Сказка о смерти и нежности Половинка текста

Серия – «Суровая проза».
Книга третья.
Жанр – детективная фантастика (мистика, триллер).





СКАЗКА О СМЕРТИ И НЕЖНОСТИ





      От Автора

      Порой, в нашей жизни реальность отступает на второй план. Медленно отступает, трусливо отползает и, в конечном итоге, скрываясь в густом тумане, пропадает…
       А что же (кто же?), тогда выходит на первый план? Ну, из упомянутого выше густого тумана?
      Они и появляются – непонятные образы, полуразмытые силуэты и смутные фантомы, навеянные старинными сагами и древними легендами. Появляются и, корча язвительные физиономии, начинают дурить – всем подряд – головы…
      
      Автор



      Миттельшпиль, середина Игры

      - Ночью Пушениг (спать его определили в просторном чулане на первом этаже, под деревянной лестницей), проснулся от тихого, но настойчивого стука в дверную филёнку, - продолжила свой рассказ Инга. - За дверью стояла Аннушка, которая жестами пригласила следовать за ней. На улице властвовала светлая ночь – это круглая жёлто-янтарная Луна и несколько миллионов ярких осенних звёздочек старались вовсю. Алекс и его юная провожатая подошли к высокому длинному сараю и остановились возле тёмной входной двери. «План у нас такой», - торопливо зашептала девушка. - «Отворяем дверь, входим и крадёмся – тихо-тихо – направо. Возьмите, маркиз, мою ладонь в свою. Буду вас вести, чтобы случайно не споткнулись в темноте обо что-нибудь…. Куда и зачем мы идём? Хочу вам кое-что показать. Вернее, кое-кого…. Ох, как ошибается мудрый и непогрешимый ребе Янкэлэ. Как же фатально ошибается. Настоящая Любовь, она сильнее даже древней и всесильной Каббалы…». В сарае пахло ароматным цветочным сеном и свежими берёзовыми опилками. Они осторожно двинулись в правую сторону, откуда доносились отголоски какого-то оживлённого разговора. Маленькая и узкая девичья ладошка, помещённая в ладонь Алекса, была суха, нежна и горяча. «Отголоски разговора?», - мысленно хмыкнул Пушениг. - «Скорее, уж, среднестатистического любовного воркования…. Неужели, Аннушка – извращенка? Нет-нет, тут, пожалуй, что-то совсем другое…. Ага, впереди замаячила светло-жёлтая короткая полоска. Это же узкая щель в стене. Сейчас посмотрим – что за ней…». За бревенчатой стеной, в призрачном свете масляного фонаря, обнаружилась тесная комната с широким топчаном, на котором разместились полуобнажённые големы. Глиняные «человечки» нежно-нежно перешептывались между собой – так, ничего особенного и эксклюзивного, обычно-обыкновенная любовная чепуха, ненесущая чёткой смысловой нагрузки: - «Зайка, птичка, рыбка…». Причём, на нормальном человеческом языке перешептывались, безо всяких и всяческих нечленораздельных «бульканий». А ещё големы – в перерывах между бесконечно-нежным воркованием – умело целовались, отчаянно лапали друг друга глиняными ладошками по пикантным частям бронзово-коричневых тел и страстно мычали…. Через некоторое время Готфрид захотел большего. Но женщина-голем была категорически против, мол: - «Не могу я здесь, в жилище человеческом. Не могу, и всё тут. Запахи противные. Аура чужая…. Вот, когда сбежим из этого вонючего и негостеприимного гетто, тогда. Причём, сколько угодно. Хоть двадцать раз на дню. Хоть тридцать пять…». «Ну, что ты, Герда, как маленькая?», - огорчённо бубнил Готфрид. - «Что ещё за дурацкие комплексы? Наплюй, милая, на них. Наплюй и разотри. Чай, не убудет с тебя, красотка писаная и недотрога стеснительная. Ну, позволь…». Но его глиняная подружка была непреклонна, мол: - «Только тогда, когда обоснуемся в каком-нибудь диком уголке Восточных Карпат. Главное, чтобы в абсолютно безлюдном уголке…». Вот, и вся история… 
      - Как это – вся? - аккуратно управляясь с автомобильной баранкой, возмутился Иван. - Что это за история такая – без концовки? Нет-нет, изволь завершить.
      - Хорошо, слушай, тонкий и капризный ценитель романтических повествований, - длинно и непонятно вздохнула Мышка. - Из письменных воспоминаний благородного маркиза Алекса Пушенига следует, что через полтора суток после его прибытия в гетто Готфрид и Гертруда, тайно завладев конной повозкой и убив двух стражников, ударились в побег. Рабе Янкэлэ Йехуде Бен Борхиню организовал погоню. Вблизи крохотной моравской деревушки, уже недалеко от светло-сиреневых предгорий Восточных Карпат, беглецов настигли. А после этого – за непослушание и коварство – разбили кузнечными молотами их глиняные тела и головы на мелкие части…   



      Пролог

      Он стоял возле бокового входа в административный корпус и курил.
      «Нет, не так», - мысленно поправила себя Инга. - «Всё гораздо интереснее…. Мужчина средних лет, стоящий под окнами «охранной службы» завода, действительно, курит. Но, вот, сам он…. Какой? Высокий, сухощавый и жилистый. А ещё небрежный, уверенный в себе и, скорее всего, свободолюбивый до жути: в ладони одной руки зажата сигарета, ладонь другой спрятана в кармане чёрных брюк, подошва правого остроносого ботинка размеренно (в такт какой-то мелодии?), постукивает по бетонной плите. Ага, заводской двор – несуетливо и по-деловому – осматривает. И по нашим окнам взглядом «мазнул»…. Докурил сигарету почти до фильтра и отправил окурок в бетонную урну. Небрежным щелчком отправил, практически не целясь. И попал, хотя до урны было метров семь-восемь. Ловкий, ничего не скажешь…. На кого он похож, этот самоуверенный тип? Трудно сказать. Наверное, на благородного идальго, странствующего – долгие-долгие годы – сугубо по идейным соображениям. Или же на вольного пирата, сошедшего на берег с визитом вежливости…».      
      «Судя по всему, «Пролетарий» сегодня переживает далеко не лучшие дни», - пробежавшись взглядом по заводскому двору, решил Иван. - «Кучи ржавого железа сложены возле таких же ржавых рельсов. Проходы между корпусами заросли лопухами, репейником и прочими сорняками. Да и тихо вокруг, только в правом цеху тихонько гудит какой-то станок. Знать, срочных заказов нет…. Ага, в окне второго этажа – здания напротив – наблюдается девушка. Уточняю, тоненькая и славная девушка – с милой рыженькой чёлкой…. Познакомиться? В обязательном порядке. Но только завтра, так как сегодня день полностью расписан, то бишь, будет посвящён приёму текущих дел и вхождению в должность…».


      Глава первая
      Лишь – «добрый вечер»

      Утреннюю планёрку Иван, благодаря подробным инструкциям Васильева, провёл в деловом и спокойном режиме: высказал все свои пожелания работникам трёх «людских» и двух «грузовых» проходных, поставил чёткие задачи перед патрульными, отдельно «пропесочил» легкомысленных сотрудниц «бюро пропусков» и ответил на вопросы подчинённых (в основном, о сроках выплаты положенной квартальной премии). Уложился, короче говоря, в запланированные сорок пять минут. Уложился и, разогнав народ по объектам, поменял одну из двух табличек на входной двери. То есть, верхнюю, с надписью – «Начальник Службы режима», оставил на прежнем месте. А нижнюю (с ФИО прежнего хозяина кабинета), заменил на новую, мол: - «Иван Васильевич Федосеев». После этого он перекурил, дополнительно начистил обувной щёткой ботинки и, критически оглядев собственную физиономию в «настенном» зеркале, отправился к зданию «напротив», помещения которого сдавались в аренду самым различным коммерческим организациям.
      Иван поднялся на второй этаж и остановился перед нужной – по его расчётам – двери, на которой был закреплён плотный лист картона с надписью: - «ОАО «ДорНии». Санкт-петербургский филиал».
      «Наверное, дороги проектируют», - подумалось. - «И это, безусловно, хорошо. В том плане, что гораздо благородней, чем всякие там «купи-продай». На мой частный вкус, естественно…».
      Он надавил подушечкой указательного пальца на приметную ярко-алую кнопку, вмонтированную в дверной косяк.
      Через минуту дверь приоткрылась, и смазливая блондинка в коротком летнем платье манерно поинтересовалась, мол: - «Кто? Зачем? Почему? И что надо?».
      Иван отрекомендовался.
      - Новый начальник «Службы режима»? Вместо Васильева, который уволился? - удивилась блондинка. - Ах, да. Димка же что-то говорил про своего давнего сослуживца, который ужасно разбогател и настойчиво переманивает в какую-то крутую юридическую компанию…. А я – Леночка. Секретарь нашего директора.
      - Очень приятно познакомиться…. Я могу с ним переговорить?
      - С кем – с ним?
      - С вашим директором, - уточнил Иван.
      - С «нею». У нас, видите ли, директриса…. Нет, не можете. Северина Яновна сейчас в отъезде. По делам.
      - Тем не менее, хотелось бы посетить ваш офис и лично ознакомиться с тем, как соблюдаются некоторые положения, прописанные в договоре аренды. В частности, касаемо противопожарной безопасности. И с сотрудниками вашей компании пообщаться. Для лучшего, так сказать, понимания текущей обстановки.   
      - Хорошо, проходите, - недовольно поморщилась сексапильная Леночка. - Покажу вам огнетушители. Шагайте за мной…э-э-э…
      - Иван Васильевич.
      - Постараюсь запомнить…. Вон – под щитом с материалами старого проекта – два огнетушителя стоят. Красненькие такие. В столовой (там некоторые деятели принесённые с собой обеды разогревают в микроволновке), ещё один имеется. А также в архиве и в директорском кабинете…. А это – пульт противопожарной сигнализации. Зелёненькие лампочки подмигивают. Значит, работает…. С сотрудниками хотите пообщаться? Не густо у нас с этим. Всего-то четырнадцать человек, трое из которых сейчас находятся в плановых отпусках, а ещё трое на действующий объект отъехали, в Усть-Лугу.
      - Четырнадцать? - искренне удивился Федосеев. - Почему так мало? Для такого просторного помещения я имею в виду?
      - Ещё год назад здесь работало девяносто пять сотрудников и сотрудниц. А теперь лишь четырнадцать осталось. Куда остальные подевались? Кого-то сократили. Кто-то сам уволился. Финансовый системный кризис (как любит выражаться наша директриса), спровоцированный «западными» экономическими санкциями. А ещё некоторые говорят, что целая уйма денег ушла на Крым и Олимпиаду в Сочи. Что-то там ещё. Вот, отечественная дорожная отрасль и загибается: новых-то проектов практически нет, так, сплошные крохи и слёзы – по сравнению с прежними годами…. Значит так. В Дорожном отделе сидят двое молодых людей. Наверняка, в «танчики» играют. Бухгалтерша, как и полагается, в бухгалтерии. Ещё двое – в Отделе продаж и маркетинга: бабушка «Божий одуванчик» внукам носки шерстяные вяжет, а старичок всё по «клаве» пальцами корявыми стучит, типа – очередной роман ваяет. По табличкам на дверях сориентируетесь. А я к себе пошла, к телефону: вдруг, кто из Центрального московского офиса позвонит…
      - Подождите, Леночка. Нестыковка имеет место быть.
      - Какая же?
      - Арифметическая. Вы сказали, что вас – четырнадцать. Минус трое отпускников. Минус трое на объекте. Минус вы с директрисой. Шестеро получается, однако.
      - Ах, да, - состроила брезгливую гримасу блондинка. - Ещё одна есть – сотрудница. В самом торце расположен кабинет Мостового отдела, - небрежно махнула рукой направо по коридору. - Там она и сидит: скромница и задавака. Только эта «рабочая лошадка» очень не любит, когда её от трудов праведных отвлекают. Всё чего-то там считает и чертит в Автокаде , хотя её об этом никто и не просил. Типа – на далёкую и туманную перспективу. Всё, я побежала, Иван…э-э-э…
      - Иван Васильевич.
      - Вот-вот. Всего хорошего…   

      Естественно, что Федосеев тут же, не теряя времени на всякую ерунду, отправился в Мостовой отдел: подошёл к нужной двери и вежливо постучался – костяшками пальцев правой руки – в светло-бежевую дверную филёнку.
      Тишина.
      Ещё, выждав секунд десять-двенадцать, постучал.
      Вновь – тишина.
      - Ладно, проявим упорство, - пробормотал под нос Иван. - Без него, как известно, и удачи не бывает…
      Приоткрыв дверь, он вошёл в кабинет. Вернее, в достаточно просторное помещение, заставленное высокими стеллажами с разноцветными картонными папками, разномастными шкафами и письменными столами с компьютерными мониторами. Столов было десять штук, но только самый дальний из них, стоявший напротив широкого окна, был занят.
      «Это, слава Богу, она – та рыжеволосая стройная барышня», - мысленно обрадовался Федосеев. - «Лет, наверное, двадцать шесть-семь, одета в потёртые голубые джинсы и светло-сиреневую футболку. Сидит – с наушниками, закреплёнными на голове, – и, увлечённо вглядываясь в монитор, активно «бегает» длинными пальчиками по компьютерным клавишам.
      Он подошёл к столу и повторно обрадовался – обручального кольца на безымянном пальце правой руки не было.
      - Кха-кха! - громко откашлялся Иван.
      - Что такое? - сдёрнув с головы наушники, рассердилась девушка. - Я же, кажется, просила – не беспокоить меня во время творческого процесса, - а обернувшись, удивлённо выдохнула: - Это вы?
      - Кто – собственно – я?
      - Снайпер, умеющий отправлять окурки в урну с семи-восьми метров. Причём, даже не прицеливаясь.
      - Это да, умею…. Меня, кстати, Иваном зовут.
      - Инга.
      - Очень приятно. Здравствуйте, Инга.
      - Доброго вечера, Иван.
      - Не понял, - нахмурился Федосеев. - Сейчас ведь только без пяти десять утра.
      - Ну, не могу я говорить – «доброе утро», - грустно улыбнулась рыжеволосая девушка. - Извините.
      - Почему – не можете?
      - Утром надо ехать на эту гнусную и отвратную работу. С Души воротит, а еду…. И «добрый день» говорить не могу. По той же самой причине – здесь приходится сидеть. А вечера, они по-настоящему добрые: работа-то вечером заканчивается.
      - Ничего не понимаю, - признался Иван. - Я же видел, с каким удовольствием – всего минуту назад – вы занимались…э-э-э, творческим процессом.
      - Так то – творческим.… Сейчас никакой работы – для «мостовиков» – в нашем филиале нет. Да и не предвидится. Вот, я и проектирую – «Мост своей мечты». Чисто для Души. Ну, и как задел на Будущее, которого, честно говоря, может и не быть. Для нашего филиала, я имею в виду. Этим Мостом, кстати, я и дома могла бы преспокойно заниматься, не тратя времени на дорогу…. А вы кто, Иван?
      - Новый начальник «Службы режима».
      - Дмитрий Сергеевич, всё же, уволился? Понятно…. Значит, вы, - прозорливо прищурилась Инга, - из отставных военных?
      - Не угадали. Из моряков торгового флота. Почти десять лет отходил по морям и океанам: сперва в должности штурмана, а потом и в качестве помощника капитана.
      - Почему же «сошли» на берег? Море разонравилось? Или же мировой финансовый кризис всему виной?
      - По состоянию здоровья, - помолчав несколько секунд, признался Федосеев. - Подрался, понимаете, в Антверпене с тремя голландцами. В том смысле, что в местном баре, во время краткой стоянки. Победил, конечно же, в конечном итоге. Но один из противников умудрился мне вмазать по носу. Причём, сильно и качественно, сломав какую-то очень важную носовую перегородку. А без неё, как потом выяснилось, всё совсем плохо: на морском ветру из носа льются такие сопли – только держись. Только вёдра, извините за пикантные подробности, успевай подставлять. А зачем, спрашивается, нашему прославленному российскому флоту сдались сопливые офицеры? Нонсенс, однако, получается. Шучу, понятное дело…
      - Я так и поняла. Продолжайте.
      - Слушаюсь. Тем не менее, был списан на берег по состоянию здоровья. Выяснилось, что операция «по восстановлению» носовой перегородки – мероприятие очень дорогое. А откуда у вольного и безалаберного моряка – серьёзные деньги? Осел в Калининграде, где у меня – масса друзей-приятелей. Устроился с их помощью на работу – в тамошний «Уголовный розыск». Отработал полтора года в должности инспектора. То бишь, оперативника. Случайно «оттоптал мозоль» одному криминальному бизнесмену, который, к тому же, являлся местным депутатом. Стали, понятное дело, старательно вытеснять из славных и непогрешимых Рядов. Тут я случайно и узнал – об этой вакансии на заводе «Пролетарий». Да и матушка с отцом (я же питерский, двести пятую «купчинскую» школу заканчивал), давно уже звали назад. Вот и вернулся в родные Пенаты. Доклад закончен.
      - Инспектор уголовного розыска? - задумчиво протянула девушка. - Хм. Интересно…
      - Что, есть какие-то проблемы…м-м-м, в детективной области? Могу реально помочь. Обращайтесь.
      - Мы же с вами только пять минут – как знакомы. Впрочем, я подумаю.
      - Предлагаю – углубить и расширить это знакомство, - широко и белозубо улыбнулся Иван. - Может, пообедаем вместе? Ну, и поболтаем – о всяком и разном?
      - Извините, но с обедом ничего не получится.
      - Почему?
      - Не надо так обиженно хмуриться, - посоветовала Инга. - Я же не отказалась – продолжить знакомство. Просто этот совместный обед невозможен. Во-первых, обеденный перерыв у «заводчан» начинается на полчаса раньше, чем в нашей «шараге». А, во-вторых, мне ваша заводская столовая не по карману: у нас зарплату регулярно задерживают на четыре месяца, поэтому я обеды ношу из дома, в пластиковых контейнерах, так гораздо дешевле получается.
      - Опять ничего не понимаю…
      - Это, извините, в каком же смысле?
      - В самом наипростейшем, - неодобрительно покачал головой Федосеев. - Во-первых, работа в этом «ДорНии» вам противна. Во-вторых, регулярно задерживают зарплату, причём, аж на четыре месяца…. Почему же не поискать новое место работы? Или же это не представляется возможным – в свете нынешнего системного кризиса, охватившего российскую «дорожную» отрасль? 
      - Отчего же – невозможно? - горделиво встрепенулась девушка. - Я являюсь достаточно квалифицированным «мостовиком» и, уверяю вас, устроилась бы в приличное место. Если, конечно, занялась бы этим вопросом всерьёз. Просто…
      - Да-да?
      - Просто моё природное любопытство всему виной. Существует – в пределах нашего филиала – одна загадочная тайна, которую мне очень хочется разгадать. Ну, очень-очень-очень. До острых желудочных колик, образно выражаясь…. Давайте, Иван, встретимся после работы возле «третьей» проходной? Погуляем немного, и я вам всё расскажу. Согласны?
      - Безусловно и с удовольствием.
      - Только вам придётся немного подождать. У «заводчан» рабочий день заканчивается на полчаса раньше.
      - Не вопрос, подожду…. Может, уже перейдём на «ты»?
      - Вот, когда встретимся после работы – тогда и перейдём…

      Иван выехал в положенное время (на подержанном тёмно-сером «Опеле»), с территории завода «Пролетарий», тихонько бормоча под нос:
      - Ресницы глаз таинственно дрожат. И вслед дрожит им сердце – одиноко. Нас ждёт – всегда – Прекрасное Далёко. Ресницы глаз – таинственно – дрожат…. Неужели я влюбился? Чёрт знает, что такое…
      Он доехал до станции метро «Ломоносовская», купил там – в цветочном павильоне – букет из пяти алых роз, вернулся обратно к заводу, припарковался возле «третьей» проходной, расположенной в Железнодорожном проезде, вылез из машины и закурил.
      Стоял на тротуаре рядом с металлическим забором, за которым таинственно шумели деревья старого парка, курил, сжимая в ладони другой руки букет, и размышлял: - «Странная такая встреча. Пообщался с девушкой минут двенадцать, не больше. С совершенно обычной девушкой – худенькой, невысокой, курносой, с целой россыпью рыженьких веснушек на лице. А сердце до сих пор бьётся в учащённом режиме. Может, во всём виноваты её глаза: небесно-голубые, пронзительные, внимательные и очень умненькие? И невероятно-пушистые ресницы? Может…. Странная встреча? Скорее, уж, просто судьбоносная…».
      Неожиданно за его спиной – с территории парка – раздался протяжный вой: низкий, тоскливый и утробный. А ещё – полный нечеловеческой тоски и лютой ненависти…


      Глава вторая
      Первая прогулка по «Парку сказок».
 
      Вой был недолгим и через пять-шесть секунд резко оборвался, но проняло до самых костей.
      - Чёрт знает, что такое, - передёрнув плечами, буркнул Иван и, непроизвольно оглядываясь в сторону парка, перешёл на другую сторону Железнодорожного проезда.
      Перешёл и чуть не столкнулся с секретаршей Леночкой, вышедшей из «третьей» заводской проходной.
      - О, Иван…м-м-м, Васильевич, - обрадовалась блондинка. - Не меня ли – с букетом наперевес – дожидаетесь?
      - Извините, но не вас, - слегка стушевался Федосеев.
      - Понятное дело…. Значит, нашу Мышку-тихоню? Угадала? То-то я смотрю, наш новый симпатичный начальник «Службы режима» подзадержался в Мостовом отделе. А потом, в другие отделы так и не заглянув, испарился. Чудеса в решете…   
      - Вы не верите в любовь с первого взгляда?
      - Совсем не верю, - став очень серьёзной, подтвердила Леночка. - Любовь, на мой взгляд, должна быть осознанной, взвешенной и выверенной. То есть, с чёткими последствиями и тщательно-продуманными перспективами…. А вы, Иван…э-э-э, Васильевич, являетесь робким человеком?
      - Почему вы так решили?
      - Ну, как же. Вы, заслышав эти дурацкие завывания, уже порядком надоевшие всем и вся, так активно ломанулись от парка, что чуть с ног меня, бедняжку хрупкую, не сбили.
      - Это, поверьте, просто от неожиданности, - криво усмехнулся Иван. - Первый раз услышал этот утробный вой, вот и отошёл от парка. Так, чисто на всякий пожарный случай…. Это так какой-то старенький аттракцион верещал? То бишь, его усталые шестерёнки и прочие изношенные механизмы?
      - Аттракционы здесь, увы, не причём.
      - Что же тогда это выло? Или кто?
      - Неизвестно, - интригующе подмигнула блондинка. - Никто толком не знает. Так, лишь одни неясные слухи и расплывчатые предположения. Одни знатоки рассказывают, что это, мол, воют Приведения и Призраки, заточённые в тайных подземельях – парк-то старинный, в нём фрагментов от всяких древних фундаментов хватает. Почему же тогда и подземельям не быть? Другие доморощенные эксперты утверждают, что это хулиганствующие подростки, самоутверждаясь, дурью маются. Существует ещё толковая версия о конкурентной борьбе, мол, это коварные менеджеры других парков «культуры и отдыха» стараются, переманивая потенциальных клиентов к себе. Сейчас мода такая – проводить летние «корпоративы» в парках с разнообразными аттракционами. А зачем уважающим себя бизнесменам сдались парки с дурной репутацией? Вот, то-то же. В том плане, что и на фиг не сдались…. Как менеджеры конкурентов этот вой организуют? То есть, воспроизводят? Мне один близкий друг, работающий в ФСБ, рассказывал, что нынче всяких хитрых-хитрых штук существует – без счёта. Например, по аллее парка идёт неприметный молодой человек и пытается прикурить сигарету от зажигалки. Но та, как назло, не работает, мол, щёлк-щёлк-щёлк, а пламени нет. Юноша, выругавшись, отправляет зажигалку в ближайшую парковую урну и шагает дальше. Только это и не зажигалка, вовсе, была, а специальный хитрый приборчик, в пластмассовый корпус которого вмонтированы крохотный магнитофон, источник питания и усилитель звука. В заданный момент прибор начинает работать, то бишь, угрожающе и противно завывать…. Почему вой такой короткий? В большинстве случаев – секунд шесть, и лишь иногда – восемь-десять? Я думаю, что из соображений перестраховки, чтобы работники парка не смогли обнаружить его источник…. А после завершения «сеанса» (как считает мой близкий друг), приборчик «самоликвидируется». Это в том смысле, что крохотный магнитофон, источник питания и усилитель звука превращаются в серую пыль, невредимым остаётся лишь безобидный пластмассовый корпус.… Как бы там не было на самом деле, но количество посетителей парка «имени Бабушкина» за последние три с половиной месяца (именно три с половиной месяца назад эти завывания и начались), уменьшилось раз в семь-восемь. Может, и больше. А «корпоративы», и вовсе, не проводятся. Негативные слухи, они очень быстро распространяются по городу, практически мгновенно…. Обращалась ли администрация парка в полицию? Не знаю, врать не буду. Я бы на их месте, честно говоря, наняла бы опытного частного детектива. Вот.
      - Спасибо, Леночка, за актуальную и своевременную информацию, - вежливо поблагодарил Федосеев. - Вы – само совершенство: буквально-таки всё разжевали и по полочкам разложили.
      - Не за что, - горделиво улыбнулась блондинка. - Работа у нас, секретарш, такая. Заходите ещё, Иван…м-м-м, Васильевич…. Всё, за мной приехали, - небрежно махнула рукой в сторону солидного угольно-чёрного «Мерседеса», плавно припарковавшегося метрах в семидесяти от «третьей» проходной. - До свидания.
      - Всех благ…
      Девица, помахав на прощание правой ладошкой, уселась в автомобиль, и он, грозно рыкнув, укатил.
      «На лицо, что называется, очередная местная странность», - мысленно констатировал Иван. - «Леночка – барышня молоденькая (года двадцать три-четыре, не больше), симпатичная и ухоженная. У неё близкий друг в ФСБ работает, а с работы «Мерседес» представительского класса забирает…. И что она, интересно, позабыла в этом полумёртвом ОАО «ДорНии», где даже зарплату регулярно задерживают на четыре месяца? Головоломка, блин горелый, иначе и не скажешь…».

      Через пять минут из проходной появилась Инга и, смущённо улыбнувшись, зачастила:
      - Извините, Иван, слегка заработалась, увлеклась, окунулась в проектирование с головой и, естественно, обо всём на Свете позабыла. В том числе, и о назначенной встрече. Со мной такое бывает. Раньше постоянно случалось, а теперь только изредка…
      - Извини, - прервал её Федосеев.
      - Что?
      - Мы же договорились, что при встрече переходим на «ты».
      - Ах, да…. Извини, пожалуйста, что слегка задержалась…. Розы? Это мне?
      - Конечно, держи…. Что тут такого? Разве тебе никогда не дарили цветов?
      - Много раз дарили, - принимая букет, призналась девушка. - Только очень и очень давно. Что называется, до новой эры.
      - И что это за эра такая? Если, конечно, не секрет?
      - Называется – «Мостостроение». Короче говоря, увлеклась я проектированием мостов (до полного фанатизма увлеклась), и всё другое, вдруг, стало пресным, пустым и неинтересным. Молодой человек назначает свидание – соглашаюсь, но забываю прийти. Другой зовёт в кино – отказываю, мол, скукотища. Ну, и так далее. Вот, все кавалеры-ухажёры, в конечном итоге, и разбежались…. Потом, года через три, пелена спала. А нет рядом никого, некому в кино и на свидания приглашать…          
      - У меня здесь машина, - сообщил Иван. - Вон та, тёмно-серенькая…. Может, прокатимся куда-нибудь? Например, до ближайшей симпатичной кафешки?
      - Машина? Ты же говорил, что бедный, мол: - «Откуда у вольного и безалаберного моряка – серьёзные деньги?». Или же на «ментовском» калининградском поприще удалось подзаработать?
      - Нет, не удалось. Даже должен кое-кому остался…. А машина, она папина и старенькая. Вернее, старенький – раз «Опель». По доверенности езжу…. Так как, прокатимся?
      - Лучше немного пройдёмся, - кивнув головой в сторону парка, предложила Инга. - Свежим воздухом подышим, поговорим, на карусели покатаемся. Там, кстати, и приличная кафешка имеется, если ты проголодался.
      - А не страшно?
      - Что, недавно выло?
      - Ага, - невольно передёрнувшись, подтвердил Федосеев. - Минут пятнадцать тому назад. Очень зло, тоскливо и многообещающе. И как-то…м-м-м, не по-здешнему…
      - Мы (я арендаторов и «заводских» имею в виду), сперва тоже себя неуютно чувствовали. Утром идёшь от метро через парк к заводу, а тут – где-то совсем рядом – оно. То есть, ужасный вой. Сердце невольно в пятки уходит, и мелкие колючие мурашки шустро бегут по спине…. И все, естественно, стали от метро к заводу (и обратно), в обход ходить, закладывая приличный крюк. А потом постепенно привыкли, мол: - «Собака лает, но не кусает. Чего её бояться?», и вернулись на прежний маршрут. Не все, конечно, но многие.
      - Понятное дело, конкурентная «парковая» борьба в действии, и не более того.
      - Сам догадался?
      - Нет, честно говоря. Тут до тебя ваша блондинистая секретарша проходила, вот, она и изложила целую кучу предположений – относительно происхождения этих регулярных завываний. Включая версию о происках коварных конкурентов «Бабушкиного» парка. Симпатичная, надо признать, версия.
      - Симпатичная, - согласилась Инга. - А Леночка?
      - Что – Леночка?
      - Она – симпатичная?
      - Вот, уж, и нет. Смазливая, сексапильная и ухоженная – да. А ещё очень рассудительная, прагматичная и целеустремлённая, что, согласись, с термином-понятием «симпатичная» никак не сочетается.
      - А я?
      - Ты, безусловно, симпатичная, - торжественно объявил Иван. - Потому что очень тоненькая, славная, умненькая и мечтательная. Ещё «Мост своей мечты», позабыв о всякой бытовой ерунде, проектируешь. А это – дорогого стоит.
      - Хватит комплиментов, - пряча лицо в букете цветов, засмущалась девушка. - Даже в краску вогнал: щёки так и горят.
      - О, ребятки! - раздался сзади звонкий голосок. - Уже с цветочками…. Шустры вы, господин новый начальник «Службы режима». Шустры, ничего не скажешь…
      Федосеев обернулся: из заводской проходной вышла и остановилась рядом с ними не высокая шатенка лет тридцати с небольшим.
      - Это наш главный бухгалтер, - пояснила Инга.
      - Марина, - изобразив лёгкий книксен, представилась шатенка.
      - Иван Васильевич.
      - Я знаю.
      - Откуда, если не секрет?
      - На заводе «Пролетарий» любой новый симпатичный мужчина тут же берётся на учёт, - многозначительно улыбнувшись, сообщила бухгалтерша. - Женщинами и девушками, работающими на территории означенного завода, я имею в виду…. Всё, побежала: дочку надо забирать из детского сада, опаздываю. А вам, перспективная парочка, хорошей прогулки.
      - Спасибо.
      Марина – быстрым шагом – ушла.
      - Она у нас мать-одиночка, - пояснила Инга. - Муж два года тому назад повесился. Почему – неизвестно…. Маринка, она очень опытный бухгалтер и хорошую работу нашла бы с лёгкостью. Но живёт рядом с заводом, и дочку сама по утрам в детский садик водит, а по вечерам забирает. Привязана, то бишь, бытовыми обстоятельствами к этому району, где с работой откровенно туго…. Прогуляемся?
      - Веди, мечтательная «мостовичка»…

