Пролог: http://www.proza.ru/2015/09/05/673
Глава 1. Король Натрияхлоридий.
В просторном, залитом светом коридоре стояли двое и с видимым неудовольствием смотрели вверх.
-Вот паразит! – Взвизгнул капитан гвардии сэр Ульрих Лопоухий – высокий, статный брюнет с лихо закрученными усами.
Мажордом – худой, седеющий мужчина с мягкими чертами лица и вечно спокойный – был, казалось, даже не удивлён увиденным.
-У нас нет гигантской мухобойки? – Задумчиво обратился он к капитану.
Из-под самого потолка, отчаянно цепляясь за лепнину в форме колосьев пшеницы, на них смотрела огромная муха.
Не то, чтобы это была настоящая муха. Скорее, человек в костюме насекомого.
-И ведь чуть отвернёмся – сразу напакостит! – Продолжал вопить капитан, размахивая руками. – Гвардия! Гвардия! Тащите пушки, сети, ружья! Отвечай, паразит, где сообщники?
-Успокойтесь, здесь никого нет, - ответил собеседник, даже не трудясь утихомирить сэра Ульриха.
-Это вы так думаете! Он хочет, чтобы вы так думали! Это заговор, они заполонили дворец!
Мажордом – которого звали по фамилии, сэр Мадам – устало потёр глаза. Жизнь в резиденции правителей страны Царос научила его ко всему относиться без особых волнений. А капитан гвардии был слишком нервным. Мог вскочить посреди ночи и побежать проверять посты с криками: «они у ворот!», «Заводите катапульту, седлайте собак, спускайте коней, они точно были здесь, я знаю!» и прочее в том же духе. Но был у этого и плюс – мимо такого параноика ни один лазутчик не пройдёт. А вот подчинённые ему гвардейцы не были столь беспокойными и глазастыми.
По коридору с обеих сторон уже слышался торопливый топот множества ног. Сэр Мадам мысленно снял несуществующую шляпу и так же мысленно попрощался с незадачливым лазутчиком, выбравшим столь нелепый костюм.
-Ваше Величество! На неделе будет открытие новой школы, Вам надо будет и там поприсутствовать.
Мажордом вздрогнул и обернулся. Гвардейцы были ещё далеко, а вот некстати вышедшие из бокового коридора король со своим министром – всего в двух шагах.
Натрияхлоридий I – высокий, широкоплечий молодой блондин с блёклыми голубыми глазами и красивым лицом, которое можно было назвать аристократическим, если бы не россыпь веснушек – как всегда, имел деловой вид. Он то и дело поправлял сползающие на нос очки с прямоугольными стёклами, уткнувшись в стопку бумаг. Его спутник, Грибожуйский, министр культуры – вечно потеющий колобок на ножках – сунул повелителю пёструю листовку.
-Понял, сообщи церемониймейстеру, чтобы указал это в списке дел.
Под потолком раздались треск и вскрик. Король недоумённо вскинул голову. Блеснули в свете дня линзы очков.
Сэр Мадам бросился вперёд, но не успел вмешаться. Лазутчик рухнул прямо на монарха! В воздух взлетел ворох бумаг; под локтём хрустнули очки.
-Попался, негодяй! – Торжествующе вскричал сэр Ульрих, и мощным рывком поднял незадачливую «муху» на ноги. Мажордом и один из подбежавших гвардейцев помогли Натрияхлоридию подняться. После чего сэр Мадам вынул из кармана футляр и, достав оттуда новые очки, вложил их в руку короля. Гвардеец торопливо проверял сохранность монаршьей особы.
Прищур полуслепых глаз не изменился даже после того, как Натрияхлоридий надел очки. Не отличавшийся храбростью, как и остальные граждане его страны, лазутчик нервно сглотнул, наткнувшись на холодный взгляд. За долгие годы монарх научился выразительно смотреть. А этот взгляд не предвещал ничего хорошего.
В коридоре стало тихо. Никто не осмеливался издать ни звука.
-Вжжжж! – Воскликнуло недоразумение и попыталось вырваться. – Я муха, я муха! Вжжж, вжжж!
