервиса, Гусак даже был рад такой дальновидности. Однако выезд Бубенцова в командировку наталкивал его на нехорошие размышления. Всю ночь после этого звонка Гусак продумывал, как ему выкрутиться. А к утру снова зазвонил телефон, по которому он разговаривал с московскими. На этот раз незнакомым голосом ему было предложено  встретиться с приехавшим.
Помощников Гусак решил не брать, считая, что это не понравится приехавшему. Попетляв и выехав из города, он увидел стоящий джип, который несколько раз мигнул фарами. Остановившись, Гусак увидел, как из джипа вылез незнакомый мужчина. На вид ему было около тридцати пяти лет.
– Здорово, братан! Все нормально?
– Да, – подходя к нему, ответил Гусак.
– Это хорошо, – говорил приехавший вальяжно. Он не спешил и не суетился.
– Ты один в тачке?
– Один.
– Тогда у тебя и побазарим. У меня сидят два помощника. Но разговору нашему не нужны лишние свидетели.
– Согласен. Пошли.
Усевшись в машину, Гусак в профиль рассматривал приехавшего. Раньше он его не видел, поэтому держался настороженно. А тот продолжал:
– Подготовил то, о чем тебе говорили?
– Небольшая задержка произошла.
– Не понял? – произнес приехавший таким голосом, что Гусаку стало не по себе.
– Понимаешь, дипломат с деньгами в целях сохранности находится у человека, которого неожиданно отправили в командировку. Поэтому приехал ты зря.
Приехавший слушал, не поднимая головы. Но когда Гусак закончил, спросил:
– А ты что, не мог сообщить об этом?
– Не мог. Потому что говорил не с шефом, а с его помощником. И по телефону это объяснять нельзя.
– Соображаешь! Тогда почему к нам не приехал? Что мне  сейчас делать? Ведь, если я приеду пустым, с меня голова полетит, а потом и ты окажешься без нее.
– Понимаю. Но давай объясним шефу.
Отвечая так, Гусак не хотел выкладывать все, что произошло здесь. Вгорячах они могут подумать о том, чего и не было. А тогда разговор будет иным. Чтобы смягчить возникшее напряжение, Гусак спросил:
– Может, сначала закусим, а потом позвоним шефу?
Не отвечая на это, приехавший вылез из машины, достал телефон и позвонил. Ответили ему не сразу. Наконец, услышав голос, он заявил:
– У нас проблемы. Соедини с шефом.
– Его до вечера не будет. И по телефону он просил его не беспокоить.  Но ты можешь мне сказать.
– Нет. Решать это надо только с ним.
– Жди тогда вечера. Я сам соединю тебя с шефом.
Подойдя к Гусаку, приехавший недовольно проговорил:
– Ты же знал о моем приезде и почему не вызвал из командировки того человека?
– Слишком высок по должности для меня тот человек. Поэтому и не распространяюсь о нем.
– Понятно, – буркнул приехавший и, подойдя к своему джипу, что-то стал говорить сидящим. Затем снова подошел к Гусаку.
– Поехали, закусим.  Но кабак-то чистый? А то еще и там проблемы возникнут.
– Нет. Нет. Проблем никаких не будет.
Не возвращаясь в город, Гусак выехал на незаметную дорогу и направился в сторону спортивной базы, на территории которой был небольшой, но уютный ресторан. Контролировался он людьми Гусака. Гусак пользовался услугами этого ресторана только в исключительных случаях.
Возле ресторана, они поставили машины в гараж, и Гусак по-хозяйски направился с приехавшими в помещение. В ресторане его уже ждали. Отвели в отдельную комнату, Гусак коротко бросил:
– Располагайтесь. И будьте, как дома. Здесь все тихо. Беспокоить никто не будет.
– А может быть, мы сядем при входе в общий зал? Оттуда лучше просматривается подъезд к ресторану, – спросил один из сопровождавших.
Приехавший кивнул головой, но затем добавил:
– Не напивайтесь. Работа начнется позже.
Сев за столик, Гусак сделал заказ появившемуся администратору. Вскоре оба стола были заставлены угощениями. Все было в изобилии, и это немного смягчило обстановку.
Осушив залпом первую рюмку, приехавший поморщился и принялся за закуски. Гусак ждал, когда тот вернется к разговору. Он понимал, что приехавшие профессиональные уголовники, с которыми надо быть настороже и лишние вопросы не задавать. Гусак давно уяснил эту простую истину и сам так же поступал со своими головорезами. Наконец, приехавший, наполнив бокал пивом, заговорил:
– Ну и что? Так до вечера и будем здесь?
– Есть другие предложения? – вопросом на вопрос ответил Гусак.
– А может, помочь тебе чем-нибудь? Мои пацаны это мигом сделают.
Гусак молчал. Но приехавшему это не понравилось. Он прищурился, и в его глазах вспыхнул злобный огонек.
– Я к чему это предлагаю. Не люблю без дела сидеть. А может быть, до вечера устроишь на отдых нас?
Приехавший наполнил рюмку коньяком, выпил и встал. Подойдя к окну, он некоторое время молчал. Затем снова заговорил:
– Давай, братан, устраивай нас на отдых. А то пацаны расслабятся. А в нашем деле должна быть дисциплина.
Через несколько минут администратор гостиницы отвел Гусака с приехавшими в комнаты для отдыха.
Как и предупреждал приехавший, на ужин их подняли около шести часов вечера. В ресторане никого, кроме администратора и обслуги, не было. Вернувшись в комнату, в которой они были утром, Гусак одернул пиджак, сел за стол и заявил:
– Нескладно получилось.
– Не переживай. Шеф скажет, что делать, – ответил приехавший.
Он уже постепенно оттаял. Тем более, хорошо выспался.
Но Гусака не так-то просто было провести. Он понимал, что приехавший говорит одно, а думает совершенно другое. Иначе не держал бы в напряжении своих помощников, которых снова предупредил, чтобы те не увлекались водкой. Да и в комнатах практически ни к чему не прикасался, и ни с кем из обслуживающих не разговаривал.
От затянувшегося ужина оторвал Гусака телефонный звонок. Звонил сам шеф.
– Мне передали, что у вас какие-топроблемы?
– Да. То, что вы должны получить, находится у человека, которого срочно отправили в командировку на юг.
Несколько минут трубка молчала. Затем Гусак услышал, как тот сухо произнес:
– Срочно вызывай его из командировки, и разруливай. Мне сообщишь, когда за посылкой присылать людей. Передай трубку приехавшему.
Получив, видимо, необходимые указания, приехавший, ухмыльнувшись, заявил:
– Теперь можно и выпить. Но через полчаса я должен выехать отсюда. Хочешь совет мой?
– Давай, – насторожился Гусак.
– Не испытывай свою судьбу с шефом.
Вскоре они вышли из ресторана. Было уже темно, и Гусак, проводив их до автострады, вернулся домой. Вернулся он в плохом настроении, понимая, что допустил серьезную ошибку, которую повторять нельзя. Нельзя затягивать и с вызовом Бубенцова. А значит, завтра же надо встретиться с психиатром и направлять его к нему. Конечно, стоить это будет немало. Но в этом деле действительно испытывать свою судьбу не надо. 
Так думал Гусак в эту беспокойную для него ночь.
На следующий день он с утра позвонил психиатру, с которым его давно связывали  кое-какие дела. Ответил тот сразу. И Гусак, узнав голос, проговорил:
– Это я. Надо срочно встретиться.
– Что-то серьезное?
– При встрече скажу. Подъезжай. Я перед въездом в село Никольское буду ждать.
– Понятно. После обеда устроит? Часа в три?
– Да.
Отключившись, Гусак стал готовиться к встрече. Он положил в дипломат несколько пачек долларов, а затем позвонил в кассу аэропорта. Вылет в Махачкалу из Москвы был утром. Это Гусака устраивало.
Это устраивало и Сомова, оперативники которого, прослушав разговор Гусака, сразу же доложили ему. Получив  эту информацию, Сомов направился к Глазеву.
– Значит, зашевелился твой подопечный? – спросил тот, выслушав Сомова.
– Да. Психиатра можно будет брать в Махачкале. Но брать, когда он подготовит лечение Бубенцова.
– Согласен. Своего человека будешь посылать?
– Нет. Местные возьмут при выезде из Махачкалы. Он же в международном розыске. А для установления его новых паспортных данных выставим пост ГАИ перед въездом в село Никольское. Запишем номер машины и разговор между ними. При встрече у них будет более откровенная беседа.
– Не засекут?
– Не думаю. Люди на посту ГАИ будут мои в положенной форме. Опыт в этом у нас имеется.
– Хорошо. Действуй, – согласился Глазев.
Как и предлагал Сомов, пост ГАИ был выставлен за два часа до встречи Гусака с психиатром. Приехал тот с опозданием. И находившийся невдалеке Гусак поглядывал на работу гаишников, которые останавливали проезжавшие мимо них машины. Наконец, появился джип психиатра. Подъехав к машине Гусака, он остановился. Записав номер, оперативники по своей базе сразу пробили его. Джип был зарегистрирован на имя Степана Андреевича Вдовина. Вскоре послышался и разговор между ними.
– Возьми пока двадцать штук на расходы. Потом еще тридцать получишь. Вылет из Москвы в Махачкалу каждый день в девять тридцать. Завтра и вылетай. Встретишься там с Бубенцовым, которого знаешь, и организуешь помещение его в госпиталь МВД. Знакомые у тебя там есть?
– Найдем, – послышался уверенный ответ, а затем вопрос:
– Что надо-то?
– Надо положить его там, как больного, на недельку. А за это время он должен побывать здесь. Хотя бы на сутки. И чтобы об этом никто не знал.
– Я думал, что-то серьезнее. И надо ли по таким пустякам вылетать в Махачкалу? Я бы мог и без вылета договориться.
– Надо. Телефон есть телефон. Бубенцов знает о тебе и ждет. Я позвоню ему сегодня вечером. Фамилию называть?
– Можно. Я ведь самолетом полечу.
– Тогда, как говорится, с Богом, – ответил Гусак. И вскоре оперативники увидели, как, развернувшись, джип отъехал от машины Гусака.
Понимая, что тот, видимо, наблюдает за ними, оперативники продолжали останавливать  машины. Через несколько минут, не обнаружив подозрительного, Гусак вернулся домой.
На следующий день Бубенцов уже ждал человека, о котором ему сообщил Гусак. В гостиницу он вернулся из прокуратуры до обеда, ссылаясь на плохое состояние здоровья.  Выезжать в Краснореченск он не хотел. Но этого настойчиво требовал Гусак. Понимая, что своим отказом он может вызвать подозрения по дипломату, Бубенцов вынужден был согласиться. Около двух часов раздался телефонный звонок.
– Здравствуйте, Аркадий Иванович. С вами говорит Степан Андреевич. Нам необходимо встретиться.
– Я приболел немного. Дайте ваш номер телефона, я сам перезвоню вам, – быстро ответил Бубенцов.
– Вот с врачом из госпиталя МВД мы к вам и подъедем. За здоровьем  надо следить. Вы в какой гостинице?
Бубенцов ответил. Несколько минут длилось молчание. Наконец, звонивший снова заговорил:
– Вас что-то беспокоит? Почему вы молчите?
– Беспокоит только мое здоровье. Через пару часов можно подъехать.
Не прощаясь, прилетевший отсоединился. Бубенцов положил трубку и подумал о связях Гусака. Он знал и о его московских связях. От этих размышлений ему стало даже не по себе. Сейчас он думал о том, что скоро ему придется убирать с дороги Гусака и других, связанных с ним. Связи с нужными людьми не только у Гусака. Связи налажены и у него неплохие. И они покруче. Правда, потребуются большие деньги. И они для начала есть. Надо только убедить некоторых, что дипломат с деньгами, который он перед командировкой спрятал в гараже, пропал.
Колебания, которые Бубенцов испытывал от предложения использовать психиатра и выехать в Краснореченск, исчезли. Этому способствовало и желание провести ночь с Риммой.
Ровно в четыре в комнату, где жил Бубенцов, постучали. Открыв дверь, он увидел знакомого психиатра и мужчину, который, представившись заместителем главного врача госпиталя, проговорил:
– Ну, что, не будем терять времени? Готовы отправиться в госпиталь? С сердцем ведь шутить нельзя.
Бубенцов посмотрел на психиатра, и тот, словно поддерживая заместителя главврача, добавил:
– Недельку полежите в отдельной палате. Лечить будет только он, как главный кардиолог госпиталя. Во сколько вас забрать?
– Лучше бы было, если бы приехали в городскую прокуратуру и забрали с сердечным приступом оттуда.
– Хорошо. Вот мой телефон.  Как будете готовы, сразу звоните. Приеду к вам я сам и объявлю о необходимости помещения в госпиталь, – ответил заместитель главврача.
Все было сделано четко. Убедившись в этом, психиатр направился в аэропорт, чтобы ночным рейсом вылететь в Москву. Однако там он заметил за собой слежку и, поняв, что самолетом ему не удастся выбраться из Махачкалы, попытался скрыться. При выходе из аэропорта, его остановили двое мужчин. Ударив одного головой, он побежал. Но выстрел второго остановил его. Словно споткнувшись, психиатр упал. Последнее, что он услышал, были слова: «Вот и отбегался».
Однако Бубенцов об этом не знал. Находясь в госпитале, он получил билет от заместителя главного врача на московский рейс и готовился к вылету. Об этом Бубенцов сообщил по телефону Гусаку и попросил его встретить.
К аэропорту Гусак подъехал не один. Для подстраховки он взял с собой и Милорда. Это разозлило Бубенцова, который сразу потребовал, чтобы тот поехал в город на другой машине.
– Расслабляешься, Валера, – нравоучительно произнес Бубенцов. – Тебе что, лишние уши нужны?
– Ладно. Проехали. Лучше давайте подумаем, что делать надо, – обиженно ответил Гусак.  Затем коротко рассказал обо всем, что произошло в отсутствии Бубенцова.
– Одна надежда теперь на московских, – продолжал он. – Но они требуют тот дипломат с деньгами. На днях приезжали уже и предупредили, что приедут снова.
– Сейчас заедем ко мне в гараж, и я передам тебе, – ответил Бубенцов.
Вскоре они подъехали к гаражу, и Бубенцов, открыв его, вошел. Находился он там недолго и, выйдя, сообщил, что дипломата нет.
– А может быть, жена заходила в гараж и взяла его?
– Нет. Ключи только у меня.
– Странно. Очень странно, – заявил Гусак, подумав, а не морочит ли тот ему голову.
– Надо у Барсукова узнать. Возможно, ему что-то известно, – задумчиво проговорил Бубенцов. И сразу добавил: «Дома я появляться не буду. Жена растрезвонит. Так что устраивай у себя или у Риммы».
Услышав это и находясь под впечатлением от пропажи дипломата, Гусак решил попытаться разговорить приехавшего за бутылкой.
– Римма чувствует себя неважно. Простыла капитально. В больницу отказалась ложиться, но около нее постоянно дежурит врач, – ответил он.
– Это плохо. Тогда поехали к тебе, – хмуро бросил Бубенцов.