      Они перешли через Железнодорожный проезд и зашагали, слегка касаясь плечами, вдоль металлического забора.
      Рядом с непонятным куполообразным зданием обнаружились, несмотря на август месяц, несколько больших куч бело-серого льда. А из самого здания донёсся целый набор странных звуков: непонятные глухие стуки, звонкие щелчки и длинный скрежет.
      Ещё чей-то грозный голос – через приоткрытую прямоугольную форточку в стене – известил:
      - Прекращайте отлынивать, рожи! Работайте-работайте! Ещё активней, так вас всех и растак…. Сазонов, на лавку мерзавца посажу!
      - Это – круглогодичный крытый каток, - пояснила Инга. - На нём, в основном, хоккеем занимаются: всякие секции – разных возрастов – тренируются, а по вечерам взрослые мужики вспоминают свою спортивную юность…. Вместе с тем, отмечу, что к злосчастному вою данное почтенное заведение никакого отношения не имеет – его источник (то есть, источники), всегда располагается в другой стороне.   
      Через семьдесят-восемьдесят метров они повернули налево и, пройдя мимо автостоянки для посетителей ледового катка, подошли к второстепенному входу в парк – над распахнутой настежь кованой калиткой были закреплены крупные разноцветные буквы.
      - «Парк Сказок», - озвучил Иван. - Странно. Я всегда думал, что данный парк является «Бабушкиным». То бишь, разбит в честь какого-то там заслуженного революционера Бабушкина.
      - Разбит – в честь революционера? - недоверчиво хмыкнула Инга. - Это ты так прикалываешься? Или, действительно, такой тёмный, хотя и питерский?
      - Дык…
      - Ага, понятно. То есть, ты ничего не знаешь – ни про этот парк, ни про его славную историю?
      - Ничего не знаю. Ничего и даже меньше, - повинился Федосеев. - Откуда  мне знать про всё это? Ну, ты сама подумай. Я же купчинский пацан. Про родимое Купчино чего хочешь расскажу: что было и чего не было, в том смысле, что всяческие красивые легенды – правдивые и не очень…. А этот парк? Насквозь чужая, так сказать, территория…. Не, я знал, конечно, что он есть, но никогда в нём не был. Во времена моей беспутной юности было не принято – выходить (без веских на то причин), за пределы своего района…. Может, просветишь – про историю этого парка?
      Они медленно шли по практически безлюдной аллее, прихотливо петлявшей между различными аттракционами и прочими «развлекательными зонами», и Инга увлечённо рассказывала:
      - Парк, по которому мы сейчас с тобой гуляем, является одним из старейших культурно-зелёных массивов Невского района. Когда он был заложен-разбит-обустроен? Точно никто не скажет. Но однозначно – во Времена Екатерины Второй. Уже ближе к концу её правления где-то в этих местах, рядом с Невой, для Императрицы был выстроен деревянный охотничий замок. Без дураков – охотничий: тогда в здешних густых лесах и разной дичи много водилось, а на невских заводях – во время перелётных сезонов – останавливались на отдых гигантские стаи гусей, лебедей, казарок и уток. Из серии: - «Охоться – не хочу…». За Екатериной, как водится, «подтянулись» и многие знатные вельможи её Двора: исторические документы свидетельствуют, что рядом с царским охотничьим замком располагались дачи Куракина, Чернова и Апраксина. Причём, дача князя Куракина – практически в центре этого парка…. Дача? Это очень скромно сказано, самый натуральный маленький дворец, даже с каменными колоннами по фасаду. Говорят, что несколько этих колонн до сих пор лежат где-то в парке. Под землёй, естественно, лежат, как и остатки фундамента княжеской дачи…. Кстати, про самого сиятельного князя в те стародавние Времена упорно ходили нехорошие слухи, мол, с Тёмными силами знается-якшается. А современные историки утверждают, что князь был искусным алхимиком, принадлежал к какому-то тайному ордену и именно на этой своей даче, где была оборудована большая лаборатория, всякие алхимические опыты и ставил…. Время шло. Одни старинные постройки сгорали в жарких пожарах, другие разрушались от старости, а парк, который в девятнадцатом веке именовали – «Вена», продолжал жить своей жизнью, не смотря на то, что рядом с ним было выстроено несколько крупных заводов и фабрик. С 1888-го года здесь стали устраивать народные гуляния для рабочих окрестных промышленных предприятий. Причём, эти гуляния пользовались у народных масс неизменной популярностью: в «Вену» приходили целыми рабочими слободками…. В 1891-ом году парк выкупило «Невское общество народных гуляний», в Уставе которого была обозначена главная цель этой организации, а именно: - «Доставлять рабочему населению Санкт-Петербурга нравственные, трезвые и дешёвые развлечения…». Общество – в соответствии с Уставом и по согласованию с владельцами ближайших заводов-фабрик – регулярно устраивало-проводило массовые народные гуляния, чтения, концерты, спектакли и даже танцевальные вечера. Тогда на территории парка находились четыре постройки. Самое большое здание – театр на триста мест, в котором гастролировали провинциальные труппы, а также давали концерты студенты столичной Консерватории. Здесь же проводились танцевальные вечера. За год – в среднем – в «парковом театре» давалось до двадцати спектаклей и концертов…. Летом на открытой сцене выступал военный оркестр сапёрного батальона и оркестр пожарной команды Александровского механического завода. Также в парке устраивались гулянья с «катательными» горками, каруселями, панорамой, детскими аттракционами, «гигантскими шагами» и площадкой для игры в «городки». А ещё здесь, в отдельном здании, располагалась «народная читальня» Невской заставы. Книги в читальню жертвовали как крупные издатели, так и известные представители санкт-петербургской интеллигенции…. Дела у «Невского общества народных гуляний» шли просто замечательно, с размахом, о достигнутых им успехах (по просвещению рабочих), неоднократно писали в городских газетах и даже докладывали царю. В результате на благоустройство парка были выделены дополнительные государственные финансы, и в самом конце девятнадцатого века здесь было построено новое просторное кирпичное здание с театральным залом аж на тысячу шестьсот посадочных мест. Солидно – даже по нашим Временам. Это был один из первых «народных домов», где простые местные жители знакомились (за символическую плату), с русской театральной классикой и даже ставили собственные любительские спектакли…. Что это ты, господин отставной помощник капитана дальнего плавания, так неодобрительно качаешь головой?
      - Неожиданно всё это как-то. Твоя развёрнутая информация, я имею в виду, - признался Иван. - Нам-то всегда внушали, что в царской России рабочих всегда нещадно эксплуатировали, чморили, копейки платили и за людей не считали. Мол, именно из-за этого и произошла Октябрьская революция. А тут, понимаешь…. Оказывается, что рабочим даже специальные парки за государственный счёт оборудовали – с театрами, танцевальными площадками, каруселями, качелями и библиотеками. Блин горелый…. Да, правильно говорят, что большая политика – дело грязное. Да и маленькая – также. Ненавижу всех этих (и современных, в том числе), политиканов, депутатов и политологов. Говорят одно, делают другое, а в головах у них всегда – третье. Ладно, проехали…. И что случилось с парком дальше?
      - Ничего хорошего, честно говоря, - грустно вздохнула девушка. - В приснопамятном 1904-ом году началась русско-японская война, и в стране всё-всё изменилось. Не до парков, народных гуляний и «просвещения рабочих» стало: война, она и есть – война. Потом была революция 1905-го года. После этого началась Первая Мировая Война, постепенно переросшая в Октябрьскую революцию – со всеми вытекающими последствиями…. Только в 1925-ом году советские Власти вспомнили о парке. Первым делом преобразовали его в «Сад имени Ивана Васильевича Бабушкина». А после этого принялись закреплять «сад» за разными заводами и райисполкомами, превратив этот процесс в самую натуральную чехарду. Тем не менее, «сад» – пусть через пень-колоду – но заработал. Только не дотягивая, конечно, до былого «царского» размаха. Так, чисто для «галочки», мол: - «Забота о быте пролетариата – дело наиважнейшее, как нас учил товарищ Ленин…». Во время Великой Отечественной Войны большинство строений, находившихся на территории «сада» были разбомблены, да и деревья сильно пострадали. Но в 1946-ом году, помня о славной истории этого объекта, было принято решение о возрождении «Парка культуры и отдыха имени И.В. Бабушкина» (из серии: - «Как можно начинать серьёзные работы, предварительно не сменив названия?»)…. На сегодняшний день «Парк Сказок» (это его второе, неофициальное, так сказать, название), представляет собой зелёный массив площадью в четырнадцать гектар. Преобладающими древесными породами в парке являются тополь, дуб, липа, берёза, ясень, клён и рябина. Есть деревья, которым больше ста пятидесяти лет. Из кустарников высажены, в основном, акация, шиповник, орех, жасмин и сирень.…Теперь по сегодняшнему «оснащению» парка. Из аттракционов выделю: классические карусели в ассортименте, «колесо обозрения» диаметром в тридцать семь с половиной метров, детские «американские горки», «зорбодром», «Дискавери» и «паравозик». Кроме того, здесь функционируют и так называемые «зоны развлечения»: батуты для прыжков, тир, «верёвочный» парк, площадка для картинга, искусственный водоём с прокатом лодок и «водных трамвайчиков», площадка для пейнтбола, круглогодичный крытый каток и крытое футбольное поле. Есть в парке ресторан (говорят, что с сауной), и парочка уютных кафешек. А ещё везде расставлены разномастные скульптурки, изображающие знаменитых сказочных героев. Вон, к примеру, семеро гномов с Белоснежкой.
      - Как ты много знаешь об этом парке…. Из-за жгучего природного любопытства?
      - Не совсем. Видишь ли, тайна, которую я пытаюсь разгадать, напрямую связана с этим парком…               
      Парковую тишину вновь прорезал тоскливый и – одновременно с этим – плотоядный вой. Прорезал, повисел секунд пять-шесть тревожной аурой и затих.
      - Откуда он прилетел? - с любопытством вертя головой по сторонам, спросил Иван.
      - Кажется, из-за «колеса обозрения».
      - То есть, со стороны Невы?
      - Ага, оттуда, там есть неухоженная часть парка, заросшая травой, - подтвердила Инга, а после этого обеспокоенно забормотала: - Чёрт, только этого мне не хватало. Не хотелось бы, честно говоря, попадаться ей на глаза…. Что делать?
      По гравийной дорожке аллеи – им навстречу – брела, опираясь на массивную трость, пожилая высокая женщина, одетая во всё чёрное.
      - Садимся на лавочку, - велел Федосеев. - Быстрее…. А теперь обними меня.
      - Зачем?
      - Будем целоваться. Так герои – в фильмах про шпионов – всегда делают. Чтобы скрыть свои лица от всяких подозрительных и нежелательных прохожих…

      Поцелуй откровенно затянулся.
      Наконец, Инга, уперев острые кулачки в грудь Ивана, отстранилась и, стыдливо отводя глаза в сторону, смущённо пробормотала:
      - Ерунда какая-то…
      - Ничего и не ерунда, - не согласился с ней Федосеев. - Мне, например, очень понравилось.… Кстати, а почему ты так опасаешься эту старушенцию в чёрном, прошедшую мимо нас?
      - Никакая это и не старуха, - вздохнула девушка. - А наша директриса Северина Яновна Таболина – собственной подозрительной персоной. Только, естественно, загримированная…
       - Ничего себе – повороты поворотистые…. Это она и есть – тайна, которую ты жаждешь разгадать? Мол, для чего почтенная директриса – в загримированном виде – шастает по «Парку Сказок»?
      - Тайна? Только её составная часть.
      - Пора выслушать твою историю, - решил Иван. - Причём, подробно и в деталях…. И где здесь – симпатичная кафешка?
      - Возле центрального входа. Пошли, покажу…

      Кафе называлось – «Ели-пили». Было и второе название (на отдельной табличке), видимо, с финским акцентом – «Елли-пилли».
      Они устроились под одним из десяти летних «грибков». Других посетителей-клиентов – под «грибками» – не было.
      Федосеев сделал заказ, так ничего особенного: два салата «Цезарь», два шашлыка из молодой баранины, два эклера с заварным кремом и литр апельсинового сока. Вообще-то, он с огромным удовольствием и пивка заказал бы, да отцовский «Опель» «руки вязал».
      Салаты, сок и эклеры молоденькая официантка доставила через пять минут, а сгрузив принесённое с прямоугольного подноса, сообщила:
      - Шашлыков придётся полчасика подождать, технология такая – на самых натуральных углях, как-никак, готовятся…
      Официантка ушла.
      - Управишься, свет моих очей, за полчаса? - спросил Иван.
      - Постараюсь, - пообещала Инга.
      - Тогда кушай салат, запивай его соком и рассказывай. Только, пожалуйста, подробно и вдумчиво.
      - Хорошо, приступаю…   
 
       
      Глава третья
      Загадочная директриса

      Всё началось в июле прошлого года.
      Павла Сергеевича Новика, тогдашнего директора Санкт-Петербургского филиала ОАО «ДорНии» срочно вызвали в Москву – на внеочередной Совет директоров.
      - Быть беде, - вещала в обеденный перерыв Маринка Залеская, исполнявшая обязанности главного бухгалтера филиала. - Снимут нашего Новика с должности. Как пить дать – снимут. Выпрут коленом под тощий зад и, что характерно, даже спасибо не скажут.
      - За что – выпрут? - с аппетитом поглощая столовскую «селёдку под шубой», недоумевала Инга. - Пал Сергеич, он же очень хороший. Специалист опытный, в проектировании целой кучи дорог федерального значения принимал участие. В Государственную экспертизу вхож. А в молодости, когда был приписан к военному ведомству в звании подполковника, и всякие супер-секретные аэродромы – для стратегической авиации – строил. Говорят, что и к модернизации Байконура (в плане подъездных дорог), руку приложил. И в мостах разбирается…. И как человек он просто замечательный. С молодёжью постоянно возится. Кадры буквально-таки по крупицам собирает…. За что его увольнять, а?             
      - За что, за что…. По итогам прошедшего полугодия нашему филиалу двадцатимиллионный убыток насчитали. Вот, за это самое и покарают – по полной и расширенной программе, и жалости не ведая.
      - Как это – насчитали? Я всегда была уверена, что бухгалтерия – наука точная. Мол, всё как есть – так и считает.
      - Наивная ты у нас, Мышка, до полной невозможности, - приступая к пюре с котлетой, фыркнула бухгалтерша. - Считать-то можно по-разному: тут считай, там не считай, тут плюсуй, там минусуй, а здесь, и вовсе, дели и разбрасывай.
      - Как это – разбрасывай?
      - Элементарно и сугубо по команде…. Например, за прошедшие полгода члены Совета директоров нашего славного ОАО «ДорНии» получили – в качестве вознаграждения за работу, предусмотренного Уставом, – порядка девяноста шести миллионов рублей…
      - Так много? - искренне удивилась Инга. - На пятерых? Это же, м-м-м, получается…, получается…. Три миллиона рублей в месяц на человека? И даже чуть больше? 
      - А ты думала, милочка. В Совете директоров заседать (максимум – один раз в месяц), это тебе не пятидесятикилограммовые мешки с цементом ворочать. И даже не мосты через реки проектировать. Это, блин горелый, понимать надо. Серьёзная такая работа. А главное, очень нужная. Нужная-нужная-нужная. Нужнее, просто-напросто, не бывает…. Короче говоря, все эти девяносто шесть миллионов (в виде затрат), были «разбросаны» между восьмью филиалами. В равных долях? Или же пропорционально списочным составам? Размечталась, дурилка картонная. Как всё тот же Совет директоров решил-постановил, так и «разбросали»…. А содержание ЦА? Центрального Аппарата нашего Общества, то бишь? Они же денег не зарабатывают. Ни копейки. Зато тратят – не приведи Господь. Особенно – на Фонд заработной платы. Должностей разных наплодили – упасть и не встать: Генеральный директор, исполнительный директор, операционный директор, финансовый директор, директор по региональному развитию, руководитель департамента по связям с общественностью, главный инженер и так далее. А должностные оклады у всей этой начальственной братии – просто закачаешься. Как же иначе? Мол, Москва – город дорогой для бытовой жизни. И все они, между прочим, с заместителями, секретаршами, референтами и шофёрами. Я уже молчу про начальников многочисленных отделов…. А бухгалтерия? В ЦА целых шесть бухгалтеров трудятся. Что они, интересно, там делают? Мы с Натальей Ивановной, например, и вдвоём прекрасно справляемся…. И других расходов у Центрального аппарата хватает: всякие там презентации, конференции и выставки. Плюсом офигительные командировочные расходы: надо же и филиалы с регулярными проверками-выволочками посещать, и за рубеж наведываться, типа – опыт прогрессивный впитывать.
      - И все эти затраты ЦА тоже «разбрасываются» между филиалами?
      - Естественно, - подтвердила Маринка. - Пододвинь-ка, Мышка, ко мне стакан с компотом. Благодарствую…. А потом эти уроды московские ещё и удивляются, мол: - «Откуда это у вас образовались такие убытки?». Заразы обнаглевшие и бессовестные…. Не понимаю, зачем, вообще, нужен этот ЦА? Ну, хоть убей. Пользы от него – ноль. Зато головной боли – выше шпиля Адмиралтейства…
      И это было горькой правдой: филиалы и заказы сами находили, и проектные работы выполняли самостоятельно, без реальной помощи из Москвы. Но, тем не менее, все заработанные деньги неизменно уходили на центральный расчётный счёт, откуда уже – усилиями работников ЦА – частично возвращались в филиалы. Бред голимый и законченный, короче говоря…

      Павел Сергеевич вернулся из Москвы через двое суток, в четверг, собрал трудовой коллектив филиала – в обеденное время – в «Бабушкином» парке и сообщил:
      - Увольняюсь я, ребятки, с понедельника.
      - Как же так, Сергеич? - растерянно загомонили сотрудники и сотрудницы. - Почему? Зачем? Шутка юмора такая?
      - Никаких шуток, - длинно вздохнув, заверил Новик. - В Москве сменился Совет директоров. А его новый состав настроен – решительно и однозначно – на введении жёсткого режима тотальной экономии, мол: - «Убытки необходимо сокращать и выходить – в наикратчайшие сроки – на положительные финансовые результаты…»  То бишь, массовые сокращения грядут. Нашему филиалу предписано – «ужаться» (на первом этапе), на пятьдесят процентов. А ещё был сделан однозначный намёк, что и второй этап будет, и третий…. Ну, не могу я собственными руками разрушать то, что сам – за прошедшие годы – и выстроил. Я же вас всех, братцы, так долго и вдумчиво собирал и подбирал: дорожника к дорожнику, изыскателя к изыскателю, мостовика к мостовику. Эх, да что тут говорить. Пускай вас кто-нибудь другой разгоняет, без меня…
      - Разве нет иного выхода из создавшейся ситуации? - удивилась Инга. - Я выход на прибыльность имею в виду…. Может, просто стоит, не проводя кадровых сокращений, заключить дополнительные Контракты? То есть, увеличить объёмы проектных работ?
      - Не получится ничего, Мышка: ни заключить, ни увеличить.
      - Почему – не получится?
      - Новостей по телевизору не смотришь? Новостных сайтов в Интернете не посещаешь?
      - Нет, не смотрю и не посещаю, времени нет на всякую ерунду. Я мосты проектирую.
      - Молодец, конечно, - похвалил Павел Сергеевич. - Любимая работа, она превыше всего. Спора нет…. Поэтому просвещаю: и тебя, Мышка, и всех прочих сотрудников филиала – телевизор игнорирующих. Тяжёлые Времена настали – для страны в целом. Ну, понятное дело, кроме олигархов, банкиров, чиновников, воров «в законе», жуликов всех мастей, строителей финансовых пирамид и прочих ушлых элементов. Тяжёлые, в частности, для нас, «дорожников»…. Почему – тяжёлые? Во-первых, говорят, что государственный бюджет России оскудел: мол, «западные» санкции, резкое ослабление рубля, затраты на Крым и Олимпиаду в Сочи, саммиты всякие, грядущий чемпионат Мира по футболу, коренная модернизация российской армии, что-то там ещё.… Во-вторых (и это факт), в последние годы было запроектировано много «дорожных» объектов, что называется, впрок. И капитальных ремонтов, и коренных реконструкций, и новых магистралей. К примеру, проект реконструкции конкретного дорожного участка стоит порядка пятидесяти миллионов рублей. Деньги выделили, разыграли тендер, победитель тендера – с соблюдением всех-всех-всех требований – проект выполнил и даже успешно прошёл Государственную экспертизу. Казалось бы, всё отлично и просто замечательно: можно конкретную дорогу спешно ремонтировать и реконструировать. Ан, нет. Не тут-то было. В проекте (прошедшем через Государственную экспертизу), обозначена стоимость данной реконструкции, к примеру, в два миллиарда рублей. Бюджет же Заказчика, свёрстанный заранее и без учёта реальной инфляции, предусматривает только полтора миллиарда. А бюджет, как известно, это вам не портянка армейская, заскорузлая. Его, блин горелый, хочешь не хочешь, но выполнять надо. Причём, без серьёзных нарушений. Кому хочется – по формальным признакам-причинам – лишиться «хлебного» места? Никому, ясен пень, не хочется…. Следовательно, данный вопрос подлежит дополнительному согласованию и утверждению в Высших (Правительственных), инстанциях. И согласования-утверждения эти могут длиться, как показывает практика, годами. Поэтому и вопрос с конкретной реконструкцией – на годы согласований – откладывается…. Но в бюджете Заказчика, тем не менее, «заложено» ещё пятьдесят миллионов рублей на проектирование ремонта другой дороги. Бюджет – дело святое. Непременно будем проектировать…. Ну, оно и получилось – «перепроектирование». Лет так на пять-шесть. С опережением графика, сотрудники, идём. Только за это, увы, нас никто не похвалит. Наоборот, сократят. И не только вас, но и работников других «дорожных» проектных организаций по всей стране. Как-то так. Реалии – вещь серьёзная…

      На следующий день, в пятницу, в филиал прилетел из Москвы новый Председатель Совета директоров – представительный и дородный мужчина, работавший ранее (как любезно подсказал всезнающий Интернет), какой-то «крупной шишкой» в Департаменте культуры московской мэрии.
      - Нам только «культурных» деятелей – для полного и окончательного счастья – не хватало, - ворчала склочная Маринка. - Так их всех и растак…. А заметила, Мышка, как он заинтересованно и похотливо взирает на нашу красотку Леночку? Вернее, на её длинные и стройные ножки, только формально прикрытые короткой юбочкой? Нашли, блин непропечённый, понимаешь, кому доверить проектирование дорог. Теперь-то оно, конечно, всё изменится – самым кардинальным, волшебным и невозвратным образом. Ого-го-го, только держись, босота. Скоро все деревенские улочки и переулки будут в асфальт, мать их деревенскую, закатаны…
      А ещё с новым начальником прибыла приметная дама «чуть-чуть за сорок»: высокая, стройная, черноволосая, ухоженная, элегантная и слегка манерная.
      - Графиня потомственная, блин, - прокомментировала ехидная бухгалтерша. - То бишь, фифа пафосная и сексуально-озабоченная.
      - Почему ты решила, что потомственная? - поинтересовалась Инга. - И почему – озабоченная?
      - В Эрмитаж, Мышка, почаще надо ходить, - посоветовала Маринка. - И в Русский музей. Там на старинных картинах много таких «графинь» изображено: с длинными стройными шеями, классическими «греческими» носами и с общей «чернявостью» облика. Да и элементарной женской стервозности в данной приметной особе, скорее всего, хватает. По наглым тёмно-карим глазам видно. Причём, за версту…. Сексуальная озабоченность? И глазёнки – быстрые-быстрые такие – выдают. И игривое декольте. А пикантный разрез на узкой юбке (чуть ли не до пупа), это только – однозначно и стопудово – подтверждает. Чтоб мне «Дом-2» больше никогда не смотреть…
      Через час новый Председатель Совета директоров объявил (через секретаршу Леночку, естественно), о внеочередном собрании трудового коллектива, на которое были приглашены все руководители «среднего звена» и ведущие сотрудники Санкт-Петербургского филиала ОАО «ДорНии». И Мышку (то бишь, Ингу Мышину), пригласили – как перспективную и талантливую «мостовичку».
      - Представляю вам, уважаемые коллеги, нового директора Санкт-Петербургского филиала, - вальяжно указав рукой на ухоженную дамочку, объявил дородный Председатель Совета директоров. - Северина Яновна Таболина. Опытный и многократно проверенный руководитель. Прошу, что называется, любить и жаловать.
      - Попробуем, конечно, типа – полюбить, - многообещающе хмыкнула вредная Маринка. - А можно поинтересоваться – в какой области народного хозяйства уважаемая Северина Яновна почерпнула свой бесценный опыт?
      - Можно, - лучезарно улыбнувшись, заверила дамочка. - В области недвижимости. Причём, самой-самой разной.
      - А в области проектирования дорог?
      - Чего нет, того нет, врать не буду. Но это обстоятельство, поверьте, мне ничуть не помешает. Главное – при руководстве коллективом – это правильное видение.
      - Видение? - никак не могла угомониться бухгалтерша. - А что это такое и с чем его едят?
      - Сейчас расскажу…
      И Северина Яновна – подробно и развёрнуто – рассказала о своём «видении»: больше часа выступала, говоря гладко, вычурно и весьма обтекаемо.
      «Главное, это чтобы хозяева бизнеса остались довольны», - мысленно резюмировала Инга. - «А всё остальное – глубоко вторично и даже третично. Всё-всё-всё. И качество проектирования, и безопасность эксплуатации будущих объектов, и экология, и, вообще, всё. Акционеры – вот она, эксклюзивная «Священная корова», вокруг которой и надо без устали плясать, водя бесконечные и торжественные хороводы. А всех остальных необходимо целенаправленно обманывать, «разводить» и «надувать». И Заказчиков, и Государственных экспертов, и субподрядчиков. Последние, вообще, отдельная статья: платить им надо – за выполненные работы и оказанные услуги – сугубо по решению Арбитражного суда и только после отказа в апелляции. Да и всем остальным, включая арендодателей и Пенсионный фонд, платить сразу не следует: пусть обращаются в суд и пытаются наши расчётные счета арестовать. А мы будем от них «бегать» и старательно «заметать следы». Как бы так оно. Деньги же надо акционерам отдавать. В этом – весь смысл бизнеса…. И экономить надо на всём, неуклонно снижая производственные затраты и прочие издержки. На всём-всём-всём – надо экономить. Например, в столовом помещении стоят десятилитровые бутыли с питьевой водой «Полюстрово». Её, небось, за деньги привозят? Бред законченный. Сегодня же договор разорвём. В обязательном порядке…. У кого-нибудь из сотрудников имеются дачи с колодезной водой? Вот и замечательно. Пусть «дачники» по понедельникам воду привозят, не переломятся. Решена проблема…».
      Директриса закончила излагать своё «видение».
      - Молодец, Северина Яновна, - важно покивав головой, похвалил дородный Председатель Совета директоров. - Правильно понимаешь текущую ситуацию. Так держать…. И попрошу, в первую очередь, сосредоточиться на оптимизации списочного состава. Фонд заработной платы – основной источник реальной экономии финансовых средств. Надо срочно избавляться от всех «лишних» сотрудников, не задействованных на «горящих» объектах. Подчёркиваю, аккуратно и грамотно избавляться – без громких скандалов и излишних денежных затрат. Попрошу всех присутствующих отнестись к этому процессу с пониманием и оказывать директору Таболиной всеобъемлющую помощь…

      С понедельник он и начался – «аккуратный и грамотный процесс избавления»: Северина планово ходила по кабинетам и «наезжала» на всех подряд, то бишь, придиралась, грубила и хамила напропалую.
      - Это она, графиня хренова, так провоцирует людей на «увольнение по собственному желанию», - предположила в обеденный перерыв прозорливая Маринка. - Сокращение коллектива в официальном порядке – дело, априори, дорогое. Конкретный сотрудник предупреждается о дате сокращения за два месяца. А ещё ему – по истечению этого двухмесячного срока – полагается «отступная» выплата в размере одного должностного оклада. Если же сотрудник после сокращения в течение месяца не сможет устроиться на новую работу и подтвердит это соответствующей справкой, то ему ещё один оклад выплачивается. Итого – четыре оклада, плюсом – подоходный налог и стандартные отчисления в Пенсионный фонд. Дороговато получается. Гораздо проще и выгодней – оскорбить и унизить сотрудника, дабы он сам, смертельно-обиженный, уволился в горячке, естественно, по собственному желанию. А сэкономленные деньги, понятное дело, следует дорогим акционерам отдать…. Кстати, утомилась наша Севериночка за утро от трудов праведных. Утомилась и отправилась в «Бабушкин» парк, типа – на кратковременный отдых. Я из окошка видела: ходит там по аллеям с блокнотиком и шариковой ручкой в руках: то ли сверяет что-то, то ли какими-то подсчётами занимается.   
      - Да, «Бабушкин» парк очень даже интересует нашу длинноносую графиню, - криво усмехнувшись, подтвердила секретарша Леночка. - Она – ещё в пятницу – даже несколько навороченных видеокамер, направленных на разные участки парка, установила на оконных рамах своего кабинета и «вывела» их на компьютер. По-тихому установила. Но я-то в этих делах, слава Богу, разбираюсь…. А ещё, Мышка, готовься: скоро директриса начнёт к тебе активно приставать.
      - Как это – приставать?
      - То бишь, «клеиться».
      - Ты хочешь сказать, что Северина – лесбиянка? - отчаянно покраснела Инга.
      - Это точно. За версту видно. Голову даю на отсечение…

