Приключения и фантастика
1
На вокзал, провожать учителя географии Глеба Кузнецова, собралось человек десять. В основном это были друзья и коллеги по школе с женами и детьми. Пытались шутить и давать смешные напутствия, но чувствовалась общая неловкость, все виновато прятали глаза и незаметно поглядывали на часы. Вообще-то в поход на Приполярный Урал должны были отправиться четыре человека. С энтузиазмом они готовили снаряжение, сканировали карты, копировали дневники туристов из Интернета, получали разрешение на посещение Национального парка. Но мы предполагаем, а жизнь располагает нами по своему усмотрению. У Олега родители дешево купили путевку в Париж – мечту всей жизни, и оказалось некому присмотреть за его маленькой сестренкой. Славка на волейболе порвал связку. А Сашка Ноговицын не мог же не явиться на свадьбу лучшего друга, перенесенную почему-то с осени.
В последний раз помахав друзьям рукой, Глеб занял свое место у окна и стал наблюдать, как быстро уносятся назад дома и улицы родного города.
– По долгам надо платить!– произнес он про себя фразу, ставшую в последние месяцы его главным лозунгом.– Надо платить!
Пять лет назад Глеб попал на преддипломную практику на Приполярный Урал – к геологам-кварцевикам. Весь сезон он ходил в маршруты с руководителем практики Захаром Устиновичем Брошевым, которого за глаза все называли Зубром. Это был легендарный геолог, участвовавший в открытии большинства месторождений жильного кварца и горного хрусталя в этом районе. В свои семьдесят он помнил имена и отчества всех исследователей Приполярья, их даты рождения и смерти. Помнил номера всех своих точек наблюдения за последние 50 лет! Он знал сотни забавных, смешных и поучительных историй из полевой жизни. Наслушавшись этих баек, Глеб всерьез пожалел, что поступил не на геологический факультет. Зубр никогда не повторялся в своих рассказах, и только про загадку ручья Серого мог говорить часами.
В конце восьмидесятых он нашел на Сером крупный (почти метр на метр) квадратный с закругленными углами обломок кварцевой жилы, внешне очень похожий на крышку люка вездехода.
– Но форма не главное!– сразу начинал волноваться старый геолог.– Главное –строение и состав жилы. Сначала идет тонюсенькая оплавленная корочка, а дальше – двадцать сантиметров бесцветного, удивительно прозрачного горного хрусталя. Ничего подобного ни на Урале, да и нигде в мире никто еще не находил. Хрусталь оказался настолько чистым и ценным для оборонки, что всё сразу засекретили, отобрали у меня все до одного образцы, быстро нагнали людей в военной форме, а нам – местным геологам – было под подписку приказано не подходить к Серому ближе, чем на пять километров.
– Через три года распался СССР. "Вояки" свалили не солоно хлебавши, оставив после себя не засыпанные шурфы и траншеи, капитальные основания под палатки, ржавые печки, огромные поленницы дров, кучи угля и горы разнообразного мусора. Как только табу было снято, мы несколько сезонов проводили поиски на Сером. Каждый метр долины осмотрели, чуть ли не пощупали руками. Поднимались до ледникового кара в истоках ручья, но и там ни одного обломка этой жилы не обнаружили.
У Зубра была строгая норма: две папиросы в день. Но, когда речь заходила об этой жиле, он забывался, и выкуривал штук восемь подряд.
– Я много раз бывал на этом участке,– продолжил он,– и всё без толку. Один вид долины ручья стал вызывать у меня приступы меланхолии, безысходности и беспомощности. Видно, я чем-то сильно не угодил Хозяйке хрустальной горы, чем-то обидел ее…
За день до отъезда Глеба на базу экспедиции, Зубр пригласил студента к себе в непривычно прокуренную комнату и безо всякого предисловия предложил:
– Глеб Николаевич, пообещайте мне, что найдете время посетить ручей Серый и поискать эту проклятую жилу. Глаз у Вас не замыленный, внимательный. Пять кварцевых жил обнаружили за два месяца, причем в таких местах, где оттоптались десяток геологов-профессионалов. Я не тороплю. Знаю, что Вам года четыре понадобится для завершения учебы и вживания в свою педагогическую профессию. Ну а больше я могу и не протянуть – организм стал разваливаться на глазах. Лучше не доживать до моих лет. Ну как, Вы согласны?
Глеб, покрасневший от похвалы, не задумываясь, ответил:
– Согласен! Обещаю, Захар Устинович!
– Вот и ладушки,– обрадовался старик,– я буду ждать. Без этой жилы, будто жизнь бесполезно прожил… Ладно, ладно, Вы еще меня успокаивать начнете. Вот в этой папке выписки из отчетов, копии карт. Географ не должен заблудиться.
Три года Глеб хорошо помнил свое обещание, а потом начались большие неприятности в школе и, как говорится, в личной жизни. Полгода назад увидел в магазине книгу Захара Брошева "Хрустальный Приполярный Урал", и – как обухом по голове. По долгам надо платить!
2
Эту девушку Глеб заметил еще в зале ожидания Ярославского вокзала. Она стояла у подоконника, рядом с достаточно вместительным рюкзаком, смотрела в окно и покачивала головой в такт музыке, которую слышала в наушниках. Издали трудно было разглядеть подробности, но сразу бросались в глаза серый безразмерный балахон чуть не до колен, полностью скрывающий фигуру, и голубые брючки-галифе. Нижняя часть лица девушки была прикрыта то ли платком, то ли марлевой повязкой. Глеб подумал: "Вот дуреха, и так ноги кривоваты, так она еще и галифе напялила! А балахон зачем? Может, толстушка?".
Во время посадки, протягивая проводнице паспорт с билетом, Глеб услышал из-за спины ехидное:
– А женщину пропустить?
Не оглядываясь, он сделал пару шагов влево, пропуская вперед привередливую особу со странным произношением – ее речь чуть не наполовину состояла из шипящих звуков.
"Ба, да ведь это же старая знакомая – "кривоножка в галифе",– почему-то обрадовался Глеб.
Оставив на перроне свой рюкзак, девушка вошла в тамбур, демонстрируя сильно поношенные черно-белые полукеды, дождалась, когда Глеб сделает первый шаг к вагону, и ядовито прошепелявила:
– А женщине помочь?
– А как же!– улыбнулся Глеб, поправил лямки своего рюкзака, поднял на руки оказавшуюся совсем не легкой поклажу привередницы, и вошел в вагон.
Места их оказались в соседних купе, но новых требований от кривоножки не последовало, и Глеб, постелив белье, тут же завалился спать.
Проснулся он ночью оттого, что сильно захотелось курить. Да и голод – не тетка. Пробравшись по затемненному душному вагону мимо торчащих в проходе ног, Глеб вышел в прохладный тамбур. Не успел он сделать вторую затяжку, как дверь медленно отворилась и в тамбур "грациозно" вплыли бесформенный балахон, галифе и пластиковые пляжные шлепанцы на босу ногу.
Кривоножка, даже не взглянув на Глеба, прошла к противоположной двери тамбура и прижалась лбом к темному стеклу.
Глеб был уверен, что сейчас последует: "А женщине дать закурить?",– и оказался прав на все сто. Толстушка капризно повела плечом и ехидно поинтересовалась на своем свистяще-шипящем диалекте:
– А у вас не принято предлагать женщине сигарету?
– У нас?– переспросил Глеб.– А мы давно отучили своих женщин ото всех вредных привычек.
И все-таки он протянул сигарету фильтром вперед, правда, не сделал при этом и полшага в сторону девушки. Кривоножка отлепилась от стекла, подошла к Глебу, взяла сигарету, рассмотрела, понюхала ее, потом смяла в кулаке и бросила на пол, презрительно заявив при этом:
– Как можно курить такую дрянь?!
Глеб медленно нагнулся, поднял скомканную сигарету и положил ее в пепельницу. Он знал, что лицо его покраснело, как всегда в таких случаях намеренного оскорбления, и это мешало быстро подобрать "доходчивые" ответные слова. Он резко повернулся к девушке, продолжавшей стоять в метре от него, и тут же передумал огрызаться. Он вдруг понял, откуда берутся эти шипящие звуки. Маска была опущена к подбородку и на верхней губе в левом углу рта открылась глубокая безобразная рана, в глубине которой виднелись розовая десна и часть белого зуба.
"Да нет, это не шрам,– подумал Глеб, вспомнив случайно обнаруженные в сети картинки.– Это болезнь какая-то наследственная, и называется она "волчья пасть"… Нет, не пасть, а "волчий зев". Точно! Неужели нельзя зашить это как-нибудь аккуратненько? Пять швов на этом месте выглядели бы пустячком по сравнению с этим безобразием. Может, операция стоит дорого при нашей "бесплатной" медицине и дамочке не по карману? Судя по "прикиду", она явно не жена олигарха".
Девушка поддернула вверх марлевую маску и сообщила:
– Вот такая я шепелявая кривоногая красавица.
Опять осталась видимой только верхняя часть лица с внимательными карими глазами и выгоревшими на солнце бровями и ресницами. Ну и волосы – подстать бровям – белесые, сосульчатые, неухоженные.
– Меня Полиной зовут, если тебе интересно.
Глеб как-то неопределенно пожал плечами и, выдержав паузу, назвал свое имя.
– Возьми меня, Глебушка, в свою группу,– неожиданно жалобно попросилась Полина (а глаза серьезные – следят, изучают).
– В какую группу? – не понял Глеб.
– Ну, не один же ты в горы попрешься.
– Один и попрусь. Развалилась группа… по объективным причинам.
– Ну вот,– обрадовалась Полина,– моя тоже – по объективным. Пошли вдвоем. Гарантирую: со мной не заскучаешь! Буду тебе кофе в постель подавать. А если вякнешь чего, я тебе этот самый кофий на плешь выплесну. Имеется плешка-то уже?
Совершенно неожиданно Полина качнулась вперед, протянула правую руку чуть выше Глебова плеча, прижала ладонь к затылку и властно нагнула его голову к себе.
– Глядь-ка, да ты еще совсем молоденький мальчишка! И краснеть не разучился. (А глаза – такие внимательные-внимательные!).
