Всю свою сознательную жизнь я провела в мире женщин, хотя порою женщиной себя не ощущала. Как и мужчиной. Я ощущала себя Человеком. Без половой принадлежности. И я очень старательно исследовала женский мир, который лишь отчасти был моим. Возможно, там, откуда я пришла на Землю или в последнем перед рождением воплощении, не было разделения по полу. Или я очень хорошо об этом забыла.
Оказалось, что я все-таки женщина. И женщина странная. Одна из тех, кого я так старательно изучала и кого я по-своему любила. Не телом. Душой.
Сейчас я чувствую себя ключником из романа Сергея Лукьяненко «Спектр». Ключником, которому обитатели разных миров рассказывали истории для того, чтобы пройти через звездные врата и посетить другую планету. Мне грустно и одиноко. Я как-то очень много и некстати ощущаю и понимаю. А с другой стороны, я человек, сидящий перед ключником и рассказывающий свои истории. Истории как плата за проезд. Истории как способ понять что-то в этом мире и в самом себе. К сожалению, мне не нужны звездные врата, и я сразу попадаю на Талисман. Я даже знаю секрет Талисмана: трудно быть Богом. Именно поэтому мне грустно и одиноко. Я все-таки уже немного волшебник и бог-монтажник. Пусть только в моей единственной жизни. Но я продолжаю рассказывать истории. На этот раз о странных женщинах.
Моя княгиня Ольга
Ольга стала моим руководителем по жизни. Она для этого сделала немного. Она завербовала меня в Челябинск. Она взяла меня под своё покровительство и пригласила с собой из Челябинского госуниверситета в Южно-Уральский. Она позволила мне стать своим Генералом, а дальше я все сделала сама. Хотя с другой стороны, прочитав диссертации двух возможных научных руководителей, я выбрала ее. Двух возможных для меня из трёх доступных: двух дам и одного неджентльмена.
Когда мы познакомились, ей было сорок три года. Молодая женщина-профессор. Вдова. Челябинск полнился сплетнями о ней. Говорили, что она вышла замуж за известного старика-профессора и защитила его диссертацию, когда он умер. Меня всегда удивляют люди, которые очень много знают о других. Иногда обо мне знают больше, чем я сама. Вот и об Ольге знали много, приписав ей в мужья отца её мужа. Город был прав лишь в одном. Я с ним согласна. Муж создал её, как Пигмалион создал свою Галатею.
Избалованная генеральская дочка, девочка-певунья из известного хора, она поступила на факультет иностранных языков, и в нее влюбился молодой доцент. Ей было восемнадцать, ему двадцать шесть. Он ввел ее в семью известных лингвистов. Он создал все условия для того, чтобы она состоялась как ученый. Но также она всегда оставалась женщиной до мозга костей. Если нужно отыскать в мире идеальную женскую Я-вселенную, это Ольга. Она умела следить за своей внешностью. Она прекрасно одевалась лишь потому, что шила сама: от белья до пальто. На женщине редко увидишь так безупречно сидящую одежду. И красавицу такую встретишь редко. А еще она умела быть женщиной при мужчине. Я увидела это в ее втором браке. И она была матерью, принявшей жену сына и создавшей все условия для материального благополучия семьи сына с тремя внучатами.
Когда я познакомилась с ней, я встретила бизнес-вумен. Красивая, стремительная, эгоистичная. Я-вселенная. Возможно, она не так умна, как об этом говорит ее диссертация. Возможно, это была отчасти недописанная диссертация ее мужа, а она, слив воедино наработанное самостоятельно и его начало, создала свой труд. Но по мне, муж и жена – одна Сатана. Муж умер после тяжелой и продолжительной болезни, когда ей было тридцать восемь. Написанное им не мог завершить никто, кроме неё. Она посвятила свою диссертацию ему. А еще она сохранила созданный им Лингвистический Центр – место работы и заработков для многих преподавателей в городе. Она сохранила и преумножила, а это уже талант.
Я не могу назвать ее идеальным руководителем, но она умела и умеет находить людей, которые будут хорошо вести её дело. Я была её Генералом на кафедре и могла оставаться им столько, сколько мне было бы угодно. В принципе, она очень хотела, чтобы я защитила докторскую и кафедру у нее забрала. Но это не совсем то, чего хотела я.