      Распорядок рабочего дня у Северины Яновны всегда был одинаковым.
      В восемь тридцать утра начиналась ежедневная планёрка, на которой директриса призывала только к одному, мол: - «Обществу деньги нужны. Деньги, деньги и ещё раз – деньги. Срочно завершайте работы по «денежным» этапам и – любой ценой – форсируйте подписание Актов приёма-передач. Обещайте – что угодно, клянитесь самыми страшными клятвами, в ногах у Заказчиков валяйтесь, но подписывайте…. Так-с, что у нас с «ужатием»? Необходимо срочно сократить – в два раза – списочный состав. Начальники отделов, это к вам относится. Обещаю премию в размере половины должностного оклада за каждую «голову», уволившуюся по собственному желанию…. Так-с, сегодня к одиннадцати тридцати придёт реальный покупатель на «лабораторию грунтов» и буровую установку. Принять – как родного…».
      После планёрки Северина, как правило, «общалась с народом». То бишь, ругалась, придиралась, в открытую оскорбляла и требовала подать заявление на увольнение по собственному желанию. Практически со всеми ругалась и у всех требовала, только Ингу, загадочно улыбаясь, обходила стороной…
      А после обеда директриса неизменно усаживалась в свой шикарный угольно-чёрный «Ауди» и куда-то уезжала.
      - Всё по каким-то архивам шарится, - делилась своими «секретарскими» знаниями информированная Леночка. - А ещё по всяким земельным комитетам. И с важным мужиком из администрации Невского района постоянно встречается…. Что за мужик? Курирует, кажется, вопросы культуры и так называемую «молодёжную политику»…. И, вообще, складывается устойчивое впечатление, что Таболиной мы все – до фонаря. Как и производственные успехи вместе с прибыльностью. Что-то другое у неё на уме. Совсем – другое. А директорская должность – нечто вроде прикрытия…
       Ещё в филиале – с приходом Северины – начались задержки по выплате заработной платы, причём, по нарастающей. И оглянуться не успели, как двухмесячная задержка стала нормой.
      - Потерпеть надо, - хитро посвёркивая тёмно-карими глазищами, уговаривала на планёрках директриса. - Тяжёлые Времена настали. Системный кризис отрасли – это совсем и не шутки. Для тех, кто понимает, конечно…. А кто терпеть не готов – попрошу на выход. Любому уволившемуся буду только рада. Кстати, тем сотрудникам, которые уволятся по собственному желанию, ЦА гарантирует незамедлительную выплату всей задолженности по заработной плате, прошу учитывать этот немаловажный момент…
      И процесс «ужатия» пошёл: кто-то, обиженный на грубость Северины, увольнялся по собственному желанию, а с кем-то она договаривалась на «расторжение трудового Контракта по обоюдному согласию сторон с выплатой выходного пособия в размере одного должностного оклада». Целыми отделами уходили люди…

      И у Инги состоялся разговор с директрисой.
      Случилось это в конце сентября месяца, в самый разгар питерского «бабьего лета». Взбрело Инге в голову, что она слегка пополнела: в том смысле, что сбросить пару-тройку килограмм – лишним не будет. То бишь, подумала-подумала, да и «села» на диету. А ещё решила, что надо побольше пешком ходить и, не откладывая дело в долгий ящик, отправилась – в ближайший обеденный перерыв – на прогулку в «Бабушкин» парк.
      Погода стояла просто замечательная: полное безветрие, бездонное ярко-голубое небо в вышине, теплынь – чуть ли не двадцать градусов, крохотные пичуги звонко и радостно чирикали практически со всех сторон. А ещё кругом было много-много разноцветных листьев: и на ветках деревьев-кустов, и под ногами.
      Сделав – за двадцать пять минут – «малый» круг по парку, Инга устроилась отдохнуть в крохотной резной беседке, отгороженной от других частей парка высокой «стеной» боярышника. Удобное и укромное такое местечко – сидишь и ненавязчиво наблюдаешь за посетителями, идущими по центральной парковой аллее: ты всех – через ветки боярышника – видишь, а тебя – никто.
      «Ага, Северина свет Яновна в парк пожаловала», - всмотревшись, мысленно удивилась Инга. - «Свежим осенним воздухом, голубушка, вышла подышать. Ну-ну. Как же иначе? Работа у неё очень-очень нервная. Всё с упрямым и неблагодарным народом, который увольняться по доброй воле никак не желает. А живое общение с природой, как уверяют по телевизору, оно очень даже эффективно способствует релаксации. Сегодня даже светло-голубой джинсовый костюмчик напялила, а на ноги – кроссовки. Не её, честно говоря, стиль. Не «графский»…. Хм, тревожно оглядывается-озирается по сторонам. А теперь – достаточно ловко, надо признать, – забралась на крышу здания тира, закрытого по осеннему времени…. Что-то там пристраивает на крыше. Похоже, что маленькую видеокамеру с передатчиком. Однако, она, ко всему прочему, ещё и шпионка…. И чем Северине этот парк так интересен? Головоломка. Спустилась на землю и идёт в мою сторону, разворачивая на ходу какую-то карту…. Подходит всё ближе, ближе. Останавливается…. А карта-то у неё в руках непростая, а очень-очень старинная. Ну, очень: надписи какие-то с «ятями», вычурная «роза ветров». Вернее, не карта, а какой-то достаточно подробный план: сад, клумбы, фонтан, аллеи, дом с пристройками…. Северина ищет какой-то древний клад? Очень похоже на то. Надо будет обязательно узнать побольше об этом «Бабушкином» парке, мол, как, кто, зачем и почему…. Таболина аккуратно сложила карту и отправила её в замшевую дамскую сумочку. Дальше, вертя головой по сторонам, шагает по гравийной дорожке…. Прилично-одетый мужик, размахивая руками, выскочил из боковой аллеи. Орёт на Северину, а та – на него. Скандал самый натуральный образовался на ровном месте…. Мужик? Это же директор «Бабушкиного» парка, его пару раз по телевизионному каналу «Культура» показывали. Интересный поворот, однако…».
      Она, слегка попетляв между аттракционами, покинула парк через центральный вход. Покинула, повернула направо и через сто пятьдесят метров столкнулась – буквально нос к носу – с Севериной Яновной, вышедшей из парка через второстепенную «боковушку».
      - О, Мышка! - обрадовалась директриса. - Какая встреча! Ничего, что я тебя так называю?
      - Называйте, - пожав плечами, разрешила Инга. - Не жалко. Меня многие так называют…
      - Вот и хорошо…. А у меня к тебе разговор имеется. Серьёзный. Вернее, предложение.
      - Слушаю, говорите.
      Северина ходить вокруг да около не стала, тут же заявив, мол, так и так: - «Предлагаю, Мышка, сожительствовать. Ты – в моём вкусе. Будем жить душа в душу. Зарплату, понятное дело, будешь получать вовремя, да и премии квартальные…. А если не согласна, то тогда лучше сразу увольняйся, времени не теряя. Со Света сживу и всё такое прочее…».
      - Я обязательно подумаю над вашим заманчивым предложением, - кротко улыбнувшись, пообещала Инга. - А сейчас мне пора, обеденный перерыв заканчивается. Нельзя опаздывать. Ну, не хочется мне быть уволенной «по статье» за нарушение трудовой дисциплины.
      Почему она сразу не отказала похотливой директрисе? Почему не послала её – куда подальше? Почему, в конце-то концов, не оскорбилась и не подала заявление об уходе по собственному желанию?
      Жгучее природное любопытство, как уже говорилось выше, было всему виной: старинная карта, понимаешь, возможность принять участие (параллельно с Севериной, понятное дело), в поиске загадочного клада – это, мои господа и дамы, совсем и не шутка. Для тех, кто понимает, конечно…

      Началась зима, пришли ранние и лютые морозы, задули регулярные северные ветры, и «Бабушкин» парк завалило белым пушистым снегом. А Северина Яновна на два с половиной месяца отправилась в больницу, мол, неизвестные хулиганы избили у подъезда, отобрав сумочку с кошельком и мобильный телефон: сильное сотрясение мозга, перелом челюсти и нескольких рёбер, многочисленные ссадины и гематомы. По крайней мере, такова была официальная версия этого происшествия…. Что случилось на самом деле? Неизвестно. Даже Леночка, знающая обычно всё и про всех, только неопределённо пожимала плечами, мол: - «Тёмное дело. Однозначная информация напрочь отсутствует. И вообще, похоже, что этот случай «замяли». То бишь, спустили на тормозах…». 
      Впрочем, «временная нетрудоспособность» Таболиной не помешала Санкт-Петербургскому филиалу ОАО «ДорНии» и дальше успешно деградировать: зарплату по-прежнему задерживали, сотрудники, не видя никаких светлых перспектив, увольнялись. Инга же, задействовав Интернет и регулярно посещая по выходным различные музеи и архивы, узнала об истории «Бабушкиного» парка очень и очень многое.
      Потом пришла весна, снег растаял, а директриса, выписавшись из больницы, вернулась на рабочее место. Только постоянно подкашливала, жаловалась на частые головные боли и сомнительных предложений больше не делала.
      В третьей декаде мая Инга вновь «села» на диету и как-то отправилась – в обеденное время – на прогулку в парк. С полчасика побродила по аллеям, а после этого устроилась в своей укромной беседке, размышляя о том и о сём, да без особого любопытства наблюдая – сквозь молоденькую листву боярышника – за редкими посетителями.
      По гравийной дорожке шла, опираясь на массивную трость, высокая пожилая женщина, одетая во всё чёрное.
      «Странная такая бабуля», - непроизвольно отметила Инга. - «Слегка похожая на старую графиню из давнишнего советского фильма – «Бронзовая птица»…. А ещё на кого она похожа? На Северину Яновну Таболину, вот на кого. Есть что-то у них общее – и в горделивой осанке, и в длинном породистом носе. Бывает, конечно…».
      Старушка ушла, а через минуту раздался (в самый первый раз), ужасный, тоскливый и утробный вой.
      Инга, испугавшись, поспешила тут же покинуть парк. Вышла через главный вход и невольно притормозила: пожилая женщина в чёрных одеждах усаживалась в «Ауди» Таболиной.
      Автомобиль укатил.
      «Значит, это она и есть – Северина Яновна. Только в загримированном виде», - смекнула Инга. - «Не хочет больше ругаться с директором «Бабушкина» парка, вот и загримировалась, опасаясь очередного избиения…».

      В высоком августовском небе медленно разгорался тёмно-янтарный закат.
      Официантка принесла шашлыки и, пожелав приятного аппетита, удалилась.
      - Аппетитно выглядят, - одобрил Иван. - Снимем пробу?
      - Снимем. Уже кусаю…
      - Ну, и как тебе?
      - Божественно, - зажмурившись от удовольствия, похвалила Инга. - Очень сочные и ароматные. Жаль, что к такой вкуснотище пиво не прилагается. И обязательно светлое, с лёгкой горчинкой.
      - Серьёзно? Что же ты, Мышка, молчала? Сейчас обязательно закажу…
      - Не надо, Ваня. Ты же за рулём. А для молодой девушки пить пиво в одиночку – дурной тон. Вот, если за компанию…. Как тебе, кстати, моя история? Правда, занимательная?
      - И даже очень, - согласился Федосеев. - Старинные клады – это круто. А тут ещё это странное избиение…. Директор «Бабушкиного» парка заказал? Неизвестные конкуренты-кладоискатели? Обиженные сотрудники Санкт-Петербургского филиала, которых госпожа Таболина вынудила уволиться? Некая девушка, оскорблённая непристойным предложением? Вариантов, что называется, пруд пруди…. Ладно, попробую получить по этой Северине дополнительную информацию. У кого – получить? У друзей-приятелей, естественно. Кое-кто из моих купчинских одноклассников в питерской полиции трудится. Помогут, конечно…

      Потом, когда шашлыки были успешно съедены, Иван рассчитался с приветливой официанткой и отвёз Ингу домой – в район станции метро «Лесная».
      - Спасибо, Ваня, - поблагодарила девушка. - За розы, шашлыки и приятный вечер…. Мои папа с мамой на даче, но в гости я тебя приглашать не буду. Извини.
      - И это правильно, - понимающе вздохнул Федосеев. - Мы ещё слишком мало знакомы…
      - А если бы пригласила, то пошёл бы?
      - Наверное. Только слегка удивился бы. А, быть может, и расстроился бы всерьёз.
      - Вот и я про то же. Спокойной ночи, Ваня. Губы-то подставь, поцелую…. А номерами телефонов обменяться? Эх, недотёпа какой…


      Глава четвёртая
      Первое убийство

      Инга скрылась в подъезде, Иван завёл «Опель», отъехал от дома с квартал, остановил машину, достал из кармана брюк мобильный телефон и позвонил Серёге Яковлеву. Сергей служил в российской полиции в звании майора и занимал высокую должность «заместителя начальника по работе с личным составом» в «пятнадцатом» отделении Фрунзенского района. Правда, на тот момент он был переведён на три с половиной месяца – в качестве внепланового усиления – в Невское РУВД. Обычная начальственная практика, мол: - «В Купчино всё относительно спокойно, а на правом берегу Невы, наоборот, наблюдается «всплеск» преступности, и сотрудники Невского РУВД откровенно «зашиваются»? Не вопрос. Сейчас мы им, бедненьким и уставшим, в помощь бравых купчинских ребятишек направим…». Зачем – позвонил? Ну, как же. Ведь обещал симпатичной девушке – навести справки о подозрительной директрисе филиала? Обещал. А обещания, как известно, надо выполнять. Тем более, обещания, данные симпатичной девушке…
      - Майор Яковлев слушает, - откликнулась через четверть минуты трубка мобильного телефона.
      - Привет, Серенький.
      - Ваня? Рад тебя слышать. Здорово мы в субботу посидели, душевно…. Как до дома-то добрался? Нормально?
      - Без эксцессов, - усмехнулся Федосеев. - В том плане, что, естественно, на автопилоте, но без всяческих происшествий.
      - Замечательно…. Знаешь, мне сейчас не с руки говорить – «на труп» еду. Впрочем, минуты три-четыре есть…. У тебя что-то срочное?
      - Не то, чтобы срочное. Просто вспомнил, что тебя откомандировали в Невский район. А тут, как раз, возле «Бабушкиного» парка одна подозрительная гражданка крутится и воду активно мутит. Вот и хотел попросить тебя – «пробить» эту тётеньку через ваши ведомственные базы. Ну, на предмет биографии и всего прочего.
      - Говоришь, активно крутится возле «Бабушкиного» парка? - в голосе майора неожиданно прорезались заинтересованные нотки. - Как же, ёлы-палы, тесен наш многогрешный и призрачный Мир. Сплошные совпадения и пересечения, так их и растак…. Я, друг Ваня, «на труп» в означенный парк и еду. Такие дела…. Сможешь подскочить?
      - Без вопросов, - заверил Иван. - Минут за сорок пять управлюсь. Если, конечно, «пробки» не помешают.
      - Вот и ладушки. Паркуйся возле главного входа в парк, сержант тебя дальше проводит. Диктуй номер своего «Опеля»…    

      Возле главного входа в «Бабушкин» парк наблюдалось несколько припаркованных автомобилей – и бело-голубых полицейских, и разномастных штатских. Но рядом с двумя сержантами, скучавшими под ярко-жёлтым уличным фонарём («белые» ночи-то уже прошли), место было свободно.
      «Следовательно, Серёга здесь пользуется авторитетом», - паркуясь, решил Федосеев. - «Майор, как-никак. Да и в славном российском ГРУ целую кучу лет отслужил…».
      - Иван Васильевич? - вежливо козырнув, поинтересовался один из молоденьких сержантов.
      - Он самый.
      - Следуйте за мной. Господин майор приказал – сопроводить немедленно…
      В «Бабушкином» парке, не смотря на позднее время, было достаточно светло.
      - Во-первых, мы задействовали все здешние фонари, - пояснил на ходу сержант. - Даже те, которые обычно включают только во время проведения «корпоративов». Ещё господин майор парочку прожекторов на автономных источниках питания привёз с собой, он у нас запасливый. Дело в том, что труп обнаружили ближе к Неве, - указывая направление, махнул рукой. - А та часть парка, она…э-э-э, слегка неухоженная…
      «Убийство, скорее всего, произошло где-то за здешним «Колесом обозрения», - предположил Иван. - «Там, по словам Инги, сплошные заросли…».
      «Колесо обозрения» осталось позади. Подстриженные газоны закончились. Впрочем, как и подстриженные кусты.
      - За мной шагайте, - посоветовал сержант. - Тут наши, занимаясь следственными действиями, в высокой траве уже самую натуральную тропу проложили-протоптали.
      Впереди замаячили яркие светло-жёлтые лучи, и вскоре Иван с сержантом, не без труда продравшись через густые заросли, выбрались на овальную поляну, заросшую высокой травой, лопухами, репейником и прочими сорняками.
      На поляне, освещённой с двух сторон мощными прожекторами, находилось порядка семи-восьми мужчин (и в полицейской форме, и в цивильной одежде), а высокий старый ясень, располагавшийся практически по её центру, был огорожен – «квадратом» – красной широкой лентой, закреплённой на воткнутых в землю металлических прутьях.
      - О, вот и он, - обрадовался Сергей. - Знакомьтесь, господа сыщики и эксперты, Иван Васильевич Федосеев, новый начальник «Службы режима» завода «Пролетарий». В должности работает всего несколько дней, но уже успел разжиться, как я понимаю, некой важной и эксклюзивной информацией. Учитесь.
      - Не факт, что эта информация вам пригодится, - пожал плечами Федосеев. - Для успешного расследования сегодняшнего конкретного преступления, я имею в виду.
      - Разберёмся, не вопрос…. Ты к трупам как относишься?       
      - В общем-то, насторожённо. Как и все. Но если надо, то могу и взглянуть. Может, и не стошнит.
       - Моряцкий юмор? - понимающе хмыкнул Яковлев. - Ну-ну…. Пойдём, посмотришь, раз приехал. Лишним не будет.   
      Труп располагался за красной лентой, между мощными корнями старого ясеня: светловолосый мужчина средних лет в нежно-лиловой рубашке и кремовом летнем костюме, причём, брюки на покойнике были расстегнуты и приспущены до колен. А в полутора метрах от трупа лежала, запутавшись в высокой траве, цветная женская косынка. 
      - Картина маслом, - невозмутимо прокомментировал Иван. - Из серии: - «Легкомысленные сексуальные забавы возле старого ясеня…». И кто же это такой?
      - Директор «Бабушкиного» парка.
      - Понятно…. И когда…м-м-м, его убили? В какое время?
      - Смерть, по мнению наших экспертов, наступила ориентировочно в восемнадцать сорок пять – плюс-минус пятнадцать минут. Причина смерти – отравление сильнодействующим ядом. Вечернему «дежурному по аттракционам» в начале восьмого вечера позвонила неизвестная женщина и, пребывая в состоянии истерики, сообщила, что случайно наткнулась, гуляя по парку, на труп. Ещё рассказала, сбиваясь и слегка заикаясь, как найти покойника. Дежурный информацию проверил, после чего, убедившись в её правдивости, связался с полицией.
      «У нас с Ингой, по крайней мере, железобетонное алиби», - пробежала в голове дурацкая мысль. - «В восемнадцать двадцать пять мы уже сидели в кафешке и общались с официанткой…. Но была же ещё и загримированная Северина Яновна Таболина. Если, конечно, это была она…. Когда пожилая женщина в чёрных одеждах прошла мимо нас? Где-то в восемнадцать пятнадцать. А в какую сторону она направилась? К «Колесу обозрения»? Или же, наоборот, к выходу из парка? Не обратил, честно говоря, внимания. Раззява, блин…».    
      - Эй, старина, срочно «выныривай» из своих раздумий, - посоветовал Серёгин голос. - Ну, имеет твоя информация (навскидку, ясный перец), отношение к этому преступлению?
      - Скорее всего, имеет, - кивнул головой Иван. - Готов, что называется, дать официальные показания.
      - Фу, как официально…. Старшинов, ко мне!
      - По вашему приказанию прибыл, - браво отрапортовал оперативно подошедший молодцеватый старший лейтенант.
      - Диктофон с собой?
      - Так точно.
      - Доставай и настраивай, - велел Яковлев. - Будешь записывать…м-м-м, информацию от господина Федосеева…. Только, коллеги, отойдём, пожалуй, в сторонку. Не будем беспокоить покойного директора нашими разговорами. Ни к чему. Примета плохая…
      Они переместились на дальний край поляны, и Иван подробно обрисовал картинку, сложившуюся в Санкт-Петербургском филиале ОАО «ДорНии». Не позабыв, естественно, упомянуть о повышенном интересе к «Бабушкиному» парку со стороны директрисы филиала (включая плотное общение с чиновниками Невского района), и о её прошлогоднем скандале с директором этого парка. И о видеокамерах, установленных на оконных рамах кабинета Таболиной и направленных на парковые аллеи. И об отдельной видеокамере, размещённой на крыше паркового тира. И об утробном тоскливом вое, регулярно доносящемся из парка. И о жестоком избиении Северины Яновны, имевшем место быть в начале зимы. И о высокой старухе в чёрных одеждах, прошедшей мимо него в восемнадцать пятнадцать. А также и о смелой версии – относительно личности этой пожилой женщины…. Всё рассказал? Почти всё.
      - Просто замечательно, - внимательно выслушав повествование, обрадовался Сергей. - А главное, очень своевременно и актуально. Целый ворох – всего и вся. Есть, что называется, богатая пища для размышлений. Будем разбираться…. Дружище, а, вот, девушка, которая тебе всё это рассказала. М-м-м…. Ей можно доверять?
      - Безусловно. Отвечаю.
      - Ну, да, конечно, в девушках ты всегда разбирался. Особенно в симпатичных…. Старшинов.
      - Я.
      - Во-первых, оперативно залезь на крышу тира и проверь – на счёт видеокамеры. Если найдёшь, то срочно снимай и передавай экспертам – пусть работают. Во-вторых, тщательно «пробей» по нашим ведомственным базам эту «филиальную» директрису…. Как там её?
      - Таболина Северина Яновна, - подсказал Федосеев. - Возраст – сорок с маленьким хвостиком.
      - Во-во, «пробей». Адрес, биографию, ближайших родственников, основные вехи жизненного пути, знакомства с «большими» людьми, взаимоотношения с криминалом, ну, и так далее. Не мне тебя учить…. А, в-третьих, наметь – на живую нитку – рабочий план оперативных мероприятий на завтрашний день: кто едет в Невский райисполком, кто продолжает «копать» в парке, а кто работает с Таболиной. Потом доложишь. 
      - Есть. Всё выполню в лучшем виде. Комар носа не подточит, - заверил старший лейтенант, а после этого поинтересовался: - А вы сейчас куда, господин майор?
      - Мы с Иваном Васильевичем пройдём в местный офис, - сообщил подчинённому Яковлев. - Я туда «паркового» заместителя директора вызвал. Пообщаемся, вопросы позадаём…. Феофаныч! - обратился к одному из мужчин в штатском. - Со мной пойдёшь. Вдруг, понадобится помощь квалифицированного эксперта…

      Заместитель директора «Бабушкиного» парка оказался тщедушным, лысым и ужасно болтливым старикашкой. Кратко отрекомендовавшись – «Петром Петровичем Кравченко», он тут же запричитал:
      - Ох, горюшко-то какое горькое. Ох, как ни ко времени. Что же теперь будет с парком? А ведь Михаил Абрамович считался таким перспективным и надежды подающим специалистом. Его и в райисполкоме уважали. И в Смольном. Даже по телевизору неоднократно показывали. И планов было – море разливанное. Дельных и талантливых, замечу, планов…. Кого теперь назначат на его место? Не дай Бог, какого-нибудь самоуверенного вертопраха, ничего в культурном отдыхе непонимающего…
      - Отставить! - прикрикнул Яковлев. - Лирическая истерика сегодня не уместна и даже вредна. Так как делу мешает. Завтра – сколько угодно…. Извольте, уважаемый Пётр Петрович, отвечать на мои вопросы. Уточняю, чётко, взвешенно и кратко отвечать, как в армии. То бишь, без излишнего словоблудия.
      - Всё понял, господин майор, спрашивайте.
      - Часть парка, расположенная ближе к Неве, непосредственно за «Колесом обозрения». Почему она такая неухоженная и диковатая? Почему трава и кусты не подстрижены? Почему деревья так запущены и не приведены в надлежащий «парковый» вид? 
      - По причине невозможности этого сделать, - отрапортовал заместитель директора парка.
      Отрапортовал и, вытянувшись в струнку, замолчал.
      - Не понял, - помрачнел майор. - Значит, нагло и изощрённо издеваемся над представителями Власти? Препятствуя, значит, успешному проведению следствия?
      - Никак нет! Вы же сами велели…
      - Что – велел?
      - Отвечать – коротко и сжато. Как в армии…. Вот, я и отвечаю. Как и было велено. Боясь попасть под гнев всесильных Органов. Ибо являюсь по жизни человеком опытным, битым-перебитым и неоднократно пуганым. Извините, пожалуйста, если что ни так. Отслужу. Отработаю. Кровью и потом смою. Если разрешите, конечно.
      - Ладно, исправляюсь и вношу необходимые коррективы. Извольте отвечать развёрнуто и внятно. Но сугубо по делу.
      - Есть, по делу, - покладисто вздохнул Пётр Петрович. - Не всё, однако, так просто – с «приневской» частью парка. Вернее…
      - Ну-ну, продолжайте.
      - У покойного Михаила Абрамовича по той части парковой территории была разработана целая комплексная Программа – по коренной, современной и масштабной модернизации. Включая и «американские горки» последнего поколения, и элементы «Диснейленда», и даже трёхэтажный (спрятанный за деревьями парка), гостиничный комплекс с залом для модного нынче фитнеса. И все основные согласования были уже получены. И уважаемые инвесторы были найдены…. Но, как назло, неожиданно выяснилось, что рассматриваемые территории имеют очень важное культурно-историческое значение. Мол, именно рядом с руслом Невы на территории парка располагаются некие развалины (вернее, фундаменты этих развалин), старинных дач неких важных вельмож, живших во Времена Екатерины Второй. Петиция какая-то всплыла, написанная якобы прямыми потомками упомянутых выше вельмож. Районные чиновники тут же испугались, засомневались и Программу Михаила Абрамовича «заморозили» на неопределённое время, мол, сперва надо провести тщательные археологические исследования. Сейчас готовят пакет документов на проведение соответствующего тендера. Причём, говорят, что совместно с упомянутыми мною потомками.
      - С этим – всё понятно, - одобрительно покивал головой Яковлев. - А что покойный директор парка позабыл – сегодняшним вечером – в его заброшенной части? Причём, со спущенными брюками? А?            
      - Дык…э-э-э…
      - Отставить – сопли зелёные жевать! Отвечать чётко и однозначно. Причём, желательно, чистую правду. Во избежание привлечения к уголовной ответственности за дачу ложных показаний.
      - Не сажайте, пожалуйста, меня в тюрьму, - попросил заместитель директора. - Я уже старенький и больной…. Что же касается вашего последнего вопроса, - смущённо шмыгнул носом. - То так отвечу. На свидание с женщиной Михаил Абрамович ходил к старому ясеню.
      - Кто такая? Фамилия, имя, отчество?
      - Честное слово, не знаю. Миша говорил, что она на заводе «Пролетарий» работает. Вернее, в коммерческой организации, которая арендует помещения на территории «Пролетария».
      - Название организации?
      - Кажется, ОАО «ДорНии».
      - И кто бы сомневался? - многозначительно посмотрел на Федосеева Сергей. - Тесен наш многогрешный и призрачный Мир. Ох, как тесен…. Что ещё покойный говорил про свою пассию?
      - Простите…э-э-э, не понял?
      - Про свою любовницу, я имею в виду?
      - Ну, Миша говорил…, - стыдливо покраснел Пётр Петрович, - что она…м-м-м, очень аппетитная. А ещё необузданная и умелая – в плотских утехах. Всякие хитрые сексуальные позиции знает. Вот. 
      - Когда они начали встречаться?
      - Думаю, где-то с месяц назад.
      - Значит, сегодня – в конце рабочего дня – Михаил Абрамович отправился на очередное свидание со страстной любовницей и в офис больше не возвращался, и вам не звонил?
      - Почему – в конце рабочего дня? Миша ушёл примерно в одиннадцать сорок пять. Да, больше он не возвращался и не звонил. А, вот, я ему – несколько раз. Но он не отвечал.
      - При трупе директора парка мобильного телефона не обнаружено, - встрял в разговор эксперт Феофаныч. - Очевидно, убийца унёс его с собой. В том смысле, что унесла.
      - «Пробьем» всех абонентов покойного через операторов сотовой связи, - решил Яковлев. - Давай-ка, Иван Васильевич, выйдем на пару минут в коридор. Пошепчемся слегка…

      Они вышли.
      - Лихо закручено и наверчено, - признался Федосеев. - Я, честно говоря, слегка сбит с толка.
      - Ничего, обязательно разберёмся в этом деле. Совместными, так сказать, усилиями…. А ты со всеми «филиальными» женщинами и девушками знаком?
      - Не то, чтобы знаком, но почти всех их видел. Кроме самой директрисы филиала.
      - И кто из них, по твоему мнению, мог бы претендовать на роль страстной любовницы покойного Михаила Абрамовича?
      - Претендовать-то некоторые из них, безусловно, могли бы. Но и понятия «алиби» никто, однако, не отменял…
      - Порассуждай-ка, старина, вслух, - предложил Сергей. - Полезное дело, как показывает практика.
      - Хорошо, слушай…. Марье Ивановне, что работает в отделе маркетинга, уже за шестьдесят. Она – в свободное время – носки внукам и внучкам вяжет. Не годится она в любовницы…. Далее, секретарша Леночка Ветрова. Весьма симпатичная и сексапильная девица. Весьма. Но она – при мне – в семнадцать тридцать пять уехала с работы на чёрном «Мерседесе» представительского класса. Номера, извини, не рассмотрел, так как машина была припаркована в семидесяти-восьмидесяти метрах от «третьей» заводской проходной. Вполне возможно, что за рулём данного «Мерседеса» находился близкий друг гражданки Ветровой, работающий в ФСБ…. Бухгалтер Марина Залеская. Вполне себе ничего дама: в теле и мордашка симпатичная. Тем более что вдова. Но она в семнадцать сорок пять отправилась в детский садик за маленькой дочкой. Так что, и её присутствие в парке в районе восемнадцати тридцати маловероятно…. Далее – Инга Мышина. С ней я не расставался от семнадцати сорока до двадцати одного часа пятнадцати минут. У неё, выражаясь напрямик, стопроцентное и железобетонное алиби. Как бы так…   
      - Красивое имя – «Инга».
      - Главное, что редкое, - продолжил знаменитую фразу из известного советского кинофильма Иван.
      - И кто же у нас остался?
      - Северина Яновна Таболина, директриса филиала. Ей, правда, уже за сорок. Но Инга говорит, что Северина – дама ухоженная, стройная и обладает горделиво-грациозной осанкой. Так что, может заинтересовать определённый тип мужчин. Да и офис она покинула вчера до обеда…. Но и здесь имеются ярко-выраженные нестыковки. Во-первых, Таболина скандалила и ругалась – при свидетелях – с покойным Михаилом Абрамовичем. То есть, была с ним «на ножах». Возможно, что зимой её избили именно по указанию директора «Бабушкиного» парка. По крайней мере, я не исключаю такой возможности. А, во-вторых, Северина Яновна является лесбиянкой.
      - Ерундовые и несерьёзные аргументы, - устало зевнув, заявил Яковлев. - Многие современные сексуально-озабоченные дамы являются, так сказать, «всеядными». То бишь, вступают в интимные отношения как с мужчинами, так и с женщинами. Бисексуалки, короче говоря…. История с публичным скандалом? Вполне возможно, что они тогда ругались вовсе не из-за «Бабушкиного» парка, а, наоборот, по поводу личных отношений. Из нетленной серии: - «Милые бранятся – только тешатся…». Или же, к примеру, из-за ревности. Или, допустим, для отвода глаз. Или раньше они, действительно, были «на ножах», а с месяц назад резко и плотно помирились. Из знаменитой серии: - «От ненависти до любви – один шаг»…. Зимнее избиение Таболиной? Будем разбираться и выяснять. Будем…. Не забывай, дружище, и о высокой бабульке в чёрных одеждах, которая в начале седьмого вечера шарилась по парку. А также о версии, предполагающей, что означенная старушка – это никто иная, как загримированная Северина Яновна. Да и ролевые сексуальные игры нынче в моде…. Причина убийства? Допустим, что всё та же жгучая ревность. Ведь Михаилу Абрамовичу и тридцати пяти лет не было, запросто мог ещё и с другой барышней – помоложе – шашни крутить. А Северина случайно узнала про это. Вот и закономерный результат…
      - Значит, Таболина у нас является подозреваемой за номером «один»?
      - Получается, что так. Но и алиби других девушек необходимо дополнительно и тщательно проверить.
      - О чём это ты, Серенький? - непонимающе нахмурился Федосеев.
      - Не напрягайся ты так, братец, твоя Инга – вне подозрений, - успокоил Сергей. - А, вот, по двум другим сотрудницам филиала – есть вопросы. Кто, собственно, мешал секретарше, слегка покатавшись на «Мерседесе» по району, покинуть машину и направиться пешочком в «Бабушкин» парк? Никто, понятное дело, не мешал. Будем проверять…. А бухгалтерша? Вдруг, она попросила кого-нибудь из подружек забрать дочку из детского сада, а сама, дойдя до главного входа в парк, отправилась на свидание с любовником? Будем проверять…. Ладно, Ваня, возвращаемся в офис. Надо задать нашему говорливому старичку ещё парочку важных вопросов…

