Даже после того, как пожар утихает, от обугленной лесной проплешины долго ещё уходят в небо клубящиеся столбы дыма. Погибшие деревья как будто вздымают полупрозрачные, колеблющиеся в воздушных потоках руки – будьте милосердны, люди... Будьте милосердны...
***
Медных труб на этом свете дожидается мало кто из журналистской братии. А вот огня и воды за несколько дней, проведённых в тайге, нам досталось досыта. Потому что приехали мы туда – на пожары. И не какие-нибудь, а лесные и болотные, когда огонь порою бушует прямо над водой. В районе был объявлен режим повышенной готовности: из-за сухой и жаркой погоды занимался огнем не только бурьян, но даже зеленая листва и трава. И журналисты, «упав на хвост» районной комиссии по чрезвычайным ситуациям, отправились изучать пожары: над землей (на вертолете), по воде (на катере) и, разумеется, пешим ходом.
В помещении Крещенского авиаотделения – только самое необходимое. Телефон, рация, разделенные на «квадраты» карты с фиолетовыми штемпелями «секретно». Чайник и крепкая заварка для бодрости – май для пожарных выдался жаркий. Звуковой фон – потрескивание рации и шероховатые радиоголоса. Радиооператор принимает сообщение соседнего авиаотделения: пожар, незатухающий в здешних болотах, угрожает перейти на территорию ещё одного района.
Одновременно с нами ожидает вылета лесная охрана, четыре человека. Им предстоит высадиться на кромке пожара и потушить огонь. Каким способом, они определятся на месте. Или сделают отжиг, или, если позволит интенсивность горения, потушат пожар с помощью «малой» техники типа ранцев.
Работать в 35-градусную жару лесной охране непросто. Рельеф в здешних местах сложный: полуметровые кочки, по болотам 20-30-сантиметровый слой воды… И по этому болоту идёт вал огня. Остановить его днем при сильном ветре практически невозможно. Кто бы что по этому поводу ни говорил и какую бы технику ни придумывали. Единственный способ борьбы – это отжиг. То есть, надо заблаговременно отступить на такие естественные рубежи как, например, ручей или дорога, и поджигать оттуда – навстречу наступающему огню. А так работают ранцами, воздуходувками, мотопомпами, другими приспособлениями, которыми огонь тушится стационарно или, если сказать проще, по лесу, под кронами деревьев.
В авиаотделении восемь десантников-пожарных, все они сейчас задействованы на тушении. И, конечно, экипаж вертолёта. Плюс лесная охрана. Их или точно так же, как десантников, забрасывают в гости к огню на вертолете, или они заезжают на своей технике (техника эта – ВПЛ, то есть вездеход пожарный лесной, а в миру просто тягач) – всё в зависимости от обстановки и места пожара, его удалённости. Ехать на тягаче за сто километров – это слишком долго, на вертолёте быстрее.
Власть огня над тайгой зависит почти исключительно от погоды. Если грянула в мае жара за 30, то и пожаров много. А если весна и лето дождливые, то может не быть ни одного, случается и такое. Тогда авиаотделение просто держится наготове. Десантники в таких случаях отправляются на помощь в другие районы. За последние четыре года объехали, пожалуй, всю Сибирь.
Но погода, как говорится, только способствует. Поджигают люди. Случайно ли, преднамеренно, но именно они. За исключением, конечно, двухпроцентного «природного фактора»: молнии, самовозгорания гниющих растительных остатков и тому подобныхнеприятных сюрпризов, характерных к тому же только для летних месяцев, никак не для мая. Жители деревень выжигают покосы, палят прошлогоднюю солому. А со стоящей на краю поля скирды огонь легко перекидывается на сухую лесную подстилку и...
Заметить «поджигателя» с вертолёта удается редко. Пока разгорится, пока с воздуха увидят дым и пламя... Да и облет вверенной заботам авиаотряда территории ведется не круглые сутки. Но был случай, когда поблизости от очага пожара вертолетчики увидели автомашину. На ходу (или все-таки на лету?) записали номер и сообщили в ОВД – ищите. И те нашли.
