Пролог
Прошел год с нашего возвращения с Эльбруса. И весь год наши умы были взбудоражены жаждой возмездия, реванша над вершиной, не пустившей нас к себе на какую то, самую малость (как нам тогда казалось). И конечно, наше брожение формировалось в реальные намерения и поступки. Этот год был потрачен на подготовку к новому броску по вертикали. Особенно последний весенне-летний период.
Если быть точнее, то это готовилось не повторение восхождения, а совершенно новое, не повторяющее прошлое по его содержанию. Главное отличие таилось в том, что теперь мы задумали идти по маршруту без инструктора-проводника. А это уже в корне меняло подход в подготовке. Самостоятельный расчет маршрута, подбор режима акклиматизации, подбор медикаментов и продуктов. А оснащение горным оборудованием и экипировкой?
В общем, не смотря на то, что восхождение планировалось по тому же маршруту, но оно было совершенно иным. Более осмысленным, ответственным и от того, победа должна быть более заслуженная, весомая.
Однако скоро сказка сказывается, да не просто дело делается…
Подготовка.
Зима у меня прошла, как и у большинства зимующих людей – как у барсука осень, за наеданием жировых запасов. Не то, что бы совсем не хотелось держать себя в форме, но условия зимы на черноморском побережье не слишком сподвигают на активность. Я понимаю, был бы снежок и морозец как в средней полосе. Может захотелось бы на лыжах прокатиться, или на коньках… Но вот в Анапскую зимнюю слякоть я выглядел бы как то нелепо… на лыжах, да в лужах… Надо полагать, что на лыжах мне пришлось бы неуклюже бежать от санитаров из психо-неврологического отделения, покажись я на улице в таком виде.
В общем, такая ненастная пора располагала к полукоматозному существованию в домашних теплых уголках. Правда, если быть до конца честным, то я время от времени выбирался в вечерний клуб «Антикафе «ЁЗН». Там я пробавлялся игрой в «мафию», оттачивая свои психологические приемчики.
К стати, что такое «ЁЗН», как это переводится или расшифровывается, даже не спрашивайте. Я сам этого так и не узнал.
Ну, вот еще время от времени занимался в «качалке» у себя на работе. Но время было ограничено, и назвать эти занятия толковыми, язык не поворачивается. Так… разминки мышц…
Но наступила весна. У нас она наступает рано. В конце февраля. И в начале марта мы уже повылазили из своих берлог. Стали тренировать свои тела.
На пробу мы с Женькой (да! С тем самым Женькой – «человеком с роялем») соорудили небольшой походец на три дня. Прогулялись на перевал Тхаб, что недалеко от Михайловского перевала в Геленджикском районе.
Потом мы стали упражняться на лестнице на высоком берегу. В лестнице там 800 ступеней, а высота обрыва к морю 150 метров. И прогуляешься морским воздухом подышать, и кровь по организму разгонишь.
Дальше – больше! Я стал бегать по вечерам. Не очень много, мне двух километров было достаточно для того, что бы растянуть легкие, и проработать мышцы ног и спины. И к своему удивлению я почувствовал, что дела моей физической формы не так плохи, как ожидалось. И что радовало, организм мой быстро приходил в порядок. Я, конечно не превращался в Аполона, но ощутил, как лишнее кое где тает, а где надо – укрепляется.
В апреле нашу группу постиг удар. Мы узнали, что Пашка не сможет идти с нами, он сильно повредил колено во время игры в футбол. А мы на него очень рассчитывали. Изначально был расчет на связку из четверых человек. Это был наиболее оптимальный и безопасный вариант. В случае если бы произошел срыв или провал в трещину кого-то одного, то двое могли бы держать его зарубившись кошками и ледорубом, а третий спокойно ввинтить ледобур и соорудив полиспаст, достать из трещины невезучего товарища.
Но делать больше было нечего, и мы перепланировали схему на связку из троих восходителей. Закупились и укомплектовались всем самым необходимым: веревкой, «беседками», репшнурами, карабинами и прочими побрякушками.
На заключительном этапе подготовки я сбросил 3 кг своего веса, и энное количество денег. Время «Ч» было назначено на 7 часов 30 минут 1 августа…
Путь-дорога.
То, что наше путешествие уже начинается не по плану, я понял, как только смог открыть глаза утром. Я почувствовал, что я болен. Но я еще не был в состоянии пока осознать, на сколько во мне укоренилась простуда. Я понимал только одно – нельзя срывать выезд. Рассчитывал в дороге подлечиться. Подвигаюсь, расхожусь, и болезнь сама растворится.
Но я ошибался. Пока мы доехали до Краснодара, бронхит одолевал меня все явственней. И мне пришлось искать аптеку, где Женька помог мне выбрать наиболее подходящие снадобья. И вообще, Женька был нашим штатным доктором. Он заведовал всеми вопросами поддержания здоровья. Он так же потом контролировал периодичность и дозировку приема средств. Как медбрат.
Хочу отметить, что благодаря его стараниям, через двое суток болезнь отступила так, что я чувствовал себя почти как новеньким.
А вообще, путешествие наше началось традиционно. Как и в прошлый раз умы наши были заняты проблемой, где бы раздобыть для Алексея горные перчатки. Точно тем же мы были заняты всю дорогу в прошлом году, и проблема эта, как я погляжу, так и не была разрешена. Скажу даже больше! Когда мы поедем в горы в следующий раз, то мы не отступимся от этой традиции, по тому, что Алексей так и не сподобился купить себе перчатки.
Проблем с плутанием в дороге у нас почти не было, по тому, что почти не пользовались навигаторами, имеющими специфическое чувство юмора. И вообще после прошлогодней поездки в меня вкралось ощущение, что наши навигаторы выпускались на «Перекишкюльском заводе навигационного оборудования имени И. Сусанина».
То, что мы оказываемся совершенно в другом мире, мы стали замечать по показаниям забортной температуры. За полчаса мы приехали из 28 в 16 градусов, что очень четко стало ощущаться нами, одетыми в шортики с легкими футболочками.
На въезде в лесной массив туристической базы Чегета, фары машины выхватили плакат с объявлением, мол «На территории заповедника запрещено: разведение костров, выпас скота, охота, ловля рыбы, сбор грибов и лекарственных трав…». Тут в моей памяти всплытии другие возможные запреты в этом священном месте, как то: выгул собак, вытоп травы, вынюх цветов, пыполз червей, выхухолевание выхухолей, ну и выкусивание накасей.
Два дня затишья перед бурей.
Обосновались по традиции на базе у Абу. Поставили палатку.
Правда, предварительно сходили в кафе в Терсколе, где плотно поужинали с долгой дороги. Алексей с Женькой заправились пивком местного розлива, под многоговорящим названием «5642» (это высота Эльбруса). Мне тогда отведать этого напитка не представилось возможным – я был на антибиотиках, и болезнь еще не отпустила меня.
Потом, мы выловили в баре англичанина, с просьбой сфотографировать моим фотоаппаратом наше застолье. Но англичанин к тому времени заседал с пивом уже давно, и был под сильным градусом. По этому его снимки оказались неудачными.
Когда пришло время платить за вечер по счетам, то мы не сдержали удивления и улыбки. Цены в сумме оказались достаточно смешными. За вечер в кафе с пивом и чаем на облепихе (не говоря уже об хычинах и прочих мясных блюдах) мы слегка перебрали за 1000 рублей. И вообще, в приэльбрусье оказались очень демократичные цены. Правда, это оказалось только у подножья Эльбруса. Все же что связано с подъемом и жизнеобеспечением на восхождении, стоило немало, а то и баснословно.
Наутро завтракали в кафе «Купол». Очень интересное место. Зал кафе действительно выстроен в форме купола, а внутри все стены увешаны реликвиями покорителей гор: флагами альпинистов разных стран, фотографиями покорителей вершин, всевозможными сувенирами и автографами. Там все пропитано духом альпинизма.
Ну и во главе всей этой коллекции фото и сертификаты Абу – хозяина этого заведения, который два раза покорил Эверест, и этому посвящены пара дюжин фото. Сам хозяин тоже часто отдыхает в своем кафе, и охотно делился с нами своими впечатлениями о своих горных подвигах.
Затем, зашли на базу МЧС.
За день до этого, еще в дороге, я спросил, кого же мы будем подавать в заявке на восхождение старшим группы? Особенно горящих желанием не оказалось, по тому, что в таком мероприятии это прежде всего ответственность за людей. Как минимум психологическая, а с бумажной стороны, и юридическая.
Но когда пришли регистрироваться, получилось так, что я первым подал паспорт на занесение в журнал, мои данные внесли, а Женьку с Лёшкой дописали как «и с ним два человека»… Таким образом, наш спор разрешил молодой инспектор МЧС.
