Начало (Вместо предисловия) - http://www.proza.ru/2015/08/10/1315
Предыдущая страница - http://proza.ru/2015/09/04/1613
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ
Обед и сравнение пайков: солдатского, курсантского и зэковского. Еду ещё привозят к кровати. Продолжение воспоминаний о свадьбе друга. Проводы Лиды домой. Небольшое застолье дома у Лиды при отсутствии её родителей и брата. Тост Виктора за её чудесное спасение. Тост Лиды на брудершафт. Неожиданный сон Виктора. Утром Лида дала понять Виктору, что тот был первым мужчиной в её жизни, и что на него теперь возлагается определённая ответственность.
________________
— А где ваш сосед? — Спросила медсестра Виктора после того, как сделала ему укол.
Виктор напряг память, пытаясь полностью избавиться от воспоминаний и переключиться на новую тему, пока не вспомнил:
— Кажется, пошёл во двор курить и играть в домино.
— Вот негодник, — возмутилась медсестра, — он ещё два дня назад должен был рентген своей ноги сделать. Как придёт, передай ему, чтоб он немедленно шёл в рентген-кабинет. Там работают до часу дня, а то потом опять придётся сутки ждать.
До часу дня — это, значит, до обеда. А сколько же сейчас времени? Виктор слегка покрутил головой в поисках часов, но потом вспомнил, что сосед по палате тоже был без часов и сам спрашивал время у прохожих. Виктор посмотрел в открытую дверь, но там, как назло, никого не было. Нужно было спросить время у медсестры, когда она делала укол, но тогда эта мысль не пришла в его больную голову.
Когда на ежедневном утреннем обходе приходил врач, то спрашивал Виктора о самочувствии и далее слегка бил молоточком по коленкам и рукам, проверяя рефлексы, водил этим молоточком перед глазами и заставлял при закрытых глазах указательным пальцем попасть себе в нос. Потом медсестре он сказал, что вставать Виктору ещё рано, пусть, дескать, сегодня ещё полежит, а завтра можно будет попробовать подняться совместно с медсестрой. Если голова не будет кружиться, то можно будет начать потихоньку ходить. Значит, дела со здоровьем не так уж и плохи.
Пока Виктор осмысливал свою ситуацию и своё состояние здоровья, прошло минут двадцать. В это время в коридоре кто-то начал приближаться к открытой двери его палаты. И только он хотел было спросить, который сейчас час, как издалека, из другой стороны коридора, послышался знакомый голос:
— Обед! Все на обед! — И затем потихоньку начала греметь тележка, на которой развозили обед лежачим больным.
Виктор начал потихоньку подтягиваться к быльцу кровати возле своей головы, пытаясь приподняться в полусидящее положение. В конце концов, ему это кое-как удалось сделать без посторонней помощи и особых напряжений. Теперь он фактически сидел в кровати, а не полулежал, как раньше во время еды.
— Обед! Все на обед! — Снова прозвучало совсем близко, и та же санитарка и в том же халате ввезла в его палату тележку с едой. Она аккуратно поставила тарелки и стакан на его тумбочку, положила алюминиевую ложку и добавила на Викторово «Спасибо»:
— Кушайте на здоровье.
На этот раз обед состоял из трёх блюд — борща без мяса, но с куском сала неопределённого цвета, тушёной или варёной — на вид не различишь — капусты с несколькими рёбрышками почти без мяса, мутного компота и двух кусочков белого хлеба.
Виктор похлебал немного борща и вспомнил, как в свою далёкую юность, когда он поступал в военное училище и вместе с другими абитуриентами жил на его территории в палаточном городке возле стадиона, их водили в курсантскую столовую и кормили подобными блюдами, называя это солдатской нормой.
Тогда молодые ребята говорили, что на первое у них была вода с капустой, на второе — капуста без воды, а на третье — вода без капусты. После этого он больше никогда не ел солдатского пайка, поскольку курсантская норма питания была всё же лучше. Поговаривали также, что заключённых на зоне тоже кормят по солдатскому пайку, но с урезанными некоторыми позициями. Теперь Виктору представилась возможность сравнить эти пайки.