      В офисном помещении шёл горячий спор между экспертом Феофанычем и заместителем директора «Бабушкиного» парка – о роли и миссии Императрицы Екатерины Второй в общественно-политической жизни России восемнадцатого века.
      - Отставить, деятели, - послушав с минуту аргументы спорщиков, велел Сергей. - Тут, понимаешь, убийство с отравлением, а они, брызгая слюной, всякую ерунду обсуждают.
      - Какая же это ерунда? - искренне возмутился Пётр Петрович. - Без знания истории невозможно построить современное гармоничное общество. А, вот, вновь наступить на грабли – раз плюнуть…. Как наимудрейшая и прозорливая Екатерина могла «проспать» бунт Емельяна Пугачёва? Как, я вас спрашиваю? Где же здесь, господин майор, ерунда? Тем более что и знаковый 2017-ый год уже не за горами. С таким легкомысленным отношением можно и до новой революции доиграться. Проснулся утром, выглянул в окно, а там – сплошные баррикады…
      - Всё равно – отставить. Не до того…. Скажите, любезный, а та женщина, что обнаружила труп Михаила Абрамовича и позвонила, она не представилась?
      - Никак нет, господин майор. Сообщила – сквозь слёзы – о находке, разъяснила – где нашла, а после этого отключила связь.
      - А номер её мобильника на экранчике, часом, не высветился? На экранчике мобильного телефона вашего вечернего «дежурного по аттракционам», я имею в виду?
      - К сожалению, нет. Петрович тоже удивлялся по этому поводу. Наверное, у этой барышни какой-то хитрый телефон.
      - Хитрый, говорите? - усмехнулся Яковлев и многозначительно подмигнул Ивану, мол: - «Имеет место быть камушек в «секретарский» огород. Такие телефоны, действительно, на дороге не валяются. Но через знакомых «фээсбэшников» достаются элементарно и без всяких проблем. Сперва, мол, отравила, а потом, выждав некоторое время, позвонила и сообщила о трупе. Нормальная такая версия. Рабочая…».      
      - Надеюсь, на этом ваши вопросы закончились? - заканючил заместитель директора парка. - Я старый и больной человек. Подагра и гастрит регулярно донимают. Мне доктор по весне предписал – ложиться спать не позднее двадцати двух ноль-ноль. У меня уже голова болит: наверное, давление – на нервной почве – подскочило…
      - Последний вопрос остался. Нет ли у вас фотографий всех работников парка?
      - Всех? Нет, извините. У нас же отсутствует пропускной режим, вход на территорию парка свободный. Поэтому и сотрудников не фотографируем – за полной ненадобностью…. Но несколько фотографий обязательно найду. Мы с покойным Мишей задумали «Доску почёта» организовать. Вот, для неё самых лучших наших работников недавно и сфотографировали. А также ветеранов ВОВ и блокадников. Сейчас-сейчас…
      Пётр Петрович, достав из ящика письменного стола тяжёлую связку ключей, подошёл к массивному сейфу, занимавшему дальний угол кабинета, открыл, покряхтев и позвенев ключами, толстую железную дверцу, извлёк из сейфа тощий тёмно-коричневый конверт и, бросив его на столешницу, пояснил:
      - Здесь все фотографии. Девять штук. Изучайте, господа сыщики, на здоровье. Не жалко…

      Сергей вытащил из конверта цветные фотографии, аккуратно разложил их на столешнице и поинтересовался:
      - Ну, что скажешь, Иван Васильевич?
      - Это она, - ткнув указательным пальцем в одну из фотографий, сообщил Федосеев. - Та самая старуха в чёрном.
      - Точно? Ошибка исключена?
      - Целиком и полностью. У меня отличная «зрительная» память.
      - Какая ещё – старуха? - возмутился заместитель директора «Бабушкиного» парка. - Это – наша уважаемая сотрудница Нинель Алексеевна Куракина. Работает в парке с мая месяца текущего года – продавцом билетов на аттракционы. Отличается дисциплинированностью и аккуратностью. Ещё она – коренная питербурженка и блокадница. А вы, молодой человек, так Нинель Алексеевну обозвали. Старухой, понимаешь. Нехорошо, право слово…
      - Был неправ, погорячился - покаялся Иван. - Извините за грубость и нетактичность, - а про себя подумал: - «Очередной неожиданный поворот образовался. И эта фамилия – «Куракина». Слышал я её где-то. Причём, совсем недавно…».   


      Глава пятая
      Про нежность и смерть
 
      Утро выдалось беспокойным и нервным. Уже ближе к рассвету бдительные охранники задержали наглого «несуна» из ночной смены, пытавшегося перебросить через высокий заводской забор моток витой проволоки. Причём, проволока была непростой, а содержала – в составе своих прядей – целую кучу каких-то безумно-ценных и дорогущих металлов. Ивану пришлось составлять и подписывать огромную кипу разнообразных бумаг, а также решать – совместно с начальником «пятого» цеха и Председателем заводского профкома – наиважнейший и животрепещущий вопрос, мол: - «Передавать «несуна» в компетентные органы, или же удовлетвориться строгим выговором «с занесением» и лишением квартальной премии?». В конечном итоге, учитывая, что провинившийся являлся токарем высшей квалификации, никогда ни в чём подобном замечен не был и отработал на «Пролетарии» без малого двадцать пять лет, решили «не передавать». Только решили – позвонила секретарша Генерального директора завода «Пролетарий» и пригласила на пушистый начальственный ковёр, мол: - «Шеф хочет лично пообщаться, а также и ознакомиться с впечатлениями (от первых дней работы), нового начальника «Службы режима»…». Пошёл, конечно. Только начал «делиться» – позвонила Инга. Пришлось, скрипя сердцем, нажать на «отбой». Ничего не поделаешь. Впрочем, когда Генеральный директор отвлёкся на звонок «городского» телефона, Федосеев по-быстрому отправил «эсэмэску», мол: - «Сейчас разговаривать не могу. Как освобожусь – сразу же позвоню. Жди». Но освободился он не скоро: Генеральный директор завода оказался человеком на редкость любопытным, внимательно выслушав нового подчинённого – относительно первых впечатлений от работы, он (автобиографию-то читал, как-никак), принялся задавать бесконечные и развёрнутые вопросы о дальних плаваниях по экзотическим морям-океанам. Пришлось, понятное дело, отвечать…
      Только без десяти минут двенадцать он вышел из административного корпуса завода и тут же набрал на мобильнике нужный номер.
      - Привет, Ваня! - радостно поздоровался звонкий девичий голосок в трубке. - Освободился от забот-хлопот?
      - Так точно, госпожа мечтательная «мостовичка», - широко улыбнувшись, подтвердил Иван. - Рад тебя слышать. Здравствуй, Инги.
      - Как-как ты меня назвал?
      - Инги. Понимаешь, «Инга» – звучит как-то, на мой частный взгляд, чересчур уж официально и прохладно. Вот, я и придумал этот более раскованный и тёплый вариант – «Инги». Слегка на австралийский манер получилось…. Если, конечно, ты не возражаешь.       
      - Нет, не возражаю. Инги – так Инги. Называй, - разрешила девушка. - Очень даже мило звучит. Там меня никто и никогда не называл.
      - Пусть и дальше не называют. Это же, в конце-то концов, моя личная придумка. Вот, я и буду – в эксклюзивном и единоличном порядке – называть.
      - Хорошо, пусть так и будет…. Кстати, вспомнила. Словом – «инги» древние славяне, как утверждают некоторые историки, называли больших чешуйчатых ящеров, живших в глубоких озёрах нашей средней полосы. Ничего страшного, была, понимаешь, «мышкой», а стала «водяной ящеркой». Бывает. В этом призрачном Мире всё – рано или поздно – изменяется…. Ваня, нам надо встретиться. У меня есть новости.
      - И у меня – целая куча. Причём, очень-очень большая…. Буду ждать тебя через десять минут возле «третьей» проходной. Подскочу на «Опеле», выехав через «первую». Договорились?
      - Ровно в двенадцать часов, как только начнётся обеденный перерыв, выйду из офиса. Значит, в двенадцать ноль три буду на месте… 

      - Здравствуй ещё раз, - подойдя, Инга привстала на цыпочки и звонко чмокнула его в щёку.
      - Здравствуй…
      - Прогуляемся по нашему парку?
      - Ничего не получится, - сообщил Федосеев. - Парк закрыт.
      - Почему – закрыт?
      - Вчера вечером в нём произошло убийство. В районе восемнадцати тридцати-сорока, когда мы с тобой сидели в «Ели-пили».
      - Ох, ты, - болезненно охнула девушка.
      - Хочешь узнать подробности?
      - Конечно.
      - Давай-ка, отойдём от проходной.
      Они, прошагав метров сто пятьдесят вдоль Железнодорожного проезда, перешли через дорогу на его другую сторону, остановились возле металлического забора и Иван подробно рассказал: о вчерашнем происшествии, предпринятых следственных действиях и основных подозреваемых. 
      Девушка, не перебивая, слушала, и лишь изредка болезненно морщилась и качала головой.
      Когда рассказ завершился, Инга, тяжело вздохнув, подытожила:
      - Да, дела-делишки. Сколько всего и сразу. Даже голова кругом идёт…. Значит, бабушка в чёрном оказалась настоящей? Да ещё и «Куракиной? Невероятно…
      - Куракина, Куракина, Куракина - монотонно забормотал Иван. - И где я, спрашивается, совсем недавно слышал эту звучную фамилию? Кто же мне её называл?
      - Я и называла, оболтус невнимательный и забывчивый. Дача, построенная в этом парке в восемнадцатом веке, принадлежала, как раз, знатному князю Куракину. Понимаешь? Наверняка, упомянутая тобой Нинель Алексеевна является прямым потомком князя. Но я же своими глазами видела, как эта бабуля садилась в чёрный «Ауди» Северины Яновны.… Как такое может быть?
      - А на какое место она уселась? На водительское? Или же на пассажирское?
      - Э-э-э…, не обратила, увы, внимания. И вообще, в автомобиле Таболиной все окошки затемнённые, никогда и не узнаешь – сколько человек в нём едет…. Ладно, допустим, что Нинель Алексеевна садилась на пассажирское сиденье. Но тогда получается, что они знакомы? Северина и старушка, я имею в виду?
      - Что здесь такого? Многие люди знакомы между собой. Например, я и майор Яковлев, расследующий вчерашнее убийство директора «Бабушкиного» парка. Даже в одном классе с ним учились.
      - Стоп-стоп, - встрепенулась девушка. - Следовательно, ты своему приятелю-майору выложил всю-всю информацию, полученную от меня? И про наш филиал? И про «Бабушкин» парк? 
      - Нет, конечно же, - загадочно улыбнулся Федосеев. - Не всю.
      - А что утаил?
      - Во-первых, тот факт, что ты, Инги, являешься очень симпатичной барышней. А ещё очень-очень умненькой и даже проектируешь «мост своей мечты»…. Во-вторых, ничего не рассказал про старинную карту, с помощью которой госпожа Таболина ищет бесценный клад, зарытый на территории парка…. Старинные клады, вообще, вещь такая, в том смысле, что не терпящая излишней открытости и публичности. Их только маленькими-маленькими и очень дружными коллективами надо искать. Иначе никогда и ничего не найдёшь. А рассказывать про клады следует только напарникам…. Мы же с тобой – верные напарники, не так ли? И поучаствуем, если подвернётся случай, в поисках этого таинственного клада?
      - Напарники, Ваня, - став очень серьёзной, подтвердила Инга. - И в поисках клада обязательно поучаствуем. Если, конечно, подвернётся случай…. А теперь пришла моя очередь – делиться свежайшими новостями. Во-первых, с самого раннего утра Леночка закатила грандиозный скандал – по поводу «симки», пропавшей из её мобильного телефона. Мол, вчера в шестнадцать пятьдесят пять она созвонилась со своим молодым человеком и договорилась о встрече. После этого отправила несколько электронных писем, слегка прибралась на письменном столе, посетила туалетную комнату, поправила причёску, макияж и помаду на губах, вернулась, взяла сумочку, закрыла кабинет на ключ и покинула территорию «Пролетария». Потом они с молодым человеком немного покатались на авто, сходили в кино, посмотрев какой-то модный иностранный фильм, а после кино отправились в ресторан, где Леночка и вспомнила, что надо срочно позвонить мамочке. Достала мобильник, начала нажимать пальчиком на кнопочки, тут-то и выяснилось, что телефон не работает – по причине отсутствия «симки»…. Короче говоря, она считает, что это кто-то из работников филиала украл её «симку». Причём, вчера, в период между семнадцатью десять и семнадцатью двадцатью, когда она была в туалетной комнате. Организовали полноценное расследование, которое, как и ожидалось, результата не принесло: никто ничего не видел, не слышал и не брал…. А когда шло это шумно-скандальное расследование, я совсем о другом думала, мол: - «Где же это наша Северина свет Яновна пропадает? После обеда она, как правило, исчезает-испаряется в неизвестном направлении. Спора нет. Но по утрам-то всегда – как штык – на рабочем месте. А сегодня даже планёрки не было. Неслыханное дело. Как-то даже непривычно – без злобной накачки и нервных воплях об уважаемых и несчастных акционерах, которым так необходимы денежки…. Может, тьфу-тьфу-тьфу, заболела?». В девять сорок пять Таболина, всё же, «прорезалась». То бишь, отзвонилась секретарше на «городской» телефон и замогильным голосом (по Леночкиным уверениям), сообщила, что «занята важными делами и сегодня, возможно, в офисе не появится». Ладно, думаю, бывает…. В десять пятнадцать к нам заявился (в сопровождении двух моложавых сотрудников в штатском), бравый майор Яковлев, Сергей Сергеевич…. Что-что? Интересуешься – как мне майор? Импозантный такой паренёк, ничего не скажешь. Один только тёмно-багровый и извилистый шрам на правой щеке чего стоит. И вообще…. Смотришь на него, а в голове мысли дурацкие бродят, мол: - «А зачем этот забубённый и прожжённый пират переоделся в полицейскую форму? Маскируется, не иначе. Или же задумал какую-то пиратскую каверзу в стиле легендарного Джека Воробья…». Впрочем, глаза у Сергея Сергеевича весьма авторитетные: очень внимательные и пристальные, ну, очень, очень и очень…. На вдовствующую бухгалтершу Маринку майор произвёл неизгладимое впечатление: разрумянилась, накладными ресницами возбуждённо захлопала и тут же убежала в туалетную комнату – помаду на губах обновлять и пару верхних пуговичек на белоснежной блузке расстегивать. Потом вернулась, всмотрелась и загрустила, узрев на безымянном майорском пальце колечко обручальное…. Яковлев же, тем временем, объявил, что расследует некое тяжкое преступление (про убийство директора «Бабушкина» парка он нам так ничего и не сказал), и все сотрудники и сотрудницы филиала должны оказать следствию посильную помощь. А после этого продемонстрировал цветастую «нашейную» косынку и поинтересовался, мол: - «Не видали ли, господа и дамы, данную приметную вещь на ком-либо из ваших знакомых?». Ну, все тут же дружно загалдели, мол: - «Конечно же, видали. Да ещё как. Наша уважаемая директриса цветастые косынки просто-напросто обожает. Постоянно что-то ими старательно прикрывает – на своей стройной графской шее. То ли возрастные морщины, то ли, наоборот, свежие засосы. А эта конкретная – её самая любимая…». Майор таким показаниям очень обрадовался, а после этого велел всем расходиться по рабочим местам, мол: - «Сейчас мы с сотрудниками вас всех в плановом порядке обойдём: и в акте опознания косынки попросим расписаться, и вопросы всякие – каждому по отдельности – зададим…». Ко мне в кабинет пожаловал старший лейтенант Старшинов. Вежливо постучался, вошёл, дверь за собой аккуратно прикрыл, представился по всей форме и сразу же поинтересовался – не являюсь ли я близкой знакомой Ивана Васильевича Федосеева. Я, естественно, задаю встречный вопрос, мол: - «Зачем это вам знать, господин старший лейтенант?». А он и отвечает, глазом не моргнув, мол: - «Если я имею дело с невестой Ивана Васильевича, то это – одно дело. То бишь, насквозь официальное. Если же вы, Инга Валентиновна, являетесь девушкой свободной, то совсем даже другое. В том плане, что хотел бы телефончик попросить. Дабы в ближайшие выходные пригласить в кино…».
      - Вот же, Серёга, трепло кукурузное, - возмутился Иван. - Я ему – как другу, а он…. Наверняка, уже всему Купчино растрепал. Морда пиратская. То есть, майорская…. Продолжай, Инги. Продолжай…
      - Как скажешь, продолжаю…. Итак, я Старшинову кратко и доходчиво объяснила – как и что. Он расстроился, дал мне расписаться в акте опознания косынки и, не задав больше ни единого вопроса, ретировался…. Ещё через полчаса майор Яковлев и его сотрудники покинули наш офис. Естественно, начался обмен впечатлениями и мнениями. Тут-то и выяснилось, что с подавляющей частью нашего коллектива общались старший лейтенант Старшинов и другой сотрудник полиции, фамилии и звания которого я не знаю, а майор лично беседовал (по очереди), только с Маринкой и Леночкой. Причём, серьёзно и вдумчиво беседовал, под официальный протокол, мол: - «Где вы, Марина Николаевна, были вчера с восемнадцати до двадцати часов? В семнадцать пятьдесят пять забрали ребёнка из детского садика, расположенного на улице Седова? Кто это может подтвердить? Воспитательница и нянечка? Фамилии-имена-отчества этих дам? Что было дальше? Пошли с дочкой домой и возле своего подъезда семь-восемь минут беседовали с двумя старушками, сидящими на лавочке? Фамилии-имена-отчества этих старушек? Ладно, будем проверять. Подписывайтесь под показаниями. Спасибо за сотрудничество и понимание. Всего хорошего…. А вы, Елена Ивановна, где были вчера с восемнадцати до двадцати часов? Немного покатались на машине близкого друга, а после этого пошли с ним в кино? Фамилия-имя-отчество кавалера? Название кинотеатра? Как назывался просмотренный вами фильм? Что было потом? Пошли в ресторан? В какой? Как выглядел обслуживавший вас официант? Ладно, будем проверять. Подписывайтесь под показаниями. Спасибо за сотрудничество и понимание. Всего хорошего…. Будете жаловаться? На здоровье, я привычный….». Значит, на сегодняшний момент именно Северина Яновна является главной подозреваемой в убийстве директора парка?
      - Именно так…. А что, у тебя есть сомнения?
      - Присутствуют, - подтверждающе тряхнула рыжей чёлкой Инга. - Понимаешь, я с детства обожаю детективы: целую кучу тематических фильмов просмотрела, ещё больше детективных романов прочла. Ну, как-то простенько и банально всё получается. Сперва Таболина публично враждовала и скандалила с этим самым директором «Бабушкиного» парка. Потом неожиданно помирилась и даже стала его любовницей. И, в конечном итоге, отравила несчастного Михаила Абрамовича, оставив – при этом – на месте преступления свою приметную «нашейную» косынку. Нет, не верю, как любил говаривать легендарный Константин Сергеевич Станиславский. Помяни мои слова, но потом непременно выяснится, что косыночку эту кто-то коварно подбросил. В том плане, что истинный убийца. Классика детективного жанра, и не более того…. Ваня, а что мы здесь стоим – как парочка уличных фонарей? Давай-ка, немного пройдёмся и ноги слегка разомнём. «Бабушкин» парк закрыт? Не беда. Мы воль его ограды пойдём, вернее, обойдём по периметру. Как раз к концу обеденного перерыва подойдём к «третьей» проходной…. Подожди, у тебя же обеденный перерыв заканчивается на полчаса раньше моего. Жаль. Ничего не получится с моим планом.
      - Всё у нас получится, - успокоил Федосеев. - Я сегодня почти полтора часа провёл в кабинете Генерального директора завода: развлекал его цветастыми историями плаваний по дальним морям-океанам. Поэтому на моё опоздание никто особого внимания не обратит. Подумают, что выполнял срочное и наиважнейшее поручение высокого Руководства. Так что, Инги, шагаем…

      И они, сцепившись ладонями, неторопливо пошли вдоль парковой ограды.
      - Знаешь, а ведь вчерашняя смерть – не первая для этого старинного парка, - сообщила Инга. - Да и не вторая.
      - А когда случилась первая?
      - Во второй половине восемнадцатого века, когда парк был ещё совсем юным. Как следует из исторических документов, князь Куракин именно здесь и умер, то есть, на собственной даче. И смерть эта была, отнюдь, не простой…. Тебе интересно?
      - Заинтриговала, чертовка рыжая, - признался Федосеев. - Давай, рассказывай, не тяни кота за пушистый хвост.
      - Дело было так. Однажды после ужина князь отправился в свою лабораторию, которая – для всех – считалась алхимической…
      - Только считалась таковой?
      - Не перебивай, пожалуйста. Сейчас всё сам поймёшь…. Значит, князь отправился в лабораторию, обустроенную в дачном подвале, и не велел лакею беспокоить его до утра, мол, сам придёт к завтраку. Наступило утро, миновал полдень, а князь в столовой так и не появился. Слуги, естественно, заволновались, спустились в подвал и обнаружили, что массивная дубовая дверь, ведущая в лабораторию, заперта изнутри на щеколду. Стучали, кричали – всё бесполезно. Послали гонца к княжеским родственникам. К вечеру прибыл Николай, старший сын Куракина, и велел ломать дверь. Сломали, конечно, вошли внутрь и обнаружили там окровавленного мёртвого князя. Николай сообщил о случившемся – куда надо, началось серьёзное расследование, которое и установило следующее. Первое, князь Куракин погиб от трёх огнестрельных ран. Второе, других лиц – на момент наступления смерти – в помещении лаборатории не находилось. Третье, никакого огнестрельного оружия в лаборатории обнаружено не было. Четвёртое, никто из слуг звуков выстрелов не слышал. Пятое, из тела покойного были извлечены необычные пули: блестящие, цилиндрические и изготовленные из какого-то неизвестного материала, слегка напоминавшего саксонский фарфор. Вот, собственно, и всё…. Какие будут мнения и предположения, господин начальник «Службы режима»?
      - Подожди-подожди…. Говоришь, что дубовая дверь была заперта изнутри, и кроме трупа в помещении больше никого не было? А сама лаборатория только считалась алхимической? Ещё и цилиндрические (а не круглые), пули, изготовленные из неизвестного материала? Угу-угу…. Намекаешь, что князь Куракин искал не способ превращения свинца в золото, а…м-м-м, Портал, ведущий в другие Миры?      
      - Молодец, сообразительный, - похвалила девушка. - И, похоже, не только искал, но и нашёл. То бишь, переместился в другой Мир, «словил» там три пули, вернулся обратно и умер. Что-то я не вижу других разгадок этой головоломки…. Кстати, Портал – это совсем не обязательно, что, мол, какая-то конкретная дверь, пещера или лаз. Под Порталом можно понимать и специальную настойку на заветных травах-корешках, и «волшебную» курительную смесь. Вполне возможно, что Таболина (вместе с Нинелью Алексеевной), ищет вовсе и не ценный клад с сундуками, забитыми золотом и самоцветами, а именно Портал.
      - Изящная и элегантная версия, - одобрил Иван. - Про тайный Портал, ведущий в иные Миры, я имею в виду…. А когда состоялась вторая «парковая» смерть?
      - Через несколько лет после первой. Смерть старого князя очень плохо отразилась на дальнейшей жизни семейства Куракиных. Уже через несколько дней после похорон объявились кредиторы покойного, о существование которых до этого момента никто и не догадывался. Пришлось рассчитываться по долгам. Потом – по неизвестной причине – Куракиных отлучили от Императорского Двора. Некогда славный род начал хиреть и чахнуть прямо на глазах…. И в этот самый момент Николая Куракина угораздило влюбиться в Варвару Шувалову, которая слыла чуть ли не первой красавицей России. Очень симпатичной и утончённой была девица, судя по портрету, который по нынешней весне выставляли (из запасников), в Русском музее. Её тогда в столичном Свете называли – «Живое воплощение Нежности». А восторженные и мечтательные пииты слагали оды, мол: - «Нежней тебя – лишь звёзды на рассвете, что тают в нежных отблесках зари…». Влюблённый Николай, набравшись смелости, сделал официальное предложение. Но Шуваловы в те годы находились «в фаворе». То есть, пользовались неизменным расположением Императрицы и были безмерно богаты. Зачем им, любимцам и баловням Фортуны, был нужен сомнительный и небогатый жених? Естественно, Куракину отказали…. Но и Варвара, вопреки всему и вся, влюбилась в Николая! Причём, до полной потери рассудка…. Дальше всё пошло-помчалось по классическому пути: морозная зимняя ночь, тайное венчание в маленькой захудалой церквушке, русская тройка, побег. Молодые люди намеривались уехать за границу (невеста, направляясь на венчание, прихватила с собой шкатулку с фамильными драгоценностями), но, как и полагается по жёстким законам жанра, началась нешуточная метель. Планы пришлось срочно менять: решено было переждать непогоду на куракинской даче, где тогда обитал только старенький сторож…. Вот, на этой даче беглецов и настигла погоня – трое доверенных слуг Шуваловых, вооружённых до самых коренных зубов. Но Николай трусом не был и сдаваться не желал. Состоялась жаркая схватка-перестрелка. Ближайшие соседи, заслышав звуки выстрелов, подняли тревогу. Вскоре к куракинской даче прибыли солдаты (во главе с офицером), из ближайшей воинской части, квартировавшей при речных таможенных складах. Прибыли и обнаружили: мёртвую Варвару (видимо, попала под шальную пулю), старенького сторожа с размозжённой головой, троих застреленных участников погони, запряжённую тройку преследователей и распряжённых лошадей беглецов в конюшне. А, вот, Николая Куракина и шкатулки с фамильными драгоценностями Шуваловых нигде не было…. Решили, что сбежал. Но как? Запряжённая тройка стоит у ворот. Княжеские лошади отдыхают в конюшне. Свежих следов на снегу, ведущих от дома прочь, нет…. А тут и ночь наступила. Офицер, помня народную пословицу про ночь, утро и мудрость, решил, что надо заночевать на даче. Солдаты разожгли огонь в камине, а все трупы отнесли в дальнюю комнату. Слегка перекусили и завалились, укрывшись шинелями, на княжеские ковры спать. Утром проснулись – нет мёртвой Варвары Шуваловой. Везде искали – не нашли. И это притом, что все остальные покойники были на месте…. Пропали навсегда Николай Куракин и Варвара Шувалова. Больше никто и никогда их не видел – ни живыми, ни мёртвыми…               
      - Получается, что в какой-то момент Николай Куракин решил скрыться – от греха подальше – в Портале, о котором ему рассказал покойный отец? А ночью вернулся, взял в охапку мёртвую Варвару и вновь «нырнул» в Портал? Но зачем?
      - Может, он считал, что там, в другом Мире, жену можно будет воскресить? - предположила Инга. - Или, по крайней мере, надеялся на это…. Ну, а у тебя, отставной помощник капитана дальнего плавания, есть в загашнике какая-нибудь безумно-интересная история? Желательно – страшно-страшно-романтичная, где любовь тесно-тесно переплетается с нежностью, а нежность – в свою очередь – со смертью?
      - Имеется такая, - подумав с полминуты, кивнул головой Федосеев. - Вчера поздним вечером, когда я приехал по просьбе Серёги Яковлева в «Бабушкин» парк, там были зажжены все-все фонари. И на этот яркий и одновременно призрачный свет слетелось множество крошечных мотыльков: так и вились, нарезая элегантные восьмёрки, вокруг тускло-жёлтых фонарных ламп, так и вились…. Вот, я и вспомнил одну давнишнюю историю. Дело было в далёком австралийском Мельбурне. Наше старенькое «корыто» пришло туда из Китая с различным грузом, в основном, со всякой бытовой техникой, упакованной в тёмно-коричневые короба из гофрокартона. Разгрузились. Начали загружать в трюмы гигантские тюки с овечьей шерстью. Образовалось свободное время…. Сидим это мы с одним знакомым австралийским шкипером на террасе летнего кафе и пьём пиво. Австралийское пиво, кстати, это вещь особенная: минимальная крепость (мол, очень и очень слабенькое, практически лимонад), составляет восемь алкогольных градусов, а так называемый «стандарт» – двенадцать. Шик, блеск и красота, короче говоря. Впрочем, я слегка отвлёкся…. Итак, сидим с Джеком, никого не трогаем, болтаем-общаемся и пьём пиво с копчёными «гигантскими» креветками и вялеными кальмаровыми клешнями. Вдруг, резко потемнело, а всё вокруг наполнилось тревожно-угрожающим шелестом. Что такое, думаю? А тут с неба стали спускаться гигантские стаи каких-то мохнатых мотыльков: миллиарды, миллиарды и миллиарды миллиардов…. Да, что там – спускаться. Практически пикировать и падать. И оглянуться не успел, а уже кругом сплошные мотыльки: и перед глазами, и в ушах, и в волосах, и в пиве…. Делать нечего, срочно перебазировались, оставив кружки с мотыльками на террасе, в закрытое помещение. Устроились за барной стойкой, взяли свежего пива и по блюдечку с ломтиками маринованного тунца, тут-то Джек Стоун и рассказал мне – про богонгов. Слушай, мечтательная рыженькая «мостовичка». Внимательно слушай…
      - Слушаю, господин умелый рассказчик.
      - Итак. Австралия. Граница штатов Квинсленд и Новый Южный Уэльс. Фермерские земли. Овощная, зерновая и льняная «житница» Австралии. Бескрайние холмистые поля, засеянные пшеницей, рожью, овсом, зелёным горошком, картофелем, капустой, свеклой, морковью и так далее…. Начало австралийского лета, вторая декада декабря месяца. Прошли последние – перед сезонной засухой – живительные дожди. Всё вокруг цветёт и зеленеет, овощные грядки преобразуются прямо на глазах: неудержимо растут вверх, стволы растений толстеют, а листья становятся изумрудно-зелёными, гладкими и мясистыми. Но люди не спешат радоваться. Не спешат. А, вот, птицы, грызуны, ящерицы и некоторые хищные насекомые, наоборот, замерли в приятно-плотоядном ожидании. Наконец, «оно» начинается…. Тёмная тихая ночь. Всё небо покрыто яркими созвездиями: Сириус, Канопус, Ригель и, наконец, главный символ Южного полушария – великолепный и неповторимый Южный Крест. Неожиданно всё вокруг наполняется подозрительно-вкрадчивым и странным шорохом, который – с каждой минутой – становится всё громче и громче. Это многие миллиарды мохнатых гусениц-совок несуетливо выползают из-под земли. Выползают и тут же, не делая пауз, набрасываются на беззащитные зелёные растенья. Вскоре вкрадчивый шорох сменяется противным хрустом и хищным чавканьем – это неутомимые челюсти гусениц жадно вгрызаются в листья и стебли. Совки – главные и общепризнанные обжоры Австралии…. Вороны, сороки, сойки, дрозды, скворцы, малиновки и свистуны, заполошно хлопая крыльями, незамедлительно бросаются в бой. К ним присоединяются полевые мыши, лесные крысы, валлаби, ящерицы, опоссумы, кузнечики и крупные пауки. Едоки, никуда не торопясь, старательно глотают и кусают незваных пришельцев. Глотают и кусают, глотают и кусают. Но, такое впечатление, гусениц меньше не становится…. Алый призрачный рассвет. Со всех сторон наплывает-наползает тревожный гул. Это подтягиваются мощные трактора, влекущие за собой пузатые тёмно-зелёные цистерны с ядохимикатами. Сраженье с вредителями, выходя на качественно-новый уровень, неуклонно ширится и набирает обороты…. К вечеру гусеницы, оставшиеся в живых и наевшиеся, не смотря ни на что, до отвала, падают на мягкую влажную землю и торопливо зарываются, зарываются, зарываются.… Сколько гусениц выжило после неравного боя? Дай Бог, если половина. Не больше…. Действо закончилось? Нет, конечно, всё только начинается…. Через две с половиной недели уродливые гусеницы-совки вновь выбираются-выползают на многострадальную земную поверхность. Выбираются и неожиданно «превращаются» в элегантных и эстетичных мотыльков-богонгов…. Задумчивый жёлто-багровый закат. Лёгкий, нежный и почти невесомый юго-западный ветерок. И, в свете последних солнечных лучей, в небо неотвратимо поднимаются многие и многие миллиарды пёстрых бабочек. Они, словно бы радуясь чему-то, беспорядочно носятся над полями, горбатыми холмами и перелесками, заворачиваясь – порой – в самые невероятные и изысканные спирали…. Тёмно-тёмно-оранжевое солнышко устало прячется за изломанной линией далёкого горизонта. На аметистовом небе появляется огромная янтарно-таинственная Луна, окружённая – со всех сторон – ярчайшими звёздами. Наступает загадочная и неповторимая «Ночь богонгов», наполненная бесконечно-тревожным потрескиванием крохотных крылышек. Это нежные мотыльки – на лету – о чём-то «переговариваются» друг с другом. Час «переговариваются». Второй…. Потом богонги вспоминают о нестерпимом голоде. Они плавно опускаются к земле и начинают дружно перепархивать от одного яркого цветка к другому, насыщаясь – перед дальней дорогой – сладчайшей пыльцой…. Приходит нежно-розовый рассвет. Богонги, словно получив незримую начальственную команду, устремляются – плотной гигантской и нескончаемой стаей – на юго-восток…. Но знойный западный ветер крепчает и крепчает, а потом коварно несёт стаю строго на восток, прямо на жёлтые изломанные скалы Большого Водораздельного хребта…. Удар! Сотни и тысячи мотыльков разбиваются о ребристые глыбы, мгновенно превращаясь в мокрые тёмные пятнышки на каменной шершавой поверхности. Второй удар. Третий. Четвёртый…. К вечеру неутомимым богонгам удаётся, всё же, вернуться на прежний курс. Впереди мелькают-манят серебристо-тёмные воды реки Дарлинг. Жарко. Как же жарко. Пить! Как же хочется пить! Мотыльки заполошно порхают над водой, умудряясь подхватывать с речной поверхности – специальными тоненькими усиками – крохотные частички живительной влаги. Над широким руслом Дарлинга несутся громкие несмолкающие «плески». Это жирует прожорливая местная рыбёха – колючепёры, шишечники и илистые прыгуны. Жирует? В том смысле, что с несокрушимым аппетитом кушает питательных богонгов…. Через несколько суток на пути мигрирующих бабочек оказывается Канберра, столица Австралии. Жизнь в городе тут же замирает, люди, тщательно прикрыв двери и окна, прячутся в домах. Временно приостанавливается деятельность Парламента. Улицы и площади Канберры – почти на сутки – оказываются во власти летней жары и мохнатых беспокойных мотыльков…. Налетает устойчивый северный ветер. Северный, но жаркий-жаркий. Гигантская стая несчастных насекомых, сбиваясь – в очередной раз – с намеченного маршрута, неуклонно смещается к югу. Пригород Мельбурна. Изумрудно-зелёные теннисные корты, трибуны, забитые любопытной публикой под самую завязку. Проходит открытый чемпионат Австралии по большому теннису. Мария Шарапова элегантно привстаёт на цыпочки. Резкий взмах ракетки. «А-а-ах!» - ожидаемо выдыхает знаменитая теннисистка. Ярко-жёлтый мячик бодро взмывает в воздух, но, неожиданно встретившись с чем-то непонятным, беспомощно падает на идеально-подстриженную траву. Резко темнеет. Всё вокруг наполняется тревожно-знаковым шелестом. На трибунах начинают отчаянно визжать и причитать особо впечатлительные и нервные дамочки…. «Не беспокойтесь, уважаемые зарубежные гости!» - невозмутимо советует скучно-сонный голос диктора. - «Ничего страшного не происходит. Это, всего лишь, богонги. Бабочки такие. Или же мотыльки? Извините, но точно сказать не могу…. Соревнования, в любом случае, переносятся на завтра. Прошу проявить выдержку и соблюдать спокойствие…». Наконец, слегка поредевшая, но, всё же, огромная стая насекомых достигает Австралийских Альп. Мрачное, суровое и хмурое местечко, доложу я вам. Высочайшая горная система Австралии. Одна из частей Большого Водораздельного хребта. Горные пики, перевалы, седловины, лощины, чёрные трещины, бездонные ущелья. Камни, поросшие серо-зелёными мхами и фиолетово-жёлтыми лишайниками. Редкие кустики австралийской ольхи и заросли чертополоха. Что забыли нежные мотыльки в этих негостеприимных и диких краях? Затрудняюсь ответить однозначно. Возможно, их привлекает более прохладный и комфортный климат. Летом (январь-март), в Квинсленде и Южном Уэльсе очень жарко – окружающий воздух частенько прогревается до сорока градусов по старику Цельсию. В Австралийских же Альпах гораздо прохладней – днём плюс пятнадцать-двадцать, а ночами температура опускается и до плюс семи-девяти градусов…. Богонги беспорядочно рассредоточиваются «на постой» вблизи гор Баффало и Богонг. А наиболее активные особи долетают даже до горы Косцюшко, вершина которой является наивысшей точкой всего австралийского континента…. Итак, мотыльки опускаются на суровые холодные камни. И тут – по словам местных аборигенов – происходит странная странность. Выясняется, что многие богонги – в процессе странствий – успели «разбиться на пары». Да-да. Именно парами, нежно касаясь друг друга крылышками, некоторые из них забиваются в глубокие расщелины, горные трещины, ниши и пещеры. Необъяснимое – сточки зрения классической энтомологии  – действо. Забиваются и терпеливо ждут наступления осени…. Иногда, сугубо по ночам, они вылезают из своих укрытий. Зачем – вылезают? Конечно, для того, чтобы немного размять затёкшие крылья и не разучиться летать…. Только это небезопасно. Птицы, ящерицы, летучие мыши, горные валлаби, опоссумы, кускусы, кенгуру и вомбаты не дрёмлют. «Хам, хам, хам!» - и очередная сотня неосторожных богонгов распрощалась с жизнью…. Но, вот, прошёл первый апрельский дождик. Мотыльки тут же вылетают из пещер и жадно «слизывают» с угольно-чёрных скал (если так, конечно, можно выразиться), крохотные капельки воды. Потом, вволю напившись, они отправляются (стараясь держаться парами), обратно – к зелёным полям Квинсленда и Нового Южного Уэльса. Возвращаются, откладывают яйца и умирают. Для того, чтобы в грядущем декабре вновь состоялась она, знаменитая Ночь богонгов…

