глава 5
Илбрек натягивал рубашку и, жалея, что негде помыть изгвазданные ноги — надевать на них носки и сапоги не хотелось. Некромант покосился на него и кивнул куда-то влево:
— Посмотри, там должен быть бочаг с водой. Сам помоешься и сюда принеси воды, этого… тоже отмыть надо.
— А ты его знаешь?
— Знаю, иди ты уже, горе лекарское! И посмотри там его одежду, он ведь, как и ты, голышом в пасть к скруллу полез.
Лекарь, спотыкаясь, побрёл в указанном направлении, мечтая провалиться сквозь землю от стыда. Вот ладно бы не знал ничего о скруллах, так ведь — нет, каждому, с детства рассказывают, что это такое, как обнаружить, как обезопаситься и куда сообщить о находке. Ледяная вода едва не свела судорогой ноги, пришлось наскоро смыть грязь и обуться. Тут очень кстати пришёлся обломок дерева, можно было встать, чтобы снова не запачкаться. По пути Ил заметил несколько тёмных кучек и предположил, что это одежда спасённого. Так и ли нет, он гадать не стал, собрал, всё, что смог найти, скрутил в тугой ком и поволок назад.
Найдёныша, уже не такого синюшного, Фиахайд перекатывал на запасной плащ, ругаясь сквозь зубы, негромко, но выразительно.
— Что встал? Помоги, он тяжёлый, как… хряк перед забоем.
Илбрек, с готовностью помог, между делом оценивая состояние недоеденной жертвы. Оно было вполне приличным, и пациент вполне мог дотерпеть до ближайшего жилья. Но тут случилась неприятность, небольшой ручей, который Ил вообще не заметил, идя на зов скруллы, а некромант успел миновать, за это время превратился в бурлящий поток, несущий с собой куски льда, камни и мутную жижу.
— Что это? — лекарь едва успел остановить коня.
— Где-то прорвало запруду, — пояснил Фиа, приподнимаясь на стременах. — Поехали отсюда, там воды ещё больше и вся она идёт сюда.
— А куда?
— Я там тропинку видел, в лес. Хоженую, наверное, там лесник живёт. Поехали туда.
Тропинкой оказалась широкая и наезженная кривая колея. Следы колёс говорили, что ею часто пользуются и не просто для поездок до тракта налегке, а провозят грузы.
— Тропинка, — ворчал лекарь, внимательно следя, куда ставит ноги конь. — Это не лесник, это углежог живёт. Или даже лесоруб.
— А тебе-то что? Какая разница, кто там будет? Главное, чтобы дом был и баня.
— Ну, да… — лекарь представил тёплое нутро баньки и ещё более отчётливо застучал зубами: прогулка по болоту голышом, а потом ещё и мытьё ног в бочаге, лишили его не только иллюзий о тихих деревенских полях, но и тепла.
— А скажи, зачем я раздевался?
— Скруллы не любят отплёвываться от ненужного. Одежду и оружие они не переваривают, вот и придумали завлекая, заставлять жертву раздеваться догола.
— Очень удобно, и поел и в зубах ковырять не надо, — пробормотал Илбрек.
Дом был. И баня была. И хозяйка всего этого великолепия — тоже. Она стояла напротив крыльца, подперев рукой щеку, и громко подвывала.
— У тебя что-то случилось, хозяюшка? — приблизившись, спросил некромант.
Женщина резко замолчала, повернулась к незнакомцам, осмотрела их и спокойно заявила.
— А то не видишь? Пакостник завёлся, из дома выгнал. У меня мужик лес валить ушёл, а я вот, на улице спасаюсь.
Ил понял, что ничего не понял, но некромант, видимо знал, о чём речь, задавая конкретные вопросы, как давно пакостник, что делает днём, что ночью.
— Да как муж уехал, так и завёлся. Мы с мужиком моим о прошлой осени поженились, хорошо жили. Тут он в лес пошёл, надо бы молодняк проредить, чтобы рос хорошо. А мне по ночам сниться стало всякое.
— Душил?
— Нет, господин хороший, всё под рубаху лез, а лапы холодные. Я только мужниным исподним и спасалась.
— На себя надевала? — спросил некромант.
— Да, бабка так говорила, что можно, чтоб пакостника отпугнуть.
— Можно, только лучше бы ты с собой его пояс положила. Ты в тягости, а для чуек лучше лакомства, чем нерождённый ребёнок нет. Украли бы у тебя дитя, да подменили на камушек.
— А дитё? — охнула женщина.
— Съели бы. Ты правильно исподнее мужнино надевала, спасла его.