В Лингвистическом Центре её Генералы менялись. Я пережила трёх. У Ольги есть способность создавать себе любимцев, а когда любимцы переставали быть таковыми, она с упорством параноика превращала их в своих злейших врагов и выживала, возводя на трон нового фаворита или фаворитку. Ольга умеет дружить, но не дай Бог стать ее врагом. Я выбрасываю врагов в параллельный мир. Я ухожу, не позволяя причинять себе боль. Она методично и планомерно их уничтожает, смешивая с грязью. Иногда её поступки лишены разумности. Но она этого не видит и не осознает. Она мочит врага.
Не знаю, каким образом мне удалось найти третий путь. Я не стала ни фавориткой, ни врагом. Я стала партнёром, независимым и автономным. Сначала я шла в фавориты, не ведая того. Она приглашала меня к себе домой. На её компьютере я написала свою первую статью. Я знала о её попытках вновь устроить семейную жизнь, но мужчины не выдерживали конкуренции с покойным мужем.
Я стала её первой надеждой и первой защитившейся аспиранткой. Но фавориткой не стала. Хватило одного раза, когда, уезжая в Иркутск, она отказалась взять маленькую передачку – серьги для мамы и сувенир для сестры, а методисту на кафедре сказала, что я притащила ей огромную коробку с посылкой для родных. Больше я никогда и ни о чем её не просила.
У неё был передо мной должок. Она зазывала меня в Челябинск обещанием получить квартиру. Но ректоры всё откладывали и откладывали исполнение обещания, и однажды оно стало нереальным. Ольга сдержала слово помочь мне. Она позволила мне вывести мои зарплатные деньги из Лингвистического Центра на год вперед и дала мне беспроцентный долг без ограничений выплат по времени. Я расплатилась за полгода. Мы обе сдержали слово договора-рукопожатия. Я не писала расписок, она не просила их. Но мы расстались без долгов друг перед другом. И я смогла купить квартиру. Генерала она не предала. Как не предавала и друзей молодости, с которыми прошла общежитскую питерскую аспирантуру.
Благодаря Ольге я стала фаталисткой. Она долго и целеустремленно искала мужчину, но ум, социальное положение и Я-вселенную никуда не спрячешь. Мужчины не держались. И она плюнула на все потуги. И даже решила пойти в политику. Не дошла.
Со своим вторым мужем она познакомилась случайно. Он подвез ее до работы. Автостоп. Оказался крупный предприниматель. Ровесник. Лет сорок восемь или сорок девять им тогда было. И через год она стала его женой. Она снова стала женщиной при муже. Счастливой женщиной. Они путешествовали, жили одной семьей с его детьми в большом коттедже. А еще она строила свой отдельный дом.
За полгода до моего отъезда муж умер. Скоротечный рак желудка. Ольга снова стала вдовой. Дважды любимая. Дважды вдова. На десятый день она собрала все свои вещи и вернулась из семейного коттеджа в свою городскую квартиру.
Есть у меня одна теория на счет такой женской судьбы. Откуда у теории ноги растут, не знаю. Я вообще не знаю, откуда приходят мои странные знания. Я уже полгода телевизор не смотрю и книг читаю немного. Из воздуха знания рождаются. Поэтому моим теориям можно не верить. А можно верить. Я-вселенная – это моя фишка. Но не всякая Я-вселенная прекрасна. Есть женщины-вампиры. Мужчины тоже есть. Но я, видимо, исследователь по женской части. Энергообмен между мужчинами и женщинами в нашем мире уже давно нарушен. Есть женщины, которые от любящего мужчины берут всё: деньги, подарки, но главное – энергию. Они берут ее жадно, не возвращая ничего взамен, перемалывая во внешнее, материальное, хотя, вроде бы, любят и ценят, то, что берут. Но, видимо, не умеют отдавать. Такая Я-вселенная как черная дыра, которая затягивает. Женщина при этом молода и прекрасна. Мужчина погибает. Я встречала несколько таких пар: счастливые жёны – ранние вдовы. Вот и родилась моя теория о странных женщинах – энергетических вампирах. Странные женщины, странные. И одна из них – моя княгиня Ольга.
