КРАСНОЕ СОЛНЦЕ
А была ли твоя сила с силой красного солнца?
В те далекие времена, о которых теперь и не вспомнить, среди людей ходила одна история: будто бы не одно солнце светит людям, а целых два. Одно солнце красное. Встает оно первым. А за ним на небосклон выкатывается солнце второе — золотое, всем нам известное, всем знакомое. Красное солнце самое сильное и горячее, и лишь на рассвете можно увидеть краешек его. Всего мгновения показывается оно и тут же прячется за солнцем золотым. И тот, кому удается увидеть восход красного солнца, обретает небывалый дар. Что это за дар, о том рассказчики умалчивали, а зря.
Когда-то давно жил в одном хуторе простой парень Прохор. Жил как все: вперед не выпячивался, много не просил, а от лишнего не отказывался. И вот услышал он как-то раз удивительный рассказ о красном солнце. Первое время, как и все, не верил, а потом любопытство взяло над ним верх. Стал он по утрам на луг ходить и там, в тишине, тайно рассветы встречать. Год смотрел он на восходящее солнце, другой — никакого толку: не видно красного солнца и все тут.
— Видно брехня это, — уже было отчаялся Прохор.
А все одно не отпускает его желание увидеть красное солнце и обрести неизвестный дар. Ну, так на любое желание помощники найдутся — главное хотеть. Вот и Прохору решили подсобить. Пока он рассвет в который раз встречал, к нему странный человек подошел: вроде и не старик это был, и не юноша, и не красив, и не страшен; вроде как на человека похож, а ведет себя по-звериному: из-подо лба глядит, принюхивается, громко сопит. Подошел этот незнакомец к Прохору и так по-свойски, по-приятельски протягивает на ладони небольшой камушек. И вот что чудно: камушек этот из розового вдруг красным стал, будто кровью налился, и в зеркальной поверхности его отразилось небо и облака — чудеса да и только!
— Ты завтра приходи на луг как всегда на рассвете, — говорит незнакомец, — а рядом с собой положи камушек этот. В нем, как в зеркале отразится луч красного солнца, и увидишь ты тогда долгожданное чудо.
Так все Прохор и сделал. Ударился первый луч красного солнца о зеркальный камень и, проследив по нему, увидел Прохор краешек красного солнца. И в тот же миг заискрился камушек, от него огненными мотыльками разлетелись искорки в разные стороны, растянулись лучи красного пламени по лугу — разбушевался пожар, того и гляди к деревне скоро подойдет, спалит все дотла, до основания. Испугался Прохор, со страху камень в карман сунул и бежать. А у самого сердце из груди выпрыгивает: дел-то каких натворил, накуролесил. Долго бы он так бежал, когда б ни окликнул его женский голос. Обернулся Прохор и видит: сама Мерица перед ним стоит, улыбается.
— Не бойся ничего, — говорит. — Никто не догадается, что камень твой беду приносит. Хотел ты увидеть красное солнце, так желание твое и сбылось. Хотел обрести невиданный дар, так вот он, в камне дарованном. Разве ж этого мало: владеть таким богатством? Жизнь камня этого и сила его в лучах красного солнца. Вот ты жизнь эту и поддерживай. Просто это: час от часу ты камушек на рассвете доставай, а он уж сам все сделает. И не вздумай выбрасывать свой дар: Хорь знает, кому непростые богатства дает! На твою долю выпало это испытание, тебе с ним и идти по жизни. Да ты не бойся, — рассмеялась Мерица, — с камнем этим тебе, Проша, будет жить хорошо, вот увидишь: куда б ты ни отправился, везде тебе ночлег будет, крыша над головой, вкусная еда, платить за любую работу тебе много станут — как сыр в масле кататься ты будешь.
Сказала так Мерица и ушла. А Прохор повертел в руках камень, покрутил и в сердцах проклял его, а заодно и себя за глупость.
И потекла, поскакала ручьем по камням судьба Прохора. Скитался по всему миру он и, как обещала Мерица, везде ему ночлег был готов, еда, денег за работу ему не жалели — всего было вдоволь. Сам он, бывало, дивился, насколько люди к нему добры. А он за эту доброту посевы им сжигает, без крова оставляет. Одна радость, хоть не губит никого камень, ну так по миру пускает, что тоже невелика радость.
До того устал Прохор от такой жизни, что решил он и вовсе никогда не доставать на свет божий этот проклятый камень. «Будь что будет, — размышлял Прохор. — Обидится на меня Хорь, так тому и быть — его это дело. Переживу я обиду эту. Всё лучше, чем людей на голодную смерть оставлять без кола, без двора».