По дороге они молчали. Гусак был в растерянности и не знал, как ему поступать дальше. Понимая его состояние, Бубенцов в квартире Гусака начал рассказывать о работе в Махачкале, о том, как ему трудно там. Однако Гусак, открыв бутылку с коньяком и наполнив стопки, сразу предложил:
– Ну что, за встречу, Аркадий Иванович.
– Конечно, – поддержал Бубенцов, добавив, что утром ему надо встретиться с Барсуковым.
– Организую. Где?
– Пусть подъезжает на своей машине к дворцу бракосочетания. А мы на твоей подъедем. Я у него в машине и поговорю. Надо поглубже узнать обстановку. Да и по дипломату тоже. Странно очень все это.
– Ужин разогреть? – понимая его хитрости, спросил Гусак.
– Нет. Нарежьте что есть. Лучше давай еще выпьем. Я ведь вырваться оттуда не скоро смогу. Дел нераскрытых там полно. А мне предписано заниматься самыми крупными делами.
Слушавшему Бубенцова, который начал рассказывать о раскрытом убийстве группы сотрудников милиции, Гусаку хотелось схватить его за горло и задать один лишь вопрос: «Где деньги, сука?» Он догадывался, что тот присвоил их себе и лихорадочно думал, что делать.
Словно понимая, о чем думает сейчас Гусак, Бубенцов  снова наполнил стопки и проговорил:
– Если мы не будем доверять друг другу, то не сможем вместе работать. А работа предстоит большая. Главное, не суетиться, не спешить, и быть на одной стороне баррикад.
Неужели он не понимает, что за эти деньги их уберут московские? – лихорадочно думал Гусак.
«Хорошо еще, что записываю этот разговор. Надо и завтра его разговор с Барсуковым закрепить. Возможно, это как-то спасет меня»
Были они уже изрядно пьяными, и Гусак предложил отдохнуть.
– Не больше четырех часов, – согласился Бубенцов и добавил:
– Но Барсукову скажи, чтобы к десяти был.
Утром Гусак вывел свой «жигуленок».  Подняв спящего Бубенцова, он сообщил ему о готовности к выезду.
– Кофе покрепче организуй, – попросил тот.
Подъехали к месту встречи они в начале одиннадцатого. Барсуков уже ожидал их. Невдалеке стояла аварийная  машина. Вылезая из «жигуленка», Бубенцов недовольно проговорил:
– Не мог на вчерашнем джипе? Видишь, как неудобно выбираться из твоей коробки.
– Мой джип слишком заметный, а на коробку никто и внимания не обратит, – возразил Гусак.
Как только Бубенцов сел в машину Барсукова, он включил прослушивающее устройство и услышал их разговор.
– Надолго? – поздоровавшись, спросил Барсуков.
– Нет. Сегодня возвращаюсь. Вырвался на сутки. Как здесь обстановка?
– Хреновая. Меня увольняют из прокуратуры.
– И чем заниматься думаешь?
– Валерий Сидорович обещал устроить директором автосервиса.
– Ты на него ставку не делай. Скоро уберут и его, и его московских дружков. Тогда все дела Гусака мы возьмем в свои руки. Деньги для начала у меня имеются. Нас будут крышевать такие люди, которые Гусаку и не снились. Но пока дружбу с ним поддерживай, да и к его помощникам присматривайся. Кое-кого, конечно, сдадим, но кое с кем придется работать.
– Круто закручиваешь, Аркадий Иванович, – осторожно заметил Барсуков.
– Это не я закручиваю, а жизнь. Если Гусак будет спрашивать, о чем у нас разговор был, то скажешь, что об Авдеевой и о Буркине. Ну и добавь, что получил задание от меня искать пропавший из моего гаража дипломат с деньгами. Кстати, как Буркин себя ведет? Помогает?
– Притаился. Без вас мне тяжело. Особенно служебным расследованием замучили.
– Все будет нормально. Не падай духом. Выходим на большие дела. Так что, готовься.
На этом разговор прекратился, и Бубенцов вернулся в «жигуленок» Гусака.
От услышанного Гусак растерялся и задал лишь один вопрос:
– Куда сейчас?
– К тебе. Завтра первым рейсом на юг. Поэтому пусть твой помощник отвезет меня в Москву. Выезжаем после обеда.

РАЗБОРКИ И ПОСЛЕДСТВИЯ

Приехав домой, Гусак начал готовить обед, а Бубенцов, лежа на диване, читал краснореченские газеты. Его холодные глаза на мрачном лице выражали полное безразличие. Через некоторое время он отложил газету и, поднявшись, открыл широкое окно. Потом Бубенцов осмотрел комнату и, подойдя к висевшей на стене картине, приподнял ее. Но стена под ней была чистой. Удовлетворенно улыбнувшись, он так же осторожно осмотрел телефон. Бубенцов был знаком с подслушивающими устройствами и допускал прослушивание квартиры Гусака. Однако ничего подозрительного не обнаружил.
Закрыв окно, Бубенцов вошел в кухню и, увидев приготовленные закуски, проговорил:
– А ты, Валера, оказывается, мастер и по кулинарной линии.
– Поживешь один, всему научишься. Ну что, начнем? – ответил тот, наполняя стопки.
– Командуй. Ты же хозяин в доме, – согласился Бубенцов.
За столом они просидели долго. Сначала разговор не получался. Затем, чтобы не насторожить приехавшего тем, что Гусаку стало известно, он заговорил о пропаже денег, и они начали выдвигать различные варианты объяснений. Особенно усердствовал в этом Бубенцов. Он даже предлагал подсунуть такой же дипломат кому-нибудь из приближенных Гусака и в присутствии других изъять его. Затем ликвидировать того, у кого изымут этот дипломат. Однако Гусак не соглашался и твердил, что надо думать и думать.
Встреча подходила к концу, и они оба все чаще поглядывали  на часы. Наконец, раздался телефонный звонок.
– Шеф, я на месте, – подняв трубку, услышал Гусак голос Милорда.
– Хорошо. Сейчас гость выйдет. Аккуратнее на трассе.
– Ну что? До следующей встречи? А со своими все-таки разберись. Если будут спрашивать обо мне, ответ один: ничего не знаю, ничего не видел, ничего не слышал. Парень, который повезет меня, надежный? – поднявшись, спросил Бубенцов.
– Да, – ответил Гусак, внезапно почувствовавший желание пристрелить Бубенцова. Однако он, улыбаясь, обнял его и попросил позвонить, когда тот прилетит на место.
Наполнив вместо стопки бокал коньяком, Гусак подошел к окну. Наблюдая за подошедшим к джипу Бубенцовым, он сделал несколько  глотков и, дождавшись, когда джип отъедет, допил коньяк. Почувствовав опьянение, он лег на диван и мгновенно заснул.
Проснулся Гусак, когда уже было темно. Проснулся в поту от увиденного во сне Бубенцова, который, будто поддерживал обвинение в ходе судебного слушания. В своем выступлении тот обвинял Гусака в организации убийств, в подкупе должностных лиц с помощью племянницы Риммы. Обвинял и в других преступлениях, о которых Гусак уже и забыл.
Встав с дивана, он выпил стакан холодного пива и снова лег. Время шло, а Гусак все лежал, обдумывая создавшееся положение. Иногда он закуривал. Но докурив сигарету до половины, рассеянно гасил ее в пепельнице, стоящей на журнальном столике у дивана. Сейчас он был так сосредоточен, как никогда раньше. Его губы были сжаты. Гусак размышлял о возможной своей смерти и даже ощущал, как пули впиваются в его тело. Но думал он и не только об этом. Он думал о том, что должен предпринять, чтобы спасти себя и отомстить  Бубенцову. Глубоко вздохнув, Гусак посмотрел на часы. Стрелки показывали двадцать два часа. Поднявшись, он уселся на диван и, тяжело дыша, сидел неподвижно. Сидел, словно обессилев. Наконец, встал, отыскал в серванте один из запасных, не зарегистрированных телефонов, и позвонил в Москву.
– Игнат Филиппович, извините, что беспокою вас. У меня неотложное дело. Поэтому я должен встретиться с вами.
– Неотложное, говоришь? Тогда вылетай завтра. Мои ребята встретят тебя. Вылетай первым рейсом.
– Хорошо.
Переговорив  с человеком, от которого зависело будущее, да и настоящее, Гусак облегченно вздохнул. Наполнив стакан пивом, он сделал несколько глотков и снова задумался. «Хорошо, что вовремя узнал об их намерениях, – размышлял он. – Конечно, Игнат Филиппович поможет разобраться с ними».
Несмотря на появившуюся надежду, остаток ночи Гусак провел плохо и почти не спал. Утром он вылетел в Москву. В аэропорту его встретили люди Заскокова и сразу повезли в какой-то поселок. Они подъехали к дому, окруженному высоким кирпичным забором, Гусака ввели в одну из больших комнат. Через несколько минут туда вошел и Заскоков. Поздоровавшись, он хмуро проговорил:
– Сам не спишь и мне не даешь.
– Проблемы, Игнат Филиппович, – забормотал, оправдываясь, Гусак.
– Это я уже почувствовал. И как ты умудряешься попадать в неприятности? Ну, рассказывай подробнее.
Начав с пропажи дипломата с деньгами, Гусак  сообщил о том, что эту подставу сделал Бубенцов и в подтверждение включил диктофон с записями  разговоров. Когда закончилась запись, Заскоков поднялся.  Глядя в сторону, он произнес:
– А я все думаю, откуда протекало кое-что у нас? Правда, о нем мне говорили, но я все присматривался. И что предлагаешь?
– Надо убирать обоих.
– Но это тебе дорого будет стоить.
– Рассчитаюсь, Игнат Филиппович. Вы же знаете меня.
– Знаю. Но сделаем так. Прокурорского, который поменьше, возьмешь на себя. А напарника сделают на юге во время его командировки. Там легче списать ликвидацию. Но я слышал, что ты с ментами начал обниматься?
Растерявшись, Гусак стал объяснять, что хотел при помощи денег приобрести крышу среди них, но Заскоков перебил:
– Пытаться, конечно, надо. Сейчас многие идут на сотрудничество за деньги. Но был бы толк. А насколько мне известно, из твоей попытки ничего не получилось. Следующий раз советуйся. Кое-что у них меняется, хотя деньги пока еще решают многое. Не затягивай с поручением. А дипломат мы постараемся вернуть. Со сбытом техники вопрос не снят. Ищи надежный магазин.
– С директором «Магнита» работать? – спросил Гусак.
– Расследование по главному бухгалтеру и исполнительному директору не закончено. Но можно и попытаться.
– Понятно, Игнат Филиппович.
– Ну, а если понятно, то сегодня и возвращайся. Билет на обратный рейс тебе мои ребята в аэропорту вручат. Телефон, по которому вчера разговаривали, с тобой?
– Да.
– Давай его мне. А вот этот возьми. Но по нему ни с кем, кроме меня, не разговаривай. И не падай духом. Предстоят большие дела.
Домой возвращался Гусак с другим настроением. Он словно вылечился от того, что чувствовал в последние дни. В Игнате Филипповиче он не сомневался и всегда убеждался в том, что тот держит свое слово. Особенно его вдохновило высказывание о том, что предстоят большие дела. Значит, шеф доверяет ему, если говорит об этом. Но, если доверяет, то надо и выполнять его указания, – размышлял он.
Прилетел в Краснореченск Гусак в хорошем расположении духа. Выйдя из аэропорта, он подошел к ожидавшему его джипу и, усевшись, поздоровался с Милордом.
– Ну что, поехали. По дороге расскажешь, как тут, – предложил Гусак.
За джипом сразу же рванула вторая машина, в которой находился Чингиз со своими братками.
Слушая доклад, Гусак не перебивал. Но когда тот закончил, спросил:
– Барсуков на месте?
– А куда он денется? – невозмутимо ответил Милорд. При этом лицо его не выражало никаких чувств. Лишь в глазах вспыхивал зловещий огонек.
– Тебе предстоит срочная работа, – продолжал Гусак.
Милорд улыбнулся, обнажая верхний ряд золотых зубов.  А Гусак продолжал:
– Проблемы с прокурорскими. Барсуков повел двойную игру. Нехорошую игру. Мало того, что сдает наших ребят, так еще и подставы готовит. Надо с ним быстрее разобраться. Но так, чтобы все чисто было. Без свидетелей и без шума. Лучше бы пропавшим без вести сделать.
– Чингиза или его пацанов брать? – не поворачивая головы, спросил Милорд.
– Я же ясно сказал, что делать надо без свидетелей. Ты его видел. Да и он знает тебя. Поэтому придумай что-нибудь и выполняй.
– Сделаю. Можешь не сомневаться. Мне он тоже не нравится. Гнилой.
– А я и не сомневаюсь в том, что сделаешь. Мы ведь столько вместе работаем. И столько еще предстоит дел.
Говоря это, Гусак незаметно поглядывал на него. Он никак не мог привыкнуть к этому роботу-убийце. Особенно к его глазам, которые смотрели так, словно стреляли в упор. Животный страх испытывали перед Милордом не только те, кто видел его, но и Гусак.
На следующий день в прокуратуре района состоялось представление вновь назначенного прокурора. Представлял прокурор области Шумилов. Он объявил приказ об увольнении по болезни Барсукова, который в своем заявлении ссылался на это. Пожелав ему здоровья, Шумилов представил вновь назначенного прокурора, который работал до этого в областной прокуратуре. Затем объявил о назначении заместителем прокурора районной прокуратуры Игоря Бодрова. Это было для всех неожиданным. Объясняя такое решение, Шумилов проговорил:
– Вы знаете обстановку в борьбе с преступностью. Многое зависит и от прокурорских работников. Наши молодые сотрудники быстрее принимают то новое, которое приходит в жизнь. Быстрее зреют, мужают и набираются опыта. Поэтому руководство областной прокуратуры и приняло такое решение. Смена поколений  это закономерное условие жизни. Игорь Борисович в это сложное время не сломался и смело отстаивал законность, невзирая  ни на какие трудности. Мы гордимся такими сотрудниками и будем всегда их поддерживать.
После представления Шумилов, обращаясь к Бодрову, спросил:
– Уголовные дела кому думаете передать?
– Я бы просил оставить их за мной. Я начинал, мне и довести их надо, – ответил, не колеблясь, Игорь.
– Другого ответа я и не ожидал. Но в обязанности заместителя тоже входите. Обстановка в районе сложная, – согласился прокурор области.
Узнав от мужа о его выдвижении, Лена на следующий день сообщила об этом Дмитрию Антоновичу.
До Нового года оставалось несколько дней. Но узнав об этом, тот предложил Софье не откладывать поздравления. Прихватив бутылку коньяка, они вечером приехали к нему.
Войдя, Дмитрий Антонович сразу обнял Игоря.
– Я так рад за тебя!
Стоящая рядом Софья  улыбаясь, радостно смотрела  на них. А когда отчим отпустил Игоря, прижала его к себе.
– Все. Все. Хватит! – категорично заявила вошедшая Наталья Сергеевна. – У нас не принято обниматься в коридоре. Сначала за столом посидим. А потом все остальное.