Она повлияла на мою жизнь, а повлияла ли я на ее? Не знаю. Может быть, лишь однажды. У нее были длинные волосы. И у меня, когда я приехала в Челябинск. Но из первого своего отпуска домой я вернулась со стрижкой. Ольга посмотрела на меня, ничего не сказала, а на следующий день пришла на работу с каре. Больше она волосы не отращивала.
02.07. 2013 года
Пауза…
Как интересно складываются у меня некоторые рассказы. Этот я начала писать два года назад. И не дописала. Видимо, неожиданно сменился канал информации, и пришло что-то другое. Я даже забыла о нем. Но вот после потока слёз и размышлений открыла папку со своими работами, увидела заголовок, прочитала, вспомнила и поняла, что в написанном о моей княгине Ольге ничего не хочу менять. Я хочу продолжить. Продолжить мой рассказ о странных женщинах, встреченных в моей жизни, и о себе. И ещё немного об Ольге. Если честно, я всегда ей немного по-белому завидовала. Она женщина, которая дважды в своей жизни встретила настоящую любовь. Да, дважды вдова. Но любовь её мужчин, о которой она точно знала каждой клеточкой своего тела, мозга и, наверное, души, давала ей неимоверную силу для того, чтобы жить дальше. И было время, когда я думала, что хотела бы хотя бы год своей жизни прожить с такой любовью. Пусть потом вдовство, но я буду точно знать, что любовь существует. Я довольно долго принимала для себя и вариант судьбы вдовства, и вариант матери-одиночки. Не очень счастливые судьбы, но в них есть любовь. Однако в свои сорок я просто остаюсь одиночкой. Без любви. Никто. Белый лист. Стёртая память. Или стёртая судьба.
Надежда
С Надеждой мы столкнулись на летнем байкальском семинаре «Жизнь в потоке любви» в доме у Рыжей Совы. Возможно, она моя ровесница. Возможно, немного старше или младше. Я сейчас плохо определяю возраст у женщин, потому что воспринимаю их энергетику, их внутренних малышей и то, как они себя несут. Внешний возраст и возраст моего восприятия не совпадают. Да и женщины сейчас неплохо за собой следят и хорошо выглядят. Внешняя старость немного отступает.
Надежда высокая, стройная, сдержанная, закрытая и, по-моему, очень красивая женщина с определенным набором углов в характере. Мой любимый типаж – природная стерва, четко знающая свои цели, исполняющая правила и инструкции, идущая вперед, не замечая, что те, кто идет с нею рядом, постоянно натыкаются на углы её характера. Неудобная.
Надежда очень сложно сближалась с членами нашей группы. Последняя одиночка, которая в конце второго дня практик осталась среди общего лежбища морских котиков. Она сама не поняла, как это произошло. Две кучи обнимашек и она одна. Она растерялась. А я увидела в ней себя. Я уже бывала в такой ситуации.
На апрельском фестивале «Шаг к себе», когда на подведении итогов и обмене впечатлениями все нашли себе партнеров, рядом с которыми им было удобно и легко, я осталась одна. Правда, я намеренно не хотела тогда ни с кем соприкасаться. Я могу считать это своей выдумкой и фантазией, но я гиперсенз. В тот момент шло интенсивное формирование моей кожи, и любое прикосновение становилось для меня избыточно информативным. Есть люди, для которых прикосновение – это очень сильная эмоция, которая непереносима. Я не знаю, как это работает у меня, и потому я долго считала себя перепутанной: я кожей снимаю не только эмоции, ещё и информацию. Для меня многие прикосновения преобразуются в целые фразы и даже истории не мои, а тех людей, с которыми состоялся контакт. В апреле я уже была перенасыщена чужими историями. Я ведь больше двух лет после запуска Пробуждения вообще оставалась человеком без кожи и границ. Моё Я было слишком размыто и моментально присваивало себе других людей в слияние «мы» или «ты – это я, я – это ты». На февральском семинаре «Жизнь в потоке любви» я впервые за многие годы почувствовала свою кожу, а не ледяную корку вокруг или обжигающую близость чужих. Я стала отращивать кожу, когти и зубы. Регенерация. И начала возвращать свои границы.
По правилам игры или тренинга на апрельском фестивале мне нужно было выбрать того, с кем соприкоснуться. Меня звали к себе Мастер Игры и забавная девочка Наташа. Я выбрала Наташу. Меньше информации.