– Эй, Гуляй-Поля, ты руки-то не распускай!– разозлился Глеб и, боднув головой, с трудом освободился от ее железной хватки.
– Юмор есть, а шуток не понимаешь. Ну и зря. Нет, правда, возьми! Я же для тебя просто бесценный клад. Свалишься где-нибудь со скалы, а я тебя пронесу десятки километров на своих нежных плечах и спасу. Ну а ты, как человек порядочный, в благодарность женишься на мне. Нарожаем две кучи детей. Одну кучу запустим по орбите точных наук, а остальные пусть свободно и гуманитарно растут в ритме сердца и со скоростью травы (не чертополоха!). Возьми, Глебушка! А то разбередил ты мою душу, и так деточек захотелось!
– Ну, если настолько невтерпеж,– рассмеялся Глеб,– то беру. Исключительно ради деточек!
А про себя подумал: "Интересно, какая ты на самом деле? Язык и руки у тебя как у тренированной анархистки, а глаза – как у следователя прокуратуры".
– Ой, молодца!– обрадовалась Полина. Она отдернула повязку, молниеносным движением обхватила лицо Глеба ладонями, чуть пригнула его голову к себе и чмокнула в щеку. Ну и, конечно, не удержалась:
– Бриться надо перед тем, как лезть целоваться к девушке!
– Объявляю месячник без поцелуев. Да, и еще одно условие: не трещать целыми днями. Мне надо хоть немного отдохнуть от сумасшедшей школы, послушать, как журчит вода в ручье, как резвится ветер в скалах и звенят, ударяясь друг о друга, капли дождя…
– Да ты еще и поэт! Замётано: буду молчать, а если не удержусь – откушу себе язык,– заверила Полина.– А ты в школе – дворником? Или завхозом?
– Я совмещаю,– улыбнулся Глеб.– Ладно, я жрать хочу – как из пушки!
– Всё готово, Ваше превосходительство,– сообщила девушка. Она толкнула тамбурную дверь и, согнувшись в шутовском полупоклоне, ладонью пригласила Глеба проследовать в вагон впереди неё.
Полина не обманывала. На столике в её купе стоял термос с горячим кофе и были кучками разложены на салфетках вкуснейшие пирожки с разнообразной начинкой.
3
На станцию поезд прибыл по расписанию – в сумеречную полярную полночь. Попутку нашли на удивление быстро. Это была старательская вахтовка "Урал", забитая под крышу мешками с чем-то мягким. Полина захотела ехать в кабине, а Глеб, немного повозившись, устроил себе уютное гнездышко, и сразу уснул. Проснулся он только у балка на границе Национального парка, чтобы показать охранникам честь по чести оформленные разрешительные документы. Здесь они с Полиной, сильно клюющей носом, поменялись местами.
Когда остановились на границе Европы и Азии, Глеб попытался разбудить спутницу, но она, не открывая глаз, послала его куда подальше: "Что, я Азии не видала!"
Сверившись с картой и навигатором, Глеб попросил водителя высадить их на пологом водоразделе – в точке, самой близкой к Серому. Когда машина ушла, они переобулись в берцы, попили не сильно горячего, но крепкого кофе из термоса и двинулись вверх по склону. Перевалив каменистую гриву, путешественники спустились в долину речки, и вышли на вездеходную дорогу, по которой уже много лет никто не ездил. Полина не отставала, но и не наступала на пятки. Девушка держала слово и не произнесла ни одного звука во время коротких привалов. Она отыгралась позднее – на переправе.
Дорога перешла на другой берег неглубокой речки и Глеб вместо того, чтобы снять носки и закатать штанины, сходу запрыгал по торчащим из воды камням. И допрыгался. Один из камней, казавшийся совершенно надежным, вывернулся из-под ноги, и парень свалился в воду во весь рост, ударившись при этом лбом о замшелый валун. На какие-то секунды он потерял сознание, нахлебался воды и очнулся уже на берегу, куда его вместе с рюкзаком легко, словно щенка, вытащила за шиворот Полина. Вот тут она и отвела душу:
– А-ха-ха! У-ху-ху! О-хо-хо!– неслось на всю долину.– Ну, ты попал, мальчишка! Спасла ведь я тебя! Теперь жениться придется, как договаривались!
Откашляв попавшую в легкие воду, Глеб достал из рюкзака, упакованную в полиэтиленовые мешки сухую одежду, и начал сбрасывать с себя – мокрую. Когда на парне остались одни трусы, он ехидно спросил:
– Что, так и будешь глазеть?
– Ты думаешь, я на твои мощные трицепсы засмотрелась?– уколола девушка, поворачиваясь спиной,– оглянись, какая красотища!
Глеб оглянулся и на самом деле увидел завораживающий многокрасочный закат с преобладанием яркого вишневого цвета.
Минут через пятнадцать они продолжили свой путь по вездеходной дороге.
Путешественники добрались до места, когда теплое солнце только выглянуло из-за скалистого хребта. "И почему ручей назвали Серым?– подумал Глеб, рассматривая скалы красноцветных песчаников нижнего палеозоя,– я бы Красным или Розовым его окрестил. Наверное, погода у них была плохая".
Место для лагеря Глеб выбрал на правом берегу ручья, в сотне метров ниже армейского палаточного городка. На ровном сухом месте быстро поставили и надежно закрепили двухместную палатку, которая была в тон песчаникам – розового цвета.
– Так, я схожу к воякам, поищу из чего сделать костровище,– сердито распорядился Глеб,– а ты выбрось из моего рюкзака все сырое и разложи сушиться. Ну и постели в палатке коврики и спальники.
– У нас что, патриархат будет в семье?– ехидно поинтересовалась Полина.
– Нет, домострой,– успокоил ее Глеб.– Ну и приготовь на костерке какой-нибудь концентрат, и чай завари.
Не успел парень сделать и десяток шагов, как ему в спину прилетело:
– Эй, падишах, поищи там какую-нибудь большую посудину – ведро или бачок.
За пару часов лагерь был полностью обустроен: удобное костровище, дощатый столик, три чурки вместо табуреток, поленница сухих дров. На огне грелась вода в расстрелянном кем-то и зачем-то ведре. Отверстия от пуль были аккуратно заткнуты деревянными пробками. Сытый и довольный проделанной работой Глеб курил у костра и заворожено смотрел на огонь. Из блаженного состояния его вывел неожиданный громкий и безо всякой шепелявости крик Полины:
– Как мне это все надоело! Этот картофельный мешок с рукавами! Эти кривоногие галифушки! Эти задрипанные кеды!
При этом названные детали своей одежды она сбрасывала, буквально срывала с себя и швыряла в огонь, пока не осталась в скромном купальнике-бикини и босиком.
– А больше всего осточертели марля, шипящие звуки и эта волчья пасть,– закончила перечисление Полина, и торжественно отправила в костер марлевую повязку, открыв свою жутковатую рану на верхней губе. И тут же она накинулась на Глеба:
– Ну, чего сидишь, домостроевец с квадратными глазами? Не видишь, что девушка перед тобой стоит?
Глеб выждал время и медленно поднялся с чурки, пытаясь угадать, что будет показано в следующей сцене этого спектакля.
– Да не бойся ты, не укушу. А если и укушу нечаянно, то откушенное обязуюсь пришить точно на старое место. Ну-ка дай-ка сюда руку.– Она взяла Глебову ладонь в свою, и кончиками его пальцев поводила по ране.
– Ты понял, что это – обманка? Высокое искусство! Картина маслом, как говорил один одессит. А на самом деле – работа хорошего принтера. Теперь зацепи ногтями за уголок клейкой ленты и медленно потяни.
Глеб сделал всё, как его просили, и через минуту перед ним было красивое лицо совершенно незнакомой девушки, которая, бросив в костер свою "рану", властно объявила:
– Теперь волосы. Тащи ведро к воде.
Следующие четверть часа Глеб смешивал в кружке кипяток с ледяной водой из ручья, и поливал голову девушки, которая в трех шампунях отмывала свои волосы. Результат был замечательный – вместо светлых сосульчатых неухоженных прядей, откуда ни возьмись, появились густые темно-каштановые локоны, темные брови и ресницы. И опять это была совершенно незнакомая девушка, непохожая на ту – у костра.
– Впечатляет?– спросила Полина, высушивая волосы полотенцем.
– Что впечатляет?– прикинулся дурачком Глеб.
– Ты придуриваешься, или на самом деле пень пнем? Метаморфоза! Да и вообще мое новое тело.
– А я и старое-то не успел разглядеть. Не знаю почему, но то, что вижу, у меня ассоциируется с БМП – боевой машиной пехоты. Одни сплошные мышцы. Много мышцОв, а женщиной и не пахнет.
Девушка резко повернулась к парню спиной, но Глеб успел заметить, как в доли секунды насмешливое выражение ее глаз сменилось на обиженное. И все-таки добавил:
– Скажи спасибо, что я все-таки человек воспитанный, а иначе получила бы ты за свои фокусы хороший шлепок по тому месту, что ниже твоего "черного пояса"!
– Ну и лежал бы в ручье мордой вон в тех камнях,– кивнув на перекат, зло огрызнулась Полина.
После этой стычки они не разговаривали полтора дня. Совсем. Даже на языке жестов. При этом как-то ухитрились не только ни разу не коснуться друг друга, но даже и не встретиться глазами.
4
Проснулся Глеб в начале шестого. В большой семье он единственный уродился "жаворонком", и каждый день готовил завтраки для всех "сов". Выбрался из палатки. Оделся. Развел костер, заварил кофе и залил кипятком коробку с концентратом. Быстро позавтракав, собрал рюкзак и легким, упругим шагом направился к окончанию каменной гряды на левобережье ручья. Добрался до места, когда серенькая полярная ночь сменилась ясным утром, и сразу включился в работу. Собственно, не посвященному человеку работой это было бы трудно назвать: идет человек змейкой, все выше поднимаясь в гору, сканирует глазами десятиметровые полосы слева и справа от себя, заглядывая иногда под крупные глыбы песчаника. И только если попадаются мерзлотные бугры пучения, он может задержаться и на полчаса, тщательно разглядывая (иногда в лупу) мелкие обломки щебня, вытолкнутые мерзлотой с большой глубины на поверхность. Именно таким способом Глебу удалось тогда, на практике, посрамить опытных геологов своими находками "на пустом месте" нескольких жил. Легкая часть маршрута закончилась как раз к обеду. Дальше шли сплошные скалы.