Потом нашли на базе МЧС старого знакомого, Ибрагима, который помог нам экипироваться недостающим снаряжением, на возмездной основе. То есть, дал нам на прокат ледорубы, ледобуры, кошки и горные ботинки, больше похожие на кандалы.
Уладив вопросы с экипировкой, мы сделали радиальный подъем для акклиматизации. Не очень высоко. Метров на 200-300. Но организмам своим мы уже дали понять, что сладко не будет.
Ребята поднимались по дороге быстрей меня. А я наслаждался видами и часто останавливался отдышаться. Не хотелось перегружать себя.
И вот, на одном из таких одиноких привалов, я увидел белку. Она совсем рядом, не обращая на меня внимания, спешила по своим беличьим делам по плетню, который непонятно для каких целей здесь был воздвигнут. Причем, что интересно, обычно белок мы себе представляем какого то рыжеватого или серого окраса. А эта была почти черной. Я еще по началу подумал, что это скачет молодая ласка. Ан нет! Именно белка. Какая-то эльбрусовская, черная белка. Она меня восхитила и удивила больше, чем присутствие на тропе каких то малазийцев, скандинавов и еще кого то, которые бормотали приветствие при встрече, на совершенно невнятных языках.
На обратном пути слышим гул со стороны горы Чегет. Всматриваемся и видим, как камнепад разбивает небольшой ледник, над которым поднимается снежная пыль. Хорошо, что у подножия горы в этом месте не живут люди. А то бы кому то непоздоровилось.
Отдохнув остаток дня и ночь, надышавшись насыщенным кислородом и сосновой хвоей, воздухом, настало время собираться на многодневный сеанс мазохизма. И хорошо, что болезнь моя отступила. Хотя ее последствия существенно мешали мне адаптироваться к высокогорью, акклиматизироваться.
«Байки из склепа»
Когда мы договаривались с Ибрагимом о прокате недостающей экипировки, то между делом интересовались об особенностях нашего маршрута в этом году. Дело в том, что условия на одном и том же маршруте восхождения каждый раз меняются. Сказываются климатические условия и особенности поведение ледников.
Ибрагим отговаривал нас от намерения прохождения через ледник. Это лето на Эльбрусе оказалось аномально жарким (по местному понятию). Нам в Анапе сложно воспринять, что +5 в августе, это аномально жарко. Но этого оказалось достаточным, что бы на леднике открылись трещины. Ибрагим рассказал, что «мостки» через трещины влажные и слабые. В общем, мы столкнемся с трудностью и будем много петлять.
Когда же он понял, что мы от своего маршрута не отказываемся, то в ход пошла «тяжелая артиллерия» - он стал рассказывать леденящие в жилах кровь, байки о ЧП, тварящихся на Эльбрусе в этом году. Было сказано, что только за июль МЧС было проведено 27 спасательных операций. Наиболее частая проблема – неподготовленное восхождение, и как следствие, тяжелая форма горной болезни. Горе-альпинистов эвакуировали носилками, ратраками, вертолетами…
Потом последовал рассказ о нахождении на самом пике. О том, как на вершину поднялись двое супругов, и в момент фотографирования, в мужчину ударила молния, от чего тот скончался на месте. Женщина смогла спустить тело супруга до седловины, где и провела ночь в убежище. Там есть специальный небольшой приют для аварийных случаев.
Снять женщину и тело ее погибшего супруга с седловины сотрудники МЧС смогли только следующим утром. Трудно себе представить, что пережила несчастная женщина в ту ночевку. Угнетаемая «горняшкой» и с телом мужа на руках. Ибрагим рассказал, что после случившегося, с женщиной больше недели работали психологи…
К стати о молниях. МЧСовец рассказал об интересных эффектах у пика. Когда приближается грозовое разрядное облако, то вокруг человека на вершине можно заметить ареол сияния. А сотовые телефоны начинают себя вести странно: они могут начать вибрировать, и даже выпадая из кармана, продолжать подпрыгивать на льду. Это может быть и забавно выглядит, но на самом деле, это может оказаться предвестником несчастья. Ведь данные факты говорят о мощном статическом напряжении, и не исключено что сюда последует разряд молнии.
Потом мы поинтересовались, можно ли ночь перед штурмом провести не на «Приюте одиннадцати» а на Скалах Пастухова. Ведь так сберегаются силы, ведь штурм начнется на 600 метров выше. Однако, Ибрагим не рекомендовал воплощать такую затею. Он сказал, что в ночь на Скалах Пастухова мы не сможем уснуть. Сильный ветер на голых скалах и «горняшка» не дадут отдохнуть. Некоторое время назад таким образом погибла почти вся группа альпинистов. Из 11 человек в живых остались только двое. Остальная группа (в том числе, прибившиеся к ним двое японцев) замерзли при загадочных обстоятельствах. Кто в палатках, а кто, зачем то выбравшись из теплых укрытий. По предположениям, перед наступлением ночи, группа попала под ледяной дождь, и их одежда и спальники намокли. Намокшая одежда уже не могла согревать в ночной мороз…
Когда щекотание нервов такими страстями закончилось, мы все равно укрепились в намерении следовать намеченным маршрутом, с поправкой - «будем ориентироваться по обстоятельствам».
«Девичьи косы»
Переход первого дня восхождения должен был завершиться разбитием лагеря у водопада «Девичьи косы». Набор высоты предполагался почти 600 метров.
Сразу были поставлены перед фактом нашими рюкзаками, что тащить их на себе будет крайне сложно и утомительно. Большие запасы провизии, газа и горного оборудования сделали их неприподъемными. Приблизительный вес с содержимым превысил 35 килограмм.
Попробовали перебрать по новому и оставить что-то, что могло оказаться лишним. У меня получилось облегчить кладь на 250 грамм, оставив в машине шерстяные подштанники и поясной нож с ножнами. Я загрузил к себе немного больше провизии, учитывая, что Алексей и так с перегрузом от палатки и веревки для общей связки. А Женька с дополнительной сумкой, начиненной профессиональной фотоаппаратурой.
В самом начале мы немножко схалтурили. Алексей меня с рюкзаками на сколько смог завез по горной дороге наверх. Но к сожалению, далеко не получилось. Острые торчащие края камней норовили порвать резину колес или пропороть подбрюшье машины. По этому Лешка вернулся в Терскол, и оставив машину на базе МЧС, поднялись ко мне с Женькой.
Пока они шли ко мне (а это длилось около часа), начался дождь. Я уже писал раньше, что погода в горах меняется очень быстро и кардинально. Я еле успел накрыть рюкзаки, что бы они не промокли со всем нашим скарбом. У ребят были цивилизованные чехлы, а я использовал для этой цели мешок, сотканный из пластика. Впоследствии этот мешок нас еще не единожды выручал, служа укрытием от ненастий для наших вещей, и столом на привалах и в лагерях. Хотя изначально он был взят как подкладка для спуска скольжением после восхождения. Разновидность санок, для скатывания на пятой точке.
Вскоре дождь прекратился, а там и ребята подошли. Скрепя сердце мы взвалили рюкзаки на плечи, и начали отсчет метрам дороги, отталкиваемым ногами вниз. Я, учитывая, что хожу в горах из нашей компании медленней всех, выдвинулся пораньше, с расчетом, что ребята меня все равно догонят. И в последующие переходы я использовал ту же тактику. Конечно кроме мест, где приходилось подниматься в общей связке.
Путь был уже хорошо знакомым по прошлому году, и вчерашнему радиальному выходу. Шли не спеша, наслаждаясь видами чудесных гор, изредка фотографируя пейзажи, и друг друга.
В один момент мы решили сделать небольшой привальчик. Посидеть на валунах не снимая с себя рюкзаков. Просто поднимать и одевать их лишний раз не хотелось. Это не так просто.
И тут, когда я сел на облюбованный камень, вдруг услышал негромкий звук, знакомый мне с детства. Такой звук издавал игрушка-мадведь, когда его наклоняли. Если у девчонок наклоняли куклу, то она глубоким, даже жутковатым голосом говорила - «мама». А медвежонок просто как бы гудел, то ли ворчал.. В общем издавал утробный звук. И вот теперь я слышал этот звук, наполовину с то ли сопением, то ли кряхтением.
Я повернул голову на соседний камень, где только что пытался примоститься Женька, и даже по началу не понял, что я вижу. На месте Женьки, теперь из-за камня торчали, и неловко мотылялись Женькины ноги, направленные в небо. Я был еще с рюкзаком, а Лёшка, оказавшись рядом без «навеснухи» помог Женьке занять хоть какое-то устойчивое положение.
Как оказалось, Женька присев на камень, не рассчитал угла «сиденья» и рюкзак (а мы помним, сколько он весит) просто стал заваливаться за камень, увлекая за собой Женьку, весившего не на много больше своей коварной ноши. Таким образом, рюкзак опрокинулся вверх тормашками, поставив его несуна в такое же положение. Женька и на помощь позвать бы рад, да наверно не захотел, что бы нелепость ситуации нас развеселила и дала повод для шуток. Хотя на самом деле, камень был в каком то метре от обрыва. И окажись траектория движения чуть иной, нам было бы не до шуток. Но все обошлось удачно, и я подтрунивал над Женькой еще пару дней.