Когда Лена, не вытерпев, позвонила Дмитрию Антоновичу и сообщила о выдвижении Игоря, она сразу получила упрек от Натальи Сергеевны.
– Они же сегодня приедут обязательно. А мы и не приготовились к встрече, – ворчала та.
– Так давайте готовиться, – оправдывалась Лена.
К приезду они успели приготовить жаркое из баранины. Довольная тем, что она предвидела это, Наталья Сергеевна повела их в зал.
Усевшись, Дмитрий Антонович наполнил стопки коньяком и, поднявшись, произнес:
– Если бы вы знали, как я рад за нашего Игоря. Конечно, я вспоминаю и свою молодость, и те годы, когда почувствовал  необходимость своего ухода на пенсию. Но я всегда радовался, когда видел, как на смену старшему поколению приходит молодежь. Особенно я рад сейчас. Рад за Игоря, у которого, конечно же, будет большое будущее. Это надо помнить и Сонечке. Помнить о том, что нельзя мешать смене поколений, потому что будущее за молодыми, а не за стариками.
Увидев, как Софья на него недовольно посматривает, Дмитрий Антонович повернулся к Игорю и торжественно добавил:
– За смену поколений! И за тебя, сынок!
После этого тоста за столом некоторое время господствовало молчание. Оценив искреннюю радость отчима, первым нарушил его Игорь.
– Но в смене поколений главная роль принадлежит старшему поколению и особенно родителям, которых мы не должны подводить, – проговорил он.
– А ты и не подводишь, сынок, – не выдержала мать. Она тоже была растрогана и еле сдерживала слезы радости. Сына она любила и очень боялась, как бы с ним чего не случилось. От этой любви к нему Софья стала такой мнительной, что постоянно ждала каких-то неприятностей. Видимо, от этого у нее и проявлялось иногда безразличие к мужу, который истолковывал ее состояние по-своему.
В этот вечер они засиделись долго. Общая радость сближала их, как никогда. Говорили о разном. Лишь Лена молча подкладывала мужу  закуски. Ее гордость за своего Игоря была выше любых слов.
Помалкивал и Дмитрий Антонович, незаметно поглядывая на жену, которая сегодня была особенно внимательна к нему. Сейчас он видел ее радость и понимал ее лучше, чем в другие дни, когда она, не находя покоя, металась по комнатам. Тогда ему казалось, что виноват в этом он, хотя Софья объясняла это беспокойством о сыне. Сегодня же она была такой, как в первые годы их совместной жизни. Она смеялась, подхватывала любую шутку сидящих за столом и будто бросалась навстречу веселью. Наблюдая за ней, Дмитрий Антонович  радовался такой перемене. Она и раньше удивляла его, передавая в своих отношениях с ним новое и загадочное. В такие дни казалось, что Софья  находится во власти каких-то тайных для нее сил. Именно в таком состоянии она находилась и сейчас. Ее задумчивые глаза  светились чем-то необычным. И Дмитрий Антонович еще раз убедился, насколько сильна ее материнская любовь к сыну. Сегодня он лучше понял, как много имеют они общего, которое связывает их друг с другом. Именно это общее и заставляет ее так переживать.
Радовалась, конечно, и Наталья Сергеевна. Она даже всплакнула и заметила, как счастлив  был бы сейчас дедушка.
Расстались они около десяти вечера. Расстались по настоянию Софьи, которая спросила у мужа о новых обязанностях сына и, услышав ответ, сразу же стала высказывать новые тревоги.
– Так значит, он будет отвечать теперь не только за себя, но и за других следователей? – спросила она.
– Конечно, – ответил Дмитрий Антонович, – и ты знаешь, какие бывают подчиненные.
– Конечно, знаю. Поэтому и беспокоюсь о здоровье Игоря. На сегодня хватит. Ему отдыхать надо.
– Мама! Новые проблемы? – взмолился Игорь, и это вызвало новые шутки и улыбки.
На следующий день Игорь с утра зашел в кабинет Барсукова и, поздоровавшись, спросил, что ему принимать.
– Что есть в кабинете, то и принимай. Но я сейчас передаю дела назначенному прокурору. Потом и с тобой порешаем, – недовольно ответил тот.
Понимая его состояние, Игорь вышел из кабинета.
Действительно, после слов прокурора области о сложной обстановке в районе, Барсуков долго не мог успокоиться. Но еще больше его расстроили высказывания об этом проверяющих из службы безопасности.
После представления вновь назначенных Барсуков первым вышел  из кабинета. И хотя он был готов к тому, что случилось, чувствовал себя униженным. Надежда оставалась только на Бубенцова, который намекнул ему о предстоящей большой работе. Но и эта надежда была  туманной. После услышанного от него, Барсуков начал даже задумываться о том, а не поступит ли тот с ним так же, как поступает с Гусаком? Ведь передел сфер влияния в криминальном мире, как правило, сопровождается и кровью, и предательством.
Передавая дела вновь назначенному прокурору, Барсуков чувствовал, что с ним что-то  должно случиться. Он нервно вздрагивал от каждого телефонного звонка и даже дома не находил покоя. От этого предчувствия Барсуков часто вскрикивал и просыпался. А днем не выспавшийся, усталый, был раздражительным.
В последний день передачи дел Барсуков долго сидел в своем кабинете. Неожиданно он услышал стук в дверь. В кабинет вошел помощник Гусака.
– Ты чего? – растерявшись, спросил он вошедшего.
– Шеф поговорить хочет с тобой.
– А он что, не знает, что я уже уволен? – пытаясь сохранить прежний вид, ответил Барсуков. При этом пальцы его судорожно крутили ручку.
Милорд молчал. Не выдержав взгляда пришельца, Барсуков отвел глаза в сторону, а затем спросил:
– Коньячку плеснуть?
– Можно бы, но я за рулем. А вы прихватите с собой бутылку. Пока будете разговор вести, она и пригодится.
Барсуков достал из сейфа бутылку коньяка. Положив ее в дипломат, он спросил:
– Когда встречаемся?
– А сейчас и поедем. Вы ведь свободны.
– И куда поедем?
– В тот же ресторан за городом, в котором вы бывали. Шеф хочет что-то важное сообщить.
– Ну что же, поехали, – угрюмо произнес Барсуков, одеваясь.
По дороге они молчали. Но как только выехали за город, Милорд сразу спросил:
– Со своим шефом обо всем договорились?
– С каким шефом? Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь. Эти вопросы может задавать мне только Валерий Сидорович.
– Что-то мы друг друга действительно не понимаем. А это плохо. Вы же недавно встречались  с ним. Ну ладно, тогда о другом спрошу, – продолжал Милорд. – По захвату в заложницы племянницы шефа закрыли дело?
– Нет.
– Почему?
– Не все в моих возможностях было. А сейчас тем более.
– Это плохо, – заметил Милорд, глаза которого впивались с такой холодностью, что Барсукову становилось не по себе. – Значит и это дело завалил.
– Ты какой-то бред несешь, – повысил голос Барсуков. – Приедем на место, там и поговорим, в присутствии Валерия Сидоровича.
– Бред говоришь? Тогда почему задержанные рассказывают твоим следователям все подробности? А ты не можешь на них повлиять. Почему? Запомни, что если будешь себя считать прежним, то быстро уйдешь в иной мир.
Барсуков молчал, боясь своим разговором спровоцировать его на очередную вспышку. Вскоре Милорд свернул на дорогу, ведущую к лесу. Это еще сильнее напугало Барсукова. Но в лесу он увидел стоящего возле джипа Гусака. Подъехав, Милорд вышел из машины.
– Со мной не хочет говорить. Так что разбирайтесь сами, – заявил сразу он.
Посадив Барсукова в свой джип, Гусак хмуро посмотрел на него и проговорил:
– От нашего разговора сейчас многое зависит. Но сначала послушайте свой разговор с Бубенцовым.
Включив диктофон, он держал его в руке, и когда кончилась запись, спросил:
– Где дипломат с деньгами?
– Какой дипломат? – испуганно спросил Барсуков. Он уже понимал, что после услышанного в живых его не оставят. И все же надеялся чем-то продлить свою жизнь.
– Дипломат, который принадлежал не нам и который Бубенцов пытается прибрать к рукам.
– Он говорил мне, что передал его каким-то своим родственникам, – решился, наконец, Барсуков.
– Каким?
– Не знаю. Правда, не знаю. Но об этом может знать его жена, – судорожно торопился сообщить он, ища своего спасения.
– А как со мной решили расправиться? – продолжал Гусак.
Задавая этот вопрос, он очень хотел узнать от Барсукова подробности. Именно это и толкнуло его на встречу с ним, хотя сначала он планировал убрать его руками одного Милорда.
– Я не знаю. Это все готовил Бубенцов. Я ведь хотел с вами работать директором автосервиса. А он предложил совсем другое. Если надо узнать подробности, я могу  сделать это.
– Это уже кое-что, – задумчиво проговорил Гусак и сразу задал новый вопрос.
– Ну, а кто помогал вам из прокурорских?
– Старший следователь областной прокуратуры Буркин. Были у Бубенцова и другие. Но он их не называл мне.
– А у себя?
Назвав двух следователей, Барсуков словно спохватившись, добавил:
– Но когда Авдеева стала появляться у нас, они активности не проявляли. Надеялись на Бубенцова, у которого и в Москве связи. А когда его откомандировали в Дагестан, все пошло по-другому. Мне кажется, главный виновник провалов, следователь Бодров. С него и его отца все и началось.
– Откуда эта информация?
– От Бубенцова. Он сказал перед своей командировкой и посоветовал набирать на них материал.
– Ну и что насобирал?
– Да ничего путевого не нашел. Старший из дома не выходит, а сын его, как фанатик, на работе торчит. Но если вам надо, я прослежу за ними.
– У тебя, Григорий Савельевич, была такая возможность.
– Я исправлюсь… Я помогу вам…
Гусак вылез из джипа и кивнул головой Милорду. Тот открыл дверцу и, взяв за руку Барсукова, помог ему выбраться.
Барсуков судорожно сглотнул. Он понимал, что сейчас последует, и не ошибся.
Подойдя к своей машине, Милорд вытащил пистолет и, когда Барсуков повалился на колени, произвел несколько выстрелов. Он яростно нажимал на спусковой крючок, пока не рухнуло тело. Простреленное сердце, сделав последний удар, дрогнуло и остановилось.
Опустив пистолет, Милорд продолжал впиваться глазами в лежащее тело и только когда подошел Гусак, убрал пистолет.
– Вот и все. А ты боялся, – непонятно кому проговорил он.
– Тело в багажник положи. Выбросишь там, где нет льда. Пусть покупается. Снег пока неглубокий, доедешь быстро. И сразу ко мне.
– Карманы надо бы проверить, – предложил Милорд.
– Так проверь.
Вытащив удостоверение, Милорд раскрыл его и, улыбаясь, проговорил:
– А ксива неплохая. Может, оставить, шеф?
– Дай сюда. Проверь другие карманы. Ну, вот видишь, и диктофон имел. Подготовился скотина. Давай и диктофон. Послушаем, что записать успел.
На следующий день полковник Глазев был вызван к прокурору области. Разговор шел о нераскрытых убийствах. Закончив с этим вопросом, Шумилов оставил в кабинете своего заместителя и Глазева. Несколько минут он молчал. Затем уже более спокойно начал высказывать свои соображения по активизации расследований преступлений, совершенных организованными преступными группами. Особенно упрекал он Глазева за волокиту по делам группы Гусака. Сообщив об убийстве в Махачкале психиатра, находившегося в международном розыске, он сразу же спросил:
– Владимир Степанович, как вы считаете, с кем он там встречался?
– Думаю, что встречался с кем-то из людей Гусака, – уклоняясь от прямого ответа, проговорил  Глазев.
– Нас постоянно опережает этот Гусак. И я не исключаю новых трупов. Перед совещанием мне сообщили, что звонила жена уволенного Барсукова и сообщила, что муж не пришел вчера домой. Я послал к ней на квартиру Авдееву. Но вам, Владимир Степанович, тоже надо включиться.
Вернувшись в управление, Глазев вызвал к себе Сомова.
– Садись, Виктор. Попало сегодня всем здорово от прокурора. И возразить нечем. Действительно, топчемся, и нас опережают. Психиатра-врача пристрелили в Махачкале. А вчера не пришел ночевать домой Барсуков.
– Насчет Барсукова я уже слышал. Возможно, к Бубенцову отправился за советом, – возразил Сомов.
– Ну да, за таким же, как и врач-психиатр. А тебе не кажется, что Гусак за нос водит тебя?
Глазев пристально взглянул на Сомова, ожидая от него ответа. Но тот молчал.
– Ты смотри, какой расклад получается. Сначала трупы по магазину «Магнит». И с киллером засвечивается Гусак. Потом трупы по автосервису, связанные с зачисткой, а автосервис принадлежит Гусаку. Потом игра с заложницей Гусака. Трупы в следственном изоляторе. Труп с конкурентом. А сейчас Барсуков пропал, – продолжал Глазев.
– Но я же занимаюсь этой группировкой и имею немало. Я тоже уверен в том, что со всем этим он повязан. Но нужны доказательства, а их не хватает. Да и мешали нам немало.
– Но сейчас ведь никто не мешает. Или Гусак умнее нас с тобой? – уколол Глазев. Помолчав, он спросил:
– Что думаешь предпринимать?
– Кое-что есть. К Бубенцову надо послать человека. Возможно, всем этим руководит он, а на Гусака переводит стрелки. Если Барсуков у него, то надо записывать их разговор.
– А если нет? – перебил Глазев.
– Ждать приезда московского. К нему на днях вылетал Гусак. Что-то, видимо, готовят. Скорее всего, прибудут к нам за деньгами, которые пропали у магазина «Магнит». По моим данным, дипломат с деньгами пока еще  здесь. Когда приедут за ним, возьмем и киллера, и Гусака.
– Но у нас уже нет времени. И я не намерен выслушивать твои очередные фантазии.
– Фантазии? – возмутился Сомов. – Ты же оперативник и должен понимать, что без оперативных разработок мы не раскрутим их. Только благодаря им мы знаем о многих делах Гусака.
– А если знаем, тогда почему не действуем? Почему нас опережает он и подбрасывает трупы? А насчет меня можешь помалкивать и не упрекать, что я должен понимать. Побудешь в моей шкуре, узнаешь, какой спрос с меня и с начальника управления.
Некоторое время они, нахмурившись, молчали. Первым продолжил разговор Глазев.
– Не надо оправдываться. Обстановка такая, которая требует не разговоров, а дел. Что думаешь по Барсукову делать?
– Сначала надо встретиться со своими людьми. Может им что-то известно. А потом поговорю с Авдеевой.
– Так встречайся, Виктор! Встречайся! Если Барсукова убрали, то скандал большой будет. На прокурорских руку у нас еще никто не поднимал.
– Он уже не прокурорский.
– Еще хуже. Дела даже не успел передать. Только уволили и пропал. Ведь если бы что-то другое, он бы обязательно сообщил об этом в прокуратуре. Но даже жена не знает. Не нравится мне все это! Не нравится! Ничего не понятно.