Центральная база «воздушных пожарных» находится в Подмосковье, в Пушкино. Региональных баз – восемнадцать (одна из них в Новосибирске и местный отряд – её структурное подразделение) плюс авиазвенья. Финансирование, соответственно, федеральное. И особой щедростью, ох, не отличается. Для этого даже вопросы не надо задавать, достаточно посмотреть на экипировку лесных огнеборцев – их дырявые сапоги и драный «камуфляж». Да и на питание мужики тоже обижаются – не по работе, мол, кормёжка. Есть, конечно, нормативы и всё такое, но физические нагрузки при такой работе настолько велики, что не грех бы эти нормы и пересмотреть.
На вопрос о финансировании получаю ответ столь же уклончивый, сколь и философский: а кому из нас вообще хватает денег? Но то ли природная, то ли профессиональная дотошность не позволяет оставить проблему открытой. Хорошо, давайте поговорим не о финансировании, а о том, что нужно отряду, чего ему особенно не достает в данных конкретных пожароопасных обстоятельствах? В первую очередь нужно, чтобы в таких случаях, при пожарах, не было ограничений летного времени. По топливу, по часам. Чтобы не приходилось дёргаться из-за каждой минуты в ущерб работе. Два часа даже в относительно спокойный период – это всё-таки маловато. Но это с моей точки зрения. Профессионалы не жалуются – работа есть работа.
Отряд обслуживает три района области: Убинский, Каргатский и Чулымский. Каждый «огнеопасный» день скользит по их земле хвостатая тень малыша МИ-2, с борта которого учитываются, классифицируются все пожары и приходит помощь. Оценить, отметить, где у пожара самые интенсивные кромки, куда он движется, нарисовать схему местности… Для всего этого значение двухлопастного разведчика-вертолета трудно переоценить даже в Чулымском районе, где состояние дорог позволяет достаточно быстро добираться до разгулявшегося огня, не поднимаясь в воздух. А уж в Убинском, на Васюганских болотах – тем более.
Но вот и дождались – отрываемся от земли. За штурвалом командир вертолета Юрий Лакиза. От него в работе воздушной «пожарной команды» зависит очень многое. Опыт у Юрия Ивановича – дай Бог каждому. На вертолёте он с 1970-го года. Работает и в других местах, но по большей части здесь, в Дальней Крещенке. Потому что участок этот сложный, куда направляют самых надежных летчиков.
Десантники знают: Юрий Иванович сядет даже там, где это посчитают невозможным десять других летчиков. Даже на тесную поляну-«колодец», по периметру которой ветвистой стеной высятся деревья. И не из дерзости, а по расчету, выверив место приземления практически до сантиметра. Каждая такая посадка – уравнение со множеством неизвестных. Как то сила и направление ветра, температура, влажность и так далее. По жаре, к примеру, управлять вертолетом значительно труднее, чем по холодку, особенно в безветренную погоду.
Поднявшись над Крещенкой, вертолет направляется на север, в сторону реки Амгут. Затем идет к урочищу Темный остров и поворачивает на Сенчу, лесную речку, петляющую меж выгоревших болот. Проходим над островком зеленого леса, который на обугленной равнине выглядит прямо-таки нежданным чудом. Это Лобанов рям, где находятся уникальные кедровники.
Большая часть поднимающихся в небо дымовых столбов – «указатели» обезвреженных очагов огня. По границе таких пожаров уже сделан отжиг. И они доживают свой пламенный век внутри участка, очерченного обгоревшей дочерна полосой отчуждения. А вот и так называемый действующий пожар. Сквозь клубы дыма полыхает оранжево-багровым, верхушки деревьев в возникающих горячих потоках гнутся, как во время бури. Вертолет делает круг над полыхающим очагом – надо оценить опасность и необходимые для её устранения силы.
На тот момент еще непонятно было, перебрался всё-таки огонь на северный берег Оми или нет. Чуть позже мы узнали, что высаженный в район пожара десант четыре раза «ловил» переметнувшееся через речку пламя. Что было бы, отвоюй себе огонь новый лесной плацдарм... Если честно, даже представлять не хочется, особенно глянув на результаты пожаров с высоты полета МИ-2. А с борта вертолёта приходилось только смотреть. Молча, потому что ни времени, ни возможности для комментариев у лётчиков на рабочем месте не имеется. А еще – фотографировать. Как можно больше, чтобы показать всем, как больно это для земли – гореть.