Его бы охотно приняли за сумасшедшего. Проблема лишь в том, что в его стране – Гардарии – такое поведение было нормой. Лазутчик знал, на что шёл – или летел.
-К матери его, - наконец, совладав с обуревавшим его гневом, проговорил Натрияхлоридий.
Капитан с кровожадной улыбкой передал муху двум гвардейцам. Те, хохоча, увели несчастного на расправу. Бедный лазутчик вопил и жужжал, уже рисуя в воображении мрачное логово паука.
Хотя что паука… Пауком наряжался его лучший друг.
Мажордом с сочувствием проводил их взглядом, поклонился королю, возле которого уже суетился Грибожуйский, подбирая листы, и поспешил вернуться к своим обязанностям.
Жалел он бедолагу не просто так. У вдовствующей королевы Эрменгарды разговор с лазутчиками и прочими подобными личностями был длинный. Удалившись от дел, королева отчаянно скучала, и развлекалась тем, что допрашивала пробравшихся во дворец недругов. Начинала с вопроса, как же он, болезный, докатился до жизни такой. Дальше следовали нотации и вопросы, не относящиеся к цели визита, как-то: сколько ему лет, что он ел на завтрак, как поживают родители и чего они не давали отпрыску для счастья. Некоторые пленники проникались её материнскими чувствами и на короткое время исправлялись. Другие же заканчивали жизнь в тюрьме или на плахе.
Утренний инцидент забылся довольно быстро. Король постоянно влипал в разные неприятности, и долго помнить каждую было себе дороже. Как другим, так и ему самому.
Солик, Солёнус, Натрияхлоридий. Будучи ещё младшим принцем, судьбой которого мало кто интересовался, он прочувствовал в полной мере, какое говорящее имя ему дали.
Ему не везло по жизни. Поначалу это было незаметно – мало какой мальчишка не ломал себе что-нибудь, забираясь на верхотуру или просто катаясь на велосипеде. Нат часто ходил в бинтах и пластырях, иногда в гипсе. Но время шло, и принц, а заодно и все обитатели дворца поняли, что с ним что-то не так. Выражение «Натрияхлоридий встал не с той ноги» вполне недвусмысленно означало, что юноша сломал ногу, едва проснувшись. Впрочем, и повредить пальцы, орудуя вилкой и ножом на обеде, тоже ничего не стоило.
Он часто падал с лошадей из-за повреждённой сбруи; когда же всё было в порядке, лошадь сама ломала ногу или оступалась, в результате чего сбрасывала седока. И Нат в этот момент рисковал удариться о некстати подвернувшийся корень или камень. На одних только лошадей да гипс семья тратила больше, чем на наряды и подарки для незадачливого принца.
Были времена, когда Нат отказывался вставать с постели, выходить из комнаты и даже есть. Ему бы повезло, и он умер от голода или травм в своих покоях, но вмешался наследник, Амари. Оба принца любили друг друга нежной братской любовью; Нат не посмел ослушаться и открыл дверь.
-Ты же счастливчик, Нат, - убеждал Амари, расхаживая вокруг постели братишки. – Если бы со мной случилась и половина того, что досталось тебе – меня бы на свете уже не было. А ты вон, живой и шевелишься. Идём уже.
-Я себе снова что-нибудь сломаю, - бурчал подросток, обнимая одеяло.
-Вот если прямо сейчас сломаешь – на себе понесу!
-Я тяжёлый…
Амари резко подбежал к кровати и опёрся о перины с такой силой, что кровать спружинила.
-Тогда… тогда и я себе что-нибудь сломаю! Хочешь?
-Нет, конечно, нет! – Воскликнул Нат. – Лучше пусть и все твои шишки мне достанутся!
Старший принц сел рядом.
-Знаешь, - прозвучало в тишине. – Со мной ведь ничего плохого не случается. Может, ты ещё в утробе матери пожелал то, что сейчас сказал вслух?
Эта мысль перевернула мир младшего принца. С тех пор он не жаловался на свою жизнь. Нат был твёрдо уверен – вся эта боль ради Амари.