Да не тут-то было: как Прохор ни старался, все одно камень каким-то причудливым образом у него из-за пазухи выкатывался, и луч красного солнца непременно отыскивал. Уж Прохор перестал и вовсе по утрам на улицу выходить: все прятался по темным углам да по ущельям. Только куда там — от дороги ведь никуда не денешься. Ночью, бывало, Прохор в путь отправиться, идет, звезды ему светят, луна дорожку стелет, а тут вдруг ни с того, ни с сего тучи налетят, месяц и звезды закроют — тьма-тьмущая, хоть глаз выколи. Куда ж идти? Еще заплутаешь. И приходится ночевать в степях да в лугах, а уж тут пропустить рассвет — не пропустишь. И не бросишь ведь этот проклятущий камень: чего доброго весь мир в одно пепелище превратит.
Думал Прохор, думал, ломал голову и решил он навсегда уйти жить в глубокую пещеру. «Там уж проклятому камню солнца вовек не сыскать», — размышлял он. Так и поступил. Только по утру стены пещеры задрожали, затрещали по швам и вот оно, долгожданное красное солнце, во всей своей красе и силе. А дальше и того хуже: из пещеры огонь вырывается, лавой землю заливает, деревни губит одну за другой. Ну, что ты будешь делать? У кого помощи просить? Только если у самого Хоря — он дары раздает, он и помочь может.
Что ж отправился Прохор на поиски Хоря. Много лесов обошел, многих людей расспросил и все ж таки отыскал его. А Хорь себе сидит преспокойно под сосной и стругает игрушки. Вот уж не разберешь, кто какой есть на самом деле человек. Подсел к нему Прохор, ждет, когда Хорь первым заговорит: как-никак он слуга Мерицы — его право молчать или говорить. А Хорь заводить разговор не торопится. В руках он свою деревянную поделку вертит, любуется ею.
— Нравится? — наконец спрашивает он.
— Красиво, — отвечает Прохор.
— Вот мастерю для местных детишек. Потом раздам.
Закипело все внутри у Прохора от этих слов.
— Неужто и до детей добрались вы с Мерицей?! Им-то за что беды вы несете?
— Ты язык-то попридержи, — одернул его Хорь. — Я ж не зверь дикий и не враг — я зла никому не желаю.
— Как же, — не унимался Прохор. — Не желает он зла. А камень мне ты от чистого сердца удружил? Или скажешь, что даром наградил ты меня невиданным? Камень твой проклятущий у людей кров отнимает, по миру пускает, голодать заставляет, а я ничего поделать с этим не могу. Не хочешь мне помочь, так ты хоть о людях простых подумай, о детях, что жить под открытым небом вынуждены из-за твоего дара проклятого.
Нахмурился Хорь.
— Я в своих дарах не ошибаюсь, — говорит. — Дал его тебе, значит знал, что делал. Ну, а если тебе совсем невмочь жизнь такая, тогда спускайся в глубокое подземелье к Пану: он там главный и за подобные богатства в ответе. Вот с ним свою участь ты и решай. Только знай: в глубоком подземелье огненные реки текут, лава из земли фонтанами бьет — не всякий человек через такое пройдет и живым останется.
— У меня выхода нет, — решительно проговорил Прохор.
— Ну раз так, тогда ступай к реке, там гору увидишь, в нее входи, а дальше сам разберешься.
Вот так и отправился Прохор в глубокое подземелье. Долго бродил он в полумраке среди камней, что вспыхивали и мерцали многоцветными искрами. И чем глубже спускался Прохор, тем жарче становилось и слышно как шипит под ногами разъяренная лава. Только Прохору все нипочем: обратного пути у него нет. Наконец вступил он в зал. Глядит, по стенам зала лава течет, словно кровь бежит по венам камней, под ногами пол кровавой яшмой горит, а издали стук молотков доносится. Подошел Прохор ближе и видит: среди раскаленных рек, не покладая рук, трудятся сотни кузнецов. Одного кузнеца Прохор признал, то был Макар — кузнец на все времена. Так он же сгинул в болоте! Прохор оторопел. Смотрит он безотрывно за кузнецами, а те как будто и не замечают его. Набрался Прохор смелости, прокричал:
— Я ищу Пана!
Один из кузнецов, оторвавшись от своего дела, недовольно спросил:
— Зачем тебе Пан понадобился?
— Я принес камень, хочу от него избавиться.