И вот Надежда сидела одна, так же, как я в апреле, среди довольных разомлевших рожиц. И она не совсем я. Вернее, она ещё только в самом начале открытия себя. Она ещё не потеряла кожу. У нее ещё очень много колких ледяных наростов, из-за которых трудно разглядеть мир: свет через лёд преломляется. Ей трудно и страшно открываться. Ей трудно доверять и переносить чужие эмоции. Ещё труднее открывать свои. Больно. Но она смелая и отважная женщина в поисках себя. И она идет на боль и страх. Она выбрала теплое лежбище, в котором оказалась и я.
А столкнулись мы с Надеждой на следующее утро. Зарядка. И моя коронная практика: прохлопывание звезды. Человек стоит в позе звездочки, а партнеры прохлопывают ладонями все части его тела. У меня эта практика проходит с переменным успехом. Впервые я испытала её на тренинге «Голос женского сердца». И тогда она показалась мне легким и приятным массажем. Может, женщины не слишком старались. Может, я выскакивала мыслями из своего тела и блуждала где-то сознанием, когда другие ко мне прикасались. Может, я ещё не ощущала своих границ. Кожи-то не было. На февральском тренинге «Жизнь в потоке любви» я испытала неимоверную боль от чужих ударов, но терпела её молча, как партизанка. Я не знала, что такое боль, что эта боль моя, что её нужно и можно выражать, и самое главное – боль можно прекратить! На апрельской поддерживающей практике «В потоке» я кайфовала. Никто из партнеров не старался причинить мне боль.
И вот четвертый раз. Мой мозг растерялся: чего ждать? У меня есть опыт с болью и без боли. И чего будет? Даже с закрытыми глазами я различала руки тех, кто меня прохлопывал. Я умею узнавать руки. Отличилась Надежда. Удары ее ладоней были очень болезненны. Ох, и сложные у меня отношения с Надьками! И надежду я всегда путала с ожиданием, ибо в испанском Эсперанса – это и то, и другое.
Я один раз закричала, что мне больно и попросила хлопать помягче. Не помогло. Наде казалось, что она шлёпает очень легко. Я закричала во второй раз. Бесполезно! С третьего раза Надю остановила уже Наташа, наш инструктор. Что ж, сказочное правило триединства лично для меня работает. С третьего раза меня услышали. Боль прекратилась. Но после зарядки во мне всё ещё кипела обида и злость за то, Надя не прислушалась ко мне и не остановилась сразу. Кожа горела. И первое желание было, как обычно, отойти подальше от человека, причинившего боль, и больше никогда не подпускать его к себе. Моя практика десятилетий: выкинуть человека в параллельный мир. И словно разъяренная акула я в одиночку наматывала круги в маленьком периметре бассейна. Моя ярость постепенно угасла, и я пошла на общий круг обмена впечатлениями. Я поделилась всем, что со мною произошло, и Надя очень обиделась и расстроилась. Она оправдывалась, пытаясь выспросить у других, а было ли больно им от ее ладоней, и тем, что её тоже кто-то больно хлопнул, и тем, что она совсем не хотела причинить боль. Большинство из нас ведь именно так и реагирует на обвинения. В конце концов, нужно не оправдываться, а извиниться и просто принять, что да, все люди разные, у каждого своя кожа и свои чувства. Что больно для одного, приятно для другого. И очень часто мы причиняем боль ненамеренно, не зная чужих границ, чужих порогов переносимости, или если другие нам об этой боли не говорят. А мы же не волшебники, мысли читать не умеем. Почти… Надя впервые это услышала и поняла. Я стала её Зеркалом.
А Костя, наш инструктор, заметил ещё одну маску моей боли. Я смеялась и оправдывалась за то, что мне больно. Я, как и многие, привыкла не придавать значения своим чувствам и ощущениям. Сильным женщинам не положено это делать. Терпи, казак, атаманом будешь. Слезами горю не поможешь. Бог терпел, и нам велел. Мама так сказала. Или бабушка. И потому сигналы слов и эмоций разнятся. Смотришь: смеется, а говорит, что больно. Ей правда больно? А, может быть, ей приятно? А, может быть, она заигрывает? Этакая игра в садо-мазо. Секси. Не игра. Больно. Поэтому больше никаких улыбок. Чтобы мою боль принимали всерьёз.