– Но мне кое-что понятно, – возразил Сомов. – Прилетал Бубенцов на днях. Встречался с Гусаком и Барсуковым. Речь шла о дипломате с деньгами из «Магнита», который, как я понял, Бубенцов  присвоил. А Гусак теперь не знает, как перед московскими выкрутиться. Вылетал к ним после разговора с Бубенцовым. Из-за дипломата у них и начались разборки. Думаю, что одним Барсуковым дело не закончится.
– Любишь ты загадки подбрасывать. Теперь вот новая появилась с дипломатом, – задумчиво проговорил Глазев. – По поводу встречи Гусака с московскими я поговорю. Может там у них что-то имеется.
– Было бы неплохо, – согласился Сомов. – Я чувствую, что готовится что-то, но конкретно, что, не знаю. Все звонки Гусака проверил за последний месяц, и ничего подозрительного, за что бы можно  было зацепиться. Видимо, пользуется какой-то своей, недоступной для нас, связью.
– А машины его все проверил?
– Да.
– И что, ничего не нашел? Я допускаю, что Гусак слушает и своих, и чужих, и нас. А возможно, переговоры ведет не сам, а через кого-то из своих приближенных. В общем, давай начинать сначала. Все расшифровки его разговоров подними. У Игоря Бодрова перечитай все протоколы допросов задержанных по делам Гусака. Своих осведомителей послушай и загрузи. С Авдеевой пообщайся и, возможно, с женой Барсукова. А вечером ко мне по всем этим поручениям. Сегодня нам придется поработать основательно. Кстати, из твоего отдела сколько человек работает по делам Гусака?
– Четверо.
– Подключать еще надо?
– Пока нет. Может и утечка быть. Вечером посидим, тогда возможно и помощь потребуется.
– Вот и готовься к вечеру. И не смотри на меня так. Работай! – с досадой добавил Глазев.
В этот же день Сомов встретился с Чингизом. Посадив его в свою машину, он выехал за город, там остановился и, достав бутылку с водкой, спросил:
– Будешь?
– Можно.
Выпив полстакана водки, Чингиз сразу заговорил:
– Спрашивай, начальник. Ты же вызвал не водку пить?
– Конечно. Вчера Гусака и Милорда видел?
– До обеда о чем-то базарили у себя в конторе. А к вечеру уехали на своих машинах. А куда, не докладывали.
– Что-то осторожничать ты, Чингиз, начал? Что ни спрошу, ничего не знаешь.
– Все, что знаю, я говорю тебе, – осмелев от выпитой водки, ответил тот. – По директору гостиницы если я знал, то и рассказал. А врать тебе не хочу.
– Ну, ладно. Машин у Гусака сколько?
– Одна. Джип, на котором он часто сам рулит. Правда, есть еще и «жигуленок» какой-то старенький. Но он на нем редко выезжает.
– А на этой неделе выезжал на нем?
– Да. Но куда, не знаю.
– А откуда ты знаешь, что он выезжал?
– Так Милорд его подвозил на своей машине, а мне приказал ждать его. Потом он приехал и сказал, что шеф куда-то на том «жигуленке» уехал и до обеда не будет.
– А «жигуленок» какого цвета?
– Я видел его только один раз. «Шестерка» кофейного цвета.
– Кого-нибудь готовится встретить?
– Когда они готовятся, то мне дают задание подстраховывать их. Или говорят, что пацаны могут отдыхать какое-то время. Чтоб на глаза не попадались. А вообще-то шеф какой-то злой последние дни. Материт всех подряд.
– Корешей новых не завел?
– Нет. У него в корешах свои ведь интересы.
Сомов достал пачку «Мальборо», открыл и протянул ее Чингизу.
– Кури и постарайся вспомнить, ожидает он кого-нибудь из гостей? – повторил свой вопрос Сомов.
– Вчера вечером намекнул о какой-то встрече, но сказал это будто не всерьез.
– А ты, Чингиз, принимай это всерьез и сразу сообщай. А то рассуждать начал много. Когда будешь встречать, немедленно сообщи.
Чингиз хотел огрызнуться, но промолчал.
Вернувшись в город, Сомов высадил его и сразу поехал в ГАИ. Перебрав с сотрудниками по картотеке все «шестерки» кофейного цвета, он неожиданно наткнулся на то, что его сразу заинтересовало. Одна из таких машин была зарегистрирована на Римму Николаевну Гусеву. Указан был и адрес стоянки.
Кое-что получил Сомов и в прокуратуре. Поздравив с выдвижением Бодрова, он сразу же попросил для ознакомления протоколы допросов людей Гусака. Пока тот доставал из сейфа папки, Сомов как бы между прочим спросил:
– Что нового, Игорь Борисович?
– Барсуков куда-то пропал. Ксения Борисовна ездила к нему домой и разговаривала с женой. Но та плачет и говорит, что такого никогда не было. Даже сказала, что, наверное, убили его.
– А почему у нее такое предположение?
– Авдеева ее около часа успокаивала и выпытывала. Ну, а та рассказала, что приезжал его друг Бубенцов, и у них был очень серьезный разговор. О чем, муж ей не говорил, но был таким, каким она его никогда не видела. Даже по ночам часто не спал.
– А у Авдеевой какие предположения? Кстати, она на месте?
– Нет. Уехала в областную. Сказала, что с Барсуковым, видимо, что-то серьезное.
Вечером, загрузившись текстами расшифровок телефонных разговоров, докладными записками и справками, Сомов прибыл к Глазеву.
– Кое-что набрал, – выкладывая на стол принесенное, заявил он.
Полковник Глазев согласно кивнул и, не прикасаясь к бумагам, хмуро проговорил:
– Давай без формальностей, Виктор. Я не собираюсь тебя перепроверять. Если что-то потребуется, тогда и поднимем необходимый документ. А пока расскажи, что нового у тебя?
– По машине ты прав. Есть у него «жигуленок», которым он иногда пользуется. Зарегистрирован на его племянницу. Адрес установлен. Ночью его посмотрят специалисты и кое-что установят в нем. Получил сообщение и о том, что Гусак готовится к встрече московских. На днях надо ожидать.
– А по Барсукову что?
– Авдеева считает, что с ним что-то серьезное. Она с его женой разговаривала, и та сообщила, что после недавней встречи с Бубенцовым муж очень переживал о чем-то. Думаю, что это дело рук Гусака. Надо бы, Владимир Степанович, в Махачкалу послать человека или выдать поручение. Как бы с Бубенцовым  не случилось такое же. Засуетились они здорово.
Некоторое время Глазев молчал. Затем, поднявшись, подошел к окну и только потом заговорил:
– Опоздали мы с Бубенцовым. Перед твоим приходом мне звонил прокурор области и сообщил, что тот умер в больнице. Предварительно им уже известно, что в больницу к нему приезжал якобы кто-то из местных прокурорских работников, и они около часа беседовали вдвоем. А после ухода этого посетителя медсестра вошла в палату и обнаружила Бубенцова мертвым. Пока прибежали врачи, считая, что это связано с сердцем, прошло немало времени и посетитель, конечно, скрылся. Вскрытие определит причину  смерти, но в прокуратуре Дагестана считают, что это хорошо спланированное убийство. Из областной прокуратуры направляют туда людей.
– Значит,  чем-то помешал московским дружкам Гусака, – задумчиво проговорил Сомов. – А если это так, то надо ждать и здесь. Во-первых, деньги не дают покоя, а во-вторых, видимо, Гусак засветил его перед своими дружками, и они убирают ненужных свидетелей. Своему другу на Петровку звонил?
– Нет еще.
– Так срочно позвони. Они, наверное,  уже кое-что знают.
Переговорив с начальником отдела из МУРа,  Глазев несколько минут молчал. Затем, посмотрев на Сомова, заявил:
– Ты оказался прав. Опять замешан известный нам Вальтер, и выезд его готовится сюда. Брать его будут они, но нас просят не настораживать Гусака.
– Все это понятно. Но мне кажется, что людей наших надо все-таки для подстраховки к родственникам Бубенцова выставить, – упрямо возразил Сомов.
– Хорошо. Посиди пока у меня, я  генералу  доложу.
Вернулся Глазев быстро и сразу же проговорил:
– Все свои бумаги складывай и поехали к прокурору области. Нас там ждут. Там и решение принимать будем.

ОБЬЕДИНЕНИЕ ПРАВООХРАНИТЕЛЕЙ

Совещание у прокурора области проходило в узком составе. Кроме Глазева и Сомова присутствовал и начальник областного управления внутренних дел. Присутствовали также Авдеева, Игорь Бодров и заместитель прокурора области по следствию. В начале совещания Шумилов сообщил об убийстве в Махачкале Бубенцова и о пропаже Барсукова. Предупредив о том, что этим может не закончиться преступная деятельность одних и тех же лиц, он предложил выслушать мнения непосредственных исполнителей.
Первым был поднят Сомов. Доложив, что сделано и что делается, он попросил защитить задержанных, находящихся в следственном изоляторе, а так же свидетелей и родственников прокурорских работников.
– У вас есть предположения о возможном покушении на них?
– Да. В материалах дела фигурирует дипломат с пятьюдесятью миллионами рублей, которые по оперативным данным находятся у родственников Бубенцова…
– Опять Бубенцов! Вы лучше о своей работе отвечайте, – не выдержав, перебил его заместитель прокурора области по следствию.
– Хватит! – остановил его Шумилов. – Хватит переводить стрелки друг на друга. Да, с них надо спросить, почему так долго не докладывали о беззаконии наших оборотней. Вы лучше подумайте, как работать следствию. Подумайте, почему прокуроры утверждают обвинительные заключения и поддерживают их в судах, которые выносят оправдательные приговоры. Вот о чем надо думать сейчас, а не искать виноватых только в милиции. Кстати, пора уже  понять, что без хорошего оперативного сопровождения крупные дела не раскрываются. Продолжайте, Виктор Семенович.
– У нас с Игорем Борисовичем работа отлажена. Он в курсе оперативных мероприятий. Сейчас главная задача заблокировать деятельность группы Гусака. Но делать это приходится так, чтобы не насторожить его и кое-кого других.
– Понятно, Виктор Семенович. Но и затягивать не надо, – предложил Шумилов и, обращаясь к начальнику УВД, добавил:
– Вы с Глазевым тоже включайтесь. Игорь Борисович, вам нужна помощь наших?
– Мы с Ксенией Борисовной подумаем, – ответил Бодров.
После реплики Шумилова заместитель прокурора области по следствию отмалчивался, и совещание прошло быстро.
В тот же день Сомов развез на квартиры к родственникам Бубенцова и Барсукова своих сотрудников. А Игорь, обсудив с Авдеевой, кого можно попросить для помощи из областной прокуратуры, направился к отчиму. Ему надо было посоветоваться с ним о Гусаке, о котором он уже знал немало.
Беседа с отчимом помогла ему глубже понять характер Гусака, понять, что надо от него ожидать и какие слабые его стороны можно использовать. Этой беседой они были очень довольны. Особенно был доволен Дмитрий Антонович. Проводив Игоря, он долго думал о нем и о молодежи, которая заменяет старшее поколение. «Обычно принято считать, что молодежь не такая, как мы, – размышлял он. – Но так ли это? Молодежь ведь всегда остается молодежью, а старики стариками. Всегда существует недоверие и расхождение во взглядах. Жизнь изнашивает человека, а потом незаметно учит его приспосабливаться к тому, чем он живет. А это не самое лучшее. Наоборот, бороться и искать, найти и не сдаваться. Вот главные принципы. И этим принципами чаще пользуется молодежь. Пусть старик остается при своей старости и не мешает добрым порывам молодежи. Ведь законы становления человека одни и те же. Человеческая природа существует в соответствии с собственными законами, и осуждать молодежь только с позиций того времени, в котором когда-то жили старики, нельзя. Иногда время сравнивают с потоком. Но время нельзя пересечь, так как оно течет вечно. И хотя некоторые утверждают, что  оно может течь и вперед, и назад, но стрелки часов всегда бегут в одном направлении. Это надо бы помнить тем, кто вздыхает по прошлому времени и пытается его вернуть. Да и информированность молодежи порой выше. Во всяком случае, компьютер и Интернет более доступны именно им. Иринку нашу порой и не оторвешь  от Интернета. Поэтому и наблюдается разрыв во взглядах. Но это естественно, так как прогресс делается новым поколением, которое живет планами на будущее, а не воспоминаниями». Так думал Дмитрий Антонович, которого чаще тянуло к молодым, потому что он всю жизнь не мог отвыкнуть от молодости.
От этих размышлений его оторвала Софья.
– Ты чего в темноте сидишь? – войдя и щелкнув выключателем, спросила она.
– Об Игоре думаю. Хорошую смену мы подготовили с тобой. Он был сегодня, и мы разговаривали с ним о работе.
– Что-то случилось?
– Нет. Приходил посоветоваться. Все у него хорошо.
– Мог бы и меня дождаться.
– У него сейчас самая горячая пора.
– На новой должности?
– И на ней тоже, – не вдаваясь в подробности, ответил Дмитрий Антонович.
Действительно, в работе следственно-оперативной группы дел было много. И прибавляли эти дела люди московского главаря Заскокова. Из перехваченного его разговора с Гусаком оперативникам Сомова стало известно о прибытии в Краснореченск человека. Имя его Сомов не знал, поэтому наблюдение было установлено и за Гусаком, и за Милордом. Как и  предполагал Сомов, встречал прилетевшего Милорд. Из аэропорта он сразу повез его в гостиницу, где останавливался Вальтер. Войдя в кабинет директора гостиницы, прилетевший пробыл там менее пяти минут, спустился вниз к администратору и сразу получил от него ключи от номера.
Номер оказался «Люксом». Прилетевший достал из дипломата туалетные принадлежности. Умывшись, он набрал номер телефона Гусака.
– Валерий Сидорович, я на месте. Устроился хорошо и жду встречи с вами.
– Вы один?
– Пока да.
– Я через пару часиков подъеду.
Этот разговор был записан оперативниками Сомова, которому уже сообщил директор гостиницы о размещении прилетевшего из Москвы.
Виктор Петрович Курилов уже более двух лет работал у Заскокова как инженер по компьютерной технике. По заданиям своего шефа он занимался сбытом неучтенной техники.  Несколько раз он встречался с теневиками из представительства фирмы «Самсунг», дорабатывая предварительные договоренности шефа. В своих отношениях к порученным заданиям Курилов руководствовался принципом материальной заинтересованности. И Заскоков, понимая его натуру, не скупился на вознаграждения.
Около шести часов вечера Курилов включил телевизор. Однако, увидев на экране передачу «Прожектор перестройки», выключил его. Сейчас он думал, сколько может поиметь от результатов этой командировки. Правда, Заскоков предупредил его о том, что с Гусаком не все  так просто. Предупредил, что во все дела его посвящать не следует. А это усложняет выполнение задания, рассуждал он.
Неожиданно Виктор Петрович услышал стук в дверь.
– Войдите! – крикнул он, и тут в номер вошел мужчина.