Ну, вот мы и сели. Полет продолжался около часа. Командир авиаотряда сразу же «передаёт пожары»: привязку, координаты, время... В квартале 362 обнаружен действующий лесной пожар... Основная порода – береза... На место высажены четыре человека из службы лесной охраны... Оснащение – ранцевые опрыскиватели РВО и неизменный шанцевый инструмент: топоры и лопаты. Не обнаруженный с воздуха, этот пожар ушёл бы от нас в Томскую область, натворил бы дел и там.
Спустившись на землю, не всегда удаётся на ней остаться. Вот и мы, едва покинув вертолет, едем к поджидающим нас на берегу Оми двум моторным катерам. Дальше наш путь от Крещенки лежит по воде.
На старт... Внимание... Поехали!!! Вернее, пошли – мы ведь на воде, и выражаться здесь положено «по-водному». Мы – это состав экспедициии. Семь человек. Первый – руководитель и предводитель – председатель территориальной комиссии по чрезвычайным ситуациям. Человек, которого мы обязаны слушаться. Во всём. Правом этим он, признаться, не злоупотребляет, но в отдельных исключительных случаях смотрит и поступает жестко. Чего и следует ожидать от «чрезвычайщика», мы не обижаемся.
Второй – начальник районного управления образования, живёт и работает в районном центре. Но родом он отсюда и славится среди друзей и знакомых исключительным знанием здешних мест. Он и охотник, и рыболов, и грибник, и ягодник. О таких в районе говорят – урманский, то есть таежный, лесной человек. По рассказам земляков, при сборе клюквы этот наш попутчик бьёт все мыслимые и немыслимые рекорды, и угнаться за ним практически невозможно. И вообще наделен талантом – именно талантом! – жить в тайге.
Подстать ему и брат его, местный житель. Да и третий наш проводник, тоже крещенец, хотя и помоложе братьев-земляков, но отличается тем же спокойным пониманием и уважением к кормилице-природе. В какой бы ипостаси она не представала – речной, лесной или болотной. Пятый представитель сильной половины нашей экспедиции –районный управделами, тоже любит и знает тайгу. «За пожарами» он отправился, невзирая даже на то, что числится в законном отпуске.
И, наконец, собственно мы – журналисты областной газеты. Слабо экипированные, не обученные урманским законам и вообще женщины. Ох, и сомневались же мужики, когда мы напрашивались в эту экспедицию. Ох, и сопротивлялись! Но – такая у нас работа, что не только до Киева, но и до Васюганья доведет.
Но я отвлеклась, а вся честная компания тем временем уже отчаливает. Под редакционным флагом, для которого здесь же на берегу соорудили увесистое древко. Символично, однако. Всё в нашей жизни держится на природе, даже знамёна...
Снимок на память и – в путь. От носа летящего катера разлетаются пенистые усы водных бурунов. Вода на этом участке Оми настояна на торфе. По цвету она похожа на чай средней крепости и очень приятна на вкус. Пьёшь и проникаешься почти языческими мыслями: а может оттого эта водица так хороша, что в ней из века в век купаются изумительной красоты отражения? Дрожат в потревоженном нами речном зеркале переливами новой травы, яркой зеленью молодой листвы и...
Господи, вот оно... Страшно-то как с непривычки... Да и у видавших виды таежников вытянулись лица... Берег горит. Сначала в лицо толкает жаркая волна, затем «горбушку» берега заволакивет дымом и, наконец, из-за поворота выплывает чёрная, исходящая белёсыми клубами короста пожарища, окаймлённая острыми язычками пламени. Пылающая земля проплывает справа по борту, остаётся за кормой, но делиться впечатлениями некогда. Следующий виток реки открывает ещё один горящий участок берега, и ещё, и ещё... Позади остаются обугленный «скелет» охотничьего барака, распластавшаяся по дымящейся черноте молоденькая березка, загромоздившие берег обгорелые стволы. Речной воздух, который несется навстречу со скоростью моторного катера, становится заметно теплее, свежесть его сменяется горьковатой торфяной гарью. На северном берегу заметны только два выгоревших участка – здесь огонь остановлен.
Пожар идёт вдоль Оми по правому, более высокому и сухому берегу. Идёт через Лобаново озеро к месту слияния Сенчи и Оми. Мы направляемся туда же. И неизвестно, кто успеет раньше.