После подведения итогов дня прошедшего мы разбивались на пары для боди-арта. Выбирали, какому художнику доверить свое тело в качестве полотна. Мы же ещё не знали фокуса с заменами, и что каждый в смене художников порисует на полотне как своём, так и чужом. Поэтому пары выбирали по надежности и симпатии. Однако женщины, с которыми я ближе всего общалась, быстро объединились между собой, и тогда я остановилась на Надежде. Она удивилась моему выбору после только что произошедшей стычки. А я решила, что это судьба. Мне нужно учиться жить с надеждой, но без ожиданий. А ей нужно было посмотреть на своё отражение при истинном свете. Раз уж ей досталось Зеркало Светлана.
В рисовании мы все оторвались, как дети. Впрочем, в других практиках этого дня тоже. Заляпаться с ног до головы краской, ароматным маслом, горячим шоколадом – ого-го-го как здорово! Мама в детстве не давала. А тут МОЖНО! Гуляй, душа!
Вечером в общем кругу мы сидели с Надеждой рядышком, обнявшись под пледом, и от нее шли удивительное тепло и благодарность. Я бы лишилась этого тепла, если бы выкинула её в параллельный мир утром.
Я насытилась впечатлениями дня, и отправляться в баню со специями мне, гипернюхачке, уже было непереносимо. Хватило ароматных масел. В бане я хотела только помыться. Но народа много. Я воспользовалась горячим душем, на который никто не претендовал, и спокойно отбыла в мир снов.
Утром выяснилось, что я многое проспала. Мужчины, скажу по секрету, если вы мечтаете оказаться в женской бане в одиночку, это плохо переносимая реальность для мужской психики. Опасная мечта. Пятнадцать женщин, перемазанных специями, в ограниченном пространстве с ограниченным количеством тазиков и ковшиков, желающих одновременно помыться – это нокаут сразу. Эмоции зашкаливают.
Утренний разбор полетов показал огромное количество стычек и конфликтов. Всё вышло и переработалось! Рыдали все. И почти во всех стычках камень преткновения – Надежда и её углы. Ледяной целеустремленный ёжик, который никого не трогал, просто в бане мылся, но об него многие укололись. От неожиданности чужих эмоций, обнаженности своих стратегий поведения (таз у кого-то забрала, ковшик бросила, водой облила, в сторону отодвинула, локтем ткнула, на ногу наступила) и силы своих собственных чувств Надежда впервые плакала. Лёд сломался. И я увидела нежную, хрупкую, беззащитную девочку, которой можно бесконечно любоваться.
После того, как народ успокоился, и все распри получили своё выражение, решение и принятие цивилизованными способами, в нашем коллективе опять наступил мир единения и умиротворения. Хотя, казалось бы, там, где бушуют страсти, покоя не жди. Не жди. Но надейся. И в море после бури бывает затишье. А Надежда со сломанным льдом стала быстро сближаться с другими женщинами. Не только со мной. Конечно, ей трудно это давалось. Временами она отдалялась, затихала и удивленно смотрела внутрь себя. Светлая-светлая. Привыкала к своей внутренней девочке.
Когда мы прощались, Надя благодарила меня за то, что я первой пошла на контакт и сближение, я сделала первый шаг к её открытости, потому что открылась первой, показав свою чувствительность и ранимость.
Первый шаг. Его так трудно бывает сделать. Так трудно быть беззащитным. Я часто в жизни делала подобный первый шаг. Не только с Надеждой. Моя близость с Эльфийкой Светланой тоже из этой оперы. Мы были подругами, но иногда даже в дружбе не переходят определенных границ открытости. Когда я столкнулась с Пробуждением, с тем, что я сочла своим сумасшествием, почти три года назад, я написала об этом Светке. У меня срыв произошел 8 марта. У нее чуть раньше. На Новый год. И она боялась кому-нибудь в этом признаться. Хотя уже собиралась на прием к психиатру. Она призналась мне, и мы вместе стали изучать наше безумие. Можно сказать, тот первый шаг спас жизнь и мне, и ей. Она меня дважды удержала от самоубийства. Не знаю, удерживала ли я её. Но она всегда знала, что в этом своём опыте она не одна, и то, что я пишу, было для неё очень важно в познании себя. А если бы я промолчала? Но «бы» не считается.