Выпив кружку крепкого сладкого чая из термоса, и закусив солеными галетами, Глеб закурил сигарету и огляделся вокруг. А вокруг была красота: голубое небо, чуть размытые дымкой горные хребты, прорезанные многочисленными корытообразными долинами явно ледникового происхождения. В большинстве ледниковых каров и цирков до сих пор не растаяли снежники, которые иногда похожи на белых птиц, расправивших огромные крылья.
Глеб взял с собой только самое простое альпснаряжение: обвязку, бухту веревки, кусок репшнура и зажим. Закрепив один из концов веревки на удобном выступе скалы, перемещаясь "маятником", он начал осмотр верхней части скальных выходов. Заглядывал во все кулуары и трещины, под каждый уступ. Отработав первый сектор, он спустился по веревке на несколько метров ниже и в том же темпе продолжил свои поиски.
Закончив работу на первом участке, Глеб, с использованием зажима, быстро поднялся к рюкзаку и хотел уже возвращаться в лагерь, но вовремя вспомнил про ссору с Полиной. Не хватало еще встретиться с ней у костра за приготовлением ужина.
Собрав снаряжение, скалолаз по гребню скалы поднялся выше по склону и выбрал место второго участка. На втором спуске он увидел внизу очень удобную для перекура толстую плиту песчаника, встав на которую, чуть не врезался лбом в скалу. Хорошо, что крепко держался за веревку. Дело в том, что плита, весом ну никак не меньше пятнадцати тонн, при первом же легком прикосновении к ней берца, "поехала" в сторону с такой легкостью, как будто сделана из легкого пластика и лежит на воде. Но самое главное, что "отъехав" в сторону, плита открыла скрывавшееся под ней квадратное отверстие.
Если честно, Глеб нисколько не верил, что найдет Зубровскую жилу. Таких чудес не бывает. Но он решил честно отработать на Сером, чтобы, не пряча глаз, сказать Захару Устиновичу: сделал все, что мог. И вот она, ЖИЛА! Никаких сомнений, что это тот самый "люк", "крышку" от которого нашел Зубр. Об этом говорят и форма, и размеры, и наличие мощной оторочки из прозрачного горного хрусталя.
Не отпускаясь от веревки, Глеб сел на плиту и закурил. Через минуту плита медленно соскользнула на прежнее место и опять прикрыла собой "люк". В качестве эксперимента, он легонько провел ладонью по нависающей скале, и плита тут же отреагировала – медленно отъехала в сторону.
Очень хотелось заглянуть внутрь люка, но Глеб сегодня забыл взять с собой фонарик. На длину руки отверстие внутри жилы представляло собой вертикальный колодец. Снизу из колодца поступал приятный сладковатый воздух. Отчетливо сознавая, что здесь можно нарваться на какой-нибудь ядовитый или "веселящий" газ, хуже того – на радиацию, поисковик прекратил свои эксперименты, и начал подниматься по веревке.
Полины в лагере не было. Глеб, не притронувшись к вкусно пахнущей гречневой каше с тушенкой в котелке, погрыз плитку шоколада, запил остатками остывшего чая из своего термоса, быстро разделся и залез в спальник.
5
Проснулся Глеб от дикого визга, от шлепанья ладошками по спальнику и громких криков соседки: "Брысь, брысь, зараза! Вали отсюда, дура!
Выбравшийся наполовину из спальника, чтобы защитить девушку от нападения, Глеб догадался, что весь сыр-бор из-за того, что в палатку пробралась мышка, и тут же откинулся на спину и закрыл глаза, чтобы досмотреть прерванный сон. Но поспать ему сегодня больше не довелось.
– Так ты выгонишь эту тварь?!– возмутилась Полина.– Хорошего жениха я себе присмотрела!
– Молнию надо до конца закрывать,– пробурчал парень.– Завтра вышвырну.
– Ах, так! Ну, тогда подвинься до завтра!
Глеб отодвинулся, помогая соседке протиснуться в спальник. И сна – как не бывало. Просто потому, что на девушке не было ни одной одёжки.
– А ты чего это, Царевна-лягушка, сегодня в таком королевском наряде?– чуть подсевшим голосом спросил боящийся пошевелиться Глеб.
– А я всю жизнь сплю голая.
– Как в том старом анекдоте про армянское радио: "Может ли женщина спать с открытой форточкой? Может, если больше не с кем". А с мышкой – слишком грубая работа.
– Зато эффективная,– засмеялась Полина.– А ты как догадался?
– Мышебоязнь не вяжется как-то с твоей мускулатурой.
– Ну, ты достал меня уже со своими мышцАми! Я сама, дура набитая, напрягалась, пыжилась изо всех сил, забыв, что передо мной не парнишка из спецназа, а учитель географии.
– Я тебе не говорил про географию,– поймал ее на слове Глеб.
– Об этом позднее.
Заметив, что парень поворачивается к ней спиной, Поля пригвоздила его:
– Телок ты, учитель! Тебе разрешили красивое тело нежно погладить, а то и потискать, а ты… Жалеть ведь будешь, да больше не обломится.
– Пусть тебя спецназовцы тискают,– обозлился Глеб.– Знаешь, как я тебя определил для себя? Ты бесконечно лживое и опасное оружие женского пола, умеющее трансформироваться в БМП, в Бабу-Ягу и в ведьму. Плоховато пока отработана мимикрия под обычную женщину, но это дело наживное.
– Вот, паршивец!– рассмеялась почему-то совершенно не обидевшаяся Полина,– теперь ты меня еще и в ведьмы определил! Ну а бабушку не тронь – до ее почтенного возраста еще дожить надо. Ну, всё, с лирикой и объяснениями в любви завяжем до лучших времен. Слушай очень внимательно, можешь задавать вопросы.
Дальше Полина говорила совершенно серьезно, взвешивая каждое слово, как на инструктаже или на докладе начальнику:
– Ты поступил в нашу разработку полгода назад, когда начал собирать данные в сети по ручью Серому. Твой псевдоним "Глобус".
– Странная кликуха,– перебил ее Глеб.
– Ничего странного – ассоциация. Помнишь, кино было "Географ глобус пропил"? Ответ устраивает?
– Вполне.
– Работали по-серьезному. Я всё про тебя знаю: какой кофе любишь, где шрамик у тебя на спине, какие оценки получал в школе и университете, даже, извини, каков ты в постели. Ну что, покраснел, небось? Не волнуйся, с этим у тебя, как оказалось, все в порядке.
– А из-за чего весь этот сабантуй?– не поддержал шутку Глеб.
– Об этом позже. На втором этапе были "выведены из строя" твои попутчики. Я была назначена телохранителем и на раз втерлась тебе в доверие. Дальше ты знаешь.
– Переходим к найденному здесь обломку жилы. Я ни фига не понимаю ни в физике, ни в минералогии, поэтому передаю то, что меня заставили запомнить. Вещество жилы представлено не кварцем, а внешне очень похожим на него алмазоподобным минералом, только не кристаллическим, а аморфным. Содержит мощные примеси элементов, неизвестных на Земле. Назван "зубрином" – в честь первооткрывателя. Обладает уникальными свойствами, как-то связанными с гравитацией. Первое, что удалось сконструировать с использованием зубрина – вечный двигатель. Не больше и не меньше. Ну, не совсем вечный, а пока наше Солнце не схлопнется. А потом, наверное, наши ученые нарушили какое-то неизвестное табу (наверняка, бомбу захотели слепить) и весь имевшийся во всех институтах-шарашках материал превратился в пепел, не представляющий никакой научной и практической ценности. Остался только граммовый кусочек в вечном двигателе, который в этот момент находился на Чукотке – на каких-то испытаниях и экспериментах.
– Понятно. А почему прекратили поиски на Сером?– спросил Глеб после паузы.
– А что, три года – это мало?
– Конечно, мало. И ста лет мало для вечного двигателя.
– Ученые решили, что обломок внеземного происхождения. Ну а дальше у каждого своя версия. Наиболее популярный вариант: это крышка люка потерпевшего крушение инопланетного корабля. А где искать сам корабль, если неизвестны ни высота, ни направление полета? И только знакомый тебе Зубр уже несколько лет доказывает, что это местная жила, добивается продолжения серьезных поисков.
– А чем ему не нравится катастрофическая гипотеза? Все-таки неизвестные элементы, гравитация…
Ему только недавно намекнули на состав "кварца" и показали некоторые материалы исследований, и он первый заметил, что в рубашке жилы точно такие же песчаники, что и обнажающиеся на Сером, только оплавленные. А вообще-то замечательный дед! Память – потрясающая! Юмор! Мы его отправили недавно подлечиться в Швейцарию. Кстати, он настаивает, чтобы ты первым поискал его жилу и почему-то уверен, что обязательно найдешь.
– Я знаю, да вот только задержался чуток,– виновато ответил Глеб.
– Слушай, Глебушка, а ведь ты уже нашел жилу, или я ничего не понимаю в учителях географии. Отвечай. Это мне очень важно знать, чтобы обеспечить твою безопасность.
– Ну-ка с этого места поподробнее,– уклонился от ответа Глеб.– От кого ты меня собираешься защищать?
Полина молчала с минуту, потом все-таки решилась:
– Это тебе не добавит лет жизни, а укоротить ее может весьма существенно. Но раз настаиваешь, то слушай. В стране имеются две могущественные конкурирующие спецслужбы. Назовем их "первая" и "вторая". Я служу во второй. О разработке "Глобус" мы никому наверх не докладывали. Несколько часов назад я получила сообщение, что у нас "крот". Конкуренты из "первой" не только обо всем пронюхали, но уже отправили на Серый оперативную группу. Утром эти мальчишки будут здесь и займут огневые позиции. Задача: ликвидировать телохранителей (то есть меня и шепелявую красавицу) и захватить геолога (то есть тебя). С применением спецсредств выяснить, найден ли объект, установить его координаты. Выполнить зачистку (что значит: закопать трупы). Мое начальство предлагает нам забиться в щель и ждать шесть дней. Всё.