Четыре года – казалось бы, срок долгий. Но король до сих пор не мог привыкнуть, что в огромном обеденном зале, где раньше собиралась вся семья, теперь сидели только он и его мать. Зал холодный, из белого мрамора, со множеством стоящих в ряд колонн – здесь можно было устраивать пир для множества гостей. И окна. Высокие, до потолка, и такие широкие, что у каждого могли бы свободно любоваться видом парка по три человека.
-Как лазутчик? – Поинтересовался Нат, отвлекаясь от неприятных воспоминаний об отце и последних минутах жизни брата.
Эрменгарда с довольным видом кивнула, жуя отбивную. Проглотив, заметила:
-Этот сознательный.
Короля всерьёз интересовала судьба каждого, кто попадал в руки матери и тюремного надсмотрщика. Простое человеческое сочувствие воспитали в нём не добрые нянюшки и уж тем более не жёсткая и властная мать. Жизнь и самодур-отец послужили очень хорошими учителями. Сколько юный принц повидал публичных казней и смертей – не передать. Тогда-то он и дал себе зарок не быть жестоким и не решать ничего сгоряча.
Его неторопливость в вопросах приговоров всегда вызывала недовольство Эрменгарды. Но Нат доказал, что сам способен править, и она не перечила.
Вилка тихонько звякнула о тарелку. Нат недоумённо вскинул голову. Мать подняла на него опущенный было взгляд – в нём застыла печаль.
-Если честно, Натрияхлоридий… Тебе пора уже жениться.
-Конечно, мама, - отвлечённо проговорил мужчина, не придавая этим словам значения.
На окно села птичка. Краем глаза заметив её, Нат повернул голову. Такая маленькая. Одна, на широком подоконнике огромного окна. И он себе таким же казался. Общество всего одного человека, пусть и родного, не наполняло это зал достаточно.
-Я ведь серьёзно.
-В десятый раз пересмотрим кандидаток, мама?
Королева покачала головой. Он всегда добавлял «мама», когда хотел отгородиться от неё. В данном случае он просто ей не верил.
Но Нат был прав. С невестами тоже не везло. То ему девушка не нравилась, то он девушке. Брак по расчёту тоже не получался – большим державам не хотелось связываться с маленькой, отсталой сельскохозяйственной страной, каким был Царос. А другие, столь же маленькие, находились слишком далеко. Слабый союз. Такие страны ни противостоять никому не могли, ни вызов бросить. Сама Эрменгарда была из такой страны, знала тонкости.
-Я думаю… бери ту, от которой хотя бы не воротит. Стерпится – слюбится, как говорят.
-Подумаю. Снова…
Обед едва закончился, когда в столовую вошёл церемониймейстер, Шварц Илиштольц. Он являл собой классического придворного: строен, с чопорным узким лицом и идеально зачёсанными назад седеющими чёрными волосами.
-Ваше Величество! К Вам просители.
-Постараюсь не замучить бедолагу до смерти, - хмыкнула Эрменгарда, проходя мимо сына.
-Мама, - раздался вслед строгий окрик.
Конечно, оба знали, что королева просто доводит Ната. И всё же ситуация не менялась – король снова и снова волновался, как бы мать и правда не сотворила что-то плохое с «подопытным». При всём этом он не мог лишить её последней радости в жизни. И Эрменгарда продолжала дразнить сына.
В тронном зале было непривычно малолюдно. Гвардейцы на своих местах – у дверей и рядом с троном - и несколько слуг у стен.
-А где министры? – Спросил Нат у Илиштольца, пока слуги надевали на него корону и мантию.
-В поле, Ваше Величество.
-Работают? – Изумился король.
-Спят, Ваше Величество. Апатия у них. А по полю как раз лопаты разложены, на них и уснули*. Это всё поиски вражеских лазутчиков. Они хотят подорвать наш кабинет министров!
Нат опустился на трон и потёр глаза под очками.
-Ладно, вернёмся к теме позже… Приглашай.
Церемониймейстер поклонился и дал знак гвардейцам. Те открыли двери. Чуть помедлив, вошёл крестьянин, теребя в руках шляпу. Двери закрылись, и мужчина замер. Потом по знаку приблизился.