Встреча с Надеждой позволила мне увидеть ещё одну сторону бытия. Раньше я очень боялась открытых конфликтов. Опыт жизни с отцом-алкоголиком учит приспосабливаться, скрываться, избегать стычек, улавливать любую смену настроений близких, чтобы погасить агрессию. А в результате? Холод, горечь и отчуждение. И замкнутый мир одиночества, куда желательно никого не пускать, чтобы боль не причиняли. Но вместе с болью не пускаешь любовь и тепло. Цивилизованно решенный открытый конфликт приводит к тому, что близость между людьми возрастает. Спасибо Наташе и Косте, нашим инструкторам, позволившим мне это осознать. А Надежде спасибо за провокацию. Пока не попробуешь на собственной шкуре, не узнаешь. Я всё испытала на собственной коже. Ох, и тяжёлая у тебя рука, Надежда!
Татьяна, Родная
О нашем знакомстве с Таней на январском фестивале «Душа и дело» я уже писала в рассказах этого лета. Мы попали в первую пару на телесном тренинге и влюбились в руки друг друга. В руки и глаза. Если руками мы взаимодействовали во время физического контакта, то глазами мы сошлись в расстановках. Мы давали свои глаза в качестве донора для общения с другим человеком, с которым у нас оставался незакрытый конфликт или нерешенная проблема. Таня выбрала меня в пару. И я впервые ощутила, как в моё тело реально входит другая душа. И если бы одна! Видно, я оказалась хорошим контактёром, и Таня этим воспользовалась, устроив разборки четырем или пяти своим знакомым и близким. Невероятное чувство: молчаливый диалог глазами, а внутри я воспринимала физическую форму другого человека и эмоции, что он переживает. Особенно интересно, когда в моем теле появился дух мужчины: у него по-другому работает дыхание, грудная клетка расширяется совсем иначе, другие ощущения диафрагмы и внизу живота. Странный опыт. После такого множественного гостевания моя собственная душа была немного выбита из тела, и мне потребовался потом целый день, чтобы восстановиться. Трудно быть донором и контактёром.
Если Таня выяснила отношения с несколькими людьми, то я, перебрав все возможные варианты, увидела в её глазах только одни. Глаза моей сестры. Она всё ещё чувствовала себя виноватой за безумие разорения, устроенного нам в начале моего Пробуждения. И я ей молча объясняла, что давно уже простила и не держу зла. Я уже отпустила и боль, и обиду. И хотя это был всего лишь молчаливый диалог расстановок, после фестиваля моя сестра расслабилась и словно наконец-то осознала, что прошлое безумие стало её прошлым, давшим огромный опыт выживания на краю пропасти. Мы выжили и мы любим друг друга. А всё остальное от лукавого.
Мы с Таней общаемся немного. Иногда слова лишние. Иногда важно просто присутствие другого человека рядом. Присутствие и прикосновение. И полное доверие друг к другу. Я могу так утверждать, потому что она сама мне сказала о своих чувствах, а я ей о своих. Это не проекция, не догадки, не потому что так показалось. Хотя проекции нас связывают. Мы бы так не сблизились моментально, если бы у нас не было много общего, и это общее мы разглядели друг в друге. Или почувствовали. Женский вай-фай никто не отменял и не выключал.
По судьбе у нас мало схожего. Таня замужем, любит своего мужа, хотя проблемы есть. У нее двое детей, уже совсем больших. Финансово благополучна и успешна. И вот на пике благополучия и образовавшейся свободы в сорок два года она наконец-то обернулась лицом сама к себе. Казалось бы, чего у нас общего? Я одинокая, замужем не была, детей нет, вечно зарабатываю на уровне выживания. И всё-таки мы похожи. Даже фигурой. Вселенские мамки. Но если Таня посвятила жизнь своей семье, её развитию, заботе о детях и муже в вечном «мы», то я двенадцать лет отдала кафедре, студентам и международным усыновлениям: детские дома и десятки сирот. Удивительно, что большинство женщин, с которыми я сейчас схожусь почти с первого взгляда, занимаются благотворительностью именно в детских домах. Даже Наташа из танцевального клуба «Перечная мята», даже свадебный стилист Даша. А я уже не могу. Детский дом для меня сейчас – это порог непереносимости. Возможно, когда появятся мои собственные семья и ребенок, я снова смогу прийти в детский дом. Или когда я пойму, что все мои сказки про Шаманку – это выдумка сбрендившей от одиночества дуры и никакого моего мужчины не существует, я смогу однажды переступить порог детского дома, но не ради благотворительности, а ради моего ребёнка. И мне всё равно, мальчик это или девочка. Это будет просто мой ребёнок. Я устала от вселенского материнства. Мне не нужны все дети на свете. Как впрочем, не нужны и все мужчины. Мне нужен один. Мой.