– Нет, не всё, ведьма, спящая нагишом,– огрызнулся Глеб.– А если я найду жилу, из нее опять начнут супербомбу мастерить?
– Не рычи на меня,– тоже разозлилась в ответ Полина.– Я-то тут причем? Я одно точно знаю: попади жила в руки первой службы – так и будет. А наши генералы, по слухам, считают, что это грозит неминуемой ядерной войной, как только разведки других стран добудут эту информацию. Надо объявить зубрин всемирным достоянием, которое должны изучать лучшие ученые всех стран. Вечный двигатель – это для всех!
– "По слухам",– передразнил девушку Глеб.
– Давай, колись, "Глобус",– поторопила Полина,– время уходит! Кстати, тебе не попадалась щёлочка, где бы мы вдвоем могли недельку отсидеться?
– Ладно,– решился, наконец, Глеб,– и жилёшку я нашел, и там же – щёлочку.
– Подъем!– радостно скомандовала Полина,– на сборы двадцать минут! Палатку не снимаем, пусть покараулят мою мышку, которая так вовремя сегодня прибежала.
Через полчаса они уже поднимались с рюкзаками вверх по склону долины, стараясь не шуметь. Девушка несла на плече завернутый в плащ-палатку предмет, в котором Глеб сразу узнал винтовку.
6
Несчастье случилось, когда они преодолели уже большую часть пути до жилы. Полина, которая шла в двух метрах позади, вдруг вскрикнула, опустилась на колени и тут же ткнулась лицом в щебенку. Глеб, оборачиваясь на крик, краем глаза заметил на противоположном склоне долины неяркую вспышку, и тут же пуля ударила в глыбу у самой головы девушки, и с жутким рикошетным визгом ушла в небо.
Глеб сразу все понял и действовал дальше, как будто прошел не одну войну. Надеясь, что по "геологу" стрелять не будут, он лег на бок, прикрыв собою не подающую признаков жизни Полину, быстро снял с нее рюкзак. Перевернув девушку на спину, он поднял ее на руки, и побежал зигзагами к крупной глыбе песчаников, которая была всего метрах в десяти. Уже у самой глыбы третья пуля пробила подошву правого берца девушки и с каким-то недовольным шипением зарылась в землю.
В укрытии он уложил девушку на спину и принялся ощупывать ее в поисках раны. Рана сама себя выдала видным даже в сумерках, расползающимся темным липким пятном на правом плече. Повернув тело на левый бок, он убедился, что пуля прошла навылет. Крови на лопатке было еще больше. Главный враг – кровопотеря, учил Глеб детей в турпоходах, поэтому первым делом он достал из ножен на ремне свой хорошо наточенный нож и начал прорезать военную куртку по линии плеча. Когда отверстие стало достаточно крупным, он сбросил с себя верхнюю одежду, порезал рубашку на две части и замотал ими обе раны. Этого оказалось явно мало, поэтому он открыл свой рюкзак, быстро нашел упакованный в полиэтилен тонкий свитер, порезал его, как и рубашку, и затянул плотную повязку.
Девушка так и не пришла в себя, и Глеб понял, что он не с того начал. Во всех фильмах про современные войны сначала делают противошоковый укол, а потом уже перевязывают.
– Эй, телохранительница, должен у тебя быть шприц на такой случай?– в полголоса спросил Глеб, и сам же ответил:
– Конечно, должен!
Однако, обыскав все многочисленные карманы куртки, ничего похожего на шприц он не обнаружил. Совсем отчаявшись, Глеб вдруг вспомнил про карман на левом рукаве, на котором лежала девушка. Просунув руку, он нащупал плоскую коробку, похожую на портсигар, в которой действительно оказалось несколько шприцев. Не задумываясь ни на секунду, он сделал первый в жизни укол – в бедро, прямо через ткань брюк. Прошло всего несколько секунд, и девушка слабо застонала.
– Так, первое дело сделано,– бодрым голосом сообщил сам себе Глеб.– Теперь на очереди рюкзак и винтовка. Или только винтовка? Нет, винтовка и рюкзак, в котором должны быть бинты, лекарства.
Приняв решение, он одел энцефалитку, тут же поднялся во весь рост, обошел камень-спаситель и медленным шагом направился к рюкзаку по насквозь простреливаемому пологому склону. Двадцать шагов страха и ожидания смерти… Вот уже рюкзак за плечами. Вот парень встает на коленки перед винтовкой, поднимает ее до уровня пояса, сразу встает и опять спокойным шагом направляется к глыбе. Винтовка уперта прикладом в живот и направлена вперед по движению, так что со спины ее не должно быть видно. Но ведь известно, что снайпер не один, поэтому идти еще страшней и мучительней. Но вот, наконец, и родная глыба. Двойная радость, потому что Полина показывает ладошкой, чтобы он нагнулся к ее лицу и шепчет:
– Зачем железо? Я уже не стрелок… Тебя могли ранить в ноги… Ослабь повязку – рука немеет… Очень удачная рана – не в кость… У меня сворачиваемость феноменальная, могла бы выжить, но… мальчишки… выполнят приказ. В рюкзаке, в самом длинном кармане лежит платок, сделай из него перевязь.
Ослабив повязку и устроив перевязь для правой руки, Глеб развернул плащ-палатку, достал винтовку и подсветил налобным фонариком. От привычного ему оружия были только ствол с набалдашником, спусковой крючок и приклад, остальное – какие-то навешенные коробки, трубки, экранчики, провода. Стало страшно, что он никогда не научится стрелять из этой штуки
– Она заряжена?– спросил он шепотом.
– Да, один в стволе, пять в обойме,– после долгой паузы откликнулась раненая.– Три обоймы в кармане куртки.
– Где затвор?
– Внутри. Автомат.
– Предохранитель?
– Красный флажок над спуском.
– Как все это отключить и оставить одну оптику?
– Все отключено, но снимать – долго и муторно. Простой оптики нет, только в комбинации с электроникой.
– Как включить самое простое?
– Треугольная желтая кнопка, давить три секунды, кнопка утопится и заработает дальний экран…
Полчаса Глеб спрашивал, переспрашивал, пробовал прицеливаться, и опять спрашивал, а Полина терпеливо отвечала.
– А ты хороший ученик,– вдруг похвалила раненая,– месяца за два я бы тебя вывела на первый уровень.
– А у этих твоих мальчишек, какой?– кивнул Глеб в сторону ручья.
– Шестой, как и у меня. Больше не бывает. Но я, пожалуй, чуть послабее буду. Они ведь целыми днями и годами только и делают, что играют в прятки, да пуляют. А у тебя вообще ни одного шанса против любого из них.
– Не пугай, я итак напуган. Ты лучше спрогнозируй, как они будут действовать.
– Уверена, им уже сообщили, что нет никакой кривоножки, а про меня они знают, что груз-300 или 200, что равнозначно в данной ситуации. А значит, будут наглеть, хамить и играть в кошки-мышки: по пальчику будут у тебя отстреливать, пока окровавленные лапки не поднимешь. А потом уже пустят по следу "пехоту" с дознавателями…
– Ну вот, а ты говоришь, что шансов нет никаких. За наглость мы их и накажем! Ты пока отдыхай, набирайся сил, они тебе ой как пригодятся! А я поосмотрюсь.
Почти рассвело. Глеб внимательно осмотрел склон и выбрал ложбинку, по которой можно проползти вне зоны обстрела "в тени" глыбы, а в полусотне метров просматривался распадок, по которому можно ходить, даже не нагибаясь. За первый рейс он перетащил свой рюкзак и винтовку, за второй – рюкзак Полины. Пришло время заняться транспортировкой раненой. Глеб лег на левый бок рядом с девушкой, взялся за ее ремень и медленно потянул. Раздался сдавленный стон, а потом сердитый шепот:
– Не обращай внимания, тащи, даже если отключусь!
До распадка добрались довольно быстро, почти без остановок и у раненой явно улучшилось настроение, она даже нашла в себе силы пошутить:
– Ну и как я теперь на люди выйду с исцарапанной задницей?
– А ты что, голой собралась выходить?
– Ну… в бане хотя бы.
– Придется душем обходиться какое-то время,– поддержал шутку отдышавшийся Глеб.– А чтобы поберечь твою замечательную попу, придется ее нести на руках.
– Далеко еще?
– С полкилометра.
– Тогда на, проглоти,– Полина подала оболочную таблетку,– это должно помочь, но имей в виду, что через час-полтора наступит упадок сил.
Первые двести метров Глебу удалось преодолеть в два захода. Первым делом он переносил раненую, потом бегом возвращался за грузом. Дальше было легче, потому что склон выполаживался, а дорога вдоль подошвы скальной гривы была намного удобнее. Здесь не было крупных глыб, только плотный щебень и островки травы. Кроме того, он почувствовал, наконец, действие таблетки, сильно добавившей сил.
Добравшись до места, Глеб осторожно усадил девушку на траву, прислонив здоровым плечом к скале, и убежал за грузом. Бросив на землю рюкзаки, и немного отдышавшись, он спросил шепотом:
– Ну, как ты?
– Балдею от таблетки и оттого, что меня первый раз в жизни носят на руках,– через гримасу боли улыбнулась девушка.
– Ну, побалдей еще, а я посмотрю, что в мире делается.
Вернувшись через несколько минут, Глеб рассказал:
– А ты права была: они обнаглели. Собрались все четверо в кучу, курят и гогочут над чем-то. Ну, одного или двух я сниму, но остальные все равно не дадут добраться до жилы. Нам надо пробежать тридцать метров, закрепить веревку и спуститься метров десять по скале. И все это насквозь простреливается.
– Имей в виду, что обязательно есть и пятый, который их страхует. Они не охламоны, просто щекочут себе нервы. Застоялись, давно в деле не были. Допускают, что ты можешь пальнуть под мои инструкции.
Взошло солнце. Оба беглеца молчали, думая каждый о своем. Первая нарушила тишину Полина:
– Глеб, если сегодня всё кончится… Папу жалко… Он меня один вырастил… Нет, нет, я о другом хотела… Знаю, что ты меня считаешь шалавой, готовой переспать с каждым встречным. Но это враньё, это игра… Я еще ни с кем… Вот и всё, что я хотела… Запомни меня хорошей!