– Ну, здравствуйте, Виктор Петрович. Устроились, как вижу, неплохо, – заговорил вошедший, снимая дубленку.
Нервы у Курилова были в порядке, иначе бы он не смог заниматься тем, чем занимался. Однако в первые минуты оторопел, но, приглядевшись внимательнее в лицо вошедшего, он узнал в нем Гусака. Перед вылетом шеф показал ему фотографию.
– Надолго? – прерывая молчание и по-хозяйски усаживаясь в кресло, спросил Гусак.
– Это от вас зависит. Как дела пойдут, – ответил Курилов. Он не любил назойливых и приблатненных людей. А Гусак, несмотря на модную одежду, интеллигентным ему не казался.
Чтобы снять натянутость, Гусак улыбнулся и, потирая ладони, словно пришел с мороза, предложил:
– А не заказать ли нам ужин в номер? За ужином и поговорим.
– У меня возражений нет.
– Тогда я сейчас и организую.
Выйдя из номера, Гусак спустился на первый этаж и, не заметив ничего подозрительного, кивнул головой администратору, с которым заранее договорился об ужине.
Вернувшись в номер, Гусак заговорил:
– Заказ сделан. Пока официантки доставят сюда, нам можно кое о чем и поговорить.
Поддернув брюки, он сел на диван и задал вопрос:
– По магазину «Магнит» у себя все пробили?
– Да. Договоренность есть.
– Это хорошо. Тогда легче и с нашим директором будет.
– Кстати, что он собой представляет? – спросил приехавший.
– Когда-то инженером работал. Но с началом перестройки решил в бизнес податься. На заводе зарплату по полгода не платили, а у него жена, дети. Подобрал себе помощников, которые его кинули с деньгами.
– Это мне известно, – перебил приехавший. – Его личные качества какие?
– Пьет, как и все. Но голову не теряет. Любит свою жену. С родственниками отношения поддерживает. Труслив. На конфликты не идет и старается от любых неприятностей откупиться. На жене и на его трусости можно будет подцепить. Я познакомлю тебя с ним завтра.
– А вот этого не надо. Ему завтра позвонят из Москвы, у которых он под реализацию получает товар и предложат договориться со мной. Так что я, как покупатель, сам на него выйду. Ты мне завтра после обеда машину подгони сюда. Но с тем же водителем. Не люблю лишних знакомств.
Разговор прервали две появившиеся официантки. Извинившись, они стали расставлять на столе закуски и бутылки со спиртным. Наблюдая за ними, Курилов перебрасывался шутками, а Гусак напряженно думал: «Неужели они не доверяют мне? Скорее всего, поэтому приехавший и отстраняет его от участия в переговорах с директором магазина. Видимо, это указание самого Игната Филипповича. А если это так, то надо осторожнее себя вести с этим инженером. Да и «жигуленка» держать наготове. Можно, конечно, Милорда посадить в него, но он не знает о прослушивающем устройстве».
– Ну что, подкрепимся? – дождавшись ухода официанток, предложил он, наполнил себе стопку коньяком и добавил: «Вы себе сами наливайте то, что нравится».
За ужином разговор уже о деле не шел. Говорили о погоде в Москве. Потом перешли к проблемам курса доллара. И только в конце ужина прилетевший  напомнил о том, чтобы водитель с машиной был  без опозданий.
Получив расшифровку их разговора, Сомов сразу же доложил об этом Глазеву.
– Ну и что предлагаешь делать? – спросил тот.
– Инженера брать нельзя. А послушать надо.
– Но речь-то идет о директоре магазина. Тебе трупов мало?
– Можно проинструктировать его и подстраховку организовать. Ведь если у инженера все получится, то сюда, возможно, и главный из Москвы приедет. Возможно, и с Вальтером. Особенно по дипломату с деньгами и по зачистке от лишних свидетелей. А главное, по отработке сбыта левой продукции.
– Гусака тоже пока не трогаешь?
– Нет. Пока рано. Его надо брать вместе с московскими, а Милорда возьмем, когда инженер договорится с директором магазина.
– Я понимаю тебя, Виктор, но не допусти новых трупов. С директором не затягивай. За ним уже наблюдают, видимо.
– Постараемся и мы, Владимир Степанович.
Выйдя из кабинета, Сомов набрал номер  телефона директора магазина «Магнит» и, когда тот ответил, представился и предложил прибыть в областное управление.
Приехал директор быстро.
– Присаживайтесь, Валерий Вениаминович. У нас будет очень серьезный  разговор.
– Если по сумме похищенных из сейфа денег, то я ничего не знаю. Это исполнительный директор с главным бухгалтером в мое отсутствие допустили.
Отвечая так, Валерий Вениаминович очень не хотел расследования. Более года они втроем откладывали из выручки доллары для приобретения нового офиса. После убийства исполнительного директора и главного бухгалтера он заявил, что таких денег в магазине не было, и попросил прекратить расследование.
– Успокойтесь, Валерий Вениаминович. Разговор у нас будет о другом. Вам никто не предлагал организовать через ваш магазин реализацию похищенной техники?
– Нет, конечно! – изумленно и со страхом ответил Сидоров.
– Тогда послушайте меня, – Сомов подробно рассказал о том, как готовятся поставки и реализация похищенной продукции. Рассказал и о том, что завтра должны позвонить московские поставщики, которые назовут человека, и тот встретится для предварительного обсуждения.
– Со мной? – перебил Сидоров.
– Да. Поэтому я и пригласил вас.
– А мне не надо это, – решительно заявил директор.
– Почему?
– Хватит с меня нервотрепки и по тем пятидесяти миллионам.
– Встретиться вам все равно придется. И если вы не примете их правила игры, то последствия могут быть такими же, как  у ваших подчиненных. В живых они вас не оставят.
– Но я же не хочу быть жертвой! Я могу объяснить им и даже оказать спонсорскую помощь.
– Вам придется принять их условия, но помогать  нам. Во втором случае  мы гарантируем вашу безопасность. Если вы согласитесь на их условия,  они попытаются вас ликвидировать. Вот такая, Валерий Вениаминович, ситуация.
– А вдруг они поймут, что я в сговоре с вами? – спросил Сидоров.
– Для этого мы и встретились, чтобы продумать участие ваше в этом опасном поединке, – категорично проговорил Сомов и, не дожидаясь ответа, приступил к инструктированию.
Слушая его, Сидоров не перебивал. Нервным движением он расстегнул пуговицу на рубашке и ослабил удавку галстука. Было видно, что ситуация, в которую он попал, сильно  раздражала его. Но когда Сомов предупредил о том, чтобы его жена в эти дни была бы более внимательной, Сидоров не выдержал:
– А она-то при чем?
– Вы правы, Валерий Вениаминович. Она действительно ни при чем. Но люди, о которых я вам говорю, для достижения своих целей способны на все. В магазине под видом покупателей завтра с утра будут находиться наши сотрудники. Об этом, конечно, никто, кроме вас, не должен знать. Завтра приехавший инженер встретится с вами в магазине. Но это не главная фигура. Он будет вести предварительный разговор и, возможно, изучать вас и ваших работников. Вам следует вести себя по-предпринимательски. Торговаться по процентной выгоде от реализации. Показывать свою коммерческую заинтересованность и добиваться встречи с организаторами этой аферы.
Слушая Сомова, директор магазина не спешил с ответом. Он понимал, что ситуация, в которую попал, непростая. И, конечно, убийство его помощников являлось предупреждением для него. Видимо, это хорошо продуманный сценарий. И сейчас этот сценарий выходит на финишную прямую. В реализации неучтенной  продукции сложного ничего нет. Московские поставщики, зная его опыт, видимо, и рекомендовали его этим дельцам. Можно, конечно, отказаться. Но тогда они исполнят то, о чем предупреждает этот симпатичный сыщик. Так размышлял директор магазина.
Между тем Сомов продолжал:
– Возьмите мою визитку. Телефоны там указаны. Можете звонить по любому из них, но говорить только два слова: «Надо встретиться». Я называю время, и мы встречаемся в универмаге «Салют». Там в отдельной комнате и обговорим наши действия.
Вернувшись из управления и даже не успев раздеться, директор магазина услышал звонок служебного телефона. Свой сотовый он отключил во время разговора с Сомовым.
– Валерий Вениаминович! Ты где пропадаешь? Ни служебный, ни мобильный не отвечают! – услышал он знакомый голос.
– Домой ездил. Жена болеет. Вот и приходится крутиться.
– Ладно, проехали. Как дела идут? К нам скоро приедут твои?
– Да. Кончается то, что привез. Под Новый год торговля бойко идет. Через пару дней пришлю за грузом.
– Хорошо. Я об этом и хотел поговорить. Завтра  с вами встретится наш представитель, и вы с ним договоритесь, что подготовить под загрузку.
– Спасибо за заботу, – осторожно ответил Сидоров и сразу услышал, как говоривший добавил:
– Вы с ним можете откровенно кое-какие вопросы обсудить. Человек он надежный. Постарайтесь найти общий язык, потому что за ним стоят очень серьезные люди.
– Понятно, – откликнулся Сидоров, подумав о том, как был прав Сомов. Видимо, этих серьезных людей уже взяли под контроль. Однако, помня о недавнем разговоре, спросил:
– А как надежного зовут?
– Виктор Петрович Курилов. Крупный специалист по компьютерной технике. Так что пользуйтесь моментом, Валерий Вениаминович, и готовьтесь к большим делам.
А в эти часы в офисе московской компании «Новый век», занимающейся установкой на предприятиях компьютерной техники и разработкой производственных программ шел разговор управляющего этой компанией Игната Филипповича Заскокова с Вальтером.
– Что-то мы затягиваем, Георгий, с нашими проектами. Могут ведь их перехватить другие. Вот и по Краснореченску первая попытка провалилась.
– Но она была проверочной. И хорошо, что те, на кого мы рассчитывали, оказались подонками. Более того, думаю, что директор магазина будет теперь более сговорчивым.
– Не знаю. Не знаю, – ответил Заскоков. В темно-синем костюме, при рубашке и галстуке он был похож на крупного правительственного чиновника. Особенно на такое сравнение наводили седые волосы и в золотой оправе очки. Поднявшись с кресла, он ходил по просторному кабинету. На вид ему можно было дать около пятидесяти лет. На самом деле он был старше. Компанией Заскоков управлял уже шесть лет, и подчиненные узнали за это время его деловитость. Он мгновенно реагировал на меняющуюся обстановку. Пользовался поддержкой из аппарата городской власти. Имел друзей и в правоохранительных органах. Подчиненные Заскокова боялись, так как догадывались, отчего внезапно пропадали из их конторы люди.
Остановившись, Заскоков заговорил снова.
– После проверочных мероприятий в Краснореченске одно убийство за другим. Особенно наш общий знакомый усердствует в этом. Будто специально злит ментов. Даже на прокурорских руку поднял. А это плохо. Очень плохо. По дипломату сделай без трупов.
– Так давай я с ним пообщаюсь, – перебив рассуждения, предложил Вальтер.
– Сейчас надо дождаться результатов поездки инженера. Но в любом случае трупы нашей компании не  нужны. Не хватало еще, чтобы газетчики всполошились.
Заскоков вернулся к креслу, сел и продолжил:
– Мне Гусак  начинает не нравиться. В самый ответственный для нас момент он создает проблемы. Только одно заглушим, у него новые. Как ненормальный, ведет себя. Ему бы радоваться, что налаживается такой поток через Краснореченск, а он в свои дела уперся. Стареет Валерий. Стареет.
Стук в дверь оборвал рассуждения Заскокова. В кабинет вошла с независимым видом секретарь – любовница Игната Филипповича и принесла поднос с кофе. Не взглянув на сидящих, она поставила чашки на стол и тихо вышла. Проводив взглядом свою секретаршу, Заскоков продолжил:
– Как приедет инженер, прослушай записи всех его разговоров и отправляйся в Краснореченск. Да ты кофеек-то пей. На месте и примешь окончательное решение. Можно в помощниках использовать Милорда. Не зря же мы его вытаскивали из лап чекистов. Вот пусть и отрабатывает. На Гусака он злой. Не сработались, видимо. Перед принятием окончательного решения поговори с ним. Но постарайся сделать под несчастный случай. И почище, Георгий. Почище. В Махачкале опера заподозрили твою работу по заму прокурора. Группа из МУРа вылетела туда.
– Меня это не колышет. Ничего они не докажут. Лишний висяк только получат, – не выдержав этих поучений, заметил Вальтер.
– Не кипятись. Объясняться всегда плохо. Лучше жить без них. Сам понимать должен, что, если бы не главный бухгалтер и исполнительный директор, все бы уже было отлажено.
После этих упреков в кабинете на несколько минут повисла тишина. Первым заговорил снова Заскоков.
– Я знаю тебя давно и верю тебе. Но Гусака-то ведь ты посоветовал мне. А он игры устраивает то с прокурорскими, то с ментами.
– Разберусь. Не волнуйся.
– Значит, на том и порешили, – поднялся Заскоков, протягивая Вальтеру  руку. –  Оттуда не звони. Вернешься, тогда и обговорим еще кое-что. По дипломату с деньгами аккуратнее.
Проводив Вальтера и достав из шкафа початую бутылку коньяка, Заскоков наполнил стопку и не спеша выпил. В голове возникли новые планы по установлению связей с людьми из московской мафии. Однако недавний разговор с Вальтером упорно не покидал его. Как предприимчивый гражданин советской эпохи, дорвавшийся до положения, в котором можно воровать, Заскоков не мог не воровать. Сейчас у него возможности были неограниченные. Беспокоило только то, что многие его комбинации заканчивались убийствами. Это его пугало. Но и остановиться он уже не мог. Провожая в Краснореченск Вальтера, он, конечно, понимал, что одним Гусаком тот все проблемы там не решит. И был прав.
На следующий день ровно в четырнадцать Милорд постучал в номер Курилова и, услышав слово: «Входите!» – открыл дверь.
– Машина подготовлена, – доложил он.
– Хорошо. Жди меня. Я через десяток минут выйду.
Подготовив к записи аппарат,  находящийся в дипломате, Курилов не спеша вышел и передав администратору ключи от номера, направился к стоящему Джипу.
– Давай покатаемся по городу, – предложил он Милорду.
– Хорошо, – ответил тот. – Я тогда покажу самые интересные в городе места.
– Годится, – согласился инженер и незаметно перевел разговор на Гусака. Задавая вопросы, он узнал все, что его интересовало. И через пару часов, убедившись в отсутствии слежки, предложил подвезти его к магазину «Магнит».
Около часа длилась беседа Курилова с директором  магазина. За это время Милорд видел, как несколько раз проезжал знакомый «Жигуленок». Он хотел узнать, кто сидит за рулем. Но машина не останавливаясь, проезжала мимо. Как будто вокруг квартала кто-то катался.
Вскоре вышел из магазина и Курилов. Судя  по выражению его лица, встреча была удачной. Сев в  машину, он довольный результатами, проговорил:
– А с тобой приятно ездить. Ты удачи приносишь. Кстати, как у вас с твоим шефом дела?
– Дела сейчас больше у прокурора и у ментов, чем у нас, – хмуро ответил Милорд.