      Раздался тоненький жалостливый всхлип.
      - Что с тобой, моё рыженькое сердечко? - забеспокоился Иван. - Ты плачешь?
      - Ага, плачу, - подтвердила Инга. - Такая грустная история…. Пролететь чёрт знает, сколько километров. Пройти через бесконечные трудности и опасности. Потерять целую кучу друзей и родственников. Найти свою «вторую половинку». Пережить суровую зиму. Вернуться на Родину. И умереть…
      - Заметь, нежная донна, умереть – в один день.
      - Это да. Очень правильно и почётно…. Мы же с тобой тоже? Умрём в один и тот же день?
      - Обязательно и всенепременно…


      Глава шестая
      Вторая прогулка по «Парку Сказок»

      В шестнадцать пятьдесят девять позвонил Яковлев:
      - Привет, Ваня.
      - Привет, Серый.
      - Что, рабочий день почти уже закончен?
      - Ну, как сказать, - замялся Федосеев.
      - Как есть, дружище, так и говори. Мол, дебет с кредитом остался не сведён?
      - Ингу жду. У неё же работа только через полчаса завершается.
      - Понял, не дурак. Мол: - «Влюблённость. Лишь она верстает наши планы…». Нет желания поговорить и немного пообщаться? Я уже к парку подъезжаю. Новостей – офигеть и не встать.
      - Подойду, конечно. Вот, только…
      - Всё понимаю, - тут же заверил Сергей. - Будешь – со своей рыжеволосой наядой? Без вопросов. Не возражаю. Да и я буду не один. Прогуляемся – двумя парочками.
      - Ольга приедет? - обрадовался Иван.
      - Обязательно. Куда же без неё, любопытной, интеллектуально подкованной и любознательной?
      - Замечательно. Тогда – до встречи.
      - До встречи, старина. Роджер…
      Почему Федосеев обрадовался присутствию некой Ольги? Ничего и не «некой», а Ольги Яковлевой, в девичестве – Гущиной. Оля являлась их общей одноклассницей, а также и женой Сергея.
      - А ещё наша Ольга Николаевна всегда считалась весьма разумной и наблюдательной девицей, - пробормотал под нос Иван. - И в людях разбиралась. Неизменно…. Пусть она пообщается с Ингой. А потом, глядишь, шепнёт мне на ушко пару словечек. Если, конечно, сочтёт нужным…. Нет-нет, я ни в чём не сомневаюсь. Ни в чём. Не сомневаюсь. Честное и благородное слово. Но Ольгино авторитетное мнение лишним, ей-ей, не будет…   

      В парк они прошли через главный вход.
      - Господин майор ожидает вас рядом с площадкой для картинга, - предупредительно козырнув, сообщил вчерашний сержант.
      Супруги Яковлевы, слегка приобнявшись, расположились на тёмно-синей парковой скамье.
      - Знакомьтесь, милые барышни, - предложил Сергей, на коленях которого находился раскрытый ноутбук. - Моя жена Ольга. Учительница истории в «двести пятой» средней школе. В купчинской средней школе, понятное дело. Подчёркиваю, в той самой школе, которую мы все трое – много-много лет тому назад – и заканчивали. В составе славного одиннадцатого «А»…. На настоящий момент находится на четвёртом месяце беременности и вовсю (то бишь, вдумчиво, планово и скрупулёзно), готовится к счастливому материнству. Что, впрочем, никоим образом не уменьшило природного любопытства данной обворожительной сеньоры…. Ваня, твоя очередь. Представь, пожалуйста, свою симпатичную спутницу.
      - С удовольствием…. Инга Мышина. Она же – Мышка. Талантливая «мостовичка» и неисправимая мечтательница. А ещё безмерно любопытная особа, мечтающая найти старинный клад. Вот. Ну, и вообще, девушка, которая мне безумно нравится и похитившая – на девяносто девять процентов – моё глупое и доверчивое сердце, насквозь пропитанное – за долгие годы морских странствий – сентиментальной романтикой…
      - Только на девяносто девять? - удивилась Инга.
      - Кажется, на девяносто девять с половиной…. Нет. На девяносто девять и девять десятых…. Нет, на девяносто девять и девятьсот девяносто девять тысячных…
      - Отставить, голубки, глупые и игривые споры, - насмешливо хмыкнул Яковлев. - Потом договоритесь. Причём, обо всём сразу и в обязательном порядке…. Что же касается старинных кладов. Похоже, что вы, Инга, не одна мечтаете их обнаружить…. Попрошу обратить внимание на экран моего ноутбука.   
      Картинка на экране была слегка мутноватой, но вполне даже «читаемой»: среди давно не стриженых кустов и высоких зарослей сорняков медленно и целенаправленно бродила высокая костистая пожилая женщина в чёрных одеждах, с сухой раздвоенной веткой в руках.
      - Интересное дело, - задумчиво хмыкнул Иван. - Нинель Алексеевна Куракина собственной благородной персоной. В том плане, что насквозь княжеской…. Это ты, Серый, распорядился установить в парке дополнительные видеокамеры?
      - Ага, распорядился. На всякий пожарный случай. Как и полагается. А ещё и сотрудникам парка разрешил (по просьбе милейшего Петра Петровича), посещать рабочие места, мол, пусть собирают мусор и облагораживают парковую территорию.
      - Формально уважаемая Нинель Алексеевна это и делает, - прокомментировала Ольга. - То есть, подобрала с земли сухую ветку ясеня и куда-то её несёт…. Хм, даже глаза прикрыла и, вытянув ветку вперёд, тихонечко бредёт между лопухами и чертополохом. И лицо такое…м-м-м, задумчиво-одухотворённое…. Лозоходство, вообще-то, известно ещё со стародавних времён – в качестве парапсихологических практик, декларирующих возможность обнаружения скрытых предметов-объектов, обычно расположенных или же спрятанных под землёй.
      - То есть, не только артезианских подземных вод?
      - Вода – лишь частный случай. С помощью лозоходства выявляются, по мнению экспертов, полости в земном грунте, заполненные чем-либо: водой, различными рудами, богатыми древними кладами. Или же, наоборот, ничем незаполненные.
      - То есть, и различные подземные пещеры? - громко сглотнув слюну, уточнила Инга.
      - Ага. И пещеры, в которых, понятное дело, зарыты пузатые сундуки с несметными сокровищами. А так же и тайные-тайные Порталы, ведущие в неизведанные Миры. К примеру, в Параллельные.   
      - Кха-кха…
      - Что такое, милая Мышка? Ты, действительно, считала себя единственной персоной, додумавшейся до элегантной версии про Портал? Напрасно. История пропавших в неизвестном направлении Николая Куракина и Варвары Шуваловой, она достаточно известная. Это я тебе как дипломированный историк говорю. По этому поводу (мол, куда же они, чёрт подери, подевались?), в конце девятнадцатого века было сломано – в жарких дружеских спорах – множество копий. Говорят, что даже сам Николай Бердяев  принимал неоднократное участие в этих бесшабашных дискуссия. И даже лично ходил по «Бабушкиному» парку с лопатой в руках.
      - Да я и не настаиваю ни на чём, - засмущалась Инга. - Ну, в плане единоличного владения версией…
      - А ты, Мышка, молодец, - похвалила Ольга. - И что додумалась про Портал. И что так мило смущаешься.
      - Оль, а ещё расскажи, пожалуйста, про это лозоходство.
      - Расскажу, конечно…. Первоначально лозоходство являлось утилитарной магической практикой, целью которой было обнаружение подземных вод, залежей руд и кладов. А его, пожалуй, наиболее раннее упоминание (и осуждение), в европейской литературе можно найти в Библии: - «Народ мой вопрошает своё дерево, и жезл его даёт ему ответ; ибо дух блуда ввёл их в заблуждение, и блудодействуя с веткой сухой они отступили от Бога своего…». Мол, о чудесах чудных надо у Бога – в раболепных молениях, разбивая лбы об пол, нижайше и покорно просить, – а не заниматься подозрительной самодеятельностью с сухой лозой.… В западноевропейской же литературе упоминания о лозоходческих методиках встречаются, начиная с пятнадцатого века, и относятся, в основном, к «горняцким людям» Германии, искавшим – в предгорьях Альп – жилы металлических руд. Эта практика (временами даже и весьма успешная), вслед за Германией получила распространение и в Англии. Вернее, в Шотландии…. Широкое распространение и постоянные успехи? Ну, как сказать. Например, знаменитый Георгий Агрикола в своём фундаментальном труде «О горном деле и металлургии», изданном в 1556-ом году, о лозоходстве отзывался весьма даже скептически: - «Человек благоразумный и понимающий знаки природы в сухой лозе не нуждается. Он увидит природные признаки рудных жильных тел и без помощи «волшебного» прута…». Поскольку все якобы «магические» практики всегда осуждались официальным христианством,  то и лозоходство на протяжении Средних веков неизменно ассоциировалось с общением с дьяволом и одержимостью демонами, но неизменно применялось и в горном деле, и при поиске воды…. Прямое и ничем неприкрытое лицемерие, короче говоря. Например, в 1626-ом году легендарный алхимик и астролог барон Жан дю Шатлэ был привлечён марешалем д’Эффиа, суперинтендантом шахт и рудников Людовика Тринадцатого, для поиска различных руд и нашёл неплохое месторождение меди. А после этого маркиза (вместо вежливого «спасибо», надо думать), обвинили в богопротивном колдовстве и заточили в тюрьму. И его юную жену поместили в соседнюю камеру. Мол, нашёл же с помощью сухой раздвоенной ветки медную руду? Нашёл, морда высокомерная и лощёная. Все это видели. Значит, является одержимым демонами колдуном. Только так, и ни как иначе. Отче наш…. Впрочем, среди лозоходцев и откровенных проходимцев хватало. Одни с помощью лозы искали – по городам и весям – убийц, грабителей, мошенников и насильников. Другие же выявляли – среди большого скопления народа – подлых протестантов. Бред однозначный, голимый и законченный…. Ага, Нинель Алексеевна, кажется, слегка притомилась. То бишь, устала. А ещё и не на шутку расстроилась. Резко отбросила сухую ветку в сторону и, сгорбив плечи, медленно побрела в сторону офисного здания…. Или же это она, предполагая, что находится под прицелом видеокамер, притворилась – что расстроилась? А, Серёжа?
      - Всякое, конечно, может быть, - невозмутимо пожал широченными плечами Яковлев, отчего извилистый тёмно-багровый шрам на его правой щеке слегка завибрировал. - По крайней мере, у этой миловидной старушенции – стопроцентное алиби. С обеда до шести вечера она честно и безвылазно просидела в местной билетной кассе. Потом посетила туалет, немного поболтала со здешним «вечерним» дворником, после чего покинула парк через центральный выход, где в этот момент работала камера видеонаблюдения. Впрочем, и у всех остальных теоретических фигурантов этого неприятно-неожиданного дела имеется – на момент убийства – непреложное и железобетонное алиби.
      - У всех? - насторожился Иван. - То есть, у всех-всех-всех? Даже у Северины Яновны Таболиной?
      - Ага, и у неё, родимой и неповторимо-аристократичной. Начиная с шестнадцати ноль-ноль, Таболина находилась, посещая различные чиновничьи кабинеты, в Невском райисполкоме. И только в девятнадцать пятнадцать, сдав «одноразовый» пропуск «на вахте», она покинула здание. Свидетелей тому – выше легендарного шпиля питерского Адмиралтейства. Подчёркиваю, авторитетных и сверх-авторитетных свидетелей, к коим и относятся (формально, ясен пенёк каштана), все российские чиновники. Без единого исключения…. Приметный цветастый шейный платок? Уверяет, что его спёрли – прямо с рабочего места – где-то с полгода назад. И не только его, но ещё и косметичку со всем её содержимым. И даже стельку из правого демисезонного сапога…. Кстати, «Таболиной» Северина Яновна числится по мужу, с которым развелась пять с половиной лет тому назад. А её девичья фамилия – «Куракина».      
      - Ничего себе – повороты поворотистые.
      - И я про то же самое…. Северина Яновна приходится Нинели Алексеевне Куракиной родной племянницей.
      - Может, эти аристократичные дамы работают в паре? - предположила Инга. - То есть, ищут – совместными княжескими усилиями – старинный фамильный клад? Или же, к примеру, таинственный Портал, ведущий в иные Миры?
      - Очень похоже на то, - согласился Сергей. - Тем более что весь последний год гражданка Северина Таболина очень плотно и целенаправленно занималась лишь одним важным и профильным вопросом, то бишь, без устали «окучивала» различных городских и районных чиновников – на предмет дальнейшей судьбы «Бабушкиного» парка. В том смысле, если говорить по сути, пыталась взять данный симпатичный объект под своё единоличное управление, мол: - «Этот парк – наша фамильная вотчина. Мой далёкий и славный пращур – князь Куракин – в его обустройство целую кучу денег вложил: и в раскорчёвку дикого леса, и в серьёзную мелиорацию, и в засыпку песка, бутовых камней и плодородного грунта, и в посадку благородных деревьев-кустарников, в конце-то концов…. Попрошу ознакомиться с историческими бумагами. Все подлинные и заверенные (отдельным документом), подписями уважаемых и авторитетных сотрудников Эрмитажа. Хотелось бы, так сказать, продолжить благородное дело своих легендарных предков. Княжеская кровь – это вам не шутка…. Ничего не получится? Парк является собственностью государства, социально-значимым объектом и приватизации не подлежит? Жаль…. А что по поводу взаимовыгодного и многогранного партнёрства бизнеса и государственных структур? Премьер-министр Дмитрий Анатольевич Медведев неоднократно – с телевизионного экрана – призывал реально активизировать данную форму сотрудничества. Надо бы прислушаться к этим мудрым и авторитетным словам. Надо бы, право слово. Премьер-министр Российской Федерации – это вам не бомж в лохмотьях с Московского вокзала…. Всё реально, но долго? Надо писать-сочинять специальную Инвестиционную программу, согласовывать её в многочисленных местных органах Власти и утверждать в Москве – на уровне Государственной Думы? И на эти согласования-утверждения может уйти от двух до пяти лет? Очень долго. Не пойдёт. А жаль…. Может, назначите меня директором «Бабушкиного» парка? Ну, типа – в память о былых заслугах моей знаменитой семьи? Я и дополнительные инвестиции, пользуясь обширными личными связями, обязательно привлеку. Частные инвестиции, понятное дело, со стороны щедрых потомков старинных дворянских родов…. Нет повода, чтобы уволить нынешнего директора, который является фигурой публичной и даже – время от времени – мелькает на телевизионных экранах? Ни малейшего? Очень жаль. Ох, как жаль…. Что-что? У Михаила Абрамовича Михельсона разработана целая комплексная Программа – по коренной и масштабной модернизации парка? Включая и «американские горки» последнего поколения, и элементы «Диснейленда», и даже трёхэтажный (спрятанный за высокими деревьями парка), гостиничный комплекс с залом для модного нынче фитнеса? Разработана и практически согласована? И реальные инвесторы уже найдены? Отлично. Просто замечательно и бесподобно…. Делаю официальное заявление. Такие масштабные работы на объекте высокой исторической значимости являются противозаконными – без предварительных археологических исследований. Не позволю. Скандал раздую – до самых небес. Всех на мелкие части, задействовав высокие связи аристократические, порву и с работы – с «волчьими билетами» – выгоню. Так вас всех и растак…. Кстати, идея. Санкт-петербургский филиал компании ОАО «ДорНии», которым я руковожу, имеет Государственную лицензию на производство комплексных археологических работ…. Не можете отдать мне фамильный парк? Мол, действующее российское Законодательство не позволяет? Ладно, всё понимаю. Но тогда разрешите хоть возглавить археологические раскопки. Дабы чужие и грубые люди не копались в родных мне древних фундаментах…. Вам что, жалко пойти навстречу потомственной княгине? Совесть, господа депутаты, поимейте…». Следует отметить, что господа депутаты, замученные настойчивостью госпожи Таболиной,  пошли – в конечном итоге – ей «навстречу». Вопрос о передаче компании ОАО «ДорНии» Контракта на проведение археологических изысканий на территории «Бабушкиного» парка был уже практически решён…. И зачем, собственно, Северине Яновне – в сложившейся позитивной ситуации – надо было убивать Михельсона? Цель практически достигнута, скоро можно будет абсолютно легально «копать» в парке. А тут, блин горелый, убийство. Районные чиновники, испугавшись, наверняка поменяют планы. Нет-нет, госпоже Таболиной – на фоне потенциальной победы – всяческие скандалы и происшествия, связанные с «Бабушкиным» парком, были не нужны. Ну, никак…. Обязательный конкурс-тендер? Его проведение было намечено на вторую половину сентября месяца текущего года. Но это – так, пустая формальность. По крайней мере, по мнению наших опытных сотрудников, имеющих опыт работ с властными структурами. Мол, кому высокопоставленные чиновники решили отдать Контракт – тому, обязательно, и отдадут…. Верно, Мышка?    
      - Так оно всё и есть. Тендеры эти – сплошная и законченная насмешка природы. Формулы всякие хитрые. А минимальная цена выполнения Контракта и не является, вовсе, решающим фактором. Главное – это оценка экспертной комиссии каждого участника тендера, мол: - «Кто есть кто – в плане профессионального опыта и многолетней деловой репутации…». То бишь, в формулу тендера вводится специальный коэффициент – от 0,1 до 1,0. Вот, с его помощью всегда и побеждает тот, с кем достигнута некая конкретная договорённость.
      - Договорённость – об откатах?
      - О «серых и чёрных» наличных деньгах принято говорить только с многолетними и проверенными-перепроверенными партнёрами. А общепринятая «дежурная» практика – передача части работ по заключённому Контракту «на субподряд». Естественно, тем организациям, на которые «укажет» конкретный чиновник.
      - А справился бы ваш филиал с археологическими изысканиями по «Бабушкиному» парку? Учитывая сегодняшний скромный списочный состав, я имею в виду?
      - Обязательно справились бы. Причём, без особых вопросов, - заверила Инга. - Сейчас в нашей «дорожной» отрасли (а также и во всех «примыкающих» к ней сегментах), имеет место быть большая и устойчивая безработица. Так что, нашли бы – под конкретный государственный Контракт – опытных специалистов-археологов. Не обязательно, что на постоянную работу, а по договорам подряда. Мол, так гораздо дешевле. Вот, только…
      - Что?
      - Не думаю, что Таболина привлекла бы к этим работам сторонних людей. Ей же, в данном раскладе, официальная сторона (мол, работу надо выполнить качественно и в строгом соответствии с Техническим заданием), не важна. Наверняка, ограничилась бы доверенными родственниками, имеющими прямое отношение к княжескому роду Куракиных.
      - Может, и не только родственников, - задумчиво хмыкнула Ольга.
      - А кого ты ещё имеешь в виду?
      - Например, Петра Петровича Кравченко, заместителя директора «Бабушкиного» парка. В том плане, что у него имеется четверо крепких сыновей (жена умерла пять лет тому назад), а ещё наш Пётр Петрович активно сожительствует – на настоящий момент – с уважаемой Нинелью Алексеевной Куракиной…. Откуда я узнала про это? Напротив парка – через улицу Бабушкина – находится средняя школа, в которой трудится одна моя хорошая знакомая по Университету. С утра позвонила ей (по согласованию с мужем, естественно), а Наташка все свежие сплетни-слухи, связанные с парком, мне – с превеликим удовольствием – и рассказала…
      - Активно сожительствуют? Им же обоим уже за шестьдесят…
      - Что тут, Мышка, удивительного? Ерунду говоришь…. Секс – дело такое. Универсальное насквозь. Ему, похоже, все возрасты покорны. Впрочем, я и сама это поняла только совсем недавно…. Ой, что это такое тёмно-рыжее мелькает в листве? Белка?
      - Она самая, - подтвердила Инга. - Их тут, конечно, гораздо меньше, чем в знаменитых парках Пушкина и Павловска, но встречаются…. Ага, соскочила с ветки в траву. А меня с собой есть пакетик с ореховым ассорти. Хочешь – покормим?    
      - Конечно…

      Девушки, о чём-то тихонько перешептываясь между собой, направились к старому развесистому дубу и, присев на корточки, принялись старательно подманивать недоверчивую белку – орешками, выложенными на раскрытых ладошках.
      - А ведь они очень похожи, только цвет и длина волос разные, - заметил Иван. - И не только ростом, стройностью и общей комплекцией фигур. Но ещё и…э-э-э, чем-то другим…
      - Целенаправленностью, упёртостью и безусловной цельностью, - подсказал Яковлев. - Ольга, например, ждала меня целых двенадцать лет. С тех самых пор, как я ушёл в армию. Ушёл и слегка задержался. А она ждала. Ни с кем не встречалась, не целовалась и на свидания не ходила. Ждала и дождалась. Потому, что так внутренне настроилась и, безусловно, верила…. И твоя Инга, очень похоже, из той же самой породы. В том смысле, что верит во что-то. Искренне и железобетонно верит…. В «Мост своей мечты»? Может быть, и в него. Не знаю…
      - Разберёмся, Бог даст…. Слушай, а не Пётр ли Петрович убил Михаила Абрамовича? То бишь, заманил его на заброшенную полянку, да и траванул, придумав – для нас – всю эту историю про страстную и необузданную любовницу из ОАО «ДорНии»? Ну, чтобы вредный директор не мешал потомкам князей Куракиных прибрать «Бабушкин» парк к рукам? Чем, собственно, не вариант?
      - Вариант, конечно. Спора нет…. Только и господин Кравченко, к моему большому сожалению, имеет – на момент убийства – железобетонное алиби. Мол, целый час, начиная с восемнадцати ноль-ноль, он проводил плановую беседу (то бишь, осуществлял громкий матерный разнос), с парковым завхозом и бригадой узбеков-строителей, нанятой означенным завхозом для регулярной стрижки газонов.
      - Значит, у всех-всех-всех фигурантов по данному преступлению имеется неопровержимое алиби?      
      - В том-то всё и дело, блин горелый. Нестандартный, честно говоря, случай…. Резюмирую. Северина Яновна Таболина (бывшая главная подозреваемая по делу), освобождена из-под стражи. А «Бабушкин» парк возобновляет – с завтрашнего дня – свою профессиональную деятельность. Нет, увы, больше серьёзных поводов держать его в закрытом состоянии. Более того, через час велено (высоким начальством, ясен пень), и всех патрульных сотрудников снять с этого объекта…. Казённые камеры видеонаблюдений? Про них в устном приказе ничего сказано не было. Поэтому на время оставим. Под мою персональную, ясен пень, ответственность. В том плане, что если их сопрут, то балансовая стоимость украденного будет автоматически вычтена из моей скромной зарплаты. Ладно, не впервой…    