Руководитель экспедиции уточняет названия, примерные координаты, отмечает их в походном «поминальнике» и попутно рассказывает о том, какую красоту погубили только что увиденные нами пожары. О черемуховых зарослях на берегах Оми. О белой кипени душистых ветвей, сплошным пологом нависающих над водой. Теперь на северном берегу на полосе выжженной земли остались только редкие островки былой черемуховой красоты. Если природа и восстановит ее, то уже не для нас. После... Для тех, кто придет после. Наше поколение этого трогательного природного доверия не оправдало.
Ближе к вечеру причаливаем и разбиваем лагерь в том месте, где Омь вбирает в себя Сенчу. Бивак обжитой, не «дикий». Здесь есть место для палаток и барак с импровизированными дощатыми скамьями и столом. И печально знаменитого васюганского комара, который отличается «числом великим и нравом недобрым», поменьше, чем на других участках берега. Ну, а дальше всё, как в таежных рассказах: костёр, закопчённый котелок, сытное варево с дымком и чай, протомившийся на смородиновом листе и корне шиповника. Повторяться за не чуждыми пера следопытами ей-ей не хочется, поэтому обойдёмся без лирики. Тем более что со стороны болота сначала подозрительно потягивает свежей гарью, затем появляется дымная «завеса» и вот уже видно сквозь деревья в сиреневых сумерках оранжевое зарево.
Мужчины переглядываются: как бы не пришлось отступать по реке. Полоса огня медленно, но верно движется к лагерю. При таком соседстве не до сна. И дело не только в нашем драгоценном здоровье. В этом месте подступивший к воде огонь, оседлав поднявшийся ветерок, может легко перебраться через Омь и Сенчу. А если пожар перехлестнет через речку, то бороться с ним, дорвавшимся до богатого лесного «рациона», будет очень трудно.
Два человека остаются на карауле у бивачного костра, остальные отправляются разведать ситуацию. Как показал ближайший час – в разведку боем. Наше оружие – ветвистые стволики берёзовой поросли. Враг – вот он, полыхает огнём и не намерен отступать. И бороться с ним ох как горячо! Многолетние напластования камыша горят при чудовищных температурах. А прямо под лентами пламени хлюпает болотная вода, нога уходит в хлябь чуть ли не по колено.
Не подумайте только, что мне выпало бороться с огнем на равных с бывалыми таёжниками. Куда там! Отбив у кромки пожара метров двадцать и не замечая уже ничего кроме пляшущего в траве огня, получаю отставку. Один из стоящих со мной в одном строю отбирает обгоревшие «средства борьбы» и деликатно даёт понять, что каждому лучше заниматься своим делом. Ты, мол, его лучше фотоаппаратом, а отобьём огонь от реки мы как-нибудь сами.
И отбивают! Правда, в лагерь возвращаются мокрыми и солёными насквозь, как после морского купанья. А пожар не сдаётся. За ночь он вновь подбирается со стороны болота, огибает поросшую лесом возвышенность и подходит к нашему лагерю с другой стороны. Словом, ведет себя в точности так, как и предсказывали вчера вечером видавшие виды таёжники. Ну что ж, он так, а наши всё равно хитрее: пускают встречный пал, и вот уже две ленты огня столкнувшись, выплёскивают в небо высоченный дымовой столб, опадают и гаснут. Теперь полоса выжженной земли не даст пожару подойти к реке. Пусть только на этом небольшом участке, но не даст.
«Ликвидирован очаг возгорания», – помечает в своих бумагах председатель КЧС. А мы с коллегой просто радуемся.
В полном соответствии с программой второго дня экспедиции поднимаемся от Сенчи ещё на двадцать километров вверх по Оми. Это Кордон Ляча – ясно различимая граница между заболоченным лесом и собственно болотом. Дальше идут уже сплошные монотонные хляби. Здесь берега поспокойнее, чем накануне, и урман, приречная тайга, просто живёт по своему веками устоявшемуся укладу. И не человеку бы в этот порядок вмешиваться – в этом состав нашей экспедиции абсолютно единодушен.
И вот уже обратный путь. Расплываются пятна пожарищ на берегах, ветер горчит от привкуса дыма, а течение реки настойчиво подталкивает «к выходу». Мы возвращаемся к месту старта. Замыкаем очередной жизненный круг. Знамя свёрнуто и уложено в багажник, на рукаве куртки зияют две проплавленные лесным пожаром дыры, а по спине к беззащитной шее крадётся клещ, но я об этом ещё не знаю. Всё впереди…
Убинское - Крещенка - Убинское
2004