– Чего так?
– Шеф в какие-то игры с ними играет. А от этих игр только неприятности. Сколько раз говорил ему, что следователь в прокуратуре нам все карты путает, а он защищает его. Давно убрать надо, тогда бы и пацанов не потеряли.
– Лучше на свою сторону перетянуть, – возразил прилетевший.
– Нет. Слишком упертый. Убирать таких надо. И если шеф не соглашается, то я сам уберу его.
– Пока не спеши. Я сегодня вылетаю, а через несколько дней сюда прибудет другой специалист. Своими делами ты только навредишь нам. Понял?
– Понять-то понял. Но я не люблю прощать обиды. Шефа он пока почему-то не трогает. Видимо, договорился со своими дружками. Только о своей шкуре думает, а не о нас.
– Ладно. Успокойся. Я поговорю с твоим шефом.
Этот разговор, как и предыдущий, был записан прилетевшим инженером и оперативниками Сомова.
Объем проводимых по группе Гусака оперативно–розыскных мероприятий был огромным. Однако задерживать Гусака было рано. Криминальная практика знает немало примеров, когда в отличие от задержания одиночек, главаря организованной преступной группировки задерживать намного сложнее. Следствие уже располагало сведениями о членах банды. Имелись как  прямые, так и косвенные улики убийств. Но эти сведения касались, в основном, мелких исполнителей. Однако, и Глазеву, и Сомову нужны были организаторы.
Прослушав записи разговора Курилова с директором магазина «Магнит», а также с Милордом и Гусаком, Владимир Степанович устало откинувшись на спинку  кресла, спросил:
– Наблюдение за прилетевшим не снял?
– Нет. Перед вылетом может и позвонить кому-нибудь.
– Это правильно. А что по Игорю Бодрову предлагаешь?
– Думаю, усилить охрану оперативниками. Но указания прилетевшего нарушать Милорд не будет. У них ведь дисциплина покрепче нашей. А он понимает, что прилетевший не сам принимает решения, а выполняет  указания.
– И тем не менее не нравится мне этот ненормальный. Лучшим способом обеспечить безопасность для Бодрова было бы содержание Милорда в изоляторе, – предложил Глазев.
– Согласен. Но давай дождемся возвращения инженера в Москву. Пусть доложит все своему шефу. Тот ведь пришлет сюда Вальтера или сам прилетит. Директор магазина сработал неплохо. И записью их разговора московский шеф будет доволен, – настаивал Сомов.
– Хорошо. Но затягивать с задержанием Милорда нельзя.
В этот же день вечером Курилов, закончив разговор с Гусаком, вернулся в гостиницу, а вскоре джип под управлением Милорда увозил его в аэропорт. Выехав из города, они молчали.
– За нами кажется, кто-то едет, – проговорил наконец Милорд.
– Думаешь хвост?
– Не знаю. Но проверить не мешает. Я сейчас остановлюсь и покопаюсь в моторе.
Спустя несколько секунд мимо них проехал «жигуль». Вернувшись в джип, Милорд, успокаивая прилетевшего, заявил:
– Скорее всего, тоже в аэропорт. А другой специалист когда будет у нас?
– Скоро. Скоро. Я скажу ему, чтобы только с тобой  имел здесь дела. Ты на всякий случай дай свой номерочек. Может и встречать его приедешь сам.
Однако встречать Милорду никого не пришлось. Прочитав  расшифровку этого разговора, Глазев на следующий день с утра доложил начальнику управления, и тот сразу же спросил:
– На Милорда закрепили по убийству угонщика иномарок?
– Да. И не только это закреплено. Но он должен встречать московских. Может быть, подождем два-три дня?
– Чтобы этот псих положил еще одного из прокурорских? Вот тогда Генеральная прокуратура на нас с тобой отыграется по полной программе. Да и Гусака этот ненормальный может завалить. Нет, Владимир  Степанович, брать Милорда надо быстрее. Продумайте  какой-нибудь отвлекающий вариант. Например, драку в ресторане. А в принципе можно задерживать и по убийству угонщика. Это ведь никак не связано  с московскими. А чтобы не насторожить, дайте Гусаку утечку информации. Мне доложите о задержании Милорда, – уже более требовательно приказал генерал.
На следующий день Сомов с оперативниками выехал на задержание. Квартиру, в которой жил Милорд, взяли под наблюдение сразу после указания Генерала. Но в эту ночь Милорд ночевал в другом месте, и это вызвало беспокойство. Однако утром Сомову доложили, что Милорд подходит к своей квартире.
Возвращался он от Риммы. И возвращался в отличном настроении. У своего подъезда Милорд остановился, посмотрел по сторонам и, не увидев ничего подозрительного, шмыгнул в подъезд. Однако сидящие в «Волге» с тонированными окнами сотрудники сразу засекли его и сообщили в квартиру, где его ждали.
Открыв дверь, Милорд прошел в прихожую и, не снимая ботинок, направился в спальню, в которой сильные руки неожиданно скрутили его. Произошло это так быстро, что опомнился он лишь, когда почувствовал на руках наручники.
Это было настолько внезапно, что Милорду казалось все произошедшее сном, который окончательно был прерван в прокуратуре.
Оказавшись в одном из кабинетов, он увидел Бодрова, тот кивнул на стул и коротко бросил:
– Садитесь.
– Надолго? – ухмыльнулся тот.
– На этот раз надолго, – услышал Милорд слова, произнесенные с очень знакомой интонацией. Повернувшись, он увидел стоящего сзади человека, который готовил его с помощью врачей к какой-то работе.  Вздрогнувшему от увиденного Милорду теперь не казалось его задержание сном. Он с ужасом представил, как его снова начнут лечить эти люди. Повернувшись к Бодрову, Милорд с испугом спросил:
– Что вы от меня хотите?
– Ну, для начала фамилия, имя и отчество. Только настоящие. – предложил Бодров.
Милорд молчал. И тогда находившийся в кабинете добавил:
– Если, конечно, не хочешь повторения курса лечения.
– Я думаю, он все понял, – добавил Бодров.
Прижимать Милорда неопровержимыми доказательствами  не пришлось. Потек он сам. И в данном случае способствовали воспоминаниям его прежние «лечения». Назвав свое имя и отчество, Милорд от страха готов был сообщить все, что знал. То, что он рассказал, вызвало шок и у Бодрова, и у комитетчика. Всплыло около десятка трупов, которые считались пропавшими без вести, и дела по которым после первоначальных розыскных мероприятий покрылись пылью. Во время этого допроса Бодров готов был вытряхнуть из Милорда душу, но сдерживал находящийся рядом сотрудник из ФСБ.
– Хорошо, – прерывая поток получаемой информации, перебил Бодров. – Расскажите подробнее о Барсукове.
– Вывез я его за город к Гусаку, с которым мы договаривались, и там в него всадил всю обойму.
– Но что-то он ведь говорил вам?
– Да. Назвал тех, кто работал на него в прокуратуре.
– И кто? Конкретнее, пожалуйста. Или тебе укольчиком память освежить? – добавил давний знакомый Милорда.
Назвав их, Милорд сразу добавил:
– Но это пешки. Главные были зам прокурора области и Гусак. А поддерживали их многие другие.
– Вот об этом и надо вспоминать. Так что напрягись, – предложил Бодров. Записывая показания Милорда на магнитофон, он понимал состояние задержанного и спешил как можно больше получить от него информации. Когда тот замолчал, он снова напомнил о Барсукове.
– Ну, а труп его куда упрятали?
– Гусак приказал спустить в воду.
– Показать место можешь?
– Да, – ответил Милорд и подробно сообщил, куда он бросил тело Барсукова.
– А теперь расскажи, как убивал угонщика иномарок, – предложил Бодров.
Рассказав и об этом, Милорд спросил:
– Ну, а в изолятор скоро меня? Я очень устал.
Переглянувшись с сидящим в кабинете комитетчиком, Бодров, успокаивая, проговорил:
– Скоро будешь там. Но сначала напиши Гусаку записку о том, что взяли тебя за убийство угонщика иномарок, что другого на тебя у следователя ничего нет. Напиши, что будешь в отказ идти, но чтобы Гусак помог с изменением меры пресечения. Теперь распишись и поставь какой-нибудь ваш условный знак или слова, по которым бы он понял, что записка от тебя.
Целый день продолжался допрос Милорда, в ходе которого уточнялись детали совершенных убийств и соучастники.  И хотя эти данные требовали  перепроверки, допрос дал новое. К вечеру уставшего Милорда отправили в следственный изолятор. Как и было предусмотрено заранее, поместили его в отдельную камеру. Бодров предлагал поместить к комитетчикам. Но с этим не согласились, потому что Гусак тогда бы сообщил об этом московским.
После допроса задержанного Бодров позвонил Сомову и, сообщив о том, что отправил Милорда в следственный изолятор, предложил срочно подъехать.
Встретились они около прокуратуры, и Бодров сразу же попросил выехать за город. Когда они остановились, он, достав диктофон с записанным допросом, проговорил:
– Включай, Виктор Семенович, свой для записи. Слишком много информации, по которой тебе придется работать.
Переписав на свой диктофон услышанную запись, Сомов удовлетворенно проговорил:
– Вот теперь интереснее пойдет наша работа. Но Гусака насторожит помещение Милорда в следственный изолятор. По моим данным, в общем, он бы его сразу убрал.
– Согласен. Но пока надо сохранять его для допросов. Думаю, что за ним еще немало кое-чего. И это кое-что, видимо, очень беспокоит Гусака.
Действительно, задержание Милорда и полученная от него записка насторожили Гусака. Сейчас он вспоминал, что известно Милорду и что он может сообщить следователю. От своих знакомых он уже знал, что поместили Милорда в отдельную камеру, в которую доступ имели не многие. Если бы он был в общей, то Гусак его убрал бы немедленно, так как тот слышал его разговоры с прилетевшим инженером. Слушая записи их разговоров, он не сомневался в том, что  Милорд сдаст его в любую минуту. Размышляя о задержании своего помощника, он даже надеялся, что теперь московские будут дела иметь только с ним. Придя к такому выводу, Гусак решил пока своему шефу о задержании Милорда не сообщать. Это решение было самым ошибочным в жизни Гусака. И об этой ошибке он вспомнил позже.

ВОЗМЕЗДИЕ

На встречу Нового года гости стали съезжаться сразу после обеда.
Был ясный морозный день. Как по заказу прекратил валить снег. Вчера вечером Игорь расчистил дорожку от дома до ворот, и по ее краям высились сугробы. Деревья сада обвисли ветвями от снега так, что напоминали ивы.
Весь день Наталья Сергеевна и Лена с волнением готовились к встрече гостей. Лена готовилась к этой встрече, как к самому важному событию в ее жизни и очень хотела показать себя гостеприимной хозяйкой.
Первым приехал Дмитрий Антонович, который привез маму Софьи и маму Лены. Помогая им раздеться, Лена радостно светилась. Улыбалась и стоящая рядом Наталья Сергеевна.
Проводив приехавших в одну из комнат и усадив их возле сверкающей елки, Лена извиняясь, спросила:
– Вам чай или кофе? Игорь как обычно задерживается.
– Так это и хорошо. Мужчина иногда должен и задерживаться, чтобы его ждали. Не переживай, – ответил Дмитрий Антонович. – Нам есть о чем поговорить. Встречаемся ведь не так уж и часто.
Вскоре подъехала Софья с Ириной. Они-то и привезли с собой веселье и непринужденность, которыми сразу наполнился дом. Вошла Софья в длинном вечернем платье кофейного цвета. От нее пахло знакомыми Дмитрию Антоновичу духами. В белых уложенных бантом волосах блестела нитка жемчуга. Она была поразительно красива и эффектна. Лишь улыбка была необычной. Софья словно спрашивала мужа, нравится ли ему, как она оделась. Глядя на нее, Дмитрий Антонович как всегда любовался красотой жены. Любовался ее радостным настроением. Он даже подумал, а можно ли называть Софью бабушкой? Она скорее походила на ту же молодую женщину, с которой он встретился пятнадцать лет тому назад на набережном бульваре. Та же оживленность во взгляде, та же свежесть, те же глаза, которые так поражали и притягивали его. Расспросив о состоянии здоровья сидящих бабушек, первой не выдержала Ирина. Поднимаясь, она проговорила:
– Мама, пошли помогать Леночке и Наталье Сергеевне.
Они остались опять втроем, Дмитрий Антонович заметил:
– Вот она, молодость. Все дела у них и дела.
– Юность ведь приходит только раз в жизни, – ответила Алла Борисовна, – поэтому они и спешат все успеть.
– Вы правы, Алла Борисовна. Но печально, когда  уходит молодость, – поддержала мама Леночки.
– Не надо о грустном, – возразила Алла Борисовна. – Старость тоже полна наслаждений, если только правильно ею воспользоваться.
Они еще долго говорили о старости и молодости. Говорили с позиций прожитой своей личной жизни и, если бы не появился Игорь, много бы высказали друг другу своего, наболевшего. Обрадовавшись возможности открыться перед близкими, они и вели этот откровенный разговор.
– Бросили вас на произвол судьбы бессовестные хозяева, – обнимаясь с гостями, заметил Игорь.
– Ничего подобного, – возразила мама Лены. – Наоборот, нам предоставили возможность выговориться. Потом ведь за столом такой возможности не будет. Ты лучше расскажи, как со здоровьем? Как успехи на работе? Какая помощь нужна от бабушек?
– У меня все нормально. Работы много. Но это  взбадривает. Вы ведь знаете, как не люблю я без дела сидеть. А  от вас нужно одно – дожить до появления правнуков. Вот этой надеждой и надо жить.
– Нам бы тоже хотелось дождаться этого, – заулыбалась Алла Борисовна.
Вскоре подъехал и Глазев с женой. Извинившись перед Натальей Сергеевной за то, что сын не приехал, он виновато добавил:
– У молодости ведь свои интересы. В какой-то компании отмечает.
– А ты, Володя, и не мешай, – заявила Наталья Сергеевна и добавила:
– Ну что, садимся за стол? Время уже ужинать. За разговорами проводим старый и встретим Новый год.
В этот вечер они засиделись до глубокой ночи. Время летело как никогда быстро. Первыми уехали Глазев с женой. Проводив их, оставшиеся какое-то время побыли на морозном воздухе, а затем вернулись в дом. Время уже подходило к двум часам ночи, и все чувствовали усталость. Отметив снова пришедший год по московскому времени, Лена и Игорь развели гостей по комнатам на отдых.
На следующий день после завтрака Игорь, проводив гостей, сел за составление плана очередного допроса Милорда. Однако Лена, направив дочь к нему в комнату, ждала, когда та уговорит Игоря отправиться на прогулку. Как обычно, дочери Игорь не мог отказать, и вскоре Лена с Натальей Сергеевной увидели, как они вышли из комнаты.
– Одевайся и ты, – предложил Игорь жене. – Аллочка просит сводить ее на городские елки.
– Спасибо Аллочке, которая заботится о твоем отдыхе. Если бы не она, совсем бы заработался, – проворчала стоявшая в коридоре Наталья Сергеевна.