-Ну, рассказывай, что стряслось, - подбодрил Нат.
Подданные не имели привычки наведываться во дворец – обычно дела решались во время встреч на улицах или в учреждениях, которые правитель посещал с традиционными визитами. Но Нат заболел раком, и пока шла интенсивная борьба с болезнью, окончившаяся успешно, не мог выйти из дворца. И как итог – люди сами пришли к нему, требуя, чтобы глава государства разрешил проблемы. Видимо, откладывать их даже на день больше не представлялось возможным.
-А, ну так это, - начал мужчина, собравшись с духом. – Ваше величество… Иду я мимо своего поля. Смотрю – смеркается. Облака такие по небу… А, так это. Смотрю я в поле-то. А там в поле – лазутчик вражеский. Пшеницу мою прямо с колосьев жрёт! И это, Ваше Величество… А главное, смотрю, это… Он весь такой гардарийский! Понимаете, они раньше как-то культурнее были, а тут ну совсем как звери, Ваше Величество! Мой сосед коров разводит – так эти гардарийцы молоко пьют прямо в стойле! И шерсть у овец тоже жрут – прямо в стойле! Хуже саранчи – так, глядишь, и за карнизы примутся – как раз к четвергу**! Разобрались бы Вы с напастью, за последние-то дни они вконец обнаглели! Я бы не стал раньше-то… всё как-то по областям разбирались.
Он умолк, разводя руками.
-Так… - Нат взглянул на Илиштольца. – Только не говорите, что все просители пришли с гардарийской проблемой.
-Именно так, - невозмутимо ответил церемониймейстер.
-И как часто нападают? – Уточнил король у крестьянина.
-А, почитай, каждый день их гоняю. Раньше-то как было… Раз в недельку забредёт один, так его лопатой по темечку-то – ап! – Он сделал характерное движение. – И тащишь в тюрьму. Но сейчас это какая-то напасть!
-Хорошо, разберёмся. Илиштольц, давайте следующего.
Когда первый крестьянин удалился, вошёл второй, рослый детина, постоянно поправляющий сползающую лямку комбинезона. По приказу заговорил – и куда смелее предыдущего просителя.
-Да надоели эти гардарийцы! Вот давеча смотрю – прямо к моей картохе землица вспучивается, Ваше Величество. Я сколько лет на этой землице-то пашу… точно, думаю, лазутчик вражеский. Я лопату-то ему вперёд носа-то сунул. А он как начнёт матюками матюкаться… прямо из-под земли, Ваше Величество! И чую, он уже лопату грызть начал. Ну точно гардариец, только они так стараются зверям разнообразным подражать!
Король вздохнул, предчувствуя, сколько ещё невероятных историй ему расскажут. Но надо было выслушать всех, чтобы понять, насколько ситуация плоха.
Соседняя страна, Гардария, славилась своими вредными гражданами. Они то и дело, переодевшись в костюм какого-нибудь вредителя, предпринимали вылазки в две страны, между которыми засела их отчизна – сельскохозяйственный Царос и одну из продвинутых держав, Страну Вечного Лета, славящуюся своими курортами.
Ничего не стоило объединиться и «схлопнуться», раздавив беспринципных соседушек. Но была одна, весьма существенная проблема – Гардария поставляла в Страну Вечного Лета что-то очень важное. Занятый государственными делами, Нат не особо интересовался чужими поставками, да и вредители не столь сильно донимали. Но крестьяне, кто больше страдал от выходок гардарийцев, уже пришли к нему. Раньше они могли отбиться, а вот теперь это под вопросом. Значит, дело грозило вылиться в нечто более серьёзное, чем два-три нападения.
-Смотрю, - рассказывал следующий. – Бегут к полю лазутчики вражеские! Я вот думаю, Ваше Величество – я ж знаю, не бывает саранчи такой большой! А они такие, эти, лазутчики-то гардарийские, в костюмах прям бегут! И они это, прям такие, Ваше Величество, на поле моё бегут. А там как раз поспело всё. Я такой, Ваше Величество, думаю, что вот не зря я в этом году перец-то красный сажал. Они перец жрать начали… и, собственно, на этом история кончилась.
