Площадь взревела сначала нечленораздельно, потом всё более в лад: «Сла-ва! Сла-ва!», а наиболее воинственная часть собравшихся под клич: «Долой!!» ринулась бить стражников, рынд, прислугу Кощея. Земляки-полуночники, распаляемые жаждой мести за коварно убиенного Рачислава, смяв охрану ворот, ворвались внутрь Баширдома. Те же купленные ярыжки, глумясь, плясали на трупе только что такого всесильного и ужасного царя, пьяно приговаривая:
– Ма-хан! ма-хан* !
Огромная толпа крутилась в гигантском водовороте в центре которого был помост, где, сорвав с головы шлем, потрясая мечём, приветствовал ликующих соотечественников счастливый победитель.
Сашка Варяг и Гридя, прорвавшиеся в первые ряды, взобрались на помост, и Родимир обнял мальчишек, отдав Гриде шлем, а Санька сияющий, с улыбкой в пол-лица прыгал рядом, размахивая руками и посылая тонкие зелёные лучи из своего лазера, как салют. Гридя, склонившись к Санькиному уху, спросил:
– Сана, а чем ты на Кощея махал? Вот этой трубочкой своей?
– Этой, этой! – это указка лазерная, ох, ты всё равно не поймёшь!
это фонарик такой, светильник. Вот смотри! – и Гридя на мгновенье ослеп от ярчайшего зелёного луча.
– Вот я ему зенки его поганые и прижег, а дядя Родимир башку ему и снёс! – скороговоркой хвастанул Саня.
А толпа, почуяв запах свободы и безнаказанности, вооружаясь на ходу дрекольем, булыжниками, брошенными струсившими рындами бердышами и ножами, растекалась по улицам столицы, громя и поджигая хоромы чужеземцев, истребляя синелицых, рассыпаясь только от разъярённо трубящих, потерявших поводырей ящеров, слепо разящих каждого попавшегося на пути. Чешуйчатых чудищ забрасывали издалека камнями, палками, горящей паклей и факелами.
Вдруг над крышами замка взмыл вверх, натужно работая огромными перепончатыми крыльями, прижав когтистые лапы к ребристому брюху, страшный дракон с пучком голов на гибких стеблях-шеях. Подняв себя почти к набежавшим к концу дня облакам, он сделал несколько кругов, словно выискивая что-то на земле или раздумывая, что же делать, и, завалившись на левый бок, сложив крылья, устремился вниз, выгибая крутую дугу над самыми крышами. Тут все его три головы внезапно плюнули пламенем на крыши царского дворца и теремов! Вспыхнули сначала обильные стяги, флажки, прапоры, поднятые праздником над замком, потом пошла-пошла белым дымом гонтовая крыша.
– Глади, гляди! трёхголовый! …Змей трёхголовый!,,. Змей Горыныч! Ничего себе!!.. Змей Горыныч!
А Змей Горыныч на бреющем полёте ещё раз дохнул на столицу горячим оранжевым дыханием, разгоняя пожар, оттолкнулся мощными взмахами крыльев, словно великанскими мехами раздувая зачаточное пламя, и рывками набирая высоту, полетел на восток, удаляясь и становясь похожим на большую тёмную бабочку.
Родимир, обняв сына и гордого Варяга, остался стоять на помосте
на виду, и его дружина стала стягиваться к нему сквозь бурлящую толпу. Вскоре к нему пробились и Ждан с Потапом.
Когда все, приветствуя победителя, собрались возбуждённые и разгорячённые, ожидая следующих распоряжений своего воеводы, вынырнул из толпы одетый в звериные шкуры, и от этого ещё больше похожий на кошку Мумур, грациозно вскинулся на подмостки и, прильнув Родомиру к уху, сказал:
– Брат, Ведатель считает нужным схватить и бросить в острог колдунов-правителей. Пока у тебя в руках меч-кладенец, их чары против тебя бессильны! Поторопись!
Родимир, ещё горячий, пьяный от победы, потрясая блистающим мечом, обратился к своим соратникам:
– Други мои, поспешим к Ушану, у него заберём в обозе наше оружие и – в замок на помощь артельщикам дровосекам!
Обоз из города Ремёсел расположился за городской стеной верстах в полутора от ближайших городских ворот, на окраине елового леса. Возчики – престарелые белобородые бывшие удальцы – женщины, девочки и мальцы-подростки, ехавшие с обозом в столицу на праздник, встретили Родимира криками:
– Слава! Слава Родомиру! Слава герою!!
Мужчины, спешно вооружаясь, весело переговаривались, подшучивали, зубоскалили, вспоминая Кощея. Вооружились и мальчики. Родимир пересчитал бойцов, Ждан привёл заранее спрятанных до поры в ельнике строевых коней. Родимир крикнул:
– В седло! – и, обратившись к растерявшимся отрокам, оставшимся без лошадей, распорядился, – а вам, добры молодцы, поручаю охранять и защищать, не жалея живота своего, наших жён и сестёр! А старшим у вас будет Ушан, повиноваться ему, как мне!
Ушан собрал возчиков и женщин и велел запрягаться – надо было ехать, чтобы к ночи добраться до ближайшего починка – большого постоялого двора на перехлёсте двух самых оживлённых трактов. Обнесённый тыном, с поилкой для лошадей, с трактиром, и жилой, с жен-ской половиной, избой, он представлялся хоть как-то защищённым местом в такое смутное время.
Но Бабаня возразила:
– Погоди, Ушан, смотри, что там делается! – и указала на город.