После обеда Виктор занял горизонтальное положение и приготовился ко сну. Сосед его не приходил. По-видимому, перед обедом он сходил на рентген, потом — в столовую, не заходя в палату, а затем — снова во двор играть в домино. Это устраивало Виктора, поскольку с его травмой требовалась тишина.
Виктор попытался уснуть, но в голову снова и снова лезли воспоминания о событиях, которые круто меняли всю его жизнь. В том числе и семейную.
…На той свадьбе у друга в Чугуеве, когда Лида спросила Виктора, где он будет ночевать, тот был в затруднении ответить на подобный вопрос.
Жених с невестой, своей старшей сестрой и её мужем, которые приехали аж из Пензы, уехали на одной из машин в квартиру его родителей, которые сами ещё раньше уехали со свадьбы домой.
Перед отъездом жених сказал Виктору, что тот будет ночевать в доме невесты, в её комнате. Но у невесты было полно своих родственников, в том числе иногородних, так что неизвестно было, хватит ли места всем. Поэтому Виктор ответил Лиде, что он пока не знает, где будет ночевать.
Этого ответа Лида как будто и ждала. Она сразу же сказала, что тёмными улочками ей одной идти домой страшно, а её родители на даче, так что если Виктор её проведёт, то может заночевать у неё дома.
Виктор уже был изрядно выпивши, так что о последствиях не думал. Его привлекала молодая, стройная, симпатичная, красиво одетая и благоухающая французскими духами девушка. Всё его естество тянулось к ней, а душа перед ней раскрывала свои широкие объятья. С ней ему хотелось быть как можно ближе и дольше.
Виктор с радостью принял предложение Лиды, сходил во двор за своим кителем, и они задворками вышли к калитке, а затем на улицу. Транспорт уже никакой не ездил, поэтому шли пешком минут тридцать, по пути знакомясь друг с другом более подробно.
Лида жила в городской квартире на третьем этаже. Её отец умер, когда ей было шесть лет, мать вышла второй раз замуж, работала в школе, а отчим — в военкомате. От второго мужа у её матери был младший брат. Остальное было, как у всех, — детский сад, школа, учёба. Кстати, она в этом году тоже оканчивает техникум, и тоже в Харькове.
Когда пришли домой в её двухкомнатную «хрущёвку», Лида предложила выпить за её чудесное спасение. При электрическом освещении удалось рассмотреть, что её волосы подгорели только по бокам, а чёлка и остальная часть её пышной шевелюры остались нетронутыми огнём. Нужно было только подровнять подгоревшие пряди волос и сделать новую причёску.
В зале диван был разложен, — наверное, это была комната её родителей, — к нему Лида пододвинула журнальный столик и откуда-то вынула и поставила на стол начатую бутылку водки. Затем ловко наискосок порезала несколько огурчиков, тоненькими кружочками — кусочек колбаски, отрезала несколько ломтиков от батона, а также поставила вазу с яблоками. Виктор налил водку в рюмки. Но прежде чем выпить, Лида попросила его принести стакан воды с кухни, так как она запивает водку водой. Он долго искал стакан в кухне, а она ему подсказывала через стенку.
Наконец-то Виктор сел рядом с Лидой на диван, произнёс тост и выпил с ней по рюмке водки за её чудесное спасение, в котором он, Виктор, чувствовал себя главным героем. Слегка закусили, поскольку пока танцевали на свадьбе, пока тушили пожар и пока шлялись по ночному городу, то немного проголодались. Потом закурили по сигарете, с улыбкой вспоминая подробности, как нечаянно загорелись волосы.
Лида предложила ещё налить водки, но Виктор сказал, что он уже и так сильно выпивши, что в голове уже шумит. Тогда Лида предложила выпить на брудершафт. Отказаться от этого предложения Виктор просто не мог, но прежде он захотел освободить место для новой порции алкоголя.
Когда он вернулся из туалета, то рюмки уже были налиты. Он сел, а Лида сказала «За неожиданное знакомство. На брудершафт», продвинула свою руку с рюмкой за руку с рюмкой Виктора, и они выпили содержимое рюмок до дна, приближая головы друг к другу всё ближе и ближе. Потом поцеловались в губы, но недолго, так как Лида первой оторвала губы от губ Виктора, поставила свою рюмку на стол, подняла вазу и предложила съесть по яблоку. Виктор взял яблоко, откусил кусочек, начал жевать, повалился на бок и... уснул.