      Раздалась негромкая мелодичная трель.
      - Майор Яковлев слушает, - поднеся к уху чёрный брусок мобильного телефона, сообщил Сергей. - Добрый вечер, Павел Андреевич…. Э-э-э…. Повторите, пожалуйста, ещё раз…. Это точно, ошибки быть не может? Всё понял…. Что? Будем думать – комплексно и развёрнуто, как и полагается в таких нештатных ситуациях. С утра доложусь – по соображениям, рабочим версиям и первичным оперативным мероприятия…. Ага, договорились. Есть…. Так точно. Роджер…
      - Вид у тебя, братишка, откровенно-ошарашенный, - усмехнулся Федосеев. - Словно бы тебе только что пыльным мешком вмазали – из-за угла – прямо по темечку…. Подполковник Сомов звонил?
      - Он самый, Павел Андреевич…. Ситуация с убийством гражданина Михельсона поменялась, причём, самым неожиданным и кардинальным образом. Нет больше у фигурантов, благодаря нашим экспертам, алиби. Ни у кого. Надо всё уточнять, проверять и перепроверять заново. Причём, планово, тщательно и вдумчиво. Как говорится, эпизод за эпизодом…. Михаил Абрамович, действительно, скончался в районе шести-семи вечера. От сильнодействующего цианида. Только он во сне скончался. Ушлые эксперты это точно установили – по продвинутым современным «мышечным» методикам. Сперва – в начале первого дня – Михельсон уснул мертвецким сном, о чём говорит наличие в его крови большого количества сильнодействующего снотворного, а часов через шесть с копейками – помер. От яда. Вот, такое нетривиальное парковое кино.
      - И как это может быть? Уснул, понимаешь, а потом – уже через несколько часов – отравился насмерть. Причём, так и не проснувшись…. А, Серый?
      - Элементарно, друг мой Ваня. Элементарно и непритязательно. Хотя и с долей заковыристой выдумки…. В начале первого дня Михаилу Абрамовичу кто-то предложил проглотить пилюлю. Например, учитывая все эротические обстоятельства данного происшествия, некий улучшенный аналог «Виагры». Возможно, предложенная таблетка (заключённая в некую оболочку), оказалась достаточно большой по размерам. Понятное дело, что после «глотания» её было бы совсем неплохо запить. Вот, коварная злодейка (к этому всё и идёт), и предложила – запить. То бишь, отвинтила с пластиковой бутылочки пробочку и протянула, мол: - «Глотни, миленький…». Михельсон (находясь, благодаря приспущенным брюкам, в весьма пикантном и зависимом положении), спорить не стал, предложенную пилюлю скушал, предложенной же жидкостью запил и вскоре благополучно уснул – в высокой парковой траве. А примерно через шесть часов защитная оболочка, в которой был заключён яд, успешно рассосалась в желудке, и любвеобильный Михаил Абрамович приказал долго жить…
      - Штаны-то можно было и позже приспустить, - недоверчиво покачал головой Иван. - Мол, отравил-усыпил и приспустил. Я к тому, что всё это и мужик мог осуществить, а потом сделать так, чтобы все подумали на женщину. Или, допустим, Михельсон являлся активным бисексуалом…. Почему, собственно, и нет?
      - Да я и не спорю, - улыбнулся Яковлев. - Всех потенциальных фигурантов – обоих полов – завтра будем тщательно проверять. В том плане, что вдумчиво опрашивать – на предмет деталей проведения вчерашнего обеденного перерыва. В том числе, и Петра Петровича Кравченко – вкупе с его сыновьями…         
      - Всё идёт к тому, что убийца – непрофессионал? Ну, раз, он не смог предположить, что полицейские эксперты докопаются до «лошадиной» дозы снотворного в крови убитого?
      - Может, и так. Но, однако, возможен и насквозь противоположный вариант.
      - Например?
      - Понимаешь, ещё совсем недавно в Невском РУВД ощущался острейший и хронический «кадровый голод». И оперативников для раскрытия всех совершённых преступлений катастрофически не хватало. И экспертов. Могло всё сойти убийце с рук – запросто. На раз, два, три. Это сейчас из Купчино, по указанию вышестоящих лиц, перебросили усиление, включая опытную экспертную бригаду. Вот, наши ребятки и раскопали – со скуки – эту историю об отравленном спящем. А могли бы и не раскопать. Если бы были заняты другими делами.
      - Вновь намекаешь на Северину Таболину? - понимающе покачал головой Иван. -  Мол, это она целый год крутилась-вертелась в райисполкоме Невского района и могла быть в курсе «ментовского» кадрового голода? На основании чего и спланировала это преступление, не зная о предстоящем усилении Невского РУВД?
      - Вполне вероятно. Впрочем, торопиться с выводами не будем…. Таболиной было невыгодно данное убийство? В первом приближении это так. Но только лишь в первом. Возможны, как показывает повседневная практика, различные и многогранные варианты. Например, Михельсон случайно узнал про предстоящий «археологический» Контракт с ОАО «ДорНии» и принялся активно противодействовать его заключению. Или же здесь, действительно, имела места быть жгучая и необузданная ревность, которая, зачастую, туманит голову, заставляя напрочь забыть о коммерческих интересах и долгосрочных планах…       

      Ольга и Инга – поочерёдно – продолжали увлечённо кормить орешками тёмно-рыжую упитанную белку, к которой вскоре присоединилась ловкая светло-палевая подружка. Или же дружок. Кто этих белок разберёт – в плане пола и возраста?
      - Не стоит сейчас рассказывать нашим разговорчивым девчонкам о последних новостях, - решил Сергей. - Могут не удержаться и поделиться информацией с закадычными приятельницами. А дальше, как водится, пошло-поехало-понеслось. По знаменитому «принципу домино». То бишь, к завтрашнему утру уже пол Санкт-Петербурга будет знать об усыплении-отравлении несчастного директора «Бабушкиного» парка. Тем более что…. Кха-кха…
      - Намекаешь, что теперь и моя Инга входит в число подозреваемых? - нахмурившись, уточнил Федосеев.
      - Входит, Ваня, входит. Как и все другие молодые и симпатичные женщины, работающие в достославном и многострадальном ОАО «ДорНии». Опять же…
      - Что – опять же? Что тебя смущает?
      - Её, э-э-э, - слегка замялся Яковлев, - её целеустремлённость. И цельность…. В какую сторону они, интересно, направлены? Пока не понятно…. Что ты смотришь на меня такими бешеными глазами? Мол, твоя сердечная зазноба не может быть (по словам Петра Петровича), «необузданной и очень-очень умелой – в плотских утехах»? Ну, не знаю. Во-первых, ты с ней знаком – всего-то ничего. Следовательно, проверить данного постулата ещё не успел…. Ведь, не успел? То-то же.
      - А что – «во-вторых»?
      - Во-вторых, как известно: - «В тихом омуте черти водятся…». Э-э-э, не обижайся, пожалуйста. Я же это так – чисто в теоретическом «ментовском» плане. Издержки профессии и, так сказать, негативного повседневного опыта…. Ты только не говори пока ничего Мышке, когда будешь её домой отвозить, про новые обстоятельства дела. Просто промолчи. Чисто на всякий пожарный случай. Завтра всё озвучим в официальном порядке: под протоколы и подробные объяснительные записки, как и полагается…. Договорились?
      - Лады, полицейский майор. Обещаю…

      Купчинский пацан обещал – купчинский пацан сделал. Ничего Федосеев не рассказал Инге, отвозя её домой.
      Вернее, всё было совсем и не так. Он ей, ловко управляясь с автомобильной баранкой, много чего рассказал: о плаваниях по далёким южным морям, о бешеных неукротимых штормах и о незабываемых тропических рассветах-закатах. А также о всяких забавных происшествиях и неожиданных встречах – на бескрайних океанских просторах.   
      - Какой-то ты, Ваня, сегодня без всякой меры разговорчивый, - печально улыбнувшись, сообщила девушка. - Вернее, не сегодня. А с того самого момента, как мы попрощались с Яковлевыми. Попрощались и разъехались в разные стороны…. Когда мы с Ольгой, накормив белок, вернулись к скамье, я сразу поняла – что-то случилось. Лицо у тебя было…
      - Какое – лицо?
      - Бледное-бледное. И очень встревоженное…. Майору позвонили и сообщили о неких новых обстоятельствах по убийству директора «Бабушкиного» парка?
      - Ага, позвонили и сообщили, - коротко кивнув головой, подтвердил Федосеев.
      - И он не велел никому об этом говорить?
      - Не велел. Никому. Даже тебе.
      - А ты и не говори, - светло улыбнулась Инга. - Мужчина всегда должен соблюдать данное слово. Настоящий мужчина, я имею в виду…. Останови здесь, пожалуйста.
      - Почему? До твоего дома же ещё – целый квартал…. Неужели, обиделась?
      - Ни капли, Ваня. Честное слово. Просто пробегусь по магазинам. Продуктами затарюсь. Да и стиральный порошок закончился …. Целоваться на прощание будем?
      - В обязательном порядке…

      Когда он вернулся домой и приступил к ужину, бодро затренькал мобильный телефон.
      Федосеев, пристроив на тарелке вилку с наколотой на неё сосиской, извлёк из кармана мобильник и нажал указательным пальцем на зелёную кнопку.
      - Доброго вечера, Вань, - пожелал в трубке грудной женский голос. - Небось, ужинаешь?
      - Это точно, питаюсь. Тупо восстанавливаю запас калорий, растраченный за день.
      - Тогда – приятного аппетита.
      - Спасибо, одноклассница.
      - Ну, поделиться впечатлениями о Мышке, как ты просил?
      - Э-э-э, - замялся Иван. - Теперь даже и не знаю. В том плане, насколько это правильно и честно…
      - Да, ладно тебе, прожжённый морской волк, - по-доброму усмехнулась Ольга. - Нет в моих впечатлениях ничего такого. Самые обычные, в общем-то, впечатления.
      - Обычные? Тогда, ладно, делись.
      - Как скажешь, верный друг школьных лет. Как скажешь…. Инга, она очень хорошая девчонка: прямая, цельная, сообразительная, начитанная, симпатичная, с юмором дружит…
      - Почему ты замолчала? - насторожился Федосеев. - Предполагаешь некий…м-м-м, изъян?
      - Изъян? Ха-ха-ха. Насмешил, право слово…. Нет, всё не так мрачно и фатально. Просто…. Просто, очень похоже на то, что твоя Мышка испытывает некий «комплекс неполноценности», мол: - «Я отличаюсь от других. И очень стыжусь этого…». Такое, Ваня, частенько встречается. В основном, конечно, у подростков, но иногда – и у взрослых.
      - Чем – отличается от других?
      - Откуда же я знаю? Чем-то. Но очень стесняется этого. А может, даже и стыдится, мол: - «Я – белая ворона…».
      - Рыжего цвета своих волос и щедрой пригоршни веснушек на лице?
      - Вполне возможно, - покладисто согласилась жена майора Яковлева. - Или же чего-то другого. Совсем – другого…. Ты уж, отставной помощник капитана главного плавания, сам, пожалуйста, разберись с этим вопросом. Чай, уже не маленький…. Чего молчишь-то? Небось, прочёл где-то, что от «комплекса неполноценности» до «маньячных проявлений» всего один маленький шажок?
      - Не угадала, проницательная подруга юности, - длинно вздохнув, хмыкнул Иван. - Совсем о другом я задумался. О другом…
      

      Глава седьмая
      Двойное убийство   
      
      Она, с сухой раздвоенной веткой ясеня в руках, медленно и целенаправленно – по гигантской «восьмёрке» – брела среди давно нестриженых кустов и высоких зарослей сорняков.
      «Глаза прикрой, дурилка картонная», - посоветовал чуткий внутренний голос. - «И лицо сделай – одухотворённое такое. Ещё одухотворённей и загадочней. Ещё…. Молодец, майорша запаса. Пусть эти «ментовские» дурачки думают, что ты – престарелая чудачка, занимающаяся глупым и ненавязчивым лозоходством…. Кто же так видеокамеры устанавливает? Бред бредовый и позорище позорное. Дилетанты неумелые и поверхностные…. Опытный глаз, он же сразу всё видит-засекает. Вон – крохотный блик в ярко-изумрудной (с редкими жёлтыми пятнами), листве ясеня. И на опорной балке «обзорного колеса» новая чёрная коробочка появилась. И на водосточной трубе офиса. Деятели, тоже мне…».
      Сухая раздвоенная ветка служила сугубо для отвода глаз полицейских наблюдателей. Зато в правом кармане её угольно-чёрного кардигана находился крохотный индикатор, излучающий какое-то хитрое излучение и оснащённый солидным блоком памяти.
      «Плохо, конечно, с одной стороны, что убили Миню Михельсона», - размеренно двигаясь по намеченному маршруту, рассуждала про себя Нинель Алексеевна. - «Теперь к «Бабушкиному» парку приковано нездоровое и пристальное внимание: и со стороны здешних обывателей, и со стороны сотрудников полиции…. Но у каждой медали, как известно, имеются две стороны. Здорово получилось, что мой Петюня успел обыскать до приезда полицейских кабинет покойного Михаила Абрамовича. Он и раньше хотел это сделать, да всё не решался, мол: - «А, вдруг, хитрый и осторожный еврей установил – везде и всюду – тайные «волоски-маячки»? Или даже миниатюрную скрытую видеокамеру, вмонтированную, например, в раму с портретом Владимира Владимировича Путина, облачённого в военно-морскую форму? С такого ушлого и активного индивидуума (Михельсон, понятное дело, имеется в виду), станется…. А тут – такой удобный случай подвернулся. Чего, мол, покойника бояться? Он же и не укусит, и с работы не попрёт, и в «ментовку» не сдаст. Следовательно, можно и дверку в кабинет начальника (бывшего начальника), открыть с помощью отмычки…. Повезло Петруше несказанно: в верхнем ящике письменного стола обнаружилась большая связка различных ключей. В том числе, и от старинного громоздкого сейфа, стоящего в дальнем углу кабинета Михельсона. Открыл Пётр сейф, а там…. Чего там только не было. И российскими деньгами – полтора миллиона. И пару толстых пачек американских долларов. И солидный пакетик с колумбийским кокаином. И презервативов – целые залежи…. И кто бы мог подумать? Таким милейшим тихоней наш Михаил Абрамович прикидывался. В том смысле, что приличным человеком, скромником, краснеющим по любому поводу и без оного, и примерным семьянином. Верно, ох, как верно излагает по этому поводу старинная народная пословица, мол: - «В тихом омуте – черти водятся…». Но дело, если зрить в корень, не в деньгах и кокаине с презервативами. Этот самый индикатор, что сейчас лежит в кармане моего кардигана, обнаружил Петюня в сейфе покойного начальника. И развёрнутую инструкцию по его применению. И подробную-подробную карту «Бабушкиного» парка с нанесёнными на ней доходчивыми пояснительными значками. А ещё и толстую общую тетрадь с подробными записями, в которых и показания данного хитрого прибора отражены. И даже «перспективная зона» отмечена красным овалом…. Оказалось, что и Михельсон – несколько лет к ряду – разыскивал клад. Впрочем, ничего странного в этом нет: легенда о фамильном кладе князей Куракиных, якобы зарытом в старинном парке, достаточно широко – в конце девятнадцатого века – ходила в массах народных, побуждая взять в руки кирки и лопаты. Вот, отголоски этого давнего ажиотажа, по всей видимости, долетели и до Михаила Абрамовича. А он, будучи человеком современным и продвинутым, решил вести поиски с привлечением самых новейших и навороченных технологий. В частности, с помощью упомянутого датчика-индикатора американского производства, «ловящего» всякие изотопы…. Что ещё за изотопы такие? Честное слово, не знаю. С физикой я никогда не дружила: сплошные «трояки» хватала в средней школе. Вот, про особенности диверсионно-разведывательной деятельности на территории противника всё-всё могу рассказать. Про минирование и разминирование. Про яды и противоядия. Про особенности проведения жёстких допросов в условиях активных боевых действий. Ну, и так далее…. Изотопы? Увольте, дамы и господа. Ничем помочь не могу. Только одно понятно: этот индикатор предназначен для поиска аномальных зон. То бишь, таких мест, которые – по этим самым изотопам – отличаются от других. Хорошая такая придумка. Дельная и стоящая. Петя, по крайней мере, уверяет, что и искомый Портал относится к этим самым аномальным зонам…. Ещё Петюня был категорически против моих сегодняшних изысканий, мол: - «Совсем, Нинка, с ума сошла? «Менты» же кругом. И видеокамер добавилось. Зачем так рисковать? Никуда эта «перспективная зона», отмеченная на карте Михельсона красным овалом, не денется. Чуть попозже отработаем. Через недельку другую, когда ажиотаж, поднятый вокруг парка, слегка уляжется-спадёт…». А я, вот, чувствую, что надо. Очень надо. Уходит времечко, уходит безвозвратно. Торопиться надо…. Почему – надо торопиться? Не знаю. Ощущения такие, и всё тут. И мудрый внутренний голос о том же самом толкует. А он, как показывает многолетняя практика, практически никогда не ошибается. Может, настырная питерская полиция что-то «нарыла». Или же коварные конкуренты повисли на хвосте…. Какие такие конкуренты и откуда им, мордам наглым, взяться? Но вот же Миня Михельсон – взялся. Никто и подумать не мог, что он участвует в поисках княжеского клада. А он – активно участвовал. Значит, и другие могут быть. Третья, так сказать, неизвестная сила-сторона…. Опаньки. Сухая ветка ясеня чуть дрогнула в руках. Ну-ну…. Открываем, не останавливаясь, глаза. Ага, приметный куст чертополоха. В том плане, что все остальные кусты вовсю цветут, а этот – нет. Да и повыше своих соседей он будет. Запомним, естественно…. Всё, боевая подруга, закрываем глаза и шагаем дальше. Шагаем-шагаем. Главное – вида не показывать, что наметилось что-то интересное…. Отходим подальше от приметного куста. Ещё дальше. Ещё…. Замедляем шаг. Чуть горбимся, мол, устала беспредельно. Останавливаемся. Открываем глаза. Резко отбрасываем сухую ветку в сторону. Делаем беспредельно-расстроенное лицо. Разворачиваемся на сто восемьдесят градусов и, опустив плечи, безвольно бредём к офису…. И кто же это, интересно, Михельсона убил? За что? И зачем? Ерунда какая-то, нелогичная насквозь. И никаких дельных версий, как назло, в голову не приходит. Вот, я и говорю – поторапливаться надо, пока ещё каких-нибудь гадостей не приключилось.  Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Так его и растак…».   

      Они, пошептавшись, заперлись в кабинете заместителя директора «Бабушкина» парка.
      - Говоришь, сухая ветка в твоих руках слегка вздрогнула? - обрадовался Пётр Петрович. - Просто замечательно и бесподобно. Один метод, как говорится, хорошо, а два – гораздо лучше. Сейчас сравним – результаты народного и продвинутого…
      Он ловко присоединил – с помощью толстого чёрного провода с разъёмами – индикатор к своему компьютеру и принялся, постоянно сверяясь с инструкциями, тыкать указательным пальцем в кнопки – и в «компьютерные», и в «индикаторные».
      Вскоре на экране монитора появилась карта парка, щедро покрытая-усеянная разноцветными точками и точечками.      
      - Нас интересует только область красного овала, - подсказала Нинель Алексеевна. - Желательно – в укрупнённом виде.
     - Да, знаю я, знаю. Не торопи, пожалуйста. Сейчас всё будет.
     - Курсор смещай вправо, недотёпа. Ещё…
     - Смещаю. Только не надо, ради Бога, под руку каркать…. Всё, готово, любуйся.
      - Красиво, конечно, спора нет. Разноцветные точечки всякие…. Только, извини, ничего непонятно.
      - А ты, опытная диверсантка, повнимательней присмотрись, - самодовольно ухмыльнувшись, посоветовал Кравченко. - Вспомни, как нас с тобой учили – много-много лет тому назад – в учебке ГРУ, мол: - «В любом «бытовом ландшафте» всегда найдутся свои характерные особенности, выбивающиеся из общего фона…».
      - Попробую, не вопрос. В том плане, что присмотрюсь…. Ага, точки, разбросанные по этой части карты, в основном, тёмно-синие, ярко-красные, тёмно-фиолетовые и изумрудно-зелёные. А жёлтых – кот наплакал. Всего-то пять штук, скомпонованных тесной кучкой…. Это место, как я понимаю, находится примерно на триста пятьдесят метров восточнее – относительно «Колеса обозрения»?
      - Сейчас определимся…. На триста шестьдесят пять метров восточнее. Относительно левой «опорной ноги» «Колеса»…. А в каком месте, Нинок, дрогнула сухая ветка в твоих руках?
      - В каком? - пристально всматриваясь в экран монитора, задумалась Нинель Алексеевна. - Э-э-э…. Очень похоже, что в этом самом месте и дрогнула…. Что будем делать?
      - Ты же сама – целый день напролёт – говоришь, что надо торопиться. Мол, предчувствия нехорошие одолевают.
      - Говорю. И, действительно, одолевают…. Значит, будем копать?
      - Обязательно будем, - заговорщицки подмигнув, подтвердил Пётр Петрович. - Вытащим из земли твой высоченный куст чертополоха, который не желает цвести, и немного поработаем лопатой. По очереди. На сколько старческих силёнок хватит…. Кому это ты звонить собралась?
      - Да, так. Одной знакомой, - Куракина подошла к письменному столу, пододвинула к себе тёмно-коричневый «городской» телефон и принялась набирать нужный номер. - Договаривались, понимаешь, сегодня встретиться и поболтать немного – под чаёк с плюшками…. Здравствуйте, милочка. Извините, но не получится ничего у нас сегодня с посиделками…. Нет, со здоровьем у меня, слава Богу, всё в порядке. Честное слово…. Что-что? Ну, да. Личная жизнь, можно и так сказать. Ключом бьёт…. Ха-ха-ха! Спасибо – за пожелания. Мусе привет передавайте…. Ага, ага, завтра обязательно созвонимся…   

      Через пятнадцать минут тёмно-коричневый телефон на столе звонко затренькал, и мужественные голос майора Яковлева – в трубке – сообщил, что «оцепление с парка снимается, все сотрудники полиции покидают его территорию, и с завтрашнего дня можно приступать к работе в обычном режиме…».
      - Спасибо, господин майор, - вежливо поблагодарил Пётр Петрович, вернул трубку на рычажки, после чего вызвал к себе паркового завхоза и распорядился: - Все, Фёдор Никодимыч, свободны. Сообщи сотрудникам, что можно расходиться по домам. Можно и даже нужно. Чем быстрее – тем лучше. Это и к Фаруху относится. Пусть все входы-проходы запирает. Уходит последним и вешает замок на главные ворота. 
      Фарух являлся ночным парковым сторожем – на случай появления в парке (в ночное время), гопников, пьяной молодёжи, хулиганствующих отморозков и прочей городской нечестии. Ну, чтобы было кому полицию – в срочном порядке – вызвать. 
      - Как же это – без ночного сторожа? - понимающе усмехнулся завхоз. - Непорядок, однако…. Или же сами с госпожой билетёршей подежурите? Как в прошлый раз? И в позапрошлый?
      - Подежурим, - хмуро глядя в сторону, подтвердил Кравченко. - Всю ночь напролёт…. Устраивает?
      - Ага. Конечно. Всё понял…. Можно идти?
      - Проваливай, родной. И всех остальных бездельников выгоняй.
      - Ага-ага. Уже исчезаю. Не извольте беспокоиться, господин исполняющий обязанности директора…
      Фёдор Никодимыч, почтительно пятясь, покинул кабинет.
      - Нагло и сально ухмыляясь, покинул, - манерно поджав тонкие породистые губы, уточнила Нинель Алексеевна. - Думает, морда плебейская, что мы с тобой остаёмся здесь сугубо ради изощрённых сексуальных забав. И всем другим сотрудникам парка сейчас, наверняка, об этом поведает. Терпеть ненавижу…    
      - Да, ладно тебе, голубка, - вежливо прикрывая рот ладонью, благостно зевнул Пётр Петрович. - Пусть думают и болтают – что хотят. Не велика беда…. Кстати, и сексом, действительно, можно будет позаниматься. Потом, уже после поисковых работ, я имею в виду. Раз, всё равно, болтают…. Ты как, Нинок? А?
      - Посмотрим, самец необузданный, хотя и престарелый. Посмотрим. Если силы после общения с лопатой останутся… 

      Прошёл час, второй. Постепенно догорел печальный жёлто-багряный закат. За окнами окончательно стемнело.
      - Может, уже пойдём? - нервно сглотнув слюну, предложила Нинель Алексеевна. - Чего тянуть-то?
      - Скоро пойдём, - извлекая из ящика письменного стола тонкий серо-чёрный параллелепипед, заверил Кравченко. - Только сперва слегка подстрахуемся.
      - Что это такое? Ноутбук?
      - Нет, княгинюшка, не угадала. Это – так называемый «убийца видеокамер». Мне его Васятка, средний сын, презентовал. На время, понятное дело. 
      - Василий по-прежнему в Органах трудится?
      - Ага. В ФСБ.
      - Понятно…. А что у него с личной жизнью?
      - Вроде, к женитьбе, тьфу-тьфу-тьфу, дело идёт. На прошлой неделе он меня со своей девушкой познакомил: симпатичная такая блондиночка, шустрая, фигуристая и длинноногая. Леночкой зовут…. Где и кем работает? Тоже, как я понял, имеет непосредственное отношение к славным и непогрешимым Рядам.
      - Хорошее дело. Когда муж и жена являются сослуживцами, я имею в виду. То бишь, в плане полного взаимопонимания…. Ну, долго будешь копаться?
      - Не гони лошадей, зазноба сердечная…. Открываем, включаем, смотрим на монитор, ждём…
      - Опять карта «Бабушкиного» парка с цветными точками-кружочками, - недоверчиво хмыкнула Куракина. - Только эти кружочки гораздо более крупные – по сравнению с «изотопной картинкой». Да и меньше их в несколько десятков раз…. Это, что же, видеокамеры?
      - Они самые. Красные кружки – наши, парковые. Зелёные – те, что Северина установила. Синие – «ментовские».
      - Ты хочешь «спалить» полицейские камеры видеонаблюдений? То есть, вывести их из строя?
      - За кого, Нинок, ты меня принимаешь? - обиделся Пётр Петрович. - За мальчишку мечтательного и неразумного? Я, как-никак, являюсь полковником ГРУ.
      - В запасе.
      - А? Что? Ну, да, в запасе. Спорить не буду…. Но это досадное обстоятельство ничего не меняет. То, что с «ментами» надо быть поосторожней, я крепко-накрепко помню: когда им грубят, то они обязательно грубят в ответ, причём, по двойной – как минимум – таксе.… Поэтому мы только слегка «пощиплем» видеокамеры. Причём, все: и «красные», и «зелёные», и «синие». То бишь, лишим их – на пару суток – «инфракрасной способности»: днём они будут пахать исправно, а вот ночью, извините, мол, непонятный системный сбой произошёл. Лишь сплошную черноту сегодня будут снимать, так как все парковые фонари я сейчас отключу. И, понятное дело, звёздное небо, ненавязчиво проглядывающее сквозь ветки и листву деревьев. Может, и луч моего карманного фонарика прихватят. И наши с тобой тени. Ерунда. Не страшно…. Так-с, с видеокамерами, с Божьей помощью, разобрались. Теперь надо переодеться. Работа землекопа, она грязь и пыль подразумевает…. Тут завхоз прикупил для парковых дворников несколько комплектов рабочей демисезонной одежды, включая грубые ботинки. Всё новое и ещё ни разу ненадёванное. Грех не воспользоваться…
         
      Обойдя по дуге «Колесо обозрения», они осторожно шагали по ночной парковой аллее.
      - Знаешь, не так уж и темно, - сообщила Нинель Алексеевна. - И это благодаря огромной янтарно-жёлтой Луне.
      - Действительно, полнолуние, - согласился Кравченко. - Повезло нам…. Ну, куда дальше?
      - Огибаем кусты боярышника и барбариса, а после этого забираем правее. Следуй за мной.
      - Веди, опытная следопытка…
      Через пару минут Куракина остановилась и, вытянув правую руку, попросила:
      - Посвяти-ка, друг сердечный, вон в ту сторону. Ещё правее…. Ага, вот и искомый куст чертополоха. Всё, выключай фонарик. Подходим и приступаем. Для начала надо чертополох аккуратно выкопать.
      - Как скажешь, родная, - Пётр Петрович убрал фонарик в карман «дворницкой» куртки и снял с плеча лопату. - Сейчас, только на ладошки поплюю…
      Они, сменяя друг друга, усердно копали. Яма постепенно углублялась и расширялась в диаметре.      
      - Тяжёлая землица, ничего не скажешь, - тихонько ворчала под нос Нинель Алексеевна. - Сплошные камни, осколки бетона и корни деревьев. Я уже вся насквозь пропотела…. Эй, Петруша.
      - Чего тебе? - поинтересовался – сквозь глухие хрипы – бесконечно-усталый мужской голос.
      - Вылезай, милый, отдохни. Чай, не мальчик уже. Ну, пожалуйста. Не упрямься…. Давай руку. Давай. Помогу выбраться…. Вот, молодец. Послушный мальчик. За такого грех – замуж не выйти…. Отряхивайся. Держи «Спрайт», попей…. А теперь помоги мне в яму спуститься. Покопаю немного.
      - Надо ли, Нинок? - засомневался Пётр Петрович. - Нет тут ничего. Пустышку, наверняка, тянем. Сплошные булыжники и корни. А сейчас, вообще, глина пошла: очень плотная и вязкая.
      - Глина? - заинтересовалась Куракина. - Это очень хорошо. В том плане, что перспективно…. Помоги-ка спуститься. И не спорь. Так надо. Прорвёмся….
      Глина, действительно, оказалась очень плотно: лезвие лопаты – под воздействием каблука ботинка – никак не хотело вдавливаться в неё.
      - Ладно, попробую использовать лопату в качестве кирки, - решила Нинель Алексеевна.
      Взмах, удар, глухой «чмок».
      Взмах, удар, глухой «чмок».
      Взмах, удар, звонкий «бряк»…
      - Что это такое, Нинок? - заволновался наверху Кравченко.
      - Похоже, какая-то твёрдая горизонтальная поверхность.
      - Может, фонариком посветить?
      - Подожди, пока не надо. Я постараюсь небольшую площадку расчистить…. Ага, готово. Свети, мой лысый Прометей…
      - Ух, ты!
      - Не шуми, Петюня. Что ещё за оглушительные вопли?
      - Извини, Нинок, больше не буду…. Но это же она? Та самая заветная плита?
      - Вполне вероятно, - в голосе Куракиной послышались радостно-восторженные нотки. - В воспоминаниях дворянина Чернова неоднократно упоминается «прямоугольная плита молочно-белого кварца, покрытая странными руническими значками», которая размещалась практически посередине алхимической лаборатории князя Куракина…. Вот, пожалуйста, кварц. А вот – древние руны, вырезанные в кварце. Шик, блеск и красота, короче говоря. Нашли-таки. Полная и однозначная победа. Поздравляю, полковник.
      - Взаимно, княгиня…. Наши дальнейшие действия?
      - Закапываем плиту.
      - Э-э-э…. Нашли и тут же закопали?
      - А что, Петя, у тебя имеются другие предложения, подкупающие своей оригинальностью? Неужели, прямо сейчас готов войти в Портал? В замызганных «дворницких» одеждах и без заветного княжеского перстня, который хранится у Северины?       
      - Нет, не готов, - засмущался Пётр Петрович. - Я, конечно же, человек достаточно легкомысленный и авантюрный, но не настолько…. Значит, закапываем?
      - Ага. Причём, старательно и аккуратно. Так, чтобы никаких следов раскопок не осталось. Ни малейших. Даже куст чертополоха посадим на прежнее место…