Таня в благотворительности пока мною не замечена. Она, как и я сейчас, пытается обрести себя, отделив «мы» и «Я». Мы проходим этап перерождения женщины, запущенный добровольно. Идём на боль ради исцеления. И если я запустила перерождение в январе, на фестивале, где мы и встретились, то она решилась в августе на байкальском тренинге «Жизнь в потоке любви». И получается, что я немножко старше неё в этом процессе. Может, поэтому она и льнет ко мне в самые трудные для неё психологические моменты тренинга, чует: я уже прошла подобные этапы, я выжила, значит, у меня есть сила, которой я могу с ней поделиться и поддержать, значит, она тоже выживет.
У меня и у Тани есть проблема неприятия своего тела: полнота, несоответствие внутренним и навязанным внешним идеалам, отсутствие уверенности в своей физической женской привлекательности. Однако когда я смотрю на Таню, как она светится, когда слышу ее смех и вижу слезы, она мне кажется прекрасной. Очень-очень красивой. Я принимаю в ней всё. И при этом я не принимаю подобного в себе. Не верю, что я красива. А Таня не верит в свою красоту. Я понимаю, что дело в вере. Но не верю.
Хотя замечу, что в восприятии себя мы с Таней отличаемся. На боди-арте я позволила рисовать и на своем лице, и на передней части тела. Таня отдала под раскраску спину и ноги сзади. Она даже не смогла увидеть те восхитительные рисунки, что сделали её богиней Афродитой. Я тоже не смогла увидеть рисунки, нанесенные на меня. Но по другой причине. Во-первых, едва я встала из-под кистей художников, большая часть краски с меня тут же осыпалась чешуёй. Чужое на мне не держится. Во-вторых, феномен моего восприятия себя. Я не верю в красоту своего лица, но моё лицо может быть любым. Я полюбила свою маску, сделанную на январском фестивале, по мнению одних страшную, по мнению других красивую. На моем лице может быть очень много гримас. В театральной студии «Юность» меня за это и ценили. Я знаю эффект моментальной смены маски: кого пугает, кого восхищает. Я принимаю своё лицо любым в жизни и в зеркале. Оно мне только на фотографиях не нравится (Но с фотографиями у меня особые отношения. Я многих людей вижу в жизни иначе, чем на фото. Иногда просто их на фото не узнаю). Я не принимаю своё тело от горла и ниже. Открывшийся недавно эффект «школьной формы» и сломанной шеи циркачки или головы Берлиоза. Башка от туловища отдельно. Поймала я себя на этом восприятии именно с боди-артом. Я пришла посмотреться в зеркало и с трудом изучила рисунки с осыпавшейся штукатуркой. Там было всё: огонь на правой руке и вода на левой, земля, растения и цветы, горячий шоколад и лед, стрелы и мишени, шкурка тигра и перья. Сюрпризом для меня стала интерпретация рисунков и их связи с моим характером при обсуждении в группе. Все партнеры заговорили о лице: о черных бровях-ободе, о сердечке на подбородке. И тут я выпала в осадок: глядя на себя в зеркало, я не рассматривала лицо! Я вообще не обратила внимания на то, что там изображено! А с лица-то краска не осыпалась! Наташа, наш тренер, постаралась! Всех моих художников черным размахом напугала и удивила. Мне очень хотелось понять, что же у меня за лицо, и я попросила его сфотографировать. Я посмотрела на фотографию. Там была моя Дева-Птица.