Глеб достал из нагрудного кармана платок и вытер катившиеся по щекам девушки слезы.
– Ты чего, боевая подруга, помирать, что ли собралась? Ничего у тебя не выйдет! Ты еще в этом году тридцать раз будешь плохой, пятнадцать – хорошей, и один раз – очень хорошей, ну просто замечательной. Знаешь, чему учила меня бабушка? Если совсем прижмет, то забудь, что Бога нет и помолись незаметно для других.
–К чему ты это?– спросила Полина.– Предлагаешь нам здесь молельню устроить?
– Ничего я не предлагаю. Я уже помолился за нас двоих. И Он послал с неба маленькую тучку. Обернись.
Полина обернулась и увидела, что из-за соседнего хребта выползает огромная черно-синяя туча. Через пять минут туча накрыла весь хребет.
Выглянув из-за скалы, и увидев, что противоположный борт долины ручья полностью скрылся за пеленой дождя, он выдернул из рюкзака заранее приготовленную бухту веревки, быстро размотал ее и взявшись за один конец, побежал к краю скалистой стенки. Как и вчера, он завязал кольцо и накинул его на тот же обломок скалы, а второй конец бросил вниз. Вернувшись к раненой, он взял ее на руки и, стараясь не трясти, быстро понес ее к обрыву. Одной рукой он обхватил девушку за талию, другой – вцепился, что есть сил в веревку. Не медля ни секунды, Глеб оттолкнулся от скалы, и они скользнули вниз. Нащупав ногой подвижную плиту, парень отодвинул ее в сторону, и они начали спускаться в открывшийся люк. Это было похоже на спуск в полной темноте в разведочный шурф. Всего через два метра "шурф" резко перешел в горизонтальную "выработку" типа штольни.
– Живая?– спросил во весь голос Глеб.
– Ты в какую могилу меня затащил?– откликнулась девушка.
– Отпускай веревку и осторожненько ложись на бок. Вот так.
Глеб достал фонарик, и когда включил его, произошло нечто совершенно неожиданное. Обе стены, пол и потолок вдруг засветились ярким равномерным бледно-розовым светом.
– Ни фига себе!– только и смогла сказать Полина.
– Нас ждали,– откликнулся Глеб, перетаскивая девушку подальше от входа.– Ладно, ты тут полюбуйся, а мне груз надо спустить.
Таблетка еще действовала, поэтому Глеб легко поднялся на руках до верхнего края стенки. Потом он спустил на веревке рюкзаки и, развязав кольцо, спустился сам с винтовкой за спиной. Потянув за один из концов, он дождался, когда вся веревка упадет к нему под ноги.
Сбросив в люк рюкзаки и веревку, Глеб убедился, что все сделал вовремя – правый склон долины уже отчетливо прорисовывался на горизонте. Интересно, что здесь, у жилы, до сих пор не упала ни одна капля дождя.
Спуститься вниз по "шурфу", не составило никакого труда. Покрывающий стенки светящийся зубрин был вовсе не скользким, как показалось вначале.
– Ну, наконец!– раздраженно встретила его Полина.– Шляется где-то целыми днями, а тут переживай за него! Ну что, успел? Засекли тебя?
– Да нет, похоже. Там, на склоне, только дождь заканчивается. Как у тебя плечо?
– Как, как… Заткнул дырки грязной рубахой, и доволен.
– Не ври, первый раз одёванная рубашка.
– Да ты понюхай, как она пахнет!
– Ну… немножко вспотел, наверное, от страха. Не каждый день по мне снайперы шмаляют.
– Боец, чего ты оправдываешься, как учитель географии. Все равно виноватым будешь. Пошутила я: пахнет настоящим мужиком. Надо быстро раны обработать, не хватало еще загнуться от заражения крови. Пропадешь ведь без меня. Давай, тащи сюда мой рюкзак.
Ближайшие полчаса Глеб, под чутким руководством Полины, осторожно снимал повязки и куртку, обильно пропитанные высохшей кровью, обрабатывал раны каким-то зеленым гелем из пластмассовой бутылочки, укреплял лейкопластырем тампоны и сооружал сложную бинтовую повязку.
– А это чего не снял?– показала девушка на купальник,– он тоже весь в крови.
– Да у тебя до попы кровь протекла.
– Вот и снимай все до попы!
Глеб снял с Полины берцы, показав ей пулевую пробоину в каблуке, потом стянул камуфляжные брюки, и, в последнюю очередь, – обе детали купальника.
– Чего ты глаза-то отводишь?– ехидно спросила девушка, когда операция "раздевание" была завершена.– Опять железные мышцы разглядел?
– Ну, теперь ты меня достала своими мышцами!– рассмеялся Глеб.– Просто мне не нравятся фильмы про кровавых вампирш.
– Не нравлюсь тебе окровавленной? Ну, так найди воды. Если нас здесь ждали, то должны были побеспокоиться. А ты сам-то чего не раздеваешься? Думаешь, на тебе крови меньше?
– Да что-то знобит.
– Это таблетка. Минут через десять пройдет. Здесь очень комфортные температура и влажность.
7
Из "прихожей", в которой они сидят на рюкзаках, видны два выхода. Глеб выбрал правый. Пройдя по коридору метров десять на "ватных" послетаблеточных ногах, он увидел небольшой зал с высоким сводчатым потолком, сделал шаг и… полетел, не касаясь пола, к дальней стенке. Хорошо, что шаг был осторожным, а то можно было наставить себе синяков.
– А вот и гравитация!– громко, как на уроке, произнес учитель, подлетев к стенке головой вперед. Он легко оттолкнулся руками, и его плавно закружило в воздухе.
Вдоволь накувыркавшись, Глеб не с первого раза попал в коридор. Нормальная гравитация ему показалась неинтересной и скучной. Войдя в комнату, он нарвался на новые упреки:
– Ты где шастал, мальчишка? За это время можно спокойным шагом дойти до канадской границы.
Глеб хотел отшутиться, но, вовремя заметив покрасневшие глаза и следы от слез на щеках, встал на колени, прижал голову девушки к своему плечу, и нежно погладил ее по волосам.
– Ну, ты чего, телохранительница, так раскисла?
– Я боюсь за тебя, Глебушка! Если бы ты знал, как я за тебя боюсь!
– Не бойся, Гуляй-Поля,– успокоил девушку Глеб,– раньше смерти я ни за что не помру. Так, правый коридор ведет к спортзалу. А куда левый? Ну, я пошел. Постараюсь не задерживаться.
Пройдя по низкому коридору всего несколько метров, Глеб наткнулся на маленький зальчик, в полу которого находилось три овальных ниши: крупная, размером два на два метра, и две размером с ведро. Глубина всех ниш примерно одинаковая – около полуметра. Все это очень похоже на ванную комнату, только нет ни капли воды. И нет ни одного отверстия, в которое вода могла бы поступить или вылиться.
Предупредив Полину, что задержится, Глеб вернулся в "ванную" и стал методически ощупывать пол и стенки комнаты, борта и днища ниш в расчете на то, что имеется какой-то скрытый под зубрином выключатель или кран. Ровно в тот момент, когда он совершенно отчаялся и с силой шлепнул ладошкой по стенке потенциального бассейна, он вдруг заполнился холодной водой. В доли секунды, без журчания и плеска. Вот ее не было, и вот она появилась.
Не рискуя экспериментировать с бассейном, Глеб подвинулся к потенциальному умывальнику и стал шлепать его со всей силы ладонями по стенке и по дну. Никакого эффекта, кроме боли в пальцах. Значит, дело не в силе удара. А в чем? В количестве?
Глеб несильно ударил два раза подряд, и ниша наполнилась холодной водой. После трех ударов, вода в одно мгновение стала теплой, после четырех – комфортно горячей. Глеб сам догадался, что вода сливается, вернее, исчезает из ниши после одного удара. Эксперимент тут же подтвердил правильность догадки.
Вернувшись в комнату, он торжественно объявил:
– Мадмуазель Царевна-Лягушка, я приготовил для Вас два царских подарка. Начнем с первого.– Он нагнулся, поднял девушку на руки, отнес ее в ванную комнату и осторожно усадил на дно бассейна – у самой стенки.
– Не пугайся, я рядом, и чуть что подстрахую,– успокоил он девушку, положил ладонь на ее здоровое плечо, и тут же шлепнул четыре раза по стенке.
Мгновенно оказавшись в горячей воде, девушка только чуть вздрогнула, и тут же расплылась в улыбке:
– Ты даже не представляешь, мальчишка, как я тебя люблю!
– Представляю. Только не называй меня больше так. Мальчишки – это те, кто в тебя стреляли на поражение.
– Не обращай внимания на слова. Сегодня они в меня, а завтра я в них… Тащи-ка мой рюкзак сюда. В нем любимые шампуни, мыло и волшебная тряпочка.
Подождав, когда Полина достанет все необходимое, Глеб унес рюкзак назад, в комнату. Потом он разулся, сбросил с себя всю одежду и отправился в ванную, где был встречен радостным воплем:
– Уррра! Боец победил в себе стыдливость! На, держи волшебную тряпочку, только помни, что она кусается – чуть поднажмешь и сдерешь мне кожу. Так что действуй медленно и нежно, и чтобы не пропустил ни одного сантиметра. Я сегодня только поняла, что самая грязная грязь на свете – это кровь. Собственная кровь.
Часа полтора они бултыхались в бассейне и нежно терли друг друга разрекламированной тряпочкой. Раз десять меняли воду. Часто отдыхали.
В один из перерывов Глеб уверенно объявил:
– А ведь не нас здесь ждали. Не нас. Какого бы черта тогда они раковину опустили до уровня пола. Ни одного диванчика, ни табуретки. Да хоть бы гвоздик забили – одежду повесить…
– А знаешь, когда я в тебя влюбилась?– неожиданно перебила его Полина.
– На переправе,– тут же ответил Глеб.
– Не угадал. Это случилось в марте, на твоей выставке акварелей.
– Ты была там? Что-то я не помню.