Проснулся Виктор от жгучего желания сходить в туалет и тупой похмельной боли в голове. Когда он тихонько вставал, то обнаружил, что лежит под пододеяльником совершенно голый, а рядом спит тоже голая Лида с подсунутыми под щёку ладошками. А из-за локтя верхней руки выглядывала нежная девичья грудь с розовыми сосками. Ниже пояса Лида, как и Виктор, были укрыты пододеяльником без одеяла. На самом же диване почему-то лежало то же самое покрывало, что он видел и вчера, но без простыни.
Виктор нашёл свои трусы недалеко от кровати на стуле, на котором также висели или лежали и остальные его вещи, одел их и пошёл в туалет. Когда он вернулся, девушка ещё спала. Тогда он тихонько прилёг на своё место поверх пододеяльника лицом к ней. Несмотря на ноющую боль в голове, вид красивого обнажённого женского тела пробуждал у него незнакомые ранее желания, какие возникли у него вчера во время танцев с Лидой. Ему хотелось обнимать, ласкать и целовать эту девушку.
Он слегка наклонился и нежно прикоснулся своими губами её щеки. Лида открыла глаза и как будто инстинктивно отпрянула от Виктора, одновременно подтягивая пододеяльник до бороды и закрывая тем самым обнажённую грудь. «Сколько времени?» — первое, что вырвалось у неё.
Виктор достал со стула свои наручные часы и ответил, что уже без четверти одиннадцать, на что Лида заметила, что они уже опаздывают, так как к двенадцати нужно было быть на продолжении свадьбы у жениха.
Там будет меньше народа, так как старики не придут и будут продолжать веселиться дома у невесты. А Лиде нужно было ещё подрезать опалённые волосы и сделать причёску, накраситься и подобрать иную одежду, так как в одной и той же одежде, дескать, ходить два раза в одну компанию неприлично. Затем она попросила Виктора отвернуться, чтобы одеться, что показалось ему несколько странноватым после того, как они вместе переспали. Но он выполнил просьбу, уважая эту девушку и её чувства.
По дороге к молодожёнам Виктор сказал, что он ничего не помнит из того, что было ночью. На это Лида рассказывала, что он её почти изнасиловал, и что простынь была в крови, так что она её застирала и повесила на балконе сушиться. Этим она дала понять Виктору, что тот был первым мужчиной в её жизни, и что на него теперь возлагается определённая ответственность.
Виктору очень хотелось обнять и поцеловать Лиду, однако во рту у него было гадко, голова раскалывалась от вчерашней выпивки и он за всю дорогу, — а они шли пешком, — так и не решился это сделать.
У молодожёнов свадьба продолжалась до вечера. Виктор с Лидой вели себя так, как будто они только знакомые, а не более близкие люди. Так хотелось Лиде, чтобы не вызывать лишних подозрений у окружающих. А когда ей нужно было уже уходить домой, и Виктор рвался к ней, то она сказала, что сегодня родители должны вернуться с дачи, так что к ней нельзя.
К Виктору тоже было нельзя, так как он жил в казарме среди солдат, и выходил за КПП только по увольнительным. Посторонних же туда вообще не пускали. А завтра, то есть в понедельник, она уезжает в Харьков сдавать зачёты, а потом у неё начинаются госэкзамены. Так что в следующий раз они встретятся только там, в Харькове, — она сама приедет к нему в училище...
— Привет, дружище! — Внезапно прервал затянувшиеся воспоминания Виктора его сосед по палате. — Я на минутку, только сигареты возьму. А ты спи, тебе сил набираться нужно, — продолжал бубнить басом Василий, стуча вдобавок ещё и костылями.
Когда Василий ушёл, у Виктора как-то сбилось мышление, спутались мысли, и действительно захотелось поспать. Он перевернулся на другой бок, полежал так минут десять и начал равномерно сопеть в обе ноздри.
***
Следующая страница - http://proza.ru/2015/09/06/1923