По-разному у нас с Таней проходит и отделение себя от заботы обо всём мире. Таня всегда проследит: кто кепку забыл на поляне, кто на скамейке кофточку; принесет всем коврики, со всех ковриков росу протрет, чтобы не замочились; позаботится о хлебе и еде для всех. Кроме себя. Я была такой же раньше. Стала другой. Я теперь себя торможу в подобных ситуациях. Например, сижу в очереди в душ, а там человек уже минут 20-30 плещется. Начинаю раздражаться: сольет всю горячую воду, другим не достанется. А потом думаю: «Я следующая захожу. Мне воды хватит! Мне хватит. Точка!» Или коврики для практики хочу для всех взять, а потом думаю: «Кому надо, руки-ноги есть, коврик себе принести может! Точка!» Прежде чем передать кому-то блюдо со стола, сначала себе в тарелку положу. Я на первом месте. Для меня все пять дней были таким вот любопытным занятием по торможению. И произошло маленькое чудо. Моё вечное «мы» по отношению к маме, сестре и тёте рассыпалось! Теперь каждая из нас – это отдельная самостоятельная единица. А главное я стала абсолютно равнодушной ко всему, что происходит между сестрой и её мужем. Хотя здесь сработала ещё магия зеркального танца с фестиваля «Феерия состояний». Я сестре в танце с энергией все свои знания отдала. Как она ими будет пользоваться, и как её психика их распакует – это её личные проблемы. Я больше ничем помочь не могу. Мавр сделал своё дело. Мавр может удалиться.
Наташа, наш тренер, на собрании по подведению итогов через неделю после тренинга очень удивилась и порадовалась столь неожиданному эффекту по распаду для меня «мы» в моей семье. Говорят, чтобы снять родовые запреты на приятие мужчин в семью, где женщина на женщину завязана, и мама в жизни дочери занимает место мужа, уходят годы психотерапии. Мне удалось разрубить гордиев узел? Как бы там ни было, сестра с мужем общается, он готовит квартиру для совместного проживания и дай Бог, они сумеют сохранить семью. Но это уже их дело. Не моё.
Во время тренинга что-то произошло у меня и у Тани в принятии женской мудрости. По-разному, но случилось. В день окончания тренинга Таня потеряла свою старенькую любимую бабушку. Пала одна из родовых заслонок, прикрывавших её от вечности. Татьяна стала на ступеньку выше в родовой очередности женщин, живущих на Земле в её семье. Дочка уже совсем взрослая. Может статься, и Таня через пару-тройку лет станет бабушкой. Неисповедимы пути Господни.
В моей Я-вселенной перестановка произошла на уровне пятого измерения. Я эту перестановку увидела во сне. Вернее, несколько снов. Первое изменение: во сне моя бабушка Маргарита, которая уже много лет не ходит, пошла, взяла меня за руку и стала водить, открывая любые двери своим пробивным характером, в разных инстанциях и государственных кабинетах. Моя бабушка своё знает и никогда не упустит! В другом сне ко мне явилась моя прабабка Надежда, слепая, запинающаяся, и уже я была её поводырём. А ещё ей очень нужно было услышать, что я люблю её. И я повторяла: «Я люблю тебя, бабушка! Я люблю тебя!» А она вдруг стала умирать. Я просила её остаться, а она не хотела: срок вышел. Она умерла, но последняя её фраза «Храни тебя Бог!» разбудила меня, дала надежду. И, пожалуй, самый удивительный и важный сон. Мать-Богиня передала мне мое наследство: ожерелье и перстень. В реальности я не могу носить подобные украшения. Во сне надела. Цвета украшений – синий и белый. Центральный элемент и ожерелья, и перстня – лазурная спиралевидная воронка, окаймлённая серебром.
Мне радостно осознавать, что в моём роду я стала признанной наследницей, хотя продолжения у меня нет. Надеюсь, пока. Пробудившиеся, обретшие свои ноги и зрение бабушки – это и есть моя мудрость. Я собственным умом по жизни пошла. Только мне всё ещё не хватает сил на то, чтобы отличать реальность от иллюзиона: где работает синхрон, а где люди совершают преднамеренные поступки. Не понимаю. Я разучилась читать знаки и намёки после практики шаманского горлового дыхания. Мне нужна только конкретная открытая реальность. И никаких иллюзий. Я снова вне Игры.
сентябрь 2015 года