– А я везде была с тобой. На конкурсе бардовской песни, где ты занял третье место со своей дурацкой песенкой про Зиночку. На лыжном марафоне, где я тебя сделала только так. На хоккее. В бассейне. Короче – везде! Но акварелями ты меня просто убил. Да и не меня одну – восторженные поклонницы чуть пуловер на тебе в клочья не разорвали – каждая тащила в свою сторону. А не помнишь ты меня, потому что удачно мимикрировала под незаметную простую женщину. Я даже на твоих уроках побывала – техники установили несколько веб-камер.
– Теперь понятно, как ты узнала о моих способностях в постели. Тоже камеры?
– А ты что думал? Был приказ просветить насквозь. Но я не видела эту порнуху. Меня эксперты всегда уберегают от таких киношек. Так что я только читала краткие и сухие экспертные заключения.
Когда устали купаться, Глеб взял девушку на руки и унес в зал невесомости, предупредив ее, чтобы ничего не боялась и не делала резких движений.
Когда они медленно, слегка вращаясь, вплыли в середину зала, девушка спросила:
– Как они это делают? Это невесомость?
– Да, невесомость, а как ее сделали – спроси что-нибудь полегче.
Покружившись, покувыркавшись по залу, Полина спросила:
– Это и есть твой второй царский подарок?
– А что, тебе чего-то другого хотелось?
– Другое – потом. А сейчас мне спать ужасно хочется. Как же я устала за этот дурацкий день!
– Подплыви ко мне,– жалобно попросила девушка.– А то я проснусь, а ты куда-то пропал…
Сделав пару кульбитов и отталкиваний от стен и потолка, Глеб приблизился к Полине на расстояние вытянутой руки. Они сцепили в замок пальцы своих рук, и успокоенная девушка тут же заснула с улыбкой на губах. Глеб в несколько приемов почти полностью остановил их совместное вращение, полюбовался красивым расслабленным телом спутницы, которое немного уродовали несвежая бинтовая повязка и перевязь. За этим подглядыванием он незаметно уснул.
8
Проснулся Глеб от головной боли. Полина смотрела на него покрасневшими глазами, на ее исхудавшем лице была гримаса боли. Пальцы их рук по-прежнему были в замке.
– Голова?– спросил он.
Девушка кивнула и добавила, что ее поташнивает и во рту сухо.
– Так чего сразу меня не разбудила?
– Сразу и разбудила.
– Надо быстро смываться отсюда,– заторопился Глеб и объяснил, в какой последовательности это надо делать. Получилось не сразу, но уже через несколько минут они оба вынырнули из невесомости без каких-либо признаков головной боли.
Девушка категорически отказалась ехать на Глебовых руках:
– Ты посмотри на себя, боец: кожа да кости, живот к позвоночнику прилип.– И в доказательство щипнула этот самый живот.
Глеб хотел ответить шуткой насчет ее выступивших скул и заострившегося носа, но вовремя остановил себя.
Ходьба в обнимку с Глебом далась Полине довольно трудно, но уже на входе в комнату она освободилась от мужской руки и сделала несколько самостоятельных шагов – первых за эти сутки. Усевшись на свой рюкзак, она достала из кармана валявшейся на полу окровавленной куртки какой-то приборчик, размером со спичечный коробок, поколдовала над ним, и, удивленно покачав головой, спросила:
– А ты знаешь, сколько времени мы здесь? Только не падай! Я засекла: последний раз ты спустился в колодец ровно 122 часа назад. Мы здесь уже больше пяти суток! "Не пивши и не евши", как пел классик. Неудивительно, что сухо во рту. Началось обезвоживание организма. А я думаю: чего ты так физиономией исхудал? По мне сохнешь, что ли?
Глеб покопался в своем рюкзаке и достал литровую пластиковую бутылку с минералкой, которую должен был выпить еще в поезде. Открутив крышку, он подал бутылку девушке, предупредив на всякий случай:
– Ты всё-то не выпивай – животик заболит.
Пока Полина мелкими-мелкими глоточками пила минералку, Глеб достал банку сгущенки и ножом пробил в крышке два отверстия. Отобрав у буйно сопротивлявшейся девушки бутылку, он подал ей сгущенку, но и ее забрал сразу после первых двух глотков.
– Убила бы!– прошипела девушка, не отрывая взгляда от бутылки. И не поймешь, то ли это шутка такая, то ли и не шутка вовсе.
– Вышла бы, что ли на связь,– попытался отвлечь девушку Глеб.
– А я все время на приеме,– буркнула Полина.– А на передачу – не больше двух писков за час. Изверг! Ну, дай еще глотнуть, а то…
Вдруг она прервала себя на полуслове, и, глядя сквозь Глеба, стала вслушиваться в какой-то непонятный внутренний голос. Воспользовавшись случаем, Глеб быстро проглотил полагавшиеся ему дозы воды и сгущенки. Полина вдруг улыбнулась чему-то и категорически объявила:
– Если не отдашь бутылку, я тебе ничего не расскажу!
– Если не расскажешь – не получишь воду,– объявил Глеб о своём взаимном ультиматуме.
– Ну, один глоточек,– плаксиво попросила девушка.
Глоточек, как и полагается, вылился в глоточище, зато бутылку у нее не пришлось отбирать – отдала сама. И тут же начала рассказывать:
– Просили продержаться еще два дня. Ведется активный поиск стрелявших мальчишек, которые почему-то не выходят на связь. Я так думаю, следы заметают. Мол, я – не я, и пуля не моя. Первые подразделения ООН уже готовы к десантированию на ручей Серый. Ты слышишь, Глебушка, войска ООН! Значит, у наших генералов все получилось! Всем миром будем изучать это бунгало. И никаких бомб, одни только вечные двигатели.
– И синтез воды, и спортзалы невесомости,– добавил Глеб.– А еще в этой штуке можно на Марс слетать.
– Слушай, Глебушка, давно хотела тебя спросить: а нельзя месячник сократить до недельника?
– Какой месячник?– не понял Глеб.
– Без поцелуев который.
– Какие проблемы? Я его вообще торжественно отменяю. Задним числом. Только с кем мне здесь целоваться? Имеющаяся в наличии девушка не любит колючих мужчин, а у меня десятидневная щетина.
Полина дотронулась ладонью до Глебова подбородка, потом до обеих его щёк и огласила приговор:
– Щетина совсем не колючая, а наоборот мягонькая и приятная на ощупь.
После долгого первого поцелуя был долгий-долгий второй и долгий-долгий-долгий третий. Между поцелуями они пили сгущенку и ели армейский шоколад. Минералка закончилась, поэтому запивали все это водой из раковины, которая обоим показалась очень вкусной.
За двое суток им много чего удалось сделать: постирать окровавленную одежду (это Глеб, конечно), зашить дыру на куртке, разобрать винтовку и уложить детали в гнезда пластикового ящика, накувыркаться в невесомости, накупаться в бассейне, нафотографироваться, нацеловаться, немного отъесться… Когда осталось несколько часов до выхода, Глеб предложил:
– Слушай, а ведь обязательно будет пресс-конференция. Надо подготовиться хоть немного.
– А вот этого не надо!– резко воспротивилась девушка.– Давай сперва доживем.
Глеб заранее привязал рюкзаки к концам веревки и поставил их один на другой. Как только Полина сказала: "Можно",– он забрался на верхний рюкзак и разогнулся. При этом немного не рассчитал и больно ударился темечком о плиту, которая тут же отъехала в сторону. Дальше все было сделано без отклонений от намеченного плана. Девушка, держась левой рукой за веревку, потихоньку вскарабкалась на нижний, а потом и на верхний рюкзак, отпустилась от веревки, чтобы ухватиться за протянутую ей сверху ладонь, и тут же оказалась на поверхности. Выдернув из люка рюкзаки, Глеб лег на согретую солнцем плиту лицом к лицу с Полиной и погладил ее по голове.
– Ну как, не потревожили мы твое плечо?
– Нормально. Терпимо. Поцелуй меня, Глебушка на прощанье,– тихо попросила девушка.– Сейчас нас развезут в разные места, когда еще увидимся.
Поцелуй не принес удовлетворения ни ей, ни ему. Да и какое может быть удовольствие, когда над головой кружат и гудят сразу три армейских вертолета. Они не могли знать, что через пару часов этот поцелуй будет главной сенсацией на сайтах всех мировых агентств – какой-то журналюга сумел снять из вертолета телевиком.
– Ты не забыл про компьютер, запирающий вход?– напомнила Полина.
Глеб, не поднимаясь, два раза хлопнул ладошкой по плите и она медленно отъехала от люка и закрепилась в этом положении. На три хлопка она накрыла собой люк и полностью утратила способность к скольжению.
– Вот в таком положении "на замке" мы тебя и оставим. Чтобы никто не шастал тут.
Не успел он произнести эти слова, как сверху посыпалась мелкая щебенка и на скале нарисовался военный в армейской обвязке. Заметив людей, он лихо скользнул по веревке и через несколько секунд уже стоял на плите, рядом с успевшим подняться на ноги Глебом.
Военный, оказавшийся красивым и стройным капитаном, долго ошарашено смотрел на Полину, потом спросил:
– Катька?! Это ты груз-300?
Девушка, не отрывая глаз от капитана, предупредила Глеба:
– Не подавай ему руку – заломит до затылка. Шутки у него такие. Если старший лейтенант Шубин здесь, значит мы проиграли, значит не будет пресс-конференции, а будет бомба.
– Он – капитан,– уточнил Глеб.– А почему Катя?
– Ха! Он уже за нас звездочку получил. Авансом!
Ответить на Глебовский вопрос Полина не успела, потому что в разговор включился капитан:
– А она кем тебе назвалась? Только я знаю дюжину имен, а самое замечательное – Фёкла.
Опять посыпалась щебенка и на скале показался еще один военный – более плотный и грузный, чем капитан. Он не менее ловко скользнул по веревке и приземлился между расступившимися Глебом и Шубиным. Не медля ни секунды, он сразу начал распоряжаться:
– Срисовал ситуацию, капитан? Приказываю немедленно организовать эвакуацию груза-300. Принять все меры предосторожности. Задача ясна?
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.