— Ой, лишенько… — запричитала женщина.
— Ты что такое говоришь? — прошипел злой Илбрек, считавший такие рассказы придумками невежественных селян.
— Не знаешь — молчи, отрезал некромант. — А скажи-ка, милая, что ты в дом не идёшь?
— Так блазнится там что-то, ставнями стучит, воет… бусы мои украло.
— Бусы? Бусы — это серьёзно. Я прогоню пакостников, всех, а ты нас переночевать пусти. Да баньку нам надо натопить, у нас вон человек после скруллова кокона чуть живой.
Женщина заохала и засуетилась, показала, где коней поставить, откуда воды натаскать, куда больного положить. Дом, по деревенским меркам был богатым, кухня, горница и даже чуланчик был за печкой. Туда найдёныша и положили, пока прямо в плаще. Банька натопилась быстро, к этому времени Фиа успел дом обойти, пару изгоняющих заклинаний прочитать. Илбрек глазам своим не поверил, когда увидел, что из-под кровати выскочил лохматый серый клубок, заметался по комнате, пока не нашёл щель в полу и не удрал туда.
— Не вернётся? — с опаской спросила женщина.
— Этот? Нет. А вот чтобы другие не пришли, ты везде рябину развесь. Сейчас пучки веток, а когда ягода поспеет, набери и целые низки. И сама оберег носи, пусть тебе муж из рябины вырежет. Поняла?
— А бусы он утащил? — закивала головой женщина.
— Нет, бусы вечером искать будем. Ты нам похлебки свари на ужин, мясной. Я там у тебя кур видел.
— Сварю, а вы пока в баньке попарьтесь, поспела уже.
Найдёныша, по-прежнему синюшно-белого и холодного, как покойник, затолкали на полок, чтобы отогревался, а сами уселись на лавку ниже. Жар охватил всё тело, пробирая до самого нутра, казалось, даже внутренности стали обжигающе – горячими.
— Ну что, веничком тебя отходить, или так обойдёшься? — вяло ворочая языком, спросил Илбрек.
— Сначала я тебя. И еще с заговором.
— Это-то, зачем?
— А чтобы другой скрулл тебя не смог подманить. Вы, с ним, — Фиа кивнул на порозовевшего найдёныша, — вы с ним теперь лёгкая добыча для многих видов нечисти.
— Фу…
— Угу. Давай вставай, сначала отходим этого… недоеденного в две руки, потом я уже тобой займусь, с чувством, с толком, с расстановкой.
Лекарь с опаской покосился на друга, план действий не особо вдохновил, но делать было нечего, и он взял второй веник. По парилке разносились смачные шлепки по голому телу, когда под ударами бледная кожа начинает окрашиваться сначала в розовый, а потом и в красный цвет. Оханье очнувшегося доходяги мешалось с бормотанием некроманта, в углах бани ощутимо потрескивало, и метались какие-то тени.
— Anapneo, — проговорил Фиа, полюбовался на то, как найдёныш выкашливает густую вонючую слизь и закончил, — еpiskei.
— Всё?
— Всё, отлежится и будет, как новенький.
Вдвоём выволокли парня в предбанник, впрочем, тот уже пытался вяло двигать ногами, посадили на лавку и вернулись назад в парилку.
— Уф… — выдохнул Илбрек, — вроде худой, а тяжёлый.
— Ложись, — некромант с хищным видом вынул из шайки веник.
Обжигающе-горячий воздух коснулся спины, окутывая горячим паром за мгновение до того, как на спину опустились гибкие ветви. Удар, ещё удар. Сильный, слабый, ласкающий и снова сильный, оставляющий на коже алые полосы.
— Извееееерг… — простонал лекарь, впитывая целебный жар.
— Ещё какой, — согласился с ним Фиа.
— Ох…
Парни выползли в предбанник, рухнули на лавку рядом с найдёнышем. Мокрые распаренные тела глянцево блестели потом, с волос, с подбородка капли падали на грудь, стекали по плоскому животу, и Илбрек проводил одну взглядом до самых тугих завитков, окружающих мягкий, расслабленный член. Он не был ханжой, не отказывался от секса, вот и зимой бегал в деревню к весёлой вдовушке. Но некромант никогда не вызывал у него желания, даже сейчас, в жаркой, почти бесстыдной банной близости.
— Пошли, нужно смыть пот и грязь, — Фиа поднялся, глянул на спасённого и буркнул, — и ты тоже пошли, а то, как свинья выгвоздался.
— Я не свинья, как ты смеешь называть меня так, — неожиданно прошипел тот.