Кузнец молот отложил, камень взял, покрутил его в руках и говорит:
— Ну, я Пан и есть. Мой это камень, узнаю его. Только забирать обратно не собираюсь: он был создан для великих дел.
— Да какие уж тут дела, — вспылили Прохор, — когда этот камень все вокруг себя сжигает! Разве ж это порядок?
— А разве порядок, что люди землю на свой лад перекраивают? — строго возразил Пан. — Гляди, уж свободных земель все меньше: где дома растут, что грибы, где земля вся вдоль и поперек перепахана.
— Так людям жить надо, — растерялся Прохор.
— А камням, значит, жизнь ни к чему? Что, думаешь, раз камень, то за него можно только золото брать да любоваться красотой его? Камни тоже жить хотят. Вот твой дар и расчищает место для жизни. Так что забирай свой камень и иди отсюда. Не мешай работать.
Упал Прохор перед Паном на колени, взмолился:
— Забери у меня этот дар проклятый. Не могу я так жить. Пожалей ты меня.
Только был непреклонен Пан.
— И хотел бы тебе помочь, человек, но не могу. Сила великая заточена в камне твоем, сила и знания самого красного солнца. Для того и создаем мы эти камни. Высока наша цель, а потому радоваться ты должен, что выбор Хоря на тебя пал. Так что смирись.
С теми словами Пан вновь взмахнул молотом.
И так Прохору стало обидно: что ж это теперь вечно ему маяться с этим камнем проклятым? Ну уж нет! Взял он да и бросил его в огонь. В тот же миг стены горы затряслись, с потолка камни посыпались, из огненных рек фонтаны огня вырвались и Прохора с головой накрыли. И чувствует Прохор, кровь у него закипает в жилах, а тело огонь не трогает. Перед глазами картинки вдруг всплывать начали. Видит Прохор красное солнце, что светило людям в прежние времена. И были те люди великанами. И из солнца красного черпали они небывалую силу и знания. И мир их был на мир привычный не похож: дома размером с гору, по небу гигантские птицы летали, а ими великаны управляли, будто и неживые те птицы были. И работники странные день и ночь землю копали, камни драгоценные искали: никогда те работники не уставали, ни пили они, ни ели, исправно великанам служили. Из самых глубин земли работники самоцветы чудные доставали и под лучи красного солнца подставляли. И напитывались камни силой невиданной, знаниями неслыханными. И уж сколько времени прошло, а камни эти и по сей день живут, глубоко под землей покоятся они, а Пан их ищет.
Очнулся Прохор, глядит, Пан над ним стоит, улыбается.
— Воистину Хорь никогда не ошибается: — говорит — в правильные руки камень он отдал. Ну, теперь ты все своими глазами увидел и все, что видел — правда. Светило когда-то людям красное солнце и знания им давало, и силой небывалой наполняло. Да только человека ведь не поймешь: ему то много всего, то мало. Отказались люди когда-то от знаний красного солнца, дескать, зачем нам лишнее, когда можно проще жить. Прятаться стали от красного солнца: под землей жили, в пещерах, в горах скрывались. Ну, солнце от них и скрылось, зачем ему на таких людей свою силу и знания растрачивать? Закрылось красное солнце от людей золотым щитом, и теперь лишь на рассвете показывается: мелькнет красным лучиком и спрячется. А мои кузнецы создают камни, которые успевают по лучику силу красного солнца собрать. Правда, много на это времени уходит, ну так и нам некуда торопиться. Собираем мы знания, как можем, потому, если всё это забыть и забросить — погибнет Земля. Вся она живет благодаря силе красного солнца. Люди глупые: они об этом секрете не знают. А ты, Прохор, избран был для великого дела: должен ты будешь собрать у простых людей все те камни древние, что успели напитаться силой красного солнца. Людям сила и знания эти ни к чему, а нам без них жизни нет. Разыщи эти камни и принеси мне.
Послушал это Прохор и без лишних разговоров отправился древние самоцветы собирать. И скоро о Прохоре заговорили во всех уголках и сторонах света. Так он и не скрывался: скупал он у всех желающих за высокую цену драгоценные камни, украшения, поделки. Проверял каждый камушек: какие камни потом Мастеру относил, какие Мерица себе забирала, а какие и Пану возвращались. А Прохора люди уважали за то, что цену он всегда хорошую предлагал, людей простых не обделял. Со временем звать его стали Скупщиком. Правда, говорили, что если Скупщик объявился, значит готовься к затяжным пожарам.