У водопада мы оказались достаточно скоро.
Освободившись от рабства лямок рюкзаков, мы с упоением приникли к прохладным струям. Женька даже раздевшись стал плескаться в водопаде. Я не стал так рисковать, учитывая, что простуда моя до конца так и не отступила.
Вообще, водопад имеет величественный и таинственный вид. Когда находишься рядом, то вместе с водяной пылью тебя овевает холодный воздух, который ниспадает сверху вместе с водой. И тебя окутывает горная свежесть.
Когда в предыдущий день мы поднимались на акклиматизацию, то встретили занятную процессию. К нам навстречу, со стороны «Девичьих кос» пешком спускалась большая балкарская семья. Это были мужчины разного возраста, даже разных поколений. Их было человек 8-9. Старшие мужчины солидные, строго одетые, а молодые парни подтянутые и уважительные. И они держа под руки помогали идти очень пожилой бабушке, бережно и предупредительно. Старушка была почти слепа и самостоятельно вряд ли могла передвигаться из-за покинувших, пожилое тело, сил. Невысокая, сухенькая по сложению, возрастом скорее всего за 100 лет.
В моей голове тогда возникло предположение, что по какой то древней традиции дети, внуки и правнуки сопровождают свою архаичную родительницу к легендарному водопаду. Возможно, что они верят, что он обладает чудодейственной силой. Но это только мои домыслы. Да и расстояние от Терскола до водопада по горной дороге около 5 километров… Загадочно и непонятно…
Потом, здесь же, у дороги, разбили лагерь. Время позволяло нас сделать еще радиальный подъем в сторону обсерватории, что бы адаптироваться к высоте и спокойно спать.
Во время «радиалки» мне повстречался забавный индивидуум: мужчина, лет под 50, судя по одежде и поведению в горах, очень далекий от альпинизма. Он подробно расспрашивал меня о маршруте, о правилах поведения в горах, об особенностях Эльбруса, о технике восхождения, о горной болезни и прочих опасностях. В общем, сам он не знал практически ни чего. Он просто приехал отдохнуть в приэльбрусье, и прогуляться по отрогам гор. А тут его посетила идея подняться на вершину. Я снисходительно смотрел в глаза этого москвича и понимал, как далек от реальности этот человек. Он наивно думает, что раз он видит вершину, что может беспрепятственно просто подняться на нее. А ведь в действительности он не представляет себе и десятой доли сложности, трудности и опасности, с которыми он столкнется лицом к лицу. Но я описал ему радужную перспективу расставания с кругленькой суммой денег, с которую ему придется выложить, закупая и беря в аренду снаряжение, особые продукты, нанимая ратрак и проводника. Я сразу поведал ему, что восхождение без проводника, для него это заведомый провал затеи. По неопытности этот бородатый мужчина с наивным взглядом обязательно где ни будь допустит ошибку в режиме акклиматизации. И все – он очередной клиент МЧС. В общем, как показалось, мне удалось убедить его не расставаться со здоровьем, деньгами, а возможно и жизнью. Он поблагодарил меня, и пошел вниз.
Еще на первом переходе мы несколько раз обгоняли друг с другом группу поляков. Их было 5 человек. Молодые парни, с как нам показалось, странной экипировкой, для перехода по леднику. У них были рюкзаки не меньше наших. Или может чуть-чуть меньше, но какой то странной формы. Как будто в рюкзаках они тащили каждый по автомобильному колесу. Или складывалось такое впечатление из-за чехлов на рюкзаках. Хотя мы не очень то удивились. В прошлом году с нами был «человек с роялем».
В общем, это и все, что могло привлечь к ним внимание. Веселые, приветливые ребята.
Они шли на восхождение нашим же маршрутом, но не собирались ночевать на «Девичьих косах», а сквозняком проходили на обсерваторию. А следующий лагерь разбивать собирались на ледовой базе.
Мы рассказали им, где лучше остановиться там на ночлег, и они пошли дальше.
Вернувшись с «радиалки» в базовый лагерь, приготовили свой первый ужин. Отварили макароны и сделали «по-флотски» с тушенкой. Тушенку было решено использовать в первую очередь, по тому, что банки с ней оказались ощутимо тяжелыми. А макароны, по тому, что на высоте потом их будет невозможно приготовить. Температура кипения воды из-за низкого атмосферного давления не доходит и до 80 градусов, от чего варка макарон окажется бесконечной. Или, по крайней мере, очень расточительной по газу.
Первой же ночью природная стихия дала нам понять, что она здесь хозяйка, и она позволяет нам здесь оставаться на столько, на сколько она сама соизволит.
Разразилась сильная гроза. По палатке иногда хлестал дождь с такой силой, что мы ощущали как водяная пыль долетает к нам через два слоя материи. Хорошо, что мы предусмотрительно прикрыли чехлами и пластиковым мешком рюкзаки, оставленные снаружи.
Уснуть было трудно, так как палатка от ветра вся ходила ходуном. В последующие ночи мы решали вопрос ее крепления более основательно. Но как было сказано в кинофильме «Ворон»: «…дождь не может идти вечно…», он закончился, и мы уснули как младенцы…
Григорий и Андрей.
По прошествии некоторого времени после возвращения, я переосмысливаю все что с нами приключилось. Вспоминаю, что мы претерпели, что приключилось, а самое главное, с какими интересными людьми нас свела судьба. И мне кажется, что в этом и есть главное отличие настоящего увлекательного путешествия от простого спортивного похода. Эти люди обогащают нас. Общение с ними раскрывает нас для нас самих.
По утру позавтракав, мы выдвинулись к обсерватории. В прошлом году мы сразу поднялись на обсерваторию, миновав стоянку на водопаде. И в память врезалось то, что первой же ночью «горняшка» не давала нам уснуть. Теперь мы были уже хитрее, и перед каждым ночлегом делали «радиалку», не спеша набирать высоту для базового лагеря.
Не смотря на то, что я как обычно первым собрался и пошел вверх, где то на середине пути товарищи уже поравнялись со мной. Я взял таймаут, и посидев на камушке, вновь продолжил свой неторопливый путь.
В том месте где путь разделялся (дорога поворачивала непосредственно на обсерваторию, а тропа налево, на луг с озером и ручьем) я повернул в сторону изумрудного луга. Издали я услышал, что ко мне кто-то обращается. По дороге к обсерватории шли двое путников, один из которых пытался оповестить меня, что если мне на обсерваторию, то мне надо идти за ними. Но я дал им знать, что иду в правильном для меня направлении, и что на обсерватории для меня ни чего интересного нет. Ни воды, ни нормальной площадки для лагеря. После моего пояснения туристы успокоились.
- Я Григорий из Челябинска! – прокричал один – Мы зайдем к вам в гости на обратном пути!
- Будем ждать! – ответил я.
Ребята уже расположились рядом с озерком. Алексей пришел ко мне навстречу, помочь нести рюкзак. Точнее, он забрал его у меня, и понес быстрее, чем я иду.
Если охарактеризовать это место, где мы остановились одним словом, то слово «рай» достаточно точно описало бы его. Сочная густая травка, пологие склоны, прекрасный вид на пик Чегет с южной стороны и на Эльбрус, с северной. По левую руку купола обсерватории. А перед палаткой озерцо с кристально чистой, но довольно холодной водой. Чуть поодаль шумно плескался ручей. Вода в нем оказалась очень даже пригодной к употреблению во всех отношениях., как на питье, так и на мытье. Ручей ключом бил из-под скалы, и был более минерализован, чем ручьи с ледников.
Разбили палатку, разделись для просушки белья. Сами искупались в ручье. Яркое солнце жарко грело, и купание в ледяной воде быстро компенсировалось солнечными ванными. В пяти метрах от палатки из земли торчал кем то туда воткнутый металлический штырь, который теперь у нас выполнял роль флагштока, на котором развивался черный пиратский флаг (мои сохнущие плавки). И на какое-то время побережье озерка превратилось даже в нудисткий пляж. Пока наше простиранное белье высыхало.
Потом , во время обеда мы приступили к трапезе с излишествами. Последними излишествами на восхождении. По тому, что от воздействия «горняшкики» подавлялся аппетит. Но это потом. А здесь и сейчас мы с наслаждением ели свежее сало с прослойками мяска, вприкуску с лучком и чесночком. Потом мы пили чай каркадэ с наструганным в него имбирем, и лакомились запасом фиников.