Чёрный, всегда мрачный замок весело горел, окрашивая окрестности рыжим играющим отблеском, кучерявый рыхлый дым, как кудель , свивался в сизый жгут и, изгибаясь от слабого вечернего ветра, уплывал в небо. В различных концах столицы вырастали, тянулись вверх, как черви, дымные хвосты многочисленных пожаров. Шум боя до стоянки обоза не долетал, но никто не сомневался что на улицах города сейчас жарко не только от пожаров.
– Сейчас же, поди, раненые наши, увечные начнут подходить, кто им поможет-то кроме нас.
Старая женщина была права. Ушан наспорядился собрать все подводы, выставить их крУгом, собрав внутри обозных лошадей, изготовить, пока светло, как можно больше факелов, натянуть полога на случай ночного дождя. И велел старикам, и женщинам вооружиться всем, что есть под рукой: топорами, косами, рогатинами, дубинками, и назначил дозорных.
Варяг, Потап и Лёля впервые за долгое время собрались вместе. После радостных приветствий, удивлённых возгласов, расспросов они вышли за пределы лагеря, и Потап, намеревавшийся подробней расспросить Варяга о поединке, неожиданно задал вопрос, непрерывно не дававший покоя никому из них:
– Как же всё ж мы домой попадём?
– А как и сюда, через пещеры! – нахмурясь, сказал Саня.
– Ага! Ты забыл, что вход-то завалило! – возразил Потап, взглянув
исподлобья на беспечного, как ему показалось, друга.
– А ты что другую дорогу знаешь? – взвился Варяг, – если…
– Тихо, тихо мальчишки! – осадила Лёля затевающуюся распрю тоном до этого ей несвойственным, – успокойтесь! Если вход завалило, значит, его надо откопать.
– Что? – скривился Санька, – что ты гонишь? ты в своём уме? Откопать! Там такие каменья, столько земли, что и экскаватором не выгребешь. Надо новую дорогу в пещерах искать! Должны же там и другие выходы быть!
– Ты на мою сестру не ори! – вступился за Лёлю Потап, но довольно миролюбиво, – она права, отрывать ход надо! Потом, Сань, неизвестно, куда другие ходы эти подземные ведут. Может, как раз туда, откуда ящеры эти появились да синекожие.
Но Саня не собирался так быстро уступать деревенскому пацану:
– Ну, допустим! И как долго ты собираешься долбить такой завал? – ехидно спросил он.
– Сколько надо столько и будем долбить! – сердито ответил Потап.
– Вот-вот! а где ты столько батареек напасёшься, или факелов ка-
ких, а? Иль ты в темноте собираешься ковыряться? – торжествующе прокричал Варяг.
Довод был железный, и Потап только шмыгнул носом в ответ.
А Саня уже спокойно и уже с тревогой продолжал:
– А потом, я не уверен, что прорыв проход, мы очутимся в нашей пещере. Мне кажется, это во время землетрясения что-то произошло, и нас занесло в древнюю Русь, не Русь! А скорей всего и не в Русь, а вовсе в другую страну и в другое, в древнее время – Саня, наморщась, поглядел, как бы сквозь приятеля, и медленно в раздумье выдавил. – Подожди, Артём, подожди – понял я! Я долго думал, но как-то не доходило, сейчас понял! Мы попали в другое измерение или параллельный мир, понял! Я передачу по телику видел!
– Потя, а что значит паларел… парарл... Ну скажи! – поинтересовалась Лёлька требовательно.
– Когда станешь геометрию учить, тогда узнаешь! – хмуро ушёл Потап от ответа и проворчал в Санькину сторону, – да хоть в загробный, от этого не легче! Значит, останемся тут жить, что ж делать!
Лёля тихо заплакала. Потап прижал сестрёнку к груди и, молча, гладил её по голове. Лёля, всхлипывая, подняла побледневшее, в слезах, личико и тоненько проголосила:
– Потя, что ж теперь с нами будет? – и заплакав уже в голос, повторяла сквозь рыдания, – маму жалко, Поотька, маааму жалко!
Варяг тактично, с кислой миной от нерадостной перспективы остаться в этом интересном, но опасном времени, отвернулся, бесцельно включая и выключая лазерную указку.
Привлечённый миганием зелёного луча к ним подошёл Гридя, но видя удручённых друзей, не обративших на него внимания, он тихо кашлянул, стараясь найти внимание. Потом подошёл к Варягу и, глядя на Лёлю, тихо спросил тревожно:
– Чего это они?
Саня с отчаянием махнул рукой:
– А!.. потом расскажу…
Гридя в растерянности посмотрёл на плачущую девочку и утешающего её брата, и, не зная, чем им помочь, тоже замолчал. Постоял, обхватив себя за плечи, словно озяб, а потом сказал Варягу, продолжая видеть только Лёлю:
– Слушай, Сана,.. – и опять застыл.
– Ну что, говори!
– А?.. – очнулся парень, – пойдём, там тебя что-то Мурмур спрашивал… – сообщил он, не трогаясь с места.
Лёля, немного успокоясь, обернула на друга заплаканное лицо, утираясь уголком наплечного платка, и слабо улыбнувшись, сказала:
– Гридя, ты… ладно иди, потом поговорим…
Оставив Артёмовых, парни поспешили в лагерь. Варяг нашёл собравшегося уезжать Мумура, с лошадью на поводу. Тот, не ответив на приветствие Варяга, сказал:
– Слушай, друже, приедете к себе, отдохнёте и скоро к нам, Старец желает с вами говорить.
– С кем с нами? – переспросил Саня, хотя уже понял, с кем.
– С вами, которые из пещеры.
И горячая волна безумной надежды захлестнула, Варяга, он закусив
нижнюю губу, улыбнулся и метнул короткий зелёный луч в небо.
*Махан - падаль.