– Исполнять!
Капитан начал быстрый подъем по веревке с использованием двух зажимов и быстро исчез за краем скалы. Генерал проследил за подчиненным и только дождавшись, когда он пропадет из вида, повернулся к Полине, встал перед ней на колени, взял ее ладошку в свои широкие ладони.
– Здравствуй, папа,– тихо проговорила Полина,– а ты совсем поседел.
– Здравствуй, доченька. Не плачь. Все уже позади. Ну, ну, Анюта, ты же генеральская дочка и сама офицер – старший лейтенант. Возьми себя в руки.
Генерал вдруг порывисто поднялся, сделал шаг в сторону Глеба и, схватив за грудки, сильно встряхнул и грозно прошептал:
– Ты, глобус твою драть, акварельщик сраный, почему девчонку подставил под пули, почему не прикрыл собой?
Глеб оторвал генеральские пальцы от энцефалитки и во весь голос зло ответил:
– Я бы Вам сказал, кто кого подставил, но из уважения к…
– Что?– рыкнул генерал.
– Папка, прекрати!– крикнула девушка,– он мне жизнь спас – вынес из-под огня! Он жилу нашел!
С минуту все молчали. Первым заговорил генерал:
– Прости, парень. Я неделю просто с ума сходил… А ты молодец: можешь постоять за себя. Красавчик капитан Шубин от такого наезда в штаны бы наложил.
– А что он здесь делает?– спросила девушка.
– Он теперь у нас. Потом расскажу.
9
Глеб проснулся оттого, что выспался. Парящей рядом Полине снился какой-то хороший сон – она часто улыбалась и смешно шевелила губами. Пальцы их рук по-прежнему были в замке. Открыв глаза, девушка сразу рассказала:
– Глебушка, а ты мне сейчас снился, только… только не лысый. Зачем ты это? Лохматым ты мне больше нравился.
– На себя бы посмотрела,– грустно улыбнулся Глеб.
Дотронувшись ладошкой до головы, она чуть не расплакалась:
– Зачем, ну зачем ты это сделал? Знаешь, сколько теперь их отращивать?!
Не отвечая девушке, Глеб погладил ее правое плечо и убедился в том, что заметил сразу, как проснулся – ни со стороны груди, ни на спине не было никаких признаков пулевых ранений.
Полина осторожно повторила левой ладошкой движения Глебовой ладони. Потом она подвигала правой рукой, прижатой к груди, как будто до сих пор поддерживаемой перевязью. Убедившись, что боли нет, она распрямила руку и помахала ей.
– Значит, это ОНИ? – задала девушка риторический вопрос.– А куда они бинты дели и мой платок?
– Боюсь, у нас с тобой теперь вообще ничего нет.
Предположение Глеба тут же подтвердилось: в прихожей не было ни окровавленной одежды, ни рюкзаков, ни винтовки; в ванной исчезли любимые Полины шампуни и "волшебная" тряпочка. Исчез, как будто его и не было, коридор к шурфу.
– Ну и что теперь будем делать, лобастенький ты мой?– спросила Полина, поглаживая ладошкой гладкую голову Глеба и периодически подхихикивая. Судя по всему, она не очень-то и расстраивалась от произошедших перемен.
Они сидели соприкасаясь плечами, на краю пустого бассейна, опустив в него ноги.
– А я знаю, что ИМ от нас нужно!– вдруг громко рассмеялась девушка.– Им надо, чтобы ты сделал меня женщиной! Чтобы я родила кучу детей…
– Две кучи,– поправил ее Глеб.
– Помнишь еще? Так вот, фигу с маслом они дождутся! Мы не кролики какие-нибудь, чтобы совокупляться на полу или в этом корыте. Мы все-таки представители гуманоидной цивилизации и требуем уважения к себе.
– Ты думаешь, тебя кто-нибудь слышит?– улыбнулся Глеб.– По-моему, это компьютерная программа работает.
– А мне наплевать, кто или что тут работает,– разошлась Полина.
– А спортзал тебя не устроит?
– Думаю, это не так-то и просто. Потом развлекаться будем, научимся. А на первую ночь будь добр обеспечить приличное брачное ложе.
– Между делом, а откуда ты взяла, что мы – гуманоиды? Не едим и не голодны. Не пьем, и не испытываем жажды. Совсем не писаем, в конце концов. Мы с тобой, лысенькая привереда, типичные биороботы какой-то там 37-й серии.
– Ежу понятно,– печально вздохнула девушка.– Меня вот что заботит: а настоящие Глеб и Аннушка – живы? Или из них сделали нас, как чучела набивают?
– Так ты на самом деле Аня? Или это очередное вранье?
– Аня, Анна, Аннушка, Анюта, Нюся – выбирай, что больше нравится. А тебя назовем Игорем – нельзя воровать чужое имя.
– Сказала воришка из воришек,– рассмеялся парень.– А тебя-то тоже тогда надо как-то по-новому обозвать. Будешь Марией.
– Согласна,– равнодушно махнула рукой девушка.– Машкой-заморашкой я еще ни разу не была.
– А с чучелами – плохая аналогия,– не согласился новоиспеченный Игорь.– Мозги-то наши! Причем мозги, капитально почищенные хорошим пылесосом. Я без напряга вспомнил, как меня, десятимесячного, укачивала мама, и какие песни она пела, и какие счастливые были у нее глаза.
– А я вспомнила свою любимую азбуку – каждую страничку, каждый рисунок,– ответила Маша.– Но при чем здесь мозги? Это их мозги и их память. А мы, в лучшем случае, – клоны. Два клоуна, два клона глядят в окно вагона…
Еще вчера (или полгода назад?) Глеб заметил, что бунгало построено как-то по-глупому: проходная гостиная комната, ванная, коридоры, а где спальня? Зачем нужен такой длинный коридор в спортзал? А нет ли там замаскированных комнат? Проверить догадку тогда не удалось.
– Пошли, дама с претензиями, вместе искать будуар,– предложил Глеб и повел Аню под ручку в длинный коридор.
Не дошли они еще и до середины коридора, как Глеб пропел:
– Кто ищет, тот всегда найдет!
– Где?– завертела головой Аня.– Всё шутишь? А я не шутила.
– Ты чего, слепая что ли? Видишь пятно с ладошку, оно чуть-чуть искрит?
– Это в глазах у тебя искрит.
Глеб с досадой махнул на нее рукой и приложил ладонь к пятну. Ничего не произошло, и это рассмешило девушку. Но после двух прикосновений подряд в стене образовался проем, в котором открылась довольно большая комната, посередине которой возвышался не то квадратный постамент, не то огромная тахта шоколадного цвета. Никакой другой мебели не было.
Аня рукой отстранила Глеба и первая вошла в комнату. Сразу направилась к тахте и притронулась к ней, потом погладила ладошками по поверхности.
– Класс! Если мужика хорошенько прижать, он тебе и миллион алых роз достанет,– хихикнула Аня и прыгнула на середину тахты, разбросав руки и ноги.
– На цветы заказы не принимаются, приходите завтра,– поддержал шутку Глеб и потрогал покрытие, которое напомнило ему бархат.
Все у них получилось. Не хуже, чем у людей. Сколько дней (месяцев?) продлился медовый месяц не знает никто. Вот это "выпадение из времени" больше всего портило настроение, а иногда даже злило молодоженов. Каждый раз, проснувшись, они не знали, сколько длился их сон: минуты, часы или недели?
Вторую проблему – вынужденное безделье – решили без проблем: примерно пятую часть времени бодрствования они занимались физподготовкой, придуманными на ходу спортивными играми в невесомости. Кроме того, Аня обучала Глеба боевым приемам самообороны. Остальную часть времени они подробно рассказывали друг другу про свою жизнь, по-очереди читали вслух по памяти любимые книги.
Через какое-то время у Ани стал расти живот, а ещё через пять (сорок пять?) месяцев она родила четверню – двух девочек и двух мальчиков. Роды, проходившие в воде бассейна, оказались легкими и совершенно безболезненными. Аня даже немного расстроилась: "Выскочили, как лягушата – один за другим".
Количество новорожденных не стало большой неожиданностью для новоиспеченных родителей. Глеб уже давно нашел вход в детскую комнату, в которой было четыре небольших тахты. В отличие от спальни, здесь на лежанках не было никакого бархатного покрытия. Жесткая спартанская обстановка.
Заснувших "лягушат" перенесли в детскую и долго любовались ими, стоя в обнимку в дверном проеме.
– А вот этот пузан, который справа, очень на папу похож. Давай его в честь деда назовем Ванькой,– предложила Аня.
– Давай. А вон ту, которая все время нам средний палец показывает, назовем в честь твоей мамы – Светкой. А остальные пусть будут называться в честь других бабки с дедом – Колей и Мариной.
– Согласна.– кивнула головой счастливая мамаша.– Ванька будет, как и дед, генералом, Светка – хулиганкой (вроде меня), Коля – спортсменом (видишь, как он ногами наяривает – будто на велосипеде едет), а Маринка – учительницей.
Родители очень боялись, что у мамы не будет молока, но его оказалось – завались, чем и пользовались вовсю лысенькие груднички.
Дети растут как на дрожжах. Казалось бы, буквально вчера гулили и не могли перевернуться на животики, а уже сползают с постелей и, с криками: "Ма-ма! Па-па!" на коленках гарцуют к спортзалу, чтобы покувыркаться вместе с родителями в невесомости. А вот уже просят почитать сказки перед сном, изучают алфавиты, свободно щебечут на русском и английском, сдают экзамены за среднюю школу, заканчивают курс университета по географии, сдают контрольную работу по способам маскировки в разных ландшафтных обстановках…
Родителям пришлось помучиться в начале без школьной доски и мелков, но потом как-то все наладилось. Уж очень сообразительные им достались дети. И терпеливые. И дисциплинированные. И спортивные.
Однажды, когда вся семья собралась на "аэродроме" (так дети прозвали тахту в комнате родителей) на читку очередной книги, Глеб поздравил всех с получением высшего образования.
– Ура!, Ура! Ура!– вразнобой закричали дети и дружно спели древний студенческий гимн.
– А ты, мамаша, почему не поёшь?– удивился Глеб.– Ты тоже у нас выпускница географического факультета.