В полдень к нам нагрянули гости. Они представились Георгием и Андреем. Они приехали отдыхать из Челябинска. Очень занятные личности, каждый по своему. Андрей был помоложе, но менее разговорчив. Хотя понятие «помоложе» оказалось очень неопределенным. Когда Андрей сказал, что ему 47 лет, я по началу не поверил, подумал что это хохма. Выглядел он максимум на 35. Но заслугу такой сохранности он приписал своему вегетарианству и какой-то особой духовности, отдающей то ли буддизмом, то ли движением хиппи.
Григорий, мужчина более солидного возраста, лет около 55. Нам он представился кроме как по имени, еще и по своей кличке среди друзей – Еврей - ...... (слово, переводимое как «резиновое изделие №2»). Не знаю уж, за что его так окрестили.
Григорий оказался безостановочным генератором воспроизведения всяческих историй, анекдотов, кошмарных приключений, все сдобренное как колким, так и черным юмором. Он был профессиональным медиком, и к тому же не менее профессиональным альпинистом, попереходившим множество горных массивов, повидавший много интересного, и не скупившийся об этом рассказывать. Время от времени он демонстрировал какие то травмы и раны, полученные на восхождениях, как это делали наверно напившиеся в тавернах пираты, демонстрируя шрамы от битв на абордажах.
Ребят мы угостили нашим вкусным и полезным чаем и финиками. В ответ они поделились печеньками. Делиться вкусняшками при общении между альпинистами стало как бы традицией.
За беседой мы не сразу поняли, что солнце слишком сильно нас поджаривает. Тогда я одел термобелье. Но через время я ощутил, что солнечные лучи прижигают кожу даже сквозь легкую одежду.
Таким образом, пробеседовав часа три, мы распрощались с гостями, обменявшись координатами в соцсетях, а сами попрятались от солнца в палатку. Но было поздно – первый солнечный ожог мы уже получили. Хотя и не сильный.
В ходе нашей увлеченной беседы мы заметили «одиноко пасущегося» пилигрима. Видно это был опытный турист, по тому как в отличии от нас он в полдень остановился под скалой, и период максимальной солнечной активности пролежал на каремате в тени скалы. А потом, когда опасность миновала, быстро собрался и проследовал дальше.
Страсти небесные.
С юга потянуло сыростью. Из ущелья крался густой туман. Точнее это нам казался туман. Снизу это выглядело как облако. Мы почуяли неладное и на радиалку прихватили дождевики. И мы как в воду глядели – вскоре начался дождь. Не сильный, но к вечеру ни как нельзя было допустить, что бы одежда и вещи промокли. За ночь ни чего здесь не просохнет, а это значит, что одежда будет влажной и холодной, что может вызвать простуду. Да и влажная поклажа тяжелей.
Радиалку сделали не большую. Метров на 200-250 всего вверх. До 105-го пикета. И вернулись на ночлег в лагерь. Наш непревзойденный повар Евгений затеял стряпню. Снова по-флотски. Как раз ушла последняя упаковка макарон.
А из ущелья к нам вновь потянулись зловещие щупальца тумана. Их прохладное дыхание было осязаемым. Мы припомнили одноименное произведение Стивена Кинга…
Вновь начался дождь. Только на этот раз он был проливным, крупными каплями. Спустя минуту на нас обрушился град. Крупный и беспощадный. Мы стояли с Лешкой в позе задумавшейся креветки, в то время как Женька пытался кашеварить, хоть это и сложно получалось.
- Идите в палатку! Я сам здесь закончу! – прокричал Женька, стараясь перекричать гул бьющегося града.
Мы не стали с ним спорить, и быстро занырнули под спасительные своды палатки. Здесь я убедился, что мой дождевик достаточно добросовестно выполнил свою функцию, и я остался почти сухим, за исключением брючин ниже колен и кроссовок. А вот Алексей промок весь насквозь. Даже нижнее белье. Можно было подумать, что его окунули с головой в озеро.
Вскоре Евгений осознал, что его затея с приготовлением пищи под градом обречена на провал, и он присоединился к нам.
Вдруг все внутреннее пространство в палатке озарилось яркой вспышкой, а по ушам ударил пронзительный грохот. Лешка, который переодевался в сухое белье, трупом упал на дно палатки. Женька же затих в своем углу, причитая про себя как мне показалось, молитву. Я это событие перенес достаточно спокойно, по тому, что догадался, что высокий железный штырь возле нас был воткнут в грунт в качестве громоотвода.
Мы убедились в своих догадках, когда молния еще пару раз ударила рядом с нами (кажется в тот же стержень) а мы остались невредимыми. СЛАВА ИНЖЕНЕРНОЙ МЫСЛИ НАШИХ ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ!!!
Что бы я легче переносил начинающие проявляться приметы «горняшки», Женька подкармливал меня таблетками диакарба. Он выравнивал в моем организме водный баланс, и моему сердцу работалось легче. Но при этом приходилось регулярно покидать нашу обитель, что бы… (варианты: «насладиться видом луны», «проверить, кто крадется в темноте», «застыть в позе фонтана «Писающий мальчик» и .д.)
Так и в этот раз, глубоко за полночь, я ощутил, что пора бы «слиться с лоном природы», открыл полог палатки и выглянув наружу, оторопел… При этом я невольно издал возглас на исконно русском языке, в переводе на цензурный, означавший «Ух, ты!!!». От этого проснулись сотоварищи, и тоже проявили интерес к обнаруженному мной…
Вся земля вокруг палатки… да что там, палатки – на сколько простирался взгляд, все было покрыто ровным белым настом из выпавшего града. И мы, опаленные полуденным солнцем, теперь рисковали примерзнуть задницами к поддону.
Правда, Женьку с Лешкой это не очень впечатлило. Услышав моё восклицание, они рассчитывали, что снаружи можно увидеть ущелье усыпанное трупами альпинистов, затвердевших в стремлении попасть в нашу палатку… Во всяком случае, размах моего восклицания соответствовал такой картине, и не меньше!
И все-таки выйдя на белый и холодный наст, сотканный из смерзшихся ледяных комочков, я окинул взором округу, которая напоминала поверхность не знавшей тепла планеты. В небе висела полная Луна, а скалы вторили ей бледными отблесками призрачного льда. А в одном помещении обсерватории горел теплый, чуть желтоватый свет. И я подумал, что как хорошо там сейчас в тепле и уюте людям. В такую минуту по особенному понимаешь и желаешь тепла и комфорта. Но понимаешь и остро нуждаешься в нем, когда начинается утомление от природных невзгод.
«Черный альпинист»
Лед стал таять с первыми лучами солнца. Мы встали в это же время. Надо было преодолеть следующий непростой переход, или хотя бы основную его часть до того, как солнце набрало силу. Иначе подъем будет невыносимым из-за жары и жажды.
А пока мы вылезли из палатки на свет божий, стараясь поскорее одеться, так как на воздухе вне спальника было слишком свежо. Хотя по лицам нашим уже четко просматривался вчерашний солнечный день. Мы (особенно я), обладали лицами загара тибетских шерпов. Ну а легкая отечность моего лица конкретно, напоминало картину неизвестного художника «Утро китайского пчеловода».
Аппетита не было. Позавтракали чаем с финиками и шоколадкой. И вообще, очень странно, что в условиях запредельных нагрузок, когда организм и так расходует резервы, пропадает желание есть.
Я упаковал рюкзак раньше ребят, и снова пошел в гору первым, понимая, что на 105-м пикете они меня догонят. Солнце еще не пекло, и тропа была в тени хребта. В общем, достаточно комфортно. Я, перепрыгнув через ручей, стал карабкаться на ближайший холмик, от которого и убегала вдоль горы тропа.
В этот момент мое внимание привлекла странная, двигающаяся прямо передо мной тень. Я совершенно не ожидал увидеть здесь ни кого. Было очень рано, безлюдно и тихо. А тут чья то призрачная тень. Я поднял глаза, но напротив показавшегося солнца не смог увидеть ровным счетом ни чего и ни кого…
У людей ходящих в горы есть легенда о «черном альпинисте».
Материал из википедии:
« Черный альпинист – мифическая сущность, призрак, история о котором является частью фольклора альпинистов стран бывшего СССР. Согласно легенде, черный альпинист был когда-то живым человеком, но погиб в горах при загадочных обстоятельствах и теперь бродит по горам, иногда встречаясь с альпинистами и вступая с ними в контакт. Описывается как фигура человека с неразличимым лицом, закрытым черной маской или просто очень темным, в черной одежде. Встречи с ним происходят исключительно в горах, часть рассказчиков говорят, что видели его только со значительного расстояния, но есть и такие рассказы, которые описывают встречу «лицом к лицу» и даже общение с ним.
Существует так же версия, что легенда о черном альпинисте возникла как следствие системных галлюцинаций, вызываемых длительным кислородным голоданием в условиях высокогорья…»
Понимая, что выше меня однозначно кто-то должен быть, я направился прямо на источник возникновения тени. И буквально через несколько шагов я смог различить пожилого альпиниста. Лохматый, не стриженный и небритый, чудаковатого вида мужчина что-то неразборчиво бормотал. Из нагромождения его невнятных слов я смог разобрать, что он хотел пройти на ледовую базу, но там обосновались военные, и поэтому этот странноватый человек заночевал на 105-м пикете.