– Куй железо, пока горячо. И не ворчи, пожалуйста, на меня. Лучше отдохни. Нагрузка-то большая была, – ответил, одеваясь, Игорь.
– Была. Но, зато, по-моему, все прошло нормально.
– Еще как! К вечеру вернемся. А вы, Наталья Сергеевна, и правда, отдохните. Тем более, по приметам первого января нельзя работать, так как это сулит убытки и потери, – целуя ее, проговорила Лена.
В этот день о работе думал не только Игорь. Перед новым годом в Краснореченске появился Вальтер, который в гостинице располагаться не стал. Встретившись с Гусаком, он потребовал поместить его на квартире у племянницы, и тот отвез Вальтера к ней. Приезд Вальтера нарушил планы Гусака. Однако, понимая, что от общения с прибывшим гостем зависит очень многое, он решил встретить Новый год вместе с ними.
В квартире они несколько минут молчали. Наконец, Вальтер заговорил:
– Что, не ждал под Новый год? – и внимательно посмотрев, продолжил: «Самое лучшее время для нашей работы. Как с Милордом произошло?»
– Как обычно. Следователь собрал доказательства по убийству угонщика иномарок и вышел на него. А тот признался. Но, как мне известно, он признается сейчас во многом. Сообщил подробности и убийства прокурорского. Из-за его показаний могут и меня задержать. Я не понимаю, почему он в признанку пошел?
– А убрать его не мог?
Задавая этот вопрос, Вальтер как всегда ощущал свою силу и свое превосходство над другими людьми. Это ощущение наполняло его гордым сознанием власти, и Вальтер не скрывал этого чувства. Выезжая в Краснореченск, он уже имел свой план действий, поэтому и задал Гусаку этот вопрос.
– Нет. В отдельной камере держат. Правда, мне сообщили, что после Нового года должны вывозить его на место, куда он сбросил труп. Можно попытаться.
– Вот и узнай все подробнее. Время, маршрут.
Вскоре пришла Римма. Вернулась она из салона красоты.
Наблюдая за ней, Вальтер усмехнулся.
В этот вечер о делах они больше не говорили. Но сев за стол, Вальтер заметил:
– Я поживу здесь несколько дней. Афишировать это, конечно, не надо. За продуктами будет выходить только хозяйка квартиры. Телефонные разговоры вести ни с кем не следует. Завтра все будут отдыхать, а мы, Валерий Сидорович, проедем по маршруту, о котором говорили. Заодно посмотрим и квартиры кое-какие.
– Я понял. Давайте начнем провожать старый год, – предложил Гусак.
После этих слов Римма тоже включилась в разговор.
– Здесь вам будет уютно. Так что, живите сколько потребуется. Но мы не познакомились.
– Почему же. Я о вас многое знаю и надеюсь узнать лучше. Если, конечно, не возражаете.
– Не возражаю, – улыбнулась Римма. – и как мне вас называть?
– Зовут меня Георгием.
– Красивое имя. Значит, Победоносец. Вставайте, я покажу вам вашу комнату.
Во время  разговора и особенно во время их отсутствия Гусак молчал, напряженно думая, что будет предпринимать приехавший. В его голове роилось множество различных предположений, которые оканчивались одним вопросом: «А что будет с ним?» За последнее время произошло столько неприятностей, сколько их не было за весь уходящий год. И началось все с трупов из магазина «Магнит». Особенные проблемы были связаны с убийством исполнительного директора этого магазина и пропажи дипломата с деньгами. Будто роковым оказался тот дипломат. Из-за него и пошли убийства других. Да и приезд Вальтера, видимо, связан с дипломатом. «А если это так, то и с новыми трупами. Ведь не случайно он интересуется и Милордом, и кое-какими квартирами. А может быть, пока не задержали менты, смотаться из Краснореченска? Пропасть без вести! А тогда ищите. Правда, смотаться лучше бы вместе с Риммой. Но сейчас при Вальтере это сделать сложнее. Раньше надо было хвост мылить. Ведь что-то подсказывало, а не прислушался к своему чутью».
Такого состояния, как сейчас, Гусак уже давно не ощущал. Даже при отбытии наказания в колонии у него была надежда быстрее выйти на волю. Эта надежда помогала ему жить. Более того, раньше он думал, что главное в этом мире иметь несгибаемую волю. Иначе погибнешь. Сейчас он чувствовал, что его сильная натура столкнулась с еще более сильной. Особенно Гусак почувствовал это в вопросе о Милорде, о котором он не сообщил Заскокову.
Закурив, Гусак машинально бросил зажигалку на стол и, вздрогнув от звука ее падения, потянулся к бутылке с коньяком. Наполнил стопку и выпил.
Вернувшись в гостиную, Вальтер заметил, что Гусак уже приложился, и проговорил:
– Оставили одного скучать. Но мы сейчас исправимся. Давайте гульнем сегодня.
Это входило в план Вальтера, который решил использовать новогоднюю ночь для уточнения в пьяных разговорах возникших к Гусаку вопроса и принятия по нему окончательного решения.
Это устраивало и Римму, которая заинтересовалась Вальтером, как мужчиной.
В полночь все они уже были изрядно пьяны. Все, кроме Вальтера, который умело подливал в стопки. А Гусак, чтобы не обидеть такого гостя, не пропускал их. Когда стрелки на часах показали час ночи, Гусак, положив голову на стол, начал сначала посапывать, а потом даже храпеть. Переглянувшись с Риммой, Вальтер поднялся и проговорил:
– Перебрал немного твой родственник. Придется уложить его спать здесь.
– Конечно. Разве можно  отпускать. Я сейчас постелю ему. А мы еще посидим.
Вскоре они вдвоем подняли Гусака и повели спать. Вернувшись к столу, Вальтер продолжил задавать вопросы. Особенно связанные с Милордом.  Но увидев, что это раздражает Римму, предложил отдохнуть.
Утром после завтрака Вальтер напомнил Гусаку о выезде. И тот вывел из гаража джип. Дорогой они молчали. Подъехав к прежнему руслу реки, которая уже давно выбрала новое, Гусак показал, куда было сброшено тело Барсукова. На противоположном берегу сидело несколько рыбаков подледного лова, и Вальтер понял, что это лучшее место, с которого можно убрать Милорда.
– На ту сторону мы сможем проехать? – спросил он.
– Легко. Но придется возвращаться в город.
– Поехали. И выбирай самый короткий маршрут.
Вскоре они подъехали к поселку нефтяников, и Гусак, прерывая молчание, проговорил:
– Сразу за поселком есть полевая дорога. Она и ведет к тому руслу.
Подъехав к повороту на эту дорогу, Вальтер предложил остановиться и пошел по протоптанной рыбаками тропинке. Расстояние было около трехсот метров, и вскоре он вышел к берегу. Густой кустарник устраивал Вальтера. Заметая следы на снегу, он выбрал место, с которого хорошо просматривался противоположный берег. Вернувшись, Вальтер сел в машину и посмотрел на часы. Время на возвращение заняло двадцать минут.
– Поехали вперед, – приказал он.
Проехав около ста метров, он проговорил:
– А теперь попробуй развернуться здесь в обратном направлении и остановись.
Когда Гусак выполнил это, Вальтер удовлетворенно заговорил:
– Вот здесь и будешь меня поджидать. Но подъедешь, когда я сигнал дам по рации.
– А сюда кто привезет?
– Ты и привезешь. Оставишь меня, а сам будешь  в другом месте. Но далеко не уезжай. После моего сигнала ты должен в течение пяти минут быть здесь. И постарайся узнать, когда твоего помощника будут вывозить на место убийства. Нужно точное время и будут ли привлекаться водолазы. Там ведь льда нет, а им надо тело убитого. Вот эту рацию всегда держи включенной, – и, подав ее, добавил:
– Работает она так, что никто ее не прослушает. Последняя новинка спецов. А сейчас возвращаемся. Нужно отдохнуть.
Когда они ехали по городу, Вальтер с удовлетворением отметил, что после новогодней ночи на улицах почти никого нет. Закурив, он заявил:
– А теперь покажи квартиру жены Бубенцова.
– Сейчас сворачиваю туда, – ответил Гусак.
Проезжая медленно мимо дома, они не останавливались. Уточнив подъезд, этаж и номер квартиры жены Бубенцова, Вальтер, пресекая вопросы, заявил:
– На этом заканчиваем сегодня наши экскурсии. Поехали к хозяйке. Время уже к обеду подходит. А режим нарушать нельзя. Порядок нашей работы я расскажу тебе потом. Сначала с Милордом надо разрулить. Меня высадишь за квартал до дома твоей племянницы, и туда пока не заходи. Из своей квартиры сделай несколько поздравительных телефонных звонков, чтобы знали, что ты сидишь дома один.
Вальтер не любил, когда ему задавали вопросы. Последние годы он подчинялся лишь одному человеку и выполнял только его указания. Этим человеком был Заскоков. И хотя некоторые личные качества Заскокова не нравились ему, Вальтер умел отделять их от дел, которыми они оба занимались. Выполнял эти указания терпеливо и настойчиво, не посвящая никого в свои планы.
Войдя в квартиру Риммы, Вальтер, улыбаясь, проговорил:
– Иди, готовь обед. Я сейчас.
Он решил проверить, заходила ли в его комнату Римма. И, если заходила, то в чем проявлялось ее любопытство. Утром он поставил свою спортивную сумку так, что между ее углом и спинкой дивана проходил только палец. Сейчас же сумка была придвинута плотнее. Сработали и другие установленные им ловушки. В частности, записная книжка, лежащая в кармане пиджака, вынималась и была положена другой стороной. Открыв спортивную сумку, Вальтер проверил, все ли там на месте, и, убедившись, что из нее ничего не вынималось, ухмыльнулся. Он понимал, что живет рядом с людьми, которые не дают ему расслабиться. Помыв руки, Вальтер вышел к Римме.
– И чем кормить собираешься?
– Грибочки с печенкой поджарила.
За столом они вели разговоры, не относящиеся к делу. Поднимали наполненные вином фужеры, и к вечеру изрядно опьянев, отправились спать.
Утром Вальтер осторожно поднялся с постели, принял холодный душ, и, находясь в одних трусах, приступил к физзарядке. Он высоко подпрыгивал, выбрасывал, будто боксируя, руки, приседал. Зрелище было впечатляющим. Такого спортивного тела Римма не видела. Не выдержав и продолжая наблюдать за ним через открытую дверь, она спросила:
– Не устал? Может быть, отдохнешь?
Вальтер повернулся к ней и, подойдя, сел на кровать.
В этот день они долго не вставали с постели. Первой поднялась Римма. Пока она принимала душ, Вальтер по рации набрал Заскокова.
– Привет, это я. Задерживаюсь немного. Нужна зачистка.
– Понимаю, – ответил тот и добавил:
– Повнимательнее будь. С Петровки два опера вылетели. По какому вопросу, не знаю, но человек наш говорит, что, возможно, связано это с убийством прокурорских.
– Я понял. На днях закончу свои дела, – заверил Вальтер и сразу отключился.
Ожидание тяготило Вальтера. Но он привык все делать до конца. Поэтому и не спешил с посещением вдовы Бубенцова. Это он решил сделать перед убытием из Краснореченска.
На третий день позвонил Гусак и сообщил, что завтра в десять утра Милорда вывозят из следственного изолятора на место убийства Барсукова. Уточнив время и место встречи, он отключился.
Выехали они, когда было еще темно. Выбрав удобное место в густых кустах, Вальтер положил одну из валявшихся веток так, чтобы удобнее было стрелять. Вскоре на лед вышли два рыбака. Мороза сильного не было, однако, несмотря на теплую одежду, Вальтер очень хотел быстрее выполнить свою работу и вернуться в теплую квартиру Риммы. Наконец, он увидел подъезжающий автозак и две легковые машины. Остановились они там, где было совершено убийство. Затем подъехали к берегу, куда был сброшен труп. Рассматривая приехавших через оптический прицел, Вальтер увидел, как один из мужчин стал надевать водолазный костюм, а в это время Милорд показывал рукой на воду. Показывал, видимо, куда бросил труп. Поймав в прицел голову Милорда, Вальтер не спеша нажал на спусковой крючок, и, как в замедленной съемке, увидел падающее тело. Увидел, как забегали по берегу находящиеся люди, а затем побежали в одну из машин, которая сразу рванула с места.
Понимая, что лежащий с простреленной  головой уже труп, Вальтер по рации вызвал Гусака и, быстро поднявшись, побежал к месту встречи с ним.
Вскочив в подъехавшую машину, он снял дубленку Риммы и женский парик, затем удовлетворенно проговорил:
– Теперь Милорд тебе мешать не будет.
Перед въездом в город Вальтер увидев стоящий джип, коротко бросил:
– Рядом с джипом остановись.
Гусак удивленно посмотрел на него, но, ничего не спросив, выполнил. Остановившись, он увидел, как из джипа направился к ним незнакомый мужчина. Подав ему спортивную сумку с разобранной винтовкой, Вальтер коротко произнес:
– Все по плану.
Только сейчас Гусак понял, что Вальтер прибыл с помощниками, которых скрывает от него, и, чтобы не молчать, спросил:
– А сейчас куда?
– Как и говорили – сначала к Римме. Но там не задерживаемся. Я скажу ей кое-что. У Риммы находиться нельзя. Сейчас опера всполошатся. Возможно, и за твоей квартирой установят наблюдение. Но ты не волнуйся. Мои засекут их. После посещения квартиры Бубенцовой мы вместе смотаемся отсюда.
– Что-то подготовить?
– Все, что считаешь нужным. Возвращаться сегодня уже не придется. Поживешь какое-то время с племянницей за бугром, а потом шеф скажет, что тебе делать.
Этот разговор успокоил Гусака, и он, улыбнувшись, заметил:
– Было бы неплохо.
В квартире Риммы они находились несколько минут. Забрав кое-какие ценности и документы, Гусак вывез Римму на одну из своих квартир, а сам поехал к себе. Возле дома он ничего подозрительного не заметил и не спеша начал готовиться к вечерней встрече. Несколько раз он подходил к окну и обратил внимание на проезжающую мимо дома машину скорой медицинской помощи. Это его насторожило, и Гусак решил, не дожидаясь разговора по рации, срочно перебраться на квартиру к Римме. Переодевшись и изменив с помощью парика и бороды свою внешность, он включил проигрыватель с записью его разговора с племянницей и через запасной выход вышел на другую улицу. Не заметив подозрительного, он вскоре вошел в квартиру где была Римма.
Убийство Милорда при выезде на место, куда был сброшен труп, было неожиданным и для Игоря, и для Сомова, который обеспечивал безопасность. Это было, как вызов оперативникам. Понимая это, Сомов попытался захватить киллера на противоположном берегу. Но было уже поздно. Теперь надежда оставалась на задержание в квартире вдовы Бубенцова или на квартирах Гусака и Риммы. К вечеру оперативники Сомова доложили ему, что квартира Риммы пуста, так как она находится у Гусака.
– Наблюдение не снимать, – приказал Сомов. – Каждый час докладывайте мне. Он должен появиться у них.