Дети кинулись к маме: кто быстрее поцелует ее в щеку. Переждав эти визги и толкотню, Глеб объявил:
– У нас в семье сегодня еще одно важное событие.
Дети быстро расселись полукругом вокруг отца и приготовились его слушать.
– У меня сегодня появилась щетина на подбородке,– торжественно сообщил Глеб.
Не успел еще он договорить последнее слово, как вся орава кинулась на него, чтобы потрогать подбородок. Тут же образовалась грандиозная куча-мала. Успокоившись и рассевшись по своим местам, дети подтвердили, что щетинка есть.
– Мама, а ты почему не потрогала?– спросил Ванька.
– А я его прежнюю щетину хорошо помню,– рассмеялась мама.– Ничего приятного.
– Так, а теперь всем вопрос на засыпку: что из этого следует и чего надо ожидать?
Первой подняла руку Света:
– Из этого следует, и надо ожидать, что у папы скоро вырастет борода.
Остальные дети полностью согласились с этим ответом.
– Ну а что думает самый умный человек в нашей семье?– повернулся Игорь к Ане.
Анна хитро улыбнулась, подмигнула детям и смешным голосом из мультфильма объявила:
– А будИт то, что будИт. У папы и у мамы, и у всех детей вырастут волосы на голове. Вот что будет.
Глеб захлопал в ладоши и его поддержала вся детвора.
– Ну, мама, ты даешь!– восхищенно похвалил Коля.
– Подождите нахваливать, послушайте, что папа скажет.
А папа сказал:
– Вы, конечно, правы: и борода и усы у меня, скорей всего, будут. С большой долей вероятности, у всех нас вырастут волосы, и мы узнаем, наконец, кто из вас в маму шатен, кто в папу блондин, а кто рыжий в папиного папу. Но это всё детали. Главное, что впервые с того дня, когда мы с мамой впервые проснулись в спортзале, что-то изменилось. А как писал один писатель, если кипение началось в одном уголке кастрюли, оно неизбежно распространится на всю емкость. Предполагаю, что с завтрашнего дня изменения будут нарастать, и не далек тот день, когда нас выпустят на поверхность и в новую жизнь.
Дети сидели тихо, погрузившись каждый в свои мысли. Потом они молча по одному слезали с "аэродрома" и уходили в свои любимые уголки дома, совсем забыв про читку книги.
Утром волосы появились у всех. У мальчиков их длина была с палец, у девочек и папы – с два пальца, а у мамы больше всех – сантиметров пять.
На утренней тренировке дети были какие-то несобранные, невнимательные и Глеб отпустил всех "на каникулы", объявив, что ожидаемое освобождение может состояться уже сегодня. Так оно и случилось. В середине дня впервые за все время мигнул свет. Глеб сходил в прихожую и увидел, что стенка, загораживающая проход к шурфу, исчезла. Он прошел вперед и убедился, что шурф на месте. Вся семья собралась у него за спиной.
– Давай, мамуля,– предложил он Ане.
– Давай, папуля, все будет путем,– успокоила мужа Аня и закрепила пальцы в замок.
Глеб встал ступней на замок, выпрямился, чтобы достать рукой до подвижной плиты и оттолкнуть ее. Но не успел он прикоснуться к ней, плита сама отъехала в сторону.
10
–Показывай свою знаменитую жилу, "лучший поисковик-географ всех веков и народов",– явно процитировал кого-то генерал.
Глеб присел и дважды шлепнул ладонью по плите, которая тут же медленно отъехала в сторону. Не успел он сказать, что вот она, наша жила, на краю колодца показались две ладони и через пару секунд, как черт из табакерки выскочил совершенно голый мужчина средних лет, очень похожий на Глеба, но коротко стриженный, хорошо накачанный и загорелый. Осмотревшись, мужчина успокоил всех:
– Не пугайтесь, я – свой. Потом объясню. Сейчас надо срочно людей вытащить. А ты, Аня, отвернись, нечего на чужих голых мужиков пялиться. Кстати, купальник у тебя далеко?
– Близко,– ответила отвернувшаяся покрасневшая девушка.– Глеб, достань из большого кармана.
Поданный Глебом купальник, мужчина бросил в колодец и попросил еще одолжить ему на время плавки, которые тут же и одел. Встав на колени возле колодца, он согнулся и, опустив вниз руку, выдернул из подземелья голого загорелого мальчика лет шести-семи. Потом были две девочки и еще один мальчик. Последней на поверхности появилась молодая женщина в бикини, очень похожая на Аню, но более возрастная и женственная, как это бывает после первых родов, и с очень короткой прической. Убедившись, что вся ее семья в сборе, она присела около раненой, погладила ее по голове и впалым щекам и успокоила:
– Держись, Анька, все будет нормально. Я возьму у тебя синие брюки и кофточку?
– Бери все, что надо,– разрешила девушка.– И кроссовки, и носки.
Мужчина подошел к генералу, совсем одуревшему от происходящего, и представил:
– Вот, знакомьтесь, товарищ генерал, со своими внуками… ну, скажем так, с внучатыми племянниками. Вон тот брюнет справа в вашу честь назван Ванькой. Согласитесь, он очень похож на Вас.
– Кто вы вообще такие?– раздраженно спросил ничего не понимающий генерал.
– Меня зовите Игорем, жену – Машей. А это наши дети. Почему мы с Машей так похожи на Глеба и Аню? Как мы попали в жилу? Ну, это в двух словах не расскажешь. Подождите, у меня еще одно важное дело.
Игорь спросил у Глеба, не выбросил ли он разрезанный свитер. Дождавшись, когда тот подаст остатки свитера, попросил еще нож. Через минуту у него в руках было четыре ленты ткани тонкой вязки. Подозвав Свету, он быстро соорудил на ней набедренную повязку, которой могли бы позавидовать и сами папуасы. Второй была Марина, потом получил первую в жизни одежку Коля. Ваню Игорь позвал не сразу, заметив, что он разговаривает с присевшим перед ним на корточки дедом. Но все-таки очередь дошла и до Вани.
Глеб, не дожидаясь просьбы, достал из рюкзака одежду, кроссовки. Генерал отвел одевшегося Игоря в сторону и шепотом на ухо спросил:
– У вас все детки такие умные, как Ванька?
– Все,– гордо ответил папаша.
В этот момент над плитой завис вертолет с корзиной на тросе, и началась эвакуация.
Эпилог
Пресс-конференция, которую транслировали абсолютное большинство мировых новостных агентств, телевизионных каналов, радиостанций, собрала беспрецедентное количество корреспондентов, телеоператоров, официальных представителей государств и научных сообществ. После пяти часов вопросов и ответов, ведущий объявил:
– Господа! Мы совсем замучили наших гостей. Последний вопрос. И задам его я, пользуясь своим положением. Уважаемые Глеб и Игорь, вы и ваши родственники в деталях рассказали нам, как нашли "жилу" и что происходило после этого с вами. Но вы ни разу не позволили себе высказаться по очень важному вопросу: что это явление представляет собой по сути.
Первым ответил Глеб:
– Ну, во-первых, никакая это не жила, конечно, а что-то вроде катакомбной гостиницы; во-вторых, всем в этом комплексе заправляет компьютер (шлепки по стенке бассейна и поверхности запирающей плиты равноценны кликам на нашей мышке); в-третьих, нас не ждали в этой гостинице, вернее, ждали не нас, об этом говорят и раковина на полу, и низкие потолки, и отсутствие вешалок, сушилок для одежды. И самое главное: это несомненно, пришельцы. Завершая свое краткое выступление, прошу поприветствовать аплодисментами выдающегося геолога Захара Устиновича Брошева, без усилий которого мы бы с вами здесь не собрались.
Переждав шквал аплодисментов, слово взял Игорь:
– Со всем, сказанным Глебом, можно согласиться, только я бы назвал это подземное сооружение не гостиницей, а инкубатором. Я же попробую ответить на принципиальный и важнейший вопрос: "ЗАЧЕМ?" Зачем инопланетянам понадобилось создавать клоны людей? Причем, усовершенствованные клоны? Первое, что приходит на ум: дети вырастут и помогут решить технологические, нравственные и прочие проблемы, которые во весь рост встают перед человечеством. Перечислю в произвольном порядке проблемы, которые можно разрешить с использованием "подсказок" пришельцев: энергетика, транспортировка, экология, спорт (все это за счет овладения силами гравитации), синтез дефицитной уже сейчас чистой пресной воды, сверх- или суперпамять, недоедание и голод в контрасте с обжиранием.
– Остановлюсь кратко на последней проблеме. Члены нашей семьи много лет ничего не ели и не пили (если не считать меня, проведшего несколько простеньких опытов над собой) и прекрасно чувствуют себя. Я пришел к выводу, что это "чудо" происходит благодаря синтезу стопроцентно усваиваемых пищевых продуктов непосредственно в желудках. Надо как можно быстрее овладеть этой технологией. Вы представляете, сколько времени каждый представитель человечества в среднем затрачивает на выращивание, производство еды, ее транспортировку, приготовление, употребление, и, наконец, на мытье посуды? Сейчас гурманы сотрут меня в порошок. Но у меня есть убийственный аргумент: полное отсутствие ожирения и алкоголизма.
После упоминания об алкоголизме, раздались громкие но непродолжительные аплодисменты. Не смущаясь этим, Игорь продолжил:
– А гурманов я успокою: все вкусовые рецепторы сохраняются, поэтому можно съесть хоть центнер любимой еды и при этом не почувствовать никакой тяжести в желудке.
Аплодисменты продлились уже втрое дольше. Игорь завершил выступление с улыбкой на лице:
– Вы, конечно же, заметили что наша семейная жизнь в "гостинице" длилась около семи лет, тогда как Глеб и Аннушка, а также все человечество прожили всего семь дней? Тут попахивает существованием параллельных миров. Представляете, как бы было хорошо: поругался с женой, набрал на пульте Е-1738, и улетел в пространство, где тебя ждет любящая кроткая голубка…
Зал взорвался смехом, переходящим в бурные, не прекращающиеся аплодисменты.
Конец
(Продолжения не будет. Впрчем…)