      Вернувшись в офис, они тщательно умылись и переоделись.
      - Позвони Северине, - предложил Пётр Петрович. - Обрадуй нашу упёртую мечтательницу.
      - Позвоню, конечно…
      Но разговор получился очень коротким: начался, а уже через пять-шесть секунд завершился.
      - Осторожная очень, - пояснила Нинель Алексеевна. - Сразу же шипеть в трубку начала, мол: - «Нельзя о таком – рассказывать по телефону. Тем более, прямым текстом…». Может, племяшка и права. Бережёного, как известно, Бог бережёт. Ладно, скоро подъеду и всё лично обрисую. Не переломлюсь…. Куда девать грязную рабочую одежду?
      - Действительно, куда? - задумался Кравченко. - Сложи вон в тот полиэтиленовый пакет, потом отнесу в прачечную.
      - А ботинки?
      - Во второй пакет запихай.
      - Тоже в прачечную отнесёшь?
      - Сам помою, юмористка доморощенная. Может, сегодня. Может, на днях…. Как по поводу бокала красного испанского вина? С далеко идущими последствиями, понятное дело?
      - Отстань, маньяк сексуальный, - засмущалась Куракина. - Извини, Петюня, но притомилась я что-то сегодня. Так в сон и клонит. Да и к Северине надо бы заскочить…. Что у нас со временем?
      - Час тридцать пять. Ночи, понятное дело.
      - Вызови мне такси к северному боковому входу.
      - Хорошо, сейчас…
      - А я пока дневник Михельсона пополню результатами наших сегодняшних изысканий. Чисто для порядка и цельности общей картинки ради…
      Через двадцать пять минут тёмно-коричневый телефон известил, что такси подъезжает.
      - Проводишь?
      - Конечно…. Может, парковые фонари включить? - предложил Пётр Петрович. - Сейчас-то опасаться и скрывать нечего. 
      - Не надо, пожалуй. Зачем господам полицейским наблюдать – посредством записей видеокамер – за этой нашей ночной прогулкой? Пусть и насквозь романтической? Мол, престарелый влюблённый кавалер провожает «до кареты» такую же престарелую и влюблённую даму? Правильно, незачем. Ну, их, эти дополнительные и въедливые вопросы…

      Потушив в кабинете свет и заперев дверь, они вышли из офиса.
      Вокруг безраздельно властвовала безветренная августовская ночь. Всё небо было усеяно яркими звёздами. На юго-востоке горделиво сияла янтарно-жёлтая круглая Луна. В траве задумчиво стрекотали мечтательные сверчки.
      - Почему, Душа моя хрустальная, ты такая тихая и печальная? - спросил Кравченко. - Ведь мы нашли то, что искали. Радоваться, вроде бы, надо. А? Как считаешь?
      - Надо бы, - поправляя на плече ремешок пухлой кожаной сумки, согласилась Нинель Алексеевна. - Радоваться и веселиться. Но только, увы, не получается.
      - Почему?
      - Предчувствия всякие нехорошие одолевают. И ощущение такое, что госпожа смертушка ходит где-то рядом.
      -Э-э, заслуженная диверсантка, прекращай такие разговоры. Сглаз, как известно, дело неблагодарное…      
      В ближайших кустах коротко хрустнула сухая ветка.
      - Это ещё что такое? - Пётр Петрович резко обернулся на девяносто градусов и сразу же затосковал: - «Невысокая фигура в длинном чёрном плаще просматривается в отблесках Луны. Мужчина? Женщина? Не понять из-за капюшона, наброшенного на голову…. Откуда взялся этот человек? Перелез через забор? Или открыл одну из дверей-решёток с помощью отмычки? Не важно…. Вытягивает руку, в ладони которой зажат какой-то маленький предмет…».
      Раздалась серия глухих хлопков.
      - Пистолет оснащён глушителем, - плавно опускаясь на землю, машинально прокомментировала Куракина. - Всё, Петюня, убили нас…. Эх, жаль, что не успели сочетаться законным браком. Жаль.… И в Портал так и не попали. Не повезло…


      Глава восьмая
      Следственная рутина

      В десять ноль-ноль, после проведения утренней планёрки и решения ряда текущих производственных вопросов, Федосеев вышел в заводской двор на первый перекур. Вышел и тут же – буквально-таки нос к носу – столкнулся с Ингой.
      - Привет, Инги.
      - Здравствуй, Ваня.
      - Не ожидал, честно говоря, встретиться здесь с тобой.
      - Почему? Иду в заводскую бухгалтерию – забрать июльские счета по аренде.
      - Я думал, что въедливый майор Яковлев взял всех сотрудниц вашего филиала в плотный-плотный оборот, - признался Иван. - Взял и уже до самого вечера не отпустит. Мол, рассадил по разным кабинетам и велел усердно сочинять объяснительные записки на предмет алиби.
      - Так всё и было, - усмехнулась девушка. - В плане «взял в оборот»…. Сергей заявился к нам – в сопровождении двух подчинённых – без пяти минут девять. Строгий и серьёзный весь такой из себя: сразу же собрал всех в кабинете для совещаний и объявил, что обстоятельства кардинально поменялись, и теперь он должен знать, где сотрудники филиала ОАО «ДорНии» находились – в день убийства директора «Бабушкиного» парка – в обеденный перерыв. Типа – поминутно. Все-все-все сотрудники, независимо от пола и возраста. И, мол, каждый должен всё вспомнить не только про себя, но и про своих коллег…. Ещё Яковлев предупредил об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Очень убедительно, надо признать, предупредил. И не только голосом «давил», но и характерным «сталинским» взглядом – всех по очереди – «прожигал». Тёртый и грамотный профессионал, не отнять и не прибавить…. А, вот, до «объяснительных» майор так и не добрался. Кто-то позвонил ему на мобильный телефон и выдал некую важную информацию: Сергей тут же ужасно расстроился, «посерел» физиономией и даже чуть слышно ругнулся – под нос. А потом объявил, мол: - «Вынуждены срочно и незамедлительно отбыть – по служебной необходимости. Но к этому разговору мы ещё обязательно вернёмся. Чуть позже. Так что, уважаемые, не расслабляйтесь…. Настоятельно попрошу всех сотрудников и сотрудниц ОАО «ДорНии» не покидать – до окончания рабочего дня – «Пролетария». Это касается и обеденного времени…». Объявил, значит, и, прихватив с собой обоих старших лейтенантов, покинул заводскую территорию…. Я, естественно, не поленилась и подошла к окну, из которого просматривается (пусть только частично), «третья» проходная. Смотрю, майор с подчинёнными вышли, пересекли по диагонали Железнодорожный проезд и – через боковой вход – проследовали в «Бабушкин» парк…. Вот, такая история. А потом Северина Яновна меня в заводоуправление направила – за июльскими «арендными» счетами…   
      - И что ты обо всём этом думаешь?
      - Вполне может быть, что в парке совершено ещё одно убийство.
      - Хм, - прикурив сигарету, задумался Федосеев. - И кого, по твоему мнению, могли убить?
      - Или господина заместителя директора парка. Или Нинель Алексеевну Куракину.
      - Однако. Неожиданное, честно говоря, предположение…
      - Я же очень много детективных романов прочла, - напомнила Инга. - Вот и делаю такие выводы – на основании прочитанного. Законы жанра, так сказать. Плюсом – элементарная дедукция.
      - А можно – чуть поподробнее? Мол, как, кто, зачем и почему?
      - Пожалуйста…. Очевидно, существуют две (как минимум), конкурирующие группы людей, которые заинтересованы в дальнейшей судьбе «Бабушкиного» парка. Вполне возможно, что и те, и другие ищут легендарный клад князей Куракиных. В составе одной группы числятся Северина Таболина, Нинель Куракина и Пётр Кравченко. Не исключено, что и некоторые близкие родственники означенных особ. Во вторую группу кладоискателей входил Михаил Абрамович Михельсон. Он был убит. Логично предположить, что теперь его сообщники должны нанести ответный удар…. Сообщники? А как же иначе? Времена одиночек давным-давно прошли. Сейчас принято работать – над серьёзными проблемами – сугубо командными усилиями. Мол, так гораздо продуктивней и эффективней получается…. Хотя, возможны и другие рабочие варианты-версии. Не менее логичные, я имею в виду.
      - Какие? - заинтересовался Иван.
      - Например, Пётр Петрович является «засланным казачком». То есть, его специально – через постель Нинели Алексеевны – внедрили к потомкам князей Куракиных…. Что в этом такого? В детективных романах аналогичные моменты встречаются сплошь и рядом…
      - А любого внедрённого, как известно, всегда и разоблачить можно? Тем более что после убийства директора «Бабушкиного» парка Кравченко мог занервничать, выдав – тем самым – себя с потрохами?
      - Запросто мог, - браво тряхнув рыжей чёлкой, согласилась Инга.
      - А если никакого «засланного казачка» нет, да и не было?
      - Существует ещё и такое понятие, как «внутренние разборки».
      - Намекаешь, что не все члены «первой» группы одобрили убийство Михаила Абрамовича?
      - Вполне логичный вариант. Из серии: - «От недовольства до похода в полицию – всего-то один шаг. А нет «слабого звена» – нет и проблем…». Но речь может идти и о «разборках» другого рода…. Что, если клад уже практически найден?
      - И кого-то из успешных кладоискателей начала «душить жаба»? - понимающе прищурился Федосеев. - Причём, очень активно и настойчиво? Мол, зачем делиться, когда можно и не делиться? Согласен, и такое иногда случается-встречается.
      - А в этом случае, как я понимаю, труп может быть и не один…. Ой, Вань, заболтались мы с тобой. А Северина велела – одна нога там, а другая уже здесь. Теперь, наверняка, сердиться будет. А ещё и ругаться…. Всё, я побежала. Созвонимся…
      Инга прошла в здание заводоуправления, а в брючном кармане Ивана меленько-меленько завибрировал мобильный телефон.
      Это звонил Яковлев. То бишь, позвонил и пригласил подойти в «Бабушкин» парк, мол: - «Одна голова – хорошо, а две – лучше. Глядишь, и посоветуешь чего-либо полезного – с точки зрения бывшего инспектора уголовного розыска города Калининграда…».
      - Сейчас подойду, - пообещал Федосеев. - Про себя же он подумал: - «А если бы я не ухаживал за Ингой, то позвал бы Серёга – типа посовещаться? Вряд ли. А так и дополнительную информацию – через меня – можно получить. Да и «дезу» (в случае возникновения такой необходимости), слить в коллектив филиала…».

      Знакомый сержант, пропуская в парк, порекомендовал сразу идти к парковому офису:
      - Там они все. И оперативники во главе с майором, и эксперты, и прокурорские, и ещё какие-то важные в солидных костюмах и галстуках – один даже с депутатским значком на лацкане модного пиджака. А всех сотрудников парка, наоборот, отправили по домам, чтобы под ногами не мешались…
      Рядом с двухэтажным зданием, действительно, было достаточно многолюдно, шумно и бестолково. А недалеко от входа в офис, на аккуратно подстриженной травке, лежали два продолговатых предмета, небрежно прикрытые тёмной тканью.
      «Два мёртвых человеческих тела», - мысленно уточнил Иван. - «Из-под одной накидки торчит чёрный мужской ботинок, а из-под другой высовывается узкая морщинистая рука, украшенная несколькими кольцами «с камушками». Ну-ну, дела-делишки…».
      Сергей, заметив подошедшего Федосеева, тут же махнул рукой в сторону, мол: - «Отходим, дружище, в сторону. Здесь толком не поговорить – сплошной бардак и бедлам…».
      Они обосновались на тёмно-синей парковой скамье, расположенной недалеко от «Колеса обозрения».
      - Ну, угадаешь, Ваня, с одного раза – кого убили этой ночью? - криво усмехнувшись, спросил Яковлев.
      - Петра Петровича Кравченко и Нинель Алексеевну Куракину.
      - Верно…. Как догадался?
      - Ну, это и не я вовсе…
      Иван перерассказал версии, выдвинутые Ингой.
      - Да, варит у твоей Мышки голова, - одобрил Сергей. - Ничего не скажешь, с логикой у барышни всё в полном порядке. Если, конечно, кха-кха…
      - Намекаешь, что Инга по-прежнему числится среди подозреваемых? Причём, как по убийству Михельсона, так и по двум нынешним? А эти стройные версии она коварно выдвинула сугубо для дополнительной запутки?
      - Всякое бывает на этом призрачном и неверном Свете, старина. Всякое и разное…. Ладно, не бери в голову. Рассказываю подробности сегодняшнего происшествия. Сотрудники «Бабушкиного» парка пришли на работу к девяти ноль-ноль и обнаружили рядом с офисным зданием два неподвижных и окровавленных тела. Тут же принялись звонить в полицию и в «Скорую помощь». Хорошо, что я в это время находился совсем рядом, то бишь, на заводе «Пролетарий». Так что, в девять двенадцать уже был здесь…. Нинель Алексеевна была мертва. А, вот, у Кравченко прощупывался слабенький-слабенький пульс. Привели его – с помощью элементарного нашатырного спирта – в чувство. И даже немного пообщались, благо «Скорая помощь» задерживалась…. Достойно себя вёл Пётр Петрович. Достойно. Сразу же поинтересовался – что с Куракиной. Узнав про её смерть, выдохнул: - «Жаль. Как жаль, что мы с ней не успели пожениться в официальном порядке. Нинок так мечтала об этом…». Потом поинтересовался: - «Что с чёрной сумкой, которая висела на плече у Нины? Не нашли? Я так и думал…». А после этого заявил, мол: - «Хочу помочь следствию в поиске подлого убийцы…». Рассказал же он следующее. Мол, после окончания рабочего дня они с Нинелью Алексеевной задержались в парковом офисе: обсуждали детали предстоящей свадьбы (две недели назад подали соответствующее заявление в районный ЗАГС), строили планы на будущее, ну, и так далее. Примерно в час тридцать ночи Куракина позвонила Северине Яновне и, коротко переговорив с ней, объявила, мол: - «Поеду к племяннице. Надо потолковать о своём, о девичьем. Вызови, Петя, машину…». Через двадцать минут диспетчер по телефону предупредил, что машина уже подъезжает. Куракина и Кравченко, выключив свет и закрыв двери, покинули офис. И почти сразу после того, как они оказались на свежем воздухе, зазвучали выстрелы. Пётр Петрович утверждал, что убийца был один: невысокая фигура в длинном чёрном плаще, с капюшоном на голове. Мужчина? Женщина? Он так и не понял…. Кравченко закончил рассказ и, так и не дождавшись «Скорой», умер. Бывает…. Что скажешь, Ваня?      
      - А по какому адресу проживает Северина Таболина?
      - Где-то на Народной улице. На противоположном берегу Невы.
      - Это же совсем недалеко, - заметил Иван. - Она успела бы – за двадцать минут – доехать до парка. Да и ключ, отпирающий северную парковую калитку, у неё мог быть: заранее незаметно сняла, например, дубликат с тёткиного ключика.
      - Так называемые «внутренние разборки» в преддверии извлечения из земли найденного клада? - понимающе покивал головой Яковлев.
      - Они самые…. А чем, собственно, тебе не нравится эта версия?
      - Наоборот, нравится. И факты имеются…э-э-э, говорящие в её пользу.
      - Какие – факты?
      - В кабинете Кравченко нами были обнаружены два полиэтиленовых пакета. В одном сложены два комплекта рабочей одежды. В другом – две пары грубых ботинок. Заметь, и одежда, и ботинки испачканы в земле.
      - А лопата?
      - И лопата, к рабочей части которой прилипли свежие комочки земли, нашлась. Правда, не в кабинете покойного Петра Петровича, а рядом с ним – в кладовке.
      - Нормальный вариант, - одобрил Федосеев. - Может, стоит поискать по парку следы недавних раскопок?
      - Уже ищем. Мне тут двух курсантов из Университета МВД прислали на практику. Вот, я их на поиски и отрядил.
      - Понятное дело…. Значит, будешь задерживать Таболину? И просить у районного Прокурора ордер на обыск в её квартире?
      - Буду, - подтвердил Сергей. - Но только в том случае, если у Северины Яновны не отыщется железобетонного алиби…. Кстати, чуть не забыл. Есть ещё один момент. Может, дельный. Может, насквозь туфтовый. Но отработать – в любом случае – надо…. Короче говоря, Нинель Алексеевна – по словам Кравченко – где-то в семнадцать пятьдесят звонила какой-то своей приятельнице: отменяла дружеские посиделки, мол, личная жизнь бьёт ключом. А ещё передавала привет некой Мусе. Вот, я и подумал…. «Муся» – это же уменьшительное от «Марии»? А также и от «Марины»?
      - Вроде бы…. Бухгалтершу Марину Залескую – из филиала – имеешь в виду?
      - Её самую…. Допустим, что эта неизвестная подружка – мать Марины. То бишь, бухгалтерша теоретически могла знать, что Куракина ночью будет в парковом офисе. Со всеми вытекающими…. А? Как бы проверить?
      - Сейчас сделаем…
      Иван связался с Ингой и, коротко переговорив с ней, сообщил:
      - Не клеится. Марина – детдомовская. Нет у неё никаких родственников. Да и мать её покойного мужа давно умерла.
      - Да и ладно, - не стал расстраиваться Яковлев. - На одну дурацкую версию меньше – уже хорошо… 

      К парковой скамейке подошёл, отчаянно шаркая подошвами ботинок по красно-бурому гравию дорожки, лысоватый очкастый тип в потрёпанном джинсовом костюмчике.
     - Есть новости, Константиныч? - поинтересовался Сергей и пояснил и для Федосеева: - Это наш самый главный и опытный эксперт. Признанный авторитет, гуру, дока и всё такое прочее.
      - Э-э-э…, - замялся очкарик.
      - Ничего, говори-говори. Это – свой. Считай, что наш новый внештатный сотрудник…. Итак?
      - Одна из пуль, пройдя через правый бок гражданки Куракиной, попала в кирпичную стену офисного здания. А после этого упала на землю. Сплющилась, конечно, немного. Но, на наше счастье, не сильно. Сфотографировали, измерили, засканировали. Ввели данные в компьютер. Задействовали нужную программу. Ну, и…. Обнаружился в нашей базе данных этот пистолетик, короче говоря.
      - Отлично. Ну, Константиныч, ты и кудесник…. И кому принадлежит пушка?
      - Ей и принадлежит. Вернее, принадлежала. Покойнице нашей.
      - Не понял…
      - Ничего, собственно, сложного, - высокомерно ухмыльнулся эксперт. - Нинель Алексеевна Куракина являлась майором ГРУ в отставке. Многократно награждена медалями и орденами. В том числе, иностранными. Да и пистолет этот – наградной. Чуть ли не сам Леонид Ильич Брежнев вручал…. Как пистолет оказался в нашей базе? Элементарно. Лет десять тому назад на дачу Куракиной проникли двое грабителей, вооружённых холодным оружием. Но хозяйка не испугалась и не растерялась, а наоборот, открыла огонь на поражение. Как результат – два «жмурика». Сперва против неё даже уголовное дело завели, мол, за превышение пределов самообороны. Но потом (наверное, после серии звонков «больших» людей), дело закрыли. Закрыть-то закрыли, а пистолетик, тем не менее, засветился…. Так я пойду, господин майор?
      - Иди, Константиныч, иди. Работай, - разрешил Яковлев. - И я, Ваня, ненадолго отойду. Позвоню армейским друзьям-товарищам, справки наведу. Подожди меня здесь…   
      Майор дошагал до «Колеса обозрения», достал из кармана куртки мобильник и принялся кому-то названивать.
      «Странная история, однако», - закурив, рассуждал про себя Иван. - «Старинные княжеские клады, понимаешь. Тайные Порталы, ведущие в далёкие и неизведанные Миры. Всё это не терпит суеты, суматохи и шума. Совсем не терпит…. Может, эти убийства никак не связаны с кладами-порталами? А с чем же тогда связаны? Пока не знаю. Будем, что называется, разбираться…».
      Вернулся Сергей, уселся на скамью, задумчиво взъерошил ладонью волосы на затылке и глубокомысленно заявил:
      - Как же тесен наш странный и многогрешный Мир. Как же, ёлы-палы, тесен. Офигеть можно запросто…
      - Не тяни кота за пушистый хвост, - посоветовал Федосеев. - По делу говори.
      - По делу, так по делу…. Нинель Алексеевна Куракина, действительно, долгие годы отслужила в доблестном российском ГРУ. Майор запаса. Армейское прозвище – «Нинок». Специализация – активная диверсионная деятельность на территории противника. Или же просто – на территории, на которую указало Командование. Целая куча боевых орденов. Вот, тебе и бабушка – «Божий одуванчик»…. Помимо всего прочего, и Пётр Петрович Кравченко отдал ГРУ долгие годы и вышел в отставку в высоком звании полковника. Специализация – создание сетей «двойных» агентов. Армейское прозвище – «Чапай»…
      - И какая же, если не секрет, взаимосвязь между «Кравченко» и «Чапаевым»?
      - Армейский юмор, он насквозь специфичен и далеко не всегда доступен скучным гражданским лицам, - с нотками гордости в голосе пояснил Яковлев. - А по мне, так и в данном случае всё насквозь логично. Как звали верного денщика Чапая? Петькой? Вот, то-то же…. Ещё мне рассказали, что между Кравченко и Куракиной имела место быть давняя-давняя Любовь, которая вспыхнула чуть ли не сорок пять лет тому назад, ещё в учебке ГРУ. Вспыхнула и начала планомерно разгораться. Но…. Служба – дело такое. Развела влюблённых голубков в разные стороны. Пётр Петрович всё больше по европейским странам специализировался. По тем, которые тогда граничили с блоком «Варшавского договора».  А Нинель Алексеевна, наоборот, работала, в основном, на территории стран Латинской и Южной Америк. Иногда – в Северной Африке…. Встретились же они только года полтора тому назад, здесь, в Питере. Куракина – в суматохе деятельности диверсионной – так семьёй и не обзавелась. Кравченко же – на тот момент – был уже горьким вдовцом. Ну, оно всё и завертелось по новой. В плане трепетных сердечных отношений, я имею в виду. Первая юношеская любовь-морковь, как известно, она не ржавеет…. Через две недели наши ветераны «невидимого фронта» планировали даже оформить свои сердечно-интимные отношения в официальном порядке, через ЗАГС. Не получилось, блин горелый. Не успели…. Чего это ты, дружище, так понимающе скалишься и головой мотаешь?
      - История – прямо как в одном давнем стихотворении, - признался Иван. - Наш капитан, как выпьет, его частенько цитировал. По поводу и без оного. Мол, дедушка и бабушка разведчиками работали.
      - Может, зачтёшь?
      - Без вопросов. Слушай…         

И иногда – на много лет
Судьба стремится нас в одно соединить.
На много – стран. На много – бед.
На много женщин. Что так хочется – любить.

На много – женщин. Столько лет – напрасно.
Застыл наш чёлн на жизненной реке.
Ты выжила тогда – на Аляске?
Ты не погиб в той сваре – на Москве?

Как странно. Генералы мне сказали,
Что ты – погибла. Пятьдесят с гаком лет прошло…
И ты – погиб. Какие – всё-таки – твари…
Давай всё сделаем – им назло?

Они всё так и сделали. Поженились.
Обоим было – далеко за восемьдесят.
А позавчера они умерли. Оба. В один день.
Осень.

      - Конечно, я понимаю, что сейчас только август месяц. Да и Кравченко с Куракиной и до семидесятилетних юбилеев не дожили. Но общая канва, так сказать, совпадает…. Не так ли?
      - Совпадает, - немного помолчав, согласился Сергей. - И даже очень. Осень. В том плане, что на пороге…
      Раздался бодрый перестук каблуков, беспрепятственно разносимый по парку чутким эхом, и через пять-семь секунд на аллее появился бегущий юнец, облачённый в тёмно-изумрудную курсантскую форму.
      Не добежав до скамьи, на которой сидели Иван и Сергей, юноша притормозил, перешёл на строевой шаг и, подойдя вплотную, спросил – сквозь слегка сбившееся дыхание:
      - Р-разрешите обратиться, г-господин майор?
      - Обращайтесь, курсант Сидоров, - кивнул головой Яковлев. - Есть реальные успехи?
      - Так точно!
      - Заканчивай орать. Чай, не на строевом плацу.
      - Слушаюсь…. Разрешите доложить?
      - Докладывай, боец. Только коротко и сжато, без заумного штатского словоблудия.
      - Есть – без словоблудия…. В соответствии с вашим приказом, мы провели осмотр территории парка – на предмет выявления мест недавних раскопок. Одно такое место было обнаружено. По ту сторону данного аттракциона, - курсант махнул рукой в сторону «Колеса обозрения». - Примерно в трёхстах восьмидесяти метрах восточнее – относительно вашей, господин майор, скамьи.
      - Как – обнаружили? По каким признакам?
      - По засохшему кусту чертополоха. Его, очевидно, сперва выкопали, а потом, после завершения земельных работ, вкопали обратно. Но растение не прижилось и завяло…. Мы выдернули засохший куст, а под ним – рассыпчатая мягкая земля вперемешку с булыжниками и обрубками корней. Сразу стало ясно, что копали в этом месте совсем недавно…. Всё. Доклад закончен.         
      - Молодец, Сидоров, - похвалил Сергей. - Оперативно отработано. Обязательно отмечу – в отчёте по пройденной практике.
      - Спасибо, господин майор.
      - Не за что…. А где твой напарник?
      - Дык, это…. Курсант Куликов – копает…
      - Вот же, торопыги хреновы, - язвительно хмыкнул Яковлев. - Что называется, с места и сразу в карьер. Сомнений не ведая и отдельного приказа не дожидаясь.
      - Нам на лекции говорили, что при раскрытии преступлений нельзя времени терять, - смущённо шмыгнув носом, пояснил Сидоров. - Мол, куй железо, не отходя от кассы. То есть, раскрывай преступление по горячим следам.
      - Ладно, молодой человек, не оправдывайся. Веди к своему завядшему чертополоху…. Ага, и Старшинов нарисовался. Очень кстати. Давай, старлей, дуй за нами… 

      Из глубокой ямы вылетала – небольшими порциями – тёмно-жёлтая глина. Через несколько секунд звонко брякнуло.
      - Что там у тебя, курсант Куликов? - подойдя к яме, поинтересовался Сергей.
      - Светлая каменная плита, господин майор, - доложил ломкий юношеский голос. - Большая, судя по всему. И густо испещрённая значками.
      - Какими – значками?
      - Э-э-э…. Ру, ру…
      - Руническими? - подсказал Иван.
      - Ага. Именно ими.
      - Плита какая-то, блин горелый, - огорчился Яковлев. - Ничего не понимаю в этих старинных штуковинах. Пусть с руническими значками археологи разбираются. Потом, я имею в виду, после того, как мы этот ворох преступлений раскроем…. Старшинов.
      - Я.
      - Остаёшься здесь за старшего – от российской полиции.
      - Есть.
      - Всё старательно фиксировать. Экспертов не обижать. С прокурорскими не цапаться.
      - Есть, фиксировать, не обижать и не цапаться. А…. А вы сейчас куда, господин майор?
      - В здешний филиал славного ОАО «ДорНии». Беседовать с симпатичными барышнями. Душевно, вдумчиво и развёрнуто беседовать, ясен пень. Капитан Кукушкин, как объявится, пусть тоже подтягивается…. Ещё один момент, старший лейтенант.
      - Слушаю вас, Сергей Сергеевич.
      - Обязательно позвони подполковнику Сомову и доложи о найденной плите с руническими буковками. Наш Павел Андреевич всякими древностями ужас до чего интересуется. Из знаменитой серии – хлебом не корми и до восторга щенячьего…