Этот рассказ позабавил собравшихся. Отсмеявшись, Нат пообещал удвоить пограничный караул.
Когда поток просителей иссяк, король встал и выдохнул. Позволил бы придворный этикет – сейчас бы от души потянулся!
За последние дни набеги гардарийцев усилились. И если в ближайшее время «лазутчики» не одумаются, надо будет срочно что-то решать.
-Ваше Величество, - снова обратился к нему церемониймейстер. – Сейчас Вам следует быть у доктора.
-Помню, Илиштольц, - Нат даже улыбнулся, невольно прикоснувшись к груди. Месяц назад он сломал себе несколько рёбер и повредил спину, упав с лестницы, и пришлось ходить в жёстком корсете. Что ж, приспособление сослужило ещё одну хорошую службу – утренняя муха ничего ему не сломала. И всё же приятно будет сегодня избавиться от корсета.
-После ужина пригласи ко мне в кабинет главного повара и главного механика, - сказал монарх, уже шагая по коридору. За окном медленно таял день.
-Да, Ваше Величество.
Церемониймейстер забежал вперёд и постучал в кабинет доктора. Потом открыл и возвестил о прибытии короля.
Согласно расписанию, господин Тризнов ожидал монарха.
Поначалу его фамилия не внушала Нату доверия, но доктор доказал, что он лучший в своём деле. Борис Тризнов являл собой мрачного вида высокого мужчину, напоминавшего колючую готическую постройку. Нос закорючкой, как у стервятника, пятнистые, цвета поганки, линзы, и торчащие, подобно рогам, чёрные волосы по обе стороны лысины делали его по-особому зловещим. Улыбка и некоторая доброжелательность немного скрашивали общее гнетущее впечатление, но многим в его присутствии было не по себе. А король, которого Тризнов штопал ещё с детских лет, уже не обращал внимания на то, как врач выглядит. Он любил Тризнова, и никому больше не доверил бы лечить свои болезни и переломы.
-А вот и вы, Ваше Величество, - зловеще прохрипел врач.
Церемониймейстер, тоже привыкший к чёрному юмору врача, взглянул на Ната. Тот жестом отослал его за дверь.
В кабинете было мрачно и уныло. Сам Тризнов в длинном сером халате обернулся от окна и с кровожадной улыбкой воззрился на короля. Тот ответил ему таким же взглядом. Оба рассмеялись.
Потом Нат начал снимать камзол, а Тризнов подошёл к столу.
-Как вы себя чувствуете? – Спросил он нормальным, деловым тоном.
-За последние несколько дней ничего не происходило… разве что сегодня на меня свалился гардариец.
Рубашка полетела на кушетку.
-О, новая игрушка Вашей матушки, - хохотнул собеседник.
Врач начал расстёгивать крепления корсета. Сняв его и подняв с подставки рентгеновский прибор, просветил им короля и попросил подвигаться.
-Ну вот, отклонений нет, всё хорошо срослось, - одобрительно кивнул Тризнов. – Можете одеваться. И… постарайтесь, выйдя из кабинета, ступать осторожнее. Не нравится мне, что всё было гладко так долго…
-Сломать что-то прямо у вашего кабинета – большая удача, - усмехнулся Нат, застёгивая пуговицы рубашки.
-Я предупредил, - оскалился врач.
Король кивнул и, вжикнув молнией камзола, вышел из кабинета.
Раздался щелчок замка. Врач задумчиво присел прямо на стол, соображая, достаточно ли у короля везения и можно ли это везение развить.
Вскрик снаружи заставил его вскинуть голову. Грохот и стон.
Тризнов философски закатил глаза и пошёл принимать пациента обратно.
*Отсылка к двустишию «Уснул в саду на лопате я/ Вот что такое апатия». «Русское радио», шоу Бачинского и Стиллавина.
**Отсылка на идущую следом за этой дилогией серию «Страна Вечного Лета», где захватчик запрещает карнизы по четвергам.
Глава 2: http://www.proza.ru/2015/09/05/685