— Ого! А у него голосок прорезался, — весело удивился Ил.
— И ещё какой, наслушаемся мы с тобой, — усмехнулся Фиа, впихивая в баню обоих.
Некоторое время слышалось: «спину потереть?», «давай», «а ему?», «сам спрашивай», пока найденыша, сердитого и вымытого до скрипа не вытолкали в предбанник. Кучей сваленная одежда, провалявшаяся в грязи неизвестно сколько времени не привлекала, но появившийся следом Фиахайд сунул в руки голому парню исподнее, штаны и рубаху.
— Надевай.
— Не буду, — неожиданно буркнул тот.
— Голым пойдёшь? Или вот то наденешь?
— Да хоть голым, лишь бы не от тебя, — огрызнулся найдёныш.
— Не перебесился ещё? — устало спросил Фиахайд.
— Какие у вас странные отношения, однако! — с интересом протянул Илбрек, рассматривая насупленного друга и красного не то от злости, не то от бани, найдёныша.
— Вот такие… позволь представить тебе, Тибрайт Конкрут, дипломированный некромант с серебряным знаком.
Лекарь присвистнул, герцог Конкрут был Советником, а его супруга младшей сестрой короля. Перед их отпрыском были открыты все дороги, а он стал всего лишь рядовым некромантом. Интересно, почему?
— Не гадай, — вздохнул Фиа, — у Тибрайда сильный дар и направление он выбирал сам.
— И у меня четверо старших братьев, — закончил Райт.
— Бывает, — пожал плечами лекарь, выросший в приюте.
— Тибрайт Конкрут, это Илбрек Кехт, дипломированный лекарь и мой друг.
— Мог бы и не стараться представлять, — проворчал вышеозначенный дипломированный лекарь, — ему уж точно всё равно.
— Не стоит всех считать хуже, чем они есть, — негромко проговорил Тибрайт.
— Куда уж хуже! Мы, между прочим, тебя из кокона вытащили, мог бы и спасибо сказать, — запальчиво выкрикнул Ил.
— Куда ты чуть-чуть не попал и сам. Наверное, не стоило торопиться спасать тебя. Лежали бы рядышком в брюхе скрулла и выясняли отношения там.
Илбрек покраснел, вспомнив с какой готовностью, шёл прямо в пасть монстра, но упрямо пробормотал, что этот на самом деле даже кивнуть в благодарность не соизволил.
— Не нужно, — устало проговорил Фиа.
Тибрайт натянул одежду, скороговоркой пробормотал короткое «спасибо» и, отказавшись от помощи, побрёл в дом. Друзья шли следом, обсуждая его лёгкую походку и бодрый вид. Найдёнышу оставалось только скрипеть зубами от досады — отвечать на выпады спасителей он считал ниже своего достоинства. Райт опустился на лавку, вытягивая ставшие тяжёлыми ноги, хотелось спать, очень сильно, словно бодрствует уже не один день.
Щёлкнули кольца занавеси, и голос Фиахайда послышался уже из кухни, выспрашивающего о пропаже бус хозяйку.
— Он твой любовник? — спросил Райт.
— Сдурел? Мы друзья, — отрезал лекарь и прищурился, — а ты ревнуешь что ли?
— Не твоё дело, — оборвал его Райт.
Он действительно не мог сказать, почему так среагировал на появление давнего соперника. Нет, ревности не было, была обида, что его, лучшего выпускника факультета спас тот, кто всегда, с первых дней шёл рядом с ним, то вырываясь вперёд по показателям, то чуть отставая. И ведь самое обидное, что обычному незаконнорожденному ублюдку было всё равно, что он учится едва ли не лучше сына герцога. Тибрайт злился, строил каверзы, а тот смотрел на него прозрачными ореховыми глазами и делал всё правильно. Сколько они не виделись? Три года? Нет, больше, почти пять. Первое время ещё их пути изредка пересекались, а потом судьба и гильдия разбросали недругов по разным частям страны. И вот теперь перед Райтом стоял уже не тот наивный парнишка с льняными волосами. Нет, и веснушки, и кудри остались прежними, только в голосе появилась язвительность, глаза стали холодными, взгляд — строгим, а щёку перечерчивает шрам от когтя. Видимо потрепала его жизнь, но и одарила: снаряжение у Фиахайда немалых денег стоит, явно он не бедствует.
— Хватит уже дуться, как маленькие, честное слово.
Возле занавеси появился Фиа, окинул взглядом нахохлившегося друга и смущённого недруга и сообщил, что ужин уже на столе, и если они не поторопятся, то будут есть холодную кашу.