      Глава девятая
      Про комплексы и не только

      Он ждал Ингу возле «третьей» проходной.
      Глухо хлопнула дверь, и из заводского здания вышли бухгалтерша Марина и секретарша Леночка.
      - Добрый вечер, девушки, - поприветствовал их Иван.
      - Добрый? - возмущённо фыркнула Маринка. - Не сказала бы. Все нервы вымотали, мужланы приставучие и неотёсанные. Полицейские, тоже мне. Как были «ментами», так «ментами» и остались. А этот усатый капитан Кукушкин, вообще, жлоб законченный…
      Бухгалтерша, бормоча под нос нечто нелицеприятное и склочное, ушла в сторону улицы Бабушкина.
      - Торопится забрать дочку из детского садика, - остановившись рядом с Иваном, пояснила секретарша. - Да и перенервничала слегка: Яковлев с Кукушкиным всех на совесть прессовали. Что называется, по полной и расширенной программе.
      - По вам, Леночка, и не скажешь.
      - А я девушка привычная и спокойная. А ещё и с ужасно-крепкой нервной системой, доставшейся от славных предков.
      - Бывает, конечно, - согласился Федосеев. - Хорошая наследственность – дело важное, спора нет…. Ну, и чем же завершились сегодняшние оперативно-следственные мероприятия?
      - Завершились? - надменно усмехнулась Ветрова. - Нет-нет, они в самом разгаре. А мозги у господ майора и капитана, увы, до сих пор ещё кипят. Всё кипят и кипят, роздыха и перерывов не зная…. Нет ни у кого из фигуранток крепкого алиби. Причём, как по убийству Михельсона, там и по недавним ночным трупам.
      - Серьёзно?
      - Серьёзней, просто-напросто, не бывает…. Во-первых, по обеденному перерыву в день смерти директора «Бабушкиного» парка. Мы все трое тогда вышли из «третьей» заводской проходной, в двенадцать часов ноль четыре минуты. Я отправилась к метро «Ломоносовская»…. Зачем – отправилась? По тамошним магазинчикам походить, так, без какой-либо конкретной цели. А ещё хотела ставку сделать в букмекерской конторе: на результат завтрашнего матча «Зенит» – «Динамо». Увлекаюсь, знаете ли, этим делом. Грешна и азартна. К чему, собственно, скрывать? Только очередь была у букмекеров, не стала стоять…. Магазинчики? Заходила, конечно. Но знакомых там не встретила. Да и ничего не купила. Так что, и продавщицы меня не запомнили. Нет алиби, и всё тут…. У Марины Залеской – аналогичный случай. С утра у её обожаемой дочки сопли текли. Вот, Маришка и отправилась к детскому саду – взглянуть, как и что. Подошла к детсадовской ограде, а на детской площадке дочкина группа, как раз, гуляет. И Людочка бегает – весёлая, активная и здоровая. Маринка постояла возле ограды, повздыхала, понаблюдала за дочкой, да и обратно на работу пошла. Нет у неё свидетелей, короче говоря…. Теперь, значится, Мышка. Она на почту отправилась, в сторону «метрошной» станции «Елизаровская»: хотела, по её словам, купить конвертов и почтовых марок. Дошагала до почты и обнаружила, что забыла кошелёк с деньгами на работе. А после этого развернулась и пошла обратно. Алиби, понятное дело, отсутствует…. Северина Яновна? А она в обеденный перерыв ездила в фирменный автосервис: хотела машинное масло в своём «Ауди» поменять. Приезжает, а там закрыто, мол, проходит внеплановая налоговая проверка. Так что, и по нашей директрисе толком ничего непонятно. Её, кстати, Яковлев – полтора часа назад – в районное УВД увёз, на разговор. Может, задержат. Может, и нет. И с обыском в её квартире на Народной улице, как я понимаю, вопрос ещё не решён.… Теперь про прошедшую ночь. И здесь нет ничего радужного и однозначного. Мои предки отправились на модный итальянский курорт, а жених был на ночном дежурстве. В полном одиночестве провела ночь в квартире и никуда из неё не выходила. Только, к большому сожалению, этот факт никто подтвердить не может…. И у других сотрудниц филиала – аналогичная история. Таболина у нас женщина одинокая. С Мариной только маленькая дочка проживает. А Мышкины родители – на даче. Такие, вот, расклады…. Ладно, Сергей…э-э-э, Васильевич, я побежала. Дела. Да и в метро сейчас, наверняка, давка…
      - В метро? - почти искренне удивился Иван. - А как же симпатичный ухажер на чёрном внедорожнике? Неужели – поссорились?
      - Нет, всё гораздо проще и прозаичней. Моего жениха зовут – «Василий Петрович Кравченко»…. Улавливаете?
      - Сын покойного Петра Петровича?
      - Всё правильно. Он…. Сейчас Петя занимается предстоящими похоронами. Как и полагается в таких случаях.
      - Всё понял. Извините за бестактность.
      - Ничего страшного, - натянуто улыбнувшись, заверила Леночка. - Вы же не знали…. Ага, вот и ваша рыженькая «мостовичка» появилась…. Чуть опаздывает, как и всегда? Не берите в голову, отставной помощник капитана дальнего плавания. У Мышки же в компьютере какой-то супер-эксклюзивный «Автокад» установлен. Он и включается очень-очень долго. А выключается, вообще, чуть ли не полчаса…. Так я пошла? Ну, доброго вечера, Иван…э-э-э…
      - Васильевич.
      - Вот, именно…

      Леночка, элегантно покачивая стройными бёдрами, ушла в сторону метро.
      Подошла Инга: какая-то растрёпанно-задумчивая и – одновременно с этим – просветлённая.
      Подошла, пристав на цыпочки, чмокнула в щёку, а после этого попросила:
      - Отвези, Ваня, меня домой.
      - Может, по городу немного покатаемся? - предложил Федосеев. - Или в какую-нибудь кафешку заглянем?
      - Нет. Домой. Так надо…. Тебе же Леночка всё рассказала? Про допросы и массовое отсутствие алиби? Вот, видишь…. Отвези, пожалуйста. Если, конечно, не трудно.
      - Хорошо, Мышка. Как скажешь…
      Машина уверенно тронулась с места, пересекла – по Железнодорожному проезду – улицу Бабушкина и, проследовав к Цимбалинскому путепроводу, оказалась в «мёртвой пробке».   
      - Вот же, незадача, - расстроилась Инга. - Застряли. Похоже, что надолго…. Ваня, а, вот, Оля Яковлева…. Она же очень умная женщина? Проницательная? В людях разбирающаяся? И всё такое прочее?
      - Это точно. Умная, проницательная и разбирающаяся…. А что?
      - Не знаю…. Она же тебе что-то рассказывала – про свои первые впечатления? Ну, относительно меня?               
      - М-м-м…. Рассказывала, врать не буду.
      - Поделишься? Ну, пожалуйста. Мне это очень важно…
      Тёмно-серый «Опель» медленно-медленно, постоянно-регулярно замирая на минуту-другую, вползал на Цимбалинский мост.
      - Ты Ольге очень понравилась, - несуетливо управляясь с педалями тормоза и газа, сообщил Иван. - Мол, классная и искренняя девчонка. Практически наша «в доску»…
      - Почему ты замолчал? Было сказано что-то ещё? Из серии: - «Вот, только…»? Что – только?
      - Ну, м-м-м…
      - Не мычи, пожалуйста. Тебе это совершенно не идёт. Говори всё, как есть. Я, честное слово, не обижусь.
      - Оля считает, что ты страдаешь…. Нет, не так. Не страдаешь…. Хотя, может быть, и страдаешь…      
      - Намекаешь на присутствие чувства неполноценности? Мол, комплексы заели бедную девушку?
      - Э-э-э…
      - Понятно, - поморщилась Инга. - Впрочем, это – чистая правда. Имеется у меня один комплекс. Присутствует. Серьёзный такой, заставляющий краснеть. Комплекс, с которым пришла пора расстаться. Непременно – расстаться. Без малейших колебаний. Решительно и бесповоротно. Прямо сегодня…      
 
      Через некоторое время они, всё же, переехали через Цимбалинский путепровод. Но на перекрёстке с Будапештской улицей (по причине сломавшегося светофора), снова встали в серьёзной «пробке».
      - Ты же, Инги, отличная рассказчица, - начал издалека Федосеев. - Прирождённая, я бы сказал.
      - Ну, не знаю, право…
      - Отличная, отличная, не сомневайся…. У тебя же, наверняка, на любой жизненный случай припасена интересная и захватывающая история?
      - Так, уж, и на любой? - засомневалась девушка. - Впрочем, я, действительно, знаю очень много преданий, легенд, притч и сказок. Разных. И светлых. И поучительных. И оптимистичных. И бесконечно-печальных…. О чём ты, странствующий идальго, хотел бы послушать?
      - Например, о комплексах, - хмыкнул Иван. - Интересная такая тема. По крайней мере, не заезженная.
      - Есть одна такая история. Правда, чуть-чуть занудная, скучноватая и длинноватая.
      - Ничего, я буду терпеливым. Тем более что мы, всё равно, в «пробке» стоим.
      - А ты – в ответ – свою расскажешь?
      - В обязательном порядке. Как у нас с тобой и повелось.
      - Ладно, - улыбнулась Инга. - Тогда слушай, мой любопытный и мечтательный друг…. Однажды, в самом начале девятнадцатого века, благородный маркиз Алекс Пушениг приехал в одно скромное еврейское гетто, расположенное недалеко от чешской Праги…. Зачем, интересуешься, приехал? Во-первых, чтобы занять у менялы Калмана Ротшильда немного золотых монеток…
      - У того самого Ротшильда? - не удержался от вопроса Федосеев.
      - У одного из них. Только «Калман», о котором идёт речь, это совсем не тот «Калман», которого ты, наверное, имеешь в виду.… Не понимаешь? Хорошо, сейчас растолкую…. Самого главного Ротшильда звали – Майер Амшель. Он в то время был уже совсем старенький и редко покидал Франкфурт-на-Майне, так милый его дряхлому и скупому сердцу. Но у старика имелось пятеро взрослых сыновей (среди них и Калман), которых он приставил к филиалам своего основного банка, расположенным в Париже, Лондоне, Вене и Неаполе. А в Праге семейные интересы клана Ротшильдов тогда представлял и защищал, не покладая рук, сын младшего брата старика Амшеля Майера. То бишь, родной племянник главного Ротшильда, которого тоже звали – «Калман»…. Понятно объясняю?      
      - Более или менее…. Значит, родной племянник могущественного и авторитетного Амшеля Майера, имеющий – ко всему прочему – непосредственное отношение к семейному банковскому бизнесу, проживал в зачуханном еврейском гетто?
      - Конечно и всенепременно, - подтвердила рассказчица. - Он же являлся евреем. Где ему было ещё жить? Не знаю, как там обстояло в Париже, Лондоне, Неаполе и разных немецких городах, а в чешских краях за этим тогда следили строго. И – ежели что – карали, жалости не ведая и не обращая ни малейшего внимания на авторитетных заступников…
      - А что – «во-вторых» – привело маркиза Пушенига в это еврейское гетто?
      - Он захотел посмотреть на големы, сотворённые почтенным рабе Янкэлэ Йехуде Бен Борхиню.
      - Ничего себе – имечко, - прокомментировал Иван. - Звучное и занятное…. А големы – это такие глиняные…м-м-м, «получеловеки»?
      - Сейчас расскажу, любознательный помощник капитана дальнего плавания в отставке…. Бог, как все знают, создал Адама из обычной глины. Старательно вылепил, а после этого «вдул» бессмертную Душу. Поэтому у евреев – со временем – закономерно возник вопрос: - «А почему бы не повторить этот легендарный и знаковый подвиг?». Понятное дело, что речь не шла о ком попало, а только о заслуженных и авторитетных раввинах, являвшихся надёжным оплотом истинной веры иудейской…. Раввины, между тем, отнеслись к этой нестандартной затее с нескрываемым энтузиазмом: ведь каждому из них хотелось доказать всему Миру, что именно он является самым непорочным и безгрешным. То есть, находится к Создателю гораздо ближе, чем все прочие…. Технология создания големов внешне проста и непритязательна. Первым делом, из плотной глины старательно лепится «человек». А затем над его глиняным телом следует торжественно зачесть определённый текст из Каббалы , который, правда, считается утерянным. То бишь, этот заветный текст – для начала – необходимо найти. Только неизвестно где. Или же придумать-составить заново. Ничего хитрого, короче говоря…. О ранних успехах еврейских «големистов» известно мало. Так, только отдельные неразборчивые и смутные слухи, мол: - «Четыреста пятьдесят лет тому назад одному бедному раввину из Марибора удалось наделить жизнью глиняную фигурку ростом с восьмилетнего ребёнка, которая умела ходить, шевелить руками и даже, широко открывая глиняный рот, неразборчиво «гукать». Но однажды голем случайно поскользнулся, упал с крылечка и разбился-рассыпался на части…». И аналогичных цветастых легенд существует в немалом достатке…. Официально же считается, что первого «успешного» голема создал Махараль Йехуде Бен Бецалель – знаменитый каббалист и главный раввин Праги.               
   - Официально считается? То бишь, является очередной красивой легендой? Только, на сей раз, официальной? 
      - Ничуть не бывало, - загадочно улыбнувшись, заверила Инга. - Всё – чистейшая правда. Существуют письменные воспоминания уважаемого рабе Янкэлэ о его визите к раввину Махпралю Йехуде, который проживал в большом еврейском гетто рядом с пражским Вышеградом. В этих записках достаточно подробно описывается голем по имени – «Говард». Ну, не принято именовать глиняных «человеков» на иудейский манер. Мол, смертный грех…. Так вот. Говард умел даже тесто месить. Ловко это у него получалось…. Увиденное очень впечатлило рабе Янкэлэ. А он приходился рабе Махпралю Йехуде двоюродным братом. Поговорил, конечно же, по-родственному. И добродушный рабе Махараль, не жадничая, поделился заветным секретом…. Итак, ребе Янкэлэ тоже решил обзавестись домашним големом, мол: - «Очень удобная и выгодная вещь в хозяйстве. Да и в быту повседневном. Особенно по субботам и праздникам иудейским, когда евреям строго-настрого запрещено работать…». Рабе Янкэлэ, надо заметить, был человеком целеустремлённым и упрямым. Ну, очень-очень и бесконечно упрямым. Несколько лет подряд он, позабыв про многие важные дела, возился «с созданием». Всю качественную глину в округе перевёл. Но всё что-то не получалось. То голем «оживал», вставал на ноги, делал пару шагов, но тут же разваливался на составные части, так как, очевидно, был слеплен не качественно. Или же, наоборот. Глиняная фигурка получалась солидной и надёжной, но «оживать» – ни в какую – не хотела. Но, в конце концов, упорство ребе было вознаграждено, и с первым големом всё, наконец-таки, сладилось. А примерно через полгода – и со вторым.
      - Зачем же этому уважаемому еврею понадобилось целых два голема? - удивился Федосеев. - Для разрешения каких таких целей и задач?
      - Как уже было сказано выше, реб Янкэлэ Йехуде Бен Борхиню был человеком рачительным, основательным, домовитым и без всякой меры хозяйственным. Делать – так делать. Причём, серьёзно, вдумчиво и по-взрослому…. Итак, потомственный маркиз Пушениг прибыл в еврейское гетто. Оставил коня в конюшне при харчевне, что располагалась рядом с ветхой кирпично-глиняной стеной, ограждавшей гетто по периметру, и – через главные ворота – прошёл внутрь…. Дам, пожалуй (сугубо для полноты картины), маленькую историческую справку. Про гетто, естественно, придумали в Ватикане. Где же ещё? Различных придумщиков и креативных фантазёров там всегда хватало. На протяжении многих и многих веков…. Ничего, что я так говорю о безгрешных Святых отцах? Ну, и ладно. Двигаемся дальше.…Значит, в недобром 1555-ом году Папа Павел (кажется, Четвёртый), мир его праху, издал знаковую буллу, мол: - «Все евреи, проживающие на папских землях, должны селиться в специальных местах, причём, отведённых раз и навсегда, а также ограждённых высокой стеной с надёжными воротами, которые должны старательно охранять христианские стражники. Кроме того, жители таких еврейских поселений не имеют права покидать гетто в ночное время, а так же и в дни христианских праздников…». За что Папа Павел так взъелся на бедных евреев? На всех сразу и без разбора? Я не знаю. Бог ему судья. Но в семнадцатом веке еврейские гетто утвердились уже во многих европейских странах: в Италии, Германии, Чехии, Польше и даже в Литве. А пражское гетто – на протяжении многих-многих лет – являлось самым крупным. То есть, самым большим по численности населения. Оно официально так и именовалось – «Еврейский Город»…. Маркиз, никуда особо не торопясь, шёл по узкой и кривой улице. Завершалось позднее осеннее утро, постепенно преобразуясь в скучный осенний день. Светло-жёлтое солнышко уже прилично оторвалось-отошло от изломанной линии горизонта. Лёгкий утренний ветерок азартно игрался с опавшими жёлтыми и багряными листьями. По обеим сторонам улочки, тесно-тесно прижимаясь друг к дружке, выстроились разномастные строения различной этажности – от одного этажа до трёх…. Какие, интересуешься, строения? А всякие и разные. В том плане, что хижины, домишки, бараки и прочие неказистые халупы, выстроенные из.… А Бог его знает, честно говоря, из чего конкретно они были построены. Наверное, изо всего подряд, что подвернулось строителям под руку. Бедненькие такие строения – покосившиеся, хилые и убогие. Причём, только отдельные окошки (редкие и узенькие, надо заметить), были оснащены стёклами. Остальные же были либо затянуты какой-то молочно-белой плёнкой (рыбьим паюсом или же бычьими пузырями), либо «застеклены» пластинами золотисто-желтоватой слюды. Такая слюда, как мне помнится, называется – «вермикулит »…. Благородного маркиза донимали ароматы-запахи. Вернее, если быть максимально честным и точным, то откровенная и однозначная вонь, безраздельно царившая вокруг. Как же иначе? Ведь канализация в гетто отсутствовала. Да и солидные мусорные кучи – вперемешку с пищевыми отходами – наблюдались повсеместно. А над мусорными кучами, как и полагается, заинтересованно кружили разноцветные мухи – ядовито-зелёные, янтарно-жёлтые и тёмно-синие с лёгким ультрамариновым отливом…. Ещё чётко ощущалась (на уровне чуткого подсознания), серо-жёлтая аура. То бишь, выражаясь напрямик, целое море сурового негатива. Боль, унижение, стыд. Страх, живущий в обитателях и обитательницах гетто практически с самого рождения. Из знаменитой серии, красочно и доходчиво описанной одним из столпов современной философии, мол: - «Иногда казалось, что страх – живое существо. Сидит себе внутри тебя, ест, пьёт и, нагло ухмыляясь, испражняется. А главное, постоянно растёт, пухнет и расширяется – словно стремится занять-захватить весь твой хилый и болезненный организм…»…. Вскоре Пушениг вышел на некое подобие площади, то есть, на относительно ровный песчано-каменистый прямоугольник с общей площадью примерно в полторы тысячи квадратных метров, в который «вливались» – с разных сторон – сразу несколько улочек. А ещё на «площади» располагалась парочка почерневших колодцев-журавлей, длинный одноэтажный барак под тёмно-коричневой камышовой крышей и будка для охранников…. Что ещё за будка? Обыкновенная: грязно-зелёная в светло-серую полосочку.… На «площади», надо заметить, было достаточно людно: обитатели гетто мужского пола, образовав небольшую толпу, о чём-то увлечённо беседовали между собой – пожилые мужички самого степенного и положительного вида, одетые чистенько, но бедненько. Визуально – они были похожи на типичных клерков среднего звена. На служащих меняльной лавки, к примеру. Или же на мастеровых. Имеются в виду портные, сапожники, ювелиры, стоматологи и тому подобное. Только на головах у мужчин наличествовали чёрные блинообразные шляпы, тульи которых были украшены широкими ярко-жёлтыми лентами…. Маркиз наспех переговорил с двумя пожилыми ландскнехтами, скучавшими возле своих длинных чёрных копий, небрежно прислонённых к покосившемуся кирпичному забору. Выяснилось, что это евреи обсуждают «сценарий» какого-то ближайшего еврейского праздника. А ещё один из стражников небрежно указал рукой на молоденькую девушку, сидевшую на низенькой скамье с кривой некрашеной спинкой, и пояснил, мол: - «Это она и есть – та, что с самого утра дожидается благородного господина маркиза…». Девица на скамейке была очень миленькая: невысокая, худенькая, очень стройная, черноволосая, зеленоглазая, с чуть заметными «ямочками» на смуглых щеках. «А ещё и улыбчивая», - непроизвольно отметил Пушениг, а после этого забеспокоился: - «Интересно, а чем она зарабатывает себе на жизнь?». Чем было вызвано это беспокойство? Ну, как же. Общеизвестно, что девушки и женщины, проживавшие в средневековых еврейских гетто, трудились – в большинстве случаев – либо швеями, либо проститутками. По крайней мере, так утверждают некоторые маститые специалисты-историки, изучающие европейское Средневековье…. Не хотелось маркизу, короче говоря, чтобы эта симпатичная барышня оказалась «гулящей». Не хотелось, и всё тут…. Он подошёл к скамье и громко кашлянул. Девушка вздрогнула, обернулась и, радостно улыбнувшись, вскочила на ноги. Молодые люди познакомились и немного поболтали – о всяком и разном. Потом Аннушка (так звали девушку), объяснила, что является самой искусной швеёй в гетто и предложила Алексу пройти к дому своего отца-раввина. Мол: - «А с финансовыми делами, уважаемый маркиз, ничего у вас не получится…. Почему? Сегодня же суббота – день абсолютного и умиротворённого покоя. По субботам евреям строго-настрого запрещено обсуждать все бытовые и финансовые вопросы. Цель этого дня состоит в том, чтобы добиться состояния полного отдыха и блаженного покоя, освобождая – тем самым – силы для духовной работы. Закон такой – очень древний, мудрый и неукоснительно-соблюдаемый. Поэтому и прижимистый Калман Ротшильд сегодня не у дел…. Ладно, хоть на големов посмотрите. Чтобы поездка даром не пропала…»…. Через некоторое время они подошли к давно некрашеному и хлипкому забору-штакетнику, за которым находились-располагались: аккуратная синагога, крохотное еврейское кладбище и обшарпанный двухэтажный домик, к которому примыкали неказистые хозяйственные постройки. Со стороны серого, высокого и длинного сарая раздавался глухой стук-перестук, сопровождаемый размеренным кряхтеньем. «Кто-то колет дрова?», - ехидно хмыкнув, предположил Алекс. - «В субботний день, когда работать грешно?». «Сейчас всё поймёте, господин Пушениг», - заверила его спутница. - «Только калитку отопру…. Пойдёмте…». Они, пройдя мимо синагоги и обогнув коровник, направились – по узенькой и короткой гравийной дорожке – к дому раввина. Рядом с входной дверью сеновала высокий плечистый мужик колол берёзовые дрова. Несуетливо так колол – умело, уверенно и монотонно. Ставил очередное сучковатое полено торцом на толстенный кряж, заносил топор-колун высоко над головой, примеривался и, слегка приседая, резко опускал руки вниз. «Хряп-п-п!», - встречаясь с поленом, вдохновенно пел топор. «Ох-х!», - равнодушно выдыхал мужик. Топор пел, мужик выдыхал, а берёзовые поленья – одно за другим – послушно разлетались на части. «Во всём этом…м-м-м, ощущается что-то однозначно-механическое», - машинально отметил про себя маркиз. - «И в движениях, и в звуках. Словно в данном рабочем процессе задействован некий станок…. Что ещё можно сказать про этого типа? Ну, здоровенный такой мужичина, облачённый в мешковатые тёмно-коричневые штаны и широченную тёмно-серую робу. Кряжистый и матёрый. Толстенные руки свисают почти до колен. Непропорционально-маленькая лысая голова. Уши, наоборот, откровенно великоваты. Кожа – терракотовая. То бишь, кирпично-красная…. Стоп-стоп. Это же…. Голем?». «Он самый», - словно бы прочитав его мысли, подтвердила шёпотом Аннушка. - «Готфридом зовут. Традиционное имя для големов. Пусть работает. Не будем ему мешать. Тем более что он и говорить-то почти не умеет. Только, в основном, неразборчиво «булькает». Зато всё-всё понимает…». Потом – уже в доме раввина – состоялся скромный обед, за которым хозяевам и их гостю прислуживала рослая служанка. «Служанка?», - засомневался Пушениг. - «Да это же самый натуральный гренадёр в юбке. Плечи и бёдра широченные. Руки длиннющие. А походка – как у потомственного боцмана с английского торгового брига – характерным циркулем…. Служанка? Ну-ну. Так я и поверил…. И движения у данной массивной барышни какие-то угловатые и слегка дёрганые. А непропорционально-маленькая голова покрыта светлым платком, из-под которого выглядывает солидный кирпично-красный носяра. Позвольте, но это же…. Голем женского пола? Однако…». После завершения обеда, когда Аннушка и рослая служанка покинули столовую, ребе Янкэлэ пояснил: - «Создавая голема-женщину, я преследовал две конкретные и важные цели. Во-первых, хотел повысить и укрепить свой авторитет. Причём, как среди жителей этого конкретного гетто, так и среди чванливых пражских раввинов. А, во-вторых, нам с дочерью понадобилась трудолюбивая и верная служанка. Но, как известно, служанкам надо платить. Гертруда же трудится бесплатно. Да и кормить её не надо. И воровать она не умеет. Обыкновенный еврейский – в меру здоровый – прагматизм. Не более того…. Усмехаетесь, мой благородный собеседник? Небось, думаете, что предприимчивый и ушлый раввин задумал – для получения коммерческой прибыли – создать ферму по выращиванию големов? Совершенно напрасно. Я заведомо невыгодными делами не занимаюсь. Никогда. Принцип такой – семейный и краеугольный…. Видите ли, милый маркиз. Создать полноценного голема – дело невероятно трудное. Придуманная каббалистическая формула (она же якобы утерянная), работает только один раз. То есть, одна формула – один голем. Голем создан – формула повторно не срабатывает. Следовательно, для создания ещё одного голема необходимо придумать совершенно новую формулу. А на это уходит, как правило, от одного года до трёх…. Говорите, что очень медленно? Согласен. С такими низкими темпами серьёзной прибыли, увы, не заработать. Но и вариант с естественным размножением големов перспективным не является. К тому моменту, когда рождённый маленький голем вырастет и станет работоспособным, я – с большой долей вероятности – помру. Не стоит, право, игра свеч…. Так что, господин Пушениг, забудьте о своих весёлых фантазиях. Голем мужского пола старательно выполняет обязанности слуги-мужчины. Голем женского пола трудится, не покладая глиняных рук, покорной и безотказной служанкой. Вот, и всё. Никакого двойного еврейского дна. Клянусь древней и могущественной Каббалой…. Размножение големов? Теоретически – это возможно. Мои глиняные «человечки», виденных вами, маркиз, оснащены…э-э-э, ярко-выраженными половыми признаками. Один – мужскими. Другая – женскими. Только это, кха-кха, ничего не значит. Мои големы не могут воспроизводить себе подобных. По крайней мере, без моего отдельного приказа. Такая каббалистическая формула заложена в их глиняных головах…. Кем, спрашиваете, заложена? Формально – вашим покорным слугой. Но, если подойти к данному вопросу с философской точки зрения, то Великим автором Каббалы. То есть, нашим всеобщим (не смотря на все разноплановые религиозные разногласия), Создателем…. Недоверчиво покашливаете? Мол, старого перца понесло в дебри философские? Ладно вам, любознательный маркиз. Будьте, всё же, снисходительны к почтенной еврейской старости…. Итак. Готфрид и Гертруда существуют в условиях следующих непреложных правил. Они обязаны. Проснуться и встать на ноги в тот момент, когда солнечный диск (даже находясь под завесой плотных облаков), полностью оторвётся от линии горизонта. После этого приступить к выполнению своих прямых должностных обязанностей – заранее строго оговорённых. Кроме того, выполнять отдельные просьбы-приказы, отданные мной и Аннушкой. В завершении трудового дня – как только солнечный диск коснётся нижней частью своего обруча западной линии горизонта – лечь спать. Готфрид – на сеновале. Гертруда – в кухонном чулане. На этом, собственно, и всё. Никаких приказов о…, о размножении они от меня не получали. Да и не получат. Никогда…. Откуда же тогда, спрашивается, взяться деткам-големам? А мне зачем сдалась беременная баба-голем? Ну, сами подумайте…. После обеда Алекс пообщался с големами – и совместно, и поодиночке. Поговорил, поулыбался, порасспросил, похохмил. А после этого, вернувшись в горницу дома раввина, поделился своими впечатлениями-ощущениями, мол: - «Вы, ребе, абсолютно правы. По степени умственного развития ваши големы находятся на уровне шестилетних ребятишек. Со всеми вытекающими, понятное дело…». Ночью Пушениг (спать его определили в просторном чулане на первом этаже, под деревянной лестницей), проснулся от тихого, но настойчивого стука в дверную филёнку. За дверью стояла Аннушка, которая жестами пригласила следовать за ней. На улице властвовала светлая ночь – это круглая жёлто-янтарная Луна и несколько миллионов ярких осенних звёздочек старались вовсю. Алекс и его юная провожатая подошли к высокому длинному сараю и остановились возле тёмной входной двери. «План у нас такой», - торопливо зашептала девушка. - «Отворяем дверь, входим и крадёмся – тихо-тихо – направо. Возьмите, маркиз, мою ладонь в свою. Буду вас вести, чтобы случайно не споткнулись в темноте обо что-нибудь…. Куда и зачем мы идём? Хочу вам кое-что показать. Вернее, кое-кого…. Ох, как ошибается мудрый и непогрешимый ребе Янкэлэ. Как же фатально ошибается. Настоящая Любовь, она сильнее даже древней и всесильной Каббалы…». В сарае пахло ароматным цветочным сеном и свежими берёзовыми опилками. Они осторожно двинулись в правую сторону, откуда доносились отголоски какого-то оживлённого разговора. Маленькая и узкая девичья ладошка, помещённая в ладонь Алекса, была суха, нежна и горяча. «Отголоски разговора?», - мысленно хмыкнул Пушениг. - «Скорее, уж, среднестатистического любовного воркования…. Неужели, Аннушка – извращенка? Нет-нет, тут, пожалуй, что-то совсем другое…. Ага, впереди замаячила светло-жёлтая короткая полоска. Это же узкая щель в стене. Сейчас посмотрим – что за ней…». За бревенчатой стеной, в призрачном свете масляного фонаря, обнаружилась тесная комната с широким топчаном, на котором разместились полуобнажённые големы. Глиняные «человечки» нежно-нежно перешептывались между собой – так, ничего особенного и эксклюзивного, обычно-обыкновенная любовная чепуха, ненесущая чёткой смысловой нагрузки: - «Зайка, птичка, рыбка…». Причём, на нормальном человеческом языке перешептывались, безо всяких и всяческих нечленораздельных «бульканий». А ещё големы – в перерывах между бесконечно-нежным воркованием – умело целовались, отчаянно лапали друг друга глиняными ладошками по пикантным частям бронзово-коричневых тел и страстно мычали…. Через некоторое время Готфрид захотел большего. Но женщина-голем была категорически против, мол: - «Не могу я здесь, в жилище человеческом. Не могу, и всё тут. Запахи противные. Аура чужая…. Вот, когда сбежим из этого вонючего и негостеприимного гетто, тогда. Причём, сколько угодно. Хоть двадцать раз на дню. Хоть тридцать пять…». «Ну, что ты, Герда, как маленькая?», - огорчённо бубнил Готфрид. - «Что ещё за дурацкие комплексы? Наплюй, милая, на них. Наплюй и разотри. Чай, не убудет с тебя, красотка писаная и недотрога стеснительная. Ну, позволь…». Но его глиняная подружка была непреклонна, мол: - «Только тогда, когда обоснуемся в каком-нибудь диком уголке Восточных Карпат. Главное, чтобы в абсолютно безлюдном уголке…». Вот, и вся история… 
      - Как это – вся? - аккуратно управляясь с автомобильной баранкой, возмутился Иван. - Что это за история такая – без концовки? Нет-нет, изволь завершить.
      - Хорошо, слушай, тонкий и капризный ценитель романтических повествований, - длинно и непонятно вздохнула Мышка. - Из письменных воспоминаний благородного маркиза Алекса Пушенига следует, что через полтора суток после его прибытия в гетто Готфрид и Гертруда, тайно завладев конной повозкой и убив двух стражников, ударились в побег. Рабе Янкэлэ Йехуде Бен Борхиню организовал погоню. Вблизи крохотной моравской деревушки, уже недалеко от светло-сиреневых предгорий Восточных Карпат, беглецов настигли. А после этого – за непослушание и коварство – разбили кузнечными молотами их глиняные тела и головы на мелкие части…