Мне показалось, что я уже видел этого человека. Я припомнил вчерашнего опытного альпиниста, делавшего привал в тени скалы во время солнцепека. Я думаю, что это был именно он. Хотя я не мог тогда его подробней рассмотреть, так как он не приближался к нашему лагерю.
Произносимые слова его были скомканными, будто с дефектом речи. Сам худощавый, даже «сухой», с глубоким горным загаром. А волосы его, с проседью, видать давно уже скучали по ножницам.
Исчез этот загадочный человек так же неожиданно, как и появился. Он, продолжая тихонько что-то бубнить себе под нос, повернулся и пошел прочь, вниз по склону. Когда я поднялся на тропу, на которой он стоял, то к своему изумлению уже не увидел его.
Оглянувшись на наш лужок, где мы переночевали, я увидел, как ребята продолжали поковать рюкзаки. Они наверно даже не заметили этого человека.
Невозмутимая фауна.
Подъем стал даваться ощутимо труднее. Теперь приходилось останавливаться через каждые 40 шагов, чтобы не забить мышцы и отдышаться. Дабы такие остановки не пропадали даром, по возможности фотографирую пейзажи, любуюсь ландшафтом. Тропа вьется вдоль склона ущелья, по дну которого бежит ручей талой воды с ледников. На противоположном склоне видны небольшие ледовые поля, непонятно как выжившие под палящим в это время года, солнцем.
На очередном привале слышу посторонний звук. Вроде бы как блеяние барана. Всматриваюсь и вижу на противоположном склоне ущелья стадо серн. Я их насчитал вместе с козлятами 26 особей.
Стараясь не спугнуть диких животных, осторожно достаю фотоаппарат и делаю пару красивых кадров. После иду уже не церемонясь и не таясь. Но серны, абсолютно не обращают на меня внимания. Меня это даже как то задело. Не уважают, что ли?
Тогда я громко хлопаю в ладоши, и прочими способами издаю устрашающие резкие звуки… Некоторые из животных оторвались от пощипывания редкой чахлой травянистой растительности, и посмотрели на меня как на душевно больного. «Иди куда шел! Навстречу своей судьбе.. никчемный человечишко…» - наверно подумали они, и продолжили свое увлекательное занятие, поиск среди камней непонятно каким Макаром вообще там выросшие побеги травы.
Атака на вертикаль.
На 105-м пикете сделали привал подольше. Такое название это место имеет от того, что от Терскола до Ледовой Базы, а может и до Приюта Одиннадцати через каждые 100 метров были установлены пикеты, когда пробивали путь для транспортировки необходимы материалов и обустройства приютов для альпинистов. Сто пятый пикет красноречиво говорил, что от Терскола мы прошли десять километров и 500 метров. На самом же деле от этих пикетов не осталось и следа. Сохранилось только название одного из них.
Перед нами вырывалась из недр вертикальная скала, высотой метров триста. По ней вилась крутая горная тропа, одной стороной местами обрываясь в пропасть.
Солнце уже набрало силу, и надо как можно скорее преодолеть этот серпантин. Но мы понимаем, что сил на этот штурм у нас не хватит, и надо поднимаясь облюбовать место под каким ни будь валуном, спрятавшись от солнца. Так и поступаем.
Женьку преследовала навязчивая идея докушать тот завтрак (вчерашний ужин), который он так и таскает с собой в котелке. Мы умом понимаем, что обязательно надо хоть немного нормальной пищи затолкать в свой желудок. Мы вылавливаем тушенку из макарон по-флотски, а сами макароны Женька дарит птицам на прокорм. Тем более, что из прокорма для птиц на голых скалах нет ни чего, кроме этих вот макарон.
Отдыхая на камушках, замечаем спускающихся прямо по скальной россыпи троих молодых людей в камуфляжах. Они спустились, и проходя через наш стихийный бивак, поприветствовали нас. Слишком молодые, что бы быть военными. В коротком разговоре выясняем, что это поисковики из экспедиции по обнаружению останков бойцов погибших при битве за Эльбрус. Рассказали, что нашли останки нескольких солдат. Вижу в руках у одного армейский миноискатель. Абсолютно бестолковая вещь в этой местности, так как мощность его слабая, а цветной метал так и вовсе почти не чувствует. А тут кругом вкрапления камней бурого железняка, который в свое время извергнул Эльбрус – будет множество ложных сигналов… Но я скромно промолчал. Воно мое? Воно мэнэ надо?
Карабкаемся выше и выше. Оглядываясь назад, с каждым витком тропы все сильнее захватывает дух. Кавказский хребет кажется совсем рядом. Руку протяни, и можешь уцепиться за вершины. И только легкая голубизна воздуха оттеняющая скалы напротив, возвращают меня в реальность. Чем дальше вершина, тем сильнее голубой оттенок.
Хочется пить, а запасы в термосе уже исчерпаны. Слышу слабое журчание между камнями. Вода сочится с ледника через скалу. Но поток на столько слаб, что зачерпнуть ее невозможно. Я вспомнил, что не взял с собой обыкновенную пластиковую соломинку. Альпинисты ее используют в случаях, когда не могут добраться до воды, и тогда пьют прямо из трещины в скале.
Хенде хох!
Наконец поднялись. Но на Ледовую Базу нас не пускает пулеметчик в оборудованной в полный профиль, из камней, бойнице.
- Хенде хох! – типа, говорит – Цу рюк! Вертайтеся обратно!!!
Выясняется, что здесь кроме экспедиции поисковиков размещается подразделение горно-стрелковой бригады. Если честно, я до сих пор не могу понять, зачем в том месте надо было устраивать опорный пункт боевого подразделения. На этот счет у меня есть догадки и предположения. Но даже мои догадки и предположения могут являться военной тайной, по этому я лучше умолчу об этом.
Ну, на Ледовую Базу нас не пустили, ну и пусть с ним. Не больно то и хотелось.
Мы прошли чуть подальше, метров на 50, где уже был разбит лагерь все тех же поляков, с которыми мы разминулись еще на «Девичьих косах».
Команда из Польши сдержанно обрадовалась нашему появлению. Но в целом они были заняты своими насущными делами. Время от времени скандируя какие то веселые речёвки. И время от времени в них упоминая некоего «Максимуса». Кто это такой, я тоже так и не узнал.
Когда ближе к вечеру мы вскипятили чай, то позвали соседей.
Первым пришел Матэуш. Он был самым активным, вроде как заводилой среди польской команды. Он поблагодарил нас за то, что позавчера подсказали, где следует разбивать лагерь на обсерватории. Сказал, что место действительно оказалось красивым и удобным. Мы, в свою очередь угостили его чаем, с заваренными в нем лепестками каркадэ и пошинкованным туда имбирем. Изумленный вкусом угощения, Матэуш позвал остальных ребят.
Компания собралась интересная. Матэуш знал русский язык очень хорошо, по тому, что некогда учился в России. Кажется в Иркутске, если мне память не изменяет. (Интересно, а с кем это мне может изменять моя память?...)
Второй «русскоязычный» поляк, это Кристоф. Не такой активный на общение как Матэуш, но чем то они были похожи.
Адам знал русский скорее всего по вынужденности – у него была русская жена. Даже не знаю, радоваться за него, или сочувствовать ему.
Второй Адам, не высокого роста, и менее всех общительный. Он был каким то слегка хмурым, возможно от того, что слабо понимал, о чем идет беседа с нами. А кроме этого, его соотечественники почему то практически не обращались к нему по имени, а называли «Жулв», что в переводе означает «Черепаха». Не знаю что послужило рождению такой клички, но в общем то он был не медлительней остальных. И вообще, самый медлительный в горах, наверно это я.
Ну и завершу описание команды братского славянского народа, рассказом о Кубе. Только не той страной Карибского бассейна, а парнем. Просто имя такое у него – Куба. Но опять же его почему то не называют этим именем. Ему присвоено имя Статос. С польского это ни как не переводится. Потом, в ходе общения выяснилось, что Статоса армянские корни. Незадолго до поездки на Эльбрус, он ездил на историческую родину, в Армению. Поэтому во время чаепития он угостил нас вкуснейшей фруктовой пастилой. Потом поляки принесли изюм и какие-то другие вкусняшки. Мы тоже достали сгущенку, финики и прочее. И вообще, в горах при таких встречах с общением, как я заметил, существует стихийная традиция угощать друг друга сладостями, при этом приговаривая: «Прими глюкозки внутрь!», или что-то созвучное этому.
Беседа была очень познавательной и интересной. Было весело. Мы фотографировались объединенной компанией, рассказывали анекдоты, обсуждали какие то факты из нашей общей истории, шутили друг над другом.