Действительно, во время этого разговора Вальтер находился в их компании и предложил после выполнения заказа по Милорду расслабиться. Снова началось застолье. Изрядно выпив, Гусак предлагал различные варианты выезда за границу, а Вальтер с чем-то соглашался, а в чем-то возражал. Видя, что оба они пьяны, Вальтер предложил отдыхать. Лег он отдельно и, дождавшись, когда оба уснут, приступил к выполнению задуманного. Достав пистолет, он прикрутил глушитель, и первый выстрел произвел в голову Гусака. Затем осторожно вошел в комнату Риммы. Приставив пистолет вплотную к ее голове, он застрелил и ее. Протерев пистолет платком, Вальтер вложил его в руку Риммы, подтянув ее тело к стене так, чтобы убедительнее выглядело самоубийство.
В своих поступках и действиях Вальтер всегда стремился равняться на Заскокова. Образ жизни шефа, стиль его работы и отношение к окружающим были для него предметом подражания. Особенно то, что подчеркивало силу власти. Убрав хладнокровно того, кто своим поведением подвел Заскокова, он с таким же равнодушием убрал и ненужного свидетеля. Протерев все, к чему  прикасался, Вальтер забрал из их сумок золото и доллары, затем включил рацию и коротко бросил:
– Подъезжай туда, куда договаривались.
Вскоре Вальтер уже находился в джипе. Переодевшись в костюм работника прокуратуры он проверил удостоверение и удовлетворенно проговорил:
– Ну вот, кажется, к концу подходит наша командировка. Утром проведем еще одну операцию и в белокаменную.
– До утра время есть, – сухо ответил тот, – а я уже третью ночь не сплю.
– А ты как хотел? Работа есть работа. Давай отъедем куда-нибудь и там отдохнем, – предложил Вальтер.
– Есть одно место недалеко от города, – согласился водитель.
Подъехав к лесопосадке, водитель поставил джип так, чтобы с дороги его никто не мог увидеть, и мечтательно заметил:
– Сюда бы для обогрева молодку. Было бы совсем хорошо.
– Не переживай. Все у нас впереди. А сейчас не до молодок. Дом запомнил?
– Да. Я днем проехал мимо. И выбрал маршрут выезда из города.
– Тогда давай помолчим, – предложил Вальтер. Вскоре он заснул, и водитель разбудил его лишь когда стало светать.
– Ты, как всегда, прав. Утром лучше дела делать, – проснувшись, проговорил Вальтер.
Больше он ничего не сказал, потому что работали они вместе уже несколько лет, и с полуслова понимали друг друга.
Едва заметно кивнув, водитель достал расческу и, расчесав свои густые волосы, вывел джип из лесопосадки.  Не доезжая до дома, в котором жила вдова Бубенцова, он остановил Джип и показал рукой:
– Ждать буду вон у того угла.
Войдя в подъезд, Вальтер не стал пользоваться лифтом. Пешком он тихо поднялся на третий этаж. Время было начало девятого. Подойдя к двери, он нажал на кнопку звонка. Несколько секунд за дверью было тихо. Наконец, послышался женский голос.
– Вам кого?
– Я из Генеральной прокуратуры. Вот мое удостоверение, – показывая его в глазок, ответил Вальтер. – Мне надо поговорить с вами о вашем муже.
Дверь открылась, и Вальтер вошел в темный коридор. Женщины, открывшей дверь, в коридоре не было, и он понял что-то неладное. Особенно понял это, когда в затылок уперлось дуло пистолета.
– Не дергаться! Стреляю без предупреждения, – послышалось за спиной. И сразу в коридоре стало светло, а из боковых комнат вышли еще двое мужчин. Защелкнув наручники, один из них обыскал его.  Выложив из карманов документы и пистолет «Вальтер», он проговорил:
– А теперь пройдем в зал, Георгий Филиппович.
Говорил незнакомец тихо и уверенно. Сомнений о том, что его могут пристрелить, у Вальтера не было, поэтому сопротивления он не оказывал. Да и бессмысленно было бы оно в данной ситуации.
– Чего вам надо от меня? Вы же видите, что я из Генеральной прокуратуры.
– А мы из МУРа, – ответил тот, кто защелкивал ему наручники, и в это время зазвонил телефон Сомова.
Подняв сотовый и выслушав говорившего, Сомов сообщил о том, что джип, на котором Вальтер приехал, задержан вместе с водителем.
– Ну, вот и хорошо, – ответил все тот же из МУРа.
– Кто сдал? – злобно спросил Вальтер, хотя и понимал, что виноват прежде всего сам. Надо было бы послать кого-нибудь другого, прежде чем появляться самому. Или хотя бы послушать.
– А это не важно. На этот раз тебе не вывернуться. Слишком много ты наследил, Георгий Филиппович, и в Махачкале, и здесь. Участь твоя очень незавидная. А за трупы я ведь легко могу прострелить тебе башку. При оказании сопротивления. Но пока делать этого не буду.
– Но мы можем ведь и договориться, – предложил Вальтер.
– Заткнись, – осадил киллера оперативник из МУРа и, повернувшись к Сомову, добавил, – давай, Виктор Семенович, протокол оформляй.
– Из прокуратуры надо бы вызвать.
– Вызывай. А мы пока побеседуем с господином Вальтером. На диктофон запишем его голос, чтобы не отказывался потом. А ты оформляй, Виктор Семенович! Оформляй! Одно другому не мешает.
– Ну что, начнем, Георгий Филиппович? – спросил Сомов.
– Да пошел ты подальше, мент! – огрызнулся Вальтер.
В это время снова послышался вызов сотового телефона Сомова. Говоривший сообщил, что в одной из квартир оперативники обнаружили трупы Гусака и его племянницы с огнестрельными.
– Ничего не трогать. Сообщите Авдеевой, потому что Бодрову я уже позвонил, и он выехал сюда.
Отключившись, Сомов подошел к одному из московских, и сообщил об этом.
– Понятно, – ответил тот и, повернувшись к Вальтеру,  спросил: «Зачем Гусака то с племянницей убил?»
– Это еще доказать надо.
– Докажем. По Милорду винтовку в джипе изъяли. Кто его заказал?
– Сам заказал. Сам и исполнил заказ. Устал я от ваших дурацких вопросов. Отправляйте в изолятор или в Москву.
Сидя на стуле, Вальтер напряженно думал, как вырваться. Скрепкой, приколотой предусмотрительно к пиджаку, он уже открыл замок наручников и ждал удобного случая. Увидев, как один из московских вышел в другую комнату, Вальтер прыгнул на стоящего рядом с ним второго муровца и ухватился за дуло пистолета, направляя его на Сомова. Раздался выстрел, но Сомов успел пригнуться и ударил Вальтера головой. Удар пришелся по подбородку. От удара задержанный отлетел, ударившись о стену.  И в это время в комнату вбежал Игорь Бодров. Бросившись к Вальтеру, он ударил его ногой в пах, от чего тот согнулся. Неожиданно Вальтер выпрямился и попытался схватить Игоря за горло, но Игорь ткнул его пальцами в глаза. Вбежавший в комнату второй муровец, захватив борцовским замком руки Вальтера, начал гнуть ему шею. Понимая, что попытка вырваться не удастся и что в таком положении ему могут сломать шейные позвонки, Вальтер закричал:
– Все! Все!
Снова защелкнув наручники, его усадили на прежнее место. Теперь к допросу приступил Игорь.
А в это же время в Москве происходило задержание Заскокова. Получив сообщение Глазева о задержании Вальтера, оперативники МУРа блокировали выходы из офиса. Заскоков уже получил сообщение о том, что Вальтер задержан и сейчас думал, кто мог его заложить. Сидя в своем кабинете и слушая записи разговоров, привезенные из Краснореченска инженером, он строил всякие предположения. Кабинет его был проверен спецами на наличие жучков, и утечки из него информации Заскоков не допускал.
«Значит, это инженер по компьютерам продался там. А если это так, то что он сообщил насчет меня? Нет, ничего у тебя не выйдет. Ответ держать придется сначала тебе, потому что нет ничего сильнее смычки власти, криминала и бизнеса. Были уже такие, как инженер Курилов, и где они сейчас? Кто-то спился, кто-то на зоне гниет, кто-то в психушке мается, а кое-кто и в земле лежит», – размышлял он.
Заскоков уже знал, что Виктор Петрович после разговора с ним и получения денег за последнюю командировку был задержан оперативниками МУРа. Это и приводило его к такому выводу.
Поднявшись с кресла, Заскоков медленно расхаживал по кабинету и думал, что ему предпринять. Несколько раз он посматривал на телефонный аппарат, который часто выручал его в неприятных ситуациях. Не выдержав, он снял трубку и набрал номер телефона Московской мэрии.
Почти сразу Заскоков услышал в трубке покашливание. Для него абонент этого номера был всегда доступен.
– Слушаю, Игнат Филиппович. Как со здоровьем? – услышал он знакомый голос.
– Со здоровьем нормально. Но я хотел посоветоваться с вами.
– Очень хорошо. Как раз сегодня вечером можно и пообщаться.
Больше они ничего не сказали, потому что оба негласно приняли уже давно этот кодекс безопасности. Положив телефонную трубку, Заскоков не спеша подошел к сейфу, открыл  его и стал просматривать находящиеся в папках бумаги. Кое-что из них он откладывал в другую папку, а кое-что возвращал в сейф. Все это время он обдумывал различные варианты решения возникшей проблемы по Краснореченску. Особенно его беспокоило задержание Вальтера. Однако каждый вариант мог быть для него опасным. Надежда была только на представителя городской мэрии и на кое-кого из МВД. Но Заскоков знал, как должностные оборотни, спасая себя, сдают таких, как он. Знал, что в подобных ситуациях лучшим спасением является вылет за границу.
Неожиданно эти размышления прервала вошедшая  в кабинет секретарь-любовница. Лицо ее было бледным. Она попыталась что-то сказать, но в кабинет вошли несколько человек. Один из вошедших, повернувшись к ней, проговорил:
– Идите в приемную. С вами поговорит там наш сотрудник.
Глядя мимо Заскокова, та поспешно вышла. Понимая, что происходит то, чего он боялся, Заскоков, не узнававший своего голоса, заметил:
– Вообще-то представляться надо.
– Конечно. Мы из московского уголовного розыска. Вот мое удостоверение. Для начала дайте указание начальнику службы безопасности отправить ваших охранников и телохранителей домой. Не нужно лишней крови. У вас с Уваровым и без этого хватает трупов. Так что без глупостей.
Выполнив это, Заскоков спросил:
– Я задержан?
– Да.
– И кто наговорил на меня всяких глупостей?
– Это уже не имеет для вас никакого значения, Игнат Филиппович. Ознакомьтесь об избрании меры пресечения и о проведении обысков в офисе и вашем коттедже.
Ознакомившись, Заскоков потребовал сообщить об этом своему адвокату. На что старший группы проговорил:
– Конечно. Конечно. Но сначала ключи от сейфа и все документы по вашей работе.
Заскокова раздражало поведение этого человека. Особенно его тон. Но он понимал, что за этой уверенностью скрыто, видимо, немало улик, компрометирующих его. Поэтому решил вести себя спокойнее, надеясь на человека, который уже выручал его.
– Сейф открыт, и документы все там, – ответил Заскоков.
– Меня интересует второй сейф, – возразил один из вошедших и, подойдя к висевшей картине, снял ее со стены.
В стене был вмонтирован второй сейф с едва заметной прорезью замка.
– Открывайте, Игнат Филиппович. А вы пригласите понятых, – попросил вошедшего участкового тот, кто показывал свое удостоверение.
Достав миниатюрный ключ, Заскоков открыл дверцу сейфа, за которой находилась цифровая панель. Введя код из комбинации цифр и дождавшись, когда панель съедет в сторону, он, не спрашивая согласия, начал выкладывать из сейфа пачки долларов. За пачками долларов лежало несколько папок.
– А теперь все это надо закрепить. Полдела сделано. Но мне нужны и документы, с которых вы снимали копии и отправляли в одну из зарубежных стран.
– Вы что-то путаете, – испуганно возразил Заскоков.
– Ну что ж, продолжим работу у вас дома. Да и Вальтер кое-что пояснит. Работа предстоит большая, – заметил все тот же сотрудник.
Одновременно с задержанием Заскокова продолжались следственные мероприятия и в Краснореченске. Отправив Вальтера в следственный изолятор, Бодров и Сомов выехали на квартиру к вдове исполнительного директора магазина «Магнит».
Войдя в квартиру, Игорь объяснил вдове причину приезда, и та, опустившись на диван, тихо произнесла:
– А что это даст? Мужа ведь не вернем…
Ее слова перешли в рыдания, сотрясавшие тело женщины. Глядя на эти страдания, Игорь видел, как еще недавно красивая женщина за короткое время превратилась в седую дряхлую старуху. Угнетенная сознанием своего несчастья, она страдала так, что Игорь даже почувствовал, будто и он виноват в ее горе. Губы ее дрожали, а голова мелко подергивалась. Объяснив причину необходимости ее помощи, Игорь помог Наталье Степановне одеться и, поддерживая, вывел из квартиры. Игорь усадил ее в машину рядом с женой Бубенцова, и они поехали на изъятие дипломата.
Когда они подъезжали к дому, в котором жила сестра Бубенцова, Сомов, прерывая молчание, неожиданно спросил:
– Наталья Степановна, а вы приметы какие-нибудь на дипломате помните?
– Конечно. Незадолго до убийства муж вылетал с ним в Москву. А когда вернулся, я увидела на крышке дипломата царапину напротив замка. Я тогда спросила его, почему он так неосторожно обращается с новыми вещами. А он ответил, что заталкивал на полку в самолете и поцарапал.
Сестра Бубенцова была предупреждена об их приезде. Стояли у дома и понятые с одним из оперативников Сомова.
В квартиру они вошли все вместе. И сразу сестра Бубенцова провела вошедших в зал. Обратившись к своей родственнице, она испуганно спросила:
– Опять что-то связанное с братом?
– Доставай дипломат, который передал тебе перед смертью Аркадий, – ответила жена Бубенцова.
Поднявшись, та вышла в другую комнату и вскоре вернулась. В руке она держала дипломат.
– Посмотрите, Наталья Степановна. Он? – спросил Бодров, хотя видел царапину, о которой та говорила.
– Да, – прошептала Куликова, прижавшись мокрым  от слез лицом к поцарапанной крышке. Она стояла, не отрываясь от дипломата, и плакала. Глядя на нее, заплакала и жена Бубенцова. Этих двух женщин, потерявших  мужей, сейчас объединяло одно горе.
Первым прервал затянувшееся молчание Сомов.
– Давайте все–таки откроем его. Пока он не проявил себя еще чем-то неожиданным.
Открыв дипломат, находящиеся в зале увидели уложенные в нем пачки долларов.
«И надо ли было из-за них столько жертв?» – подумал Игорь, но обращаясь к Сомову,  проговорил:
– Закрепляйте, Виктор Семенович, на видеокамеру,  этот роковой дипломат. Будем надеяться, что теперь он никому не принесет горя.

2001 г.