В ходе общения, Матэуш пожаловался мне, что его в России часто называют именем Тадэуш. Я ему пояснил, что в нашей стране, откуда то в памяти засело имя Тадэуш Костюшко, по этому по созвучию чего-то знакомого, близкого по звучанию, люди путают. Сейчас меня посетила идея, проверить, кто же он такой, этот Тадеуш Костюшко. И что же мне выдал интернет?... Это польский высший офицер, проживавший аж в поза-позапрошлом веке, который родился в Литве, в городе, который сейчас уже в Белоруссии, учился в Варшаве, потом повоевав в Европе, и с Россией, был пленен и выслан в США (где опять же воевал… неймется ему…), и в конце концов умер в Швейцарии…
Спрашивается: «Нахрена бы мне знать об этом Костюшко?!!!» Но ведь он каким то боком засел в памяти, и не только у меня, судя по замечанию Матэуша. Вот я не запомнил отчества Михаила Кутузова, героя моего Отечества, а вот поляк, умерший в Швейцарии, запомнился. При чем я даже не могу понять, когда и кто мне о нем рассказывал. И я не пытаюсь принизить заслуг иностранных полководцев, я сокрушаюсь непрактичности и непоследовательности человеческой памяти.
Тем вечером я вылез из палатки просто попить чаю, и был легко одет. Но появление поляков и развившаяся беседа задержали меня на холодном ветру до позднего вечера. Утром я крепко пожалел, что не оделся вечером потеплее. Болезнь снова подступила.
По лабиринту Минотавра.
Проснулись и встали как всегда, с первыми лучами солнца.
Я сразу ощутил отсутствие сил и ломоту в теле. Саднило горло, накатывался кашель.
- Все… - подумал я – Пришли…
Рассказывать о том, что я почти весь иссяк, ребятам пока не стал. Ситуация получилась крайне неприятная. Оставаться на ледовой базе до бесконечности мы все равно не могли. Надо двигаться или вверх или вниз. Учитывая состояние моего пошатнувшегося здоровья, логичнее было бы пойти вниз. Но: во-первых, на спуск у меня ушло бы два дня. А подниматься до базы МЧС на «приюте одиннадцати» - несколько часов. А во-вторых, если я пойду вниз, то Женька с Лёшкой вынуждены будут тоже идти вниз, так как минимальная связка для прохождения ледника, это три человека. Связка из двоих, заведомое обречение на гибель.
По этому, я не стал раздувать проблему вокруг себя, заглотил порцию антибиотика и молча стал готовится к подъему на ледник. (Сейчас сам прочитал, что написал, и чуть не всплакнул от накатившей гордости за себя, геройского…)
Вчера вечером, при подготовке снаряжения, отгрузили воякам лишнюю провизию. А лишняя, по тому, что первые двое суток, хоть и были в расчете на питание, мы харчиться изволили в кафе. А при восхождении от особенностей реакции организма, ели ощутимо меньше расчетных объемов. Вот и сэкономилось порядка килограммов четырех всего. А так, и нам полегче, и бойцам сытнее.
С выходом рассусоливать не стали. Нельзя было понапрасну тратить прохладное утреннее время. С ночи поверхность ледника, не тронутая солнцем, еще твердая, и идти по ней легче, а главное, безопасней.
Одели горные пластиковые ботинки, на них – кошки. Растянули и приноровили веревку связки. Водрузили все побрякушки на себя, и наш паровозик из трех вагонов тронулся.
С Ледовой базы мы вышли примерно в 6.30. Поляки планировали выйти вслед за нами в 7.00, но когда мы выходили, они еще не показались из палаток.
Идти по леднику несравненно тяжелее чем по скальной тропе. На ногах теперь кандалами висели ботинки, весом килограмма по три. В руках теперь не было трекинговых палок – существенного подспорья в движении. За то теперь всегда в руках наготове был ледоруб. Если кто ни будь из связки сорвется в трещину, надо будет сразу падать и зарубаться в лед, что бы удержать товарища.
Трещины, какие получается обходить, а через какие приходится и прыгать. Но хуже всего, когда приходилось лезть по влажному насту, не зная наверняка, твердь под тобой или трещина. По этому первым в связке был Женька. Он самый легкий. И если вдруг случится так, что мосток над трещиной не выдержит, то нам проще будет задержать, или вытащить именно его. Он у нас был в роли сапера. – шел первым и проверял, не рванет ли.
Слева внизу виден край ледника Азау. Видна толща льда, нависающая над долиной. Огромной аквамариновой глыбой. Мы подошли к стыку, где краями трутся друг о друга льды Азау и Терскола. Здесь ледопад, и нам ни за что не преодолеть его.
Приходится забирать вправо. Вновь скакать через трещины, выискивая верный путь, который если не выведет, то хотя бы приблизит к цели.
Видим позади связку коллег из Польши. Они придерживаются несколько иной тактики – на страх и риск лезут напрямую через трещины, поэтому они хоть и смертельно рискуют, но постепенно догоняют нас.
Со стороны Гара-Баши потянуло туманом. Направление нашего движения потерялось. Но опираясь на свое пространственное чутьё, мы продолжаем искать проходы между трещин. Тратим много времени на поиск прохода. Женька протыкает впереди себя все направления трекинговой палкой, но она везде проваливается в бездну под снегом.
Возвращаемся на исходную позицию, и настойчиво продолжаем искать выход из этого ледяного лабиринта.
Женька с Алексеем уже потратили много сил на лазание по насту и поиску выхода, пока я стою, переводя дыхание. Болезнь делает все ощущения «ватными». Приходится останавливаться на передышку через каждые тридцать шагов.
Поднимаю взгляд в попытке отыскать солнце. Белая мгла окутывает нас даже сверху, и мы просто чувствуем, что откуда то проистекает лучистая энергия. В тот момент мы не понимали еще, что солнце «жарит» нас даже когда мы его не видим.
Нашли одно место, где можно попытаться перепрыгнуть трещину. Она скрыта под снежным настом, но Женька смог примерно определить ее границы. Он первым преодолел скрытую угрозу парой шагов и прыжком. Мы последовали его примеру. На этот раз все обошлось.
Подошла вторая группа. Они заблудились, и решили присоединиться к нам. Дальше мы следовали вместе.
Однако, не смотря на то, что нас стало больше, эти ни сколько не облегчило нам поиск проходов и преодоление трещин. Но теперь хотя бы можно было вести поиск сразу в нескольких направлениях.
Ну и первыми нашли проход поляки. Мы последовали за ними. За найденным ими проходом все так же простирались трещины. Иногда нам приходилось идти по каким то островкам льда, со всех сторон окруженным бездной провалов. Казалось, что узкая колонна, на которой он зиждется, треснет, и кто-то из нас погрузится в ледовое царство безвозвратно…
Поляки шутят, что у них есть шанс отомстить нам за Ивана Сусанина. Мы смеемся, но исподволь понимаем, что они не так уж далеки от сути своей шутки.
В конце концов мы забредаем в такое место, что, широкая трещина нас просто отрезает от части ледника, по которому пролегает дальнейший маршрут.
Приходится вновь разделяться в поисках прохода. И удача в этот раз нам улыбнулась скорее. Нашли место перекрытое настом. С начала хотели лежа переползать, что бы не провалить мосток, а потом перетянуть рюкзаки. Но пришли к выводу, что этот метод будет не лучше, если вся перемычка не выдержит.
В полной готовности к зарубанию в снег, с натяжением страховки, по очереди перебираемся на ту сторону. Потом перебрасываем полякам конец своего фала, для двойной страховки.
Но как бы осторожно и аккуратно они не старались перебираться, последний из них таки нашел стопой слабое место в насте и провалился. Жулв (Адам) почти мгновенно ушел под снег по грудь. Но ребята были начеку, и не дав ему скрыться в трещине, разом потянули за страховочные веревки. В общем этот экшн закончился так же позитивно, как сказка про репку. Вытащили мы репку… то есть, Адама.
При чем, что интересно, до сего момента Жулв ни говорил ни полслова по-русски. Но после пережитого стресса, он горячо благодарил всех за спасение на исключительно чистом языке Чехова и Достоевского. А я уж начинал думать, что бедолага немой.
Потом мы долго шли в тумане, насыщенном солнечным, рассеянным светом, утопая в ультрафиолете. Примерно мы знали по уклону, в каком направлении надо держаться.
Через какое то время я услышал спереди радостные возгласы, что уже видно дорогу, соединяющую приют «Бочки» и приют «одиннадцати». И вот наступил момент, когда я тоже различил силуэты альпинистов, и проезжающих снегоходов, снующих по заснеженной дороге.
Мы были счастливы как дети. Мы знали, что ледник будет преодолеть трудно, но что бы так… Вместо запланированных трех часов, как в прошлом году, мы потратили шесть с половиной, и выжали из себя силы все до капли.
Поляки стояли здесь же, переводя дух и радуясь, что это препятствие позади. Они благодарили нас за помощь, и мы восторженно обнимались, будто мы добились победы. Хотя так оно и было. Это была победа над собой. Это была победа над тем, что другие обходили стороной. Они объезжали «это» на подъемниках и снегоходах. И им не ведома эта радость победы. Они здесь просто экскурсанты. Одним словом – «матрасники».
Как сказал Матэуш: «Русско-Польская экспедиция добилась успеха!»
Без руля и ветрил…
Радовался я не долго. Что бы оказаться на базе МЧС надо было преодолеть в высоту еще метров 80 по крутому подъему.
Снег мокрый, и теперь он налипает на кошки. Но без них на такой крутизне идти невозможно. Но радует то, что теперь хоть можно помочь себе палками. По пути со мной заводит дружбу какой то возрастной восходитель, который поднимается на акклиматизацию со своей супругой. Он любезно предложил мне чашку горячего чаю, который смягчил мое горло и вдохнул чуток сил.
База МЧС в этот раз представляла собой странное формирование. В вагончиках обитали сотрудники МЧС, но все они были не при исполнении, и даже вовсе не с Приэльбрусского МЧС. Все места оказались заняты, и мы разбили палатку рядом , в месте, защищенном от ветров. По крайней мере не на снегу, на ровной поверхности и с удобным столиком поблизости. Ну и с тем же, прошлогодним туалетом на краю обрыва. Нам даже разрешили пользоваться вагончиком, который использовали как столовую. Было лишь одно требование – наводить за собой порядок.
В общем, по большому счету, база была заполонена людьми, и ни кто ей не руководил.
Потом появился один местный МЧСовец, балкарец по имени Артур, но он тоже не проявлял рвения к руководству. Правда по моей просьбе он нашел градусник. Я чувствовал себя хуже.
Градусник показал, что у меня 38 градусов ровно. Не то, что бы слишком высокая температура, но дальнейшее восхождение с ней стало окончательно невозможным. Нагрузка на весь организм, и особенно на сердце на фоне болезни неминуемо приведет к летальному исходу. Артур предложил эвакуироваться вниз.
За пару дней до нашего появления МЧСовцы спустили с высоты 5100 на ратраке труп немца. Он поднялся на вершину, хотя очень тяжело переносил «горняшку». Его отговаривали земляки от продолжения восхождения. Но он пересилил себя и покорил западный пик… Оказалось, что он для этого отдал все имеющиеся силы и здоровье. Он потом смог спуститься на седловину. Товарищи помогли ему преодолеть «косую полку» и, уже сев в ратрак, он перестал дышать.
Я надеялся, что сильный антибиотик поможет мне вырваться из объятия болезни. По этому я лег в палатку, набираться сил, напившись горячим чаем с медом.
Горный «оргазм».
Ночью я проснулся побеспокоенный звуками, странными для этих мест. (Как мне тогда показалось). Выше нас на скале стояло еще несколько палаток. И из какой то из них доносились громкие ритмичные стоны. Женские. Явно говорящие о каком то увлекательном процессе. Я бы даже сказал, интимном.
Я лежал и терялся в догадках, как реагировать. То ли радоваться за соседей, то ли возмущаться, что своей вопиющей нескромностью они меня разбудили, и продолжают мешать отдыхать. При чем проснулись и молча лежали, прислушиваясь к звукам этой оргии остальные жители нашей палатки.
Днем все стало ясно. Завидовать было не чему.
Алексей привел девушку, которая и оказалась обитательницей той палатки. Она сидела у туалета всеми покинутая. Выяснилось, что из-за отравления водой с ледника ее терзало ужаснейшее расстройство желудка, а проводник-инструктор для излечения просто кормил ее витаминами. Влада (так звали девушку) попросила помочь ей как ни будь. Ведь она уже двое суток страдает извержениями со всех технологических отверстий своего организма, и уже налицо сильное обезвоживание организма. Ну и наш рыцарь Евгений отгрузил ей немножко необходимых в таком случае, снадобий.
Курортен Анапа.
На утро стало ясно, что возможность моего восхождения иссякла. Температура была 37,4. Значит задушить болезнь не удалось. И восходить сегодня на Скалы Пастухова для акклиматизации я не буду. И теперь если даже вдруг я выздоровею к завтрашнему дню, все равно на штурм идти нет смысла. «Горняшка» меня укакошит еще до седловины. Ну и я собрался прикрывать тылы парней, ожидая их в лагере.
Проявился результат вчерашнего перехода через ледник. У меня облезла кожа на носу и щеках. Ультрафиолет обжег кожу даже через туман. Отныне пришлось наносить солнцезащитный крем, не взирая на погоду.
Для радиалки на Скалы Пастухова ребятам понадобилось не больше двух часов. Я даже высказал им свое недовольство, что они побыли там слишком мало. Ну не успели они в полной мере акклиматизироваться. Ну да ладно.
Из соседних палаток мы слышали иностранную речь. Я распознал какой то из скандинавских языков. В последствии оказалось, норвежский. В общем, рядом с тобой может оказаться кто угодно, говорящий на любом языке земли.
Так как бы между прочим, проходил мимо нас, готовивших ужин, какой то бородатый парень. Я возьми да поинтересуйся, мол, куда путь держишь? Ведь направился он почему то, к обрыву над ледником. Было понятно, что он возжелал там где то примоститься, дабы «облегчить свой организм». Ну, я и хотел перенацелить его на вполне цивилизованный туалет. Но в ответ я наткнулся на глухую стену непонимания и бормотания на языке великого Гёте.
Тогда пришлось гутарить с ним на его родном, «фатерляндском» языке.
Беседа его увлекла так, что он на время забыл, куда шел.
Для начала он рассказал нам, что обитает он близ славного града Мюнхена. Даже уточнил, что именно в двадцати пяти километрах от него, как будто для нас это имеет ключевое значение. А для себя он открыл существование загадочной Анапы. И уж совсем его поразило то, что она оказалась курортом с побережья Черного моря. Судя по всему, этот немец не подозревал, что на Черном море, да еще и в России могут существовать курорты. Наверно в его понимании, Россия это Магадан с огромным, холодным пространством округ него.
В конце концов перистальтика кишечника напомнила баварцу, куда же он шел изначально, и он чуть ли не вприпрыжку поскакал за скалы.
Опоздавшее предупреждение.
Наконец то прибывшие сотрудники базы МЧС предупредили, что в этот сезон пить воду с ледников Эльбруса нельзя. Подтаял слишком грязный слой льда, и теперь многие альпинисты сильно отравились. Но предупреждение это поступило когда мы уде вторые сутки взахлеб пили эту воду. И если мне с Женькой повезло, то Алексея эта горькая чаша отравления не миновала.
К вечеру его стало мутить. А с наступлением темноты и вовсе Лёха впал в состояние полукоматоза. За ночь его вывернуло так, что разве только кости свои он не выплюнул. Ни какие из лекарственных средств не помогли и стало понятно, что Алексей тоже к вершине в ближайшие дни не ходок. Обезвоживание организма, отравление на фоне признаков «горняшки» и непринятие организмом питательных веществ вконец измотали нашего товарища. В нашей группе полку инвалидов прибыло. Ребята из МЧС предложили спустить Алексея в Терскол, но он отказался. Как, в прочем, отказался и я сутки назад, когда у меня обнаружилась температура. Да тут у МЧСовцев и без нас хватало мороки. На приюте у венгра начался сильный отек легких из-за «горняшки», и его надо было во что бы то ни стало спускать вниз. Не смотря на ночь и неработающий подъемник. Вертолет в условиях ночи тоже был бесполезен. Но время было неумолимо, и наш венгерский коллега вряд ли дожил бы до рассвета.
Но к счастью, МЧСовцы раздобыли ратрак, и эвакуировали пострадавшего. Но не смотря на свои и без того серьезные проблемы, спасатели отнеслись к выхаживанию Алексея не столько как профессионалы, сколько как радушные и внимательные хозяева, да и просто душевные люди. А балкарец Толик, так вообще, носился с нашим товарищем как с ребенком. Алексей потом выражал нам свое восхищение размахом теплоты и радушия этого человека с большой буквы. Что бы выходить страдальца, Толик не пожалел полторушку настоящего Нарзана. А ведь в этом месте хорошая вода (не говоря уже о минералке) просто на вес золота.
Утром почувствовав себя несколько легче, Алексей расхрабрился, и заявил, что в ночь пойдет на штурм вершины с Женькой. Но его оптимизм угас тут же в обед, как только сбегал на скалы «позвать Ихтиандра и отнести ему каши». Желудок быстро вразумил Лёху, и больше он не порывался к вершине.
Один за всех.
У нас на повестке дня стоял вопрос: каким образом Женьку забросить на вершину. Ну, не в том смысле, что бы запустить его из гигантской рогатки или батутом. В смысле, как обеспечить ему возможность штурмовать вершину. Одному идти на такое мероприятие, во-первых скучно, во-вторых, слишком опасно. В сентябре прошлого года на Эльбрусе погибла именитая ингушская спортсменка Лейла Албогачиева, за плечами у которой было неоднократное покорение Эвереста. Одиночный восходитель совершенно беспомощен при возникновении внештатной ситуации. Ни подстраховать некому, ни оказать первую помощь. Даже банальное обострение «горняшки» с головокружением, почти верная смерть.
Нееееет!.... Одного Женьку наверх мы не пустим…
Правда и удерживать не будем. Надо было найти группу, к которой его можно было «прицепить». Ну и решение этой проблемы находилось от нас в ста метрах. Поляки. Мы сходили к ним, переговорили, рассказали о нашей проблеме, и они с радостью приняли наше предложение.
Правда был и один нюанс. Поляки следовали придуманному нами первоначальному плану – ночевке на Скалах Пастухова перед решающим рывком. Для этого, что бы следовать с ними, для ночевки Женьке нужна была палатка, а она у нас одна на троих. Мы с Алексеем быстренько собрали с собой пожитки, прихватили с собой все, что не понадобится на штурме Женьке, оставив ему палатку. Потом отгрузили МЧСоцам продукты, которые оставались неизрасходованными и газ для горелок. Не то, что бы нам совсем не пригодились бы эти продукты с газом. Просто когда взваливаешь все к себе на загривок, учишься учитывать каждый грамм. Да и для ребят, не жалко.
Теперь я немного расскажу о великом гуру заснеженных вершин, о маэстро ледорубов и ледобуров, о заслуженном Йети южных склонов Эльбруса – нашем покорителе вершины, Женьке.
В то время, как мы с Алексеем пошли вниз, Евгений устремился на Скалы Пастухова. Поляки к тому времени уже стартанули туда разбивать лагерь.
Женька пришел к ним к четырем дня. Более-менее нормальные площадки под палатки были уже заняты. Кроме поляков, там рядом уже стояли какие то другие иностранцы. Пришлось разбить палатку под ощутимым уклоном, но хорошо хоть, что не на снегу.
С вечера вскипятил чаю, что бы на ночь со штурмом хватило.
Ночь была ужасной. Вроде бы приснул немножко, но стал просыпаться через промежутки времени. «Горняшка»…
Размещение в палатке было очень неудобным. Ввиду того, что площадка под основанием палатки была с уклоном, Женька постоянно норовил скатиться. Такое мучение продолжалось до тех пор, пока он не свернул рулоном один каремат и не уложил под низкую часть палатки.
Потом налетел сильный ветер. Нельзя сказать, что ветра не было, не было, и вдруг он появился. На тех высотах ветер почти всегда. И той ночью он был. Но потом он вдруг стал порывами усиливаться. Да не просто порывами, а ударами бешенной силы. Внутри палатки стало возникать ощущение, что палаточные шнуры растяжки сорвет с камней., и палатка покатится вместе с ее обитателем по воле ветра со скал в обрыв. И такая перспектива Женьку как то не радовала. Он признался, что не на шутку испуганный, он вновь как в ночь с грозой на обсерватории, достал иконку путника и прочел молитву.
Возымела ли действие молитва, или силы природы сами по себе сжалились над ним, но ветер подуспокоился, не причинив вреда.
После полуночи, ближе к началу штурма, Женька через силу заставил себя съесть половинку «сникерса». Аппетита не было совершенно. Вот только запить сладкое чаем уже не получилось. Оставленный в кружке напиток полностью замерз.
Ночь была ясной. Трудно передать то ощущение, с которым в горах смотришь на звезды. Немерцающие. Будто твердь небесная проткнута ледорубами вознесшихся альпинистов, и яркий солнечный день теперь светит сквозь эти мириады дырочек в темной сфере. Ну и конечно, Луна… Как огромная бледная фара. В ее свете Эльбрус кажется призрачным колоссом в саване.
Долго любоваться не пришлось. Женя вышел в 1.30, минут на 20 раньше польской группы, что бы иметь возможность не спешить без риска отстать.
У начала «косой полки», на высоте 5100 он остановился, что бы дождаться основную группу. Когда поляки добрались до этой высоты, выяснилось, что они недостаточно хорошо подготовлены для восхождения в условиях низких температур. То, что экипировка у них не совсем соответствует предъявляемым требованиям и условиям, мы заметили еще на леднике. Ботинки легкие, кошки мягкие, которые не так удобны именно на льду с большим уклоном, могут «гулять» по ботинку. Одним словом, не надежно. А теперь стало ясно, что мороз с ветром пробирает их слишком жестоко.
Пришлось тратить время на переодевание с натягиванием дополнительных свитеров и носков. Хорошо еще, что дополнительная одежда вообще оказалась у них под рукой.
Между дела сообщу тебе, дорогой читатель, что спустя 8 дней после описываемых событий на высоте 5400 сбились с пути и замерзли трое альпинистов из Польши. Но это была другая группа.
До седловины шли три часа. Не смотря на то, что бытует мнение, что по «косой полке» подниматься легче чем по ледовому полю или до Скал Пастухова, Евгений утвердился в ином мнении. Затяжной подъем по узкой тропе измотал его, и пришлось около получаса переводить дыхание на седловине между западной и восточной вершинами. А тут еще накатила «горняшка». Седловина, это вторая точка истины, после начала «косой полки». Из-за потери сил или приступов горной болезни альпинисты прекращают подъем или у «полки» или на седловине. Так и Женьку стали истязать головная боль и тошнота. И это при том, что в желудке то толком давно уже ни чего не было.
Пришлось принять таблетку диакарба, и попить чая из термоса. Минут через двадцать приступы стихли.
В свое время еще сам Пастухов замечал, что пара кружек горячего чая успешно снимает приступы горной болезни. Однако я все-таки склонен полагать, что это не панацея, особенно если болезнь уже очень жестокая.
Ну, так или иначе, Евгений продолжил восхождение, и в 8.10 достиг западной вершины, 5642 метра.
АЙ, МАЛАДЦА!!!
Спуск.
На спуске ни чего особенно интересного не происходило. По крайней мере ни я, ни кто либо еще, в трещину не угодили, как это было в прошлом году. Пройдя около трети пути до приюта «Бочки», поймали снегоход, который отвез нас в два заезда. Верхняя часть подъемника не работала, по тому, что в злополучную ночь с грозой и градом, молния угодила прямо в стойку подъемника, частично оплавив и разрушив ее. По этому до «Мира» мы спускались на грузовом «Урале».
Но в кабинку подъемника здесь нас не впустили, по тому, что у нас не было пластиковых карт, которые продаются у подножия горы. Просто здесь уже отвыкли от того, что люди каким либо путем кроме подъемника могут подняться до «Мира» или «Бочек». Мы здесь оказались реликтами, которые своими ногами поднимались в горы, лезли через ледники…
Проблема была решена четырехстами рублями на старой линии подъемника.
До Азау я доехал без приключений, а Алексея время от времени раздирало желания продемонстрировать пассажирам кабины содержимое желудка. Но он как то удержался от такого экстравагантного поступка.
Из Азау в Чегет приехали на такси. Ехать пришлось по ухабистой горной дороге, но при этом за достаточно недорогую цену. Когда же у водителя не оказалось сдачи 150 рублей, мы сказали, что ни чего страшного, ведь такса за проезд и так была очень демократичной. Омар (так звали водителя) подарил нам визитку, и пообещал сделать для нас при необходимости бесплатный выезд.
А теперь представьте себе, что как ни будь в анапском такси Вы дали деньги, сказав, что прощаете сдачу. Заикнулся бы таксист о том, что совесть не позволяет ему взять лишние деньги?
Прошел ровно месяц.
Когда мы были в горах, то я ни как не мог понять, что гонит меня ввысь по этим тропам, скалам, ледникам… Что заставляет меня оказаться там, где трудно дышать, где болит голова, и чувствуешь дискомфорт не только в теле, но и где то глубже. И от этого почти проклинаешь себя, за этот мазохизм.
Но истек совсем небольшой промежуток времени, и внутри меня снова завращался этот буравчик, который свербит в груди, толкая вперед и ввысь.
Смотрю на наши фотографии, и всматриваясь в наши лица, я не вижу той боли, которая нас грызла. В наших лицах я вижу жизнь и счастье.
Постскриптум:
Женька поднялся на вершину, значит он турист-альпинист. А мы с Лёшкой таскали вверх-вниз рюкзаки, обеспечивали ему безопасность. Значит мы с Лёхой – шерпы (гималайские носильщики). ЗА ВЫПОЛНЕННУЮ РАБОТУ ЖЕНЬКА НАМ ДОЛЖЕН ДЕНЕГ!!!
Или как то так…))